Пиро

Пролог: Дитя Ветра и Природы

Есть сказки, которые начинаются со слова «однажды». Они похожи на старые, знакомые тропинки. По ним приятно идти, зная, что в конце ждет что-то доброе.

Но эта история началась не со слова, а со вздоха.

Это был вздох одинокого Ветра. Он был вечным странником. Он видел пустыни и океаны, касался вершин самых высоких гор и заглядывал в окна чужих домов. Он мог унести с собой аромат цветущих лугов или ледяное дыхание зимы, но у него никогда не было своего дома. Он был свободен, и от этой свободы ему было невыносимо тоскливо.

Однажды, пролетая над древним, мудрым лесом, он опустился так низко, что его порыв коснулся листвы старого дуба. И лес ответил ему. Это была Мать-Природа. Она не странствовала – она была. Она была корнями, уходящими вглубь земли, и кронами, что тянулись к солнцу. Она была тишиной мха и журчанием ручья. Она была домом. Она была всем.

Ветер рассказал ей о своей тоске, а она – о своей мудрости. Он коснулся её листвы, и она ответила ему шелестом тысяч голосов.

И от этого прикосновения, от тоски вечного странника и мудрости вечного дома, родилось пламя. Крошечный, любопытный огонек, что танцевал на сухой прошлогодней листве. Ей дали имя – Пиро.

Она была живой, яркой и тянулась к матери всем своим маленьким, горячим существом. Но там, где её крошечные язычки пламени касались коры старого дерева или нежного мха, оставался лишь черный, болезненный шрам.

Мать-Природа, что могла обнять весь мир, не могла обнять собственное дитя.

И тогда она стала любить её так, как умела. Она учила её на расстоянии. Она шелестом листвы показывала, где найти сухие ветки, что так сладко поют, когда их обнимает огонь. Она журчанием ручья предупреждала об опасности дождя. Она указывала ей путь по звездам, чтобы Пиро не заблудилась в темноте.

А отец? Отец-Ветер был всегда где-то рядом и одновременно нигде. Иногда он прилетал легким порывом и заставлял Пиро весело закружиться в танце. Иногда приносил ей с далеких полей запах сена. Он дарил ей мгновения своей свободы, но никогда не оставался надолго.

Так и росла Пиро. Она умела слушать тишину и говорить с сухими ветками. Она знала язык звезд и понимала песню Ветра. Она была дочерью двух великих сил, но чувствовала себя бесконечно одинокой. Ведь никто и никогда не мог подойти к ней достаточно близко, чтобы просто обнять.

Глава 1: Молчание Земли

Лето, в котором жила Пиро, было похоже на бесконечный, теплый разговор. Каждый день Мать-Природа говорила с ней. Она говорила шепотом молодой листвы, когда утреннее солнце пробивалось сквозь кроны деревьев. Она смеялась быстрым журчанием ручья, что нёс прохладу от самого сердца леса. Она давала советы мудрым скрипом старых веток. Указывала Пиро, где найти самые сухие и смолистые, от которых её пламя становилось сытым и ярким.

Пиро никогда не была по-настояшему одна. Даже когда Отец-Ветер уносился за далекие горы, её окружали тысячи голосов. Она танцевала, и её танец отражался в капельках росы. Она пела – тоненько, потрескивая, – и ей вторило гудение шмелей и стрекот кузнечиков. Её маленький мир был полон жизни, и она была его горячим, пульсирующим сердцем.

Но потом что-то начало меняться. Сначала незаметно. Воздух по утрам стал острее, словно кто-то добавил в него крошечный осколок льда. Разговоры стали короче. Мать-Природа словно уставала.

– Что с тобой? – спрашивала Пиро, подбираясь к старому дубу, чья кора всегда была такой теплой и шершавой. Но дуб молчал, лишь ронял к её подножию первый желтый лист.

Этот лист был похож на прощальное письмо.

С каждым днем таких писем становилось все больше. Лес медленно переодевался в свой наряд для сна – сначала в золотой, потом в багряный. Голоса умолкали один за другим. Птицы, что так громко спорили по утрам, собрались в большие, беспокойные стаи. Однажды они просто исчезли, унеся с собой частичку звуков этого мира. Ручей уже не смеялся, а еле слышно бормотал что-то себе под нос, словно старик, который вот-вот уснет в кресле.

Пиро чувствовала, как на мир опускается тишина. Это была не та ласковая тишина, что бывает ночью. Когда всё вокруг спит, но ты знаешь, что утром проснется. Нет, это была тяжелая, глухая тишина. Похожая на толстое ватное одеяло, которым медленно, но неотвратимо накрывали весь её мир.

Она пыталась бороться. Она танцевала яростнее, чем когда-либо. Её пламя взмывало вверх, окрашивая голые ветви в тревожные оранжевые цвета. «Мама, посмотри на меня! Я здесь! Поговори со мной!» – кричала она на своем огненном языке. Но в ответ – лишь тихий шорох падающих листьев. Словно её мать говорила: «Тише, дитя, тише. Мне нужно отдохнуть».

Однажды утром Пиро проснулась и не услышала ничего.

Совсем.

Даже ручей умолк, покрывшись тонкой, как стекло, корочкой льда. Последний багряный лист, державшийся на ветке дольше всех, сорвался и беззвучно лег на замерзшую землю.

Всё. Мир замолчал.

Пиро сидела на охапке холодных, влажных листьев. Она смотрела на свое отражение в ледяной пленке ручья. Её пламя было маленьким, дрожащим, испуганным. Она была одна. Впервые в жизни по-настоящему одна. Вокруг был огромный, безмолвный, уснувший мир, и в этом мире – лишь она, крошечный, одинокий огонек.

Она просидела так очень долго. День сменился ночью. На черном бархате неба зажглись холодные, равнодушные звезды. Они тоже молчали. Даже Отец-Ветер не прилетал, словно боясь разбудить уснувшую Землю.

И тогда Пиро поняла. Ждать бессмысленно. Если она останется здесь, в этой оглушительной тишине, её пламя будет становиться все меньше и меньше. Пока однажды холод не погасит его совсем. Её мать уснула, чтобы весной набраться сил и проснуться вновь. Но до весны было так далеко. Пиро, совсем юная, начала сомневаться в том, что ей хватит сил пережить эту зиму.

Внутри неё, там, где рождается огонь, что-то вспыхнуло. Это была не ярость и не страх. Это была крошечная искорка упрямства. Она не хотела гаснуть. Она хотела найти место, где её тепло будет кому-то нужно. Место, где не будет так тихо.

Она собрала все свои силы. Её пламя стало чуть ровнее и увереннее. Она нашла кусок сосновой коры, пропитанный смолой – последний подарок матери. Перебралась на него, как на маленький плот. Кора защищала её от холодной земли и могла долго питать её огонь.

Пиро в последний раз посмотрела на свою родную поляну, теперь белую от инея и совершенно чужую. Она не прощалась. Она просто развернулась и медленно двинулась туда, где, как ей казалось, лес был не таким густым. Она не знала, что ждет её впереди. Знала лишь одно: оставаться было нельзя.

За её спиной оставался спящий мир. А впереди лежал путь, сотканный из тишины и холода.

Глава 2: Танец Свободы

Лес остался позади, темной, молчаливой стеной. Пиро выбралась на открытое пространство, и у неё перехватило дыхание. Перед ней, до самого горизонта, простиралось огромное поле, покрытое сухой, пожелтевшей травой. Мир вдруг стал невероятно большим.

Она остановилась и оглянулась. Отсюда её родной лес казался просто темным пятном на краю земли. Таким же, как и тысячи других. Но Пиро знала, что это не так. Она знала, что где-то там, под покровом инея, спит её единственный, неповторимый дом. И от одной этой мысли огромное поле уже не казалось таким чужим и холодным.

Эта мысль согрела её. Она перестала дрожать и сделала первый неуверенный шаг. Сухая трава под ней тут же вспыхнула. Но не зло, а как-то радостно, словно только и ждала её прикосновения. Пиро сделала ещё шаг, и ещё. И с каждым шагом её страх уступал место чему-то новому, пьянящему.

Свобода.

Здесь не было деревьев, что мешали бы ей расти. Не было узких тропинок. Было только бескрайнее поле под бескрайним небом. И она могла бежать.

И она побежала. Сначала медленно, потом всё быстрее и быстрее. Она кружилась, и за ней оставался огненный шлейф. Она подпрыгивала, и снопы искр взлетали к самому небу. Она смеялась, и её смех был похож на веселое потрескивание костра. Она танцевала. Это был танец, о котором она всегда мечтала, но который не могла себе позволить в тесном мире своего леса.

И тут прилетел он. Отец-Ветер.

Он увидел свою дочь, танцующую в поле, и не смог пролететь мимо. Он подхватил её своим могучим порывом, закружил, поднял выше. Сделал её пламя больше, ярче, жарче. Это был их первый настоящий совместный танец. Они были так похожи – две вечные стихии, что не знают преград. Пиро никогда не чувствовала себя такой сильной, такой живой, такой… собой.

Она отдалась этому танцу целиком. Она уже не думала, не смотрела по сторонам. Она просто была. Была огнем, была ветром, была свободой.

Она не видела, как её веселые искорки, подхваченные Ветром, полетели дальше, чем нужно. Она не слышала, как её радостный треск превращается в грозный, голодный гул.

Первым всё понял Ветер. Он вдруг отпрянул, словно обжегшись о то, что сам же и создал. Он попытался своими порывами сбить пламя, но было поздно. Огонь стал слишком большим. Он больше не был маленькой Пиро. Он стал Пожаром. С отчаянным воем, похожим на стон, Ветер метнулся прочь и исчез. Он снова оставил её одну.

И только тогда Пиро очнулась.

Она остановилась в самом центре бушующего моря огня. Вокруг неё ревела стихия, которую она породила. Воздух был горячим и едким. Земля под ней была черной. Её прекрасный танец обернулся кошмаром. Она вспомнила короткий миг счастья в объятиях отца. От этого воспоминания её пламя болезненно дрогнуло. Так бывает: короткая радость порой оставляет после себя самую горькую боль.

Паника, холодная и липкая, пронзила её горячее естество. Она была заперта внутри собственной силы. Она попыталась стать меньше, сжаться, но не могла. Огонь тащил её за собой.

«Помогите!» – беззвучно крикнуло её пламя, съеживаясь от ужаса.

И в тот миг, когда отчаяние почти погасило её изнутри, над голодным ревом пламени раздался резкий, пронзительный крик. Он донесся не с земли, а с неба.

Глава 3: Урок Старого Орла

Крик повторился, и на этот раз он был ближе. Пиро, съежившаяся в центре своего огненного безумия, подняла взгляд. С неба на неё падала тень. Огромная, стремительная тень с широко раскинутыми крыльями.

Это был Орел. Старый Орел, чьи глаза были древними, как сами горы. Они видели мир таким, каким он был на самом деле, без прикрас. В его голосе звучал холодный, сдерживаемый гнев.

Он не стал спускаться. Вместо этого он завис над самым краем пожара и начал бить по воздуху своими могучими крыльями. Это был не полет, а битва. Каждый взмах создавал мощный поток воздуха. Он обрушивался на пламя, пригибая его к земле. Толкал прочь от нетронутой травы, направляя к темному изгибу реки, что виднелась неподалеку.

Это была война воздуха и огня. Пиро смотрела на это, завороженная и испуганная. Она видела, как её собственная сила, её недавняя радость, бьется в агонии под ударами ветра. Ветра, который создавал не её отец, а этот суровый незнакомец. Пламя ревело, сопротивлялось, но крылья Орла были сильнее. Упорнее, целенаправленнее. Шаг за шагом, метр за метром, он гнал стену огня к воде.

И вот последний, самый яростный вал пламени докатился до берега. С отчаянным шипением он рухнул в холодную воду. Шипение было таким громким, словно тысяча змей испускали дух одновременно. А потом… наступила тишина. Та же самая оглушительная тишина, от которой Пиро сбежала из своего леса. Только теперь она была наполнена не холодом инея, а горьким запахом дыма и мокрого пепла.

Орел медленно опустился на землю в нескольких шагах от неё. Он молчал, и это молчание было страшнее любого крика. Он просто стоял и смотрел. Пиро проследила за его взглядом. Всё поле, где она только что так беззаботно танцевала, превратилось в черное, уродливое пятно. Земля была одним большим, дымящимся шрамом.

Пламя Пиро стало крошечным, едва заметным огоньком, дрожащим на куске коры. Ей было стыдно. Так стыдно, что хотелось провалиться сквозь эту сожженную землю. Стать пеплом и исчезнуть.

– Ты танцевала, – наконец произнес Орел. Его голос был низким и рокочущим, как камни, что перекатываются на дне горной реки.

Она только попыталась что-то сказать, но ее будто сковало, и она не смогла произнести ни звука.

– Это был не вопрос, – медленно и строго произнес Орел. – Это утверждение.

Пиро лишь едва заметно качнулась в знак согласия.

– Твой танец был красив, – продолжил Орел, не сводя с неё своих пронзительных глаз. – Но ты смотрела только на себя и на небо. Ты никогда не смотрела по сторонам. И под ноги.

Он медленно повернул голову и указал клювом в сторону далеких скал.

– Видишь те скалы? Там мой дом. Там мои дети. А это поле… оно кормило их. Маленькие зверьки, что прятались в этой траве, были их обедом. Теперь здесь ничего нет. Твоя свобода закончилась там, где начинался мой дом.

Пиро съежилась ещё сильнее. Она не знала, что свобода может отнимать у других дом. Она думала, что свобода – это просто когда тебе никто не мешает. Она никогда не думала о маленьких зверьках. Она вообще ни о чем не думала, кроме своего веселья. От этой мысли её огонек чуть не погас.

Орел долго смотрел на неё, на её дрожащее, виноватое пламя. Его суровый взгляд немного смягчился. Возможно, он увидел в ней не злодея, а лишь неразумное дитя. Дитя, впервые столкнувшееся с последствиями своих поступков.

Он подошел к краю реки. Опустил кончик своего крыла в холодную воду, а затем вернулся. Из крыла он осторожно вытащил одно-единственное маленькое перышко, темное и мокрое. Он положил его на землю рядом с Пиро.

– Возьми, – сказал он. – Пусть оно всегда будет с тобой. Оно не даст тебе забыть о воде. О том, что даже самое яркое пламя должно помнить о прохладе и покое. О том, что нельзя только отдавать жар. Иногда нужно принимать холод.

Пиро смотрела на это перышко. Оно было таким маленьким и беззащитным рядом с выжженной землей. Она чувствовала его влагу, его покой.

– Я… я не знала, – прошептала она, и её голос был тоньше паутинки. – Куда мне теперь идти? Я не могу вернуться. И я не могу остаться здесь.

Орел снова посмотрел вдаль, но уже в другую сторону. Туда, куда не дошел огонь. Он прищурил свои зоркие глаза. На таком огромном расстоянии обычный взгляд ничего бы не разглядел. Но Орел видел то, что скрыто от других.

– Там, – произнес он, кивнув головой, – далеко-далеко, за этими холмами, что-то есть. Что-то живое. Я не знаю, что это. Но это единственный путь, который не выжжен дотла. Иди туда. И помни, что я тебе сказал.

С этими словами он расправил свои могучие крылья. Оттолкнулся от земли и взмыл в небо. Он сделал один круг над черным шрамом на теле земли, словно прощаясь со своим охотничьим полем. А затем полетел в сторону скал.

А Пиро осталась одна. Посреди мертвой земли, с маленьким мокрым перышком у своего подножия. И с новым, тяжелым знанием в своем горячем сердце.

Глава 4: Затухающие угли

Путь, который указал Орел, был долгим и пустынным. Пиро медленно ползла по земле, оставляя за собой тонкую, едва заметную черную полоску. Она больше не танцевала. Она боялась любого резкого движения, любого случайного порыва ветра. Слова Орла тяжелым камнем лежали в её сердце. Она научилась контролировать себя. Но от этого контроля её пламя стало тусклым и безжизненным. Оно не грело, оно едва теплилось.