Куда ушла река

Они жили на Зеленом Берегу Самого Дальнего Озера. Они строили свои дома из глины, а крыши застилали сухими листьями. В их домах не было дверей, потому что в этом просто не было необходимости. К тому же, здесь всегда было лето. Их звали Таммы.

1.

Однажды утром Большой Бу – именно так звали самого старшего Тамма – отправился Туда-где-Радуга. У дочки его старинного приятеля, маленькой Мо, скоро был день рождения. Нужно было набрать цветных лоскутков для нового покрывала. Такой здесь был обычай – каждой девочке в десятый день рождения обязательно дарили покрывало, сшитое из разноцветных кусочков нежной материи. Там-где-Радуга жили прекрасные Бабочки, именно туда и лежал путь предводителя Таммов.

– Здравствуй, Бу! – прокричал кто-то и моментально скрылся из вида. Конечно же, это был Оранжевый Йо. Большой Бу понял это по взвившейся столбом пыли и мелькнувшей сквозь нее голой пятке. Оранжевый Йо был почтальоном, главным разносчиком новостей и слыл на Зеленом Берегу самым большим проказником. Его редко можно было видеть в обоих ботинках сразу – один из них вечно терялся от непрестанной беготни и невероятной рассеянности хозяина.

– Здра… – обернувшись, хотел ответить Большой Бу. Но понял, что его уже все равно не услышат, пригладил кисточку на левом ухе, вздохнул и отправился дальше. "Интересно, что за новости принес сегодня Йо, – подумал Бу. – Не зря же он вчера собирался к Упавшему Дубу".

Надо сказать, что Таммы жили очень дружно, хотя и были все совершенно разные. Именно поэтому в домах не было дверей, и даже на Самом Большом Расстоянии было известно, что здесь совершенно нечего опасаться – так миролюбив этот маленький народ.

Перешагнув через Средний Ручей, Большой Бу медленно стал подниматься в гору, напевая под нос старую бабушкину песенку:

"Когда ты вырастешь, ты бу-

Дешь добрым, мой малыш.

Усни скорее, милый Бу -

Шумит у берега камыш…"

2.

Мо, Зу и малютка Йя сидели на коврике возле дома Оранжевого Йо и обсуждали, какие бы им устроить игры, когда соберутся гости. Ведь уже совсем скоро у Мо намечался праздник.

– Можно сходить к Трем Ручьям и послушать, как поет Вода, – сказала Зу, поправляя ленточку на хвосте маленькой Йя. Йя еще не умела говорить и лишь улыбалась, рисуя палочкой на земле.

– Но тогда, – серьезно ответила Мо, – мы не сможем взять с собой малышку. Она чувствовала себя уже совсем взрослой. – Да и мальчишки наверняка станут так шуметь, что мы все равно ничего не услышим.

Мо вздохнула и, подперев подбородок лапкой, стала наблюдать за облаком, застывшим над Старым Холмом.

– Ну тогда – продолжила Зу, – можно поиграть в мяч за домом Большого Бу. Ведь ради праздника он наверняка позволит нам прийти и не станет ворчать, как обычно, что мы слишком много шумим и поднимаем пыль.– Зу посадила Йя к себе в меховой карман и улыбнулась – Вот вертушка!

– Девочки, вы не видели, куда я положила второй моток ниток? – спросила мама Йя, выглянув из дома. – Я как раз собиралась закончить с покрывалом для тебя, Мо, когда вернется Большой Бу.

Девочки покачали головами:

– Нет, не видели – хором ответили они. – Может быть, опять По утащил?

– По.. – пролепетала Йя, свесившись из кармана Зу. Даже она знала, чем заканчиваются всегда суета и поиски пропаж в доме. Набрав побольше светлячков, Оранжевый Йо, ее папа, отодвигал сундук, стоявший в углу и вытаскивал оттуда спящего По. Почти всегда оказывалось, что пропажа находится именно там – старый подслеповатый По очень любил утащить к себе в уголок какую-нибудь мелочь. Спросони он смешно шевелил лапками, виновато улыбался и без сожаления возвращал нужную вещицу.

– Ну хорошо, – сказала мама Йя, – подождем вечера. Сегодня ночью, наверное, будет дождь.

Облако так и висело над Старым Холмом, Бабочки ткали свои разноцветные лоскутики, и на Зеленом Берегу тихо шуршал камыш.

3.

Небо уже начало сереть, когда Большой Бу, аккуратно положив сверток с лоскутками в карман, возвращался домой. Он как раз свернул на Сосновую Тропу, когда услышал, как сверху кто-то всхлипнул.

– Ты кто такой и как ты туда забрался? – спросил он, задрав голову. На нижней ветке молодого дерева сидело странное существо.

– Я тутт. – всхлипнуло существо.

– Это я вижу – буркнул уставший Бу – Что ты там делаешь?

– Да нет. Меня так зовут. Тутт-который-потерялся – пропищало существо. – Я испугался Большой Птицы и уронил свое ведерко.

Большой Бу посмотрел под ноги и увидел половинку ореховой скорлупы с приделанной к нему ручкой из плетеной травы. Аккуратно поддев ее пальцем, он спросил:

– Это?

– Ага, – всхлипнув, ответил тутт. – Спасибо большое. Я искал воду и вот.. – Он вытер глаза длинным мягким ухом. – Я попросил Белку поднять меня сюда, чтобы поглядеть, нет ли поблизости воды. Она согласилась, но сказала, что ужасно спешит и быстро исчезла.

Кажется, он снова собирался заплакать.

– А зачем тебе вода? – спросил Бу.

– Чтобы плакать – ответил маленький тутт, удивленно захлопав глазами. – Мы, Тутты, всегда плачем. Даже если смеемся. – серьезно сказал он.

– Странно – пробормотал Бу. Ему нужно было торопиться, чтобы успеть до того, как солнце спрячется за Старым Холмом. – Я возвращаюсь домой, к Самому Дальнему Озеру. И я очень спешу. Идем, я покажу тебе дорогу.

– Озеру? – обрадовался Тутт. – Помогите мне, пожалуйста, спуститься. Он прижал к груди свое ведерко и нетерпеливо дернул ножкой.

Бу аккуратно снял Тутта с ветки и, подумав, посадил себе на плечо.

– Только не реви. И так, похоже, дождь собирается. – задумчиво проговорил Бу и пошел по тропинке вниз.

– Дождь – это хорошо. – вздохнул Тутт.

4.

Первые тяжелые капли кругло отпечатывались в пыли. К каждому дому слетались стайки светлячков. Они спешили скрыться от ненастья и заодно полакомиться приготовленным для них нектаром. Каждый Тамм держал в доме маленький сосуд с нектаром в центре стола. Когда садилось солнце, светлячки прилетали на угощение, а в доме становилось светло и уютно.

– Сегодня уже поздно. Маленькая Йя, наверное, уже спит. «Отнесу лоскутки завтра», – сказал Бу, усаживая гостя на подоконник. – Надеюсь, здесь тебе будет удобно. Ты не простудишься?

– Нет, – ответил тутт. – Я люблю дождь. – Он подвинув ведерко поближе к краю. – Заодно наберу воды.

– Завтра пойдем к озеру, – пробормотал Большой Бу. Он повернулся на бок и припомнил старую колыбельную.

Из тонких струек теплый дождь

Сплетет твой сон, и ты забу-

Дешь про печали и уснешь.

Спокойной ночи, милый Бу.

5.

Солнечный луч пригрелся на правом ухе Большого Бу, отчего тот зашевелился, протер глаза и медленно сел в своей постели. "Ну и чудной сон", – подумал он, оглядывая свое жилище. По стене медленно карабкалась лохматая синяя гусеница, в углу под потолком шуршал кленовый лист, а от подоконника к выходу вели незнакомые следы.

– Или не сон…, – сказал вслух Бу и свесил ноги с кровати.

Вдруг за окном показался сначала краешек уха, а потом высунулась улыбающаяся рожица Мо.

– Бу! Мы тебя вчера заждались! – защебетала Мо, исчезла из окна и тут же появилась возле порога.

Не решаясь зайти, она улыбалась, пытаясь одновременно угомонить крошку Йя, вертевшуюся у нее на плече.

– Мы думали, что ты остался Там-где-радуга на ночь, – сказала Мо, усадив малышку в карман и поправляя ее непослушный рыжий чубчик.

– Ты не видела Йо? – зевая, спросил Бу и поправил растрепавшиеся кисточки на ушах и хвосте.

– Видела, – ответила Мо. – Он шел в сторону Большой Поляны и бормотал что-то про хвост.

Мо улыбнулась и взяв из рук Большого Бу сверток, спросила:

– Бу, а можно мы заглянем к тебе послезавтра поиграть на лужайке за домом?

– Конечно, конечно…, – пробормотал Бу и пошел в сторону Большой Поляны, где собирался найти Оранжевого Йо, чтобы спросить, не заметил ли тот чего-нибудь странного.

6.

Тутт-который-все-знает ходил взад-вперед по берегу засыхающей реки и думал. "Воды становится все меньше. Источник у подножия Старого Холма скоро иссякнет и Туттам придется совсем туго. Говорят, что Тутта-который-потерялся видели где-то в тех краях. Но сможет ли он что-нибудь разузнать? Или он по обыкновению потерялся просто так?" Его размышления прервал донесшийся издалека голос:

– Ту-у-у-утт! – кричал кто-то, приближаясь.

Тутт-который-все-знает пробрался сквозь кусты, отделяющие берег реки от Туттовой деревни.

Да, так называлось это место. Широкая равнина между Старым Холмом и Черным Лесом. Тутты строили свои дома в земле. Дома эти были немного похожи на норы – невысокие зеленые холмики с круглым входом. Если Лето было не очень жарким, трава вырастала густой и высокой, и тогда казалось, будто и нет вовсе никаких домов. Но Тутты всегда без ошибки находили свои жилища, потому что их обоняние могло сравниться с обонянием самого чуткого зверя.

– Наконец-то я тебя нашел! – громко выдохнул Тутт-который-мечтает и устало шлепнулся на землю. Его мягкое тельце слегка колыхалось от утомительной беготни, а длинные уши свесились назад. – Большая Птица рассказала сегодня утром, что видела Потерявшегося Тутта с другой стороны холма.

Тутт-который-все-знает от удивления выпрямил правое ухо так, что оно стало похоже на лепесток только что распустившейся ромашки:

– С другой стороны? Но это же… – Он не договорил, вспомнив, что Потерявшийся Тутт действительно давно не находился. У него защекотало в носу. – Может быть, он узнал что-нибудь про Реку?

– Вот-вот! И я подумал про то же! – улыбнувшись, ответил Тутт-который-мечтает и поднялся с пожелтевшей травы.

Лето в долине на этот раз выдалось жарким. Тутты каждое утро смотрели на восходящее солнце и надеялись, что лето смягчится, трава вновь потянется вверх, принеся хоть немного тени. Тутты не очень любили солнце. Может быть, потому что оно пило из их Реки, и паутинка тропинок между домами становилась хорошо видна сверху. Тутты совсем не были трусами. Просто они очень любили тишину и даже свои подземные дома застилали изнутри мхом, чтобы звуки становились мягкими и расплывчатыми.

7.

– Уже утро? – спросил Тутт-который-спал, отодвинув свисавшее на глаза ухо. Он зажмурился от яркого солнца, забравшегося уже на самую верхушку Старого Холма.

– Ты опять уснул на дереве. – Проворчал Тутт-который-все-знает. – Слезай!

Тутт-который-спал соскользнул на землю, пригладил уши, виновато переминаясь с ноги на ногу.

– Здесь было так уютно. А вечером над Холмом застряло облако. Я смотрел-смотрел, да и уснул.

– Да. – Вздохнул Тутт-который-все-знает. У него совсем пересохло во рту, и он не мог даже заплакать. – Пойдемте к реке. Наверняка остальные уже там.

Маленькие Тутты – каждый со своим ведерком – отправились в сторону Реки. Один задумчиво вздыхал, другой мечтательно озирался по сторонам и улыбался, а третий тихонечко зевал, прикрываясь ушком и стараясь не отстать.

Как вы уже поняли, ведерко для Тутта было такой же неотъемлемой частью, как ветка для дерева, берег для реки или, например, хвост для Тамма. Тутты никогда не задавались вопросом, почему им приходится все время плакать – когда грустно, когда смешно, даже когда ешь или спишь – просто так было всегда. Каждый Тутт, появившись на свет, первым делом мастерил себе ведерко для воды. Появлялись Тутты из-под земли – поэтому так всегда и говорится – "на свет". Проклюнувшись в теплом, влажном, темном подземелье, маленький Тутт ловко прокапывал ход на поверхность, минуту жмурился от солнца и аккуратно утрамбовывал землю вокруг образовавшегося входа – так в деревне появлялся новый дом. Да-да, конечно же, Тутт и оставалcя здесь жить, только со временем расширял и обустраивал свое жилище, выстилая его травой и мхом. Ходили легенды, что однажды кто-то назвал Туттов за это "червяками". Но Тутты громко рассмеялись и сквозь слезы ответили: "Где же это вы видели червяков с ушами?". И никто больше с тех пор так уже не говорил. Все знали, что Тутты – это Тутты, у них нет хвоста, есть длинные мягкие уши и – обязательно – маленькое ведерко из ореховой скорлупы.

8.

Шорох желтеющей травы смешивался с шепотом собравшихся возле Реки Туттов. Некоторые сидели на камнях, некоторые полоскали ладошки в холодной воде, а кто-то просто задумчиво смотрел на поблескивающую под солнцем Реку.

– Доброе утро, – сказал Тутт-который-все-знает. – Вернее, день. Он посмотрел на Реку, потом на солнце, потом снова на Реку.