Как же я тебя любил…

– Как же я тебя любил… – произносит хриплым шёпотом муж.

Парой мгновений назад он подошёл размашистым шагом, взял за подбородок моё лицо и оставил на губах такой знакомый и родной, но уже забытый поцелуй.

Мы развелись год назад, но я до сих пор с трудом говорю о нём «бывший».

– Вот и хорошо, что всё в прошлом, – шепчу в ответ, не сразу делая шаг назад.

– Хорошо, любимая, – кивает он, ухмыляясь. Обращение – как издёвка. – Говорят, ты стала мамой совсем недавно? Жаль, что я вовремя не понял, на какой дряни был женат…

Вот и славно, «любимый». Продолжай думать так и дальше. Потому что о нашем браке после твоей измены у меня точно такие же мысли.

***

– Ну и кто у меня такой сладенький? А? Мой Пампусенька… Крошечка мой…

Если бы кто-то сказал мне пару лет назад, что из деловой хваткой женщины я превращусь в мамочку-наседку, которой становилась каждый раз, когда была рядом с сыном, никогда бы не поверила. Да ещё и на смех бы подняла этого фантазёра.

А сейчас, когда умиление от того, какой у меня ладный получился малыш, зашкаливало по всем фронтам, я не узнавала саму себя. Но мне эта новая «я» нравилась.

– Ой, Насть, ну ещё немного, и у меня самой лактация начнётся, – хихикнула моя лучшая подруга Тася, которая сегодня приехала посидеть с Тимошкой несколько часов, которые я планировала провести на деловом ужине.

Уговорила меня поехать на эту встречу именно Таисия. Настаивала на том, что мне нужно принять приглашение, которое пришло на почту совершенно неожиданно. Ведь это раньше я была генеральным директором фирмы, а сейчас у нас с Таськой на двоих крохотная пекарня, которую мы с гордостью называем «предприятие».

Так что пригласили меня на деловой ужин случайно, как мне казалось, но Тася не видела в этом ничего такого.

«Поезжай и развейся! – говорила она мне. – Полгода на привязи дома – это не шутки. Тем более, для тебя».

Я хоть и не считала себя привязанной намертво бытовыми вопросами, всё же, подумав, пришла к выводу, что ехать нужно. Вдруг там будут какие-то люди, которые помогут мне в будущем, и я снова смогу возглавить дело, и оно прокормит нас с сыном.

– Да я не могу, какой он сладкий, – улыбнулась подруге и, отойдя от кроватки, в которой Тимоша возился, кряхтя и пуская пузыри, посмотрелась в зеркало.

Беременность и роды ничуть не испортили мою фигуру. Даже наоборот, теперь она нравилась мне гораздо больше. Женственная в нужных местах, с округлившимися формами. Наверное, и мужчинам такая по душе. Хотя, о последнем аспекте я не думала – мне достаточно было брака, через который я прошла, как через тернии к звёздам, только наоборот. Поначалу мои отношения с мужем были феерией чистой воды, а закончились просто катастрофой.

Но рано или поздно у меня, разумеется, будет мужчина. Когда-нибудь, когда Тимофей подрастёт…

– Всё, Настюх. Давай, проваливай, а то опоздаешь, – в привычной грубоватой манере, за которой не крылось ничего, кроме истинной заботы, проговорила Тася. – Мы тут справимся, а запасов молока нам хватит взвод вскормить.

Я округлила глаза, а подруга, смеясь, всучила мне клатч и велела:

– Развлекайся по полной!

Фыркнув, я вышла в прихожую. У Таси, конечно, весьма специфические представления о деловых ужинах, но спорить с нею не буду. Может, и вправду расслаблюсь и очень неплохо проведу время.

– На взводы молоко не тратить, подгузники знаешь где, – напутствовала я подругу, надевая лодочки. – Я позвоню…

– Ага. Раза три-четыре, может, двадцать четыре, – зная меня, как облупленную, проговорила Таисия и велела, кивнув на выход из квартиры: – Поезжай, не опаздывай!

Кивнув, я взяла пиджак, который висел на плечиках и вышла в зрелую весну, которая больше походила на новорождённое лето. Даже зажмурилась от удовольствия, покинув унылый и мрачный подъезд и окунувшись в самое настоящее буйство красок, звуков и запахов.

Хотелось пройтись пешком, но пришлось вызвать такси. Это была роскошь, которую себе я позволяла в последнее время редко. Пекарня приносила не слишком ощутимый и стабильный доход, но мы с Тасей не унывали. И рассчитывали когда-нибудь превратить наше предприятие в дело, что станет носить огромный размах.

Окрылённая этими мыслями, я села в машину и отправилась на ужин.

Даже не представляя, какая встреча меня ждёт. И какая часть прошлого, о котором я так отчаянно пыталась забыть, вернётся в мою жизнь совсем скоро.

– О, Анастасия Марковна, а я вас сразу вот так и не узнал. Как же похорошели!

Ко мне подошёл размашистым шагом Станислав Венедиктович, партнёр той фирмы, директором которой я была чуть больше года назад.

У нас с ним сложились очень тёплые взаимоотношения, которые я даже считала дружбой до определённого периода. Хотя, почему считала? Мы просто разошлись на жизненном пути более, чем на год. И вот сегодня встретились и ничто не мешало нам продолжить общение.

– Спасибо, Станислав, – откликнулась я и подхватила Лесина под руку, которую он мне предложил.

Застал он меня за тем, что я рассматривала убранство самого настоящего небольшого загородного дворца, в котором и должен был состояться ужин. Не то чтобы меня смущала такая роскошная обстановка, отнюдь. Просто я отчего-то решила, что всё будет несколько скромнее.

– Я провожу вас к столу, – проговорил он, и когда мы вошли в высоченные двери, поинтересовался: – Как ваше житьё-бытьё? Я слышал, что вы начали бизнес с нуля.

Я кашлянула, не сразу сообразив, что ответить. Бизнес… Какое забавное слово, если применить его к пекарне в двадцать квадратов, где даже вдвоём за прилавком не особо развернёшься.

– Да, начала, – ответила расплывчато.

Дождалась, пока Станислав отодвинет для меня стул и устроилась за столом. Было довольно странно вот так рассиживаться вдвоём, когда остальные гости только начали собираться в зале и теперь стояли кругом живописными группками.

Лесин же присел рядом вполоборота ко мне. Нам тут же поднесли шампанское, от которого я отказалась, попросив воды. А сама не понимала, о чём говорить дальше. Прежде всего потому, что не особо представляла, насколько много известно Станиславу Венедиктовичу – и о нашем с Граниным разводе, и о том, что было в моей жизни после.

– Это прекрасно. Уверен, у вас всё получится! Я ещё не встречал такой целеустремлённой женщины, как вы, Анастасия.

Он улыбнулся совершенно искренне, и я выдохнула с облегчением. И хоть после этого совершенно не хотелось делиться ничем личным, всё же решила продолжить:

– У нас с Таисией эксперимент. Сможем ли раскачать крохотную пекарню и сделать из неё сеть, которая составит конкуренцию известным брендам.

Врала я, конечно, на голубом глазу. И открыть мы предприятие смогли только потому, что после развода от Гранина мне досталась определённая сумма денег по суду. Ну а дальше пришлось то буксовать, то искать средства на новые вложения, то радоваться даже незначительным победам. И уж конечно, такие красочные перспективы, которые я обрисовала Лесину, были пока лишь в мечтах.

– Сможете! – уверенно ответил он. – Я в этом даже не сомневаюсь.

Я улыбнулась и, отпив глоток воды, осмотрелась. Гости мероприятия уже потихоньку рассаживались за столиками, которые тоже представляли собой сформированные группки. И мне стало интересно, кого из находящихся здесь людей я знаю, а кого вижу впервые.

Лениво прохаживаясь взглядом по залу, который становился всё более оживлённым, я поняла, что испытываю странное чувство, будто на меня кто-то глазеет. Причём настолько пристально, что я почувствовала это нутром.

А потом мой взгляд нашёл того человека, которого видеть я здесь хотела в последнюю очередь. И которого встретить в своей жизни уже не ожидала.

Чуть по диагонали от меня, метрах в десяти, сидел за столом с бокалом коньяка и прожигал меня взором…

… мой бывший муж.

Марк Александрович Гранин.

Вихрь настолько острых эмоций поднялся в моей душе, что я лишь в последний момент удержалась от того, чтобы не вскочить и не умчаться прочь. Туда, где Гранин никогда меня не отыщет.

Он растянул губы в ледяной улыбке и отсалютовал мне бокалом, на что я ответила единственно правильным образом. Отвернулась, сделав вид, что не узнала бывшего.

Медленно отпила ещё глоток воды, хотя и хотелось опустошить бокал до дна, а потом попросить ещё. Желательно сразу бутылку.

– И давно Гранин вернулся?

Вопрос сорвался с моих губ прежде, чем я бы сообразила, о чём вообще спрашиваю. Тему Марка не стоило поднимать в принципе. И уж тем более не нужно было делать это с Лесиным, который был с моим бывшим в прекрасных отношениях.

– Недавно, – ответил он уклончиво. – Людмила себя не очень хорошо чувствует. Марку придётся быть возле матери.

Я сцепила челюсти, хоть и старалась изо всех сил не реагировать на то, какой сонм эмоций поднялся внутри из-за упоминания бывшей свекрови. Впрочем, смысла проявлять себя хоть как-то в эту сторону не имелось никакого.

– Понятно, – просто пожала я плечами, и попыталась переключить своё внимание на лёгкие закуски.

Хотя и понимала, что мне кусок в горло не полезет, потому что каждое мгновение я продолжала ощущать на себе пристальный взгляд Марка.

– Настя, ну расскажите же мне что-нибудь ещё! – по-видимому, верно истолковав моё замешательство, попросил Лесин.

Я вздохнула и попыталась придумать тему, что не была бы связана ни на грамм с той историей, которая была до сих пор жутко болезненной.

А я ведь надеялась на обратное…

Вскоре ужин приобрёл размах, который обычно и бывал на таких мероприятиях. Гости стали более раскрепощёнными – подсаживались друг к другу, сменяя декорации, выходили на балконы выпить шампанского и насладиться весенним вечером.

Гранина из поля зрения я потеряла, что было лишь к лучшему. И пока мы с бывшим мужем не столкнулись где-нибудь, собиралась потихоньку улизнуть. Хотя, откровенно говоря, сомневалась в том, что ему возжелается со мной беседы беседовать.

В крахе нашего брака он винил меня. Даже попытался переложить ответственность за рухнувшую семейную жизнь на мои плечи, обвинив в измене. А я, прекрасно зная, что именно он и сходил налево, была перед ним чиста. И даже мысли не допускала о неверности.

В тот момент доказывать правоту не стала. Раз он настолько слепо поверил каким-то там доводам, не видела смысла собирать алиби. Тем более, что перед разводом узнала о своей беременности, и мне важно было, во-первых, сохранить ребёнка в принципе. И, во-вторых, сделать так, чтобы Марк о наличии сына не узнал.

Это я после брака осталась почти ни с чем. Гранин же продолжал быть частью влиятельного семейства, которое, чего доброго, могло решить, что ему нужны все наследники, которых мой муж успел настрогать по миру.

Найдя Станислава Венедиктовича взглядом, я поднялась из-за столика и направилась к уборным. Вот приведу себя в порядок, попрощаюсь с Лесиным и теми, с кем успела переброситься несколькими фразами, и пора честь знать.

С этими мыслями я немного освежила лицо, по блеску глаз поняла, что те тщательно скрываемые эмоции, которые испытала помимо воли, просятся наружу, после чего вышла и собиралась вернуться обратно в зал.

И тут же застыла, потому что прямо ко мне размашистым шагом направлялся Марк Гранин.

Я же, вместо того, чтобы просто продолжить путь, стояла и смотрела на него, оцепенев. А он подошёл, взял моё лицо за подбородок и вдруг… поцеловал. Оставил на губах такой знакомый и родной, но уже забытый поцелуй. После чего шепнул хрипло:

– Как же я тебя любил…

Между нами за год, минувший с развода, не было произнесено ни слова. И вот сейчас вместо того, чтобы просто сделать вид, будто мы не знакомы, Гранин делает такое… И говорит, что меня любил.

– Вот и хорошо, что всё в прошлом, – шепнула в ответ, не сразу делая шаг назад.

Пришлось призвать на помощь все силы, чтобы отступить. Потому что мне нельзя всего этого чувствовать. Все эмоции в сторону Марка – под запретом. И это навсегда.

– Хорошо, любимая, – кивнул он, ухмыляясь.

Обращение – как издёвка. Потому что уже давно всё укрыто пылью минувших дней. И какой бы счастливо и влюблённой я ни была рядом с мужем, он потоптался и по мне, и по моей любви.

– Говорят, ты стала мамой совсем недавно? – спросил Гранин безразлично.

И это дало мне новый повод замереть от страха. Нельзя ничем показать, что меня поднятая им тема волнует в принципе. Но отвечать и не пришлось, потому что Марк поставил в нашем разговоре точку:

– Жаль, что я вовремя не понял, на какой дряни был женат…

Вот и славно. Пусть думает так и дальше, лишь бы был подальше от меня и моего сына. Ведь он действительно принадлежит только мне, и иной вариант я даже рассматривать не хочу.

Не ответив ему ни слова, я просто обогнула Гранина и ушла. Показалось, что он сделал в мою сторону неуловимое движение, но удерживать не стал. И зачем вообще проявил себя именно так – я не имела ни малейшего представления.

На губах всё ещё горел его поцелуй. Чувства не без труда, но всё же были взяты под контроль. Нужно сделать всё, чтобы это была наша последняя встреча с мужем… Иначе всё может закончиться плачевно.

– Анастасия, вы уже уходите? – нахмурился Станислав, когда я взяла клатч и собиралась попрощаться с Лесиным.

– Да, мне пора… Есть ещё сегодня дела, – ни капли не приврав, ответила доброму знакомому. – Всего хорошего, Станислав Венедиктович.

Прежде, чем в зал бы вернулся Гранин, я кивнула остальным и удалилась прочь. И каждую минуту думала лишь об одном:

«Какого же чёрта матери Марка стало плохо и он был вынужден вернуться сюда? Что же это, как ни моё личное проклятие?»

Когда я пришла домой, Тася как раз укладывала Тимошку спать.

– Ого, ты рано! – шепнула она, укачивая сына.

Потом нахмурилась, видимо, поняв по моему лицу, что я несколько обескуражена.

– Сейчас я его уложу и приду на кухню, – добавила тихо подруга.

Обычно если я возвращалась, а они с Тимофеем были в процессе засыпания, я уже не лезла, чтобы не будоражить сына. А сейчас так захотелось взять своего малыша, прижать к себе, чтобы поверить в то, что никто и никогда его не отнимет…

Но это будет проявлением моих сомнений, а их допускать не имею права. Кивнув, я дошла до кухни, где опустилась на стул и стащила туфли. Когда взгляд прошелся по дорогущей обуви, я невесело усмехнулась.

Покидая дом Граниных, я забрала с собой лишь одну-единственную сумку, в которую, сама не помня, как, пихала первые попавшиеся вещи. Так что лодочки были наследием жизни с Марком.

– Ну что там такое стряслось? На нас упал спонсор нашего дела, а ты боишься поверить в это чудо? – стала допытываться громким шёпотом Таська сразу, как появилась на кухне.

Я помотала головой.

– Нет. Там был Гранин. И он меня… поцеловал.

Глаза подруги распахнулись. Она приложила ладонь к губам и присела напротив.

– В каком смысле? Этот кретин хочет, чтобы вы снова были вместе? Он знает о ребёнке? – начала сыпать вопросами Таисия.

И каждое произнесённое ею слово заставляло меня вздрагивать и вздрагивать.

– Нет, Тась. Конечно, ничего он не знает… Точнее, в курсе, что я родила, но считает меня дрянью, которая ему изменила. Так что появился Тимошка от кого угодно, но только не от него.

Я посмотрела на стену, за которой располагалась спальня, где и находился сын. И добавила задумчиво:

– Так даже хорошо. Чем меньше он к нам лезет – тем лучше. Так что надеюсь, что мы с Граниным больше не увидимся.

В этот момент я не знала, что наша встреча произойдёт уже завтра. И что муж в данный момент выясняет, где я теперь живу, чтобы явиться ко мне как снег на голову.

Но лучше бы в середине мая случился именно снегопад, ей-богу…

***

Сегодня ответственной по пекарне была Тася. А я, проснувшись с утра в самом прекрасном расположении духа, решила не откладывать в долгий ящик идею, которая пришла мне перед сном, и планировала обдумать её от и до.

Вчерашний разговор с Лесиным порядком меня встряхнул. Я на собственной шкуре прочувствовала, о чём именно говорила подруга, когда затевала беседу относительно того, что для меня полгода дома – это нечто нетипичное.

Мне нравилось вращаться совершенно в других кругах. И нравилась та активная социальная жизнь, которую я вела совсем недавно, до рождения Тимофея.

Нет, это вовсе не говорило о том, что я устала быть матерью за столь короткий срок. Но однозначно вчерашний ужин заставил меня понять: я готова совмещать материнство и карьеру.

Ну и что, что наш старт настолько маленький и неприметный? Мы с Тасей любили предприятие всей душой, а значит и из него, как из обожаемого ребёнка, обязательно вырастет нечто масштабное.

– Сейчас погуляем и мама сядет за кое-какие кулинарные блоги, – проговорила я Тимошке, собирая его на выход.

Мы с сыном постоянно «беседовали». Я рассказывала ему даже о самых неважных бытовых вещах, а он отвечал забавными звуками, которые вызывали у меня умиление. Это тоже был своего рода маленький ритуал.

И вот Тимоха был собран, я сунула ноги в любимые растоптанные кроссовки и вышла на улицу.

Прямо перед нашим домом был небольшой сквер, исхоженный вдоль и поперёк. В нём мы обычно и совершали моционы, хотя мне, откровенно говоря, за пару часов становилось скучно катать коляску туда-сюда или сидеть на лавочке, читая книжку в телефоне.

Однако сегодня, окрылённая своей идеей, я направлялась к месту прогулок с воодушевлением.

Когда Тимошка заснул, устроилась на скамье и, достав планшет, вставила в уши «капельки» беспроводной гарнитуры. Какое-то время сидела, глядя на экран и погрузившись в ролик, пока не почувствовала, что меня кто-то трогает за плечо.

«Наверное, что-то обронила», – мелькнула в голове мысль, когда я обернулась на эту попытку привлечь моё внимание, и тут же с губ моих сорвался тонкий вскрик.

Я вскочила, выронив планшет, который упал на песок. Встала так, чтобы закрыть собой коляску.

В паре метров от меня, стоял и смотрел на мои потуги спрятать Тимофея Марк Гранин. При этом взгляд его был одновременно любопытным и холодным. А улыбку, которая появилась на губах, тут же захотелось стереть ко всем чертям.

– Не помешаю? – уточнил он и, обогнув скамейку, от чего я сделала пару шагов назад, спиной отталкивая коляску, поднял мой планшет.

Какое-то время Гранин вертел его в руках, затем протянул мне.

– Не замечал в тебе страсти к кулинарии, – хмыкнул он насмешливо.

Я попыталась взять себя в руки, потому что именно от моего хладнокровия зависело то, как повернётся дальше эта история.

Но что здесь делал Марк? Представить, что он взял с собой сэндвич, вместо того, чтобы отправиться на бизнес-ланч, и решил перекусить в сквере спального района я была не в силах.

– Многое изменилось за этот год, – пожала плечами, кинув наушники и планшет в сумку, висящую на коляске. – И, отвечая на твой вопрос, – помешаешь.

Я сложила руки на груди, чутко следя за тем, чтобы слишком любопытствующий взор Гранина не касался Тимофея.

– Ну что ж… придётся меня потерпеть, – ответил Марк и, как ни в чём не бывало, уселся на скамейку. – Нам нужно поговорить. И если сейчас просто уйдёшь, то я найду, как встретиться с тобой снова.

Я и вправду подумывала о том, чтобы спокойно удалиться прочь. Ну не станет же Гранин носиться за мной, пока я бегаю по скверу с коляской наперевес? Или – станет?

– Нам с тобой не о чем разговаривать уже слишком долгое время, чтобы возрождать традицию мило поболтать на досуге, Марк, – устало откликнулась я.

Он вздохнул и ответил:

– И всё же придётся это сделать. Скажи, какое отчество у твоего ребёнка? – задал вопрос Гранин.

Чёрт! Мои худшие опасения сбываются… Он приехал сюда по Тимошкину душу…

– Маркович. В честь моего отца, – откликнулась я спокойно.

Да, давая ему настоящее отчество, я использовала эту «лазейку». Моего папу тоже звали Марком. А вот фамилию Гранин, конечно же, Тимофей не носил. Я же не дура была, в самом-то деле.

– Хм, понятно, – ответил бывший муж. – А я думал, что ты родила его от мужчины с таким именем. Ну или я удосужился чести быть хотя бы записанным в свидетельство о его рождении.

Я пожала плечами и ответила ровным тоном:

– Себя записывай в отцы Кристининых детей.

Как только произнесла это, сразу поняла, что Гранин весьма удивлён. Он нахмурил брови и уточнил:

– Ты имеешь в виду Павловскую?

О, да. Я имела в виду именно эту сучку. Ту самую, которую обнаружила верхом на моём муже в номере одного из отелей, где он самозабвенно её трахал.

– Угумс, – хмыкнула нечленораздельно. – Но если у тебя есть ещё претендентки осчастливить тебя детьми – с ними эти вопросы и решай.

Я напрочь не понимала сути. Зачем он здесь? Откуда-то ведь вызнал, где мы живём… И приехал прямо к дому. Наверняка от подъезда нас с Тимом и заметил, иначе я не могла объяснить себе, как он нас вообще выследил.

Я уже собиралась сказать Гранину, чтобы больше он в поле моего зрения не появлялся, когда Марк внезапно спросил:

– А ты меня не ревнуешь, часом?

Шок от этого вопроса был таким полновесным, что я даже не сразу поняла: уж не послышалось ли мне? А когда, судя по лицу Гранина, выяснилось, что он ни разу не шутит, я запрокинула голову и рассмеялась.

Не слишком громко, чтобы Тимофей, не дай бог, не проснулся, но так, чтобы Марк понял: хохотать над его уточнением я могу долго и от души.

И нет, я не ревновала его. Ни сейчас, ни тогда, когда мы были вместе. Считала, что если в отношениях есть место ревности, о настоящей любви речи не идёт. Пока не увидела его в объятиях Кристины.

– Ни часом, ни месяцем, ни годом, ни веком я тебя не ревную, Гранин, – отчеканила я. – Ты мне безынтересен. Хотя… Надо сказать, что твои признания в том, что ты меня до сих пор не забыл, весьма мне льстят.

Как только я произнесла эти слова, Марк сжал челюсти. Посмотрел так, как будто до сего момента мы не общались и он видел меня впервые. Ну, смотри-смотри. Теперь тебе стоит выучить как дважды два, что перед тобою совершенно другая женщина.

– Скажи… а у папаши твоего ребёнка совсем плохо с деньгами?

Скотина-Гранин опустился ниже плинтуса, кивнув на мои кроссовки. Он намеренно наносил этот удар, желая меня уязвить. И пока я искала, чем ему ответить, добавил:

– На деловом ужине ты в туфлях, которые носила ещё при мне. Сейчас чуть ли не в лаптях, – продолжил он.

Жар пронёсся по моему телу удушливой волной. Нет, мне было не стыдно за то, что я готова была многим пожертвовать в угоду сыну или будущему. Но как я вообще жила с человеком, который готов был опуститься до подобного?

– Всего хорошего, Марк Александрович, – отчеканила я, когда волна непереносимого жара схлынула, заместившись морозностью, что поселилась в душе. – Надеюсь, мы больше никогда не увидимся.

Я стала удаляться быстрым шагом, толкая коляску перед собой. Да, у меня в душе проснулись чувства, ведь встреча с бывшим мужем не оставила меня равнодушной. Но они не были связаны с любовью и тем, что я испытывала по отношению к Гранину раньше. Это были совершенно новые ощущения, и если бы Марк мог залезть в мою голову и понять, что там за мысли – он бы бежал от меня как от огня.

– Настя! Настя, прости! – донёсся до меня голос Гранина. – Прости, я не хотел тебя обидеть!

Слава всем святым, он оставался на месте и не предпринимал каких-либо попыток меня догнать и вернуть к нашему разговору. Это было бы глупо хотя бы потому, что я вообще не понимала, зачем Марк приезжал в принципе.

На его попытки дозваться я реагировать не стала. Просто добралась до подъезда, в котором и скрылась. И только когда оказалась в квартире и заперла за собой дверь, меня стало немного отпускать.

Тим мирно дрых, даже не представляя, какая история развернулась только что рядом с ним, потому я пока оставила его в коляске. Только одеяльце убрала, чтобы сын не перегрелся.

Сама же подошла к окну и посмотрела в сторону сквера, при этом оставаясь за лёгкой занавеской. И увидела, что Гранин так и сидит на скамейке, но при этом смотрит то в телефон, то на наш дом. И как будто бы пытается понять по расположению квартир, в какой именно находимся мы…

Его взгляд замер на том месте, где было моё окно. Завис надолго, словно мог сканировать пространство даже через толстые стены. Я застыла, уверенная в том, что заметить меня было невозможно. А Марк посидел так немного, потом встал, отряхнул брюки и удалился прочь быстрым шагом.

Из груди моей вырвался вздох облегчения, который тут же заместился новой волной паники.

Мне нужно было что-то сделать с тем, чтобы уберечь сына. Иначе буду очень горько плакать. Ведь иначе рядом с тем мужчиной, который раньше был центром моей вселенной, уже никогда не будет.

***

Домой Гранин вернулся в разрозненных чувствах. Ещё на том грёбаном ужине, куда его позвал Лесин, он понял, что ни черта выбросить из головы бывшую жену у него не получилось.

Он спал с другими, он гнал от себя мысли о Насте каждый божий день. Он уехал подальше, чтобы не иметь возможности просто поехать по тем местам, где они так любили бывать, в надежде встретить там жену.

И это не сработало.

Как только увидел её вновь – оказалось никуда ничего не исчезло. Наоборот, стало таким острым и насыщенным, каким не было за все годы их брака. Счастливого до такой степени, что он порой просыпался, смотрел на женщину рядом с собой и благодарил бога за то, что они встретились.

Когда же место в постели рядом с ним сменили другие бабы, у него было лишь желание избавиться от них наутро как можно быстрее. Пытался за этот год Гранин завести и серьёзные отношения, но и в этом деле претерпел неудачу.

Что ж… нужно дёрнуть за ниточку на поверхность то, что он ощущал наряду со вспыхнувшими чувствами.

Злость.

Он ведь знал, что Настя на поверку оказалась дрянью…

– О, Крис… Я думал, ты заедешь завтра, – проговорил он, когда увидел, что по лестнице со второго этажа спускается Павловская.

В последнее время они хорошо общались, и Гранин мог даже назвать это дружбой. Кристина многое сделала для него и его матери, и он был за это ей очень благодарен.

– Людмила попросила приехать, – откликнулась Павловская с лёгкой полуулыбкой. – А ты где был? Я звонила тебе в офис, сказали, что ты не на работе.

Марк прошёл в свой кабинет, Кристина прошествовала за ним следом. Он налил себе порцию виски, хотя в такое время прибухивать было не лучшей идеей. И, немного подумав, всё же не стал скрывать правду от Павловской:

– Я ездил к Насте, – признался он.

Лицо Кристины исказилось, она приложила руку к губам, как будто только что услышала как минимум о смерти родственника. А следом Павловская выдохнула:

– Я же говорила тебе, что это ужасная идея!

То, что касалось бывшей жены, с Кристиной он почти не обсуждал. Особенно после того, как один раз обмолвился, что ему интересно, как сложилась её жизнь, а Павловская разразилась такой тирадой, слушая которую, он вообще не понимал, что происходит, и почему для Кристины так остра эта тема.

В тот момент он сообщил ей, как надеялся, доходчиво, что это исключительно его дело. Но, как оказалось, Павловская этого так и не поняла.

– А я сказал тебе, что все нюансы, связанные с Настей, буду решать сам, – отрезал он.

Лицо Кристины исказилось, словно от боли, она закусила губу, и Марк добавил примирительно:

– За резкость извини, за остальное – нет.

Павловская вздохнула и спросила осторожно:

– Ну и что она тебе сказала?

Какое-то время Гранин поразмыслил над тем, стоит ли отвечать на этот вопрос, затем проговорил ровно:

– Ничего нового.

И сам не понял, как на губах, помимо воли, появилась улыбка. Которую он поспешно скрыл, хоть она и не осталась незамеченной Кристиной.

– Отправила меня почему-то к тебе, – нахмурился он.

– Ко мне?

Павловская облизнула губы и удивлённо посмотрела на Марка.

– Да.

– И что ты ей ответил?

Прежде, чем сказать хоть слово, Гранин отпил виски и, отойдя к столу, устроился за ним. Откровенничать с Кристиной в том, что касалось его чувств, которые сейчас вспыхнули, как пожар, не желал. Но она ведь действительно была ему другом.

– Спросил, не ревнует ли она?

И поспешно, прежде чем Павловская бы что-то надумала, добавил:

– В целом, я просто был на разведке.

Она снова ахнула и устроилась напротив. Смотрела на него во все глаза, и Гранину было некомфортно под этим взором. Потому что он так и видел, как Крис готова броситься расспрашивать его и дальше и выдавать свои «бесценные» мнения. Но он не желал её слушать. Только не по данному поводу.

– Всё, Кристина, давай не будем об этом. Что там мама? Ей не хуже?

Он, конечно, планировал подняться наверх и уточнить это лично, но если мать спит, то и тревожить её смысла нет.

– Нет, не хуже. Она же знает про Настю?

Гранин сцепил челюсти. Ну что за на фиг? Сказано же, что он всё будет решать сам. Неужели из этого нельзя сделать вывод, что лезть, куда не стоит, не нужно?

– Она знает про Настю, ибо Настя – моя бывшая жена, – мрачно отозвался Марк. – И Крис, я тебя прошу… Хватит об этом. Я уже жалею, что сказал.

Павловская опустила взгляд и качнула головой.

– Прости… Я просто очень за тебя переживаю. Не хочу, чтобы ты снова страдал, как тогда…

Кристина посмотрела на него со значением во взгляде. О, он понимал, о чём речь. О том времени, когда он окончательно понял, на ком был женат. И как его тогда корёжило от осознания, что он чуть не просрал фирму, и всё «благодаря» дражайшей супруге.

– Я не собираюсь страдать, – ответил он уверенно. – Но кое-какие вопросы с Настей у меня не закрыты.

По правде говоря, он и сам не знал, о чём ещё говорить с бывшей. Она расставила все акценты и сказала ему, куда он может отправляться… И между нею и Граниным вообще не было больше ни единого связующего звена.

И всё же он не мог просто взять и отказаться от потребности увидеть Анастасию вновь.

– Смотри сам, – вздохнула Кристина и поднялась. – Я домой. Если Людмиле или тебе понадоблюсь – звоните.

Она попереминалась с ноги на ногу и, не дождавшись какого-либо продолжения, вышла. А Гранин остался наедине с собой и бокалом виски. И он уже знал, с чем отправится к Насте в обозримом будущем.

Сам дал себе этот повод – сам им и воспользуется.

***

Когда Таисия забрала Тимофея к себе, чтобы посидеть с ним этот день, я испытала чувство, что мой ребёнок, наконец-то, в безопасности.

Это было довольно глупо – дуть на воду, обжегшись на молоке. И уж конечно, я не собиралась срываться с места и мчаться куда глаза глядят, но ощущение, будто Тим находится там, где до него не доберётся Гранин, не отпускало.

Какое-то время я занималась выпечкой, и мысли мои были сосредоточены на делах. Потом я и вовсе отчего-то решила, будто Марк теперь точно отстанет. А когда двери пекарни открылись, и в помещение сначала вплыл букет роз, а следом за ним уже вошёл Гранин, мне захотелось провалиться сквозь землю.

– Это тебе, – расплылся Марк в улыбке, протягивая мне цветы.

Ни «здравствуйте», ничего подобного. Как будто вот так вот мы встречались раз в неделю, и у нас в правилах было начинать общение с подношений.

– Будете что-то заказывать? – проигнорировав розы, спросила я, хмуря брови.

Гранину мой ответ понравился. А лучше бы наоборот… Он улыбнулся, отложил букет прямо на прилавок, заняв добрую его половину, и облокотился на деревянную поверхность.

– Буду. Но сначала я хочу извиниться перед тобой за то, что обидел.

Я пожала плечами и сделала вид, что увлечена делами. Поставила ещё несколько стаканчиков к тем, которые расположились возле кофейного аппарата. Подбавила саше с сахаром в плетёную корзинку.

– Ты не можешь меня обидеть хотя бы потому, что мне всё равно на те вещи, которые ты говоришь и делаешь.

Я произнесла эти слова равнодушным, как мне показалось, тоном, который, как я надеялась, усмирит Гранина и даст ему понять, что ловить здесь нечего.

Но на Марка мои слова подействовали прямо противоположным образом. Он вдруг сделал то, чего я никак не ожидала, и что заставило меня испуганно охнуть.

Легко, словно играючи, перемахнул через прилавок и, зажав меня в углу у стола, шепнул, прежде чем снова наброситься со своими дурацкими поцелуями:

– Докажи, что тебе всё равно!

И опять то касание губ, которое раньше было таким привычным… таким знакомым. Как часто мы почти не придаём значение простым вещам. Таким, как ласковые объятия и нежные слова. Таким, как близость, в чём бы она ни проявлялась. Или чувства, которые испытываем…

А потом, когда теряем, осознаём, насколько же без этого невозможно жить.

Но я уже научилась. Потому сейчас, когда на смену первой растерянности пришла злость на то, как поступал Гранин, я сделала первое, что пришло мне в голову – с силой сцепила зубы на его нижней губе.

– Твою мать! – выдохнул Марк, отступив, насколько это позволяло тесное помещение. – Ты что творишь?

Я сложила руки на груди и ответила:

– Скажи спасибо за то, что у меня здесь нет тревожной кнопки. Так бы тебя живо скрутили и увезли отсюда куда подальше!

Гранин усмехнулся и отёр губу, хотя на ней не было ровным счётом никаких повреждений. Даже жаль стало, что я не расстаралась.

– Значит, тебе не всё равно, – сделал он из происходящего совсем уж дурацкий вывод. – Это хорошо.

Я кивнула на выход из пекарни, но, кажется, кое-кто совершенно не собирался покидать моё место работы.

А когда в помещение зашёл посетитель, Марк и вовсе сделал вид, что он готов его обслужить!

Он разулыбался во все тридцать два, и девушка, которая обычно брала у нас кофе и пирожные, растаяла в ответ.

– Что предпочитаете? – начал Гранин, за что мне тут же захотелось прибить его как-нибудь особенно кроваво. – У нас сегодня самые свежие продукты!

Я решительно отстранила бывшего в сторону и уточнила у девушки:

– Вам как обычно?

Она кивнула, но от Гранина взгляда не отвела. А Марку только это и нужно было. Уж не знаю, делал ли он это намеренно, или нет, но строил глазки муж со всем рвением, на которое был способен.

Наконец, я обслужила девушку, сделав ей кофе и положив пирожные. Она и Марк даже успели обменяться парой ничего не значащих фраз, и, когда посетительница ушла, я устало повернулась к Гранину.

– У меня больше нет никаких сил на тебя, – призналась честно. – Или ты сейчас уходишь, или я просто закрываю пекарню и теряю дневной доход. Ты можешь остаться здесь, мне всё равно…

Гранин медлил, и только и делал, что смотрел на меня, как баран на новые ворота. Ну что ему от меня было нужно? Что?

Я, в его понимании, была дрянью. Он сам уже давно выбрал Кристину. Мы развелись, не виделись столь долгое время. И я бы многое отдала за то, чтобы он не попадался мне на глаза никогда… Но Марку возле меня как мёдом было намазано!

– Я уйду, но у меня есть две просьбы, – наконец, произнёс бывший.

О, как интересно! Мы перешли не на требования и шантаж, а на вполне себе нормальное человеческое общение.

– Я могу же ответить на них «нет», и ты исчезнешь? – уточнила в ответ.

Марк поджал губы и взял паузу на размышление. Затем произнёс размеренно:

– Ты можешь ответить «нет», но я не хочу исчезать. Потому что между нам всё… не ясно.

Я округлила глаза, слыша это признание. Что за феерическая чушь и попытка натянуть сову на глобус? Между нами всё яснее некуда, только Гранин это ну никак не хочет признавать…

– Да-да. Не смотри на меня так, – живо отреагировал он на моё удивление. – Я это понял ещё в нашу первую встречу на том ужине. Поэтому прошу тебя о двух вещах. Первая – забери цветы, пожалуйста, вместе с моими извинениями.

Я немного подумала, когда он замолчал. В целом, Марк и вправду перешёл границы, когда попытался оскорбить меня самым низким образом. От меня не убудет, если сейчас кивну, а дома у меня появится, радуя глаз, букет шикарных роз.

– А вторая? – задала я вопрос, и когда увидела недоумение на лице Гранина, пояснила терпеливо, насколько это было возможно: – Вторая вещь должна быть, если уж есть первая.

Он понимающе кивнул и произнёс:

– Встреться со мной наедине. Если позволит твой новый мужчина, конечно.

Последнюю фразу он сказал мрачно и даже как-то угрожающе. Чудак-человек…

– Зачем? – решив не развивать тему моих «новых отношений», в которых был так уверен Марк, спросила в ответ.

– Затем, чтобы мы могли без лишних глаз и ушей просто поговорить. Не стараясь друг друга уязвить. Просто обсудить… всё.

Что именно подразумевалось под этим «всем», я не понимала. Гранин вновь предлагал вернуться к тем временам, через которые я прошла, словно через личный ад? Чтобы у него появились новые поводы обвинить меня в чём-то?

– Мне нужно подумать. И, наверное, в том числе поставить свои условия. Например, у тебя будет полчаса на разговор, и если я решу уйти, то ты не станешь меня задерживать и просто отпустишь навсегда.

Я сказала это, и тут же пообещала себе, что в какое бы русло ни свернула наша потенциальная беседа, я сделаю именно так, как озвучила.

Дам Гранину немного времени, а потом встану и исчезну. Как я надеялась, навсегда.

– Так это ответ «да», или ты ещё думаешь? – усмехнулся Марк.

Я закатила глаза и всё же указала на выход.

– Я думаю! – заявила ему. – И сама тебе позвоню, когда приму решение. А теперь уходи. Сейчас клиенты начнут идти потоком. Я не хочу, чтобы ты пугал их тут своей физиономией.

Гранин хмыкнул и, перебравшись через прилавок так же ловко, как сделал это ранее, проговорил:

– Судя по той девице, я им нравлюсь. Жду звонка или приеду снова, – пообещал Марк и вышел, наконец, из пекарни.

Слава богу!

***

Домой я приехала в состоянии полнейшего непонимания, что мне со всей этой ерундой делать дальше. Тася, на которую я и обрушила свой рассказ вкупе с измышлениями, сказала одно-единственное слово:

– Бежать.

Я так и вытаращила на неё глаза, а про себя подумала: уж не тяпнула ли Таська коньяк для пропитки коржей, который стоял в шкафчике?

– Что ты сказала? – выдохнула, не представляя, как можно разумно объяснить то слово, которое выдала подруга.

– Ну у тебя в сложившихся обстоятельствах есть только один вариант. Бежать, – пожала она плечами.

Я посмотрела на подругу скептически. Очень классно говорить о побеге, когда она знает, как Отче наш, что это даже чисто физически невозможно.

– Но! Я понимаю, что это нереально, – прибавила Таська, и я даже дух перевела.

Слава всем святым, она не сошла с ума. И да, это нереально.

– Бросить наше дело… Схватить младенца и мчаться с ним бог знает куда. Ну да, ты верно озвучила, – проговорила я.

Как раз только докормила Тима, который заснул, как ангелок. Подержала его «столбиком» и так и осталась сидеть, прижимая сына к себе.

– Я никак не могу взять в толк, что у этого придурка в башке, – вздохнула, вспоминая, как Гранин набросился на меня, словно жаждущий путник на источник воды.

– Слу-ушай… – протянула Тася, глядя на меня заговорщическим взором. – А что если нам действительно предъявить ему твоего мужика?

И снова я стала смотреть на подругу не просто с удивлением, а с самым настоящим шоком.

– У меня нет мужика, – мрачно напомнила я ей.

– Да знаю, – отмахнулась Тася. – Но что я… не найду что ли кандидата?

О, нет! Вот только кандидатов мне и не хватало. Если сейчас на сцену выйдет какое-нибудь подставное лицо, то это лишь запутает всё до такой степени, что мы ничего уже не разгребём.

– Не нужно предъявлять Гранину никаких мужиков, – решила я. – Обойдётся. Я просто с ним встречусь, сама не знаю, зачем, правда… Но обсудим всё, что он хочет.

Какое-то время Тася смотрела на меня со скепсисом, после чего лицо её просветлело.

– Знаешь, а мне кажется, что это самое оптимальное решение. Может, между вами ещё не всё потеряно…

Она только сказала это, как мне захотелось вскочить и замахать на подругу руками. Ну её на фиг с её предположениями. Даже если вдруг мне на голову упадёт метеорит и я решу, что хочу войти в одну реку дважды, это не сотрёт тех воспоминаний, которые сейчас кажутся выжженными у меня на подкорке.

Никогда не забуду ни той картины, что увидела, когда застала Гранина с Кристиной. Ни тех слов, которые он мне говорил…

– Исключено. Потеряно и никакого возврата быть не может, – произнесла я настолько уверенным тоном, насколько это в принципе могло быть возможно. – Так что давай бросим обсуждать эту ерунду.

Тася фыркнула. Мол, ну ты же сама и начала. Но я не думала, что наш разговор дойдёт до предположений о том, что мы с Марком можем вновь сойтись. Это был абсурд чистой воды.

– У меня, кстати, план есть на пекарню. Я тебе так и не рассказала, – проговорила я, переключая тему.

И минутой позже мы вовсю обсуждали то, о чём говорить было в разы приятнее.

Наше будущее.

***

Когда мама позвала его на разговор, Гранин как раз подумывал сам подняться к ней и обсудить вероятность того, что придётся им всё же прибегнуть к услугам той частной клиники, куда он собирался устроить родительницу сразу по возвращении из-за границы.

Однако она сопротивлялась и говорила, что дома и стены лечат, и вот в итоге состояние её стало ещё хуже, а бесконечно приезжающие к ним врачи только разводили руками и отправляли на новые и новые обследования.

Марк терпеливо возил маму куда ему говорили, но справедливо полагал, что в специально оборудованном центре помогли бы ей гораздо быстрее.

Как только он зашёл в её комнату, понял, что мама находится в каком-то лихорадочно-возбуждённом состоянии. А причина этого самого состояния выяснилась почти сразу.

– Кристиночка сказала мне, что ты снова крутишься вокруг этой твоей бывшей! – заявила она нервно, стоило только Марку подойти к маминой постели.

Вот уж что он не хотел сейчас обсуждать, так это Настю. Он прекрасно понимал, что ничего хорошего по данному поводу мама не скажет. Она всегда недолюбливала его жену и считала ему не парой.

«Где ты, а где она, Марк? – говорила бесконечно. – У тебя голубая кровь… А кто она? Простушка… самая настоящая простушка!»