Поездатая похоть

Поездатое

Колеса поезда выдавали привычное ту-тух-ту-тух, а за тонкой стенкой из ламинированного ДСП громко ругалась молодая пара. Весь вагон, став невольными свидетелями, прислушивался к разворачивающейся в третьем купе трагедии.

– Сучёныш, я на полчаса отошла в вагон-ресторан, а ты уже залез этой шлюхе под юбку! Ты вообще, что ли, охуел вконец? – кричала молодая девушка со спортивной подтянутой фигурой.

Её волосы шёлковым водопадом спускались до самого пояса, и, несмотря на уже третий день в пути, от них пахло жасмином и чем-то неуловимо знакомым. Эмили сидела за стенкой и, вытащив из ушей наушники, внимательно прислушивалась. Эти во всех смыслах занятные пассажиры уже третий день устраивали для всех пассажиров концерты и театральные сценки, а потом на весь же вагон бурно мирились за закрытыми дверями своего купе. Судя по тому, что в битком набитом по-летнему вагоне не было свободных мест, парочка выкупила всё купе и сейчас наслаждалась комфортом, решая судьбы других. Эта «шлюха», по совместительству проводница в поезде Москва–Владивосток, попыталась что-то вставить в защиту своей чести и достоинства, но звук звонкой пощёчины прервал попытку. Эмили даже из купе высунулась от любопытства, но ожидания не оправдались: по лицу получила не хрупкая проводница, девушка лет двадцати пяти, а здоровенный накачанный, словно воздушный шарик, парень.

– Сучёныш, я потратила на тебя три года своей жизни, а ты только жрёшь за троих, качаешься и трахаешь всё, что шевелится! Как у тебя ещё встаёт после всей химии, что ты колешь в свою прыщавую жопу? – не унималась девушка.

За все три дня поездки никто из вагона так и не знал, как зовут эту странную парочку; всё, что от них было слышно для идентификации, – это «Сучёныш» и «Кися». Но как-то обращаться к ним по этим кличкам никто не решался. Под усиливающийся поток брани из уст хрупкой девушки и звук очередной пощёчины проводница попыталась сбежать, но это не укрылось от хищного взгляда скандалистки.

– А ты куда намылилась, мымра? Зови сюда начальника поезда, увольнять тебя будем, или ты хочешь, чтобы я тебе все лохмы повыдергала?

– Что вы себе позволяете? – с трудом сдерживая слёзы, произнесла проводница.

– Я позволяю? – с новой силой взорвалась девушка. – Ты шлюха жирная, чуть мужика моего не трахнула.

Справедливости ради, Эмили подметила, что проводница ни жирной, ни даже пухлой не была; её фигура отличалась от скандалистки только более пышным бюстом и бёдрами.

– Екатерина Сергеевна, ничего такого не было! – без слёз, но дрожащим голосом проговорила проводница.

– Это ты начальнику поезда расскажешь, вызывай! – перешла на ультразвук психованная.

Мужик скандалистки, как только вектор скандала повернул от него в сторону, тут же юркнул в приоткрытую дверь своего купе. Как при своей комплекции он умудрился не издать ни звука, для всего вагона было загадкой. Проводница развернулась на негнущихся ногах и деревянной, совершенно не похожей на её прежнюю, походкой пошла к себе в служебное купе.

– Куда, сучка! – взвизгнули ей вслед.

– Вызов начальника поезда находится в моём купе, – не оборачиваясь, произнесла уже не скрывавшая слёз молодая проводница.

Разгневанная фурия хлопнула дверью своего купе, и скандал продолжился с новой силой уже за закрытыми дверями, что никак не мешало звуку проникать в каждое купе неблагополучного вагона.

«Да… хороша поездочка…» – подумала Эмили, пряча любопытную мордашку в своё купе.

Командировка не задалась с первого дня: сначала в Детройте задержали вылет, потом в транзитном аэропорту Англии потеряли багаж, и вот сейчас вместо привычного самолёта Эмили должна была трястись семь дней в поезде по соседству с безумной парочкой. В купе вместе с Эмили ехала бабулька с двумя внуками, 18 и 14 лет, и если подростки совершенно не мешали Эмили, не считая капающей от возбуждения метафорической слюны, то бабулька не унималась ни на мгновенье; она даже во сне умудрялась разговаривать. За первые часы поездки Эмили поведали всю историю и родословную гордого семейства Петуховых, и бабушку нисколько не смущал факт, что Эми отвечала исключительно на английском, делая вид, что не понимает ни слова из непрекращающегося потока сознания пожилой женщины. Вот и сейчас бабулька завела свою шарманку, общаясь словно с пространством, осуждая шумных соседей. Чем кардинально отличается эта неугомонная старушка от скандальной пары, Эмили не могла взять в толк.

– Ба, ну ты не видишь, что наша соседка не понимает ни слова из того, что ты ей говоришь, – в сотый, наверное, раз старший из внуков, Егор, попытался встать на защиту спокойствия красивой заморской красавицы.

– А вот ты бы взял и перевёл, что бабушка говорит, – подскочило Елизавета Семёновна. – Или родители зря потратили столько денег на репетиторов?

Дальше тирада бабульки понеслась в сторону непутёвых подростков, у которых один телефон на уме, и Эмили со спокойной душой сунула наушники обратно в уши. Девушка искренне надеялась, что парочка за стеной доскандалит и вечером устроит поистине грандиозное примирение, и ей под шумок в темноте купе удастся выпустить пар.

Как Эмили и предполагала, начальник поезда не явился ни через четверть часа, ни через час, ни через два. Скандальная «Кися» несколько раз бегала орать к купе проводников, но ей никто не открывал и не отвечал, а скандалить с закрытой дверью ей было неинтересно. Поезд стремительно въезжал в ночь; однообразный пейзаж в виде нескончаемых лесов наконец-то усыпил бабку; младший из подростков, чьего имени Эмили не запомнила, как всегда, сидел в наушниках, уткнувшись в телефон, а Егор что-то рисовал, шурша пером по дисплею своего планшета. Через полчаса с верхней полки прямо в лицо Эмили сунули старенький айпад, с дисплея которого на неё смотрела сама Эмили в слегка анимешном стиле. Парень нарисовал чуть более большие и выразительные глаза, чем есть на самом деле, и явно польстил размеру бюста иностранки. Эмили показала парню международный жест, оттопырив большой палец. Парень убрал планшет, а через минуту показал написанный каким-то совсем детским почерком на ломаном английском текст: «напиши свой номер, я тебе скину на ватсап». Девушка стрельнула глазами в паренька и, забрав девайс, быстрыми штрихами написала свой российский номер. На щеках Егора вспыхнул румянец, и он, достав мобильник, переписал номер в память телефона. На удивление Эмили, её телефон поймал сеть и чирикнул, сигнализируя о полученном сообщении. Кроме нарисованного Егором портрета, было ещё и короткое сообщение на том же ломаном английском: