Тайновидец. Том 2: Эликсир сущности

Глава 1
– Что это, Игнат? – спросил я, недоверчиво глядя в тарелку.
На тарелке лежало липкое комковатое месиво, украшенное ягодами чернильного цвета.
– Овсянка, ваше сиятельство! – невозмутимо ответил Игнат. – С черникой. Английский завтрак!
Он стоял возле стола с перекинутым через руку полотенцем и держал кастрюльку с остатками каши.
– Английский? – удивился я. – А разве английский завтрак это не картофельные драники и жареная колбаса?
На лице Игната отразилось сомнение.
– Нет, ваше сиятельство, – упрямо ответил он. – Я в книжке читал, что английские лорды непременно завтракают овсянкой.
– Что-то мне подсказывает, что это была не поваренная книга, – улыбнулся я. – Да и я пока еще не лорд.
Вздохнул и принялся за кашу, которая на вкус оказалась намного лучше, чем можно было ожидать по ее виду. Игнат сварил ее на молоке и щедро сдобрил сахаром и маслом. Черника подчеркивала молочную сладость еле заметной ягодной кислинкой.
Неплохо!
К каше прилагались отварные яйца, поджаренный хлеб с маслом и кофе. Игнат давно запомнил, что в кофе не надо класть сахар, так что обошлось без сюрпризов.
Я основательно перекусил и вышел на балкон с чашкой в руках. Небо над Невой розовело – я поднялся еще до рассвета. Стояла особенная утренняя тишина, которую еще не нарушил шум просыпающейся столицы. Только над рекой пронзительно вскрикивала неугомонная чайка.
Сегодня мы с дедом едем смотреть Мальчика!
Граф Толубеев, наконец-то, оформил родословную, и будет ждать нас в девять утра возле своей конюшни в Сосновке.
При мысли о предстоящей поездке меня охватило чувство приятного предвкушения. Прогулка летним утром по сосновому лесу – отличное занятие!
Я допил кофе, улыбнулся, глядя на розовые от восходящего солнца облака и вернулся в кухню.
– Я вам хлеба завернул, – сказал Игнат, протягивая мне горбушку, завернутую в чистую тряпицу.
– Думаешь, я успею проголодаться после такого плотного завтрака? – улыбнулся я.
– Это для коня, – объяснил Игнат. – Лошадки любят черный хлеб. Дадите коню, он вас и признает. Я хлеб солью посыпал, для коней это лучшее лакомство. И вот еще!
Он прибавил к хлебу чисто вымытую ярко-оранжевую морковку.
Я спустился вниз и принялся натягивать высокие сапоги из тонкой кожи. Обувь была непривычной, но удобной. В самом деле, не ехать же на конюшню в легких туфлях.
– Вы верхом-то раньше ездили, Александр Васильевич? – спросил Игнат, с тревогой глядя на мои сборы.
– Нет, – улыбнулся я.
– Если конь попадется норовистый, то упасть можете! – забеспокоился старик. – Так если падать будете, руки вперед не выставляйте. Катитесь клубком подальше от копыт. Глядишь, и не сломаете себе ничего.
– Откуда столько познаний? – улыбнулся я, глядя на пессимистично настроенного слугу.
– Я же из деревни, Александр Васильевич, – напомнил Игнат. – В детстве лошадей пас вместе с другими ребятишками. Ох, сколько раз с коня кубарем летел!
– Понятно, – рассмеялся я. – Не беспокойся. Мальчик – дорогой конь, для скачек. Кататься на нем по лесу я не стану.
– Вот и хорошо, – с облегчением одобрил слуга. – Но в аптеку за бинтами и примочками я все равно сбегаю.
– Сбегай, если так тебе будет спокойнее. Спасибо за завтрак, Игнат.
Мой низкий спортивный мобиль так и стоял возле калитки. Я полюбовался его плавными линиями и серебряной фигуркой ворона на капоте, провел ладонью по влажному от утреннего тумана металлу, а потом уселся за руль. Глубокое удобное кресло обхватило спину.
Вчера я немного прокатился по городу и сполна оценил уверенную мощь мобиля и глубокий басовитый рык его мотора.
Отличная машина!
Дед планировал, что мобили этой модели будут покупать молодые аристократы и дети богатых столичных купцов. Потому и подарил первый серийный экземпляр мне, чтобы узнать мое мнение. Я с улыбкой подумал, что Игорь Владимирович ничего не делает просто так, под влиянием минутного порыва. Но именно такое поведение лучше всего подходило главе влиятельного рода.
На лобовом стекле серебрились мелкие капли росы. Я смахнул их дворниками и завел мобиль. Мотор нетерпеливо фыркнул, и я неторопливо покатился по дорожке парка.
По договоренности с дедом я заехал за ним в его особняк на Фонтанке. Особняк находился в двух шагах от Летнего императорского дворца, так что Игорь Владимирович и император вполне могли по утрам здороваться друг с другом через высокую ограду. Это вызывало понятную зависть других влиятельных семейств.
Как-то дед рассказал мне, в какую цену ему обошелся участок земли в таком престижном месте. Когда я услышал сумму, то не выдержал и удивленно хмыкнул.
– Влияние дороже денег, Саша, – с улыбкой объяснил мне тогда Игорь Владимирович.
Он, как всегда был прав. Участок пытались перекупить у Игоря Владимировича дважды, причем давали цену чуть ли не вдвое большую. Но дед только улыбался, качая головой, и покупатели с досадой отступали.
Дед поджидал меня возле ворот. Как и я, он был одет в костюм для верховой езды и высокие черные сапоги.
– Как тебе мобиль, Саша? – спросил Игорь Владимирович, усаживаясь на пассажирское сиденье.
– Замечательная машина, – одобрил я. – Покупатели будут в восторге.
– Надеюсь, – кивнул дед. – Наши служащие уже подготовили первую партию для столичных богачей. А вторую будем отправлять в Англию, как только твой отец уладит формальности с таможней. В Лондоне таких машин и не видали.
– Меня сегодня Игнат накормил английским завтраком, – с улыбкой вспомнил я.
– Овсянкой? – усмехнулся дед. – Сочувствую. Мне как-то подали овсянку за королевским столом – королева Англии пригласила меня к завтраку. Пришлось есть и не морщиться.
– Наверное, королевский повар готовит кашу хуже Игната, – предположил я, на что дед весело рассмеялся.
– Как вы ужились с Игнатом? – отсмеявшись, спросил он. – Ты всерьез решил оставить его при себе?
– Да, – твердо кивнул я. – Уверен, лучшего слуги мне не найти.
– Я тоже так думаю, – одобрил дед. – И удивляюсь твоей рассудительности.
– Взрослею, наверное, – усмехнулся я, внимательно следя за дорогой.
В мобиле действовали магические технологии, которые позволяли ему устанавливать связь с водителем и выбирать скорость в зависимости от его навыков. Это происходило настолько деликатно, что даже не чувствовалось. Полное впечатление, что мобиль сам едет туда, куда тебе надо. Оставалось только поворачивать руль и наслаждаться поездкой.
– Вы хотели о чем-то поговорить со мной, Игорь Владимирович, – напомнил я.
– Да, – кивнул дед, задумчиво глядя на парадные фасады Городового острова. – Ты же знаешь, что мы с Владимиром Гораздовым договорились о совместной работе?
– Конечно, помню.
Владимир Гораздов был одним из самых талантливых артефакторов столицы. Несколько дней назад мне довелось выручить его из неприятной истории. Из мастерской Гораздова украли уникальный артефакт, над которым он работал. Мне удалось найти вора и вернуть артефакт.
А еще дочь Гораздова собиралась выйти замуж за моего отца.
– Я предложил Владимиру выбрать подходящий участок для будущих мастерских, – продолжал дед. – Ему приглянулись бывшие алхимические лаборатории на Левом берегу. Ты наверняка их видел – они неподалеку от Каменного острова.
– Видел, – согласился я, вспомнив низкие угрюмые корпуса из закопченного красного кирпича и высокую трубу. Ее было отлично видно с пляжа Каменного острова.
– Полвека назад эти мастерские принадлежали графу Павелецкому, – сказал Игорь Владимирович. – Но граф разорился, и участок выкупил у его наследников купец Сойкин. Мастерские он так и не восстановил, они стоят заброшенными. Я предложил Сойкину хорошую цену за участок.
– Да, Гораздов говорил мне, что хотел бы устроить мастерские именно там, – улыбнулся я. – Так вы сговорились с Сойкиным?
– В том-то и дело, что нет, – нахмурился дед. – Купец наотрез отказался продавать участок. Я немного повысил цену, но это не помогло.
– Случается, – хмыкнул я. – А как он объяснил свой отказ?
– Никак не объяснил. При встрече со мной Сойкин был очень предупредителен, но твердо сказал, что участок не продается. У него на эту землю какие-то планы.
– Вы хотите, чтобы я узнал, что он затеял? – напрямик спросил я.
– Мне было бы любопытно, – признал дед. – Но я не стану обращаться к тебе с подобной просьбой. В конце концов, у меня есть свои люди, которые могут все разузнать. Для мастерских Гораздова я подберу другой участок. Уверен, мы с Владимиром сумеем договориться. Саша, я прошу тебя просто подумать об этом деле, а потом поделиться со мной своими мыслями. Это не слишком обременительная просьба?
– Не слишком, – улыбнулся я. – В самый раз.
Мы пересекли по мосту правый рукав Невы и выехали на дорогу, которая вела в сторону Выборга. Здесь столица заканчивалась. Плотная городская застройка уступила место небольшим особнякам, которые прятались в зелени фруктовых садов. Затем по обеим сторонам дороги потянулись бесконечные луга, на которых паслись печальные рыжие и белые коровы. Вдалеке виднелись плоские крыши пригородных ферм. С них на рынки столицы попадало свежее молоко, творог, сыр, сметана и мясо.
Все, что нужно для того, чтобы почтенные горожане чувствовали себя сыто и спокойно.
Далеко впереди синей полоской темнел лес. Это и была Сосновка, где находились конюшни графа Толубеева.
Наш мобиль миновал россыпь аккуратных деревенских домиков, которые жались к опушке соснового леса. А потом я свернул на узкую лесную дорогу и аккуратно поехал по утрамбованному песку, из которого тут и там выглядывали толстые корни могучих деревьев. Мобиль переваливался на них, словно могучая черепаха.
Игорь Владимирович внимательно прислушивался к сытому урчанию мотора. Подвеска даже не скрипнула, и дед довольно кивнул.
– Отличная машина получилась.
Дорога привела нас к узкому мостику через ручей, который журчал в глубоком овраге. Возле мостика стоял пустой мобиль – наверное, граф Толубеев приехал заранее и уже поджидал нас.
Проехать по мосту было невозможно, так что мы оставили свой мобиль рядом с мобилем графа Толубеева и пошли пешком. Трость деда уверенно постукивала по доскам настила.
На середине моста я остановился и поглядел вниз через перила. Ручей был почти незаметен в густых зарослях лопухов, слышалось только журчание быстро текущей воды. Из оврага тянуло сырой свежестью, тихо зудели неугомонные комары, которых летнее солнце загнало в лесную тень.
– Хорошо здесь, – светло улыбаясь, сказал Игорь Владимирович. – Давненько я не выбирался из столицы. Все дела, суета.
За мостом мы встретили местного охранника – сурово насупившегося парнишку лет семнадцати. Он окинул нас строгим вопросительным взглядом и шмыгнул носом.
– Граф Толубеев нас ждет, – улыбнулся я.
– Я провожу, – кивнул парнишка. – У нас тут строго, без сопровождающего ходить нельзя.
– Любопытные донимают? – поинтересовался я.
– Хуже, – ответил парнишка. – Газетчики так и шныряют. Вы же знаете, какие у его сиятельства лошади? Самые знаменитые кони в столице. Сколько они скачек выиграли! Вот шпионы и толкутся вокруг конюшни, все хотят разузнать – как лошади себя чувствуют, не захромала ли какая, не заболел ли наездник.
Тропинка привела нас к высокому сплошному забору. Подойдя к нему, я почувствовал в воздухе напряжение – это работали охранные магические плетения. Дед тоже ощутил их и довольно кивнул:
– Охрана у графа на высоте. Бережет своих лошадок. Но и устроить такое хозяйство стоит немалых денег. Понимаю, почему Толубеев взял кредит в Уральском банке.
– Давеча один газетчик на сосну влез, чтобы Мальчика высмотреть, – продолжал наш провожатый, отпирая тяжелым ключом калитку в заборе. – Так еле согнали его оттуда. Пришлось собаками травить.
– Может, он потому и не слезал с дерева, что вы на него собак спустили? – со смехом предположил я.
– А нечего тут выглядывать, – сурово ответил парнишка и снова шмыгнул носом.
Широкое пространство за забором было полностью расчищено от деревьев и засеяно травой. Центральное место занимал широкий тренировочный круг. На кругу конюх в заляпанном грязью комбинезоне гонял легкой рысью белую лошадь с темной гривой. В левой руке конюх держал конец длинной кожаной веревки, пристегнутой к уздечке лошади, а в правой – короткий хлыст. Изредка он щелкал хлыстом по голенищу сапога, подбадривая лошадь.
Земля внутри круга была истоптана лошадиными копытами. Кое-где лошади вымесили ее до грязи, но эти места были заботливо присыпаны свежим песком. Справа за кругом находились длинные деревянные конюшни, ветер нес оттуда сладковатый и резкий запах лошадиного навоза.
А слева я увидел двухэтажный коттедж с широким балконом, выходящим на тренировочный круг. Коттедж был оштукатурен и выкрашен белой краской.
– Его сиятельство ждет вас в конторе тренера, – подсказал нам парнишка, указывая на коттедж.
Очевидно, граф Толубеев увидел нас в окно. Когда мы с Игорем Владимировичем подошли к коттеджу, владелец конюшен вышел нам навстречу.
– Очень рад видеть вас, ваше сиятельство! – сказал он, пожимая руку Игоря Владимировича.
Затем Толубеев повернулся ко мне:
– Александр Васильевич, добро пожаловать! Не устаю благодарить вас за своевременную помощь.
– Пустяки, Алексей Дмитриевич, – с улыбкой ответил я.
– Значит, выбрались взглянуть на Мальчика? – весело спросил Толубеев. – Покажем, покажем! Но сначала подпишем дарственную, и я передам вам копию родословной.
Когда граф говорил о лошадях, его глаза горели детским восторгом. Было видно, что лошади для него не просто увлечение, а дело всей жизни.
Мы с Игорем Владимировичем не стали возражать и вслед за Толубеевым поднялись по деревянной лестнице на второй этаж коттеджа, где находилась контора тренера.
Обставлена она была просто – широкий письменный стол боком к окну, а перед ним кресла для посетителей. В углу стоял шкаф со стеклянными дверцами, за которыми поблескивали бутылки.
Вдоль стен тянулись длинные узкие полки, на которых заботливой рукой были расставлены позолоченные, серебряные и бронзовые кубки всех форм и размеров. Отдельно висели многочисленные медали, некоторые из них были величиной с десертную тарелку.
– Сколько же скачек выиграли ваши лошади? – удивленно спросил я.
– Много, Александр Васильевич, – довольно ответил граф Толубеев. – Эти медали не только за гонки. Вот эта – с выставки в Париже, я в прошлом году возил туда трех лошадей. Не поверите – французские заводчики чуть не передрались за право купить их. Удачно съездил, вернулся с хорошей прибылью.
– Выходит, разведение лошадей это не только увлечение, но и прибыльное дело, – понял я.
– Конечно, Александр Васильевич!
Граф Толубеев весело рассмеялся.
– Многие думают, что я сумасброд, вкладываю деньги чуть ли не в навоз. Уверяю вас, это совершенно не так! Хотя, навоз тоже хорошо продается, окрестные фермеры не дадут соврать.
Он повернулся к моему деду.
– Игорь Владимирович, вы бы не хотели вложить часть своих капиталов в мою конюшню? Я готов с цифрами в руках доказать, что в убытке вы не останетесь.
Я незаметно улыбнулся. Вот и причина, по которой граф Толубеев так настойчиво зазывал нас посмотреть его владения. Он надеялся на финансовое вливание от рода Воронцовых. Кажется, несмотря на его увлеченность, Алексей Дмитриевич был вполне деловым человеком.
– Я подумаю об этом, – вежливо ответил дед.
Но я заметил, что в его глазах промелькнул огонек искреннего интереса.
– Итак, к делу! – торжественно сказал Толубеев.
Он достал из ящика стола документ и протянул его мне.
– Александр Васильевич, вот дарственная на Мальчика. Составлена безупречно, я не поскупился на услуги лучшего нотариуса. Этот документ полностью передает вам право владения. Вы также можете заявлять Мальчика на скачки от своего имени. Вам остается только поставить вашу подпись.
– А когда ближайшие скачки? – спросил я, внимательно вчитываясь в хитросплетения юридических терминов.
– Через неделю, – довольно рассмеялся граф Толубеев. – Мальчик полностью готов к ним, и я заявил его на эту скачку еще месяц назад. Разумеется, теперь решение за вами. Но я не вижу никакой причины отменять заявку. Мальчик – один из претендентов на победу.
– Значит, пусть бежит, – улыбнулся я и передал дарственную деду. – Взгляните, Игорь Владимирович!
Дед быстро пробежал взглядом страницы и довольно кивнул:
– Все верно. У вас отличный нотариус, Алексей Дмитриевич.
Граф Толубеев протянул мне еще одну бумагу.
– Вот копия родословной, она тоже заверена у нотариуса.
Я вчитался в список предков жеребца. Там были чемпионы, призеры, участники и победители выставок во всех уголках света.
– Мальчик – один из потомков знаменитого Огнедышащего, – подсказал мне граф Толубеев. – Вы слышали про Огнедышащего?
Я покачал головой:
– Нет.
– Тогда обязательно прочтите в архиве копии газетных статей того времени и отчеты о скачках. Уверяю, вы не пожалеете о потраченном времени.
– Благодарю вас, ваше сиятельство, – улыбнулся я.
– Что ж, мой долг чести выполнен, – кивнул граф Толубеев. – Думаю, это надо отметить!
Он открыл дверцы шкафа и достал высокую бутылку темного стекла и три бокала. Я отказался, тогда Толубеев налил себе и Игорю Владимировичу. Пригубил напиток, поставил бокал на стол и улыбнулся:
– А теперь приглашаю вас взглянуть на вашу первую скаковую лошадь. Ефим, принимай новых клиентов!
На зов Толубеева из боковой двери вышел невысокий широкоплечий человек средних лет. Видно, он по приказу графа дожидался окончания разговора в соседней комнате.
Человек был очень крепким, словно его отлили из металла. На румяном лице воинственно топорщились длинные светлые усы. Он был одет в клетчатый пиджак, а брюки заправил в высокие сапоги с отворотами. На голенищах сапог налипли комочки грязи.
– Мой тренер Ефим Никанорович Нагайцев, – представил его Толубеев. – Ефим, это господа Воронцовы – новые владельцы Мальчика.
– Добрый день, господа! – коротко поклонился Нагайцев. – Рад знакомству.
– Покажи нам Мальчика, Ефим, – улыбнулся граф Толубеев.
– Прошу за мной, – пригласил тренер и первым пошел к двери.
– Ефим – строгий тренер, – сказал Толубеев, спускаясь вслед за Нагайцевым. – Лошади у него всегда в порядке, конюхи по струнке ходят. Лучшие наездники считают за счастье скакать на наших лошадях. Прямо скажу, конюшня не бедствует. Призовых от скачек хватает, чтобы поддерживать все в полном порядке. В этом году хочу пристроить новый корпус и взять еще десяток жеребят. Уверен, эти вложения окупятся буквально за год-два.
Граф Толубеев многозначительно посмотрел на нас.
– Я ведь не только заявляю лошадей на скачки, – сказал он, когда мы шли через тренировочный круг к конюшне. – Я их развожу. И надеюсь сделать свой завод лучшим в Империи.
Игорь Владимирович внимательно слушал графа.
– Но об этом позже, – оборвал сам себя Толубеев, придерживая широкую дверь конюшни. – Прошу!
В конюшне было светло. Солнечный свет падал через длинные узкие окошки на засыпанный свежими опилками пол длинного коридора, в который выходили решетчатые двери загородок. Кажется, эти помещения назывались денниками, но я мог и ошибаться.
Пахло деревом, сеном и живыми существами. Не знаю, как передать характерный запах лошадей. Но он был скорее, приятным, чем нет. Было в нем что-то уютное, надежное.
Одна из лошадей, заинтересовавшись нами, вытянула шею над низкой загородкой своего стойла. На меня доверчиво уставился карий глаз величиной с крупную сливу.
– Звездочка, – ласково улыбнулся граф Толубеев и потрепал лошадь по морде.
Вслед за графом мы прошли по коридору и остановились возле одного из денников.
– А вот и Мальчик, – сказал Толубеев.
Я с любопытством взглянул через перегородку и замер от удивления. В узком стойле стояла тощая лошадь грязно-бурой масти. Ее ребра выпирали под шкурой, а взгляд был печален.
Этот конь был совершенно не похож на будущего чемпиона скачек.
– Алексей Дмитриевич, вы уверены, что это Мальчик? – спросил я.
Глава 2
Граф Толубеев заглянул в денник, покраснел от возмущения и набросился на тренера Нагайцева:
– Ефим, я же велел тебе приготовить Мальчика к показу! Что ж ты меня так подводишь?
Нагайцев с досадой закусил губу:
– Виноват, ваше сиятельство! Я сыну велел напоить его зельем, да парень, видно забыл. Сию минуту!
Тренер сердито нахмурился, посылая кому-то мысленный зов. По его выражению лица нетрудно было понять, что он решил устроить адресату хорошую взбучку.
Не прошло и минуты, как дверь конюшни распахнулась, и в коридор вбежал тот самый паренек, что встретил нас с Игорем Владимировичем у моста.
Роскошные усы тренера сердито задрожали.
– Ты где пропадаешь, оболтус? – накинулся он на парня. – Господа приехали коня смотреть, а ты его в порядок не привел! Где зелье?
Он побагровел и бесцеремонно схватил парня за шиворот.
– Где зелье, я тебя спрашиваю?
– Да вот оно! – вырвавшись, выкрикнул парнишка.
И сунул отцу небольшой стеклянный флакон.
– Почему ты не подготовил Мальчика? – продолжал орать тренер.
– Потому что газетчики вокруг шастают! – отбрил парень. – Сейчас вот еще одного в лесу видел. А если кто из них в конюшню пролезет и увидит, в каком деннике Мальчик стоит? Сейчас все сделаю, господам всего то и надо минуту подождать.
– Прочь с глаз моих, – гневно отмахнулся Нагайцев. – Я сам.
Парень бросил на нас взгляд, по которому я понял, что он вовсе не чувствует себя виноватым. Тем временем Нагайцев отодвинул защелку, запиравшую денник и легко открыл тяжелую створку.
– Мальчик! – позвал он, подходя к деревянной поилке, которая стояла на полу.
Несуразный конь дернул ухом, и взгляд его стал еще печальнее, чем минуту назад. Казалось, несчастное животное стыдится своего жалкого вида.
Тренер открутил пробку и вылил содержимое пузырька в поилку.
– Пей, Мальчик, – ласково приговаривал он.
Конь нехотя потянулся к воде. Опустил в нее морду по самые ноздри и зашлепал мягкими губами. Я смотрел во все глаза, с недоумением ожидая – что произойдет.
На мгновение мне показалось, что у меня задвоилось в глазах. Так бывает, когда долго смотришь себе под нос, а потом переведешь взгляд на какой-нибудь далекий предмет.
Но все очертания оставались четкими – решетчатые двери, кормушка с мягким сеном, поилка.
Менялся только конь. На секунду он превратился в мутное бурое пятно, которое не имело ни определенного цвета, ни обличья. А потом я увидел совсем другого коня.
Передо мной стоял высокий тонконогий красавец темной масти с рыжими подпалинами по впалому животу. Изменился и взгляд коня, и его осанка. Гордое животное ничем не напоминало недавнего тощего заморыша.
– Что за чудеса? – удивился я.
– Зелье преображения, – небрежно объяснил Толубеев. – Газетчики нас, и в самом деле, донимают. Лезут в каждую щель, как мыши. Вот и приходится прятать лучших лошадей на самом видном месте. Ефим покупает это зелье только у проверенного поставщика, оно совершенно безвредно для лошадей.
Конь переступил с ноги на ногу, вскинул голову и тихо заржал.
– Можно его погладить? – спросил я.
Тренер Нагайцев сурово нахмурился, но отказать не посмел. Хотя, по его взгляду было понятно, что он с неохотой подпускает к лошадям даже их владельцев.
Я подошел к коню и провел ладонью по его боку, чувствуя, как под тонкой кожей сокращаются сильные мышцы. Лошадиная шерсть была мягкой и шелковистой.
Чудо, а не конь!
Мальчик словно услышал мою мысленную похвалу и потянулся мордой к моему карману.
Конечно! Не похвалу он услышал, а учуял хлеб, который заботливо припас для него Игнат и дал мне с собой.
Я достал из кармана сверток и развернул тряпицу.
– Не положено, ваше сиятельство, – ворчливо сказал Нагайцев.
– Это же просто хлеб с солью, – удивился я. – У меня еще морковка есть.
Нагайцев недоверчиво взял хлеб из моих рук. Внимательно обнюхал его и даже ковырнул пальцем. Потом с неохотой вернул хлеб мне.
– Сами понимаете, ваше сиятельство, – оправдываясь, сказал он. – Ответственность на мне, так что я должен все проверять.
– Понимаю, и благодарю вас за бдительность, – с улыбкой кивнул я.
А потом протянул хлеб Мальчику.
– На ладони подавайте, – успел предупредить меня граф Толубеев.
И в самом деле, зубы у коня большие и крепкие – вмиг отхватит пальцы вместе с горбушкой.
Мальчик осторожно обнюхал хлеб, деликатно взял его губами и принялся жевать, чуть запрокидывая голову. Прожевал и выжидательно посмотрел на меня.
– Еще хочешь? – спросил я, чувствуя, как лицо поневоле расплывается в счастливой улыбке.
Конь кивнул, как будто понял мои слова. Затем потянулся ко мне и негромко фыркнул мне в самое ухо. Воздух защекотал шею.
– Признал вас, – улыбнулся граф Толубеев.
– Игорь Владимирович, идите сюда, – позвал я. – Познакомьтесь с нашей совместной собственностью. Она великолепна – собственность, имею в виду.
Дед решительно вошел в денник, взял у меня морковку и протянул коню. Мальчик снова повторил ритуал обнюхивания и вкусно захрумкал морковкой.
А я глядел на улыбающегося деда.
– Как ты догадался взять с собой угощение для коня? – спросил он.
– Игнат подсказал, – признался я.
И твердо заявил Нагайцеву:
– Выведите Мальчика на улицу. Я хочу посмотреть на него при дневном свете.
– Мы тренируем Мальчика только по ночам или ранним утром, – заспорил тренер.
Но быстро сдался и снял с гвоздя сбрую. Умело надел ее на коня и протянул мне конец длинного кожаного повода.
– Прошу! Только держите крепче, не выпустите.
Я повел Мальчика по длинному коридору. Копыта коня мягко ступали по опилкам совсем рядом с моими ногами. Совершенно незнакомое ощущение. Конь намного сильнее человека, стоит ему захотеть, и он без усилий вырвется из моих рук. Но Мальчик послушно шел рядом со мной.
Я вывел его на улицу и шагом провел вдоль тренировочного круга. Конь косил любопытным глазом в мою сторону, изредка тихо фыркая.
– Хочешь побегать? – спросил я. – Попрошу тренера, чтобы он дал тебе размяться сегодня ночью.
Мы с конем вернулись к дверям конюшни, и я передал повод Нагайцеву. Он сразу же увел Мальчика внутрь с таким же облегчением, с каким скупец прячет свое золото в дальний сундук.
– Вам понравилось? – с улыбкой спросил граф Толубеев.
– Очень, – не стал скрывать я.
– Это золото, а не конь, – убежденно сказал граф. – Причем, в буквальном смысле слова. Уже через год Мальчик станет отличным производителем. Об этом я и хотел с вами поговорить.
Я предоставил Игорю Владимировичу право вести переговоры с графом Толубеевым. В конце концов, у моего деда огромный опыт в таких делах и стальная хватка. Так что затею Толубеева он разберет досконально, и род Воронцовых, как всегда, останется с прибылью.
А я приотстал на несколько шагов и просто наслаждался отдыхом на природе. Удивительное дело – я живу посреди парка, но нечасто гуляю просто вот так, без какой-то определенной цели.
А еще я никогда не думал, что быть владельцем настоящей скаковой лошади – такое удовольствие. Теперь я с нетерпением ждал скачек, которые, по словам графа, состоятся уже скоро. Непременно приду поболеть за Мальчика.
Граф Толубеев проводил нас по мосту до самого мобиля.
– Заезжайте в любое время, – пригласил он. – Ефим всегда здесь, он и живет при конюшне.
– Благодарю вас, – ответил я.
Судя по довольному выражению на лице Игоря Владимировича, они с графом Толубеевым отлично поладили. Посвящать меня в подробности дед не стал, он отлично знал, что я не большой любитель деловых переговоров. Лишь коротко заметил, что предложение графа очень интересное и обещает хороший доход. Который мы с дедом, как совладельцы Мальчика, разумеется, поделим пополам.
– Вот и хорошо, – улыбнулся я. – Деньги никогда не бывают лишними.
Мобиль медленно переваливался на ухабах узкой лесной дороги. Любопытная белка стремительно взлетела по сосновому стволу и спряталась за веткой, сердито сверкая глазом – урчание мотора напугало зверька.
У самого выезда на шоссе стоял еще один мобиль – недорогая и простая машина, которую мог позволить себе почти любой столичный житель. Мобиль печально наклонился на один бок, оба его колеса были спущены.
Вокруг мобиля с растерянным видом прохаживался человек, чем-то похожий на белку. У него была круглая голова с зачесанными назад волосами, и такие острые черты лица, словно их рисовали хорошо отточенным карандашом. Человек был одет в серый костюм, который обтягивал его худую фигуру, и почему-то носил ярко-красный галстук.
Заметив нас, человек повел себя странно. Он быстро забежал за свой мобиль и даже присел, словно надеялся спрятаться. Но почти сразу сообразил, что я его вижу. Тогда он наклонился и сделал вид, словно поднимает что-то с земли. При этом человек старательно не обращал на нас внимания.
Мне стало смешно. Похоже, это был один из настырных газетчиков, которые по словам тренера Нагайцева так и шныряли вокруг конюшни. Наверняка он тоже что-то высматривал, а в это время кое-кто проколол колеса его мобиля.
Я даже предполагал, кто именно это сделал. Сынишка тренера, больше некому.
Я притормозил мобиль и вежливо осведомился, могу ли я чем-то помочь.
Человек выпрямился и растерянно посмотрел на меня.
– Вам нужна помощь? – повторил я.
– Нет, благодарю!
Похожий на белку человек энергично замотал головой и замахал руками.
– Все в порядке, уверяю вас. Я просто на минуту остановился.
– Вы очень удачно сделали остановку, – улыбнулся я. – У вас проколоты сразу два колеса, ездить на таком мобиле небезопасно.
– А я и не заметил, – не моргнув глазом, соврал человек.
Своего имени он не назвал, поэтому и я не спешил представляться.
– Подвезти вас до города? – спросил я.
– Не нужно, – отказался человек. – Я уже вызвал механика.
– Значит, все же заметили поломку? – усмехнулся я.
Человек ничего не ответил и покраснел от досады. Выезжая на шоссе, я видел, что он проводил нас недовольным взглядом.
До столицы мы добрались быстро и без приключений. Мотор довольно рычал, когда я прибавлял газу, ветер свистел в ушах. А Игорь Владимирович довольно щурился, зажав трость между коленей – он обожал быструю езду.
Я отвез деда домой, а сам поехал на Каменный остров, собираясь спокойно пообедать дома. Волшебные трактиры – это замечательно, вот только иногда хочется уютной домашней обстановки.
Попрощавшись с Игорем Владимировичем, я послал зов Игнату и попросил заказать обед из “Румяного поросенка” – по субботам у них бывали изумительные жареные перепела.
– Александр Васильевич, а в саду новая пристройка появилась, – растерянно сообщил Игнат. – Только что. Я вышел клубнику полить, а она стоит.
Ничего себе!
Мой дом опять приготовил мне какой-то сюрприз.
– Сейчас я приеду, и мы вместе разберемся, – с улыбкой пообещал я и прибавил скорости.
Иначе можно и лопнуть от любопытства.
Пристройка, о которой говорил Игнат, оказалась гаражом. Основательное строение с широкими воротами. Мобиль прекрасно поместился в гараж, и еще осталось достаточно свободного места.
В дальнем углу я заметил железную лестницу, которая вела на второй этаж. Поднялся по ней и обнаружил под самой крышей небольшую, но уютную комнату с ванной и двумя окнами, выходящими в парк.
Дом явно намекал, что мне нужно нанять толкового механика-артефактора. Я улыбнулся такой заботе. Она совершенно не тяготила, потому что был почти незаметной и совершенно не навязчивой – я всегда мог выбирать, последовать совету дома, или нет.
Гараж выглядел настолько уютно, что мне самому на минуту захотелось обустроить его, чтобы проводить здесь свободное время. В магическом устройстве мобиля, я совершенно не разбирался, но разве дело в этом?
Вот только свободного времени катастрофически не хватало.
Поэтому я ограничился тем, что послал зов знакомому хозяину скобяной лавки и попросил прислать с курьером надежный замок на ворота гаража. Хозяин пообещал выбрать самый лучший и доставить в течение часа.
Удобная штука – мысленная связь!
– Обед привезли, Александр Васильевич! – сообщил Игнат, с любопытством заглядывая в гараж. – Накрывать на стол?
– Накрывай, – кивнул я.
И вот в эту минуту мысленная связь продемонстрировала мне свою оборотную, не такую удобную сторону. Ведь зов можно не только послать, но и получить.
– Добрый день, господин Тайновидец! – прозвучал в моей голове голос начальника Тайной службы Никиты Михайловича Зотова. – Вы можете уделить мне минуту?
– Конечно, Никита Михайлович, – ответил я. – Что у вас произошло?
– Вы уже читали утренние газеты?
– Еще нет. Как раз собирался ознакомиться с новостями за обедом. С утра я был в отъезде и только что вернулся.
Таким деликатным образом я дал Зотову понять, что не настроен на долгие задушевные разговоры о пустяках. Но Зотов, как ни в чем не бывало, тянул паузу – кажется, в нем пропадал великий артист.
– Вы счастливчик, Александр Васильевич, – заметил он. – Живете себе на Каменном острове совершенно беззаботной жизнью. А столица, между тем, уже несколько часов сходит с ума.
– Да что случилось-то? – изумился я, сгорая от любопытства. – Стихийное бедствие, исчезновение магии?
– Вчера поздно вечером возле Старого Театра прохожие видели ящера. Он был ростом с человека, покрыт чешуей, щелкал зубами и быстро скрылся в проходных дворах.
– У Старого Театра? – удивился я. – В центре города?
– Вот именно, – подтвердил Зотов. – Вам интересно?
Я прислушался к своему дару Тайновидца. Дар словно этого и ждал – я ощутил толчок в груди, справа от сердца.
– Интересно, – признал я. – А перед тем, как увидеть ящера, прохожие плотно поужинали в трактире?
– Нет, – рассмеялся Зотов. – Почтенная семейная пара выгуливала собачку, когда из темноты выскочило это страшилище. Между прочим, собачку пришлось показать целителям – у нее нервное потрясение.
– А хозяева? – расплываясь в улыбке, поинтересовался я.
– У них нервы оказались покрепче. Свидетельница, мадам Котова так кричала на полицейских, что они были вынуждены принять ее заявление.
– Вынуждены? – еще шире улыбнулся я. – Узнаю нашу доблестную полицию. Они осмотрели место происшествия?
– Осмотрели, но ничего не нашли. По их словам, там было темно.
– Вечером возле театра не горели фонари? – снова удивился я.
– Ящера видели в сквере за зданием театра.
Дар опять напомнил о себе нетерпеливым толчком в груди. Надо же, чешуйчатый ящер посреди столицы!
Было в этом забавном происшествии что-то любопытное.
– Еду, – вслух сказал я. – Встретимся в сквере у театра.
– Благодарю вас, Александр Васильевич, – ответил Зотов. – Дело кажется пустяковым, но в нем надо разобраться, как можно быстрее. Государь, знаете ли, тоже читает газеты. Так что, встретимся возле театра.
Игнат понял, что я с кем-то мысленно разговариваю. Лицо старика вытянулось от огорчения.
– Опять на весь день уйдете голодным, ваше сиятельство? – проворчал он.
– Не переживай за меня, Игнат, – улыбнулся я. – Пообедаю в каком-нибудь трактире. А перепелов прибережем на ужин.
Я не стал выгонять мобиль из гаража. Никогда не знаешь, куда меня заведут поиски очередной магической разгадки. А бросать подаренный дедом мобиль на улице без присмотра мне совершенно не хотелось.
Так что я прикрыл ворота гаража и по тропинке вдоль речного берега отправился к обзорной площадке. Возле нее частенько скучали в ожидании пассажира свободные извозчики.
Глава 3
Старый Театр находился на Солнечной площади. Здание, облицованное серым гранитом, густо оплетал ярко-зеленый плющ. До Смуты особняк принадлежал князьям Гостомысловым, а представления давали прямо на площади. По слухам, в них участвовали тролли из гостомысловских каменоломен и живые драконы.
Потом эти же тролли штурмовали Императорский дворец на Петровском острове, но были уничтожены союзными войсками.
Мятежных дворян казнили или выслали за пределы Империи. Выщербленную тяжелыми лапами троллей площадь вымостили янтарными камнями и назвали Солнечной. Магию высоких рангов запретили под страхом смертной казни. А в роскошном княжеском особняке устроили театр.
На ступеньках театра зевал в рукав швейцар в ярко-красном мундире с золотыми эполетами. Он выглядел важно, точно военный министр. На нас швейцар даже не взглянул – публика собиралась в театр только вечером.
– Сквер находится позади театра, – сказал мне Зотов.
Он поджидал меня, нетерпеливо прохаживаясь возле своего мобиля – черного, с хищными обводами.
Проходя по площади, я не удержался и зацепил пальцами упругий стебель плюща. На сером камне под широкими листьями чернела старая подпалина.
Похоже, слухи не врали. На этой площади когда-то резвились драконы.
Сквер оказался старым дворцовым парком и вплотную примыкал к задней стене театра. За кронами деревьев маячила круглая крыша летнего кафе. А на песчаной дорожке, ведущей к распахнутым чугунным воротам, нас поджидал полицейский следователь Степан Богданович Прудников. С ним был помощник следователя Миша Кожемяко и двое городовых.
Увидев Мишу, я радостно улыбнулся. Мы вместе учились в императорском магическом лицее и до сих пор дружили. Миша был похож на своего былинного предка – такой же плечистый и светловолосый, с наивным взглядом голубых глаз.
Мечта столичных барышень!
– Как служба? – весело спросил я, крепко пожимая руку Миши.
Миша виновато оглянулся на Прудникова.
– Дел невпроворот, – пожаловался он. – Город готовится к карнавалу. На площадях и мостах днем и ночью идут представления. Карманники съехались со всей Империи, городовые сбились с ног. А тут еще эта дикая сплетня про ящера.
– Вот именно! – кивнул Прудников, воинственно сверкая круглыми стеклами очков. – Дикая сплетня, лучше и не скажешь!
Он был невысоким и полным, и смотрел на Зотова снизу вверх, гордо задирая округлый подбородок.
– С каких пор тайная служба интересуется городскими слухами, Никита Михайлович? Да еще и привлекает к расследованию тайновидцев?
– С тех самых пор, как эти слухи появляются в городских газетах, Степан Богданович, – спокойно ответил Зотов. – Вы осмотрели сквер?
Прудников снял очки и яростно протер стекла носовым платком.
– Мы только что приехали.
– Тогда давайте займемся делом.
Прудников недовольно кивнул городовым:
– Осмотрите здесь все. Господин Кожемяко, подготовьте протокол осмотра места происшествия.
Миша послушно достал из кожаной папки чистый лист бумаги.
А я медленно обвел взглядом деревья и клумбы сквера.
За высокой оградой с позолоченными пиками я увидел тихую улицу. В примыкающих друг к другу домах чернели арки подворотен.
Улица Лунных Фонарей, вспомнил я. И даже разглядел уличный фонарь, положий на молочно-белую луну. Сейчас фонарь не горел.
Мой магический Дар снова встрепенулся, и я почувствовал охотничий азарт.
– Ящер побежал в ту сторону? – спросил я полицейского следователя.
– Да откуда я знаю, – скривился Прудников. – Эти свидетели толком ничего не сказали. Твердили про зубастую пасть, про кривые когти. Привиделось им, вот и все.
Почти не слушая его, я продолжал внимательно осматривать сквер.
В дальнем углу ограды я заметил калитку, которая выходила на улицу Лунных Фонарей. В сторону калитки вела песчаная дорожка, но она делала крюк, огибая небольшой пруд в середине сквера, заросший белыми кувшинками.
Я пошел напрямик к калитке. Между мной и оградой была большая клумба, усыпанная сине-фиолетовыми цветами. На одном из цветков, сложив крылья, грелась на солнце большая зеленая бабочка.
Зотов и Прудников молча шли за мной.
Дар коротко стукнул в грудную клетку.
– Это мне тоже привиделось? – насмешливо спросил я Прудникова, показывая на клумбу.
На рыхлой земле виднелся глубокий отпечаток звериной лапы с тремя пальцами.
Испуганная моим движением бабочка взмахнула крыльями и улетела.
Прудников озадаченно снял очки и снова принялся протирать стекла.
– Ночью темно было, – невыразительным голосом сказал он. – Вот и не заметили след.
Степан Богданович покрутил головой, как будто его короткой шее стало тесно в вороте мундира. Потом решительно кивнул Мише:
– Господин Кожемяко, позовите сюда городовых. Пусть внимательно осмотрят траву от этой клумбы до той калитки. А вы измерьте и зарисуйте след.
– Слушаюсь, господин следователь, – послушно ответил Миша.
– Не нужно, – неожиданно вмешался Зотов.
Он присел на корточки возле клумбы и поднес длинную ладонь к следу. Задумчиво пошевелил губами, что-то прикидывая в уме.
– Ростом с человека, не меньше. И точно не иллюзия – след глубокий. А когтищи-то какие! Я вызову нашего эксперта.
– Как хотите, – с облегчением пробормотал Прудников. – Нам меньше работы.
Зотов легко поднялся и посмотрел на меня.
– Что думаете, господин тайновидец? Тварь пробежала через сквер, напугала свидетелей и скрылась в одной из подворотен? Может быть, нам обыскать дворы?
– Да эти дворы тянутся отсюда до самой городской стены, – возразил Прудников. – И везде арки, проходные подъезды. Чтобы их обыскать, не одна неделя потребуется.
– Думаю, есть другой способ, – улыбнулся я, глядя на заднюю стену театра.
В ней виднелась узкая дверь, окованная железом. Над дверью нависал небольшой козырек, а рядом пристроился одинокий фонарь.
– Как думаете, что это?
– Служебный выход, – пожал плечами Зотов.
– Вот именно, – усмехнулся я. – Господин следователь, в какое время свидетели видели ящера?
– Около полуночи, – скучным голосом ответил Прудников.
– Значит, в театре еще шел спектакль.
– Вы думаете, это мог быть один из артистов? – догадался Зотов.
– Артисты часто используют зелья превращения вместо грима, – кивнул я. – Думаю, начать надо именно с театра.
– Точно! – просиял Прудников. – Кто-то из артистов решил подшутить над прохожими, вот и все. Господин Кожемяко, немедленно допросите персонал театра и найдите этого шутника. На крыльце я видел швейцара – начните с него. Запишите все показания, чтобы преступник потом не отвертелся.
– Не будем делать поспешные выводы, – поморщился Зотов. – Раз уж мы все здесь, поговорим с персоналом театра вместе.
– Для чего? – изумился Степан Богданович. – Мой помощник прекрасно справится, уверяю вас.
Взгляд начальника тайной службы похолодел.
– Это приказ, господин следователь, – ледяным тоном ответил он. – Вы, и ваш помощник идите с нами, а городовые пусть дождутся эксперта.
Зотов посмотрел на меня.
– Александр Васильевич, вы не откажетесь и дальше помочь в расследовании?
– Не откажусь, – улыбнулся я.
И посмотрел на часы. Три часа у меня есть, отлично.
Следователь хотел еще что-то сказать, но Зотов легким движением ладони остановил его. Послал зов эксперту – я понял это по отсутствующему выражению его лица – выслушал ответ и кивнул нам:
– Эксперт уже выехал. Идемте, господа!
****
– Господин Кастеллано изволит отдыхать! – отважно заявил швейцар, со страхом глядя на золоченые пуговицы кителя Прудникова. – Вчера премьера была. До утра гуляли-с.
Вблизи швейцар выглядел не так величественно. Под его мутными глазами набрякли мешки, а из рукавов роскошного мундира выглядывали несвежие обшлага сорочки.
– Мы ненадолго, – успокоил его Зотов.
– Прошу-с!
Почтительно наклонив седую голову, швейцар с привычным усилием распахнул тяжелую дверь.
– Благодарю, – сухо бросил Зотов, проходя в прохладную полутьму театрального фойе.
Следователь и Миша шли за ним.
– А вы куда?
Швейцар с подозрением посмотрел на меня и даже попытался закрыть дверь перед моим носом. Но дверь оказалась слишком тяжелой.
– Я с ними, – широко улыбнулся я.
Только взглянув на швейцара, я понял, что он из тех, кто любит поболтать. Это было мне на руку. Наверняка он что-то видел или слышал.
– Вы ведь со вчерашнего вечера здесь? – спросил я. – Ничего необычного не произошло во время премьеры?
Секунду швейцар недоверчиво смотрел на меня. Размышлял, стоит ли отвечать незнакомому молодому человеку в летнем костюме.
Но швейцару было скучно, а моя уверенная улыбка решила дело.
– Артист у нас пропал, – поделился новостями швейцар. – Спиридон Ковшин. Господин Кастеллано рвал и метал!
– Спиридон Ковшин? – задумался я.
Театральные премьеры и раньше не очень привлекали меня. А перебравшись в старый особняк на Каменном острове, я совсем забросил светскую жизнь. Но фамилии известных артистов часто мелькали на страницах газет, а газеты я читал регулярно.
– Не помню такого. Кто-то из статистов?
– Да вы что, господин хороший!
Швейцар многозначительно поднял лохматые седые брови и округлил мутные глаза.
– Восходящая звезда! В новом спектакле у него главная роль. Вчера премьера была, а он пропал! Первый звонок, второй, третий – а Ковшина нет! Публика уже в зале, господин Кастеллано кричит, премьера срывается!
Швейцар так убедительно изобразил гнев и отчаяние неизвестного господина Кастеллано, что я усмехнулся:
– Вам бы на сцене играть.
– А я и играю, – довольно кивнул швейцар. – Господин Кастеллано мне важную роль поручил. Слов нет, зато все время на виду у публики.
– И кого же играете?
– Швейцара.
– Ясно, – рассмеялся я. – Но я ничего не слышал о сорванной премьере. Как же господин Кастеллано выкрутился?
– Дублер спас положение. Господин Удашев. Хороший артист, из старых. Не чета нынешним. Ох, как он короля Лира играл! Сам император аплодировал.
Швейцар закатил глаза и с чувством произнес:
– Дуй ветер! Дуй, пока не лопнут щеки! Лей дождь, как из ведра и затопи верхушки флюгеров и колоколен!
– Браво! – улыбнулся я. – У вас талант.
– Вот! – благодарно кивнул швейцар. – И господин Кастеллано так сказал.
– А как вы думаете, что случилось со Спиридоном Ковшиным? Почему он не пришел на премьеру?
– А кто вам сказал, что он не пришел? – удивился швейцар. – Пришел, еще полудня не было. Спиря всегда рано приходит. Репетирует у себя в гримерке, готовится. Важная роль, надо понимать!
– Так куда же он делся?
– А то вы не знаете?!
Швейцар хитро улыбнулся.
– На улице за театром есть трактир. Работает с утра и до утра. Не закрывается, значит. Наши артисты всегда туда бегают, горло промочить. Выскочат через заднюю дверь, и бегом, пока господин Кастеллано не увидел. Вот и Спиридон туда побежал. Переволновался, видно, перед премьерой. Ну, и решил принять для храбрости. А оно, знаете, как? Где одна рюмка, там и вторая. А потом и графин. А как понял, что лыка не вяжет, так и решил не возвращаться, чтобы господин Кастеллано его не прибил. Теперь дома отлеживается, прячется.
Швейцар говорил уверенно, со знанием дела.
– Вы видели, как Ковшин выходил из театра? – уточнил я.
– А зачем мне видеть? – изумился швейцар. – Я и так знаю. В трактир он пошел. А куда еще?
– И то верно, – улыбнулся я. – Последний вопрос – как мне найти господина Кастеллано?
– У него квартира прямо в театре, – охотно объяснил швейцар. – Как войдете в фойе, поверните налево. Пройдете коридором, там широкая дверь. За ней еще коридор, а потом лестница. Подниметесь на два этажа, там опять коридор…
– А мог бы кто-нибудь меня проводить? – терпеливо спросил я.
– Правильно, – уважительно кивнул швейцар, впечатленный моей находчивостью. – Сейчас я вызову билетера, он покажет.
Швейцар закатил глаза и наморщил лоб, посылая зов билетеру. На его лице появилась страдальческая гримаса – даже такая простая магия давалась ему с огромным трудом.
– Фух! – облегченно выдохнул он. – Билетер ждет вас в фойе, господин хороший.
– Спасибо за разговор, – улыбнулся я. – Вы очень помогли следствию.
С этими словами я протянул швейцару серебряный рубль.
– Благодарю, ваша милость! – умилился швейцар, бережно принимая монету. – Прошу!
Проворно спрятав рубль в карман роскошного мундира, он потянул на себя тяжелую створку двери.
Билетер в белых перчатках проводил меня к дверям квартиры господина Кастеллано. Шли мы долго. Так что, разглядывая роскошную потрескавшуюся лепнину и громадные театральные механизмы, я не терял времени и успел разговорить билетера. И узнал, что господин Кастеллано руководит Старым Театром уже десять лет. Сам набирает и выгоняет артистов, сам придумывает декорации и ставит спектакли.
– Значит, господин Кастеллано – режиссер? – уточнил я. – А директор у театра есть?
– Целый совет директоров, – понизив голос, ответил билетер. – Но они в театральные дела не вмешиваются. Только на премьеры приезжают.
За стеной слева что-то загудело. Потрескавшийся паркет под моими ногами задрожал, с потолка посыпалась меловая пыль.
– Что это? – удивился я.
– Декорации опускают, – невозмутимо ответил билетер.
Я из любопытства взглянул в пыльное полукруглое окно, которое выходило на площадь перед театром. И увидел, как далеко внизу поворачивает за угол швейцар в роскошном красном мундире. Судя по направлению, он стремился в тот самый трактир на улице Лунных Фонарей.
Простое и очевидное решение – обменять честно заработанный рубль на пару рюмочек удовольствия.
– Пришли, – сказал билетер, останавливаясь перед потемневшей деревянной дверью.
Тонкую резьбу на двери давно следовало заново покрыть лаком. Наверное, дверь сохранилась еще со времен князей Гостомысловых. Как и растрескавшаяся лепнина.
– Это квартира господина Кастеллано. Если на обратном пути заблудитесь, пришлите мне зов.
– Благодарю, – улыбнулся я и расстался еще с одной монетой.
Прислушался и удивленно хмыкнул. За дверью было тихо. А куда делись мои спутники? Я был уверен, что они вовсю допрашивают режиссера, пока я болтаю со швейцаром.
Звонка возле двери я не обнаружил. Поэтому постучал костяшками пальцев по звонкому дереву и громко позвал:
– Господин Кастеллано, вы у себя?
– Провалитесь в ад! – раздраженно ответил из-за двери сочный баритон. – До трех меня нет!
Что-то тяжелое ударило в дверь с той стороны и, судя по звону, разлетелось вдребезги. Испуганно взвизгнула женщина.
Ничего себе!
– Это полиция! – повысив голос, строго сказал я. – Откройте!
На секунду за дверью повисла мертвая тишина.
– Открой, Марио! – внезапно закричала женщина. – Ты ни в чем не виноват! Они не посмеют тебя обвинять! Я впущу их, или они выломают дверь!
Я услышал быстрый топот босых ног. Затем женщина вскрикнула:
– Там стекло на полу! Марио, брось мне тапки и халатик!
– Донна ступида! – грубо оборвал ее баритон. – Накройся одеялом! Я сам разберусь.
Щелкнул замок. Я увидел смуглого небритого мужчину в небрежно запахнутом ярком халате. Его курчавые волосы уже начали седеть.
– Я ничего не брал! – сверкнув темными глазами, заявил мужчина. – Кроме того, я все отдам! Вы знаете, сколько стоит ремонт здания? А костюмы? А осетрина в буфете?
– Господин Кастеллано? – вежливо спросил я. – Вы позволите войти?
– Врывайтесь! – театрально воскликнул Кастеллано и широким жестом распахнул дверь.
Одновременно распахнулся и его халат, но я, к счастью, успел зажмуриться.
– Входите и обыщите здесь все! – запахивая халат, взревел Кастеллано. – У меня ничего нет! Так жить нельзя!
С этими словами он повернулся и стремительно пошел к окну, шлепая по паркету розовыми меховыми тапками без задников. Дернул створку, и окно открылось с жалобным скрежетом.
– Моя смерть будет на вашей совести! – грозно заявил Кастеллано и полез на подоконник.
Тапок свалился с его ноги.
– Марио, нет! – вскрикнула женщина.
Она стояла в дверях спальни, завернувшись в одеяло. Хорошенькая блондинка с распахнутыми в испуге глазами. За ее спиной я увидел измятую постель с тяжелым балдахином.
– Прощай, донна миа! – воскликнул Кастеллано и выжидающе посмотрел на меня.
Я дружелюбно улыбнулся, чтобы успокоить его. Черт знает, еще и в самом деле выпрыгнет.
Потом осторожно перешагнул через зеленые осколки бутылочного стекла и вошел в квартиру.
– Меня не интересуют деньги. Я пришел по поводу вашего артиста Спиридона Ковшина. Говорят, он пропал?
Глава 4
– Мерзавец сорвал мне премьеру! – топнув пяткой по подоконнику, заявил Кастеллано. – Почти сорвал. Пришлось выпускать дублера. Я убью его, если увижу! Арестуйте меня, или я за себя не ручаюсь!
Он взмахнул руками и чуть не вывалился в окно, но вовремя ухватился за створку.
– Слезьте с окна, – посоветовал я. – Иначе вы разобьетесь или простудитесь. Возможно, и то, и другое. Не стоит так рисковать.
– Вы правы, – энергично кивнул Кастеллано и тяжело спрыгнул с подоконника. – Подождите минуту, я оденусь.
Он царственным жестом указал мне на потертое кресло с высокой спинкой и скрылся в спальне.
– Хотите чего-нибудь освежающего? – с улыбкой предложила блондинка.
Она удивительно быстро оправилась от испуга.
– Благодарю, я на службе, – с сожалением отказался я.
Если уж назвался полицейским, то нужно доигрывать роль.
– Вы, правда, не арестуете Марио за то, что он присвоил эти деньги? Ведь он не для себя, а для театра!
– Не знаю, о каких деньгах вы говорите, – улыбнулся я.
– О деньгах за билеты, конечно! – удивилась блондинка. – Марио велел билетерам продавать билеты по двойной цене. Ведь у нас премьера! Вчера был полный зал, приехали даже великие князья. И сегодня ожидается аншлаг. Аристократы такие богатые! Что им стоит выложить за билет двойную цену? У них денег куры не клюют. А наш театр это спасет.
– С аристократов можно брать и тройную цену, – согласился я. – Для чего же еще нужны богачи?
– Вы так считаете?
– Конечно.
Блондинка задумалась так глубоко, что на ее лбу появилась морщинка. Потом решительно тряхнула головой:
– Вы правы! Надо предложить это Марио.
– Донна ступида! – простонал господин Кастеллано, появляясь в дверях спальни. – Стоило оставить тебя на минуту, и ты все ему разболтала!
Он успел натянуть штаны и белую рубашку. Кроме того, причесался и вместо розовых шлепанцев надел модные узкие туфли.
Я улыбнулся:
– Ничего страшного. Я ведь уже сказал вам, что пришел по другому вопросу.
– Мария, выйди! – деловито заявил Марио. – Мне нужно поговорить с господином…
– Граф Воронцов, к вашим услугам!
– Настоящий граф? – восхитилась Мария.
– Выйди, прошу тебя, – просипел господин Кастеллано. – И ради всех святых, оденься!
Мария обиженно надула губки и скрылась в спальне.
– Вы – граф, и вы служите в полиции? – изумился господин Кастеллано.
Соврать повторно я не успел. В коридоре послышался топот. Затем тяжелый кулак забарабанил в дверь, и голос Зотова решительно произнес:
– Откройте! Полиция!
Кастеллано бросил затравленный взгляд в сторону окна.
– Эти люди со мной, – успокоил я его. – Откройте.
Зотов, сверкая глазами, ворвался в комнату. Битое стекло хрустнуло под его каблуками, но Зотов этого не заметил. За ним вошли Прудников и Миша Кожемяко.
– Чертовы лабиринты! – прорычал Зотов. – Мы битый час блуждали по коридорам! Никто не может толком ничего объяснить. А, господин тайновидец, вы уже здесь? Как вы умудрились найти эту чертову дверь?
– Меня проводил билетер, – с улыбкой объяснил я.
– Вы успели что-нибудь выяснить?
– Немного. Артист Спиридон Ковшин должен был играть главную роль в новой постановке господина Кастеллано. Но исчез перед самой премьерой прямо из театра. Пришлось срочно вводить дублера.
– Сбежал! – презрительно фыркнул господин Кастеллано. – Испугался выходить на сцену. Щенок! Я сегодня же уволю его.
– Где он живет? – строго просил Зотов.
– Откуда я знаю? – изумился Кастеллано. – У меня хватает забот с театром. Где-то живет, я полагаю.
Он стремительным жестом взъерошил свои волосы.
– Найдите того, кто знает, – жестко произнес Зотов. – Немедленно. У меня очень мало времени. И покажите нам его гримерку.
– Мария! – крикнул Кастеллано.
Дверь спальни распахнулась. На пороге появилась Мария – на этот раз без одеяла. Сквозь тонкую ткань блузки просвечивала высокая грудь, а юбка оказалась такой короткой, что короче было просто некуда.
Полицейский следователь Прудников закашлялся и покраснел от смущения. Затем выхватил из кармана платок и стал торопливо протирать стекла очков.
Кастеллано деловито распорядился:
– Мария, найди эту, как ее…
Он защелкал пальцами, вспоминая.
– В общем, старуху-служанку из третьего акта. Я видел, как на репетициях они перемигивались с Ковшиным. Пусть явится в его гримерку, мы будем там.
– Еще нужен дублер, – напомнил я. – Тот, который заменил Ковшина. Кажется, его фамилия Удашев?
– Да, – подтвердил Кастеллано. – Алексей Георгиевич Удашев. Но его сейчас нет в театре. Алексей Георгиевич всегда приезжает за час до начала спектакля.
– Мы поговорим с ним позже, – недовольно нахмурился Зотов.
Мария вышла, бросив на Прудникова такой взгляд, что бедный следователь снова закашлялся.
Кастеллано церемонно кивнул нам:
– Прошу за мной, господа!
*****
Кастеллано стремительно шагал по коридорам театра.
Догнав его, я спросил:
– Фамилия Удашева попадалась мне в газетах. Давно он работает в театре?
– Тридцать лет. В прошлом году мы отмечали его юбилей. Сам император прислал поздравление.
– Вот как? – удивился я. – Тогда почему он всего лишь дублер? Почему вы отдали главную роль не ему, а Ковшину?
– Мы ставим “Ромео и Джульетту” великого Шекспира! – гордо заявил Кастеллано. – Новое прочтение классики. Вы знаете, сколько лет Ромео?
– Шестнадцать, кажется, – припомнил я.
– Вот именно! Алексей Георгиевич играл эту роль последние двадцать лет, и играл замечательно. Но публика привередлива! Она требует молодого Ромео.
Кастеллани выразительно закатил глаза к лепному потолку.
– Публику можно понять, – улыбнулся я. – Но как Удашев умудрялся играть Ромео в своем возрасте?
– Алексей Георгиевич в отличной форме. Кроме того, есть зелья перевоплощения.
– Понимаю, – кивнул я. – А где артисты берут эти зелья?
– Покупают у зельеваров на Стеклянном рынке.
Господин Кастеллано легко сбежал по черной лестнице, заваленной старым театральным хламом. Я поторопился за ним, на бегу заметив оскаленную волчью маску, которая таращилась на меня пустыми глазницами из кучи мусора. Позади громко пыхтел следователь Прудников.
– Пришли! – объявил Кастеллано, указав на дощатую дверь под лестницей.
– Так это же кладовка, – удивился я. – В таких дворники хранят метлы и лопаты.
– Отдельную гримерную надо еще заслужить! – гордо произнес Кастеллано. – А Ковшин недостоин и этого.
Я подергал дверь.
– Заперто.
– Конечно, – кивнул Кастеллано. – Ключ у Ковшина.
– Разрешите, Александр Васильевич, – сказал Зотов.
Я посторонился.
Зотов нетерпеливо хлопнул ладонью по замку. Замок жалобно щелкнул, и дверь открылась.
Комнатушка была крохотная. В ней едва поместились обшарпанное трюмо с треснувшим зеркалом и колченогий табурет. Табурет лежал на боку, одна из ножек треснула.
Словно кто-то с силой шваркнул несчастным предметом мебели об пол.
– Смотрите, Александр Васильевич, – сказал мне Зотов, шагнув вперед.
Через всю полированную столешницу трюмо тянулись три свежие царапины. Лак был безжалостно содран, под ним белело дерево.
Похоже на следы когтей.
– Интересно, – усмехнулся я.
Дар напомнил о себе коротким толчком в груди. Я повернулся к господину Кастеллано:
– Далеко отсюда до служебного выхода?
– Дверь сразу за этой лестницей, – поджав губы, ответил Кастеллано.
– И она не запирается? – уточнил я. – Воров не боитесь?
– А что здесь красть? – всплеснул руками Кастеллано. – У нас ничего нет, мы нищие! А дверь закрывается на задвижку изнутри.
– То есть, выйти через нее из здания может кто угодно?
– Ну, конечно! – непонимающе воскликнул Кастеллано.
Я выдвинул левый ящик трюмо. Он оказался пустым.
В правом ящике жил паук. Когда я нарушил его уединение, паук испуганно заметался из угла в угол, скользя длинными ногами по гладкому дереву.
– Здесь нет никакого грима, – сказал я Кастеллано. – Ковшин им не пользовался?
– Может быть, мерзавец унес его домой? – предположил режиссер. – Эти актеры вечно все тащат!
– Опишите его, – попросил я.
– Коренастый, волосы русые. Глаза… серые, кажется. И зубы очень ровные, белые.
– Не похож на Ромео, – заметил Зотов.
Надо же, оказывается, занятой начальник тайной службы знаком с творчеством Шекспира!
Я взглянул на Зотова с уважением.
– Это и не нужно, – отмахнулся Кастеллано. – В актерском деле все решает талант и перевоплощение. А Ковшин очень талантливый, поверьте. Подлец!
– Талантливее Удашева? – предположил я.
Кастеллано пожал плечами, подтянув их к самым ушам.
– Он моложе, это огромное преимущество. Господа, вы позволите мне заняться делами? Я должен готовиться к спектаклю.
За стеной хлопнула дверь.
– Пустите меня! – выкрикнул женский голос.
Оттолкнув Прудникова, в гримерку ворвалась старушка. Она была в длинном старомодном платье и черной кружевной накидке, из-под которой выбивались седые волосы. На левой руке старушки болтался кожаный ридикюль.
– Где Спиридон? – требовательно спросила старушка. – Вы его нашли? Что с ним?
Ее голос был молодым и звучным, без старческой хрипотцы. Это меня удивило.
– А вы кто, мадам? – вежливо поинтересовался Зотов. – Мать или бабушка?
– Я? – грозно спросила старушка. – О, черт!
Она быстрым движением выхватила из ридикюля крохотный пузырек. Выдернула пробку и одним махом проглотила содержимое пузырька.
Мы во все глаза смотрели на нее.
На мгновение я заметил, что лицо старушки расплылось. Я растерянно моргнул и вдруг увидел перед собой молодую девушку.
– Так что со Спиридоном? – требовательно повторила девушка.
Полицейский следователь Прудников сдавленно охнул.
– Почему вы молчите? – воскликнула девушка. – Вы из полиции? А это что такое?
Она бросилась к трюмо и уставилась на царапины.
В треснувшем зеркале я видел, как ее карие глаза расширились от ужаса.
– Это следы когтей? Я так и знала, что с ним случилось что-то плохое!
Девушка порывисто повернулась к нам, взмахнув ридикюлем перед самым носом Прудникова. Следователь вовремя отшатнулся, хватаясь за очки.
Девушка даже ничего не заметила.
– Вы здесь главный? – спросила она Зотова, требовательно глядя ему в лицо.
Зотов не успел ответить, а она уже повернулась ко мне:
– Вы? Мы должны найти Спиридона! Едем, сейчас же! Я покажу дорогу, а вы обыщете его квартиру. Вас она не посмеет не пустить.
Она выглядела такой забавной, что я не выдержал и рассмеялся.
– Кто вы? И кто посмеет нас не пустить?
– Квартирная хозяйка, – немедленно ответила девушка. – У, мымра! Возомнила себя королевой!
Девушка гордо задрала хорошенький носик и презрительно оттопырила губу, изображая квартирную хозяйку Ковшина.
– А вы-то кто? – давясь смехом, спросил я.
Незнакомка элегантным жестом отбросила кружевную накидку. Я увидел, что под воздействием волшебного зелья она преобразилась в брюнетку без всяких следов седины. Черт, какая седина! Да ей восемнадцать только-только исполнилось.
– Актриса Екатерина Муромцева! – представилась она и чуть наклонила голову. – Играю служанку Джульетты в новой постановке господина Кастеллано.
– Служанку? – в изумлении пробормотал Прудников. – Но она же старуха!
Видно, полицейский следователь тоже знал классику.
По счастью, Муромцева его не услышала. Она смотрела на меня.
– Граф Александр Воронцов, – улыбнулся я.
– Рада знакомству, ваше сиятельство.
– Сейчас не до светских бесед, – вмешался в разговор Зотов. – Вы знаете, где живет Спиридон Ковшин?
– А что здесь такого? – подозрительно нахмурилась девушка. – На что вы намекаете?
– Я ни на что не намекаю, – теряя терпение, ответил Зотов. – Скажите нам адрес и номер квартиры.
– Вот еще!
Муромцева смерила Зотова ледяным взглядом.
– Откуда мне знать номер квартиры? Я никогда у него не была. Я, к вашему сведению, не из таких!
– Но дом-то вы знаете? – вскипел Зотов.
– Дом знаю. Он однажды показывал мне его. Но мы просто шли мимо.
– Так назовите улицу и номер дома!
Рык Зотова мог испугать даже медведя. Но глаза Муромцевой хитро блеснули.
– Я не помню номер дома. Но могу показать.
Зотов застонал в отчаянии. Я понял, что пора вмешаться.
– Екатерина, мы будем счастливы, если вы поедете с нами и покажете дорогу, – с улыбкой сказал я. – Нам очень нужно найти Спиридона и убедиться, что с ним все в порядке. Вы ведь тоже этого хотите?
– Вот! – торжествующе кивнула девушка. – Хорошо, что вы здесь старший, а не этот солдафон. Где ваш мобиль?
– Артисты! – прорычал Зотов.
Это прозвучало как ругательство, и Муромцева фыркнула, задрав нос чуть ли не к самому низкому потолку.
А я посмотрел на часы. Время стремительно приближалось к вечеру. Надо было поторапливаться.
– Едем, – кивнул я Зотову.
Мы вышли из Старого Театра через служебный выход, и снова оказались в сквере. Возле клумбы, где я нашел след, колдовал эксперт тайной службы Леонид Францевич Щедрин.
Не щадя светлых брюк, он опустился на колени и низко склонился к земле. Широкие подтяжки на его полной спине натянулись – вот-вот лопнут.
Усатые городовые почтительно наблюдали за действиями эксперта. Один из них держал клетчатый пиджак Щедрина.
– Что он делает? – удивилась Муромцева.
– Изымает доказательства, – с улыбкой объяснил я.
Леонид Францевич повел руками над следом ящера. Земля под его пухлыми ладонями превратилась в камень. Теперь отпечаток лапы был надежно зафиксирован. Леонид Францевич кивнул городовому:
– Отнесите это в мобиль. Только не уроните.
Поднялся и стал отряхивать колени.
Городовой с натугой выворотил из земли камень с отпечатком и потащил его к мобилю Леонида Францевича.
– Что скажете по поводу зверя, который оставил этот след? – отрывисто спросил эксперта Зотов.
– Уникальное существо! – с восторгом заявил Леонид Францевич. – И абсолютно настоящее. Смотрите!
Он вытащил из кармана пиджака носовой платок, развернул его и продемонстрировал нам круглую роговую пластинку величиной с пятак.
– Знаете, что это такое? Чешуя! Нашел чуть дальше в траве. Какой-то небывалый вид, я с таким никогда не сталкивался. Никита Михайлович, вы собираетесь его поймать?
– Непременно, – усмехнулся Зотов.
– Я должен его изучить. Хотя бы, череп и шкуру! Вы представляете, как это важно для анималистики?
– Представляю, – нетерпеливо ответил Зотов. – А мог это быть, скажем, оборотень?
– Оборотень?
Леонид Францевич задумался, теребя толстыми пальцами пухлый подбородок. И неохотно признал:
– Возможно, и оборотень. Но, скажу вам честно, я бы предпочел зверя.
– Понятно, – поддразнил его Зотов. – Если это оборотень, то ни черепа, ни шкуры вам не видать. Быть оборотнем законы Империи не запрещают.
– Оборотень? – испуганно спросила Муромцева. – Он напал на Спирю?
– Не думаю, – покачал головой Зотов. – Скорее, это… Впрочем, неважно. Едем на квартиру Ковшина!
– Александр Васильевич, и вы здесь! – обрадовался эксперт, увидев меня. – Вы знаете, что на правом берегу открылась изумительная сербская клопа? Ее держит выходец из Сербского княжества. Если бы вы только знали, какие там плескавицы! Мы с вами обязательно должны там побывать.
Леонид Францевич был знатоком не только в магии и анималистике. Он наперечет знал все трактиры и кабачки столицы, и в каждом мог порекомендовать совершенно особенное блюдо.
На любви к хорошей еде мы с ним и сошлись. Леонид Францевич взял надо мной своеобразное шефство и раз или два в месяц приглашал в какое-нибудь заведение, знакомое только местным завсегдатаям.
– Клопа? – удивился я. – Это еще что за чудо со странным названием?
– Маленький трактир, только для своих, – довольно объяснил Щедрин. – Крохотный зал, даже вывески нет. Кому надо – те и так знают, что там можно вкусно поесть.
– С удовольствием составлю вам компанию, Леонид Францевич, – улыбнулся я. – Пришлите мне зов, когда в следующий раз соберетесь в это замечательное место.
– Так вот где вы задержались? – усмехнулся Зотов. – В клопе?
– Конечно, – ничуть не смущаясь, кивнул Щедрин. – Хорошая еда не терпит суеты, как и хорошая магия. Если выяснится, что здесь пробегал не оборотень, Никита Михайлович, не забудьте про череп! Очень вас прошу. Я должен описать его для “Магического вестника”.
Он снова принялся отряхивать землю с коленей, безуспешно пытаясь привести свою одежду в приличный вид.
Зотов решительно тряхнул головой:
– Едем! Господин следователь, захватите с собой вашего помощника и городовых. Нам может понадобиться их помощь.
Глава 5
Я сел на заднее сиденье вместе с актрисой.
– Куда ехать? – спросил Зотов, трогая мобиль с места.
– Спиря живет в Дождливом квартале, – ответила Муромцева. – Знаете, где это?
– Нашел местечко, – с отвращением скривился Зотов, выезжая на площадь перед Старым Театром.
– А что такого? – немедленно насупилась Муромцева. – Там очень дешевые квартиры внаем.
Я откинулся на мягкие подушки сиденья.
– Расскажите мне про зелья превращения, – попросил я Муромцеву.
– А что о них рассказывать? – удивилась актриса.
– Как они действуют? Например, ваше преображение выглядело поразительно. Не уверен, что у меня бы так получилось.
– Вам понравилось?
Екатерина слегка покраснела, и от этого стала еще прелестнее. Я с удовольствием смотрел на девушку.
– Я до сих пор под впечатлением, – честно признался я. – Неужели это так легко?
– Ну, что вы! – возразила Муромцева. – Создать нужный образ сложно. Требуется магия Иллюзий, и недели упорных репетиций. А зелье помогает проявить образ и удерживать его.
– Надо же, – удивился я. – Вы – маг Иллюзий?
– Конечно, – стрельнула глазами Муромцева. – Как и все актеры.
– Интересно, – улыбнулся я. – Значит, нельзя мгновенно перевоплотиться в кого угодно?
– Высокоранговый маг, наверное, смог бы, – мечтательно сказала Екатерина. – Но таких уже давно нет. Это же лет сто учиться надо! Да и магия высоких рангов под запретом.
– Значит, вы пользуетесь начальной магией? А зелье? Зачем оно нужно?
– Зелье помогает сконцентрироваться на образе. Оно действует три часа. А если надо выйти из образа раньше, то мы используем Зеркальное зелье. Вот!
Она расстегнула свой потертый ридикюль, достала оттуда небольшой пузырек и протянула мне.
Я с любопытством повертел его в пальцах. Внутри пузырька переливалась тягучая зеркальная жидкость, похожая на ртуть. Всмотревшись, я увидел свое крохотное отражение.
– У Зеркального зелья есть только один побочный эффект, – сказала Муромцева. – Если человек его выпьет, то целых двадцать минут не может врать. Поэтому его лучше пить, когда рядом никого нет. Ой!
– Не волнуйтесь, – улыбнулся я. – Никто не узнает, что вы влюблены в Ковшина. От меня точно.
– Ничего подобного! – покраснев от смущения, заспорила Муромцева.
– Никита Михайлович, а вы не используете Зеркальное зелье при допросах подозреваемых? – поинтересовался я у Зотова, чтобы сменить тему разговора.
– Это запрещено законом, – с сожалением буркнул Зотов, не отрываясь от дороги. – Да и не на всех оно действует.
*****
Мы свернули за угол четырехэтажного доходного дома купцов Неплюевых, и по ветровому стеклу мобиля ударили первые капли дождя. Я взглянул на небо. Оно было затянуто серыми тучами, которые полностью скрывали солнце.
Дождливый квартал. Маленький кусочек столицы, где всегда стояла хмурая, сырая погода. И это не было прихотью природы. Здесь поработала магия.
Говорят, задолго до Смуты в одном из домов этого квартала жил высокоранговый маг Погоды. Кроме способностей к магии, он отличался очень скверным характером. И однажды умудрился насмерть поссориться с собственной тенью.
Неизвестно, что они не поделили. Но маг решил избавиться от тени и сделал так, чтобы над его домом никогда не светило солнце. Заодно накрыл тучами и весь квартал – он ведь не собирался все время сидеть дома.
Переубедить упрямца не мог даже император. Со временем на чудака просто махнули рукой. Некоторые соседи мага предпочли переехать подальше, а в Дождливом квартале начали селиться любители плохой погоды и недорогого жилья.
Однажды старого мага нашли мертвым в собственной спальне. В руке упрямец сжимал обгоревшую спичку.
Видно, тень все же придумала, как добраться до своего хозяина.
Но вот погода над Дождливым кварталом с тех пор так и не наладилась. Слишком сильное заклинание применил маг. Да еще и сделал так, чтобы никто не мог его снять без опасности для себя.
Я с любопытством смотрел на вечно мокрые стены домов, покрытые пятнами плесени. Сырая штукатурка потрескалась, вдоль тротуаров бежали ручейки. Редкие прохожие казались унылыми тенями в клубящемся тумане.
Весь Дождливый квартал был сплошным лабиринтом проходных дворов, арок и закоулков. Посторонние сюда заходили редко. Заблудишься и не выберешься!
На покосившейся, истертой дождями табличке я с трудом разобрал название.
Переулок Слякоти.
Подходящее местечко для загадочного оборотня!
– Вот его дом, – сказала Муромцева, указывая на темный провал подворотни. – Но ворота всегда заперты. Ключи есть только у жильцов и у квартирной хозяйки. А она живет с другой стороны дома, и никого не впускает.
– Разберемся, – жестко усмехнулся Зотов.
Он остановил мобиль, перепрыгнул лужу, которая пузырилась на тротуаре, и пошел к воротам.
Полицейский мобиль, скрипнув тормозами, остановился вслед за нами. Следователь Прудников застегнул ворот мундира, раздраженно поглядывая сквозь очки на пасмурное небо. Миша Кожемяко плотнее нахлобучил фуражку с полицейской кокардой.
– Унылое местечко, – шепнул он мне. – Да к тому же, опасное. По улицам еще можно ходить днем, а во дворы лучше не соваться. Мы здесь каждый месяц облавы устраиваем, да все без толку. Но приезжим нравится – щекочет им нервы.
Он кивком указал на группу людей в цветных дождевиках. Они кружком стояли на другой стороне улицы и внимательно слушали своего провожатого.
– Да и столичные романтики частенько сюда забредают, – добавил Миша. – Некоторых потом так и не находят.
Зотов подергал решетку, которая запирала подворотню. Потом сердито стукнул по ней кулаком, и решетка рассыпалась в прах. На мокрую щербатую брусчатку осела рыжая пыль ржавчины.
– Третий ранг, не меньше, – уважительно сказал Миша. – Вот бы мне так!
– Второй, – бросил через плечо Зотов. – Городовые, за мной!
И быстро зашагал в подворотню. Мы поспешили за ним.
Но тут в глубине двора хлопнула дверь. В просвете арки появилась широкая фигура в нелепом желтом дождевике. Упершись руками в объемистые бока, она визгливо завопила:
– Вы куда лезете?! Сейчас ничего нет, вечером приходите! Пошли прочь отсюда!
– Квартирная хозяйка, – испуганно шепнула Муромцева, хватая меня за руку.
Ее ладошка была мокрой и холодной.
– Тайная служба, – отчетливо сказал Зотов.
Его голос гулко отразился от свода подворотни.
Квартирная хозяйка растерянно охнула и попятилась. Капюшон дождевика сполз, открывая слипшиеся волосы мышиного цвета и полное лицо, перекошенное от страха.
– Тайная? А почему… я же ничего такого…
Не договорив, женщина уставилась на кокарду Мишиной фуражки. Ее мясистое лицо вытянулось, тонкие ниточки выщипанных бровей поползли на лоб.
Мой Дар коротко ударил в ребра.
– Эта женщина что-то знает, – быстро сказал я Зотову. – Но вряд ли дело в Ковшине.
Квартирная хозяйка с ненавистью взглянула на меня и прошипела:
– Тайновидец!
Потом с неожиданной прытью бросилась обратно во двор и пронзительно заверещала:
– Тимофей, облава!
Одно из темных окон под самой крышей распахнулось. Оттуда вылетел большой ящик и грохнулся на брусчатку двора. Зазвенело стекло, во все стороны полетели обломки и осколки. По двору растеклась вонючая лужа.
– Городовые, наверх! – быстро скомандовал Зотов. – Господин следователь, задержите квартирную хозяйку и вызовите подмогу!
И первым рванул в подъезд, по пути уничтожив еще одну дверь. За ним бежал Миша, позади грузно топали сапогами городовые.
Муромцева прижалась ко мне, я почувствовал, как быстро колотится ее сердце. Квартирная хозяйка, потеряв остатки сил, сползла по мокрой стене. В своем дождевике она напоминала бесформенную груду старого тряпья.
Через минуту в распахнутом окне показалась голова Зотова. В руке он держал уцелевшую пробирку.
– Взяли! – весело прокричал Зотов. – Тут целая лаборатория, и зельевар без лицензии впридачу. Но все по вашей части, господин Прудников. Так что вызывайте своих экспертов и сверлите дырочку под орден!
Я подошел к квартирной хозяйке.
– Где живет артист Спиридон Ковшин?
Хозяйка непонимающе уставилась на меня.
– Спиридон Ковшин, – терпеливо повторил я. – Он снимает у вас квартиру.
– Второй подъезд, второй этаж, – монотонным голосом ответила женщина.
Ее взгляд немного ожил.
– Так вы не за Тимофеем пришли?
Полные щеки квартирной хозяйки дрогнули, рот некрасиво перекосился. Она отвернулась от меня и уставилась на грязные разводы, которые ползли по стене подворотни.
Городовые вывели из подъезда арестованного зельевара. На вид ему было лет пятьдесят. Худые щеки заросли седой щетиной, лоб наискось пересекал старый рваный шрам. Капли дождя стекали по его лицу. Полицейские повели задержанного к мобилю.
Позади шел довольный Зотов.
– Не зря я вас потревожил, Александр Васильевич, – весело сказал он мне. – Этот проходимец у себя на квартире зелья беспамятства варил. Хозяйка продавала их местной шушере. А те подливали зелья добропорядочным горожанам или приезжим и грабили их. Сколько у вас таких случаев, Степан Богданович?
– Два десятка наберется за полгода, – ответил Прудников.
– Вот! – торжествующе сказал Зотов. – И пострадавшие ничего не помнят. Ну, теперь полиция всех грабителей переловит благодаря вам, господин Тайновидец.
– Рад, что сумел помочь, – улыбнулся я.
– Господин Кожемяко, отправьте задержанных в полицейское управление, – распорядился Прудников. – А сами займитесь лабораторией. Наших экспертов я уже вызвал.
– Получается, Спиридон живет в одном доме с преступниками? – дрогнувшим голосом спросила меня Муромцева. – Какой ужас!
Я сочувственно пожал плечами.
– Бывает. Никита Михайлович, я тут узнал, в какой квартире живет Ковшин.
– Идемте, – кивнул Зотов.
– Я с вами, – отважно заявила Муромцева.
– Только держитесь позади, – предупредил Зотов. – Александр Васильевич, вы присмотрите за дамой?
Номера квартир в подъезде были небрежно написаны краской прямо на дверях. Пахло щами и жареной рыбой, где-то двумя пролетами выше хныкал ребенок.
Мы поднялись на второй этаж.
– Кажется, здесь.
Я указал на дверь. Замок был выломан. Вокруг него на старом дереве виднелись свежие царапины – такие же, как на трюмо в гримерке Ковшина.
Муромцева тихо ойкнула, прикрыв рот ладонью.
Зотов строго оглянулся на нас.
– Ждите здесь.
Прислушался, потом осторожно потянул дверь на себя и вошел в квартиру. Через минуту из квартиры раздался его голос:
– Очень любопытно. Идите сюда, Александр Васильевич!
Муромцева вошла в квартиру вместе со мной и через мое плечо заглянула в единственную небольшую комнатушку.
– Ой! – растерянно произнесла она. – А почему он голый? Что с ним?
Спиридон Ковшин абсолютно без одежды ничком лежал на полу. Внешне он полностью соответствовал описанию господина Кастеллани. На пятках артиста засохла грязь.
Ящики комода были вывернуты. На полу вокруг Спиридона валялись стеклянные пузырьки – похожие на тот, что лежал в сумочке Муромцевой. Все они были пустыми.
– Сердце бьется, – сказал Зотов, послушав пульс Ковшина. – Я уже вызвал дежурных целителей.
Он поднял с пола один пузырек и показал его мне. Я заметил внутри пузырька остатки жидкости. Жидкость была не зеркальной, а прозрачной. Я недоуменно нахмурился и показал пузырек Муромцевой.
– Взгляните, Екатерина! Это ведь не Зеркальное зелье, о котором вы мне рассказывали?
Муромцева удивленно повертела флакон в руках.
– Нет. Это зелье превращения. Видите символ на этикетке?
Она показала мне значок, похожий на коническую спираль.
– Таким знаком метят зелья превращения. Но зачем…
– Давайте вернемся к этому разговору через пару минут, – решил я. – Сейчас нужно позаботиться о вашем друге.
И взглянул на Зотова:
– Предлагаю отвезти Ковшина в наш госпиталь.
Зотов согласно кивнул:
– В госпиталь Воронцовых? Хотите и дальше разбираться с этим делом?
– Если вы не против.
– Наоборот, буду очень рад. При условии, что мы с вами будем сотрудничать.
– Непременно, – согласился я.
И, не откладывая, послал зов целителю Макарову, который служил в госпитале Воронцовых.
– Антон Григорьевич, добрый день! Это Александр Воронцов. Мне необходимо поместить в госпиталь одного артиста. По всем признакам, он злоупотребил зельями превращения, и сейчас без сознания.
– Он в своем облике? – деловито спросил Макаров.
– Да, свидетельница его опознала.
– Говорите адрес, Александр Васильевич. Я пришлю наш мобиль и санитаров.
– Не нужно. Полиция уже вызвала дежурный мобиль. Я скажу санитарам, чтобы сразу везли его к вам.
– Хорошо. Тогда я подготовлю палату.
– Пожалуйста, сообщите мне сразу, как он придет в себя. Мне нужно с ним поговорить.
– Непременно, Александр Васильевич, – пообещал Макаров.
– Вы читали утренние газеты? – уточнил я.
– Да, дежурство выдалось спокойным. Вы намекаете, что этот артист как-то связан с чудовищем, которое видели возле Старого Театра?
В голосе Макарова проснулось любопытство.
– Именно так, Антон Григорьевич. Так что поместите артиста в отдельную палату, и позаботьтесь о том, чтобы он не смог сбежать. Его зовут Спиридон Ковшин.
– Сделаю все, как вы говорите, – пообещал Макаров.
Все время, пока я говорил с целителем, Екатерина Муромцева смотрела на меня.
– Скажите, со Спирей все будет в порядке? – спросила она, едва я закончил разговор.
– Надеюсь, – ответил я.
– А мне можно поехать с ним?
– В госпиталь? – задумался я. – Не стоит, сейчас вас просто не пустят к нему в палату. Но как только его можно будет навестить, я сразу же вам сообщу.
– Он выпил так много зелий превращения, – удивленно сказала Муромцева. – Зачем? И почему он тогда ни в кого не превратился? Может, зелье не сработало?
– А есть предельная дозировка? – поинтересовался я.
– Не знаю, – растерялась актриса. – Для того, чтобы войти в образ, достаточно одного глотка. Зелье стоит недешево, кто же станет вот так пить его флакон за флаконом?
– Мы во всем разберемся, – успокоил я девушку.
И повернулся к Зотову.
– Вопрос с госпиталем улажен. Думаю, мне пора. Я пришлю вам зов, как только узнаю что-то новое.
– Извозчика вы здесь не поймаете, – заметил Зотов. – Я скажу Прудникову, чтобы вас отвезли домой на полицейском мобиле.
Он крепко пожал мне руку.
– Спасибо за помощь, Александр Васильевич!
*****
Я откинулся на мягкую спинку сиденья и с улыбкой глядел на пролетающие за окном мобиля столичные улицы. Строгие дворцы с колоннами и статуями на главных проспектах, особняки и обычные дома, утопающие в зелени садов. Вот за перилами моста мелькнула серая невская вода. По ней неторопливо шел белый прогулочный пароход с черной трубой.
Денек выдался насыщенный. Сначала знакомство с Мальчиком, потом поиски артиста, которому зачем-то вздумалось обернуться ящером.
А, еще и просьба деда! Игорь Владимирович просил меня поинтересоваться купцом Сойкиным и его заброшенной алхимической лабораторией.
Но это все завтра.
Сегодня добраться бы домой и спокойно поужинать – раз уж остался без обеда.
Полицейский высадил меня возле калитки моего дома, а Игнат встретил на крыльце.
– Накрывай стол, – сказал я старому слуге. – Поужинаем сегодня вдвоем.
Так мы и сделали. Я с удовольствием грыз превосходно зажаренных перепелов, откладывая в тарелку тонкие птичьи косточки. Игнат смотрел на меня как любящий дед на непутевого внука, который где-то пропадал целый день.
После ужина я поднялся к себе и с улыбкой взглянул на шахматную доску. Прошлую партию мы с домом свели вничью, и теперь дом предлагал начать новую. По крайней мере, выдвинутая на две клетки вперед королевская пешка белых ясно намекала на это.
– А мы обострим ситуацию, – усмехнулся я и двинул вперед ферзевую пешку.
Потом вышел на балкон и несколько минут с удовольствием прислушивался к тихому шуму листвы в засыпающем парке. Где-то за деревьями угрюмой россыпью темного кирпича лежала заброшенная алхимическая лаборатория.
Наведаться туда завтра, что ли? Или повидать в госпитале актера Спиридона Ковшина?
Я отложил решение до утра – сначала надо поговорить с целителем Макаровым.
Я постоял еще немного, с удовольствием дыша прохладным ночным воздухом. Затем вернулся в комнату, залез в постель и мгновенно уснул.
А утром меня разбудил Игнат. Он постучал в дверь спальни и на мое сонное ворчание бодро доложил:
– Ваше сиятельство, к вам господин Люцерн. Говорит, дело срочное.
Глава 6
Небывалое дело – садовник Люцерн обратился ко мне за помощью!
Обычно мы встречались в парке и перекидывались несколькими словами о погоде и насущных делах. Недавно Люцерн заглянул ко мне на дружескую пирушку, чему я был только рад.
Но за помощью Люцерн не обращался ко мне никогда. Да и какая помощь может понадобиться магическому существу?
Я торопливо принял душ и оделся. Необходимость застегивать пуговицы показалась мне досадной тратой времени. Меня буквально съедало любопытство.
Разумеется, господин Люцерн ждал меня в саду. Где еще быть садовнику? Он стоял, прислонившись к узловатому стволу старой вишни и задумчиво растирал в пальцах опавший вишневый бутон, который поднял с земли.
– Доброе утро, господин Люцерн! – окликнул я его, спускаясь с крыльца. – У вас что-то случилось?
Садовник приветливо кивнул, но под широкими полями его шляпы не промелькнула знакомая быстрая улыбка. Сегодня господин Люцерн был совершенно серьезен.
– Доброе утро, Александр Васильевич. Да, я бы хотел посоветоваться с вами.
– Внимательно слушаю вас, – кивнул я.
– Сегодня ночью мой парк ограбили.
– Ограбили парк? – растерялся я. – Как это?
Я понимал, как можно ограбить дом, лавку или склад. Но парк?
– Расскажите подробнее, – попросил я.
– Да, – кивнул Люцерн. – Это не совсем обычный парк. Думаю, вы и сами догадывались об этом. В парке есть, скажем так, закрытая часть, куда нет доступа обычным людям. Там я выращиваю некоторые редкие растения, и не только. Вот туда-то и проникли воры.
Я удивленно покачал головой.
– Ничего себе! Наверное, я догадывался о чем-то подобном, но до сих пор у меня не было времени подумать об этом. Так что же они украли?
– Продырявленный зверобой и муравейник, – ответил Люцерн.
– Продырявленный зверобой? А что это?
– Лекарственное растение. Ничего необычного в нем нет, оно часто встречается на лесных полянах. Но мой зверобой обладает кое-какими необычными магическими свойствами.
– А муравейник? Муравьи тоже необычные?
– В каком-то смысле, – невесело усмехнулся господин Люцерн.
– Идемте, – решительно кивнул я. – Уверен, что мне нужно взглянуть самому. Вы ведь сможете провести меня в свой потаенный уголок парка?
– Смогу, – улыбнулся садовник. – Благодарю вас за то, что согласились помочь, Александр Васильевич.
– Мне и самому очень любопытно, – честно признался я.
Старый парк на Каменном острове я знал, как свои пять пальцев. Еще бы – я ведь здесь живу. И часто гуляю по песчаным дорожкам и каменистым пляжам. В парке у меня были свои укромные места, куда не добирались настырные отдыхающие. Такие места, в которых можно часами наслаждаться тишиной, шорохом ветра в листьях, плеском воды и прозрачным, словно хрусталь, одиночеством.
И теперь я испытывал некоторое недоумение и даже зависть. Оказывается, есть в знакомом парке такие закоулки, куда не попадал даже я.
Тем интереснее будет на них посмотреть!
Мы свернули с широкой дорожки на утоптанную тропинку, которая извивалась между черными стволами старых лип. По толстой коре деревьев, словно морщины, пролегли глубокие борозды.
Один раз садовник наклонился и подобрал с травы обрывок газеты, которую бросил кто-то из отдыхающих. Люцерн сердито покачал головой и сунул газету в карман.
– Пожалуй, такому неприятному человеку в парке делать нечего.
Он быстро провел ладонью в воздухе, сложив пальцы в странный знак. Жест был похож на запрет, но точное положение пальцев я заметить не успел.
– Вы точно знаете, что за человек бросил эту газету? – изумился я. – И можете запретить ему доступ в парк?
– Разумеется, – спокойно кивнул Люцерн. – Тем удивительнее, что я никак не могу понять, кто проник на мою Потаенную поляну.
Он произнес это так, что я сразу понял: поляна, в самом деле, называется Потаенной.
– Потаенная поляна, – произнес я, пробуя слово на вкус.
Однажды в детстве мне очень повезло. Дед пожалел меня, измученного отцовскими нравоучениями, и отправил на лето в одно из наших загородных поместий.
Это было лучшее лето моего детства. Никакого присмотра, и полная свобода!
Я целыми днями пропадал на реке или в лесу, лазил через забор в деревенские огороды, объедался малиной и зелеными яблоками, убегал от собак, ловил ночами рыбу при свете костра, смотрел на звезды и чувствовал себя счастливым дикарем.
Дед строго-настрого запретил слугам искать меня и насильственно возвращать домой. Ничего не сказал отцу и взял на себя полную ответственность.
Я узнал об этом намного позже, когда уже достаточно подрос для серьезных разговоров с Игорем Владимировичем. И поблагодарил деда от всей мальчишеской души. Не каждый на его месте решился бы на такое.
Поэтому при словах “Потаенная поляна” мне сразу вспомнились те счастливые дни. Шалаш из елового лапника, колючие заросли дикого шиповника на берегу, кривые удочки, которые я своими руками вырезал из прутьев орешника, лунная дорожка, бегущая по широкой реке, плеск рыбы, зудение комаров и дым костра.
– Потаенная поляна, – повторил я, широко улыбаясь.
Садовник Люцерн понимающе взглянул на меня.
– Вы уверены, что обычный человек не мог попасть на вашу поляну? – спросил я. – Может быть, здесь гуляла влюбленная парочка? Влюбленным свойственно забредать в самые неожиданные места.
– Вы правы, – кивнул Люцерн. – Такое могло случиться. Влюбленность сродни магии, она так же кружит голову и открывает особые способности. Не знаю, Александр Васильевич. Надеюсь, вы поможете мне понять, кто здесь побывал.
Мы обогнули высоченную разлапистую ель, которая возвышалась над молодой липовой порослью, и вышли на поляну. Тут и там на ней задорно торчали молодые елочки – наверное, внуки или правнуки исполина, который сторожил дорогу к этому месту.
Дальний край поляны понижался, оттуда слышалось журчание ручья, который быстро бежал по камням.
Сказочное место!
Не хватало только лесной избушки с изгородью из кривых жердей и угрюмого лешего в косматой зеленой шубе.
Впрочем, лешего с успехом заменял садовник Люцерн.
– Пришли, – сказал он. – Вот здесь и растет продырявленный зверобой. Вернее, рос.
– Но хоть что-то осталось? – спросил я. – Мне бы посмотреть.
– Вот, смотрите.
Люцерн указал мне на невысокий кустик, усыпанные мелкими желтыми цветками. На его листьях я увидел многочисленные ржавые пятнышки, словно кто-то накалывал листья иглой.
– Ага, – глубокомысленно кивнул я, разглядывая магическое растение.
– Еще вчера зверобой рос по всей поляне, – сказал садовник Люцерн. – А сейчас посмотрите сами.
Он повел рукой, приглашая меня взглянуть на поляну. Среди травы кое-где торчали одинокие желтые соцветия.
– Никаких следов нет, – заметил я, разглядывая непримятую траву. – Или воры были очень легкими, или умели летать.
– Ваша правда, – согласился Люцерн.
– Надо бы взглянуть поближе, – сказал я. – Можно?
– Конечно, – улыбнулся Люцерн. – Это просто поляна, хоть она и спрятана от посторонних глаз.
Я подошел к одинокому уцелевшему цветку и присел на корточки. Упитанная пчела лениво оттолкнулась от цветка и закружилась надо мной, сердито жужжа. Еще бы – она тут занимается важным делом, а я ей мешаю!
Рядом с растением из земли торчали аккуратные коротенькие пеньки похожих стволиков.
– Взгляните, господин Люцерн, – позвал я. – Не похоже, что цветки срывали. Их аккуратно срезали, словно заготавливали для какой-то цели.
Садовник подошел ко мне.
– Вы правы, Александр Васильевич.
– А вот здесь трава, все-таки, примята. Похоже, тут стоял небольшой мешок, который таинственные похитители наполняли травой.
– Вы думаете, их было несколько? – нахмурился Люцерн.
– Не знаю, – улыбнулся я. – Я просто так выразился. Кстати, а для чего применяют зверобой?
– Зверобой используют в самых разных зельях, – просветил меня Люцерн. – Все сразу и не перечислишь. Зельевары, целители, парфюмеры, даже повара.
– Надо будет поинтересоваться у одного знакомого повара, – улыбнулся я. – А для чего зверобой нужен вам, господин Люцерн?
На секунду Люцерн замялся. Я даже подумал, что он не захочет отвечать. Но садовник ответил:
– Я посадил его для пчел. Здесь, неподалеку есть улей в дупле старой липы. Если бы вы знали, господин Тайновидец, какой вкусный мед у этих пчел.
– Понимаю, – улыбнулся я.
Вот и раскрыт страшный секрет еще одного магического существа. Господин Люцерн тоже оказался любителем сладкого, как и Библиус.
Интересно, это у них от магической природы?
Или чем старше ты становишься, тем больше ценишь простые удовольствия?
Я не стал донимать Люцерна вопросами и сменил тему разговора:
– То есть, для зельевара ваша поляна – просто находка?
– Да. Но никакой зельевар не мог бы сюда проникнуть. Да и просто узнать об этом месте.
– Значит, нашелся один очень умелый, – улыбнулся я. – Или не один. Вы говорили, что еще воры похитили муравейник. Можно взглянуть на место, где он был?
– Конечно, Александр Васильевич. Идите за мной.
Чтобы увидеть муравейник, нам пришлось отойти на пару шагов от поляны вглубь парка. Здесь, между корнями старой сосны чернела яма, вырытая в рыхлой лесной земле. Глубина ямы была небольшой.
– Вот здесь и был муравейник, – сказал Люцерн. – Его унесли целиком.
Я заглянул в яму и увидел нескольких муравьев, которые суетились в полной растерянности. Муравьи были крупными – длиной с ноготь большого пальца. На моих глазах один из муравьев схватил длинную сосновую хвоинку и куда-то потащил ее без всяких видимых усилий.
– Ничего себе, гиганты, – уважительно сказал я. – Чем вы их кормите? Или они на магии так вымахали?
– Это лесные муравьи, – рассмеялся Люцерн, сверкнув пронзительным взглядом из-под шляпы.
– У таких зверей и муравейник должен быть соответствующим. Какой он был величины?
Садовник поднял загорелую ладонь на уровень пояса.
– Примерно, таким.
– Так это же целая куча земли, хвои и листьев. И вся она исчезла, вместе с муравьями. Пожалуй, похититель точно был не один. В одиночку такой муравейник не утащишь. Да еще и копна зверобоя – тоже груз. Странно, что и здесь нет никаких следов. Кроме следов от лопаты.
Край ямы, и в самом деле, был неровным. Я приложил к нему ладонь и задумчиво нахмурился.
Похоже, муравейник выкопали не лопатой, а чем-то очень небольшим, вроде детского совка.
Не самое удобное орудие.
Никогда раньше я не искал похитителей по следам. Куда больше мне помогал мой магический дар. Но сейчас он помалкивал – как будто давал мне свободу действий. Может, дару тоже интересно, на что я способен без него?
Сейчас я ощущал себя настоящим следопытом из книг, которыми зачитывался в детстве и юности. Индейцем, крадущимся по следу хищника. Это ощущение приятно будоражило.
Я даже огляделся по сторонам, как будто похитители муравейника могли прятаться за деревьями.
Нет, конечно. Кто бы это ни был, они давно скрылись со своей странной добычей.
– А для чего ворам могли понадобиться муравьи, господин Люцерн? – задал я вполне понятный вопрос. – Их тоже используют для приготовления магических зелий?
– Да, – кивнул садовник. – И для зелий, и для порошков. Я же разводил их для безопасности деревьев. Муравьи замечательно поедают всяких гусениц.
Он опередил меня и ответил на мой еще не заданный вопрос.
– Интересно, для какого зелья одновременно могли понадобиться зверобой и муравьи? – пробормотал я. – И что еще входит в его состав?
– Этого я не знаю, – развел руками господин Люцерн. – Так что вы обо всем этом думаете, Александр Васильевич?
Я пожал плечами.
– Трудно сказать что-то определенное. Я совершенно не разбираюсь в зельях, так что нужно время. Хотя бы, для того, чтобы заглянуть в Незримую библиотеку.
– Жаль, что ничего определенного узнать не получилось, – покачал головой садовник. – Честно говоря, я рассчитывал на ваш дар. В любом случае, спасибо, Александр Васильевич. Давайте, я провожу вас обратно к дорожке.
– Погодите, – улыбнулся я. – Мне только что пришла в голову идея. Если зверобой собрали не случайно – значит, для чего-то он похитителям нужен. Возможно, понадобится и еще. И муравьи… Что мешало ворам просто наловить муравьев в какую-нибудь стеклянную посудину? А они целый муравейник не поленились утащить. Понимаете, господин Люцерн?
– Не очень, – признался садовник.
– Если цветы и муравьи потребовались для изготовления какого-нибудь зелья, то вряд ли ворам нужен всего один флакон. Возможно, они затеяли целое производство. А что это значит?
– Что?
Глаза господина Люцерна так и горели в полумраке, который всегда скрывал его лицо.
– Значит, они могут вернуться, чтобы пополнить свои запасы ингредиентов, – улыбнулся я. – Есть у вас еще одна такая поляна?
– Нет, здесь зверобоя вполне достаточно для пчел, – нахмурился Люцерн. – Вернее, было достаточно.
– Но ведь вы можете посадить еще? – уточнил я.
– Конечно. Правда, ему потребуется время, чтобы вырасти. Несколько дней. Но возле ручья остались целые заросли. Там всегда тень, и зверобой расцветает позже.
– Покажете? – попросил я.
Честно говоря, я не слишком горел желанием еще раз взглянуть на зверобой. Но вот вдоволь напиться воды из ручья после прогулки на летнем солнце – в таком удовольствии я не мог себе отказать. И пусть холодная вода в жару грозит простудой – ерунда, на каждую простуду найдется умелый целитель. А вот в маленьких удовольствиях себе надо отказывать как можно реже, это по-настоящему вредно для здоровья.
Шагая вслед за садовником, я пересек поляну и спустился к ручью. Кусты плакучей ивы и орешника склонялись к самой воде, роняя на нее желтую пыльцу.
Я осторожно разогнал ладонью тонкую пыльную пленку на поверхности, зачерпнул пригоршней воду и с наслаждением напился. Серая рыбина с темными пятнышками на спине шустро скользнула под камень и прижалась к нему. Я видел, как подрагивают ее жабры, фильтруя воду.
Интересно, форель в этом ручье тоже волшебная?
Я не удержался и зачерпнул еще несколько пригоршней воды. От нее ломило зубы, но она была такой вкусной, что просто не оторваться.
– Если хотите, я могу иногда приносить воду из этого ручья вам домой, – улыбаясь, предложил господин Люцерн. – На ней можно сварить отличный кофе.
– Не сомневаюсь, – улыбнулся я. – Но не нужно. Не хочу превращать такое чудо в обыденность. Лучше я буду иногда заглядывать сюда, если не возражаете.
Господин Люцерн удивленно приподнял шляпу. Кажется, я впервые увидел его лицо. Оно выглядело совершенно обычным, незапоминающимся. Снова магия?
– Так что вы мне посоветуете, Александр Васильевич? – спросил садовник.
Я показал на раскидистый куст орешника, который рос в двух шагах от нас.
– Думаю, за этим кустом можно устроить отличную засаду. Если воры явятся еще раз, вы сможете поймать их на месте преступления. Или, хотя бы, увидеть. Готов из любопытства подежурить вместе с вами, если вам нужна моя помощь.
– Не нужно, – покачал головой Люцерн. – Я справлюсь. Если воры снова появятся, то мне придется пустить в ход свои способности. Не нужно, чтобы вы были поблизости.
Садовник решительно поправил шляпу.
– Вы мне очень помогли, Александр Васильевич. Благодарю вас!
Он проводил меня к дорожке в той части парка, которая была доступна абсолютно всем посетителям. Я старательно запоминал дорогу, хотя заранее предполагал, что из этой затеи ничего не выйдет. Уверен, на Потаенную поляну можно попасть только с разрешения садовника Люцерна, и никак иначе.
– Вы теперь домой, Александр Васильевич? – поинтересовался господин Люцерн.
Я с улыбкой покачал головой.
– Нет. На сегодня у меня назначено столько дел, что я не знаю, с какого начать. Так что начну, пожалуй, с чашечки хорошего кофе в кофейне Набиля.
– Вы можете иногда заглядывать на Потаенную поляну, раз уж я вам ее показал, – неожиданно сказал Люцерн. – Только не приводите с собой никого, ладно?
– Спасибо, – поблагодарил я.
Попрощался с господином Люцерном и направился знакомой тропинкой к кофейне на плоту, которую держал тысячелетний джинн.
Глава 7
Наверное недолгое пребывание на Потаенной поляне подействовало на меня особенным образом. Я стал острее замечать магию.
Шагая знакомой тропинкой к кофейне Набиля, я вдруг ощутил едва уловимое изменение в окружающем пространстве. И сразу остановился, пытаясь понять – что произошло.
Или солнечный свет падал на листья под другим углом, или прозрачность воздуха поменялась. Что-то было не так, как за секунду до этого.
Я, не раздумывая, шагнул назад. И снова ощутил изменение. Медленно пошел вперед, стараясь уловить нужный миг.
Вот он!
Как будто два разных пространства соприкоснулись, и я пересек невидимую границу, отделяющую одно пространство от другого.
Для проверки я еще несколько раз пересек границу. Она была, точно!
А поскольку эта граница попалась мне на пути к кофейне Набиля, то именно джинн мог знать о ней больше других.
Прошедшая ночь выдалась теплой, так что старые доски сходней были сухими. Я без опаски поднялся по ним на плот и помахал хозяину кофейни:
– Здравствуйте, Набиль.
– Добрый день, Александр Васильевич, – приветливо кивнул Набиль и сразу же поставил на жаровню небольшую медную джезву.
Обычно, я сразу садился за столик и ждал кофе, любуясь медленно текущей рекой. Но сейчас остался возле стойки.
– Когда я шел сюда, то заметил кое-что необычное, чего раньше не замечал. Мне показалось, что это место находится в каком-то другом пространстве. Отдельном от остального парка. Вы что-нибудь знаете об этом, Набиль?
Владелец кофейни удивленно взглянул на меня и медленно кивнул:
– Вы заметили это? Что ж, так оно и есть.
Потом посмотрел внимательнее и улыбнулся:
– Так вот, в чем дело. Вы только побывали еще в одном магическом пространстве. Вот почему ваши ощущения обострились.
– Может быть, – удивленно согласился я. – Но как это все получилось? Почему ваша кофейня находится в другом пространстве? И почему, в таком случае, отсюда отлично видно противоположный берег, здания на нем и даже мост через реку? Или это какой-то другой берег и другой мост? Просто они очень похожи на настоящие?
– Нет, – усмехнулся Набиль. – Все настоящее – и мост, и берег. Дело в том, что пространство, в котором находится кофейня – это не совсем пространство. Скорее, это состояние.
– Не понимаю, – признался я.
– Если кто-то другой придет сюда, то он увидит и деревья, и противоположный берег, и мост. Не увидит только кофейню. Вместо нее будет обычный каменистый пляж.
– А почему тогда я вижу кофейню? – удивился я. – И не только вижу, а чувствую запах дыма от жаровни и аромат кофе, могу потрогать рукой стойку или деревянный поручень. Почему я могу прийти сюда и разговаривать с вами? Я ведь не магическое существо.
В доказательство своих слов я провел ладонью по гладкому поручню. Он нагрелся на солнце, а еще был влажным от речных брызг.
– Состояние, – улыбнулся Набиль. – Ваше состояние, Александр Васильевич. У вас обостренная чувствительность к магии.
– Ладно, – рассмеялся я. – Приму это просто как факт.
– Разумное решение, – лукаво прищурился Набиль. – Ваш кофе, Александр Васильевич.
Я взял чашку и, наконец, занял свой столик.
Сегодня кофе был очень простым и даже строгим. Только кофе, и ничего больше. Но это был кофе идеальной обжарки и сварен в точнейших пропорциях.
Настоящее наслаждение!
Я сделал глоток и улыбнулся.
Магическое пространство, надо же! А ведь я уже успел побывать в нескольких таких местах.
Незримая библиотека, например, или Потаенная поляна.
А трактир “Долгожданная радость”? Что-то подсказывало мне, что и в нем не обошлось без магии.
Кажется, у меня открылась новая способность. Вот так просто, без всяких усилий.
Я стал не только проходить в магические пространства, но и замечать их. А это совсем другое дело!
Когда свою способность не замечаешь, то ее как бы и нет. Зато если уж заметил – то она останется с тобой.
Магия кружила голову, а крепкий кофе возвращал ясность ума. Непривычное сочетание, но оно мне нравилось.
Я сделал еще глоток и задумчиво посмотрел на кирпичную трубу, которая возвышалась на другом берегу. Именно там была заброшенная алхимическая лаборатория, которой теперь владел купец Сойкин.
Достаточно пересечь реку по Узкому мосту, и вот она. Так почему бы не наведаться туда прямо сейчас? Вдруг увижу что-нибудь интересное.
Я допил кофе и поставил чашку на блюдце.
– Спасибо, Набиль. Если к вам неожиданно заглянет Библиус, передайте ему, что вечером или завтра я собираюсь наведаться в библиотеку.
– Непременно передам, Александр Васильевич, – улыбнулся Набиль. – Хорошей охоты!
*****
Мост назвали Узким, потому что он таким и был. Высокая изящная арка над серой водой, по которой не мог бы проехать мобиль. Ширины моста едва хватало, чтобы на нем могли разминуться два человека.
Это был самый старый мост на Каменном острове. Его построили еще в те времена, когда на острове была крепость. Ширина моста не позволяла врагам атаковать большими силами.
Крепость бесследно исчезла. Было это так давно, что никто уже и не помнил причин ее исчезновения. Ученые иногда пытались отыскать следы старой каменной кладки, но ничего не нашли.
Возможно, и не было никакой крепости на острове. Старые летописи ошиблись, такое бывает.
А вот мост был.
Длинную и узкую мостовую с обеих сторон ограждали чугунные перила. Далеко внизу чуть слышно журчала речная вода, огибая опоры моста. В заливе, который был виден отсюда, скользил над водой крошечный белый клочок паруса.
Я шел не спеша, надеясь еще раз уловить изменение окружающего пространства. Но мост оставался просто мостом, он соединял остров с берегом, и ничего больше.
Усмехнувшись, я подумал, что теперь за каждым углом буду искать другое магическое пространство.
Перейдя Неву, я пересек дорогу, которая соединяла столицу с поселениями на южном берегу морского залива.
Прямо за дорогой был кирпичный забор, который огораживал территорию алхимических мастерских. Старая кирпичная кладка потемнела, потрескалась и почти сплошь поросла мхом. Местами забор просто обвалился – раствор не устоял под напором времени и влаги, которая проникала в швы между кирпичами с каждым дождем.
Я не стал искать ворота, а просто пробрался через один из таких проломов.