Дороже золота

Тяжкая ноша

Холод…

При одной только мысли, что уже послезавтра состоится коронация, его бросало в холод.

Погода была соответствующая: май в самом разгаре, но за окном легко и непринуждённо сыпал снег.

Евгений поднялся с кровати, подошёл к окну и одним движением закрыл штору – он и без того находился в депрессии, даже в некоем подобии ужаса.

Нет, ему уже приходилось и до этого выполнять подобные приказы и сам факт того, что нужно убить человека, его не особо тяготил. Хотя и хладнокровным убийцей он тоже не был. Он был офицером в армии Его Величества. Того самого Величества, которого Евгений должен будет убить. Собственноручно или же нет – какая разница? "Не спущу курок, так отдам приказ", – думал он. "Это необходимо для блага Империи", – продолжал он успокаивать себя. Он должен был взять себя в руки. – "Через 2 дня всё решится. Осталось всего-то 2 дня."

Но он не мог успокоиться. Сам не понимал – почему, но не мог. Ещё и тени, отбрасываемые от огня печи-голландки складывались в жуткие узоры. Раньше он такого не замечал.

"Быть может, мой отец был прав, когда говорил, что рано или поздно я поставлю перед собой задачу, которую не смогу выполнить?", – в сердцах выдохнул офицер.

Он молча отвернулся от окна и подошёл к печи, прислонил к ней ладони. Казалось бы – должен обжечься, но складывалось ощущение, что он своими руками охлаждает печь, настолько безнадёжно было его состояние.

Убрав ладони от печи, Евгений, сын Аристарха, потомственный военный из семьи Беловых, с облегчением выдохнул: "Порозовели. Значит – ещё живой, хотя ощущения обратные."

– Евгений Аристархович! – раздался стук в дверь. – Евгений Аристархович, вы дома?

– Да! – помедлив секунду ответил он. Ему был знаком этот голос. – Заходи, Фёдор Михайлович, дверь открыта.

Дверь со скрипом открылась и тот, которого звали Фёдор Михайлович, зашёл, осторожно озираясь по сторонам. Он был среднего роста, немного полноват, но достаточно ловок, чтобы отразить нападение более крепкого и складного соперника. Одет он был в уже достаточно потрепанный, но всё ещё добротный мундир. На его лице, за не очень ухоженными усами, виднелось что-то наподобие легкой улыбки.

– Рад Вас видеть, Евгений Аристархович! – протягивая руку пробасил Фёдор. Евгений ответил на приветствие рукопожатием.

– И ты будь здоров, дорогой, – стараясь отбросить тень с лица ответил Белов. – с чем пожаловал?

– Так ведь… это самое… вот! – зашедший завёл руку внутрь кителя, порыскал там несколько мгновений и достал закрытое государственным клеймом письмо. – За печатью Его Величества, Ваше Благородие!

– Будет тебе, Фёдор, мы не на параде и не в окопе, можешь называть меня по имени, – жуткие ощущения вновь накатили на него, так как получить подобное письмо он мог только от вдовствующей императрицы Марии Фёдоровны, матери Николая II. – кто-то видел тебя с этим письмом?

– Никак нет, Ваше Благородие! – согласно Уставу отчеканил простодушный солдат. – получил от Императорского пажка и… это самое… сразу за пазуху и бегом к Вам, Ваше благородие!

Только сейчас Евгений Аристархович заметил, что лицо у его собеседника похоже больше на помидор: такое же круглое, натянутое и красное. Капли пота на лбу выдавали – он действительно бежал.

– И то правда, – промолвил офицер. – только не "пажка", а "стольника". Тебя же учили чинам.

– Стольник, Ваше Благородие, ещё заслужить надо, – усмехнулся Фёдор. – а этот… это самое… мальчишка-то ещё пока в пажках походит.

Белов наконец осмелился и взял письмо из руки Фёдора Михайловича, но открывать не торопился.

– Велели передать, Ваше Благородие, чтобы не затягивали с прочтением! Извольте откланяться!

Солдат поклонился и ловко выскочил за дверь, оставив Евгения Аристарховича наедине с документом. Тот тяжело дошел до кабинета и грузно осел на стул, положив письмо перед собой.

"Даже представить не могу, что там… быть может, Её Величество решила всё отменить? Или хотя бы перенести? Вдруг решила сжалиться над Николаем? – перебирал в голове варианты Евгений. – А может наоборот, подтверждает свои намерения?"

Не в силах более терзать себя, он протянул руку за ножом для бумаг и разрезал печать Империи на письме, развернул его и принялся читать, всё больше становясь похожим на хладный труп, нежели на боевого офицера.

Сим письмом я подтверждаю свои намерения касательно коронации Его Величества Николая II. Вам необходимо произвести все действия твёрдо и неуклонно. Требую отметить свой мундир красным платком-паше. Так же сделают и другие Участники. Это позволит Вам опознать друг друга во время шествия в процессии. По моей воле все вы будете находиться в разных её частях, дабы иметь больше возможностей для исполнения моего Указа. Каждый из вас волен действовать поодиночке или же сообща. Если Вы и другие Участники останетесь в добром здравии после исполнения Указа – вы будете прославлены при жизни. В ином же случае – посмертно. Вы поклялись в верности Российской Империи и не имеете права, равно как и возможности, отступить сейчас. Уничтожьте сей документ после прочтения.

В холодном поту Белов молча встал, взяв с собой письмо, дошёл до печи, голыми руками открыл дверцу и положил письмо внутрь. Было ощущение, что в квартире на миг потемнело. Или это потемнело в глазах будущего убийцы Императора? В голове был шум, он всё нарастал и нарастал, пока не вылился в протяжный вой, который не смог бы заглушить даже рёв тифона – корабельного гудка. Евгений Аристархович молча прильнул спиной к стене и тихо, без резких движений, опустился на пол. Он понимал – теперь дороги назад точно нет.

Счёт времени был потерян. Сколько он так просидел? Минуту, час, несколько часов? И всё это время в голове был только шум – ни одна мысль не потревожила его. Он сидел, не в силах даже моргнуть. Его вообще словно не существовало в этом мире. Пустая оболочка, поболевшая от ужаса. Если бы не редкое дыхание, в нём действительно можно было бы распознать труп.

Вдруг прозвучавший звук выстрела на улице пробудил офицера от летаргического сна. Он вздрогнул, направил вгляд в сторону окна, но увидел только чёрную штору, выполненную из ткани, очень схожей с парусиной. Постепенно вновь получая контроль над своим телом, Евгений смог подняться на ноги.

Дрова в печи догорели, остались только мелкие угольки и он вновь ощутил тепло, исходящее от них. Шум постепенно ушёл, мысли в голове снова начали струиться одна за одной. Приходило осознание.

Ещё выстрел, за ним следом ещё один. Белов подошёл к окну, распахнул штору: за окном всё ещё шёл снег, но уже начинал отступать перед восходящим солнцем. На плацдарме, куда выводили окна его служебной квартиры, под громкие крики своего командира, роились десятки солдат армии Российской Империи. Они репетировали почетный салют из залпов ружей. Старых, однозарядных ружей, которые использовались ещё в войне с французской армией. Для военных действий они уже не годились, а вот для учений – самое то.

В остальном на улице было тихо и спокойно. Вдалеке виднелись силуэты горожан, повозки и свет фонарей. Казалось, что что-то действительно важное происходит только здесь, в этой квартире, а весь остальной мир замедлил, почти остановил свой ход.

Евгений Аристархович очень хотел пить. Он понял это, когда попытался сказать "Да будет так", но вместо своего голоса услышал только сдавленный хрип. Тяжело пошатываясь, так как ноги ещё не в полной мере слушались команд, он добрёл до умывальника и взглянул в зеркало. Щеки стали розоветь, глаза стали более живыми, а морщины – менее заметными. Казалось, что не было этих мучительных часов.

Вдоволь напившись, Белов окинул взглядом свою квартиру. Его не покидало ощущение, что это последние дни, которые он проводит здесь.