По следам чёрной маски

© Александра Лахтинен, 2025

© Наталья Плешкова, иллюстрации и обложка, 2025

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательский дом «Самокат», 2025

Папе

А. Л.

За сто лет до этой истории, или Пролог

В рваном кафтане и съехавшей на лоб вязаной шапке бог грома и молнии Нга́и продирался сквозь густой ельник. До пещеры оставалось совсем немного, однако богиня леса Аяттара делала всё, чтобы он туда не добрался. Шаг вперёд – из-под земли вылезает новая ель, колючие лапы будто нарочно метят в глаза. Ещё два шага – до самой земли сгибается высокая сосна, за пушистой верхушкой не видно ни тропы, ни просвета. Сначала Нгаи слышал лишь смех, а вскоре на всю округу загремел голос богини:

«Только бы добраться до пещеры брата, – молился про себя Нгаи. – Мне нужна волшебная печь Укко!» Он продолжал двигаться вперёд, отбиваясь от веток и перепрыгивая через змеящиеся корни, – прочь от рассерженной хозяйки северных лесов, любовь которой он отверг.

– Отпусти меня, Аяттара! – закричал Нгаи. – Я никогда не женюсь на тебе! Я хочу домой!

В просвете елей показалась каменная дверь пещеры. Наконец-то он будет в безопасности!

Нгаи остановился.

– Чем-чем? – Он опасливо дотронулся до щеки. На лице у него была деревянная маска! Нгаи глянул на свои руки и увидел сухие ветки. Пронзительно крича, несчастный бросился в еловые лапы, но ноги уже не повиновались ему.

Лес вокруг ходил ходуном. Руки Нгаи обломились под натиском хлеставших его веток живых деревьев. Он дрожал, ведь шапки уже не было, а клочья кафтана остались далеко позади на кустах. Нгаи совершил отчаянный рывок и в последний раз оттолкнулся от земли ногами – ноги на лету превратились в сухие коряги и с хрустом отпали.

А в это время Укко, бог грома и молнии и старший брат Нгаи, колдовал у себя в пещере над картофельной запеканкой, напоминавшей карту Финляндии. Сегодня он закрывал верхнюю, северную часть запеканки снежным сыром, а южную половину щедро поливал растительным маслом, продлевая дожди. Главное – не забрызгать левую сторону, Остроботнию, ведь он обещал брату, что здесь будет тёплая сухая погода.

Поглядывая на пламя в волшебной печи, Укко вспоминал, как в детстве семеро братьев-богов грома и молнии выбирали части света, где они будут управлять погодой. Самый младший предпочёл тёплые края, обосновался в Африке и стал называться на местный лад – Нгаи. Самый старший, Укко, всегда любил прохладу родной страны Бореалис и потому остался в финской провинции Остроботнии – в деревне Лиеске, что у подножия горы И́вари. Остальные разбрелись по разным континентам, и каждый получил от отца кулинарную книгу и набор волшебных специй. Братья частенько навещали друг друга, однако мерзлявый Нгаи не очень-то рвался в Финляндию. Укко пообещал ему ясный солнечный ноябрь, только тогда брат согласился отпраздновать свой день рождения у него в гостях.

Визит Нгаи растянулся на месяц, ведь здесь, в Лиеске, прошло их детство и жили старые друзья. Укко пришлось как следует постараться, изобретая «летний» вариант запеканки в декабре. Каждый день братьев начинался с прогулки, которая плавно перетекала в пикник на берегу реки Виллийоки, а затем в долгие вечерние посиделки у камина в старом бревенчатом доме их отца. Послушать истории о далёкой Африке приходили и местные жители, и волшебные существа со всей округи: лесные девы, лешие, гномы, водяные и русалки. Душой компании, конечно, был Нгаи – неотразимый Всеафриканский король, как он сам себя именовал. Он расхваливал своё королевство, где каждый день – праздник и где живут самые счастливые подданные самого умного и самого красивого правителя на свете. Именно тогда, в один из таких вечеров, на него засмотрелась подруга Укко, лесная царица Аяттара, – и сразу влюбилась. Не теряя ни минуты, страстная богиня призналась, что её сердце отныне принадлежит ему, и потребовала на ней жениться. В ответ Нгаи лишь расхохотался:

– Чтобы я променял мою жаркую красочную Африку на край снегов и унылых холодных лесов? И вместо тёплого моря вокруг были бы стылые озёра и ледяная речка? Да здесь, поди, даже барышни… как это… отмороженные!

Надо ли говорить, что Аяттара не на шутку рассердилась, услышав такую отповедь. В гневе она обрушила на братьев пару крепких берёз и поклялась отомстить грубияну. Опасаясь, что могущественная богиня накажет Нгаи каким-нибудь особенно изощрённым образом, Укко больше не разрешал брату бродить по лиескинским лесам в одиночку.

…Вот только сегодня печка что-то раскапризничалась, и Укко провозился с ней всё утро. Заскучавший Нгаи отправился на прогулку один, пообещав вести себя вежливо с «местными барышнями». Внезапно Укко вскинулся, прислушался: из леса донеслись треск и грохот, потом пронзительный крик. Распахнув входную дверь, он высунулся наружу.

– Это кто там в лесу безобразничает? Аяттара, ты, что ли? – взревел он.

В этот момент – доньк! – что-то стукнулось о дверной косяк и отскочило ему на ногу. Укко наклонился и увидел чёрную деревянную маску с золотыми бусинами-ноздрями и с жемчужиной во лбу.

– Помоги… огонь… мне нужна печь, я хочу домой… Аяттара заколдовала меня… Сто лет… – хрипела маска голосом Нгаи.

– Нгаи, это ты? – прошептал Укко, поднимая маску и вглядываясь в прорези, сквозь которые блестели глаза брата. – Что же она с тобой сделала? – Укко перенёс брата-маску в печь. – Заколдовала? На сто лет? Ну погоди, я до тебя ещё доберусь! – Вне себя от ярости бог грома и молнии выскочил наружу. – Аяттара, ау-у-у! А через сто лет? Как снять проклятие через сто лет?

В верхушках сосен показалось искажённое злобой лицо Аяттары. Она продолжала бушевать, поднимая из-под земли всё новые деревья, выворачивая на поверхность корни и коряги, выкатывая камни на тропинки.

– Морошка? Да где же он возьмёт её в Африке? – Укко бросился обратно в пещеру. Печь весело потрескивала поленьями, но в ней уже не было маски. – Морошка! Через сто лет! Я пришлю тебе, слышишь? Через печи, мою и твою, долетит к тебе в Африку от меня морошка-а-а! – Укко чуть ли не влез в печь, надеясь, что брат услышит его.

Голос умолк, Аяттара исчезла. В тот же миг всё кругом стихло. Застыли деревья, поникли ветви, замерли коряги, оцепенела хвоя. С верхушек сосен на склоны горы Ивари побежали потоки прозрачной воды. То был не ледяной ноябрьский ливень, не майская гроза, не тёплый августовский дождик, какие умели вызывать все боги грома и молнии. То были горькие слёзы Аяттары, отвергнутой младшим братом Укко – богом Нгаи.

Глава 1, которая напомнит читателю, кто живёт в Лиеске

Благодаря богу грома и молнии Рождество в Финляндии в этом году обещало быть образцовым. С начала декабря провинция Остроботния, в глубине которой находится деревня Лиеска, уже утопала в сугробах. Лес в окрестностях горы Ивари морозно хрустел, а речка Виллийоки вместе со своими обитателями погрузилась в зимнюю дремоту. Грандиозное северное сияние, которое жители деревни запустили с помощью сиятеля, впервые за десять лет озарило Лиеску. Это была потрясающая картина! На крылечках и в окошках домов сверкали новогодние лампочки, тёмно-синие ели искрились снегом, будто присыпанные бриллиантовой крошкой, а небо переливалось разноцветными волнами. «Настоящая рождественская сказка! Не где-нибудь в Лапландии, а в нашей Лиеске!» – ликовали жители. Вот теперь деревню можно по праву именовать столицей страны Бореалис, потому что здесь зажигаются самые красивые сияния! И живёт бог, творящий погоду на всём Севере.

Даже когда спустя три дня после этого знаменательного события крепкий мороз неожиданно сменился оттепелью, никто из обитателей деревни не расстроился: снега по-прежнему было предостаточно. Мастифу Рафу и лосю Гарри пришлось изрядно попотеть, чтобы откопать дорожку к дому белки Марьятты и расчистить крыльцо. Сделать это нужно было во что бы то ни стало, ведь, как заметила ехидная ворона Ритва, сияние сиянием, а блины – по расписанию!

А как раз сегодня, за два дня до Рождества, согласно строгому еженедельному графику, наступил день блинов. Первым в гостиной Марьятты появился Раф. Во время уборки мокрого снега у него снова прихватило спину, и он сразу устремился к дивану. Вслед за ним в прихожую ввалился Гарри, и живущая в настенных часах кукушка Гунилла немедленно встревожилась, как и всегда, когда у белки гостил неуклюжий лось с огромными рогами.

– Что-то блинами не пахнет… – разочарованно заметил мастиф, принюхиваясь к запахам из кухни. – Да и варенья не видать! Похоже, у хозяйки запасы иссякли… А что ты там жуёшь, Гарри? – Раф приподнялся с дивана и тут же со стоном рухнул обратно.

– Что жую… Подснежник, если не ошибаюсь. Кажется. Марьятта научилась цветы на зиму консервировать. – Лось мусолил стебелёк, роняя на пол белые лепесточки.

– Мур-р-р… в самом деле… тут целый букет настоящих весенних цветов! – В гостиную вошла чёрная кошка Элеонора в длинном платье и с вуалью на мордочке. Приветственно махнув всем лапой, она вспрыгнула на подоконник, где стояла хрустальная ваза с букетом подснежников и примул.

– Ка-ар-р! С утра во рту ни маковой росиночки! Вся в трудах да заботах, денно и нощно, в снег и дождь несмышлёнышам зубы сверлю-сверлю… тьфу ты, лечу-лечу! – На спину мастифу шмякнулась ворона Ритва. Раф крякнул и покорно замер. Вслед за вороной в гостиную вбежали, оставляя мокрые следы, фазанчики – Титта и её младший брат Олли. Ровно в полдень, когда Гунилла прокуковала двенадцать раз, все расселись за столом.

– Одну минуточку, дорогие! Вы, как обычно, очень пунктуальны, но гости ещё не в полном сборе! – Из кухни выскочила белка Марьятта, в лапах у которой дымился глиняный горшок размером с неё саму. – А ты, Раф, не волнуйся, голодным никто не останется. Сегодня у нас вместо блинов традиционная рисовая каша с киселём. Ведь послезавтра Рождество… хотя мои подснежники не вполне с этим согласны.

Все разом посмотрели на вазу с цветами. На фоне декабрьского пейзажа за окном живые цветы и правда смотрелись очень странно.

Хозяйка уже раскладывала кашу по плошкам, Элеонора поливала её густым сливовым киселём из кастрюльки – можно было приступать к трапезе.

– А кого здесь не хватает? – Пугливый Олли на всякий случай выбрал место поближе к окну, откуда хорошо просматривался двор. – Мы вроде все…

Фазанчик не успел договорить, как входная дверь с треском распахнулась и в гостиную прошествовала мутно-зелёная лошадь с длинным изумрудным хвостом. Копыта её были обуты в чёрные ракушки, а с гривы капала вода. Лошадь церемонно поклонилась хозяйке дома, после чего остановилась возле обеденного стола и забулькала. Через несколько секунд её сменило нечто бесформенное, напоминавшее лягушку с жёлтыми глазами. Лапы существа были по-прежнему обуты в ракушки.

– Накс, Никси, Нёкк… – залопотал Олли, перечисляя все имена водяного, которые, как он помнил, нужно было обязательно назвать, чтобы тебя не утащили на дно.

– О-ля-ля! Месье Накс собственной персо-оной! – без особого удовольствия протянула Элеонора. Пару недель назад водяной напросился к ней в гости «полистать кое-какие книжки» и сразу же оккупировал чугунную ванну.

– Двумя персонами, если быть точнее! По эдаким сугробам практичнее быть лошадью, но, если хотите, могу составить компанию прекрасным дамам и обратиться в русалку… – Водяной снова забулькал, однако его перевоплощение было прервано Марьяттой:

– Никаких русалок в моём доме! Да уж, наша деревня всё ещё наводнена разнообразной нечистью… И это несмотря на самое грандиозное и самое усыпляющее северное сияние, на какое способна лиса из рода Бореалис… и сиятель – наш перпетуум-авроре! Проходи к столу, Накс, каши на всех хватит. Только, пожалуйста, постарайся не капать слизью на мой ковёр.

Накс кивнул и, проклацав ракушками через гостиную, растёкся на свободном стуле между фазанчиками.

– Так кого же мы всё ещё ждём? – спросил Раф. По старой полицейской привычке он уже дважды пересчитал и пристально осмотрел всех собравшихся. – Неужто лиса Аврора наконец пробудилась? А, Гарри?