Кролы и Цаки

Кролы и цаки. Вступление

Где-то далеко-далеко в космосе вокруг жёлтого солнца, почти такого же, как наше, крутится маленькая голубая планета, тоже почти как наша. На ней есть воздух, облака, вода, трава, рыбы… Но нет людей.

Здесь живут кролы, цаки и кротокоты.

Кролы ростом с пятилетнего ребёнка и похожи сразу на кроликов, сусликов, зайцев и выдр, только ходят на задних лапах. Это мирные разумные создания, которые любят свои норы, свои изобретения, массовые игры и что-нибудь пожевать, отдыхая в гамаке.

Кролы живут большими семьями в уютных норах в песчаных холмах. Это целые подземные города со своими боковыми норами – отнорками, и уютными жилыми каморками, тоннелями-улицами, подземными бассейнами с сухой разноцветной пылью, грибницами, парниками, магазинами, площадями и даже стадионами. Хотя кролы живут под землёй, там совсем не темно. Солнечный свет освещает их жилища благодаря сложным системам зеркал. У кролов есть развлечения, мода, паровые трамвайчики, даже метро – тоннели для паровых нороходов проложены через весь континент. А вся система подземных городов называется Междунорье.

Ночью кролы выходят на поверхность и обрабатывают свои верхние огороды (ведь еда под лучами солнца вырастает гораздо вкуснее, чем в подземных парниках). А собирают они корнеплоды прямо из-под земли.

Почему же кролы сидят под землёй, когда наверху – вкусная зелёная травка, сладкие молодые побеги и аппетитная кора?

Во-первых, потому что полгода в этом мире стоит жуткая жара, когда высыхает вся растительность и всё живое старается не вылезать из тени и передвигаться только по ночам. А оставшиеся полгода, и верно, чистый рай – зелёная травка, молодые побеги и… цаки.

Если кролы ростом с пятилетнего ребёнка, то цаки – это огромные трёх-четырёхметровые птицы с громадным клювом. Цаки не летают, их крылья слишком малы, чтобы поднять такую тушу в воздух, но им и не нужно: мощные ноги позволяют цакам догнать любую добычу. Они самые опасные хищники планеты (кроме кротокотов, которые живут глубоко под землёй), повелители верхнего мира, бесконечной сухой равнины, которая называется Великая стень. Здесь они построили своё царство – Цакский каганат, где властвует Великий Каган Остроклюв XV, сидя в столице Большое Гнездо.

Цаки – кочевники. Они не строят городов, не создают машин… Они кочуют с места на место, перегоняя стада ленивых боконожек, и, конечно, охотятся. Цаки могут поймать кого угодно: и зазевавшегося змеенога, и юркого мюслика, и летучего пушканчика – кого угодно. Кроме кролов. И вовсе не потому, что те быстро бегают, – обогнать цаков невозможно. И не потому, что кролы сильные или у них есть хитроумные механизмы, – кто же совладает со звериной силой цаков? Просто кролам постоянно везёт. Лучшая защита для крола – это его удача, или, как её называют кролы, доля. У каждого крола есть волшебная доля, которая от рождения и до конца жизни приносит ему удачу. Что бы цаки ни делали, какие бы ловушки и засады ни устраивали, в какие бы набеги ни пускались, как бы ни старались разрыть своими мощными лапами и острыми клювами подземные жилища кролов, те всегда избегают плена.

У каждого цака есть мечта – поймать своего крола. Свою персональную удачу. Потому что этим большим и сильным птицам катастрофически не везёт. А самая большая неудача – их каган, тиран и самодур Остроклюв XV, который заставляет их гоняться за кролами.

Впрочем, кролам неплохо живётся в этом мире благодаря смекалке, находчивости и волшебной доле. Можно вырастить хрум-корень и в тени цака, как гласит их пословица. Но есть ещё одна опасность, о которой известно очень мало, и которая пугает самых смелых кролов. Снизу, из глубин земли, им грозят кротокоты. Огромные хищники с белой светящейся шерстью и громадными когтями, почти слепые, но обладающие прекрасным нюхом. Кротокоты подкапываются снизу, из земных глубин, когда кролы спят, и похищают их прямо из постелей. К счастью, кротокотов очень мало и с каждым годом становится всё меньше. Ну, пора, начинаем нашу историю!

История первая, в которой мы встречаем Санью Пушинкову

У Саньи Пушинковой всё валилось из лап. С самого утра. Сперва разлетелся её любимый шар-ночник. В нём жили редкие разноцветные жуки-светляры, которых папа наловил в дальних пещерах на её прошлый день рождения. Папа сказал, что ни у кого таких светляров нет и что они волшебные. Конечно, Санья была уже взрослая и не очень верила в волшебство – если не считать их кроловой удачливой доли. Но, как известно, когда чудеса случаются каждый день, к ним привыкаешь, так что Санья свою долю за чудеса не считала. А шар всё равно любила. И вот его нет, погиб во цвете лет. Как же это случилось?

Под утро светляры разыгрались, расцарапались лапками, раскачали шар и уронили его с подставки. А шар был красивый, из светлого хрусталя. Санья с мамой наклеила на него золотые звёзды и фигурку Деда-Морквоеда, который приносит малышам подарки. И вот, пожалуйста, из-за этих неугомонных жуков хрусталь вдребезги, светляры по дому – шурх, и затаились по углам.

Всё утро Санья ловила бесстыжих светляров, которые от стыда расползлись по их большой норе. Из-за этого она едва успела ухватить кусок шпинатного пирога и выпить кислючего маминого киселя из деревеня: один глоток – и уши торчком весь день! А когда наскоро причёсывала шёрстку, то услышала, как звонит рабочий колокол.

Санья вылетела из норы и помчалась так быстро, что почти обогнала собственную тень. И что же? Всё равно опоздала на работу!

Спросите, какая работа, ведь Санья ещё ходит в школьный крольчатник? Самая обычная, в подземных садах города Холмограда. Все молодые кролы во время зимних каникул принимались за работу наравне со взрослыми: так много надо было успеть сделать за влажную, полную дождей зиму. Посеять и собрать три урожая, подготовить подземные грибницы для летних засушливых месяцев, запасти воду в цистернах, вырастить в теплицах тридцать пять видов салатов и сорок один с половиной сорт капусты. А ещё чистить, подметать, красить, чинить и, конечно, валять дурака.

Её начальница, почтенная тётушка Серохвост, только фыркнула в седые усы, когда Санья влетела в оранжерею.

– Колокол уже прозвенел, Санья!

– Пушинкова опоздала! – радостно закричала Марья Круглоухова, извечная соперница Саньи. – Да ещё и в разных башмаках прискакала!

Санья только охнула – в темноте и спешке она не заметила, как надела разные башмаки. На правой лапке красовался красивый красный башмак, а на левой – жёлтый! От огорчения у неё даже голова немного закружилась – как же она теперь будет работать?

– Так, сегодня отвечаешь за воду, – решила тётушка Серохвост. – К растениям тебя допускать нельзя, растениям нужна – что, девочки?

– Гармония! – хором воскликнули те, отвлекаясь от грядок и дружно помахивая ушами. – Им нужна любовь и гармония!

Они были хорошие оранжерейные девчонки, и Санья со всеми дружила (кроме, пожалуй, Круглоуховой, да и кто с ней будет дружить). Но сейчас, когда Санья услышала этот хор, ей захотелось заплакать. Она же ни в чём не виновата, это светляры разбили шар и разлетелись по дому, из-за них она и опоздала.

– Можно, я хотя бы с салатами поздороваюсь? – робко попросила она.

Каждое утро она заходила в огромную теплицу «салатницу». Там под потолком висели хрустальные зеркала, которые излучали далёкий солнечный свет, а к ним тянули свои лапы тысячи разных салатов: зелёные, светло-зелёные, жёлто-зеленые и даже синеватые. Санья вдыхала свежий, ни с чем не сравнимый запах – так могла бы пахнуть радость, такой аромат мог быть у детского смеха – и кричала во всё горло: «Доброе утро, салат!» А салаты качали розетками листьев и будто ей отвечали. Но тётушка Серохвост сказала строго:

– Только не в разных ботинках. Взгляни на нас.

И верно – каждый работник оранжерей, каждая девочка и сама тётушка Серохвост были одеты в одинаковые, светло-зелёные одежды от лап до кончиков ушей. Ботинки Саньи в этом зелёном царстве выглядели как пощёчина общественному вкусу.

Тётушка Серохвост мягко, но настойчиво подтолкнула Санью в сторону водопроводов.

– Нельзя, чтобы растения видели твою не красоту. Представляешь, что может случиться?

Санья вздохнула, опустила уши и побрела в водопроводную зону. По правде сказать, она не представляла, что может случиться, если зайти к салатам в неправильной одежде, но рисковать урожаем было нельзя. Значит, теперь ей надо отправляться на мокрое дело. В другой раз она бы только обрадовалась. Там ведь столько разной воды! Одна, дождевая, текла сверху по толстым деревянным трубам в подземные хранилища. По пути вода расходилась по всему Холмограду: в оранжереи, мастерские, мануфактуры, заводы и трудовые артели, где крутила разные колёса. Колёса крутились не просто так, а выполняли всякую полезную работу: пилили, резали, месили, кололи, долбили, сверлили, колотили, выбивали пыль, взбивали, шлёпали и даже аплодировали – всё зависело от того, какую насадку на них ставили кролы. Другая вода поднималась по тонким трубам из хранилища и расходилась по всем оранжереям, брызгала струйками под потолком или капала по капельке на каждый росток.

Но сейчас Санью не радовали эти водяные хлопоты. Она села в уголке, рядом с большой хрустальной банкой, в которой медленно и печально поднимались пузырьки, и пригорюнилась. Делать ей здесь было нечего – всё работало само по себе, а если бы и сломалось, то Санье строго-настрого было велено ничего не трогать, а сразу звать мастеров-водоводов, водоведов и водознаев. Вот и получалось, что отправили её сюда, чтобы она салаты своими ботинками не пугала.

– И что в них такого страшного? – Санья вытянула лапки, повертела ботинками. – Очень даже мило. Вон какие брошки красивые… ой!

Какие брошки?! Не было у неё на башмаках никаких брошек, отродясь не было! Только она сунулась потрогать их, как брошки вспыхнули ярким светом, одна – красным, другая – жёлтым, и взлетели. Светляры! Из её шара-ночника! Притворились брошками и удрали из дома!

– Ах вы, жукоглазые! – возмутилась Санья. – Это из-за вас я тут в сырости раскисаю?

Светляры полетели прочь, и она бросилась в погоню. Мимо гремящих труб, под желобами, по которым с шумом текла ледяная вода, Санья мчалась за двумя искрами – жёлтой и красной, а те вели её всё дальше в переплетение труб. Она прыгала, хлопала ушами, стучала лапкой, призывая свою удачу, но удача светляров, видно, была сильнее, потому что в последний миг им всё время удавалось ускользнуть.

– Попались! – завопила Санья и прыгнула, накрыв лапками утомившихся светляров, которые присели на пол. Но хитроумные жуки вывернулись и улетели прочь.

– Ну и летите, не очень-то хотелось, – фыркнула Санья. – Проголодаетесь – всё равно домой вернетесь, безмозглые. А куда это я попала?

Здесь начиналась огромная сеть водопроводов. Водопад падал откуда-то сверху, где светило солнце, его редкие лучи проникали в пещеру, вода сверкала алмазной и серебряной пылью и опускалась на Санью плотным туманом. Вода собиралась в двух больших котлах, затем текла по трубам и питала растения в оранжереях. Санья увидела, что светляры сели на котлы: красный на правый, а жёлтый – на левый, и заволновалась.

– Эй, вы что там делаете?! – замахала она лапами. – Хватит уже, я больше не буду за вами гоняться, обещаю. Ещё сломаем тут что-нибудь.

Светляры замигали ярко-ярко, как будто пытались ей что-то сказать, разом взмыли в воздух и покружились над котлами. Не успела Санья ахнуть, как они нырнули в воду!

Пушинкова схватила ковшик и заметалась между котлами: какого доставать, красного или жёлтого? Жёлтого или красного? Красный ближе, а жёлтый – её любимый цвет!

Пока она думала, жуки уже выбрались и вовсю трещали крыльями, сушась на краю котлов. Они потускнели, потеряли свой волшебный свет и теперь казались Санье обыкновенными жуками. Зато вода в котлах кипела и бурлила цветом: ярко-красная, почти алая, в правом, и жёлтая, ликующая и радостная, как солнце, – в левом. Она заиграла чистыми цветами и двинулась по трубам вниз. Тут завертелись лопатки колёс, зазвенели плясовую колокольчики, застучали сотни лопат, мотыг и тяпок, которые крепились к колёсам и готовили почву для посадок. А вода уже летела по тонким трубам и стремилась к растениям.

– Мамочки! – завопила Санья и бросилась в оранжерею – к салатам и капусте. Распахнула дверь и застыла на пороге. Как солнца горели жёлтые и оранжевые капусты, как пламя пылали кусты и розетки алых, багровых и фиолетовых салатов, а сверху брызгами летела разноцветная вода. Девочки растерянно метались по оранжерее, Марья Круглоухова забилась под лист радужного лопуха, а тётушка Серохвост хлопала глазами и бормотала:

– Нет, это невозможно, просто невозможно! А как же гармония? Как же порядок?

Санья смеялась, а над ней кружились и ярко горели два жука – красный и жёлтый.

– Ну погоди, Пушинкова, – пригрозила Марья Круглоухова. – Будет праздник Сева, ты ещё попляшешь!

Что за праздник Сева? Почему Санья должна плясать и чем грозится Марья Круглоухова? Про это мы узнаем прямо сейчас, во второй истории.

История вторая, в которой мы встречаем Тима Корешкова и знакомимся с гильдией Последнего одуванчика

– Тим… Тим, просыпайся. вставай, соня.

Мягкая лапа коснулась его ушей и пощекотала дрожащие усы. Мама. Тим заворчал. Сладкая хлопчатка, плотная, сахарная, куснёшь – сок так и прилипает к языку. Он ведь до неё почти добрался… ещё немного… а тут будят!

Мама сдёрнула одеяло, Тим возмущённо задрыгал лапами.

– Ма, ещё чуть-чуть!

– Ещё чуть-чуть, и ты опоздаешь, – предупредила мама. – А солнце ждать никто не будет. Хочешь пропустить праздник Сева?

Тим нехотя сел. Он самый несчастный крол во всём Холмограде. Да что там, во всём Междунорье нет крола несчастнее его.

– Мама, я же видел во сне хлопчатку!

– Милый, увидишь ещё раз, – рассмеялась мама. – Сколько у тебя ещё будет снов!

Тим только вздохнул, надел любимые сандалии – со светящимися пряжками из янтарь-камня, – ополоснул лапы в сосуде-умывальнике у изголовья кровати, закинул в рот сладкий хрум-корень и выпрыгнул на улицу. Над головой мерцала цепочка ночных светильников; уставшие за ночь светляры мерцали голубым светом в четверть силы. Тим подпрыгнул и стукнул лапой по ближайшему пузырю. Светляры возмущённо загудели, закружились и разом вспыхнули.

– Не халтурьте! А то обратно выпущу, вас на воле живо ухогорлы слопают, – пригрозил крол.

Светляры засияли ещё сильнее, но едва Тим убежал, угасли совсем. Тим грозился выпустить их с тех пор, как сумел в первый раз дотянуться до пузыря-светильника, а было это зим пять назад. За этот немалый срок даже такие неразумные твари, как светляры, вполне уяснили, что никто их на прокорм жадным летучим ухогорлам отдавать не будет.

Тим летел во всю прыть. Их тихий отнорок вывел на широкую улицу, глухая утоптанная земля сменилась плиткой, по которой Тим звонко зашлёпал сандалиями.

Далеко впереди спешили сонные юные кролы и кроли, опаздывающие на открытие.

Тим с лёгкой тревогой заметил, что задерживается гораздо сильнее, и поднажал. Ещё бы, праздник Сева – событие чрезвычайное. Раз в год бывает.

И в этом году они впервые в нём участвуют отдельной гильдией. Они – это Тим Корешков, Санья Пушинкова и Юм Хитропрыг.

Каждый год, как солнце поворачивает на зиму и его палящий жар начинает слабеть, кролы понимают, что наступило то самое время. Время выйти на поверхность, чтобы разведать места для новых полей свеклапса, плантаций хрум-корня и посадок сахарной мяты, собрать семена дикого цакобоя или настричь молодых побегов пряного шиша. Это важное ответственное мероприятие, как говорят им в школе, без которого безопасность всего Междунорья под угрозой. Но праздник Сева – всё-таки каждый год! А такие сны, как этот… Эх, что бы мама понимала! Ведь сегодня такая ночь, когда любые сны сбываются. Это все дети знают. И взрослые знали, да забыли. Говорят, если хлопчатку увидишь – верный знак, что найдёшь упавшую звезду. А если Тим найдёт упавшую звезду…

Юный крол на бегу зажмурился. Если он найдёт упавшую звезду, то она будет освещать не только их дом, а целую улицу. Весь Холмоград осветит! Вон в Пещерово звезда на главной площади уже который год светит. Пещерцы для неё хрустальный дом выстроили, хороводы, говорят, водят по праздникам. Вырастет и обязательно поедет в Пещерово, чтобы посмотреть, как там всё устроено. Осветить весь Холмград – вот о чём мечтал Тим. Хороводы завести, пустить свет по всем отноркам, штольням да тоннелям. Убрать это старьё, которым освещается город, – зеркала и световые шахты. Им же сто зим уже нахрустим! Вокзал нороходовый осветить, а то там не масляные фонари, а сплошное несуразие. То коптят, то гаснут. Да и маслом лучше салат приправлять, а не жечь почём зря…

Тим облизнулся и проглотил остатки хрум-корня. Дом, опять же, хрустальный на главной площади выстроить. А на нём, на доме этом, скромно так, внизу, отпечаток его лапы – он кролам подпись заменяет. И чтобы их городской голова, господин Снурри Твердозуб, торжественно объявлял…

Тут Тим во что-то врезался. Перед глазами словно вспыхнули и погасли светляры, вырвавшиеся из фонаря. Крол проморгался. Две пухлые лапы возмущённо лягали воздух. Остальное было погребено в горе тёплой стружки, которую уборщики приготовили, чтобы разбросать по улицам. Кролы любили чистоту даже больше, чем хрум-корень. По модным сандалиям – лакированным, с пряжками из цакового когтя – Тим сразу понял, с кем столкнулся.

– Юм! Конечно, кроме тебя мне под ноги никто попасть не мог! – Он схватился за лапы и вытянул друга.

– Ты где глаза потерял?! – возмутился Юм.

– Это не я, это твоя доля вечно тебя подводит. С тобой же всегда что-нибудь происходит.

– Сегодня со мной произошёл ты, – пробурчал Юм.

Звучный удар гонга поплыл под сводами широкого тоннеля. Звонили на главной площади, и кролам не надо было объяснять, что это значит. Они страшно опаздывали, вот что. Пихаясь локтями, приятели рванули вверх по тоннелю.

– Не толкайся! – продолжал ругаться Юм.

– Под ноги смотри, цак беспёрый!

Они пронеслись по сумрачным улицам, мимо плотно закрытых нор, мимо затворённых лавок, где лишь тускло мерцали светляры в отнорках крыльца у входа, едва не сбили с ног задумчивого крола-уборщика, который сеял опилки и что-то напевал себе в усы, и вылетели на площадь.

– Успели! – выдохнул Тим.

Вся площадь была заполнена юными кролами: тут были и парни с Зелёной улицы, и ребята из Оранжерей, и гильдия Привокзальных с их нахальным вожаком Тикки Белолапом. Вся кроловая молодёжь, вошедшая в «посевной возраст». Все, у кого был зоркий глаз, быстрые лапы и верная доля, собрались здесь. Их компания с улицы Последнего Одуванчика была самой маленькой, но дружной. Тим Корешков, Санья Пушинкова, Юм Хитропрыг – вот и вся гильдия. Правда, насчёт верной доли Юма Тим крепко сомневался, но тут уж ничего не поделаешь – от друзей не отказываются, даже если им не везёт.

В самом центре площади возвышалась Вертушка. Огромная спиральная труба начиналась внизу и поднималась почти до самого высокого свода, где от неё по кругу отходили тонкие трубы. Тим знал, что каждая такая труба выводит к отдельному, тщательно замаскированному выходу на поверхность. В основании Вертушки виднелись чёрные провалы. Туда помещали сухобоб с командой сеятелей, огромная пружина под Вертушкой отщёлкивалась, бац… и отважные кролы вылетали в большой и страшный Верхний мир.

Совсем скоро им тоже придётся сесть в сухобоб и отправиться в полёт.

– Где вас носило! – Тима сильно дёрнули за лапу и подтащили к стене. – Хрумкинс вот-вот начнёт!

Санья сверкала зелёными глазами и распекала их злым шёпотом.

– Прости, Сань, это всё Юм. Просто под лапы мне бросился, представляешь!

– Да это же ты! – возмутился Юм, но Тим зажал ему лапой рот.

– Тихо, начинается!

На помост возле Вертушки забрался седой крол. Его длинные седые усы ниспадали на грудь, шерсть потускнела, а глаза слезились. В дрожащей лапе он держал лист с торжественной речью, которую ему заботливо написала внучка Дарья.

Мастер Хрумкинс, бессменный распорядитель праздника Сева уже неведомо сколько зим, откашлялся, одёрнул сюртук старинного покроя, обвёл волнующееся море кроловых голов и громко цыкнул жёлтым зубом. Шёпот и смешки тут же притихли.

– То-то, – проворчал Хрумкинс. Он поднёс к носу листок с речью и близолапо сощурился: – Друзья! Верные… э… сыны и дочери Холмограда. В этот торжественный день, когда взоры всего прог… прыгрессивного… тьфу ты, вот понаписала, егоза.

Хрумкинс махнул лапой и убрал листок.

– Я по-простому скажу, деточки! Сегодня праздник Сева. И всё, что мы сегодня натопаем, то потом и будем лопать. Так что скачите во всю прыть, милые, да смотрите, чтобы вас цаки не зацапали! Верно я говорю?

Кролы восторженно забарабанили лапами, и шум разлетелся во все стороны, раскатился по выглаженным стенам, ударился под своды жёлтого песчаника, поплыл, как прибой далёкого моря.

– Само собой, кто разведает больше всего полей или принесёт больше всего новых семян, будет чемпионом этого года. Это как всегда, милые мои, слово старого Хрумкинса.

– Итак! – Мастер поднял лапу, и два помощника, пошатываясь, вытащили большие хрустальные времяловы со светящимся голубым песком. Последние песчинки затекали в их устье. Вся площадь заворожённо уставилась на них.

– Три, два, один… – прошептал Юм.

Далеко наверху над сводами кролового города, там, в Верхнем мире, солнце выкатилось из-за чёрных гор, его первый луч ударил в зеркало, скрытое в узкой шахте на вершине холма, отразился, попал во второе зеркало и полетел вниз, в тёплую темноту Холмограда.

На самом верху Вертушки вспыхнула друза светлого хрусталя.

– Сев начинается! – рявкнул мастер Хрумкинс неожиданно звучным басом, и кролы наперегонки бросились к Вертушке занимать места.

История третья, очень короткая, но крайне драматичная

– А-А-А!

– Голову пригни, Юм!

– А-А-А-А!

– Санья, не ори мне в ухо!

– А-А-А-А-А-А!

– Да замолчите вы оба!

Они неслись в кромешной темноте, гремя на стыках. Было шумно, страшно и пыльно, а потом впереди возникло и быстро приблизилось световое пятно. Друзей затрясло ещё сильнее, свет резанул глаза, и они вылетели на поверхность. Сухобоб выскочил из замаскированного устья стартовой шахты, пролетел по воздуху, разломился пополам и зарылся в какие-то на редкость колючие заросли.

Наступила тишина. Только какая-то пичужка пиликала вдали. В голове звенело, а сверху качалось что-то огромное, синее и пустое.

Небо, подумал Тим, это же небо. Не ясное, но всё-таки высокое. По небу тихо ползли серые с зелёным отливом облака.

Тим вылез из остатков сухобоба и выплюнул землю, паутину и прочий мусор – похоже, в трубах Вертушки не прибирались с прошлого праздника Сева. А он как командир гильдии Последнего одуванчика сидел первым. И, получается, собрал весь сор.

«Меня что, Юм своей невезучей долей заразил?» – подумал Тим.

Он откинул обломки сухобоба и вытащил Санью.

– О, Тимчик, – слабо сказала Санья. – Мы уже наверху?

Тим хотел ответить, но огляделся и упал в кусты вместе с ней в обнимку.

История четвёртая, в которой Тим и Санья спасаются от цаков, а Юма снимают с дерева

Отважный командир гильдии Последнего одуванчика Тим Корешков лежал в кустах. Он лежал не просто так, а со смыслом – одной лапой прижимал голову Саньи, а второй пригибал к ним ближайшую ветку с пыльной зеленью. Над ними злобно щёлкал клювом цак – да такой здоровенный! На картинках они выглядели намного меньше. Конечно, была у них в школе механическая модель цака, но предыдущие поколения кролов её давно поломали, и теперь она могла только качаться вперёд-назад и разевать клюв.

А этот цак был живой, злой и очень активный. Один клюв у него был больше среднего крола (без учёта ушей)! Цак топал огромными ножищами, рыл землю тупыми когтищами и был крайне раздражён. Маленькие глазки горели огнём, розовый язык трепетал во рту, он втягивал воздух, но никак не мог разобрать – куда же подевались три крола, которые были у него под носом?

Кусты шатались, цак топал и клекотал от ярости. Ещё немного, и он их найдёт! А не найдёт, так раздавит, махина близолапая!

Тим не колебался. Пришло время использовать его командирскую счастливую долю. Он вытянул правую лапку и хлопнул о землю. Шёрстка у него заискрилась всеми цветами радуги, в воздухе раздался лёгкий треск, и цак, который угрюмо рыл землю, вдруг подпрыгнул, заорал от боли и бросился наутёк. Следом со злым звоном помчались подземные осы, гнездо которых он только что разорил неуклюжей лапищей.

Тим вывалился из кустов и упал на сухую траву. Отдышался и подскочил. Он командир гильдии Последнего одуванчика, а валяется как снулый снуль. Непорядок!

– А помочь товарищу? – поинтересовались в кустах.

Тим вытащил Санью.

– Думала, сожрёт нас. – Санья смотрела в небо радостными до изумления зелёными глазами. – Слопает и хвостов не оставит.

– Цаки кролов не едят, – хмуро сказал Тим, глядя на исчезающее вдалеке облако пыли. Подземные осы кусают быстро, больно, все сразу и до победного конца. А ещё они возвращаются к своему гнезду. И когда осы вернутся, они будут очень, очень злы.

– Вовремя ты нас спас. – Санья отряхивала белоснежную шёрстку, но получалось плохо. Пыль верхнего мира прилипала к волоскам, и Санья была уже не белой, а кремовой. – Моей доли на ос не хватило бы, – сказала она. – Ты везучий. Поэтому и командир.

– Я командир, потому что обо всём думаю, – важно сказал Тим. – А вам с Юмом только скакать да песни петь.

Санья уткнула лапы в бока:

– И кто выбрал этот сухобоб? Он же развалился!

– Он был красивый. И ещё он был ближе всего. Мы на два боба опередили Тикки и его вокзальников.

– Да уж, опередили. – В голосе Саньи не было радости. – А сколько времени потеряли из-за этого цака?

– Нагоним, – отмахнулся Тим. Он напряжённо оглядывал рощу. – Куда подевался Юм?

Каждый год подземные жители – кролы – выбирались на поверхность в середине осени. Невыносимая летняя жара, которая сжигала всю растительность, спадала, небо затягивалось тучами, и начинался праздник Сева. Сотни юных кролов, сидя в специальных сухобобах – выдолбленных плодах гигантской фасоли, – вылетали из своих уютных подземных городов, чтобы отыскать новые участки плодородной земли и разбить плантации разнообразных вкусностей. Именно урожай с этих плантаций позволял пережить им долгое засушливое лето. И вот они, гильдия Последнего одуванчика, в полном составе: Тим Корешков, Санья Пушинкова и Юм Хитропрыг, тоже выбрались на поверхность, чтобы найти подходящий уголок для посадок. У каждого из них за спиной была сумка с семенами, её каждый крол-сеятель берёг пуще всего – ведь в сумках были семена для нового урожая.

Но главное – не семена, главное – удача! У каждого крола была своя доля, которая оберегала от бед и опасностей: и от когтей неповоротливых цаков, и от зубов ловких и опасных кротокотов. Ну, или почти всех… Вот Юма долей явно при рождении обделили.

Тим начинал волноваться.

– Юм?! Ты где?!

– Здесь… – долетел слабый голос. – Здесь я.

Санья и Тим завертели головами:

– Где?

– Наверху!

– Как ты там оказался? – охнул Тим. Юм угодил в цепкие ветки дубохвата – толстенного раскидистого дерева, усаженного грозными, размером с половину крола, шипами.

– Когда цак выскочил, я каким-то образом попал сюда. – Юм грустно болтал лапками. – Снимите меня, а?

– Что это за дерево такое? – Санья обошла его кругом. – Нам в школе про него не рассказывали.

– Дубохват колючий, малоценная порода, – прищурился Тим. – У него вкусные жёлуди, но пока урожая дождёшься, со старости помрёшь. Потому и не рассказывали, что толку от него ноль.

– А ты откуда знаешь?

– Я ходил в кружок Юного сеятеля! – гордо сказал Тим. – Под лаповодством Хрумкинса, между прочим, ты что, забыла?

– Да-да, вы там углублённо изучали поверхность, – рассеянно сказала Санья. – Как нам достать Юма?

– А никак, теперь ему до сезона дождей висеть, – мрачно сказал Тим. – Когда шипы опадут.

– Я не хочу до дождей! – возмутился Юм. – Я промокну! Мы же гильдия, мы же друзья! Снимите, а?

– Ладно, – Тим махнул лапой. – Не дёргайся, друг, мы сейчас.

Ветки у дубохвата были колючие, а главное – хваткие: коли попадёшься, половину шерсти оставишь на шипах, но Тим знал способ.

Он ловко подобрался к корням дубохвата, избегая грозных шипов, и отвинтил колпачок фляжки. Сухая кора дерева растрескалась, каждая глубокая трещина была похожа на жадно раскрытый рот. Лето далось дубохвату нелегко, он, как и всё живое, ждал зимы с её живительными дождями и мягким ласковым солнцем.

– Сань, лей на кору с другой стороны, – распорядился Тим. – Юм, до фляги дотянуться сможешь?

– Кха… смогу, – просипел бедолага.

– Тогда открывай и лей на ветки. По моему сигналу. Раз, два, три!..

Тим опрокинул флягу и с грустью наблюдал, как исчезает вода. Сладкая, ключевая, из самых глубоких подземных источников, она просачивалась сквозь кору дубохвата мгновенно: раз – и нет фляги, а ведь её хватило бы на целый день. Но это был единственный способ обмануть дубохвата и заставить поверить, что пришла зима и начался дождь. Во время сезона дождей грозные деревья сбрасывали шипы и распускали цветы: влаги и жизни хватало всем, и дубохваты не боялись лишиться пары десятков отростков. Этот способ Тим когда-то узнал из рассказов старого Хрумкинса, но кто разберёт, когда этот старикан говорит правду, а когда сочиняет очередную небылицу?

В этот раз старик Хрумкинс не подвёл – шипы дрогнули, качнулись и с лёгким шумом начали осыпаться. Вот упал один, за ним другой, третий…

– Мамочки! – Санья отскочила, когда у её ног вошёл в твёрдую землю заточенный шип, упавший с самой вершины.

А ведь верно мастер Хрумкинс говорил, что после того, как обманешь дубохват, надо бежать со всех лап…

Тут вниз с воплем рухнул Юм. Тим подхватил его и Санью под белы лапы и потащил прочь от дерева.

– Поднажми, гильдия!

Они едва успели отбежать, когда дубохват вздрогнул, встряхнулся, как после долгого сна, и с громким треском сбросил все шипы. С грозным свистом они пробили воздух.

– Вот это да, – восхищённо пробормотала Санья. – Какое дерево…

Она немедленно потянулась за блокнотиком, куда зарисовывала все редкие растения, семена и вообще всё необычайное, что встречала на пути.

– Ещё чуть-чуть, и нас это дерево на кусочки бы порубило, – пробурчал Тим.

– Ох, братцы и сестрицы, думал, погибну там смертью храбрых. – Юм перевернулся и раскинул лапы. В его синих глазах плыли редкие зеленоватые облачка – предвестники зимних затяжных дождей. – Что бы я без вас делал…

– Болтался бы, как хурм сушёный на ветках, – улыбнулась Санья. – А мы ходили бы мимо и говорили: «Добрый день, старина Юм, что-то ты сегодня неважно выглядишь».

Тим огляделся. Дубохватова роща, куда их занесла общая доля, была невелика размером: вширь не разбежаться, вдаль не распрыгаться – раз, два и кончилась. Вокруг расстилалась Великая сухая стень – равнина, заросшая серебристой травой выше самого высокого крола: налево до чёрных гор на горизонте, откуда встаёт солнце, и направо до белых холмов, под которыми жили ближайшие их соседи, кролы из города Пещерово. Для кролов она представлялась единой огромной стеной травы, и на исходе лета эта трава высыхала и тонко звенела на ветру. А ветра в Верхнем мире хватало, и оттого со всех сторон в чуткие уши Тима сыпался лёгкий звон. Оттого и называли эту равнину сухой стенью.

От звона травы Тиму стало внутри легко-легко, словно он проглотил облако. Тим быстро сел на землю – ему показалось, что сейчас его подхватит ветер и понесёт в небо. Он поглядел на друзей и рассмеялся:

– А как мы ловко от цака избавились, а?

– Потому что мы гильдия! – важно сказал Юм и едва успел пригнуться, когда над ним просвистел запоздалый шип, которым выстрелил дубохват.

История пятая. Погоня, или Цак наносит ответный удар

Уши у Тима дрогнули. Это был вовсе не звон травы, а тонкое, еле слышное жужжание. Тим прищурился. Звук плыл над стенью, приближался и грозил большими неприятностями.

– Ну всё, отдохнули, пора и в путь! – подскочил он.

– Куда? – надулась Санья. – Мы, между прочим, ещё не очухались.

– Если не поторопимся, то будем очень долго приходить в себя, – мрачно сказал Тим.

Санья и Юм бросились наутёк, не успел Тим целиком сказать фразу: «Осы возвращаются». Юм Хитропрыг бежал первым, проламывая просеку в траве и активно перебирая лапами. Уши его болтались – плих-плюх. Следом, как маленькая белая молния, летела Санья Пушинкова. Тим от удивления отстал на старте, но скоро их догнал.

– Хорошо бежим!

Юм покосился на него круглым от ужаса глазом – в детстве его однажды укусила подземная оса – и что-то промычал.

Роща дубохватов осталась позади, они углубились в стень. Под ногами трещали сухие стебли, кузнечики разлетались во все стороны, а приятный ветерок овевал чувствительные носы кролов. Оказалось, что если пригнуться, то так перемещаться намного легче: трава, густая наверху, внизу росла редко, и под серебристой поверхностью травяного моря лежало великое множество тропинок-тоннелей во все стороны. Бежать по ним было одно удовольствие – куда прохладнее, а главное, куда уютнее, чем на открытом воздухе.

Над головой стебли сплетались в зеленовато-серый свод, под лапы ложилась плотная земля, и сотни запахов плыли по этому травяному подбрюшью.

– А куда мы бежим? – задал Тим главный вопрос, который его тревожил.

– Когда на дубохвате я висел! – прокричал Юм. – Штуковину видел! Большое! Синее! Наверное, семечко!

Тим только ушами тряхнул.

«Должно же Юму когда-нибудь повезти, – подумал он. – Быть такого не может, чтобы крол безудачливым был, это же цак какой-то получается, а не крол!»

– Лежит! Боками сверкает, – расписывал находку Юм. – Точно семечко!

Он оттолкнулся, подлетел, быстро огляделся в воздухе и приземлился.

– Нам туда! – Он рванул вправо и припустил ещё быстрее. Тим различил за тонким жужжанием ос чьи-то тяжёлые шаги. Земля тряслась от поступи мощных лап. Тим тоже выпрыгнул из травы и увидел цака.

Изрядно опухший от укусов, с заплывшими глазками, сверкающими яростью, он мчался им наперерез.

А Тим уж надеялся, что они от него избавились.

– Да что же это такое! – завопил глава гильдии. – Неужели несчастье Юма сильнее моей доли?!

Додумать эту важную мысль он не успел, потому что земля у него под лапами проломилась, и гильдия Последнего одуванчика в полном составе провалилась под землю.

История шестая. Подземная река и призрачные пещеры

Пыль, песок, темнота, падение – и всё сразу, а потом – ледяная вода!

– Мамочки! – завопил где-то в темноте Юм.

– Спасите! – захлёбывалась Санья.

– Спокойно! Мы просто провалились под землю. И тонем!

Тим вынырнул, отплевался и огляделся. Их куда-то несло – неторопливо, но уверенно. Столб света, падающий через пролом, куда они упали, высвечивал взволнованную гладь реки и изрытые водой стены пещеры. На бирюзовых волнах качалось пятно света, которое медленно от них удалялось. А прямо на него надвигалось тёмное громоздкое чудовище, растопырившее волосы в разные стороны.

Тим шарахнулся в сторону и, только когда чудище проплыло мимо, понял, что это небольшой островок земли, поросший высокой травой. Видно, он рухнул в воду вместе с ними, но не утонул.

Тим зацепился за стебель, подтянулся и забрался на островок. Сделал пару вдохов, перевернулся, вытащил из сумки экстренный пузырёк со светлярами и бахнул его о лапу. Разбуженные светляры вспыхнули тревожным сине-зелёным, и Тим начал махать пузырём, подавая знак товарищам. Он кричал и махал так яростно, что жуки пришли в полное замешательство, начали выдавать разноцветные вспышки и гудеть.

Первой на его клич из темноты выплыла Санья. Тим подхватил её за лапы и втащил на островок. Тот покачнулся и ощутимо просел.

– Ты видела Юма? – потряс её за плечо Тим.

Санья раскинула лапы и выдавила что-то невнятное. Её била дрожь.

– Юма видела? – не отставал Тим.

Бедная крола слабо ткнула куда-то в темноту. Тим примостил светящийся шарик на одном краю островка, спустил с другого края задние лапы в воду – очень холодную воду! И заработал ими, как водоходное колесо, какие он видел на картинках про далёкий город Винагорье, который стоит на подземном озере. Вместо домов у винагорцев каналы, а вместо повозок и саней-самобежек водоходы – узкие, чёрные и изящные, как водомерки.

Водоход имени Тима Корешкова двинулся вперёд, наваливаясь земляным бортом на набегающую волну. Островок качало, Тим чувствовал, как земля тяжелеет, впитывая воду. Ещё немного, и они пойдут ко дну. А кто его знает, какое тут дно. Может, и нет его вовсе.

– Юм! – Тим слабел с каждым мгновением в ледяной воде. Ещё чуть-чуть, и водоход утратит свои ходовые качества. Возможно, и капитана вместе с главным двигателем. – Ты где?!

Из темноты долетел слабый голос, его заглушал плеск волн. Течение унесло их прочь от пролома, и единственным источником света оставался аварийный шар. Тим поднажал и заколотил лапами, призывая всю свою удачу. Островок ткнулся в стену, за которую из последних сил держался Юм.

Он обессиленно упал на мокрую траву, Тим тоже забрался на островок, и вся троица сбилась вместе, дрожа от холода. Аварийный пузырь со светлярами слабо мерцал, их несло прочь по подземной реке. Надо было срочно что-то делать, но все так выбились из сил, что просто отдались на волю волн.

И река понесла их в темноту.

Никто не скажет, сколько они так пролежали. Когда Тим открыл глаза, жуки едва-едва мерцали, их света хватало лишь на то, чтобы отодвинуть темноту на край островка. Островок покачивался, вода тихо плескалась. Тим опустил лапу и понял, что течение совсем замедлилось.

Юм и Санья спали, прижавшись спинами друг к другу, и слегка дрожали. Тим вытащил из походной сумки лопатку для рыхления и посадки – такая была у каждого крола-сеятеля – и начал грести поперёк течения, как он его себе воображал. Конечно, в этой кромешной темноте ничего нельзя было разглядеть, но он же был командир посевной партии и глава гильдии и потому не мог просто так сидеть и ничего не делать. Как говорится, если упал в кувшин с киселём, болтай лапами, пока не получится желе.

Тим грёб и прислушивался к эху. Вообще эхом кролов не удивить, всё-таки они в пещерах и норах живут, но тут оно было на редкость сильное, гулкое и ухватистое. Любой звук возвращало в десятикратном размере. Вот и сейчас до Тима долетало его же искажённое пыхтение, плеск воды, невнятное сонное бормотание Юма и ещё какой-то нежный, переливчатый звук, похожий на голос свирели. Тим поднял лопатку. Захлопнул Юму рот. Прислушался. Нежный звук не исчез. Он доносился откуда-то… Тим завертел головой. Да разве поймёшь в этой темнотище откуда?

Юм замахал лапами, задёргался, и Тим, сообразив, убрал лопатку. Тот сел, дико озираясь.

– Проснулся? Что случилось? – как ни в чём не бывало спросил Корешков.

– Сон приснился, – хрипло сказал Юм. – Я ел хлопчатку, и тут прямо на меня сел старый Хрумкинс. Я говорю, слезь с меня, дурень старый, а он не слезает. Я говорю, мне дышать нечем, а он ещё сильнее налезает. Еле проснулся.

– Ужас какой, – посочувствовал Тим.

– Мы уже приплыли? – Юм поёжился. – Костёр бы…

– Куда приплыли? Ты разве видишь что-нибудь? – возмутился Тим.

– Вижу, – сказал Юм и ткнул в темноту.

Прямо перед ними проступила сложная сеть светящихся голубых и зелёных линий. Тим протянул лопатку. Дотронулся. Раздался скрежет. Они добрались-таки до берега, а эти линии очень похожи…

– Юм, посмотри в блокноте на букву М описание солнечного мха, – попросил Тим. – Кажется, это он.

– Не надо. – Санья тоже проснулась. – Я помню. Солнечный мох, редкое растение, растёт в пещерах на юго-востоке от Холмограда, любит сырость. Главная особенность – способен накапливать и сохранять солнечный свет, который на него попадёт.

– А почему тогда мы его не используем вместо светляров? – спросил Юм. – Он же лучше: не жужжит, не спит и всегда светит? Я бы из него на стене в своей комнате портрет Дарьи Хрумкинс выложил. Приходишь, а она светится, прям как солнышко. И я ей: привет, Дарья!

Юм на редкость глупо, как показалось Тиму, улыбнулся. По мнению Корешкова, выкладывать из мха чей-либо портрет у себя в комнате – так себе идея, даже если ты влюблён по уши. Однако из милосердия Тим ничего не сказал.

Дарья Хрумкинс, внучка старого Хрумкинса, была первой красавицей в Холмограде, и у Юма с его кривой долей никаких шансов добиться её расположения не было. Но слишком жестоко объяснять это другу. Да и как-то не вовремя.

– Потому что мох нельзя пересадить, – объяснила Санья. – Он растёт только в одном месте, в системе Призрачных пещер.

Юм охнул.

– Это что, нас занесло в Призрачные пещеры?

– Надеюсь, что нет, – сказал строго Тим. – Доставайте лопатки, будем грести.

Команда послушно вынула лопатки и сосредоточенно приступила к гребле.

Призрачные пещеры напугали всех, но по-разному. Например, у Юма язык развязался окончательно, и он начал плести такую околесицу, что даже стойкие уши Тима завяли. Страх забалтывал, понятное дело, но когда слушаешь эту чушь в полной темноте, промокший насквозь, терпение очень быстро кончается.

– Слушайте, а почему они называются Призрачными? Я хочу сказать, призраков же не существует, правда? Ведь если бы они существовали, то кто-нибудь их обязательно видел. Нарисовал, сделал бы светопортрет, написал бы рассказ. Или повесть. Или роман. Или…

– Очевидцы просто не выживали, – мрачно сказала Санья. – Никто не выживал после встречи с призраками. Говорят…

Она понизила голос, наклонила голову и зловеще блеснула глазами.

– Говорят, что именно в этих пещерах пропала партия генерала Грома Острозуба.

– Дедушки Тикки Острозуба? – быстро спросил Юм. – Того самого прославленного генерала, который выгнал Ночного Пожирателя с четвёртого уровня Холмограда?

– Того самого, – со значением кивнула Санья. – Который победил кротокота, прозванного Ночным Пожирателем.

– Мамочки, – перепугался Юм. – А что с ним случилось?

– Никто не знает, – прошептал Тим. – Последнее сообщение, которое доставил почтовый ухогорл, гласило: «Если вам дороги жизнь и рассудок, держитесь подальше от…»

Тим замолчал и принялся грести. Повисло молчание, в котором Юм заёрзал и наконец выпалил:

– Подальше от чего?

– Просто подальше от, – пожал плечами Тим. – Часть записки была оторвана. И ещё на ней была кровь!

Юм побледнел так, что аж засветился в темноте. Нет, это не он! Это вокруг светлее! Темнота менялась, в ней, как в чёрной краске, кто-то развёл белила, и их становилось всё больше. Густая сеть мха светилась всё ярче, она была похожа на звёздную карту, какие Тим видел в школе. Каждый стебелёк мха был отдельной звездой, которая мерцала вместе с остальными, и волны света медленно текли откуда-то спереди, проходили над головой и скрывались во тьме.

Кролы замерли с лопатками, глядя наверх. Островок их покачивался, мшистые звёзды над головой мерцали, Юм до того засмотрелся, что опустил лапу в воду. И вдруг вскрикнул.

– Что случилось?! – потянулась к нему Санья.

– Меня кто-то укусил!

– Ну конечно, – отозвался Тим. – Кто бы сомневался!

Чтобы Юм – и не вляпался?

Крол показал лапу, на которой краснела чёткая круглая рана. В тусклом свете светляров было видно, что Юма цапнул кто-то проворный с очень острыми зубами и очень странным круглым ртом. Тим задумался и посмотрел на поверхность воды. Кто бы это мог быть? Конечно, Юмова доля такая кривая, что он себе приключения и в пустой норе найдёт. Но, с другой стороны, Юм большой и шумный. Так кто там такой прячется в воде, что не боится больших и шумных кролов? Тим поднял шар над водой и посмотрел на её чёрную поверхность.

– Ага! – многозначительно сказала Санья. Она вынула толстую книжку с надписью «Лекарский устав». Пролистала её. – Облез, осип, охрип, обессилел, остолбенел, отрыжка, отчаяние, отворот, отмщение… А, вот! Открытая рана. Так-так…

– Что там? – жалобно спросил Юм, зажимая раненую лапу.

– Лечить будем! – объявила Санья. Захлопнула книгу и начала доставать из сумки лекарства. Сначала вынула сушёные длинные листы кровостопа, затем настой болявки козявчатой, экстракт жаробоя, вытяжку ворожабьего корня, потом пинцет, скальпель, моток стерильной обмотки и ещё ворох каких-то страшных лекарских инструментов. Юм как их увидел, так закачался от ужаса. А Санья его одной лапой держит, другой перевязывает.

– Тим, мне нужен свет! Да сиди ты спокойно, Юмище, сейчас только болявкой капну.

– А-а-а-а-а, больно!

– Конечно больно, это же болявка, дурень ты, Хитропрыг! А теперь капельку жаробоя…

– А-а-а-а! – Юм задёргался ещё сильнее. – С ума сошла?

– Погоди, ещё ворожабьим корнем протру, он всю заразу выгоняет (так в параграфе тридцать два Лекарского устава сеятелей сказано), и перевяжу.

– Тим, ну хоть ты ей скажи! – взвыл терзаемый Юм, вырываясь из заботливых лап Саньи. – Она меня угробит!

Островок качался и шатался, отчего вода заливала его края. А в воде извивались какие-то гибкие тени. Они были очень похожи на…

– А ну, тихо! – рявкнул Тим. – Не шевелитесь!

– Да как же не шевелиться, когда она на мне опыты ставит!

– Мы прямо над гнездом угрей-упырей! – сказал Тим, и все остолбенели.

– Ты уверен? – пропищал Юм.

Тим порылся в походной сумке и вытащил блокнот на застёжке. По краям он подмок, но уцелел. Тим раскрыл карту и в слабом свете с трудом нашёл нужное место. Река, которая вилась по краю пустого пятна, на котором было обозначено: «Призрачные пещеры. Опасно! Не заходить!» Под нарисованной рекой находилась сноска, в которой было написано: «Осторожно, часто встречаются угри-упыри».

– Говорят, что они могут высосать всю кровь, – сказал Юм. – До капельки.

– Так это угорь-упырь тебя цапнул? – Санья почему-то обрадовалась и снова полезла в Лекарский устав. – Тогда тебе ещё надо отвар тошнотворки мелколистной и отстой чёрной мирабеллы. Погоди, сейчас достану.

– Только не тошнотворку! – Юм отпрыгнул и чуть не свалился в воду. – Я когда её последний раз пил, два дня пластом лежал, прямо в ванной.

– Ну Юмчик, ну ложечку, – заворковала Санья. Юм в панике отбрыкивался. Островок всё больше шатало, а вода вокруг бурлила от чёрных скользких тел.

– Да тихо вы! – гаркнул Тим. – Живо хватайте лопатки, и гребём вперёд. Остров тонет!

И действительно, верный островок, который спас их во время падения и приютил на этой чёрной холодной реке, полной угрей-упырей, грустно погружался в воду. Он набрал вес, земля пропиталась влагой, и каждый удар волны уносил с собой частичку грунта. Островок осыпа́лся и таял, как осколок кристального сока агвы в горячем мармышечном киселе.

– Мамочки, тут и правда угри! – закричала Санья и заколотила лопаткой. – Греби, Юмчик, греби!

– Поднажмите! – скомандовал Тим. И они поднажали.

Вода кипела вокруг, угри колотились, выпрыгивали, мотали головами в бешенстве и падали обратно. Островок раскачивался из стороны в сторону, вода подбиралась к лапам. Тим понимал, что ещё немного – и они упадут в реку. А там не протянут и пары ударов сердца.

– Санья, призывай свою удачу! – крикнул Тим и хлопнул лапой по траве, призывая всю свою долю до последней искры. Санья тоже хлопнула, и весь островок окутало сияние. И вот – последний рывок, и их вынесло за поворот. В глаза ударил солнечный свет. Волна доставила их прямо к берегу, кролы оттолкнулись и перепрыгнули на плоский камень у края воды. А их верный островок, терзаемый ненасытными угрями, тут же пошёл ко дну.

Гильдия Последнего одуванчика повалилась на камни без сил.

– Еле успели, – задыхаясь, прошептал Юм. – Повезло.

– Ещё бы не повезло, – сказал Тим. – Мы с Саньей всю долю потратили. Теперь до завтрашнего дня никакой удачи от нас не жди, мы теперь безудачливые. Вся надежда на тебя.

Санья фыркнула:

– Если мы будем на Юмову долю полагаться, то долго не протянем. Ты уж извини, Юм.

– Да я не в обиде. – Хитропыг раскинул лапы и блаженно улыбался. – Я радуюсь. Мы живы, братцы! И выход нашли! И солнышко светит, закатное уже. И запахи! И свиристели поют. Или ворожайки… Не знаю. Кто это поёт, Тим?

– Понятия не имею, – сонно проворчал Тим и закрыл глаза. После ужаса подземной реки ему нужно было немного отдохнуть. Юм был прав, всё это расслабляло. Лучи солнышка, падавшие сквозь пролом в песчанике, тёплый камень, нагретый этими лучами, журчание воды, запахи сухой стени, которые доносил ветерок, и нежный, переливчатый свист, разносящийся под сводами пещеры.

– Санья знает, – пробормотал он. – Санья, что за летунец тут распелся, Юму очень интересно.

– Это не летунец, – сказала Санья, и Тим едва узнал её голос – настолько он был тихий и испуганный. – Парни… вы, главное, не вопите. И не дёргайтесь.

Тим Корешков медленно открыл глаза. Санья настороженно сидела рядом, прижав задние лапы к телу, а передние уперев в землю. Тим сразу опознал позу номер семь из «Краткого гида кролов-сеятелей», предназначенную для экстренного побега. Называлась она «Беги и не оглядывайся».

Санья смотрела поверх них, в сторону входа. Тим обернулся.

Заслоняя выход, под солнечными лучами лежало нежно-белое косматое облако. Оно чуть качалось, и из его глубины вылетал и расходился по пещерам тот самый художественный свист, так пленивший Юма.

– Что, что там? – встревожился Юм и неловко повернулся. Вылупил глаза, раскрыл рот. – Это чего такое, это чего? – залепетал он. – Тим, это что…

Облако заворочалось, покрутилось внутри себя и перевернулось на другой бок. На мгновение показались огромные лапы с чёрными кривыми когтями, каждый с крола размером, и смешные розовые голые пятки. В воздухе мелькнул гибкий толстый хвост, опушённый плотной белой шерстью, – и живое облако снова свернулось и нежно засвиристело.

Тим осторожно вытянул блокнот с записями, пролистал и остановился на букве К. Раскрыл страницу со страшенной картинкой. На ней белое огромное чудовище хватало кривыми когтями кролов и тянуло к ним пасть с острыми зубами.

– Это же не может быть он, – одними губами прошептал Тим. – Санья, они же живут глубоко под землёй, ниже пятого уровня тоннелей. Возле горячих солевых источников в самых недрах.

– К-к-конечно, не может, – запинаясь, ответила Санья. Она не могла отвести глаз от чудовищного облака. – Мы все головой ударились, наверное.

– Я тоже это вижу! – трагическим шепотом сказал Юм. – Я не знаю, что это, но нам же не может всем сразу одно и то же привидеться.

– Юм, познакомься с кротокотом, – представил монстра Тим.

– Они же под землёй, – пискнул Юм. – Почему он греется на солнце?

– Не знаю, – мрачно сказал Тим. – Никто не знает, как устроены кротокоты. А почему, Юм?

– П-почему? – покорно повторил Хитропыг.

– Потому что никто не выживал после встречи с ними. Никто не знает, откуда они берутся. Никто не знает, куда они уходят. Никто не знает, чего они боятся.

Юм посмотрел на свиристящее облако и жалобно сморщил нос.

– А может, вы ошиблись? Ну, я про то, что, если никто не выживал после встречи с ним, откуда мы знаем, как он выглядит?

– Есть такая вещь, как ре-кон-струк-ция, – Тим даже разозлился на такие глупые вопросы, – по отметкам зубов, по следам учёные…

– Да хватит вам! – прошипела Санья. – Нам надо понять, как отсюда выбраться. Нашли, что обсуждать.

Тим задумался. А ведь она права, Пушинкова всегда была благоразумной кролой.

– Давайте осмотрим берег, – решил он. – Может быть, есть другой проход?

Увы, другого пути не было. Берег, на который они высадились, образовался когда-то давно из остатков породы, когда стена пещеры рухнула. Небольшой пологий подъём, который вёл к выходу на поверхность. Чуть дальше по течению берег быстро сходил на нет, и поднимались источённые водой стены песчаника. Положение было хуже некуда.