Не бойся меня

Глава 1

Не самая лучшая смесь

– Психопатка.

– Мразь.

– Овца.

– Паршивая сука.

– Королева говна.

Саша с Ариной накидывали все новые прозвища, реплики и фразы – и ржали все громче. На них уже косились с соседних столиков; но с каждой новой выдумкой реально сказанные слова становились невесомее, расплывались, смывались пьяным смехом.

– Оу, да я такая стремная, что лучше куплю маску, чтоб не пугать людей.

– И такая скучная, что заведешь блог по наблюдению за ростом растений.

«Контрсталия», «Фатум», «Мохито» – Саша чувствовала уже не тоскливую грызущую боль, словно в груди накололи льда, а только горьковатый привкус и легкое, почти приятное головокружение. Арина продолжала набрасывать:

– Извращенка. Болтушка.

– И вообще, ты умрешь от удивления, если я сумею закрыть рот сразу.

– А еще ты настолько бессмысленная, что твои кости превратятся в книги, посвященные искусству бесполезности.

Это было уже очевидным перебором, но Саша не обратила внимания, даже не разобрав толком суть сказанного. Под потолком вертелся стробоскоп, воздух был ледяным, пахло цитрусами и сладким пивом. Саша лениво катала во рту арахис. После второй «Контрсталии» Колино лицо не казалось ни симпатичным, ни стремным – просто никаким. И сама Саша уже не имела к Коле никакого отношения – так смысл анализировать?

Солоновато-сладкий арахис хрустнул. Саша прожевала, проглотила и запила. Арина чуть покачивалась в такт «Нелепым квадратам» и вращала бокал в руке. На стекле, коктейле, ее рыжих волосах, в глазах и на скулах прыгали блики. Саша потянулась за оливкой и взглядом зацепила край своего отражения в зеркале над стойкой. Недоверчиво прищурилась. Конечно, сумрак; конечно, дрожащие цветные искры в косах и в глазах, мягкая подсветка, безупречный макияж от Арины. Да. И все-таки кажется, она хороша; еще как хороша. А Коля – просто идиот. Не хватало еще удариться в анорексию из-за его слов.

Не обращая внимания на сидящих за соседними столиками, Саша встала и покрутилась перед синеватым зеркалом. Да, не худая. Но симпатичная и высокая. И пошел он в задницу.

Утренняя идея сесть на диету показалась дикой. Саша рассмеялась, пристроилась обратно на табурет и дернула Арину, разглядывавшую афишу на стойке.

– Пошли танцевать.

Арина отмахнулась.

– Пошли танцевать! – повторила Саша. «Квадраты» грянули со сцены «Крипотцу под горой», и пальцы сами принялись отщелкивать ритм. – Пошли!

– Погоди. – Перекрикивая шум музыки и танцпола, Арина протянула афишу. – Смотри. Если зарегистрируешься – отбоя не будет, по-любому.

– Да мне и не надо, – хмыкнула Саша, но внутри все равно опять заскреблось – даже сквозь «Фатум» и «Мохито».

– Утрешь нос Коле-руколе.

– Да не хочу я нос никому утирать.

– И поднимешь самооценку.

– У меня с ней и так в порядке. Пошли танцевать! – Саша выхватила у Арины афишу, смяла, огляделась, куда бы выкинуть, но не нашла урны. Сунула в карман джинсов и взяла Арину за руку. – Пошли!

Под строчки о том, что «ты каждый раз преодолеешь свой самый длинный трудный день» ей стало так хорошо, так восхитительно все равно на Колю, утренний разговор у реки и пустоту, которая едва не сожрала ее целиком, пока она ждала Арину на крыльце клуба… Так восхитительно все равно на отражения в зеркалах, состояние волос, души, разума и размер одежды. Ей было так хорошо, так легко, пока они кружились, взявшись за руки, и по их лицам летели блики, и пахло апельсинами. Саша чувствовала себя ловкой, гибкой, симпатичной, острила, ловила чужие взгляды, подмигивала и…

И все это оказалось всего лишь замечательным сном с отвратительным кислым послевкусием, рваными колготками, мозолями на ногах и пустотой внутри. Пустотой, которая никуда не отступила. И словами Коли, которые никак, никак не переставали звучать в ушах.

Серым утром, кое-как вытолкав себя из кровати, Саша натянула джинсы, чтобы идти в институт. Спросила себя: зачем? Не нашла толкового ответа. Бухнулась обратно на кровать и обнаружила в заднем кармане бумажный комок.

«Переиграй». Приложение для быстрых знакомств и долгих историй.

«Если зарегистрируешься – отбоя не будет, по-любому».

Саша мстительно содрала со стены над столом фото, где они с Колей катались на велосипедах. Раскрыла в окно и вышвырнула снимок в слякоть. Притянула к себе телефон и набрала в поиске: «Переиграй».

Нужное приложение вышло одним из первых. Саша вздохнула, прочитала анкету, коротко, едко расхохоталась и не глядя скопировала то, что набросала еще вчера, в пустом вагоне метро по пути домой:

Привет! Это я, и я решила, что пора добавить огонька в свою жизнь – и в твою тоже. Заполняя эту анкету, я позволила взять верх своей внутренней фее, но, честно говоря, это только прибавило хаоса и шарма. Я – из тех девушек, которые могут весело провести время как на вечеринке, так и за чашкой кофе. Я горжусь тем, что вижу в зеркале. Я – смесь загадок, вопросов и длинных кос. Кстати, я увлекаюсь макраме и морскими узлами. Если ты готов к капельке безумия и чувствуешь, что можешь угадать, как я выгляжу сегодня, – дай знать!

Загрузила фотографию – ту, что сделала вчера в туалете клуба. Заодно поставила ее на аватарку «ВКонтакте». На фото Саша была в летящем бордовом платье до колен, у нее искрились глаза, в зрачках сияли серебряные круги от светящейся зеркальной рамы, косы растрепались так удачно, что лицо казалось худым и почти загадочным, словно где-то внутри нее искрила лампочка.

Но это была совершенно не она. И этой совершенно-не-ей было совершенно все равно на все Колины слова.

«Ты слишком утомительная, Саш. Вечно в своих проблемах, в своих метаниях насчет журналистики. Приземлись! Вон он, реальный мир, вокруг тебя, а не на практике в „Эклектике“!»

Палец дрогнул, застыв над экраном.

«Чем бесконечно пялиться в свои методички, смотри в зеркало периодически. И перестань уже точить на ночь что попало, начни готовить нормальную еду. Эти вечные твои мармеладки, чипсы, кофе… Когда познакомились, ты такая симпатичная была, такая милая. А теперь…»

«А теперь?!»

Коля махнул рукой, а ее с силой потянуло к земле, словно она мгновенно набрала вес, и повыскакивали прыщи, и растерялись все слова и смыслы. Коля еще постоял, глядя на нее, а Саша смотрела только на его ботинки в брызгах грязи. Ветер задувал в рукава, хлестал по лицу шнурками капюшона. Начинался дождь.

«Ладно. Пока».

Коля развернулся и быстро пошел к метро вдоль набережной.

«Пока…»

Саша вспомнила его хмурый холодный взгляд; разочарованный, тоскливый, без капли эмпатии и интереса к ней-настоящей, а не к ней-удобной. И нажала «Готово». Закрыла приложение и забыла об этом.

Глава 1–1

Я смотрю на твою фотографию

Я смотрю на твою фотографию и не могу оторваться.

Я заставляю себя. Делаю почти невероятное усилие, чтобы поднять руку, положить ладонь на мышь, сдвинуть ее на несколько сантиметров вверх и вбок, чтобы закрыть окно. Я бывший админ, владелец и создатель «Переиграй», так что у меня есть десктопная[1] версия приложения. Обычно я захожу в режиме разработчика – делать это с ноутбука куда проще.

Твое фото сейчас занимает весь экран. У меня не хватает духу его закрыть.

Темно-бордовый комплект из полиэстера, который легко принять за платье, но на самом деле это раздельные верх и низ; увеличив фото, я вижу тонкую полоску бледной, совсем не загорелой кожи на талии. Выходит, ты живешь там, где зимой не бывает жарко. Не ходишь в солярий. И скорее всего, в спортзал тоже: ты вполне стройная, но модницы, глядя на тебя, наверняка сказали бы, что не помешает сбросить килограмм-другой.

Я продолжаю рассматривать тебя. Каждая следующая секунда – глоток все крепчающего коктейля. Возможно, «Фатума», который налит в твой бокал. Я узнаю́ его по серебристому блеску, по мягкому и глубокому оттенку черного ореха. Похоже, ты разбила копилку или разрешила себе потратить неприкосновенный запас этим вечером: «Фатум» – удовольствие не из дешевых, а ты, судя по часам с ремешком из саржи и потертой сумке, не купаешься в деньгах.

Браслет под серебро и серьги под золото; капроновые колготки с блеском, сморщившиеся над туфлями. У тебя нет не только денег, но и вкуса – в общепринятом понимании.

Зато у тебя есть длинные темные косы.

Много минут спустя я нахожу глазами анкету: раздел «О себе» в самом низу экрана.

Привет! Это я, и я решила, что пора добавить огонька в свою жизнь – и в твою тоже.

Я чувствую слабое жжение внутри; словно проснулся с головной болью. Словно во мне… пробуждается нечто. Воскресает после долгого и тяжелого сна.

Заполняя эту анкету, я позволила взять верх своей внутренней фее, но, честно говоря, это только прибавило хаоса и шарма.

Я снова перевожу взгляд на твое лицо. Родинка. Шрам на щеке. Редкие и бледные зимние веснушки. Искрящиеся глаза с неестественными кольцами вокруг зрачков: возможно, перед тобой специальная подсветка, но, скорее всего, ты просто фотографируешь себя в зеркале в туалете не самого дорогого бара.

Косы растрепаны, юбка перекошена; глаза горят. Хаос и шарм – ты все написала верно.

Я – из тех девушек, которые могут весело провести время как на вечеринке, так и за чашкой кофе. Я горжусь тем, что вижу в зеркале.

Тебе не нравится, как ты выглядишь, и ты изо всех сил, скорее всего выпив, пытаешься убедить себя в обратном.

Я – смесь загадок, вопросов и длинных кос.

Ты не знаешь меня. Ты не видишь меня. Ты наматываешь меня на раскаленный стержень, будто я нить или сам – коса. Которая может стать сколь угодно горячей, но никогда не загорится.

Кстати, я увлекаюсь макраме и морскими узлами.

Все внутри вспыхивает. Память. Память и глубоко спрятанные мысли прорываются и не дают мне дышать.

Если ты готов к капельке безумия и чувствуешь, что можешь угадать, как я выгляжу сегодня, – дай знать!

Я готов. Готова ли ты?

Мне нужна минута, чтобы выдохнуть. Чтобы забыть тебя. Чтобы признать, что я попался. Чтобы узнать, что ты учишься в МГИЖе и живешь в общежитии на улице Тупчикова. Я вижу, как сильно ты отличаешься от себя самой на фото в «Переиграй». Вижу, что именно его ты поставила на аватарку.

Я наклеиваю стикер на то место экрана, где написано твое имя в шапке профиля. Прикрепляю плотно, так, чтобы не просвечивало ни буквы.

Я просматриваю твой аккаунт – все, кроме личных данных. Читаю твои посты. Снова рассматриваю фото на аватарке; да, то же самое, что в «Переиграй», и так сильно контрастирующее со всеми прочими. Как же неосторожно. Именно по этому фото было легче всего найти тебя в настоящей жизни. Хотя я справился бы и без него.

Я изучаю твои рисунки, комментарии и ответы. Узнаю́, что ты родом из Вилюйска. Вижу, что подала заявку на стажировку в «Эклектику». О, «Эклектика»! Знатно порезвилась тогда – я дал им хороший инфоповод. Интересно, а ты читала?

Я пытаюсь отвлечься. Борюсь с собой. Закрываю сначала браузер, затем «Переиграй» и ноутбук. Ухожу, чтобы поставить греться воду. Возвращаюсь. В кухне щелкает вскипевший чайник. Я снова открываю ноутбук, браузер и твой профиль.

Бо́льшую часть постов ты пишешь поздно вечером и почти ночью. Котики на фото с расписанием такие милые. Ты учишься на журналиста, и тебе нравится предмет «Прикладная конфликтология» – а иначе зачем бы ты так яростно, до порванной бумаги, подчеркивала эту строку ручкой?

Ты подумываешь завести рыбок, если удастся согласовать это с комендантом общежития. Окна твоей комнаты в Кавенецке выходят на двор с синей сталинкой, и когда ты задумчиво смотришь вдаль, опершись о подоконник – фото сделано в профиль, – ты кажешься гораздо старше, хотя ты без макияжа и нет и намека на прическу или деловую одежду.

Я делаю еще несколько попыток отвлечься. Несколько упражнений на концентрацию внимания – естественно, на другом предмете. Встаю, ухожу, наливаю чай. Возвращаюсь.

Память против меня. И ты против меня. Я сам против себя, и мне сложнее обычного справиться с воспоминаниями этим вечером.

Часы показывают начало пятого, и за окном вот-вот рассветет, когда я закрываю ноутбук и сажусь на диван. Проходит минута, другая, третья. В квартире надо мной что-то падает, звенит будильник, а затем кто-то бежит, стуча по полу шлепанцами. Я открываю глаза, вдыхаю и выдыхаю. Встаю. Включаю ноутбук. И аккуратно отклеиваю с экрана стикер. Закрываю глаза, считаю до десяти, ни на что не надеясь. Открываю глаза и узнаю́, что тебя зовут Саша. Саша Тернова.

Са-ша.

Ты в ловушке.

И я в ловушке.

Всё.

Глава 2

Слишком эклектичные комментарии

В субботу неделю спустя, после ночи, посвященной интервью с журналистом из будущего, Саша проснулась почти свински поздно. В телефоне не было никаких уведомлений, Оля ушла на пары, в окно лилось февральское солнце, а небо выглядело синим-синим. Идеальное утро – поваляться в кровати, потом выпить кофе и позавтракать сырниками с курагой. Но чтобы обеспечить подобный завтрак в коридорной общаге, нужно собрать ингредиенты, отправиться на кухню, найти исправную плиту и пожарить сырники на виду всего этажа. Саша потянулась, закрыла глаза и спряталась обратно под одеяло.

Не сегодня. И не завтра. И наверное, даже не в выходные, а просто когда-нибудь. Когда-нибудь дома.

Воспоминание о доме кольнуло, и Саша побыстрее переключила мысли на другое. Скользнула глазами по пустой комнате: как всегда, полный бардак в вещах Оли, идеальный порядок на кровати, столе и тумбочке Ануш и нечто среднее – у самой Саши. Ануш уехала домой до следующей недели, Оля, скорее всего, вернется вечером, так что комната была в полном Сашином распоряжении. Она выбралась из кровати, включила чайник, натянула домашние штаны и, взяв полотенце и щетку, отправилась умываться.

В умывалке тоже было солнечно. Свет, отражаясь от кафеля, слепил глаза. Саша почистила зубы, по привычке не глядя на себя в зеркало, но, вытираясь полотенцем, все-таки бросила взгляд и поймала отражение. Какой ужас!

Лохматая, в перекошенной футболке, с опухшими после сна глазами и следами от подушки на щеке. Голову не мешало бы помыть, да и почистить скрабом лицо тоже: на переносице чешуйки, на подбородке – какая-то шелуха… Саша скривилась и уткнулась лицом в полотенце. Тут же дернулась и убрала его, вспомнив, как Коля рассказывал про прыщи, которые могут появляться от грязных полотенец и салфеток. Он вообще настаивал на том, что полотенца нужно менять каждый день, не веря, что в условиях общаги это нереально. Ну, реально, конечно, но… Но нет. Саша не готова заморачиваться до такой степени. Не готова намыливать руки по тридцать секунд, пить не больше одной чашки кофе в два дня и читать исключительно проверенную временем литературу в угоду чужим представлениям о мире – пусть они и правильнее, чем ее собственные. Не готова и не будет. Потому что никакого Коли в ее жизни больше нет, в памяти остались только комплексы и его нравоучения – но и их скоро не станет.

Саша еще раз умылась и, глядя, как вода утекает в замусоренный слив, решила: пусть ее воспоминания о Коле утекут туда же. В слив. Навсегда. Вместе со всеми мыслями, сожалениями и страхами.

По пути в комнату Саша заглянула на кухню и вытянула из холодильника втиснутую между стенкой и кастрюлей упаковку с вафлями. Она купила их сто лет назад; пленка надорвалась, и краешек вафли слегка размок. Спрятаны вафли были на мрачный день, чтобы съесть сладкого, когда на душе станет совсем грустно. Если раскинуть мозгами, за последние месяцы Саша вообще довольно редко ела сладкое. И в принципе, это пошло только на пользу… наверное. Но сегодня, несмотря на то что день был не мрачным, а, наоборот, очень даже солнечным, Саша решила, что вафли – самое то. Заткнув внутренний голос и мысленно показав Коле фигу, она разорвала упаковку по пути в комнату и с вожделением вдохнула сладковатый запах вареной сгущенки, которой были пропитаны тонкие вафельные слои.

В комнате уже вскипел чайник. Саша налила кофе (теплый, крепкий, совершенно ужасный, восхитительно прекрасный самый дешевый растворимый кофе!), устроилась за столом, надкусила вафлю… В голове словно вспыхнул фейерверк. Ну какая там «Контрсталия», какие «Фатум», сулугуни в миндальной корочке и сырная тарелка! Кофе с вафлями из «Ашана» – вот самый пьянящий аперитив на свете.

Сначала Саша откусывала вафлю маленькими кусочками и пила кофе мелкими глотками, но потом вспомнила: она же одна. Не перед кем притворяться леди. Как хорошо-то. Как, оказывается, хорошо! Саша забралась обратно в кровать, поставила кофе на край стола, чтобы легко было дотянуться, а пачку с вафлями положила прямо на одеяло. Коля был бы в ужасе от такой картины. Но Коли здесь нет. И хватит уже о нем!

Саша улыбнулась, с удовольствием доела вафли и допила кофе. Оглянулась, думая, чем бы заняться. Можно порисовать и закончить хоть что-то из начатого – она давно не выкладывала в группу ничего, кроме скетчей, пора порадовать подписчиков. Можно все-таки выползти на кухню и сварить гречку или приготовить котлеты – что-нибудь на несколько дней вперед, чтобы не заботиться о еде на неделе. Можно пойти погулять – Саша даже через окно почти слышала, как похрустывает, искрясь, снег, как морозно и зябко пахнет, совсем как в детстве, – или просто поваляться до самого обеда в кровати. Можно взяться за домашку, но та-а-а-к не хочется…

Саша удивлялась сама себе: бодрости, покою, веселому настроению. Много раз, когда она думала, что порвет с Колей, ей казалось, что после будет страшно и пусто – если не всю жизнь, то, по крайней мере, очень, очень долго. И вчера, до встречи с Ариной, до клуба все было именно так. Внутри плескалась темная речка, отовсюду дул ветер, Саша чувствовала себя пустой и продрогшей. В ней не было тепла; не было ничего, за что ее можно было бы ценить, любить, просто воспринимать как человека. Просто оболочка. Фон. Ничто – или, с большой натяжкой, нечто. И Саша удивлялась, удивлялась и радовалась, что сейчас все совсем по-другому. Как же меняется жизнь, если продолжать ее жить. Как же быстро, как стремительно может поменяться все.

Она снова выбралась из кровати, но вместо того, чтобы пойти погулять, порисовать или заняться учебой, смахнула со стола крошки и вытерла кофейные капли, оделась – уже нормально: в джинсы, свежую футболку и кардиган, – собрала волосы в хвост и села за ноутбук.

Друзья, у меня очень классная новость. Вернее, классная она пока только наполовину, но вторая половина зависит уже не от меня. Я все-таки собрала документы и характеристику, выполнила тестовое задание и отправила заявку на стажировку в «Эклектику».

Саша задумалась, затегать ли паблик «Эклектики». Решила, что пока это будет слишком самонадеянно – как будто она хочет выпятиться, мелькнуть перед ними лишний раз. Тегать не стала.

Кто следит за моей группой давно, тот знает, что я пробую попасть туда уже не первый раз. В предыдущие два года я не проходила отбор, но в этом году не оставила тестовое задание на последний вечер, а работала над ним больше двух месяцев. Кроме того, мне удалось раздобыть в деканате довольно приятную характеристику, хотя…

Что – «хотя»? Хотя мне пришлось высидеть два часа перед кабинетом декана, а потом упрашивать его дать мне эту чертову характеристику, когда он спешил в столовую? Хотя мне кажется, что там написаны совершенно банальные фразы, которые можно отнести практически к любому студенту? Хотя я снова не отважилась попросить характеристику у кого-то более адекватного и авторитетного, чем декан факультета? Хотя я совершенно не уверена, что этих фраз о студентке Терновой А.Л. хватит, чтобы хоть как-то заинтересовать редакцию?

Все это было правдой, но, само собой, Саша не стала писать ничего подобного.

Кроме того, мне удалось раздобыть в деканате довольно приятную характеристику, хотя это, конечно, не гарантирует, что меня возьмут. Правда, в этот раз я оформила все как следует, чтобы не погореть на криво заполненном титульном листе, как случилось в прошлом году.

О да. Это было эпично. Саша вспомнила, как проплакала тогда до вечера и с отчаянной досадой думала об ошибке еще неделю.

В качестве темы тестового задания я выбрала экологию. По сути, это часть моей курсовой, посвященной экологической журналистике в современном мире. Тестовое задание для «Эклектики» как раз помогло мне взяться за дело и максимально тщательно проработать один из пунктов курсовой. Я даже побывала на мусороперерабатывающем заводе (сделала там кое-какие наброски, выложу их, как только доведу до ума) и обязательно расскажу о своих путешествиях подробней. Но пока – пока мне просто очень радостно, что, несмотря ни на что, я все-таки собралась и сделала это.

«„Несмотря ни на что“ – это, например, на что?» – задумалась Саша. Потом ответила сама себе: несмотря на то, что с Колей все шло вкривь и вкось. Несмотря на то, что мама продолжает упрашивать завязать с журналистикой и вернуться в Кавенецк. Несмотря на то, что у Саши долги по половине предметов, прыщи, мешки под глазами и полное отвращение к мужчинам после того, как она слетела со стипендии из-за престарелого похотливого козла.

Саша разъяснила все это себе – но, разумеется, не подписчикам. Для них она все-таки прикрепила те самые скетчи с завода: рисунки сортировочных автоматов с руками, которыми те перебирают мусор, с глазами, которыми определяют, что тут вторсырье, а что можно отправить в компост, и с хвостами, которыми они щелкают по лбу тех, кто покупает кофе в одноразовых стаканчиках да еще и берет крышку.

Для меня это шаг к дисциплине, уверенности и осознанию того, что я делаю все от меня зависящее, учусь полагаться на судьбу без лишних вопросов, сомнений и самокопаний. А еще, конечно, для меня это шаг к мечте. «Эклектика» – это то место, где я не просто хотела бы стартовать как журналист и медийщик. Это команда, в которой я хотела бы учиться, расти, развиваться, проживать свою профессиональную и человеческую жизнь.

Саша пробежала глазами написанное, вдохнула, выдохнула и закончила:

Как говорится, feci quod potui, faciant meliora potentes. Я сделал что мог; кто может, пусть сделает лучше.

Повторяя про себя эту латинскую фразу, она закрыла ноутбук, посидела с минуту, глядя на отражение веток в глянцевой красной крышке, улыбнулась и встала из-за стола. В животе заурчало; вот теперь уже точно самое время что-нибудь приготовить.

Хорошее настроение держалось почти до вечера. Но потом пришло письмо из деканата насчет прогулов по физкультуре; затем – результаты теста по английскому; после мама скинула какую-то дичь – очередную статью, как журналистку подкараулили за гаражами, избили и облили кислотой. Саша закрыла статью, не дочитав. Просить не присылать такие тексты было бесполезно. Иногда на маму мог повлиять папа, но, к сожалению, он был рядом не всегда. Когда папа уезжал по работе в Питер, мама, видимо, принималась сходить с ума от одиночества и бомбардировала Сашу наставлениями, просьбами быть аккуратней и жуткими статьями о том, что случается с теми, кто ищет правды.

Саша против воли думала об этой статье – про кислоту – и не заметила, как пригорел рис. Затем обнаружилось, что из морозилки пропала ее пачка фарша, потом отвалилась ручка у сковородки. Ручка держалась на соплях еще с сентября, но все равно было обидно, а еще это значило, что придется тратиться на новую сковороду – а Саша в этом месяце и так перевалила за лимит трат, устроив этот дурацкий вечер в клубе вместе с Ариной. Зачем вообще она туда потащилась? При воспоминании о коктейлях во рту до сих пор чувствовался неприятный привкус, а то, что неделю назад казалось таким естественным и верным, теперь выглядело как минимум сомнительным.

Легкость ушла. Спокойствие тоже. Возвращались тоска и пустота. Саша сидела на кровати в сумрачной комнате, глядя, как за стеклом скрывается среди голых деревьев солнце. Обхватив себя руками, она тихонько раскачивалась; кровать скрипела. В комнате было душно, Саша открыла окно, и с улицы потянуло свежестью и прохладой. Тогда она решила, что, может быть, стоит прогуляться, чтобы разогнать хандру. Накинула толстовку, надела куртку, зашнуровала ботинки, разогнулась и вновь встретилась глазами со своим отражением в зеркале на двери.

Было ли виновато освещение, настроение или что-то еще – а может, виновата была сама Саша, – но в этот миг, в полутемной и пыльной комнате, она показалась себе еще более жуткой, чем утром. Неприятной, почти уродливой, какой не казалась еще никогда. Серые темные полукружия под глазами, спутанные, уныло повисшие волосы. Тусклый взгляд и россыпь черных точек на носу. Какие-то борозды на лбу – папа говорит, это оттого, что она постоянно хмурит брови.

Саша оглядела себя полностью. Покрасневшие худые запястья – сухие, сколько ни мажь кремом. Заусеницы на пальцах, криво подстриженные ногти. Живот и бока. Не критично, но как хотелось бы быть стройнее… Заляпанные грязью брюки, старые ботинки, толстовка, выглядевшая такой дешевой, куртка с дырой в кармане…

Саша зажмурилась, выскочила из комнаты, захлопнула дверь и повернула ключ. На ходу застегивая куртку, побежала к лестнице и вышла на улицу – в февральские сумерки, в шум машин, людской гул, в движение и жизнь. Она была такой маленькой в этом районе, во всей огромной Москве; пешкой в хаосе жизни. Но на улице, в отличие от пустой комнаты, она хотя бы была – наравне с другими людьми, спешащими или медлящими. Она была одной из них – незаметной и неразличимой, ничем не выделяющейся из толпы. Отчего-то Сашу успокоила эта мысль, ощущение песчинки, пульсирующей в общем ритме. Она сунула руки в карманы и через пустырь перед общежитием двинулась к заброшенному парку, за которым начинались гаражи, среди которых она так любила бродить.

Стоя на светофоре, Саша проверила уведомления и увидела тридцать лайков к посту про «Эклектику». Подумала: все-таки надо было затегать паблик. Усмехнулась. Ничего-ничего. Вот пройдет на стажировку – и затегает.

Пройду. Обязательно пройду. А не сложится – так пройду в следующем году.

Она подняла голову навстречу ветру. Он разметал волосы и как будто выдул лишние мысли. Саша ускорила шаг, пружинисто ступая, почти побежала знакомой дорогой – через двор многоэтажки, потом в арку, затем через сквер с голыми кустами сирени, вперед и вниз.

В конце концов, если не выйдет с журналистикой – будет рисовать на заказ. Невесть какое искусство, но хотя бы деньги. Тем более в группе такие хорошие отзывы иногда на ее скетчи, бывают даже репосты. Надо зарегистрироваться на какой-нибудь бирже, выложить работы. И может быть, уже сейчас начать искать заказы, собирать отзывы и портфолио.

А если пройдет в «Эклектику» – тем лучше! И вообще, журналистику вполне можно совмещать с рисованием. Говорят, в «Эклектике» сумасшедшие нагрузки у стажеров – ну и что. Саша и сама не знала, откуда в ней эта железобетонная уверенность в том, что она справится. Дайте только устроиться – а уж дальше я развернусь…

Добравшись до крайнего гаража, Саша снова заглянула в свою группу. Ого! Вот и комментарий. И еще какой!

Александра, спасибо за ваше творчество. Мне кажется, на самом деле ваши иллюстрации очень многослойны, в каждой можно найти сразу несколько смыслов. И конечно, эти сортировочные машины прекрасны. Спасибо, что таким оригинальным образом заставляете задуматься о серьезных вещах.

Вот! Вот! Именно так! Именно этого она и хочет добиться – неважно, журналистикой или рисунками.

Да пошел этот Коля. Да плевать на внешность.

Автор комментария прислал и личное сообщение:

Александра, спасибо еще раз за вашу иллюстрацию к работе, которую вы отправили на отбор в «Эклектику». С вашего позволения, я покажу иллюстрацию коллегам. У нас есть несколько человек, интересующихся экологией, и, возможно, они смогут использовать ваши рисунки в целях привлечения внимания. Вы так глубоко погружены в тему, вы так искренне делитесь своими мыслями – это бесценно.

Саша не смогла сдержать улыбки. Набрала в ответ:

Спасибо! Мне очень приятны ваши слова, и я буду очень рада, если мой рисунок послужит хорошему делу:).

Отправила. Автор комментария с забавным ником Sir_Kir попросился в друзья, и Саша добавила, а потом убрала телефон и, пританцовывая, пошла вдоль гаражей – в ожидании, когда вспыхнут фонари. Ей нравилось ловить этот момент. В целом где угодно, но здесь, в тихом тупике за железными стенами, – особенно.

Фонари вспыхнули. Саша увидела свою тень на стене. Склонила голову. Прядь, выскочившая из хвоста, качнулась в круге света почти изящно. Саша сунула руку в карман, достала телефон и открыла «Переиграй».

Двадцать девять сообщений. Почти четыреста лайков. И тьма стикеров – сердечек, цветочков и поцелуев. Что-то внутри поднялось, вспыхнуло и окатило тревожным холодком предвкушения пополам со страхом. Саша закусила губу и открыла сообщения. Прислонилась к стене гаража; сквозь куртку ощутила влажный металлический холод. Принялась листать, чувствуя, как разгораются щеки.

Алекс, фото потрясающее. Как насчет интересненько провести время?

Как здорово, когда девушка выглядит так естественно, когда она прекрасна естественной красотой. Чистота и гармония – большая редкость сегодня.

Секси.

Ты просто огонь.

Ищу кого-то для приятного времяпрепровождения без обязательств.

Привет, шикотушка! Представляю, как мы двигаемся в одном ритме.

Распечатал твое фото и положил на подушку. Хочешь попробовать немного безудержного веселья вместе, м-м?

Ты горячая и опасная, Саша.

Твои скулы и колени обворожительны. Эти округлые формы словно плавная теплая дорога в неведомое. Тропинка к приключениям и разврату.

Ты выглядишь так, будто создана для удовольствия. Хочу быть тем, кто сделает тебя счастливой.

Саша, все сильнее хмурясь, перешла на главную страницу и, подозревая подвох, перечитала информацию о приложении.

«Переиграй». Приложение для быстрых знакомств и долгих историй.

Да, все так. Но вот того, что она прочла дальше, неделю назад, кажется, не было… Или было?

Не время для скучных разговоров и нудных свиданий. Вступай в чаты, обменивайся фото и сообщениями, находи тех, кто разделяет твои фантазии и готов воплотить их в жизнь.

Что? Этого точно не было!

«Переиграй» – место, где ты отыщешь единомышленников, готовых к безудержному веселью и незабываемым приключениям без обязательств.

Приключения без обязательств. Я убью Арину!

Создай профиль, загрузи фото и заполни анкету, чтобы показать, кто ты на самом деле. Наш алгоритм найдет идеального партнера с учетом твоих предпочтений, фетишей и интересов.

Фетиши?! О чем она думала, когда регистрировалась?!

Присоединяйся и открывай мир возможностей и удовольствий. Твоя незабываемая встреча уже ждет в «Переиграй»!

Саша покачала головой, словно пытаясь вытрясти то, что прочитала в описании и сообщениях. Первым порывом было отшвырнуть телефон. Щеки горели, тряслись руки. Она свернула приложение, вытерла экран рукавом и набрала Арину. Та взяла почти сразу – в трубке слышался шум, рев мотора и смех, будто подруга ехала в веселой компании.

– Арина! Что за бредовое «Переиграй»? Там сумасшедшие мутные мужики какие-то!

– Эй, эй, спокойнее. Какое еще «Переиграй»?

– Приложение! – нервно и чересчур громко воскликнула Саша, с неприязнью чувствуя, как телефон, в котором только что было все это, касается лица. – Где ты заставила меня зарегистрироваться!

– Я тебя нигде не заставляла регистрироваться, Саш. Ты чего?

– На днях! В клубе!

– А-а-а, ты про то. Не парься. По-моему, обычное приложение типа «Тиндера», только повеселей.

– Ты бы видела, что мне там понаписали!

– Да ладно тебе. Не принимай близко к сердцу.

– Ты просто не видела!

В трубке раздался взрыв хохота, где-то рядом зазвенела сигнализация. Саша оглянулась и быстро пошла прочь от гаражей.

– А что там тебе написали? – с любопытством хихикнула Арина.

– Про фетиши… Про мою фотографию… Какие-то странные комплименты, очень сомнительные, я бы сказала…

– Так мы ведь этого и хотели, разве нет? Повысить твою самооценку.

– Арин, там не самооценка! Там явное заигрывание, пошлости, всякое такое!

Арина вздохнула. Шум в трубке стих, и подруга спросила куда более серьезным тоном:

– Саш, с тобой все в порядке? По голосу – так ты там чуть ли не истеришь. Ты где вообще? Тебе опять Коля писал? Он что, рядом?

– Да нет его тут! – выкрикнула Саша, минуя проулок и взбираясь по крутой лестнице к жилым домам. Многоэтажки нависали, вспыхивая окнами, дыхание сбивалось.

– Успокойся, пожалуйста. Это просто приложение. Да, во всех таких штуках встречаются неадекваты, но ведь там и нормальные комменты есть, так?

– Так, – выдохнула Саша, скользя ладонью по ржавым перилам с облупившейся краской.

– Вот и прекрасно. Саш, ты роскошная девушка, пожалуйста, не надо загоняться. Хватит быть такой моралисткой. Чуток раскованности – это ровно то, что тебе доктор прописал.

– Арина!

– Да успокойся ты, – велела Арина. – Успокойся.

Саша пересекла пустырь. У лавочек толпились общажники с другого потока, она машинально кивнула им и понизила голос:

– Я хочу удалить профиль.

Арина тяжело протяжно вздохнула, и Саша почти увидела, как подруга закатывает глаза. Против воли нервно усмехнулась.

– Как знаешь, Саш. Дело твое. Но я бы на твоем месте, – Арина хихикнула, – оставила еще на пару дней. Просто почитать комментарии. Согласись, там проскакивает то, от чего становится приятней смотреться в зеркало.

– Ты что, тоже зарегалась?

– А то!

Прокручивая в голове комментарии в «Переиграй» и слова Арины, Саша не заметила, как оказалась в общаге. Очнулась, обнаружив себя в темной комнате. Оля до сих пор не вернулась, в комнате было душно и тревожно. Телефон жег карман. Саша достала его, проверила почту, надеясь на ответ от «Эклектики». Ответа не было, писем вообще не было никаких. Тогда она проверила группу – несколько лайков и скромный комментарий-стикер.

Убрала телефон. Попыталась сосредоточиться на парке за окном и на плане курсовой. Тщетно. Плюнула и снова открыла «Переиграй».

Ты воплощение спокойной красоты и тихого очарования.

Красотка-фея, ищешь что-то конкретное или открыта экспериментам?

Если ждешь реальных ощущений – это ко мне.

Мне кажется, у нас много общего. Давай познакомимся. Посмотрим, что будет дальше.

Привет, девуля! А ты знаешь, как выглядеть привлекательно!

Не хочу упускать возможность познакомиться с такой музой. Как насчет встречи – для начала виртуальной?

Саша не ответила никому, но решила все же не удалять аккаунт еще какое-то время. Может быть, до утра. Или до завтрашнего вечера. Максимум – день-два, и хватит.

Глава 3

Первое голосовое

Оля не явилась и к утру: проснувшись, Саша обнаружила, что по-прежнему одна в комнате. Протянула руку и нащупала на столе телефон. Отключила будильник, повалялась еще немного, представляя, как разблокирует экран, а там – письмо из «Эклектики». Ее приглашают на собеседование по итогам тестового задания… Она идет в их шикарный офис на шоссе Некрасова, там ей выдают гостевой пропуск, предлагают выпить кофе из кофемашины на сверкающей кухне, где в корзинке лежат груши и мандарины, на столе в вазочке – шоколадное печенье, а на подносе около серебряного холодильника – белые пузатые кружечки, еще горячие после посудомойки…

Потом улыбчивая эйчар провожает ее до переговорки с каким-нибудь необычным названием. Внутри ждет такая же улыбчивая сотрудница или сотрудник, отвечающий за программу стажировок. Там низкие диваны или цветные пуфы, стеклянный стол неправильной формы, а на нем – букет сухоцветов. На стенах – строгие рамы, в которые вставлены сумасшедшие фото. Пахнет… лавандой? Бананами? Может быть, какой-то особой офисной смесью – озон, чернила, увлажнитель воздуха, кофе?

Разумеется, она проходит собеседование с блеском. Эйчар не может сразу ответить, что Сашу берут на стажировку, – таков регламент. Но по восторженному взгляду интервьюера Саша видит, что не просто подходит, а подходит идеально. Эйчар улыбается ей и, провожая к выходу, тепло прощается: «До встречи, Александра».

Саша уходит, окрыленная, и сдает гостевой пропуск, уверенная, что совсем скоро ей дадут пропуск сотрудника. И – вы только дайте мне тему; дайте начать; дайте полосу, чтобы разогнаться и взмыть в небо. А я взлечу. Взлечу так, что…

Саша сладко вздохнула, представив, как в «Эклектике» выходит ее первая статья. Может быть, не в «Эклектике-понедельник»; туда берут не сразу, конечно. Но в «Эклектике-субботе» или в «Эклектике.Young». Вот она едет утром в метро и видит людей с газетами, которые читают ее статью – может быть, даже с ее собственной иллюстрацией… А что? В качестве иллюстраций далеко не всегда ставят фотографии; иногда – арты и даже скетчи…

И конечно, статью читает Коля. А если повезет и ее текст возьмут в недельный дайджест – то и его мама, которая не пропускает недельных выпусков. Прочтут – и пусть кусают локти!

…Саша так замечталась, что едва снова не уснула, поняла, что опаздывает, вскочила, понеслась умываться… И только на обратном пути сообразила, что так и не проверила почту. Ворвалась в комнату, схватила телефон…

Никаких писем.

«Что ж, не стоит падать духом», – велела себе она. Время еще есть. Ответ обещали в течение двух недель. А прошло пока чуть больше одной. Все впереди.

Дни тянулись то размеренно, то летели галопом. Лекции. Семинары. Коллоквиум по «Игре в классики»[2]. Экскурсия в типографию и запах клея, который, как им рассказали, варят из костей. Запах въелся в волосы, забился в горло и в ноздри. Даже когда типография на Волгоградском проспекте осталась далеко позади, Саша по-прежнему дышала через рот и старалась подавить рвотные позывы.

«Экскурсия убедила меня в том, что в типографии я работать не хочу» – так Саша начала очередной пост, прицепив к нему несколько быстрых набросков. На них: автомат подрезает стопку листов; лежат книжные обложки – пока еще пустые, без единой страницы; стопка свежих сборников для подготовки к ЕГЭ выезжает из печатающего агрегата; на высоком потолке укреплены промышленные вентиляторы.

Несмотря на вентиляторы, в типографии было ужасно душно, и у Саши разболелась голова. К счастью, пар в тот день больше не было, и она отправилась в общагу – первым же делом выпила цитрамон, потом заварила сладкого чая с лимоном и улеглась в кровать, пытаясь отключиться от Олиного щебета и музыки, которая прорывалась сквозь наушники Ануш.

В конце недели Саша почти не спала перед тестом по английскому: повторяла профессиональную лексику журналиста и добивала последние главы пересказа «Скотного двора»[3], заданного в качестве домашнего чтения. В начале семестра под каждой главой Саша делала небольшой рисунок, посвященный персонажам или событиям, но теперь ни запала, ни времени на это уже не осталось. Она беспощадно сокращала содержание; читая, перескакивала через целые абзацы; скетчи делала кое-как черным линером – быстро и эффектно. К пяти утра закончила писать, к шести – разобралась с рисунками, завела будильник на девять и рухнула в кровать. Английский стоял второй парой, и можно было поспать… можно было бы поспать, если бы соседи сверху не устроили катку[4] в «Героев»[5] с соответствующим звуковым сопровождением.

Саша со стоном уткнулась в подушку. Соседки дремали, Оля похрапывала. Саша глубоко вдохнула, встала и поплелась умываться. Вернувшись, налила кофе и уселась по второму кругу повторять темы теста. Сил не было, но сон ушел; осталась только нервная, дерганая бодрость. Концентрации – ноль. Когда за окном начало светлеть, Саша махнула рукой на английский, налила еще кофе – правда, добавив молока – и принялась за тупые видосы. Все началось с каких-то клипов, а закончилось тем, что она уснула под прохождение финальной миссии «Вай Сити» без кодов. Спасибо, был будильник! Услышав звон, Саша вскочила, несколько секунд возвращалась из путаного сна в особняке Верцетти[6] к реальности в утренней суете общажной комнаты – а потом поскакала в универ, даже не позавтракав.

Вадим, привет! Слушай, можно попросить тебя пофоткать уличную рекламу в Кавенецке? Мне нужно для практикума.

Привет. Тебе какие?

Да любые. Просто по пути что попадется, то и сфоткай, не запаривайся специально. И если попадут в руки газеты, тоже можно из них рекламу, главное, чтобы была местная.

Ок.

В десятых числах февраля установилась удивительно солнечная ледяная погода, и Саша, закрыв практикум по фотожурналистике, с чистой душой отправилась гулять в «Царицыно». Сидя на лавочке у Русалкиных ворот и попивая из термокружки чай, Саша открыла телефон – и обнаружила еще один комментарий, снова от Sir_Kir, того самого, который хотел распечатать и показать коллегам ее скетч с мусороперерабатывающего завода.

Александра, как у вас получается выкраивать время для рисования в столь бурной студенческой жизни? Котики бесподобны!

Котики? Саша задумалась, а потом рассмеялась, вспомнив. На прошлой неделе из-за конфликта с ректоратом уволился преподаватель профессиональной этики. Вместо его пар поставили замены, расписание перекроили, и теперь по понедельникам у ее группы выходило шесть пар. Однокурсники взвыли, и Саша – вместе со всеми. Шесть! Это с половины девятого почти до семи! Чтобы на шестой паре было не так тухло, Саша принялась разрисовывать новое расписание, которое распечатала в терминале у столовой. Сначала просто добавила штриховку и узор-косичку, потом украсила понедельник котиками с кислыми сонными мордами и выложила рисунок у себя в группе. Видимо, этих котиков Sir_Kir и имел в виду. На его комментарий Саша ответила двумя смайлами: улыбающимся и пожимающим плечами. И внезапно, толчком, рывком, как от укола или укуса, вспомнила про «Переиграй». Палец сам потянулся к иконке приложения, но Саша заблокировала экран и сунула телефон в рюкзак. Из Русалкиных ворот выглянул укоризненный призрак Коли.

О да! Представляю, что ты сказал бы, узнай, где я зарегистрировалась!

Стало одновременно смешно и страшно при этой мысли. Саша поднялась и пошла дальше по парку, стараясь не думать ни о приложении, ни о Коле, но тучи уже набежали, и настроение испортилось. Она без всякого удовольствия допила чай; хотела прогуляться по мосту и не торопясь дойти до «Орехово», но промокли ноги, да к тому же она проголодалась – так что решила возвращаться к метро «Царицыно» и ехать в общагу.

Под ногами хрустели камешки вперемешку со снегом, на тропинках было скользко, ветер сдувал с ветвей и верхушек сугробов снежную крупу. Пахло приближающейся весной: холодно, свежо и отважно. Саша спрятала руки в карманы, подняла воротник и, сама себе напоминая воробьев, нахохлившихся на бортике выключенного фонтана, пошла к выходу из парка.

Привет. Реклама из «Мой город».

Вадим, спасибо!

К середине февраля Саше нужно было сдать статью в студенческую газету. Газета с жутко оригинальным названием «МГИЖ сегодня» давно была при смерти: в январе закончил учебу главный редактор, а его заместителя исключили после сессии, так что обезглавленный «МГИЖ» трепыхался, как лист на ветру. Но мартовский выпуск все же готовили, и Саша даже обещала сделать пару иллюстраций, если будет время. Времени катастрофически не хватало: препод по зарубежной литературе оказался зверем и задавал огромные домашки каждую неделю, а курсовую, помимо той части, что она проработала для «Эклектики», Саша еще даже не трогала. Но статью в газету нужно было сдать во что бы то ни стало: в конце концов, за это платили хоть какие-то деньги. Очень маленькие. Совсем маленькие. Но на баночку кофе хватало, а это лучше, чем ничего.

И да, что касалось «Эклектики». Ответа все не было, хотя две недели прошли. Но ни на сайте в разделе стажировок, ни в паблике новостей об отборе пока не вывесили, и Саша надеялась, что это просто перенос сроков. Не успевают проверить все заявки, не могут пока выбрать лучших, в редакции горят какие-нибудь более важные дела – мало ли. Это не сильно, но утешало, и Саша продолжала плыть сквозь студенческую жизнь: изредка обедала в столовой, пару раз в неделю созванивалась с родителями, по выходным отправлялась в долгие путешествия по Москве и старалась хоть иногда готовить что-нибудь, кроме гречки.

Погода неотвратимо портилась, подступали ветра́ и слякоть. Под скетчами и постами появлялись стандартные двадцать-тридцать лайков, «Переиграй» мигал уже почти сотней сообщений, но Саша держалась. Она решила, что это будет ее собственное журналистское испытание на терпение и смелость. Она дождется ответа из «Эклектики» и в тот же день, вне зависимости от того, возьмут ее или нет, откроет «Переиграй» и прочитает все сообщения, что бы в них ни было. Это вполне можно рассматривать как журналистский практикум – неформальный по содержанию, но весьма близкий к некоторым граням профессии по сути. Где-то на периферии сознания зрела идея сделать из этой истории свое собственное журналистское расследование или хотя бы попытаться: что будет, если зарегистрироваться в подобном приложении, но вовсе не для той цели, с какой оно создано? Что думают об этом другие? Что она сама будет чувствовать, оказавшись объектом столь резкой и циничной сексуализации?

С каждым днем соблазн заглянуть в «Переиграй» был все сильней. С каждым днем желание попасть в «Эклектику» становилось все навязчивей. С каждым днем мысли о Коле уходили все дальше; Саша верила, что когда-нибудь эти мысли исчезнут совсем и она перестанет вздрагивать, узнавая Колю в случайных прохожих, раз за разом проматывая в голове сцену у реки и дважды в неделю стабильно видя его во сне.

Привет. Реклама шуб по Ленина, реклама «Светляндии», реклама зоомагазина с Советской. Ты когда к нам?

О Вадим, спасибо тебе! За рекламу;) В Кавенецк приеду не раньше майских, и то не факт. Но летом точно. Надо будет повторить рыбалку.

Да, прикольно было. Можно будет повторить.

В последний день февраля Саша проснулась и обнаружила в почте письмо с темой «„Эклектика“. Результаты отбора на стажировку». У нее так заколотилось сердце, что она едва не уронила телефон. Письмо загружалось невероятно долго; Саша успела вылезти из кровати и перебраться на стул. Наконец оно полностью открылось.

Чтобы оттянуть момент – почему-то Саша была уверена, что с «Эклектикой» ничего не вышло, – она свернула письмо и зашла в «Переиграй». Почти тысяча лайков и полторы сотни непрочитанных текстовых сообщений. И одно – голосовое.

Саша нажала, слушая вполуха, и одновременно открыла письмо снова.

Здравствуйте, Александра!

Здравствуй, Са-ша. Мне нравится, как звучит твое имя. Оно вдохновляет. И не только оно.

Я с хорошими новостями: зову вас на собеседование! Это второй этап отбора на стажировку в творческий отдел «Эклектика.Young». Собеседование пройдет в офисе компании, по ссылке – адрес и карта, как нас найти.

Твоя фотография. Твои косы. Твои глаза.

Для того чтобы оформить пропуск, нам понадобятся сканы первой страницы паспорта и страницы с регистрацией…

Ты думаешь, что волнуешься из-за стажировки? Это ерунда, ты пройдешь, я уверен. Но если захочешь, я расскажу, каким может быть настоящее волнение. Приятное и глубокое.

…а также согласие на обработку персональных данных.

Ты так красиво поешь, Са-ша. Думаю, ты кричишь так же красиво. Уже три недели, засыпая, я представляю, как ты кричала бы, если бы я связал тебя твоими косами и оставил одну.

Ждем вас 5 марта к 18:00. Пожалуйста, сообщите, если не сможете подойти, – постараемся подобрать другое время.

Когда захочешь встретиться, дай знать. Я рядом.

С наилучшими пожеланиями, Татьяна, руководитель программы «Эклектика. Talents».

Низкий хриплый голос звучал в ушах. Сашу раздирало на части. Сердце колотилось так часто, что было трудно дышать.

Ее словно загипнотизировали, на мгновение лишили воли. Она сидела, погружаясь в эйфорию и ужас, забыв, что звук голосового сообщения можно просто отключить.

Отвращение. Испуг. Возмущение.

«Я представляю, как ты кричала бы, если бы я связал тебя твоими косами».

Саша подавила дрожь.

«Не заставляй меня ждать слишком долго».

Саша сглотнула, одним движением удалила «Переиграй», открыла почту на ноутбуке и принялась набирать, торопясь и опечатываясь:

Здравствуйте, Татьяна! Спасибо за такие долгожданные и радостные новости! Прикрепляю нужные документы к письму. Еще раз спасибо. Жду не дождусь второго тура!

Глава 3–1

Я плету паутины

Мне нравятся фотографии и метафорические карты. Нравится выкладывать их в случайном порядке, разбрасывать по столу, а затем искать, угадывать, обнаруживать связи: так, чтобы история была логически безупречна. Мне нравится скреплять нитями те карты и фотографии, которые следуют друг за другом. Нравится плести из них паутину. Собственная жизнь выглядит чуть более осмысленной, когда принимаешь: это такая же паутина, случайная комбинация картин, слов и встреч, которые ленты, провода и веревки стягивают в единственно возможный сюжет.

…В салоне красоты мерцает тусклая лампочка. Тетя просит помочь заменить ее. Я лезу на стремянку, выкручиваю, придерживая пыльный плафон. Тетя подает новую лампочку, я бросаю взгляд вниз – чтобы не поскользнуться, не потерять равновесие – и вижу волосы на весах. Рядом с весами – несколько непрозрачных пакетов. Я отдаю тете неисправную лампочку, слезаю, иду к пакетам. Я не знаю, что в них; я догадываюсь; оно притягивает меня. Пакеты невесомые, мягкие и объемные. В них лежат косы.

– Что это? – спрашиваю я, и все внутри натягивается и напрягается. Я еще не знаю, что этот день – последний, когда я ничем не связан.

…Сара выводит из себя всем. С первой встречи. Именем, идеальной учебой, лицом. Походкой и интонацией. Тяжелым узлом волос. Взрослая прическа, взрослые вопросы, взрослые рассуждения, взрослая отстраненность от остальных. Сара всегда одна. Ее не игнорируют и не травят – она добровольно отделила себя от класса, ей никто не нужен. И это выводит больше всего. Сара не смеется надо мной, когда я единственный не могу взобраться по канату на физкультуре. Канат – это коса; я чувствую себя принцем, который забирается в башню к Рапунцель; как я могу торопиться, как вообще можно забираться в башню под свистки, улюлюканье и стук мяча? Я съезжаю, не добравшись до середины. Класс гогочет. Сара не обращает внимания. Сара не обращает внимания и на мои победы, не подходит поздравить, когда я получаю стипендию администрации. Она остается равнодушна, когда я дарю ей анемоны на день рождения и когда приглашаю на выпускной. Мы оказываемся в одном такси после праздника, после бесконечно долгого вечера, немного пьяные, ужасно усталые. Позади экзамены, впереди поступление. Дом Сары ближе, чем мой; она выходит из машины и цепляется золотистой прядью за какую-то деталь над дверцей. Прическа уже помялась, кудри развились. В свете фонаря прядь блестит медью. Глядя, как Сара дергается, пытаясь выбраться, я глотаю что-то обжигающее и ледяное одновременно.

– Давай помогу.

Я протягиваю руку, опять сглатывая, не дожидаясь ответа Сары. Вместо того чтобы отцепить волосы, наматываю прядь на палец, затем на кулак. Сара бьется, как мушка, и вскрикивает. Оборачивается водитель. Я отпускаю ее. Я убиваю ее почти случайно, почти той же ночью – хотя, возможно, это уже день, но слишком темно в подсобке. Сара долго вырывается и хрипит, но в конце концов задыхается. Я запускаю пальцы в ее волосы. Мне страшно. Мне холодно. Осенью я поступаю на факультет информационных технологий, как и планировал.

…Свету я ищу вполглаза. Стараюсь не думать об этом слишком много. На какое-то время получается забыть совсем: мне нравится программирование, и я погружаюсь в учебу с головой. Но однажды поисковый запрос о регистрах процессора приводит меня к статье о вязании на волосах. Я рассматриваю прически; читаю, как парикмахер из Кохема соединяет две вещи: парикмахерское искусство и вязание. Я рассматриваю косы, плетения, ажурные сети, созданные из прядей. На следующий день встречаю в метро Свету: у нее идеально-белые волосы, которые на свету отливают платиной. Я представляюсь парикмахером, экспериментирующим с волосами. Показываю фото из статьи, выдавая их за свои. Мы приходим в тетин салон поздним вечером; он давно заброшен, Света чувствует запах сырости, видит неопрятные кресла и начинает что-то подозревать.

– Пожалуйста, сиди ровно. Не двигайся, пока я не скажу. – Я прошу очень вежливо и совсем не хочу делать ей больно, но Света не понимает. Мне жаль. Я зарываюсь лицом в ее волосы, обматываю косами ее тело. Она не дышит – но наконец и не сопротивляется.

…Сехмет оканчивает аспирантуру. Она из числа иностранных студентов, поэтому живет в недавно отремонтированном корпусе общежития, одна в комнате. Это меня и губит. Будь там хотя бы две девушки – я бы сумел замести следы и отвести от себя всякие подозрения. Увы. Сехмет – имя богини войны и охоты, древние египтяне изображали ее в виде женщины с головой льва. Сехмет и вправду сопротивляется как лев: отчаянно дерется, рычит сквозь кляп, умудряется несколько раз ударить меня почти всерьез. Я бы ни за что не подумал, что она способна на это: мягкая, ласковая, милая Сехмет, которая подарила мне карту звездного неба на годовщину встречи. Ей даже нравилось, когда я заплетал ее длинные волосы в необычные и сложные косы; она не распускала их, ходила так несколько дней. Ей не понравилось, когда я предложил добавить к косам веревки. В тот вечер я расстроился и слегка пережал, обезумев от вида плотной каштановой косы, обхватившей ее шею.

– Сехмет, прости, – повторял я, обращаясь вовсе не к судье и не к обвинителю. – Сехмет, прости. Сехмет, прости.

…В камере мерцает лампочка, но здесь запасной нет. Я закрываю глаза, чтобы свет не мешал. Я думаю о том, как отыскать ту, с которой не случится так же, как с Сехмет. Гадания, тесты, карты – все это мещански-глупо. Случайные знакомства и связи могут закончиться так же, как и с Сехмет. Нужно придумать способ узнавать заранее. Понимать, что интересы схожи. Плести очень аккуратную и нежную сеть.

…Меня просят помочь настроить локальную сеть – после того, как с этим не справляется сотрудник тюремной администрации. Садясь за компьютер впервые за три года, я разминаю шею и ловлю озарение. Приложение для знакомств – вот что мне нужно. Но не такое, как уже существующие, а что-то вроде… лужи отчаяния. Для тех, у кого ничего не вышло. Для тех, кого отвергли, не поняли или не послушались. «Неудачка» – вот так я называю его про себя. Когда, спустя годы, приложение воплощается в жизнь, вырастает и обретает аудиторию – а я выхожу на свободу, – мне приходится набрать команду: столько наваливается дел. И название, увы, приходится поменять: бренд-менеджер настаивает, ребята поддерживают, и мы становимся «Переиграй» – приложением для неудачных знакомств. Я даже не замечаю, в какой момент слово «неудачных» исчезает: к тому времени я уже отхожу от дел, слегка пораженный объемом прибыли. Премиум-аккаунты, режим невидимки, подарки, наборы стикеров, виртуальные свидания – люди так щедры, когда боятся остаться в одиночестве. Впрочем, не все ищут просто партнеров; кто-то разыскивает своих Сар, Свет и Сехмет. А я… Получив почти идеальный инструмент, я решаю, что не буду этого делать. Что не хочу больше случайных жертв. Что Сары, Светы и Сехмет достаточно, чтобы удовлетворить мою жажду.

Как бы не так.

Терапия. Подавление. Медитация. Общение сведено к минимуму. Спорт, изучение психологии и психиатрии, еще несколько проектов в сфере разработки приложений. Изоляция от стимулов и прием лекарств. Цветоводство. Книги. Поиск альтернативных способов. Я ищу безопасные и законные варианты выражения своих склонностей: макраме, театр, солома, хендмейд, ролевые игры. Я фотографирую то, что делаю, и добавляю в свой набор метафорических судьбоносных карт. Я борюсь. Я душу́ свой фетиш. Я отвлекаюсь как могу, время от времени вновь ныряю в разработку и в один из вечеров исправляю критичный баг[7] в проде[8] «Неудачки»: приложение падает при свайпах[9].

Я останавливаю раскатку[10], фикшу[11], выкладываю новую версию и снова включаю раскатку. Раз в час проверяю графики с крашами[12]; заметного роста ошибок больше не вижу. Скачиваю обновление приложения и на всякий случай, хотя в этом уже нет никакой нужды, проверяю его. Свайп, второй, третий… После третьего выходит фото девушки с длинными черными косами. В анкете сказано, что она любит макраме и морские узлы.

Еще одна карта сама укладывается в мой узор.

Глава 4

Все хорошо, мам, правда

Саша старалась не думать о письме, но думать об «Эклектике». О письме не думалось с трудом, об «Эклектике» думалось запросто. В голове роились радужные перспективы, вот только все – как сквозь грязную пленку, сквозь творожистую мыльную пену, как если бы залапанные мечты замочили в тазу с порошком и оставили на неделю. Саша тряхнула головой, проморгалась, потерла уши, но низкий и хриплый, какой-то бархатный с изнанки голос все равно прорывался сквозь окружающее.

– Да пошел ты!

Саша заткнула уши и начала думать о стажировке. Во-первых, зарплата. Это значит, не придется высчитывать в магазине все до рубля, не придется выбирать самый дешевый йогурт и закупаться в «Ашане» продукцией «Каждый день». Это значит, можно будет пополнить социалку[13] на автобус, а не только на метро и перестать бегать от метро до универа пешком. Это значит, можно будет отправиться в секонд-хенд и отвести душу, а заодно подобрать наряды для работы, не балансируя между экологичностью и ценой.

Во-вторых, опыт. Уже на третьем курсе у нее появится реальный опыт работы в одной из престижнейших редакций одного из престижнейших медиахолдингов страны! А это значит, что автоматически закрывается вопрос с производственной практикой, а в перспективе – с поиском научного руководителя для НИРа[14] и диплома.

В-третьих, рост. Саша была уверена, что в редакции она за неделю впитает больше, чем собирала по крохам в универе в течение трех лет. Кроме того, «Эклектика» не ограничивается онлайн-площадкой и бумажными спецвыпусками. У них есть радио, телеэфир, даже межотраслевые проекты… И во всем этом Саша сможет поучаствовать – если как следует зарекомендует себя. В конце концов, если ей понравится, никто не помешает ей остаться работать там и после универа. А это уже – минус одна головная боль.

В-четвертых, мама. Возможно, когда мама увидит ее лонгрид в «Эклектика. Story», она признает наконец, что выбранная Сашей специальность – настоящая профессия, которая позволит заниматься классными, прибыльными и интересными вещами. И возможно, мама перестанет вздыхать и уговаривать ее бросить МГИЖ и вернуться в Кавенецк, чтобы учиться на инженера-экономиста.

Саша представила, как мама показывает выпуск с ее статьей соседкам. Как сдержанно кивает в ответ на кудахтанье теть Ани и похвалы Светланы Владимировны. Как взахлеб обсуждает все с папой вечером за чаем. Саша улыбнулась своим мыслям… и снова вспомнила про голосовое в «Переиграй». Кольнуло, и внутри разлилось ледяное жжение: парализующее, щекочущее, отвратительно выбивающее из колеи.

Она коснулась ладонью лба, сжала и разжала пальцы, возвращая себе контроль. Это просто какой-то идиот. Мало ли их пасется в таких приложениях. Просто идиот. Закрыли, проехали и забыли. Зато – «Эклектика»! Сашу вновь затопила волна тепла. Она улыбнулась себе в зеркало. Быстро расплела косы, собрала волосы в хвост и отправилась в универ, и даже понедельник с шестью его парами больше не вызывал ни тоски, ни досады.

Арина! Меня позвали на второй этап, прикинь! Аринка, погнали в кафе после пар. Я сегодня поздно заканчиваю, но все равно – погнали! Только без коктейлей, а то…

Твоя фотография. Твои косы. Твои глаза.

Сашу замутило. Она попыталась выкинуть из головы слова и голос. Через силу дописала:

…а то я не хочу, чтобы меня опять мутило, как после прошлого раза.

Фотожурналистика, организация телевизионного эфира, отраслевая журналистика, обед (в честь «Эклектики» – аж из двух блюд), международная журналистика, организация работы редакции в печатных и интернет-СМИ, теория коммуникаций – и, наконец, свобода! Саша вырвалась из универа с гудящей головой – под прохладное звездное небо. Шагала к метро без шапки; ветер раздувал волосы. Нос и пальцы замерзли, но было так круто, так радостно на душе: наконец-то хотя бы первый этап поддался, она прошла, прошла, прошла!

В ботинках хлюпало, Саша скользила по подмерзшей грязи. Хрустел лед. Урчало в животе, и она с предвкушением думала о брауни в «Шоколаднице» на третьем этаже торгового центра. Добравшись вдоль пустынного шоссе до вестибюля «Каширской» – светлого, людного, недавно отремонтированного, – Саша уже не чувствовала пальцев ни на руках, ни на ногах. Из дверей пахну́ло знакомым теплым духом метро. Она вошла и расправила плечи. Ну наконец-то.

Вадим, привет! Я прошла во второй тур отбора на стажировку в Эклектике, представляешь?

Привет. Ого какая крутая новость. Поздравляю!

Помнишь, как мы в библиотеке на переменках читали развороты про кино?;) Прикинь, если меня возьмут, вдруг я буду заниматься этим разделом?

Круто. Когда второй тур?

5 марта

Тебе для этого реклама нужна была?

Не, не. Реклама – для проекта по медиакоммуникациям. А для Эклектики мне надо будет не фоткать рекламу, а освежить все знания за три курса;)

Удачи!

Спасибо:)

Саша топ:)

Фисташковый латте оказался горьким, едва теплым и в целом практически отвратительным… оказался бы в любой другой вечер. Но сегодня в Саше словно искрило что-то; и это что-то добавляло света полутемному залу, придавало сил после шести пар – словно она только-только проснулась; придавало даже паршивому кофе вкус прекрасного рафа из маленькой кофейни на улице Льва Толстого.

– Тащишь, – констатировала Арина, усаживаясь напротив. Выглядела она неважно: то ли не выспалась, то ли приболела. Но, как показалось Саше, подруга порадовалась за нее вполне искренне. – Что будем? Как обычно, пополам?

– Как обычно, пополам, – весело тряхнула хвостом Саша. Хвост за день успел растрепаться, пряди выбились и, наэлектризованные, липли к свитеру.

Твоя фотография. Твои косы. Твои глаза.

– Ты чего? Подавилась? – Арина привстала. – Саш?

– Все… нормально, – залпом допивая кофе, выговорила Саша. – Так. Просто.

Арина села обратно, откинулась на спинку полукруглого кресла в пятнышках на бежевой обивке. Саша, стараясь успокоиться, вынула из подставки салфетку и принялась скручивать ее в жгут. Потом вспомнила, что за год в одной Москве на туалетную бумагу и одноразовые полотенца уходит участок леса площадью с внутренность МКАДа. Отложила салфетку. Сцепила под столом руки и улыбнулась.

– Пятого марта. Я уже планирую, как Гермиона, составить себе расписание, какие предметы повторять в оставшиеся дни.

Арина кивнула.

– Норм идея. Только не упорись.

– Да уж постараюсь, – рассеянно ответила Саша и открыла меню. – Так… Ужин же?

– Ужин, – снова кивнула Арина.

У подошедшего официанта они попросили комплексный ужин: теплый салат, блинчики и дополнительный кофе. И брауни, конечно. Официант принес блюда и два набора приборов. Арина тут же вынула из бумажного пакетика вилку и принялась за салат. Саша взяла ложечку от кофе и стала пилить блинчики ею.

– Так вот же вилка. Или что? Опять упаковка?

– Вилка в пакете, – кивнула Саша. – Я не буду трогать. Не хочу плодить лишнюю упаковку.

– Ты поехала уже немного на этой своей упаковке, мать, – вздохнула Арина, вылавливая в салате помидор.

– Тебе что, мешает? – резко спросила Саша.

– Эй! Ты чего? Я же не…

– Вот именно – смеешься и осуждаешь!

– Саш, да что с тобой? Только что веселая была, и на́ тебе – осторожно, злая собака! Что случилось?

Саша сглотнула. Сунула в рот полблина разом. Посмотрела на Арину исподлобья. Говорить? Или нет?

Когда захочешь встретиться, дай знать.

– Арин, – быстро сказала Саша. – Я…

Я рядом.

Арина оторвалась от салата, внимательно посмотрела на Сашу. И Саша поняла, что не сможет сказать. Слова застряли. Не сможет она признаться, что этот тип написал… вернее, наговорил такое.

Не заставляй меня ждать слишком долго.

– Саш? Саша?..

Кусок блина встал в горле. Саша закашлялась. У Арины зазвонил телефон.

– Сейчас, минутку… Не теряй мысль, – быстро сказала подруга, прижимая телефон к уху. – Да, приветик, Андрюш.

Саша выдохнула и обмякла в кресле. Сердце опять колотилось как безумное. Забыть. Закрыла и забыла, проехали. Всё. Всё. Забыли.

Когда Арина договорила, Саша уже взяла себя в руки. Постаралась вести себя непринужденно; в конце концов, и правда почти расслабилась. Арина проводила ее до общаги, Саша скинула одежду, кое-как умылась и, уставшая до предела, все же начала читать прошлогодние конспекты по теории журналистики. Как хорошо, что она сохранила все тетради. Строки плыли перед глазами, но она не сдавалась, пока не осилила три темы. А потом наконец выключила ночник – Ануш и Оля уже видели десятый сон – и, счастливая, напуганная, провалилась во тьму.

Наутро Саша снова первым делом проверила почту – вдруг пришло что-то еще от «Эклектики». В принципе, совершенно не с чего, да и что они могут прислать? Список тем для подготовки к собеседованию? Было бы круто, но такой щедрости Саша, несмотря на уносившие ее временами мечты, не ждала. Однако, открыв уведомления, она все-таки обнаружила кое-что новое. Не от «Эклектики». Во «Вконтакте». Сообщение от незнакомца с ником Overlord. Голосовое.

Что-то нехорошо дрогнуло внутри. Саша нажала «Плей».

Привет, Са-ша. Это я. Уверен, что ты узнала. Пожалуйста, не нервничай так сильно, ладно? Ты снилась мне сегодня… Надеюсь, ты хорошо выспалась перед парами. И я рад, что вчера ты была так счастлива и так хорошо провела время с подругой. Она вполне симпатичная, но до твоих яркости, смелости и харизмы ей далеко-далеко. Куда дальше, чем мне – до тебя.

Ты спросишь, откуда я знаю об этом?

Саша попыталась выключить сообщение, но пальцы дрожали и проскакивали мимо кнопки.

Возможно, я сидел вчера где-то рядом. Возможно, я и сейчас где-то совсем рядом с тобой. Пожалуйста, не бойся меня, Са-ша.

Пальцы по-прежнему не слушались, словно принадлежали не ей. Вместо того чтобы заставить телефон замолчать, Саша случайно запустила сообщение с начала.

Привет, Са-ша. Это я. Уверен, что ты узнала…

Ее потряхивало от мерзости. Она резко убавила звук до нуля. Отшвырнула телефон. И замерла, полулежа в кровати, дрожа, боясь шевельнуться. Боясь, что он там – за окном. За дверью. Под кроватью.

Она инстинктивно подтянула ноги к груди. И кажется, впервые пожалела, что оказалась одна в комнате: рядом не было ни Ануш, ни Оли. Может быть, Оля отправилась на пробежку, а Ануш – на работу. А может, обе ушли на пары. А он… А он, возможно, прятался где-то здесь. Подглядывал, затаившись в шкафу между зимних курток. Или молча стоял за высоким холодильником, на котором к тому же громоздились микроволновка и хлебница; легко можно встать так, чтобы не было видно с кровати.

Саша попыталась рассмеяться вслух. Вышло сипло и глухо и больше походило на карканье, чем на смех. Но это, по крайней мере, был ее голос – испуганный, сухой, смазанный, но перебивавший голос из телефона.

Преодолевая отвращение, Саша дотянулась до телефона и, касаясь экрана кончиками пальцев, удалила голосовое. Потом, ошибаясь, вновь попадая не туда, закрыла личные сообщения – так, чтобы писать ей могли только друзья. Глубоко вдохнула. И рывком поднялась с кровати. Заставила себя подойти к подоконнику и выглянуть наружу. Никого; только стальной отлив в пятнах ржавчины, голубиного помета и белой краски, которой белили откосы. Засохший дубовый лист, прилипший к стене еще с прошлой осени. Паутина. И никого.

Тогда Саша подошла к шкафу и резко распахнула обе дверцы. С верхней полки упала шапочка Ануш, внизу пошатнулась пирамида из обувных коробок. Пальто, шарфы, пуховик, Олин кислотно-зеленый плащ и искусственная розовая шубка, Сашина куртка, красная болоньевая жилетка Ануш. Никого. Для верности – и оттягивая время – Саша пощупала куртки и несколько раз ударила кулаком в мягкое нутро шкафа. Нет; здесь определенно не мог спрятаться человек.

И тогда она наконец повернулась к холодильнику. Два шага на деревянных ногах. Полтора метра. Вечность и бесконечный простор для фантазий и страха.

– Естественно, там никого нет, – язвительно произнесла Саша.

Само собой, там никого не оказалось. Тумбочка, где хранилась всякая чепуха типа пустых коробок и старых тапок, и обувная полка. Всё.

– Никого, – вслух повторила Саша, а затем, пока страх не парализовал окончательно, рванулась к двери, распахнула ее – если кто-то подслушивает под дверью, ему здорово прилетит по лбу – и выглянула в коридор.

Чей-то смех из холла. Знакомая с параллельного потока идет с кухни, держа прихваткой кастрюлю; кивает Саше. Первокурсница расхаживает с тетрадью, беззвучно шевеля губами, – наверняка запоминает жанры и направления журналистики. Что ж, Саша на первом курсе тоже учила это до такого состояния, чтобы, разбуди среди ночи, отскакивало от зубов. Говорят, на истфаке так заставляют зубрить Рюриковичей.

Саша вернулась в комнату, аккуратно и плотно закрыла дверь и принялась собираться на пары. Отрицать бесполезно: из-за «Переиграй» она вляпалась в какое-то крайне неприятное дерьмо. Но подчиняться страху, собственным выдумкам и фантазиям какого-то больного идиота – нет. Нет и нет. Всё, она закрыла сообщения «ВКонтакте». Удалила «Переиграй». Больше он не…

Стоп. А как он нашел ее во «Вконтакте»?

Сашу снова пронзило ледяной иглой, она остановилась с чайником посреди комнаты. Пустой, легкий, давно не чищенный, он слегка подрагивал в руке.

Как этот ненормальный нашел ее?

Аватарка. Да. Она поставила одну и ту же аватарку и там, и там. Идиотка! Конечно, он просто нашел ее по поиску картинок. Совпадение сто процентов! Вот дура!

Саша поставила чайник, схватила телефон и быстро поменяла фото на первое, что нашлось в галерее, – какой-то случайный снимок из окна аудитории в главном корпусе: черные ветки на фоне зимнего заката.

Вдохнула. Выдохнула. Что еще? Главное – закрыла сообщения. Да, можно сейчас же удалить переписку и добавить этого Overlord в черный список.

Она сделала это – снова кончиками пальцев, будто трогала плесневелую тряпку. И только потом сообразила, что вообще-то могла подать на него жалобу в администрацию соцсети.

– Спокойнее, Саша, – пытаясь совладать с суетливой паникой, велела она. – Спокойнее.

Са-ша.

Она вынула из упаковки влажную салфетку, как следует вытерла телефон. Включила, наконец, чайник. И заставила себя выбросить эту историю из головы.

В универе день сложился неожиданно удачно: Саша получила пятерку за реферат по гротеску в трагедии, «МГИЖ сегодня» перечислил деньги за статью, а в перерыве ей даже удалось немного поразбирать конспекты. Во время практикума, когда предстояло за пару сверстать полноценный – насколько это возможно в таких условиях – газетный номер, Саша забыла о голосовом. Верстка, компоновка, шрифты и, конечно, само наполнение номера увлекли настолько, что она даже вступила в яростный спор с Антоном, заставила его перестать прогибать под себя всю группу и предложила название и концепцию, которые в итоге понравились всем: «18 –».

Добравшись до столовой и вдохнув запах горохового супа, Саша ощутила волчий голод. Сообразила, что это оттого, что она так и не съела ничего на завтрак. Да и вечером в «Шоколаднице» бо́льшая часть ужина тоже досталась Арине – у Саши совсем не было аппетита.

А потом она вспомнила почему. И снова расхотела есть. Но все равно купила рис с кукурузой и заставила себя проглотить хотя бы несколько ложек.

– Саш! – окликнул кто-то, и она приросла к стулу, прекрасно зная, что это совсем другой голос и что окликают, скорее всего, вовсе не ее, – сколько Саш сейчас сидит в столовой. И все-таки – ком в горле, мгновенно вспотевшая спина, замерзшие пальцы и одеревеневшие ноги.

Са-ша.

Она с усилием обернулась. Конечно же, окликали не ее. Окликали Сашу Кормушкину, админа «МГИЖ Культурики», которая распределяла по группам бесплатные профкомовские билеты на концерты, в театры и на другие культурные мероприятия.

Оставались еще две пары – цифровая периодика и редактирование медиатекстов, – и ни на одной Саша не могла сосредоточиться. К тому же заболела голова. Она запила цитрамон водой из термокружки, сунула ручку в пенал и, перестав записывать, подперла щеку кулаком и принялась тупо смотреть на препода у доски. В голове стоял гул; за спиной тихо смеялись Аня и Антон, слева Илья печатал что-то на ноутбуке – вряд ли лекцию; справа Дина жевала пирожное, чавкая и роняя крошки. Когда пары наконец закончились, Саша вышла на свежий воздух и сразу почувствовала себя лучше; хотя, наверное, воздух в Москве вряд ли можно назвать свежим. И все-таки снаружи ветер и прохлада и нет ни духоты, ни толпы, ни стен…

Нет толпы и стен! Она была совсем одна – и без всякой защиты.

Саша с силой укусила кулак. Она же решила не подчиняться страху! Тем более это просто какой-то идиот. Поиграл – и отвянет.

Мелькнула мысль позвонить и рассказать все маме, но… Во-первых, мама тут же примчится и утащит ее домой. Во-вторых, в таком случае уж лучше позвонить папе. А в-третьих… В-третьих, если он знал, где она была вчера, то вполне может прослушивать ее разговоры. И знать, где она находится сейчас.

Как это не пришло в голову раньше? Он может следить за ней прямо сейчас!

Саша сунула руки в карманы. Чувствуя, как изнутри ее выкручивает пустота, как все тело натягивается и леденеет, огляделась.

Нет. Нет, это все блеф. Если бы он знал – давно нашел бы ее.

Но упоминание «Шоколадницы»… Откуда? Откуда?!

В таком случае в общагу нельзя – ведь если он следит за ней, Саша приведет его к собственному дому. С другой стороны, если он следил за ней уже вчера – он и так знает, где она живет. С третьей стороны – куда ей еще идти?

Саша быстро, не оглядываясь, пошла в общагу. Местами – особенно мимо замороженной стройки и по пустырю – почти бежала. Забыла, что хотела зайти в магазин. Забыла, что договорилась заглянуть к Тине, живущей в соседнем корпусе.

Пошел снег с дождем, волосы хлестали по лицу, все внутри переворачивалось от страха, скручивалось и барахталось, как белье в стиральной машине. Саша оборачивалась на проходивших мимо парней, сторонилась мужчин, против воли пыталась представить, у кого мог бы быть низкий и хриплый голос. Холодный. Резкий. Словно трогаешь отвердевшую на морозе ткань, а с изнанки чувствуешь что-то вроде бархатной бумаги. Кто он? Как он выглядит? Вдруг это он – тот парень в больших черных наушниках? Или вот этот мужчина в плаще? Или вот тот, в джинсах и бордовой куртке, поблескивающей от дождя?

Саша взбежала по ступенькам крыльца, мокрая от дождя и пота, вошла в освещенный холл общежития, показала пропуск охраннику, который безразлично кивнул, скользнув по ней взглядом, – и наконец выдохнула, прислонилась к стене лестничного пролета.

Стучало сердце. Водолазка прилипла к телу, волосы облепили лицо, Саша дрожала от холода, мокрая, как мышь. Она почему-то была уверена, что он высокий, худой и темноволосый. Скорее всего, с залысинами. С прозрачно-льдистыми глазами.

Прочь. Прочь! Прочь!

Она вошла в комнату и, чувствуя, что выжата, опустошена, вымотана как никогда, прямо в одежде упала на кровать, с немым умилением слушая, как Оля болтает по телефону, а Ануш шумно мешает хлопья с молоком. Обычно Сашу угнетали звуки общажного быта, где почти невозможно выгородить себе личное пространство и выторговать тишину. Но сегодня, в ярко освещенной комнате, рядом с соседками, занятыми такими рутинными, такими привычными делами, она впервые за день чувствовала себя почти в безопасности. Почти-почти в безопасности.

Раздался звонок.

Саша вздрогнула.

Мама.

– Привет, мам. Да… Совсем забыла позвонить, как-то суетливо сегодня… Да, все хорошо, просто учеба. Все хорошо, мам. Правда.

Глава 4–1

Я не знаю точно, где ты

Ты так долго металась, не уверенная, возвращаться ли в общежитие. Боялась, что я узна́ю, где ты живешь, и найду тебя там? Нет, Са-ша. Нет, не бойся. Я не знаю точно, где ты. Я не прослушиваю твой телефон. Я только смотрю твои фото, я только читаю твои посты, я только сочиняю новое сообщение – которое пошлю тебе следующим утром.

Глава 5

Третье голосовое

Са-ша.

Ее окатило ужасом.

Я снова и снова рассматриваю твои фото. Пересматриваю видео – особенно мне нравится то, где ты целый час рисуешь, изредка глядя в камеру и улыбаясь. Чем больше я думаю о тебе, тем лучше понимаю: я не смогу отпустить тебя, Са-ша.

Она не могла нажать на паузу, не могла остановить звук. Сообщение вибрировало в наушниках. Ее парализовало настолько, что она не могла даже выдернуть их.

Ночью мне кажется, что я держу в руках твои косы. Ты стоишь на коленях передо мной – как марионетка. Когда я вспоминаю, что это всего лишь сон, я чувствую пустоту в груди и в пальцах – словно у меня украли нить. Я борюсь с собой; борюсь с желанием воплотить эту грезу в реальность слишком быстро. Я даю нам обоим время, Са-ша. Я надеюсь, ты не обижаешься на меня и успеваешь готовиться к собеседованию.

Это был тот же голос. Лезвие, которое обмотали бархатом. Завернули в темную густую косу.

Я держу твои косы, я знаю твои маршруты; я вижу твои глаза, полные страха и… страсти?

Смесь ужаса, отвращения и боли. Сука-набор – так называла такое состояние Арина. Если, правда, подруга бывала в таком состоянии.

Я зажму тебе рот. Ладонью. Это добавляет эстетики. А потом я отрежу твою левую косу и сделаю из нее кляп.

Стучало в висках, в ушах, в памяти всплыло прочитанное когда-то: «Мерзость притягивает». Саша судорожно вдохнула, когда голос замолк; поняла, что не дышала все это время. Руки тряслись. За окном разгоралось утро.

– Саш?

Она не слышала. Она в ужасе смотрела на телефон. Как он смог послать сообщение, хотя она закрыла личку? Кто он? Почему он привязался к ней? Откуда он знает про нее столько всего? Почему… почему?!

– Саш, все в порядке?

Она механически повернулась на звук. Сонная лохматая Ануш стояла рядом и смотрела с беспокойством.

– Да, – вытолкнула из себя Саша. Голос получился скрипучим, как у старухи. Она прокашлялась и повторила: – Да. Все в порядке. Просто… оценки скоро придут за полусем.

Ануш понимающе кивнула и отошла. На третьем курсе оценки за полусем – середину семестра – всё еще способны выбить из колеи.

Саша попыталась справиться с дрожью. Все это напоминало день сурка, или дурной сон, или какое-то извращенное состязание с самой собой: сколько еще сообщений нужно, чтобы вышибить ее из привычной жизни?

Уже вышибло.

Минут пять спустя, когда сердце чуть сбавило обороты и огненное кольцо, охватившее виски, чуть разжалось, Саша смогла вчитаться в строки на экране. Сообщение пришло от Sir_Kir, которого она в прошлом месяце приняла в друзья. Вот в чем дело! Он был в друзьях и поэтому сумел отправить ей голосовое.

Саша быстро просмотрела переписку. Так это тот самый, который хотел распечатать скетч для коллег! Вранье, конечно! Это все он, все один и тот же человек… Она почувствовала, как кожа покрылась мурашками, как волоски встали дыбом. Сколько еще таких «друзей» в ее соцсетях, среди подписчиков страницы и группы? Что делать? Удалять всех?

Саша удалила Sir_Kir из друзей и принялась лихорадочно просматривать список, удаляя едва ли не всех подряд. На второй сотне зазвенел будильник, и Саша притормозила. Попыталась подумать. Удалять всех – не выход. Если он пробрался в друзья здесь – значит, мог пробраться и в других соцсетях.

Удалить всё.

Она уже почти нажала на «Удалить группу», но все-таки отвела палец. Пять лет работы… Посты, опросы, иллюстрации, интерактивы, даже кое-какая реклама… Столько по-настоящему хороших знакомств, воспоминаний…

Так, ладно; оставим удаление группы на крайний случай. Пока будет достаточно просто закрыть сообщения от всех пользователей. И сделать это во всех соцсетях, даже там, куда она не заглядывала уже больше года.

Бывает всякое. Да, она вляпалась в нечто крайне неприятное, но это еще не значит, что нужно взять и порвать со всем, выпотрошить свою жизнь, удалить едва ли не самое ценное и дорогое. Нет. Не дождется.

Спустя пять минут, удалив группу и страницу «ВКонтакте», Саша считала иначе. Внутри полыхал ужас. Лицо горело.

«Са-ша», – написал ей тот, кого она считала едва ли не своим наставником. Скидывала ему черновики, задумки, готовые работы, которые не выкладывала в сети. Внимательно читала его советы и комментарии, прислушивалась к ним последние… последний месяц, да, все так. Он тоже возник ровно после ее регистрации в «Переиграй». Очень естественно, очень спокойно; с ним было легко общаться, у него был огромный опыт в графике, в работе с книжными иллюстрациями, с заказчиками… Саша даже надеялась когда-нибудь встретиться… И может быть, это был реально нормальный человек; но он взломал его профиль. И прислал: «Са-ша».

У Саши звенело в ушах.

Группы больше не было, страницы тоже, разархивировать или восстановить – невозможно. Не было больно. Только страшно.

– Ты ко второй? – прозвучал чей-то голос из нормальной жизни.

Саша подняла голову, невидяще посмотрела на Олю и кивнула.

– Пошли вместе, я тоже.

И они вместе пошли в универ: пустырь, круговая дорожка, тропинка между нестриженых кустов, высотка магистерского корпуса, минимаркет, школа и детский сад, переход – и проходная главного корпуса.

Саша выдохнула, оказавшись на территории МГИЖа. Почему-то казалось, что тот, кто проник в ее группу, в ее голову и в ее страх, не сможет проникнуть в универ.

– Силы, силы, силы! Воли, воли, воли! Вперед, вперед, вперед, – срываясь, шепотом повторяла она, взбираясь по лестнице и оглядываясь на каждой площадке между пролетами. – Даже сверхусилием, даже через самое унылое говно – вперед!

Арина написала:

Идешь вечером?

Это было только превью сообщения; Саша несколько раз вдохнула и выдохнула, подвергла себя жестокому осмеянию, словила что-то вроде легкой панической атаки – и только тогда открыла сообщение целиком. К счастью, Арина оказалась Ариной: привычные смайлы посреди строк, привычное отсутствие запятых, привычная насмешливая улыбка, сквозящая в любом ее тексте – будь то ночное послание, комментарий или введение к лабораторной работе.

Ты куда пропала? Весь день не отвечаешь. Короче я уверена что ты идешь, так что купила себе тоже билет.

Билет? Какой еще билет? Куда?

Саша недоуменно нахмурилась. Чувствуя лед внутри, нажала на ссылку под сообщением. Ссылка вела в группу «Моей нервной»[15], на пост о концерте. Сегодня вечером! Как она могла забыть!

Саша так громко выдохнула, что даже лектор обернулся от доски. Она быстро спряталась за спины одногруппников и принялась жать на «Купить билет». Вот что значит – преследователи, голосовые, «Эклектика» и Коля! Чуть не проворонила концерт! «Моя нервная» заезжала в Москву раз в тысячу лет – за три года в универе Саша побывала на их квартирнике лишь однажды, и то в самом начале первого курса. Будет совершенно неудивительно и крайне досадно, если билетов не окажется… Смешно: даже Арина, вообще-то не особая фанатка «Моей нервной», купила, а она, Саша, знавшая наизусть все песни…

Билет был. Один-единственный. Видимо, кто-то сдал.

Саша тут же ткнула «Оплатить» и, уже даже не пытаясь вслушиваться в слова лектора – что-то о том, как важно дифференцировать основные проблемы теории коммуникаций и оценивать перспективы их применения, – достала карту и в два счета купила билет. Возникла мысль: а ведь операции по карте легко отслеживать; а ведь ты снова дала ему сигнал, где окажешься этим вечером, – но Саша запихала мысль подальше, ощущая, как внутри поднимается радостное предвкушение. Уже сегодня, через каких-то несколько часов она попадет на островок адекватности в этом мире. Можно будет целый вечер не думать ни о сообщениях, ни о преследованиях. Не надо будет оплакивать удаленную группу, не надо будет переживать, сложится ли в «Эклектике». Только слушать музыку. Только впитывать волшебные, мощные, полные огромной надежды и силы тексты «Моей нервной».

Она набрала:

Спасибо, Аринка! Иду, конечно! Где встретимся? Во сколько?

Могу подхватить тебя после пар у проходной. До скольких ты?

Ах да, конечно, Арина же на колесах – летом сдала на права, и папа купил ей машину, что-то подержанное и неброское на первое время, Саша никак не могла запомнить марку.

До половины шестого. Супер!

Ок.

Вадим-Вадим-Вадим-Вадим! Представляешь, я иду на «Мою нервную» вечером!

Ого круто! Скинь потом фоточки. И запиши «Долину Смерти», если будут играть.

О «Моей нервной» Саша узнала именно от Вадима – еще в девятом классе, в другой жизни, тысячу лет назад. В тот самый теплый и веселый апрельский вечер, когда в ответ на ее внезапную, полушутливую, почти случайную фразу, брошенную после уроков, Вадим кивнул и сказал что-то в духе: «Да, я тоже был бы не против с тобой встречаться».

Глава 6

«Моя нервная»

Полноценные выступления «Моей нервной» – не квартирники, а настоящие концерты в клубах – порой затягивались на два-три часа, судя по записям, так что было логичным пообедать в универской столовой. По такому случаю – а еще в честь прохождения в «Эклектику» – Саша, кроме дежурного риса с кукурузой, позволила себе клюквенный морс и творожную запеканку. Обед был превосходным; свет за окном, закатный, золотой и мягкий, смывал страхи. Все кругом казалось позолоченным и спокойным; даже холл главного корпуса, где обычно царила невероятная суета, этим вечером выглядел тише и степенней обычного. Огромное панно из газет и журналов, старые сухие пальмы, фикусы и драцены в гигантских горшках – все это было розово-золотым, вплывающим в душу. Может быть, после сжимавшего, давившего страха это было неизбежно – пауза; умиротворение; покой.

Ложные ощущения.

Саша выскочила на крыльцо, подальше от этих мыслей, и даже не стала застегивать куртку. Хотелось впитать вечерний ветер – ледяной, но все равно несущий весну. Глубоко вдохнув, она сбежала по ступеням и увидела, что Аринина машинка уже ждет на парковке. Саша влезла на переднее сиденье, и Арина, не здороваясь, тронулась с места.

– Ну ты и копуша! Времени видела сколько? Я почти двадцать минут тебя жду.

– Ой… прости, – весело отозвалась Саша, даже не глядя на часы.

– Приедем ровно к началу, – предупредила Арина. – И ехать будем быстро. Так что не пищи и давай пристегнись.

Саша послушно пристегнулась.

– Слушай, а почему ты решила пойти?

– Считай, в рамках поддержки тебя, – ответила Арина, шаря в бардачке. – Помоги-ка… Там где-то конфеты.

Саша вытащила из пыльного, с крошками и бумажками бардачка горсть ирисок.

– Ты в «Шоколаднице» какая-то совсем кислая была. А сегодня еще группу свою снесла. Я подумала, тебя очередная волна зависти и депресняка накрыла, – добавила Арина. – Разверни мне.

Саша развернула фантик. Что ж. Ладно, пускай Арина считает, что это действительно волна депресняка. Ох, вот бы так и было. Но увы.

Увы.

Увы.

Внутри вновь начала подниматься тьма – несмотря на дорогу, скорость и концерт впереди. Клубиться, путаться, оплетать пузырьки счастья.

Отвратительный мерзкий страх.

Я зажму тебе рот. Ладонью. Это добавляет эстетики.

Сашу передернуло, и она сунула Арине конфету.

– Ты чего?

– Тошнит, – буркнула Саша, сосредоточенно вглядываясь в дорогу.

Кажется, это было очень глупым решением – ехать на концерт. Кажется, это вообще очень, очень глупо – быть такой беспечной.

А потом я отрежу твою левую косу и сделаю из нее кляп.

В «Птичке за поворотом» было прохладно, сумрачно и уютно. Саша бывала в этом клубе и раньше, как-то раз даже заглядывали сюда с Колей: выпили чаю, поговорили о теории вероятности и ушли. Коля проводил ее до общаги, дежурно кивнул. Исчез в сумерках – домой он возвращался не позже десяти, железно. Это было еще в ту пору, когда они не целовались на заднем крыльце общаги. Впрочем, «целовались» – громко сказано; возможно, поцелуями это можно было назвать только в воображении. В Колином воображении.

Правда, несмотря на тот скучный и не особенно теплый вечер, в «Птичке» Саше понравилось: тесно расставленные столы, стены, оформленные так, что казалось, будто ты сидишь на поляне в лесу, а лампочки на столах – крохотные светляки, вокруг которых гуще и гуще сходится тьма, но от этого только еще уютней. Впрочем, в этот раз теснота и тьма нравилась Саше далеко не по причине уюта. Столы стоят тесно – значит, никто не подберется к ней незамеченным; в зале темно – значит, разглядеть ее тоже будет не так-то просто.

Сдав куртку в гардероб, Саша натянула на голову капюшон толстовки.

– Зачем тебе капюшон? – удивилась Арина, подкрашивая ресницы перед большим зеркалом.

– Просто, – ответила Саша.

– Странная ты, мать, в последние дни.

Саше захотелось повернуться и резко, в лицо, выдать Арине все, что обрушилось на нее в последние дни. Все, что случилось после долбаной регистрации в долбаном «Переиграй». Саша уже открыла рот… и подумала вдруг, что, если именно этого он и ждет. Что, если он прячется где-то рядом и ждет, когда она выдаст себя. Что, если он караулит ее у крыльца клуба, готовясь схватить, как только закончится концерт… А может, он ждет начала, первых аккордов, ждет, когда весь зал погрузится в музыку и почти абсолютный мрак, едва разреженный лампами-светлячками, – и подкрадется, и схватит, и зажмет ладонью рот, и…

Это добавляет эстетики.

Саша сглотнула. Взяла Арину под руку и потянула в зал – прочь из холодного людного холла, где толклись непонятно какие местные барды, бородатые мужики и то ли нищие, то ли культурные отщепенцы.

Первой, как и на всех квартирниках и концертах, сыграли «Свет». Саша закрыла глаза, пытаясь раствориться в мелодии, но потом подумала, что жмуриться под эту песню – последнее дело. Ей всегда казалось, что «Свет» – история о донкихотах, о хрупкости бытия и о том, что именно те, кто не боится и не стыдится толпы, меняют в этом мире хоть что-то.

Арина сидела рядом, вглядываясь в солистку. Наверняка оценивала платье, а не вокал, мелодию или слова; может быть, подмечала, какие на сцене освещение и декор, – делала мысленные заметки для своих маленьких квартирников. Может, вообще думала о чем-то постороннем. Саша ощутила, как ее захлестывает громадная волна благодарности за то, что Арина сейчас с ней. Вытащила на концерт. Сидит рядом, хоть и вовсе не фанатка «Моей нервной». И наверное, даже не назвала бы сумасшедшей, если бы Саша рассказала ей обо всем. Впрочем, о чем таком – «обо всем»? Чем больше времени проходило с утреннего сообщения, тем быстрей после острых приступов разжимал липкие пальцы страх. Накатывал – и уходил.

Саша огляделась; да, это дерьмо, конечно. Но… ну разве тут, в «Птичке», может случиться что-то плохое? Под такие-то песни, на «Моей нервной»? Да нет, конечно. Нельзя давать страху волю и силу. Нельзя давать ему подпитываться собой.

«Я же удалила группу и страницу. Я закрыла все остальные страницы. Ему меня не достать».

Саша глубоко вдохнула и очень медленно выдохнула, представляя, что выпускает страх.

За всеми мыслями Саша только в конце первого куплета сообразила: Вадим же просил записать! Она включила диктофон, стараясь как можно меньше прикасаться к экрану. Положила телефон на стол. Вспомнила, как летом перед одиннадцатым классом они гуляли с Вадимом – уже темнело, накрапывал легкий дождь – и напевали эту песню вдвоем, едва слышно. Саша просто начала тихонько, не думая даже, что в шуме ветра Вадим услышит. Но он услышал и принялся что-то бормотать; что-то, в чем она опознала:

Поначалу они еще прятали глаза – но «держись» пели, уже глядя прямо друг на друга. Саша заслушалась; Саша засмотрелась и чуть не поскользнулась. Вадим подхватил ее за руку и почти сразу же отпустил, но Саша хранила это прикосновение, сложила его в шкатулку воспоминаний, куда потом добавилось кое-что Данино, кое-что Ванькино – но за три года так и не появилось ничего от Коли.

Что касается Вадима… Встречаться они так и не начали, но все равно было что-то. Все равно что-то глубоко внутри было.

Арина кивнула: эту песню «Моей нервной» она знала и обожала – за мощный текст и невероятно позитивный мотив.

К концу «Дороге птицелова» подпевал – орал, пританцовывая, насколько позволяло пространство, – весь зал. И Саша ощущала волшебное освобождение. Словно не было ничего. Потому что жизнь сильнее, чем что угодно: жизнь, и правда, и свет.

Взбудораженная концертом, Саша не могла уснуть – хоть и падала с ног от усталости. Приняв душ и переодевшись, она выпила холодного чаю и рухнула на кровать. И провалялась, рассматривая потолок, до глубокой ночи – улыбаясь, вспоминая то песни, то Вадима, то «Эклектику».

Уснуть все никак не получалось; и, когда возбуждение наконец начало отпускать, Саша почувствовала легкие уколы возвращающегося страха. Чтобы не дать ему шанса, она встала, включила настольную лампу, вскипятила в коридоре чайник – чтоб не будить соседок, – налила сладкий кофе с молоком и устроилась в комнате за столом с мини-рецензией на «Ареопагитику» для семинара по зарубежной литературе.

Время подходило к восьми утра, и Саша все чаще ловила себя на том, что страх спускается с потолка, как мелкий паук на слабенькой паутинке; касается ее хлипкими лапками, мохнатыми, едва ощутимыми, такими, которые невозможно стряхнуть. Хотя она все равно пыталась; искрутилась на стуле так, что Ануш подняла голову от подушки, пробормотала что-то и повернулась на другой бок. Саша постаралась усмирить тревогу, включив в наушниках треки со вчерашнего концерта. Вспомнила, как Арина, подпевая, в порыве чуть не смахнула со стола чайничек с чернично-имбирным чаем. Слабо усмехнулась и погрузилась в «Ареопагитику», велев себе не отвлекаться на интернет и отключившись от вайфая. Но взгляд сам собой то и дело соскальзывал на время в углу экрана. И когда часы показали 08:01, Саша не выдержала и вернулась в хлипенькую общажную сеть.

Мессенджеры молчали. В левой почте было пусто. В учебной и рекламной – тоже. Зато ее основная почта – часто и бережно использовавшаяся – моргала одним новым письмом. Внутрь словно упал кубик льда, и дернулся глаз. Чувствуя, что падает глубоко и далеко, что стены комнаты сменяются бесконечным полетом ниже, ниже и ниже, Саша открыла почту. И прочла в превью:

Зовем на собеседование в «Эклектику»!

Это еще что за новости? Падение замедлилось. Саша принялась читать.

Саша, здравствуйте!

Это Татьяна, руководитель программы «Эклектика.Talents». Просим прощения, что ждать ответа пришлось так долго – на конкурс поступило очень много работ, и ваша оказалась одной из лучших. Приглашаем на второй этап! Собеседование на стажировку в творческий отдел «Эклектика.Young» пройдет в нашем офисе, карту прикрепляю к письму. Ждем вас 6 марта в 19:00, собеседование займет примерно полтора часа. Будьте готовы к тому, что мы попросим вас выполнить творческое задание. После собеседования будет небольшая экскурсия по офису и пицца. До встречи! Если будут вопросы, обязательно задавайте – ответом на это письмо или в канал стажировок @eklektika_talents.

Татьяна,руководитель программы «Эклектика.Talents».

Уже понимая, что случилось что-то очень нехорошее, Саша подняла глаза на адрес. [email protected]. Отыскала предыдущее письмо. Вгляделась в адрес. talents@ekleсtika.ru. Вроде все так же? Но что тогда?..

У Саши опустились руки, когда она сообразила: дело в «c». В первом письме в домене была «c» – там, где во втором письме стояла «k». Саша машинально проглядела свой ответ на первое письмо. И в ужасе зажала рот. Она отослала паспортные данные – страницу с фото и страницу с регистрацией.

Что же, что же, что же ты наделала, Саша…

Это было делом его рук – она совершенно не сомневалась. Поднялась со стула. Захлопнула ноутбук. Словно во сне, выбралась в коридор. Прошла в дальний конец, до мужского туалета. Потом обратно, через кухню, где уже копошились ранние пташки, через холл, где сильно дуло из открытого окна, вперед, через вторую кухню и до женского туалета в другом конце коридора.

У него есть ее паспортные данные. Что он может сделать? Взять на нее кредит? Устроить какую-то подставу? Попытаться найти ее по адресу регистрации? Какое счастье, что она до сих пор прописана в Вилюйске, где родилась и прожила первые пару лет, но совершенно ничего об этом городе не помнила и ни разу туда не возвращалась.

Что же делать? Как реагировать на это? И кто ждал бы ее в офисе компании, приди она туда пятого марта к шести вечера? И что делать теперь – идти ли туда шестого?

Конечно, идти. Ты же так хотела! Я боюсь.

За окном светлело, вовсю щебетали птицы. Саша резко вдохнула, словно вынырнула из черной воды, и обнаружила себя совершенно окоченевшей на подоконнике в холле. Она отскочила от ледяного окна, вернулась в комнату и закуталась в одеяло. Плохо слушающейся рукой подтянула телефон. Почти девять утра, и ни одного нового сообщения – нигде.

До этого он всегда присылал голосовое в восемь.

Саша медленно выдохнула. И начала собираться на пары.

Глава 6–1

Я наблюдаю из тьмы

Тебя легко взять на слабо – это я понял, прислав тебе приглашение поучаствовать в марафоне скетчей. Удивительно, но даже в состоянии постоянной тревоги (мне жаль, что я заставляю тебя тревожиться; не бойся меня, Саша…) ты умудрялась рисовать ежедневные задачки.

Тебя легко спровоцировать на необдуманные действия – испугом или счастьем. Пока я организовал счастье. Это было несложно, учитывая, какую прекрасную запись ты сделала на своей стене – о высоком стремлении попасть в «Эклектику». Мне жаль, что ты снова почувствуешь растерянность и испуг, когда поймешь, что письмо было обманом.

Тебя легко порадовать – достаточно оставить приятный комментарий, или восторженный стикер, или написать что-то мотивирующее в личные сообщения. Зачем ты закрыла личные сообщения? Зачем удалила группу? Ведь на самом деле внутри себя ты уже поняла, что от меня не спрятаться. Ведь поняла же? На самом деле внутри нас всегда есть ответ на любой вопрос. Мы всегда знаем, хотим чего-то или нет. Сделаем что-то – или не сделаем. Решимся – или не отважимся. Любим – или не любим.

Я дал тебе столько подсказок, но в своих страхах и эйфории ты пропустила даже самую очевидную. Sir_Kir, Overlord[17], Лорд Камней, Кирилл, yourmajesty[18]. С каких еще ников нужно было оставлять комментарии, чтобы ты сообразила? Саша, Саша. Страх и эйфория. Я не хотел ни того ни другого, но так сложилось, Саша. Са-ша. Са… ша.

Прежде мне нравились только твои косы. Но чем дольше я наблюдаю за тобой, чем больше борюсь с собой – тем интересней мне сама ты и то, что может случиться с тобой, в твоей голове и в твоем сердце, если мы продолжим делать то, что делаем. Мне любопытно, можешь ли ты открыться. Готова ли взглянуть в глаза своим внутренним чудовищам, к которым ночами, в полусне, прижимаешься иногда так крепко.

Зачем ты натянула капюшон на концерте? Как горели твои глаза; я любовался тобой, я хотел бы шагнуть из тьмы и подойти к тебе прямо в клубе. Зачем ты перестала носить косы и делаешь хвост? Это тоже красиво, но косы идут тебе больше. Зачем ты позволяешь Арине так быстро и так неаккуратно водить машину, когда ты рядом? Увы, твоя подружка становится помехой. Я не уверен, что хочу, чтобы ты бывала с ней.

Если ты придешь ко мне повзрослевшей, я буду лишь рад. Впрочем, я буду рад тебе любой. А самое интересное – следить за тем, какой же ты явишься, прогнозировать, угадывать и ошибаться. Ведь ожидания никогда не совпадают с реальностью.

Глава 7

Ты дура, Саш?

По пути в универ Саша зашла в аптеку. Хотела попросить пустырник, но, стоя в очереди, сообразила, что вряд ли удастся отделаться таким безобидным средством. Подумала, не попробовать ли медитации, о которых постоянно трещала староста Лена. Когда подошла очередь, Саша неловко спросила:

– Можно успокоительное что-нибудь?

– Что именно?

– Что-то… посильнее, – кусая губу, криво объяснила она.

– Посильнее только по рецепту.

– У меня… нет, – тихо сказала Саша с быстрой, но отчетливой паузой – чтобы не дрогнул голос. – Но мне очень надо.

– Тогда могу только пустырник в таблетках предложить или сбор с валерьянкой.

Саша подумала, что сбор, наверное, будет лучше. Но сбор не выпьешь в универе. Так что…

– Дайте и то, и то, пожалуйста.

Это оказалось незапланированной, хоть и не слишком крупной тратой. Стало досадно. Но Саша вспомнила про зарплату в «Эклектике» и успокоилась. В том, что ее возьмут на стажировку, она даже не сомневалась. Если так конкретно не везет в одном, в другом просто однозначно должно повезти.

Одну таблетку, не запивая, Саша сунула в рот сразу, как вышла из аптеки. Кратчайшей дорогой до универа была тропинка вдоль забора психушки. «Символично», – вздохнула Саша, рассасывая сладковатый пустырник. Подумала: нет, нельзя доводить себя до такого состояния. Надо быть адекватней. Надо трезво смотреть на мир. В конце концов, если он предпримет что-то сильнее, чем письма… Если письма не прекратятся… Она просто пойдет в полицию. Вот и всё. И в полиции уже всё решат. Что-то сделают. Защитят ее. И вся эта история останется в прошлом.

Добравшись до недавно отремонтированной, пахнущей пластиком аудитории – как хорошо, что уже светло и всех прохожих можно было запросто разглядеть, – Саша проглотила еще одну таблетку. Запила из фонтанчика в коридоре. Устроилась в углу кабинета, кивнув девчонкам, которые во главе с Леной колдовали над расписанием, видимо все же надеясь разгрузить понедельник.

К обеду совсем не хотелось есть. Сосало под ложечкой. От пустырника было ни горячо, ни холодно. Саша убедила себя, что его вообще-то пьют курсом и ждать мгновенного эффекта от трех таблеток, принятых за один день, – дохлое дело. И все же как хотелось просто спокойствия наконец. Не вздрагивать. Есть с аппетитом. Не жить в постоянном ожидании конца света. Ну, не конца света, конечно, но…

В столовой Саша подсела к Илье и Антону – те слегка удивились, но вроде бы были не против. Она минимально поддерживала разговор, размешивая в стакане сахар, но так ничего и не съела. В голове крутились мысли об «Эклектике», о «Переиграй», о теории журналистики. Какие-то отрывки, обрывки – как в тумане. Наверное, это из-за того, что уже который день она не могла нормально уснуть. Ну ничего; сегодня заварит себе сбор и уснет как миленькая.

В общаге Саша оказалась к пяти вечера. Солнце еще даже не думало заходить, холодный свежий ветер бил в лицо всю дорогу. Добравшись до пустыря перед корпусами, Саша взбодрилась настолько, что начала даже напевать что-то из «Моей нервной». Достала телефон – никаких сообщений. Отправила Вадиму то, что успела записать от «Долины смерти». Потом запоздало сообразила, что так и не ответила «Эклектике». А ведь вообще-то надо подтвердить получение письма и свое согласие прийти на собеседование!

Татьяна, здравствуйте!

Спасибо за замечательную новость. Обязательно буду!

Саша нажала «Отправить» – и в следующую же секунду обозвала себя идиоткой. Опять обожгло, а потом прокатилось холодом по позвоночнику. А что, если именно это письмо – фальшивка? Что, если они оба фальшивые? Почему она не зашла в паблик или на портал «Эклектики», почему не проверила новости?

К счастью, на сайте действительно оказалась новость об итогах первого тура. Вывесили ее сегодня утром. Ого, какой порог! Организаторы писали, что из-за очень большого числа желающих проходной балл пришлось сильно повысить по сравнению с прошлыми годами. В этот раз это было восемьдесят семь из ста. В приложении к утреннему письму Саша обнаружила разбор работы с баллами – у нее было ровно восемьдесят семь. Называется, вскочила в последний вагон. Саша усмехнулась, спрятала телефон, пересекла пустырь и вошла в общагу. Выяснилось, что у нее совершенно закончились продукты: гречку она съела, яиц не осталось, молока, чтобы сварить кашу, не было. В ящике, где она хранила еду, завалялось только яблоко с пятнами на боках и крошки от печенья. Саша вытряхнула на ладонь крошки, доела яблоко и легла на кровать. Нужно было взяться за домашку. Нужно было продолжить подготовку к собеседованию. Нужно было написать маме, что все хорошо. Все хорошо, ну-ну. Саша снова усмехнулась, завернулась в одеяло и, голодная, уставшая, с головной болью и сладко-горьким привкусом пустырника на языке, уснула.