Кредо Сумрака

Пролог

Единственная запись в потертом кожаном дневнике:

Дико ломило виски. Пульсирующая боль раздавалась в каждой клеточке распластанного на земле тела. Руки и ноги онемели, разучились двигаться. Ощущение, как после анестезии, когда в серое вещество спинного мозга вводят лидокаин, чтобы человек не чувствовал ничего ниже пояса.

Теплый ветер, словно крылья бабочки, прикасался к моему носу, лбу, щеке. Правой щеке. Значит, голова повернута влево.

Безвольные руки не хотели подчиняться мозгу, не хватало сил, чтобы сжать кулаки. Единственный вопрос, который беспокоил меня сейчас больше всего – я еще жив или уже мертв?

Мысленно усмехнувшись, я решил, что жив, просто слишком слаб. А еще я лежал на чем-то мокром. Наверное, я упал в лужу после дождя.

Постойте. Как произошло, что я упал? Ничего не помню.

Я оставил попытки пошевелить конечностями и пустил оставшиеся силы на то, чтобы вспомнить. Вспомнить, что со мной.

В этом я преуспел: в голове отчаянно завертелись мысли.

Я молод.

Уже хорошо. Поехали дальше.

У меня есть родители.

Так, а теперь попробую вспомнить последние события.

Я убегал от кого-то. Преследователей было несколько – кажется, двое или трое. Нет, по-моему, все-таки двое. У них были очень злые, жестокие глаза.

Как много удалось вспомнить. Я обрадовался.

Задумавшись, я не обратил внимания, что голова больше не раскалывается. И вообще мне вдруг стало так хорошо, тепло. Даже вставать не хотелось. Меня перестал беспокоить тот факт, что я все еще не могу двигаться. Приятно было размышлять о своей жизни, лежа на мягкой земле, в окружении едва уловимого ветра.

Несколько минут я просто отдыхал, наслаждаясь тишиной. Воспоминания всплывали постепенно, и пока что меня радовало то, что удалось узнать.

Сегодня отец возвращался из длительной командировки, и я должен был вернуться к его приезду. По такому случаю, мама всегда готовила вкусный ужин из нескольких блюд. Глаза отца слезились при виде нас, он раскрывал руки для объятий. Отец всегда привозил с собой много ценных вещей и приятных безделушек. А еще, он привозил много денег.

Внезапно последние события стали ворохом раскрываться в сознании.

Резкий холод пронзил меня с головы до пят. Я затрясся в ознобе.

Теперь мне не было приятно.

То, что я узнал, не было чем-то хорошим. Это был ужас.

Мама. Отец. Что с ними будет?

Я до скрипа стиснул зубы. Гнев придал сил, и они забурлили во мне, помогая телу подчиниться разуму.

Я вспомнил все.

Вы уничтожили меня. Разрушили мою семью. Забрали все, что я любил.

Я знаю, кто вы.

И я вас найду.

Я приду к вам, когда вы этого не ждете.

Доберусь до вас и убью. Убью.

В ярости я сжал кулаки и открыл глаза.

август 1993 года

Глава 1

– Женя, ты едешь с нами или снова передумала? – спросил папа, пронося мимо меня гору ведер, набитых банками, красками, кистями и рабочими перчатками.

– Конечно, еду! Только с одним условием, – подбоченилась я, демонстративно поджав губы.

Он скрылся за дверью квартиры. Мама, усердно расставляя ящики с рассадой в коридоре, мягко проговорила:

– И какое же?

– Работать не буду. Славкина очередь!

– Это еще почему? – завопил Славка, слетая с дивана прямиком ко мне. Рукава старой толстовки, которую он растянул над головой, развевались, как птичьи крылья.

– Потому что в прошлый раз я несколько ведер с картошкой тягала, пока ты бесился с Игнатьевыми.

– Вообще-то они и твои друзья тоже! – возмутился брат, хлопая по мне рукавами-крыльями.

– Ты что-то путаешь, они именно мои друзья. А когда они успели стать твоими – большой вопрос.

Славка всхлипнул.

– Мам! Она опять говорит, что у меня нет друзей! – брат кинулся в нашу комнату, смахивая налету слезы.

– Я такого не говорила! – отшатнулась я.

Но было уже поздно.

Славка запрыгнул в комнату, с силой хлопнув дверью. Мне показалось, что под обоями осыпалась штукатурка.

Мама тяжело вздохнула, поставив последний ящик к остальным.

– Женя, сколько раз говорили на эту тему. Нам надо ехать, а у вас снова скандал. Иди, мирись, и выходите. Ждем вас в машине.

Мы живем в небольшой двухкомнатной квартире на втором этаже, сколько я себя помню.

С появлением младшего брата, мне стало сильно не хватать свободного пространства. Изначально комната принадлежала только мне. Потом нам обоим. Мою удобную кровать с балдахином заменила двухъярусная, а вместительный шкаф разделился на две половины. Место для моих вещей сократилось в два раза! Хорошо, что письменный стол так и остался у окна, и я, делая уроки, продолжала любоваться видом на небольшую полянку с деревьями. Левее окна манил к себе деревянный стеллаж, доверху забитый книгами, а в правом углу громоздилось мягкое желтое кресло. Кукольный домик (и зачем он нужен Славке?!), железная дорога и пустой короб для игрушек жили рядом со шкафом. А игрушки валялись везде, кроме короба!

А Душка-пышка вынужден был переехать с подоконника на холодильник, потому что братишка, будучи двухлетним малышом, норовил его опрокинуть или оторвать пушистые зеленые листики. Я сходила с ума, перенося Душку-пышку с одного места на другое. В день по несколько раз. И постоянно следила, чтобы цепкие мелкие пальчики не добрались до него, пока я в туалете. Так и прижился кудлатый папоротник на кухне.

Мои вещи из шкафа Славик тоже не щадил. Он безжалостно выбрасывал их на пол, мочил водой (откуда он всегда ее брал?) и заливал гуашью. Таких экзекуций, как правило, вещи не выдерживали и отправлялись на свалку с почестью и моими слезами.

Непростой период закончился, и братик перестал неумышленно пакостить. Теперь он это делает осознанно.

Со временем я привыкла к новой жизни, к комнате на двух хозяев. Славка больше не раздражал болтовней и щипанием, когда я садилась за уроки или говорила по телефону.

Хотя временами он меня по-прежнему бесит! Но я все равно люблю его.

Брата я обнаружила лежащего на втором этаже двухъярусной кровати. Он с головой зарылся в подушки и накрылся сверху одеялом. Я осторожно подошла.

– Да ладно, Славик, не обижайся. Я же не со зла. Так, вылетело просто… – тихо произнесла я.

Привстав на цыпочках, отдернула одеяло. На меня уставились два покрасневших, опухших от слез зеленых глаза.

– Ты всегда говоришь, что у меня нет друзей. А они есть!

Брат снова всхлипнул.

Мне вдруг стало его жалко. Сидит печальный, заплаканный десятилетний ребенок и твердит о друзьях, которых у него нет. И в нашей семье всем об этом известно. Не задалось у него с одноклассниками! И с ребятами из других классов тоже не слишком общается. В школе он – ягненок-одиночка среди стаи волков.

В прошлом году папа отправил Славика на секцию по футболу – так он отказался туда ходить! Якобы все смеются, что он толстый и неповоротливый. А папа записал брата на футбол потому, что он классно играет вместе с Игнатьевыми. Но с ребятами из команды не сошелся.

Я взлохматила густые песочные волосы Славки, как обычно торчавшие во все стороны.

– Ты как с сеновала, – улыбнулась я.

– Угу, – отвернулся Славка.

– Все, не сердись. Идем лучше. Родители ждут!

– Не пойду.

– Мне же без тебя скучно будет. И, к тому же, мы набрали чипсов и лимонада. А еще папа сказал, что будем жарить сосиски.

Славка шумно сглотнул.

– Хорошо, уговорила.

Родители с улыбками переглянулись, когда мы сели в машину.

На дворе стоял май. Солнце светило по-летнему, и вокруг было тихо и спокойно. По обе стороны от нас проносились частные домишки. Из приоткрытых окон в салон просочились дымок жареного на углях мяса и едкий запах жженой листвы. На многих участках люди занимались садоводством, стучали молотками по прохудившейся крыше или мыли машины, по старинке поливая их из ведер. Одним словом, чувствовалось приближающееся лето.

Скоро экзамены, а впереди – поступление в ИвГУ – Ивановский Государственный Университет. Насчет экзаменов я не переживала, готова к ним от и до. А вот мысли об учебе в универе заставляют меня волноваться.

Шишкина Евгения Сергеевна – студентка философского факультета.

Шишкина Евгения Сергеевна – преподаватель на кафедре философии. Или научный…

До меня донесся смешок Славки.

– Опять о парнях мечтает наша кулема.

Родители заразительно захихикали.

– Что ты там опять про меня выдумываешь, сказочник? – пихнула я локтем ехидно ухмыляющегося братца.

– Славка говорит, что ты у нас очень умная и красивая, – улыбнулся папа, глянув на меня в зеркало.

Славка скосил глаза и смачно фыркнул.

Завернув к участку, старенькая Toyota Corolla чуть слышно скрипнула и легко закатилась на родное парковочное место.

Всей гурьбой мы принялись разгружать машину, затем проверили домик внутри и снаружи. Прошлись по участку и, не обнаружив признаков вторжений посторонних лиц, со спокойной душой занялись каждый своим делом – мама сосредоточилась на подготовке земли к посадкам, а папа взялся за починку и покраску забора. Славка заприметил Тишку, соседского мопса, и пошел играть с ним.

Я написала любимой подруженьке Маше Игнатьевой, что до вечера буду на даче, и погулять не получится.

04.05.2023

Маруся 11:43

Как будешь дома – перезвони! У нас тут кое-что намечается).

Женя Шишкина 11:46

Хорошо!

Выполнив несколько маминых поручений, я удобно устроилась в гамаке с книгой «Тайны Индии».

Небо было без единого облачка, но стоявшие березки загораживали меня от прямых солнечных лучей. Хотя сквозь персиковый сарафан солнышко все же слегка припекало мое плечо.

Не знаю, сколько времени я провела за чтением, оно поглотило меня целиком.

– «Исследования в области парапсихологии дают точное представление о…», – меня сверху донизу обдало столбом табачного дыма.

Вздрогнув, я закашлялась и выронила книгу из рук. Та с шелестом плюхнулась на землю.

– Иван, ты совсем дурак или наполовину?! – обмахивалась я. – Зачем пугать человека? Так и умереть недолго! Еще и накурился.

Он скорчил кривую улыбку, сделал затяжку, выпустил новую струю дыма, после чего смачно харкнул себе под ноги. С ужасом я заметила, что харчок оказался в паре сантиметров от «Тайны Индии». Похолодевшими руками я схватила книгу и обтерла ее о свой дачный сарафан.

– Случайно получилось. Думал, ты будешь рада меня видеть, – тонкие губы Ивана искривились.

Не успела я ответить, как к нам примчался Славка:

– Вано, угости сигареткой!

– Чего?! – я сердито уставилась на брата.

– Да я бы с радостью, но тут твоя сеструха… – Коршунов заговорщицки подмигнул нарезающему вокруг него круги Славке.

– Надеюсь, ты это несерьезно, Ваня, – я нервно поправила собранные в высокий хвост светлые волосы.

Коршунов снова затянулся, прежде чем ответить.

– Ай! Да мы с пацанами в его возрасте…

Я вскинулась.

– И какой же это у Славки такой возраст?

– Вот видишь, – встрял брат, глядя на меня сверху вниз. – Все меня взрослым считают, кроме тебя!

– Слава, я тебе уши надеру, – пригрозила я. Брат с криком индейцев рванул к Тишке, метившему куст малины.

Иван, противно хохотнув, потушил окурок о ствол дерева. Я спрыгнула с гамака и слегка толкнула курильщика в плечо.

– Зачем ты так? Ему же больно.

– Кому? – Иван сделал изумленное лицо.

Поскольку общаться дальше с прокуренным Коршуновым мне хотелось все меньше, а настроение портилось все больше, я, оставив его без ответа, направилась к дому. Светловолосый короткостриженый щуплый парнишка разгадал мой замысел и больно схватил за руку. Серые глаза метали молнии.

– Повторю еще раз: я ожидал, что ты будешь рада меня видеть.

Чувствуя нарастающее напряжение, выдала:

– Возможно, если бы ты вел себя по-другому, так и было бы, – я попыталась вырвать руку из лапы Коршунова.

– Подожди, это ты, типа, из-за дерева? Гринпис что ли? – он сжал сильнее мое покрасневшее запястье.

– Руку отдай!

Скорчив неприятную рожу, Иван отпустил. Кто бы подумал, что мелкого роста парнишка может обладать железной хваткой. Как ни посмотрю на него, всегда кажется таким хрупким.

Я обошла Ивана и прибавила скорости. Быстрее бы добраться до спасительной двери, пока настроение окончательно не испортилось!

– Как у тебя дела в школе? – донеслось сзади.

– Как раз иду заниматься.

– Вот язва.

Обернувшись, я сощурила глаза и скрестила руки на груди:

– А ты, Ваня, если хочешь понравиться девушке, старайся лучше. И, в первую очередь, научись следить за словами.

Во избежание дальнейшей перепалки, я торопливо зашла в дом.

В маленькой кухонной зоне мама насаживала сосиски на шампуры. На блюде аккуратным узором лежала вымытая зелень и овощи.

– Опять не поладили? – спросила она, бросив на меня обеспокоенный взгляд.

Вздохнув, села на табуретку. Кажется, мама не видела, как Коршунов удерживал меня за руку.

– Да. Как обычно. Не знаю, что должно произойти с Ваней, чтобы он стал нормальным, – я стянула с тарелки огурец.

Мама домыла оставшуюся зелень и положила на полую тарелку.

– Возможно, таким образом, Иван пытается справиться со стрессом, после смерти отца. Каждый, кто столкнулся в своей жизни с потерей близкого человека, переживает это по-своему.

Я задумчиво посмотрела в окно. Ваня прикрыл нашу калитку и вошел в домик напротив. Дача его мамы, Светланы Артемовны, находилась напротив нашей. Раньше у нее был прекрасный сад с множеством цветочных клумб и земля, полностью занятая посадками. В конце сезона Светлана Артемовна выставляла у забора кучу битком набитых ведер с огурцами, помидорами, перцами, картошкой, капустой, яблоками, грушами и еще многим. Она щедро делилась лишним урожаем с соседями. Когда осенью прошлого года не стало главы семейства Коршуновых, за осень Светлана Артемовна так и не появилась на своей даче.

– Говорят, она пристрастилась к выпивке, – грустно произнесла мама, нарезая свежие ломти хлеба.

– Ваня тоже выпивает, мне кажется. Дима Игнатьев сказал, что у Коршунова проблемы с зачетами и нет допуска до некоторых экзаменов. Если он не возьмется за ум, то вскоре будет отчислен.

Мама тяжело вздохнула.

– Я и говорю, к нему нужно быть добрее. Помочь парню справиться с ситуацией. От матери поддержку он не получает. Помогите хоть вы. Ивану двадцать два?

– Девятнадцать.

– Ребенок еще. Вы к нему добрее…

Мы еще немного поболтали, а затем перебрались во двор. Папа со Славкой разложили стол и стулья, на которые опустились солнечные блики. Чувствуя прилив энергии, я довольно улыбнулась. Обожаю наши семейные посиделки на природе. Особенно, когда лето не за горами!

Остаток вечера на даче мы провели за поеданием сочных, ароматных горячих сосисок.

Время было около восьми, когда мы выехали домой. В салоне Toyota играла тихая музыка. Славка задремал, откинув голову на подушку, а родители обсуждали планы на лето и возможный отъезд брата в лагерь.

За окном простиралась тонкая полоса леса.

Возле одного из домиков, пока мы стояли в небольшой пробке, я мельком встретилась глазами с парнем. С очень симпатичным парнем, смею заметить! Мы тронулись, и я оглянулась, чтобы увидеть незнакомца еще раз, но его уже не было.

Глава 2

Утро следующего дня выдалось пасмурным. Небо, затянутое тучами, грозилось разразиться ливнем. Пока же мелкий моросящий дождик едва заметно окроплял землю. Серый сухой асфальт постепенно становился темным и влажным. Из слегка приоткрытого окна повеяло свежестью и приятным запахом озона.

– Вот бы радугу увидеть, – мечтательно произнес Славка.

– Для этого должно выглянуть солнце, – ответила я, не отвлекаясь от чтения.

Большую часть воскресного дня я провалялась в кровати с горячим чаем, свеженькими ванильными ватрушками и «Тайнами Индии». Не могу сказать, что меня уж очень увлекло чтение, однако долг обязывал – я же все-таки будущий философ. Содержание обещало одну любопытную тему, к которой я не спеша подкрадывалась. Меня интересовало «переселение душ», или реинкарнация.

Пока я упорно продиралась сквозь первых философов Индии, Славка бил мячом по полу. Потом швырял его в стену. Потом в стену, чуть выше моей головы. Внутри меня созревал клокочущий гнев, но я приняла решение игнорировать попытки маленького монстра вывести меня из себя и сосредоточилась на главном. Спустя сорок минут, когда все ватрушки из моей тарелки были съедены (то ли мною, то ли Славкой!), чай выпит, я читала главы одну за другой, не замечая, чем занят мой брат. Вот, что значит – уметь абстрагироваться от любых шумов и раздражителей.

Еще через час Славка спал на втором этаже, обнимая мяч, как когда-то спал с плюшевым чудищем из мультфильма «Школа монстров».

Бесшумно приоткрылась дверь и в комнату заглянула мама:

– Пойдемте ужинать.

Славик мигом соскочил с кровати и, перепрыгнув через башню из конструктора, понесся за мамой. Я прошествовала следом.

Мы плюхнулись на кухонный диван и голодными глазами воззрились на яства. На столе с веселой цветочной скатертью в глубокой тарелке дымились горячие домашние пельмени. Я глянула на Славку. Он глянул на меня. И мы поняли друг друга.

Мама сняла фартук, поставила перед нами тарелки. Прозрачный кувшин, наполненный светло-розовым компотом, с плавающими на дне ягодками и листиками мяты приковывал к себе взгляд. Мама наполнила наши стаканы и на выдохе скомандовала:

– Налетай!

Гремя вилками, мы распределили пельмени по тарелкам и с аппетитом набросились на еду.

– Сынок, я вот о чем хотела поговорить, – начала мама. – Ты уже больше года не посещаешь секции. Пора бы исправлять ситуацию.

Славка поперхнулся.

– Не хочу, – буркнул он, гоняя по маслу пельмень, слегка присыпанный черным перцем.

– Но ты отлично показываешь себя в спорте! Ходишь грустный. Это не дело. Начнешь заниматься, за лето втянешься, а к сентябрю придешь в школу уже натренированный, подтянутый. Никто и слова не скажет тебе! Девчонки попадают, – мы с мамой одновременно улыбнулись.

– Что ты придумала? – сухо спросил брат. Внезапно его сильно заинтересовал коврик на полу.

– Недалеко от дачного поселка есть спортивный комплекс «Магис». Там много разных секций, но самое главное – это бассейн. Ты же всегда с нетерпением ждешь лета, чтобы искупаться в речке. А так, ничего ждать не придется, потому что плавать будешь круглый год в бассейне! – самой ослепительной улыбкой из имеющегося арсенала одарила нас мама.

Минута тишины.

Брат в упор посмотрел на маму.

– Ты это серьезно?

– Еще как!

Славка с криком «ура!» бросился к маме на шею. Ее лицо в этот момент осветилось счастьем и стало моложе лет на десять.

Мама, Вера Ивановна, выглядит, как типичная домохозяйка. Хотя она и работает бухгалтером дистанционно, светлые, почти белые, всегда собраны в низкий пучок, из которого все время выбиваются тонкие пряди. Своими темно-зелеными глазами я обязана ей. В молодости мама была очень стройной, если не сказать, худой. Теперь же, когда ей перемахнуло за сорок, она стала пышнее в некоторых местах. Как говорит папа, мама немного округлилась. Но ей не идет быть худой, гораздо милее мама выглядит так, как сейчас. А еще я заметила, что с возрастом люди становятся красивее, словно расцветают.

– Да, я очень хочу! Мечтал об этом!

– Так что же ты раньше молчал? – спросила мама, чмокая его в щеку.

Часа через два в дверь снова позвонили. Я открыла.

– Привет, Женёк! Есть минутка? – скороговоркой проговорила Маша Игнатьева, вешая джинсовку на плечики в шкафу.

Мы расположились в нашей с братом комнате, как раз когда Славка ушел с планшетом изучать виды плавания. После разговора с мамой он словно повзрослел на пару лет.

– Мы с Димкой собираемся завтра после школы исследовать один старый заброшенный дом. Не пугайся, я все объясню. У него по истории архитектуры и градостроительства практика началась. За лето нужно подготовить презентацию и курсовую работу, поэтому он все дни напролет выискивает здания на реконструкцию и заброшки. Те, которые на реконструкцию, типа старого кинотеатра на Свердловской, зачастую опечатаны. И просто так в них войти не получится. Да лучше и не пытаться, иначе нам здорово достанется от администрации. А вот с заброшенными домами проще. Особенно с теми, которые на окраине.

Машка замолчала, ожидая моего вердикта. Ее длинные темные ресницы хлопали в такт настенным часам.

– А вдруг там бомжи? – выдавила я, понимая, к чему клонит подруга.

Она всплеснула руками:

– Что ты! Нет, в такие мы не пойдем. Да и нет у нас бомжей! Ты хоть раз видела?

Я покачала головой.

– Ну и вот! Мы в целях прогулки наведаемся туда, Дима сделает фотографии, и дальше с этой информацией будет сам разбираться. Мы с ним просто за компанию. Пойдешь?

У Машки был такой умоляющий взгляд. Я хихикнула. Ну как ей откажешь? Она же смотрит, как Кот в сапогах из «Шрэка».

Не успела я и рта раскрыть, как в комнату влетел Славка:

– Женька, соглашайся! Я тоже иду.

Машка хихикнув, поправила тугую темно-русую косу.

– Какой же ты бесстрашный, Слава. Молодец!

Щеки брата покрылись румянцем. Потупив взгляд, он выскользнул из комнаты.

– Ладно, договорились, – согласилась я. – Хочешь поужинать или чаю?

Подружка замялась:

– А к чаю что?

– Ванильные ватрушки.

– Ой, обожаю стряпню Верочки Ивановны!

После того, как мы попили чай, и Машка ушла домой, прихватив пару ватрушек, мы с мамой и Славкой поиграли в домино и легли спать. Отец был на сутках. Он работал охранником в частном охранном предприятии в группе быстрого реагирования (ГБР). Сегодня они с напарником патрулируют окрестности на служебном автомобиле. А это значит, завтра утром он приедет домой и будет спать полдня.

На следующий день в школе нам объявили о первом экзамене – русском языке, который состоится в конце месяца. Половина класса была напугана, другая половина чувствовала уверенность в собственных знаниях.

– Как тебе новость? – в голосе Игнатьевой слышалось волнение. Ее черная юбка была раза в два короче моей, доходящей до колен.

Я развела руками, обтянутыми бордовым свитером:

– Не особо страшно. Ирина Петровна очень хороший учитель. Она с нами год занималась после уроков, поэтому мы никак не можем не сдать.

– Ну да, ты права, – успокоилась Машка и побренчала серебристым браслетом, украшающим запястье.

После шестого урока мы разбрелись по домам, условившись встретиться в семь вечера на трамвайной остановке.

–Ты уроки сделал? – развернула я к себе Славкину тетрадь. У нас в семье было принято – сначала уроки, затем отдых.

Брат закатил глаза. Это означало «да, Женька, я все сделал, не доставай меня больше, а не то настучу маме, что ты целовалась с Денисом Семеновым на перемене в восьмом классе». Или выдаст другую подобную ложь. Я вообще еще ни разу ни с кем не целовалась. И мне от этого почему-то стыдно.

– Отлично! Если поедешь с нами, приготовь одежду потеплее, вечером прохладно будет. И возьми попить. Неизвестно, есть ли там магазины.

Славик улыбнулся от уха до уха. Он обожал разные походы, путешествия и вообще все, что делает сегодняшний день не похожим на остальные. Я тоже ощущала прилив адреналина, и с трепетом ждала назначенного времени. Все-таки приключения – это так здорово! Пусть даже это не такое уж и приключение в прямом его значении, но и не просто просмотреть весь вечер телевизор.

Наспех пообедав и сделав домашку по алгебре, физике и географии, я открыла дверцы шкафа. Для нашей вылазки потребуется удобная одежда. Кто знает, что там за местность? Машка же не уточнила, в какую сторону мы двинемся, а я и не спросила.

Выбор остановился на темных джинсах, футболке и темно-зеленом свитере, слегка подчеркивающем цвет моих глаз. Хотя нет, он вовсе не подчеркивает, просто захотелось так сказать… для красного словца! Пшеничного цвета волосы, длиной чуть ниже лопаток, я собрала в простой пучок, закрепив невидимками. Краситься не стала, лишь провела по губам гигиеничкой с персиковым оттенком. Завершила образ старыми потертыми кедами.

– Ты как на свиданку собралась, – фыркнул Славка. Он уже был готов. Все-таки может быть послушным. Иногда.

– Тебе бы в КВН, шутник. Такой талант пропадает! – я театрально взмахнула рукой, моргнув пушистыми ресничками.

– И вовсе не пропадает. Я же каждый день репетирую на тебе! – парировал Славка.

Мы оба захихикали.

– Признай, сестренка, что я умен не по годам.

– Ты сейчас похож на самодовольного павлина.

– А что, павлин – птица красивая.

Мы закончили препираться, и вышли из дома. Славка натянул на руку свои новые часы и с важным видом вышагивал рядом со мной. Судя по виду, он чувствовал себя по-настоящему взрослым.

На остановке нас уже ждали Игнатьевы.

– Отлично выглядишь, Жень, – обаятельно улыбнулся Дима Игнатьев, окинув меня взглядом.

– Спасибо, и вы неплохо.

Дима – старший брат Маши. Сразу после окончания одиннадцатого класса он поступил в университет на архитектурный факультет. Это один из немногих людей, который, учась на третьем курсе, ничуть не разочаровался в выбранной специальности и очень даже ее любит. Он вкладывает все силы в изучение главного предмета и хочет посвятить свою жизнь архитектурному делу.

Светлую кожу Димы, приятно оттеняла футболка небесного цвета, а поношенные спортивные штаны подчеркивали мускулистость ног. Одет он был как надо! А вот Машка нарядилась, как на красную дорожку. Ее густые темно-русые волосы, скрепленные замысловатой заколкой, легкой волной струились по плечам. Густо намазанные тушью ресницы, подведенные глаза и губы малинового оттенка идеально сочетались с коротеньким черным платьем, оголяющим плечи. Стройные руки обволакивали тонкие шелковистые рукава. Маша выглядела просто потрясающе, но совершенно не уместно.

–Ты зачем каблуки нацепила? Там же может быть бездорожье, – шепнул я, глядя на красные лакированные туфельки с милым бантиком.

– Как зачем? Она рассчитывает найти себе какого-нибудь маргинала, – усмехнулся подслушавший нас Дима.

Машка замахнулась на Диму, имитируя подзатыльник. С высоты своего роста она ни за что не смогла бы этого сделать, ведь Дима 185 сантиметров, а Маша еле достает головой до его плеча. Но ей удружили здоровенные шпильки, прибавившие к ее росту сантиметров десять.

Я хихикнула и замолчала, почувствовав резкий острый локоток, кольнувший меня в бок. Дима со Славкой обменялись рукопожатием.

– Итак, мы ждем семьдесят пятую маршрутку, я правильно понимаю? – серьезно пробасил Славка.

При Игнатьевых он всегда старался вести себя по-взрослому из страха, что его сочтут мелким и перестанут брать с собой на «взрослые» мероприятия. И Маша, и Дима об этом знают, а если не знают, то догадываются, поэтому с радостью втягиваются в Славкину игру и общаются с ним как с равным.

– Да, Славян, ты верно подметил, – после слов Димы лицо Славки сделалось еще более умным и взрослым. – Сейчас еще кое-кого дождемся и выдвигаемся.

–Кого мы ждем? – повернулась я к Диме.

Маша подозрительно заломила руки:

– Ну, должен еще Ванечка подойти…

– Ванечка? – повторила я, переводя взгляд с Маши на Диму и обратно.

Маша потупила взгляд, а Дима, взлохматив волосы, виновато произнес:

– Женёчек, Ванька Коршунов с нами вызвался поехать. Он попросил подтянуть его по истории градостроительства, она у него с первого курса провисает, надо за лето выправить ситуацию, или его с универа попрут.

– Мань, а ты почему промолчала? – уставилась я на подругу.

– Кто виноват, что вы с Ванечкой не ладите? – прошелестела Маша.

– Да ладно, Жень, не будет он к тебе приставать. Если что, я тебя защищу.

Для образа героя Диме сейчас только нимба над головой не хватало.

– Ох, ребят, да я же не против…просто Ваня он…

– В чем опять провинился Ваня?

Позади меня раздался насмешливый голос Ивана. Пришел все-таки. Ваня с Димой и Славиком обменялись рукопожатиями и дружескими похлопываниями по плечу, а Маша мягко прильнула к подошедшему, игриво ему улыбнувшись. Я кивнула Ване в ответ на приветствие.

Семьдесят пятый подошел быстро. Пробок на дорогах уже не было, поэтому мы мигом доехали до пункта назначения.

– Народ! – сказал Дима. – Выходим.

И, как настоящий полководец, вышел первым и дождался, пока наша компания выберется из маршрутки. Улица с обшарпанными трехэтажными домами времен советской постройки вызывала уныние и желание развернуться и умчаться домой.

– Итак, друзья, за мной. Не будем терять время, – Дима повел нас вглубь трехэтажек, через старые ветхие деревья и неизвестные кустарники, которые в более позднее время выглядели зловеще.

Минут через пять Маша пожаловалась на то, что ее шпильки застревают в дурацком песке, которым посыпана тропинка.

– А теперь они еще и в пыли! – пропыхтела подруга, скорчив недовольную гримасу.

– Кто виноват, что ты вырядилась, как на танцпол, – констатировал факт Дима.

– Не слушай его. Ты все правильно сделала. Женщина всегда должна выглядеть шикарно, куда бы ни пошла. Мне это нравится, – сказал Ванька, глядя куда-то в сторону.

– Правда, Вань? – пролепетала подруга, заглядывая Коршунову в глаза.

Но тот полностью сосредоточился на припаркованных автомобилях. Была у Ивана такая страсть – дрифтовать с дружками по бездорожью на какой-нибудь колымаге.

– Это…Маш…Я хотел предложить… – подал голос Славка, шедший между мною и Машей. – Если у тебя устанут ноги или натрешь мозоль, я могу попытаться тебя понести…

На этих словах мы дружно захохотали. Когда все успокоились, Машка сделала умиленное лицо и погладила брата по голове:

– Славик, ты такой милый. Спасибо!

Щеки брата заалели смущенным румянцем.

Некоторое время мы шли молча. Впереди виднелась тропинка, заросшая сорными цветами и мальвой. Ваня смахнул с мальвы густо-алый цветок.

– Это вам, прекрасная незнакомка! – пропел он, протягивая мне бутон.

Я покосилась на Машу, которая сделала пару шагов вперед, чтобы оторваться от нас и оказаться ближе к своему брату и Славке. Те увлеченно болтали о тренажерах в новом зале, открывшемся через пару остановок от нашего дома.

– Вань, не надо так делать, – произнесла я.

– Ты че такая?! Я тебе цветок дарю, а не в ЗАГС зову! – с нажимом сказал Ваня.

В его голосе чувствовался едва сдерживаемый гнев.

– Ваня, ты что, не видишь, – тихо, но твердо, сказала я. – Ты Маше нравишься.

– А она мне – нет. И что теперь делать? – нагло уставился на меня Ваня.

Я посмотрела себе под ноги.

– Что вы все такие одинаковые, бабы? – сказал, как плюнул. – Какое-то жеманство включаете. По-другому нельзя?

Я промолчала. Ваня больно схватил меня за руку.

– Еще раз спрашиваю – нельзя по-другому?

– Отпусти, мне больно, – я попыталась выкрутить кисть руки.

Он ослабил хватку и отошел.

Когда Ваня злился, жилка на его лбу вздувалась, а кулаки сжимались. Словно невзначай. Серые глаза превращались в узкие щелки, а тонкие губы кривились в презрительной ухмылке.

Неужели парень, запросто выворачивающий руки девушкам, может нравиться Маше? Неужели она не видит, что он тиран, склонный к физическому насилию?

Задумавшись, я не сразу заметила, что Иван отбросил бутон в сторону, стремительно догнал ребят и стал что-то шептать на ухо Маше. Та в ответ глупо хихикала, то и дело, касаясь рукой Коршуновского запястья.

Так мы и добрались до пункта назначения.

Глава 3

Заброшенный многоквартирный дом приводил в оцепенение своим видом. Кто смотрел фильмы ужасов, где события разворачиваются в богом забытом месте, тот прочувствует жуткую атмосферу данного зрелища.

– Да уж, ну и местечко ты выбрал, братец! – нахохлилась Машка.

– Специально и выбрал, чтобы мы смогли беспрепятственно сюда войти, – задумчиво произнес Ваня, опередив Диму.

Перед нами возвышалась полуразвалившаяся трехэтажка.

– Интересно, сколько этому дому лет, – сказал Славка, настороженно глядя на окна.

В некоторых квартирах стекла еще сохранились, но в основном на нас взирали пустые оконные проемы либо окна с сильно треснувшими стеклами. Как будто в них кидали камни. Или бутылки. А одно окно и вовсе было заколочено досками.

Мы двинулись по дорожке, заваленной всяким мусором к железной, испачканной непонятно чем, двери.

Бывший жилой дом представлял жалкое зрелище: краска на фасаде грязно-розового цвета местами облупилась, с крыши вниз по стенам стекали застывшие струйки грязи бурого оттенка. Где-то слева послышался скрип, неприятно режущий слух. Мы, как по команде, повернулись на источник звука – ржавый мусорный бак задевала ветвь березы при легком порыве ветра. Отсюда и скрежет.

Мы направились к входу в дом. Славка, шедший справа от меня, испуганно ойкнул. Я резко повернулась к нему.

– Наступил на кусок шланга. Подумал, что змея, – дрожащим голоском протянул брат.

– Здесь нет змей. Но под ноги смотри, могут попадаться стекла, – сказала я, похлопав брата по плечу.

Войдя в помещение, мы не увидели самого главного – бомжей. Но об их пребывании здесь говорило наличие хлама, сгрудившегося возле одной из ободранных стен. В некоторых местах пол был застелен газетами.

Ваня и Дима одновременно полезли в рюкзаки. Ваня вынул планшет и измерительную ленту, а Дима достал толстую папку, набитую эскизами и зарисовками. Мы с Машкой и Славкой неуверенно шагали следом за парнями, украдкой осматривая этаж.

– Мне кажется, тут никто не жил, – выдала Машка.

– Почему ты так думаешь? – спросил Дима, зажимая губами ручку и застегивая молнию рюкзака.

– Да потому что здесь нет нужных стен! – ответила подруга, и показала в противоположную от нас сторону. – А там даже нет обоев, просто голый бетон.

– Вообще-то, исходя из истории этого дома, он был заселенным, – присоединился к беседе Ваня.

– А куда делись все жильцы, интересно?

– Ты задаешь много ненужных вопросов, Мария, – учительским тоном произнес Дима.

Он уже начал что-то чертить, поглядывая на колонну в нескольких метрах от окна.

Осмотр первого этажа и сбор необходимого материала для практики занял около часа. Мы хотели подняться на второй этаж, но света не было, а Димин фонарик не слишком спасал ситуацию. Ваня задержался в углу возле лестницы. Это заметили все, поэтому осторожно подошли к нему. Ваня прощупывал пол. Внезапно он за что-то уцепился.

– Кажется, я нашел клад, – сказал он, вытягивая лежащую железную петельку. Она практически срослась с полом от времени. Видно, по ней часто ходили, иначе бы она была заметнее. Дима посветил фонариком на петлю. Нам с Машкой и Славкой стало немного страшно, поэтому мы сделали шаг назад. Ваня с силой потянул петлю на себя, Дима передал фонарь мне и встал рядом с Ваней. Вместе им удалось сдвинуть толстую деревянную крышку и отбросить ее на пол. Перед нами открылось нечто вроде погреба.

– А вдруг там приведения? – сказал Славка, цепляясь за мои джинсы.

Парни посветили вниз. Из погреба поднимался слой пыли.

– Я туда не полезу, – сказал Ваня, оттряхивая руки.

– Я тоже, – согласился Дима.

Не сговариваясь, они закрыли тяжелую крышку.

Нам стало не по себе (хотя никто в этом не мог признаться), поэтому, вначале десятого мы засобирались в обратный путь.

Маршрутки и на этот раз долго ждать не пришлось. Кроме нас, в ней сидело три или четыре человека. Судя по виду, все ехали с завода, который располагался недалеко от остановки.

Температура воздуха на улице понизилась на несколько градусов. Я порадовалась, что мы со Славиком тепло оделись. Парни не мерзли, а вот Маруське сделалось зябко. Да так, что она нет-нет да норовила прильнуть к Ване. Но Иван либо совсем не понимает девичьих намеков, либо Маша действительно не завладела его жестким сердцем. Он ни разу не отреагировал на ее кокетство. Отдать ей свою куртку он не мог, потому что был без нее, но согреть Машкины ладони вполне мог бы.

Несколько минут спустя мы распрощались с ребятами и каждый пошел в своем направлении: Ваня поспешил к пешеходному переходу, ведущему в элитный район, мы со Славкой обогнули мини-сквер, расположенный в центре дома, представляющего собой букву «П», а Игнатьевы скрылись в противоположном подъезде этого же дома.

А в крохотной, но уютной, двухкомнатной квартирке нас уже ждали неприятности.

– Сколько сейчас времени? – с порога начал отец, буравя нас взглядом.

– Пап, мы тут недалеко гуляли…– начала я, но он перехватил инициативу.

– Сколько сейчас времени, Евгения?

Я посмотрела на настенные часы в коридоре – без двух минут десять.

– Но мы же иногда гуляем до десяти.

– Ты, возможно, гуляешь, а вот Слава в это время давным-давно должен быть в постели. У него режим!

Я ждала, когда мама выпорхнет из кухни и разрядит обстановку, но она все не появлялась.

– Мы больше так не будем, – проблеял брат, спрятавшись за мою спину.

– Не «мы», а «ты», Слава. Учись отвечать за самого себя.

– Извини, пап… – полушепотом произнес брат.

Мне стало его жалко.

Хотя папа и продолжал нас отчитывать, взгляд его смягчился после Славкиных извинений. Но я знала, что со мной родители еще проведут воспитательную беседу.

– Переодевайтесь и идите ужинать, – распорядился отец и удалился в спальню.

До ужина я приняла горячий душ с шоколадно-апельсиновым гелем. Этот невероятный аромат оставался на коже в течение нескольких часов. Да и ванная комната сразу наполнялась чарующим запахом.

Одевшись в бледно-голубую пижаму с Микки Маусом, я открыла холодильник. Как хорошо, что мама работает из дома! Холодильник всегда забит едой. Мы не знаем такого, что уставшая мама возвращается домой в семь вечера, с полными пакетами из магазина, и начинает готовить до ночи, потому что в холодильнике мышь повесилась. В глубине души я всегда переживаю, чтобы мама не ушла работать пять дней в неделю до шести вечера.

Странно, что мама не вышла нас встретить.

Я достала кастрюлю с борщом, налила в супницу две щедрые поварешки. И чуть не подавилась слюнями от дразнящего запаха, пока разогревала в микроволновке.

– Приятного аппетита, – взволнованно сказал Славка, когда я молниеносно поглощала борщ, прикусывая свежим хлебом. – А ты не в курсе, где мама?

Я не донесла ложку до рта.

– То есть как?

– Очень просто. Ее нет дома! – чуть не закричал брат.

В его глазах блеснули слезы.

– А папа что говорит?

– Ничего не говорит. Говорит, чтобы я спать шел.

– Сейчас разберемся.

Я направилась в комнату за телефоном и набрала маму. Длинные гудки остались без ответа. Мое сердце пропустило удар. Где же мама?

– Не берет? – нервно теребя край синей линялой футболки, спросил Славик.

– Погоди, не волнуйся. Пойду, спрошу у папы.

Отец сидел на кровати и напряженно сверлил взглядом телевизор.

– Пап, что-то случилось? Где мама? – тихо спросила я, стараясь не выдавать своего переживания.

Он поправил очки на переносице. Его зеленые глаза потускнели, а русые волосы с проседью торчали в разные стороны. Бросив на меня быстрый взгляд, он сказал:

– На работе, скорее всего. Сейчас же отчетность.

– Хорошо.

– Ешьте спокойно.

Его голос прозвучал безрадостно. И мне это совсем не понравилось.

Вернувшись на кухню, заверила брата, что с мамой все в порядке, после чего мы доели остывший ужин и легли спать.

Ворочаясь с боку на бок, никак не могла уснуть. Мама никогда не задерживалась в офисе допоздна. Бывали особенно тяжелые дни, когда в их офисе директор менял программы и вызывал сотрудников для ознакомления. И мама, как бухгалтер, обязательно должна была пройти обучение, чтобы спокойно работать из дома дальше. Но чтобы не прийти до десяти вечера…Такого не бывало.

Я проверила телефон – время 22:45. Ни звонков, ни сообщений.

А вдруг с ней что-то случилось? Вдруг нужно скорее звонить в полицию и объявлять розыск? А мы время теряем! Я судорожно начала звонить ей снова. Длинные гудки. Вызов отклонен.

Слава богу, хоть отклонен! Значит, она видит звонок. Может, правда некогда поговорить?

В этот момент раздался звук открывающегося замка. По моему телу расползлась теплая волна облегчения. Мама жива и невредима. Что может быть лучше? Потихоньку, чтобы не потревожить спящего брата, я встала с кровати и прошлепала босыми ногами в коридор. Мама как раз снимала легкое кофейное пальто.

– Мам, где ты была?

– В офисе засиделась. Работы невпроворот, – сказала мама странно мягким голосом.

От меня не укрылись легкий запах алкоголя из ее рта, чуть коряво накрашенные губы и взлохмаченные светлые волосы.

– Праздник какой-то был? – осторожно спросила я.

– Какой праздник? – глянула на меня мама вопросительно и прошла в ванную. – Иди лучше, спать ложись. Завтра в школу.

Оставшись без ответов, я послушалась маму и ушла спать. Главное, она вернулась, а об остальном поразмышляю завтра. Утро вечера мудренее.

Сегодня в школе не было чего-то интересного, кроме того, что на алгебре меня вызвали к доске, и я решила логарифмическое уравнение на четверку.

– На следующем уроке – контрольная! И это заключительный урок. Дальше посвятим время отработке экзаменационных билетов, – предупредила Юлия Васильевна.

По классу прошла волна недовольств.

– Может, без контрольной?

– Как надоели эти контрольные….

– Скорее бы уже окончить эту вонючую школу! Достало все!

– И вы меня все тоже достали за эти одиннадцать лет!

– Слышь…

– Пошел ты!

– Щас по роже получишь…

Два одноклассника сцепились, словно в страстном танце самцов в брачный период.

Мы с Машкой понаблюдали за потасовкой и двинулись на выход. Возле сквера распрощались, договорившись списаться вечером.

Я открыла дверь и шагнула в небольшой коридорчик. Мамин спокойный голос раздавался из кухни.

– Привет, мамуль, – помахав, я послала ей воздушный поцелуй.

– Привет, милая, – мама сурово взглянула на меня поверх крышки ноутбука, прижимая к плечу телефон. – Да, я нажала на «энтер». Да, у меня установлен «тимвьювер», можете подключаться.

Переодевшись, я помыла руки и пообедала горячими котлетками с пюре, после чего плюхнулась в кресло с учебником по алгебре. Через несколько минут в комнату ввалился взлохмаченный Славка, и тут же зазвонил мой телефон. Я схватила трубку:

– Жень, возьми велик и отвези брата в бассейн. Я не смогу его привезти и забрать, на работу срочно вызвали, – торопливо сказал отец.

– А я опаздываю в бассейн! У меня в четыре часа первое занятие! – чуть не плакал Славка.

– Слава, успокойся, – громко сказал папа, очевидно, чтобы его мог услышать Славка. – У вас еще полчаса. Успеете, если выдвинетесь сейчас. Тренера зовут Алла Михайловна – невысокого роста с черными короткими волосами и фиолетовой прядью у лица. Она вас ждет.

Со скоростью света я натянула джинсы, нацепила серую толстовку, забыв надеть бюстгальтер под домашнюю майку. Да и ладно, главное – успеть! И через пять минут мы со Славкой уже мчались по велодорожке до спорткомплекса.

«Магис» представлял собой морского цвета двухэтажное здание с обычными окнами на первом этаже и панорамными на втором. Через некоторые окна просматривались люди, занимающиеся на тренажерах.

Велосипед простоял на балконе всю зиму, буквально на днях мы его вынесли в коридор – оттаивать. В этом году я впервые села «за руль», а Славка устроился на багажнике. С непривычки было очень тяжело ехать, ноги отвыкли от нагрузки, а тут еще и такой увесистый груз сзади в виде Славика. А он не худенький.

Оставшиеся десять метров пути, я уже еле выжимала педали и молилась о том, чтобы скорее добраться до велостоянки.

– Кажется, мы успели, – Славка соскочил с багажника, поправив набитый купальными принадлежностями рюкзак.

– Надеюсь, – простонала я, кое-как покидая сидение.

Под мышками взмокло. Хорошо, что в толстовке ничего не заметно. Но вид у меня тот еще – красное потное лицо, прилипшие ко лбу волосы и еле идущие ноги.

Алла Михайловна ждала нас на входе. Когда мы поздоровались, тренер напомнила мне, что занятие длится час.

– Я тебя буду ждать, а пока покатаюсь где-нибудь, – шепнула я брату, он кивнул и в сопровождении Аллы Михайловны направился в раздевалку.

Я пересекла просторный холл, выполненный в морском стиле, отметила светлые кожаные диванчики, кофейные столики с лежащими на них спортивными журналами и два кулера по обе стороны холла, и вышла через прозрачные пластиковые двери на улицу.

Парковка была полной, и велосипедов оказалось тоже много. Неужели люди не работают в четыре часа дня в будний день? Не перестаю этому удивляться. Я отвязала велосипед и не спеша, позволяя мышцам ног вновь привыкнуть к нагрузке, поехала в сторону дачного поселка, находящегося в десяти минутах от «Магиса».

Наслаждаясь спокойной поездкой, я свернула под вывеску садоводства. Позади меня остался лес, а по обе стороны расположились дачные домики. В некоторых из них кипела жизнь – сжигали мусор, топили баню. Прислушиваясь к шепоту колыхающихся листьев, я медленно подъехала к нашему участку. Аккуратные грядки радовали глаз.

Покатавшись еще немного, я двинулась в обратном направлении.

Уже на выезде из садоводства, заметила шевеление слева. Повернулась. С мягкой улыбкой на меня смущенно смотрел парень. Я улыбнулась в ответ и помахала рукой. Он тоже помахал, хотя и не сразу.

С приятным ощущением внутри, я продолжила свой путь.

Глава 4

– Ну, рассказывай, сынок, как прошло твое первое занятие? – бодро спросил отец.

Мы сидели за кухонным столом всей семьей, как и всегда, когда папа был не на дежурстве. Вот только обстановка была немного напряженной. За ужином отец как-то чересчур весело интересовался нашими делами, а мама ограничивалась лишь короткими фразами, изображая на лице вымученную улыбку.

Все было не так, как раньше.

Между родителями определенно что-то происходило. И мне это не нравилось. Обычно за столом мы общаемся, каждый рассказывает, как у него прошел день, происходило ли что-нибудь особенное, перечисляем плюсы текущего дня. Такую практику ввела для нас мама. Она вычитала, что такой психологический трюк позволяет человеку увидеть положительные события, которые случаются ежедневно, но мы их не замечаем, зато зацикливаемся на негативных ситуациях.

Но сегодня все перевернулось с ног на голову.

Мама поставила передо мной и братом тарелки с запеченной куриной ножкой и приправленным картофелем.

– Отныне я такое не ем! – выдал Славка.

– С каких пор? – две морщинки между бровей мамы сделались глубже.

– С сегодняшних.

Папины брови поползли вверх, когда он сделал глоток чая.

– Почему, Слав? – в мамином голосе зазвенел металл.

– Я хочу похудеть. Плавание этому отлично способствует. Однако нужно не только давать нагрузку мышцам, но еще и правильно питаться. А жирная курица не вписывается в это определение.

Мама нахмурилась сильнее.

– Ты растешь! Организм ребенка-подростка нуждается в полноценном питании. И у меня нет возможности готовить для тебя отдельно. Забудь о диетах! – мышцы на лице мамы напряглись. И вся она словно наэлектризовалась. Коснись – убьет током.

– Так я же на диете, мне особо не надо готовить, – сказал Славка совсем тихо.

– Ладно, Славик, завтра решим насчет твоего меню, – отец бросил на маму умоляющий взгляд. – А сейчас съешь то, что дают.

И Славка съел. Остаток ужина мы провели в тягостной тишине.

– А почему мама такая злая? – спросил брат, когда мы готовили кровати ко сну.

– Не знаю, Слав, – я нанесла ночной крем на лицо, глядя в зеркало. – Думаю, у нее на работе проблемы.

– А почему тогда она ругалась на меня?

Я вздохнула.

– Так бывает, когда у взрослых трудности на работе, они приходят недовольные домой и срывают злость и обиду на домашних.

– Но она не ходит на работу!

– Это неважно. Работа из дома тоже выматывает, только тебе не надо ходить в офис.

Я провела гребешком по волосам, оглядела свою ночную малиновую пижаму с совами, после чего залезла в кровать. Славка свесил голову со своего второго этажа. Его глаза блестели в темноте.

– Мне не нравится, что мама стала такой.

Меня тоже напрягало мамино поведение. Она себя так раньше не вела, даже если они с папой ссорились.

– Все будет хорошо, да ведь, Жень? – брат помолчал и добавил: – Они же не разведутся?

Я поперхнулась.

– Что? Слава, о чем ты говоришь!

– А что? Все разводятся!

– Кто?

– У Яковлева вчера родаки развелись. И у Машки Скрипаченко развелись в прошлом году. А у Дани Мелкова отец запил, и мать выгнала его из дома. И теперь они вчетвером живут одни.

Опешив, я натянула одеяло до самого горла, будто пытаясь скрыться от жутких мыслей не по годам умного братца.

– Почему вчетвером?

– Потому что у них трое детей. Они многодетные.

– Бывает и такое в жизни. Но мы-то здесь причем? – я вгляделась в лицо брата, пытаясь понять, какие еще муравьи поселились в его черепной коробке.

– Притом, что нет гарантии, что наши тоже не разведутся! – глаза Славки наполнились слезами. – Я не хочу такого, я хочу жить вместе, как и раньше.

Его голос задрожал от рвущихся наружу слез.

Я заглянула на второй ярус кровати.

– Ну что ты, мы и сейчас живем все вместе. И завтра тоже. И потом, – я провела рукой по его беспорядочно торчащим волосам. – Просто сегодня день такой. Завтра будет лучше.

Брат всхлипнул.

– Обещаешь?

– Обещаю, – выдохнула я, надеясь, что завтра на самом деле станет лучше.

Мы улеглись спать. Сон никак ко мне не шел, и я вертелась с боку на бок, переваривая Славкины слова. Не могут же родители развестись? Мы дружная семья. У нас все хорошо. Кредитов нет, долгов нет, учимся мы сносно, родители работают. У нас есть старенькая Королла. И дача. Папа изредка пьет пиво с друзьями по пятницам, мама вяжет по видео-роликам в свободное время. Только домашних животных нет, потому что у Славки аллергия на шерсть. Но мы можем завести рыбок. Нас никто не ограничивает. Чем не идеальная семья?

Но мои разумные мысли меня не успокаивали.

Неожиданно я услышала приглушенные голоса родителей. С бешено колотящимся сердцем, я поднялась с кровати, тихо вышла из комнаты, прикрыла дверь, и на цыпочках прокралась к спальне родителей. Раньше здесь был зал, но они сделали спальню, нам отдали комнату, а в кухне мы собирались вчетвером и принимали редких гостей.

– Хотя бы при детях будь мягче… – донесся папин голос.

– Постараюсь. Но это твоя вина, что все так, – мамин голос звучал как минус 40 градусов.

– То есть я опять виноват? Это ты пришла пьяная ночью!

– Никакая не пьяная!

– Где ты была?

– В офисе.

– На самом деле, где была? Говори?! – зашипел отец.

– Это ты говори, что делал с той потаскухой в машине?! – гневно, но тоже шепотом, воскликнула мама.

Возникла пауза.

Мое сердце пропустило удар.

Неужели Славка прав? Все настолько плохо? Папа изменяет маме?

По моему телу прошла дрожь. Руки стали ледяными, как и кончик носа. Левая щека слегка онемела. Боже, неужели у меня инсульт?! Или инфаркт?

– Какая еще потаскуха? – голос папы стал озадаченным.

– Та, которую ты возишь на работу каждое утро!

– Инесса?

– Вот! Она уже Инессой стала. А раньше ты отвечал на ее звонки «Инесса Львовна»!

– Да что ты такое несешь!

– Что слышал! Сначала в себе разберись, а потом уже ко мне лезь!

– Да я ее пару раз подвез на служебном авто.

– Да хоть тысячу раз! Мне все равно! – последние слова мама будто выплюнула.

– Ну и отлично, – сказал папа.

В спальне послышалось шуршание, и я поспешила в свою комнату. Через пару минут из спальни вышел отец с подушкой и одеялом, и отправился на кухню. А мама погасила свет и легла спать в одиночестве.

Я вернулась в кровать, натянув одеяло до подбородка. Сегодня точно не усну.

Утром встала с тяжелой головой. На всех уроках я боролась со сном. Глаза упорно не желали открываться и фокусироваться на одной точке. Я регулярно заставляла их перестать косить, а мозг умоляла не засыпать. Дома придется все перечитывать и вникать заново, потому что я прослушала все, что говорили учителя и не успела сделать несколько записей. Я даже не записала домашку по физике!

– Поедешь со мной к ведьме? – Машка наклонилась ко мне через стол и впилась в меня взглядом.

– К какой еще ведьме, Марья, как тебя там, Батьковна?! – я сделала круглые глаза.

– Ладно, не к ведьме. К экстрасенсу-медиуму.

– Чего-о-о? – я всмотрелась в подругу, стараясь найти признаки разума, но таковых не находила.

– Чего слышала, Шишкина. Тебе что, есть чем заняться после школы? – на последнем слове Машка вгрызлась в булочку с маком.

Я глянула по сторонам, чтобы нас никто не слышал. А-то примут за умалишенных. Мы сидели в школьной столовой и с аппетитом уминали свой скудный, но вкусный, обед. Повара готовили на редкость вкусно. И соли, как надо и сахару в меру. Да, мера у всех разная, но по мне – идеально. Сегодня из выпечки были булочки с маком, одну из которых взяла Маша, сосиски в тесте, расстегаи с повидлом и пиццы. Из напитков – чай и компот. Люблю сосиски в тесте, но сегодня купила пиццу и компот.

Маша бросила взгляд на белоснежные наручные часы с золотистым циферблатом:

– Через час уже конец уроков. Так ты поедешь со мной?

– Куда ехать-то?

– В «Березовую рощу».

Я отпрянула.

– Ну, Маруська, ты точно ума лишилась. Это же за городом!

Машка скрестила руки на груди. Ее идеально уложенные русые волосы придавали ей сходство с какой-нибудь принцессой из «Диснея».

– Я знаю. Тебя это останавливает? – аккуратно выщипанные брови подруги сошлись на переносице.

– Нет, но… Ха-ха-ха! Маруська, это ж деревня голимая! На чем ты ехать туда собралась, кулёма? – меня распирало от смеха.

Глядя на Игнатьевское серьезное лицо, я не удержалась и разразилась хохотом.

– Какая же ты недогадливая, Шишкина! – фыркнула Машка. – На автобусе поедем.

– На рейсовом?

– Да уж прям! На простом. У восьмидесятого как раз там конечная остановка, Березовая роща.

– Я там не была.

– Вот и побываешь!

Небо затянули серые тучи, но я была одета по погоде – серые приталенные джинсы, рубашка в клетку и черные кроссовки с леопардовыми вставками по бокам. Джинсовку не взяла, зато зонтик торчал из рюкзака. Игнатьева оделась в джинсы с высокой посадкой, блузу цвета пыльной розы и темные ботинки.

Ровно через час мы уже катили в автобусе. Пассажиры заняли все места, и мы запереживали, что придется уступать, но, к счастью, не пришлось. Из магнитолы мужской голос пропел «я готов целовать песок, по которому ты ходила».

Машка закинула ногу на ногу и хитро на меня взглянула.

– Хочешь, секрет расскажу?

– Хочу, – я с любопытством уставилась на подругу.

– Меня Ванечка в кафе пригласил.

Вот это поворот. Ваня Коршунов да в кафе? Всем известно, что Иван любитель отношений без ухаживаний. Ему надо сразу в койку. Раньше я думала, что любую девушку нужно добиваться. Водить куда-то, цветы дарить и все в таком роде. Но у Коршунова так стремительно менялись пассии, что я сильно сомневаюсь, чтобы он вкладывал свое время, деньги и силы в каждую встречную особу.

– И куда же вы идете? – недоверчиво произнесла я.

– На фудкорте посидим, блинов поедим.

– Вот это да. Ну, расскажи потом, как все пройдет.

– Обязательно! – Машка наклонилась ко мне и звонко чмокнула в щеку.

Так, болтая обо всем и ни о чем, мы и доехали до нужного места. Автобус высадил нас на пустыре, а сам развернулся и поехал в обратном направлении.

– Ты точно знаешь, куда идти? – засомневалась я. На лоб упали первые капли дождя.

– Ну да, – неуверенно ответила подруга, покрутив головой. – Так вон же указатель!

Метрах в десяти с правой стороны виднелся столб с вывеской «п. БЕРЕЗОВАЯ РОЩА». Мы свернули в нужном направлении и заметили вдалеке одноэтажные и двухэтажные дома. Оказавшись в поселке, Машка достала смартфон и сверилась с GPS, который указал нужный дом.

– Вон тот, с серой крышей, – сказала она, тыкая в сторону домика.

И вот мы замерли у дома. На ум приходят строки Пушкина «ветхая лачужка и печальна, и темна…». Домик еле стоял. И стоял как-то под наклон с одной стороны. Его перекосило. Весь цвета копоти, и крыша такая же. Окна старенькие, деревянные. Форточка открыта на одной из створок. А другое окно рассекает понизу трещина. Крыльцо из трех ступенек, каменное, полуразвалившееся по бокам. Территория возле дома заросла некошеной травой.

Я посмотрела на Машку.

– Ты думаешь о том же, о чем и я?

– Да брось, Женёк. Наверняка все нормально, просто бабулька древняя, не может ухаживать за участком, – протараторила Игнатьева.

Но ее голос выдал скрытую панику. Машка первой поднялась по ступенькам, постояла пару секунд у двери, затем, собравшись с духом, постучала. Звонка на двери не было.

– Открыто, – из глубины дома донесся скрипучий голос.

– Что-то мне страшно, – прошептала Маша и добавила: – Иди первая.

И втолкнула меня в проем.

Войдя, мы оказались в небольшом мрачном помещении. Я заметила лишь одну дверь, ведущую, вероятно, в комнату старухи-медиума. Или она там прячет кого-нибудь, как Синяя Борода своих жен?

Я почувствовала холодок по коже. Морозец с мурашками.

Не слишком приятный дом, не слишком приятный запах, не слишком приятная бабка, сидящая по центру за столом и смотрящая прямо на меня.

Глава 5

В доме царил полумрак, несмотря на то, что время близилось к трем. Это объяснялось наличием многочисленных занавесок и плотных штор, наполовину закрывающих окна. Половицы под ногами скрипели, голый пол начисто лишен линолеума. Просто скрипучие доски. Побеленные стены не отличались гладкостью и ровностью. Грустный потолок с одиноко висящей лампочкой Ильича, без люстры. По левую руку от меня стоял большой книжный шкаф во всю стену. Там же в углу старенький торшер и кресло. А с правой стороны, у окна, громоздились два комода разной высоты и длинны. На поверхностях комодов теснились разного размера кашпо с растениями и цветами, пустые обрезанные бутылки и банки с непонятным содержимым, а также лейка и садовые перчатки.

– Присаживайтесь, коль пришли, – проскрипела старуха.

Мы с Игнатьевой осторожно подошли к массивным стульям с толстыми спинками, на сиденьях которых лежали пухлые бархатные подушки фиолетового цвета. Оба стула одновременно скрипнули, когда мы присели.

Круглый стол покрывала темная бархатная скатерть. В центре находилась небольшая, догоревшая до середины свеча, какие продаются в церковных лавочках. Рядом с Ефросиньей Арнольдовной лежали карты Таро, листок бумаги и ручка.

– Не бойся, девонька, мне не нужны лишние вещи на столе, помимо тех, что находятся здесь в данный момент, – негромко произнесла бабка, глядя на меня, четко проговаривая каждое слово.

На ней, как на вешалке, висело темное устаревшее платье с длинными рукавами и круглым вырезом под горло, прошитым белой бахромой. Темный шелковый платок, повязанный на голове, полностью скрывал волосы и середину лба. Лицо старухи избороздили морщины, но ее светло-серые глаза смотрели молодо и живо. В молодости она точно была красавицей. Как же она оказалась в таком доме, в таком месте?

– Ты, голубка, не забивай свою светлую головку такими тягостными думами, – бабка сурово посмотрела. – Своих дум не передумать.

Меня словно окатило ледяной водой. Неужели экстрасенс-медиум читает мысли. Я непонимающе на нее уставилась.

– Ефросинья Арнольдовна, вы что же, еще и телепат? – медленно, словно пробуя каждое слово на вкус, проговорила Маша.

Обычный насмешливый тон ее сменился настороженным, не лишенным уважения. Я перевела взгляд с медиума на Игнатьеву, а затем обратно.

– Одни и те же мысли часто посещают головы тех, кто приходит ко мне впервые. Однако не это суть нашей беседы, не так ли? – Ефросинья Арнольдовна взяла ручку и придвинула к себе листок. – Назовите ваши имена и даты рождения.

– Мария, двадцать девятое сентября две тысячи пятого года.

Ефросинья Арнольдовна сделала запись и подчеркнула.

– Твоя очередь, девонька.

– Евгения, третье марта две тысячи шестого года.

Экстрасенс-медиум проделала ту же процедуру, что и в первый раз.

– Начнем с тебя, Мария.

На листе, под именем и датой рождения Маши, Ефросинья Арнольдовна начертила квадрат, в нем написала цифры и неистово начала что-то чертить, неотрывно глядя Машке в глаза. От этого зрелища меня пробрал озноб.

– Мальчика любишь. Да, вижу. Не очень хороший, не очень плохой. Так. Работать будешь. Умненькая да наивная. Сложности будут. Но не бойся, девонька, справишься. Ты заварила кашу, тебе и расхлебывать. Кто такой Дима? – спросила экстрасенс, не переставая рисовать внутри квадрата и не отрываясь от подруги.

– Это мой брат, – голос Машки так дрожал, что у меня затряслись коленки.

– Хороший парень. Поможет тебе там. Не бросит. А вот мать ваша не одобрит. Но скандалить не станет.

Чем дальше говорила бабка, тем страшнее мне становилось. Захотелось сбежать отсюда да поскорее.

– Спрашивай, пока есть поток, – врезался голос экстрасенса в мои мысли.

– А в университет бесплатно поступлю? – прошелестела Маша.

– Не поступишь.

– А платно?

– Вообще не поступишь, – безапелляционно заявила бабка.

– Боже, – прошелестела Игнатьева, поднеся ладони к своим покрасневшим щекам. Из ее блестевших глаз покатились крупные слезы.

– Не плачь, девонька, жизнь все на свои места расставит. Будет тебе счастье, но и забот немало предстоит.

Машка сидела, ни жива, ни мертва. Я опустила руку под стол и сжала ее ледяные пальцы. Она рассеянно глянула на меня и легонько кивнула головой. Приняла мою молчаливую поддержку. После услышанного, мне не хотелось ничего о себе знать. Но бабка вошла в состояние транса, и останавливаться намерений не имела.

Под моими данными она начертила квадрат, в нем какие-то цифры, и уверенной рукой начала размашисто рисовать зигзаги. Ее светлые глаза, серые, как зимнее небо, смотрели далеко вглубь моих глазных яблок. Казалось, острым взглядом медиум рассекает мои зрительные нервы, лишая зрения. Затылок пронзила вспышка непонятной боли. Голова стала тяжелой, будто у меня случилось переутомление. Так бывает, когда не спишь двое суток подряд, готовясь к важному экзамену. Мозг совсем перестал воспринимать информацию, в глазах появилась сухость из-за редких морганий. Сейчас мне хотелось лечь на мягкую подушку и уснуть.

– А у тебя за родителей переживания. И небезосновательно. Но ты не думай. Без тебя справятся.

Страх сковал мою душу и взял в плен мысли. Я жадно впитывала все, что говорила экстрасенс-медиум.

– Мальчишки-то тебя не слишком волнуют. Больше за учебу радеешь. Молодец, – бабка сделала паузу, пригвоздив меня к стулу каменным взглядом. – Спросить хочешь, вижу. Вопрошай.

Мои мысли вмиг разлетелись. И я ляпнула первое, что пришло на ум:

– А парень появится?

Бабка, глядя строго мне в глаза, пожирала мою радужку своими расширившимися зрачками. Ее глаза скрыли свой цвет, поскольку теперь на меня взирали полностью черные зрачки.

– И да, и нет.

– То есть как?

– Так. Есть он, и нет его.

Я совсем запуталась.

– Мы знакомы?

– Нет. Но ты его видела. И он тебя. Он тебя видел даже чаще.

На меня обжигающей волной нахлынуло волнение. Вдруг глаза Ефросиньи стали острее, чем только наточенные ножи, отчего я почувствовала, что скоро лишусь чувств.

– А все не так просто у тебя. Не простая ситуация ждет. Один на миллион ситуация. Редкая. Опасная.

– Он опасен?

– А это ты узнаешь позже.

Пламя свечи, стоящей перед нами, задрожало. Но ветра здесь не было и на свечку никто не дул.

Лицо медиума сморщилось. Теперь Ефросинья Арнольдовна не напоминала красавицу, она стала кем-то или чем-то, от чего мы с Машкой, не сговариваясь, прижались спинами к стульям. Я схватила Машу за ледяную руку.

– Ему нужна твоя помощь, девонька. И ты поможешь. Но это опасный путь, нелегкий. И общение непростое.

Свеча мерцала, как бешеная. Ее огонь заплясал в разные стороны. Дымок поднимался все выше и выше, едва ли не достигая потолка. Где-то скрипнула половица.

– Ему нужна помощь! – жутким голосом вскричала бабка, ударив по столу. – ПОМОЩЬ! ПОМОЩЬ!!! – рычала она нечеловеческим голосом.

Мы с Машкой испуганно подскочили и понеслись к двери.

Не помня себя, неслись прочь по ухабистой проселочной дороге. Резкие порывы ветра выбивали весь воздух из груди, мешая дышать размеренно. Грудь дико вздымалась и опускалась. Сердце вырывалось из сдерживающих его оков.

Небо, заполненное грозовыми облаками, разверзлось громом. Вдалеке сверкнула молния. Свернув за угол последнего поселкового дома, мы ринулись мимо указателя к остановке. В лицо хлестал дождь, а я и не заметила первых капель. И совершенно забыла о том, что в рюкзаке лежит зонт. Оказавшись под козырьком остановки, мы пытались отдышаться, согнувшись пополам. У меня кололо левый бок.

– Мы ей не заплатили, – прохрипела Машка, бросив темную сумку на лавку и усевшись на нее.

Даже в критической ситуации, Игнатьева оставалась леди, которая страшно боится замараться. Мало ли, кто на этой лавке до нее сидел? Или стоял? А, может, на нее плюнули! Игнатьевские мысли именно такие.

– Плохо. Но не возвращаться же нам! – я опустилась рядом с подругой. Ноги гудели, как будто без тренировки пробежала стометровку на «Раз! Два! Три! Беги!», в борьбе за минимальный результат.

Вдалеке замаячил автобус, и мы кинулись к нему, как к спасительному аэродрому. «Автобус, миленький, увези нас отсюда да поскорее! Хочу спать и есть. Есть и спать. И забыть навсегда эту старуху, Ефросинью Арнольдовну, с ее зловещим голосом, проницательными зимними глазами и страшным домом с дрожащей свечой. Брр!» – поток мыслей вихрем кружился в голове. Я вдруг ощутила зверский голод. Мама бы сейчас сказала, что так спадает стресс, и организму требуется пища для восполнения энергии, потраченной на выработку кортизола.

Машка предложила заночевать сегодня у нее, якобы нужно срочно проанализировать сказанное. А сейчас мы обе не в состоянии обмозговать слова ведьмы (не иначе!). Я не стала ничего обещать, поскольку хотела убедиться, что дома все в порядке.

Приехав, мы попрощались посередине сквера и разошлись к противоположным подъездам.

Я зашла в квартиру и первым делом обратила внимание на время – 17:00. Пять часов! Подумать только, сколько всего мы пережили за три часа. Дверь родительской спальни отворилась и оттуда выплыла мама.

– Привет, кнопка! Почему на сообщения не отвечала? В школе задержалась?

Мама с взлохмаченным пучком на голове и карандашом, заткнутым за ухо, в белой хлопковой рубашке с крупным черным горошком, с закатанными рукавами, черных леггинсах и квадратных очках с диоптриями выглядела, как современная молоденькая девушка. Неужели какая-то Инесса с работы отца могла стать причиной их раздора?

– Мам, ты такая классная сегодня, – восхитилась я.

Она мило захихикала.

– Не заискивай, Евгения. Всегда предупреждай, если после уроков тебя задержали дополнительно или ты куда-то отправляешься погулять. Времена неспокойные, нужно всегда быть на связи.

– Кто бы говорил, мама, – пробурчала я.

– Что ты имеешь в виду? – мамины брови сошлись на переносице.

– Ничего, забудь.

– Тогда переодевайся и садись обедать. Сегодня у нас сливочный суп с шампиньонами.

Я обрадовалась и обняла маму. Люблю суп с шампиньонами! Готова есть его каждый день. Славки дома не оказалось – они с классом поехали на экскурсию в музей восковых фигур, а папа был на работе. Мама скрылась в своей комнате за ноутбуком.

Под горячими струями душа я смыла с себя усталость этого дня, липкий пот от вынужденной физкультуры, и пыль с ног. После этого надела мягкую бесформенную футболку белого цвета с изображением мышонка с сыром, и нежно-лавандового цвета шорты с ласточками. Удовлетворенная внешним видом, я принялась за еду.

На первый взгляд, атмосфера в доме была приятной, теплой и уютной, как и раньше. И мама вела себя дружелюбно. Может, между родителями конфликт исчерпан и теперь все хорошо? Ефросинья, кажется, об этом говорила?

Странная она, эта Ефросинья Арнольдовна. Настоящая ведьма. Как человек может настолько измениться внешне в течение беседы? Из не самой приятной, но тихой, старушки она превратилась в страшную фурию с черными зрачками. Но это не самое главное. Главное – то, что она говорила. Когда экстрасенс рассказывала про Машу, я не верила ни одному слову, но потом дело коснулось родителей и моих переживаний. Тут я не могла продолжать относиться скептически. Откуда она могла знать о проблемах в семье? Мы с ней совершенно не знакомы, и вряд ли имеем общих знакомых. Да даже если бы они были, что, все в курсе наших семейных разборок? Сомневаюсь. И что парнями не забиваю голову – тоже верно. Я полностью зациклена на учебе. Нет у меня желания начинать отношения. Да что там отношения, мне даже никто не нравится и никогда не нравился. Чисто теоретически, я могла бы влюбиться в Диму Игнатьева. А что? Старший брат моей лучшей подруги, живет рядом, красивый, умный, студент третьего курса университета, из состоятельной благополучной семьи. Чем не объект для нежных девичьих чувств? Он мне нравится просто как хороший парень, добрый друг.

И что за странная история с этим парнем, который есть, и, в то же время, нет его? Это как? Скорее всего, имелось в виду, что он где-то есть, но мы не знакомы, и пока что у меня его нет. Но когда-нибудь появится. Да, уверена, что так. А вот про Машку, думаю, что все неправда. Не может она не поступить в университет! Бесплатно, возможно, не сможет. Вероятнее всего, что не сможет, поскольку не корпит над учебниками днем и ночью, а предпочитает заниматься личной жизнью.

Поразмыслив еще немного, я убедилась в правильности своих выводов и занялась уроками. Вызубрила физику, сделала задание по русскому языку, написала конспект по химии, и взялась за алгебру, по которой завтра контрольная.

За это время Славка вернулся из музея и начал воодушевленно рассказывать маме обо всем, что узнал, показывая фотографии на смартфоне.

Тихий звук телефона выдернул меня из системы уравнений с двумя переменными.

08.05.2023

Маруся 19:32

Ты придешь ко мне с ночевкой??

Женя Шишкина 19:35

Марусь, сейчас договорюсь с мамой.

Маруся 19:37

Окей

Я заглянула в комнату к печатающей на ноутбуке маме.

– Мам, можно мне у Игнатьевых сегодня переночевать?

– Беги. Только уроки не забудь сделать! – мама поправила сползшие с переносицы очки.

– А меня не возьмешь к Игнатьевым? – тут же нарисовался Славка.

– Нет, Слава, ты остаешься дома и занимаешься уроками, – отрезала мама. – Днем мне написала Галина Степановна. Говорит, ты не соблюдаешь дисциплину на занятиях и отказываешься отвечать у доски.

– Неправда! Я просто не хотел рассказывать стих!– завопил Славка.

– Это и есть отказ от ответа у доски, сынок. Женя, ты можешь идти, со Славой я проведу беседу без твоего присутствия.

Брат бросил на меня грустный взгляд, когда я поспешила в комнату.

Глава 6

– Итак, что мы имеем? – Маша вдумчиво вглядывалась в слова Ефросиньи Арнольдовны, которые мы переписали на листик, чтобы ничего не упустить.

– Согласно сказанному, полагаю, что Ефросинья вряд ли является аферисткой.

– Хм. Почему?

– Да хотя бы потому, что она не взяла с нас деньги, – сказала я, после чего отхлебнула горячего смородинового чаю с лимоном.

– Потому что мы от нее сбежали! – заявила подруга.

Мы уютно устроились на Машкиной полутораспальной кровати с несколькими плюшевыми подушками в бледно-розовых тонах и таким же пледом с мягким ворсом. Деревянную спинку кровати украшала искусная резьба с изумительными завитушками, увенчанная мелкими и крупными розочками. По обе стороны стояли аккуратные прикроватные деревянные тумбы, на противоположной стене комод, с резными ящичками и ручками в форме розы с раскрывающимися лепестками. Теплого оттенка обои и гладкий паркет объединял тонкий струящийся тюль такого же бледно-розового цвета, как декоративные подушки. И маленький письменный стол с золотистым ноутбуком и мягким стулом с блестящими вкраплениями на плюшевой обивке.

Оказавшись у Игнатьевых в первый раз, я удивилась отсутствию в комнате Маши шкафа.

– А зачем он мне? – недоумевала она.

– Чтобы одежду хранить, – ответила я, оглядывая идеально прибранную комнату принцессы.

Маша хихикнула.

– Эх ты, деревня. Все мои вещи в гардеробной. Двадцать первый век на дворе.

С тех пор я больше не удивляюсь отсутствию шкафа.

Квартира Игнатьевых гораздо больше нашей и с совершенно иной планировкой. Большая гостиная, переходящая в кухню-студию, с телевизором во всю стену и кремового цвета угловым диваном с ажурными подушками. Кухонный гарнитур из настоящей древесины цветы слоновой кости приятно гармонировал с оливковыми шторами, окаймляющими широкое чистое окно. Отсюда открывался вид на автомагистраль, и в темное время суток, при горящих по всему городку мерцающих огоньках, зрелище представляло собой сказочную картину.

Комната Димы напоминала студию художника – повсюду холсты, листочки в формате а4 с проектами зданий, музеев, церквей, или отдельные детали домов, наподобие колонн разных форм и размеров. Некоторые зарисовки и схемы прикреплены к стене, что-то на мольберте, занимающем место у компьютерного стола, кое-что на полу и даже на краю кровати.

Когда я к нему заглянула, заметила на полу множество стопок с книгами. Весь стол и подоконник тоже завалены ими, и еще непонятными журналами, а сам хозяин комнаты был всецело поглощен следующим своим проектом, поэтому только кивнул в качестве приветствия.

– Дмитрий настолько глубоко занят очередным очень важным чертежом, что будь я хоть Господином Президентом, он бы меня все равно не заметил, – пошутила я.

Не сговариваясь, мы с Машкой заливисто захохотали и прошли в ее комнату, неся поднос с дымящимся чайничком и двумя фарфоровыми кружками.

На кипенно-белой тарелке, стоящей на прикроватной тумбе, ждали горячие бутерброды с ветчиной и сыром, которые приготовила для нас теть Марина.

Машины родители имели свой бизнес – занимались юридической деятельностью. Их часто не было дома, и появлялись они поздно вечером, а рано утром снова уезжали.

Увидев теть Марину на кухне, нарезающую сыр, я сильно удивилась. На темно-бордовый брючный костюм с белоснежной рубашкой, выглядывающей из-под приталенного пиджака, она одела фартук. Обычно холодильник Игнатьевых был плотно забит овощами, фруктами, молочной продукцией и полуфабрикатами. Так же всегда были колбаса, майонез и все такое прочее, но и каши тоже имелись. Однако в их семье не принято было варить каши, потому что варить попросту некому.

Мы расположились на кровати с тетрадью и ручками, облокотившись на мягкие подушки, – Значит, по строке «мошенница» ставлю прочерк, – констатировала Маша, смахнув невидимую пылинку со своей ночной сорочки цвета спелой клубники.

Жуя бутерброд, я согласно кивнула.

– Вообще, – начала я. – Мы неправильно сделали. Существует негласное правило, что прежде чем задавать вопрос экстрасенсам и гадалкам, нужно сначала узнать у них свое прошлое. Пусть расскажут. И только после этого можно спрашивать о будущих событиях.

– А мы с тобой успели только сесть, а дальше она уже начала…

– Но из моего прошлого, вернее, из настоящего, Ефросинья увидела конфликт между моими родителями. Это правда.

– Что-то случилось? – озабоченно посмотрела на меня подруга. – Ты не говорила мне об этом.

– Да нечего рассказывать. Я и сама толком не поняла, в чем дело. Возможно, они уже помирились, – ответила я, смакуя чай.

Смородиновый чай с долькой лимона обладает не только потрясающим ягодным ароматом, но еще и ярким вкусом. Кажется, будто ты на поляне с кустиками черной смородины, и они везде и всюду, в безграничном количестве. Остается только есть, есть, есть…

– Эй! Ты меня не слушаешь, – выдернула меня из грез Машка.

– А? – я приподняла бровь.

– Я говорю, ладно, что она о тебе сказала правду, но обо мне – ни капли! Подумай сама, я не могу НЕ поступить в университет! – она возмущенно всплеснула руками.

– Тут я согласна. Но, может, Ефросинья хотела сказать, что могут быть сложности при поступлении, поэтому нужно больше времени уделять учебе? – кусок сыра упал с бутерброда на мои пижамные шорты. Отлично, теперь на них поселилось пожизненное масляное пятно. Машка подошла к столу, вынула из ящика упаковку влажных салфеток и бросила мне.

– Она утверждала, что я не поступлю совсем.

– Но этого не может быть! И ты это знаешь, – растирая штанину салфеткой, сказала я.

– А когда я спросила, появится ли у меня парень, она дала непонятный ответ.

Пятнышко в несколько раз увеличилось в размерах. Мне вдруг стало как-то неважно, получилось ли его оттереть.

– Да, Жень. Сходили к экстрасенсу, называется. Нас напугали, оклеветали, зато денег не взяли, – усмехнулась Машка.

– Кстати о деньгах. Нехорошо получилось, – во мне подняла голову совесть.

– Так она нам ничего толкового и не сказала! – Машка вцепилась в телефон.

– Ты видела, как Ефросинья живет?

Вспомнив дом экстрасенса-медиума, стало жаль ее. Никто не должен жить в таких убитых домах.

– Что ты надумала? – спросила я, глядя, как Маша сосредоточенно водит по экрану.

– Посмотрела на Авито ее номер, а он тут фейковый. И через сбербанк я не смогу сделать платеж, поскольку номера ее у меня нет.

– Мы можем позвонить ей через Авито и спросить контакт.

– Не хочу звонить! – пискнула подруга.

Мой телефон издал звуковой сигнал. На экране высветилось сообщение от брата.

08.05.2023

Слава 20:44

Родители опять ссорятся

Женя Шишкина 20:46

Что случилось?

Воцарилась тишина. Славик не отвечал.

– У тебя сейчас такое печальное выражение. Что-то произошло? – спросила Машка, протягивая мне конфетку «Птичье молоко».

– Спасибо, – улыбнулась я. – Славка пишет, что родители снова ругаются. Как и говорила Ефросинья Арнольдовна.

– Ладно, что ты предлагаешь?

– Предлагаю поехать к ней и оплатить визит либо помочь по дому, или, может, продуктов купить?

– С ума сошла! Ехать в эту Березовую тьму-таракань! – воскликнула Машка и ринулась зашторивать окна, как будто Ефросинья вот-вот заглянет в них с той стороны.

– Другого выхода нет.

– Жень, я даже не знаю, когда смогу съездить к ней еще раз. Можно было бы завтра, но не получится.

– Ты как всегда, Маруся. Ответственности в тебе кот наплакал. А что у тебя завтра? – я доела бутерброд, нашла зубную щетку и не спеша двинулась в сторону ванной.

Машка сделала влюбленное лицо:

– У меня свидание с Ванечкой, – прощебетала она.

– Куда идете?

– В кино.

А в прошлый раз Игнатьева говорила, что они пойдут на фудкорт. Наверное, у них изменились планы?

– Тогда на выходных можем поехать. Желательно в субботу, потому что мы с родичами можем уехать на дачу с ночевкой.

– Если у меня не будет никаких планов, тогда съездим, – согласилась Маруся и снова углубилась в свой смартфон.

Переступив порог милой ванной в теплых оттенках с искусственными растениями на стенах, провела гигиенические процедуры и потопала обратно в комнату. Телефон наконец-то подал сигнал.

Слава 21:42

Мама кричала, что видела сообщения от какой-то Инессы в телефоне папы.

Она сказала, что это не похоже на дружескую переписку.

Женя Шишкина 21:45

Поняла тебя, Слав. Не нервничай и ложись спать.

Папа любит маму и никакая Инесса ему не нужна.

Слава 21:46

Почему же тогда она ему пишет? Значит, он ей отвечает!

Женя Шишкина 21:48

Слав, они работают вместе. Часто офисные сотрудники списываются по важным делам.

Слава 21:49

Но он охранник! А она его начальник или типа того.

Женя Шишкина 22:02

Откуда тебе это известно? Ты что, ковырялся в папином телефоне?

Слава 22:10

Просто увидел пару раз от нее сообщения. Она там смайлики с сердечками ставила.

Слава 22:11

Я уже начинаю ненавидеть отца!

Дверь приоткрылась и из комнаты высунулась лохматая голова Димы.

– Добрый вечер, Жень. Все в норме?

Я оторвалась от переписки и улыбнулась:

– Да, все в порядке.

– Заходи, если что. Поболтаем, – от Димы приятно пахло мятной жвачкой и свежестью.

Позади него пол и кровать были полностью завалены эскизами и чертежами. А на столе посередине комнаты возвышался макет какого-то здания.

– Спать уже пора. Славке только не спится, – я покосилась на телефон.

– Тогда приятных снов, – Дима щелкнул меня по носу.

Перед сном я успокоила брата и, накрывшись теплым воздушным одеялом, уснула.

Глава 7

Илья

Сегодня Илья рано встал. Солнце ослепительно ярко светило в незавешенное окно прямо ему в глаза. Он зажмурился.

Поднявшись с импровизированной постели, подошел к зеркалу. Да, выглядел он не очень. Илье бы готовиться к поступлению в какой-нибудь ВУЗ, гонять с друзьями в футбол, приглашать симпатичных девчонок на свидания и строить планы на будущее.

Однако его жизнь распорядилась иначе. Долгое время он просто плывет по течению. Один день сменяется другим, в точности таким же, как предыдущий.

Невероятная скука. Скука смертная.

Хочется вырваться из непрекращающегося плена.

Сколько циклов уже вот так прошло? Сколько дней, месяцев, лет жизнь вертится вокруг него, чуть поодаль, а он лишь является немым зрителем. Смотрит издалека, со стороны. А что еще остается делать? Остается только наблюдать за людьми: как они живут, чем занимаются каждый день.

О, он знает даже их мысли. Потому что они отображаются на их унылых лицах. Да, в основном у людей лица именно такие. Унылые.

А это ошибка.

Одна большая ошибка – иметь унылый вид. Ты здоров, бодр, полон сил, имеешь семью, работу или ходишь на учебу. И ты все равно вечно чем-то недоволен. А потом произойдет какое-то приятное события и тебе становится немного радостнее. Но продолжается это недолго. Тоска и неудовлетворенность вновь занимают мысли и душу человека. Потому что ему всегда всего мало. А все, что есть, слишком быстро приедается.

Илья сто раз задавался вопросом, когда он успел стать таким занудой?

Он же был нормальным раньше.

Если бы люди знали, как мало на самом деле им нужно, чтобы быть счастливыми – добрых и чутких людей было бы гораздо больше.

Илья привел в порядок свои темные волосы, которые из-за густоты никак не хотели быть покладистыми. Расческа бы ему не помешала. Но он так и не обзавелся данным атрибутом повседневной рутинной жизни.

Сегодня особенный день – ему предстояло посетить Ромку.

Илья не стал тратить время (которого у него уйма) и направился к выходу из дома, на ходу расправляя мягкую тонкую хлопчатобумажную рубашку кремового цвета. Тонкая она была не по задумке производителя, просто ткань прохудилась от времени. Но пока что Илья не считал нужным обращать внимание на столь бесполезную деталь своего ограниченного гардероба. Рубашка не занимала его мысли настолько, чтобы он приобрел новую. Не глядя на погоду, снял пиджак с вешалки и поспешил оказаться в другом месте.

«Психоневрологический диспансер города Ивановска» встретил Илью радостным щебетом птиц, игрой воробьев в еще голых кустах и зеленеющей травкой, создающей более приветливую обстановку по сравнению с морозной серостью зимы, лишающей природу своего очарования.

По пути в диспансер Илья заглянул в маленький книжный магазин за стихами Агнии Барто. Продавец был занят покупателями, поэтому он просто оставил деньги на кассе и положил на них штрихкод с книги. Да, так делать нельзя, но он сильно торопился.

Когда Илья проходил мимо палатки с фруктами и овощами, он не смог устоять и прихватил пару яблок. Возле палатки тоже толпились люди, и Илья вложил деньги в чашу для пожертвований с надписью «КАПЛЮ НА АБРАЗОВАНИЕ СЫНА ИБРАГИМА». Правда это или нет, Илье некогда было выяснять. Самое главное, что он никого не обманул и яблоки не украл. Значит, все хорошо, верно?

Илья прошел через высокие железные ворота диспансера по относительно ровной асфальтированной дорожке, обогнул хозяйственную постройку, прошел еще метров десять, ступил на широкое крыльцо, которое ступенек не имело, и, открыв железную дверь, оказался в небольшой приемной.

Диспансер представлял собой здание в три этажа, из серого кирпича, добротное, но серое и какое-то безжизненное. Конечно, разве казенное учреждение может быть веселым, особенно когда сюда обращаются с такими проблемами? Внутри, как и снаружи, диспансер тоже не мог похвастаться буйством красок, дабы не травмировать и без того нарушенную психику маленьких пациентов. Бледно-зеленые стены вызывали спокойствие и доверие.

В приемной стояла гробовая тишина, пока идиллию не нарушил телефонный звонок. Старшая медсестра подняла трубку. Под ее тихий голос Илья направился в детское отделение. Увидев вторую медсестру, Илья слегка улыбнулся и проследовал за ней на второй этаж. На третьем этаже лечились небуйные взрослые пациенты и размещались кабинеты главврача, директора и бухгалтерии.

Медсестра провела Илью до палаты и пошла дальше.

Илья потихоньку постучал и вошел. Рома страшно обрадовался, увидев его.

– Илья, как хорошо, что ты пришел! Не терпится показать тебе свои рисунки! – девятилетний Ромка подбежал к Илье со стопкой изрисованных листов.

– Подожди, мелкий. У меня для тебя тоже кое-что есть, – он вынул из внутреннего кармана пиджака книжку со стихами, а из другого достал два яблока.

– Ух ты! – завопил Ромка, обрадовано рассматривая книгу. – Это все мне?

– Конечно тебе, мелкий. Прости, что так мало. В следующий раз обещаю принести больше.

Ромка, с довольной улыбкой, сел на кровать и принялся листать книжку. А Илья, присел на стул у окна, и занялся рассматриванием рисунков. На каждом были изображены теплые картинки – домик в деревне среди зеленой поляны, просто зеленая полянка с грибами, голубое небо с летающими ласточками, Ромкины родители и сам Ромка, в виде человечков, держащиеся за руки. Илья решил, что рисунки этого замечательного сорванца совершенно безобидные. Здесь нет буйных цветов, агрессивных узоров или чего-то страшного, непонятного и неприятного. Рисунки совершенно здорового ребенка, определенно не нуждающегося в лечении и нахождении здесь.

– Ты прекрасно рисуешь, Роман! – сказал Илья. – А помнишь, ты говорил, что хочешь написать рассказ. Удалось написать?

Ромка замялся.

– Пока нет…– тихо промямлил он.

– Почему же?

– Мама говорит, чтобы я не писал свои бредни, – пожаловался Рома.

– Хм. Но у тебя вовсе не бредни, а очень интересные истории получаются, – ободряюще сказал Илья.

Он чувствовал, что малыш нуждается в поддержке. И в то же время понимал, почему родители запрещают Роме сочинять рассказы. Они хотят, чтобы их сын излечился от своего воображаемого друга. Именно из-за этого обстоятельства Рома проходит лечение в диспансере.

– Мне хочется писать, но я боюсь.

– Чего?

– Боюсь, что останусь здесь навсегда.

Он замолчал. Илье потребовалось некоторое время, чтобы выдать правильный, на его взгляд, ответ.

– Послушай, Ром, а ты пиши о том, что происходит здесь, в клинике. Например, об Ире из соседней палаты.

У Ромы загорелись глаза.

– А это идея! Мы часто играем на площадке во время прогулок.

– Так ты напиши о ваших играх, о дружбе, о том, как вы нашли возле дуба лисички, и все в таком роде.

Глаза Ромки засветились. Он подскочил на кровати и возбужденно спросил:

– А можно в эту историю добавить тетку Марфу Иванну, которая съела поганку?

– Подожди. Марфа Ивановна – это ваша уборщица?– спросил Илья с легкой улыбкой.

– Да! Она такая вредная иногда. И однажды под каким-то срубленным деревом здесь на площадке нашла поганку красную с белыми пупырками. Можно я напишу об этом?

– Хорошо, напиши. Но только так, чтобы в итоге с уборщицей все было в порядке. Ты понимаешь, о чем я?

– Да, обещаю! Я уже все придумал, – Ромка схватил листок и ручку.

Глаза паренька лихорадочно блестели. Его посетила новая идея, и Илья почувствовал, что нужно оставить мальчика работать над новым проектом.

Илья пообещал навестить Ромку через несколько дней. На том они и распрощались.

Глава 8

Вчерашний день ничем особенным не отличался. Мы написали контрольную по алгебре, результаты которой узнаем только в понедельник. Пока можно жить спокойно! Что сделано, то сделано, как говорится. После школы я сразу отправилась домой, заниматься подготовкой к предстоящим экзаменам. Просидев над учебниками два часа (удивительно, меня даже Славик не отвлекал!), я продолжила читать свою библиотечную книжку о реинкарнации.

Реинкарнация – это переселение душ.

Согласно древним восточным религиям, существует учение о том, что душа человека после смерти его тела перемещается в тело другого человека. Возможно, души не сразу принимают свое новое перевоплощение, а изначально проходят некоторое очищение или вроде того. Реинкарнация может быть не однократной, то есть душа одного человека может бессчетное количество раз перевоплощаться в новом облике.

Но достоверно никому об этом не известно.

Интересно и страшно.

Я почти дочитала книгу. Осталось около пятидесяти страниц, которые я приберегла для вечера.

Папа вчера пришел домой поздно, мама судорожно разгребала гору бумаг. У нее вспотело и покраснело лицо, участилось дыхание, и при первых нервозных просьбах помочь ей с переводом из тонн в килограммы, я села на пол рядом с кипой бумаг и занялась подсчетом на калькуляторе. Так мы и просидели до позднего вечера.

Пятничный денек был необыкновенно теплым и солнечным. Мы с Машей удобно устроились на барных стульях в кафе «Гриль у дома». Это был наш своеобразный ритуал – есть шаурму или гамбургеры по пятницам именно здесь.

– Как хорошо, что эта уютная кафешка находится через дорогу, и не надо никуда ехать, – сказала Маша, жуя шаурму и разглядывая парня в нелепом трико за высоким окном в пол.

– Как прошло свидание?

Игнатьева смущенно посмотрела куда-то в сторону.

– Хорошо… – помолчала немного и добавила. – Сегодня еще раз встречаемся.

– Да ты что? Где?

– Не знаю пока. Наверное, просто погуляем.

Я откусила большой кусок шаурмы и, бросив недовольный взгляд на подругу, сказала с набитым ртом:

– Какая-то ты скрытная стала, Марья Батьковна!

Нас прервал кареглазый двоечник, молниеносно возникший в дверях кафе.

– О! Какие люди! – воскликнул Стас Щербаков из параллельного 11 «Б» класса.

– Привет-привет! – помахала ему Маша, тут же поправляя растрепавшиеся волосы.

Стас заказал колу и сел на соседний стул. Нас обдало облаком сигаретного дыма.

– Готовы к экзаменам? – глаза Стаса вожделенно блуждали по Машкиной зоне декольте и оголенным коленям.

– Да как тебе сказать… – начала Маша.

Если бы у нее был хвост, она бы начала им завлекающе махать.

– Готовимся, – ответила я.

– Маш, я тут хотел спросить. Может, в кино? – Стас немного ближе придвинулся к Игнатьевой.

Та сидела в красном платье, обтягивающем ее стройную фигуру с полной грудью. На ногах блестели черные балетки, а кожаная черная курточка была накинута плечи.

– Да, хорошо, – с дразнящей улыбкой согласилась подруга.

– Тогда я тебе позвоню вечером, – подмигнул Стас, забрал колу и двинулся на выход.

Я уставилась на Машку.

– А как же Ваня?

– Когда ты успела стать такой бабкой? – возмутилась Машка. Кажется, она начинала злиться.

– Я думала, ты в него влюблена…

– И что? Одно другому не мешает. И вообще, – Маша развернулась ко мне и, как у фурии, ее темно-русые волосы угрожающе качнулись, – Парней всегда должно быть несколько. Запомни это!

– А что делать тем, у кого ни одного? – попыталась пошутить я.

– Что делать, что делать! Поменьше сидеть дома с книгами и учебниками, и побольше торчать с парнями! А-то так никогда замуж не выйдешь и помрешь старой девой! – Машкины глаза метали молнии.

На нас уставились несколько пар любопытных глаз, которые пили чай, ели хот-доги, стояли у кассы и забирали кофе на вынос.

– Ты что, Маш? – тихо спросила я, взглядом пытаясь заставить подругу успокоиться.

– Да ни что! Нет у тебя парня – не завидуй!

У меня перехватило дыхание. Ну, Машка… Что-то совсем ее не туда повело. Справившись с собой, я спокойно произнесла:

– Я разве завидую? Просто беспокоюсь о тебе.

– А нечего обо мне беспокоиться! Ты мне не мамочка, беспокоиться! Даже она не беспокоится, потому что ей плевать! – выкрикнула Машка, соскочила со стула, дернула за золотистую цепочку черного клатча и разъяренной походкой покинула «Гриль у дома».

Чувствуя на себе взгляды посетителей, я в одиночестве доела безвкусную, как мне показалось, шаурму.

В подавленном настроении я случайно хлопнула входной дверью, когда переступила порог квартиры.

– Не хлопай тут! – орала из спальни мама. – Еще будешь мне тут хлопать! Не нравится, собирай свои вещи и чеши к своей Инессе!

– Что ты несешь, Вера! Окстись! И не веди себя так при ребенке! – ничуть не меньшим басом отвечал отец.

Раздался грохот, и из спальни выкатилась спортивная сумка, туго набитая вещами. Папа показался в коридоре, гневно глядя на сумку.

Особой планировкой наша квартира не отличалась – из просторного коридора одна дверь вела в совмещенный санузел, кухню, зал (родительскую спальню) и нашу с братом комнату. Наверное, все квадраты квартиры достались именно коридору, потому что остальные комнаты, кроме кухни, были маленькими.

– Пусть Слава знает, какой его отец на самом деле! – продолжала голосить мама.

– И какой же?!

– Изменник и враль! – последнее слово мама выкрикнула с визгом.

Лицо отца мгновенно приобрело зеленоватый оттенок. Некоторое время он потрясенно молчал, затем взял сумку и вышел из квартиры. Проходя мимо меня, отец пристыжено сказал:

– Прости, дочь.

Несколько минут в родительской спальне слышалось шебуршание, затем все прекратилось, и наступила идеальная тишина. Тихо приблизившись к комнате, я расслышала постукивание клавиш – мама уже что-то печатала.

Я не стала заходить к ней, а прошла сразу к себе. Славка сидел на кресле у окна. Он даже ко мне не повернулся.

– Слав, привет. Не грусти, все обойдется, – я присела на подлокотник кресла и погладила брата по волосам.

Он всхлипнул, но ничего не ответил. Я посмотрела на время – четвертый час.

– Слав, надо ехать в бассейн.

Брат промолчал.

Я сверилась с часами. Время еще есть, если поедем на велике.

– Пошли, я отвезу.

– Не поеду.

– Почему?

– Боюсь, что родители разведутся, – прошептал он, сглатывая слезы.

– Все, что происходит между ними, нас не касается. Мы здесь ни при чем. И мы ни в чем не виноваты.

– Они даже не вспомнили о том, что у меня плавание.

Я погладила брата по руке.

– Зато я вспомнила. Идем. У тебя оплачен месяц занятий. А родители деньгами не привыкли разбрасываться. Когда все наладится, они будут расстроены, что за сегодняшний день заплатили просто так.

Славику хватало сообразительности, да и однозначно он хотел поплавать. Недаром каждый день грезил о бассейне. Он даже переписывался с кем-то из ребят, говорил по видеосвязи и слал фотки, когда делал уроки или хвастался своим правильным питанием.

Через пятнадцать минут мы на старом, но бодром велосипеде наконец-то выехали. Еще через двадцать минут, мы, пыхтя как два паровоза, залетели в «Магис». Стоящая возле стойки администратора Алла Михайловна удивленно подняла брови.

– Слава, скорее переодевайся! Занятие через семь минут.

Брат пулей полетел в раздевалку, а я решила прокатиться по тому же маршруту, что и в прошлый раз.

Погода стояла теплая. Хорошо, что для школы я выбрала легкие молочные брюки с высокой посадкой и небесного цвета рубашку без рукавов, заправленную внутрь. Правда, вместо босоножек пришлось обуть старые кеды – они первые попались под руку, но это не страшно. В конце концов, кто меня видит?

Лес по левую руку от меня становился все прекраснее и веселее, над верхушками сосен приятно светило солнышко и день казался чудесным. Если не брать в расчет, что сегодня у меня произошла ссора с Машкой, и то, что я стала свидетелем выяснения отношений между родителями, ах да, еще мне пришлось успокаивать расстроенного брата, то день в целом неплохой.

Я проехала мимо вывески садоводства и перестроилась на пешеходную дорожку с правой стороны. Набрав скорость я ехала по прямой, наслаждаясь теплым ветерком. Внезапно что-то громко звякнуло, и велосипед остановился, как при резком торможении. Я перепугалась и взмолилась, чтобы это было несерьезная поломка. У меня ведь нет с собой кошелька для обратного пути на такси или автобусе. И куда девать сломанное транспортное средство?

Я соскочила с велосипеда и заглянула вниз – слетела цепь. А делать ее я, как по закону подлости, не умела.

– Привет! Помочь?– раздалось сзади, когда я склонилась над повреждением.

Я встрепенулась. Симпатичный парень примерно моего возраста, с теплым взглядом едва заметно улыбался.

– Мы знакомы? – спросил он мягким бархатным голосом. Наверное, я бы не устала слушать такой голос вечно.

– Вроде бы, нет…– ответила я неуверенно.

Глядя на незнакомца, у меня тоже зародилось чувство, будто мы раньше встречались где-то.

– Тогда надо исправить это недоразумение. Меня зовут Богдан, – сказал он и присел возле колеса.

– Очень приятно, Женя.

Богдан что-то там делал с цепью и изредка бросал на меня мимолетные взгляды. Я вдруг почувствовала смущение. Я и этот незнакомый молодой человек одни посреди частных домов, он чинит мой велосипед, а я просто стою и разглядываю чужие дачи, лишь бы куда-то деть глаза и не пялиться на него.

– Часто ломается? – спросил Богдан, натягивая цепь.

Мышцы на его смуглых руках напрягались, а красивые пальцы без резких движений, плавно перебирали звенья цепи и неторопливо натягивали ее на нужную звезду. Кровь прилила к моему лицу. В этот момент он посмотрел на меня своими ореховыми глазами, от чего мне стало еще жарче, и я отвела взгляд в сторону березы, которую видела тысячу раз.

– Первый раз, – пробормотала я.

Голос при этом еще и дрогнул. Черт, что происходит?

– Ничего, сейчас будет как новенький, – фигурные губы Богдана тронула легкая улыбка.

Я криво улыбнулась в ответ. Я совершенно не понимала, что со мной творится. Никогда себя так не вела. Ни один парень не заставлял меня перед ним так переживать. Я чувствовала себя бледной поганкой по сравнению с ним. Еще и кеды древние напялила!

– Угу, – обронила я.

В течение нескольких секунд, я приняла решение, во что бы то ни стало не связываться с этим Богданом, а побыстрее забрать у него отремонтированный велосипед и свалить отсюда, куда глаза глядят.

Некоторое время мы занимались каждый своим делом – Богдан цепью, а я разглядыванием соседской клумбы. Затем он встал, потер друг о друга руки и сказал:

– Ну, вот и все! Теперь можно ездить, – он очаровательно улыбнулся.

Мои губы растянулись в жалкую кривую дугу.

– Спасибо тебе, Богдан, – сказала я, забирая руль.

Парень отошел в сторону, уступив мне дорогу. Глянув на часы, я заметила, что уже пора ехать за Славкой. Напоследок я вежливо спросила:

– Ваша дача где-то неподалеку?

Казалось, Богдан вопросу порадовался.

– Да, здесь дача моих родителей, – махнул он рукой в сторону крайнего дома.

– Тогда понятно. Еще раз спасибо, – я кивнула и покатила в обратную сторону.

– До скорого.

Я выехала на велосипедную дорожку и путь до «Магиса» посвятила размышлениям. «До скорого» – до какого еще скорого? Вряд ли мы еще раз встретимся. Зачем он так сказал? А, ладно, просто сказал и все. Но красивый он, этот Богдан. И приятный в общении. И голос очень нежный. До сих пор стоит в ушах.

Незаметно для себя, я домчалась до спорткомплекса, встретила довольного брата, и довезла до дома, где нас «ждала» мама, устало объяснявшая что-то по телефону. Видимо, снова неполадки с отчетами.

Отсутствие дома отца явно ощущалось. Мое улучшенное настроение снова рухнуло вниз. Судя по лицу Славки, у него произошло то же самое.

Мы поужинали, позанимались уроками и начали готовиться ко сну.

– Ребята, вы со мной поедете завтра на дачу? – тихо просила мама, заглянув в нашу комнату.

– Поеду, – подал голос Славик.

Он лежал с телефоном на втором этаже. А я вспомнила, что завтра мы с Машей собирались ехать в «Березовую рощу» к Ефросинье Арнольдовне, но теперь не знала, что делать.

– Мне надо завтра встретиться с Машей, а потом я сама к вам приеду на велике.

– Хорошо, тогда калитку закрывать не будем, – сказала мама, прикрывая дверь.

Так и закончился этот непонятный день.

Глава 9

Утром следующего дня я вставила персиковые беспроводные наушники в форме сердечек в уши, и набрала папин номер. Через несколько гудков он ответил заспанным голосом:

– Привет, доченька.

– Привет, пап. Как ты?

– Я в порядке. А вы со Славиком как?

– Переживаем за тебя. Где ты?

В выходной хорошо ехать на автобусе, народу мало, все тихие и довольные. Ведь сегодня – суббота.

– Я у бабушки. Хочешь, приезжай к нам. Я выходной и весь день планирую смотреть телевизор.

– Не знаю, пап. Мне сейчас нужно кое-куда съездить, а затем сразу на дачу.

Папа вздохнул. На заднем фоне послышался голос бабушки, передающей мне привет.

– Бабуле тоже привет от меня.

– Я тебя понял. Если получится, то приезжай, – сказал папа, и мы попрощались.

Под спокойную, но незапоминающуюся музыку мы доехали до «Березовой рощи». Чутье подсказывало, что Ефросинья Арнольдовна деньги может не взять, и, к тому же, я не знаю, сколько мы должны, поэтому прихватила с собой связку бананов, чай, коробочку конфет и печенье. Наверняка что-то из этого бабуся-экстрасенс ест.

Домик я нашла быстро. Мое сердце гулко застучало, когда я постучала в дверь. Получилось едва слышно. Наверное, поэтому мне никто не открыл. Я постучала еще раз, сильнее. Внутри послышался шорох. В проеме отворившейся двери показалась голова старухи.

– Кто ты? – она прищурилась.

Экстрасенс-медиум выглядела как самая обычная бабка, которая только что встала. Хотя время близилось к одиннадцати, а бабуси встают в пять утра, моя собеседница создавала впечатление человека, которого бессовестно разбудили. Ее брови хмурились, а во взгляде читалось непонимание, кто перед ней. И нежелание понимать.

– Здравствуйте, Ефросинья Арнольдовна. Я – Женя. Мы с подругой были у вас на этой неделе. Вы нам предсказание говорили, – начала я, чувствуя ужасное волнение.

От переживания, я впилась пальцами в корзинку с гостинцами. Бабка вздрогнула и приоткрыла дверь шире. Мельком я заметила на ней коричневое льняное платье, делавшее бабулю моложе лет на десять.

– Ах. Ты – одна из двух девочек, которые сбежали? Помню-помню. Проходи, – она перестала хмуриться и пропустила меня в дом.

Я сделала глубокий вдох и выдох, и зашла в теремок. Солнечный свет наполнял бабкину избу, и теперь я отчетливо видела слева от входной двери кухонный уголок кофейного цвета. Столешница была мраморная и чистая. Достаточно современный гарнитур, надо сказать. Как будто новый. Приятный на вид кран с глубокой раковиной блестел от чистоты. На кухонном островке вытянулись в ряд разные баночки и скляночки, но все они были не засаленные, а опрятные. Пучки с чесноком, мятой, мелиссой и другими травами были подвешены над мраморной столешницей. В воздухе стоял аромат легких приятных благовоний. Стол посреди комнаты так и стоял в окружении четырех стульев. Возле двери, ведущей, очевидно, в спальню Ефросиньи, я различила темно-зеленый, сливающийся со стеной такого же цвета диван. Он был сильно завален вещами и тряпками.

– Проходи, Женя, не стесняйся. Не съем, – бабка хихикнула.

По-доброму так хихикнула.

Я поставила корзинку на круглый стол, который был застелен уже не черной скатертью, а разноцветной.

– Ефросинья Арнольдовна, – еле выговорила я, потому что язык норовил сказать Еросинья Нольдовная или Ефросиня Рнольдна или что-то вроде того. Имя и отчество медиума мой язык произносил с треском, поэтому приходилось четко проговаривать буквы. – Я вам вот что принесла. В благодарность.

– Спасибо, девонька. Выкладывай на стол, а котомочку забери.

– Что вы! Это для вас, – сказала я, но провизию вынула. Корзинку поставила рядом.

На кухонном островке зашумел чайник, а на столе появились две кружки, пиала с сахаром и тарелка с блинами. Вот бы со сметаной, подумала я, сглатывая слюну. Но рядом с блинами бабуля поставила вазочку со сгущенкой.

– Сметаны нет. Но со сгущенкой тоже вкусно, – прошамкала она, поглядывая на меня бесцветными глазами.

Через несколько минут мы уселись за стол и принялись пить горячий чай с ароматом мелиссы и лимона, и завтракать вкусными тонкими блинчиками.

– Ефросинья Арнольдовна, а блинчики у вас чудесные, – искренне похвалила я.

За трапезой мы поговорили о погоде и учебе. Затем я спросила у Ефросиньи, нужна ли ей помощь по дому.

– Да, милая, от помощи я бы не отказалась. Надо чистые занавески и тюль на окна повесить. У меня спина больная да я и не достаю. Всегда соседа Толика прошу. Но он встать не может уже два дня, пьянчуга.

Я подошла к дивану, не зная, с чего начать.

– Бери вот эту, не стесняйся. Занавески только на этом окне, – Ефросинья указала на стену. – А на остальных тюль. Тюль короткий, не в пол. Это еще мой муж покойный покупал, когда был в поездке в Египте. Там приобрел тюли и ковер. Персидский. Как он в Египте оказался, ковер этот, история умалчивает. Хотя, что необычного, сейчас же времена другие… – экстрасенс покачала головой. – Да…времена товарно-рыночных отношений. Вот при советском союзе…

Она искоса глянула на меня и махнула рукой:

– А, да Бог с ним, с союзом. Ты давай, повесь лучше. Да езжай по своим делам девичьим. Нечего со старухами молодой девке возиться.

Аккуратно выполнив работу, я одернула влажную от пота желтую футболку, расправила шорты и попрощалась с Ефросиньей.

– Приезжай, как захочешь повидать старую бабку, детонька, – Ефросинья Арнольдовна посмотрела на меня потеплевшими, но все равно серыми зимними глазами.

На пороге я спохватилась.

– Ефросинья Арнольдовна, а скажите мне свой номер телефона, чтобы я могла заранее позвонить вам. – Я полезла в сумку-шопер за телефоном.

– Без номера приезжай. Я буду дома, не ошибешься, – загадочно сказала она, поправляя серый платок с цветочками.

Я закрыла за собой калитку на тонкую проволоку и поспешила на остановку. Трафик в телефоне указывал на приближающийся восьмидесятый автобус, который мне и нужен.

Я удобно устроилась у окошка, вставила наушники и включила классическую музыку из своего плейлиста. Она меня успокаивала и наталкивала на размышления. Богдан. Где-то я его видела, но не помню, где именно. Очень красивый. Однако не имеет смысла о нем думать, поскольку шанс на еще одну встречу чрезвычайно мал. Лучше подумать о других людях. Например, о Машке.

Я открыла наш чат и набрала сообщение:

11.05.2023

Женя Шишкина 12:16

Маш, привет! Так и будешь дуться или все-таки мир?

Ответа не последовало. Странно, ведь Машка всегда на телефоне. Живет с ним, даже в туалет с собой берет. Сдаваться без боя я не планировала. Поэтому напечатала следующее:

Женя Шишкина 12:20

Марусь, а я знаешь, где была?

В Березовой-черте-где-тьма-таракань-роще.

Ефросинья оказалась не такой страшной и злой старухой, как мы тогда подумали.

Обычная одинокая бабуля, нуждающаяся в помощи и общении.

Надеюсь, ты не станешь сердиться, что я съездила к ней без тебя?

Весь оставшийся путь я ехала под расслабляющую музыку в наушниках.

От Маши сообщений так и не приходило.

Тишиной и спокойствием встретило меня садоводство. Я вышла на остановке и пошла в нужную сторону.

Когда я утром собиралась к Ефросинье, посмотрела на балконный градусник, который показывал двадцать градусов. Очень хорошо для мая. Поэтому я с радостью влезла в желтую футболку и шорты с рваным краем и высокой посадкой. На ногах сверкали те же старые кеды, которые я поклялась выбросить, когда куплю новые. Но поскольку все еще новая пара не приобрелась, я вновь влезла в эти. У меня есть еще белые кроссовки, но не могу же я на дачу их надеть. Берегу для школы и «на выход». А для дачи и кеды с пожелтевшей подошвой подойдут.

Так я рассуждала про себя до тех пор, пока откуда-то слева не услышала собачий лай. Огромная бойцовская псина летела прямо на меня.

Мое сердце ухнуло вниз.

Я закричала, закрывая лицо руками и втянув шею в плечи. Наверное, со стороны я выглядела как девочка, пытавшаяся превратиться в невидимый комок. Мысленно я ожидала, что псина вот-вот повалит меня, искалечит лицо, руки, разорвет футболку, вонзит свои острые желтые клыки в мою шею и…

Меня обдало порывом ветра. Резкий лай собаки внезапно стих.

– Ты в порядке? – произнес бархатный голос.

Боясь повернуться и увидеть разъяренного пса, я медленно отняла трясущиеся руки от лица и посмотрела на своего спасителя. Богдан. Его темные волосы растрепались, а теплые глаза излучали переживание. Он часто дышал. Светлая рубашка с закатанными рукавами выгодно подчеркивала стройную фигуру и красивые загоревшие руки. Наши глаза встретились.

– Да, – выдохнула я. – Спасибо.

– Не бойся, ее больше здесь нет.

–Куда она делась? – спросила я настороженно.

Собаку нигде не было видно. Будто и вовсе она мне померещилась. Стояла полная тишина, порхали бабочки, никто из соседних домов даже не выглянул, не посмотрел в нашу сторону, хотя бы из любопытства. Полная идиллия. Как странно.

– Я ее прогнал,– сказал Богдан. – Может, прогуляемся?

– Но мы ведь не знакомы, – произнесла я.

– Вот и познакомимся поближе.

С другой стороны, что плохого в простой прогулке? Мы медленно побрели по дорожке. Одной рукой он сорвал цветок и протянул мне. В его ореховых глазах поселилась смешинка.

Мои губы тронула непринужденная улыбка, когда я взяла цветочек.

– Ромашка. Надо же, как рано распустилась, – тихо, будто самой себе, сказала я.

– Не рано. Она знала, что здесь будет проходить очаровательная девушка со светлыми, как лепестки самого нежного цветка, волосами, – мягко произнес он.

Голос Богдана пьянил и опьянял. Хотелось слушать и слушать, не переставая. Я даже не заметила, как мы дошли до развилки. Прямая дорога прервалась, предоставляя нам выбор дальнейшего пути – пойти налево или направо. Наша дача находилась в правой стороне.

В неловком молчании мы остановились друг напротив друга.

– Можем пойти обратно, еще прогуляемся…– предложил Богдан, не отводя от меня взгляда.

– Наверное, мне уже пора, – я застенчиво опустила глаза. – Мама, должно быть, заждалась.

– У вас дача недалеко?

– Да, тут, – я неловко махнула рукой в сторону. – Несколько домов и … я на месте.

– Что ж, тогда расстанемся здесь, а то маминых вопросов не избежать, если она меня увидит.

Я улыбнулась, посмотрев на ромашку, которую кружила пальцами.

– Еще раз спасибо, что спас меня. Надеюсь, по дороге я не встречу это злое чудище.

– Не встретишь. Будь спокойна, Женя, – сказал Богдан, сделав несколько шагов назад.

– Тогда пока, – попрощалась я и пошла в свою сторону.

– Пока, – едва слышно сказал он, направляясь в обратном направлении.

И тут я поняла, что не спросила его ни о чем.

– Богдан! – сказала я, развернувшись.

– Уже соскучилась? – улыбнулся он.

Я пропустила мимо ушей.

– А ты один на даче живешь? Или родители с тобой?

– Да, я с родителями. Они работают на участке, а я так, болтаюсь без дела, – шутливо ответил Богдан.

– А где именно ваша дача?

Он помедлил, а потом сказал:

– Да вот, в самом начале.

Наконец-то на меня снизошло озарение. Я поняла, что видела Богдана, когда мы выезжали с проселочной дороги на проезжую часть в самый первый раз, когда родители открыли дачный сезон. А потом в тот день, когда я возила Славика на плавание, а сама каталась здесь. Но признаваться в этом Богдану я не стала. Еще не хватало, чтобы он думал, что я его запомнила.

– Теперь понятно, – сказала я и заспешила к нашей восьмой улице.

На даче царил покой. Мама занималась посадками, а Славка качался в гамаке с планшетом. В его ушах блестели черные наушники, которые он то и дело снимал, чтобы слышать, что говорит ему мама. По бежевому радиоприемнику «Рига-103», доставшемуся нам от маминых родителей, передавали прогноз погоды на будущую неделю, и возможную погоду до конца мая. Периодически из «Риги» доносилось потрескивание, как будто эфир ведется на фоне камина. Но мы-то знаем, что так шумит древний радиоприемник. Ведь неизвестно, от кого он достался маминым родителям.

К своему собственному удивлению меня заинтересовал этот вопрос.

– Мам, – сказала я чуть громче обычного. – А откуда радио взялось?

Мама разогнула спину, и подбоченившись, посмотрела на «Ригу-103», потом на меня.

– Хороший вопрос. Помню его, когда сама была девчонкой.

Славка освободил одно ухо от наушника, чтобы лучше слышать.

– То есть, когда ты училась в школе, он уже был? – спросила я.

– Да, Женёк. Он был даже на нашей с вашим папой свадьбе в начале двухтысячных. То есть ему уже не меньше двадцати лет! – мама подошла к радиоприемнику и с любовью погладила его металлический корпус с деревянной окантовкой.

– Все это очень интересно, – протянул Славка, брутально снимая черные солнцезащитные очки. – Но меня интересует другое: где папа, мам?

Мама дернулась и как-то испуганно уставилась на Славика.

– У бабушки. Где ему еще быть?

– А почему он там? – спросил брат.

– Откуда я знаю, – мама пожала плечами. – Сам спроси у него.

– Но я спрашиваю у тебя, мам, – не отставал Славка.

Мама отошла от «Риги-103» и присела возле грядки. Я бросила сумку-шопер на траву, а сама села в плетеное кресло, стоящее возле столика.

– Ты собрала его вещи и выставила из дома, – Славик буравил маму взглядом.

Она издала тяжелый стон и втянула воздух.

– Не вмешивайся в дела взрослых, Слава!

– Но это мой отец! Почему я должен не вмешиваться?! Ты при мне вышвырнула его вон! – заорал Славка, подскакивая с гамака.

Мама встала с корточек.

– Да как ты разговариваешь с матерью? – закипела мама.

– А как ты разговаривала с папой? Ты выгнала его из его дома! При мне! – слезы негодования зазвучали в голосе брата.

Я встала с травы и медленно направилась к конфликтующим.

– Слав, мам, не ссорьтесь, – начала я голосом миротворца.

– А ты не лезь! – еще громче заорал Славка. – Ты ничего не сказала ей, когда она собрала его сумку! Ты-то видела и позволила папе уйти!

– Слава, не ори на меня, – строго произнесла я, тоже начиная закипать.

– Заткнись! – рявкнул брат. – Вы выгнали его, поэтому я тоже уйду!

И Славка бросился мимо меня к открытой калитке.

– Вернись! – закричала мама. Ее лицо пошло красными пятнами.

Я дернулась, чтобы схватить Славку за руку, но поймала лишь воздух. Брат разогнался, что есть мочи. Я побежала за ним.

– Слава! – закричала я, стараясь бежать быстрее.

Но брат набрал нечеловеческую скорость и не бежал, а летел, едва задевая ступнями землю. От резкого бега у меня закололо под ребрами. Я едва могла сделать полноценный вдох. Вернее, совсем не могла.

– Куда ты бежишь? – задыхаясь, спросила я, стараясь меньше говорить, а больше сил тратить на дыхание.

Я посмотрела по сторонам, чтобы не было внезапно выезжающих машин, и когда посмотрела перед собой, брата уже не было. Выкрикивая его имя, я пробежала несколько метров вперед, огляделась по сторонам. Здесь даже не было пушистых кустов или деревьев, чтобы можно было спрятаться. Обе дорожки от меня были пусты. Вокруг было тихо и пусто.

Страх сковал мое сердце.

– СЛАВА!!!!!! – закричала я, сложив руки рупором.

Ответом мне была тишина.

Не зная, что делать, я приложила руку к своему мокрому от пота лбу и заметалась по разным сторонам.

– Слава, это не смешно! – крикнула я, останавливаясь.

Я заглянула под каждый куст, под каждое тонкое, еще голое, дерево, но брата нигде не было. Его и след простыл.

– Боже мой! – заплакала я, закрывая руками рот.

Где-то впереди послышались шаги. Это Богдан спешил мне навстречу.

– Жень, что произошло? Почему ты плачешь? – взволнованно спросил он.

– Ты не видел мальчика лет десяти? – сквозь слезы, заикаясь, произнесла я.

– Нет, но я постараюсь помочь. Он же наверняка не мог далеко убежать. Ты иди в ту сторону, а я в эту, немного пройдем и встречаемся на этой точке, возле дуба. Хорошо?

– Ладно, – ответила я. Слезы все еще катились по моим щекам.

Богдан подошел ко мне совсем близко. Наверное, это был бы трогательный момент зарождающейся симпатии между нами, если бы не обстоятельство, при котором мы здесь пересеклись.

Мы разбежались в разные стороны.

Глава 10

Илья

– Написал рассказ, говоришь? – Илья выложил на прикроватную тумбу шоколадки «Picnic», «Mars» и «Snickers», несколько леденцов на палочке и пачку печенья. Из внутреннего кармана джинсовки он достал пол-литровую бутылку минералки.

– Какая же вкуснотища, Илюх! Спасибо тебе! – обрадовался Ромка, пряча вкусности в пакет под кроватью.

Илья улыбнулся и сел на пустую койку, стоящую у другой стены.

– Давай сюда рассказ.

Рома вынул из ящика свернутые листы в клетку и протянул Илье.

– Надеюсь, тебе понравится, – сказал Ромка, усаживаясь на стул за письменным столом.

В некоторых словах были допущены ошибки или неверно расставлены знаки препинания, но Илья решил сохранить в памяти самую суть рассказов своего маленького друга.

Итак, Илья приступил к чтению первого рассказа.

Рассказ первый

Все началось с того, что моя соседка Розочка наябедничала родителям о том, что я разговариваю сам с собой.

Когда мы ходили в садик, она часто жаловалась моей маме, что я забираю ее игрушки и ломаю. Но я никогда не забирал и не ломал! Розочка специально наступала на свои игрушки или сильно бросала их об стену, чтобы сломать. А потом говорила, будто это сделал я. За каждую сломанную игрушку моя мама покупала ей новую.

Когда я рассказал маме правду, она спросила, зачем же Розочке ломать свои любимые игрушки? Я ответил: «Для того чтобы получить новые». Те игрушки были старыми, Розочке было их не жаль.

Мама мне не поверила.

А весной наша кошка окатилась. И один раз, когда я вынес во двор коробочку с малышами, чтобы они подышали свежим воздухом, Розочка увидела меня через ограду и подошла.

Коробка стояла возле моих ног, на траве. Розочка взяла Сеню и сказала, что сейчас бросит его вон об то дерево, которое стоит в конце сада. С котенком в руках она подошла к дереву и размахнулась. Я схватил ее за волосы, но она успела бросить Сеню.

И тут появился темноволосый парень.

Он поймал котенка и осторожно положил на траву. Розочка громко завизжала. Она не поняла, что произошло. И я тоже не понял. Но я был очень рад, что Сеня не пострадал.

После этого Розочка сказала своим родителям, что я бросил котенка в дерево и вырвал ей волосы.

Родители Розочки сильно поругались с моими. Я пытался объяснить, что Сеню спас мальчик, появившийся из ниоткуда. Но оказалось, что Розочка его не видела. Как так?

И тогда мама с папой решили, что я жесток и страдаю галлюцинациями. Так я и оказался в психушке.

Дочитав историю Ромы, Илья первые секунды не знал, что сказать. Он хорошо понимал, в каком тяжелом положении оказался мальчик. Пожалуй, в слишком тяжелом. Ведь никто ему не верит. Но Илья знает правду. Он готов поклясться на Библии, что с Ромой все совершенно в порядке. Он вовсе не жесток и не страдает галлюцинациями.

Но его родители так не думают. Главные люди в жизни этого замечательного голубоглазого мальчика абсолютно точно уверены в нездоровом состоянии психики их сына. Да, весьма сложно думать о нормальности не то что ребенка, но и любого человека, который видит то, чего нет. Этому только одно объяснение – сумасшествие. Но Илья знал, что к мальчику это не относится.

А значит, его нужно спасать.

Возможно, родители все-таки захотят вытащить сына на свободу, но Илья в этом начал сомневаться. Он решил действовать спокойно и неторопливо. Обдумывая все ходы и выходы из создавшегося положения.

Самые важные люди мальчишки – его драгоценные родители, которые должны защищать и оберегать, прекрасные родители запихнули здорового ребенка в реабилитационный диспансер для, скажем грубо, умалишенных. А, значит, просто так они не заберут отсюда Рому, и будущее мальчика с по-настоящему неординарными способностями, будет перекрыто справкой о лечении в психиатрической клинике с указанием соответствующего диагноза.

Ромкины веселые слова вывели Илью из глубоких раздумий.

– Ну и как? Тебе понравилось?– с азартно блестящими глазами спросил Ромка.

Он съел уже две шоколадки, которые принес Илья. И сейчас прихлебывал минералкой.

– Ром, это потрясающий рассказ, правда! Ты большой молодец и мастер слова, – сказал Илья.

– Мастер слова! – перебил его Ромка и расхохотался.

– Да, но где же тот рассказ про Иру из соседней палаты, грибы у дуба и Марфу Ивановну, съевшую поганку?

– Разве ты сейчас не его читал? – в замешательстве спросил Рома. Его глаза стыдливо забегали.

– Я читал рассказ, который ты назвал «Первый рассказ».

– Ох, – раздосадовано выдохнул Ромка, опустив глаза на пол.

– Рома, мы договаривались, что ты не будешь писать обо мне ни слова, – Илья тщательно подбирал слова, чтобы не отбить у мальчика желание писать но, в то же время, он бы перестал упоминать в рассказах Илью.

– Я так и сделал. Этот рассказ – первый из написанных. Я его написал еще до нашего разговора.

– И случайно, вместо рассказа об Ире, поганке и Марфе Ивановне, ты подал мне этот? – уточнил Илья.

– Видимо, да, – погрустнел Ромка.

Илья задумался. Скоро придет медсестра, чтобы проводить Рому в столовую.

А значит, ему нужно уходить.

Внезапно Илья увидел перед собой следующую картину: мальчик с взъерошенными пшеничными волосами и синей футболке стремительно направляется к четырехполосной дороге. Прикрыв глаза, Илья видит, что мальчик испытывает стресс и плохо соображает. Его действиями руководит адреналин. Он не смотрит по сторонам, хотя отец учил его быть внимательным и никогда не спешить. Мысленно промотав картинку на несколько минут вперед, Илья видит рейсовый автобус, который не успевает по времени и мчится по дороге, не сбавляя скорости. Дорога пустая, прямая, камер нет, знаков, ограничивающих скорость – нет. Да еще и жена сообщила водителю радостную весть – скоро он станет папой. А они с женой так давно пытались завести ребенка, но все не получалось. Водитель думает лишь о том, чтобы скорее пригнать автобус на базу и отправиться к любимой жене с цветами.

Времени не остается совсем. Очень скоро две жизни при случайном стечении обстоятельств могут раз и навсегда оборваться.

– Спрячь рассказы, никому не показывай и не рассказывай о них.

– Понял, – ошарашено сказал Ромка.

– Мне пора, – сказал Илья.

У него промелькнула мысль, что он не должен вмешиваться в чужие дела. Но по-другому поступить он тоже не мог.

Глава 11

Я была близка к истерике, когда Богдан подбежал к дубу.

– Все в порядке, я нашел его.

– Где он?? – волна отчаяния потихоньку начала спадать, но для абсолютного спокойствия мне требовалось увидеть Славку.

– В самом начале леса, сидит на пеньке. Как Машенька из сказки.

В кармане шортов завибрировал телефон. На экране высветилось «мамуля».

– Алло! – послышался взволнованный голос мамы на том конце провода.

– Мам, все практически в порядке. Мы нашли Славика, сейчас приведем его обратно.

– Ох! Слава богу! Я тут вся изнервничалась, уже завела машину. А с кем ты? С Ваней Коршуновым?

– Нет, мам, я тебе потом расскажу.

– Не пугай меня! Ты что, с посторонним человеком куда-то идешь?

Я мельком глянула на Богдана, не сбавляя шага. Мы шли очень быстро. На один шаг Богдана приходилось два моих, поэтому он шел, а я почти что бежала. Богдан смотрел вперед, не прислушиваясь к моему разговору с мамой.

– Мы знакомы. Все хорошо, я тебе потом расскажу. Жди нас на даче, никуда не выезжай, – сказала я и прервала связь.

Мы приблизились к пешеходному переходу. На противоположной стороне, недалеко от входа в лес, стоял пустой рейсовый автобус на аварийке. Внутри сидел водитель, опустив руки и голову на руль.

Я понадеялась, что с ним все в порядке, и он просто отдыхает, потому что останавливаться сейчас я не могла. Мне нужно увидеть Славу живым и невредимым.

К лесу вела не слишком широкая тропинка, но достаточная для того, чтобы мы могли идти рядом. Пенек, о котором говорил Богдан, оказался пуст. В душе возник страх. А что, если брат ушел далеко и заблудился?

– Не беспокойся, он чуть дальше, – успокаивающе сказал Богдан, заглядывая в мои глаза. – Там есть еще один пень.

Я слабо улыбнулась. Мне очень захотелось поразмышлять о Богдане, о его поступках и вообще обо всем, и я решила обязательно этим заняться, но только в спокойной обстановке, в одиночестве и вечером. Налью какао и подумаю о парне с медово-ореховыми глазами.

Пройдя немного вперед, мы очутились на большой полянке, где сосны были рассредоточены на приличном расстоянии друг от друга. Поэтому мы без труда обнаружили Славку, сидящим на пеньке.

Я кинулась к брату.

– Славка! Ты меня до смерти напугал. И маму! Никогда больше так не делай, – я сжимала брата в объятиях, с облегчением чувствуя аромат Славкиных вспотевших ног, которые у него уже начали вонять в связи с наступлением переходного возраста.

Никогда бы не подумала, что неприятный запах может сделать меня счастливой. Но вот он, Славка, целый и невредимый. А вонючие ноги – это ерунда.

Я оглянулась на Богдана – тот стоял в самом начале леса и показывал мне на часы, как бы говоря, что ему пора идти. Я кивнула, а он подмигнул и тепло улыбнулся.

– Как ты узнала, где я? – спросил брат.

– Идем, – сказала я. – Дома поговорим.

Когда мы вышли из леса, возле рейсового автобуса стоял аварийный комиссариат. Водитель общался с сотрудником аваркома. Значит, все в порядке.

Какой сегодня ужасный и, в то же время, прекрасный день. За несколько часов я успела испытать огромное потрясение, а после – невероятную радость.

Домой мы приехали в умиротворенном молчании.