Баба-Яга на Новый год

Зачемодан

Стиральная машинка жевала свитер и десяток носков, на кухонном столе толкались контейнеры и кастрюли, полные котлет, сырников, вареников, фасоли с чесноком и фаршированных перцев. Посреди гостиной – как самый большой в «морском бое» корабль – стоял серый диван, рядом с ним – длинный стол из тёмного дерева, и теперь к «флоту» присоединился мамин чемодан. «Робинзон» [1] широко, словно на приёме у стоматолога, распахнул рот – мама собиралась в командировку. Петя с трудом верил, что вот так – накануне Нового года – она уедет и оставит их с папой одних в заснеженной Москве. Но в далёком сибирском городе нужно было открывать новый аэропорт.

– И там без меня не справятся, – объясняла мама, сгибаясь и выпрямляясь, совершая набеги на шкаф и комод и сгружая вещи в чемодан. – А вы молодцы. И это же настоящее приключение – украсить без меня дом к Новому году! Я вернусь 31 декабря.

Петя разглядывал в окне огоньки зимнего вечернего города и гирлянды на чужих балконах и ёлках. А их квартира оставалась ещё совсем пустой – ни снежинки, ни «дождинки»: ёлку пока не купили, лампочки не развесили, а подарки… их тем более не находилось. Петя прижимал к себе подушку и смотрел на маму. Он, конечно, обожал приключения с папой, но… внутри ворочалась обида и страх из-за того, что мама выбрала вместо него какой-то аэропорт.

– Я налепила твои любимые вареники с вишней, сырники с курагой сделала. Папа сварит тебе суп с цветными макаронами и отвезёт на хоккей. Будете смотреть фильмы до поздней ночи и есть пиццу. Время пролетит незаметно! – Пытаясь успокоить сына, мама раскладывала по косметичке десяток тюбиков, флакончиков и бутылочек.

– Ты будто на Северный полюс собралась, – отозвался из кресла папа, увидев в её руках термобельё. Мама ему подмигнула.

Ага, конечно… Петя помнил прошлую мамину командировку в Саратов: она тогда не на пять дней, а на все двадцать три улетела! Чистых вещей в доме не осталось, контейнеры опустели, консервы закончились, папа нервно заказывал доставку еды минимум два раза в день и отказывался нажать на «тревожную кнопку». «Тревожную кнопку» вызова бабушки.

А ведь это было летом, когда нет ни снега, ни школы, ни хоккея, ни новогодней суеты, которую без мамы представить невозможно. Что же будет теперь? Почему папа молчит?

– Ты уже написал письмо Деду Морозу? – ласково спросила мама. Замотав вокруг шеи блестящую гирлянду, она села на диван рядом с Петей. Её кучерявые волосы щекотали полоски на свитере.

– Деда Мороза не существует, – пробубнил Петя под нос и совсем обиделся: так пятилитровка, наполнившись дождевой водой на даче, наконец выплёвывает из себя небольшой фонтанчик. Мальчик булькнул, ухнул и уткнулся носом в подушку.

Папа странно хмыкнул в кресле, подался вперёд и упёрся локтями в колени.

– Письмо Деду Морозу в школе задали? Напишем, – кивнул он и уставился на маму.

Та тоже кивнула – они кивали словно чему-то своему, Пете непонятному, – и попросила мужа помогать сыну с уроками.

– И к диктанту готовьтесь. Почитай что-нибудь, а он пусть записывает под диктовку.

– Сводный анализ по экономическим показателям подойдёт? – пошутил папа и снова утонул в глубине кресла. – Или… стихи Бродского?

Папа делал вид, будто совсем не переживает. А Петя буркнул, что и так уже готов к диктанту… И вообще – учится он хорошо, и нечего переживать, первый раз, что ли?..

Мама закрыла чемодан, подмигнула папе с Петей и достала с самой верхней полки шкафа коробку. Коробку, в которой ласково зазвенели ёлочные игрушки.

– Украсите без меня? – скрывая тоску и оттого шире улыбаясь и вглядываясь в глаза мужа и сына, спросила она. Папа сдвинул коробку подальше от края стола и снова скрылся в кресле.

Но Петя знал: стоит маме улететь, как папа изменится – станет рассеяннее, тревожнее и тоже начнёт скучать. Такое уже случалось – и когда мама пропадала в каком-то капустном Саратове, и когда улетала в Махачкалу и в Дербент. Лучше бы назвали города Пахлавой и Шербетом – было бы не так обидно! В общем, закроется за мамой дверь – и всё веселье с папы сразу слетит, Петя не сомневался.

Ха! Петя забыл, что иногда и он бывает не прав. И в этот раз ни ему, ни папе скучать не придётся.

Письмо Деду Морозу

Беда не приходит одна. Только улетела мама – наступил понедельник, и классная руководительница Пети как с цепи сорвалась. Если можно так говорить об учительнице.

Ева Георгиевна, и так очень разговорчивая, к Новому году будто поставила скорость аудиодорожки на режим х1,5. И теперь на классном собрании она тараторила о том, что всему классу надо не просто выполнить, а перевыполнить план по письмам Деду Морозу.

– Придёте домой, попросите родителей вспомнить детство и тоже написать письмо Дедушке. Это же так здорово! – прижимала руки к груди Ева Георгиевна.

За победу в школьном конкурсе классу обещали поездку в Суздаль – на новогодних каникулах и чуть ли не с катанием на лошадях. Правда, в старинный русский город Петю уже возили и родители, и бабушки-дедушки, и даже команда по хоккею летом ездила в какой-то суздальский музей. Поэтому приз Петю не сильно вдохновил. Но на первом этаже школы повесили настоящие почтовые ящики – прозрачные и серьёзные, как лица у судей во время хоккейного матча, – по одному на класс, туда и следовало бросать письма. И Петя – как настоящий спортсмен – хотел выиграть.

– Наш класс может победить! Надо только каждому немного постараться! – подбадривала детей Ева Георгиевна. Петя помнил, как в прошлый раз она отправила их на «Весёлую эстафету» – Катя чуть не выбила себе зуб эстафетной палочкой, но Коля в мешке всё же прискакал первым к финишу и получил для класса золотую медаль и кубок, полный карамелек.

Ещё Ева Георгиевна устраивала внеклассные концерты, звала музыкантов, актёров и журналистов «пообщаться» с детьми и разрешала проводить «день без рюкзаков»: можно было приходить в школу без тетрадей и учебников, а, например, с ведром или корзиной, блокнотом или даже тележкой из супермаркета.

Теперь вот случилось это новогоднее письмо.

– Петренко! – с надеждой посмотрела Ева Георгиевна на Петю. – У твоей мамы такой красивый почерк. Пусть напишет письмо!

– Мама улетела… – грустно отозвался Петя. – В командировку.

– Тогда пусть папа напишет, – не сдавалась учительница. – Он у тебя кто?

– Аналитик, – ответил Петя.

– Вот пусть и расскажет Деду Морозу, каким он был весь год молодцом и что хочет получить в подарок. Аналитики в этом хорошо разбираются, – просияла Ева Георгиевна.

– Я попрошу маму написать в родительский чат! – пискнула с первой парты Женя. Эта выскочка вечно хотела быть в центре внимания. Она уже четыре письма засунула в ящик: своё, мамино, бабушкино и младшего брата Стёпы. И всё ей было мало! Петя представил, как она заставляет холодильник и микроволновку на кухне написать об их трудовых успехах в уходящем году.

– Петя, – продолжала Ева Георгиевна. – Папа будет гордиться тобой и классом. Попроси его, пожалуйста. Сделаешь?

Это папа в прошлом году объяснил Пете, что Деда Мороза не существует. Даже показал научный фильм о том, как стареют люди. Человек не может жить вечно – по крайней мере, дольше бабушки, сказал папа. Поэтому идея писать с ним письмо Деду Морозу Петю не вдохновляла: фильм о старении оказался таким долгим и нудным, что Петя сам чуть не постарел. И ещё одну лекцию о силе притяжения Земли и часовых поясах он слушать не хотел. Но! Доедать капусту из борща, отжиматься двадцать раз подряд, мыть подошвы у кроссовок и писать выводы по параграфу из «окружающего мира» Петя тоже терпеть не мог. Особенно мыть подошвы и жевать капусту, от которой его немного мутило (да и какой толк от капусты?). Но если дал слово – то должен выполнить обещанное, даже скрипя зубами и вздыхая. И Пете пришлось обещательно кивнуть Еве Георгиевне.

В конце концов, раз мама уехала – папа его в беде не бросит. Можно же написать Деду Морозу письмо на бланке какого-нибудь отчёта. Или попросить волшебника появиться перед Новым годом и таким образом проверить, существует он или нет. Папа точно что-нибудь придумает.

И ещё о письме

«Попрошу у него… верблюда на балкон! Вместо колючего верблюжьего одеяла!» – тем же вечером кусал кончик ручки Петренко-старший. Петя смотрел на отца и тоже кусал кончик ручки: он и не ожидал, что папа, только услышав о письме, хлопнет в ладоши, хрустнет пальцами и даже музыку включит, чтобы дело пошло бодрее. Но под треск какой-то рок-композиции Петренко-старший никак не мог придумать новогоднее желание. И Петя – тоже.

– Кофемашина, которая ещё и будильник… Океанариум в нашей ванной… Банковская карта, где никогда не заканчиваются деньги… Или попрошу аппарат для мороженого в офис!

– А домой? – возмутился Петя.

– А домой – кинотеатр!

Петя представил, как их гостиная разъезжается в разные стороны, будто тесто для домашней пиццы, и в зале появляются красные бархатные стулья и огромный экран. Мимо всего этого плавают светящиеся рыбы и деньги. И в конце наступает темнота…

Пете тут же захотелось, чтобы у них на кухне появился аппарат для попкорна, а в ванной – морская звезда. Но он не решался начать письмо с таких «мелочей» – мечтать же надо по-крупному. Он снова укусил ручку и вдруг понял: неплохо и совсем не страшно жить без мамы. Вон как хорошо они с папой сидят!

Петя глянул на папу: тот, хитро улыбаясь, начал быстро писать что-то на листке и вдруг… щёлкнул Петю по носу ручкой!

– Не надо заглядывать в чужие тарелки, кошельки и… письма Деду Морозу! – пожурил папа, прикрыв от сына письмо рукой. Но сделал это совсем не обидно, а больше театрально и так, чтобы вовлечь Петю в игру. Поэтому Петя на него, конечно же, не обиделся. – Пиши сам, чего хочешь. Не стесняйся, – добавил папа ласково.

– Всё равно Деда Мороза не существует, – кивнул Петя. Он поставил ручку в начало листа – в позу боевой готовности – и подумал о стихах. Да, он мог бы написать письмо Деду Морозу в рифму. Что-то типа:

«Вот, это было бы масштабно!» – размышлял Петя. И да, он иногда сочинял стихи. Но в школе говорить и писать в рифму любили одни девчонки, поэтому Петя пока держал свой талант в секрете.

Папа, не поднимая головы, размашисто писал своё письмо и, кажется, даже рисовал что-то на полях для Деда Мороза. Он сопел и хихикал, прямо как одноклассник Пети, Женя Пудовкин. Хихикающий папа на серьёзного папу без мамы совсем не походил.

Петренко-младший отогнал от себя строчки стихов и прозаично написал:

Уважаемый Дедушка Мороз!

Пусть вас нет, но если вы читаете это письмо, то знайте: я учусь в третьем классе «Б». Моя мама улетела в командировку, но я уже рассказал ей, что хочу получить на Новый год.

Я учусь хорошо и на олимпиаде по математике всего города занял второе место.

Я хочу квадрокоптер на пульте управления. И чтобы наш класс победил в конкурсе писем. И хочу вырасти и стать выше всех в классе и в команде по хоккею.

И чтобы мама поскорее прилетела домой!

Если вы прочитали это письмо – спасибо!

Петя Петренко

Перечитав, он отодвинул листок от себя подальше – так делала бабушка, когда рассматривала какую-нибудь красивую или новую вещь, потому что была дальнозоркой. Петя задумался, может ли Дед Мороз покупать в магазине квадрокоптеры. Но отвлёкся на довольное хихиканье папы, который корчил сыну рожи и подмигивал. Он уже сложил свой листок пополам и провёл ногтем по сгибу. Вместе с Петей они вложили письма в конверты и на счёт «два, три!» облизали клейкий уголок и запечатали послания.

«От Пети Петренко, – подписал конверт мальчик. – Деду Морозу».

«От папы Пети Петренко, Андрея, – написал папа. – Самому-самому настоящему Деду Морозу». И снова хитро заулыбался.

С папой было над чем посмеяться!

План

А на следующее утро Петя собрался в школу быстрее обычного. Буквально влетел в кухню и «по-мужски» залил кипятком два пакетика каши на завтрак – для себя и для папы. Ему не терпелось приехать к школе, пробежать по коридору к учительской и бросить в ящик их письма. Так как Петя переборщил с кипятком, то кашу они с папой выпили и поспешили по делам. В лифте повторяли таблицу умножения на английском. В машине подпевали новогодним песням и передразнивали ведущего утреннего шоу. А ещё папа показывал Пете на часах, сколько дней осталось до Нового года, и почти не переписывался в телефоне с коллегами.

Выскочив у школьных ворот, радостный и румяный то ли от мороза, то ли от счастья, Петя оббежал целую очередь и проскочил в хлопающий дверями главный вход. Повесил куртку в раздевалке, ловко переобулся и помчался к почтовым ящикам. У 3-го «Б» ящик уже почти заполнился! Но место для двух писем там ещё оставалось.

Похоже, Петин класс победил. У Пети даже сердце застучало чаще. Но тут он присмотрелся и понял: не отставал от них и 2-й «А», и даже у 1-й «Д» было очень много писем. Ох!

Выдохнув и оглядевшись по сторонам, Петя протянул руку с конвертами к ящику и почувствовал, что делает что-то важное. Даже язык к нёбу прилип, и стало жарко. Нет, он не верил в Деда Мороза, но очень любил быть первым и лучшим во всём.

Письма соскользнули вниз и тут же смешались с другими конвертами. А Пете стало чуть досадно от того, что вот так за секунду его и папины послания Деду Морозу пропали среди остальных. И ещё от чего-то стало досадно, но от чего – Петя не понял. Эх, надо было поярче письма запаковать…

А школа уже по-новогоднему гудела: коридоры набухали учениками, кто-то в фойе репетировал песню снежинок и какие-то стихи. Петя поспешил в свой класс – вдруг он придёт первым? И тут же столкнулся с Евой Георгиевной. Учительница видела, как он кинул конверты в ящик, и теперь довольно качала головой.

– От тебя и от папы? – спросила Ева Георгиевна и положила Пете руку на плечо. Она всё же была хорошей, пусть и немного странноватой.

– Да! Два письма! – сам удивился своей радости Петя.

– Отлично! Это правда важно. У нас же есть план – победить. Да и Дед Мороз… ждёт.

Ева Георгиевна проводила Петю до кабинета и пошла обратно к учительской.

Интересно, папа на работе почувствовал, как письмо провалилось в ящик 3-го «Б»?

Звонок

А дальше всё само как-то смешалось, зацепилось одно за другое и понеслось кубарем, словно рюкзак с ледяной горки.

Прозвенел звонок с последнего урока, зазвонил телефон – папа сообщил Пете, что заберёт его из школы и отвезёт на хоккей, а потом, уже дома, кто-то позвонил в дверь.

– Кто это к нам в такое время? – возмутился папа и, на ходу поправляя тапки и ворча, словно медведь в берлоге, пошёл в прихожую. Дверь снова, уже недовольно и даже раздражённо, запищала и заскрипела. – Десять вечера, – огрызнулся в ответ папа. – Что такое?

Петя, который уже лежал в постели, выглянул в коридор. Он потирал глаза, отвыкшие от света. Замок щёлкнул, ручка повернулась, и на пороге квартиры Петренко объявилась… Баба-яга.

Сделаем передышку, на этом закончив главу? Или продолжим?..

Так вот, на пороге квартиры Петренко стояла Баба-яга. Баба-яга? Откуда в их доме взялась Баба-яга?

Сомнений не возникало: гостья была настоящей. Настоящей Бабой-ягой. Сухой, с платками на голове, плечах и талии, с лохматыми, свалявшимися в сосульки длинными волосами, с большим носом, крючковатыми пальцами и бородавкой на щеке. Старушка явно ничего не знала о расчёске, маникюре и креме для лица. И пока Петя тёр глаза, а папа пытался сделать вдох и ловил ртом убегающий от него воздух, старушка-платок перешагнула порог. Волосы её даже чуть встали дыбом – наверное, от наглости. Следом за собой она затащила в квартиру чемодан, кряхтя и шепча в адрес папы что-то похожее на «мог бы и помочь» или «чего стоишь, дай пройти». С колёсиков её вполне настоящего чемодана стекал вполне настоящий подтаявший снег. Баба-яга выпрямила спину – хрустнув позвонком или чем-то другим, таким же старым.

– Так-с. – Она упёрла руки в боки и оглядела папу и Петю. – Петренко, значит? – Костлявая рука нырнула в складки платков и платьев, надетых одно на другое, и вынырнула с письмом. – На, читай, если умеешь, – усмехнулась яга и протянула конверт папе.

За её спиной возникло усатое лицо таксиста – дверь была всё ещё открытой, а папа замер в прихожей и не мог двинуться с места.

– Дорогуша! – замурлыкал таксист. – Так вы мне не показали, как пройти эту миссию в «Геншин» [2]! А ведь я почти… почти смог без вас!

Яга – уже без хруста, а совсем легко, будто гимнастка или балерина, – повернулась к таксисту и расплылась в яговьей улыбке.

– Так вот же! – И, выхватив у таксиста телефон из рук, сдвинула глаза к самому кончику крючка-носа и застучала пальцами по экрану.

Его свет страшно подсветил её лицо снизу, брови изогнулись дугами, словно кошачьи спины, а музыка, звучавшая из телефона, добавила сцене настроения. Петя по стенке, будто его никто не видел, пробрался к отцу, а тот наконец вышел из оцепенения и закрыл своей спиной сына и квартиру.

– Готово! – Яга протянула телефон водителю такси, пройдя за того уровень. Таксист послал старушке воздушный поцелуй и убежал вниз, к машине.

– Вы кто? – стоя с письмом в руке, спросил папа.

– Баба-яга. Ты что, не видишь? – возмутилась гостья. Повернувшись в профиль, она провела пальцем по огромному носу и, как на видео в онлайн-магазинах, рекламно проговорила: – Длинный крючковатый нос сделает ваш образ незабываемым. Двадцать четыре платка, надетые разом, расставят акценты на самых впечатляющих деталях фигуры – пышных волосах и сухих костлявых руках. Кстати, причёску отлично дополнит паутина: с её помощью удобно укладывать седые волосы в тёмных помещениях. Посадите себе на плечо паука или сову, если любите домашних животных. Ругайтесь, ворчите и скрипите костями: пусть эти звуки разбудят любого – даже самого сонного, уставшего от школьных контрольных и диктантов ребёнка. А ваша метла… вот её оставьте дома: нормальные ведьмы уже давно завели себе пылесос.

– Кто вас прислал? – посерев от возмущения и злости, как паутина, спросил папа. Ночью в его квартире никто не мог устраивать беспредел. Кроме него самого. Петренко-старший решительно двинулся навстречу яге, чтобы выпроводить гостью за порог. И явно рассчитывал, что она, сохраняя личное пространство, сделает шаг назад в открытую дверь. Но яга не шелохнулась, а только спокойно потянулась за дверной ручкой.

– Выйдите, пожалуйста, – загудел папа грудью, раздавшейся, как у бойцового петуха.

– Теперь – не смогу, – блеснула глазами старушка и ткнула пальцем в письмо. Переминаясь с ноги на ногу, она ждала, что папа начнёт его читать. Но папа нащупывал в кармане штанов телефон – он подумывал позвонить в полицию и проверить сообщения: не разыграл ли его кто-то из знакомых.

– Вы… Уборщица? – Он совершил ещё одну попытку объяснить себе происходящее. Экран телефона подсветил его строгое лицо, на котором брови тоже изогнулись кошками, только толстыми и ленивыми. Тут из-за его спины высунулся Петя и выдал предположение:

– Это мама вас заказала? Помыть полы?

– Уборщица? Заказала меня? Ну, малахольные… Это вы меня сами «заказали»! Меня к вам Дед Мороз прислал! – объявила старушка. И фыркнула, настойчиво сдвинув чемодан вперёд. А когда папа попытался помешать ей пройти, вдруг оскалилась и с какой-то невероятной силой вырвала телефон из рук Петренко. Вдобавок ко всему каркнула вороной, проговорила заклинание – что-то типа «три ноль ноль восемь один четыре…» – и проворчала, ухмыльнувшись, что папа Пети мог бы ещё дату собственного дня рождения паролем на телефоне поставить. Паролем был Петин день рождения.

Вокруг головы яги собрался вихрь, от чего у Петренко-старшего даже зашевелились усы. Он попытался забрать смартфон, но вдруг отступил, сел на тумбочку и побледнел: старушка включила пугающую, подходящую для фильма ужасов музыку, экран обдал ее подбородок и нос зелёным светом, глаза яги мутно потемнели… Папу зрелище явно впечатлило. Он тоже позеленел. Яга протянула свободную от телефона руку к Пете со словами:

– У-у-у… Тебе не страшно, что ли, малахольный?

Петя послушно зажмурился. А когда открыл глаза, старушки на пороге уже не было. Музыка стихла. Широким шагом, оставляя на полу грязные следы от валенок, яга прошла в гостиную. Папа приходил в себя на тумбочке.

– Достаточно с вас на первый раз, – донеслось до Петренко-старшего и Петренко-младшего. – Чемоданчик мой принеси, Андрюша. Будем с вами вместе письмо читать. И почему у тебя в телефоне нет никаких игр? – прорезал квартиру скрипучий, как мороз, голос.

Настоящий хвост

Дорогие Андрей и Петя!

Я получил ваши письма с пожеланиями и итогами года и очень вам за них благодарен! Особенно Пете, который занял второе место на олимпиаде по математике.

Спасибо и Андрею за рассказ о том, что он за год отрастил настоящий хвост, шерсть, усы, научился задавливать врага всей массой тела, полного сосисок и попкорна, и теперь готов сразиться даже с Лешим или Водяным.

Андрей! Лешего я отправил на перевоспитание в Тулу, в музей зодчества. Водяной работает тренером по аквааэробике в районном бассейне и учит пенсионерок плавать с нарукавниками. Поэтому вас я от чистого сердца прошу помочь мне с Бабой-ягой. Она хорошая и очень добрая – в душе. И пока ваша мама в отъезде, пусть поживёт у вас. О чём я прошу? Подружитесь с ней и помогите настроиться на новогодний лад. Мне кажется, вместе вы с этим очень хорошо справитесь!

Из квартиры вашей она не сможет выйти, пока не подобреет. Позаботьтесь о ней, пожалуйста, и научите её чему-нибудь хорошему.

Желаю вам счастливого Нового года и обещаю не забыть о ваших подарках.

Ваш Дедушка Мороз

Письмо, развернувшееся на столе возле коробки новогодних игрушек, улыбалось мягкими сгибами и приветливо, по-собачьи, смотрело на папу и Петю. По краю листа «горели» огоньки – колючие блёстки, словно снежинки, были рассыпаны рядом с текстом. Папа перечитывал письмо в третий раз. Читать он согласился потому, что яга взяла в заложники его телефон и уже отбила три попытки выставить её в коридор. Сперва она захрюкала из угла гостиной кабаном, потом завертелась вихрем и после открыла в телефоне приложение для инвестиций.

– Сейчас как куплю тебе акции СельхозПромДомЗаУгломБанка, сразу по-другому со мной общаться начнёшь! – выдала она и совсем лишила папу сил.

После этого-то папа и сел читать письмо. Вообще вначале оно показалось ему короче – и в нём вроде не было ни слова насчёт характера Бабы-яги и папиных годовых «подвигов». Но с каждым разом папа находил в нём всё новые подробности и наконец, поверив своим глазам, сложил листок пополам.

Петя стоял рядом с отцом и смотрел то на письмо, то на Бабу-ягу, усевшуюся на диване, то на ёлочные игрушки. Те спокойно блестели в коробке и пытались сказать, что всё будет хорошо.

– Что же делать? – спросил сам себя папа и опустил голову.

– Ложиться спать, – отозвалась Баба-яга. – Я устала с дороги, да и вам, малахольные, надо бы отдохнуть. Я лягу прямо тут, на диване.

– Может быть, маме позвонить и спросить? – предложил Петя.

– Не надо, – замотал головой папа. – Она не поймёт, как в доме появилась эта… – Петренко-старший осёкся, – чужая женщина.

– Да уж, – хихикнула Баба-яга и сама затащила в комнату свой чемодан.

Из чемодана тут же появились тюк с четырьмя матрасами, подушка – пышная, как летнее облако, – и ночник, похожий на стеклянную лампу, снятую с уличного фонаря. Тюк развернулся на диване и довольно, по-собачьи вздохнул, а ночник повис в воздухе, прямо над головой Бабы-яги, разливая тусклый, настраивающий на ночной лад жёлто-розовый свет.

– Всё, спать, – скомандовала яга и щёлкнула пальцами. Квартира тут же погрузилась в темноту.

Разговор шёпотом

Но у папы и Пети сна уже не было ни в одном глазу. Поэтому они ушли на кухню и сели за стол.

– Папа… ты правда написал в письме, что отрастил хвост и шерсть? И что можешь победить Лешего? – первым делом спросил Петя.

– Да, – растерянно улыбаясь, признался папа. – Я же весь год ходил на джиу-джитсу. Кто мог знать, что Дед Мороз существует и прочитает моё письмо?

– А я-то гадал, чего ты так хитро улыбался, когда это писал, – кивнул Петя.

Оба задумались и тяжело вздохнули. В ответ на их вздохи из гостиной донесся свист и храп. Это Баба-яга смотрела первый сон на новом месте.

– Я буду сторожить её до утра, а ты иди спать, – сказал папа. – И ничего не бойся. Твоя хоккейная клюшка в прихожей стоит, я, если что, справлюсь.

– А бита? – уточнил Петя.

– Она в машине. Но и клюшки хватит.

Будто посмеиваясь над клюшкой и битой, Баба-яга в гостиной сладко хрюкнула, засопела и с хрустом и скрипом повернулась на другой бок.

– Может… полицию вызовем? – с опаской спросил Петя. И тут же представил, как смущённый участковый будет спрашивать у яги паспорт, а потом ещё и нелепо попросит пройти трудный уровень в «змейке» в его телефоне.

– Вот уж действительно – жизнь как в сказке. Кто же знал… – Папа встал со стула и закончил разговор, будто накрыл крышкой. Петя послушно зашагал из кухни за ним.

Петренко-старший и правда сел в гостиной в кресло, а Петя – и правда – пошёл к себе в комнату. Ему было немного неспокойно, но очень любопытно. И даже щекотно оттого, что сам Дед Мороз ответил на его письмо.

Закрыв глаза, Петя повторял про себя слова из послания – похвалу его победе на олимпиаде и благодарность за итоги года. «За второе место… по математике…» Сладко вздохнув, сквозь сон он вдруг увидел высокую новогоднюю ёлку, украшенную какими-то невероятными игрушками, сияющими гирляндами, блестящим «дождиком» и ватным снегом. И под этой ёлкой-горой возвышались – горой чуть поменьше – подарки. Мысленно разворачивая коробку, упакованную в фольгу и подписанную его именем, Петя сладко и крепко уснул.

Игрушки

Но наутро ни украшенной ёлки, ни горы подарков в гостиной не обнаружилось. Выбравшись из кровати, Петя первым делом пошёл не умываться или в туалет, а проверять Бабу-ягу. Ему уже не верилось, что она была настоящей и действительно заявилась к ним домой.

В кресле в неудобной позе спал папа. Он крепко обнимал хоккейную клюшку и громко сопел. На диване лежал свернутый тюк, на подоконнике, устроившись на боку, ночник видел электрический сон. На столе стояла коробка с новогодними игрушками. А рядом с ней, на стуле, обмотавшись каким-то новым платком, сидела Баба-яга. Она доставала из коробки стеклянные яблоки, золотистую кукурузу, полосатый арбуз, сияющие блестками конфеты, орехи в фольге и мандарины – почти как настоящие – и… отправляла их в рот. Игрушки с хрустом и треском лопались под острыми тёмными зубами и превращались в стеклянную пудру. Яга уничтожала праздник и украшения для ёлки!

– Что… Что вы делаете?! – наконец завопил Петя. Сперва от ужасного зрелища он мог только хлопать глазами и беззвучно размахивать руками. А теперь кинулся к столу.

Тут проснулся и Петренко-старший. Подскочив с кресла, он бросил в сторону клюшку и забормотал что-то невнятное. Коробка, оказавшись в папиных руках, прижалась к его груди и жалобно затарахтела оставшимися на дне игрушками: голубыми шарами и алой, хранящей круглый год искры праздника звездой.

– Что я делаю? Я завтракаю, – ехидно улыбнулась Баба-яга и стёрла с губ осколки и стеклянную пыль. – Пока вы спали, я проголодалась. Не шторы же мне жевать!

Петя хотел поколотить ягу. Ведь это были любимые игрушки мамы! Игрушки из её детства! Папа тоже еле сдерживался, чтобы не сказать что-то грубое, но вдруг почти крикнул:

– Это был наш праздник! Зачем вы это сделали? Почему?

– Да на что вам эта ёлка, если вы в новогоднее чудо и Деда Мороза не верите? – выпрямилась и упёрла руки в бока Баба-яга. – Не верите – и не верьте. Лицемерие какое, – фыркнула она и направилась на кухню, бормоча под нос: – Вот так и делай людям одолжение…

А в глазах папы уже хороводом носились стаканы, тарелки и кувшин для сока, хранившиеся на кухне в шкафу для посуды. Если яга и это уничтожит…

– Так, стоп! – скомандовал он и шагнул за ней в темноту зимнего утра. – В этом доме… В этом доме едят только еду!

– Тогда – кормите! – довольно заявила гостья и уселась на кухне за стол, закинув ногу на ногу.

– Кормите? – повторил папа и, не расставаясь с коробкой с остатками игрушек, осмотрел столешницу и холодильник. – Мы будем есть кашу.

– И я тоже буду кашу, – кивнула яга.

В Петиной голове не укладывалось, как после поедания ёлочных украшений эта ведьма-злодейка хотела съесть что-то ещё? И как она вообще выжила, проглотив куски стекла и пластика? Петя вопросительно посмотрел на папу. Тот беззвучно, губами произнёс: «ОНА СУ-МАС-ШЕД-ШАЯ», подавая сыну сигналы бровями и усами. А с холодильника, прикреплённое магнитом, на Петю смотрело письмо Деда Мороза. Оно просило всех собравшихся на кухне успокоиться и не переживать.

Папа тем временем начал готовить завтрак: совсем не «мужской», а в кастрюле. Полпачки геркулеса он высыпал в кипяток, слегка посолил и посыпал сахаром.

– Собирайся в школу, – скомандовал Петренко-старший Пете и накрыл закипающие хлопья крышкой.

Баба-яга втягивала носом запах овсянки не хуже вытяжки над плитой. И оценила кашу по достоинству с первой ложки. Пока Петренко-старший нервно качал ногой и записывал за старушкой что-то в табличку, та насыпала в свою тарелку целую ложку соли, корицы, чёрных горошин перца и немного коричневого сахара. Потом перемешала кашу и стала громко, отдуваясь, заглатывать содержимое ложки.

– Хорошо-о-о, – довольно засопела она и облизала тарелку – уже третью, помимо вылизанной кастрюли, – не без странных звуков, смеха и гримас.

Правда, аппетитом в то утро могла похвастаться только яга: папа, потерявший голод и покой, поковырял свою порцию, отложил в сторону телефон и принялся перечитывать письмо от Деда Мороза. Петя следовал его примеру: тоже ничего не ел и заглядывал в письмо. Посмотрев на часы, Петренко-старший кивнул сыну – мол, пора на выход.

– Но как мы оставим её одну в доме? – спросил Петя.

– Её… Нехорошо так при человеке. То есть при… В общем, не говори так. Мне надо съездить в офис. Но я быстро вернусь, – повысив голос на словах «офис» и «быстро вернусь», сказал папа. – И тебя в школу отвезу.

Яга хмыкнула, будто не слышала их разговора, и уставилась в окно. Там красиво падал снег.

Петренко-старший за минуту собрался и вышел в подъезд, придерживая дверь ногой. Он звонил по телефону брату, дяде Лёше. Они были погодками, почти ровесниками, и не просто братьями, а настоящими друзьями. Дядя Лёша работал психологом, и только ему Петренко-старший доверял самые ужасные секретные секреты.

– Лёша, – шептал Петренко-старший, чтобы ни яга, ни соседи не услышали, – Лёша, тут у меня такое… В квартире – какая-то сумасшедшая. Говорит, что она Баба-яга. Я сделал сводную таблицу и отправил тебе.

В телефоне сперва сонно и недовольно зашуршали, а потом громко засмеялись.

– Ты там чего, совсем к концу года устал? Или Лариса новую причёску сделала? Или… тёща приехала? Андрей, я сплю – не первое же апреля, – ответил дядя Лёша.

– Ты посмотри, пожалуйста: я стою на лестничной площадке, надо Петю в школу везти, а эта… в доме нашем сидит.

Но в телефоне бессердечно засопели и сквозь накатывающий сон пробурчали, что после корпоратива лучше пить крепкий кофе или апельсиновый сок. И не звонить людям ни свет ни заря.

Папа Пети хмыкнул в ответ, положил трубку и сразу как-то сдулся. На часах было самое время везти сына в школу. Петренко-старший, сохраняя последнюю каплю надежды, сам пролистал табличку, сдвинул брови и убрал телефон. Записи смутили и расстроили. Но план по спасению квартиры всё же требовалось проработать. Поэтому папа шагнул назад и начал с самого ценного: документов, запонок с большими красными камнями – кораллами – и «выживших» новогодних игрушек.

Петя уже стоял у двери, обувшись и забросив рюкзак на плечо. Папа протопал в ботинках по коридору и вернулся в прихожую.

– Ты берёшь в рюкзак звезду, а я – два шарика. Чтобы она без нас их не съела, – распорядился он и сунул Пете в открытый карман портфеля бумажный свёрток. – Смотри не потеряй и не раздави.

Петя обещал хранить звезду и на секунду очень собой загордился.

Яга высунулась из гостиной и кокетливо помахала им ручкой.

– Яга, – командным, руководящим голосом, как на работе, сказал Петренко-старший, – пока нас нет дома, вы… Вы не ломайте и не ешьте ничего, пожалуйста. Читайте книжки, смотрите кино – вдруг это вам поможет.

– Я уж постараюсь, – закивала яга и поправила на голове платок. – Тем более вы унесли с собой, хе-хе, остатки праздника и накормили меня кашей… – Тут она задумалась. – А на телевизоре канал «Дискавери» есть? И это – это у вас там приставка? Игры есть?

– Всё есть, – удивился папа и открыл перед Петей дверь. – Я скоро вернусь, – обернувшись на пороге, предупредил он. И запер дверь с другой стороны на все возможные замки, о которых даже не помнил до этого утра.

А Петю прям распирало.

Секрет

– Нет, нельзя, – строго отрезал папа, только они сели в холодную, покрытую инеем машину.

Петя спросил, может ли он не идти в школу, а остаться «сторожить» ягу. И пожалел об этом.

– Ты должен учиться, а я возьму документы на работе и вернусь домой. Скажу… что трубу прорвало. – Папа вцепился в руль руками и в дорогу глазами.

– А можно я… расскажу в классе? Еве Георгиевне?

Пете идея казалась очень логичной – ведь это учительница заставила их писать письма Деду Морозу и это они обернулись Бабой-ягой в их квартире.

– Ни в коем случае, – сперва совсем жёстко и нервно, а после – остановившись и сделав пару вдохов, сказал папа. – Я понимаю: то, что случилось за последние двенадцать часов в нашей квартире, совсем не похоже на правду. И тебе наверняка непонятно, что происходит. Но непонятно и мне!.. И нам не надо никому ничего рассказывать. Пока мы с тобой… пока мы с тобой не разберёмся во всём. Это будет наш секрет. Только наш. Договорились, Петя?

Петя, который мечтал хранить какой-нибудь секрет вместе с папой даже больше, чем получить квадрокоптер, закивал.

– Я никому ничего не скажу, – пообещал он. – А маме – можно? – через два светофора спросил Петя.

– Маме? – Папа посмотрел на дорогу и завис. – Маме – нет. Маме не надо знать пока. Ей расскажем, когда… – Он хотел сказать «провалимся», но передумал, – когда поймём, что яга будет встречать Новый год с нами… Да… всё происходящее странно, но ты делай как я. – Тут Петренко-старший приложил палец ко лбу, будто ткнул себя в третий глаз. – Надо успокоить ум, и верное решение придёт само собой. Понял?

Петя кивнул, хотя понял только то, что спокойный ум находится где-то чуть выше бровей. Он даже скосил наверх глаза, стараясь найти решение. Папа ему помог:

– Сейчас нам просто надо сохранять спокойствие. Мир не рухнул. Надеюсь, телевизор тоже переживёт этот день.

Мимо тёмного окна машины проплывали витрины магазинов и кафе – украшенные пухлыми лапами елей, гирляндами, комочками хлопка и снегом, искусственным и настоящим. Каждое окно походило на волшебный стеклянный шар, который достаточно чуть встряхнуть, чтобы в нём закружились шкатулки-карусели, загорелись огоньки, появились большие шоколадные зайцы и целые горы мандаринов. В голубоватом полусне машина мягко причалила к крыльцу школы. Папа разблокировал дверь.

– Ну иди. Держись. Храни звезду и секрет. Я заберу тебя из школы, – успокаивающе сжал плечо сына Петренко-старший и быстро-быстро уехал в синеву зимнего утра.

Петя, как пингвин из фильмов «Дискавери», переминаясь с ноги на ногу, стал забираться по скользким ступенькам. Он повторял: «Никому не говори. Никому не говори. Никому не говори».

Мальчик жевал эти слова, пока вешал в раздевалке пальто и шёл по коридору, и сам не заметил, как врезался в Пудовкина.

– Петька! – обрадовавшись, тот забасил недетским голосом и заулыбался с высоты баскетбольного роста. Пудовкин был похож на букву А: устойчиво расширялся книзу тумбами-штанинами, огромными ботинками и внушительным животом, зато сужался кверху узкими плечами, тоненькой шеей и маленькой головой. – Петя! Помоги мне! – загудел великан-Женя и повернулся к подоконнику. На подоконнике лежал и рюкзак, вырванный из тетради листок и ручка. – Я пишу письмо Деду Морозу. А то Ева Георгиевна меня убьёт… И не знаю, что написать. – Он с надеждой смотрел на Петю. – Надо просто что-то написать. Никто же это письмо читать не будет – ты сам говорил, что Деда Мороза не существует.

– Да, не существует, – булькнул Петя, заталкивая в глубину себя желание рассказать о Бабе-яге в их квартире. – Но ты не пиши письмо, – процедил он сквозь зубы и зажал ладонью рот.

– Не писать? – удивился Пудовкин и навалился на одноклассника. – Почему это?

Женя был не так глуп, как могло казаться, и по-животному всегда чувствовал обман, опасность и выгоду.

– Потому что… потому что… потому что звонок сейчас прозвенит. На большой перемене напишешь. Или на музыке, – выкрутился Петя и поспешил в класс, заманивая великана за собой.

Тот послушно кивнул, подхватил, как пушинку, свой огромный рюкзак, ручку и листок и пошёл за Петренко. На урок литературы.

Потолок и лисица

– Ну давай, – зашипел Пудовкин и подтолкнул локтем Петю.

Они сидели на уроке музыки, на задней парте школьного амфитеатра, среди горшков с цветами и кактусами. Отсюда было лучше видно, как волновалась музыка. Музыка текла от фортепьяно, треугольников и маракасов в руках школьников, музыку излучала Клавдия Карловна – худенькая учительница пения и гармонии, стоявшая посреди площадки внизу.

– Что писать? – не унимался Пудовкин. Он даже головой затряс, чтобы Петя уже сделал что-нибудь.

А Петя грыз ручку и думал о Бабе-яге и ёлочной звезде. И держался. И ничего не писал. В конце концов Пудовкин, тяжело вздыхая, сам взял ручку и склонился над листком. Но затем, сдвинув брови, потянулся вперёд и сунул листок соседу с передней парты. На одну треть исписанный лист достался вертлявому и худенькому Игорю Гнездову.