Я не могу без тебя
Глава 1.
Марина.
– Мариш, ну что? – шепчет мама, распахивая дверь балкона и впуская в комнату ледяное облако.
– Я… Я сейчас. Собираюсь с духом.
Как ему звонить, не понимаю? Это невозможно – после случившегося между нами безумия… Деревенею от страха. Взмахиваю рукой, прося маму вернуться в комнату. Не май все-таки…
А мне не холодно. Ни черта… Стряхиваю пепел, дрожащими пальцами удерживая сигарету. Глубоко затягиваюсь и отыскиваю номер Марата в телефонной книге.
Мы не общались пять лет. Не перезванивались. Даже банальные поздравления в виде картинок из интернета друг другу не отправляли. Ни-че-го… Он вычеркнул нас с Марком из жизни и женился на «более сговорчивой и милой» девушке по имени Яна…
Снежинки кружатся в чернильном небе, оседая на светящийся экран.
Теперь он просто «Сабиров»… А раньше был «Любимым мужем»…
– Нужно поговорить, – хрипло выдыхаю в динамик.
Пепел обжигает пальцы, но я терплю боль… Стискиваю зубы и задерживаю дыхание.
– Говори, – сухо отвечает Марат.
– Не телефонный разговор. Где мы можем встретиться?
– У меня нет времени на тебя, Марина. Быстро говори, что тебе нужно и…
– Марат, дело очень важное. Я бы не стала… Никогда бы не вспомнила о тебе, – почти рычу в динамик.
– Я в клубе на Севастопольском. Подгребай. У тебя час.
– Ты же знаешь, что я живу в области и…
– Мне насрать. Успевай.
Сволочь… Как был гадом, так и остался! Если потороплюсь, успею доехать… Рывком открываю дверь и возвращаюсь в гостиную.
– Тише, Марин. Маркуша только заснул. Звонила? – взволнованно произносит она, складывая руки на груди.
– Да. Он в Нижнем, мам. У меня час.
– Не доедешь.
– Значит, буду караулить его под забором. Или заночую возле этого чертова клуба, – остервенело произношу я.
Марат Сабиров владеет сетью ночных клубов и ресторанов. И в каждом заведении действует дресс-код. Придирчиво оглядываю себя, понимая, что не успею собраться… От меня воняет дымом, голова немытая. И я похудела так, что Марат вряд ли меня узнает…
Выуживаю из шкафа платье на бретелях и драповое, черное пальто. Бросаю одежду на диван и торопливо встаю под душ. Сабиров не откажет себе в удовольствии оценить меня. Правда, счет будет не в мою пользу… Тогда, стоит ли выпендриваться? Я и тогда была хуже – ленивая, непокорная, неверная… Лживая и мстительная. Недостойная носить его фамилию или рожать сына…
Становлюсь перед зеркалом, придирчиво оглядывая себя. Тощая, как весло, с темными кругами под глазами. От густой, роскошной копны остался жалкий пучок. Намазываю под глаза консилер, выравниваю тон. Понимаю, что опоздаю к назначенному времени, но выглядеть страшилой не хочу… Наверняка эта сволочь будет со своей Яночкой. А та не упустит возможности унизить меня еще раз…
Указать на место, съязвить…
– Может, дядю Мишу попросить тебя подвезти? – заглядывает в ванную мама.
– Я сама. Вряд ли Сабиров предложит мне выпить. Не волнуйся, мам. Все хорошо будет. Я покажу ему выписки Марка и попрошу о помощи. И все. Унижаться не стану.
– Правильно.
После развода Марат оставил мне только машину – простенький Опель черного цвета… Ей-богу, я бы и не вспоминала о нем, если бы не Маркуша… Не терзала душу догадками, как живется в моем доме залетной дряни? На чем она ездит и в какие шмотки одевается? У нее ведь уже Бэнтли, ведь так?
Черт… Только бы тушь не потекла… И душа на части не раскололась в очередной раз…
В салоне тепло, из динамиков льются звуки радио, а мягкий, влажный снег легко стирается непрерывно работающими дворниками.
Возле входа в клуб многолюдно. Среди амбалов на входе узнаю Рустама. Он постарел, набрал вес… Интересно, старый лис узнает меня? ТОГДА мне казалось, что подчиненные Марата меня уважали. Считались с моим мнением, старались угодить. А потом иллюзия развеялась…
– Успокойся, Марина. Дыши глубже. Никто не вышвырнет тебя, он же… Марат сказал, что ты придешь. Тебя пропустят и… – бормочу под нос, выходя из машины.
Глава 2.
Марина.
Каблучки замшевых ботильонов утопают в снежной каше, когда я торопливо иду к входу. Знаю, что чертовски опоздала, но все же бросаю взгляд на часы… Может, Сабирова уже и след простыл?
– Рустам, здравствуй, – выдыхаю сипло. – Я договаривалась с Маратом о встрече.
– Здравствуйте, Марина Владимировна. Не с Маратом.
– Что, прости?
– С Маратом Артуровичем.
– Хорошо, с ним… С Маратом Артуровичем.
Между нами морозное облако и непробиваемая стена прошлых обид. Для него я тоже – дрянь и предательница, гадина, отомстившая изменщику-мужу, как полагается… Ну что же… Пусть ненавидит, я переживу.
– Вам было назначено на семь. Сейчас двадцать часов и семнадцать минут. Я не могу вас пропустить.
Внутри будто все вымерзает. Выходит, Сабиров решил просто поиздеваться надо мной?
– Хорошо, тогда я подожду его на улице. Я ведь могу… вот здесь встать? – беспомощно бормочу я.
– Улица не куплена. Можете стоять, если вам хочется, – не глядя на меня, отвечает Рустам.
Я поговорю с ним, и точка. Во что бы то ни стало…
Бросаю ненавидящий взгляд в окно, освещенное тусклым светом… Кажется, занавеска встрепенулась, на мгновение явив взгляду силуэт в черном пиджаке. Смотришь, сволочь? Наслаждаешься своей властью? А что ты скажешь, узнав, что твой единственный сын умер от тяжелой болезни? Как будешь жить с этим, зная, что даже не попытался ему помочь?
На крыльце толпятся курильщики. Поднимаюсь по ступенькам и выуживаю из сумочки смартфон. Делаю вид, что записываю обращение. Так, чтобы Рустам и стоящий рядом с ним мордоворот, слышали.
– Мне ничего другого не остается. Меня ну пускают, да. Ну а что, здесь повсюду камеры. Моя смерть будет на их совести. Я просила о встрече, а меня не пустили. Я просто… Мне больше не к кому обратиться. Да-да, ты потом отправь эту запись в полицию. Ну… после моей смерти.
– Марина Владимировна, хватит играть, – раздраженно отрезает Рустам. – Мы просто делаем свою работу. Уезжайте домой и… все.
– Извини, не могу. Долго находиться на ногах мне трудно. Ты же видишь, какая я стала? Так что… я прилягу.
Ну да, сорок девять килограмм живого веса…
Ложусь на припорошенный снегом газон, хватая ртом летящие с неба снежинки.
Люди подходят и склоняются надо мной. Спрашивают, нужна ли мне помощь? Охранники отгоняют их. А я задыхаюсь от гнева и невыплаканных слез… Знал бы ты, гад, через что я прошла? Как училась есть заново. Выходить на улицу, улыбаться… Спать и, наверное, жить…
Я на горло наступила себе, чтобы явиться сюда. И не уйду, пока не поговорю.
Не знаю, сколько проходит времени? Я ничего не чувствую… Ног и рук, сердца… В сумке вибрирует смартфон, но у меня нет сил пошевелиться…
Они позволят мне умереть. Сдохнуть как собаке.
Прикрываю глаза. Я только немного отдохну и… Наберусь сил и встану.
Мне есть ради кого жить. У Сабирова никого нет. Вряд ли новая жена любит его крепче, чем любила я… Никого нет, никого… А у меня есть.
– Вы что, долбанулись? – будто сквозь вату слышится голос Марата. – Вы… Дебилы конченные, вы что… Марина, очнись. Мариша, Мари…
Его сухие, горячие ладони обжигают мои щеки. Он трясет меня за плечи, стряхивает укрывший меня снег. Идиотка, зачем я только так рисковала собой? Дура отчаянная… Ненормальная, блаженная, чудная… Все это – я…
– Почему мне не сообщили? – рявкает он, подхватывая меня на руки. – Скорую вызывайте, олухи!
– Вы сказали не пускать ее, босс. Мы выполняли приказ и… Вы грозились нас уволить, если…
– Ценой ее жизни? Тебе проблем мало? Или надеялся, что под снегом ее никто не заметит?
– Не надо… скорую, – сиплю я, приходя в себя.
Марат толкает ногой дверь приватной комнаты и кладет меня на диван. Снимает обледеневшее пальто, остервенело его встряхивает. Подходит к столу и наливает полный бокал виски.
– Я за рулем, – сиплю я, впервые за пять лет встречаясь с ним взглядом.
Сколько раз я целовала его шрам на подбородке… Терлась о его щетинистое лицо, вдыхая аромат туалетной воды. Смотрела в прищуренные глаза и целовала губы.
Господи, какая же я дура… Кажется, до меня лишь сейчас доходит серьезность происходящего. Я рискнула жизнью ради этого мерзавца… Чуть не умерла на виду у гогочущей, подвыпившей толпы… И никто не осмелился поднять меня с земли. Никто… Ни один человек.
– Так хотела, чтобы я поздравил тебя с Днем святого Валентина, да, Штормина? Извини, ты опоздала.
– Какой еще… День Валентина?
Он жрет меня взглядом. Всматривается в лицо, а я замечаю, как дергается его кадык… И желваки играют на заросших щетиной щеках. Поседел, сволочь… И морщин стало больше. А взгляд все такой же – хищный, дикий, заставляющий цепенеть от страха…
– Чай принесите с лимоном и медом, – продолжая глазеть на меня, протягивает Марат в динамик. – И одеяло.
– Марат, не нужно всего этого. Я по делу пришла, – шепчу я.
Замерзла так, что зуб на зуб не попадает…
– Ты на полном серьезе осталась бы там лежать, Марин?– не обращая внимания на мои слова, произносит он. Подходит ближе, вытаскивая из-под стола табурет.
– А ты бы продолжал ходить возле окон и наслаждаться зрелищем?
– Я не видел тебя. *лять! – не выдерживает он. – Телефон для чего придумали? Ты могла просто позвонить и…
– Я знаю Рустама. Он не мог соврать или нарушить приказ. Не говори, что ты…
– Проехали. Если нужна скорая или… Рустам отвезет тебя в больницу, – бесцветно произносит он. – Что там у тебя? У меня много работы и мало времени.
За дверьми слышится странный шум. Женский голос, больше напоминающий скрип ржавой двери, шаги и шорохи, звон бокалов.
– А я говорю, что Марат меня ждет. И я войду. Ой… Милый, а я тебе коктейль принесла, – заглядывает в кабинет блондинистая и губастая девица.
Я закатываю глаза, не сдвинувшись в места. Продолжаю лежать на диване, прикрываясь тонким пальто.
– Скрылась с глаз, – приказывает он гневно.
– Со мной так нельзя, Мусик. Кто она? Ты решил променять меня на какую-то старую кошелку?
Я могла бы закатить грандиозный скандал, но… Скучно. Все это мы проходили, когда появилась Яна. Значит, и ей он изменяет? Любовь не пережила испытаний бытом? Или причина в другом?
– Выйди, Инга. Или я попрошу вывести тебя. Потом поговорим.
Она с громким стуком оставляет поднос с выпивкой на столе и покидает кабинет.
– Говори, что ты хотела, Марина? И… проваливай, – рычит Марат, опустившись в кресло.
Все его запахом пропитывается… Родным и ставшим мне ненавистным.
– А ты не изменяешь своим привычкам, Сабиров. Неужели, Яночка оказалась не такой милой и понимающей, как ты о ней думал? Доброй, старательной, хозяйственной. И давно ты ей изменяешь? – фыркаю я, не удержавшись от шпильки.
– Марина, они все лучше тебя. Даже эта девочка. Так что… И в Яне я не ошибся, не надейся. А теперь… У тебя пять минут.
Официант приносит поднос с чаем. Я жадно припадаю к чашке, накрываюсь теплым пледом, демонстируя готовность остаться подольше…
– Твой сын тяжело болен, Марат.
Господи, как же больно… ЕГО сын. Тот, от кого он добровольно отказался… Вышвырнул нас из дома, сунув в мои руки ключи от машины и сверток со смятыми купюрами. Он никогда не был сыном Марата… Он не заслужил его. Но может спасти…
– Выписки есть? И что нужно от меня? Деньги? Сколько? – безэмоционально спрашивает Марат.
– Если хочешь, я договорюсь с врачом. Он расскажет подробнее. Марку нужна пересадка костного мозга.
Марат ошеломленно пялится на меня, будто не веря своим ушам. Растирает виски, а потом поднимается с кресла и подходит к окну… Смотрит в темное, припорошенное снегом окно…
– Ты хочешь, чтобы я стал донором? Почему раньше не пришла? Сколько уже он болеет и…
– Год. Мы боролись, Марат. Я три месяца лежала с ним в больнице. Мы в Москву ездили на консультацию, но… Он не отвечает на терапию. Ремиссия короткая, нестабильная. Он…
– Хорошо. Договорись с врачом на завтра, – произносит он. – И уходи, Марин. Ты заняла у меня слишком много времени.
Глава 3.
Марат.
Она ступает по заснеженной дорожке… Втягивает тощую шею в воротник пальто, покачивается… Наверное, ее ветром сдувает, стерву?
Запускаю ладони в карманы брюк и наблюдаю за ней через окно кабинета…
Похудела так, что смотреть страшно… Когда поднимал ее с земли, думал, что рак у нее… Бледная, с паклями вместо густых и длинных волос и макияжем, не скрывшим следов усталости на лице…
В двери Рустам ломится. Боится, что я уволю его за самодеятельность. Я ведь не знал, что она лежит на земле и замерзает… Случайный посетитель слишком громко обсуждал чудачку, поспорившую с охранниками.
– Босс… Марат Артурович. Я виноват, простите, – сипит он, застывая в проеме.
Смотрю, как эта ополоумевшая дура садится за руль и запускает двигатель. Трогается с места и скрывается из вида. Лишь тогда оборачиваюсь.
– Она мать моего сына, – выдыхаю, чувствуя, как грудь на куски раскалывается. – И она чуть не сдохла у тебя на виду. Уволен!
– Простите меня, – выдыхает он и, понуро опустив голову, уходит. – Я все исправлю, Марат. Хотите, я догоню ее и…
– Рустам, я не меняю решений.
Мне бы радоваться… Я искренне желал, чтобы бумеранг судьбы ее настиг. Лежал на грязном и вонючем полу с руками, скованными наручниками, и ненавидел ее… Так отомстить мне могла только Штормина.
И сына нашего… ненавидел… Я не мог видеть их. Никогда. И шанса ей не дал оправдаться, а она и не стремилась. Вышвырнул в мороз и заставил себя навсегда забыть о них…
Куда она, интересно, поехала? У матери живет или поднялась, разбогатела? Нет, не похоже… Платье это я ей дарил. Сидит на ней, как на вешалке. И пальто тоже… И машину… Разве что пахнет от Марины по-другому. Не духами, что ей дарил я…
– Рустам, погоди… – зову я застывшего в дверях верзилу.
Он не ушел бы все равно… Приходил и вымаливал прощение, как это было пять лет назад…
– Марат Артурович, я…
– Свяжись с безопасниками. Кто сегодня дежурит?
– Ветров.
– Узнай все про Марину Владимировну. Может, ее снова подослали? Как тогда. С кем общается, где живет, чем занимается? Личная жизнь, опять же…
– Попросить вскрыть переписку в соцсетях?
– Мне плевать, что вы будете делать. Информация о Шторминой нужна мне к утру. Достоверная. Она слишком хитрая, может снова солгать. Не удивлюсь, если все, что она говорит – блеф. Попроси Ветрова пробить контакт Иноземцева. Он и сейчас мог использовать ее втемную.
– Будет сделано, босс.
– И еще…
Горло будто сухая, костлявая кисть сжимает… Как назвать ее пацана сыном? Я отказался от него сам. Прислал ей по почте добровольный отказ от родительских прав.
– Адрес узнать, босс?
– Про ее мальчика… Нужна инфа. Она сказала, что он болен.
Он уходит, возвращая гнетущую тишину… Морщусь, вспоминая об Инге… Может, поехать в отель и отвлечься? Сделать то, что собирался?
Вкусить сладкого яда, чтобы ненадолго притупить глухую боль в сердце?
Глава 4.
Марат.
Откидываюсь на спинку кресла и закуриваю… Подчиненным я запрещаю курить в помещении. И сам никогда не делаю этого…
А сегодня… Хрен поймешь, что сегодня стряслось? Для человека, с корнем вырвавшего собственное сердце – ничего особенного… Ну, приперлась ко мне бывшая, так и что с того? Я и не вспоминал о ней…
А если образ Марины всплывал перед глазами, я знал, как истребить его и вернуть свободу – достаточно было вспомнить, что она сделала мне.
Как отомстила за дурацкую интрижку с Яной…
Марина не стала рвать моей любовнице волосы, поджигать мне машину или царапать капот. Она связалась с моим конкурентом и сдала меня с потрохами. Откуда только узнала о махинациях, ума не приложу?
Закашливаюсь, вдыхая терпкий дым, но он не способен прогнать ее образ… Она будто стоит здесь. Вернее, лежит на моем диване – замерзшая и болезненно худая… Такой я ее никогда не знал. Измученной, обессиленной… Даже пять лет назад она выглядела воинственной и уверенной в своей правоте.
Держала орущего ребенка в руках и не стеснялась хватать из моих рук деньги. По карманам их рассовывала, а я сдохнуть хотел… Ошибся я в ней. Бить себя в грудь был готов, доказывая всем и каждому, что она никогда не предаст. А она…
Я ненавидел ее, когда сидел в СИЗО. И потом… презирал за активное участие в следствии. Она представляла сторону обвинения. Моя родная жена – обвинение! Ей нравилось видеть, как у меня отбирают все. «Обезжиривают», чтобы потом выпустить за ненадобностью.
Именно этого она хотела – оставить меня ни с чем и показать истинное лицо Янки.
И ведь была права… Та глазами только хлопала и херню всякую носила мне в тюрьму. Жила в моем доме, потихоньку продавая оставленные Мариной ценности – я не позволил их ей забрать.
Как есть прогнал – в пижаме и старом пуховике. А тряпки ее потом сжег во дворе…
– Котик, ты освободился? – пищит Инга, заглядывая в кабинет. – Фу. А почему у тебя так прокурено? Ты же… Это, наверное, Рустам и парни курили, да?
Дура еще одна… Ага, парни. Сигарета тлеет в моих руках, а она на парней все сваливает. Подмазаться хочет, понимаю. Губы облизывает, раскрывает их, стремясь казаться сексуальнее. Прямо сейчас готова отработать то, что надеется получить…
– Свали с глаз, – протягиваю я, не глядя на нее.
– Марат, не надо со мной так. Я не из тех, кто будет терпеть такое обращение. Я девушка ценная и…
– Вон пошла.
– Это все та женщина, да? Дура болезная в драном пальто. Она, да? Ты же обещал, гад! – дрожаще бормочет она. – Ты же с женой почти…
Не выдерживаю. Достала, сучка. Сминаю сигарету в пепельнице и вывожу Ингу за порог.
Зря Марина пришла, очень зря…
Она на волю демона выпустила, спящего во мне до поры…
Я его все эти годы задабривал, кормил собой – душой и сердцем, чувствами… Он жрал и засыпал. Не мучил меня, не трогал… Позволял существовать.
Распахиваю окно, впуская морозное облако в кабинет. Высыпаю пепел на улицу и набрасываю на плечи пальто…
Янка ничего не скажет.
К этому времени она уже спит в кровати, купленной Мариной…
Она оставила ее, представляете? Кровать, на которой я трахал свою жену, всем сердцем ее любя и боготворя…
«А почему я должна ее выбрасывать? Матрас новый купим, и все».
В доме на удивление чисто. И едой домашней пахнет, а не тайским соусом или суши…
– Пришел? – выглядывает из кухни Яна.
На ней клетчатый фартук, волосы чистые, собраны в высокий хвост. И трезвая… Впервые за многие месяцы не подшофе.
– А что это с тобой? – удивленно поднимаю брови я.
Снимаю пальто, разуваюсь… Они меня с ума свести решили? Бабы…
– Марат, я… Я не хочу больше так…
– Бухать устала? Жить на всем готовом, ни хера не делать и…
– Я люблю тебя, дурак, – всхлипывает она, стирая крупные, катящиеся по щекам слезы. – Хочу все исправить. Ребенка хочу… Ты же тоже говорил об этом, помнишь?
Янка красивая еще, не спорю… Молодая, стройная. В синих, уставших глазах что-то живое теплится. Может, надежда на примирение? Или ей парни мои все слили? Нет, они не стали бы… Для них Янка – кукла бездушная без стержня и собственного мнения. Куда ветер подует, туда ее и несет…
– Накрывай на стол, – сиплю, поднимаясь по лестнице в спальню.
– Марат, я прошу тебя… – семенит она следом. – Я… Я хочу, чтобы у нас все хорошо было. Помнишь, как мы хорошо жили? Милый, я тебя люблю… Давай я… Хороший мой…
Цепляется за ремень моих брюк, пуговицы на сорочке расстегивает…
– Ян, я в душ пойду. Отстань, ладно? – снимаю с себя ее руки.
– С девками опять своими трешься? Или… Думаешь, я не знаю, что она приходила? Сучка эта. Предательница и гадина. Змея.
– Ах, вот оно что? И кто слил? – хватают ее за локоть и ищу взгляда. – В глаза мне смотри. Кто, спрашиваю? Вот, значит, почему ты измениться решила? А я, дурак, думал, устала по кабакам гулять и деньги мои просаживать. Кто?!
– Пусти, мне больно. Козел, – шипит она, морщась и поглаживая руку.
– Кто рассказал тебе? В последний раз спрашиваю.
– Официантка ваша. Карина. Мы в один спортклуб ходим. Что эта сучка хотела?
– Запомни, Яна: мои дела с бывшей женой тебя не касаются. И не смей лезть, куда не следует. Ты меня поняла?
– Да, милый. Спускайся к столу. Я старалась тебе угодить, – елейно отвечает она.
Глава 5.
Марина.
– Мариша, телефон звонит, – тихонько протягивает мама.
С трудом разлепляю веки и нехотя забираю смартфон из маминых рук… Ума не приложу, как доехала? Тряслась от холода, плакала, вспоминая наглую, циничную морду Сабирова… Как же я его ненавижу, господи…
Так сильно, как и любила… Выдирала его наживую из себя… Усилием воли заставляла вспоминать проклятый день, когда он нас с Марком выгнал. Отомстила – да! Предала его? Наверное… Но я не могла поступить по-другому… И прощать его интрижку с белобрысой девкой не хотела.
Но и уничтожать его, сажать, лишать имущества… не желала. Видит бог, тогда я не понимала, что мое страстное желание наказать мужа использовали его конкуренты…
Они и меня использовали, выставив виновной во всех грехах…
Ну, да ладно… Все быльем поросло. Между нами вряд ли что-то изменится. На что я, вообще, надеялась, дура?
– Слушаю, – бормочу в динамик.
– Маришка, как ты, милая? – выпаливает Володя – с некоторых пор мой ухажер.
– Нормально, – морщусь я, зябко кутаясь в одеяло.
– Ты… ездила к нему?
– Да, Вов. Нормально поговорили. Он меня даже выслушал. Попытался.
– Не требовал теста ДНК? Ты же опасалась, что он не поверит и…
– Нет. Но я уверена, что потребует. Или это не Сабиров.
Моя русская свекровь убедила Марата, что наш сынишка Марк от другого… Анна Анатольевна ненавидела меня лютой ненавистью с первой минуты нашего знакомства. Я для нее была «недостаточно»… Недостаточно красивой, умной и покладистой. Слишком дерзкая, острая на язык, ленивая… Криворукая, бесталанная…
Она мечтала выдать за Марата дочку своей близкой подруги – девушку из старинного татарского рода по имени Сабина.
А тут я… Еще и не девственница. И профессия у меня странная – айтишница. «Программистка хренова».
«Лучше бы она поваром была…»
«Дома хотя бы едой вкусной пахло, а не помоями».
«Или учительницей, врачом, воспитательницей детского сада».
Не знаю, что она выдумала, но мои фотографии в обнимку с каким-то левым мужиком безопасники Марата признали подлинными.
Потому Сабиров так быстро оформил отказ от родительских прав и выгнал нас…
Господи, почему мне до сих пор больно? Интересно, это пройдет когда-нибудь? И как он собирается смотреть в глаза сыну, кого предал? Папаша года, блин… Сволочь он и гад. Предатель, каких свет не видывал.
– Я не против сдать его. На все пойду, лишь бы Марат помог. Мы не подходим, как доноры, понимаешь? – произношу обреченно.
Марк почти все время лежит. Смотрит мультики, читает книжки. Поднимается ненадолго, чтобы поесть или воспользоваться туалетом. У моего сыночка нет волос, и он потерял в весе… А я… Я с удивительной точностью перенимаю состояние Марка…
Мама опасалась, что я заразилась от Маркуши… Потому что выгляжу так же – худой, почти прозрачной, с темными кругами под глазами…
Мне больно от мысли, что его может не стать. Невыносимо горько осознавать, что я останусь одна… Сын – единственное, что держало меня на плаву все эти годы…
И единственное, что удерживает от уныния сейчас…
А еще внезапно появившийся в моей жизни Вова – спокойный и рассудительный мужчина, живущий по соседству.
– Может, в другие фонды обратиться? Мариша, ну, есть же международные базы доноров костного мозга, может они…
– Наш лечащий врач отправил анализы с показателями генотипа и прочими факторами. Будем надеяться, что случится чудо.
В двери звонят. Натягиваю футболку, сую ноги в старые, отцовские тапочки и бегу открывать…
Марку нельзя встречаться с посторонними людьми, гулять.
И предатель отец – не исключение…
Мне не приходит в голову спросить, как он узнал адрес нашей с мамой квартиры… С возможностями Сабирова это легко…
– Здравствуй, Марина, – сухо произносит он, а я замечаю снежинки на его плечах… И они не тают, соприкоснувшись с его ледяным телом…
– К Марку нельзя.
– Мне плевать на твое разрешение и…
– У него иммунитет на нуле, Марат! Хочешь, чтобы он умер – входи! И ораву свою бери с собой.
– Хорошо, а как мы… Я… Рустам, ждите меня на улице, – неуверенно произносит он. – Что нужно, чтобы войти?
– Маска медицинская и бахилы. Я дам…
– Может, мне еще раз принять душ? – на полном серьезе спрашивает Марат, с интересом оглядывая мое жилище.
Он не был здесь ни разу… Я продала старую квартиру родителей после смерти отца и купила трешку в новостройке. А деньги… Их я получила не совсем честным путем – вскрыла сайт, специализирующийся на продаже наркотиков, и сдала заказчику имя владельца сети…
– Ты серьезно?
– Вполне. От меня одеколоном разит, как от…
– Я чувствую, Сабиров. И мне уже тошно от твоего запаха, – закатываю глаза я.
– Так что? Если это нужно, то…
Из дверей детской комнаты выглядывает голова Марка. Он опасливо смотрит на Марата и застывает, не решаясь подойти ко мне.
– Мама, у нас гости?
Глава 6.
Марина.
Кажется, внутри меня разрывается огненный шар… Ненависть обжигает. Проклятое дежавю и глухая, тянущая ревность…
Я до чертиков его любила… Так сильно, что была готова пойти на все – жить в доме, построенном его родителями, терпеть подколки и выходки его матери… Все, только быть с ним…
Да и невозможно было не влюбиться… В Марате умело сочеталась мужская красота, ум, стремление побеждать, уверенность в себе…
У меня дух захватило при виде него… Дура, да. Даже спорить не стану. Идиотка без гордости…
Хотя нет, с ней как раз все в порядке. Я лишила его свободы и денег, части имущества… На время разлучила с Яной…
Я была уверена, что потеряв «кошелек», она отстанет… Походит к нему в СИЗО и свалит в закат.
Но она оказалась хитрее… Поселилась в НАШЕМ доме и воровала мои вещи, оставленные после побега…
Продавала обувь и одежду, меха, золотые комплекты…
Воспоминания уносят в прошлое.
За окном тот же февраль… Снег валит крупными хлопьями, сквозь толщу серых облаков едва пробивается солнце.
Марат сонно целует нас с Маркушей и убегает в офис. Без завтрака… Во-первых, я не успеваю его приготовить, а, во-вторых, не умею…
«Лучше бы она была поваром, сынок. Одними бутерами тебя кормит, а не едой. Кошмар просто».
Да, Анна Анатольевна, несомненно, права: все, что мне по силам – яичница и бутерброды. Иногда – вареное мясо или яйца. Редко – макароны или пельмени, но и те я умудряюсь переварить…
Марк засыпает, а я, воспользовавшись свободной минуткой, сажусь за стол и медленно потягиваю варенный кофе… Любуюсь торжеством утра – голубоватым, стряхнувшим с себя пелену, небом, блестящими, плотными сугробами на ветвях…
А потом в идеальную картинку врывается что-то странное… Прищуриваюсь и энергично растираю глаза, пытаясь прогнать видение, но оно не исчезает…
Направляется к дому, просочившись через щель незапертой калитки… Ее, наверное, Марат забыл прикрыть, когда выходил?
– Здравствуйте, вы к кому? – испуганно бормочу я.
– К тебе. Ты же присосалась к моему мужчине, как клещ?
Блонди с пухлыми губами и голубыми глазами в обрамлении искусственных ресниц… Классика жанра. На миг мне тошно становится…
– Возможно, я неверно истолковала твои слова, но… Я замужем. И живу со своим мужем в этом доме. Никаких других, посторонних мужчин здесь нет. Может, ты адресом ошиблась?
– Не корчи из себя умную. Марат Сабиров – мой мужчина. Мы любим друг друга. Не смей претендовать на его имущество и…
– На него претендуешь ты? – бормочу я.
В груди нестерпимо печет… И все, что я лелеяла, рушится – доверие, любовь, надежды на счастливое будущее… Мы засыпали в разных постелях, потому что Марк болел и плакал ночами, но я верила, что скоро все пройдет, наладится… Сын вырастет и будет помогать отцу с бизнесом. Я отосплюсь и найду в себе силы наряжаться и дарить мужу внимание…
Но утром приходила Анна Анатольевна и пилила меня с поводом и без…
А Марат просто… нашел утешение. Трахал тупоголовую девку с открытым, жадным до чужого добра клювиком, и чихать хотел на меня и мои глупые надежды…
И сейчас он так же смотрит на меня…
Как и тогда…
С ноткой вины во взгляде, с жалостью… Так на помойных щенят взирают.
– Марина, познакомишь меня… с Марком? – спрашивает он, вырывая меня из омута прошлого.
– Я не знаю, как тебя представить, Марат? – со слезами в голосе отвечаю я. – Его зовут Штормин Марк Владимирович, и к тебе он никакого отношения не имеет. Ты же тогда… Ты отказ написал. Да и зачем ему знать? Ты исчезнешь, а он не переживет разлуки. Так нельзя с людьми, Марат. Хотя… Кому я это говорю?
– Марк, иди сюда, – не слыша меня, произносит Марат.
Торопливо льет на руки стоящий на тумбе антисептик, закрывает лицо маской. – Я Марат. Я… друг мамы.
Господи, Сабиров в своем репертуаре… Они же на одно лицо… Даже тест ДНК не нужен. Те же глаза: один с янтарным оттенком, второй – зеленый. Прямой, с горбинкой нос, полные губы, волосы… Он такой же, как отец…
– А я Марк, но я не буду близко к вам подходить, ладно? Я болею. Меня недавно выписали, но скоро я опять поеду в больницу.
– Маркуша, иди в комнату, родной. Марат, тебя угостить кофе или…
– Бутербродами? – грустно улыбается он. – Как ты сына растишь, Марина? Готовить научилась?
– Не твое дело. Ты утратил право упрекать меня или задавать вопросы, – отвечаю, дрожащими пальцами насыпая молотый кофе в турку.
– Ты права. Утратил. Но теперь я появился в вашей жизни. Ты сама меня позвала.
Глава 7.
Марат.
Она смотрит на меня не так… Раньше от ее взгляда внутри вспыхивал свет… Будто сухую траву поджигали, а она заражала огнем все…
Я себя чувствовал… Нет, не богом, конечно… Но пупом земли точно.
Самым любимым на свете, важным. Нужным.
А потом все рассыпалось… Ума не приложу, почему так случилось, но Марина увлеклась другим.
Его Андреем звали. Я стискивал зубы, чтобы скрыть гнев и не превратить наш дом в руины… Терпел и методично следил… Ездил по городу как дурак…
Захлебывался болью и смотрел, как моя беременная жена кокетничает с другим. Я видел все своими глазами… Сжимал кулаки, сдерживая себя ради ребенка…
А потом и мать догадалась, что со мной что-то происходит.
«Она беременна от него. Не может нормальный мужик ухаживать за беременной женщиной, зная, что она замужем. Он же не извращенец?».
Нет, нормальный мужик… Владелец агентства недвижимости, не женат, детей не имеет. Что тогда?
С Мариной я не разговаривал. Решил, что эффективнее будет поговорить с ним с глазу на глаз…
Только не успел – он погиб в аварии за день до нашей встречи…
Я пытался забыть обо всем. Задыхался от ярости, подглядывая за женой, тайком плачущей в спальне…И молчал. Делал вид, что ни о чем не догадываюсь, позволяя зернам сомнения прорасти в сердце… Они превратились в джунгли недоверия и подозрительности…
Тогда и появилась Янка… Она просто лекарством была. Способом ненадолго утолить боль… Игрушкой без чувств и эмоций, таблеткой… Никем.
– Позвала, да… Предлагаю поехать в больницу и поговорить с врачом, – шелестит голос Марины, вырывая меня из омута воспоминаний.
Худая такая стала… И смотрит, как на чужого. Не узнаю ее. Другой человек теперь, не мой… Может, и не была моей никогда? Глаза… пустые, лишенные надежды… Будто и неживая она вовсе. Живой труп.
– Хорошо. Я освободил сегодняшний день.
– Марат, ты извини, что я вот так… ворвалась. Ты, наверное, тест ДНК хочешь сделать? – хлопает она длиннющими, черными ресницами – пожалуй, это единственное, что осталось от нее прежней.
Я не хочу… Нахер он нужен, если я и так вижу… себя малого? И глаза у него разные, как у меня… В младенчестве одинаковые были – темно-синие. Мама мне тогда всю плешь проела…
"Не твой это ребенок, ты разве не видишь?"
– А есть разница, состоит ли донор в родственных отношениях с больным? – важно спрашиваю я.
Марина наливает мне дымящийся кофе, бездумно кладет в чашку ложку сахара и щепотку корицы… Надо же – помнит, как я люблю? Янка до сих пор не усвоила…
– Неважно. Подойдет любой человек. Важна совместимость.
Она напряжена до чертиков… И мне неуютно находиться с ней в одном помещении, пусть и таком уютном. Квартира новая, с хорошей, добротной мебелью и техникой. Маринка слишком умна, чтобы сидеть на жопе ровно или продаваться обеспеченному мужику. Она сама заработала… За грудиной что-то противно свербит. Смогла и без меня прожить… Не пропала, не спилась и не…
– У тебя есть мужчина? – неожиданно спрашиваю я.
– Да, – отвечает она. – И только посмей вмешиваться в мою жизнь. Ты понял, Сабиров?
– Я не собирался.
– Твоя жена в курсе? – отпивая глоток, спрашивает она.
– Да. Проблем она не доставит, не волнуйся.
– Волнение о тебе – последнее, что я буду делать.
Глава 8.
Марат.
Знала бы Марина, скольких усилий мне стоит держать такое лицо – спокойное, с нагловатой ухмылкой, равнодушное… Будто меня ничего не волнует здесь – ее близость, дом, где я чужой, ребенок…
Пацан давно убежал, если это можно так назвать. Медленно развернулся на нетвердых ногах и скрылся в дверях комнаты. Из нее доносится тихий голос моей бывшей тещи Нины Яковлевны. Хорошо, что она помогает… Наверное, без нее Марине было бы совсем худо?
Одной – добавляю мысленно… Без помощи друзей, родственников, знакомых… Она всегда была замкнутой. Не подпускала к себе никого. Одно время к ней прочно прилепилось прозвище – Терновник… Маринка ранила людей прямотой, граничащей с бестактностью, сбивала с ног неудобными вопросами или непрошеными советами… Кажется, сейчас она другая… Притихшая. Будто придавленная к земле обстоятельствами и болью…
И мужчина есть. Тот, кто ее любит, обнимает… Наверное, поддерживает? И ему она дарит ласки и делится наболевшим.
– Ты допивай кофе, а я пойду оденусь, – сообщает она, крутанувшись на пятках.
– Угу. Может, нужно было карту медицинскую захватить?
– А она у тебя есть, Сабиров? – недоверчиво прищуривается она.
– Представь себе. Появилась.
После нее… Нашего расставания, развода, моей короткой отсидки в СИЗО. Мать тогда тюрьму на уши поставила. Добралась до федерального УФСИНа, доказывая, что я нуждаюсь в особенном уходе и лечении. Что она только не говорила врачу… И пневмония у меня, и туберкулез с суставными осложнениями. Я недели три в больнице пролежал в ожидании суда…
– Гепатита нет, я надеюсь? Или…
– Нет, слава богу. Я чистый. Сказал бы сразу.
Марина уходит. Возвращается через десять минут совсем другой… На ней черная водолазка и серые брюки свободного кроя, макияж, быстрая укладка… И пахнет от нее, как вчера – приятно, но по-другому… Интересно, те духи еще выпускают?
– Поедем? Поговори с врачом, тебе возьмут анализы. Ты ничего сладкого и жирного не ел с утра? Жена не кормила румяными сырниками или ароматными пирогами? Я так поняла, дома тебя любят и балуют. И кормят разносолами.
А вот и шпилька прилетела… Ну-ну… Яна и слов-то таких не знает… Раньше меня мать баловала сырниками, но три года назад она умерла…
Теперь некому. И незачем, наверное?
– Она очень хотела покормить. Но я знал, что поеду в больницу и… воздержался.
– И что же у тебя сегодня было на завтрак? – набрасывает Марина пальто.
Запах ее ноздри щекочет, пробуждая воспоминания… Я запретил себе думать о них… Года три искренне считал сына неродным, а потом увидел их случайно…
Она в парке гуляла. Лето, солнце, ее платье цвета фуксии. Нельзя было не заметить… И мальчишка… еще здоровый, наверное? С пухлыми, улыбающимися щеками. До чертиков на меня похожий… Мамы уже не было в живых семь дней. Она так и не узнала, что нее внук был…
– Пирог с мясом и красным луком. Вернусь домой и попробую. Мы болтать будем или поедем?
– Поедем. На твоей? Или каждый на своей?
– Я с водителем, Марин. Тебя отвезут, куда скажешь.
Врач облегченно вздыхает и поднимается с места, протягивая мне руку.
– Меня зовут Александр Михайлович. Спасибо вам, Марат Артурович. Вы – наша последняя надежда. Вам что-то известно о болезни сына? – уточняет он.
– Нет, простите. Мы с Мариной давно разведены и…
– У Марата другая семья. Любимая жена и… Детей у вас нет? – тараторит она.
– Нет. А какое отношение мое семейное положение имеет к делу?
– Никакого. Важно лишь ваше желание помочь. Нам необходимо провести анализ тканевой совместимости между донором и реципиентом. К сожалению, совместимость между родственниками не более тридцати процентов. Марина не подошла. Ее мама Нина Яковлевна тоже… И супруг Марины – Владимир Таврин тоже… Поиски донора в международных банках пока не дали результата.
– Супруг? – ошеломленно протягиваю я.
– Мы не расписаны, – краснеет как рак она. – Он просто мой мужчина.
– Доктор, что от меня требуется?
– Вот перечень анализов. Вы готовы?
– Да.
– Результаты будут готовы через пять дней.
– Скажите, а если и я не подойду? Какие есть варианты?
– Есть один… Надежный на сто процентов. Но я предпочитаю дождаться результатов.
Глава 9.
Марина.
Внутри все сжимается, когда я понимаю, на что намекает врач? Нет, на это я не пойду… Хотя… Ради сына я готова на все. Он – единственное, что есть у меня, кроме матери…
Знаете, что я осознала недавно? Не стоит стараться угодить или понравиться человеку, унижающему или презирающему вас… Он никогда не изменит своего мнения. И уж конечно, не воспылает любовью… А я только и занималась тем, что угождала Анне Анатольевне. Однажды я даже торт решила испечь для нее.
Проснулась на рассвете и принялась за готовку. Смотрела видеоурок в надежде, что у меня что-то получится…
Наивная дура, вот кем я была… Конечно, бисквит вышел твердым, как сухарь. И кривым… О заварном креме с плавающими, крупными комочками вспоминать стыдно…
Марат поддержал меня тогда, обнял и прижал к груди, а свекровь… Она смеялась, представляете? Хохотала, как сумасшедшая, стирая с красных щек слезы.