Балаган под небом
Путевые очерки
Это будет не рассказ о путешествиях, как таковых, о достопримечательностях, людях и встречах. Эти очерки можно назвать скорее «дорожными жалобами». Во всех историях путешествий центральное место занимают мелочи жизни – то, что добавляет остроты и пикантности к впечатлениям от поездок, походов и выходов в свет, как специи к основному блюду.
Собираться сборник очерков начал вот с такого сюжета.
Как у Пушкина – «Дорожные жалобы». Даже и места всё те же – Тверская губерния. Между Москвой и Петербургом.
Дело было в феврале, я сел в старенькую, слегка проржавевшею маршрутку в Твери. Было холодно. Мысли мои вяло тянулись в сторону размышлений на тему «Земную жизнь пройдя до половины, я очутился в сумрачном лесу…» И тут меня от грустных философских раздумий отвлекла посадчица. Знаете ли вы, кто это такая, как знаю это я? Возможно, знаете. А, может быть, и нет. Во всяком случае, в Твери уже давно так именуется контролëр, который проверяет билеты при посадке в автобус. Что это за слово такое «контролëр»?! У нас – посадчица! Причём, и мужчина тоже, если он билеты проверяет. И шофëров у нас нет – у нас водители.
Посадчица говорит пассажирам, как надо заходить в маршрутку: «Эй, уважаемая, снимаем рюкзак со спины!» Или: «Ну что, где гуляем?!» с интонацией: «Где шляешься?! Уже пора выезжать!»
В местной маршрутке пассажиры тоже ведут себя по-домашнему. Скажем, один по мобильному телефону другу кричит: «Витя тебе привет передавал! Как, какой? Фамилию не помню. Ну, с которым ты выпивать на рУчей ходил! Да!» Другому жарко, он начинает снимать с себя куртку, свитер и даже брюки, оставшись в одних подштанниках.
Так вот, в этот раз посадчица изрекла со значением: «Надо того, кто похуже, посадить рядом с водителем». Моя первая мысль из глубины переживаний: «Это как же так? Что значит, «похуже»? Как будут определять? Зачем? Чтобы было не так жалко в случае аварии? Бред».
Посадчица продолжила: «А то водитель не сможет скорости переключать». Смеялся только я. Все остальные сразу всë поняли. Симпатичная стройная девушка пересела к водителю. А полная дама – на еë место в салон маршрутки. И девушке хорошо – в лобовое стекло можно смотреть, и водителю приятно около еë ноги ручку переключать – не надо в полном бедре соседки безо всякого удовольствия тягать.
Вот сюжет.
Часть 1. Парадиз на водах
«В потолке открылся люк…»
Идея начать новый год с оздоровительных процедур в одном из пансионатов Кавминвод показалась мне весьма привлекательной.
В те края, на курорт федерального значения отправляется двухэтажный фирменный поезд, состоящий исключительно из купейных вагонов. Идëт и нефирменный, проходящий через Москву из Петербурга. Он подолгу стоит на всех крупных станциях. В общем, и снаружи, и внутри – антипод двухэтажного красавца.
Но и в фирменном есть свои особенности. Скажем, титан с кипятком обмотан цепью, как дуб у Лукоморья, чтобы лихие люди, если такие поедут в поезде, не умыкнули источник кипятка. Для сдачи в металлолом, например.
Когда к нам в купе заглянула начальник поезда, проводя традиционный обход с опросом довольных и недовольных пассажиров, то слева от столика увидела меня, сидящего в одной футболке, а справа – мою лежащую под одеялом соседку с замотанной шарфом головой. Ей было холодно. И казалось, что над еë утеплëнной головой практически невооруженным глазом видны завихрения ветра, рождëнного кондиционером. И, конечно, мы пожелали, чтобы стало потеплее. Начальник поезда пообещала принять меры.
Через несколько минут дверь в наше купе опять открылась – вошла проводница с мешком. В такой на поле картошку собирают.
– Так, – сказала она. – У нас единая система кондиционирования на весь поезд. Могу только открыть люк над вами и положить туда мешок. Но тогда воздух к вам поступать не будет вообще. Может, лучше дверь в купе будете держать всегда закрытой, чтобы сквозняка не было?
– А что же там, над люком? Наверное, пыльно? – спросила моя соседка.
– Конечно, пыль немного полетит на верхние полки. Может, и мухи дохлые.
– Да, пожалуй, вы правы, мы лучше будем дверь закрывать, – сказал я.
– Вот и хорошо, – проводница с мешком удалилась.
И довольно скоро мы приехали в город-курорт.
Прибытие поезда
У вагона нас встречал таксист с предложением довезти до пансионата за 400 рублей. Отказ ехать с ним он расценил как личное оскорбление, крикнув вдогонку: «Ну и идите пешком!».
Следующий таксист, встреченный на перроне, предложил свои услуги за 250 рублей. Его обида была молчаливой, только укоризненный взгляд – нам в спины.
Таксист на выходе из вокзала был готов везти за 200 рублей. Ещё один обиженный.
Около остановки автобуса цена упала до 150 рублей. Но мы были непреклонны и сели в автобус. Куда последний на нашем пути к цели таксист заглянул и с безграничной обидой сообщил: «Хоть вы и такие вредные, решили 90 рублей сэкономить, но я вам скажу, что вы сели в автобус, который идëт в обратную сторону».
Мы пересели. Билет в автобусе стоил 30 рублей. Проехать нужно было всего одну остановку. Правда, дорога шла всё время в гору.
В пансионате нас встретил Аркадий Семëнович, интеллигентный врач советского типа. Обследование для назначения процедур заключалось в измерении давления электронным прибором прямо через рукав свитера: «Не надо, не надо, не закатывайте рукав – я и так услышу». Аркадий Семëнович и слышит – о чëм его просят, то и назначает. Предлагает выбрать процедуру для одного сустава из трёх: «Для какого бы вы хотели – тазобедренного, коленного или голеностопного?»
– А можно ли назначить массаж ноги?
– Ноги? – задумчиво произнëс Аркадий Семëнович. – Вы имеете в виду нижнюю конечность?
– Да, еë самую.
– Ну нет, у нас массажист слепой. Он только шейно-грудной массаж делает.
Зайчик
Нарзанные ванны – самая главная местная процедура. В нашем пансионате наливала их высокая худая женщина с косой, лет за 60. Коса не в руках, а через плечо – на грудь. Небольшая такая, светлая косичка. Когда лежавший через шторку со мной рядом турист встал из ванны с горячей минеральной водой и с непривычки потерял сознание, женщина с косой подняла всех на ноги истошным криком: «Зайчик, зайчик, очнись! Срочно врача, срочно!»
Аркадий Семëнович измерил давление, сказал, что низкое. «Давление низкое», – по цепочке передали эту новость друг другу все сотрудники. В конце цепочки был завхоз и по совместительству охранник, а также, в свободное время, – охотник, чучело добытой им рыси стоит в краеведческом музее города.
Пришла директор пансионата и по совместительству узистка. «Зайчика» передали ей. Он к тому времени был уже практически бодр. Однако на протяжении оставшихся дней «отдыха» проходил всевозможные диагностические мероприятия – кардиограмму, УЗИ, анализы, МРТ шеи.
Я слышал, как директор пансионата удовлетворëнно-тревожным голосом говорила администратору, которая регистрирует новых отдыхающих: «Если ничего в шее не найдëм, будем искать ниже, в грудной клетке. Если и там – ничего, опустимся ещё ниже…»
Бедный лысый «зайчик».
Про питание – пропитание
Для обедов нам порекомендовали курортную столовую через дорогу от пансионата.
Столовая советская – оформление у неё такое. Над салатами надпись, почему-то в кавычках: «Просьба продукцию руками не трогать! Потрогал – купил!» На стене – без кавычек: «У нас порядок такой: поел – убери за собой!» Над этой надписью – репродукция картины с бросающими немецкие штандарты к мавзолею Ленина советскими солдатами. На всех возможных поверхностях, даже наверху шкафа, куда вряд ли дотянется кто бы то ни было, расставлены таблички: «Просьба поднос не ставить». Без знаков препинания. А на микроволновке даже две. К этой стандартной – добавка: «Разогрел, открой дверцу!»
Посетители здесь бывают самые разные. Вот зашëл прямо настоящий купец – в фуражке с высокой тульей и с толстой тростью с золотистым набалдашником и золотистым массивным перстнем на среднем пальце руки, обнимающей набалдашник. На вопрос – так и хочется написать: «Чего изволите?», на самом деле вопрос был стандартный: «Что вам положить?», этот посетитель «начала прошлого века» громко и смачно изрëк: «Грэчу и окорочок!»
Дача Шаляпина
Один из самых популярных у туристов музеев – Дача Шаляпина. Это красивый, немного сказочно выглядящий домик. На стене официальная табличка о том, что это памятник архитектуры федерального значения. И далее, как в курортной столовой, тоже почему-то в кавычках указано: «Дача Шаляпина Фëдора Ивановича, на которой он отдыхал с 1897 по 1917 гг. В оформлении интерьера принимали участие художники Коровин Константин Алексеевич и Рерих Николай Константинович». Бюрократически-уголовная манера написания имëн вызывает напряжение. Перечисленные факты вызывают подозрение. Особенно в сравнении со старой табличкой явно советского времени, висящей над входом в музей: «В этом доме в 1917 г. жил великий русский певец Ф. И. Шаляпин».
Сначала нас, экскурсантов, посадили на стулья в зале с аляповатой лепниной на потолке. «Неужели это работа Коровина и Рериха?» – меня беспокоил этот вопрос. Но у появившейся перед нами дамы, представившейся научным сотрудником, спросить что-либо было невозможно – это была живая «видеозапись». Отработанные слова без пауз и отрепетированные многократным повторением «артистичные» жесты чëтко на 40 минут. Правда, стало понятно, что Шаляпин жил здесь всего полтора месяца в 1917 году, снимая этот дом для себя и своей семьи. В конце стремительной экскурсии молодой человек в бейсболке всё-таки успел вставить уточняющий вопрос: «Так выходит, Шаляпин был из крестьянской семьи?», и научный сотрудник стала удаляться по направлению к следующей группе.
Но меня волновал вопрос о том, почему же ничего не сказали про Коровина с Рерихом? В оформлении какого интерьера они приняли участие? Ответ сразил наповал:
– Эта табличка – гениальная работа искусствоведов, привлекает туристов, помогает процветать музею.
Ну и что, что Коровин и Рерих никогда на этой даче не были. Вы же видели, у нас выставлены сценические костюмы Шаляпина, его реквизит? В оформлении этих вещей художники принимали участие. Так что считайте – вот они, плоды их трудов!
И вообще, большинство экскурсантов – простые отдыхающие. Самые любопытные читают дополнительную литературу. А те, кто просто слушают, на следующий день бОльшую часть рассказанного забывают. Потому как приходят не за знаниями, а за эмоциями!
И пошла научный сотрудник, весьма довольная собой и своим развëрнутым ответом, к следующей группе жаждущих эмоций отдыхающих.
А мне вспомнилась история из другого музея – там экскурсовод начал свой рассказ с такой нравоучительной тирады: «На этой даче жили люди – наши предки, которые многое нам оставили. Большое наследие. Вы знаете, что есть наследство и наследие? Это разные вещи. Наследство – это квартира, дача, машина. А что такое наследие?»
Одна из посетительниц там тоже мне запомнилась – слегка проехав спиной по картине, висящей на стене, она с тревогой в голосе попросила подругу: «Посмотри, там краска не осталась?»
А здесь у меня было пять минут для самостоятельного прохода по комнатам, пока очередная группа экскурсантов не выдвинулась навстречу.
Я вспомнил курортную столовую – практически те же таблички стояли повсюду. «Не открывать» – на рояле. «Руками не трогать» – на клавишах фортепиано. «Не открывать» – на тумбочке. «Скатерть руками не трогать!» «Просим экран не трогать!» Тут моë время истекло, меня попросили удалиться.
И я понял, почему надпись на стене музея – в кавычках. Чтобы можно было, в случае чего, сказать – мол, всё это в переносном смысле. Для привлечения туристов.
И в стене открылся люк
Адрес нашего пансионата немного странный – улица одного политического деятеля / улица другого политического деятеля, 8/8. В общем, угол.
При пансионате была парикмахерская. Царил там парикмахер Анатолий. Его очень любили пенсионеры – по утрам их стригли в два раза дешевле, чем всех остальных. Приезжали к Анатолию из соседних посёлков, сразу группами. Были постоянные многолетние клиенты. Одна пожилая дама десять лет посещала Анатолия с фотографией молодой Людмилы Гурченко в руках. Это был образец для стрижки. И хотя волос становилось с каждым годом всё меньше, но Анатолий не огорчал свою клиентку – как мог придавал пышность причëске, раздувая её феном.
Наш номер в пансионате на последнем этаже был огромным, двухкомнатным, но с минимумом мебели. Наверное, поэтому в нём возникало ощущение пустоты, неуюта в душе. Всё время хотелось куда-то пойти. И после процедур мы гуляли до вечера.
Но был один день, когда мы зашли в пансионат в обеденное время. И услышали сильный грохот наверху. А наверху уже была крыша, откуда обычно доносилось курлыканье голубей.
Мы решили, что это должно быть какие-то ремонтники шум производят. Но наш охранник, он же завхоз, он же охотник сказал, что выход на крышу заблокирован, и предположил, что это ветер. Удивительное предположение, учитывая тот факт, что в этом городе ветра – явление крайне редкое.
Вернувшись вечером, мы вновь услышали шум. На этот раз было понятно, где источник звука – за стеной ванной комнаты.
В просторной ванной всë было устроено оптимально, но неосновательно. За много лет использования душевая кабина, представляющая собой поддон и лёгкую шторку, утратила устойчивость и слегка колыхалась под ногами. Ручка душа удачно прохудилась – из дырочек на ней били дополнительные струйки воды, омывающие тело отдыхающего. В центре комнаты была небольшая решëтка слива – многолетний опыт показал, до какого места ванной добивает струя из душа. На потолке – два вентиляционных отверстия, заклеенных малярным скотчем. А в стене, как раз на уровне живота моющегося постояльца, небольшая дверка, за которой располагались трубы. И, как оказалось, вентиляционная шахта тоже. Я это сразу понял, заглянув внутрь и увидев за этой дверкой голубя. Он смотрел мне прямо в глаза. Кажется, голубь не удивился, в то время как я – очень.