Интербабушки. Часть 1

О чем эта книга

Этот цикл историй не о бабушках в привычном смысле слова. Здесь нет вязаных шапочек, пышных пирожков и неторопливых прогулок с внуками. Эти женщины – бывшие инженеры, преподаватели, библиотекари, заведующие магазинами. и те, чьи профессии не умещались в стандартные формулировки, но точно требовали выдержки, ума и чувства юмора. В прошлом – уважаемые специалисты, надежные жёны, матери, профессионалы с именем. Но однажды они оказались в иммиграции. И всё начали с нуля.

Кто-то уехал ради будущего детей. Кто-то – в надежде на новую любовь. Кто-то – просто потому, что в родной стране больше нечего было терять. Никто не ждал легкой жизни, но реальность оказалась ещё жёстче. Статус и образование остались в прошлом. Теперь – уборка гостиниц, уход за лежачими больными, ночные смены, усталость, одиночество и постоянное ощущение чужой земли под ногами.

Здесь собраны подлинные истории женщин, которым пришлось начать жизнь заново в зрелом возрасте, далеко от родины. Это не вымышленные героини. Это те, кто находится рядом: в соседнем доме, на соседней улице, да мало ли где еще, даже на другом конце линии. Те, кто не опустил руки и продолжает заботиться о близких, помогает материально детям и внукам. Кто всё ещё надеется – пусть втайне – на лучшее.

У каждой из этих женщин – своя правда, своя боль, своя Европа и свой путь.

Предисловие

Эмиграция – это когда берёшь с собой только душу, а всё остальное оставляешь позади.

Распад СССР стал не просто политическим событием – он обрушил устои, перечеркнул старую карту мира и разорвал судьбы миллионов людей. Всё, что казалось незыблемым – стабильная работа, бесплатное образование, уверенность в завтрашнем дне – рухнуло в одночасье. Обычные граждане, воспитанные в духе единства и мощи великой державы, внезапно очутились на обломках прежнего порядка,на руинах прежней уверенности, не зная, в каком направлении двигаться дальше.

Мир, который они знали, исчез. На смену ушедшему порядку пришли хаос, нестабильность, тревога и вспыхивающие то тут, то там конфликты. Экономика трещала по швам, цены взлетали, правительства менялись, не успев утвердиться. Неопределенность стала новой реальностью. Но именно в такие времена, когда рушатся стены, появляются те, кто умеет строить на обломках. Для кого чужая беда – лишь удобный момент для собственного подъема.

Ловкие и предприимчивые, они создали целую индустрию надежды. Их оружием были не пистолеты и ножи, а слова.

Они не обещали рай, они просто описывали его – красочно, ярко, убедительно. Объявления, якобы реальные рассказы "очевидцев", чужие фотографии, приукрашенные детали – всё это рисовало заманчивую картину будущего и работало на одно: заставить поверить. Под видом доброжелателей они убеждали растерянных людей, что на Западе их ждет лучшая жизнь. “Здесь у вас нет перспектив, – уверяли они. – А там будут работа, высокие зарплаты, бесплатное образование для детей”.

В ход шли и заранее подготовленные «истории успеха». «Вот мои знакомые уехали в Германию – теперь живут, как в раю. Муж получает пять тысяч евро в месяц, жена не работает, а дети ходят в школу. Машину уже купили – “BMW”! А вот другая знакомая уехала в Швецию – там сразу квартиру дают! В школах всё бесплатно: не то что тетрадки – даже ластик покупать не надо!»

Люди верили. Они брали кредиты, продавали единственное жильё, закладывали последнее в надежде обрести новую, достойную жизнь. "Помощники" за хорошую сумму готовили документы и подбирали легенды.

Хотите визу? – Нет проблем. Надо только сказать, что вас преследуют на родине. Всё подготовим. Главное – заплатить.

Добравшись до Европы, иммигранты сталкивались с суровой действительностью. Никто не встречал приехавших с распростертыми объятиями. Никто не предлагал хлеб-соль. Работу приходилось искать в самых низкооплачиваемых сферах. Многие оказывались в ловушке: ни жилья, ни денег, ни возможности вернуться.

Те, кто ещё вчера верили в сказку, теперь спали в подвалах, убирали улицы за гроши, скрывались от полиции. А их "благодетели" продолжали свой бизнес – находили новых мечтателей и продавали им ту же иллюзию, на которой вчера обжегся кто-то другой из уехавших.

Особенно стремились за границу женщины. Агитаторы убеждали, что для них там все блага: одинокие найдут жениха, многодетные получат щедрое пособие и бесплатное жильё. Для одних переезд действительно стал новой жизнью, для других – чередой непрекращающихся испытаний.

Среди современных улиц, шумных площадей и древних переулков европейских городов живут женщины, чьи истории редко становятся частью официальной хроники. Они приехали за мечтой, но столкнулись с реальностью. Каждая из них хранила надежду – на счастье, перемены, шанс переписать свою судьбу. Кто-то нашёл любовь, кто-то испытал горькое разочарование. Кто-то сумел адаптироваться к чужой культуре, стал частью этой страны, а кто-то так и остался чужаком, мечтая когда-нибудь вернуться домой.

Эта книга – о них. О тех, кто решился покинуть родную землю, боролся, оступался, поднимался и шёл дальше. О матерях, жертвовавших собой ради детей. О женщинах, учившихся жить заново, искать себя и своё место в новой реальности.

Сколько историй, столько разных судеб, разных голосов и разных дорог, ведущих через боль, выбор и веру. И одна мечта – дать детям то, чего не хватило им самим.

Добро пожаловать в мир женщин, чьи сердца разрываются между двумя странами, между прошлым и будущим, между надеждой и действительностью

Цена мечты

Иногда женщина уезжает за границу не за лучшей жизнью – а за последней надеждой на неё

Швеция – страна стабильности, высокого уровня жизни и равных возможностей для всех. Она привлекает людей со всего мира своими социальными гарантиями, развитой экономикой и уважением к правам человека. Одним из главных факторов, привлекающих иностранцев, является сильная социальная защита. Государство заботится о каждом жителе: здесь высокие пенсии, доступное образование, бесплатная медицина и система пособий, поддерживающая людей в сложных ситуациях. Даже те, кто не сразу может найти работу, получают финансовую помощь и возможность освоиться в стране. Однако для того, чтобы стать частью шведского общества, потребуется терпение, знание языка и понимание местных традиций.

Хариса приехала в Швецию из Киргизии с маленькой дочкой. Она была на пятом месяце беременности и верила, что рождение ребенка в этой стране поможет ей закрепиться. Те, кто ее отправлял, убедили, что ребенок, родившийся в Швеции, автоматически получит гражданство, а значит, и она, как мать, сможет получить разрешение на жительство. Ее муж планировал перебраться в Швецию для воссоединения с семьей, когда Хариса получит документы. К сожалению, реальность оказалась жестокой. Законы страны не считались с ее мечтой. Рождение сына не давало ни гражданства, ни права на проживание. Это означало отказ в легализации и депортацию. Но по приезду в Швецию Хариса этого не знала.

Она эмигрировала как беженка-уйгурка. Этот шаг казался единственно возможным. В Киргизии уйгуры, хотя и жили веками, всегда оставались чужаками. Они не ощущали себя в безопасности, не могли рассчитывать на государственную поддержку, их возможности были ограничены. Однако по-настоящему тяжёлое положение, согласно западным средствам массовой информации, было не в Киргизии, а в Китае, где преследования уйгуров достигли ужасающих масштабов. Западные страны выражали обеспокоенность, и именно поэтому легенда Харисы строилась на проблеме уйгуров.

Швеция оказалась неприступной крепостью. Здесь не спешили признавать уйгуров из стран СНГ беженцами, ссылаясь на то, что Киргизия, Казахстан и Узбекистан – независимые государства, где официально уйгуры не подвергаются гонениям. Судьбы людей рассматривали через призму статистики, цифр и политической целесообразности.

Настал день, когда ребенок изъявил желание появиться на свет. Харису доставили в родильное отделение. Услышав крик новорожденного, женщина расплакалась от счастья. А когда малыша принесли в палату и на осмотр пришла врач, Хариса, волнуясь, спросила:

– Мой сын – швед? Он же родился здесь, значит, мне тоже дадут документы?

Врач покачала головой.

– Нет, голубушка. Твой сын такой же беженец, как и ты, – ответила она и вышла из палаты.

Эти слова оглушили ее как гром среди ясного неба. Хариса была потрясена и растеряна. Она потратила огромные деньги, чтобы добраться сюда. Как теперь быть? С пособия, которое выдавали ей как беженке, нужно было как-то вернуть деньги, взятые в долг для поездки. Перспектива закрепиться в этой уютной, степенно-спокойной стране развеялась, как дым.

К предстоящим интервью Хариса готовилась тщательно. Она несколько раз в день повторяла выученную наизусть историю. Женщина надеялась, что её боль услышат, что её страхи примут всерьёз, но чиновники оставались холодны:

– Вы не подвергались преследованиям. Угроза Вашей жизни не доказана, – с недоверием объяснили ей.

Чиновники не верили, не понимали – или не хотели понимать – что угрозу не всегда возможно подтвердить документами. Они не видели слезы матери, когда та провожала дочь в неизвестность. Они не верили истории о родственниках, которые уехали в Китай и больше не выходили на связь.

Теперь, находясь в лагере для соискателей убежища, Хариса с нежностью прижимала малыша к груди, грустно улыбалась, глядя на его милое личико. Рядом жалась её дочка, ища ласки и тепла. Правой держа младенца, мама левой рукой обнимала девочку, гладила ее по голове, украшенной мелкими косичками. По щекам Харисы бежали крупные, как капли дождя, слезы. Она не видела выхода. «Что делать? Куда идти? Возвращаться домой? Но как, и какой в этом смысл? Что здесь ждет?» – ответа ни на один вопрос не было.

В памяти всплыли слова мужа: «Всё будет хорошо. Мы начнём новую жизнь». Какая новая жизнь? Он не знал, что жизни уже не было – ни новой, ни старой. Была только неизвестность и непрекращающийся поиск решения, как выжить.

Лагерь находился в Ёстербюмо – небольшом населённом пункте среди густых шведских лесов и прозрачных озер. Здесь не было уютных кафе, ярких витрин или магазинов. Только частные и многоквартирные дома, невысокие и ухоженные. В одном из таких домов Харисе выделили небольшую квартиру. Её можно было бы назвать уютной, если бы не постоянное ощущение временности. В таких квартирах не развешивали семейные фотографии, не покупали дорогие вещи. Здесь жили с мыслью, что завтра всё может измениться.

Соседями Харисы были такие же иммигранты, бежавшие от своего прошлого. Здесь были семья из Азербайджана и чеченец с женой из Иордании. В соседнем доме, поменьше – многодетная семья из Ирака, две девушки из Бурунди, африканцы, говорившие на французском, и загадочный Вано – мужчина, который представлялся беженцем из Грузии. Но стоило ему заговорить, как акцент выдавал его с головой. Об этом знали все, даже в миграционной службе, но никто не касался этой темы. Вано не работал. Он жил на пособие для беженцев, и, похоже, его это вполне устраивало.

Иногда мужчина организовывал посиделки, а порой возвращался из гостей подшофе и вдруг начинал рассказывать, кто он есть и почему оказался в Швеции. По одной версии он был вынужден бежать из-за политического преследования, по другой – попал в какую-то темную историю, о которой предпочитал не говорить.

Но даже когда он делился подробностями, слушатели не могли отделаться от ощущения, что и тут он что-то приукрашивает. Его осанка и движения говорили совершенно о другом. Скорее всего это был человек, явно не чуждый тяжёлой физической работе, который провел немало часов за рулём – и не легкового авто, а чего-то тяжеловесного, возможно, большегруза или трактора. Его крупные, жилистые руки и выработанные годами манеры убеждали яснее любых слов.

Но больше всего сомнений вызывало его заявление, что в прошлом он был начальником снабжения. Люди, хоть немного разбирающиеся в этой области, догадывались: человек с такими умственными способностями едва ли мог возглавлять серьёзную организацию.

Не только Вано – никто из обитателей лагеря не открывал правду о себе. Каждый создавал собственную легенду для миграционной службы, стараясь, чтобы она звучала как можно драматичнее: так больше было шансов добиться разрешения на проживание в стране. Истинные истории чужих жизней оставались в тени. Здесь каждый был сам по себе, наедине со своей судьбой, не вторгался в чужое прошлое и не пускал никого в своё.

Поселок жил своей жизнью, в которой не было места планам. Это был мир ожидания – день сменял ночь, снег покрывал землю, потом таял, а люди продолжали надеяться, что однажды их пригласят в офис и сообщат новость, которая изменит всё.

Вано появился в жизни Харисы неожиданно. Высокий, сутуловатый мужчина в очках, с мягким прибалтийским акцентом, он выделился среди других и был единственным, кто не ждал новостей и не боялся депортации. Он был уверен, что останется. «Я-то европеец!»– говорил он с гордостью в узком кругу.

Вано и Хариса сблизились быстро. Он помогал ей с детьми, учил, как говорить с чиновниками. Вечерами он укачивал младенца и укладывал девчушку спать. Вано полюбил детей и принял их как родных. Даже строгий тон, с которым он порой обращался к малышке, больше напоминал заботу отца, чем холодное наставничество. Он был для них защитой, опорой, тем, кто всегда рядом.

Как-то вечером, когда дети уже спали, Хариса прибиралась на кухне и готовила чай. Вано задумчиво сидел за столом, наблюдая за её хлопотами. Хариса потянулась за чашкой с чаем, но пальцы дрогнули, и она едва не уронила её. Вано быстро подхватил чашку, их руки соприкоснулись, и она вдруг почувствовала, насколько он близок.

– Осторожнее, – поставив чашку на стол, тихо сказал он, не отпустил ее руки.

Женщина замерла, глядя в его большие серые глаза. Вано медленно наклонился ближе, его дыхание коснулось ее губ. Хариса не отстранилась. Он обхватил её лицо ладонями, скользнул пальцами по щеке, затем ниже, к изгибу шеи. Она закрыла глаза, когда его губы мягко коснулись её. В этот вечер они не спешили.

Поцелуй был сначала робким, будто они проверяли, насколько далеко готовы зайти. Но стоило Харисе ответить, как напряжение между ними исчезло. Он притянул её ближе, крепко прижимая к себе. Она запрокинула голову и закрыла глаза, когда его руки скользнули по её спине, ощупывая изгибы ее тела, опустились к бедрам, затем пальцы коснулись живота, опускаясь ниже.

Хариса тихо застонала, когда он коснулся губами её ключицы. Всё внутри ее сжалось от желания. Они давно этого хотели, но, признаться, считали, что пока не время. Теперь больше не было сомнений и не было границ. Впервые за долгое время Хариса позволила себе забыться, окунуться в ощущения. В эту ночь они принадлежали только друг другу. Они растворились друг в друге, не думая ни о завтрашнем дне, ни о проблемах, ни о жестокой действительности.

Реальность настигла их, как всегда, неожиданно. Вано был рядом с ней, когда пришло официальное письмо: отказ в убежище. Хариса видела только два предложения: «Вам отказано в предоставлении убежища» и «Покинуть территорию Швеции в течение двух недель».

Не зная, что делать, она вцепилась в листок так крепко, что побелели костяшки пальцев.

– Единственный способ остаться здесь – это стать невменяемой, – тихо сказал Вано, прикуривая сигарету.

– Ты это серьёзно? А как же дети?

–Я знаю случай, когда женщину с таким диагнозом оставили. Её дети оставались в приемной семье, пока она лечилась. Лечение может длиться долго, а потом – кто знает.

Хариса была загнана в угол. Она переживала о сыне, который был еще совсем малютка, о дочке дошкольного возраста, которую могла потерять. Но уже на следующий день приняла решение и начала играть эту роль.

Паника в самых неожиданных местах, разговоры с пустотой, судорожные жесты. Когда у неё случился очередной «приступ», её отправили на обследование. Хариса кричала, билась в истерике, содрав ногти до крови. Девочка тоже плакала навзрыд, тянула ручки к матери, не понимая, что происходит, но обоих детей передали в приемную семью.

Потом была клиника. Белые стены, запах лекарств и антисептика. Постоянное наблюдение. Никого из знакомых к Харисе не пускали, кроме Вано. Он приходил, улыбался, приносил конфеты. Тайно оставил ей телефон и прошептал на ухо:

–Держись, дорогая. Все будет хорошо.

Лечащий врач, глядя на новую пациентку, сомневался, что она больна, а может, и вовсе не верил. Чтобы исключить вероятность симуляции, ей назначили электрошок.

Хариса не знала, как это все происходит, но уже была наслышана о такой процедуре. В лагере поговаривали, что некоторые иммигранты не выдерживали такого лечения и теряли рассудок. Никто не мог подтвердить или опровергнуть эти слухи. И вот теперь Хариса, худенькая, уставшая молодая женщина находилась на пороге нового испытания.

Из палаты ее забрали утром. В кабинете стояло кресло и аппаратура. Харису усадили поудобнее, закрепили электроды и подали разряд. Женщину выгнуло. По телу прошла судорога, разряд как будто проник через череп в мозг, а потом – пустота. Хариса плакала, но слез не было. Голова гудела, а слух куда-то пропал, будто ее оглушили.

После терапии женщину вернули в палату и уложили на койку, чтобы она могла отдохнуть. Ночью, когда персонал ушел по домам, а дежурные после проведенных процедур заняли свой пост, Хариса тайно достала телефон. Прикрывая его ладонью, чтобы ее никто не слышал, позвонила одной своей приятельнице, которой доверяла, и коротко рассказала о свое пережитом опыте.

Вано вернулся через три или четыре дня. Хариса посмотрела на него пустыми, потухшими глазами. Пути назад больше не было – она сама приняла это решение. И теперь она была вынуждена продолжать игру, втягивая в нее любимого мужчину. Она не могла позволить себе рисковать, ведь Вано, сам того не желая, мог случайно проболтаться.

Он молчал, лишь сжал её тонкие пальцы, бережно, будто боялся сломать, и целовал холодные, бледные руки. В его взгляде было столько тревоги, столько боли за нее, что у Харисы дрогнуло сердце. На мгновение ей захотелось забыть обо всём, прижаться к нему, позволить себе слабость. Но она сдержалась.

– Ты словно не здесь, – прошептал он.

Она слабо улыбнулась:

– Может, меня и вправду уже нет.

Вано сжал её ладони крепче.

– Не говори так, милая. Я с тобой. Я буду помогать тебе.

Но она лишь отвела взгляд.

Когда в палату с каталкой приехали во второй раз, Хариса поняла, что её проверяют. Чиновники хотели окончательно удостовериться, что она не симулирует.

Второй электрошок был сильнее. Внутри неё что-то оборвалось, перегорело. Боль, с которой она жила столько лет, вдруг отступила. Но вместе с ней ушло и что-то важное – может быть, надежда.

Поздней ночью, когда Харисе снова удалось дозвониться до подруги, она удивилась себе, с какой спокойной, почти будничной интонацией произнесла:

– Представляешь, раньше болела голова, а теперь – не болит.

Голос в трубке дрогнул – в нем смешались испуг и облегчение:

– Ох, Хариса… Слава Богу, ты жива! Будь осторожна с телефоном, прошу тебя!

Разговор не мог длиться долго. Пользоваться телефоном в спецклинике было категорически запрещено. Если бы кто-то из медперсонала заметил нарушение правила, всё могло бы обернуться катастрофой. Под угрозой была не только собственная жизнь Харисы, но и будущее ее детей.

В больнице она пробыла долго. Женщину обследовали, кололи лекарства, бесконечно расспрашивали. Врачи были внимательны, но сдержанны – они профессионально выполняли свою работу, не позволяя себе проявлять ни малейшего сочувствия.

Хариса ловила на себе их отстраненные взгляды и понимала: она для них всего лишь один из случаев – «статистическая единица».

Вано приехал за ней в день выписки. Она спустилась к выходу, закутавшись в легкое темно–зеленое пальто. Он подошёл, взял её сумку и молча кивнул вместо приветствия— слов не нужно было.

Дорога показалась бесконечной. В автобусе было тепло. Хариса склонила голову на плечо Вано и задремала. По приезду в город нужно было пересесть на другой маршрут Они вышли на платформу автовокзала. Ветер хлестал в лицо, пробирался под одежду, заставляя зябко ёжиться. Деревья вокруг казались неестественно высокими, давили сверху, словно огромные, равнодушные стражи.

Когда добрались до лагеря, их встретило всё то же: серое небо, моросящий дождь, запах влажной травы и дома, в которых скрывались чужие судьбы. Всё казалось неизменным, но теперь изменилась она.

Вано пригласил её к себе. В маленькой уютной комнате пахло кофе, на плите тихо кипела вода. Хариса села на диван. Она чувствовала себя уставшей и опустошенной. Он поставил перед ней на столик чашку с кофе. Хариса взяла её и сделала глоток. Кофе обжег язык, но боли она не почувствовала.

– Замучили там тебя уколами да процедурами, – глухо произнёс Вано, глядя в сторону, будто боялся встретиться с ней взглядом.

– Может быть, – отрешенно ответила Хариса, крутя чашку в руках.

Он кивнул, словно этот ответ его устраивал, затем включил телевизор и убавил звук. Хариса почувствовала, как её наконец-то согревает тепло комнаты, уютное гудение старого телевизора и тихое присутствие Вано. Она закрыла глаза, позволив себе расслабиться, и незаметно задремала.

Вано смотрел на неё долго. Потом осторожно накрыл пледом, провёл пальцами по её холодной руке. И вдруг тихо заплакал, шепча одними губами:

–Бедная, бедная моя Хариса…

Детей оставили в приемной семье. Власти решили, что так для них будет лучше. Так спокойнее, безопаснее и правильнее – для всех, кроме самой Харисы. Ей позволяли навещать их, проводить с ними время, но не больше. Ни укладывать спать, ни укачивать на руках, ни целовать в макушку перед сном. Она стала для них гостьей.

После долгой разлуки, когда Харисе позволили увидеть детей, она долго стояла на пороге, не в силах сделать шаг. Её сердце билось так громко, что, казалось, его слышно всем.

Увидев мать, дочка первая сорвалась с места, бросилась к ней, вцепилась маленькими пальчиками в её одежду, как будто боялась, что мама снова уйдёт надолго. Хариса крепко обняла девочку, вдыхая родной запах детства, пряча лицо в ее мягких, пушистых волосах. В этот момент слёзы, горькие и неудержимые, захлестнули её мощной волной. Они лились ручьями, растекаясь по детским волосам, а сердце разрывалось от боли и нежности одновременно.

А сын… Он стоял в стороне, неуверенно переминаясь с ножки на ножку. Его настороженный взгляд резал душу. Он был еще совсем маленьким и почти не помнил её.

Ребенок быстро привык к новой жизни, к другим рукам, что поправляли одеяло, к другому голосу, что рассказывал сказки на ночь.

Хариса присела перед ним, протянула руку:

– Иди ко мне, мой хороший. Ну, иди, не бойся.

Мальчик не шелохнулся. Только черные глазки, как две пуговки, удивленно и не моргая смотрели на Харису. Она старалась улыбаться сквозь катившиеся слезы, пытаясь скрыть боль, которая разрывала ее изнутри.

– Это же твоя мама, иди, не бойся, – нежно сказала приёмная мать, слегка подталкивая малыша ладонью.

Маленькие бровки нахмурились, он задумался, но всё же сделал шаг – один, потом второй. Наконец, позволил Харисе взять его на руки, оглядываясь на приемную маму и при этом напряженно выпрямился, будто готов был вырваться в любую секунду.

Хариса гладила сына по спине, шептала ласковые слова, а в груди клубилась страшная тоска по своим кровинушкам. Внутри все ныло, горло будто пережало, не давая сглотнуть. Каждое произнесенное слово давалось женщине с большим усилием…

Приемная мама понимала состояние Харисы. Она тоже переживала встречу матери с детьми и не скрывала своих чувств. Улля, так звали ту женщину, разделяла горе такой же матери, как она, и не сдерживала слез.

Выйдя из дома, где остались с приемными родителями ее дети— дочка и сыночек, Хариса не стала сдерживать свои чувства. Она рыдала в голос, как ребёнок, слова вырывались сквозь слезы:

– О, Аллах! Что я наделала? Как мне дальше быть? О, мои дорогие детки, простите свою мать! – ее слова эхом отдавались в безответной и бездонной пустоте, сердце ныло от боли и страха, что она не сможет вернуть своих детей никогда.

Какое-то время спустя дело Харисы пересмотрели. Суд учёл её болезнь, поставленный диагноз, её страдания и, наконец, ей выдали документ – вид на жительство. Выстраданные, долгожданные, выпрошенные в слезах бумаги говорили: Хариса имеет право жить и работать в стране.

Только теперь с ней не было тех, ради кого она сюда так стремилась.

Из мечты в реальность

Путь к цели начинается с первого шага и почти всегда это шаг в неизведанное.

Испания – это страна, где солнце не только согревает, но и вдохновляет, где апельсиновые рощи и оливковые деревья вплетаются в живописный пейзаж, а фламенко наполняет воздух страстью и огнем. Здесь, на просторах бескрайних морей, в каждом дыхании ощущается свобода, а первые лучи рассвета – словно прикосновение к чему-то новому и неизведанному.

Множество людей приезжают сюда в поисках лучшей жизни: кто-то мечтает о вечном лете, кто-то – о работе, кто-то – о семейном счастье. Испания открывает свои объятия каждому: туристам, путешественникам, мечтателям. И многие, влюбившись в ее ритм, золотые закаты и душевное гостеприимство местных жителей, остаются здесь навсегда.

Это не просто страна на карте. Испания – это состояние души. Это место, где свобода переплетается с любовью, смехом и солнечным светом, где каждый день – шаг в бесконечное будущее. Те, кто однажды ступил на её землю, навсегда остаются её частью.

Она всегда верила в чудо. Эта вера жила в ней с детства, как шепот молитвы в ночной тишине. Высокая, статная, с мягкими округлыми формами, Алевтина несла себя с достоинством, не сгибаясь под ударами судьбы. Её фирменной чертой была причёска с начёсом в стиле 60-х, подчеркивающая ее постоянство и неподвластность времени. Казалось, что перед тобой женщина, привыкшая к восхищенным взглядам поклонников, но, на самом деле, она оставалась одинокой.

Главной радостью Алевтины была дочь, но женское сердце тосковало по любви. Каждую ночь она тихо молилась, прося у Бога мужчину, похожего на её любимого актёра – с теплым взглядом и светлой улыбкой. И однажды судьба словно откликнулась: на пути появился он – невысокого роста, с озорной смешинкой в глазах и мягким, добрым юмором, способным вызвать улыбку даже в самый хмурый день. Но счастье, как это часто бывает, оказалось с примесью горечи – Михаил был женат.

Она не строила иллюзий, просто наслаждалась каждым мгновением, пока однажды не узнала, что он свободен. Развод был неожиданностью, но теперь ничто не мешало их счастью. Жизнь, казалось, наконец-то сделала ей подарок.

Однажды влюбленные решили отправиться на отдых в Испанию. Побережье Коста-Дорада встретило их золотым песком, лазурными волнами и вечным летом. Две недели пролетели, как один счастливый миг – прогулки по набережной, ужины в маленьких ресторанчиках, смех, искренние разговоры до утра. Казалось, им не нужны были ни дом, ни привычная жизнь, ни даже само время – только они и этот новый мир.

Но когда настал день отъезда, что-то внутри тоскливо сжалось. Они смотрели на уходящие вдаль улицы и понимали: уезжать не хочется. Когда туристическая группа погрузилась в автобус, супруги, взявшись за руки, сказали, что поедут сами.

Алевтина и Михаил стояли на улице, глядя вслед удаляющемуся автобусу с туристами.

– Ну, вот и всё, – тихо сказала Алевтина, когда автобус уже скрылся за горизонтом. – Это действительно случилось!

Город, еще недавно казавшийся далекой мечтой, теперь стал их новой реальностью. Всего несколько дней назад они прибыли сюда, полные ожиданий, а теперь вот оставались. Всё вокруг было чужим, неизведанным, но таило новые возможности. В их душе поселилось странное чувство – смесь тишины, растерянности и предвкушения, словно привычный мир остался позади, а впереди простиралась неизвестность.

Михаил молчал. Он сжимал руку жены, а его взгляд был устремлён вдаль, куда-то за пределы города, где была только неопределённость.

– Остались здесь, – сказал Михаил, обнимая её за плечи. Его голос был тихим, но уверенным и звучал решительно. Он верил в этот шаг, который они сделали.

– Миша, ты уверен? – Алевтина оглянулась, и в её серых глазах промелькнула тревога. – Мы ведь искали работу и не нашли. Что же мы будем делать?

Страх перед неизвестностью давил на неё. Они не знали, что будет завтра. Не знали, а могли ли они вообще прижиться в этом чужом для них городе?

– Мы будем искать подработку, – ответил Михаил, мягко касаясь её плеча. – Найдём, устроимся. Не переживай. Испания – это же здорово! Я чувствую, что здесь мы найдём своё место.

Они вернулись в отель, продлили бронирование номера еще на несколько дней. Сначала было как будто спокойно. Как будто ещё есть время. Но дни тянулись, а подработка так и не находилась. Искали с утра до позднего вечера, разговаривали с соотечественниками, но всё было напрасно. Работодатели, в своей манере, не отказывали.

«Приходите завтра», – говорили они каждый раз, увидев Алевтину и Михаила.

И вот наступил тот момент, когда деньги закончились.

– Я не знаю, как мы будем жить здесь, если нам не удастся найти работу, – сказала Алевтина, стоя у окна и глядя на улицу. – Мы уже без сил, и мне страшно за нас обоих.

Михаил молча подошёл к ней и обнял. Тишина в комнате была тяжёлой. Снаружи шумели туристы, проезжающие машины, но внутри их маленькой комнаты было тихо, как в бездне.

– Не переживай, мы справимся. Я найду работу, и всё наладится. – Михаил старался говорить уверенно, но даже он чувствовал, что остаётся только надежда, на которой и держится вся их жизнь.

На следующее утро они должны были покинуть отель. Всё, что у них было – два чемодана и несколько монет в кошельке. Слишком быстро пролетели дни, и теперь они оказались на улице.

Супруги не знали языка, а теперь не имели ни денег, ни работы и ни жилья. Но было ощущение, что здесь, на золотом берегу Испании, что-то начиналось, что-то живое и настоящее, не похожее на ту ежедневную суету, в которой они жили раньше.

Двое, мужчина и женщина, сидели на главной площади небольшого туристического города, уставшие и немного отчаявшиеся, но и Алевтина, и Михаил старались не паниковать. Алевтина держала его руку, глядя в глаза, полные боли и безысходности.

– Миша… Что же делать? – её голос дрожал, в груди была пугающая пустота.

– Ничего, переживём. Как-то переживём, – стараясь как можно бодрее, ответил Михаил, но его слова звучали как хитрость, даже для самого себя.

Пока они обсуждали перспективы, не зная, что делать дальше, к ним подошёл молодой парень. Он слегка задержал шаг, услышав их разговор.

– Простите, что вмешиваюсь, – сказал парень, обращаясь к ним, – я случайно услышал, что вы оказались в трудной ситуации. Могу как-то помочь?

Михаил и Алевтина посмотрели на него с удивлением, сначала даже с недоверием.

– Как Вы можете нам помочь? – грустно спросила Алевтина, не скрывая удивления. – Да мы… мы не можем просить о помощи – смутилась она.

– Я из Литвы, – продолжил парень, – я здесь живу давно и снимаю квартиру. Мне не безразлично, что происходит с людьми. Я могу предложить вам место на несколько ночей, если согласны. Когда есть возможность, разве можно допустить, чтобы вы остались на улице?

Михаил и Алевтина переглянулись, словно советуясь между собой. Это предложение было настолько неожиданным, что они не знали, как на него реагировать. Но, несмотря на все сомнения, с радостью приняли. Это был шанс. Настроение снова приподнялось.

– Мы не будем Вам в тягость? Если можно, конечно. Спасибо Вам за помощь, – заулыбалась она, а в голосе прозвучала искренняя нотка благодарности.

Парень улыбнулся и указал в сторону улицу, где находилась его съемная квартира.

– Пойдемте, я вам покажу. Это недалеко – сказал он, ведя их по узким улочкам города.

Когда они добрались до квартиры, парень рассказал супругам, как оказался в Испании, и был явно удивлён их отчаянному решению остаться в чужой стране, без поддержки и без гарантии.

– Я даже не предполагал, что жизнь может так перевернуться—рассуждал он. Но, как говорится, жизнь – это не всегда то, что мы планируем, – продолжил молодой человек с легким смехом. – Однако, вы смелые люди. Решить остаться в чужой стране – это отчаянный шаг!

Алевтина и Михаил не могли поверить в свою удачу, они были безгранично благодарны этому человеку. Здесь, среди новых для них стен, они нашли временное убежище, где могли отдохнуть и продолжать поиски подработки, чтобы обеспечить себя хотя бы необходимым.

Первое время и Михаил, и Алевтина выполняли временную работу – там, куда пригласят. Михаил помогал что–то отремонтировать, а потом определился на стройку. Алевтина замещала персонал на уборке апартаментов. Через несколько месяцев, благодаря настойчивости Михаила и помощи молодого парня, который их приютил, они нашли работу в монастыре неподалеку от города. Михаил нанялся работать садовником, а также помогал с ремонтом. Золотые руки и мастерство привлекли внимание служащих монастыря, и ему начали доверять всё больше поручений.

Алевтина устроилась работать на кухню, где в её обязанности входило: накрывать столы, мыть посуду и помогать на кухне. Работы было много и к концу дня Алевтина буквально валилась с ног, но была довольна. Она чувствовала себя полезной.

– Это начало, – сказала она однажды вечером, когда они вместе ужинали, – здесь мы нашли приют и работу. Может, не сразу, но это наше начало.

Михаил рассмеялся, сжимая ее руку. Он был убежден, что они смогут многого достичь в этом городе. Всё будет хорошо, если они вместе будут двигаться вперед.

Новая жизнь

Время шло, и постепенно их жизнь начала обретать стабильность. Монахи, видя трудолюбие Михаила и Алевтины, предложили им жилище прямо на территории монастыря. Это был скромный, но уютный дом в саду, где цвели апельсиновые деревья. Они с радостью приняли этот подарок судьбы. Теперь у них было свое жилье. Это давало им уверенность в завтрашнем дне.

Работа в монастыре оказалась нелегкой, но приносила удовлетворение. Михаил с самого утра занимался садом: подрезал деревья, ухаживал за клумбами, чинил заборы, читал о растениях, которые росли здесь, чтобы заботиться о них правильно. Его умелые руки находили работу всегда: то крыша протекает, то дверь скрипит, то фонарь во дворе перестал гореть. Монахи ценили нового работника за мастерство и порядочность, а вскоре начали платить больше. Они же оформили контракт и помогли супругам с легализацией. Такая удача иммигрантам встречается крайне редко.

Алевтина вставала очень рано, чтобы успеть подготовить завтрак для монахов и гостей монастыря. Сначала было трудно: новые рецепты, другие продукты, всё незнакомое. Но со временем она научилась готовить местные блюда и даже полюбила испанскую кухню. Особенно ей нравилось печь хлеб – монахи говорили, что его аромат наполняет монастырь домашним уютом.

С первой же зарплаты супруги начали откладывать деньги. Алевтина отправляла часть средств дочке, помогая ей закончить обучение. Каждая копейка уходила на оплату её учёбы, и сердце радовалось, когда в ответ приходили теплые письма с благодарностью. Изредка отправляли и посылки в родной город: испанские сладости, оливковое масло, колбасы, миндальные орешки. Родственники дома получали весточки с другого конца света и знали: у Алевтины и Михаила всё хорошо.

Миша быстро осваивал язык. Его способности к изучению нового поражали всех. Он схватывал слова на лету, легко запоминал грамматику, и вскоре уже мог без труда общаться с монахами и местными жителями. Какое-то время они с Алевтиной ходили на вечерние курсы испанского при Каритасе (католической благотворительной организации). Михаил всему учился очень быстро.

– У тебя настоящий талант! – восхищенно говорила Алевтина, наблюдая, как он уверенно разговаривает с местным населением.

– Да ну. Я его во сне учу. Просто надо слушать и повторять – и ничего сложного, – скромно улыбаясь, шутил Михаил.

Работая, супруги откладывали небольшие суммы на покупку машины. Поскольку у Михаила не было испанского разрешения на управление транспортным средством, он решил сдать экзамены на право вождения автомобилем. В автошколе удивлялись его усидчивости и быстроте обучения. Инструктор хвалил его за внимательность, а экзамен по вождению Михаил сдал с первого раза, хотя даже местным приходится пересдавать по нескольку раз.

– Ты в прошлом водителем был, что ли? – пошутил экзаменатор, вручая ему права.

– Нет, но мечтал! Всегда мечтал водить машины, – радостно смеялся Михаил, сжимая в руках новенькие права.

Вскоре супруги купили машину, пусть подержанную, но для них это был большой успех. Теперь они могли ездить, куда пожелают: в город за покупками или отправиться на побережье в выходные и чувствовать себя совершенно свободными.

Сидя вечером на скамейке возле своего дома, Алевтина смотрела, как Михаил бережно протирает капот их старенького автомобиля. В воздухе пахло апельсиновыми цветами, тёплый ветерок ласково перебирал её волосы. Это был еще один шаг к новой жизни.

В такие моменты женщина чувствовала себя по-настоящему счастливой.

– Миша-а-а, Ми-иш! Ты счастлив? – задумчиво спросила она.

Михаил выпрямился, посмотрел на неё и улыбнулся.

– Я – да. А ты?

Алевтина подошла к нему, обняла и поцеловала.

– Миша! Мы сделали это! Даже не верится.

Они не знали, что ждёт их впереди, но были уверены, что вместе справятся со всеми трудностями.

Шло время, Михаил и Алевтина хорошо адаптировались, получили разрешение на жительство, подкопили деньжат и, наконец, смогли поехать на родину повидать своих родных. Повод был серьезный – дочка выходила замуж.

Вскоре после свадьбы дочка Алевтины, Снежана, вместе с мужем Павлом, приехали в гости к родителям. Михаил и Алевтина старались сделать визит запоминающимся для молодоженов. На машине всей семьей съездили на Святую гору Монсеррат, где величественные зубчатые скалы окружали старинный монастырь. Густой звон колоколов разносился в горном воздухе, а от видов, открывающихся с высоты, захватывало дух. Снежана восхищенно разглядывала древние фрески, а Алевтина, с благоговением зажгла свечу в базилике, искренне надеясь, что дочь будет счастлива в браке.

Следующая поездка была запланирована в Валенсию, город солнца и апельсиновых рощ. В старом квартале Кармен вместе бродили по узким улочкам, наслаждаясь ароматами свежесваренного кофе и теплых круассанов. Павел всё время был напряжен, а когда официант в кафе улыбнулся Снежане, лицо молодожена омрачилось ревностью. Но девушка старалась не обращать на это внимания, радуясь поездке.

Одним из самых запоминающихся дней стал визит в Парк Гуэль в Барселоне. Всей семьей гуляли среди мозаичных скамеек, слушая уличных музыкантов, а потом любовались городом с террасы, где разноцветные драконы Гауди словно охраняли этот волшебный уголок. Павел, однако, не разделял восторга – он мрачно следил за взглядами окружающих мужчин и раздраженно поторапливал Снежану:

–– Не отставай!! Чего рот разинула, было бы на что смотреть.

Снежана улыбалась, делая вид, что не реагирует на его замечания, и старалась успокоить мужа.

– Павлик, пожалуйста! Не надо при людях.

Отпуск проходил интересно, несмотря на поведение Павла. Свое раздражение он не демонстрировал открыто, срывая свое неудовольствие только на жене. Снежана же радовалась хорошей погоде, чарующей природе. Она восхищалась красотами старинных городов, смаковала пряные испанские блюда и потихоньку влюблялась в эту дивную страну. На побережье Коста-Брава, в небольшом рыбацком городке Кадакес, они наслаждались морем. Вечером ужинали в ресторанчике на берегу, пробуя свежие морепродукты. Здесь, среди белых домиков и лазурных волн, Снежана почувствовала себя свободной и счастливой, но ненадолго – ревнивый муж следил за каждым её взглядом и жестом.

Путешествие по Испании было наполнено яркими впечатлениями, но напряжение в отношениях молодоженов нарастало, и это путешествие стало первым звоночком, что их брак трещит по швам.

Они гостили месяц, и поначалу казалось, что молодые счастливы. Но Алевтина чувствовала какое–то недопонимание между ними. Взгляд дочери был грустным, иногда она отводила глаза, а её муж, Павел, выглядел раздраженным и подозрительным.

Однажды ночью Алевтина проснулась от громких голосов. Она вышла из спальни и увидела, как Павел, красный от злости, сжимает руку Снежаны.

– Ты думаешь, я не вижу, как ты на всех смотришь?! – его голос дрожал от гнева. – Ты нарочно флиртуешь с каждым встречным!

– Павел, ты опять начинаешь? – Снежана пыталась освободить руку. – Мне больно. Отпусти руку, Павел.

– Тебе что, меня мало? Ты что хочешь? – не отпуская ее руку, шипел он в лицо жене.

– Это твои фантазии! Я не делаю ничего плохого, – стараясь высвободить руку, шептала Снежана.

– Фантазии?! – он резко отпустил её, и она пошатнулась. – Ты смеёшься надо мной? Может, мне стоит запереть тебя дома, чтобы ты, наконец, поняла, кто в нашей семье главный?!

–Хватит! – Алевтина сделала шаг вперёд. – Ты не имеешь права так с ней разговаривать!

– Это не Ваше дело, – процедил Павел, злобно глянув на тёщу. – Она моя жена, и я буду решать, что ей делать, а что нет!

Снежана разрыдалась. Её мать сжала кулаки, но сдержалась. Спорить с разъяренным человеком было бесполезно.

После этой ночи ситуация только ухудшилась. Павел устраивал сцены ревности по любому поводу – если Снежана улыбалась продавцу, если ей звонили подруги, если она задерживалась на несколько минут. Однажды он разбил её телефон об стену, когда увидел неизвестный номер в списке вызовов.

Время отпуска закончилось и молодожёны вернулись на родину, Снежана пыталась сохранить брак, но тирания мужа становилась невыносимой. Она чувствовала себя запертой в клетке, её жизнь превратилась в постоянный страх.

Переломным моментом стал вечер, когда Павел, вернувшись домой, в гневе опрокинул стол, разбил тарелки и схватил Снежану за плечи так сильно, что остались синяки.

– Ты моя, ты только моя!! Слышишь, ты никогда и никуда не уйдёшь! Поняла меня? – c побагровевшим от злости лицом шипел он, глядя ей в глаза.

Снежана тайно оформила визу, выполнила условия для выезда за границу и, как только все было готово, купила билет в один конец, предварительно позвонив матери:

– Мам, я еду к вам. Я больше так не могу, – её голос дрожал, но вместе со страхом в нём звучала решимость.

Снежана впервые приехала в Испанию одна. Она поселилась у родителей, вернее, у матери и отчима. Алевтина старалась поддерживать дочь, но чувствовала её внутреннюю борьбу. Поначалу было тяжело. Снежана переживала из-за развода, но не хотела показывать этого. Да и кому были интересны ее проблемы, кроме матери, которую как раз она и не хотела расстраивать. Девушка быстро взялась за изучение языка, понимая, что без него не сможет найти хорошую работу и обрести независимость. Михаил, хоть и не был её родным отцом, относился к ней сердечно, по-своему переживая за её судьбу.

Вскоре Снежана устроилась администратором в салон красоты. Заведение принадлежало элегантной женщине по имени Камила. Она тоже была иммигранткой, женой состоятельного бизнесмена, который жил в другой стране, но частенько приезжал к ней. В Испании же пара имела свою комфортабельную просторную квартиру, где они с удовольствием проводили время семьей. Часто Камила доверяла Снежане управление салоном и уезжала к мужу, зная, что та справится.

Снежана была аккуратной и ответственной девушкой, поэтому на работе ее ценили. Она добросовестно выполняла поручения начальницы, на рабочем месте всегда был порядок, а в салоне все сияло чистотой.

Часто мысли Алевтины уносились к дочери, которая в последнее время всё чаще задерживалась на работе. Вот и сегодня Снежана снова не вернулась к ужину. В салоне был особенно напряженный день. Несколько клиентов записались на вечер. Снежана проверяла список посетителей, когда дверь распахнулась, и вошел высокий молодой человек с густыми, волнистыми, темными волосами и глубоко посаженными карими глазами. Он выглядел немного растерянным, будто впервые оказался в таком месте.

– Buenas tardes! Чем могу помочь? – Снежана приветливо улыбнулась.

– Buenas tardes… эээ… – он замялся, а затем с лёгкой улыбкой признался: – Мне нужна стрижка, но, честно говоря, я не знаю, к кому записаться. Подруга посоветовала ваш салон.

– Всё просто! – она взглянула на свободное время в графике. – Я запишу Вас к нашему лучшему мастеру. Как Вас зовут?

– Алваро, – ответил он, изучая её с любопытством. – А Вы?

– Снежана. – улыбнулась она.

– Очень красивое имя… нечасто встретишь здесь.

– Как и Вас в таком месте, – поддразнила она, улыбаясь.

Они рассмеялись. В этот момент в холле появился мастер, и Алваро прошёл за ним. Но, прежде чем скрыться за дверью кабинета, он обернулся и снова встретился взглядом со Снежаной. Что-то в этом взгляде заставило её сердце дрогнуть.

На следующий день он снова пришёл в салон, но не для стрижки.

– Привет, Снежана. У меня нет записи, но есть идея. Может, ты согласишься выпить со мной кофе после работы?

Она удивленно подняла брови, но в глубине души почувствовала легкое волнение. Обычно она не соглашалась на такие предложения от клиентов, но в Алваро было что-то, что внушало доверие.

– Хорошо. В девять я заканчиваю.

– Тогда встречу тебя у входа, – сказал он и, слегка кивнув, вышел.

Тем вечером они отправились в маленькое кафе на площади. Сидя за столиком под старым платаном, они долго разговаривали, смеялись и узнавали друг друга ближе. Алваро рассказывал о своей работе архитектором, о любви к старинным зданиям и истории города. Снежана делилась своими мечтами, рассказывала о семье и о том, как она привыкала к новой жизни в Испании.

Они не заметили, как пролетело время. Город уже погрузился в мягкий полумрак, когда Алваро предложил прогуляться по набережной. Снежана почувствовала лёгкое прикосновение его руки к своей ладони, и, не задумываясь, позволила его пальцам переплестись с её.

Так началась их история – история двух людей из разных миров, но с общими мечтами и желаниями. Спустя несколько месяцев Алваро предложил переехать к нему. Снежана согласилась, понимая, что нашла не только свою любовь, но и новый дом.

Снежана казалась счастливой, и Алевтина всей душой радовалась за дочку.

Все, казалось, устроилось как нельзя лучше. Но… Беду никто не ждет, она всегда приходит без уведомления. Семью Алевтины она тоже стороной не обошла.

Михаил работал добросовестно и зарабатывал хорошо. Снежана, казалось, тоже хорошо устроена. Алевтина думала, что наконец–то семья счастлива, пока однажды не увидела синяки на руках дочери. Спросила, все ли хорошо и отчего появились синяки, но та ушла от ответа. Снежана не хотела расстраивать мать. Взрослая дочь хотела сама решать все свои вопросы.

Обложка – не суть

Снежана долго верила, что встретила свою судьбу. Алваро был заботливым, внимательным и щедрым. В их первых встречах было столько романтики, что она даже не заметила тревожных звоночков. Он восхищался её красотой, говорил, что хочет её всю, без остатка, чтобы ни один мужчина даже не смел на неё посмотреть. Она улыбалась, считая это страстью, и не догадываясь, что вскоре его любовь станет удушающей.

После переезда к нему Снежаны Алваро изменился. Сначала почти незаметно – небольшие замечания, странные требования.

– Почему ты выбрала такое платье? Оно слишком открытое. Ты же не хочешь, чтобы другие мужчины смотрели на тебя так, как могу смотреть только я? – говорил он, целуя её в шею.

– Алваро, оно обычное, – пыталась оправдаться она.

– Обычное? Ты выглядишь слишком… ммм… доступной. Переоденься, mi amor. Я просто забочусь о тебе.

Она соглашалась. Это было несложно. Но за платьем последовали другие запреты. Сначала ему не нравилось, что она задерживается на работе.

– Ты что, флиртуешь там с клиентами? – однажды спросил он, когда девушка вернулась позже обычного.

– Что?! Ну конечно же, нет! У нас просто было много посетителей.

– Я не люблю, когда ты приходишь так поздно, – его взгляд был тяжелым. – Увольняйся, тебе не нужно работать.

– Но мне нравится моя работа…

– Разве тебе не нравится быть со мной? – он взял её за подбородок, заглядывая в глаза. – Ты же знаешь, я делаю это из любви.

Поначалу она смеялась, говорила, что он слишком серьёзен, но постепенно всё стало гораздо хуже.

– Я хочу, чтобы ты больше не работала, – сказал он однажды утром, отставляя чашку кофе.

– Алваро, но почему? Мне нравится моя работа. – недоумевала Снежана

– А мне – нет. Я не хочу, чтобы ты проводила время с чужими мужчинами, с этими парикмахерами, клиентами. Ты устаешь. У нас есть всё. Я могу тебя обеспечивать. Разве ты не хочешь быть дома, заботиться о нашем уюте и о нас?

Она колебалась, но, в конце концов, сдалась. Написала заявление и попрощалась с хозяйкой салона. Камила удивлённо приподняла брови:

– Снежана, ты уверена? Ты ведь любила эту работу. Мое мнение – ты совершаешь ошибку. – Камила внимательно посмотрела в глаза Снежаны.

– Да. Пожалуйста поймите, мне очень надо. Просто так будет лучше, – выдавила Снежана, и сама не веря в это.

– Может, все же подумаешь еще? Снежана, у тебя какие-то неприятности? – обеспокоилась Камила.

– Нет. Нет. Все хорошо, – девушка не хотела делиться своим личным. Она была влюблена.

Кабала

Поначалу сидеть дома казалось приятным отдыхом. Снежана думала, что со временем привыкнет. Но дни сливались в один. Она гуляла только с Алваро, а он даже в кафе мог устроить сцену ревности. Навещать маму она тоже не могла без его разрешения. Подруги перестали звонить – он не любил, когда девушка разговаривала с кем-то по телефону.

– О чём вам столько болтать? – спрашивал он, забирая её мобильный.

– Просто о жизни. Да мало ли о чем, – пожимала плечами Снежана.

– У тебя есть я. Этого достаточно! – сказал, как отрубил, Алваро.

Так девушка оставалась одна в просторной и красивой квартире, где каждое утро начиналось одинаково: кофе, одиночество, ожидание, когда он вернётся.

А вечером приходил он и требовал её всю, без остатка.

– Ты моя, – шептал он, приковывая её к себе взглядом. – Всегда помни об этом.

Если она не соглашалась, он обижался, замолкал, смотрел на неё с ледяной злостью.

– Ты больше не хочешь меня, да? – шептал он ей на ухо. – Может, ты нашла кого-то, пока меня не было?

– Алваро, перестань, это глупости, – сердилась Снежана.

– Глупости? Ты моя жена! Ты обязана, когда я тебя хочу! – он повышал голос.

Так в ее мире не осталось ни капли свободы.

Однажды ночью, когда она устала и просто хотела спать, он взбесился.

– Ты моя! – взгромоздившись на нее и сжав сильно ее бедра коленями, выкрикнул он, при этом руками крепко схватил её за запястья. – Ты обязана!

– Алваро, ты пугаешь меня, – испуганно взмолилась она, сопротивляясь его напору, – отпусти, мне больно!

– Ты должна принадлежать мне, ты понимаешь? – он не отступал, напротив, его возбуждала ее непокорность.

Но неожиданно Снежана сдалась, она обмякла и уже не выражала ни протеста, ни каких-либо чувств, даже не умоляла его не причинять ей боль. Алваро, добившись своего, наконец отпустил ее. Девушка продолжала лежать как сорванный листок, безучастно глядя в потолок. Она поняла: это не любовь. Это плен, кабала

Однажды утром, когда Алваро ушёл на работу, Снежана позвонила маме. Рыдая, она рассказала все, что произошло за время проживания с ним. Мама готова была тут же приехать и забрать дочку из этого ада. Но девушка отказалась, пообещав, что сейчас же, пока муж на работе, она соберет вещи и уйдет. Не теряя времени, Снежана уложила необходимое, взяла чемодан, выбежала на улицу и вдохнула полной грудью свежий воздух.

В этот момент раздался звонок. Алваро! Она в испуге и смятении смотрела на телефон. В голове метались противоречивые мысли. Страх сжимал сердце, в то время как жалость тянула её обратно к нему. Смелость сделать шаг к свободе боролась с отчаянием, которое вызывал в ней мужчина. Звонок напомнил о его жестокости, о боли, которую он причинял, но в глубине души она всё ещё чувствовала слабое сочувствие к нему. Сжав ручку чемодана так, что пальцы заломило от усилия, она нажала «отклонить» и, не оглядываясь, уверенно направилась прочь от его дома.

Снежана вернулась к маме, но спокойствия в душе не было. Чувство растерянности не покидало её – все вокруг казалось знакомым. Однако она не могла избавиться от ощущения, что мир изменился. Каждое движение, каждый взгляд были наполнены тревогой, как если бы её жизнь вдруг утратила свою прежнюю стабильность. Испания, казавшаяся спасением, теперь обостряла её ощущения.

Снежана не хотела сидеть на родительской шее и сразу же приступила к поиску работы. Девушка была уверена, что жизнь по правилам, установленным другими людьми– это не для неё. Смолоду она привыкла быть самостоятельной, зарабатывать деньги и не зависеть от окружающих. Однако, несмотря на стремление к независимости, что-то неуловимое тревожило ее. Первое время Снежана чувствовала себя в безопасности – возвращение к маме, в семейную обстановку, было знаком спокойствия и умиротворения. Но чем дольше она находилась под одной крышей с Алевтиной и Михаилом, тем сильнее ощущала странное напряжение. C каждым днём её тревога только усиливалась.

Михаил, хотя и не был ей кровным отцом, всегда относился к ней по-отечески, заботливо. Но иногда в его взгляде мелькало что-то особенное, что Снежану смущало. Сначала она старалась игнорировать эти моменты, списывая их на свою мнительность, но постепенно стало ясно, что ее беспокойство не безосновательно.

Это начиналось с простых, почти незаметных вещей: oн старался все чаще остаться с ней дома, пока мама уходила по делам. Михаил заводил долгие разговоры наедине, слишком часто задавал вопросы о ее жизни, о ее предпочтениях и планах на будущее. Иногда он вел свои беседы на невидимой, но ощутимой грани, что оставляло ее с неприятным чувством. Снежана всегда отвечала коротко, стараясь не заострять внимание на таких разговорах, но с каждым разом ей становилось всё сложнее и сложнее оставаться спокойной.

Всё это было как бы невинно, но в присутствии Михаила что-то в теле девушки начинало настораживаться, как если бы внутренние антенны воспринимали некую опасность. Иногда она ловила себя на мысли, что избегает оставаться с ним в одном помещении, пусть даже на несколько минут. Это смущало ее, потому что не было понимания, чем именно вызвано такое беспокойство.

Сначала Снежана думала: «Уж не паранойя ли это?!», но с каждым днем странные ощущения усиливались. Михаил как-то необычно стал говорить о её будущей судьбе: как она должна строить свою карьеру, а иногда – и личную жизнь. Его манера общения становилась всё более развязной, порой неуместной, а шутки, которыми он пытался разрядить атмосферу, казались ей едва ли не угрозой.

Её руки начинали дрожать, когда отчим входил в комнату, кровь отливала от лица, а страх сковывал движения. Она чувствовала, как этот дом превращался в тюремную камеру, где каждый её шаг находился под пристальным наблюдением.

Пытаясь избавиться от этого дискомфорта, Снежана старалась как можно быстрее найти работу. Это дало бы возможность снять отдельное жилье, стать независимой не только финансово, но и морально. Невозможно было оставаться там, где её жизнь стала бы зависеть от человека, чьи намерения начинали её пугать.

После нескольких недель поисков девушке удалось найти подработку в одном из местных кафе. Это, конечно, не та работа, о которой она мечтала, но Снежана была готова начать с малого. Зарплаты едва хватало на аренду маленькой квартирки, однако это было шагом к свободе. Как только она смогла найти доступное по цене жильё – переехала, не откладывая ни на день.