Измена. Развод: Я осколки твоих чувств соберу

ГЛАВА 1

Тоня

– Ты сегодня прилетаешь? – звоню мужу на ходу, пытаясь синхронизировать наши графики. Мои пары в универе закончились, никаких незапланированных совещаний или экстренных отчётов на сегодня нет – свободна, как перелётная птица в тёплый край. А значит, могу посвятить время подготовке к его приезду. Уютный ужин, свежие цветы, может быть, новая сорочка. Мелочи, из которых двадцать лет строится семейное счастье.

– Нет, Тонь, – голос Егора чуть сбивчивый, словно он спешит. – Пришлось поменять билет на утро понедельника.

– Что-то случилось? – сердце предательски сжимается, хотя шаг не сбавляю, уже понимая, что спешить теперь действительно некуда.

– Ничего серьёзного, – поспешно заверяет муж, и я почти вижу, как он машет рукой. – Меня пригласили на вечеринку компании по поводу открытия нового офиса. Сейчас готовлюсь. Сам знаешь, не люблю опаздывать.

– Да-да, конечно, – выдавливаю натянутую улыбку, ощущая привкус разочарования. Двадцать лет брака, его постоянные командировки, а я до сих пор не могу привыкнуть к этим внезапным отменам. Глупо, наверное. Но всё равно… грустно без него.

– Ладно, не буду тогда мешать. Хорошо проведи вечер. Утром жду.

– Ага, только, Тонь, утром «в понедельник». Мне завтра обещали показать ещё один проект. Он пока в начальной стадии, но уже обещает быть очень прибыльным.

– Что? – вот теперь, дойдя до машины, спотыкаюсь. Ключи чуть не падают из рук. – Ещё день?

– Малыш, ну не начинай. Я же для семьи стараюсь. Всё ради нас.

– Уверен? У нас и так всё в порядке. Бизнес растёт, денег хватает, дети устроены. Может, хватит гнаться за призрачным «больше»?

– Тоня, это главный закон бизнеса: деньги должны делать деньги. Остановишься – всё может посыпаться!

– Я не предлагаю остановиться. Я говорю о грани между «необходимо» и «хочется большего». Эта грань тонкая. Ты её не путаешь?

– Тонь, давай не сейчас, – в голосе мужа проскальзывают стальные нотки раздражения. Выдыхаю, пытаясь сглотнуть обиду.

– Да, прости. Конечно. Хорошего тебе вечера. И выходных.

– И тебе. Люблю, – бросает Егор, и эти слова отзываются в сердце болезненным эхом. Настроение рушится, как карточный домик.

Я так ждала эти выходные. Так надеялась.

Что ж, опять одна. Может, почитать курсовые?

Или лучше позвонить Ольге. Моя подруга – это стихийное бедствие в хорошем смысле. С ней и её троими детьми точно не будет тихо и скучно.

– Кирь! – захожу в дом, бросая сумку на столик в прихожей, и кричу вглубь особняка. Надеюсь, сын дома. Его обувь и куртка на месте, но ответа нет. Быстро поднимаюсь на второй этаж, стучу в дверь его комнаты. – Кирь, можно?

Тишина. Осторожно приоткрываю дверь.

Как и ожидала – сидит за компьютером. Не играет, нет, на экране какие-то графики, но в наушниках, покачивает головой в такт музыке, чуть раскачивается на кресле. Весь в своём мире.

– Кирь! – чуть громче, чтобы пробиться сквозь звуковой барьер.

Сын запоздало оборачивается, вздрагивает, вынимая беспроводной наушник из уха.

– Ма? Ты чего пугаешь?

– Я звала, ты не ответил.

– И чего? Это не повод вламываться в чужую обитель!

– Я не вламывалась, просто заглянула, – хмурюсь, но без особой обиды. Этот разговор не первый и, видимо, не последний. Я для него «динозавр», безнадёжно отставший от прогресса.

– Это не меняет того, что ты нарушаешь моё личное пространство! А что если бы я занимался…

– Всё-всё, я поняла, – поднимаю руки в примирительном жесте. Не хочу спорить по мелочам. – Просто хотела узнать, ты дома выходные или…

– Не-а, я уже скоро ухожу. Мы будем на даче у Дубининых. Днюха Жигана.

– Ах, ну да, ты что-то говорил, – припоминаю. – Ну, тогда хороших выходных, сынуль, – улыбаюсь, медленно отступая.

Дочка за границей, на практике. Муж в командировке, теперь до понедельника. Сын на даче. Значит, я одна.

Последняя надежда на компанию рухнула. Ну что ж. Когда тебе восемнадцать, конец учебного года на носу, а мыслей об учёбе или поступлении нет, желание одно – гулять, веселиться, тусить с друзьями и девчонками.

В кого он такой?

Мы с Егором со школы вместе. Оба хорошо учились, всегда шли в одном направлении. Дочь Карина – умница, вся в нас. Школу с золотой медалью, в МГУ поступила сама, без проблем учится на втором курсе.

Один Кирилл – балбес, хоть и неглупый. Просто ленивый, если честно. Ему и спорт, и физмат легко давались, но нет… гулянки оказались важнее. Я переживала за ЕГЭ, но он поклялся, что закончит школу и поступит куда-нибудь.

Устала объяснять, что цель – это важно. Без цели нет движения. Нужно точно знать, к чему стремишься.

Киря пока на распутье.

С лёгкой грустью спускаюсь в гостиную. Останавливаюсь посреди огромной комнаты, закусив губу. Такой дом, как у нас, немногие могут себе позволить. Мы много работали, чтобы его иметь. Всегда мечтали о большом доме, своём, где у каждого ребёнка будет своя зона комфорта.

И она есть.

Вот только я не учла, что дети вырастут. И дом превратится для меня в золотую клетку. Огромную, роскошную, но пустую.

Дети почти не бывают дома. Муж между командировками, а я… томлюсь в этой клетке. Не то чтобы я плакала от безделья – у меня всегда много дел, но иногда накатывает острое чувство одиночества.

Бросаю взгляд на сумочку, из которой торчат студенческие тетради. Нет уж, никакой работы в выходные!

Беру телефон.

– Оль, – тяну в трубку, когда подруга бодро отзывается: «Привет, красотка!» – Не хочешь ко мне с детьми на выходные?

Знаю, они обожают наш дом. Комната для гостей с огромным экраном для мультиков, холодильник, забитый до отказа, бассейн, куча игр и игрушек. Рай для детей. У Ольги хоть и нет нашего достатка, зато она счастлива своими детьми. Три сорванца: близнецы Даня и Дима, и Анька – младше на год, но самая шебутная.

– Что-то случилось? – в лоб спрашивает подруга.

– Нет, просто я осталась одна на выходные. А мне вдруг так не захотелось тишины и покоя. Подумала, кто ещё, как не Ольга с ребятнёй, может разогнать мою скуку?

– Ой, да… опять они разносят твоё шикарное логово, и у Егора потом приступ. Помнишь, как в прошлый раз? Кто ж знал, что та ваза была редкой и стоила как моя полугодовая зарплата?

– Не обеднели, – хмыкаю. – Приезжайте, а?

– Уверена? – в голосе Ольги уже слышится согласие.

– Не приглашала бы.

Пару часов спустя мы сидим за ужином. Вернее, Олины дети оккупировали мягкие диваны и смотрят мультики, а мы с Ольгой, с бокалами вина, обсуждаем новости и перемываем косточки общим знакомым. Некрасиво, конечно, но иногда это лучший способ развеять скуку и отвлечься от собственной однообразной жизни.

Тем более, что современная жизнь сама подкидывает темы: свободные отношения, измены, разводы, офисные интриги, кто какую пластику сделал… Всегда есть кого и что обсудить.

– Андреева Славу опять видели с какой-то молодой милфой. Нина в депрессии, но нос держит по ветру, – хмыкает Ольга, пригубив вино. – Столько лет терпеть измены мужа – слов нет.

– Ну, не знаю, – дёргаю плечом. – Чужая семья – потёмки. Не хочу лезть в их дела. Кто с кем и почему – это их выбор. Если ему нравится изменять, зная, что жене больно, а Нинка терпит… Им с этим жить. Может, им так удобно?

– Да так и есть! Обоим удобно! У Нины – достаток, роскошная жизнь. У Славы – успешный бизнес и доступ к красивым телам. Каждый получает, что хочет, и развод для них не вариант. Всё нажито в браке, и при разводе Славке придётся отдать Нине половину. А зная Нинку, она отхватит значительную часть! Аппетит у неё будь здоров! Вот только что она будет делать с этим добром потом? Она ни дня не работала. Славка всё тянет. Он просто не меняет коня на переправе. Зачем рисковать? От Нины он знает, чего ждать. А от новой?

– Ну да, новая метла метёт по-новому, – соглашаюсь я.

– Именно! А Нинка знает, что возраст у неё уже не тот, чтобы искать нового мужика, да ещё такого, который обеспечит как Славка. Вот и терпит. А ему старой не хочется. Мужик видный, богатый… Пока Нина по Мальдивам и Парижам катается, он успевает перехватить молодого тела. И ему хорошо, и она при деле…

– Да ну их, – мотаю головой. – Давай лучше о Валерии поговорим. Она такую кухню сделала…

– Я не видела, только слышала, – Ольга сразу мрачнеет. – Доступ к тому дому для меня закрыт.

– Прости, – быстро извиняюсь за бестактность.

Валерия – жена лучшего друга бывшего мужа Оли. До сих пор не могу поверить, что их семья распалась после десяти лет брака. У Оли и Димы было всякое, но они, как и мы с Егором, считай, со школьной скамьи вместе. Росли, развивались… И тут на тебе. Бес в ребро, ушёл из семьи. Просто сказал, что хочет побыть один.

Перешёл на другую работу, уехал в другой город, а потом, по слухам, у него там появилась другая. Ольга держалась, делала вид, что ей всё равно, что она сильная и сама вытянет семью. И ведь тянула! Но я знала, как ей было сложно. Близнецы только в школу пошли, Аньке – ещё год до школы.

Бывший не помогал, словно разорвал отношения не только с женой, но и с детьми. А ведь, казалось, так их любил! Он вообще в последнее время вёл себя как чужой. Хотя, если вспомнить, Дима и раньше не любил делиться душевным, но разговор поддерживал, в гости приходил. Мы дружили семьями, принимали его таким, какой он есть. А в какой-то момент он абстрагировался от всех, а потом – бах, оборвал все связи и ушёл из семьи, толком ничего не объяснив.

Странные эти мужчины. Пока рядом – вроде есть чувства, только за порог – уже и знать не желают. Тем более странно вдвойне, когда человек, казалось, хорошо знаком, а потом оказывается, что ты его и не знал совершенно.

Димка нас тогда всех удивил… неприятно. Но лезть в дела другой семьи ни я, ни Егор не стали. Просто поддержали того, кто нуждался – Ольгу. Она зашивалась, я помогала, чем могла и чем позволяла гордость подруги. Ещё страннее было то, что друзья Димы выстроили стену между собой и Ольгой, словно это она разрушила семью и выгнала его. При случайных встречах упорно игнорировали. Я как-то пыталась узнать, в чём дело, но мне ясно дали понять, что лучше не вмешиваться.

Может, и стоило бы покопаться в грязном белье, но зачем? Если Ольга принимает случившееся и не пытается его вернуть, то и мне сам бог велел отпустить ситуацию. Их дело – сами разберутся.

– Забей, – небрежно, с лёгкой долей самодовольства, отмахивается Ольга. – Никто в кухнях лучше меня не разбирается, – кивает со знанием дела, осушив бокал.

И в этом она не кривила душой. У Ольги особая страсть к кухням и кулинарии. Каждое её блюдо – произведение искусства с потрясающим вкусом.

– Верю. Ты мне, кстати, обещала показать рецепт… – сбиваюсь с мысли, телефон в руке вибрирует, сигнализируя о входящем сообщении.

Без задней мысли беру мобильный, смотрю: неизвестный номер.

«Вам будет полезно это знать!»

Наверное, зря, но почему-то на автомате открываю вложение. Видео…

Сначала не понимаю, что происходит. На экране мелькают яркие огни вечеринки. Очень знакомая фигура – Егор. В компании какой-то женщины. Они смеются, медленно покачиваясь в такт музыке. То, как эта знойная брюнетка смотрит на моего мужа… как обвивает его руками… и особенно то, как он отвечает ей взаимностью – всё это заставляет моё сердце пропустить удар, а дыхание сбиться. А когда она тянется к нему своими алыми губами, а он даже не пытается её остановить или просто отвернуться… меня пронзает острой, невыносимой болью.

Это та самая грань, за которую нельзя переступать. И он переступает.

Сердце сжимается от удушающего ощущения предательства. Быстрое, судорожное дыхание. Дрожь в руках. Я не могу отвести взгляд от экрана, где происходит то, что я никогда не могла представить даже в самых страшных кошмарах.

Егор. Мой Егор. Моя надежда и опора. Целуется с другой.

Меня словно окатили ледяной водой, а потом швырнули в самое пекло.

Словно в замедленной съёмке вижу, как рука моего благоверного скользит по открытой спине брюнетки всё ниже и ниже, пока не ложится ей на задницу…

Видео обрывается.

Смаргиваю, жадно глотая воздух, и только сейчас понимаю, что всё это время не дышала. Боль такая сильная, что, кажется, сердце сейчас разорвётся. Хочется кричать.

ГЛАВА 2

Тоня

– Тонь? – голос Оли доносится, словно из-под воды. – Тоня, ты чего? – Подруга волнуется. Рассеянным взглядом встречаюсь с её испуганными глазами. А в голове одна мысль, бьющая набатом: «Егор! Это был Егор! Не может быть!»

– Тоня, ты меня пугаешь! Что случилось? – Ольга каким-то образом уже рядом, трясёт меня за плечи. – Тонь!

– Случилось? – эхом повторяю я, не в силах собрать мысли в единое целое.

– Ну да, что-то случилось! Ты начала говорить, залипла в телефон, пока я детей проверила, вернулась, а ты тут…

– Я тут, – продолжаю вторить, чувствуя дикую, всепоглощающую боль. В груди, в голове, во всём теле.

– Я скорую вызову, – суетится Ольга, хватая свой мобильный со стола. – У тебя, по-моему, приступ!

– Нет! – хватаю её за руку, когда она уже тянется к телефону.

– Тонь, ты не в себе! Вдруг сердце? Помнишь, как пару лет назад прихватывало? Мы тогда с Егором чуть с ума не сошли!

– Егор… – киваю, в сознании рваными кусками всплывают картинки из видео. Меня снова начинает покачивать.

– Что Егор? – подхватывает Оля, всё так же волнуясь. – Позвонить ему? Уверена? Будешь отвлекать? – Сыплет вопросами.

– Нет! Это он… – тычу дрожащей рукой в свой телефон. – Вроде, – добавляю, поднимая выпавший из ладони мобильный и снова открывая сообщение от неизвестного номера.

Чёрт! Нет видео!

– Этого не может быть! – закипаю, выходя из мессенджера и снова заходя.

Абонент удалил сообщение.

– Тонь, что ты делаешь? – настороженно спрашивает Оля, глядя на меня как на сумасшедшую.

– Мне пришло сообщение… и там… – как можно связно пытаюсь рассказать ей, что видела. – Вот! А теперь его нет! Я же не чокнутая! Я видела! И в памяти телефона есть информация, что мне писал неизвестный абонент. Просто самого сообщения нет – удалено!

– Абонент неизвестный, но номер-то есть? – разумно уточняет Ольга.

– Есть!

– Набери… – кивает подруга. На автомате нажимаю вызов. Как и следовало ожидать: «Абонент вне зоны действия сети». Несколько попыток дозвониться – бесполезно.

– Ладно, – Ольга сама себя успокаивает, присаживаясь на край стола рядом со мной. – Допустим, был анонимный вброс. Но ты уверена, что на видео был Егор? «ТВОЙ» Егор? – выделяет последнее слово, потому что, как и я, до сих пор не верит в случившееся.

– Уверена, – невнятно киваю. – Его волосы, профиль, руки… Он был в белой рубашке и синих брюках… от «Армани»! Я сама ему покупала этот костюм! Конечно, я его узнаю!

– Не пори горячку, – примирительно выставляет ладонь Ольга. – Реальное видео или дипфейк – уже не понять.

– Ты что, думаешь, я не отличу подделку от настоящего?

– Когда на эмоциях? – в тон бросает Оля, вскидывая брови. – Думаю, тут на эмоциях ты и дракона конём представишь, и с пеной у рта будешь доказывать, что он не по воздуху летел!

– Ты меня совсем за идиотку держишь? – Обидно до слёз.

– Нет. Я просто говорю, что убедиться в реальности этого короткого видео уже нет возможности. Остаётся вопрос: зачем это было?

– Как зачем? Чтобы сделать мне больно!

– Раскрыть глаза на измену? Или ударить по уязвимому месту вашей семьи?

– Какая разница! – завожусь. – Если там был Егор, и он… – давлюсь словом, не в силах произнести его вслух. – Значит, кто-то хотел мне об этом сообщить. И сообщил! И неважно, какими «благими» намерениями он руководствовался.

– И всё же! «Доброжелатель» зачем-то это сделал. Видимо, ждёт от тебя быстрой, необдуманной реакции. Громкой ссоры! Позвони Егору. Спроси, где он. Или просто дай моменту пройти. А когда Егор приедет, поговорите на спокойную голову. Он не такой, как другие, ты же знаешь. Вы – сильная пара, крепкая. Многие хотят пошатнуть ваш мир. Ты сама знаешь, сколько баб крутилось вокруг Егора. И чем богаче вы становились, тем больше стерв было рядом. Но он ни с кем!

– Я уже в этом не уверена, – бормочу, глядя в пол.

– Не дури! – Ольга вступается за него. – Ты для него всегда была самой важной. Как и он для тебя. Вспомни Андрея Викторовича. Этот мужик был готов мир к твоим ногам бросить, а Егор тогда ещё копейки зарабатывал. Ты разве променяла его? Нет! Он был для тебя всем! А ты для него всё! Не горячись. Вы всегда умели говорить. Если видео прислали и удалили, значит, намеренно хотели его спалить, надеясь, что ты разрубишь сплеча. Не дай врагам навредить вам. Поговори с Егором!

– Да-да, наверное, ты права, – киваю.

Но сердце сжимается от боли. В груди точно чёрная воронка разворачивается.

Первый порыв набрать мужу усмиряю. Я выше слепой ревности на пустом месте. Мне нужно успокоиться.

Пока раздумываю, Ольга приносит капли и воду. – А ну, живо выпей! – командует по-свойски, протягивая бокал и ложку с настойкой. Не сопротивляюсь. Выпиваю.

Через какое-то время становится спокойнее. Ещё через время, пока ведём мирную беседу, планируя, чем ещё заняться, чувствую, как глаза наливаются тяжестью.

– Тонь, тебе спать пора, – понимающе тянет Оля.

– Да-да, сейчас. Ты за меня не волнуйся. Детей бы пока уложила, помнишь где?

– Тонь, они уже спят, – подруга, как всегда, поражает способностью делать миллион дел одновременно.

Помогает дойти до моей комнаты… Но уже одной ногой в спальне, увидев огромную, пустую постель, мне снова становится нехорошо.

– Я… не хочу спать тут… одна…

Ольга косится на кровать, верно прочитав мои мысли, и, рассудив здраво, предлагает:

– Пойдём, подруга, ко мне. Переспишь со мной… – улыбается криво, отпуская пошлость, видимо, надеясь поднять моё настроение. – Если хочешь, можем и видео снять, – дурашливо подмигивает.

Против воли улыбаюсь. – Ну ты и дурочка. – Напряжение чуть спадает. От предложения не отказываюсь. Спать у подруги в комнате. Можно было бы и в гостевой, мест полно, но почему-то одиночества не хочется.

Как в юности, когда ночевали друг у друга, заваливаемся на постель и какое-то время ещё болтаем ни о чём, лишь бы не затрагивать больную тему.

Утром просыпаюсь с тяжёлой головой. Морщусь, пытаясь понять, где я. Вспоминаю, что спала у Ольги.

– Оль!

Но в комнате тихо, никого нет.

Беру телефон. С опаской проверяю сообщения. Ничего важного. Плетусь к себе, принимаю ванну, переодеваюсь… Выхожу из комнаты и слышу, что дом ожил. Внизу носится малышня, галдит, пищит. А запах! Такой, что слюнки текут. Подруга с золотыми руками.

Приготовила завтрак, которому позавидовали бы короли. Благодарна ей от всего сердца. Вот только в горло ничего не лезет. С трудом запихиваю в себя пару ложек, чтобы не расстраивать Олю и подать детям пример.

Звонок от мужа разрывает тишину.

Руки дрожат. Волнуюсь, но не позволяю себе начинать этот разговор по телефону. Тем более горячиться, не выяснив всех обстоятельств.

– Привет, милая.

– Привет.

– Как дела?

– Нормально.

– Ты где?

– Дома…

– А что за голоса?

– Ольга с детьми в гостях.

– А, понятно. Передавай привет.

– Хорошо…

– Ок, потом перезвоню, не буду вам мешать. Просто хотел сказать, что у меня всё в порядке, – Егор чеканит слова на одном дыхании, словно спешит закончить разговор.

– Пока, – глухо бормочу, но уже в пустоту. Егор сбросил звонок.

– И? – Ольга не подслушивает, но уши навострила. Стоит мне отложить телефон, тут же кивает.

– У него всё хорошо, – отчитываюсь. – Потом ещё позвонит.

– Понятно, – глухо бормочет Оля. – А ну, хватит шуметь! – прикрикивает на своих сорванцов, затеявших беготню по гостиной. – Всё, пора играть в настолки! – Ставит жирную точку в их шалостях, точно зная, на какие рычаги давить. Настолки её дети обожают.

И мы садимся играть. Потом смотреть мультики… Что угодно, лишь бы не думать о видео и о своей боли.

Так проходят выходные. И чем ближе вечер, тем тяжелее на сердце.

– Я не могу тебя оставить, – ворчит Оля, кусая губы, когда мы поужинали и, вроде как, пора собираться. – Но мне завтра на работу, а мелких нужно укладывать. Им в садик и школу.

– Я тебя умоляю, я взрослая женщина. Что со мной случится?

– Да много чего! – горячится Оля. – И я не хочу худшего, – виновато добавляет.

– Оль, я Егора люблю. Но я ни за что не наложу на себя руки. И если вдруг мне станет плохо, клянусь, сразу вызову скорую.

– Прям, неправильно как-то, бросать тебя, когда…

– Не глупи! Такси, давай, вызову, – делаю вид, что храбрюсь. Быстро вызываю машину через приложение.

– Ты уверена? – уже одетая, с детьми в коридоре, уточняет подруга.

– Конечно, Оль. Всё нормально. Егор приедет, мы разберёмся. Думаю, это была нейронка, как ты и сказала. А я так опешила, что не разобралась, – вру безбожно и улыбаюсь так натянуто, что лицо сводит.

– Вот и я так думаю, – выдыхает Ольга, видимо, веря моему наигранному спокойствию. – Ладно, – открывает дверь и подталкивает детей к выходу. – Пошли, машина ждёт.

– Тётя Тоня, – Анька в цветастой курточке подходит ко мне, тянет ручки. – Мы ещё придём! – картавит с улыбкой на конопатом личике. Рыжуха-хохотуха.

– Конечно, малышка, – приседаю на корточки, пальцем подцепляю её курносый носик. – Буду ждать, и обещаю новую игрушку в следующий раз.

– Ура! – хлопает в ладошки девочка.

Тут активируются мальчишки. – Вы всегда её балуете! Она только из-за этого к вам и хочет!

– А вы, стало быть, не хотите? – вскидываю брови.

– Хотим, – обмениваются взглядами парни. – Но просто у вас телик большой и игр много… – тут же признаются, за что получают от Ольги несильные подзатыльники.

– Ох уж эти молодые и корыстные! И кто только воспитывал?! – закатывает глаза. Мы все дружно смеёмся.

– Ладно, подруга, бывай. И спасибо, что позвала, – чмокает меня в щёку Ольга, обнимает крепче обычного. – Не вешай нос. Где наша не пропадала!

– Не повешу, – заверяю, освобождаясь из объятий. – Спасибо, что приехала. Что поддержала.

– Ок, держи в курсе, если что… – не договаривает Оля, но я и так понимаю, что означает её молчание.

Провожаю гостей, и дом погружается в давящую тишину. Плетусь в спальню. Быстро принимаю душ, ложусь… За выходные я так вымоталась, что засыпаю, едва голова касается подушки.

Но среди ночи просыпаюсь от мысли, что не переживу этого предательства.

Накатывает такое одиночество, такая опустошённость и боль, что глотаю слёзы, пытаясь не завыть. Не в силах больше лежать, поднимаюсь. Разбитая, точно корыто.

И добивает меня очередное сообщение. С другого номера.

«Он мой! Просто отпусти его!»

И следом прилетает фотография.

Егор. Спит в чужой постели. Белоснежные простыни смяты. Ну, спит муж. Подумаешь? В гостинице отсыпается перед перелётом. Но, чёрт возьми, его кто-то снимает! Получается, мой любимый муж дрыхнет на спине в своей любимой позе – одну руку под голову. А рядом кто-то есть… Можно было бы накручивать себя, мол, это не любовница, а просто кто-то из коллег. Но я не дура. Не буду выгораживать неверного мужа. И голые длинные ноги, мелькнувшие в кадре, пока незнакомка настраивала фокус, вижу отлично – не слепая.

Да, конечно, можно сказать себе, что Егора подставляют коллеги. Что сообщения пишут специально. Но я не стану заниматься самообманом.

Поняв, что некогда непоколебимая крепость моей любви рассыпалась, как карточный домик, медленно опускаю глаза на телефон. В сердце нарастает страх и отчаяние, но к ним примешиваются другие, более острые чувства: гнев, обида, ощущение, что я недостойна или не справилась. Никогда не думала, что окажусь в такой ситуации. Сейчас, когда шок рвёт меня изнутри, измученное, израненное сердце болезненно сжимается. Вспоминаю, как много раз прощала Егора за мелкие обиды. Как безоговорочно верила ему. Как надеялась на лучшее. И теперь остро понимаю – это были звоночки! Он уже тогда, по мелочам, топтал мою гордость, мою веру в него, в нас, в наш брак.

Слёзы подступают, но я стискиваю зубы, не позволяя себе зарыдать в голос, хотя дома никого нет.

Я сильнее этой боли!

Какой показательный урок я получила за свою беспечность! Каждый день в ожидании мужа, скорее всего, был лицемерием. И теперь, когда столкнулась с правдой, нужно выбрать: либо продолжать жить в этом болоте лжи, либо попытаться выбраться, пусть даже с окровавленными осколками чувств и надежд в руках.

Какое-то время смотрю на экран телефона, где уже давно высвечивается уведомление, что сообщения удалены.

А потом молча встаю. И начинаю собирать вещи.

ГЛАВА 3

Тоня

Встречаю мужа в зале. В полной тишине. С уже собранным чемоданом. Для него.

– Тоня? Ты дома? – Егор заходит, улыбаясь. Улыбка тут же гаснет. Он ошарашенно смотрит сначала на меня, потом на чемодан. – Тоня? – растерянно повторяет.

– А ты кого-то другого ждал? – сухо спрашиваю.

– Ты о чём? – Егор ставит дорожную сумку на пол.

– О ней.

– О ком, о ней?

Диалог идиотский.

– О твоей любовнице, Егор.

В его глазах мелькает испуг. Он открывает рот, чтобы что-то сказать, но я перебиваю:

– Только не отпирайся. Не пробивай дно, до которого уже опустился.

Егор шумно выдыхает. Молча кивает, явно ошарашенный, но не отрицает. Значит, изменил. И, вероятно, не в первый раз.

– Я «не» хочу знать, как давно это у вас. Мне достаточно факта измены! Ты сделал свой выбор…

– Я выбрал тебя! Я всегда тебя выбирал…

– Всегда? – вскидываю брови. – Стоп. Я «не» хочу знать, были ли другие до неё. Меня вообще больше ничего не интересует, Егор, – выставляю ладонь вперёд, показывая, что разговор окончен. Споры бессмысленны.

– Но нам нужно поговорить… – хмурится муж.

– Нужно было говорить раньше. До того, как запрыгивать на других. А теперь… я не готова!

Встаю.

– Будь добр, освободи дом от себя.

– Ты с ума сошла? – округляет глаза муж. – Это «наш» дом! Я никуда не пойду!

– Пойдёшь, как миленький. Если в тебе осталось хоть немного порядочности. Ты молча уйдёшь в своё светлое будущее. Думаю, твоя любовница с радостью тебя приютит на время. А может, и на долгие годы. А я… мы с детьми научимся жить без тебя.

– Тонь, нам просто нужно поговорить. Я знаю…

– Молча! – категорично указываю на дверь.

– Ты не смеешь!

– Ещё как смею!

– Тебе не понять!.. Ты не я… – муж начинает сыпать упрёками. – Ты хоть представляешь, как мне тяжело?! Я живу работой! Нет просвета. Всё для семьи!

– Ты прав! – чеканю зло. – Завести любовницу во благо семьи – это что-то новенькое.

– Не перевирай слова! – рявкает Егор. – Я не об этом… Мне было сложно, я устал, вымотался. И тут Надина…

– О, спасительница брака Надина… – сладко, ядовито тяну я.

– Она бизнес-партнёр. Помощница директора нового проекта.

– Секс-партнёр? – вскидываю брови. Ёрничаю только потому, что давлюсь ядом.

– Нет! Она… в бизнесе, но… свободная, раскрепощённая. Она дала глоток воздуха.

– А я, значит, душила? – киваю, прекрасно понимая, что готова убить его за такие откровения.

– Нет! Но рутина… быт… однообразие…

– Конечно. Это называется «жизнь»! – перехожу на повышенный тон. – И я, между прочим, живу точно так же! И ничего! По мужикам скакать не начала в поисках приключений и «свежего глотка»! – Возвращаю ему его монету.

– Я не искал… и ни на ком не скакал… Так вышло.

– Удачно вышло, – давлюсь сарказмом. – Глоток воздуха. И теперь ты свободен! – снова категорично указываю на дверь. – Прочь!

– Ты даже не хочешь выслушать. Понять. Подумать.

– Уже! – всё так же держу руку, пальцем указывая на выход.

– Тоня, ты не такая…

– А какая? Терпеливая? Слепая? Глухая? Ах, ну да… Я же с хомутом в руках… душу. Так вот, я его полностью ослабила. Ты свободен. Дыши! Живи! Вон там свобода… – теперь кивком головы добавляю к жесту.

– Я не хочу жить без тебя… – выдыхает Егор с чувством. И я бы ему поверила. Если бы не его измена.

– А я не хочу жить с тобой, – мой тон категоричен.

– Тонь, у нас двадцать лет брака!

– Нужно было об этом помнить, когда Надина на горизонте маячила.

– Тонь, у нас много всего… и бизнес. У нас дети…

– Я тебя умоляю! – скриплю зубами. Как же надоел этот разговор! – Они взрослые. Да и когда бы ты волновался о них?! Ты на работе! Всегда!

– Тоня, не переходи черту! Я люблю наших детей!

– И они тебя… – не кривлю душой.

– И что ты им скажешь? – уточняет Егор, словно смиряясь с неизбежным.

– Что их отец в командировке. Очередной. В этот раз затяжной… Они привыкли. Даже не поймут. А потом, когда прозреют, что что-то не так, и озадачатся, думаю, мы уже всё решим официально. Документально.

– Ты серьёзно? – муж прожигает меня въедливым взглядом.

– Да! – Мой голос не дрожит.

– Я не дам развод, – ровно, твёрдо заявляет Егор.

– Я его получу. И ты подпишешь все документы! – выделяю последнее слово.

– Нет! – так же решительно отзывается муж.

– Посмотрим, – дёргаю плечом. – А теперь вали прочь.

– Я…

– Мне вызвать полицию и сказать, что ты совершил домашнее насилие? – вскидываю брови. – Вот будет новость века!

– Рехнулась? – сузив глаза, шикает муж.

– Пытаюсь разнообразить свой быт, – выдавливаю саркастическую ухмылку. – А теперь, – снова машу на входную дверь. – На выход. У меня работа через два часа. Мне ещё себя в порядок привести нужно. Собраться… Моя скучная жизнь такая… однообразная. Работа, дом, работа. Не хочу больше тебя напрягать ни собой, ни своими скучными проблемами. А остальные вещи я тебе пришлю. Сообщишь новый адрес.

– Ты не права, Тоня, – бормочет Егор, продолжая сверлить меня мрачным взглядом. – И поступаешь некрасиво. Как-то…

– Зато ты всегда прав и поступаешь достойно, Егор, – снова перебиваю мужа. – А главное, знаешь, где выход. – Устало киваю на дверь.

Молчаливая битва взглядов длится ещё несколько минут. Егор глубоко дышит, сжимает челюсти, но всё же уходит.

И только за ним захлопывается дверь, я, опустошённая, словно меня выжали до последней капли, опускаюсь на диван. В груди отчаянно, болезненно колотится сердце. И в голове предательская мысль: «Может, погорячилась?» Я ведь всегда была рассудительной. Спокойной. Всегда за диалог и второй шанс.

Но когда столкнулась с собственной болью, с этим ударом в спину… оказалась настроена на бескомпромиссную войну.

Сижу так немного, пытаясь успокоить дыхание, упорядочить мысли. Потом встаю и иду собираться на работу. Хорошо, что она у меня есть. Иначе, чёрт его знает, как бы себя повела.

Работа мне нужна. Мне нужно отвлечься.

Но по дороге на работу звоню Ольге:

– Это правда! На видео был Егор! Он не отрицал.

– Тонь… – сдавленно произносит Оля.

– Я его выгнала, – сразу обозначаю свою позицию.

– Что?! – ахает подруга.

– Мне нужно время. Всё обдумать.

– Правильно. Подумать – это главное, – соглашается Оля.

– О чём, Оль? – снова горячусь, теперь почему-то злясь на подругу. – Это я «ему» сказала, что мне нужно время! А мне… Нет!

– Тонь, не закипай, – чеканит строго Оля. – Я слышу, ты на взводе. В таком состоянии дела не делаются. Ты же умная женщина.

Слёзы предательски набегают на глаза. Испугавшись, что не смогу нормально вести машину, включаю поворотник и съезжаю на обочину.

– Ты права, Оль, – смахиваю слёзы, кусая губы. – Нам с тобой нужно поговорить. Может, что-то посоветуешь…

– Конечно, Тонь. Я освобожусь после пяти. Ты ко мне или я к тебе? Только я с малыми. Не с кем оставить.

– Знаю, что это накладно. Но может, лучше ты ко мне? Я заберу. У меня просто места много. И телик в их распоряжении, – вспоминая детей подруги, невольно улыбаюсь.

– Окей. Мальчишки покушают и домашку сядут делать, а Аньку рисованием озадачим, – поддерживает план Ольга.

Как же мне с ней повезло…

Немного прихожу в себя и снова выезжаю на дорогу.

На работе всё валится из рук. Жутко рассеянная. Но день подходит к концу, и я, наконец, встречаюсь с подругой. Заезжаю за ней и детьми, и мы едем ко мне.

Егор

Сажусь в машину, включаю зажигание и выруливаю на дорогу. Напряжение в теле такое острое, словно в меня вонзили лезвие ножа. Смотрю на дорогу, но мысли мечутся в голове, как осенние листья под ветром. Что делать дальше? Я всегда был человеком действия, но сейчас всё слишком запутанно и сложно.

– Тоня всё знает, – бросаю в трубку, едва Надина отвечает на мой звонок, словно только его и ждала.

– Да? И как? – Тон Надины абсолютно спокойный, будто она нисколько не удивлена.

– Выгнала меня, – слегка озадаченно признаюсь, сжимая руль до побеления костяшек.

– Это хорошо, – отзывается Надина, и в её голосе проскальзывает что-то, отчего по спине пробегает холодок.

– Ничего хорошего! Я не планировал с ней разводиться!

– А причём тут развод? – вот теперь в голосе Надины появляется интерес.

– При том, что Тоня собирается подать на развод! – отрезаю, осознавая, как быстро колотится сердце.

– Какой бред! Зачем ей это? – Удивление Надины сменяется недоумением.

– Месть за предательство, – бросаю, стиснув челюсти.

– Глупость какая-то, – бормочет Надина. И тут же добавляет: – Но если хочет, почему бы и нет?

– Ты сейчас серьёзно?! – закипаю, не веря своим ушам.

– Да, Егор. Я хочу быть с тобой. И если развод – условие твоей бывшей, пусть так и будет, – заявляет она легкомысленно, словно это не моя жизнь рушится, а всего лишь игра. – Но ты к нему должен быть готов…

– К чему? – не понимаю её.

– К разводу! – как идиоту поясняет Надина. – Ты должен себя обезопасить. Адвокат! Я срочно найду тебе хорошего адвоката, чтобы он подсказал, как быть с вашим имуществом.

– Я «не» планировал с ней разводиться! – почти по слогам повторяю для Надины.

– Мы много чего не планировали, Егор, – слишком спокойно вздыхает Надина. – Но если твоя жена уже сказала, что между вами развод, значит, у неё уже есть план. И, возможно, адвокат. В твоей ситуации это проблема. Давай так: встретимся и решим, что делать дальше.

Бездумно еду вперёд, пытаясь собрать мысли. Время словно замедляется. Бессвязный поток информации создаёт воронку в голове. Не будет покоя, пока не приму решение.

– Давай встретимся. Но ты знаешь, мне нужно больше, чем просто адвокат, – с решимостью киваю, картина будущего становится чуть яснее.

– Я знаю, – мягко мурчит Надина, с лёгкой улыбкой в голосе. – Нам нужно понять, что мы можем сделать вместе. Всё это требует продуманного подхода, милый.

– Да, – соглашаюсь. Напряжение немного ослабевает. Может, в этом хаосе действительно есть шанс на новую жизнь? Пока не могу этого осознать. Мне, правда, нужна помощь. Дружеское плечо. Совет.

К общим друзьям с Тоней обращаться нельзя. Не стоит никого вмешивать и вынуждать выбирать сторону. Никто из них не виноват. Значит, придётся разбираться самому.

Ну и Надина… Нужно с ней встретиться и всё обсудить. Настало время действовать.

В дверь моей двухуровневой квартиры звонят. Я не жду никого, кроме Надины, поэтому распахиваю дверь без лишних вопросов.

Так и есть. На пороге Надина. Она уже собрана и прекрасна, хотя, как и я, только что с самолёта.

– Да-да, Никита Сергеевич, простите, я немного задержусь, – прижимает телефон к уху, пальчиком показывая мне: «Тихо, секунду!»

Пропускаю её. Надина, покачивая округлыми бёдрами, идёт внутрь, словно пантера, выходящая на сцену.

– Такси опоздало из аэропорта, я только вошла домой, – лжёт и не краснеет. – Мне нужно пару часов, чтобы себя в порядок привести, – говорит с начальником, проходя мимо меня. При этом целует, быстро и требовательно.

– И новости отменные, мой косяк сразу загладится, – многообещающе заверяет начальника. – Скоро буду, – сбрасывает звонок. Смотрит на меня янтарными глазами, в которых растекается желание вперемешку с торжеством.

Она выглядит потрясающе. Длинные чёрные волосы спадают на плечи, уверенный взгляд говорит о готовности к любым трудностям. Ради меня. Ради нас.

Я, чего греха таить, нахожусь под её чарами. Она такая яркая, фееричная, смелая, дерзкая, что невольно заражаешься её энергией и желанием жить на полную катушку.

Вот и сейчас. Казалось бы, я подыхал от нерадостных мыслей, но стоило Надине появиться, и сердце забилось быстрее.

– Привет, – мягко тянет она, грациозной кошкой ступая ко мне. Плавным движением позволяет лёгкому, короткому плащу упасть к её длинным ногам. Под ним… только нижнее бельё и чулки.

– Скорая помощь прибыла… Надеюсь, вовремя?

– Я тебя, вообще-то, по другой причине ждал, – ворчу, не в силах отказать себе в том, что уже оказывается в моих руках и податливо льнёт, разгоняя кровь.

– Так и я для другого. Но одно другому не помеха, так ведь? – вскидывает лукаво брови. – И грешно отказывать себе в том, чего желаешь, – а это уже мурчит с придыханием, жадными и наглыми руками, скользя под моей рубашкой. – А я соскучилась и горю. Хочешь проверить, насколько? – мурчит, проводя губами по моей шее и чуть прикусывая мочку уха.

Завожусь с пол-оборота. Она на меня всегда так действует. Просто показывает, что хочет, и я хочу в ответ.

И она горит…

Я не отказываюсь. Меня накрывает страсть, которую умело разжигает Надина. Минутами позже, когда запыхавшийся, взмокший, скатываюсь с неё, она потягивается ленивой, сытой кошкой и посмеивается:

– Если бы твоя жена тебя так встречала из командировок, ты бы никогда меня не заметил… Хорошо, что она этого не делает.

– Не надо о ней, – настроение продолжать пропадает. Встаю с постели, подхватываю рубашку, натягиваю брюки.

– Я думала, ты меня позвал как раз для этого – чтобы обсудить.

– Я не звал…

– Мне уехать? – с оскорблённым видом садится на постели Надина, без стеснения демонстрируя шикарную грудь, которую не прикрывают даже длинные, густые, чёрные волосы, волнами ниспадающие ниже плеч.

– Я не об этом, – мотаю головой. То ли прогоняя развратные мысли, снова посетившие меня, то ли ненавидя себя за мягкотелость перед этой кокоткой в такой неподходящий момент. – Ты сама сказала, что приедешь.

– Но я думала, что нужна тебе. Ты ведь не отказался…

– Да. Просто… мне нужно с кем-то… А ты… Ты же знаешь, я… не хотел светить наши отношения.

– Раньше ты не хотел светиться, чтобы жена не узнала. Она уже знает. Сама тебя отпустила, – напоминает Надина. – Значит, для нас всё изменилось. Разве нет?

– Изменилось, – соглашаюсь секундой позже, на упаднической ноте.

– Значит, больше можно не скрываться. Я у тебя… Или ты меня не хочешь? – хмурит густые чёрные брови, надувает обиженно губы. Взгляд вдруг проясняется, мелькает неприятное озарение. – Чёрт! Я думала, ты меня… что я нравлюсь тебе. А я всего лишь… развлечение. Девочка на пару раз? Чёрт! – Надина совсем расстраивается. – Тогда я… ты прав, зря я… – Торопливо встаёт с постели и начинает одеваться.

– Надина, – ступаю к ней, чувствуя себя последней сволочью. – Милая, я не то хотел сказать. И ты не на пару раз… – Останавливаюсь за её спиной, ловлю за плечи. – Прости, ты не виновата, что я веду себя как конченый мудак и путаюсь в мыслях.

Надина замирает, как натянутая струна, недовольно пыхтит, но уже не одевается впопыхах. Стоит и слушает.

– Я правда запутался. Веду себя как глупый мальчишка. И тебя, получается, использую, и жену обидел… Всё навалилось, – обнимаю её со спины. Целую в шею. – Прости…

– Не отталкивай меня, если я тебе нужна, – бормочет Надина, наконец расслабляясь в моих объятиях. – Раз я впутана в твою ситуацию, и для тебя хоть что-то значу, позволь быть рядом. Я готова тебя поддержать…

– Да, конечно, – как тюфяк соглашаюсь, всё ещё чувствуя себя не в своей тарелке.

ГЛАВА 4

Егор

Мне почему-то кажется, что мной манипулируют. Все! И постоянно. Особенно в последнее время. Может, лучше к психологу сходить?

Но эта, казалось бы, разумная мысль испаряется, когда Надина, чаруя белозубой улыбкой и янтарными глазами, обвивает меня за шею. Тянется с поцелуем:

– Вот и отлично! Не отталкивай того, кто за тебя искренне переживает. Я тебе помогу… – мурчит с интимными нотками, будоража кровь. Но уже в следующий миг подмигивает: – Хватит секса, а то у меня есть всего час, чтобы поговорить! – Противореча своим же словам, целует меня глубоко и страстно, укрепляя во мне мысль, что я ей правда нравлюсь. И всё не так плохо, как кажется.

Мне нравится, как от неё ведёт голову. Это как… как когда-то с Тоней. Мне нравились те чувства: жизнь била ключом, всё казалось ярким, будто вечно пьяным и беспробудно глупым, зато счастливым. Потому что верхняя голова не хотела варить, работала только нижняя.

– Всё-всё-всё, – смеётся Надина, выскальзывая из моих объятий и отступая к плащу, который валяется там же, на полу. – Ну же, не хмурься, – накидывает на себя верхнюю одежду. Застёгивает пуговицы, но взглядом продолжает соблазнять. – Никто не умер, – улыбается ободряюще. – Да, дело приняло не те обороты, какие ты ожидал, но это не конец света. Я с тобой, я поддержу… Всё будет отлично! – Мягким жестом гладит меня по щеке, словно хочет успокоить. Фиксирую её руку своей ладонью, целую… потом рывком притягиваю к себе.

– Только не говори, что ты в таком виде собираешься на работу, – хмыкаю, задыхаясь от близости этой порочной развратницы.

– Ревнуешь? – заигрывающе тянет Надина.

– Слегка поражаюсь. Мои сотрудницы по дресс-коду без одежды не могут быть…

– Я не голая! На мне как минимум плащ! И даже если его снять, есть ещё трусики, лифчик, чулки, туфли…

– Да, я уже видел, – киваю с улыбкой. – Подготовилась по полной.

– Для тебя, Егор, я старалась для тебя, – тон Надины серьёзнеет, взгляд становится помутневшим, дыхание жарким. – Такая я только для тебя. Верь мне, – она тянется ко мне сочными губами и утягивает в порочный поцелуй, от которого голова снова идёт кругом, и даже все неприятности уже не кажутся такими ужасными.

Даже не знаю, что меня в ней так привлекает. Горячесть? Раскрепощённость? То, что она всегда и везде не стесняется говорить, что хочет меня? Да, наверное, именно это. Я уже отвык от того, что мне вот так честно и в глаза говорят, что я – секси, мужчина, самец, что меня хотят, что я могу удовлетворять, что мне можно просто брать, когда захочу, не думая, получит ли партнёр удовольствие. А ещё, что я – эдакий брутальный мачо, у которого самая желанная самка. Другие смотрят и завидуют. А мне… приятно. И полезно для самооценки знать, что Надина – моя. И я могу её брать, в отличие от других!

Это как-то по-животному, но… мне так не хватает вот такой близости, когда фейерверк из глаз… и всё время с придыханием, жаром, пылом…

Тоня – отличная жена. Идеальная. Прекрасный собеседник. Лучший друг. Отличная хозяйка. Превосходная мать. В постели у нас тоже хорошо, но… как-то просто, что ли. Однообразно. Всё правильно и мило. Без огонька.

А Надина – как вспышка. Оглушающая, ослепляющая. Порочная, порой скверная и совершенно не благопристойная, аморальная даже. Но меня тянет к ней. Тянет к этой неидеальной идеальности.

И не только я считаю её красивой. Нет никого, кто бы не обернулся ей вслед. Ещё бы. Жгучая брюнетка под метр восемьдесят. Ноги от ушей. Карие глаза, полные губы. Она – настоящая модель, но почему-то работает помощницей директора в фирме. И судя по её уму и знаниям, она реально разбирается в деле, что и привлекло меня в первую очередь.

Мы познакомились месяц назад в первой командировке по их проекту. Тогда у нас ничего не было, но уже тогда она дала понять, что хочет меня. А вот во второй командировке… даже не знаю, что на меня нашло. Помутнение.

Мы много говорили… Да, именно говорили. А потом случился секс. Не я был инициатором. Надина. Она просто опустилась на колени при том, что мы были на вечеринке, хоть и в тёмном углу, но всё же! Она, наплевав на всех, на узкое платье, на шпильки, встала на колени и сделала мне минет. Без лишних слов. Как само собой разумеющееся. Горячо, жарко. И так смачно, что я поверил – ей это понравилось и хотелось ещё.

Меня ослепило, оглушило.

А последняя командировка была совсем мозговыносящей. Мне показалось, я сделал глоток свежего воздуха. Почувствовал себя молодым и на всё способным. Жизнь забурлила…

Я захотел дышать глубже, жить ярче. Мой мир перевернулся.

И вот до сих пор переворачивается с ног на голову.

– Не паникуй и не депрессуй. Всё хорошо сложится, если только адвокат сможет кое-что провернуть, – Надина выбирается из моих объятий.

– Что провернёт? – недопонимаю я.

Пока Надина одевается, кратко излагает мысли, которые ей подсказал хороший знакомый, по поводу раздела имущества и бизнеса.

– Но я не хочу подставлять Тоню…

– Это не подстава, а лишь небольшая хитрость для удачного «для тебя» выхода из положения. Необходимая мера, чтобы ей не достался «твой» бизнес…

– Но Тоня к нему тоже приложила руку! И вообще, это был бизнес её отца! – напоминаю я.

– И что? – Надина невозмутима. – Весь основной капитал нажит уже в браке. Твоими руками, твоим умом. С какого перепуга ей и её отцу должно что-то достаться?

– С того, что это честно! Порядочно… По закону!

– Закон работает на того, кто знает, как его верно и под себя читать! – решительно заявляет Надина. – Тебе ли не знать!

– Есть такое, – нехотя соглашаюсь.

– И о какой чести ты говоришь? О какой порядочности? – продолжает напирать Надина. – Порядочно – это расстаться, поговорив, как взрослые люди! Твоя жена с тобой поговорила?

– Нет…

– Именно! Она захотела войны!

– Не думаю. Просто погорячилась…

– Не верь на слово оскорблённой женщине, которой изменил! – чеканит со знанием дела Надина. – Не надейся на её порядочность и рассудительность. Как бы ты ни боготворил свою жену, она всего лишь женщина. Тем более женщина, которой сделали больно. Обиженная женщина – самое страшное существо на земле! В порыве гнева она будет готова на всё, чтобы отомстить. И какие формы примет её месть, знает лишь она сама, и то не факт!

– Мне кажется, просто нужно дать ей время…

– Давай, – кивает Надина. – Но готовься к войне! Лучше пусть план будет готов и не понадобится, чем начнёшь бегать, когда всё заполыхает, и будет слишком поздно.

– Я Тоню знаю почти двадцать пять лет. Она…

– Опять ты на веру уповаешь, Егор! – взмахивает руками Надина. – Судя по тому, что ты мне о ней говорил, она тебя и выгонять не должна была.

– Ошибся… – признаю просчёт с лёгким запозданием, кривясь.

– А где гарантия, что не ошибаешься насчёт остального? – рассудительно напирает Надина. – Я же не требую тебя подавать на развод и оставлять жену на улице. Но быть во всеоружии – да! Иметь козыри в рукаве – полезно!

– Может, ты и права.

– Ну конечно, Егор, права. Я столько уже видела подобных ситуаций… – искренне сокрушается Надина.

– Откуда?

– Да знакомые разные… – дёргает плечом Надина, напуская лёгкую небрежность. – Такое впечатление, что меня окружают только разведёнки, – хмыкает, поправляя бретельку лифчика под плащом. – Я уже наслушалась таких историй, что не просто так тебе даю совет. Егор, если тебе так хочется – верь жене. Но приготовься…

– Это всё сложно. В голове не укладывается. Ты хоть понимаешь, что развод для меня – катастрофа! У нас с Тоней общий бизнес, общее дело, как и всё, что у семьи есть. А если учесть, что Антонина – единственная и любимая дочь Авдова Рубена Игоревича, важнейшего в городе чиновника, который помогал развитию нашего бизнеса… Узнай он о том, что я сделал – мне конец. Авдов не простит обиды дочери. Закопает живьём.

– Ерунда, – отмахивается Надина. – На любого можно найти управу. И на твоего Рубена Игоревича тоже, – чмокает меня в губы.

– Легко сказать…

– Ну правда, не придумывай, – чуть задрав голову, смеётся Надина, словно я сморозил несусветную чушь. – Ну конечно, я не про убийство, Егор! Ты о чём?! Где я, и где криминал? Но у всех есть слабые места. И у Авдова по-любому найдётся. Я покопаюсь, по связям пройдусь…

– Думаешь, твои связи лучше, чем его?

– Я пока ничего не знаю. Но кое-какие мыслишки есть… Я сделаю всё, чтобы ты меньше страдал.

– Ты всё так продумала… – бормочу, слегка обескуражен тем, как Надина заботится обо мне.

– Я просто хочу, чтобы ты не потерялся во всём этом, – мягко заверяет она. – Ты заслуживаешь быть счастливым. И я хочу тебе помочь.

Моё сердце наполняется теплом. Может, в этот непростой момент мне и правда повезло, что рядом такой человек, как Надина. Готовый поддержать. Быть на моей стороне. Ничего не требуя взамен. Взгляд Надины говорит о многом. Возможно, это… моя робкая надежда на счастье.

– Спасибо, – преисполненный чувств, смотрю на эту красивую женщину. Искренне не понимаю, что она во мне нашла. – Я не знаю, что бы делал без тебя.

– Это только начало, – улыбается. – Просто верь мне. И помни: вместе мы справимся с любой бурей.

– Ок.

– Всё, мне пора. Пока отдохни. А я на работу. Ты подумай над моим предложением, – подмигивает прежде, чем уйти. – И помни: если мы не поступим так, то Антонина всё у тебя отсудит. А так мы ей оставим достаточно для безбедной жизни, но основной бизнес будет в твоих руках. Я за то, чтобы все получили по заслугам и были счастливы. А там, глядишь, мы с тобой будем… свободны и счастливы, – ненавязчиво трётся о меня боком, заглядывая в глаза. Её глаза вмиг становятся нежно-карими, точно у милого щеночка, которому просто нужно моё внимание и ласка. И больше ничего! Только я!

Таю. Глядя на неё в такие моменты, теряю себя. Это ещё одна причина, почему мне нравится быть с Надиной. Она умеет быть слабой. Даёт то самое ощущение необходимости. Позволяет думать, что ей без меня плохо. Что я могу её защитить. Что я могу быть главным. Что я – её ВСЁ! Сильный мужчина со слабой женщиной.

– Может, ты и права, – снова бормочу, опьянённый вниманием и нежностью Надины. Хотя в голове всё ещё крутятся мысли о Тоне. О том, что я не хочу для нас такой войны.

Как же сложно!

Но и о себе забывать не хочу. Я и так давно не жил для себя. Я ведь работаю всё время. Для себя совсем нет времени. Всё для Тони, Кирилла и Карины.

Неужели мне нельзя кусочка свободы? Глотка воздуха?

Может, неправильно. Но так хочется…

Словно нарочно, опять совесть гложет. Как-то неправильно… аморально – думать только о себе? А какого Тоне? Больно, это понятно. Но как она справляется?

Наверное, с Ольгой мне кости перемывает. Ну и пусть. Может, подруга надоумит её со мной поговорить? Ольга всегда была здравомыслящей. Себя не растеряла, даже когда Дима ушёл. Хотя на её месте многие женщины впадают в отчаяние.

С другой стороны – женщины и их солидарность не поддаются никакой логике.

Что, если они уже придумали план мести? Тогда предложение Надины уже не кажется таким поспешным. Не горячиться, не торопиться, но и обезопаситься.

А Тоня ещё пожалеет, что решила рубануть с плеча. Я ведь не хотел развода. Ей бы подождать, подумать… Я бы… блин, я ведь любил её. Люблю… до сих пор. Но от Надины мне пока отказаться сложно. Она не ставит ультиматумов. Не требует ничего. Она… удобная. Податливая. Согласна на то, что я предлагаю. А я сразу обозначил: между нами только секс. Я жену люблю. Разводиться не собираюсь… И тут на тебе. Тоня всё узнала и взбрыкнула.

Весь день занимаю себя работой, но мысли то и дело возвращаются то к жене, то к Надине. А когда она присылает мне видео с интимной картинкой, лишь таращусь на экран и ловлю себя на мысли, что уже не могу представить свою жизнь без этого огненного вихря. Она вторглась в моё существование и перевернула всё с ног на голову. Каждая минута с ней – насыщенная, страстная, такая живая, что всё остальное меркнет. Между нами опасно искрит…

Как же сложно выбрать между тем, что у меня есть, и тем, в чём я нуждаюсь «сейчас»?!

Я ведь не просто играю с огнём. Я сам становлюсь частью этого пламени. Надина – это вызов, это свежий ветер, который мне так нужен. Тоня – это стабильность, опора. Но в ней давно не хватает той искры, что однажды зажглась между нами.

– Что же делать? – шепчу в пустоту своего офисного кабинета поздно вечером. Один. Все ушли домой, а я не тороплюсь. Тоня весь день не отвечает… Мучаюсь.

Но когда дверь кабинета отворяется, и на пороге во всей своей порочной красоте застывает Надина, ответ из глубины души яростно вырывается на свободу. Каким бы неправильным и аморальным он ни был.

Тоня категорично рвёт отношения. А я… я не могу остановиться. Этот адреналин, который даёт Надина, эта страсть – они дают мне силы. И хоть я понимаю, что играю с огнём, мне не хочется останавливаться.

Надина для меня словно наркотик, который я не могу бросить. И даже мысли о том, что придётся сделать выбор между ней и Тоней, больше не вызывают страха. Жизнь снова шумит, как река, устремлённая вперёд. И я не собираюсь упускать этот шанс.

Я бросаюсь в омут. Пока я не боюсь утонуть…

ГЛАВА 5

Тоня

В который раз радуюсь, что у меня такая подруга. Благодарна Ольге за поддержку – отрадно знать, что не одна барахтаюсь в этой буре эмоций. Её семья спасает от одиночества и тишины, которая свела бы с ума. Какое-то время дом наполнен детским смехом, гамом. Пока я с сыновьями Оли делаю домашку, а с Анькой рисую, она готовит потрясающий ужин.

Когда дети усаживаются за стол, просторная столовая наполняется смехом и весельем. Смотрю на Ольгу и понимаю: наши разговоры помогают не только мне, но и ей. Это наш общий шаг к свободе. Мы вместе копаемся в проблемах, но вместе же находим силы выбраться.

После ужина, пока дети смотрят мультики перед сном, мы с Ольгой планируем дальнейшие шаги.

– Ты точно уверена, что хочешь развод? – в который раз уточняет она.

– Да! – отрезаю. – И шанса простить нет. Он поступил гадко. Подло! Жить рядом с ним и каждый день помнить об измене… даже думать об этом больно! Он всадил нож мне в спину.

– Хорошо-хорошо, – понимающе кивает Оля. – Тогда могу посоветовать отличного адвоката. Мастодонт, но стоит… прилично.

– Давай. Чувствую, Егор не захочет уйти по-хорошему. А судиться… Лучше уж быть готовой, чем надеяться на его порядочность.

Мы с Ольгой ещё немного перемываем косточки моему бывшему… уже почти бывшему. Хотя она нет-нет, да и пытается убедить меня повременить, поговорить с ним.

Я упорно отнекиваюсь:

– Нет, Оль. Я не хочу его видеть. Пока… пока боль немного не утихнет. Просто… Знаю, что могу дать слабину. Начну слушать, понимать, прощать. А я не хочу! Это «моя» боль. Я не мазохистка, чтобы упиваться ею. Но не позволю ему сделать мне ещё больнее, простив его!

– Я тебя понимаю. Когда-то мне Димка сказал, что я «слишком эмоциональная»! – Ольга смеётся, но в её голосе слышны нотки грусти. – Теперь думаю, он просто боялся, что не справится с моими чувствами!

– Или боялся, что его собственные чувства слишком глубокие. У мужчин часто так бывает – не умеют справляться с эмоциями, – киваю я.

– Если бы, – вот тут подруга уже откровенно печалится. – Но, однозначно, не пережил мою эмоциональность и сбежал.

– Не накручивай, Оль, – спешу поддержать её. – Он просто запутался в себе.

– Знаю, – настроение у Ольги совсем падает. – Я на него злилась, но в то же время мне его было жалко. Он ведь тоже страдал, – подруга косится в панорамное окно, будто ищет там ответ на мучающий её вопрос.

– Оль, не нужно жалеть тех, кто уходит. Это их решение. Помни: ты не обязана его жалеть. Он предал не только тебя, но и ваших детей. Это уже не просто ошибка. Это его эгоистичный выбор!

– Ты права, – снова кивает она. – Не хочу чувствовать себя виноватой. Но не могу отделаться от мысли, что он… чего-то не договорил. Может, у него уже тогда была интрижка на стороне…

– Не знаю. Но судя по тому, что слышала, он ушёл в никуда. Просто. Сбежал. От вас, от обязательств, от обстоятельств. Другая у него появилась позже. Хотя, если верить слухам, и там не всё гладко.

– Наверное, – кривит лицо Оля, – она для него тоже слишком эмоциональная, – выдавливает улыбку, хотя и ежу понятно, что тут не до смеха.

– Это уже не наше дело, – качаю головой. – Пусть сами катаются на своих «качелях». У нас собственных аттракционов выше крыши.

– Это точно. Но очень бы хотелось, чтобы Дима понял, как подло поступил. Хотя бы по отношению к детям. Между нами может быть что угодно, хоть война, но дети… они не должны быть жертвами наших разборок.

– Ты права, Оль. Очень надеюсь, что Дима одумается. И чем раньше, тем лучше…

– Как бы не оказалось поздно…

Разговор ушёл не туда, градус эмоций скатывался в уныние. Решаю поднять его вином. Заглядываю в погребок, беру первую попавшуюся бутылку. Только в зале оцениваю удачность находки.

– Какое вкусное, – мурчит Оля, пробуя новую марку.

Следуя её примеру, тоже пригубляю бокал с белым. На язык приятно ложится мягкая жидкость, в аромате которой преобладают ноты лимона, миндаля и дуба. Вкус насыщенный, с минеральной свежестью в послевкусии.

– Мда, ничего, – соглашаюсь, по достоинству оценив вино.

Оля берёт бутылку, прокручивает этикетку. – Ого! Бургундия… Стоит, наверное, целое состояние.

– Лучше не гадай. Я когда-то смирилась, что многочисленные вложения мужа в коллекции – картины, вазы, антиквариат, вина, машины…

– Да уж, у богатых свои причуды, – улыбается Оля. – Моё вложение – дети.

Мы вернулись к разговору о детях, о том, как им сложно без отца. Но придётся и дальше жить.

– Почему бы тебе не выйти замуж, Оль? – спрашиваю в очередной раз, поймав эту мысль. – Ты молодая…

– Да уж, мне тридцать! – фыркает Оля.

– Именно! Ты на десять лет моложе меня, – напоминаю я. – Это мне уже не до того. А у тебя вся жизнь впереди.

– Не хочу, – перестаёт улыбаться Ольга. – Я… не представляю никого рядом. Мне даже от мысли плохо, что я позволю кому-то «кроме Димы» ко мне прикоснуться.

– Да ты что?! – изумляюсь. – Почему?

– Неправильно это как-то. Словно… не могу объяснить, – встряхивает головой. – Я только с ним была. И позволить другому себя коснуться… неправильно. Стыдно. Неудобно…

– Боже, Оль. Ты так и не разлюбила Диму? – осеняет меня.

– Конечно, разлюбила! – возмущается Оля, но по тону понятно, что она сама себе не верит.

– Ага. И поэтому не хочешь попробовать отношения с другим! – киваю, словно уже нашла подтверждение своей догадке.

– Это тут ни при чём, – качает головой она, уже заметно захмелевшая. – Я думала, смогу. Но нет… Не готова я к другому. И не представляю, кто бы захотел связать жизнь с многодетной разведёнкой за тридцать! – опять улыбается. – Какой-то отбитый на голову… гей…

– Да ну тебя! – смеюсь глупой шутке. – Зря ты так. Ты красивая. Молодая. И дети у тебя… их невозможно не любить. Им нужен отец. Пусть не родной, но такой, который будет с ними. Подумай.

– Да что тут думать? Я уже привыкла одна. Мне и так нормально. Но если вдруг встречусь с кем-то, и мне будет хорошо, и детям понравится – я не буду отбиваться. Но точно не выйду на охоту за «везунчиком». Не дождёшься! – Осушает бокал. – И вообще, скоро мы с тобой обе разведёнками станем. Вот только в отличие от меня, ты со своим можешь поговорить и расстаться на нейтральной ноте, – продавливает свою мысль.

– Опять ты за «диалог», – выпив последний глоток вина, отставляю бокал.

– Знаешь, – продолжает она, – многие женщины в твоей ситуации пытаются поговорить с бывшими, надеются на объяснения. И я тебе советую это сделать. Чтобы расставить точки над «и». И не мучиться потом, после развода, от мысли, что не всё прояснила. Я всегда хотела знать: ПОЧЕМУ?

– Он мне уже сказал, – пожимаю плечами. – Быт, однообразие, жизнь со мной его душила. Обычный кризис сорокалетнего. Переживает его по стандарту – с любовницей.

– Это ширма, за которой он прячет основную проблему.

– Наверное. Но теперь это будет не моя проблема.

– Смотри, Тонь. Жизнь твоя. Твоё решение. Но я бы поговорила. Хотя бы чтобы знать…

– От знания легче не станет. Факт измены не испарится. А видеться с ним… Я боюсь. Боюсь, что поддамся. Боюсь, что если увижу его, то начну слушать… понимать… прощать. А я этого не хочу. Это моя боль! Я не желаю позволять ему сделать мне ещё больнее, простив его. Мне нужно… просто нужно это переболеть. Самой.

– Возможно, ты права, – с решимостью соглашается Оля. – Ну, раз не хочешь говорить, тогда помни: никакой жалости! Никакого прощения!

– Прощения нет… – киваю я, пытаясь убедить в этом саму себя.

Между нами снова возникает особое единство. Понимание. Мы обе стоим на пороге перемен. У каждой своя борьба. Но не смотря на страхи и сомнения, мы упорно двигаемся вперёд.

ГЛАВА 6

Егор

День начинается привычно: утренний кофе, беглая проверка электронной почты, разговоры с партнёрами. Я окружён деловыми бумагами и проектами. В воздухе витает напряжённая энергия, и эта энергия наэлектризована ровно до первого тревожного звонка.

Даже не звоночка – «звонка».

Раздаётся звонок от Бурмистрова Емельяна Ивановича, давнего учредителя. Он задаёт какие-то странные вопросы, от которых внутри всё холодеет. Только, кажется, в офисе наступает тишина, и я могу снова сосредоточиться на новом проекте, обещающем баснословную прибыль, как… звонит Селивёрстов Андрей. Тот самый бизнесмен, который так долго добивался сотрудничества и уже был готов приступить к реализации.

– Дело, конечно, не по телефону решается, – торопливо чеканит в трубку Андрей. – Но я сейчас собираюсь в командировку и никак не могу с тобой встретиться, чтобы лично извиниться.

– За что? Что-то случилось?

– Да, аврал случился. Прости, Егор, я пока никак не смогу работать над проектом. Знаю, что уже дал согласие, но у меня кое-что случилось. Прости… Пока не разберу завал, не могу работать…

– Ну, ты даёшь! – закипаю в сердцах.

И так несколько проектов подряд.

Если бы один отказал – понятно, бывает. Но когда на горизонте маячит полная, капитальная… «опа»… Значит, в дела вмешались другие, «иные» силы. И крысы, почуяв опасность, первыми бегут с корабля.

Вот только мой корабль не ТОНЕТ!

Да что вообще происходит?!

Я понимаю: всё это не просто цепочка совпадений, а результат чьего-то хитроумного плана. И теперь уже с чистой совестью могу признать: всё идёт совсем не так, как я планировал. В конечном итоге я рискую оказаться на грани краха.

– Надина…

– Да?

– Мне нужно уехать!

– К-куда?

– Обратно в Питер. Сделка под угрозой срыва.

– Да ну?

– Срочно нужно найти либо замену, либо договориться с фирмой Уварова, немного подождать, когда вернётся Андрей Селивёрстов.

– А куда он делся?

Кратко рассказываю ей о сегодняшнем «обвале» дел.

– Это она! – сразу идёт в наступление Надина.

– Тоня? – неверующе уточняю и тут же добавляю: – Она не может быть к этому причастна. А вот Авдов, – сокрушённо киваю, – ещё как.

– Какая разница, кто из них?! – праведно негодует Надина. – Они – семья. Что за глупость – гадить на своём же бизнесе?

– Я не знаю, – устало мотаю головой. – Просто говорю, что меня не будет пару дней.

– Окей, – смягчается тон Надины. – Я тогда к себе сегодня?

– Как хочешь, – жму плечами. – Но я тебя не гоню. Если хочешь, можешь побыть у меня. Ключи я тебе уже дал.

– Да, – мурчит счастливой кошкой Надина. – Как будешь возвращаться, прозвони, я тебя встречу…

Губы сами собой растягиваются в улыбке. Тоня давно меня не встречает в аэропорту. Да и дома – стандартно вкусная еда и убаюкивающая тишина. Тоня даже лишних вопросов не задаёт. Мол, отдохни, потом всё расскажешь. Мне «казалось», что это верно и правильно. Но от мысли, что меня встретят… становится хорошо.

– Ок, – сбрасываю звонок и торопливо собираю важные документы для поездки.

Командировка в другой город становится вынужденной мерой.

Я надеялся, что на месте смогу быстро разобраться с проблемами, но вместо этого узнаю о приостановке работы с нашей ключевой фирмой. Мне прямо в глаза говорят, что контракт не разрывают, а «замораживают». Официальная причина – выяснение новых важных обстоятельств, связанных с проектом, которые всплыли "только что". Якобы при рассмотрении нашего контракта "не всё было учтено". А по факту – подмоченная репутация. Ивченко Олег даже не скрывает своего недовольства и просит разобраться с делами как можно быстрее.

Смешно, право слово!

Я, который всю жизнь строил бизнес с нуля, оказываюсь в таком унизительном положении фирмы-новичка, с которой не желают иметь дела из-за… личного.

Это несерьёзно!

Так большие дела не делаются!

По дороге домой несколько поставщиков тоже замораживают заказы… А от их поставок зависит работа главного офиса!

Да что происходит?!

Вернувшись в офис, я пытаюсь наладить ситуацию, но всё тщетно. Куда ни звоню – знакомые находят способ мне отказать или сослаться на суперзанятость.

Моё волнение перерастает в панику.

Я начинаю психовать, крича на сотрудников, которые, как мне кажется, не делают ровным счётом ничего, чтобы помочь.

– Вы что, все с ума посходили?! Это не просто деньги, это – моя жизнь! – криком пытаюсь донести простую вещь до коллектива во главе с моим замом Артёмом Суровцом, который несколько минут назад сообщил, что у него тоже проблемы с проектом.

Я чувствую, как внутри меня закипает гнев.

Закрываюсь в своём кабинете и какое-то время хожу от стены до стены, мечась в сомнениях.

– Добрый вечер, Рубен Игоревич, – еле сдерживаю гнев, всё же звоню отцу Антонины.

– Добрый, – слегка озадаченно отзывается он.

Да, мы редко звоним друг другу, и только по очень важному случаю. Так что сейчас, по мне, он – тот самый, что ни на есть, важный! Поэтому реакция Авдова, право, раздражает до скрипа зубов. Можно подумать, он «понимает» причины моего звонка.

– Рубен Игоревич, я понимаю, что у нас с Тоней сейчас немного сложно с отношениями, но это не значит… – беру быка за рога.

– Что, прости? – перебивает морозным тоном Авдов, вынуждая меня заткнуться на полуслове.

Я сглатываю:

– Ам… мы с Тоней… Вы что, не в курсе?

– В курсе чего? – теперь голос Авдова устрашающе вибрирует.

– Значит, не в курсе, – потерянно роняю я. – Я… Тоня меня выгнала, и мы не общаемся. Я подумал…

– Позвонить мне? – непонимающе уточняет Рубен Игоревич.

– Да… но по другому вопросу. Но раз вы нет… тогда и то не к вам, – сбивчиво бормочу, уже проклиная свою глупость. Надина была права, всё же это не Авдов. Значит, остаётся Тоня! Благо, моё бормотание уже не интересует Рубена Игоревича. Он просто сбрасывает звонок, явно спеша переговорить с дочерью.

Вот же чёрт!

Естественно, на звонок Тоня, как обычно, не отвечает.

Тогда звоню сначала сыну… Наученный горьким опытом в разговоре с Авдовым, не бросаю в лоб вопросы, а захожу издалека. Вскоре понимаю, что сын не в курсе наших с матерью разногласий.

Затем набираю Карину. По её бодрому голосу сразу же понимаю, что она тем более не в теме. Вот тогда не гнушаюсь звонком Ольге.

– Да, Егор, – подруга Тони, к моему великому удивлению, меня не игнорирует.

– Добрый, – выдыхаю, признаться, слегка обескураженно, потому что не ожидал отклика. – Оль, – собираю разбежавшиеся мысли в кучу, – как понимаю, ты в курсе… что мы с Тоней… – опять мнусь на словах, подыскивая осторожные и верные.

– Да, Егор, и что ты хотел?

– Толком не знаю, что. Просто уточнить, – устало взъерошиваю волосы пятернёй, откидываясь на спинку офисного кресла. Я так устал от постоянного напряга, что вот-вот паду, как загнанный конь.

– Уточнить, знаю ли я? – пребывает в явном недоумении Оля.

– Нет, – устало мотаю головой, осознавая, как глупо звучит всё, что говорю. – Я насчёт Тони. Она, правда, решилась на войну?

– Я не могу говорить за неё, но пока она настроена решительно. Если это всё, что ты хотел узнать, прости, мне…

– Оль, я не хочу воевать и делать дерьмо друг другу. Ты же знаешь, что я её люблю…

– Егор, ты не тому человеку это говоришь, – перебивает меня Ольга. – Я не буду тебе помогать, потому что Тоня, в первую очередь, моя подруга. И пока я не услышу в её голосе сомнения на твой счёт и вашего будущего, я тебе не помощник, прости.

– Понятно. Прости, что затеял разговор. Но ты хотя бы ей объясни, что бизнес нельзя топить…

– А он тут причём?

– Да так… Полетели проекты в тартарары. И всё потому, что пошёл слух о нашем разводе с Тоней.

– Не хочу тебя расстраивать, но я не в курсе таких подробностей. Не могу сказать наверняка, но Тоня однозначно не идиотка портить семейный бизнес. Это не в её интересах. Она бы не стала…

– Но кто-то… – запинаюсь на мысли. Совсем каша в голове. Если не Тоня, тогда кто? – Ладно, ещё раз прости, – брякаю в трубку и сбрасываю звонок.

Вечером при разговоре с Надиной упоминаю разговор с Олей, и Надина сразу ощеривается:

– И ты веришь подруге своей жены? – она отпивает вино и недовольно ставит бокал на стол. – Так она тебе и сказала правду…

Тень сомнения в достоверности слов Ольги есть, хотя бы потому, что другого объяснения, кто, если не Тоня, специально сливает информацию знакомым, я не нахожу.

– Я пока не понимаю, что происходит. Но это однозначно не на руку моей компании.

– Ты тянешь с разводом, Егор, – становится мягче тон Надины. Она, не поднимая глаз от тарелки с ужином, медленно ковыряется в нём вилкой. – Я не хочу тебя прессовать, но ты сам видишь, что улучшений в ваших отношениях не предвидится, дела становятся всё более плачевными. Смотри, как бы совсем плохо не стало.

Мне неприятно это слышать, но соль в словах Надины есть. От этого не легче…

– Да, понимаю, – бормочу под нос, тоже не особо желая есть. Как-то после такой бурной недели капитальной чёрной полосы совсем кусок в горло не лезет. – Мне просто нужно придумать, как поговорить с Тоней…

Надина пасмурнеет, в глазах недовольство, но ничего против не говорит.

– Просто помни: план знакомого ещё можно…

– Нет, Надина! Я категорически против.

– Как скажешь, – отодвинув тарелку, она подхватывает бокал и с демонстративным недовольством покидает столовую.

Потом мы, конечно, миримся, хотя и не ссорились по сути, но в постели Надина даёт такую разрядку, что наутро я готов сворачивать горы. Вот только…

Когда приезжаю в офис, меня ждёт очередной сюрприз.

– Егор Константинович, – только выхожу из лифта и оказываюсь в своей приёмной, ко мне из-за столика секретаря выскакивает Анна Львовна, моя помощница вот уже лет пятнадцать. Умная, расторопная женщина, которая бизнес и его тонкости понимает если не лучше многих работников проектов, то наравне с ними.

Сбиваюсь с шага, потому что не привык к такому приёму. И это попахивает…

– Буквально полчаса назад приехала Антонина Рубеновна.

Моё сердце делает кульбит.

– Она здесь? – проворачиваюсь от двери в свой кабинет до двери в конференц-зал, ровно по другую сторону, уже готовый бежать, куда скажут.

– Нет, – мотает головой Анна Львовна, и мне тотчас становится слегка дурно:

– Что она хотела? – в душе поселяется неприятное ощущение грядущей непогоды.

– Она… передала вам вот эту стопку документов, – кивает на свой столик помощница, – и сказала, что отныне все проекты должны проходить через неё тоже… – голос Анны Львовны скатывается до шёпота, словно она сморозила глупость, прекрасно это понимает, и ей заранее стыдно.

– Через неё? – переспрашиваю, потому что… на миг оглох.

– Да, – всё сильней тушуется помощница.

– Она собирается тут бывать? – продолжаю уточнять детали, при этом не отрицая, что Антонина имеет право бывать в офисе и даже руководить. Ведь, на самом деле, как важное лицо в организации, Тоня всегда ставит резолюции на документах, которые я ей даю… давал раньше. Но теперь… Вероятно, обнаружив дома комплект документов по проектам, она решила их изучить и… Она что, теперь собирается лезть в дела фирмы?

Да какого лешего?!

– Она сказала, чтобы мы пересылали ей документы по почте, – продолжая смущаться, робко рапортует Анна Львовна.

Ей, как и мне, неудобно… Она Тоню знает давно, но виделись они не так часто. И она прекрасно осведомлена, что Антонина никогда не вмешивается в дела фирмы…

Зло подхватываю стопку документов, которые передала Тоня, и, скрипя зубами, иду в свой кабинет. Мне и без того завал нужно разгребать… решать слишком много насущных вопросов.

Поворошив документы, я гневно бросаю ручку на стол – без подписи Тони теперь ни один проект не будет работать. А если учесть, что с проектами повальная «опа», становится ясно: не ждать мне ничего хорошего в ближайшем будущем! Тоня меня и наш бизнес буквально ТОПИТ!

А ведь я был уверен, что она без меня… локти кусать будет, что я на вершине, а она… в моей тени. Как же я ошибался?!

Наступаю на глотку собственной гордости и вновь набираю жену, но она просто игнорирует мои звонки. Сжимаю в руке мобильный, не зная, куда выплеснуть всё негодование, которое меня разрывает. Но тут раздаётся звонок.

ГЛАВА 7

Егор

С надеждой гляжу на экран, но там вместо «Жена» высвечивается: «Сын».

Немного расстраиваюсь, но отвечаю:

– Да, Кирь? – отваливаюсь на спинку офисного кресла.

– Пап, это правда? – сразу, без предисловий, бросает сын.

– Что именно?

– Что вы с мамой…

– Если ты о том, что мы пока не вместе, да…

– Она не говорит причину, но мне плевать, пап. Что за ерунда? Я хочу жить с тобой.

– Серьёзно? – немного подтягиваюсь. Неожиданно и приятно…

– Да! – без капли сомнения уверяет сын.

– Но, Кирь, ты же…

– С тобой! – вторит с нажимом. – Мне не хватает… полного, капитального внимания одинокой «твоей» женщины. Она же на мне отрываться будет. Уже…

– Зачем ты так…

– Как? Как тебя не стало, она мне внимания стала уделять в сотню раз больше. Я посидеть просто так не могу. Пап, так с ума сойти можно!

– Ну, не утрируй, – ворчливо добавляю. – Она скоро успокоится, и всё образумится.

– То есть, это значит, нет? – обиженно бросает сын.

– Нет, Кирь. Я не против, чтобы ты у меня жил, но ты должен знать всю правду. И мама… она… Я надеюсь на перемирие.

– Зря. Она настроена категорично. Так и сказала, что уже подала на развод.

– Что? – вот теперь подаюсь к столу.

– То! Она с ума сошла?

– Нет, но… Кирь, давай ты приедешь ко мне, и мы поговорим. А то по телефону – совсем неправильно…

– Но ты меня к себе заберёшь? – канючит Кирилл.

– Только с разрешения матери, – соглашаюсь я.

– Куда она денется?! – фыркает Киря.

Не знаю, почему мысль, что сын на моей стороне, меня греет.

– Надин, привет.

– Привет, – мурчит в трубку любовница. – Есть новости или просто соскучился?

– Киря хочет жить со мной. Он в курсе, что мы с Тоней разводимся…

– Вот так? – без особой радости брякает Надина. – И что? Ты согласен? Он будет с нами?

– Со мной, Надин, если Тоня разрешит, – поправляю, давая понять, что сын в приоритете.

– А я значит… ладно, я тебя услышала, – совсем безрадостно звучит её голос.

– Надин, я не о том. Мне с ним нужно поговорить, объяснить ситуацию. И как только всё встанет на места, Киря узнает о тебе, ты появишься у нас, хорошо?

– А у меня есть выбор? – обиженно уточняет Надина. Но девушка она умная, всё понимает. Поэтому отзываюсь:

– Я соскучился, жаль пока придётся побыть на расстоянии. Целую. Спасибо за терпение.

– Не за что, – брякает Надина. И через пару минут после нашего разговора в мессенджер прилетает очень откровенная фотка Надины с подписью: «Вот от чего отказываешься… Теперь просто смотри и скучай. Это не твоё!»

Вот же соблазнительная зараза!

Знает, как подогревать интерес и разыгрывать аппетит.

Хорошо, что я не юнец с гормональным всплеском. Свои животные порывы могу контролировать… ну, почти контролировать. Поэтому не мчусь к Надине доказывать, что она для меня всё и что хочу её как никого. А спокойно дорабатываю и еду домой, по дороге забрав сына из гостей. Там он отсиживался, лишь бы не идти домой, клятвенно заверив, что мать в курсе, где он и что собирается жить со мной.

– И что, она тебя спокойно отпустила?

– Нет, долго капала на мозг, но в итоге согласилась. А что ей остаётся? Я сказал, что не хочу жить с ней…

– Хорошо, – киваю я, управляя машиной в городском плотном потоке и перестраиваясь с полосы на полосу, чтобы свернуть на нужную объездную дорогу.

– Вещи завтра заберу, – с ухмылкой добавляет Кирилл. – Наконец-таки свобода будет.

– Можно подумать, тебя ущемляли… – морщусь я, покосившись на сына.

– Не особо, конечно. Но жить с матерью, пока она бесится и гиперопекает меня, – вот вообще не улыбает.

И уже вечером, сидя в столовой, я всё хожу вокруг да около щекотливой темы, подыскивая верные слова:

– Мама имеет право на то, как поступает…

– Да я уже понял, что ты изменил ей.

– Ам… – запинаюсь на мысли. – Ну раз так, значит, ты понимаешь, что мама не виновата в этом, – сразу стараюсь поставить точки над «и». – Я не хочу развода, а она…

– А вот она очень даже. Они с тётей Ольгой часто общаются и что-то планируют. С адвокатом встречается, а вчера с дедом говорила. Что-то там он был очень недоволен. Она тоже пару раз голос повышала. Я не вникал в тему, но она разозлилась… Сказала, чтобы он не вмешивался. Мол, сама разберётся…

– Мда, разбирается, – киваю недовольно, проглатывая колкость относительно последних действий Тони. Сыну не стоит знать, какая грязь происходит. Антонина – прекрасная мать. Я не смею портить своими словами её образ.

– Значит, ты решил сбежать, а не поддержать мать? – как бы невзначай роняю я, глядя на Кирилла.

Он просто пожимает плечами:

– У неё хватает поддержки, поверь.

– Мог бы просто быть рядом. Всё же мать – женщина, и осталась одна…

– Одна, как же?! – фыркает Киря. – Каринка тоже в курсе и на её стороне. Так что там – змеиный гадюшник, много яда в твою сторону. И на горизонте только война. А здесь… здесь ты. Спокойный, рассудительный мужчина. И ты меня понимаешь лучше.

Спокойный?

Мда уж, сын не понимает, что я при нём храбрюсь и держусь. А так бы… чёрт его знает, что бы уже натворил.

И всё же слова Кирилла работают бальзамом на душу. В этот момент я вновь чувствую себя живым, хотя внутри меня борются противоречия. С одной стороны, я был предателем, изменив Антонине с Надиной. С другой – я был просто человеком, пожелавшим немного свободы. При этом я совершенно не хотел причинять боль своей семье.

Тогда, наверное, если я хочу полноценной свободы, надо сделать, как хочет Тоня, и тихо развестись. Но, чёрт возьми, я люблю Тоню.

Она не просто моя жена, с которой мы в браке вот уже двадцать лет. Она умная, образованная женщина, с которой мне всегда есть о чём поговорить. И ведь до недавнего момента я с ней делил самые сокровенные мысли.

А теперь получается так, что противостояние характеров между мной и Антониной становится невыносимым. Мы словно в разных мирах, и каждый из нас тянет покрывало в свою сторону. Оно скрипит, трещит и вот-вот… порвётся.

Мои мысли нарушает очередной звонок телефона.

В этот раз на экране высвечивается «Карина».

– Да, – с замиранием сердца отзываюсь, лишь пальцем мазнув по экрану.

В голосе дочери слышится злость и обида:

– Папа, ты поступил подло! Как очередной кобель, которому подгорело… – из уст дочери это звучит грязней и пошлей, чем есть на самом деле.

– Карин, ты не должна осуждать поступки родителей, – морщусь, словно меня только что вымазали в чём-то неприятном. – Мы говорили когда-то…

– Это так удобно, особенно, когда косяки с твоей стороны, да, пап? – на язвительной ноте продолжает упрекать дочь.

– Карин, как с тобой говорить, когда ты в таком состоянии? – не ведусь на её провокацию.

– А какое состояние у меня должно быть? – дочка явно на взводе. – Я только что узнала, что ты натворил! А теперь ко всему прочему мама сообщила, что и Кирилл побежал. Что это за шоу солидарных мужиков?!

– Это не шоу… – мне неприятны слова дочери. – Лично я не убегал. Кирилл временно у меня, потому что… хочет поддержать. Ты – за маму, он за меня, так бывает. И я не отказываюсь от общения. Я за ДИАЛОГ! И если хочешь поговорить, лучше приезжай, я…

– Я пока не готова. Я… не могу простить тебя за маму! – выпаливает она.

Моё сердце болезненно сжимается.

Откровение дочери пронзает меня, как нож.

Да, моя банальная измена несёт в себе боль и предательство. Но я никогда не хотел делать больно ни детям, ни жене. Я… поступил опрометчиво и глупо. Но сделанного не вернёшь и никак не исправишь. Это уже случилось. Нужно с этим как-то смириться… и жить дальше!

– Пока, – сухо прощается Карина и сбрасывает звонок.

Я тяжко вздыхаю, откладывая мобильный на стол.

– Во-во, – кивает Кирилл, который всё слышал и решил прокомментировать разговор: – Ты видишь, что никакого разговора с ними нет? Они… уже как подпалённый фитиль. Брось слово в топку – и рванёт. Бабы такие эмоциональные… – с деловым видом кривит лицо, при этом что-то изучая в мобильном.

– Мда, лишь бы, когда рванёт, не разнесло всё к едреней фени, – задумчиво соглашаюсь с сыном.

Жизнь продолжается, и теперь я просто обязан решить: что делать с Антониной? Как восстановить своё имя в бизнесе? Как вернуть, пусть не любовь, так хотя бы доверие супруги и детей? Но в глубине души понимаю, что любовь – это не просто чувство, это работа. Надо работать над отношениями, а не просто позволять им разрушаться.

И теперь мне предстоит сделать окончательный выбор: бороться за любовь или принять реальность, в которой мы оказались. Ведь борьба за любовь, прощение и примирение требуют больше, чем просто желание. Не знаю, есть ли у меня шанс восстановить отношения, которые когда-то были для меня всем. Но если мелькнёт хоть малейший… я его не упущу. А Надина… она пока удобная, а потом… потом ей придётся понять и… уйти.

ГЛАВА 8

Егор

Солнце медленно скрывается за горизонтом, вечер наполняет улицы мягким светом уличных фонарей. Я стою у ворот нашего с Тоней особняка в элитном районе ближайшего пригорода и смотрю на дом, который мы с такой любовью строили, облагораживали. Дом, где когда-то царили смех и радость. А теперь… он словно вымер. Темнота во всех окнах, кроме одного – комнаты для гостей. Одной из многих, но ближней к нашей с Тоней спальне.

Видимо, жена сменила место дислокации и предпочитает быть в любой комнате, лишь бы не в нашей спальне. На звонки упорно не отвечает, замки оперативно поменяны. Хотя это дело проблематичное, но, как показывает практика, не для Антонины. Теперь сидит, отрешившись от меня высокими стенами забора и игнорирует. Хотя, по закону, я имею полное право быть у себя ДОМА, как и она! Это, чёрт возьми, наш дом! Там мои вещи! И, между прочим, мои очень дорогие, порой коллекционные и ценные вещи!

Но нет же… Не достучаться до Тони.

А она, насколько мне известно, взяла отпуск по семейным обстоятельствам. Я о нём не подозревал, пока, разыскивая Тоню, не додумался позвонить ей на работу. Секретарь кафедры меня удивила, сообщив, что Антонина в отпуске без сохранения содержания…

Видимо, взяла время для размышлений. Для более тщательного продумывания мести мне, а не для примирения. Вот зачем она сидит в одиночестве? Нравится упиваться горем и болью? Нравится ощущать себя преданной и одинокой?

Бред какой-то…

Впрочем, веду себя не умнее.

Как идиот, стою у ворот в попытке её подкараулить и в надежде на искренний разговор. И так пару дней «крадусь», пока однажды вместо Тони не сталкиваюсь с парой бугаёв. Сразу догадываюсь, что это охрана Рубена Игоревича. Отец Антонины явно решает перестраховаться и уж точно оградить дочь от посягательств моей персоной. Очень мило с его стороны – оставить такого размера мужиков охранять покой Тони. Я бы даже посмеялся, если бы не разозлился…

Их лица холодны, как сталь, а непробиваемость так вообще не поддаётся описанию. Понятно, что это не просто охранники – это профессионалы своего дела, скорее всего, бывшие военные, которые в мирное время предпочли «игры» в мире бизнеса. И сейчас угрозой срыва их работы оказываюсь я.

– Вам не следует тут находиться, – чеканит один из них, его голос звучит жёстко и строго, как приговор.

– Серьёзно? Это кто сказал?

– Это не важно. Но вам не следует тут быть! – вторит с холодной упрямостью мужик.

– А если я в полицию позвоню?

– Ваше право, – всё так же безэмоционально добавляет охранник, даже бровью не поведя. – Но нам дали чёткие указания на ваш счёт… Вам нельзя приближаться к Антонине Рубеновне.

– Она моя жена! – в недоумении развожу руками.

Моя реплика остаётся без ответа.

– И это мой дом! – тычу на особняк за высокими воротами.

И это остаётся без какой-либо реакции.

– Мне всего лишь нужно поговорить с Тоней! – завожусь, ощущая, как в животе закипает ярость. Внутри меня сражаются два человека: один желает сохранить мир, а другой – защитить свою гордость! Потому что Тоня доходит до недостойного поведения. Нарушает все немыслимые законы, зная, что я… что? Проглочу? Смирюсь? Опущу руки?

Да что б ей!!!

– Сделайте так, чтобы она вышла. Мы поговорим. Даже при вас согласен. И тогда…

– Лучше убирайтесь, пока не поздно, – без обиняков заявляет второй, не сдвинувшись с места и как бы показывая всем видом, что если стену забора я бы мог преодолеть, то живую стену охранников – нет!

Внутри меня поднимается обида и негодование. Я не ожидал такого хамства. Я хотел бороться за свою семью, за свою Антонину, даже если она сейчас не желает меня видеть. Мне нужна была Тоня, а не драка с её охраной.

Вот только выплеск ярости случается короткий и быстрый – в итоге лишь получаю удар по лицу, и мой запал драться и отвоёвывать свои убеждения временно умиряется, потому что теряю сознание.

Какое-то время барахтаюсь в темноте, а когда прихожу в себя… оказываюсь в своей квартире. Лежу на диване в зале, а рядом… никого, хотя отчётливо слышу приглушённые звуки.

Поворочавшись, нахожу взглядом Кирю, который сидит на дальнем диване. Слушает музыку и с кем-то тихо болтает по телефону.

– О, бать, – реагирует сын, только ловит мой рассеянный взгляд. Сворачивает свои дела: наушники скидывает, телефон откладывает и спешит ко мне. Присаживается рядом на корточки, в глазах пляшут озорные искры.

– Ты как?

– Как я тут очутился? Что случилось? – сажусь, со скрипом в теле и башке, откидываясь на спинку дивана.

– Принесли тебя. Судя по тому, что я понял… Ты подрался с охраной матери, – сын услужливо протягивает мне стакан воды. – Остался жив, – хмыкает Киря, словно это великое достижение. – Ты, пап, конечно, ничего такой мужик, но лезть с кулаками на отборных вояк?!.. – мотает головой, явно сомневаясь в моих умственных способностях. Забирает у меня стакан, возвращает его на столик перед диваном, где помимо графина ещё и разовые полотенце валяются. – Видать, у тебя совсем подгорело, – кивает с кривой ухмылкой не то, гордясь моим поступком не то, потешаясь.

– Да… Не пробиться к матери, – жую слова, дающиеся с трудом.

Башка гудит, лицо болит…

Отвратное чувство отбивной.

Мда, я всегда знал, что Рубен Игоревич быстро расправляется с неугодными. Но никогда не думал, что этим неугодным стану я.

Следующим испытанием становится то, что Тоня даже на заседаниях при адвокатах не появляется. До последнего не могу поверить, что мы пришли к этому.

Мы с ней прожили двадцать лет в браке. Он был крепким, добрым и полным любви. Был. Пока я не оступился. Но одна ошибка, как оказалось, измена и предательство веры в крепость семейных уз – разрушает даже самые сильные связи.