Обгоняющий ветер

Размер шрифта:   13
Обгоняющий ветер

© Григорьев О.В., 2025

© Оформление. Издательство «У Никитских ворот», 2025

Пролог

Удар был внезапным и, к счастью, не очень сильным. Затем тело сковала судорога, и спустя мгновение он ослеп. Он не стал кричать, знал, что это не только бесполезно, но и опасно. Наконец пришло лёгкое удушье и сразу прошло. Негативных ощущений больше не было, как не было и самого дыхания. «Странно, – пролетела мысль, – процесс дыхания заблокирован, а моё тело, по-видимому, прекрасно себя чувствует». И он успокоился. В темноте, в которую он был погружён, вспыхивали и улетали цветные всполохи света, похожие на салют. Он долго следил за их танцем, пока они не побледнели, исчезая. Оказалось, что это возвращается зрение. Большого разнообразия это не принесло.

Он неподвижно висел в чёрной пустоте межзвёздного пространства. По привычке думая о себе «Он». В самом деле, что можно сказать о единственно оставшемся чувстве – зрении, совершенно самостоятельно существующем в странной неизвестности, похожей больше всего на сон. Точно так же, как в ясном сне, он очень чётко видел точки далёких звёзд, более бледные пятнышки ближайших планет, «чувствовал» давление световых волн, ощущаемых как ветер, дующий со стороны ближайшей звезды, видел всё, кроме одного – кроме собственного тела. Ветер? Когда он боялся ветра?

В нём что-то сотрясалось от ярости, когда его, беспомощного, медленно сносило в пространстве, словно течением реки, куда-то вглубь бесконечной черноты. В то же время изнутри стала наплывать необыкновенная лёгкость и сила. Рванувшись непонятно как в сторону ближайшей планеты, он понял, что может беспрепятственно двигаться. Некоторое время он развлекался этим, но в конце концов он был готов заскучать, когда перед ним внезапно всплыло, придвинулось изображение круглой каменной площадки на вершине скалы, окружённой кольцевым облаком дыма. Одновременно он увидел и ощутил себя обладателем своего собственного, неизвестно откуда взявшегося тела. И в голове прозвучала фраза, произнесённая низким мужским, очень знакомым голосом: «Тело, переведённое в состояние облака психофизических полей, будет возможно вернуть опять в первоначальное состояние». Он не успел даже удивиться этому факту, когда сильный порыв ветра сдул его, как пушинку, за край скалы. Последнее, что он помнил перед отключением сознания, – это ощущение падения в туманную глубину…

В небольшом каменном строении, на краю верхней площадки башни монастыря, затерянного в самой глубине Разрушенного плоскогорья, приотворилась дверь. В образовавшуюся щель ворвался ветер, заставив моргнуть появившийся в ней блестящий глаз, а потом показалась голова и вся длинная, тощая фигура послушника, придерживающего на груди свою длинную серую хламиду, по-видимому, мало защищающую от холодного сквозняка. Он осмотрел площадку и снова спрятался за дверью. Прошло уже довольно много времени, а его наставник ещё не завершил обряда.

Увенчанный мощной шевелюрой седых волос, одетый в широкий чёрный плащ, жрец неподвижно стоял на плоской крыше круглой башни. Холодный восточный ветер напрасно трепал полы его одеяния: ничто не могло прервать глубокой медитации настоятеля, который проводил священный ритуал встречи «Светоча Мира».

Ритуальная башня была угловой, а площадка, находящаяся в самой верхней части стены, извивающейся по каменным склонам и окружающей монастырь, основанный монахами ордена ещё в незапамятные времена, находилась пока в тени пика Восточной горы, постепенно скользившей к ногам монаха. Верхняя площадка древней башни была огорожена по кругу каменными зубцами округлой формы, напоминающими усечённые шары. Около одного из таких шаров возвышался каменный куб, на верхней грани которого светилась слабым туманным светом хрустальная по виду сфера.

Из-за близкого изломанного низким горным хребтом горизонта величественно всплывало светило, обрамлённое ореолом зеленоватого света.

Когда наконец площадка полностью осветилась лучами, прозвучали заключительные слова священного гимна, и деревянная дверь на противоположном краю площадки отворилась снова. Жрец повернул голову.

– Подойди ко мне, Ве-Лисс.

Когда послушник, почтительно склонившись перед учителем, подошёл ближе, тот проговорил тихо, но отчётливо:

– Сообщи Урре, что ты и она будете сопровождать меня в пути. Выходим после заката.

Движением руки старый жрец отпустил ученика и неспешно прошёлся вдоль каменного парапета. Рука, которой он придержал развевающиеся под ветром полы плаща, дрожала. То, что он увидел во время медитации, глубоко поразило его, а в мыслях звучало только одно слово – «пророчество», похожее в ощущениях на язык алого пламени.

Тем временем очень далеко от этого места, в огромное гулкое пространство, заполненное волнистой туманной темнотой, вливалось неощутимое нечто, порождающее отдалённый гул, – это сотрясались скальные породы экваториального горного хребта. Надвигалось что-то более грозное, чем сто громовых ударов или бесконечная тишина безмолвия. Это «что-то» теперь волнами поднималось вверх от широкого круга тёмных человеческих фигур, сидящих возле некоего подобия огромного круглого каменного стола. Далее, за кругом людей, оставалось неширокое кольцо полированного чёрного камня, неровные края которого обрывались в пропасть, озаряющуюся временами мгновенными всполохами огня. Ни каменного свода, ни открытого пространства не было видно в кромешной тьме над головами людей, сидящих с закрытыми глазами и протягивающих к центру стола сложенные крестом руки. Искажённая грозными силами древних мантр, пространственная перспектива не давала возможности сосчитать количество сидящих адептов. И так продолжалось некоторое время, пока всё вокруг не дрогнуло от нового громового удара, и тотчас от плоскости стола отделилось и поднялось над головами магов полотнище фиолетового цвета. Оно дрожало и медленно меняло цвет от фиолетового до красного через все цвета радуги. Когда насыщенный красный свет начал темнеть и постепенно переходить в черноту, скрещённые руки сидящих фигур разом взлетели над головами, и полотнище, уже чёрного цвета, лопнувшее в центре, медленной волной стало расходиться всё дальше и дальше, пока не покинуло пределов этого грандиозного зала. Тела людей стала мять и изгибать сила, похожая на низкий звук, и она вырвала наконец у них стоны и проклятия. Никто из них не мог видеть, как эта грозная волна, вырвавшись за пределы тайного святилища, задела на пути скалу, преграждавшую ей путь к морю, как скала, разлетелась крошевом мелкого щебня, а тот осыпался чёрным водопадом в высокий прибой. Но это ни на мгновение не замедлило движения несущей смерть магической волны.

Часть первая

По кругу огня

Он ничего не мог поделать, кроме как беззвучно кричать, преодолевая страшную головную боль: «Кто вы? Монахи? Колдуны? Прекратите! Зачем вы это делаете?!» Но не было никакой возможности погасить, стереть ужас, навеянный видением непонятной дьявольской мессы, породившей чёрную волну. Почти случайно удалось сбросить это наваждение, когда сквозь сон к Ивану пробились звонкие птичьи голоса. Тяжело дыша, он, не открывая глаз, осторожно повернулся на бок, сметая ладонью с лица, вытряхивая из волос мусор и мелкие веточки, стараясь успокоить дыхание. Сон не отпустил его окончательно: перед глазами всё ещё проглядывали сквозь зеленоватый туман искажённые перспективой чёрные человеческие фигуры.

Вспомнив всё-таки, где он находится, Иван, стараясь не шевелиться, прислушался, сдерживая дыхание. Можно было сколько угодно ругаться и скрипеть зубами, и всё равно он ничего не понимал, он даже не мог рассмотреть преследователей! Или преследователя.

Открыв наконец глаза, он обнаружил, что какая-то птица, отчаянно скрипя и вереща, перелетает возле него с ветки на ветку. Вчера, в темноте, он, забравшись на дерево, чтобы устроиться спать, уснул, как оказалось, неподалёку от её гнезда.

Сквозь листву голубело небо раннего утра, ещё не совсем растворившее серебристо-зелёный оттенок утренней зари. Тёплый ветер приносил откуда-то густые запахи незнакомых цветов и влажной земли.

Взявшись рукой за толстую шершавую ветку, нависшую над головой, Иван рывком выпрямился и ещё раз огляделся вокруг, невольно поёживаясь от утреннего холодка. День, однако, обещал быть тёплым, без слякоти и пронизывающего ветра. И это было плохо. В такие дни по утрам, обещающим обычно покой и мир, – непонятный, леденивший сердце ужас и странная тоска особенно сильно били по нервам, скручивая непослушное тело в сплошной комок мгновенной боли. Ещё хуже было другое: он не понимал, за что ему выпало всё это и откуда взялась эта страшная и бессмысленная погоня. Он невольно вздрогнул, когда вспомнил, как это началось несколько дней тому назад…

Тогда Иван, очнувшись от непонятного забытья, не мог понять, где находится. Был вечер. В туманном полумраке что-то щёлкало и скрипело. Откуда-то, умноженные эхом, доносились резкие свистящие звуки и крики непонятного происхождения. Оказалось, что он лежал совершенно без одежды на мягкой чёрной земле, а вокруг поднимался густой девственный лес. Проведя руками по телу, он обнаружил неглубокие ссадины на бёдрах, локтях и спине, которые ещё болели, но уже не кровоточили. Откуда они взялись, эти раны? Иван подобрал на всякий случай лежащий рядом на земле обломок тяжёлой ветки, сел, прислонившись спиной к широкому стволу дерева, бархатистому на ощупь, стараясь не шуметь и сдерживая дыхание.

Лучи заходящего светила едва пробивались сквозь густую листву диковинных деревьев, не похожих ни на одно из виденных им ранее, оплетённых лианами. Их ветви росли по спирали вокруг ствола против часовой стрелки. Он сидел и слушал резкие крики птиц, скрип, шёпот…

Ясно, что пока он здесь один. Да, один. «А что, должен был быть кто-то ещё?» – ответил он самому себе на безмолвный вопрос.

Кто же именно? Кто мог напасть на обыкновенного человека по имени… по имени…

«Иван, – проговорил он, только чтобы не молчать, и повторил: – Иван». Это всё, что он знал о себе. Пытался припомнить что-то конкретное и не мог. Неприятная холодная струя ветра пробежала по позвоночнику, волоча за собой отчаяние. Нет, паника – это самое ужасное в его положении!

Сжимая до боли в пальцах дубинку и уже тяжело, с хрипом дыша, он разглядывал окружающий пейзаж. Что, где это он?! Всё окружающее размножилось на огромное количество цветных теней и поплыло перед глазами слева направо и вверх по коре деревьев. «Нет! – беззвучно закричал он, а возможно, ему показалось, что он это сделал. – Нет! Прекратите!» Уронив своё оружие и обхватив голову руками и потеряв контроль над собой, он повалился на мягкую землю и опять потерял сознание.

Когда он снова открыл глаза, опять был вечер. Тот же или следующий? Некому было ответить. Кто-то невидимый в полумраке тихо чавкал и возился в кустах неподалёку. «Хорошо, что никто ничего не откусил от меня самого, – подумалось вдруг. – Шутки, веселье такое, что дальше некуда».

Стало гораздо холоднее, чем раньше, и кожа покрылась мелкими пупырышками («гусиной кожей», вспомнил Иван словосочетание из прежней жизни). Холодно… И такие же холодные и пустые пространства беспощадно и угрожающе возвышались там, где должна была находиться память. Хватит, наконец! Он встал и сделал несколько шагов по мягкой чёрной земле. Неподалёку от него возвышалась одинокая гранитная скала, вершина которой исчезала в облаке тумана. Вокруг ничего, кроме леса. Надо чем-то тело прикрыть, что ли. Делать хоть что-то.

После недолгих экскурсий по ближайшим зарослям он нашёл и сорвал большой лист растения, похожего на стелющиеся по земле опахала на коротких стеблях-ручках. Этот серо-зелёный лист напоминал на ощупь нечто среднее между бумагой и тканью, и от него исходил лёгкий аромат свежести. Привязанный куском лианы, содранным с большим трудом с соседнего дерева, этот лист стал похож на некое подобие штанов с широким поясом. Иван хмурился, но мысленно так и окрестил это растение «штанами».

С каждой минутой небо всё больше темнело. Скользя по влажной коре, он забрался на ветви росшего неподалёку очень широкого в основании и высокого дерева. Здесь можно было переночевать, не опасаясь ночных хищников, бродящих внизу, надеясь, что никто из них не умеет залезать на деревья.

Пока Иван набросал туда кучу листьев и мха, устраиваясь ко сну, стало совсем темно. Он устроился как мог, чтобы не упасть во сне, а потом лежал с открытыми глазами и слушал, как стихают звуки и лес погружается в чуткую тишину.

Непроходящая тяжесть на сердце вызывала острое чувство неопределённости и одиночества, которое усиливалось полной темнотой, ведь сквозь плотный шатёр листьев, густо усеивающих ветви, не было видно ни клочка неба, ни одной звезды.

Чужие, неизвестные ему глаза и лица всплывали из тёмных бездн подсознательного. Нечёткие, как сквозь пелену тумана, проступали строения и пейзажи. Хуже всего было с именами собственными. Из прошлого их не приходило ни одного. Город, село, дом, улица… Ничего. Комок колючей пустоты угрожающе рос и рос, заполняя грудь и горло. Тяжело дыша, Иван всё твердил и твердил себе, что утром всё будет по-другому, что он найдёт пищу, разыщет людей и сумеет вспомнить хоть что-нибудь. Мозг, лихорадочно пытающийся найти выход и до предела перегруженный эмоциями, не сразу отреагировал на появление полупрозрачной тени, призрака, внезапно протаявшего неподалёку сквозь непроглядную тьму. Иван не предпринял ничего, просто смотрел на эту светящуюся сквозь листву малиновым и красным плиту с короткими ногами и выемкой вместо головы, которая то «уходила», то «возвращалась», то неуверенно топталась невдалеке. Иван не заметил, как остановился поток мыслей и он провалился в сон.

Боль и панический ужас заполнили его тело с восходом солнца. Как будто сотни голодных змей впились в него, впуская в вены жгучий яд! Оказавшись на земле, Иван побежал, не разбирая дороги, да так, как не бегал ещё никогда. Он ломился сквозь густые заросли, не замечая, что оставляет на острых сучьях и мелких колючках куски своей кожи. Он не помнил, как снова потерял сознание.

Потом он снова очнулся, и опять был вечер. Иван лежал, наполовину в воде, на песчаном берегу мелкой речушки, извивающейся между кустами и густыми зарослями высокой травы. Он осторожно выполз из воды на берег и удивился тому, что не ощущает нигде никакой боли. Кожа была гладкой, без шрамов, только кое-где немного запеклась кровь. Отмыв её в ручье, он не нашёл на себе даже царапин.

Иван вздрогнул и отвернулся, когда увидел в ручье своё отражение – это лицо было ему незнакомо. Тоже мне, киногерой – блондин с голубыми глазами и волевым подбородком. Это напоминало низкопробный фильм, где по внешнему виду легко можно отличить положительного персонажа от злодея.

Налетевший ветерок показался слишком свежим, и только сейчас Иван сообразил, что от его импровизированной одежды не осталось ничего, кроме пояса из лиан. И он побрёл на поиски нового обмундирования.

Для происходящего не было никаких видимых причин. Как будто злой рок или неистовый демон гнал его без дороги по всем кругам отчаяния и боли. И ещё одно неприятное открытие: на небе светило не привычное солнце, а зеленоватый яркий «фонарь» гораздо большего размера. Значит, это… не Земля… Вспомнил название своей планеты! Иван даже засмеялся от нелепости и невероятности этой мысли. Конечно же, это некие влажные испарения зеленоватого цвета искажают перспективу и всё остальное вокруг. Воздух, однако, был чист и наполнен жужжанием различных насекомых, странными криками странных птиц, что больше было похоже на декорацию. Нет, просто не нужно думать об этом – и всё. Чтобы элементарно не сойти с ума.

Пока Иван сооружал себе новую «одежду», мысли пришли в некоторый порядок. Бродя между деревьями в поисках подходящих растений, он обратил внимание на одну немаловажную деталь: когда он поворачивался лицом на север – северо-восток (взяв направление по «солнцу»), то резко усиливалось чувство тревоги и страха. Иван почему-то совершенно точно знал, что именно в том направлении находится место его первой ночёвки, и он уже собрался отправиться в противоположную сторону, когда кусты затрещали, раздвинулись, и оттуда стало выползать чудовище величиной с бегемота, похожее на черепаху и краба одновременно. Панцирь, откуда выглядывала круглая голова, покрытая гладкой бледной кожей, возвышался над землёй на высоту полутора метров. Вперёд его толкали четыре мощных, толстых ноги. Впереди этого танка страшно двигались мощные «руки», заканчивающиеся чем-то похожим на зубастые тиски и служащие, вероятнее всего, для разрывания на куски чего-то или кого-то, предназначенного в пищу. Всё это Иван рассмотрел за те несколько секунд, пока стоял неподвижно, под взглядом огромных, светящихся глаз чудовища. Преодолевшему оцепенение Ивану, теперь уже совершенно осознанно, пришлось снова спасаться бегством. Чудовище проявило неожиданную прыть. Редкий кустарник не мог задержать его ни на секунду. Ивана спасло только то, что по дороге стали попадаться глубокие овраги и ямы, заполненные водой. Почти совсем обессиленный бегом, Иван присел, прислонившись к перекрученному стволу дерева, но зверь не дал ему и пяти минут.

Ещё через пару часов, злой и теряющий последние силы, он увидел высокое дерево с мощным стволом и, обдирая руки о колючки, стал быстро карабкаться вверх. Забравшись достаточно высоко, уместился на широком суку и замер, переводя дыхание. Вскоре раздался треск ломаемых кустов, и к подножию дерева, шумно сопя, приблизился его преследователь. Шумно втягивая в себя воздух, обнюхал кору, и, видимо почуяв запах человека, ударил по стволу мощным хвостом, но древесный гигант даже не покачнулся. Зверь раздражённо зарычал, и в эту самую минуту откуда-то из глубины леса донёсся звук, похожий на хриплый вопль, заставивший его повернуть голову и прислушаться. Утробно зарычав ещё раз, урод топнул ногой и помчался в чащу, ломая кусты.

Тряхнув головой, отгоняя воспоминания, Иван некоторое время лежал неподвижно, напряжённо вслушиваясь в какофонию утренних звуков, потом осторожно спустился с дерева и, привычно отметив направление, чуть правее юга, отправился в путь.

Постепенно чувство страха, не отпускавшее Ивана по утрам, сделалось слабее и уже напоминало о себе временами только облачком грусти, заволакивающим сознание и путающим мысли.

Часто попадались ручьи, поэтому воды было достаточно, но есть хотелось страшно. Он видел вокруг множество кустов, усыпанных различными ягодами, но пахли они неприятно. Только на третий день Иван заметил в лесу дерево с красноватыми плодами, наклёванными птицами. Пришлось рискнуть: он откусил кусок и стал осторожно его жевать. Потом осталось только сесть под деревом и ждать неприятных ощущений. Через полчаса он не выдержал и набросился на эти плоды, напоминавшие по величине и внешнему виду небольшую дыню, а по вкусу – смесь дыни с лимоном. Из тех же листьев «штанов» Иван соорудил подобие мешка, набил его плодами и пошёл дальше на юг. К счастью, такие деревья стали попадаться часто.

Мягкая влажная почва совсем заглушала звук шагов. Порой за густой стеной неизвестных растений и кустов, усыпанных ягодами или цветами, и за деревьями, поросшими мхом и увешанными лианами, слышался глухой топот ног или шелест листьев, но самих животных, кроме того, которое охотилось за ним, он так и не видел. И не пытался, ведь ему-то охотиться было всё равно нечем, это раз, а во-вторых, Иван спешил куда-то, сам не зная почему. Или ему хотелось как можно быстрей уйти из этих мест, или что-то его звало там, вдали?

После захода неизвестного небесного светила становилось холоднее, но, к счастью, Иван почему-то хорошо умел добывать огонь трением сухих кусков дерева.

Костёр Иван зажёг на краю небольшой поляны. Он не мог долго обходиться без созерцания звёзд, как потерпевший крушение моряк, пытающийся увидеть с берега необитаемого острова случайный парус. Прислонившись спиной к стволу дерева, Иван подолгу смотрел на тёмное небо. Или оно было чужое, или его опять подводила память, но звёзды, очень редкие, светили тускло. Казалось, что их свет пробивается сквозь плотный зеленовато-синий туман. И тут из тёмных недр памяти всплыло перед ним видение тёмно-синего, почти чёрного неба, усеянного великолепной россыпью звёзд. То, что он видел сейчас, не было похоже на ту великолепную картину, не было этого привычного яркого звёздного хоровода, величественно вращающегося вокруг Полярной звезды…

Надежда Ивана «на случайный парус» была непонятной, призрачной, зыбкой, но она была. Именно она заставляла его упорно идти вперёд, оставляя позади километр за километром.

На следующий день, ближе к полудню, проголодавшийся в очередной раз, Иван, расстелив на земле, на краю полянки, импровизированную скатерть из сорванных листьев «штанов», высыпал на неё «дыньки», помытые в ближайшем ручье, и принялся за обед.

Но что же дальше? Если не встретятся люди, то нужно было, наверно, обосноваться где-нибудь на берегу большой реки, озера или хотя бы на краю леса. Но где он, этот край? Оглядевшись, Иван заметил неподалёку очень высокое, выше соседей метров на десять, дерево, всё оплетённое колючими лианами. Наверху, где кончалось густое сплетение лиан, выделялись на фоне неба широкие и удобные для сидения сучки. Да, с такого наблюдательного пункта было бы далеко видно, но… без ножа не залезешь. Вот если бы на крыльях… вроде того лохматого, взлетевшего на большую ветку на вершине. Прикинув траекторию, Иван, чисто по-мальчишески, представил себе этот свой полёт, шум ветра, бьющего в лицо. И вдруг в следующее мгновение раздался тонкий, переходящий в ультразвук свист. В глазах запрыгали яркие пятна и полосы, что-то тупо ударило в грудь, и, не успев схватиться за ствол, он стал проваливаться куда-то вниз и повис на толстом сучке, за который зацепился его пояс из лиан, а внизу, между листьями, проступила синяя глубина. «Моей одежде последнее время крупно не везёт», – подумал он, цепляясь за лианы и пробираясь ближе к стволу. Когда утихла дрожь в ногах, Иван посмотрел вниз и увидел там, на краю поляны, свою «скатерть» с остатками обеда. Это была не шутка. Однако! Как это там называется? Телепортация. Он судорожно вздохнул и закрыл глаза. Телепортация – это неплохо. И только сейчас, ошеломлённому и сбитому с толку, Ивану стало окончательно понятно, что этот мир – далеко не его родная Земля.

Открыв глаза, он встретил взгляд своего зелёного крылатого учителя. «Привет, лохматый», – окликнул он сидящего недалеко зеленокрылого соседа и вдруг захохотал раскатисто и громко. Было дерзостью с его стороны относиться так пренебрежительно к этой крылатой крепости. Крупная голова с нависшим над клювом роговым наростом и огромным блестящим клювом, коротким, но мощным и острым. Ноги птицы были покрыты длинным топорщащимся мехом, пробивающимся сквозь мощные панцирные наросты. Они заканчивались огромными когтями на четырёхпалой лапе, которые с лёгкостью входили внутрь древесины, когда лапы птицы непроизвольно сжимались, – всё это не давало повода для легкомысленного смеха. Тварь глядела на собеседника гордо, но нападать, видимо, не собиралась. Ну что ж, спасибо.

Иван осмотрел, отдышавшись, и горизонт и увидел на юге, где заканчивался лес, бескрайнюю морскую гладь, покрытую блестящими волнами. Наконец-то! Ободравшись в кровь о сучья и колючие лианы, он спустился с дерева и, завершив свой обед, быстрым шагом пошёл на юг.

Подлесок постепенно исчез. Появились отдельно стоящие редкие деревья, возвышавшиеся, как витые колонны, на фоне голубовато-зелёного неба и зелёной мягкой травы, усеянной редкой россыпью цветов, красных и голубых. И вот, наконец, вдали блеснула необъятная морская ширь.

Низкая трава плавно перешла в плотный светло-коричневатый песок, усеянный большими и малыми камнями.

Иван присел на гладкий, обточенный волнами камень и надолго задумался. Тёплый морской ветер трепал волосы и сдувал пену с блестящих волн, шумно и неторопливо набегавших одна за другой на покатый берег и гремевших мелкими камешками.

Итог размышления радостным не был: ни дома, ни одежды, никаких орудий или оружия. Ему пока не встречались другие крупные животные, кроме его преследователя, но в лесу он видел следы и других неизвестных ему животных, глубоко вдавленные в землю. Ему просто очень везёт с отсутствием этих нежелательных встреч. В первую очередь нужен, конечно, дом, убежище…

В десяти метрах от него, на большом плоском камне, примостилось какое-то животное величиной с поросенка и всё покрытое толстыми шипами-наростами коричневого цвета. Время от времени оно хлопало перепончатой лапой по камню и издавало громкий звук, похожий на икоту, широко разевало беззубую пасть, а потом опять таращило свои большие выпуклые глаза. «Ну что, шипастый, сидишь?.. Не понимаю я тебя, красавец, – проговорил негромко Иван, – шёл бы ты домой пока».

Горизонт подёрнулся туманом. Морской залив плавно изгибался к юго-западу, и лес там постепенно переходил в невысокое плоскогорье, за которым виднелись пики синих гор. Там можно было, наверно, найти пещеру на первое время. Иван встал и зашагал в сторону плоскогорья, спугнув своего шипастого соседа. Тот неуклюже заковылял к морю и исчез в волнах.

Взвалив на плечо мешок с «дыньками» и тяжело дыша, Иван медленно поднимался всё выше и выше по склону. Камешки с лёгким стуком выкатывались из-под ног, убегали в сторону обрыва и падали вниз, туда, где шумел камнями уже негромкий прибой. По склону стелилась редкая суховатая трава, и кое-где возвышались искривлённые деревья. Корни некоторых из них, стоящих на краю обрыва, освобождённые осыпавшейся землей, причудливо и грозно изгибались в сторону моря, как скрюченные, искалеченные судорогой пальцы чудовищных рук.

Утомившись, Иван остановился, присел на камень возле зелёного куста, покрытого мелкими синими цветами, похожими на шарики. Склон горы поднимался вверх отвесной стеной. Нужно было подняться ещё примерно метров на пятьсот и начинать поиски убежища.

Отдыхая, он приметил вдали, слева, два углубления в стене и уже хотел было направиться в ту сторону, как вдруг раздался шум крыльев, громкое «жж-жа-а-ах!», и неподалёку от Ивана обрушилось на камень что-то лохматое и крылатое.

– Привет, лохматый! Соскучился? Как же ты меня нашёл?

Почему-то не удивившись, Иван узнал своего соседа по дереву, куда так неожиданно «перелетел» во время поисков выхода из леса.

Гость гордо взъерошил перья и в упор взглянул на Ивана.

– Я рад тебе, прилетай почаще. Хочешь «дыньку»?.. Не хочешь. Как же мне тебя назвать?

Тогда «лохматый» ещё больше взъерошил перья и громко, с придыханием прокричал: «Жжа-а-х-х-х! Жжжа-а-х-х!» «Понял, – улыбнулся Иван, – пусть будет Жах. Ну что же, Жах, пошли убежище искать, а то мне тебя и пригласить-то некуда».

Преодолевая волнообразные уступы, скользкие от выпавшей росы и местами покрытые густым мхом, Иван уже начал подниматься вверх по склону, когда, взглянув направо, сразу увидел в стене узкое отверстие входа, возле которого беспорядочно лежали большие валуны и камни поменьше, видимо, свалившиеся недавно с плоскогорья. Вблизи журчал по склону звонкий ручеёк. Неужели здесь жили люди? Преодолев быстрым шагом последние метры, он понял, что тут давно никого не было, ни человека, ни зверя: узкая дорожка, ведущая в пещеру под гладким полукруглым сводом, была покрыта пылью и мелкими камешками. Сдерживая волнение, Иван медленно вошёл в проход.

За узкой аркой виднелся небольшой коридор, который вывел его в просторный, совершенно круглый, светлый зал. Освещение создавали три горизонтально-овальных отверстия, пробитые в наружной стене на высоте около пяти метров. Слева и справа виднелись по две резные деревянные двери с тяжёлыми ручками из ярко-красного металла. Каменный пол был, видимо, когда-то отполирован, но потом несколько пообтёрся. Напротив входа, в центре стены, выделялся большой плоский прямоугольник. Слева от него, на стене, Иван увидел мозаичную картину – пейзаж, изображающий восход солнца. Иван замер, глядя на картину. Это было горное озеро. На заднем плане глубокие снега покрывали низкие горные вершины, тогда как вокруг озера буйствовала зелень и был, вероятно, разгар лета. Солнце вставало из-за озера в са́мом центре картины, и поэтому тени от деревьев оставались ещё глубоки и таинственны, а сине-зелёная глубина озера казалась бездонной. Над озером справа, на неприступной круче, виднелось какое-то массивное сооружение с башнями и ярко-белыми колоннами входа, похожее на храм. Каким-то образом художнику удалось передать впечатление воздуха кристальной чистоты. Впечатление восторга и величия красоты мира вызывала эта картина. Справа от каменного прямоугольника виднелись непонятные изображения, похожие на гербы, и длинные тексты на неизвестном языке.

– Эй, есть кто-нибудь? – спросил Иван.

Не отозвался никто, только гулкое эхо повторило вопрос и стихло где-то в глубине.

Левая дверь в ответ на лёгкое нажатие открылась удивительно легко и без скрипа. За ней находилась небольшая, но высокая квадратная комната с проёмом окна наверху. В дальнем левом углу возвышалось подобие каменной кровати с крепким деревянным настилом. Центр комнаты занимал большой квадратный стол из дерева чёрного цвета и рядом – два квадратных каменных сиденья, поставленных друг напротив друга. Вдоль правой стены шёл широкий выступ, образовывавший что-то вроде полки. Дверь изнутри запиралась на засов. В соседней комнате было всё то же самое, только не было кровати и на выступе стены лежали деревянные ящики, заполненные жёлтыми и чёрными семенами, два пустых металлических сосуда, похожих на овальные кувшины, да в углу комнаты чернел изящный очаг из грубого чёрного камня. В средней его части находились два аккуратных углубления, как раз по размеру большого и маленького кувшинов. Заглянув в очаг, Иван обнаружил суживающееся отверстие дымохода. Комнаты на противоположной стене были зеркальным отражением этих двух. Только обойдя комнаты, Иван обратил внимание, что входной коридорчик также заканчивался огромной двустворчатой дверью с большим металлическим запором изнутри, которая сейчас была распахнута настежь. «Люди», – с облегчением вздохнул Иван. Судя по всему, это сооружение предназначалось для совершения неведомых ему религиозных или оккультных обрядов: здесь предусмотрено место для жилья, отдыха и занятий. Тут наконец Иван ощутил внезапное изменение самочувствия – не было больше негативного давления, ставшего привычным беспокойства, смешанного со страхом. Господствовало всепоглощающее ощущение покоя и тишины. Сидя возле стола и поглаживая его блестящую поверхность, Иван впитывал всем существом наполняющую его извне радостную силу: мышцы становились мягкими и упругими, мысли – чёткими и определёнными. Вздохнув, он твёрдым шагом вышел наружу, принёс дрова для очага, наполнил кувшины водой из соседнего ручья и выстелил твёрдое ложе охапками сухой травы. Иван не стал разводить огня. Он запер входные двери и, притворив дверь своей «кельи» слева от входа, лёг и провалился в глубокий сон. На этот раз никакие призраки не тревожили его сна, появлявшиеся, может быть, из глубин его смятенной души.

На следующий день он проснулся от трёх мелодичных звуков разной высоты, бесконечно повторяющихся один за другим. Не открывая глаз, он попытался определить источник этих звуков, но они, казалось, висели в са́мом центре комнаты. Он открыл глаза. Светало. Когда Иван, потянувшись, встал с постели и открыл дверь кельи, звуки прекратились. Наклонившись, он медленно провёл пальцем по полу. На полу осталась блестящая черта, а на пальце – тёмная полоска пыли. Получив для ночлега более того, о чем он мечтал: не дом – дворец, он понял, что надо за ним ухаживать.

После завтрака Иван принёс воды из ручья и занялся уборкой своего временного пристанища. Он не успокоился до тех пор, пока тщательно не вымел и не вымыл все четыре комнаты и центральный зал. Потом сел на камень у входа и стал смотреть на море. Неподалёку послышался шум крыльев, потом пыхтенье, и Жах, удобно примостившись на верхушке огромного валуна, лежавшего рядом, сложил крылья и чуть прикрыл глаза.

– Привет, – взмахнул рукой Иван.

Жах только гордо взъерошил перья и отвернулся.

Оглядев окружающие созвездия, он потянулся к весёлому сочетанию разноцветных звёзд и почувствовал, что движется вперёд… Он мчался сквозь черноту Космоса мимо солнц, мимо цветущих и ледяных планет. Он одновременно мог видеть всю безграничность миров или рассматривать каждый из них в отдельности. Сначала он привыкал к этому, потом он был счастлив и свободен. Он научился облетать очередную планету по не слишком удалённой орбите, осматривая её материки, океаны и облака, если они присутствовали там. Планеты были очень разные: с атмосферой и без неё, с медленно плывущими облаками, белыми и цветными, плотной облачностью, разрываемой страшными ураганами. Иногда поверхность их пестрела красными точками бесконечных вулканов, мерцающими сквозь клубы разноцветного дыма. Он не любил бывать на таких планетах, которые напоминали глупых медлительных и страшных животных, которым ещё очень долго ползти по ступеням эволюции до первых проблесков разумного начала… Попадались и очень красивые планеты. Когда ему надоедало рассматривать всё это издалека, он резко снижал скорость и подлетал поближе. Яснее проступали ландшафты: леса, моря, горы. Он, любопытное, но бестелесное облако, мог долго любоваться окружающим с вершины горы вулкана, на берегу тихого озера, провожая бесчисленные закаты и восходы.

Свет солнца, проходящего почти через зенит, переливался в волнах причудливыми бликами и огнями, но горизонт закрывали тяжёлые, тёмные облака, и на их фоне иногда были видны зигзаги бесшумных молний.

Иван не думал больше о своей частичной амнезии. Видимо, благодаря этому его личность была чиста от негативных путей и ошибок, сопровождающих поступки любого человеческого существа. Каждый день он обнаруживал в себе всё новые и новые знания в разных областях науки, техники и культуры, но они были как бы отстранёнными от личности и больше походили на записи на страницах энциклопедии. Главным было то, что Иван с жадностью впитывал в себя окружающее. Освободившись от тёмных пут страха, его существо обнаружило непреодолимое влечение к познанию, однако существовала мера, определяющая своевременность и последовательность действий. До сегодняшнего дня, например, он не решался повторить свой опыт «телепортации». Почему? Он не мог понять этого. Сейчас, при воспоминании об этом, Иван решил, что не может больше ждать. «Ужель та самая Татьяна?..» – пропел он вдруг, входя в круглый зал, и удивился этим словам, возникшим из ничего, как и прочие его воспоминания.

Для начала можно было переместиться из одного конца зала в другой. Иван присел на пол у са́мой двери своей комнаты и мысленно представил себе траекторию и свой полёт в противоположную точку зала. Ничего не получилось. Он слишком волновался. «Надо услышать тишину», – припомнил он чей-то голос. Иван закрыл глаза, расслабился на минуту, и почти сразу по его телу пробежала тёплая волна. Повторив попытку телепортации, сразу же почувствовал ощутимый удар по ягодицам, сопровождаемый пронзительным свистом, а голова, являясь естественным продолжением наклонившегося тела, проверила крепость двери. Иван, машинально потирая ушибленные места, понял, что и в этом деле надо учитывать инерцию. В ушах затихал лёгкий гул и тонкий свист, на самой границе слышимости. Ошеломлённый, он посидел некоторое время, переводя дух, потом попробовал ещё раз – и переместился в обратном направлении. Сердце колотилось, в глазах поплыли алые пятна, и словно вся горечь мира обрушилась на него. Не в силах бороться с ней, Иван, обхватив голову ладонями, мог только покачиваться из стороны в сторону, зажав уши и крепко закрыв глаза. Не то кровь, не то слёзы заструились по его лицу и груди, пытаясь сделать более человечным его бесконечное одиночество. Через несколько минут оцепенение прошло.

Ничто не даётся нам просто так. Даже ползущая букашка имеет цель, назначение и платит свою цену за возможность находиться в этом прекрасном и бесконечно непонятном мире.

Тихий и задумчивый, Иван вышел из пещеры, сел на камень, обратившись лицом к морю, и закрыл глаза. Покой его был совершенен, он не испытывал ни голода, ни жажды, и ни одна мысль или слово не нарушали его внутренней тишины. Мир исчез для него. Жах, перебравшись поближе, на соседний камень, привычно нахохлился и тоже прикрыл глаза.

А природа продолжала своё бесконечное действо: светило перемещалось к западу, и гора постепенно накрывала своей тенью весь склон, опускающийся к морю, гася цветок за цветком в невысокой траве, омываемой ветром. «Так время, медленно и неотвратимо, поглощает годы, века, и можно сказать, у нас совсем нет времени, если существование не наполнено смыслом. И это верно в прямом смысле. Возможно, человек вечен по своей природе, а в вечности времени не существует. Но чтобы найти вечность, человеку нельзя терять и одного мгновения, нужно использовать каждую возможность для поисков неизвестного пути». Странные миры и странные слова грезились Ивану в его полусне: то он не мог выбраться из вязкой чащи лесов, оскалившихся шипами, как зубами, то он свободно летел над морем, купаясь в серебристом воздухе. И он не услышал ровного гула в пещере, возникшего только на минуту и сразу исчезнувшего.

Когда уже совсем стемнело и в чистом небе загорелись далёкие искры редких звезд, Иван решил попытаться телепортироваться ещё раз. Пройдя предварительные стадии, на удивление, быстро, он, в апогее ещё более сильного гула и свиста, почувствовал уносящую его неодолимую силу, похожую на ветер, темнота ещё более сгустилась, и он оказался сидящим в келье на своём застеленном ложе. «Вот это интереснее – сквозь стены», – пробормотал он. Волна бесконечной тоски опять прокатилась по его сердцу. Обычный человек просто не мог проделывать подобные вещи. Это было страшным испытанием. Сверхчеловек. Он может не оказаться просто человеком. Как будто зияющие бездны открылись перед ним. Он смотрел в их глубину, как юный бог, творящий по воле своей. Неведомые силы, затеявшие с ним странную игру, опять оставили его в головокружительной бездне, из которой вынес Ивана только рассвет и три уже знакомых повторяющихся звука.

Чувствуя тяжесть во всём теле, Иван с трудом поднялся с постели и когда вышел из комнаты, то сразу увидел Трон. Дальняя от входа в зал часть стены, прямоугольник, опустилась, образовав порог, и в глубине скальной стены открылось пустое, сияющее серебристым светом пространство, в центре которого парило сооружение, вид которого сразу ассоциировался со словом «трон». Он отвернулся, сел на пол и постарался успокоить дыхание. Этого просто не могло быть, потому что внутри скалы не может быть окна, обращённого в небо… или куда там ещё? Потом он осознал, что каким-то образом оказался стоящим лицом к туманному окну в никуда. Вот он, Трон. Он был массивным, изготовленным из непонятного материала, одновременно прозрачный и золотой. Сверху, над сиденьем, горизонтально висел, а может быть, лежал огромный сверкающий предмет, похожий на меч. В центре высокой спинки находилось изображение солнца. Невозможно было долго смотреть в эту клубящуюся облаками глубину, Иван почувствовал, что ещё немного – и его поглотит эта непонятная бездна. Сдерживая невольную дрожь в груди, Иван отвернулся, молча прошёл в «столовую» и начал медленно пережёвывать кисловатые и мучнистые плоды, пока мучительное чувство слабости не исчезло. Он больше не испытывал страха. Вместо этого он стал чувствовать упрямую уверенность в себе, даже образовалось какое-то подобие или, точнее сказать, ощущение улыбки. Потом он вышел наружу, чтобы сесть на свой камень. Жах встретил его криком. Приветственно махнув ему рукой, Иван присел, прислонившись спиной к прохладной, слегка влажной скале, и позволил безмолвию унести его взгляд и мысли в глубины сверкающего морского простора.

Часть вторая

Владыки смерти

Остановка движения Мысли являет Тьму

«Чтобы осуществить погружение в субстанцию “Время” (в голограмму Былого), необходимо прежде всего собрать энергию внутри себя…»

– Нет, всё это ещё очень далеко, – тихо проговорил пожилой человек, одетый в роскошный золотистый балахон, напоминающий халат.

Строн осторожно закрыл древнюю книгу и, откинувшись в кресле, закрыл глаза. Его чеканный профиль: орлиный нос, высокий лоб и тяжёлый, выдающийся вперёд подбородок – резко выделялся на фоне неба. Было раннее утро, однако Строн, Великий Магистр, давно уже не спал, а сидел в своём кресле в кабинете и пребывал в глубокой задумчивости. Первые лучи восходящего светила чуть коснулись вершин горного хребта Ин-Каро, едва обозначенного синеющими силуэтами в широком окне, обведённом золотой рамой. Из окна рабочего кабинета Строна было видно далеко. И гораздо дальше, чем думали некоторые самоуверенные политики. Он был уже немолод, но на его лице выделялись неожиданно блестящие и исполненные внутренней силы глаза.

А задуматься было о чём. Происходило нечто такое, чего он пока не понимал и поэтому таившее скрытую угрозу. Несмотря на Чёрную Инициацию, проведённую полным кругом Совета магистров, датчики Слежения за Изменениями Пространства продолжали показывать наличие в эфире странного переменного поля, сигналы о появлении которого приходили почти одновременно с разных направлений. Строн понимал, что его тревога не имеет пока никакого смысла и подтверждения, но ничего не мог с собой поделать, потому что чувствовал непонятное давление этой скрытой угрозы, заставляющее его действовать инстинктивно. Он поднялся с кресла, медленно подошёл к окну и замер, прислушиваясь к просыпающемуся городу.

Из книги «Энциклопедия нового света»:

«Столица Окронии – Окронеллиана, или, сокращенно, Олли, с лёгкой руки древнего поэта Ликонна, имела оригинальную архитектуру. Когда-то давно она располагалась в небольшой красивой долине, окружённой невысокими горами и скалами у отрогов Ин-Каро. Её застроили шикарными огромными зданиями офисов, гостиниц и дворцов, принадлежавших финансовой и наследственной знати. Однако несколько веков спустя у богатых появилась мода вырубать жилища внутри небольших скал и каменистых холмов. Именно в это время столица была значительно расширена, почти все высокие здания снесли и заменили их постройками новых форм, повторяющими изящные линии естественных гор и скал. Но устарела в конце концов и эта архитектурная традиция. Техническая революция принесла с собой антигравитацию, мощные и компактные источники энергии и новый универсальный строительный материал альбор. Тщательные исследования микровселенной позволили создать материал, которому можно было придать почти любые физические свойства: от прозрачности и твёрдости алмаза до необыкновенной гибкости. Его можно было изготовить тяжёлым, как свинец, или таким же лёгким, как дерево. Это открытие позволило сделать резкий скачок не только в строительстве, но и в создании новых космических кораблей. В науке и технике произошли существенные изменения. Но это было давно. Теперь повсюду были видны дома – шаровые, конические, всяческих других фантастических форм, рождённых фантазией архитекторов и строителей. Но произошла и беда. Одновременно группе фанатичных финансовых и политических лидеров удалось взять под контроль изготовление и реализацию альбора. И фактически они установили диктаторский режим в Окронии, захватив власть и до предела ограничив реальные политические свободы граждан. К этому времени Окрония распространила своё влияние на бо́льшую часть планеты. Правительство получило от науки небывалые возможности, гарантирующие спокойное управление государством. Мощное оружие, фантастические для недавнего прошлого средства связи, огромные и быстрые космические корабли. И всё это – благодаря изобретению полиформических устройств, которые из чего угодно могли произвести вещество с любыми свойствами. В пределах разумного, конечно. Но потом стало ясно, что эти огромные возможности контроля над народом на столько же увеличили мощь организаций, представляющих для магистров реальную угрозу».

Строн улыбнулся всё же, вспомнив эмоциональную речь Циадара, набросившегося на магистра образования, предлагавшего новую систему обучения:

– Вам мало того, – кричал он, брызгая слюной, – что каждый молокосос может тыкать в правительство пальцем и обвинять его в презрении к народу? После чего, кстати, нам приходится срочно ликвидировать очаги недовольства. Теперь, оказывается, нужно наплодить новоявленных учёных среди широких масс студентов, которые изобретут такую гадость вроде психо-защиты, что остается только посылать отряды «Ангелов Смерти», чтобы государство не развалилось, как куча песка!

И в чём-то Циадар был прав. В системе управления государством появилось какое-то гнилое звено. Тщательно скрывал он эти крамольные мысли от своих «соратников», жадных и ослеплённых неограниченной властью. Он-то слишком хорошо знал из истории, что подобным империям быстро приходит конец. И уже нечто грозное нависло над головой. Что ты упустил из виду, Великий Магистр?

Оторвавшись наконец от размышлений, Строн подошёл к столу и коснулся пальцем синего светящегося квадрата системы объёмной видеосвязи. Аппарат мгновенно проанализировал его параметры – дактилоскопический рисунок кожи, полевые характеристики организма, а также Код Интеллектуального Воздействия, идентифицировал с данными, имеющимися в памяти, и принял мысленный вызов абонента. «Поднялась бы суматоха, – усмехнулся Строн, – если бы аппарат дал сигнал тревоги». Он представил себе пронзительные звуки сирен, опускающиеся плиты, перегораживающие коридоры и окна, и десант «Чёрных Ангелов», перекрывающий подходы к дворцу с земли и воздуха. Он тяжело и обречённо вздохнул. Власть над людьми и богатство не дали ему счастья. Оз-Вилла, единственная женщина, которую он любил, погибла возле тех самых отрогов Ин-Каро, на которые выходило окно его кабинета.

Над столом появилось уменьшенное во много раз изображение комнаты контроля. Строн кивнул вытянувшемуся дежурному офицеру:

– Через десять минут жду тебя с докладом, Кри.

Тот отсалютовал обеими руками, затем изображение дежурного исчезло. Видимо, он был очень удивлён. Нечасто Великий Магистр вызывал к себе дежурных офицеров.

Несмотря на свой бодрый вид, Строн чувствовал усталость после недавней Чёрной Инициации. Появление неизвестных сигналов насторожило сразу всех Магистров Ночи. В результате многочисленных заочных консультаций стало ясно, что источник опасности может находиться в Зоне Странных Взаимодействий, лежащей в восточном полушарии, там, где Разрушенное плоскогорье соединялось с Великим морем экваториальной полосой каменных пустынь. Никто не знал, когда она появилась, эта Зона.

Из книги «Энциклопедия нового света»:

«После резкого скачка технического прогресса и экспериментальной науки выяснилось, что никакие технические средства передвижения не могут пересечь границ Разрушенного плоскогорья. Туда пытались доставлять оборудование и детали машин частями, но, собранные на Разрушенном плоскогорье, они отказывались работать. Так же как и любые приборы. Позднее, когда ближайший космос был уже освоен, оказались настолько же бессильными и мощные локаторы, и оптические системы, установленные на искусственных спутниках, а спускающиеся ракеты любых конструкций просто падали, достигнув определённой высоты над уровнем моря. Постепенно интерес к этому месту остыл, и разработкой аномалии занимались лишь единицы энтузиастов от науки.

Геологические партии не обнаружили там никаких залежей полезных ископаемых, поэтому это место постепенно опустело. Только встречались ещё кое-где небольшие уединённые горные селения и маленькие полуразрушенные монастыри почти исчезнувшего тогда Ордена Оузара, воинов и солнцепоклонников, представляющих в то время интерес разве что для пресытившихся туристов. Но и туристы не спешили пробираться по крутым тропам в эту пустынную местность, почти лишённую растительности и воды».

Раздался лёгкий звон автомата контроля, и на пороге возник Кри-Ул, старший дежурный офицер охраны. Строн отметил про себя его крепко сжатые зубы и напряжённые мышцы челюстей под выдающимися острыми скулами лица. Кри-Ул отсалютовал и застыл неподвижно.

– Вольно, Кри, – разрешил Строн, но взглянул строго. – Что там сегодня на дисплеях оперативного контроля полей?

Офицер взглянул на наручный экран.

– Шестая Звёздная Эскадра Южного флота вернулась и вышла из подпространства возле Антора. Обычный доклад.

– Ситуация в городе?

– Кроме обычных пьяных потасовок, нет ничего серьёзного. На южной окраине в торговых лавках появилось несколько монахов Ордена Оузара, приехавших за покупками.

– Давно не было видно. И что же?

– Молодые ребята. Покупали продукты, материю и хозяйственные мелочи. Потом собрались на улице и шутили с прохожими, набежали любопытные. На ночь монахи остановились в дешёвой гостинице «Олли» на площади Фонарей. Наблюдение установлено.

– Так.

Магистр поднялся с кресла, подошёл к окну и задумался, барабаня пальцами по подоконнику. Потом резко повернулся, подошёл к столу и ударил кулаком по огромному прозрачному глобусу, укреплённому в центре:

– Зашевелились, ящерицы горные.

– Прикажешь задержать?

– Не пытайся угадывать приказы, Кри.

– Прошу прощения, Великий.

– За вольность лишаешься отпуска из казармы на месяц. А теперь слушай. Это секретный приказ, офицер. Каждый их шаг проследить, каждое слово записать. Под твою личную ответственность. Все разговоры про их мистическую чушь пока мягко пресекать, чтобы не забивали народу голову дрянью. Никого из них не арестовывать. Вечером доложишь лично мне. Можешь идти.

Отсалютовав Великому Магистру, Кри-Ул чётко повернулся и пошёл к двери, чертыхаясь и ещё больше недоумевая про себя. Он проклинал себя за длинный язык. То, что он отделался небольшим взысканием, ещё ничего не значило. Строн не забывал и не прощал ничего и никому.

Когда за старшим офицером охраны закрылась дверь, возле стены возникла тихая светомузыкальная круговерть над аппаратом секретной личной связи, в центре которой высветился личный код Циадара, магистра службы безопасности. Строн откинулся в кресле и послал импульс разрешения на звуковую связь. Цветомузыка стихла, и на этом месте появилось изображение высокого и очень тощего человека в пёстром служебном мундире, ожидавшего появления изображения, и его правый глаз начал знакомо подёргиваться нервным тиком. Циадар не ожидал, что изображения не будет, поэтому начал говорить после заметной паузы:

– Привет Властелину Тьмы и…

– Перестань, Циадар, – нетерпеливо прервал его Строн, – мы говорим по засекреченной линии, ты же знаешь. Слушаю тебя, магистр.

– Ты уже знаешь, магистр, что в городе вчера вечером появились монахи Ордена Оузара?

– И ты думаешь…

– Да, я думаю, что это имеет прямое отношение к нашей недавней Чёрной Инициации.

– Да, я тоже думаю, что она… доставила им некоторые неприятности. Да… монахи, монахи Ордена Оузара. Стоит ли тратить моё время на эти мелочи, Циадар? Мы же имели в виду другую цель и её не достигли.

– Исследовательский центр усилен специалистами и оборудованием, работает практически круглые сутки, магистр. Результаты должны вскоре появиться. Я доложу сразу же.

– Хорошо. А теперь скажи мне, как обстоят дела с организацией «Воины жизни». Что они делают возле секретной базы за хребтом Ин-Каро? Как случилось, что им удалось измерить уровень излучений?

– Они спустились со скал к охраняемой границе, встали лагерем и объявили конкурс на лучший танец. Ничего особенного. Нельзя было предположить, что они…

– Спустились со скал! Значит, у них много прекрасных скалолазов с оборудованием! А может быть, легче предположить, что они достали антигравитационные жилеты с военных складов? Ты говоришь «нельзя предположить»? А не оказывается ли подозрительным этот конкурс на лучший танец среди скалолазов? Ведь силы сопротивления растут, Циадар. Я не ошибаюсь?

– Не волнуйся, Великий. Каждый линейный корабль Звёздной флотилии справится с любыми проблемами за короткое время. Шестой Звёздный флот вернулся, и, мне кажется, пора научить их…

– Подожди, не торопись, Циадар. Такие вещи решает только Сход Магистров. К концу декады жду твоего доклада по этому вопросу.

– Есть косвенные данные из доклада Аналитического центра.

– Хорошо, – отозвался Строн, немного помолчав, – работай дальше. А монахов не трогай. Ими всё-таки я займусь лично.

– Да, Великий.

– Жадный и недальновидный дурак, – вполголоса проговорил Строн, отключив линию связи.

– Кого ты ругаешь, милый? – раздался рядом мелодичный голос, и в кабинет впорхнула грациозная юная фея с развевающимися золотыми волосами, обёрнутая в прозрачные складчатые одежды, переливающиеся всеми цветами радуги. Весёлая красавица подбежала к креслу сзади и обвила Строна руками.

– Перестань, Риа. Я же просил тебя не заходить по утрам ко мне в кабинет.

Осторожно отстранившись, он встал с кресла и оглянулся. Риа обладала двумя несомненными достоинствами: была в меру умна и очень красива. Даже сейчас, находясь не в лучшем настроении, Строн невольно залюбовался ею: длинные золотые волосы были красиво переплетены шнурами из лиомы, огромные зелёные глаза выражали радость и детскую непосредственность. Всё-таки она искренне и всем сердцем его любила. После гибели родителей она осталась совсем одна, и встретились они при странных обстоятельствах. Это была длинная история.

– Я сейчас уйду, я только на минуточку, – защебетала она, показывая пальчиками, сколько времени она у него отнимет. – Сейчас я говорила с Тали-а, и она предложила поехать на плантации лиомы, принадлежащие её мужу. И сам Циадар нам недавно опять про них рассказывал. Такая красота ночью. Всё сияет. Поедем? Только на одну ночь.

Строн рассеянно погладил длинные тёплые пальчики жены, вздохнул и тихо проговорил:

– Нет, Риа, поезжай одна.

Часть третья

Бесконечность, или Приглашение к бою

Несколько дней пролетели незаметно. Иван уже привык к виду трона, висящего в пустоте, открывшейся в глубине зала в его убежище. Он бросал в эту пустоту камешки, пытался достать трон длинной жердью, выломанной в лесу, но камешки исчезали бесследно и беззвучно за стеной, а жердь просто укорачивалась, причём чем дальше он её протягивал внутрь, тем короче она становилась. Несколько часов в день он, выбрав неподалёку ровную площадку, тренировался в «телепортации». В конце концов убедился, что это явление происходит совершенно разными способами, так как иногда процесса перемещения невозможно было заметить, а иногда он успевал уловить нечто, похожее на полёт. Когда заканчивались «дыньки», Иван шёл к зарослям «дынных» деревьев в глубине леса и приносил их столько, сколько не лень. Урожай в этом году был, видимо, отменный.

Вот и сегодня, вернувшись после полудня из леса, с мешком за плечами, он присел отдохнуть на свой любимый камень у входа во «дворец». Слева, из-за леса, выплывало местное светило, по всему телу разлились мягкое тепло и покой. Сверху, на скале, неподвижно сидел его приятель Жах, прилетавший каждый день и, вероятно, ожидавший какого-то ему одному известного события.

Иван привычно глядел в морскую даль и уже стал понемногу задрёмывать, когда со стороны леса раздался лёгкий шум и шуршание камешков под быстрыми шагами. Жах растопырил перья и издал громкий клич, потому что из-за скалы вышли три человека.

По-видимому, они не ожидали никого встретить в этом глухом месте и поэтому сразу остановились. Тот, что стоял посредине, седой длинноволосый человек с властным лицом и уверенными движениями, одетый в широкое тёмно-красное одеяние, с вышитым золотом на груди изображением охваченного огнём и обдуваемого ветром колеса, был похож на жреца. Одежда воинов, стоявших по обе стороны, отличалась простотой и была серого цвета – под цвет окружающих скал. На головах у обоих – стальные обручи, тонкие длинные мечи у пояса, каждый держал в руках дротик с узким металлическим наконечником.

Иван почти спокойно встретил их появление. Сначала его тело непроизвольно сильно напряглось и потом медленно расслабилось. С глубоким вздохом Иван перевёл дыхание. Что бы теперь ни случилось, кончилось его одиночество. Пока Иван не видел в пришельцах врагов, к тому же он знал, что всегда успеет телепортироваться подальше при любом угрожающем жесте с их стороны. Человек в красном поднял вверх руку, давая знак воинам оставаться на месте, сделал несколько шагов к Ивану и остановился, пристально глядя ему в глаза. Потом перевёл взгляд на Жаха, продолжавшего неподвижно сидеть на камне. Дыхание незнакомца было ещё прерывистым после тяжёлого спуска с горы.

Молчание несколько затянулось. Потом жрец, быстро повернувшись к пещере, сделал несколько жестов руками, по-видимому ритуальных, и медленно вошёл внутрь, а воины молча встали с обеих сторон от входа, с непонятной нервозностью поглядывая на Жаха. Иван подумал, что если он что-то сделал не так, то это сейчас быстро выяснится.

Через несколько минут человек в красном вышел из пещеры и, остановившись в пяти шагах от Ивана, протянул руки к небу, приложил их к груди и заговорил на плавном и звучном, но совершенно непонятном языке. Иван встал и молча покачал головой, давая понять, что этот язык ему незнаком. Незнакомец немного помолчал, закрыв глаза, и заговорил снова:

– Пиол приветствует тебя, Пришедший, – услышал Иван слова, беззвучно раздавшиеся в его сознании.

Глаза незнакомца сияли. Слово «Пришедший» незнакомец произнёс именно так, как бы с большой буквы.

– Войди со мной, Пришедший, – услышал Иван снова, – и поговорим.

Пиол широким жестом пригласил Ивана в пещеру, бросив многозначительный взгляд на Жаха, глядевшего на людей не как птица, одним глазом, а в упор. Когда они проходили по коридору, мелкие камешки громко скрипели под кожаными сапогами незнакомца. Войдя в зал, Пиол развёл руки в широком жесте, став лицом к открытому пространству, в котором висел трон, прижал их к груди таким образом, чтобы они не касались друг друга. Сел, скрестив ноги, на середине зала, лицом к трону, и показал Ивану жестом, что он может так же сесть слева от него.

– Прости, чужеземец, что начинаю разговор с тобой, не предложив тебе ни пищи, ни воды, – раздалось снова в голове Ивана. Торжественно звучал голос Пиола, – Я вижу по твоему лицу, что не это главное для тебя. Ты не понимаешь языка Окронии, моей страны, но силой, данной мне Оузаром, я могу говорить понятно. Если это так, то подай мне знак.

Иван молча поднял правую руку, слегка наклонив голову.

Удовлетворённо кивнув в ответ, Пиол, помедлив минуту, спросил:

– Можешь ли ты мне ответить: кто ты и откуда пришёл в эти места? Можешь говорить, я пойму твою речь, – добавил он в ответ на вопросительный взгляд Ивана.

И тот, волнуясь, рассказал ему недолгую историю своих скитаний по лесам. Пиол слушал внимательно, изредка задавая вопросы. Выслушав Ивана, он долго молчал, сидя с закрытыми глазами, а Иван не решался поторопить его.

– Ив-Ан, – проговорил он, открыв наконец глаза. Имя прозвучало как бы через чёрточку. – Скажи: та птица, которая сопровождает тебя в пути, она не пыталась помешать или помочь тебе?

– Нет, – улыбнулся Иван, – но мы с ней друзья.

– Видишь ли, Ив-Ан, сердце моё радуется и одновременно страшится того, что произошло. Я благодарен Оузару, нашему вечному светилу, – Пиол поднял при этих словах правую руку над головой ладонью вверх, – что именно меня он выбрал для исполнения воли своей. Потому что я вижу Цель и твёрдо знаю Путь.

Трудна моя роль и велика ответственность, но они несравнимы с тем, что можешь сделать ты на нашей планете, если захочешь. Ты обладаешь Силой, которой нет ни у одного из нас уже мириады восходов и закатов Оузара, нашего светила, Трон Мудрости которого ты видишь перед собой. Только раз в год, тогда, когда наступает тот самый, известный с древности назначенный день, опускается стена и открывается трон. В этот день, и в этом зале, происходят показательные бои наших бойцов, лучших воинов Окронии, состязания её лучших мудрецов. И эти состязания закончились три месяца[1]тому назад… Прошу тебя выслушать мою недолгую речь, – продолжил Пиол, заметив невольное движение Ивана. – Тот, кому открылся Трон Мудрости, может достигнуть и самого трона, в то время как другим людям это недоступно. Смотри.

Он встал, подошёл к окну пространства, открытому за стеной, и попробовал пройти вовнутрь, но каждый раз наталкивался на невидимую стену. Потом Пиол вернулся на своё место и сел.

– Тому, кто добрался до него, Трон даёт огромную мудрость и силу, знания и опыт поколений, поэтому много людей – и хороших, и плохих – пытались достичь трона, но это невозможно совершить обычному человеку. Однако ты сможешь это сделать. Подумай не спеша. Но времени у нас не очень много, – продолжал Пиол, – я не поставлю тебе после этого никаких условий и не потребую никаких клятв. Мы покажем тебе путь через горы, и ты свободен. Но, побывав на троне, ты будешь владеть языком, знанием обычаев и всего, что необходимо для жизни на нашей планете. Это уже немало.

Ещё до того, как Пиол закончил говорить, Иван почувствовал, что всё происходящее сейчас с ним – это продолжение пути, по которому он шёл со времени своего появления в этом мире. Неотвратимая сила вела его, но пока он был никем – существом без прошлого и будущего. Ну, допустим, он откажется. Он смог бы тихо и незаметно, даже интересно жить в каком-нибудь местном «монастыре», выполнять необходимую работу и ритуалы. Он стал бы тем, кто мог и не захотел сделать для людей то, чего они ждали, быть может, сотни мучительных лет. Иван встал, вышел из пещеры, прошёл мимо воинов, охранявших вход, и побрёл в сторону моря.

Оузар недавно закатился за правый край горизонта, над которым ещё зеленел светлый ореол света, но небо было уже тёмным. Иван сидел на краю обрыва, спускавшегося к морю, и задумчиво бросал вниз мелкие камешки. Они с лёгким стуком исчезали в тёмных зарослях кустарника, облепившего крутой склон, или увлекали за собой небольшие шипящие лавины.

Иван неотступно думал и никак не мог решиться принять предложение Пиола. Было ясно, что ему предлагают участвовать в священном действе в границах некой религии, существующей на этой планете. Когда происходил его разговор с Пиолом, сам он сразу же подумал о том, что наверняка имел отношение к какой-нибудь земной религии. С верой человеческое существо соединяют не только клятвы и каноны, а гораздо более серьёзные вещи, находящиеся в прямой связи с само́й Жизнью и Смертью. Но память молчала. Предложение Пиола можно было также отнести скорее к некоему процессу обучения языку, обычаям и прочему, а не к религиозному обряду. Слишком мало знаний оставила Ивану амнезия, и некому пока было просветить его, кроме собственного сердца…

Недалеко, в зарослях на окраине леса, послышался крик ночной птицы, похожий на стук сталкивающихся камней, и вместе с ним к Ивану пришла наконец решимость. Конечно, он действительно не знал человека, который предложил ему столь щедрые перспективы, но откуда-то пришла уверенность: никто не сможет потом его заставить делать то, что ему не нравится. К тому же он получает надежду узнать координаты такой далёкой и родной звезды – Солнца и попытаться вернуться домой. Иван не стал спрашивать Пиола об этом, ведь тот не мог знать слова «Солнце» и наверняка карта звёздного неба была здесь совсем другой.

Послышались лёгкие шаги. Медленно и осторожно ступая, подошёл Пиол и встал рядом, на краю обрыва. Они ничего не сказали друг другу, но у Ивана вдруг волнение стиснуло горло, и сердце заколотилось. Переведя дыхание, он поднял голову и встретился взглядом со жрецом.

– Я хочу сказать тебе, Пиол, – начал Иван, – что там, откуда я прибыл: прибыл неизвестно как, но прибыл издалека, – живут по другим обычаям. Если дело твоё приносит благо людям, то я согласен помочь, коль это будет в моих силах. Ты возвращаешь меня в мир людей, но я не хочу начинать свою новую жизнь с насилия, лжи или обогащения за чужой счет. Прости, если в моих словах есть для тебя какая-нибудь обида.

– Я не ждал других слов, Асор.

– Асор? – переспросил Иван.

– Да, – подтвердил жрец. – Асор в переводе с древнего языка значит «Обгоняющий ветер». И ещё: избранный Троном мудрости не может быть стяжателем или лгуном, – тихо проговорил Пиол, – а предавший своего Бога наверняка предаст и любого другого. Ты был честен со мной, и я ценю это. Моё предложение остаётся в силе. Повторяю, что не требую от тебя никаких обязательств, потому что я верю, основываясь на многих фактах, что ты послан сюда высшими силами добра и употребишь полученные силы и знания во благо. И значит, наши цели совпадают. Если согласен, то ты знаешь, что надо делать.

Иван наклонил голову в знак согласия. Ещё несколько минут они сидели молча, глядя вдаль и вслушиваясь в ночь. Пиол не услышал тонкого резкого свиста, который раздался в ушах Ивана, он только увидел, как тело Ивана стало прозрачным, свернулось в точку и исчезло.

Пиол встал на колени возле обрыва и, приложив правую руку к груди, левую протянул на восток и надолго застыл так, склонив голову и закрыв глаза. И поднявшийся ветер развевал его длинные седые волосы…

Это был стремительный полёт сквозь облако светящегося жёлтого тумана. Иван не понимал, сколько прошло времени: несколько часов или несколько дней. Вспыхивали и гасли разноцветные звёзды; где-то в темноте звучали непереносимо прекрасные мелодии божественных оркестров, от звучания которых хотелось или смеяться, или плакать, или и то и другое одновременно. Это повторялось и повторялось, и не было этому конца. Потом наступила тишина, и Иван почувствовал, что уже не летит, а падает с всё возрастающей скоростью, потому что оказалось – только звуки оркестра позволяли ему лететь! А затем был страшный удар, как после падения на острые камни на дне пропасти, бесконечная темнота поглотила всю Вселенную, и пришло к нему долгое существование без сознания и цели…

Оранжевый рассвет медленно раскрыл огромный и ослепительный цветок костра на фоне чёрного неба, и лёгкие танцы разноцветных теней света и таинственных звуков унесли куда-то в пространство непереносимую боль умирания. И сразу после этого горячий ветер сорвал его со дна пропасти и бросил наконец в наполненную лёгким шорохом тишину ритуального Храма Оузара…

В следующее мгновение ноги подбросили его в воздух, и он, сделав сальто, приземлился в трёх шагах позади того места, куда его вынесло, а там одновременно высекли искры из камня два острых дротика. Боковым зрением он увидел в разных концах пещеры знакомых воинов, спутников Пиола, которые уже спускали тетиву луков. Словно в замедленной съёмке, стрелы лениво отрывались от тетивы, глядя на него лезвиями стальных острий. Иван позволил им медленно сползать с луков, а сам тем временем не спеша зашёл за спину стрелявшего слева воина, поднял руку и ударил стрелявшего ребром ладони чуть ниже шеи. Потом вернулся в нормальное течение времени. Стрелы звякнули о камень стен, а воин медленно упал к его ногам. Другой воин сбросил тогда своё оружие и скользящим шагом двинулся к противнику.

Невыносимо медленно он шёл. Иван успел выйти на середину зала и глядел, как его противник очень медленным и плавным движением метнул в него тяжёлый кинжал – и тот поплыл, вращаясь, прямо в середину груди. Иван, спокойно обойдя летящий нож, поймал его за рукоять левой рукой и, одновременно поймав кисть вытянутой руки нападавшего, слегка повернул её вверх и влево. Нормальное течение времени вернулось опять.

«Довольно!» – раздался звучный голос, и Пиол, появившись из центральной двери, выбросил руки вперёд и резко развёл их в стороны. Тогда Иван и его противник повернулись к нему лицом и склонили головы, приложив к груди левые руки, сжатые в кулак. Правая рука воина висела, как плеть, и он сразу же подхватил её правой. Поединок закончен.

– В чём дело, Пиол, разве так встречают Посвящённого жрецы Оузара? – спросил Иван на певучем и звучном языке Окронии. Пиол улыбнулся в ответ, а Иван вдруг увидел перед собой не могущественного жреца Ордена Оузара, а смертельно усталого старого человека.

Лёгкая, тёплая и удобная одежда пришлась Ивану как раз впору. Пиол жестом пригласил его снова занять места в центре зала. В его жестах было безграничное уважение. Уцелевший противник Ивана подошёл к своему товарищу и, придерживая повреждённую руку, встал возле него на одно колено, склонив голову. Пиол посмотрел в ту сторону.

– Вы сможете вернуть её, Асор? – обратился он к Ивану.

Это было легко. Иван мысленно отпустил какую-то верёвочку, и лежащий через мгновение, глубоко вздохнув, поднял голову.

– Тахеонный генератор, – проговорил Пиол.

– Да, – отозвался Иван.

Только сейчас до него дошёл смысл первого вопроса Пиола. Очнувшийся воин снял защитный шлем со своей головы, и Иван увидел лицо девушки. Он не смог бы в словах описать сразу её лицо, настолько оно поразило его своей одухотворённой силой, хотя глаза её были ещё подёрнуты дымкой недавнего шока.

– Это Урра, – сказал Пиол, – она тоже член Совета Девяти.

Иван почувствовал, что предпочёл бы, чтобы она была членом совета двух, одним из которых был бы он сам. Он подавил свою внезапную радость и, поклонившись ей, вышел вслед за Пиолом из Святилища.

Опять сияло заходящее светило, гро́зы безмолвно полыхали на горизонте, только вокруг была уже осень. Сколько же находился Иван в той странной неизвестности? Жах сидел рядом на скале. Иван весело помахал ему рукой, но птица гордо отвернулась от жеста привета.

– Он только что появился, – кивнул на птицу Пиол, – и поэтому я сразу поспешил к храму.

Они опять сидели с Пиолом на колкой сухой траве, на краю обрыва. Внизу, далеко под ногами шумел еле слышный прибой, перекатывая камни. Иван принял на себя второе имя – Асор легко и без напряжения, ведь с именем Иван его не связывали никакие воспоминания. Просто оно было более привычным. То, что он испытывал в данное время, можно было бы назвать лёгким радостным удивлением. Но всё-таки тут было другое. Это напоминало постепенное вспоминание будущего, которое уже было, неважно с кем – с ним или с кем-то другим. Так воспринял он и внезапную осень, и своё боевое искусство, и многое другое, что он начинал уже осознавать или только предчувствовал. Вот и сейчас в голове его медленно и необычайно чётко всплывали слова старинного манускрипта, считающегося у жрецов Оузара чем-то вроде Ветхого Завета:

«…и придёт к Хранилищу Трона один из высших жрецов Оузара и увидит там Пришедшего, одетого в одежду из трав и сидящего у входа. И будет с ним один из клангов, птиц-убийц, видящих далеко, который будет служить ему по своей воле, потому что много битв предстоит Пришедшему и птицу ждёт богатая добыча. Пришедший склонит голову перед Оузаром, и Вечный Трон откроется и откроет ему все тайные знания. И это будет началом конца Владык Смерти в Окронии, перед эпохой Мирного Труда и Благоденствия».

Манускрипт Тайного Пророчества

Ордену Оузара. III век Эры Восхождения»

Этим строкам уже тысячи лет. Пиол рассказал ему о Кланге, который сопровождал будущего Асора и которому он дал имя Жах. Кланги – это дикие птицы-убийцы, которые живут на скалах, поросших лесом, вдали от человеческого жилья. Кланги только убивают, никто и никогда не видел их приручёнными. Им всё равно, кто оказывается жертвой: животное, птица или человек. К тому же кланги обладают странным даром – предвидением будущего, что породило и продолжает порождать множество примет и суеверий. Свидетели нападений Кланга рассказывали о странной способности этой птицы передвигаться с очень высокой скоростью, подобно тени, или оказываться одновременно во многих местах. Поэтому Кланга невозможно было убить мечом, копьём или стрелой. Всё это странным образом сближало Асора и Кланга. Да, теперь он будет звать его Клангом, но пока видение будущего выражалось в точном знании и предчувствии самых ближайших событий. Вот и сейчас Асор не понимал, как можно спокойно продолжать сидеть здесь, когда через несколько часов начнётся такое, что… Знание опять пришло к нему. Это знал только Асор, и он должен был решать, а вовсе не Пиол. Верховный жрец был всего лишь только Верховным жрецом, знаний и умения которого уже катастрофически не хватало.

Интереснее всего было, когда на пути попадались планеты, населённые разумными существами. Сначала он просто рассматривал их, присматривался к их образу жизни, заботам и радостям. Но однажды он попытался представить себя одним из них, ощутить их движения, услышать окружающие звуки их ушами, надеть их одежды. И… он был ошеломлен, хотя знал заранее о такой своей способности! Он стал одним из них! Он был одет в короткую кожаную куртку и такие же штаны, крепящиеся к куртке короткими ремнями. С плоской вершины огромного камня, стоявшего посреди большой лесной поляны, он видел толпу суровых воинов, окаменевших в молчании. Потом вперёд вышел суровый седой старец, плотно обмотанный материей и похожий вследствие этого на мумию, отдал короткую команду, и к непрошеному гостю отовсюду бросились воины.

Лавина разнообразных звуков обрушилась со всех сторон. Он испугался, что навсегда превратился в аборигена, простого смертного, привязанного к поверхности его планеты. Рванувшись вверх, он опять оказался высоко над лесами и озёрами, свободный и бесконечный. Он вдруг сразу осознал, что на самом деле свободен и бессмертен, и ему было наплевать, остался ли он при этом человеком.

Существа, среди которых он появился и вдруг исчез, были потрясены. И он познал – и принял возможность свободной трансформации, жгучая радость опалила всё его существо, но возвращаться на Землю он не хотел…

Пиол сидел рядом с Асором и смотрел на грозовые облака, опоясавшие горизонт. Они уже сливались в сплошную чёрную ленту, окантованную ослепительной бахромой молний, пробивавших иногда её насквозь. И всё это – на фоне оглушающей тишины.

– Пиол, – проговорил Асор, встретив пристальный взгляд жреца. – Пора! Мы должны быстро уходить отсюда. С юга сюда движется смерть.

Пиол некоторое время молча смотрел на него, сдвинув брови, а потом Иван увидел, как жёсткое и бесстрастное выражение лица Пиола сгладилось. Пиол понял и принял: пришло Время Асора.

Четыре человека поднимались узкой тайной тропой рядом с очень крутой, почти вертикальной стеной, торопясь выйти на плоскогорье. Они спешили. Асор шёл впереди, следом шла Урра, за ней – Пиол, а замыкал шествие Безымянный воин.

Урра, глядя в спину шедшего впереди Асора, не знала, что и думать. Она не могла забыть того момента, когда увидела Пришедшего в первый раз. Он сидел, прислонившись к камню, похожий на персонажа скульптуры «Мудрец и Воин» в храме Восхода, а за его спиной, на уступе скалы, сидел Кланг, фатальная птица-убийца. И Урра тогда почувствовала, как у неё вспотела ладонь, сжимавшая дротик: ей представилось, как Кланг пикирует на незащищённого человека и бронированная лапа с когтями, охватив его голову, превращает её в кровавое месиво из мяса и костей. Но Кланг издал клич готовности к бою, а незнакомец просто повернул голову и спокойно посмотрел на них. Урра не могла забыть его взгляда. А потом, когда Пришедший исчез из храма и стена закрыла Трон, когда много дней они не знали, к чему всё это приведет, они не раз обсуждали с Пиолом все мелочи. Потом прибыл гонец из монастыря и сразу был послан с известием. Через четыре дня здесь, в Храме Оузара, состоялся Совет Девяти.

– Пиол не имел права активизировать Трон без согласия Совета! – бесновался Кроул, возглавляющий Круг Света по связям с государственной властью. – Доступ к Великим Знаниям мог получить преступник или шпион Великого Магистра. Совет должен лишить Пиола сана Верховного жреца и судить как преступника!

– Ещё раз прошу учесть уважаемого члена Совета, что только Чистая Душа может получить доступ к Трону, – Пиол уже едва сдерживался, – и то, о чём говорит известный вам Манускрипт…

– А если вам показали просто дрессированную птицу? Или любого фокусника можно допустить к Посвящению?

– Пусть уважаемый Кроул, – не выдержала Урра, – попробует отыскать хоть одного Кланга, а тем более приручить его. Тогда можно будет учесть это замечание. Верховный Жрец действовал по праву и согласно Уставу Ордена. Разреши же наш спор, Оу-нор!

– Довольно, коллеги! – седой старец огромного роста поднялся со своего места и обвёл собравшихся мудрецов тяжёлым взглядом. – Обсуждать совершившееся событие можно бесконечно. Мы уже рассмотрели все главные вопросы, и необходимые меры должны быть приняты. Событие произошло, и огромны будут его последствия в нашем мире, поэтому мы должны готовиться к самым решительным и неожиданным действиям. Нам надо срочно разойтись по своим общинам и готовиться втайне. Пиол же, как вы знаете, должен остаться здесь и, когда Пришедший вернётся, сообщить нам об этом, послав гонца.

Так это было тогда. Никогда не знала Урра волнения в присутствии мужчины. Воспитанная с раннего возраста в монастыре, без матери, она, наравне с мальчиками, постигала азы воинских искусств, мудрость древних книг и наставления старших. Сейчас она карабкалась вслед за Асором по склону горы, и сердце её билось сильнее, чем того требовала усталость…

Иван ожидал события, но всё равно это произошло внезапно: когда до края плоскогорья оставалось совсем немного, со стороны моря накатила на берег, прорвав туман, монолитная чёрная стена. Волны испарялись, скалы ломались и обрушивались в море. На то место, где только что был вход в храм Оузара, рухнули с ужасающим грохотом гигантские каменные блоки – осыпавшаяся часть скальной стены, подпирающей плоскогорье. Вздрогнули скалы, и клубы чёрно-серой пыли поднялись над местом катастрофы. Путники прижались в смятении к поверхности камня, но чёрная стена, миновав то место, где раньше был вход в святилище Оузара, побледнела и рассеялась, качнув на прощание линию горизонта.

На краю плоскогорья Иван остановил своих спутников и отвёл в сторону Пиола.

– Здесь мы расстаёмся, Пиол, – сказал он, – наши пути временно расходятся. Постарайтесь сегодня идти предельно быстро, это важно. Я снова хочу сказать, что ничего определённого не могу обещать Ордену Оузара. Не знаю, как я прибыл на эту планету, но здесь мне никто ещё не сделал никакого зла. Я ненавижу насилие и желаю людям только Света и Добра. Продолжайте ваше дело, мир должен развиваться и жить. Мой путь – на северо-запад. До свидания.

Пиол молча смотрел на него, в глазах его были тревога и печаль.

– До свидания, Асор. Я знаю, что ты уже вступил на путь Оузара, который светит всем, но должен постоянно закатываться во тьму. Ты мудр, но ещё очень молод. Не обижайся на мои слова. Помни: всегда, в любой ситуации каждое утро снова встаёт светило.

Когда Пиол пожал ему на прощание руку выше локтя, Иван почувствовал, что это выглядит совсем по-земному.

Он поднял руки, прощаясь с остальными. Урра вздохнула и медленно подняла на него глаза. Ещё долго он чувствовал на себе, удаляясь, три взгляда, пока его не скрыл от спутников склон горы.

Ночь, огромная ночь владычествовала над миром. И её огромный чёрный плащ плотно прикрывал горы, леса и моря. И казалось, что приходила она оттуда, из этой безграничной тишины, так властно и бесконечно распахнутой над головой. И всё-таки эту необъятную темноту прореза́ли кое-где слабые светляки звёзд.

В памяти Ивана возник вдруг его маршрут, его собственный путь, которым он добирался до этого места. Он представил себе вытянутую дугу в направлении с востока на запад. «Да, – усмехнулся он, – я шёл путём Солнца».

И снова была долгая дорога – через каменистую пустыню. Кланг куда-то пропал и не напоминал о себе больше. Когда через несколько суток Асор вышел на отсвечивающую стеклом дорогу Первого Уровня столицы Окронии, было раннее утро.

Часть четвёртая

Раб от тюрьмы до славы

Резкий звук сирены прозвучал как всегда неожиданно и неприятно. Иван открыл глаза, сбросил с себя кусок грубого материала, служивший ему одеялом, и сел. И сделал то, что обязательно делал каждое утро, – изо всех сил попытался улыбнуться, несмотря на то что знал: вместо улыбки на лице появится жуткая гримаса.

Вокруг него, с ворчанием и руганью, поднимались его соседи по бараку.

– Э, Ива, пошевеливайся, пока хвост не отрос! Ну и рожа! Тут тебе не весёлые посиделки, без жратвы останешься!

Проходящий мимо охранник ткнул его дубинкой в плечо и хрипло захохотал. По его мнению, это была удачная шутка.

– Выходите, выходите! Сегодня повезло вам, хвостам-прохвостам, с погодой!

Слегка раскачиваясь и припадая на левую ногу, он распахнул узкие двери и вышел наружу.

Иван тоже вышел вместе со всеми на широкую, вытоптанную до серой земли площадь возле бараков и огляделся. Дождь, тяжёлый и монотонный, шедший уже около месяца без перерыва, перестал. Облака ещё тяжело ворочались на востоке, но узкая голубоватая полоска на горизонте предвещала появление Оузара. Плотная и высокая стена леса блестела каплями дождя, и туман, уносимый тёплым ветром, уверенно уходил на запад. Иван сидел под навесом, заменяющим рабочим столовую, и жевал почти безвкусное варево, которым их кормили изо дня в день.

Его миссия началась, мягко говоря, не совсем удачно. Иван за несколько суток преодолел расстояние от моря до столицы. Он мог бы сделать это и гораздо быстрее, с помощью телепортации, но необходимо было осознать происходящее, наметить какой-нибудь план. Он провёл два прекрасных вечера возле живописных ручьёв, указанных ему на карте Пиолом, ужиная чем-то вроде кашицы с фруктами, которую ему дали на дорогу его новые друзья. Новые! Наверняка были и старые, но что делать, из памяти не приходило ни одного отклика, ни одной знакомой черты.

Потом события помчались стремительно. На окраине столицы, куда Иван подошёл утром немногим более месяца назад, он случайно угодил в толпу, в которой стихийно началась драка между болельщиками двух главных противоборствующих команд гладиаторов – «Железные парни», финансируемой компанией по производству боевых роботов, и «Кулак молнии». И через несколько минут со всех сторон над ними зависли патрульные полицейские гравилёты.

Щёлк! И опять сильный порыв ветра уносит его. На этот раз в этом чёрном мире всё было чёрным, даже свет… Щёлк! – белый мир. Щёлк!.. И везде рядом с ним постоянно присутствует кто-то со смутно-знакомым лицом – он всё время громко говорит или кричит что-то ему прямо на ухо. Потом всё исчезло, и очень долго не было ничего: ни света, ни тьмы…

Когда Ивана ввели в комнату для допросов, молодой розовощёкий полицейский, одетый в серую форму с серебристыми нашивками, брезгливо оглядел его с ног до головы и рявкнул:

– Документы!

– Нет у меня документов.

– Ситор!

– Что?

– Когда обращаешься ко мне, добавляй «ситор!» Так, где же они? Только не говори мне, что их у тебя вытащили «эти ублюдки из команды поддержки конкурентов». Имя!

– Извини, не помню… ситор. Очнулся в лесу и ничего не могу вспомнить.

– Слышишь, Морт? Нравится тебе такая история?

Высокий и угрюмый, с желтоватой кожей лица полицейский презрительно плюнул мимо плевательницы и процедил сквозь зубы:

– Таскаем мы сюда этот сброд, ситор. Они налика[2]нажрутся ночью, потом у них сладкие виденья, а в конце, когда наркотик перестаёт действовать, озлобляются как вархи[3], и тогда им на всё наплевать.

– Ты и своего адреса не помнишь, бродяга? Морт, отведи его в камеру, к тем двоим. Хватит ему на свободе прохлаждаться.

Двое, сидевшие в камере, куда втолкнули Ивана, не проявили к нему никакого интереса. Они сидели возле стены на скамье и тихо говорили о чём-то между собой. Иван отвернулся и стал смотреть в окно.

Вечерело. Там, за высокой стеной полицейского участка, был виден тёмно-синий купол какого-то сооружения, напоминающего планетарий. Справа, скрытые густой зеленью высоких деревьев, торчали несколько островерхих крыш. Иван не волновался. Он знал, что, когда стемнеет, он без труда сможет исчезнуть из этого здания. Но нельзя было настораживать подобным происшествием власти. К тому же должен ведь он был как-то легализоваться среди населения. Этот путь ему представлялся самым лёгким. Иван не обернулся, когда принесли еду. Через минуту он почувствовал на своём плече тяжёлую и крепкую ладонь. Медленно повернул голову и увидел рядом старшего из своих сокамерников. Этот по виду интеллигентный и умный человек, высокий и немного грузный для своих тридцати пяти-сорока лет, выглядел дружелюбно.

– Поешь-ка, парень, потом нескоро дадут.

Иван молча отвернулся.

– Не надо, парень, так расстраиваться. Меня зовут Рагул. Я говорил Арифу, что ты в первый раз попал в такой переплёт, и вижу, что не ошибся. Отсюда путь только один – в джунгли на экваторе. А там тот, кто упал, уже не встаёт. Работа дьявольская – и всем на тебя наплевать.

1 Здесь и далее многие меры времени, расстояний и некоторые другие наименования заменены аналогами из русского языка. – Прим. автора.
2 Наркотик.
3 Кровожадный зверь, нечто среднее между волком и крокодилом.
Продолжить чтение