Главная роль – 4

Глава 1

Зимний дворец по сравнению с Гатчиной производил грустное впечатление. «Какой от меня смысл, если государственный аппарат и его владелец не здесь?» – словно вопрошали стены. «Ради чего мы надраиваем квадратные километры площадей до блеска, если они никому не нужны?» – вторили им слуги. «Для чего мы впустую проедаем здесь овес да солому, если все равно никто не велит готовить выезд?» – тоскливым ржанием вливались в неслышимую, но хорошо осязаемую тоскливую песнь лошади из конюшен.

У любой вещи и у любой работы должен быть смысл! Да, жалование и питание все оставшиеся в Зимнем обитатели исправно получают, но человек – это такое существо, которому автоматического воспроизводства определенных действий в обмен на вознаграждение недостаточно. Отсюда и проистекают явления в виде корпоративной этики, цеховой солидарности, государственной идеологии и прочего – человеку очень важно ощущать сопричастность к большому, общему делу, и на лицах встречающих меня слуг, оставшихся в Петербурге чиновников, гвардейцев и казаков это считывалось очень хорошо. Я привез в Зимний не только свою тушку. Я привез в Зимний САМ СМЫСЛ его существования!

Шагая по коридорам и комнатам дворца, я вовсю веселился, слушая, как следующий за мной Андреич с высоты своего положения «строит» здешних слуг – вот здесь, мол, пыльновато, там пятнышко на паркете, здесь книжки в шкафу перекосились. Этот рояль нужно для гармоничности передвинуть правее, а в камине как-то многовато золы. Классическое «ужо я их быстро в чувства верну!».

Причиной хорошего настроения служило не только и не столько ворчание Андреича, сколько итоги разговора с Менделеевым и Панпушко. Отвадить последнего от пикрина получилось легко, рассказав о новых взрывчатых веществах и поручив разработку взрывателей, конструирование снарядов и гранат. На полигоне прозябать ему смысла нет – питается фиг пойми как, вокруг куча глаз, а потому Панпушко вместе с Дмитрием Ивановичем переедет в большой дом за высоким забором – обеспечивать секретность и питаться под присмотром «домашних» Менделеева. Увлекающиеся натуры нужно контролировать даже в вопросах питания. Полигон для исследований найдут сами – неподалеку, но на безопасном расстоянии от столицы. Денег на строительство лаборатории и сырье я выдал. Еще один маленький кирпичик в метафорической башне величия Империи заложен!

Завтра, с утра, у меня поездка в Академию наук – там тоже парочку «кирпичиков» заложу. График на неделю вообще получился плотный и полезный – как мне и нравится, но не без персональных радостей и отдыха – они мне тоже очень нравятся, и я не робот, чтобы отказываться от них.

– Ваше Императорское Высочество, ежели на то будет ваша воля, мы сию секунду подготовим для вас покои, кои ранее выбирал для себя Его Императорское Величество, – любезно предложил местный главный камердинер.

Бывший главный – Андреича слушается без вопросов.

– Не нужно, Василий, – привычно отказался я. – Его Величество еще не раз воспользуется своими покоями.

Слуги обрадовались еще сильнее – хорошо, когда цесаревич «погостить» приезжает, но целый Император же еще лучше! А еще я вижу здесь нашептанную кем-то стандартную проверку меня на амбиции – последнее может быть продиктовано паранойей, а старый слуга просто хочет сделать мое пребывание в Зимнем как можно более комфортным и приятным.

Добравшись до своего кабинета, я удовлетворенно кивнул – все мои вещи и ценнейшие папочки доставили и скомпоновали как положено – отпустил слуг, плюхнулся в кресло и взялся за высокотехнологичное устройство «телефон». Даже в этой реальности, в этом положении, попросту невозможно обойтись без ритуала «по прибытии отзвонись маме, чтобы она не переживала».

Номеров пока не завелось – связываться надлежит через оператора мужского пола, потому что дам-телефонисток тоже не завелось. Звук отвратительный, щедро сдобренный шипением, и в микрофон от этого приходится орать. Тем не менее – работает, и с Дагмарой мы поговорили добрых десять минут: я кратко отчитался о переезде, она – о семейных делах. Завершив сеанс связи, я погрузился в блаженное ничегонеделание на пять минут, залипнув в окно и полюбовавшись суетой во дворе и пошел переодеваться к ужину.

Гость номер один – Сандро, который тоже сын председателя Госсовета. Гость номер два – благополучно вернувшийся в столицу и успевший повидаться с родней князь Кочубей. Гость третий – «фрондёр» Николай Михайлович, родной брат Сандро, ныне командующий Кавалергардским полком. В отличие от Конвоя, их служба в полном смысле слова ритуально-парадная. Хорошо, что офицеры-Кавалергарды покупают пышные мундиры и породистых скакунов на свои, но от оптимизации их это не спасет. Почетный караул останется, но такого размера и такого пафоса он нафиг не нужен. Конвой тоже переделаю – не нравится мне «ходить под конвоем», как-то звучит не очень, и пофигу, что это только для меня так. Будет ИСО – Имперская Служба Охраны.

После ритуальных приветствий мы утолили первый голод – прибывшие со мной японские повара порадовали этническими рыбными блюдами – и немного поговорили о «китайской кампании» под винцо, которого припасено много, а пить мы его будем до глубокой ночи. Пора начинать пользоваться своим печальным козырем на полную катушку. Николай Михайлович, возможно науськанный своим отцом, продемонстрировал лояльность:

– Мне доводилось слышать, будто некие мерзавцы при Дворе ведут пренебрежительные разговоры касательно вашей победы, Георгий Александрович. За правдивость сего я, правда, поручиться не могу – мне подобные слухи не интересны.

Ну конечно же ты «не можешь»! Начало неплохое – «фронды» не видно, но не станет же он мне в лицо с порога орать «давай сделаем Россию республикой!». Выводы за десять минут после знакомства будет делать только идиот, поэтому я воздержусь и подожду, что будет дальше.

Сандро согласно покивал, заодно показав, что намерен держать нейтралитет:

– Мне тоже довелось слышать подобные слухи. Полагаю, они продиктованы исключительно тоской всею душою преданных Империи воинов по нормальной войне и желанием продемонстрировать на ней свою доблесть.

А вот от тебя я такого не ждал, Саша, потому что все отзывались о тебе положительно. Ладно, здесь тоже выводы делать рано.

– Давно большой европейской войны не было, – согласно кивнул я, сделав глоток. По крайней мере вкусно. – А значит будущая, которую я считаю неизбежной, будет призвана решить все накопившиеся вопросы. Последних у всех потенциальных сторон конфликта великое множество, а посему война затянется на долгие годы.

С Кочубеем мы в Путешествии эти темы обсуждали не раз, поэтому он подтвердил и развил:

– Комплекс противоречий между Великими державами не оставляет сомнений в приближении большой европейской войны! Все строят себе огромные флоты, перевооружаются и активно готовятся. В меру сил готовимся и мы, но генералы всегда готовятся к прошлой войне. На первых порах Великим державам придется изживать еще наполеоновских времен методы ведения войны. Еще никогда наш мир не знал столь совершенной артиллерии, настолько точных и скорострельных винтовок и морских сражений, в которых сходятся десятки броненосных крейсеров. Изменилась и логистика – железные дороги позволят снабжать без преувеличения многомиллионные армии. Война будет поистине свирепой и навсегда изменит наш мир! Выпьем же за это!

Экое воодушевление. Мы с проникнувшимися Романовыми выпили за будущую войну.

– Развязать маленькую победоносную войну для поддержания тонуса, обстрела воинов и выявления актуальных в новых реалиях методов ведения войны в ближайшей перспективе мы себе позволить не можем, – отжал я себе слово. – Посему, господа, я бы хотел узнать ваше мнение об участии как можно большего числа наших добровольцев в воинах колониальных.

С этими словами я посмотрел на Сандро, решив начать с него. Он задумчиво покачал бокалом с рубинового цвета влагой:

– Позволю себе заметить, что подобная практика может вызвать недовольство у наших соседей, – отпил и ухмыльнулся. – С другой стороны, Его Императорское Величество не может запретить своим подданным свободно перемещаться по миру и развлекаться угодным им способом.

Как и ожидалось. Я перевел взгляд на Николая Михайловича.

– Покуда подданный Его Императорского Величества не состоит на действительной воинской или гражданской службе, он волен распоряжаться собою на свое усмотрение. Полагаю, в одних только расквартированных в Петербурге частях можно отыскать не одну тысячу отважных воинов. Во вверенном мне полку таковыми являются без исключения все, Георгий Александрович.

Тоже ожидаемо – «хоть сейчас в колонии всем подразделением во главе со мной!». Мнение Кочубея давно известно, а посему можно подвести итог:

– Согласен с вами, господа. Народ засиделся в казармах и жаждет проявить себя в настоящем деле. Послезавтра я отправлюсь в Военное министерство, дабы обсудить этот прожект. Полагаю, наши генералы согласятся с необходимостью провести через горнило пусть и колониальных, но сражений как можно большее количество добровольцев – польза от этого дела очевидна.

Господа покивали, и мы выпили за такую хорошую идею.

– Ах, колонии! – мечтательно прикрыл глаза Сандро. – Как много в них неизведанного! Как мощно наполняют паруса тихоокеанские ветра! Как сладок их запах!

В 88 году он совершил «кругосветку», а недавно вернулся из плаванья в Индию в связи со смертью матери, Ольги Федоровны. Я в это время был в районе Урала, а океан – огромен, поэтому неудивительно, что мы разминулись, а похороны я пропустил.

– Как паскудно воняют индийские трущобы! – в тон ему добавил Кочубей.

Мы с ним и Михаилом Николаевич поржали, Сандро снисходительно улыбнулся:

– Кому как не вам разбираться в оттенках вони, Виктор Сергеевич – весь Петербург знает о вашем пристрастии выбирать самых смрадных да уродливых извозчиков с самыми никудышными и грязными телегами.

Посмеялись, Кочубей гордо приосанился:

– И я нисколько этого не стыжусь! Я – не какой-то легкомысленный щеголь, единственной заботою которого является желание пустить пыль дамам в глаза.

Посмеялись и над этим.

– Выпьем же за извозчиков – этих незаменимых проходимцев и сплетников! – огласил тост Николай.

Веселый будет вечер.

Через час Романовы и князь изрядно накачались, и мы переместились в гостиную, сидеть у камина – температуру в помещении сбалансировали открытыми нараспашку окнами – и курить кальян: это древнее изобретение, и во дворце оно нашлось. Тут-то, что называется, из Николая Михайловича и «поперло».

– Я с невероятным восторгом встретил ту статью, в которой вы пообещали народу Империи Конституцию и Государственную думу! – отражая пламя камина мутными глазками, поделился он радостью. – Скажите, Георгий Александрович, не ошиблись ли мы в своих надеждах?

Ой как все запущено. Но восторженное выражение лица несомненно идет мне на пользу – этого «бледного юношу со взором горящим» надо приручать, и вместо вредного фрондера у меня появится лично преданный фанатик, который сделает что угодно. В разумных рамках, разумеется. И я же в самом деле не вру – будет и Дума, и Конституция. Полномочия первой и содержание второй же не обговариваются.

– Ну конечно же нет! – сымитировал я возмущение. – Лгать недостойно наследника Российского Престола! Мы стоим на пороге XX века, и входить в него, не имея таких инструментов как Конституция и Дума, попросту глупо!

Коля горячо закивал, Сандро покивал без энтузиазма, продолжая держать нейтралитет, Кочубей ухмыльнулся в усы – он примерно знает, что я задумал, поэтому сейчас ощущает удовольствие от превосходства над Романовыми, ибо пользуется моим личным доверием.

– Сложность нашего мира увеличивается с каждым днем, – продолжил я. – Увеличивается скорость научно-технического прогресса, появляются новые, доселе невиданные сферы человеческой деятельности, растет население, и эти тенденции будут только нарастать. Вместе с этим появляются новые вызовы для власти, и эффективность ее во многом будет измеряться скоростью реагирования на эти вызовы. Крепкая вертикаль власти имеет изрядные плюсы – например, я приложу все усилия, чтобы в новое тысячелетие наша Империя вошла современным, сильным и мощным государством. Это – не мечта, а цель, и я намерен идти к ней с высоко поднятой головой, как когда-то это делал великий Петр!

Теперь прониклись и остальные гости – когда человек крепко выпил, загипнотизировать его очень легко, особенно если он имеет изначальную симпатию к «гипнотезеру», который озвучивает то, что гипнотизируемому очень нравится.

– Король-гражданин! – провел франкофил-Николай историческую параллель.

– Ничем не правил, использовался как ширма для стоящих за ним торгашей и все, что получил в итоге – это презрение собственного народа, – поморщился Сандро.

Защитил меня, получается. Записываем плюсик в репутацию.

– Не заслужил даже ненависти, – поддакнул Кочубей. – Ведь для того, чтобы тебя ненавидели, нужно представлять из себя хоть что-то.

– Проект «Луи-Филипп» был хорошим способом успокоить внутренних и внешних врагов республики, – увел я разговор в сторону, не дав зародиться конфликту. – Я называю это «политтехнологией» – политической технологией. Продуктом ее был Луи-Филипп. Продуктом ярким и позволившим решить множество задач разом, но, увы, скоропортящимся. Я же «портиться» не собираюсь, и сделаю все, чтобы после моей смерти в далеком будущем на моей могиле написали эпитафию «он принял Россию с сохой, а оставил с космическими аппаратами».

«С атомной бомбой» звучит гораздо круче, но собеседниками и «космический аппарат»-то понять сложно.

– Выпьем за это! – решил не заморачиваться и сгладить неудачное сравнение любимого меня с «королем-грушей» Николай.

Выпили, чернокожий слуга – и такое бывает! – сменил нам табак и угли в кальяне.

– Полагаете, полеты в космос возможны, Георгий Александрович? – заинтересовался Сандро.

– Вполне реальны, Александр Михайлович, – отозвался я. – Проблем на этом пути великое множество, но все они решаемы. Первую проблему, конечно, представляет собой двигатель достаточной для преодоления земного тяготения мощности…

Я увлекся, но вовремя спохватился – собутыльникам пришлось потерпеть всего десяток минут.

– Но это все дела далекого будущего. Сначала нам предстоит покорить последнюю оставшуюся без человеческого присутствия стихию, – я указал пальцем в потолок, старательно оценивая реакцию Сандро – насколько правильно в моей реальности его поставили на авиацию?

Нет, совсем ничего. С другой стороны, чего я жду от фаната флота во всех его проявлениях? Он же вообще ничего о самолетах и аэронавтике не знает, и, как почти все в этом времени, грезит о «левиафанах». Попробуем подтолкнуть сильнее, в полном соответствии с наукой педагогикой заинтересовав «малыша», привязав новое к хорошо знакомому и любимому.

– Представьте, господа, – наклонившись, я с громким скрипом пододвинул себе письменный стол. – Как будет выглядеть морское сражение с участием маленьких, но вертких и способных сбрасывать на врага бомбы планеров, – набросал на бумаге схематичное, двухмерное изображение. – Також они могут вести разведку и координировать огонь орудий – в отличие от почти неподвижного и громоздкого воздушного шара, попасть по планеру гораздо труднее.

– Способные долго держаться в воздухе и сбрасывать бомбы планеры должны быть тяжелыми – поднять в воздух себя и запасы топлива нынешние поделки неспособны, – заметил Сандро. – Особенно если учесть, что планерам придется добираться до места сражения с суши.

С очень неприятным скепсисом, но минимальная заинтересованность лучше, чем ничего.

– Так! – подтвердил я. – Но мы же не генералы, и довольствоваться имеющимися поделками нам не обязательно – мы должны смотреть в будущее. Проблему недостатка топлива нам позволит решить особый корабль, – изобразил в двух проекциях – сбоку и сверху. – Авианосный крейсер.

Глаза Александра Михайловича очень правильно вспыхнули, а значит самое время для тоста:

– Выпьем же за Императорский военно-воздушный флот!

Глава 2

Стоя за кафедрой, я скользил взглядом по рассевшимся по «амфитеатру», по большей части пожилым, лицам. Многочисленные ордена слепили глаза отражениями проникающих в окна солнечных лучей. На лицах уважаемых членов Академии я с удовлетворением отмечал внимание, уважение ко мне (репутация прямо способствует) и желание новых перспектив. Высокообразованные господа еще не догадываются, что совсем скоро (в исторической перспективе) им придется научиться работать по-новому: без взяточничества, с минимумом интриг (совсем без них нельзя) и с повышенным патриотизмом. Что ж, не буду разрушать иллюзию – сначала нужно попытаться договориться по-хорошему, а потом уже расчехлять репрессивный аппарат и трясти перед напуганными академиками папками со списком их прегрешений.

– Наша Академия Наук имеет долгую и славную историю, – начал я «программную речь». – В 1924 году это важнейшее детище великого Петра отметит свое двухсотлетие.

Ученые одобрительно покивали – обязательно отметит, со страной же точно ничего не случится.

– Значимость научно-технического прогресса и его влияние на историю человечества невозможно переоценить, – продолжил я обосновывать значимость. – Ибо не только наличие дарованной Господом души отличает человека от животного, но и способность совсем иначе смотреть на окружающий нас мир. Животные воспринимают мир неизменным. Таким, какой он есть, а посему на протяжении тысяч веков, в полном соответствии с эволюционными процессами, меняются и подстраиваются под мир сами. Творец наш создал человека по своему образу и подобию, а значит создал его творцом. Благодаря Дару Его человек осознал мир вокруг огромной строительной площадкой и начал постигать установленные Господом законы. Начав с изготовления примитивных орудий труда, добычи огня и наскальных рисунков, человек научился строить дома, рубить камень и плавить метал. Каждое научное открытие, каждая толковая мысль падает в копилку общих достижений человечества, приближая нас к ответу на главный вопрос – «Зачем мы здесь?». Ответ мы получим только тогда, когда в полной мере познаем объективные законы мироздания, установленные Господом. Сейчас, на пороге XX века, перед нами открываются удивительные, захватывающие дух и вызывающие лично у меня восторг, перспективы. Еще никогда в своей долгой истории человечество не обладало таким набором фундаментальных и прикладных знаний. Античные философы в своей прозорливости чисто эмпирическим путем открыли множество удивительных вещей, но у них не было того, что есть у нас – электричества и научного базиса.

Добив подводку, я прервался на отпить водички и дав членам Академии возможность выразить свое согласие аплодисментами. Сложно дарвинизму – и в мои времена-то сложно было, поэтому я специально разграничил человека и животных, как бы сформировав «методичку», по которой надлежит работать ближайшие десятилетия. Костыль, конечно, но эволюционные процессы в «объективные законы Господа» уж как-нибудь впишем. Да, с обеих сторон – и «научной», и «религиозной» будут недовольные, но за два-три поколения новый, компромиссный подход прочно вольется в жизнь общества, потому что именно озвученный мной подход будет преподаваться в школах.

– XX век поставит перед нашей Империей в целом и Академией в частности множество доселе невиданных проблем и вопросов. В том числе – совсем иной подход к развитию Империи во всех ее проявлениях. Ключевой из них – развитие индустриально-промышленного комплекса. Правительство Империи во главе с Его Императорским Величеством при помощи умнейших людей нашей страны – в том числе многих из вас, господа – заложили хороший базис. Не могу не упомянуть и заводчиков, фабрикантов, промышленников и прочих предпринимателей, откликнувшихся на призыв государства и вложивших силы и капиталы в развитие индустриально-промышленного комплекса.

Журналюги же конспектируют, будут потом капиталисты обиженно щеки надувать – «в смысле правительство? Они что ли завод строили? Да эти дармоеды только налоги драть и могут!».

– Базис – критически важен, – продолжил я. – Однако его одного решительно недостаточно. Перед нами, всеми подданными Его Императорского Величества, стоит важнейшая задача – опираясь на имеющийся базис, провести в Империи комплексную Индустриализацию. Это – огромный труд на многие десятилетия вперед, и для этой цели необходимо реформировать многие сферы общественной жизни. В первую очередь, разумеется, образование – реформа уже подготавливается и будет не позже зимы представлена народу в полном объеме, после чего начнется планомерно воплощаться в жизнь. Второе – это сельскохозяйственная, сиречь – аграрная сфера. Наши крестьяне как частного вида хозяйствования, так и труженики латифундий, трудолюбивы и усердны. В своем Путешествии я имел удовольствие поговорить со многими из них, и эти моменты навсегда останутся в моем сердце. Доля их без всякого преувеличения тяжела, а потому отечественная наука обязана ее облегчить. В первую очередь надлежит освоить новые, более совершенные удобрения. Работа над ними, как некоторым из вас без сомнения известно, уже ведется. Второе – необходимо повысить уровень производительности труда на селе. Третье – необходимо научить крестьян пользоваться всем этим. Ныне в русской деревне основным способом ведения хозяйства является трехполье – в Средние века оно стало настоящим прорывом, но ныне, боюсь, совершенно устарело. Наших мужиков я прекрасно понимаю – трехполье работает и позволяет не умереть с голоду. Будет ли работать предложенное городскими да грамотными реформаторами – пес его знает, а неудачная проверка чревата голодной смертью крестьянина, его семьи, а то и всей деревни. Посему жизненно необходимо опробовать и отточить новые методы ведения сельского хозяйства в отдельных регионах – под эту важную задачу будут предоставлены кабинетские земли, принадлежащие Августейшей семье. Також я надеюсь на поддержку латифундистов – увеличение продуктивности их хозяйств приведет к росту доходов, а заинтересованность в них каждого предпринимателя не подлежит сомнениям. Предлагаю ввести в обиход термин «образцово-показательное хозяйство» – применяемые в них методы в будущем надлежит распространить на все сельское хозяйство Империи. Торопиться нельзя – неудача обернется смертями наших крестьян, а посему работать надлежит вдумчиво и осторожно. Конкретные планы будут разработаны и представлены в ближайшие месяцы. Також нам необходимо взращивать специалистов в сфере сельского хозяйства. В вышеупомянутой мной реформе образования будет место для учебных заведений, в которых будут готовить агрономов. Еще одной важнейшей проблемой является переизбыток сельского населения. Реформа образования и планы по индустриализации позволят решить эту проблему за два-три поколения, получив приток квалифицированных рабочих и образованных специалистов во всех сферах жизни без урона сельскому хозяйству.

Еще один перерыв на аплодисменты, а в моей голове всплыли картины настоящей паники на селе. От хорошей жизни крестьянин бросать поколениями обрабатываемый надел не станет, но выбора, к огромному моему сожалению, нет – времена урбанизации неуклонно наступают, и единственное, что я могу сделать, это минимизировать пролитую переменами кровь и дать деревенским ребятам возможность вырасти в востребованных специалистов. Не бывает хорошо сразу и всем – такой вот у нас поганый мир.

– Теперь вернемся к вопросу индустриализации, – продолжил я. – Нарастить промышленность можно двумя способами. Первый – опираясь на внешние рынки, сиречь колонии. Наш способ существования их наличия не подразумевает. В отличие от наших западных соседей, не мы загоняем покоренные народы в рабство, выжимая из них кровавый пот и выкачивая остатки ресурсов. Вместо этого мы интегрируем их в Империю, признавая равными себе и бок о бок идем в светлое будущее. Посему единственным пригодным для нас способом развития промышленности является опора на внутренние ресурсы. Наши предки позаботились об этом – Империя имеет гордость располагаться на одной пятой части суши. Недра наши беспрецедентно богаты, а посему нашей первейшей задачей является их освоение. За последний год было открыто множество золотоносных месторождений и начата их разработка. В глубинах Якутии, куда удалось добраться в кратчайшие сроки при помощи воздушных шаров, были найдены богатейшие кимберлитовые трубки. На севере нашей Империи содержатся неиссякаемые в обозримом будущем залежи редкоземельных металлов. Но все это меркнет по сравнению с запасами нефти – именно эта субстанция станет золотом XX века. Опора на природные ресурсы позволит нам в ближайшем будущем резко увеличить уровень жизни населения и – как следствие – ёмкость внутреннего рынка. Геологи проделали огромную работу, но плоды их изысканий и документы находятся в совершеннейшем хаосе, нуждаясь в упорядочивании и сведению в единый реестр – Империя должна знать, чем именно богаты ее недра. Посему именем Его Императорского Величества, я поручаю Академии Наук организовать Комиссию по изучению естественных производительных сил. Под таковыми силами следует понимать силы, связанные с произведениями живой природы – плодородие почвы, лесные богатства, животный мир, продукты растительности, рыбные хозяйства и прочее; також под ними следует понимать источники энергии – силы водопадов, рек, ветра, природных газов, морских приливов и отливов и другие проявления динамических процессов на поверхности земли; последняя категория – природные ресурсы, сосредоточенные в подземных недрах, руды металлов и металлоидов, горючие газы, минеральные источники, нефть, каменные угли, подземные воды и так далее.

Про «КЕПС» и его значимость нам рассказывали в универе. Увы, изначальные его авторы во главе с Вернадским еще молоды и не обладают должным научным авторитетом, поэтому приходится самому. Но я их, конечно, не забуду, и постепенно все они будут поставлены на службу Империи – таких голов упускать нельзя.

– Его Императорское Величество надеется получить к ознакомлению генеральный план работы Комиссии не далее, чем к концу ноября, – поставил я сроки. – Також Дмитрию Ивановичу Менделееву были переданы мною определенные наработки по этому вопросу. Прошу вас с ними ознакомиться. Годное надлежит включить в генеральный план, негодное отринуть.

Второго там будет немного – я же отличник и вообще молодец.

– Подробнее остановлюсь на второй категории естественных производительных сил, – продолжил я. – Электричество – важнейшее изобретение человечества, по своей значимости сравнимое лишь с освоением нашими далекими предками способов добычи огня. Индустриализация невозможна без создания единой электрической сети с мощными источниками электрической энергии. Источниками, обладающими избыточными на первых порах мощностями, дабы мы имели возможность запитывать от них новые предприятия и жилые дома по мере их появления. Словом – электрификацию страны нужно проводить с запасом. Именем Его Императорского Величества я поручаю Академии Наук создать Государственную комиссию по разработке плана электрификации Российской Империи. Таковой Комиссии, именем Его Императорского Величества, я поручаю разработку перспективного плана электрификации страны. Создать Комиссию надлежит не далее, чем к началу сентября сего года. Представить первые наработки по плану электрификации надлежит не далее, чем к концу ноября. Предварительные наработки и измышления об электрификации також будут переданы Дмитрием Ивановичем Менделеевым.

Отсюда вырезать придется побольше – не моя сфера, так, рассказал, что мог. Подводя итог блоку «глобальные планы на далекую перспективу», я дал возможность членам Академии задать вопросы.

В первую очередь, конечно, поговорили за деньги.

– Финансирование работы Комиссий будет предоставлено из личных средств Августейшей семьи.

Мной.

– Имеющиеся в Империи источники электрической энергии, принадлежащие частным лицам, будут должным образом выкуплены в государственную собственность. Средства на это по мере претворения в жизнь плана по электрификации страны будут заложены в бюджет Империи.

Скоро в него потекут доходы от золотодобычи, многочисленные патентные отчисления и прочее – то есть на долгой дистанции вообще не проблема.

– Да, до кимберлитовых трубок геологи добирались воздушными шарами, потому что по рекам и пешком слишком долго. Этот способ ведения геологоразведок будем использовать и дальше – работы по совершенствованию воздухоплавательных средств ведутся.

– О сельском хозяйстве мы более предметно поговорим с профильным отделением Академии позже, когда изыскания по получению удобрений будут завершены.

Вопросы иссякли, и я перешел к менее сложному, рассчитанному на более скорое воплощение, делу.

– Теперь я хочу обратиться к Отделению русского языка и словесности. Вышеупомянутая мною реформа образования потребует от Империи радикального увеличения тиражей учебных материалов, научно-популярных и профильных изданий и художественной литературы, способствующей воспитанию наших подданных. Это потребует наращивания типографических мощностей и скорости выпуска печатной продукции. На просвещение и утоление тяги подданных к печатному слову Империя средств жалеть не станет, ибо народ наш от безграмотности устал, и в XX век желает войти грамотным. Узким местом здесь выступает наличие в нашем языке устаревших правил грамматики и откровенно бессмысленных символов.

Увидев на лицах членов Отделения зреющий протест, я добавил голосу громкости:

– Прелесть и богатство великого русского языка – не в символах, а в самом языке. Язык, господа – существо пусть и бесплотное, но вполне живое и динамично меняющееся. Именем Его Императорского Величества поручаю Отделению русского языка и словесности подготовить проект реформирования отечественной письменности. Основой ее станет новый алфавит. Продемонстрирую.

Я повернулся спиной к собравшимся, подошел к доске, взял мел и принялся выводить буквы, снабжая их транскрипцией и устным пояснением:

– А. Бэ. Вэ…

Закончив, я вернулся к кафедре:

– Как вы можете заметить, данный алфавит позволяет составлять любые слова, избавившись от засоряющих наш язык, лишенных полезной нагрузки символов. Говоря иначе – наш великий русский язык никоим образом не теряет в способности передавать себя на письме. Его Императорское Величество надеются получить первый сборник правил русского языка с учетом нового алфавита и необходимости упорядочивания грамматики не позднее начала ноября. К ноябрю следующего года они надеются получить к ознакомлению исчерпывающий план по переходу к новой форме письменной компоненты русского языка. Таковой переход должен завершиться к одна тысяча девятисотому году. Предварительные наработки и измышления будут переданы Отделению Дмитрием Ивановичем Менделеевым.

– Ваше Императорское Высочество, это недопустимо! – не выдержал древний как сами «яти» дедушка, лицо которого кривилось от невыразимого отвращения при взгляде на обновленный алфавит. – Нельзя низводить язык до примитивного инструмента! Это… Это… Кастрация! – подобрал устроившее его сравнение.

– Дискуссии здесь неуместны, дедушка, – улыбнулся я ему и обрубил дальнейшие возражения разом. – Все несогласные с указом Его Императорского Величества могут подать в отставку. Академия Наук – государственный орган, и, ежели отдельные ее члены не желают работать на благо Империи, платить им жалование Империя не станет. Далее! – рявкнул, купировав шепотки. – Следующим критически важным моментом является полный переход на метрическую систему мер и весов. Именем Его Императорского Величества поручаю Академии Наук подготовить проект такового перехода. Проект должен быть представлен к ознакомлению не позднее окончания ноября сего года. В проекте следует исходить из того, что переход должен быть завершен к 1895 году. Помимо этого, на Высочайшем уровне готовится присоединение нашей Империи к Парижской конвенции по охране промышленной собственности. В связи с этим не могу не обратить ваше внимание на ряд вызывавших Высочайшее недовольство Его Императорского Величества случаев. Итак…

Три десятка «кейсов» с «потерянными», «застрявшими в столе», угробленными посредством интриг и взяток «привилегиями» оказалось более чем достаточно – уважаемые академики поняли, что на их махинации наконец-то обратили внимание и дальнейшие выкрутасы терпеть не станут.

– Таким образом, механизм выдачи привилегий профильными министерствами себя дискредитировал. Именем Его Императорского Величества поручаю Академии наук разработать план по созданию отделения по выдаче привилегий. Правила и стандарты работы необходимо установить с учетом скорого присоединения к Парижской конвенции и сделать механизм получения привилегий нашими изобретателями и учеными максимально быстрым и прозрачным. Работать будущее отделение должно по принципу «одного окна». Схема такая – желающий получить привилегию пришел, подал заявку, получил о том подтверждающую бумагу и максимально точный срок, через который привилегия окажется у него на руках. В процессе необходимо отправлять заявителю отчеты о промежуточных этапах. Например, «новизна изобретения подтверждена, ведется оформление документов, кои завершатся к такому-то сроку». План Его Императорское Величество надеются получить к ознакомлению к началу сентября.

Подхватив папочки, я сунул их подмышку:

– Империя рассчитывает на вас, господа, и оценит заслуги каждого члена Академии наук по достоинству. До свидания.

И с этим зловещим в свете перечисленных косяков в работе научного аппарата посулом я широкими шагами покинул зал, добавив саспенса громким цоканьем каблуков.

Глава 3

После ухода Георгия уважаемые академики впали, что называется, «в ажитацию», и зал наполнился растерянными, возмущенными, радостными и прочими закономерными после такой речи криками, возгласами и шепотками.

– Почему Менделеев? Он же даже не член Академии!

– Господа, нам выпала честь служить России в эпоху великих перемен!

– Электрификация – это ж какие деньжищи?

– Алмазы? Откуда в Якутии алмазы?

– Жалкие оправдания! Нет у нас силы колонии завоевать, вот и выдумал «способ существования»!

– Что значит «красота не в ятях»? Нельзя просто так взять и изуродовать русский язык!

– Кабы геологический комитет исправно работал, никакие комиссии бы и не нужны были!

– Что еще за «производительные силы»? Это же Марксовский термин!

– Слыхали? Экспедиции на воздушных шарах летать будут! Это ж какие перспективы!

– А чего это Его Императорское Высочество нас прегрешениями министерских пугает? У них там бардак, а мы, значит, исправлять должны?!

– А чего это он нас жалованьем попрекает? Членам Академии что, голодранцами ходить? Чай не дармоеды, а заслуженные люди!

– За какие заслуги Менделееву такая честь – то понятно, сыночек его в Путешествие с цесаревичами плавал. Понравился, видно.

– Господа, Его Императорское Высочество ждет от нас великих свершений, и оправдать его ожидания – наш долг перед Империей!

– Какая хитрая подача теории эволюции! Наш цесаревич попросту вывел человека за её рамки! Кто его надоумил, интересно?

– А Его Императорское Величество вообще знают, чем Наследник занимается? Давненько на людях не показывался, как бы чего не вышло…

– А ты на прием запишись, спроси.

– Президент пусть сходит – мне не по рангу.

Собственно президент – Великий князь Константин Константинович, внук Николая I, которого проинструктировал лично Александр, взирал на происходящее, ухмыляясь в усы. Постепенная передача Императором полномочий наследнику в русской истории случалось не так уж и часто, но ничего удивительного в этом не было – Августейший дядюшка прикован к постели, и Империя неизбежно перейдет в руки Георгия. «Запасной» цесаревич никогда не заявлял претензий на трон и всем сердцем любил старшего брата, но «заявлять права» в последнее столетие вообще не принято – этого никто не поймет, а такой здравомыслящий человек, коим без сомнения является Георгий, так глупо подставляться бы не стал, приберегая свои таланты для более удобного случая. Нет ничего удивительного и в том, что юноша пылает жаждой деятельности – всю жизнь пребывая в тени старшего брата, теперь он пытается доказать всем, что корона перейдет ему по праву. Ну и кто вообще хочет править отсталой и нищей страной, в которой нет порядка?

Со стороны кафедры раздался грохот, и перевозбудившиеся ученые, подпрыгнув от испуга, повернулись к ней и узрели спокойно взирающего на хаос Дмитрия Ивановича Менделеева.

– Добрый день, господа! – поприветствовал он собравшихся. – Ваше Высочество, – отвесил поклон Константину Константиновичу.

– Здравствуйте, Дмитрий Иванович, – поприветствовал тот в ответ и поднялся на ноги. – Господа, – обратился к членам Академии. – Третьего дня Дмитрий Иванович Менделеев Высочайшим указом был назначен Личным Его Императорского Величества Доверенным Лицом по делам науки.

Сказано было достаточно, и в зале воцарилась тишина. «Личный» и «Доверенный» в комбинации с «Его Императорским Величеством» представляли собой ультимативную смесь с предельно понятным посылом: общественный вес Менделеева отныне выше, чем совокупный действующих членов – за исключением Константина Константиновича, конечно, но он птица совсем другого полета и поставлен «на Академию» чисто по-родственному, пригляд держать.

– Господа, Его Императорское Высочество уполномочил меня ответить на оставшиеся у вас после его без преувеличения блестящего выступления вопросы, – заявил Менделеев. – С вашего позволения, предлагаю начать – Империю ждут великие перемены, и, коль уж нам доверено стоять у их истоков, как верные подданные Российской Империи, мы обязаны исполнить свой долг. Прошу вас, Владимир Семенович…

По пути в Военное министерство меня немного потряхивало – по идее, именно в нем и должен свить гнездо «штаб противников бескровных территориальных приобретений», и мне чисто по-человечески было стремно сказануть что-нибудь наивно-глупое, совершенно штатское, подарив этой компашке козырь и утратив кусок такой ценной репутации. Мудро решив больше слушать и меньше говорить, я мысленно повторил одобренные царем к обсуждению темы. Успокоило – папенька меня бережет, и дебилом себя выставить не позволит.

Нынешний военный министр – Пётр Семенович Ванновский – при Александре состоит много лет, еще с восточной Турецкой войны, на которой Александр, тогда еще цесаревич, «командовал» отрядом. Личный любимчик Императора, преданный донельзя и, по словам людей, чье мнение имеет для нынешнего меня вес, вполне толковый. Заступив на должность, он провел ряд преобразований, на мой дилетантский взгляд вполне нормальных. Другие люди, с известной долей осторожности – любимчика Императора ругать чревато – отзывались о Петре Семеновиче как о «человеке с характером и несколько избыточной строгостью». Читай – назвали грубияном и самодуром. Линия поведения у меня от этого привычная – не спешить с выводами и не делать резких движений.

Встретившие меня у входа в министерство, увешенные орденами и оснащенные могучими погонами мужики были предельно вежливы, корректны и буквально пылали радушием. Не обольщаемся – им по должности так себя вести положено. Друг-Илюха как-то рассказывал, что в интернете гуляет непонятного авторства цитата со смыслом «Россия – страна военная». Коль скоро установить авторство доподлинно не является возможным, я с радостью воспользуюсь моментом, толкнув генералам и министру приятную для них речь:

– Многие десятилетия образованные люди дискутируют о сущности и судьбе России. Я предпочитаю оставить эту забаву им, а сам для себя давным-давно понял одну незыблемую истину: Россия, господа, в первую очередь держава военная.

В гробу я эти войны видал – мне экономика, просвещение и прочее слаще меда, но мирное сосуществование со всеми и нейтралитет в качестве опции для нас, увы, не предусматриваются. Вступление было встречено с великолепно считываемым удовольствием на рожах, а я развил и усилил:

– За каждым великим свершением наших предков стояла армия. Да, в нашей истории бывали чудовищные поражения, мы проигрывали сражения и целые кампании, но в конечном итоге всегда одерживали верх! Одного взгляда на карту мира достаточно, чтобы понять важнейшую вещь. Наши враги – нынешние и будущие – не осознают ее исключительно в силу своего скудоумия: окружающие нас страны либо будут друзьями России, либо ее частью!

Генералы похлопали, сопроводив аплодисменты одобрительными возгласами формата «Вы совершенно правы, Ваше Императорское Высочество!».

– Мы – не жадные и не злобные северные варвары, коими нас пытаются выставить жрущие с рук наших врагов кретины и лгуны, – продолжил я. – Издревле мы желали только покоя и возможности спокойно жить приятным для нас укладом. Россия издревле жила по принципу «чужой земли мы не хотим ни пяди, но и своей вершка не отдадим», но происки необучаемых, скудоумных врагов упорно нам мешали. Что ж, нужно отдать им должное – из-за их маниакального желания тыкать русского медведя палкой, наша Империя ныне занимает одну пятую часть суши.

Генералы заржали, и мы с министром прошли в министерство, отправившись в его кабинет. Шашка на стене, голова медведя на другой, карта Империи на третьей, в четвертой – окошко. Вдоль стен привычные шкафы с бумагами, резной стол покрыт зеленым сукном, кресла, как и положено, удобные. Петр Семенович, согласно регламенту, разместился на месте гостя, я – занял его. Наследник хозяина земли русской, а значит все вокруг почти мое, включая и все кабинеты страны.

– Петр Семенович, прежде всего я должен передать вам сие письмо от Его Величества, – вынув конверт из внутреннего кармана, я отдал его министру. – С просьбой прочесть его перед тем, как мы с вами начнем разговор.

Содержание простое: нужно вернуть звание «майора», убранное в порыве неправильной оптимизации, а лично мне «оказать всяческое содействие» во всем, о чем бы я не попросил. Прочитав короткое письмо, министр грустно вздохнул и спросил напрямую:

– Александр Александрович решил начать передавать вам дела, Ваше Императорское Высочество?

– Георгий Александрович, – поправил я и изобразил скорбь. – Отец, увы, до конца своих дней останется прикован к постели. Мы все, как и, уверен, Империя, надеемся, что папа проживет еще много лет, но тянуть Императорскую лямку столь же усердно, как до этого трагического падения, он не сможет. Мы решили, что для Империи будет лучше, ежели остатки отведенного ему Господом времени он посвятит тому, чтобы подготовить достойного наследника. Я, в свою очередь, приложу все свои силы и стремления, дабы оправдать его доверие и ожидания.

То, что поняли многие, наконец-то озвучено, и первым эти слова услышал военный министр – это незамеченным не останется, купировав потенциальные обиды военного ведомства на то, что я так долго оттягивал визит сюда, повернув ситуацию на 180 градусов – не потому визит откладывал, что армию не ценю, а потому что Александр меня к этой поездке долго и старательно готовил.

– Ужасная доля, – вздохнул Петр Семенович. – Такой великий человек, как Александр Александрович не заслужил подобной участи.

– Господь не посылает тяжких испытаний слабакам, – оспорил я.

Жалкий Император для страны вреден, и жалеть его я никому не позволю – особенно аристократии и высшим должностным лицам. Для простолюдинов оно наоборот полезно – народ у нас сердобольный, и царя в массе своей искренне любит. А главное – не воспринимает доброту и христианское сочувствие за слабость.

– Истинно так, Георгий Александрович, – впитав коррекцию «генеральной линии», подобрался министр. – Я, как и вся остальная армия Империи, готов выполнить любой ваш приказ.

Кивнув – так и надо! – я начал с классики:

– Комплекс противоречий между Великими Державами уже сейчас таков, что отрицать скорую Большую европейскую войну способен только безумец.

– Безусловно, Георгий Александрович, – поспешил согласиться министр.

И это в самом деле так – Европа всю свою историю воюет и готовится к войнам, и мои слова для хроноаборигенов очевидны.

– Сейчас Европа перевооружается, развлекается строительством беспрецедентных в истории флотов, вливая в них чудовищные деньги и интегрируя все, что может дать миру бурно шагающий по нему научно-технический прогресс. Это позволяет Великим державам худо-бедно договариваться и сохранять «статус-кво», выигрывая время для подготовки к войне. Все имеющиеся стороны конфликта недооценивают масштабов грядущей войны. Каждый надеется, что перевооруженная и модернизированная армия, помноженная на исполинские флоты, позволит завершить войну в короткие сроки.

– Вы полагаете эти планы ошибочными, Георгий Александрович? – догадался Петр Семенович.

– Критически ошибочными, – кивнул я. – И отец в этом со мной согласен. Вина за это лежит на том же научно-техническом прогрессе: он обеспечил Европе развитые сети железных дорог, по которым можно перебрасывать подкрепления и снабжение, способствовал росту населения, которое будет питать армии, и новые виды вооружений, которые изменят ситуацию на поле боя. Кроме того, сила Великих держав, ежели пренебречь некоторыми нюансами – в процессе подготовки к войне мы ими конечно же пренебрегать не будем, но сейчас они неактуальны – в целом сопоставимы, и критического преимущества нет ни у кого. Пока нет – конкретные расклады мы получим, когда все стороны конфликта определятся с конфигурацией. Посему, после первых месяцев боев, всем станет ясно, что быстро закончить дело не выйдет, и война затянется на долгие годы.

Я сделал паузу, дав министру возможность добавить комментарии.

– Тот, кто станет готовиться исходя из расчета на многолетнюю войну, будет иметь немалое преимущество, – оправдал он мои осторожные надежды.

Хорошо.

– Мы с Его Величеством пришли к такой же мысли, – отвесил я министру комплимент. – На данный момент мы не готовы настолько же, насколько и наши соседи. За ближайшее десятилетие мы должны модернизировать и расширить наши военные производства настолько, чтобы даже в случае тотальной морской и сухопутной блокады нашим солдатам было, чем стрелять. Особенное внимание надлежит уделить артиллерии – война очень быстро превратится в позиционную, и именно на артиллерию ляжет большая часть боевой работы. Мне нужен честный человек, которых хорошо разбирается как в артиллерии, так и производстве.

– Обеспечим, – пообещал министр.

– Далее, – продолжил я. – Необходимо пересмотреть некоторые наши морские планы. Строительство порта в Либаве в свете планируемой нами с отцом конфигурации и с учетом богатых для наших противников возможностей его блокады – бесполезная трата денег. Его нужно сворачивать и перенаправлять усилия на более полезные для нас в будущем порты – Архангельск и Мурманск, – второго города в этой реальности еще не зародилось, поэтому я взял перо, подошел к карте и отметил точку, не забыв подписать. – Архангельск, увы, замерзает, но, опираясь на него, нам будет проще обживать незамерзающий Мурманск. Недавно я отправил туда экспедиции, которые подтвердят сказанное мною. Безусловно, это сложнее, намного дороже, но сэкономим сейчас – наплачемся потом, а вышеупомянутые мной порты придется развивать в спешке, а значит – втридорога.

– Строительные работы ведутся не первый год, – осторожно поспорил Петр Семенович.

– Оборудование надлежит вывезти, рабочих – переключить на указанные мною направления, – проигнорировал я. – Прошу вас подготовить соответствующее обоснование – у сторонников строительства порта в Либаве были противники, которые с радостью нам помогут, – среагировав на отразившееся на лице министра нежелание так неприятно «переобуваться», я посмотрел ему в глаза. – Это – приказ Его Императорского Величества, Петр Семенович.

– Слушаюсь, Георгий Александрович! – козырнул он.

– Далее, – продолжил я. – В грядущей войне офицеры младшего и среднего ранга станут, простите за прямоту, расходным материалом, ибо помирать будут десятками тысяч вместе с миллионами своих младших чинов. Значит нам надлежит подготовить достаточный для пополнения запас. Шаг первый – необходимо подготовить обоснование для организации курсов по подготовке унтер-офицеров и офицеров среднего ранга – до капитана. Шаг второй – нам нужно как можно плотнее участвовать в чужих войнах, получая контингент обстрелянных, способных поделиться боевым опытом – пусть и колониальным – бойцов. Прошу вас подготовить списки толковых солдат, унтер-офицеров и офицеров, которые совершенно добровольно, с соответствующим временным увольнением с действительной воинской службы, станут помогать дружественным нам силам по всей планете. Уверен, что должный уровень секретности сему начинанию вы обеспечите – сами понимаете, насколько болезненно воспримут это наши политические партнеры. Конкретный перечень кампаний и «дружественных» сил вместе с перечнем необходимых предварительных приготовлений будет передан вам позже. Финансировать все эти операции будет частное лицо, пожелавшее остаться анонимным, – указал пальцем на свою улыбнувшуюся рожу.

– Слушаюсь, Георгий Александрович, – не очень-то достоверно улыбнувшись, козырнул министр, не отвлекаясь от конспектирования моих указов.

– И последнее на сегодня. Необходимо подготовить обоснование создания в нашей стране Генерального штаба. Остап!

Секретарь вошел в кабинет, с поклоном положил на стол стопку папок и ушел.

– Здесь – наши с Его Величеством и некоторыми пожелавшими остаться неизвестными военными чинами выкладки на вышеперечисленные мною темы. Прошу вас с ними ознакомиться и представить максимально подробные оценки. Самодурством ни я, ни отец не грешим, а потому высоко оценим все имеющиеся на этот счет мнения – как ваши, так и других видных военных мыслителей нашего времени. Худшее, что мы можем сделать в свете грядущей войны – это пребывать в блаженном неведении и позволять лизоблюдам погружать нас в ничем необоснованные иллюзии. Оценки мы с Его Величеством надеемся получить не далее конца ноября сего года.

– Слушаюсь, Георгий Александрович, – однообразно, но вполне логично отозвался министр.

– Империю ждет великое будущее, – поднялся я на ноги. – И залогом его станет эффективность нашей славной армии. До свидания, Петр Семенович.

– До свидания, Георгий Александрович.

Глава 4

Ширины улицы хватило бы разминуться парочке несуществующих (пока) в этой реальности карьерных «БелАЗов», но извозчик Савелий, владелец пяти сдаваемых в аренду тарантасов и водитель особо роскошной брички для «вип»-пассажиров, не упустил возможности продемонстрировать свой дурной нрав и раздувшуюся от личного успеха самооценку:

– Куды прешь?! – довернув влево, замахнулся он кнутом на старенькую, скрипучую телегу, которую уныло тянул далёкий от «породистости» конь.

– Виноват, ваше благородие! – не на шутку перепугался средний, девятнадцатилетний сын крестьянина Иванова и споро взял левее.

Сидящий на соломе пассажир, младший Иванов, рыжий юноша шестнадцати лет отроду, не испугался, но на всякий случай опустил глаза. Путь из деревни Ярсина был нетрудным – по ладным дорогам Петербургской губернии ехать одно удовольствие – но долгим, заняв два дня. Кабы подоспело время собирать урожай, хрен бы отец обоих сыновей на четыре дня отпустил. Младший-то, Колька, понятно: его Михаил Васильевич Клюев, уездный доктор, много лет от дел семейных отвлекал да при себе держал, учил делу врачебному, а вот средний – дуб-дубом! – только к полям и пригоден.

Довольный тем, как ловко указал крестьянам их место, извозчик проехал, и старший, Павел, вернул телегу на старую траекторию.

– Да какой он «благородие», это ж извозчик паршивый! – возмутился Колька и привычно, как делал это тысячи раз до сего момента, проверил содержимое внутреннего кармана потертого, подаренного ему добрым доктором – пришлось сильно ушить, но как без пиджака в столицу ехать? – пиджачка.

Сокровище было на месте – точно так же, как и пару минут назад, когда его проверяли в последний раз.

– Цыц! – цыкнул на него старший брат. – Смотри какая бричка – барей поди возит. А ну как нажалуется? Плакала тогда учеба твоя, а с меня батька голову снимет. Сиди, помалкивай. Грамоту-то да припарки выучил, а по жизни чистый валенок!

Вздохнув, Колька замолчал – прав Пашка. Не в том, что «валенок», понятное дело – Колька о жизни поболе многих знает! – а в том, что слава о скверном норове столичных извозчиков гремит по всей России. А брат… Братья да батька – грубые да кулаки у них тяжелые, но то ж не со злобы, а наоборот – от любви.

Снова проверив сокровище, Колька улыбнулся и принялся глазеть на Петербургские улицы. Чудно́ – дома каменные да высоченные, вывески на лавках да мастерских пестрые, барыни да баре такие важные по тротуарам ходят. Не первый раз в столицу братья наведались – рядом живут, батька порою по делам с собою брал, «посмотреть как люди живут», но Петербург неизменно приводил Кольку в восторг. А теперь… Рука снова погладила содержимое кармана. Теперь у него есть возможность остаться в столице на долгих три года, а в его возрасте это почти то же самое, что и насовсем. Только бы сдать экзамены!

Неоднократно спросив путь, братья выехали на дорогу до Царского села, и к вечеру прибыли к месту назначения. Широко открыв рты, они завороженно рассматривали местные красоты, а добравшись до Александровского дворца, рядом с которым кипело строительство – возводили не слишком-то сочетающиеся с общим ансамблем деревянные двухэтажные бараки, коим уготована участь общежитий – натурально выпали в осадок.

Вздохнув, присматривающий за подъездом ко дворцу сорокадвухлетний городовой Владимир, обладатель целых двух Георгиевский крестов, безошибочно опознал очередного прибывшего пользоваться добротою Его Императорского Высочества голодранца.

– Учиться, чтоли? – окликнул он пацанов.

Подпрыгнув от неожиданности, они отвесили поклон, и Пашка, на правах старшего, ответил:

– Так, ваше благородие! Но только Колька, – указал на брата. – Он умный у нас, вся деревня им гордится.

– То мне без интересу, – важно одернул городовой. – Рекомендация есть?

– Так точно, ваше благородие! – обильно потея – а вдруг потерялось сокровище? – вынул из кармана письмо Колька, спрыгнул с телеги, в два прыжка достиг городового – не самому же ему до пацанов идти? – и с поклоном протянул конверт, внутренне сжавшись в тугой комок.

А ну как в шею погонят? Как батьке в глаза смотреть-то тогда? Открывать письмо городовой не стал – не его дело.

– Печать дохтурская, – опознал штамп на конверте и вернул пацану. – Ступай – там найдешь кому отдать.

– Премного благодарен, ваше благородие! – проорал пришедший в восторг Колька.

А как не радоваться – государев человек подтвердил, что он, младший сын ничем непримечательного «середняка»-Иванова, имеет полное право пройти на территорию дворца! Глядя, как пацан вприпрыжку возвращается на телегу, Владимир ухмыльнулся – чудные они, эти дети крестьянские, каждый день одно и то же! Ах да, забыл совсем…

– Ну-ка стой!

Колька споткнулся, с трудом удержал равновесие и обернулся, показав напуганную мордаху.

– Ходь сюда, покажу чего, – махнул рукой городовой.

Пацан подошел, и Владимир показал ему самую настоящую фотографию плешивого мужика лет сорока:

– Это вот Игорь Никитич, голова медицинского училища. Его спросишь – подскажут, как сыскать. Письма своего никому, кроме него, не давай, понял?

– Понял, ваше благородие! – поспешил заверить поразившийся такому уровню заботы Колька.

Понимать надо – назовется кто Игорем Никитичем, письмо заберет, а потом сам попытается экзамен сдать: за цесаревичев счет да в настоящем дворце учиться охотников-то поди хватает!

– Ступай, – благодушно махнул на него городовой. – И смотри мне: обжулят – я помогать не стану!

Конечно станет – должностная инструкция прямо велит шибко умных на каторгу без разговоров, за мошенничество, но лишней работы себе Владимир, как и любой нормальный человек, не желал.

– Премного благодарен, ваше благородие!

– Беги… дохтур!

Обернувшись, и в самом деле бегущий пацан обернулся и показал будочнику широченную, от уха до уха, улыбку. Хмыкнув, Владимир привычно привалился к стенке и прикрыл глаза. Правильно Его Императорское Высочество это придумал – таким вот мальчишкам дорогу в жизнь прокладывать. А еще околоточные шептались, будто жалование всем полицейским чинам вскоре поднимут – это Его Императорское Высочество еще лучше придумал!

Встреча с богачами прошла как и предполагалось. На ней я ограничился ролью «Свадебного генерала», сидя в первом ряду и наблюдая, как Кирил проводит то, что в будущем назовется «презентацией». Тема – организация акционерного общества «Русский алмаз» – немного подумав, я решил сменить название с «Алмазов Якутии». Причина – потенциальные сепаратистские настроения в тех краях. «Алмазы наши, а доходы уходят в столицу. Доколе?!». Ерунда – якуты и в мои времена сепаратизмом не страдали, а в эти так и подавно, но лучше избежать вообще всех потенциальных «бомб» под единым телом Империи. Наглядных материалов было немного – три фотографии тамошних красот, успевший добраться до Петербурга алмаз размером с половинку кулака – отдельное уважение геологам за то, что смогли его добыть – и парочка графиков с предполагаемыми доходами и планами работ. Богачи прониклись, и многие из них с радостью проинвестируют проект через покупку акций, которые через недельку поступят на биржу.

Побочный бонус – запуск слуха о скором благотворительном вечере в Большом Театре с большой концертной программой. Одним из «гвоздей» запланирован сибирский дьяк с великолепным басом – он до Петербурга тоже добрался, вместе с семьей. Попы, которым около меня своего протеже держать приятно и полезно, скинулись на домик для семейства, так что мне тратиться не пришлось. Билеты на благотворительный вечер дорогие – от ста пятидесяти рублей – и я надеюсь таким образом собрать некоторые средства на финансирование образовательной программы. О том, что лично Александр почти все свои деньги в нее вбухал, столица уже знает, а значит, по моему мнению, участие в этом благом начинании должны посчитать большой честью.

Кивая в ответ на поклоны усыпанных драгоценностями, дорого одетых людей и щедро одаривая их улыбками, я мысленно развлекался попытками угадать, кто из них практикует клизмы с Сибирием. Ну что за люди, а?

По окончании мероприятия я погрузился в карету, устало вздохнул, пошевелил усами на закатывающееся за дома солнышко и велел процессии везти меня на окраины, в сторону Балтийского завода. Посмотрим на «рабочие кварталы».

Покинув центр города, мы попетляли по постепенно «деревенеющим» улочкам, на одном из перекрестков услышав гневно-жалобные крики и увидев картину, которая заставила меня воодушевиться: перед двухэтажным деревянным коттеджиком, на газоне перед подъездной дорогой, валялся фотографический аппарат, отвалившиеся части которого со слезами на лице пытался собрать обратно молодой человек лет двадцати в круглых очках и потертом костюме. Фотографы-энтузиасты у нас не редкость, и не всем так повезло, как сыну Дмитрия Ивановича – приходится в аппарат и расходники все имеющиеся деньги «ухать», подвергая себя экономии на всем остальном.

На самой дорожке происходила драка: двое дородных бородачей в характерных рясах при поддержке городового – последний не забывал орать «подмога!» – пытались совладать с грязными, оборванными молодчиками, рожи которых не оставляли сомнений в цеховой принадлежности к «изнанке общества». Молодчиками командовал тощий усатый хмырь в хорошем костюме с торчащими из кармана золотыми часами. На травке по другую сторону дорожки от фотографа валялась сломанная сабля, а городовой изо всех сил пытался дотянуться до табельного пистолета, чему разбойники вполне умело мешали.

– А ну охолонули!!! – без моей подсказки взревел урядник Сидор.

Он сегодня моей частью Конвоя командует.

– Останавливаемся, – добавил я, потому что остановить процессию можно только по моему приказу или в чрезвычайных обстоятельствах – драка под этот критерий не подходит.

Часть казачков согласно должностной инструкции окружила мою карету живым щитом, другая, правильно все поняв, бросилась догонять поспешивших сбежать «бычар». Командир последних одним прыжком влетел в открытую калитку, закрыл ее за собой, и, надо полагать, скрылся в доме. Наивный – организация банды с целью нападения на сотрудников РПЦ и целого городового с рук ему не сойдет.

– Бах! – прогремел в переулке за домом одинокий выстрел, и я поморщился, надеясь, что это стрелял кто-то из наших, в воздух.

По противоположную сторону улицы от «гнезда оккультизма» – иначе зачем тут фотоаппарат и дьяки? – тоже имелись жилые дома, и после выстрела раздался треск спешно захлопываемых ставень. Правильно – платить жизнью за любопытство не стоит.

А это ведь не трущобы и не окраины – вполне себе приличный район. С другой стороны – чего оккультистам на окраинах среди бедноты делать? Там для них «кормовой базы» нет, а уважаемые господа в неприятные, грязные и опасные места ехать не захотят.

Открыв дверь, я подхватил аптечку – ныне ими укомплектован весь транспорт высших чиновников Империи – и сошел на грунтовку. Часть казаков тут же спешилась, чтобы продолжить окружать меня живым щитом – и направился к оценивающим повреждения и поправляющим оборванные одежды дьякам и городовому – последний успел подобрать обломки казенной сабли. Прервав свое занятие – молодой человек бросил возиться с аппаратом и подскочил на ноги – «потерпевшие» отвесили мне поклон, поблагодарив за подмогу.

– Околоточного кликни, – велел я казаку, опустился на корточки и открыл аптечку. – Иди сюда, дядька, – позвал городового, который визуально пострадал больше всех.

– Слушаюсь, Ваше Императорское Высочество! – козырнул он, подошел строевым шагом.

– Садись, – велел я, и он, мудро рассудив, что грязнее уже не станет, уселся задницей на дорожку. – Совсем лиходеи распоясались, – осудил я нападавших и оторвал держащийся «на соплях» рукав полицейского мундира. – На полицейских руку поднимают – куда это годится? – промыл кипяченой водой подозрительно напоминающую глубокий укус кровоточащую рану на предплечье, посыпал сибирием и наложил повязку.

– Ужо мы их быстро к ногтю прижмем – не сумлевайтесь, Ваше Императорское Высочество! – подбодрил меня будочник.

– Высморкайся, – попросил я.

Полицейский выполнил приказ, и я воткнул ему в нос куски ваты. Вроде не сломан.

– Сам-то откуда? Где служил? – спросил я.

Пока городовой гнусаво рассказывал о своем жизненном пути, я обработал раны дьякам, а казаки успели привести молодчиков, упакованных в актуальные времени, тяжелые наручники.

За спиной тем временем поскрипывали ставенки. К завтрашнему вечеру вся Столица будет знать о случившемся.

– Не горюй, – подбодрил я молодого человека. – Аппарат во время выполнения моего приказа пострадал, новый тебе обеспечим.

– Премного благодарен, Ваше Императорское Высочество! – просветлел фотограф.

– Знаешь этих, Матвей? – спросил я полицейского, кивнув на бандитов, которых уложили рожей в дорожку и придавили казачьими сапогами.

А что, права им зачитывать?

– Степки Кривого молодчики, – прогнусавил городовой и кивнул на дом. – Этот сказал, запугивал, стало быть.

– Банда? – уточнил я.

– Банда.

– А почему банда еще на свободе? – спросил я.

Полицейский отвел глаза:

– Виноваты, Ваше Императорское Высочество. Полгода Кривого сыскать не можем. Такие вот, – кивнул на задержанных. – Его и в глаза-то не видят, через третьи руки подряжаются. Прошлым месяцем ближнего Степкиного взяли, пока следствие шло, Кривой сто раз лёжки поменять успел.

– Третьи руки нам тоже пригодятся, – заметил я. – Где городовой-то?

– Не могу знать, Ваше Императорское Высочество!

– Справедливо, – признал я, не став уточнять, что вопрос был риторический.

Из-за стены казаков раздался цокот копыт, «тпр-р-ру», и к нам присоединился пятидесятилетний тучный лысеющий мужик с мощными черными бакенбардами:

– Околоточный надзиратель Федин, околоток номер… бляха номер… по вашему приказанию прибыл, Ваше Императорское Высочество.

– Идем, – поднялся я на ноги. – Этих так и держите, братцы, – указал на задержанных, затем указал на калитку. – Калитку долой.

Казачки охотно снесли калитку, и мы вошли в запущенный в плане растительности, поросший сорняками и черемухой, двор.

– Дверь долой!

Взяв разбег по протоптанной тропинке, казаки снесли и ее.

– Произвол!!! – раздался из глубин дома протестующий вопль. – Я требую прекратить и предъявить бумаги!!!

Какой «произвол», если у нас тут самодержавие, а я – наследник Империи? Нифига законов не знают, а все туда же.

– Скрутить, покуда не бить, свести всех сюда, – указал я на травку двора.

Казаки ворвались в дом, и я подумал, что нужно сооружать спецотряд для штурма жилых, правительственных и прочих зданий – терроризм сейчас кретинами используется по-другому, но со временем особо конченные представители человеческого рода догадаются начать брать заложников и пытаться диктовать условия. Казаки Конвоя, увы, действовали неправильно, и, найдись в доме два-три молодчика с огнестрелом и умением им пользоваться, пришлось бы награждать мужиков посмертно.

Через пару минут во дворе, пред мои очи, нарисовались «щеголь», разбитная деваха лет двадцати пяти в избыточно коротком для воспитанной леди платье и имеющий очень напуганный вид пацан лет пятнадцати со следами старых побоев на лице и поглядывающем сквозь прореху в рубахе животе. Глаза у первых двух характерные, наркоманские.

– Ну что же ты гостей так неприветливо встречаешь? – обратился я к «щеголю».

Опиумная пелена не смогла отключить инстинкт самосохранения, кураж прошел, и хозяин милого домика постепенно начал осознавать, в насколько неприятное положение попал. Бегая глазенками и потея, он принялся жалобно причитать:

– Так то не гости, Ваше Императорское Высочество! Мы никаких законов не нарушали, мирно жили – я, жена моя да сын Витька. А тут пришли какие-то, гостей моих принялись фотографировать. А к нам порою уважаемые люди заходят, им оно неприятно, вот и пришлось охраною озаботиться. Вы этих взяточников не слушайте, – потыкал пальцем в околоточного и городового.

– Как смеешь наследнику-цесаревичу врать, стервец? – взревел обидевшийся околоточный.

– Тихо, – одернул его я и обратился к пацану. – Не бойся и не ври. Скажи – батька это твой? – указал на щеголя.

Сглотнув, пацан заплакал и покачал головой.

– Ребенка увести в телегу, напоить чаем, потом разберемся, – велел я.

Казаки выполнили приказ.

– Слишком я строг был к сыну моему, – вздохнул щеголь. – Да только как лучше хотел, чтобы человеком вырос, а не голытьбой…

Повинуясь моему жесту, казак прервал акт юродства ударом под дых.

– Пойдемте, посмотрим, – махнул я рукой и пошел в дом.

Пентаграммы, столы для спиритизма, рукописи на непонятном языке, перевернутые кресты на стенах – улик оказалось предостаточно. В кабинете хозяина, в столе, нашелся журнал учета гостей, восемь тысяч рублей наличностью, запас морфия и некоторые драгоценности – это мы забрали с собой, часть пойдет на компенсации пострадавшим и премии казакам, и вернулись во двор.

– Говори, к кому обращался за наймом охраны, – велел я щеголю. – А ты, надо полагать, белошвейка?

Эвфемизм.

– Я по любви! – гордо ответила она.

– Увести в околоток, оформить занятие проституцией в обход законов, – не проникся я аргументом.

Дама покинула сцену.

– Рассказывай, мракобес, к кому обращался за охраной и где этого деятеля можно найти, – повторил я хозяину дома.

– Темно было, лица не видел, – отвел он глаза. – А настоящее имя кто скажет?

– Сломай ему мизинец, – велел я казаку.

Неприятный хруст сменился не менее неприятным воплем, и мы с мужиками перекрестились. Дьяки тихонько затянули молитву. Сердобольный у нас народ все же.

– Я жду.

– Смилуйтесь, Ваше Императорское Высочество! Они же меня удавят! – взмолилась жертва пыток.

Неприятно и очень негуманно, но если его отправить в околоток для нормальных допросов, инфа успеет разойтись, а банда – залечь на дно.

– Второй мизинец, – велел я.

Пара неприятных минут, и мы получили адрес и имя посредника.

– В околоток, – ткнул я пальцем в хозяина дома. – На каторгу пожизненно, в обвинении – организация банды с целью убийства полицейского, нападение на служителей Русской Православной Церкви, незаконный оборот опиума, организация незаконной проституции, рабовладение.

Оценив букет, околоточный уважительно присвистнул.

– Поехали до посредника, лиходеев по пути допросом, – велел я Конвою и полицейским.

Интересная будет ночка.

Глава 5

Утром меня разбудила лично Дагмара – она вполне согласованно прибыла в Зимний, дабы организовать большой прием, на котором мы официально объявим, что Императорские полномочия потихоньку передаются мне.

– Зачем ты в эту грязь полез?! – возмущенно спросила она.

Похлопав невыспавшимися глазами, я покосился на часы – почти одиннадцать, три с половиной часа сна как-то маловато, учитывая прием, который затянется за полночь – и повернулся на бок, натянув одеяло на голову с бессмертным:

– Еще пару часиков, мама.

Фыркнув, Императрица ушла, дав мне спокойно досмотреть дивный сон о том, как я верхом на слоне гоняю по Петербургу криминальные элементы, не забывая указывать пальцем на особо злобных, коих слону надлежит прикладывать зажатой в хоботе, раскрашенной под хохлому, дубиной.

Покосившись на почту – потом разберу – я пошел в столовую. Минусы нынешнего, медленного мира давно мне ясны – чтобы получить эффект, нужно с полгодика бегать сломя голову и фонтанировать проектами, а потом несколько томительных лет держать руку на пульсе. Большевики не зря планировали развитие страны «пятилетками» – по моим прикидкам, где-то к 1896 году я как раз и получу гигантский прирост по всем направлениям. Безусловно, что-то проявит себя раньше – например, прииски, золото с которых потихоньку поступает уже сейчас или патентные отчисления от Сибирия, будущего пенициллина и прочего. Что-то – наоборот, «выстрелит» с задержкой, но этим можно в глобальном планировании пренебречь. Когда «первая очередь» модернизации завершится, придется попахать еще с полгодика, дабы направить полученное в нужное русло – подготовку к большой европейской войне. Ну а в промежутке буду развлекаться чистками, созданием и упорядочиванием направленных на поддержание общественного порядка структур и идеологической накачкой населения, подкрепленного вполне ощутимым экономическим, культурным и прочим ростом.

Из плюсов «медленного мира» можно выделить как раз почту – если я забью на нее на пару-тройку дней, миру по большому счету будет все равно. Но я не забью – выявить тревожный или наоборот – перспективный – «звоночек» и быстро, как это было принято в моей прошлой реальности, среагировать на него может быть полезно.

Появившись в столовой, я ухмыльнулся сидящей на диванчике в ожидании меня Дагмаре, натянул на лицо пафосно-надменное выражение и заявил:

– Этот город боится меня.

– Что? – опешила Дагмара.

Я пошел на нее, придав голосу грозные нотки:

– Я видел его истинное лицо. Улицы, – указал на окно. – Продолжения сточных канав, а канавы заполнены кровью, – остановился перед удивленно взирающей на меня Императрицей. – И, когда стоки будут окончательно забиты, вся эта мразь начнет тонуть! Когда скопившаяся грязь похоти и убийств вспенится до пояса, все шлюхи и политиканы посмотрят наверх и возопят: «Спаси нас!», – склонился к лицу мамы и закончил монолог. – А я прошепчу: «Нет».

Заржав, протянул руку. Дагмара фыркнула:

– Лишь бы лицедействовать! – опершись на предложенную руку, поднялась на ноги, и мы переместились за стол.

Отпив кофею и закусив его бутербродом из поджаренного хлеба с маслом и клубничным вареньем, Императрица принялась меня воспитывать:

– Негоже нарушать протокол. То, что ты устроил вчерашней ночью, многими полицейскими чинами будет воспринято как недоверие.

– Не согласен, – покачал я головой, приняв из рук лакея очищенное вареное яичко и подставив его другому лакею, которого мысленно называю «оператор солонки». – Озвученный вами тезис безусловно верен, и некоторые высокопоставленные сотрудники полиции и вправду на меня обидятся. Однако это – их проблемы, ибо для всех, кто за стремлением заботиться только о себе не утратил понятия «долг» и «честь», будут на моей стороне. Пункт первый – я лично перевязал раны городового, а сам он получил премию и оплату отдыха в Крыму – раны залечить. Мнение младших полицейских чинов от одного этого, совсем ничего не стоившего мне жеста, уже на моей стороне. Коллективы нельзя недооценивать – да, младшие чины особо не влияют на общую картину, но то, что я обратил на них Высочайшее, подкрепленное реальной заботой внимание, им будет очень приятно, и служебного рвения у них, простите за нескромность, прибавится.

– На месяц-другой, – подпустила Дагмара скепсиса.

– Так, – не стал я спорить. – А через эти месяцы грянет увеличение жалования. Высочайшее внимание таким образом приобретет характер не разового мероприятия, а системных усилий государственного аппарата. Когда все младшие чины как один испытывают к нашей семье любовь и уважение, волей-неволей их испытывать придется и командирам.

– И как это связано с отставкой и арестом троих исправников? – подняла бровь на вгрызшегося в яичко меня Дагмара.

Прожевав, я улыбнулся:

– А я здесь не при чем, приказ отдавал лично Петр Аполлонович, наш добрый градоначальник, который сильно обиделся, что его подчиненные не брезгуют брать большие взятки от бандитских главарей. Получился хороший сигнал – я как бы подтвердил свое послушание Его Величеству, подтянув назначенного им деятеля к расследованию, которое Петр Аполлонович, получается, проводил лично – я так, чисто над душой стоял, чтобы он не стеснялся.

– Ты использовал пытки! – обвиняюще заявила Дагмара и подставила лакею испачканный в варенье пальчик – вытри, мол.

– Предпочитаю говорить «военно-полевые методы допроса», – пожал я плечами. – Бандиты – это враги ничуть не лучше австрияков. Наоборот – они гораздо хуже, ибо занимаются своими гнилыми и вредными для общества делишками прямо внутри нашей страны. Если это делают одиночки или мелкие группы жуликов, это еще куда ни шло – они неизбежно совершат ошибку, и понесут заслуженное наказание. Банда – сиречь организованная преступная группировка – гораздо хуже, ибо она запускает свои мерзкие щупальца во все сферы жизни общества подобно спруту. Одно щупальце угрозами вышибает деньги из купцов и заводчиков – мол, не заплатишь, будет тебе беда вплоть до пожара. Второе щупальце разводит опиумные да сатанинские притоны, которые разлагают саму душу наших подданных. Третье щупальце, простите за прямоту, организовывает подпольные публичные дома – с них Империя не получает налогов, а посетители такого дома не защищены должным образом от модных и прочих вызванных порочными связями болезней, потому что работниц на них никто не проверяет. Один сифилитик может стать источником целой эпидемии.

– Спасибо за испорченный завтрак, – отложив нож и вилку, которыми до этого нацеливалась на бекон, обиженно буркнула Дагмара.

– Я знаю, что вам очень тяжело даются подобные разговоры, мама, – мягко заметил я. – И я очень благодарен вам за то, что вы не избегаете их – для меня очень важно, чтобы вы были на моей стороне не только как любящая мать, но и как Императрица Российской Империи.

«Ласкою надо».

– Какой же ты льстец, – улыбнулась Дагмара, взявшись за столовые приборы снова.

Быстро аппетит вернулся. Да он и не исчезал – привычная мамина манипуляция. Не потому что она хладнокровная НЛПшница, а потому что десятилетиями складывавшиеся привычки и особенности характера изжить очень сложно. Особенно если «изжить» их и не пытаться, как любительница пребывать в зоне комфорта Дагмара.

– С вашего позволения, я пропущу другие гнусные направления деятельности преступных группировок и сфокусируюсь на главном – они несут взятки полицейским и гражданским чиновникам, тем самым подрывая основы основ любого цивилизованного государства. Первая из них – неотвратимость наказания за преступления. Долгие столетия неотвратимость наказания делегировалась непосредственного Господу, под видом наказания за грехи вечной мукою. К счастью, это в немалой степени работает и в наши дни. Однако этого решительно недостаточно – вот вчера, например, бандит к поэтической кличкой «Ручеёк» прямо мне заявил: да, он знает, что будет за свои выкрутасы гореть в аду, а значит нужно получить как можно больше удовольствия и куражу от жизни земной. Вот он и подкупал исправника, чтобы, значит, ему не мешали. Вот таким мы обязаны показать, что ничего у них не выйдет – на каторге получать удовольствие очень сложно.

Покивав – логично, понятно, поняла – Императрица спросила:

– А вторая «основа»?

– Вторая «основа» – это обеспечение государством монополии на насилие, – ответил я. – Оставим влажные фантазии о сущности человека и государства философам и прочим любителям бредить иллюзиями. Обратившись в прошлое, мы увидим одну простую закономерность – люди резали, грабили и даже поедали друг дружку долгие века. Только крепкая правящая надстройка способно заставить общество жить по закону, воздерживаясь от насилия. Любая структура, которая подрывает вышеназванную монополию, является для нас угрозой номер один. Я не согласен со Львом Николаевичем в том, что добровольный отказ от насилия насилие побеждает. Я – за добро с пудовыми кулаками, ибо только общепризнанная под видом законов угроза применения насилия к тем, кто сам применяет насилие, способна остановить кровавый маховик. Пытки – ужаснейшая вещь, и я испытываю к ним огромное отвращение, но к бандитам человеческое отношение неприменимо – нарушая законы общества, они как бы ставят себя выше общества. Сиречь – расписываются в том, что они не являются людьми. В древние времена таких изгоняли из племени, а в одиночку в те времена выжить было невозможно. Ныне времена другие, и изгонять их приходится в тюрьмы да на каторгу, но суть от этого не меняется – ежели человек не желает жить по-людски, значит и обращаться с ним мы будем не как с человеком. Вчерашние сломанные пальцы, вырванные ногти и прочие вещи, которыми я никоим образом не горжусь, позволили нам за одну ночь ликвидировать три многочисленные и опасные банды, сделав Столицу гораздо безопаснее и подав другим лиходеям сигнал – полиция научилась работать по-новому. Большинство, понятное дело, данный сигнал проигнорирует, однако найдутся и те, кто оценит резко выросшие риски и поступит мудро – попытавшись завязать с преступной деятельностью. Как вариант – залягут на дно и будут стараться привлекать к себе как можно меньше внимания. На долгой дистанции даже последний вариант играет нам на пользу, ибо выльется в миллионы наших подданных, которые всю свою жизнь ни разу не столкнутся с так сказать «изнанкой» общества. Задумаются и взяточники – ежели за «подарочек» от бандита можно загреметь на каторгу, стоит ли связываться? Сюда мы прикрутим пряник – вчера нам повезло обнаружить в бандитских притонах два так называемых «общака» – воровскую казну. Точно посчитать не успели, но там точно не меньше половины миллиона в наших и иностранных деньгах.

Дагмара захлебнулась кофе, закашлялась, и слугам пришлось вытереть забрызганную мордашку Императрицы.

– Сколько? – сдавленно пискнула она.

– Столица! – с улыбкой развел я руками. – Здесь живут самые сливки нашего общества. Здесь крутятся чудовищные капиталы. Эта половина миллиона – капля в море, а значит нам нужно пошире раскинуть наши сети, выловив неправедно нажитое добро и вернув эти деньги в легальный экономический контур Империи. Когда условный крестьянин Иван покупает в купеческой лавке фунт соли, эта сделка идет на пользу не только ему и купцу, но и всей Империи, потому что купец платит налоги. Свободные от уплаты налогов средства тот же купец тратит на свои нужды, и здесь тоже на каждом этапе Империя откусывает свой законный кусочек. А когда бандиты обирают тех же купцов, складывая деньги в кубышку, деньги лежат без всякого толку. Более того – вредят, потому что на каждую закопанную в землю ассигнацию мы вынуждены печатать новую, столь же обеспеченную драгоценными металлами, как и закопанную.

– Я признаю правоту твоих слов, – вздохнула Дагмара. – Но испытываю немалую горечь от того, что мой любимый сын думает подобно купцу-крохобору.

– Это просто аналитическое мышление, – улыбнулся не обидевшийся я. – У любого явления есть причины и следствия. Только освоив умение выявлять как первые, так и вторые, можно стать по-настоящему толковым правителем. Особенно если учесть, насколько огромным и сложным механизмом является наша Империя. Одно необдуманное, резкое движение способно обойтись огромными испытаниями. Я постарался выучить этот урок еще тогда, когда прибыл на Урал и увидел своими глазами, во что вылилось мое вполне позитивное начинание по скорейшему заселению Николаевской губернии.

– Не вини себя, мой добрый мальчик, – умиленно улыбнулась Дагмара.

Мама – это всегда мама.

– Винить не стану, но урок выучил накрепко, – кивнул я.

Мы доели завтрак, и Императрица решила, что теперь, когда аппетит испорчен естественным путем, можно послушать интересного:

– Расскажи мне всю историю целиком.

– С радостью, – улыбнулся я, предложим маме локоть, и мы под ручку направились в гостиную. – Все началось с моего желания посмотреть на нашу столицу…

Рассказ занял меньше часа. Особенно Дагмару впечатлила история найденного в доме сатаниста мальчика – его выкрали из захолустной деревеньки, чтобы пользовать в качестве слуги – это еще ладно – и товара для содомитов с садистскими наклонностями. Услышав это, Императрица потеряла всякое отвращение к пыткам, ибо такую вот мерзость выкорчевывать нужно любой ценой. На фоне истории пацана (сейчас проходит психотерапию в храме, на поиски его родителей выехал специальный человек, и в будущем жертва похищения выберет свою судьбу сам: вернуться в деревню или пойти учиться туда, куда захочет за казенный счет. От чудовищной травмы это его не спасет, но стирать память я не умею, поэтому хотя бы так) Дагмара нисколько не впечатлилась центнерами морфина непонятного происхождения, кучам награбленных драгоценностей (большая часть вернется владельцам, которые писали заявления в полиции об ограблениях и кражах), десяткам секс-рабынь (хотя казалось бы), тетрадкам со списками подвергавшихся рэкету «коммерсов» и широкой сети коррумпированных младших и средних чинов. Отправленные под суд исправники – это же только вершина айсберга, основу которого составляет несколько десятков городовых, околоточных (тех, кто начал расследование со мной, не тронули, ибо в «бухгалтерской отчетности» бандитов их имен не нашлось). Когда мы по цепочке добрались до первого большой фигуранта – собственно Васьки Кривого – и подвергли его военно-полевому допросу, я осознал масштабы и ценность полученной инфы, и в половину второго ночи по тревоге был поднят кусочек гвардии, перекрывший выезды из города с требованием тщательно проверять документы – излюбленные бандитами поддельные имена Васька нам указал. Ложные задержания, конечно, случались, но небольшие обиды мы как-нибудь переживем.

Другая часть гвардии отправилась патрулировать улицы и обеспечивать нам усиление. На этом же этапе появился поднятый с постели по моему запросу градоправитель, до последней минуты «расследования» усердно имитировавший «и знать не знал» и «ужо мы их быстро к ногтю». Смешно – невозможно, чтобы непосредственный начальник полиции «не знал», но я притворился, что верю, и все такое положение дел устроило.

Когда мы взяли второго главаря с его ближниками, инфа о внеплановой полицейской операции дошла до всех, кому это интересно, и блок-посты на выезде из города собрали неплохой «урожай» в виде пары десятков бандитов среднего ранга и третьего главаря. Этот оказался самым крепким, и свой «общак» выдавать не хотел. Когда у него кончились целые ногти и пальцы, корчащийся от тошноты и моральной усталости я понял, что проиграл, похвалил его за крепость характера и попросил добровольцев из Конвоя продолжить пытать упыря до последнего, оставив им для моральной поддержке батюшку с кадилом.

– В общем, очень тяжелая ночь была, – сделав печальные глаза, грустно подвел я итог.

Как и ожидалось, Императрица проявила сочувствие и принялась меня утешать. Уже совсем ручная!

Глава 6

Сгладив мамины впечатления от завтрака парочкой забавно-трогательных историй из Путешествия, я попросил ее снизойти до разрешения себя сфотографировать для портфолио вчерашнего пострадавшего фотографа. Мама согласилась – дело привычное и необременительное – и отправилась заниматься приятными хлопотами по организации приёма, а я направился в кабинет, откуда, воспользовавшись инфоповодом, дозвонился до министра Дурново, подопнув его с подготовкой проекта реформы полиции. Высокотехнологичный способ работы мне понравился, и дальше я дозвонился до Царского села – узнал, как продвигается обустройство медицинско-педагогического училища и набор студентов на полном «пансионате» из моего кармана и суровой системой ежегодных экзаменов с отчислением после «завала» единственной пересдачи. «Вечных» студентов мне там не нужно – мне нужны врачи и учителя.

В училище имеется прорубленное мною окно в эмансипацию: сто пятьдесят мест для медсестер и пятьдесят для настоящих дам-акушерок. Это общественному мнению принять будет легче всего. Через пару лет попробуем начать учить самых толковых студенток на фельдшеров, но пока, увы, и половины первого набора не набралось – кого-то учиться не пустили старомодные родители, а кто-то не захотел и сам, отдав предпочтение традиционным профессиям вроде домашней учительницы или домохозяйки.

Зато мальчишки валят валом! Основная масса – дети столичных и окрестных рабочих и крестьян, которым повезло получить начальное образование и – желательно – хоть какие-то навыки, подтвержденные рекомендательным письмом. С последним «медикам» сложнее – нагрузка на уездных докторов в силу дефицита такая, что им маленького и бестолкового «ассистента» воспитывать физически не хватает времени и сил. Зато от учителей отбоя нет – группами по десять-пятнадцать ребят порой прибывают, потому что сердобольный педагог очень хотел дать им путевки в жизнь. Ни в коем случае не осуждаю и сам бы на их месте так делал.

Экзаменационная комиссия работает весь световой день, посменно, всего – двести человек, большая часть которых вызвались добровольцами, из любви к Империи, и мне это очень приятно. Остальных – заслуженных, главами комиссий восседать – лично пригласила мама, так что им тоже пришлось работать бесплатно и с усердием. На данный момент приемные экзамены сдали 1536 ребят. В очереди – две с половиной тысячи. Все централизованно питаются и живут в «первой очереди» бараков-общежитий. Да, ребятам было бы очень интересно жить прямо во дворце, но тут пришлось послушаться Дагмару. До начала занятий – три недели, и можно рассчитывать на пять с лишним тысяч студентов первого потока. Преподавательский состав активно формируется, и желающих поработать много: этому способствует заоблачный престиж училища (Царское село! Александровский дворец! Личное училище русского цесаревича!) и хорошее жалование.

Показал, что держу руку на пульсе и могу «дернуть» в любой момент, теперь можно и почту разобрать.

«Le Prince mystérieux» – такое прозвище прилепили мне французские журналисты. Любят они романтично-восторженные словоблудия разводить. Посыл понятен – тамошние политические петрушки «прогревают» общественное мнение к моему приезду. А французского-то я не знаю, и выучить его не успею никак. С Александром мы это обсуждали, придумав изящное решение – выучу три-четыре десятка протокольных фраз для приемов и общения с прессой и сливками общества, а говорить «по существу» буду на английском, кокетливо прикрываясь нежеланием оскорбить носителей французского языка своим лапотным акцентом. «По существу» будет мало – военная компонента союзного договора подписана уже никогда не будет. Разумеется, если у меня получится договориться с Вилли. Если кайзер не оправдает надежд, придется повторять конфигурацию Первой мировой из прошлой реальности – воевать от Черного до Балтийского морей без союзников мне не улыбается.

Из лично инициированного здесь нужно отметить почти двухкратное падение акций Панамского канала. Биржевая паника такая неприятная штука! Парламент в жалкой попытке ее прекратить успокаивает народ, напоминая о ведущемся расследовании. Сейчас все, кто успеет, «выйдут в кеш», а остальным придется радоваться посадке парочки дежурных стрелочников лет на пять. Удивительный мир все же – за кражу бытовой мелочевки дают больше, чем за сотни миллионов, ибо последнее – не кража и не грабеж, а обыкновенное мошенничество.

«Союз трех Императоров в новой конфигурации?» – задавались вопросом журналисты немецкие. Францу-Иосифу в этом «союзе» места не нашлось – предполагалось, что его займет Муцухито. Полагаю, Вилли начал прощупывать молодого азиатского геополитического хищника – статьи на эту тему японцам будут очень приятны, потому что их монарх поставлен в один ряд с нами. Шаг логичный – я на идиота не похож, и мы с япошками провернули качественную комбинацию к обоюдной выгоде. Кайзер хочет так же, но мне это не нравится – у меня конкретный план, и вносить в него коррективы в связи с происками третьих сил не хочется. Ладно, авось на Манчжурию и Дальний Восток в ближайшее десятилетие не позарятся – Муцухито так точно – а дальше будет видно.

«Русский принц готовится к войне!» – обвиняли меня в страшном Австро-Венгерские газеты. Секрета здесь нет – к войне готовятся все, и австрияки прекрасно понимают, что при любой конфигурации им придется с нами схлестнуться. Полагаю, лет через пять мир увидит оборонительный договор между французами, австрияками и англичанами с пачкой стран-сателлитов типа Турции. А мы с Вилли, получается, «спина к спине» против всего этого, пока японцы, например, отжимают у лайми Гонконг, а итальянцы стойко удерживают горы Исонзо. Будет прикольно, осталось только убедить кайзера.

Турецкие газеты порадовали новостью о получении английского кредита на десять миллионов фунтов. Опять сигнал – денежки-то вроде неплохие, но сколько в эти миллионы заложено откатов по обе стороны? На выходе получится что-то типа дохлого заводика по производству фиг пойми чего.

В английских газетах «с репутацией» в отношении меня царит любовь – тоже к визиту «прогрев» устроили. Желтые газетенки продолжают меня чмырить – свобода слова же, понимать нужно! И рада бы добрая бабушка Виктория это прекратить, но, увы и ах, нет таких полномочий. Вооружившись ножницами, я вырезал статейки, авторов которых угораздило наврать без предохранителей в виде «якобы», «предположительно» и «пожелавший остаться неизвестным источник из ближайшего окружения принца». Материалы про колониальное угнетение это, конечно, хорошо, но я попробую подать в суд. Многие уважаемые персоны такой прецедент оценят, ибо им тоже от «свободы слова» регулярно достается. Члены правящих семей, полагаю, считают ниже своего достоинства подавать на оборзевших журналюг в суд, но я такими комплексами не страдаю – «свобода слова» кончается там, где превращается в бесстыжее вранье. Проиграть суд я теоретически, если вмешаются «кураторы» той самой свободы слова, могу, но в свете грядущего визита англичанам оно не надо чисто из-за собственных репутационных рисков: если Георгий Романов – убийца, вор и развлекался в Японии и Индии прелюбодеяниями с педофильским уклоном, как это установил английский суд, вставший на сторону газетенок, почему королева позволяет ему целовать ручку?

Выиграю – станет весело. На первых порах опьяненные цеховой солидарностью журналюги будут плеваться в меня с удвоенной силой, аристократия – потешаться над тем, что я обратил внимание на визгливое тявканье шавок-простолюдинов и отпускать грязные намеки: неспроста, мол, так расстроился, значит реально рыльце в пушку – но мне на это все равно: первый всегда огребает не только самые вкусные пряники, но и самые болезненные удары кнута. Главное – создать прецедент, и сейчас самое подходящее для этого время. Снабдив статейки инструкциями – отыскать и добавить в «кейс» побольше подобных материалов, не ограничиваясь английскими – а то двойными стандартами попахивает и вообще странно – и отдал секретарю для передачи кому следует.

Американские газеты сообщили, что фирма «William Cramp and Sons» выиграла тендер на постройку во Владивостоке судоремонтного завода с положенной инфраструктурой. Название у него будет в честь сухого дока – имени цесаревича Николая. Когда Тихоокеанскому флоту приходится чиниться на зарубежных верфях или проплывать тысячи километров для починки в европейской части России, это как-то нерационально, и о конкурсе я позаботился давным-давно, когда имел в распоряжении казавшиеся бесконечными «китайские деньги». Огромная страна освоит и не такие капиталы!

Имеется и письмо от фирмы-победителя за подписью Чарльза Крампа:

«Ваше Императорское Высочество, ваше предложение – невероятная честь для фирмы «William Cramp and Sons». Уже более семидесяти лет наша семейная фирма неизменно доказывает свою надежность и умение справляться с самыми сложными задачами в установленные договором сроки. Приверженность высоким стандартам работы с самого основания фирмы…»

Ох уж эти бизнесмены! Любят они рассказать заказчику про «семейность», «стандарты» и опыт работы. Пропустив пару абзацев, я добрался до важного:

«К моменту, когда Ваше Императорское Высочество получит это письмо, я буду пересекать Атлантику, дабы лично засвидетельствовать вам мое уважение и более предметно обсудить детали нашего, смею надеяться, долгого и продуктивного сотрудничества».

Контракт подписан, так что да – реально едет «засвидетельствовать уважение» и прощупать перспективы. Дела у фирмы Крамп идут неплохо, но конкуренты не сидят на месте, и тот же господин Крупп регулярно отжимает у американцев выгодные контракты. Про англичан и говорить не стоит – они же морская держава со всеми причитающимися. Молодое американское государство еще не набрало силу, и государственных заказов Крампу дает мало. На Россию, таким образом, фирма возлагает большие надежды – если у них получится закрепиться на нашем рынке, дела сильно улучшаться. Я бы предпочел подрядить Круппа – у него технологии и «орднунг», но судоремонтный завод – не судостроительный, и американцы с ним вполне справятся. Решающим аргументом стал очень вкусный для меня демпинг, к которому прибег Крамп. Работает на перспективу, какой молодец!

Вздохнув, я отложил письмо. Полагаю, совсем скоро мне предстоит разговор с августейшим хозяином русского флота – строительство портов и смежного добра по его ведомству проходит, а я, получается, лезу поперек дяди Леши: сначала Архангельск с Мурманском, теперь – вот это. Маленькая, ни к чему лично меня не обязывающая провокация: царским указом подтереться Алексей Александрович не сможет, а в ответ на его упреки я буду делать удивленные глаза и заверять, что просто не хотел нагружать его такими мелочами. Вставлять палки в колеса дядюшка начать может легко – он же оборзевший – и это для меня, как ни странно, будет хорошо: чем больше воровства и инициированных им диверсий попадет в специальную папочку, тем проще мне будет замотивировать Романовых на единогласную демонстративную порку зарвавшегося родственника. Грустно: ради снятия одной, критически вредной фигуры, придется пожертвовать миллионами рублей – это ладно, наживное – и совершенно бесценным временем – вот это уже болезненно.

В отечественных газетах – тишь, благодать, стенограмма моей речи в Академии Наук, новость о скором начале добычи алмазов и десяток скандалов с попавшими под фотографирование посетителей оккультных и наркоманских притонов. Никого заслуживающего внимания – просто скучающие бездельники из «среднего класса». Общественное порицание не заставит себя ждать, и кое-кому из этих деятелей придется от греха подальше свалить за бугор. Скатертью дорога!

Так-то плохо: «серая зона» может быть полезной, но работать в ней должны специально уполномоченные и обученные люди, желательно – незримо и неслышно. Государство должно взаимодействовать с обществом по установленным законам, предельно понятным и исключающим те самые «серые зоны», потому что если ими пользуется один, значит воспользуется и другой. Грустно, что на фотографов с дьяками нападать пытаются, типа как вчерашней ночью, а еще грустнее то, что до смертоубийства дойдет обязательно. Но все это попадет в газеты и расползется слухами, а значит к моменту запрета общественном мнение будет целиком на стороне государства – ежели сатанисты настолько обнаглели, что нападают на духовенство доминирующей конфессии, значит правильно их давят.

Вчерашний «рейд» в газеты попасть не успел, но завтрашний объем поглотит изрядно: ход расследования фиксировался журналистами, улики – фотографировались, пострадавшие и спасенные давали интервью. Я воспользовался возможностью и напомнил о прорабатываемой реформе органов охраны общественного порядка. Власть больше не станет ждать, пока клюнет жаренный петух, а начнет работать на опережение! И ни слова о пытках – просто «следователи, имена которых мы по понятным причинам не можем сообщить достопочтенным читателям, продемонстрировали высочайший уровень профессионализма».

И на сладкое – письмо от невесты, кое будет прочитано собственными силами при помощи словаря: изучение языка идет отлично, это же одна языковая группа с английским, но имеются проблемы с длинными словами типа Feuerwerksraketenanzündeschnur – шнур фейерверка. Отличный пример немецкой рачительности – если обрубить куски нескольких слов, можно объединить их в одно.

«Любимый Жоржи…»

Ах!

«В Берлине стоит ужасная жара, поэтому я решила переждать ее в Альпах. Как бы я хотела, чтобы ты был здесь, в этой маленькой хижине! Как бы я хотела показать тебе эти подпирающие небо заснеженные пики!».

Горный туризм – это замечательно, и я бы с удовольствием повалял Маргариту по медвежьей шкуре у горящего камина на фоне заснеженных гор. Не уподобляемся известному поручику!

«Мои милые подруги с графиней фон Келлер, которая трогательно обо мне заботится и отец Сергий поселились неподалеку, и мы многие часы проводим в молитвах и беседах о Православии».

Стало очень стыдно.

«Я чувствую – моя душа почти готова разделить твою веру, а сердце мое трепещет от волнения».

Отец Сергий был отобран Дагмарой в качестве духовника Маргариты. Я недоволен – она сделала это так быстро и так незаметно, что я даже не успел с Сергием пообщаться. С другой стороны, Марго – взрослая, целостная и умная личность, поэтому можно не опасаться, что незнакомый мне бородатый мужик «напоёт» ей нехорошего.