Ранчо страстных признаний

Размер шрифта: 13

Lyla Sage

LOST AND LASSOED (Rebel Blue Ranch #3)

Translation rights arranged by Sandra Dijkstra Literary Agency

Cover design and art by Austin Drake Фото автора © Lyla Sage

Перевод с английского Елены Коваленко

Художественное оформление обложки Анастасии Зининой

Иллюстрации для закладок Анастасии Ивановой

Предупреждение

Эта книга предназначена для взрослых читателей (18+). «Ранчо страстных поцелуев» содержит откровенные сцены сексуального характера.

1. Тедди

Утро встречало запахом кислого пива и промокших окурков. Ночью дорога к бару «Сапог дьявола» казалась даже романтичной, но в утреннем свете все выглядело просто отвратительно. Я поежилась и поплотнее закуталась в куртку – мою любимую из светлой замши с бахромой, настоящий винтаж.

Кому вообще придет в голову тащиться в самый паршивый бар Вайоминга ни свет ни заря в воскресенье? Мне – потому что об этом попросила Эмми. А для лучшей подруги я была готова на что угодно.

С Эмми Райдер мы знали друг друга с пеленок. Мой отец устроился работать на ранчо ее семьи, когда мы обе еще не умели ходить. Одно из первых воспоминаний в моей жизни – тот день у ручья на ранчо «Ребел блю». Мы, пятилетние, прыгали через воду, пока Эмми не поскользнулась. Всплеск и глухой удар о камни – этот звук я запомнила навсегда. Одного взгляда на ее распухшую щиколотку хватило, чтобы понять: случилось что-то серьезное. Я помогла ей подняться, и мы медленно побрели домой. Она опиралась на мое плечо, прихрамывая.

Это стало символом нашей дружбы, мы всегда могли положиться друг на друга.

«Сапог дьявола» принадлежал Люку Бруксу, жениху Эмми. Несколько лет назад он получил бар в наследство и полностью погрузился в работу, постоянно придумывая что-то новое для развития заведения. Его последней затеей стал механический бык для родео – как бы нелепо это ни звучало. Вот именно из-за этой авантюры я и оказалась возле бара в семь утра воскресенья. В свой выходной мне предстояло разбирать старые коробки, пробираться через горы хлама и сражаться с тридцатилетними слоями пыли и грязи.

Впрочем, я не возражала, тем более что чувствовала легкую вину перед Люком: накануне пришлось выселить его из собственной спальни ради пижамной вечеринки с Эмми.

Эмми и Брукс уже были на месте, ворковали как голубки, склонившись друг к другу. Утром я специально ушла пораньше, чтобы они могли побыть вдвоем. Наверняка успели воспользоваться моментом для страстного свидания в душе, маленькие похотливые извращенцы.

Порой их бурные проявления чувств настолько выходили за рамки приличий, что хотелось одернуть их, как расшалившихся котят, плеснув холодной водой. Но как ни крути, они были созданы друг для друга. Я всей душой любила обоих, Эмми, разумеется, сильнее, но и Люк за последние годы заслужил мое искреннее уважение. Видеть, что твою лучшую подругу любят именно так, как она того заслуживает, поистине бесценно.

– Ваш кофе! – громко объявила я, давая знать о своем появлении.

– Спасибо, подруга! Ты мой герой, – обернулась ко мне Эмми.

На ней был топ с надписью «ПОДУШКИ ЛЮКА» на груди – мой шуточный подарок на день рождения – и черные легинсы.

Только в тот момент я поняла, что моя одежда явно не подходила для уборки. Джинсы «Ранглер», черная майка и винтажная замшевая куртка выглядели чересчур нарядно. Правда, я всегда любила одеваться со вкусом и фантазией, и образ определенно удался. Одежда служила мне своего рода доспехами, а я чувствовала, что эта защита могла пригодиться – особенно когда придет один из братьев Эмми.

Нет, не Уэст. К Уэсту у меня претензий не было.

Эмми взяла у меня стаканчик с кофе и сделала глоток. На ее безымянном пальце блеснул бриллиант.

– Странно, – заметила Эмми, разглядывая картонный держатель, в котором оставалось только два стаканчика: айс-латте с коричневым сахаром для меня и черный кофе для Брукса. – Я ведь точно просила захватить кофе и для Густа.

– Прости, совсем вылетело из головы, – пожала плечами я.

Густ был старшим братом Эмми, лучшим другом Брукса и моим заклятым врагом. Такие уж причудливые узоры плетет жизнь в маленьких городках.

Не то чтобы я ненавидела Густа. (Нет, не так.) Я его на дух не переносила. Не помнила даже, с чего все началось. (Кого я обманывала – конечно, помнила, но это уже не имело значения.) Просто всегда казалось, что он относится ко мне с неприязнью. Я отвечала тем же, он подливал масла в огонь – и так по кругу.

Он был таким… мрачным, вечно всем недовольным. Мужчины с подобной внешностью не должны быть такими придурками – это какая-то обманчивая реклама! С годами его характер становился только хуже.

– Пожалуйста, постарайтесь не ругаться хотя бы сегодня, – вздохнула Эмми.

– Не могу ничего обещать, – усмехнулась я.

За барной стойкой рассмеялся Брукс. Я подошла к нему и протянула стакан с кофе. Он поднял его, словно собираясь произнести тост.

– Спасибо, Тед, – сказал он. – Густ будет чуть позже, так что у тебя еще есть время подготовить словесный арсенал.

– Видишь? Брукс меня понимает.

Эмми бросила на Брукса выразительный взгляд. Тот подмигнул ей, и она тут же смягчилась.

– Просто мне очень не хочется, чтобы шафер и подружка невесты прикончили друг друга прямо на нашей свадьбе, – сказала Эмми.

От слов «подружка невесты» у меня защемило в груди.

Я искренне радовалась предстоящей свадьбе Эмми и была в восторге от роли подружки невесты. Однако порой мысли о ее свадьбе навевали необъяснимую грусть. Не то чтобы я горевала, просто внутри словно боролись две силы: радость за подругу и грусть за свое одиночество.

Меня пугало, что мы оказались на разных жизненных этапах. Я всегда была нужна Эмми. Мы были друг для друга самыми важными людьми. Теперь у нее появился Брукс, и я боялась, что больше не буду значить для нее столько, сколько значила раньше. Столько, сколько она значила для меня.

– Тогда, может, твой жених выберет в шаферы кого-нибудь поприятнее? – пожала плечами я. – Знаешь, Брукс, у Эмми есть и другие братья.

Брукс улыбнулся, а Эмми тяжело вздохнула. Она постоянно пыталась помирить нас с Густом. И хотя все попытки оказывались тщетными, ее упорство заслуживало восхищения. Эмми никогда не отступала.

На барной стойке лежал список дел на сегодня. Задача казалась простой – освободить второй этаж, выбросить мусор и перенести ценные вещи в подвал.

Подвалом должны были заняться Брукс и Густ, чему я была несказанно рада. На мой взгляд, он выглядел идеальным местом для съемок фильма ужасов, а становиться жертвой демонов в мои планы не входило. Разве что если бы попался какой-нибудь особенно сексуальный демон – тут бы я еще подумала. Нам с Эмми предстояло разобраться со вторым этажом. Брукс планировал перенести туда часть столиков и установить небольшую барную стойку, чтобы освободить место внизу для механического быка.

Вооружившись мешками для мусора, перчатками и моющими средствами, мы с Эмми уже направлялись к дряхлой лестнице, когда через заднюю дверь вальяжно вошел Густ Райдер. По моему телу пробежала странная дрожь.

На нем была выцветшая голубая футболка, плотно облегающая тело, серые спортивные штаны и стильная бейсболка «Кархарт». Его темные волосы отросли с момента нашей последней встречи, аккуратную бородку, которую носил в свои двадцать, он сбрил еще в прошлом году. Вместо нее отпустил пышные усы, и, хотя смотрелись они неплохо, я не удержалась от колкости:

– Привет, порноусишки. Как мило, что ты решил поучаствовать.

– Отвали, Теодора, – ответил он скучающим голосом, даже не взглянув в мою сторону.

От его привычки называть меня полным именем сводило зубы.

– Футболочку одолжил у Райли? – поинтересовалась я, кивая на его обтянутый торс.

Райли – шестилетняя дочь Густа, и его футболка вполне могла подойти ей по размеру.

– Знаешь что, – наконец удостоил меня взглядом Густ, – мне не по себе от того, как восторженно ты на меня пялишься.

– А мне не по себе от вида твоих торчащих сосков, – парировала я. – Брукс, я не могу работать в таких условиях.

– Решай с боссом, – кивнул он на Эмми, которая сверлила нас с Густом строгим взглядом.

– Густ, ты и твои соски отправляетесь в подвал. Тед, за мной, – скомандовала Эмми.

Направляясь к лестнице, я помахала Густу рукой. Он показал мне средний палец. Что ж, оставалось надеяться, что его сожрут демоны.

Через несколько часов мы с Эмми набрали больше десяти мешков мусора, а вся моя кожа покрылась тонким слоем пыли. Я серьезно недооценивала, насколько грязно было на втором этаже. Мне пришлось снять свою замшевую куртку, повесить ее на стул и накрыть пакетом, чтобы она не испачкалась. Из хорошего – я нашла несколько старых пластинок, которые Эмми разрешила забрать. Я написала папе, что сегодня мы слушаем кантри – Таню Такер и Вилли Нельсона.

Роясь в коробках в дальнем углу, я наткнулась на стопку старых газет. В «Вестях Мидоуларка» за 1965 год мелькнула статья о «Сапоге дьявола» – его называли лучшим баром Вайоминга.

– Эмми, ты это видела? – позвала я.

Эмми в другом конце комнаты сражалась с какой-то грязной мокрой тряпкой.

– Что там? Опять газеты?

– А есть еще?

– Да, – кивнула Эмми. – В подвале нашли несколько коробок. Люк хочет их оставить, думает парочку вставить в рамки. Может, вы с Адой придумаете что-нибудь интересное?

Ада – девушка Уэста, дизайнер интерьеров и очень творческая личность. В этом мы с ней были похожи, я тоже любила рисовать и мастерить всякое своими руками.

– Вот это находка! – воскликнула я, листая пожелтевшие страницы.

Тут были собраны истории и фотографии бара за много лет. «Новости Джексон-Хоул» тоже писали про «Сапог», называя его самым необычным баром Вайоминга.

– Отнеси, пожалуйста, эту коробку в подвал, к остальным газетам, – попросила Эмми. – Они в маленькой кладовке в конце холла.

– Я боюсь туда спускаться, ты же знаешь, – заныла я.

Подруга засмеялась:

– Это твой шанс попасть в тот роман про демонов, который ты расхваливала вчера.

Я только фыркнула. Даже мою любовь к книжкам она умудрилась обернуть против меня.

– Ладно, – пробормотала я, – но, если меня убьют или захватят демоны, ты пожалеешь, что заставила меня пойти.

Я накинула куртку – чтобы не потерять и чтобы покрасоваться, если вдруг встречу какого-нибудь симпатичного демона.

– Обещаю устроить тебе самые шикарные похороны в Мидоуларке, – торжественно произнесла Эмми, прижав руку к сердцу.

– Не забудь: кремация и прах – салютом в небо, – напомнила я.

– Под песню I was made for loving you группы Kiss. Я помню, – отмахнулась Эмми.

Мы еще в шестом классе все обговорили. Вот что значит настоящая дружба.

Подхватив коробку, я спустилась на два пролета. В подвале было темно и жутко, я никогда раньше туда не заходила. И куда, интересно, пропали ребята?

Запах пива и табака здесь почти не чувствовался, в основном пахло старостью. К тому же в подвале было гораздо холодней, чем наверху, – наверное, из-за всех этих призраков, притаившихся по углам. Плитка под ногами предательски поскрипывала. Только я начала успокаиваться, как где-то что-то оглушительно хлопнуло. Я вздрогнула и побежала к кладовке.

К черту сексуальных демонов, надо поскорее выбираться из этого жуткого места! Я шагнула в кладовку, куртка зацепилась за ручку, дверь с грохотом захлопнулась – и я оказалась в кромешной тьме. Поставив коробку с газетами на пол, я услышала чей-то разочарованный вздох.

Тут был кто-то еще.

Развернувшись к двери, я попыталась высвободить куртку и открыть замок. Куртку удалось отцепить, хотя, кажется, она порвалась, а вот дверь никак не поддавалась.

– Какого черта, Теодора? – недовольно спросил чей-то низкий голос позади меня.

Я оказалась заперта в крошечной кладовке вместе с Густом Райдером. Вот дерьмо.

2. Густ

Услышав шаги на лестнице, я сразу понял, что это она. Больше никто не ходил по бару с таким хозяйским видом, даже Брукс, а он и вправду был хозяином.

Чтобы избежать встречи, я поспешил спрятаться в кладовке. Так что можете представить мой «восторг», когда она влетела туда, как торнадо, бросила мне на ногу огромную коробку и захлопнула дверь, оставив нас в полной темноте.

«Охренеть! Просто великолепно», – подумал я.

Она стояла так близко ко мне. Слишком близко.

– Открой дверь, Тедди.

Она изо всех сил крутила ручку двери, навалившись всем своим весом.

– Я пытаюсь, никак не получается, – ответила она.

«О боже! У меня нет на это времени».

– Отойди!

Протискиваясь к двери, я задел ее плечом, и меня будто пронзило электрическим током. Не самое приятное чувство, к вашему сведению.

Больше всего в Тедди раздражала ее… обыденность. Она была частью пейзажа – всегда рядом, всегда на расстоянии вытянутой руки, хочешь ты того или нет. Была, есть и, похоже, всегда будет.

«Стоп, хватит об этом думать».

Семь лет прошло, а я никак не мог забыть. Самый прикол в том, что Тедди мне даже не нравилась. Ни капельки. Она всегда была ходячей проблемой. Очень громкой ходячей проблемой.

– Если я не смогла открыть эту чертову дверь, у тебя уж точно ничего не выйдет, – сердито проворчала моя соседка по заточению. – Хотя, может, если она неравнодушна к засранцам…

Последняя фраза прозвучала совсем тихо, но я все отлично расслышал.

Тедди посторонилась, пропуская меня. Я нащупал в темноте дверь, попробовал повернуть ручку. Нет, заклинило намертво.

Вот дьявол!

– Я же говорила, – голос Тедди прозвучал совсем близко. Очень близко.

– Как ты вообще умудрилась такое натворить? – резко спросил я.

Она закатила глаза:

– Ты серьезно? Да эта дверь старше тебя. То есть очень древняя…

Конечно, очередная подколка в мой адрес.

– …И ты еще обвиняешь меня?

– А кто из нас ее захлопнул?

Я начинал закипать. Тедди умела выводить меня с пугающей скоростью.

– Ну я. Но случайно. Зацепилась курткой, и теперь в ней дыра размером с твое раздутое эго. А это, между прочим, винтажная замша.

Просто невыносимая девица!

– Мы заперты в чертовом подвале неизвестно насколько, а ты переживаешь из-за дурацкой куртки?

– Никакая она не дурацкая. И заперты мы тут ненадолго. Нужно просто позвонить Эмми или Бруксу.

Разумное предложение, однако я не собирался признаваться в этом Тедди. Я полез в карман за телефоном и тихонько выругался, вспомнив, что тот остался лежать на переднем сиденье пикапа.

– Что ж, телефона у тебя нет? – сказала Тедди.

В темноте было не видно, но готов был поспорить, что она стояла, сложив руки на груди и укоризненно качая головой, а ее нелепый конский хвост болтался в такт из стороны в сторону. Так и хотелось дернуть за него, как в детстве.

– Да, я забыл телефон в машине. Звони ты.

– Гусси, – произнесла она с приторной сладостью, прекрасно зная, как меня раздражает это прозвище, – я тоже без телефона. Он наверху.

Черт!

Я закрыл лицо руками и тихо зарычал от бессилия. Меньше всего на свете мне хотелось быть запертым в кладовке с Тедди Андерсен. Хотя я знал, что многие с радостью оказались бы на моем месте.

Никогда не сказал бы этого вслух, но Тедди была чертовски хороша. В детстве я этого не замечал, ведь она младше меня на восемь лет. Но когда на выпускной в колледже Тедди пришла в том зеленом платье… Ладно, неважно. В общем, я понимал, что Тедди – настоящая красотка. Красива, как львица или еще какой дикий зверь. Смотри издалека, но не подходи близко, если не хочешь, чтобы тебя разорвали на куски.

Я принялся стучать в дверь и громко звать Эмми и Брукса.

Тедди тяжело вздохнула:

– Успокойся. Эмми все равно скоро пойдет меня искать.

– Откуда такая уверенность?

– Просто я знаю Эмми. Она не бросит меня в этом жутком подвале надолго.

Это было похоже на правду, но я не хотел ждать и продолжил долбить в дверь.

– Ради всего святого, Август, прекрати.

– Не указывай мне, что делать, – огрызнулся я.

Само присутствие этой женщины действовало мне на нервы. Почему Эмми не могла найти себе нормальную лучшую подругу, а не эту ходячую катастрофу? Разве нельзя было выбрать милую, адекватную девушку, рядом с которой не хочется биться головой о стену, которая не втягивала бы сестру в безумные авантюры?

– «Не указывай мне, что делать», – передразнила она.

Я глухо зарычал.

– Ты боишься темноты, Гусси?

– Нет, – ответил я. – Раз уж на то пошло, это ты боишься темноты.

Я знал Тедди буквально с пеленок. Ее отец стал работать на нашу семью, когда ей было всего три месяца. Я прекрасно помнил тот день, когда Хэнк Андерсен впервые подъехал к ранчо «Ребел блю» на своем «шевроле эль-камино». Мне тогда было лет семь или восемь, а Тедди еще не успела превратиться в источник хаоса – может, просто потому, что не умела говорить.

– С чего ты взял, что я чего-то боюсь?

Тедди шлепнула меня по руке. Что за дурная привычка размахивать руками!

– А зачем тогда ты неслась по подвалу, как напуганная лошадь?

– Понятно зачем: чтобы не встретить тебя.

– Что ж, твой план, видимо, не сработал!

Она стояла так близко, что я чувствовал ее дыхание. Слишком близко. Как в тот раз, ее дыхание на моей шее… Черт!

«Райдер, соберись!» – одернул себя я.

– Сработал бы, не будь ты идиотом, который прячется по кладовкам. Что ты вообще здесь забыл?

Не мог же я признаться, что хотел избежать встречи с ней. Это была бы победа для Тедди.

– Может, помолчишь хоть минутку? – огрызнулся я. – Голова от тебя раскалывается.

Это было правдой лишь отчасти. Голова и впрямь болела, но скорее от хронического недосыпа: неделя выдалась просто адской.

Тедди уже приготовилась выдать очередную колкость, но тут где-то в глубине подвала раздался протяжный скрип.

Она ахнула и вцепилась в мою руку:

– Ты слышал?

Я закатил глаза. Ее прикосновения всегда были особой пыткой.

– Ты же вроде ничего не боишься? – проворчал я, высвобождая руку. – Это старое здание, тут все время что-то скрипит.

Тедди промолчала, хотя в этом молчании явственно читалось: «Ага, так я тебе и поверила».

– Не знал, что ты боишься темноты, – добавил я с усмешкой.

– Я боюсь не темноты, а тех, кто в ней прячется. Две большие разницы.

От серьезности ее тона я даже немного растерялся. Она выпрямилась и теперь стояла еще ближе, чем раньше. Я чувствовал ее дыхание.

Черт.

– И кто же там, по-твоему, «прячется»? – язвительно уточнил я, изобразив кавычки пальцами, хотя в темноте все равно ничего не было видно.

– Демоны, – отрезала она. – И вряд ли особо сексуальные.

Я с трудом подавил смешок. Что? Демоны?

– Ты сумасшедшая!

Я поднял руку, чтобы поправить волосы, но нечаянно коснулся ее талии. Она замерла, и я поспешно отдернул руку, чувствуя, как учащается пульс.

– А ты идиот, – пробормотала Тедди, но ее голос был тише и… неувереннее, чем обычно.

Надо было срочно выбираться. Я снова принялся колотить в дверь. Тедди, видимо, решив, что других вариантов нет, присоединилась ко мне.

Через пару минут, слава небесам, раздался голос Брукса:

– Густ? Почему ты в кладовке?

Я вздохнул:

– Потому что Теодора сеет хаос и разрушение везде, где ступает ее нога.

Тедди дернула меня за рукав. Если она сделает это еще раз, я…

«Нет, даже думать об этом не буду!»

– Тедди с тобой? – спросил Брукс.

– Да! – крикнула она. – И хочет поскорее отсюда выбраться!

– Выпусти нас, друг, – сказал я. – Эту чертову дверь заклинило.

– Хм… – Брукс замолчал, как будто он что-то задумал. – А может, оставить вас тут? Уверен, Эмми это оценит.

– Только попробуй! – в голосе Тедди прозвучали металлические нотки.

– Эмми будет не слишком довольна, если мы убьем друг друга, – добавил я. – И клянусь, Брукс, если ты нас не выпустишь, я выбью из тебя все дерьмо.

– И я тоже! – подхватила Тедди.

– Постойте-ка… Вы что, впервые в жизни согласны друг с другом? – рассмеялся он.

Нет, на самом деле не впервые. Однажды мы уже договорились хранить одну тайну.

– Смотри-ка, работает, – подытожил Брукс.

Дверь скрипнула, широко распахнулась, и в темноту кладовки хлынул яркий свет.

– Скорее выходите, пока я не передумал.

Мы с Тедди поспешили наружу. После кромешной тьмы даже тусклое освещение подвала показалось ослепительным и пришлось поморгать несколько раз, чтобы привыкли глаза.

– Наконец-то, – выдохнула Тедди. С растрепанными волосами и пылающими щеками она выглядела так, словно в кладовке мы занимались чем угодно, только не выяснением отношений.

– Как вы вообще туда попали? – с подозрением спросил Брукс.

– Ураган Теодора, – закатил глаза я. – Что еще тут сказать?

Тедди довольно ухмыльнулась и картинно отбросила волосы через плечо, будто услышала изысканный комплимент.

– Ты же понимаешь, что быть ураганом не очень здорово? – уточнил я.

– Разве? – Тедди изобразила удивление. – Почему нет? Они мощные, неукротимые…

– …беспощадные, разрушительные… – продолжил я.

– …и завораживающе красивые, – закончила она, глядя на меня с таким видом, будто выиграла словесную дуэль.

Я открыл рот, чтобы что-то ответить, но… ничего остроумного в голову не пришло. Худшее, что могло случиться при общении с Тедди.

– Ладно, Гусси, – прошептала она с лукавой улыбкой, – я сохраню твою тайну. Никому не скажу, что ты считаешь меня красивой. А вот насчет Брукса… тут не уверена.

Брукс приготовился отнекиваться, но на лестнице послышался голос Эмми:

– Тед? Ты там жива?

– Да, все в порядке! – крикнула Тедди, разворачиваясь ко мне.

Я внутренне напрягся, ожидая очередной выпад, но она просто прошла мимо, ткнув пальцем мне в грудь:

– Что это у тебя?

Я машинально опустил взгляд, она тут же щелкнула меня по носу.

Черт! И почему каждый раз я велся на эту уловку, как последний дурак?

Ее смех эхом разносился по подвалу, пока она поднималась по лестнице, а я стоял на месте с идиотским выражением лица.

3. Тедди

– Да ты издеваешься?! – в отчаянии простонала я, уставившись на свою винтажную швейную машинку «Бразер Колорадо».

Моя верная мятно-зеленая помощница, никогда прежде не подводившая, выбрала для бунта самый неподходящий момент – когда я пыталась спасти любимую куртку с огромной дырой.

Узнав о происшествии в подвале, Эмми не упустила шанса подразнить меня.

– Ты вроде бы собиралась убегать от демонов, а не падать в их объятия, – сказала она.

– Во-первых, никаких объятий не было, – возразила я. – И я хочу, чтобы это было официально зафиксировано, учитывая, что твой жених – главный разносчик слухов в Мидоуларке. А во‑вторых, получается, ты сама признаешь, что твой брат Густ – посланник ада?

– Ада вообще? Конечно, нет. – Эмми хитро улыбнулась. – Твоего личного ада? Вполне возможно.

Я снова взглянула на машинку. Она издевательски делала пару ровных стежков, а потом превращала изнанку в катастрофу из спутанных ниток. Я перепробовала все: новую иглу, другую шпульку, перезаправила нить, поиграла с натяжением. Безрезультатно. И что было хуже – эта поломка или нелепая история с Густом, – я уже не знала.

Обессиленно уронив голову на швейный столик, я чуть не расплакалась. На тонкой замше даже ручная работа вряд ли спасла бы положение, шов все равно остался бы заметным. Мысль о том, что придется выбросить куртку, была невыносимой.

Для других это была просто вещь, но только не для меня.

Я купила ее, когда мне было всего шестнадцать. В конце того лета мы с Эмми отправились в Коди. Мне пришлось разбудить ее еще до рассвета, хотя подруга всегда любила поспать подольше. По сравнению с Мидоуларком Коди казался целым мегаполисом, а в местных секонд-хендах после отъезда сезонных рабочих можно было найти настоящие сокровища. Несколько часов мы перебирали корзины с одеждой, морщась при виде странных пятен, а Эмми чуть не сцепилась с какой-то пожилой леди за джинсовый жилет как у ковбоя Мальборо.

Именно тогда я нашла ее – куртку своей мечты. Отмыла, отчистила, подарила ей новую жизнь. Она была единственной и неповторимой, абсолютно вне времени и совершенно в моем стиле. Я любила в ней каждую строчку. А теперь не могла ее спасти.

Конечно, было бы проще свалить все на Густа, но я сама виновата: кто просил меня носиться по подвалу, спасаясь от демонов?

К глазам подступили слезы.

Наверное, глупо было так расстраиваться из-за куртки. Но я оплакивала не ее – я оплакивала все моменты и воспоминания, что были с ней связаны.

В те времена мы с Эмми были неразлучны. Идеальные сообщники. А потом все изменилось.

Я так обрадовалась, когда она вернулась из Денвера. Думала, все будет как прежде. Но вскоре Эмми начала встречаться с Бруксом, и за два года наша дружба сильно изменилась. Для меня, но не для нее. Я никак не могла смириться с тем, что прежней жизни – где были только мы вдвоем против целого мира – больше нет.

Теперь я всегда приходила к ней сама. Мы проводили время у нее дома: иногда вдвоем, иногда с Бруксом. Он мне, в общем-то, даже нравился. Но наши веселые, беззаботные дни остались в прошлом. Если я хотела увидеться с Эмми, приходилось подстраиваться под ее планы. Не как раньше, когда мы могли спонтанно сорваться в Коди.

Принять новую реальность оказалось тяжелее, чем я ожидала. Я искренне радовалась за подругу и одновременно жалела себя. Странное чувство, будто внутри живут два разных человека.

И вот теперь эта куртка. Потерять ее – все равно что потерять еще один кусочек прошлого, еще одну частичку себя прежней.

Недавно одна знакомая на работе объявила, что ждет ребенка. Сначала в голову пришла мысль, что в нашем возрасте еще рано думать о детях. Потом – что надо бы узнать, кто отец ребенка. И только после этого до меня дошло, что нам уже под тридцать, а коллега почти пять лет как замужем.

Как будто все вокруг двигались вперед… кроме меня. Даже Люк Брукс, сердцеед и гуляка, решил остепениться. А я в свои двадцать восемь застыла на месте: все тот же городок, где родилась, тот же бутик, куда устроилась после колледжа, и ни единого намека на перемены.

В детстве я во всем была первой. Постоянно что-то придумывала, упрямо шла к цели и не знала страха. Я была лидером.

В начальной школе, возмутившись, что пиццу на обед дают только раз в две недели, я организовала настоящий бунт. Весь первый класс, за исключением предателя Кенни Вау, отказался ходить на уроки, пока директор не выслушал наши требования. И хотя петиция так и осталась пылиться в папке, в следующем учебном году пиццу давали уже каждую пятницу.

В средней школе я увлеклась модой. Выучилась шить. Подрабатывала няней и выгуливала собак, чтобы покупать ткань и фурнитуру. Я хотела быть лучшей – и я ею стала.

Ко мне всегда приходили за советом. Что надеть? (Я всегда была образцом стиля.) Стоит ли расстаться с парнем? (Почти всегда ответ «да».) Как убедить полицейских не звонить родителям, если тебя застукали на вечеринке? (Лить слезы, да побольше.) Это был мой способ заботиться о близких.

Эмми всегда мечтала сбежать из Мидоуларка. Родной город казался ей тесным, словно клетка. А я только в Мидоуларке могла дышать полной грудью. Я уезжала в колледж, путешествовала по Европе, но меня неизменно тянуло домой. Здесь была моя жизнь. Этот город выбрал для нас отец. Мне просто было здесь хорошо.

В Мидоуларке я блистала. Люди смотрели на меня с восхищением, и мне это нравилось. Тедди Андерсен, единственная и неповторимая, всегда на шаг впереди.

Так почему же теперь я чувствовала, что безнадежно отстала от жизни?

Я всегда любила Мидоуларк, но в последние месяцы меня охватывала необъяснимая злость. Казалось, город поддерживает и оберегает всех, кроме меня. У друзей жизнь била ключом – свадьбы, дети, новые дома и отношения. А я словно застыла в сторонке, испытывая какую-то детскую обиду на город, который вдруг перестал быть моим союзником.

День за днем маленькие детали напоминали о том, как все изменилось. Вот Эмми развесила фотографии в рамках – они с Бруксом в горах, в отпуске, на ранчо. А на снимках в моей комнате по-прежнему были мы вдвоем: я и Эмми.

От этого на душе становилось невыносимо тоскливо.

В горько-сладком коктейле под названием «жизнь» мне почему-то доставалась лишь горечь, а все вокруг наслаждались сладостью.

«Не плачь», – приказала я себе. Я не любила плакать. Не хотела смотреть на мир опухшими глазами.

Другим я часто советовала дать волю слезам, но себе такой роскоши позволить не могла. Разве что в исключительных случаях.

Момент был как раз подходящий – вокруг никого, только я, моя куртка и пластинка Боба Сигера. Его хриплый голос всегда помогал мне в минуты тоски и одиночества. Слезы хлынули сами собой. Не знаю, сколько времени я просидела, уткнувшись в швейный столик, перебирая бахрому на своей куртке. Услышав шаги, я выпрямилась, сделала глубокий вдох и натянула на лицо улыбку.

Пришел отец. Он опирался на трость, а значит, чувствовал себя неплохо для прогулки. Это меня немного успокоило. Его пальцы сжимали набалдашник, и на костяшках выделялись буквы: «ТЕО» – на одной руке, «ДОРА» – на другой. Эти татуировки отца я любила больше всех остальных.

Хэнк Андерсен всегда был крутым парнем. Его длинные волосы, когда-то угольно-черные, а теперь с проседью, были собраны в хвост. Футболка с группой Thin Lizzy, светлые джинсы и голубые носки с таксами завершали образ.

– Как ты, медвежонок? – спросил отец.

Он облокотился о дверной косяк, чтобы немного разгрузить правую ногу – ту самую, что доставляла больше всего хлопот. Долгие часы за барабанной установкой не прошли даром.

– Боб Сигер замолчал еще десять минут назад, – он кивнул в сторону проигрывателя.

Пластинка еще крутилась, а из колонок доносился мягкий потрескивающий шум.

Надо же, я и не заметила, как закончилась музыка. А ведь финальная песня альбома – Mary Lou – всегда была моей самой любимой.

– Все нормально, – ответила я, быстро поднялась, убрала иглу с пластинки и выключила проигрыватель. – Не самый простой день выдался.

– Похоже, далеко не первый такой день, – заметил отец.

Я пожала плечами.

– По шкале от одного до десяти? – спросил он.

Это была наша с ним фишка – оценивать сложности, боль, грусть и прочие неприятности.

Я задумалась на секунду:

– Наверное, шесть…

В глазах отца мелькнула тревога.

– …хотя, учитывая твои носки, скорее пять.

Он посмотрел на разноцветных такс на своих ногах и улыбнулся.

– А ты знала, что сегодня на «Ви-Эйч-Уан» крутят лучшие хиты восьмидесятых?

Я хмыкнула носом и улыбнулась в ответ:

– Тогда уже четыре.

– Давай пригласим Эмми? Можем заказать что-нибудь вкусное.

Я кивнула в знак согласия.

Папа сделал шаг вперед и осторожно смахнул слезу, застывшую в уголке моего глаза.

– Детка, мне так жаль, что у тебя был тяжелый день.

Я покачала головой:

– Теперь он уже не кажется таким ужасным! Я могу приготовить ужин.

– Не беспокойся. Сегодня мы не одни, придет Эгги. Так что я закажу доставку.

Эгги – мама моего друга Дасти и отличный плотник. В последние годы они с Хэнком заметно сблизились. Она помогала отцу по хозяйству, навещала по пятницам, приносила еду, если я задерживалась на работе. Я любила Эгги – веселую, заботливую, с невероятным чувством юмора.

И все же… Даже у моего шестидесятилетнего отца была своя жизнь, новые возможности и романтические перспективы. Даже ему я уже была не нужна. Еще один укол в сердце.

А мне так хотелось быть кому-то по-настоящему нужной.

– Хорошо, – ответила я. – Отличный план.

Папа пошел на кухню, а я схватила телефон и позвонила Эмми. Она ответила почти сразу.

– У меня сломалась швейная машинка, и теперь я не могу починить куртку с бахромой, – выпалила я на одном дыхании. Пусть Эмми во мне не нуждается, зато она мне сейчас очень нужна. – А по «Ви-Эйч-Уан» сегодня хиты восьмидесятых. Придешь к нам смотреть?

– Я бы с радостью, – ответила подруга, и внутри у меня все сжалось. – Но мы ждем маму Люка на ужин.

Я хотела сказать, что все нормально, что ужин наверняка пройдет замечательно, что мне не привыкать быть третьей лишней в компании папы и Эгги… но слова застряли в горле.

– Я наберу тебя позже? – мягко спросила Эмми после слегка затянувшейся паузы.

– Конечно, – наконец-то смогла выдавить из себя я. – Пока, подруга.

– Пока, – сказала Эмми и отключилась.

«Только не реви, Тедди. Все будет хорошо».

4. Густ

– Все нормально, Кэм. – Я старался говорить как можно бодрее. – Честно, тебе не о чем беспокоиться.

– Уверен? – переспросила она.

Я слишком хорошо знал мать своего ребенка, чтобы по голосу в телефонной трубке понять, что она не на шутку встревожена.

– Абсолютно, – твердо ответил я.

Я не перепутал режим стирки и не испортил нашу с Райли одежду, не кормил ребенка хлопьями на ужин три дня подряд, и расческа не застревала в ее кудрях.

У меня все было под контролем.

– Ты кажешься слегка… – Кэм на секунду замялась, подбирая слово, – …уставшим.

«И это еще слабо сказано», – подумал я.

Кэм проводила лето в Джексон-Хоул, стажировалась в юридической фирме и усиленно готовилась ко второй попытке сдать адвокатский экзамен. Первую она провалила, и это далось ей нелегко. Мы никак не могли понять, почему Кэм почти перестала общаться с нашей семьей, отвечая на звонки и сообщения только по поводу Райли. В принципе, ничего особенного, но для совместного воспитания ребенка все-таки не помешает доверие и дружеское отношение друг к другу. Поэтому я тогда очень переживал.

Только через несколько месяцев девушка моего брата Ада смогла вытянуть из Кэм подробности. Кэм призналась, что чувствовала себя неудачницей. Хотя, конечно, это было полной ерундой. Кэм всегда мечтала стать адвокатом, и хорошо, что она не опустила руки и решила пересдать экзамен.

Ее жених Грэг, какой-то важный инвестиционный банкир, никогда не испытывал особой любви к Мидоуларку и с радостью ухватился за возможность перебраться в Джексон, поближе к своим богатеньким клиентам. Кэм поехала вместе с ним.

Вся ответственность за дочь легла на мои плечи.

За предыдущие шесть лет мы с Кэм научились распределять обязанности, и я довольно успешно совмещал заботу о Райли с управлением ранчо. К тому же моя семья всегда была рядом, так что нам было на кого положиться. Я был одиноким отцом, но не отцом-одиночкой. До недавнего времени.

Прошло всего полторы недели с отъезда Кэм – она уехала в прошлую среду, – и к пятнице я уже валился с ног. Так что она была права: я действительно устал.

Лето на «Ребел блю» всегда было горячей порой, а в этом году стало еще веселее: открыли гостевое ранчо для туристов. Мне приходилось управляться не только с пятьюдесятью работниками, но и с толпой городских недотеп, которым все в диковинку.

– Густ? – Голос Кэм вывел меня из раздумий. – Ты меня слышишь?

– Да-да, извини. Я в порядке. Мы в порядке.

Я обожал свою дочурку, просто нужно было привыкнуть к новому ритму жизни.

– Ты уверен? – снова спросила Кэм.

– Да. У Райли все хорошо. Сейчас она занимается с Эмми.

Райли всегда смотрела на мою младшую сестру с восхищением.

– Не забудь, что у нее сегодня футбол.

– Все под контролем, – ответил я. – Эмми отведет ее на тренировку, а я заберу.

– Ладно. Позвонишь, если что-то понадобится?

– Обязательно.

«Ни за что».

– Отлично. Напишу тебе, если получится позвонить ей перед сном.

Я надеялся, что получится: Райли начинала скучать по маме.

– Звучит здорово. До связи.

После обеда я отправился проверять баки для дождевой воды на дальних холмах «Ребел блю». Когда емкости наполнялись, мы перевозили воду на пастбища. Я не планировал забираться так далеко, но первый бак оказался почти пустым, и я решил продолжить осмотр, чтобы на завтра осталось меньше работы.

Знаете, что объединяет всех ранчеро? Мы помешаны на воде. Особенно летом. Здесь, на Западе, засуха – обычное дело, и, хотя на «Ребел блю» была установлена система орошения, мы все равно собирали дождевую воду для скота и пастбищ. Поливали ею траву, наполняли пруды, каждую каплю использовали с умом.

Обычно я ездил на проверку с Уэстом, но на этой неделе работы навалилось столько, что пришлось разделиться. Часть баков взял на себя Дасти, в последнее время он стал кем-то вроде моего заместителя.

Я радовался, что поехал один и мог побыть в тишине и спокойствии.

Все проверенные мной баки были заполнены только наполовину. Неудивительно: дождей почти не было, но знак тревожный.

Я подошел к Скауту, терпеливо ждавшему неподалеку, и запрыгнул в седло. Окрас этого коня всегда притягивал взгляды: спереди он был черным как смоль, а сзади – словно усыпан белыми хлопьями снега. Вот уже пять лет этот надежный жеребец был моим верным спутником. Я снял перчатку из оленьей кожи и похлопал Скаута по теплой шее. Отличный конь.

Солнце клонилось к закату – похоже, я провозился слишком долго.

В кармане завибрировал телефон. Незнакомый номер, но код Вайоминга. Я ответил.

– Добрый вечер, это Густ Райдер? – спросил вежливый женский голос.

– Да, мэм.

– Мистер Райдер, это Николь, футбольный тренер Райли.

«Твою ж… Райли!»

– Мы закончили тренировку, и я хотела уточнить, скоро ли вы приедете?

В горле мгновенно пересохло, сердце ухнуло вниз. Я забыл забрать дочь с футбола!

– Черт… – выдохнул я. – Простите. Я потерял счет времени. Сейчас кого-нибудь отправлю.

Сам я не смог бы приехать быстро при всем желании. Только до конюшни было не меньше сорока минут верхом, даже если гнать Скаута изо всех сил. Надо было звонить Эмми, Бруксу или отцу.

– Ничего страшного, – ответила Николь.

Она была как-то чересчур мила с отцом, забывшем о своем ребенке. Я напряг память, пытаясь представить, как она выглядит. Рыжие волосы. Светло-рыжие, не медные, как у Тедди. Почему я вообще подумал про Тедди?

– Со всеми случается, – продолжила тренер. – Я знаю, что Камиллы нет в городе. Перемены – это всегда непросто.

«Да, но не настолько, чтобы забыть о собственном ребенке».

– Еще раз простите, – сказал я.

– Все в порядке. Я побуду с Райли, пока вы не приедете.

– Спасибо.

Я положил трубку и быстро набрал номер Эмми. Она жила ближе всех, в пятнадцати минутах езды от школы.

После нескольких гудков сестра взяла трубку:

– Густ? Что случилось?

– Ты можешь забрать Райли с футбола? – выпалил я, с трудом сдерживая волнение.

Эмми ответила не сразу.

– Густ, – сказала она озабоченно, – тренировка закончилась минут сорок назад. Мы с Люком поехали прокатиться, до города минимум полчаса.

Я крепче сжал телефон:

– Пожалуйста, Эмми, помоги.

Нужно было срочно найти кого-нибудь, кто сможет забрать Райли.

– Хорошо, я разберусь.

– Спасибо, сестренка, – выдохнул я с облегчением.

– Густ, не гони, будь осторожен, хорошо?

– Конечно.

Я убрал телефон, натянул поводья и легонько подстегнул Скаута ногами:

– Вперед, дружище. Нужно поскорее забрать мою дочурку.

5. Тедди

– Привет, Клома, – улыбнулась я. – Не ожидала увидеть тебя так поздно!

Я как раз заканчивала инвентаризацию – уточняла продажи за неделю и сверяла остатки товара с данными учета.

В бутике Кломы я работала с тех пор, как вернулась из колледжа. Официально магазин назывался «Лаванда и кружево», но мне не очень нравилось это название, поэтому я всегда говорила просто «бутик». Тем более что он был единственным в городе.

Начинала я с должности помощника продавца, но вскоре Клома поняла, что мой диплом в сфере маркетинга модной индустрии – не просто бумажка. Я стала байером, а заодно взяла на себя управление веб-сайтом и онлайн-продажами в целом.

Со временем продажи через интернет уже приносили шестьдесят процентов всей выручки. У нас был отличный ассортимент качественной одежды в ковбойском стиле, заказы отправляли по всему миру. Половину времени я работала в бутике, а половину – дома, что было очень удобно: так я могла присматривать за отцом.

Кроме того, Клома разрешила мне выставить в магазине одежду, сшитую по моим эскизам. Две стойки у входа, на самом видном месте, были заняты эксклюзивными моделями от Тедди Андерсен, и они неплохо продавались. Я гордилась результатами своей работы.

Клома была удивительной женщиной. Ей было немного за пятьдесят, в Мидоуларк она переехала лет десять назад. У нее были длинные волосы, окрашенные в насыщенный фиолетовый цвет, и она всегда так красиво подводила глаза – чуть смазанно, но именно так, как надо. А еще она носила прекрасные шали, совсем как у певицы Стиви Никс, и они ей невероятно шли.

Она редко заглядывала в магазин в такой поздний час, я была рада увидеться. Мы обнялись.

– Хорошо, что я тебя застала. – На лице Кломы играла улыбка, но глаза оставались серьезными. – Есть минутка?

– Конечно, – ответила я.

Что-то в ее голосе показалось мне необычным. Клома направилась к стойке, держа в руках большой бумажный пакет, села на высокий стул, я устроилась рядом.

– Все в порядке? – спросила я.

– Да, просто… – Клома улыбнулась, но не очень уверенно. – У меня для тебя новость.

Я напряглась. Весь разговор был каким-то странным. Раньше у нас таких не случалось.

– В общем… Я продала «Лаванду и кружево». Вчера подписала договор.

Я замерла. Как это продала?

– Договор… на продажу здания? – спросила я.

Клома покачала головой:

– Нет, дорогая. Я продала бутик. Марку.

Я несколько раз моргнула, пытаясь осознать услышанное. У меня не было слов, а это случалось не так часто.

– Я продала права на название, – продолжила Клома. – Торговую марку я зарегистрировала давно, и, как выяснилось, это было правильным решением. Пару лет назад крупный бренд уже предлагал сделку, тогда я отказалась. А сейчас согласилась. Теперь нужно либо менять название, либо закрываться.

– Но почему? – спросила я.

– Почему они купили марку? – уточнила Клома.

Нет, меня волновало другое.

– Почему в этот раз ты согласилась?

Я старалась говорить спокойно, но голос выдавал волнение. Я не знала, как справиться с этой новостью.

На лице Кломы отразились смешанные чувства.

– Всю свою жизнь я продавала одежду, – сказала она, – и никогда не хотела ничего другого. Но ты же знаешь, бизнес не всегда приносит стабильный доход.

Она была права. В этой сфере маржа оставляла желать лучшего.

– А годы идут, – продолжила Клома. – Пора подумать о пенсии. С этими деньгами я могу не беспокоиться о будущем.

– Но что же теперь будет?..

«…со мной», – не договорила я.

Клома вздохнула:

– Бутик закрывается.

Я отвела взгляд, уставившись на серебряную пряжку ремня на витрине.

«Только не реви, Тедди».

– А почему нельзя просто сменить название? – спросила я, не узнавая собственного голоса. – Я справлюсь с этим, помогу тебе все организовать.

Клома лишь покачала головой:

– Оно того не стоит, Тедди. Затраты не окупятся. Ты знаешь, как я ценю твою работу, – поспешила добавить она. – Ты такая умница! Наблюдательная, настойчивая, креативная. У тебя есть талант, и я уверена, тебя ждет большое будущее. Невозможно отблагодарить тебя за все, что ты сделала для меня и магазина! Но я все-таки попробую.

С этими словами она протянула пакет, который все это время держала в руках.

Я любила подарки – получать, дарить, выбирать, – и Клома знала это лучше других. Она умела удивлять, ее презенты были великолепны: винтажный браслет от «Диор», пара серебристых ковбойских сапог ручной работы, шаль в стиле Стиви Никс. Но в тот момент я предпочла бы свою работу, а не подарок.

Я осторожно раскрыла пакет, и комнату окутал характерный аромат дорогой кожи – тот самый, от которого замирает сердце. Достав содержимое, я просто онемела.

Эта женщина определенно знала мои слабости. Разве можно злиться, когда держишь в руках такое сокровище? «Коуч Сити» девяносто шестого года – сумка моей мечты. Безупречный силуэт, лаконичная фурнитура. Именно такие вещи порой заставляли всерьез задуматься: а вдруг и правда существует загробная жизнь, в которую можно прихватить с собой самое дорогое?

– Какая прелесть! – сказала я, чувствуя, как к горлу подкатывает комок. То ли от восхищения, то ли от осознания, что этот подарок прощальный.

– Я ждала подходящего момента несколько лет, – улыбнулась Клома. – Нашла ее в комиссионке в Портленде специально для тебя.

– Не могу поверить, что ты столько времени скрывала от меня такое сокровище, – я попыталась улыбнуться.

– И еще кое-что, – она достала из кармана сложенный лист бумаги. Чек. – Здесь твоя зарплата за шесть месяцев.

Я покачала головой.

– Возьми, – сказала Клома, не давая мне возразить. – Это самое малое, что я могу сделать. Ты была не просто сотрудницей – это место и твое тоже.

Я и правда считала его своим. Возможно, поэтому было так больно.

Или потому, что менялось все и сразу.

– Спасибо, – только и смогла прошептать я.

Иметь подушку безопасности было совсем нелишним. Лечение отца обходилось недешево. Амос, отец Эмми, помогал с оплатой медицинских счетов, все-таки папа больше двадцати лет был его правой рукой на ранчо «Ребел блю». Но я старалась справляться сама.

– Что будешь делать дальше? – спросила я, не представляя, чем Клома заменит дело всей своей жизни.

Она улыбнулась:

– У меня в Калифорнии внук, с которым я слишком уж редко вижусь. Поеду к нему на пару недель, а там посмотрим. Вы с Эмми можете в выходные забрать из магазина все, что вам нужно, – стойки, мебель, одежду.

От такого предложения было сложно отказаться.

– Прости, что не предупредила раньше, – сказала она. – Я до последнего не была уверена, что решусь.

– Все в порядке, – ответила я. – Я все понимаю…

Нет, я не понимала.

– Я буду скучать.

А вот это было правдой.

Клома крепко меня обняла:

– Я тоже буду скучать по тебе, девочка. Работать с такой звездой, как ты, – большая честь.

«Только не реви, Тедди».

Я вышла из магазина. Солнце клонилось к горизонту. Превосходная метафора происходящего в моей жизни.

Да к черту все…

Я подняла голову к небу, глубоко вдохнула и с громким «Черт возьми!» с силой топнула ногой. Что-то зашуршало позади моего «форда рейнджера», и через несколько секунд из мусорного контейнера показалась голова Уэйна. Уэйн был известной в городе личностью. Двор его дома на окраине выглядел как филиал свалки, а сам он постоянно копался в мусорных баках в поисках металла, дерева и прочих полезных вещей для своих поделок.

Уэйн сдвинул на лоб старые лыжные очки и прищурился.

– Все норм, мисс Тедди? – спросил он, растягивая слова.

Я устало вздохнула и махнула рукой:

– Да, Уэйн, просто день не задался.

– Точно все хорошо? – недоверчиво покачал головой Уэйн.

– Да, правда. Нашел что-нибудь стоящее? – я кивнула на контейнер.

Не успел он ответить, как у меня зазвонил телефон.

– Секунду. – Я достала телефон из кармана. – Это Эмми.

Уэйн понимающе кивнул.

– Привет, детка, – сказала я в трубку.

– Привет мисс Эмми! – прокричал Уэйн.

– И тебе привет, – рассмеялась Эмми.

– Она передает привет, – сказала я Уэйну, проверяя пассажирскую дверь моего пикапа.

– Ты занята? – спросила Эмми.

– Только вышла с работы. А что?

Я пока не была готова рассказать о закрытии бутика.

– Мне нужна твоя помощь. И прежде, чем ты скажешь «нет», хочу напомнить: ты меня очень сильно любишь. Ты же меня любишь?

– Некоторые считают, что даже слишком, – усмехнулась я.

– Ты можешь забрать Райли с футбольной тренировки? – торопливо спросила Эмми. – Густ задержался на ранчо, а мы с Люком далеко за городом.

Такой просьбы я не ожидала.

– Ему это не понравится. Он скорее отправил бы за Райли банду байкеров, чем меня, – сказала я.

– Он попросил меня найти кого-нибудь, чтобы забрать Райли, а знакомых байкеров у меня нет. Поэтому я звоню тебе, – парировала подруга.

Я была совсем не против. Я обожала эту девочку. Да, она ребенок Густа, но ее мама – Кэм. А значит, она как минимум наполовину крутышка.

– Хорошо, куда ехать?

– Спортивная площадка у начальной школы Мидоуларка.

– Уже в пути, – ответила я.

– Ты мой герой! Позвоню позже. Все в порядке? Голос немного грустный.

Не думала, что она заметит. Последние пару дней мы почти не разговаривали: я ответила на несколько сообщений и пропустила несколько звонков.

– Просто день был слишком долгий, – отмахнулась я.

– Извини, что делаю его еще длиннее, – с искренним сожалением сказала она.

– Будем считать, что виноват Густ.

Эмми рассмеялась:

– Напиши, когда заберешь Райли. Целую.

– Пока-пока.

6. Тедди

Когда я припарковалась у начальной школы Мидоуларка, Райли в розовой футбольной форме сидела на трибуне рядом с женщиной с рыжими волосами и еще одной девочкой в такой же розовой форме. Было заметно, что ждут они уже давно.

Я вышла из машины, и три головы одновременно повернулись на звук хлопнувшей двери. Я помахала им, Райли вскочила, чтобы побежать ко мне, но рыжеволосая женщина – я узнала Николь Джеймс, которая училась в нашей школе, – остановила ее, придержав за руку.

– Привет! – прокричала я. – Я приехала за Райли.

– Привет, Тедди, – радостно откликнулась девочка, помахав мне рукой.

– Привет, ребенок, – улыбнулась я.

В Райли удивительно гармонично сочетались черты обоих родителей. Темные кудряшки достались ей от Кэм, а ярко-зеленые глаза – от Густа. У нее даже были ямочки на щеках, как у отца, хотя он так редко улыбался, что трудно сказать, остались ли они у него.

– Тедди Андерсен, это ты? – прищурилась Николь.

Она была старше нас с Эмми, может возраста Уэста или Брукса, я точно не помнила. Но однозначно младше Густа, он-то совсем древний – лет тридцать шесть, а то даже все сорок или сколько ему там.

– Да, мэм, – кивнула я. – Привет, Николь!

– Ты за Райли? – спросила она, все еще держа девочку за руку.

– Именно, – ответила я.

Кажется, я так прямо и сказала чуть раньше.

– Я звонила ее отцу, и он ничего не говорил о том, что приедешь ты. Обещал забрать ее сам.

Похоже, в ее голосе слышалось разочарование.

«О боже, ей что, нравится Густ? Фу!» – подумала я.

– Он не смог, но я обещаю доставить Райли домой в целости и сохранности. – Я кивнула девочке, и она тут же выдернула руку и бросилась ко мне.

Николь скрестила руки на груди.

– Не знала, что ты так близка с Густом, – сказала она с намеком.

Не оставалось никаких сомнений: Николь точно на него запала. Меня чуть не стошнило.

– С Густом – нет, а вот с Райли – очень даже, – ответила я, приобняв девочку. – Так ведь, солнышко?

Мы всегда так ее называли.

Райли кивнула.

– Ага, мы с Тедди вот так дружим! – И она показала скрещенные пальцы.

– Я должна уточнить у твоего отца, Райли, – сказала Николь и достала телефон.

Она включила громкую связь. Я многозначительно вздохнула.

Телефон долго звонил, затем включился автоответчик.

– Наверное, он еще скачет по ранчо, – пожала плечами я. – Знаешь, неудобно отвечать на звонки, когда ты на лошади в полном галопе.

Николь пробормотала что-то невнятное.

– Позвони Кэм, – предложила я. – Или тебе зачем-то нужен именно Густ?

Я была максимально любезна и смотрела ей прямо в глаза.

Николь набрала другой номер, Кэм ответила почти сразу.

– Привет, Николь, что-то случилось?

– Боюсь, что да, – с явной драмой в голосе произнесла Николь.

О боже, серьезно?

– Тедди Андерсен приехала за Райли, и я хотела уточнить, можно ли ее отпустить.

Кэм пару секунд молчала.

– Прости, и ты поэтому звонишь?

– Да, – ответила Николь.

Ее уверенность пропадала на глазах.

– Тедди есть в списке доверенных лиц.

Я широко улыбнулась Николь.

– Она забирает Райли после футбола с первого дня, – продолжила Кэм. – Благодарю за заботу, но все в порядке.

– Спасибо, Кэм! – прокричала я.

– Привет, мама, – вставила Райли.

– Люблю вас обеих, – ответила Кэм. – Мне пора идти. Что-то еще, Николь?

– Нет, – ответила Николь и сбросила звонок прежде, чем Кэм успела что-либо добавить.

В топе списка людей, выводящих меня из себя, у Густа Райдера появился конкурент. Может, они и правда предназначены друг для друга?

– Хорошо, можете идти, – махнула рукой в мою сторону Николь.

– Спасибо, Никки, – я улыбнулась самой невинной улыбкой. Не знаю, звал ли ее кто-то таким именем, но мне было все равно. – Хорошего вечера пятницы.

Мы с Райли направились к пикапу. Девочка развернулась и помахала подруге по команде:

– Пока, Сара!

Я открыла пассажирскую дверь, которая немного заедала, помогла Райли забраться внутрь и заботливо пристегнула ее ремнем безопасности. Обойдя машину, я устроилась на водительском сиденье и, выезжая на дорогу, поинтересовалась:

– Как прошел твой день, ребенок?

Райли тяжело вздохнула. Слишком тяжело для шестилетней девочки.

– Немного устала, – ответила она.

«Как же я тебя понимаю, сестренка», – подумала я про себя, но вслух продолжила расспросы:

– Что-нибудь новое и интересное?

Она лишь пожала плечами, глядя в окно:

– Ничего такого. У нас были урок верховой езды и футбол.

– Напряженное расписание, – посочувствовала я, отмечая про себя, что Райли, обычно такая болтливая, в тот день была непривычно молчалива.

– Что тебе сегодня больше всего понравилось? – спросила я.

– Ну… – она на секунду задумалась, – я кормила Витаминку.

Витаминкой звали лошадь Райли, которую Амос приручил в прошлом году. Выезжать на ней было еще рано, но девочка с удовольствием помогала Эмми и Амосу заботиться о животном.

– Это очень круто, – одобрительно отозвалась я. – А как дела на футболе?

– Я забила два гола, – ответила Райли, снова пожимая плечами, словно это было чем-то обыденным.

– И ты молчишь! – воскликнула я. – Попозже обязательно позвоним твоей маме и расскажем об этом! Она будет очень тобой гордиться.

Боковым зрением я заметила, как Райли опустила голову, и внезапно поняла причину ее непривычной тихости. Когда мы остановились на единственном в Мидоуларке светофоре, я протянула руку и нежно сжала ее маленькую ладошку.

– Скучаешь по ней? – спросила я тихо.

Райли не произнесла ни слова, только молча кивнула. Я еще крепче сжала ее руку в знак поддержки.

– А папа уже дома? – спросила малышка с надеждой.

– Пока еще нет, но совсем скоро должен приехать, – ответила я. – Ты голодная?

Райли снова лишь молча кивнула, и я предложила:

– Я приготовлю ужин, пока мы будем ждать папу. Ты не против?

Через полчаса, когда Райли опустошила тарелку с мак-энд-чизом, я включила ее любимые мультфильмы. Заметив пропущенный вызов от Кэм, набрала ее номер.

– Привет, – Кэм ответила моментально. – Спасибо, что забрала Райли. И прости за Николь.

– Всегда рада помочь, – ответила я. – Между нами говоря, мне показалось, что Николь заглядывается на вашего папочку.

Кэм рассмеялась:

– О да, я тоже заметила. Несколько месяцев назад она все время о нем расспрашивала. А на последней перед моим отъездом игре прямо не отходила – все поправляла волосы, старалась коснуться руки.

– Мне она не очень понравилась, – призналась я. – Так что, наверное, они друг другу подходят.

Кэм немного удивленно протянула:

– Хм, если честно, я уже и не знаю, кто ему подходит. Он давным-давно ни с кем не встречался.

Я попыталась вспомнить, когда в последний раз видела Густа с девушкой, но ничего в голову не пришло.

Интересненько.

– В любом случае я сейчас с Райли, – сказала я, заглядывая в комнату.

Райли сидела перед телевизором, полностью погруженная в мультики.

– Хочешь с ней поговорить? Мне кажется, она очень по тебе скучает.

– Я тоже очень скучаю, – вздохнула Кэм с явной тоской в голосе. – Дай мне мою девочку.

– Эй, малыш, это твоя мама, – позвала я.

Лицо Райли мгновенно озарилось радостью. Она вскочила с дивана и буквально выхватила у меня телефон. Я тихонько вышла из комнаты, чтобы не мешать их разговору.

На веранде я удобно устроилась в одном из садовых кресел и огляделась.

Надо признать, место было отличное и Густ неплохо обустроился. Двухэтажный дом стоял в западной части «Ребел блю», вдали от остальных построек. Отсюда открывался потрясающий вид на горы, а перед крыльцом протекал небольшой ручей.

Я прикрыла веки, полностью отдаваясь успокаивающему журчанию воды, надеясь, что этот умиротворяющий звук поможет мне отпустить все накопившиеся за день тревоги. Мне почти удалось расслабиться, когда внезапно тишину нарушил приближающийся шум автомобильного двигателя.

Я открыла глаза. По грунтовой дороге к дому подъезжала машина. Казалось, прошло всего мгновение, а Густ уже заглушил мотор и широким шагом направился к крыльцу, одетый в свои рабочие перчатки, защитные чапсы [1] и неизменную черную ковбойскую шляпу.

Густ всегда выглядел мрачноватым, но таким я никогда раньше его не видела – грустным, уставшим, подавленным.

Он заметил меня и резко остановился.

– А ты что здесь делаешь? – спросил он довольно грубо.

– Ты, наверное, хотел сказать: «Спасибо, Тедди, что забрала мою дочь с футбола, привезла ее домой и накормила ужином»?

Густ стиснул челюсти:

– Где она?

– В доме, разговаривает с Кэм, – ответила я, поднимаясь с кресла. – Пусть немного поговорят. Райли очень скучает по маме.

Я не хотела его задеть, но слова явно попали в цель.

– Ты думаешь, я этого не знаю? – огрызнулся Густ.

Я покачала головой:

– Я не это имела в виду.

Густ стянул перчатки и закатил глаза:

– В любом случае, Тедди, я обойдусь без твоих советов насчет моего ребенка.

Он, как обычно, мгновенно вывел меня из себя.

– Но вот без того, чтобы я забрала ее с занятий, ты не обошелся.

– Я просил Эмми, – буркнул он, поднимаясь на крыльцо.

– Ты знал, что она не сможет. Эмми сказала, что разберется, и попросила меня, – сказала я. – Если ты против моей кандидатуры, нужно было уточнить сразу.

– Она могла бы и догадаться, что к тебе я обращаться бы не стал, – пробормотал он.

Это было уже слишком. День и так выдался дерьмовым, а теперь еще и Густ! Мог хотя бы сказать спасибо.

– По крайней мере, я не забыла о Райли.

Увидев, как Густ изменился в лице, я тут же пожалела о своих словах. Это был удар ниже пояса.

– Я неправильно выразилась… – торопливо попыталась уточнить я, но было поздно.

Густ выглядел так, будто я врезала ему под дых. Он медленно опустился на ступеньки, склонил голову и замолчал. Эта тишина мне не нравилась.

– Густ, прости. – Я сделала шаг к нему. – Я не хотела…

Неужели я действительно извинилась?

Густ хрипло хмыкнул.

– Полегчало? – спросил он.

– Не особенно, – вздохнула я.

– Но ты абсолютно права.

Я никогда не видела его таким. Что-то внутри меня сжалось.

– Я и правда забыл, – дрогнувшим голосом добавил он.

– Просто на тебя слишком много всего навалилось, – тихо произнесла я.

Густ и Кэм были прекрасными родителями и отличной командой, хотя и не жили вместе. Справляться с такой нагрузкой одному наверняка непросто.

Густ сидел, низко опустив голову, и я растерялась, не зная, как себя вести. Никогда прежде я не видела Густа таким подавленным и не представляла, как реагировать. Обычно у меня получалось успокаивать людей – мне всегда говорили, что я хорошо умею слушать, – но с Густом все было иначе. Он меня ненавидел, да и я, честно говоря, не была его поклонницей.

– Я забыл забрать своего ребенка, Тедди! Что за отец мог так поступить?

О боже, он ужасно подавлен.

Видя его таким разбитым, я не могла просто стоять в стороне. Поступив так же, как поступила бы с любым другим, я села рядом с ним на ступеньки крыльца. Густ заметно напрягся от моей близости, но не отстранился.

– Ты же не уехал в Париж на каникулы, бросив ее дома одну. Футбольное поле начальной школы Мидоуларка – место вполне безопасное.

Я надеялась, что он поймет намек на «Один дома». В детстве Густ всегда просил включить этот фильм во время рождественского киномарафона Райдеров.

Он промолчал. Снял шляпу и обхватил голову руками.

– Тедди, я плохой отец? – его голос прозвучал так тихо и надломленно, что я едва расслышала, хотя сидела совсем близко.

Без раздумий я положила руку ему на спину и успокаивающе погладила:

– Август Райдер, ты далеко не идеал, но ты точно никогда не был плохим отцом.

7. Густ

Мы с Райли вошли в большой дом в половине девятого, опоздав на добрых полчаса.

Эта неделя вымотала нас обоих – мы проспали дольше обычного, а когда дочь забралась ко мне в постель с книжками, я не смог отказать ей в просьбе почитать. Каждое такое утро было драгоценным, ведь я не знал, как долго еще она будет стремиться проводить время со мной. И хотя опаздывать на семейный воскресный завтрак не хотелось, упустить этот момент я не мог.

Я повесил шляпу на крючок у входа и направился вслед за весело прыгающей Райли на кухню, из которой слышались голоса родных.

Отец построил большой дом еще до моего рождения, здесь мы все выросли. Дом стоял в миле от въезда на «Ребел блю», на холме, слегка возвышаясь над всем остальным ранчо. Это было мое любимое место на земле – просторный бревенчатый дом, где всегда пахло кондиционером для кожи и домашней выпечкой, где в кофейнике неизменно был горячий кофе, кладовая ломилась от припасов и всегда можно было найти свободный крючок для шляпы.

Теперь здесь оставался только отец. Я переехал в свой дом еще до рождения Райли, Эмми уехала в колледж, а потом стала жить вместе с Бруксом. Уэст, покинувший отчее гнездо последним, в прошлом году перебрался в другой дом на ранчо и вместе со своей девушкой Адой занимался ремонтом.

Если честно, меня тревожило, что отец жил сам по себе, – Амос Райдер был уже не молод. И хотя все мы были поблизости и отец вряд ли чувствовал себя одиноким, дом казался слишком большим для одного человека.

Когда мы вошли на кухню, отец колдовал у плиты с полотенцем через плечо. Уэст и Ада рассматривали что-то в айпаде, и мой брат выглядел как последний влюбленный дурак. Его пес Вейлон устроился у их ног.

Райли уже забралась на колени к Эмми и что-то взахлеб рассказывала ей и Бруксу. Брукс между делом бережно поправлял выбившиеся пряди волос моей сестры.

Я долго не мог привыкнуть к тому, что они вместе. Люк Брукс был моим лучшим другом с начальной школы. Однажды его задирали мальчишки и я вступился – тогда Брукс был еще невысоким и тощим. Я поделился с ним обедом и проводил домой после школы. С того дня мы всегда были рядом.

Брукс и Эмми начали встречаться, когда она бросила гонки на бочках и вернулась домой, но какое-то время от меня это скрывали. Я узнал об их отношениях не самым приятным образом: увидел, как они целуются взасос после забега Эмми. Моя реакция была… импульсивной. Я зарядил Бруксу в челюсть. И впервые в жизни он даже не попытался ответить.

Тогда до меня дошло, что я облажался.

Оглядываясь назад, я понимал, что в тот день удар получил скорее я. Не из-за их отношений: меня ранило, что ни сестра, ни лучший друг не смогли рассказать мне о своей влюбленности раньше. Я гордился, что забочусь о близких, но оказалось, что двое самых дорогих мне людей совершенно мне не доверяли.

С Бруксом мы помирились довольно быстро, и я нашел в себе силы признать, что не могу жить без этого придурка. А вот принять факт, что эти двое без ума друг от друга, оказалось сложнее. Только через пару месяцев я перестал вздрагивать, когда Брукс касался моей сестренки, – а он не упускал ни единого шанса это сделать. Кто бы мог подумать, что мой друг окажется таким любителем обнимашек?

И до сих пор, глядя на них, иногда я чувствовал странную тоску. Словно видел перед собой ту жизнь, о которой всегда мечтал сам.

Услышав, что я вошел в кухню, Эмми посмотрела на меня. Райли, сидя у нее на руках, играла с обручальным кольцом, которое раньше принадлежало маме, а теперь красовалось на левой руке Эмми.

– И ты тоже живешь в часовом поясе Брукса? – спросила сестра с улыбкой.

Все знали, что Брукс вечно опаздывал.

– Простите, – промямлил я. – Надо было начинать без нас.

– Еще чего, – отозвался отец из-за плиты. – Все готово. Берите тарелки.

Мы выстроились в очередь, чтобы взять тарелки с едой – яйца, бекон, сосиски, тосты (для Эмми оладьи, французские тосты она не ест) и фрукты.

Отец всегда выкладывался по полной, готовя еду для семьи. Мне передалась его страсть к кулинарии, хотя по моей кухне на тот момент этого было не видно. Надо было хотя бы купить продуктов.

Мы сели за большой дубовый стол, который стоял на этом самом месте с тех пор, как я родился. Его сделала для моих родителей Эгги, мама Дасти, в подарок на свадьбу. Памятную надпись с обратной стороны столешницы – «Амосу и Стелле. Любовь на века. 6 июня 1986 года» – я помнил наизусть.

Немало часов провел я под столом, не сводя глаз с этой надписи, когда умерла мама. В шесть лет мне поставили диагноз «дислексия», поэтому прочитать ее было не так уж просто. Зато когда буквы сложились в слова, они врезались в мою память на всю жизнь. И когда я стал старше и начал задумываться о том, чего хочу в жизни, я видел перед собой именно эту надпись.

Мы стали накладывать еду, передавая друг другу тарелки. Я взял себе побольше и проследил, чтобы у Райли было достаточно фруктов.

Брукс рассказывал, как продвигается работа в баре: второй этаж был почти расчищен, и Ада готовилась приступить к оформлению. Она задумала сделать арт-стену из вырезок старых газет и позвала на помощь Тедди. Ада была интерьерным дизайнером. Они с Уэстом познакомились, когда она приехала оформлять гостевое ранчо «Небесный дом». От этой идеи Ада была в восторге.

– Всегда хотела сделать такую стену! – сказала она. – Тедди прислала мне фото газет. У «Сапога дьявола» потрясающая история.

– Да, Тедди нелегко пришлось с этими газетами, – начал Брукс, смеясь. Я бросил на него предупреждающий взгляд. – Она понесла их в подвал и в итоге оказалась запертой в кладовке с Густом.

Я мысленно выругался. Остальные рассмеялись, а я только закатил глаза.

– Подожди-ка, – встрял Уэст. – Хочешь сказать, что вы с Тедди провели какое-то время в темном тесном пространстве… и оба остались живы?

– Что-то вроде того, – хмыкнул я.

– Хотел бы я на это посмотреть, – задумчиво протянул Уэст. – Чем вы вообще там занимались?

Я проигнорировал вопрос. Если уж о чем-то и не хотелось вспоминать, так это о той злосчастной кладовке и чертовой Тедди Андерсен.

– А что там у Кэм? – вдруг спросила Эмми, явно решив сменить тему. – Как у нее дела в Джексоне?

– Все хорошо, – совершенно искренно ответил я. – Стажировка ей очень нравится.

У Кэм действительно все шло хорошо. А вот у меня после ее отъезда – не очень. Я даже умудрился забыть, что надо забрать своего ребенка с занятий.

Вспомнилось, как Тедди пыталась меня приободрить, как сказала, что я не такой уж плохой отец. И как я ей поверил.

Я не знал, что она может быть такой… мягкой. И почему, черт возьми, я все еще о ней думал?

– Но мама очень сильно по мне скучает, – вмешалась Райли.

Эмми улыбнулась племяннице:

– Еще бы, солнышко. Как по тебе можно не скучать?

Среди множества причин, по которым я радовался возвращению сестры, была одна особенно важная: она проводила много времени с Райли. Эмми души не чаяла в племяннице и надеялась, что та тоже захочет заняться гонками.

– А ты как? – вдруг спросила Эмми, внимательно посмотрев на меня. – Как у тебя дела?

Я лишь закатил глаза.

– Райли, – внезапно вмешалась Ада, – я давно не видела Витаминку. Давай сходим на конюшню навестим ее?

Дочка радостно закивала:

– Можно, папа?

– Конечно, Солнышко. Только не кормите ее, ладно? – сказал я.

Райли выбралась из-за стола и потащила Аду к выходу.

Уэст с ними не пошел, что было странно. Обычно он следовал за Адой, как преданный щенок.

Не успела закрыться дверь, как Эмми снова заговорила:

– Густ, у тебя точно все в порядке?

Она смотрела на меня с явным беспокойством.

– Да, Эмми, – отозвался я, чувствуя, что начинаю закипать.

– Сынок, – в разговор вступил отец, – я понимаю, что тебе непросто после отъезда Кэм. Может, тебе нужна помощь?

«Да что тут вообще происходит?»

– Папа, Кэм уехала всего две недели назад, – сказал я, стараясь не раздражаться. – Мы с Райли просто привыкаем к новому ритму.

– Я понимаю, – кивнул он. – Просто беспокоюсь за тебя. Нельзя быть идеальным отцом, сыном, братом, да еще и управлять ранчо без единой ошибки.

Я стиснул зубы. Мне показалось или отец назвал меня неудачником?

– У вас с Кэм был четкий график, – заметила Эмми. – И мы подумали, что тебе не помешает помощь в те дни, когда Райли бывала с ней.

Они подумали? Значит, родные обсуждали меня за моей спиной?

– Я в порядке, – сказал я, стараясь держать себя в руках.

Обычно меня доводила Тедди, но теперь, похоже, вся семья решила взять на себя эту роль.

– Густ, ты хоть смотрел на себя в зеркало? – хмыкнул Брукс. – На тебе ботинки разного цвета и рубашка шиворот-навыворот.

Я опустил взгляд. Черт, а он прав. Я даже не заметил.

– И Тедди сказала, что у тебя в доме почти нет еды…

«Ох уж эта Тедди».

– …и не так чисто, как раньше.

– При чем тут вообще Тедди? – буркнул я. – Не знал, что она специалист по организации быта и воспитанию детей.

– Август, – строго сказал отец.

Я сделал вид, что не заметил.

– Братишка!

И Уэст туда же.

– Что плохого в помощнике? Думаю, и Кэм было бы спокойнее знать, что ты не тащишь все в одиночку, – продолжала Эмми.

– Я не собираюсь пускать в дом чужого человека только потому, что моя семья решила, будто я не справляюсь с собственным ребенком, – ответил я.

– Дело не в том, что ты не справляешься, – мягко сказала Эмми. – Мы просто беспокоимся, что у тебя не остается времени на себя.

– Кто бы говорил, Клементина! – вспылил я. – Напомнить, как ты чуть не погибла на скачках, но ни слова нам не сказала, чтобы мы могли о тебе позаботиться? Нет, ты отгородилась от нас да еще начала крутить хвостом перед моим лучшим другом.

Эмми отшатнулась, и Брукс подался вперед, будто прикрывая ее.

Я перегнул палку и понимал это лучше всех.

– Попробуй сказать ей что-то подобное еще раз – и будешь иметь дело со мной, – спокойно, но твердо сказал Брукс.

Не было никаких сомнений, что он был готов врезать любому, кто обидит Эмми. А именно это я и делал.

– Она просто волнуется за тебя, придурок, – добавил он.

– Со мной. Все. В порядке! – буквально прорычал я.

– И необязательно это должен быть чужой человек, – продолжала настаивать Эмми, пока Брукс успокаивающе сжимал ее плечо. – Тедди могла бы помочь.

На минуту я потерял дар речи. Моя сестренка совсем спятила.

– Ты сейчас шутишь?

– Райли обожает Тедди, она самый близкий для нее человек после нас. Тедди знает малышку с рождения, – спокойно объяснила Эмми. – И ей нужна работа.

– Насколько я помню, у Тедди есть работа, – возразил я.

– Бутик закрывается. И я уверена, Тедди отлично справится.

Я чуть не рассмеялся:

– Это вряд ли. Она безответственная, громкая, и я не хочу, чтобы мой ребенок проводил с ней время.

Я отлично знал, почему не хочу видеть Тедди рядом с Райли. Сколько раз Эмми попадала в неприятности – алкоголь, сигареты, что угодно, – Тедди всегда была рядом. Такое пагубное влияние моей дочери ни к чему.

Отец с силой ударил кулаком по столу, заставив нас всех вздрогнуть:

– Хватит, Август!

Я не помнил, когда в последний раз он так повышал голос. Спокойно, твердо, без тени сомнения.

– Такого поведения в моем доме я не потерплю.

Я откинулся на спинку стула, осознавая, как жалко выгляжу – не как взрослый мужчина, а как упрямый подросток. За столом повисла тишина. Все мы – Эмми, Уэст, Брукс и я – притихли.

– Ладно, – продолжил отец. – Думаю, пригласить Тедди – отличная идея. Вам обоим это пойдет на пользу.

– Это не тебе решать, папа, – тихо возразил я.

Он был прав насчет моего поведения, но решения о моем ребенке принимал только я. И Кэм.

– Может, и не мне, – вздохнул отец. – Но если ты не наймешь помощника по дому, мне придется пересмотреть твои обязанности на ранчо, пока не вернется Кэм. Ты не можешь тянуть все сам, и мы даже не будем пытаться.

Я застыл. Ну не может ведь он так поступить! То есть, конечно, может. Он ведь управлял ранчо. Но и я тоже в каком-то смысле. Я глянул на остальных – брат, сестра и лучший друг смотрели на него так же ошарашенно. Это явно не было заранее обговорено.

– Но папа… – я пытался подобрать слова.

– Ты подписал ведомости на зарплату в пятницу?

Я замер. Подписал? Конечно, подписал. Или… нет?

– Я… я не уверен.

Мне было до жути неловко, что разговор проходил при всех. Отец только тяжело вздохнул.

– На ранчо работает почти пятьдесят человек, Август. И от нас зависит, чтобы они и их семьи получали деньги за свой тяжелый труд…

Я отлично это знал.

– …И теперь всем этим людям придется ждать зарплату на день дольше.

Я осознавал свою вину. Отец не стал напоминать, что с отъезда Кэм я почти каждый день опаздывал, путал дни, из-за чего срывался график техобслуживания, и давал неверные поручения.

– Я не хочу тебя отчитывать, Август, но поверь, я знаю, что такое быть одиноким отцом, который пытается тянуть все на себе.

Голос Амоса смягчился, стал привычно хрипловатым.

– Один в поле не воин, сынок.

Я в отчаянии опустил голову. Он был прав. Я вспомнил, каким был отец после смерти мамы. Он изо всех сил скрывал, что разбит горем, но у него были Хэнк и Эгги. Моя ситуация не столь трагична, но суть оставалась той же – одному не справиться.

Я тяжело вздохнул:

– Хорошо. Я поговорю с Кэм. Если она не против, найму помощника по дому.

– Я скажу Тедди, – вмешалась Эмми.

– Я не говорил, что это будет она, – возразил я.

– Она может приступить хоть завтра, Густ. Ты сам не хотел чужого человека. Да, она тебе не нравится, но, по крайней мере, ты ее знаешь. И она любит Райли.

– В этом есть смысл, Густ, – поддержал Уэст.

Я сердито посмотрел на него и снова вздохнул, не веря, что готов произнести это. Я был упрям, но с логикой не поспоришь.

– Ладно. Поговори с ней.

8. Тедди

– Как ты думаешь, за сколько Клома продала бутик, раз решила закрыть его навсегда? – спросила Эмми.

В воскресенье вечером мы поспешили воспользоваться щедрым предложением «забирайте все, что хотите». Уже час мы увлеченно рылись в вещах, примеряя одну за другой.

– Судя по всему, немало, – ответила я. – Она заплатила мне за полгода, а будь эта сумма для нее существенной, Клома вряд ли бы так поступила.

– С ума сойти! – удивилась Эмми.

Она только что вышла из примерочной и покрутилась перед зеркалом: на ней были черные джинсы, белый топ и кожаный жилет.

– Твоя работа?

Я улыбнулась:

– Да, это мой жилет.

Я сшила пять таких в прошлом месяце, даже шесть, если считать тот, что оставила себе. Три куска кожи, идеально подогнанные друг к другу и соединенные тонким кожаным шнуром. Получилась стильная вещь с явным ковбойским характером.

– Он великолепен. У тебя настоящий талант, Тед.

За последние годы я сшила для Эмми немало вещей, и каждый раз она восхищалась и мной, и одеждой.

– Жаль, что моя швейная машинка сломалась, – сказала я с досадой.

Эмми посмотрела на меня с ужасом, будто я сообщила, что больна смертельной болезнью.

– Так и не смогла починить?

Я только покачала головой в ответ. Никогда раньше я не оставалась без швейной машинки так долго.

– Это ужасно, Тед. Ее вообще можно спасти?

Ответа на этот вопрос у меня не было. Единственный мастер по винтажным машинкам работал в Джексоне, а прежде, чем ехать в такую даль, нужно было понять, есть ли вообще шанс на починку. Если нет, предстоит искать замену.

– А что с курткой? – спросила Эмми.

– Все еще грустит в шкафу.

– Жертва великого заточения Тедди и Густа.

Я раздраженно закатила глаза. Почему жертвовать чем-то должна я, а не он?

– Твой брат ужасен, – сказала я.

Что-то промелькнуло в глазах подруги.

– Раз уж мы заговорили о Густе…

Она явно хотела что-то сказать, но сомневалась.

– Выкладывай, Клементина, – подбодрила я.

– Что ж, – начала Эмми, – ты ведь знаешь, что Кэм уехала в Джексон и теперь Райли полностью на Густе?

Я кивнула.

– Так вот, – продолжила Эмми. – Он ищет человека – помогать с Райли в те дни, которые раньше брала на себя Кэм.

– Разумно, – отозвалась я. И я правда так думала. Учитывая нервный срыв, свидетелем которого я стала, ему определенно требовалась помощь.

Я только не понимала, почему Эмми решила рассказать об этом мне.

Эмми замолчала. Я подняла голову от стопки юбок, которую перебирала в поисках той самой – короткой, кожаной, малиновой, – и посмотрела на подругу. Она всегда смотрела на меня так, когда ей что-то было нужно.

В голове наконец сложился пазл.

– Нет, нет и еще раз нет! – выпалила я.

– Послушай, Тед…

– Нет, нет, нет, ни за что, – решительно перебила я.

Конечно, Густ нуждался в помощи, но эта работа совсем не для меня. Да и сама Эмми вряд ли хотела, чтобы на ее совести было двойное убийство.

– Нет, – сказала я еще раз, стараясь быть максимально убедительной.

– Тедди, ему нужна помощь, а тебе нужна работа, – Эмми ласково посмотрела на меня. – Это не навсегда. Только на лето, пока Кэм не вернется домой. А ты тем временем разберешься, что делать дальше.

– Нет, – упрямо повторила я.

Эмми со вздохом опустилась на диванчик у примерочной и похлопала по нему, предлагая сесть рядом. Я недовольно фыркнула, но подчинилась.

– Я волнуюсь за тебя, Тедди, – сказала подруга.

Вот оно что.

– У меня все в порядке, – заверила я с наигранным оптимизмом.

– Серьезно? Вчера я прислала тебе фото морковки, похожей на член, а ты никак не отреагировала.

– Ты переживаешь, потому что мне нечего сказать о какой-то херовой морковке?

Она попала в точку. В обычном состоянии я бы обязательно что-нибудь отпустила. Но это же не повод для паники. Тем более Эмми сама мне давно не писала, так что не ей судить о моих реакциях.

– Нет, я переживаю из-за того, что эта херовая морковка символизирует.

– Просвети меня, – сказала я.

– Обычно ты всегда делилась со мной своей злостью или грустью. Мы перемывали косточки обидчикам, обсуждали ситуацию, искали выход. А если было совсем плохо, шли бить тарелки из секонд-хенда или красить гараж. Мы как-то с этим справлялись. А сейчас, – продолжила она, – ты ведешь себя… как я. И это меня пугает.

Раньше я без колебаний доверилась бы Эмми, но теперь не могла найти нужных слов. Все было слишком запутанно, я просто не знала, с чего начать. И откровенно говоря, я не хотела ранить чувства подруги. Не хотела говорить, что она – пусть и отчасти – тоже была причиной моей грусти. Я надеялась выкарабкаться сама.

Иронично, ведь именно так обычно поступала Эмми. Она всегда держала все в себе, не хотела никого нагружать своими проблемами. Но я-то знала, когда ей действительно нужна была помощь, когда стоило аккуратно подтолкнуть к разговору, а когда лучше было оставить ее в покое.

Сейчас она делала то же самое для меня.

Я выдохнула.

– Понимаю, о чем ты, Эм, правда понимаю, – сказала я. – Да, у меня сейчас не лучшие времена. Но чем мне поможет эта работа у Густа?

– Ты мне доверяешь? – спросила Эмми.

– Конечно, – ответила я, закатив глаза.

– Тогда просто поверь мне. Это отличный план. Тебе не придется срочно искать новую работу, ты сохранишь деньги, которые заплатила Клома, и проведешь целое лето на «Ребел блю» рядом с Райли.

Звучало почти идеально. Если не вспоминать, кто у Райли отец. Мне совсем не улыбалось провести все лето, общаясь с Августом Райдером.

– Никакого риска, а отдача на уровне, – произнесла Эмми, выразительно на меня посмотрев.

Именно так я сказала ей, когда она сомневалась в своих чувствах к Бруксу.

– Сейчас совсем другая ситуация, Эмми.

Я и без слов угадала ее мысли, как делала это всегда, с детства.

– Может, и другая, но смысл тот же, – ответила подруга. – Где бы я сейчас была, не послушай я тебя?

Скорее всего, все равно готовилась бы к свадьбе с Люком Бруксом. Эти двое в любом случае нашли бы друг друга.

Я прикусила губу, обдумывая ее слова.

– Тедди, – сказала Эмми серьезно, – Густу сейчас нелегко. Он всегда любил ранчо всем сердцем и всегда был прекрасным отцом, пожалуй лучшим из всех, кого я знаю. Ну кроме нашего папы. А теперь эти две части его жизни столкнулись друг с другом, и он просто разрывается. Он боится, что не справится. Чувствует вину. Кэм тоже мучается. Она звонила отцу после той истории с футболом, переживала, что слишком много свалила на Густа, и даже спрашивала, не вернуться ли ей обратно.

Я уже знала, что она скажет дальше.

– И Густ никогда не простит себя, если ей придется вернуться.

И я не прощу себя, если позволю Кэм все бросить, когда могла бы помочь.

– Все, хватит! – я вскинула руку. – И так понимаю, к чему ты ведешь.

Эмми придвинулась ко мне и положила голову на мое плечо:

– Так что скажешь, Тедди Андерсен? Не лучшая ли это работа на лето?

9. Густ

Теодора Андерсен сидела напротив меня за моим кухонным столом. Волосы, как всегда, собраны в этот ее дурацкий хвост, а взгляд настолько пронзительный, что я невольно задумался: неужто ее глаза всегда были такими? Такими холодными и такими голубыми.

Было около половины седьмого утра. Дочь, к счастью, еще спала – мы обсуждали детали сотрудничества, и разговор мог закончиться чем угодно.

– По понедельникам и вторникам Райли была у Кэм, я забирал ее в среду, как закончу работу, – сказал я.

– Хочешь оставить это расписание? – уточнила Тедди.

– Да. По четвергам летом она на ранчо, а в пятницу Эмми и Брукс забирают ее после верховой езды. Кто-то из них отвозит ее на футбол, – я нервно сглотнул, вспомнив недавний инцидент, из-за которого мы вообще вели этот разговор, – а я забираю после тренировки.

Тедди вопросительно изогнула бровь. Я глухо хмыкнул, как бы намекая: эту тему лучше не развивать.

– Что с выходными? – спросила она, сделав вид, что ничего не заметила.

– По выходным никакой работы, – отрезал я. Эти дни я хотел проводить с дочерью наедине. – Можешь и дальше терроризировать город. Или чем ты там занимаешься в субботу и воскресенье?

Тедди закатила глаза. Утренний свет, пробиваясь сквозь тонкие шторы, падал на ее лицо, меняя цвет глаз – от голубого до серебристого.

Она не ответила на мой выпад, что само по себе было необычно. Я привык видеть в Тедди воплощение хаоса, но в тот момент передо мной сидела ее удивительно сдержанная версия. И что хуже всего, эта несвойственная ей серьезность действовала на нервы сильнее обычного. Особенно если вспомнить, сколько раз я мечтал, чтобы она просто заткнулась.

– Обычно я выезжаю в пять тридцать, – сказал я, возвращаясь к делу.

Следующие слова дались мне нелегко:

– Эмми считает, тебе стоит оставаться в гостевой комнате с воскресенья по среду. Так будет проще с дорогой.

Тедди и Хэнк жили на другом конце города, до «Ребел блю» почти полчаса езды по горной дороге.

– Ты хочешь, чтобы я ночевала в твоем доме? – удивленно спросила Тедди.

– Нет, – ответил я, – определенно не хочу.

На ее губах появилась та самая невыносимая улыбка. И эта женщина будет спать под моей крышей, заботиться о моей дочери, а я – платить ей за это настоящие деньги, а не фантики из «Монополии»?

Черт подери!

Тедди качнула головой, и я невольно скользнул взглядом по ее шее.

– Что ж, я, пожалуй, соглашусь, если условия проживания покажутся мне приемлемыми, – протянула она с нарочитой томностью.

Я машинально сжал кулаки. Она это заметила – на ее лице снова появилась улыбка. Нужно держать себя в руках. Не хватало еще разбудить Райли только потому, что Теодора Андерсен решила поиграть в гляделки с утра пораньше.

Она достала сумочку и принялась методично выкладывать ее содержимое на стол: перцовый баллончик, складной ножик, набор для шитья, недопитую бутылку воды, протеиновый батончик, горсть оберток от жвачки. Казалось, этому не будет конца.

– Все свое ношу с собой? – не выдержал я, наблюдая, как на моем кухонном столе растет гора барахла. – Что ты вообще ищешь?

– Листок и ручку, – пробормотала она, не прекращая поиски.

Снова погрузив руку в сумку почти по локоть, она извлекла что-то розовое и прямоугольное, очень похожее на…

– Это что, электрошокер? – Я не мог скрыть удивления.

Тедди одарила меня хищной улыбкой и нажала на кнопку. Между металлическими контактами проскочили два электрических разряда. Я прикрыл глаза ладонью, пытаясь осознать происходящее.

Боже, кому я собирался доверить ребенка?

Наконец Тедди выудила ручку с пожеванным колпачком и мятую салфетку из кофейни на Мейн-стрит.

– Итак, Гусси, поговорим о деньгах.

Она ловко сняла колпачок зубами, что-то написала на салфетке и протянула ее мне.

– Ты это серьезно? – я тяжело вздохнул.

Она лишь самодовольно улыбнулась, все еще держа колпачок во рту.

Я перевернул салфетку. Сумма была почти вдвое больше той, что мы обговаривали с Эмми.

Я открыл рот, чтобы возразить, но Тедди опередила меня, протягивая ручку:

– Напиши свою сумму.

– Теодо… – начал я, но она оборвала меня на полуслове.

– Пиши, Август. Или я ухожу.

Ее самоуверенная ухмылка сводила меня с ума.

Я нехотя взял ручку и написал сумму, о которой договаривался с Эмми, – пятьсот долларов в неделю. Молча передал салфетку обратно.

– Это твое последнее слово? – спросила Тедди.

– Ты знаешь, что да, Теодора.

– Значит, по-твоему, такова моя цена?

– Мой ответ тебе лучше не слышать.

Я откинулся на спинку стула, скрестив руки на груди и чувствуя, как начинает сводить челюсти.

– Ну ты и засранец, – фыркнула она.

Я ткнул в ее сторону пальцем:

– В дальнейшем, будь добра, следи за языком при Райли.

– Ты сам на прошлой неделе назвал Брукса – цитирую – «самым тупорылым ослом на этой гребаной планете». И Райли была рядом.

– Не понимаю, к чему ты клонишь.

– Тебе когда-нибудь говорили, что ты не очень-то хорошо ладишь с людьми?

– А тебе когда-нибудь говорили, что пора заткнуться?

– Да, и, как правило, это был ты, – она снова закатила глаза.

– Вот и заткнись.

– Видишь? – ухмыльнулась Тедди, но не со злом, а как будто это ее забавляло.

Пора было заканчивать этот цирк.

– Пять сотен в неделю, с понедельника по среду, и никаких «засранцев» при моей дочери. Идет?

– А без нее можно? – уточнила Тедди.

– Можно, если ребенок не слышит.

Тедди протянула руку через стол:

– Договорились.

Я пожал ее ладонь. Она оказалась неожиданно мягкой.

Из коридора донесся голосок Райли.

– Пап? – позвала она.

Она была невероятно мила в своей голубой пижаме с лошадками (подарок Эмми), с плюшевой лошадкой в руках (тоже подарок Эмми) и взъерошенными, торчащими в разные стороны кудряшками.

– Привет, солнышко! Доброе утро!

Райли подбежала и забралась ко мне на колени. Заметив Тедди, она просияла и помахала рукой.

Тедди подмигнула в ответ, вызвав у Райли тихое хихиканье. Как бы мне ни хотелось это отрицать, но дочь действительно обожала Тедди, находя ее невероятно забавной.

– Хорошо спалось? – спросила Тедди.

Райли молча кивнула. По утрам она была тихой и задумчивой, вихрь энергии просыпался в ней не раньше десяти.

– Сегодня Тедди побудет с тобой, солнышко, – сказал я.

Накануне вечером мы обсудили, что Тедди будет приходить пару раз в неделю, пока я на работе. К моему огорчению, дочь пришла в полный восторг от этой идеи.

Часы на стене показывали начало восьмого.

– Мне пора идти.

Я поцеловал Райли в макушку, она прильнула ко мне, как сонный котенок. Повернувшись к Тедди, я начал объяснять:

– Завтрак – на плите, кофе – в чайнике, а здесь, – я показал на блокнот на столе, – расписание Райли и прочие важные вещи. Обычно я возвращаюсь около шести.

Поднявшись с Райли на руках, я снова услышал ее хихиканье. Чуть покачав дочку, поцеловал ее в щеку, обошел стол и передал девочку Тедди. В этом простом жесте было что-то настолько… естественное, что я в который раз за утро почувствовал себя очень странно.

У выхода я обернулся. Райли положила голову Тедди на плечо, та нежно покачивалась. Они так уютно устроились, что я почти поверил: пригласить Тедди была хорошая идея.

Но уже в дверях я услышал:

– Когда тебя в последний раз арестовывала полиция?

– Никогда, – ответила Райли.

– Что ж, завтра на этот вопрос ты ответишь: «Вчера». Нам повезло, что твоя мама юрист.

Господи, что же я наделал?

10. Тедди

– Как вы там справляетесь? – спросила Эмми.

Я мыла тарелки после завтрака и, зажав телефон плечом, болтала с подругой. Утро у нас с Райли началось лениво: немного повалялись на диване, потом позавтракали блинчиками и беконом, которые оставил Густ. Интересно, он собирался каждый день готовить завтрак? Я бы не возражала. Кулинарный талант он явно унаследовал у отца, а готовка Амоса мне очень нравилась.

– Прошло всего два часа, так что пока все отлично, – ответила я.

– Как в доме, порядок? – поинтересовалась Эмми.

В прошлый раз, когда я привезла Райли с футбольной тренировки, в доме Густа царил хаос. Это было так на него непохоже, что даже вызывало сочувствие. Густ был педантом, и обычно его жилище выглядело безукоризненно. Пледы на диванах сложены как по линейке, идеальный порядок везде, за исключением разве что комнаты Райли.

При этом интерьер был простым и уютным. Детские рисунки на стенах делали его живым, а не стерильным. Все здесь отражало характер Густа.

– Выглядит гораздо лучше. Похоже, критика от тебя, королевы хаоса, его задела, – рассмеялась я.

Я сама не была помешана на чистоте, но Эмми – вообще отдельная история. Она раскидывала вещи хаотичными кучами в самых неожиданных местах и каким-то чудом всегда точно знала, где что лежит. Например, под носками за тумбочкой у кровати. В общем, полная противоположность брату.

Я уже успела заглянуть в холодильник и кладовую и теперь раздумывала, что будет, если случайно сломать его машинку для печати этикеток. Наверняка его хватит удар. Надо запомнить, вдруг пригодится, если захочу от него избавиться.

– Он купил продукты?

– Да, – ответила я. – Полный холодильник. Слушай, а не податься ли тебе в следователи?

– Да иди ты, я просто волнуюсь за брата.

– С ним все будет хорошо, Эм. Утром он был абсолютно собран, в чистой рубашке и почти не реагировал на мои подколки.

Эмми вздохнула:

– Может, хватит уже друг друга цеплять? Самой не надоело?

– Не-а, – ответила я.

В кухню зашла Райли. Она нарядилась в потрясающее платье принцессы и ковбойские сапоги. Я включила громкую связь в телефоне.

– Эмми, поздоровайся с Райли.

– Привет, солнышко! – подруга мгновенно растеряла всю строгость.

– Привет, тетушка!

Райли помахала рукой, хотя, конечно, Эмми этого не видела.

– Ты уже показала Тедди ее комнату? – спросила Эмми.

Точно, я ведь собиралась ночевать в доме Густа. Я постоянно об этом забывала, хотя мы не раз обсудили все детали. Эмми была права: тратить время на дорогу неразумно, но я никак не могла перестать волноваться об отце.

Обычно, когда я уезжала больше чем на пару часов, все было заранее продумано. Я не фанат строгих графиков и люблю действовать по ситуации, но когда речь шла о папе, без плана никак. Состыковать сиделок, попросить Амоса заглянуть по дороге – голова кругом.

Когда Эмми огорошила меня предложением оставаться у Густа, а я с какого-то перепугу взяла и согласилась, я ничего толком не успела организовать. Хотя папа, услышав о моей новой работе, даже не расстроился. Только пробормотал: «Похоже, лето будет жарким», – и уткнулся обратно в кроссворд.

Как же мне не хотелось оставлять его одного! Вечный страх – вдруг что-то случится, пока меня нет рядом. Я попыталась отогнать тревожные мысли и сосредоточиться на разговоре с подругой.

– Еще не успела, – ответила Райли на вопрос о комнате.

– Надо показать, – сказала Эмми. – Ты же знаешь, что Тедди – моя самая лучшая подруга? Так что присмотри за ней, ладно?

– Обещаю, – важно сказала Райли.

– Отлично. Мне пора бежать, солнышко. Твой папа со Скаутом уже здесь. Целую!

Мы с Райли чмокнули ее в трубку.

Взяв малышку за руку, я немного покружила ее.

– Какое же красивое платье! – искренне восхитилась я. – Ну что, ваше высочество, какие планы на сегодня?

Райли захихикала:

– Пойдем, покажу тебе комнату.

Не выпуская моей руки, она потащила меня в холл.

– Там, наверху, моя комната и папин спортзал. – Она показала на лестницу.

Я, конечно, знала, где что находится. Знала, что в ее спальне целая армия плюшевых игрушек – больше, чем на любой ярмарке, – и розовая кровать. Но разве можно было испортить такой важный момент?

– А в зал мне нельзя, – она прикрыла рот ладошкой и перешла на шепот: – Я там как-то уронила гантель на ногу. Было так больно!

Мы прошли мимо ванной, Райли не сочла ее достойной внимания. Дверь слева вела в мою новую комнату, а в конце коридора справа располагалась спальня Густа.

Пожалуй, слишком близко к хозяину дома. Но что поделаешь.

Малышка с видом экскурсовода втянула меня в распахнутую дверь. Как и во всем доме, полы были деревянными, но поверх лежал мягкий ковер. Кремовые стены и широкое окно, из которого открывался вид на горы, делали комнату светлой и уютной.

Вместо кровати стоял разобранный диван, превращенный в удобное ложе. Зеленые оттенки простыни и одеяла не особо сочетались между собой, зато создавали милую, домашнюю атмосферу. Идеально заправленные углы выдавали перфекционизм Густа. Я представила, как он старательно расправляет каждую складку, зная, что делает это для меня, и невольно улыбнулась.

Вместо прикроватной тумбочки Густ приспособил журнальный столик, на котором красовалась банка с полевыми цветами. Это было… неожиданно мило.

– Раньше это была моя комната, но теперь я уже совсем большая, – объявила Райли.

– Я помню, – кивнула я.

Комната наверху была просторнее, но и эта обладала своим очарованием. К такому виду из окна я бы точно привыкла. Из любого окна Мидоуларка открывались живописные пейзажи, но виды «Ребел блю» были вне конкуренции.

Мы сходили к машине за моими вещами. В рюкзак и спортивную сумку влезло все необходимое – одежда, косметичка, пара книг. Ничего лишнего. Райли болтала без умолку, помогая мне разбирать вещи. Оказывается, вчера они с папой весь день убирались – а она терпеть не могла уборку. Потом поздно вечером поехали за продуктами, и спать она легла позже обычного и от этого была в полном восторге. А платье принцессы надела просто потому, что не нашла другой одежды.

Приготовив сэндвичи на обед, я отправилась в прачечную, где довольно быстро разгадала секрет исчезновения одежды.

Грязного белья в доме Густа скопилось даже больше, чем обычно у Эмми, но все было аккуратно рассортировано: вещи Райли – в розовых корзинах, а вещи Густа – в белых. Не теряя времени, я закинула содержимое одной из розовых корзин в стиральную машину, включила режим быстрой стирки и поставила таймер, чтобы не забыть переложить вещи в сушилку.

В целом день прошел на удивление спокойно. Работа оказалась проще, чем я себе представляла.

Мы прогулялись по пешеходной тропе, проходящей недалеко от дома: я хотела присмотреть местечко для пикника на будущее. Встретили пару овец. Потом Райли немного поспала, а я разложила чистое белье. Когда Густ вернулся домой, мы сидели на веранде позади дома и играли в «Угадай кто».

Я не была фанатом Густа Райдера, но видели бы вы, как засияла Райли, услышав звук открывающейся двери, как радостно бросилась к нему навстречу. Мое сердце растаяло. Ничего прелестнее я в жизни не видела – не считая утренних объятий этой же парочки. Мои яичники чуть не взорвались от умиления, а ведь этот мужчина мне даже не нравился. Будь Густ еще и нормальным человеком, я бы точно пропала.

Как же себя вести – подойти поздороваться или оставаться на месте? В итоге осталась на веранде и закрыла глаза, откинувшись в кресле и наслаждаясь светом вечернего солнца. Было уже начало седьмого, Густ вернулся домой позже, чем обещал.

Знаете, что особенного в ковбоях? Их всегда слышно издалека, когда они возвращаются с ранчо домой. Вот и сейчас до меня донеслось характерное позвякивание – это кожаные чапсы с металлическими пряжками выдавали приближение Густа.

– Привет, – сказал он, выходя через заднюю дверь.

– Привет, – отозвалась я, не поворачивая головы.

Его тень заслонила солнце, пришлось открыть глаза. И почему он так чертовски красив?

– Как прошел день? – спросил он, небрежно выправляя рубашку из джинсов и расстегивая перламутровые пуговицы.

Я старательно делала вид, что не замечаю этого.

– Отлично, – сказала я. – Твоя дочь куда приятнее в общении, чем ты.

Он пожал плечами, будто это не было для него новостью. Расстегнутая рубашка обнажила белую, облегающую торс футболку.

– Спасибо, что подготовил комнату, – сказала я, изо всех сил стараясь не смотреть, как он снимает чапсы.

Он приподнял одну бровь.

– Не припомню, чтобы ты когда-то говорила «спасибо», – заметил он.

– У меня, знаешь ли, есть манеры, так что я всегда говорю «спасибо». Просто не тебе.

– Справедливо.

Он положил чапсы на кресло рядом со мной.

– Пойду в душ, а потом займусь ужином. Будешь курицу гриль?

– Я сама могу позаботиться об ужине, – ответила я. – Не нужно для меня готовить.

Густ закатил глаза.

– Да брось, ты никогда не отказываешься от бесплатной еды, – сказал он. – Помню, ты участвовала во всех конкурсах на окружной ярмарке, только чтобы целый день питаться на халяву.

Хм, так и было. Не думала, что он в курсе.

– Ладно, – сдалась я. – Только пообещай, что не отравишь меня.

– Никаких обещаний.

11. Тедди

Ужин прошел лучше, чем я ожидала. Райли увлеченно рассказывала отцу обо всем, что случилось за день. Густ внимательно слушал, одобрительно кивая. Только когда речь зашла о стирке, в его глазах мелькнуло раздражение.

После еды Густ и Райли привычно разобрались с посудой: он ополаскивал, она ставила в посудомойку. На мои попытки помочь – протереть стол и убрать остатки еды в холодильник – Густ только покачал головой:

– Я все сделаю сам. Ты свободна на сегодня.

Похоже, мы оба не знали, как вести себя без споров и взаимных подколок, поэтому я просто кивнула и пошла к себе в комнату.

Телефон завибрировал: пришло сообщение от отца.

Хэнк (не Уильямс). Как первый день?

Я. Все отлично.

Я. Катарина с тобой?

Катарина была одной из двух сиделок, которые приглядывали за отцом. Она и Джой по очереди навещали его пару раз в неделю, когда я была на работе.

Хэнк (не Уильямс). Нет, Катарину я отпустил. Пришла Эгги, она обо мне позаботится.

Я немного растерялась. Обычно я сама решала, кто помогает отцу. Впрочем, я давненько никуда не отлучалась из дома по понедельникам. Очевидно, он неплохо справлялся и без меня.

Я. Вот ты проказник!

Хэнк (не Уильямс). Ты можешь оставить рок-н-ролл, но рок-н-ролл тебя никогда не оставит.

Я. Это точно.

Я. Скучаю по тебе.

Я. Спокойной ночи.

Хэнк (не Уильямс). Тоже скучаю. Передавай привет Густу и Райли.

Я. Райли точно передам.

Хэнк (не Уильямс). Веди себя хорошо, Тедди.

Я. Спокойной ночи. Люблю тебя.

Я бросила телефон на кровать и огляделась. Взгляд снова задержался на букете полевых цветов. Попыталась представить Густа, собирающего эти нежные соцветия, но картинка не складывалась, настолько это было не в его характере.

День с Райли пролетел удивительно легко. И вообще мне было очень уютно и спокойно в их доме. Никогда не признала бы этого вслух, но я была благодарна за такую возможность.

Я решила, что самое время принять душ, пока в доме тихо, а Густ укладывает Райли. Эта часть нашего соглашения оставалась для меня туманной: как мы должны существовать в одном пространстве, когда малышка уснет? Мне запереться в комнате с книгой и делать вид, что меня тут нет? А если мы столкнемся на кухне или в гостиной – просто кивнуть и разойтись или изображать вежливую беседу?

1 Чапсы – рабочая одежда ковбоя, кожаные ноговицы (гетры, гамаши), которые надеваются поверх обычных штанов, чтобы защитить ноги всадника во время езды. (Здесь и далее прим. перев.)

Продолжить чтение