Лирическая дичь: мажор

Размер шрифта: 13

Мой внутренний критик

Мой внутренний критик всегда на работе,
Не знает он отдыха ночью и днём.
Трудяга-пчела, он в огромной заботе:
А вдруг зашагаю своим я путём?
Запуганы с детства «шаг вправо, шаг влево…»,
Зависим от мнения разных людей.
Ведь все эти люди прекрасные в белом
Подскажут как правильно, им же видней!
И шепчет мой критик настойчиво в ухо:
«Кому это нужно? Ты разве поэт?»
И каждое слово летит оплеухой,
Лишь стоит задуматься – и меркнет свет.
Так трепетно трудится внутренний критик,
Как муха над ухом жужжит и жужжит.
Прошу – иди…. в отпуск!! И ангел-хранитель
Хохочет, и критика он пожурит:
«Дружище, ты просто сгоришь на работе!
Хотелось мне тоже ей всыпать ремня,
Да только нет смысла, уж лучше не троньте,
Такая досталась нам – сто чертенят
Толкают на творчество и безрассудство.
Так пусть с удовольствием просто живёт!
Давай без упреков, стыда и занудства
С тобой наблюдать будем жизни полёт.
И, может, она абсолютно не гений,
Зато жребий брошен, порой путь тернист.
Но ты не ворчи, набирайся терпений.
Пойдем сыгранем лучше партию в вист!»

Святому Валентину

Валентин! Ну, что ты в самом деле!
Так промазать – это не к добру!
Может, руки у тебя вспотели?
Или просто очень близорук?
У тебя ответственная должность!
Надо срочно справку от врача!
Он проверит зренье, скажет «можно»,
А то настреляешь сгоряча.
Это же не шуточки, Валюша!
Порезвиться – это лучше в тир,
А с людьми не надо так. Послушай,
Ты людских сердец же командир.
Стрельнешь как попало мимоходом,
И потом смотри, что натворил –
Здесь всё невзаимно, там разводы…
Что тебе учитель говорил?
Ты, Валёк, прицелься аккуратно,
Выбери двоих, давай же, пли!
Самому ведь на душе приятно:
Счастливы они – и ты счастлив.
От твоих прострелов в сердце дыры.
Представляешь, как потом сквозит?
Это ж сердце, не кусочек сыра,
И оно совсем не реквизит.
Настреляешь, нам потом что делать,
Если нет взаимности, хоть плачь?
Может, тебе кажется, что мелочь?
Не амур тогда ты, а палач!
Валентин, тебя прошу серьёзно!
И не шутка это и не блажь.
Верю, что мотив тобой осознан.
В этот раз старайся! Не промажь!

Пришла весна

Пришла весна, а в зеркале вопросы:
Куда девалась трепетная лань?
И что в отображении за особь?
Так хочется лицу уткнуться в длань.
Как хороши, как свежи были розы
Ещё совсем недавно, но, увы,
Они завяли, и стекают слёзы
На пару килограммов роковых.
Бежать! Бежать! В деревню, в глушь, в Саратов!!
Диету срочно, лучше даже две!!
Чтоб снова проступила из квадрата
Лесная нимфа в полном торжестве.
Уже цель вижу, и с утра надёжно
Всю силу воли стиснув в кулаке,
Жую овсянку, ужин без пирожных,
Шпинат в обед (лишь мысль о шашлыке…).
Горжусь весь день, от голода порхаю
И чую приближаюсь я к мечте.
Но только вечер поздний наступает,
Как я не я: очнешься без затей –
В одной руке пирог, в другой колбаска,
И обоняние ласкает дух…
Я не хочу все это! Не согласна!!
Я на диете!!! Но в тумане слух…
С утра свежа, чиста, как ни бывало:
Салат, лосось, творог, яйцо-пашот…
Я на диете. Я начну сначала.
Но поздний вечер словно эшафот…
И почему из всех углов маняще
Еда! Еда!! И словно в забытьи
Трепещет лань, и нимфа так пьяняще
Уничтожает ночью пироги…

Кто заправляет в этом мире

Вопрос прорезался в эфире:
Кто заправляет в этом мире?
Кто или что имеет власть?
Валюта? Золото? Иль страсть?
Или, бесспорно, властелины
Неотразимые мужчины?
Возможно, в этом что-то есть,
Но у меня другая весть:
На палку спорю колбасы,
Что правят всё-таки трусы.
Кюлоты, шортики, штанишки —
Ах, озорные шалунишки!
Увидит их хоть властелин,
И закипит адреналин.
Какая тут, к чертякам, власть,
Здесь самому бы не пропасть.
Поманит сладко бразильяно
На попке роковой красотки —
Понадобится валерьяна,
А лучше триста граммов водки.
А если это будут стринги,
То всё, нокаут как на ринге.
И даже милые бикини
Порой подобны гильотине.
Очаровательные танга
Утопят вмиг без акваланга.
Чуть задержался взгляд на тонга —
Жди в голове удары гонга.
А кружевные мини-слипы
И вовсе доведут до всхлипа.
В них налитые ягодицы
Манят, что хочется вцепиться.
Вот неподвластны Купидону
Лишь простенькие панталоны,
Хотя с кружавчиками может
Они кого-то да встревожат.
Всё злато мира, все купюры
Во власти пылкого гипюра.
И даже страсть покорна им,
Так кто же в мире господин?
И получаются азы:
Не деньги правят, а трусы!
Но хватит рифм, хочу призы.
Права? Несите колбасы.

Каждой твари по паре

«Ах, моя чаровница, навеки я Вами пленённый,
Ведь прекраснее Вас никого нет на всех континентах!
Ой… Ну надо же так обмануться», – ёж крякнул смущённый,
Покатился обратно скорей с высоты суккулента.
«Каждой твари по паре», – придумал Создатель однóва.
Будет мир гармоничным, когда для любого микроба,
Поискав где-нибудь в закромах у вселенских кладóвок,
И отыщется самая лучшая в пару особа.
С тех далёких времён так и водится всё в нашем мире:
Единица и ноль идеальны в системе двоичной,
Неразлучники минус и плюс, и бумага с сортиром.
Запотевшую рюмку огурчик дополнит отлично.
Скажешь «август» – арбуз спелый бок свой подставит пошлёпать.
Пенелопа годами ждёт верно с морей Одиссея.
У Ремарка – кальвáдос, в задачнике всё землекопы.
Виски с колой, текила с лимоном, болезнь – панацея.
Танцы жгучие спляшут на радостях Зита и Гита.
На свидание с айсбергом вышел из порта Титаник.
Шип и роза, Ассоль с Греем, полюсы, спутник с орбитой,
Молоко и печенье. Где кнут – там найдётся и пряник.
Даже мозг половинки имеет, как, впрочем, и жопа.
За гармонию в мире встают аргументы и факты.
Пара есть у всего. Тем нелепее выглядит ж опыт:
Словно ёж, всякий раз ты зачем-то влюбляешься в кактус.

Одно неловкое движенье

«Триньк-триньк!», – звенит окно смартфона.
Толпятся в очереди там
Уведомлений батальоны:
Вот машет ручкой Telegram,
Здесь чат родительский, здесь садик,
WhatsApp ещё подкинет горсть,
ВКонтакте тысяча тематик,
E-mail неоднократный гость.
В эпоху бурного прогресса
Взрастают чаты, как сорняк.
Но есть, как пятка Ахиллеса,
В них изумительный косяк.
За чехардой из сообщений
Не успеваешь уследить.
Одно неловкое движенье
Всю жизнь способно изменить.
«Привет, мой сладкий пирожочек!
Все мысли только о тебе», —
Спешишь набрать немного строчек,
Но будто тут включился бес.
И улетает сообщенье
В чат школьный. Густо покраснев,
Приносишь тыщу извинений
И спишешь казус на рельеф.
Да, все мы люди, все мы грешны.
Стёр и забыл, как страшный сон.
Пообещал не быть поспешным,
Когда вбиваешь текст в смартфон.
И снова набираешь: «Сладкий
Мой пирожочек, это я!
Мечтаю быть с тобой в кроватке.
Целу», а в ответ: «Свинья!».
Забьётся бешено в тревоге
Пульс, чтобы выскочить из вен.
Как можно так промазать, боги?!
Но поздно, не исправить крен.
Был на работе непорочен
И даже в чём-то нарасхват,
Пока «мой сладкий пирожочек»
Не улетело боссу в чат.
Скажу, возможно, грубовато:
Мораль сей басни такова —
Сто раз проверь ник адресата,
Кому собрался слать слова.

О ней

День был обычно-сер, по-будничному робок,
Нас разделяла вечность и ворох разных дел.
Но, наконец, лечу я сквозь чехарду из пробок
И, предвкушая встречу, застенчиво зардел.
Ах, здравствуй, королева моих нескромных мыслей!
Твой запах будоражит и забирает в плен.
Боюсь, сгорю досрочно, пусть мне поможет рислинг,
И будет этот вечер вдвойне благословен.
Дрожащею рукой наполню тебе ванну.
Долой одежду, правит сегодня нагота.
О, как же ты прекрасна! От вида уже пьяный,
И запах продолжает так страстно щекотать.
Невыносимый кайф, и сердце сладко ноет,
И то, что ниже сердца, подрагивает в такт.
А, может, к нам подругу? Ведь дело молодое.
Эх, и гульнём на славу, открою я коньяк.
И вечер обещает быть несравненно томным.
И от прикосновений нас отделяет миг.
Но тут звонок с работы, как ворог вероломный,
Врывается, и время остановить пикник.
Скрепя все свои чувства, заторможу мгновенье,
Когда могли мы слиться в экстазе. Вот же чёрт!
Я краем глаза вижу какое-то движенье —
Мечту всех моих мыслей уводит гастролёр.
И перестала томной быть наша с тобой сказка,
Нас разлучил навеки упитанный маньяк.
Облизывает морду довольный наглый Васька.
Что ж, пахла ты чудесно. Пойду, плесну коньяк.

Звёзды клином сошлись

Звёзды клином сошлись в этот летний удушливый вечер.
Захотелось любви, и Василий пошёл ей навстречу —
он компьютер включил, сайт открыл в предвкушении счастья,
и стал профили свайпать, пока не заныло запястье.
Анжелики, Марины, Оксаны, Татьяны и Евы…
Всё не то.
Всё не те.
Снова влево.
И влево.
И влево.
Вдруг, о боги, сдержать не сумел восхищённого вскрика —
на экран, словно ангел с небес, снизошла Вероника.
Замурлыкало что-то внутри и заныло в желудке.
Эти ноги и грудь номер три – как остаться в рассудке?
– Может встретимся? – высек огонь, поиграв зажигалкой,
остужая при этом свой пыл ледяной минералкой.
– Да, – сказала она.
И, танцуя, запрыгало сердце:
Да!
Да!
Да!
Да!
Да!
Сто раз «да»!
Стоп, не переусердствуй!
Он, как всадник, на велик взлетел и помчался с визитом,
оснащённый букетом, вином, шоколадом, Vizit’ом.
И в пятнадцать, и в тридцать, и в сорок, и в семьдесят тоже
ничего не меняется, также тревожно до дрожи.
Первый взгляд, первый шаг, первый вдох, первый смех и улыбка —
словно в пропасть прыжок, так волнительно, дико и зыбко.
Солнце в море качается, будто на ёлке игрушки.
– Вероника?
И искры летят фейерверком из пушки.
Сайт не врал, всё при ней, в штабеля умостятся мужчины,
углядев номер три с ароматом сладчайшей малины.
Море, добрый союзник, журчит. Вдалеке шум моторки.
Вася рдеет, лицо у него, как потёрли на тёрке.
Надо что-то сказать, пошутить искромётно и гладко,
но язык онемел от волнения. Где шоколадка?
Захрустела фольга, и до носа достиг дух какао,
завладел он Василием, словно постигнувшим Дао.
Что случилось потом на песчаном приветливом пляже?
Извините, друзья, но об этом мы точно не скажем.
Пусть стыдливо алеет закат. Пусть колышутся волны
и шуршат, набегая на берег шумливо и томно.
Пусть рогатые звёзды шепнут изумлённо: «Ох, Вася!»,
и засветят как можно сильнее, собой всё украся.
Пусть укроет своей темнотой разогретая ночка.
Пусть здесь будет открытый финал.
Так надёжней.
И точка.
Ясно только одно, что при этом сокрытом раскладе
Вася утром проснётся, увидит, что всё в шоколаде.

Охмуритель

Нас обручил с тобой шоколад.
И горько было, и было сладко,
но всё равно в основном в порядке,
в семье царили покой и лад.
Не зря нас свёл тогда шоколад.
Пока однажды не грянул гром.
И наш уклад добродушно-милый
внезапно рухнул и стал постылый,
как будто вскрыли рог изобилий,
жизнь превратилась в сплошной дурдом —
у нас в семье появился он,
предельно радостный жизнелюб.
Не стало мира ни днём, ни ночью,
нарушен сон, и все нервы в клочья,
и в клочья также остатки клумб.
– Ну, ты скотина, месье Колумб!
– Да что за имя? Ты просто псих!
– Но это он берега попутал
и снова ночью орал, и стукал,
грыз провода, завывал как вьюга,
сожрал мою колбасу, ворюга,
копал туннели (какая скука),
наделал вклады (а я обслуга),
упал со шкафа и был обруган,
опять носился, выл ультразвуком
(как будто волки – решит округа),
скакал галопом, потом затих.
Я придушу его точно.
– Стих! Стих!, – рубанула моя жена,
сверкая гневно очами.
– Что ты! Какие рифмы? Сплошь анекдоты!
Взять для примера хоть ночь субботы,
где мы нырнули в водовороты
любви, вкушали её остроты.
Но затрещали автопилоты
и чуть не откинули в приступ икоты,
когда обнаружили мордоворота,
который впритык изучал повороты,
порой подавляя порывы зевоты.
Да изыди же ты прочь, сатана!
О, сохрани от греха, всевышний!
Иди отсюда! Ты – третий лишний!
А то закончишь скоропостижно.
И в дневнике записать не лишне,
что секс втроём уже был сполна.
– Но если тронешь – тебе хана!
Ешь, золотой мой, вот ветчина.
– Давай, корми его, миссис В,
чтоб в пять утра веселей носилось.
Что не жилось нам? Скажи на милость?
Вселилась вдруг в тебя одержимость.
Откуда мысль взялась в голове?
– Прекрасна буду в своём вдовстве,
ещё хоть слово посмей промолвить.
Летают в воздухе тыщи молний,
и даже завтрак тоской наполнен.
Ещё немного, и путь свободен,
и буду «холост» писать в графе.
Но, может, вывезет нас любовь?
Уже готов всё простить обжоре.
Ну, что такого? Висел на шторе,
и стало меньше на три в фарфоре,
пропел солистом-кастратом в хоре,
и стены радуют глаз в узоре.
Да разве поводы быть нам в ссоре?
Пробежка сможет развеять горе.
Нога в кроссовок – там словно море.
«Ыыыыыы», – мои демоны рвутся вновь.
– Где ты, скотина, е…
– Не сквернословь!
– Иди сюда, о исчадие ада! Тебя прибью от души!
– Не надо! И не криви в возмущении бровь!
Ладно, возьмёт на поруки свекровь.
…Ночь. Тишина. Почему не до сна?
Тихо в квартире, как в Калахари,
но просыпаюсь словно в кошмаре,
что все исчезли внезапно на шаре,
некому даже устроить сафари.
Чёрт, я, похоже, скучаю по харе.
И внутри жжёт меня пустота.
– Милая, мы возвращаем кота!
Нас обручил с тобой шоколад.
И горько было, и было сладко,
да, всё равно в основном в порядке,
в семье царили покой и лад,
но это был не рай и не ад.
Знаю, не каждый такое поймёт.
Жизнь тогда станет как сахарный мёд,
если уткнётся мохнатая туша
и замурчит, да ты только послушай,
если глаза заглянŷт прямо в душу,
то все грехи простишь, скажешь «ты лучший,
самый любимый мой идиот».
…Ночь. Тишина. Сверху падает кот…

Ваш билет

«Ваш билет, – и мне кассир на вокзале
Подмигнул, – Вдруг буду вам Купидоном?
Кто же знает, что случится в финале,
Отправляясь в эту полночь вагоном?».
Проводница подмигнула мне тоже,
Или я передышал креозотом,
Но ползут-ползут мурашки по коже,
И сердечко так поёт под капотом.
Я на дверь купе смотрю безотрывно
И отчаянно надежду лелея:
Белизна вдруг распахнётся призывно,
И вплывёт Она, иль нимфа, иль фея.
Серость ночи нас укроет в вагоне.

Продолжить чтение