Разрушение

Примечание от автора

Дорогой читатель! Ты открываешь для себя большой цикл, состоящий из маленьких книг. Все книги связанны друг с другом: на моменте, где закончится первая, начнется вторая и т.д. Также я не стала ограничивать свою фантазию, поэтому цикл отчасти можно причислить к жанру фэнтези.

Книга "Разрушение" является прямым продолжением книги "Сближение". Их необходимо читать в правильном порядке: "Плен", "Освобождение", "Союз", "Сопротивление", "Сближение", "Разрушение".

Дисклеймер: в книге есть сцены физического насилия.

Главы с 1 по 4 содержат в себе: сцены физического и сексуального насилия над детьми в прошлом, графические сцены изнасилования в прошлом, суицидальные мысли.

Найти меня можно в тг https://t.me/nonnamonrowriter (там есть вырезанные главы из книги "Союз", бонусная глава Ройса и Джиджи и дополнительные материалы по книгам)

Глава 1. Алекс

Здесь очень страшно.

Страшнее, чем в доме Кармины. Я обвожу взглядом клетку и снова пытаюсь понять, что сделала не так. Я выполняла каждый приказ Кармины. Старалась тихо плакать, когда ночи в кладовке становились холодными. Когда мыши скребли в стенах и пугали меня своим писком. Когда Кармина разрешала мне выходить, я вела себя спокойно, не приближалась к окнам, никогда не говорила свое имя вслух, даже мужчине, который время от времени приходил к нам.

У него были точно такие же глаза, как и у меня. Он был злым, грубым, причинял боль Кармине и заставлял ее кричать. На меня он старался лишний раз не смотреть. Именно этот мужчина привел меня в эту комнату и посадил в клетку.

Именно этот мужчина убил Кармину.

Сколько я себя помнила, я всегда жила у нее. Но Кармине не нравилось, когда я называла ее мамой, как другие дети, постоянно пробегающие мимо нашего дома. Время от времени мне удавалось прижаться к окну и посмотреть, что же происходит снаружи. Там было очень ярко и красиво. Я мечтала хоть раз выйти на улицу. Однажды мне практически удалось это сделать, однако Кармина схватила меня за волосы и затащила в кладовку. Она била меня по щекам с такой силой, что кружилась голова. Ее глаза казались огромными и едва ли не занимали половину лица.

– Никогда. Слышишь меня? Никогда не выходи на улицу, Алессия.

Она редко называла меня по имени, предпочитала вообще не разговаривать со мной. Но в отличие от этого мужчины, Кармина кормила меня. Совсем немного, но каждый день. И давала воды. Я не знала, что жажда может быть такой невыносимой, что хотелось содрать себе кожу на шее. На дне ведра, которое мужчина принес сюда, остается несколько капель. Я мочу палец и подношу к сухим губам. Их приходится раздирать, потому что в таком случае проступает кровь, и хотя бы так я могу промочить сухое горло.

Здесь очень холодно.

На мне все еще белое платье. Только теперь оно грязное и забрызганное кровью Кармины. Я стараюсь не думать об этом. Не вспоминать тот день.

Но я не могу его забыть.

Тот мужчина снова пришел к нам.

Угго. Его звали Угго. И он не хотел, чтобы остальные знали обо мне.

Кармина вытащила меня из кладовки и приставила к горлу нож. Она клялась, что расскажет всем обо мне. Расскажет о том, как Угго Эррера обманул всех, сказав, что я умерла еще в роддоме, ведь на самом деле, в ночь моего рождения, он забрал меня и отвез к Кармине.

Оказывается, у меня есть мама и два младших брата.

Но я не понимала, почему Угго так сильно ненавидел меня. Кармина с силой прижала нож, и я не выдержала и заплакала. Пыталась вырваться из ее хватки, но зашипела, когда лезвие полоснуло кожу.

– П-пожалуйста, я же ничего не сделала, – рыдая, умоляла я, но Угго и Кармина не слышали меня.

Я никогда не видела Кармину такой: ее лицо исказила ярость, а глаза горели ненавистью. Она кричала то на одном языке, то на другом. Размахивала рукой, плакала, смеялась. Она повторяла, что репутация Угго будет уничтожена, когда все узнают правду. В глубине души я хотела этого. Чтобы у Кармины все получилось. Возможно, мама пришла бы сюда за мной. Я не знала, есть ли у меня папа, но и он бы наверняка спас меня.

Я старалась плакать тихо, но грудь сотрясалась от рыданий, и в конце концов они вырвались из горла. Резкий звук заставил меня вздрогнуть. Кармина ослабила хватку и замолчала. Я перевела взгляд на Угго. Его глаза стали красными и пугающими. Снова прозвучал этот звук. Черная штука в руках Угго издавала его. Я не знала, что это такое, и не понимала значения многих вещей. Кармина не любила отвечать на вопросы. Поэтому я перестала их задавать.

Блузка Кармины стала багровой. Я завизжала и отшатнулась, когда поняла, что это кровь. Кармина издала странный булькающий звук и упала. Мои глаза расширились, когда под ней начала разрастаться лужа крови.

Я хотела убежать, но Угго схватил меня за плечо и приставил эту штуку к виску.

– Ничтожество, – выплюнул он.

Я пыталась выдавить из горла слово «пожалуйста», но что-то острое врезалось в мою шею.

Больше я никогда не увижу дом Кармины. Больше я никогда не окажусь в кладовке.

Я не знаю, где нахожусь. Вокруг меня смыкаются прутья клетки, а за ней – небольшое пространство и дверь. Здесь очень сыро, под ногами чавкает земля, из маленького окошка просачивается холодный ветер. Тряпки, что Угго когда-то швырнул в меня, уже грязные и влажные. Я заворачиваюсь в них и пытаюсь уснуть, но не могу.

Я хочу обратно в дом Кармины. Лучше ее удары, чем холод, который теперь постоянно живет со мной.

Лучше ее невкусная еда, чем та, что Угго приносит мне в лучшем случае раз в неделю.

Я прячусь под тряпками, обвиваю себя ими и тихо плачу. Я в клетке, запертая как зверь. Вокруг тьма, и в ней возникают образы. Они пугают меня, а рядом нет даже Кармины, которая способна своим ударом и криком привести в чувство.

Что я такого сделала? Почему Угго не хочет вернуть меня маме? Я ведь пыталась быть послушной, как того хотела Кармина. Я даже не жаловалась, когда она забывала кормить меня. Просто сидела и ждала, когда дверь кладовки откроется, и я смогу немного погулять по дому и сходить в туалет.

Лязг металла заставляет меня открыть глаза и подняться. Угго заносит ведро с водой, тонкий матрас и еду. Желудок протяжно урчит, и я едва не набрасываюсь на Угго, желая вырвать из его рук хоть что-то съедобное. Он никогда не разговаривает со мной. Но как только я говорю «спасибо», он бьет меня по щеке со всей силой.

Угго пугает меня. Он очень высокий и крупный. У него черные волосы, такого же цвета глаза, как и у меня. Но когда мы случайно смотрим друг на друга, мое сердце начинает оглушительно стучать в груди. Каждый раз я боюсь, что он достанет ту черную штуку и сделает так, что и из моей груди потечет кровь. Однако чем дольше Угго находится в комнате, тем отчетливей я понимаю, что все внутри меня, итак, кровоточит.

Ему не нужна эта штука, чтобы заставить мое сердце обливаться кровью.

В этот раз я проглатываю благодарность и жду, когда он разрешит мне поесть. Угго бросает тряпки и матрас, долго смотрит на меня и, наконец-то, уходит. Я набрасываюсь на еду, жадно заталкивая ее в горло. Я даже не могу понять, что именно ем и вкусно ли это. Мне просто хочется, чтобы боль в желудке прекратилась.

Еда быстро заканчивается. Я заламываю пальцы, ищу какие-нибудь крошки или кусочек, который мог случайно выпасть. Но ничего не остается. Я все съела.

Грудь разрывается от обжигающей боли. Я до крови кусаю губу, надеясь, что не разрыдаюсь. Но слезы текут по щекам, а громкий всхлип вырывается из меня. Я громко плачу и в глубине души надеюсь, что кто-нибудь услышит меня. Может быть моя мама где-нибудь здесь? Или братья? Я видела, как соседские мальчишки без спросу пробирались на чужую территорию, чтобы достать оттуда мяч. Вдруг и мои братья окажутся где-то поблизости и услышат меня?

Эта мысль немного успокаивает. Я стараюсь представить, как они выглядят. Сильно зажмуриваюсь, и в голове возникает образ двух мальчишек. Мне бы хотелось, чтобы у них были такие же черные волосы и темно-зеленые глаза. Чтобы они хоть немного были похожи на меня.

Я трясусь от холода, сильнее кутаюсь в тряпки и дышу на руки, в надежде, что хоть так смогу их согреть. Запах сырой земли и моей мочи пробирается в ноздри, к горлу подкатывает тошнота, но я сглатываю, чтобы в желудке осталась хоть какая-то еда.

До меня доносится тихий писк. Я закрываю уши ладонями, твержу себе, что здесь нет мышей и крыс, но перед глазами что-то быстро проносится. Визг вырывается из меня и пугает крысу, которая быстро ныряет в щель в стене.

– Пожалуйста, отпустите меня, – сквозь рыдания умоляю я, но никто не слышит.

И тогда страшная мысль поселяется в моей голове: мне кажется, что Угго никогда не выпустит меня отсюда.

Глава 2. Алекс

Это никогда не закончится. Это никогда не прекратится.

Я обнимаю собственные колени и раскачиваюсь, пытаясь хоть как-то согреться. Тело трясется от холода, зубы звонко стучат друг об друга, а в боку постоянно чувствуется острая боль.

Больно. Больно. Больно.

Мне больно ходить в туалет, больно спать, больно есть, больно говорить. Но я стараюсь разговаривать каждый день, чтобы не забыть, как это делать.

Я не знаю, сколько времени прошло. Я не знаю, когда смогу выйти из этой клетки. Первое время я пыталась кричать, когда слышала голоса за пределами этой комнаты. Но такое ощущение, что только я могла их услышать. А они меня нет.

Иногда там кричит и плачет женщина. Иногда доносится голос мальчика. Но чаще всего я слышу смех мужчин. Когда они ходят там, то сюда просачивается какой-то неприятный дым. Он щекочет горло, заставляет меня подолгу кашлять и задыхаться. В такие дни я мочу одну из тряпочек в ведре и прикладываю ее ко рту. Становится чуть легче дышать.

Я давно не различаю день и ночь. Маленькое окошко стало таким грязным, что ничего не видно. А еще у меня сильно выпадают волосы. Я собираю эти клочки и прячу под матрас. Не знаю, зачем это делаю, но ведь они часть меня. Часть того, что было у меня раньше.

Дверь открывается, и на пороге появляется Угго. Я прячусь в уголок и стараюсь не смотреть на него. Ему обычно это не нравится, а я быстро смирилась с новыми правилами. Угго открывает клетку, швыряет пакет с едой, и кусочек мяса падает. Я не думаю. Я просто набрасываюсь на этот кусок и жадно запихиваю его в себя, не замечая грязи. Внезапно в груди взрывается боль. Такая сильная, что мясо вылетает изо рта.

– Ты как чертово животное! – Кричит Угго. Звук его голоса сотрясает эту комнату и тяжело повисает в воздухе.

Животное. Животное. Животное.

Я отползаю в свой уголок, сворачиваюсь и обнимаю себя, не понимая, что опять сделала не так. Я просто не хотела снова жевать землю. Разве это плохо? Разве мне следовало просто сидеть и смотреть?

Он бьет меня еще раз. Удар такой сильный, что комната расплывается перед глазами. Я чувствую во рту знакомый металлический привкус и понимаю, что, наверное, сейчас все закончится.

Это мой последний день.

Я никогда не увижу маму и братьев. Не почувствую под ногами мокрую траву. Не увижу солнце. Голубое-голубое небо. Не прикоснусь к дождю. Не побегаю под его холодными каплями. Не сделаю ничего из того, о чем мечтала в кладовке Кармины.

Я больше никогда не улыбнусь.

Я не сопротивляюсь, когда он хватает меня за волосы и откидывает в сторону. Угго кричит на незнакомом языке, внезапно бьет по ведру с водой. Она растекается по земле, бежит к матрасу, так быстро-быстро, что я не успеваю спасти его.

Наконец-то Угго уходит. Я обвожу взглядом погром, который он оставил после себя, с трудом дотягиваюсь до еды и грязными пальцами заталкиваю ее в рот. Слезы катятся по щекам, голова очень сильно болит от его хватки, но зато желудок больше не урчит. Это ведь хорошо, да?

Да.

Перед глазами все расплывается. Сил осталось так мало, что я даже не могу поднять руку. Мне постоянно хочется спать. Я закрываю глаза и вижу, как дверь распахивается. Но когда открываю их, то все остается как раньше. Никто не приходит ко мне.

Никто не приносит еду. Воду. Удары.

Где-то вдали я слышу крик. Женский крик. Я хочу как-то утешить эту женщину. Сказать, что все будет хорошо.

Ведь будет?

В книгах, которые мне давала читать Кармина, так и происходило. И я верю в это, потому что ни во что другое не хочу верить.

Однажды я обязательно выберусь отсюда. Найду маму, братьев и буду жить, как остальные дети. Нужно только немножко подождать.

Слезы опять текут по щекам, и на этот раз я даже не смахиваю их. Мне тяжело дышать, тяжело оставлять глаза открытыми, но я боюсь. Боюсь того, что тьма окончательно поглотит меня. Заберет в свои объятия и больше никогда не выпустит.

Я поворачиваю голову, но глаза снова натыкаются на прутья клетки. Здесь так тесно, что временами мне кажется, что они сомкнутся и задавят меня.

Мне нечем дышать.

Мне нечем дышать.

Мне нечем …

Дверь как-то тихо открывается. Я забиваюсь в угол, закрываю глаза, но не до конца, чтобы понять, что на этот раз принес Угго. Только это не он. Я понимаю это по худобе и оборванной одежде. Угго всегда ходит в чистых вещах, а у этого человека на ногах грязные джинсы и порванные ботинки. Если присмотреться, то можно увидеть пальцы ног.

– Здесь кто-то есть? – Тихо спрашивает он и заглядывает в мою клетку. У него темные волосы, большие темно-зеленые глаза и бледное лицо.

Заметив меня, он удивляется и садится на корточки.

– Привет? – вопросительно спрашивает он. Я облизываю пересохшие губы, но не отвечаю. Я так давно не пила, что мне вряд ли удастся вытолкнуть слова из сухого горла. – Ты умеешь разговаривать?

Я киваю. Он шумно выдыхает и хватается за прутья клетки.

– Кто ты такая?

Кто я такая? Я не знаю, как ответить на этот вопрос, поэтому просто молчу. Мальчик с нескрываемым любопытством смотрит на меня. Он кажется мне добрым, наверное, потому, что не кричит и не пытается схватить меня.

– Ты принадлежишь другому клану?

– Что такое клан? – Осмеливаюсь заговорить я. Мальчик несколько раз моргает и вскидывает брови. Я сказала что-то не то? Я не должна была задавать вопрос? Он ударит меня за это?

Я на всякий случай прижимаюсь к прутьям клетки. Мальчик выглядит не таким сильным, как Угго, но в отличие от меня он, наверняка, ест и пьет. Из-за слабости я даже не смогу защитить себя от ударов. Моя кожа итак разукрашена синяками, которые никогда не заживают. Угго каждый раз наказывает меня, но я не знаю за что.

– Кто привел тебя сюда?

Я открываю рот, но не издаю ни звука. Не знаю, почему не могу назвать Угго. Вдруг, я должна всегда молчать? Вдруг, Угго тогда решит меня отпустить, ведь я хорошо себя веду.

– У тебя есть имя?

Я снова киваю.

– Назовешь мне его?

– Нет.

На этот раз он тяжело вздыхает и проводит рукой по лицу. Он теряет терпение? Теперь он ударит меня или нет? Я не могу понять, как именно он относится ко мне, но точно жду удара. Потому что все люди, с которыми мне удавалось поговорить, били меня.

– Меня зовут Энзо. Я сын Угго. Ты знаешь, кто такой Угго?

Выражение моего лица меняется, как только он произносит это имя. Энзо теперь тоже смотрит по-другому, словно ему… жаль меня? Я не понимаю. Просто никто не смотрел на меня так, как он. Его взгляд согревает, и я больше не дрожу. Может быть Энзо появился здесь не просто так?

А вдруг его не существует? Все это сон? Я сплю?

Тогда я не хочу просыпаться.

Но я все равно щипаю себя, чтобы лишний раз убедиться: Энзо настоящий.

– Угго причинил тебе боль? – Медленно спрашивает Энзо. Я снова молчу, но по моим щекам стекают слезы. Быстро стираю их, боясь, что Угго ворвется сюда в любую секунду и снова ударит меня.

– Расскажи мне, что там? – Я показываю пальцем на окошко. – Там тепло?

Энзо не отвечает. Вместо этого стягивает с себя кофту и протягивает мне. Могу ли я ее взять? Или он делает это только для того, чтобы ударить? Мысли о том, что он может причинить боль, не покидают меня.

– Возьми, – просит он, и я сразу протягиваю руку. Натягиваю кофту на себя и чувствую какой-то незнакомый аромат. Вдыхаю его поглубже, потому что пахнет он очень вкусно и перебивает запах дыма. Тепло разливается под кожей, и впервые за долгое время я не дрожу.

– Я немножко погреюсь и верну ее тебе, – быстро и тихо говорю я. Энзо качает головой.

– Оставь себе. Я найду новую.

Уголки моих губ приподнимаются, и это вызывает у Энзо улыбку.

– Может, все-таки скажешь мне свое имя? – Еще раз просит он. Я быстро качаю головой. – У тебя есть семья?

– Да. Наверное. Ну, у всех же она есть, да? – Нижняя губа трясется так сильно, что я прикусываю ее. – Мне сказали, что у меня есть мама, но я никогда не видела ее.

Энзо задумчиво склоняет голову, изучающе смотрит на меня, но после качает головой. Я пытаюсь придумать, о чем еще с ним поговорить, чтобы он не ушел. Не решаюсь попросить его вытащить меня отсюда, потому что не уверена, что Энзо на самом деле существует. Вдруг клетка откроется, и он исчезнет?

Я не хочу оставаться здесь одна.

Я заламываю пальцы, смотрю на него, надеясь, что он задаст мне еще какой-нибудь вопрос. На глаза наворачиваются слезы, но я плотно сжимаю губы, чтоб не разрыдаться.

– У тебя достаточно еды? – Спрашивает он.

– Я не ела уже несколько дней, – признание со всхлипом срывается с моих губ. Я вытираю грязными руками глаза, чтобы стереть слезы. Но они льются, льются и льются, падают крупными каплями на платье.

Энзо вытаскивает из кармана половинку яблока и протягивает мне. Я жадно вгрызаюсь в него и съедаю за несколько секунд. На пальцах остаются капельки сока. Слизываю и их, потому что не знаю, когда в следующий раз смогу поесть.

– Черт, мне пора уходить, иначе он поймет, что я опять сбежал.

Я улыбаюсь ему, но слезы быстро стирают улыбку с моего лица. Энзо протягивает руку сквозь прутья решеток и смотрит прямо мне в глаза.

– Я обязательно вернусь и принесу что-нибудь из еды, договорились?

«Спасибо» вырывается из меня. Я касаюсь кончиками пальцев теплой руки Энзо и радуюсь тому, что он на самом деле здесь.

Он существует.

Когда Энзо уходит, я сворачиваюсь на матрасе. Крысиный писк разрывает слух, но мне некуда от него спрятаться. Я стараюсь думать о чем-то хорошем. О том, что скоро Энзо вернется с едой и водой. Возможно ему удастся принести мне какую-нибудь одежду. Возможно, он убедит Угго вернуть меня маме.

Когда Энзо приходит снова, он приносит мне какую-то горячую булочку. Я разрываюсь между желанием погреть об нее пальцы и съесть. В конце концов голод побеждает, и я расправляюсь с ней так быстро, что не успеваю почувствовать вкус.

– Как же мне вытащить тебя отсюда? – Спрашивает Энзо, но задает этот вопрос не мне. Несколько раз дернув замок, Энзо вскидывает голову и смотрит на окошко. Оно такое маленькое, вряд ли я смогу пролезть в него. – Тебя привел сюда Угго?

Я решаюсь кивнуть.

– Он не говорил, как долго ты будешь здесь?

– Нет.

Энзо поджимает губы и смотрит на свои руки. Его плечи опускаются, и я не понимаю, как оценивать перемену в его настроении.

– Можно рассказать тебе секрет? – Мой вопрос вызывает у него интерес, и даже темно-зеленые глаза загораются. – У меня есть мама и два брата.

Губы Энзо приоткрываются. Теперь он как-то странно смотрит на меня. Я боюсь, что Энзо уйдет и больше никогда не вернется. Вдруг моя семья сделала что-то плохое Угго, и поэтому он запер меня в этой клетке.

Вдруг та женщина, чей крик я слышу время от времени, и есть моя мама?

– Здесь иногда кричит женщина, – быстро говорю я, чтобы Энзо забыл о моем секрете, – кто она?

– Моя мачеха. Вэнна. Жена Угго.

Я тяжело вздыхаю и пытаюсь найти новую тему для разговора. Пока Энзо сидит рядом со мной, холод не беспокоит меня так сильно, как когда я остаюсь одна.

– У меня тоже есть братья. Эмилио и Армандо. Но Угго не разрешает мне с ними видеться.

– Почему?

– Он не считает меня своим сыном. Я бастард.

Я не понимаю, что такое бастард, и не успеваю задать вопрос. Энзо смотрит в какую-то черную штуку, от которой исходит слабый свет, тихо ругается и встает.

– Мне нужно идти. Угго скоро вернется. Он не должен узнать, что я прихожу к тебе. Сохранишь мой секрет?

Я быстро киваю и почему-то опять хочу поделиться своим секретом. В отличие от Кармины и Угго Энзо добр ко мне.

– Меня зовут Алессия.

Глаза Энзо расширяются, но я не понимаю, в чем причина.

– Ты итальянка, – внезапно говорит он. Я хмурюсь, так как не понимаю, что такое итальянка. – Потом объясню.

– Только не говори никому мое имя, – добавляю я, прежде чем Энзо тянется к двери.

– Хорошо. Я обязательно вернусь, как только Угго уедет.

Но Энзо не возвращается.

И пройдет очень много времени, прежде чем я снова увижу его.

Глава 3. Алекс

Если постараться, то можно что-то красивое нарисовать на земле. Я провожу дрожащим пальцем, и появляются очертания девочки с длинными волосами и тонкими руками и ногами. Закрываю глаза и представляю на ней платье. Я видела их не так много, так что вспоминаю девочку, которая бегала рядом с домом Кармины. Она размахивала красивой куклой с длинными светлыми волосами. Я знала, что если попрошу такую у Кармины, то она снова ударит меня, поэтому долго смотрела, чтобы запомнить каждую деталь.

Я дорисовываю эту куклу девочке, закрываю глаза и снова представляю себя. Вокруг много света, тепла и смеха. Не такого грубого, как за пределами этой комнаты. Раньше я пыталась кричать, надеясь, что меня кто-нибудь услышит. Но никто не приходит на мой зов. Как такое возможно? Когда я рыдала в кладовке Кармины, она всегда открывала дверь и кричала на меня. Жить с ней, оказывается, было не так плохо. Я бы все отдала, чтобы вернуться в ее дом.

Но у меня ничего нет.

Вытираю слезы и продолжаю рисовать. Добавлю к девочке двух мальчиков. Это ее братья. И они всегда и везде будут защищать ее. Будут приносить еду, горячую воду и одежду. Рисую на лице девочки улыбку, потому что она счастлива. У нее есть все, что только можно пожелать.

Смех не умолкает. Я вскидываю голову и смотрю на дверь, в надежде, что она распахнется. Угго давно не приходил. Еду, которую он в последний раз принес, я разделила на несколько порций. Живот все равно болит, но уже не так сильно. Может быть, Угго придет сегодня? Может, принесет с собой хотя бы кусочек хлеба? Кармина иногда поджаривала тосты и разрешала смазывать их какой-то сладкой пастой. Если сильно захотеть, то можно вспомнить ее вкус. Я закрываю глаза, возвращаюсь в дом Кармины, чувствую тепло тоста в своей руке. Голова сильно кружится, поэтому оставляю рисунок и ложусь. Не успеваю закрыть глаза, как дверь открывается.

Комната наполняется грубым смехом и запахом дыма. Я прикрываю нос ладошкой и выглядываю из своего укрытия.

– Кто это здесь у нас? – Доносится мужской голос. Это не Угго. Может быть, они пришли спасти меня?

Мужчина опускается перед клеткой и с любопытством смотрит на меня.

– Какая красивая девочка. – Говорит второй. Его губы растягиваются в улыбке. – Что ты здесь делаешь?

Слова застревают в горле. Я не знаю, можно ли мне с ними разговаривать. Разозлит ли это Угго? Или же он наоборот хочет, чтобы я хорошо относилась к ним?

Я молчу. Мужчины переглядываются между собой и говорят на незнакомом языке. Иногда на нем говорил Угго, особенно когда ругался с Карминой. Я не понимаю ни единого слова и не двигаюсь с места. Помимо запаха табака чувствую какой-то другой запах. Запах еды.

Я быстро облизываю губы.

– Как тебя зовут? – Обращается ко мне первый мужчина. Я не отвечаю. – Как зовут твоих родителей? – Я снова не отвечаю.

– Может, она немая?

Они снова смотрят друг на друга. Один из них бьет по замку, и тот ломается от силы его удара. Мои глаза округляются. Они спасут меня, да? Они ведь для этого открыли клетку?

– Давай, малышка, выходи.

Я перевожу взгляд с одного на другого. Их четверо и у всех у них темные волосы. Даже щеки покрыты волосами, как у Угго, только короткими.

Что-то внутри меня противится тому, чтобы я выходила. Но я ползу. Мне хочется хоть немножко постоять вне клетки. Мужчины выглядят добрыми, и мне кажется, если я попрошу меня спасти, то они сделают это.

Как только я оказываюсь вне клетки, один из них проводит рукой по моим волосам. Он мягко гладит, и я хочу предупредить его, что мои волосы грязные и он может испачкаться.

– У тебя есть семья?

– Нет, – тихо отвечаю я и обнимаю себя руками. В горле так неприятно ощущается дым, что я стараюсь реже дышать.

– Хочешь, мы поиграем с тобой? – предлагает другой. Я хочу совершенно другого, но киваю.

Тот, что гладил меня по волосам, внезапно резко тянет за них. Один мужчина начинает кричать и размахивать руками. Я не знаю, почему они ссорятся. Поэтому просто хочу вернуться в клетку. Мне не нравится, когда кто-то кричит. Мне не нравится, что они такие большие и окружили меня со всех сторон.

Мне страшно.

Мужчина продолжает тянуть мои волосы. Я не выдерживаю и падаю на колени. Слезы текут из глаз, такие горячие, что мне хочется их собрать куда-то, чтобы позже согреться.

– Простите, я не…

Хватка на моих волосах такая сильная, что я начинаю рыдать. Мне очень больно. Я умоляюще смотрю на мужчину, мечтая вернуться к матрасу и тряпкам.

– Пожалуйста, – шепотом говорю я, но он занят собственными брюками. Крики продолжаются. Я трясусь, пытаюсь отползти обратно в клетку, но мужчина очень сильный.

Внезапно перед моим лицом появляется длинная плоть. Я не знаю, что это такое. Мужчина давит на мою челюсть, видимо хочет, чтобы я открыла рот. Если я открою его, он отпустит меня? Что я должна сделать, чтобы он отпустил меня?

Сильный запах бьет в нос. Я задыхаюсь. Я не могу дышать. Живот бунтует, остатки еды, что были в нем, поднимаются к горлу. Я пытаюсь выплюнуть эту штуку. Пытаюсь отодвинуться. Колени сильно жжет от того, как сильно они трутся о бетон. Мужчина издает какие-то странные звуки и практически выдирает мои волосы.

Я задыхаюсь.

Я задыхаюсь.

Я задыхаюсь.

Я задыхаюсь.

Я задыхаюсь.

Меня накрывает темнота. Я перестаю различать звуки и запахи. Что-то плотное застилает глаза. Я ничего не вижу.

Я ничего не вижу.

Что-то тяжелое опускается на меня, а запах дыма становится таким сильным, что я боюсь сделать глоток воздуха. Кто-то смеется, кто-то продолжает кричать, а я тону. Тону. Тону.

Я не могу дышать.

Острая боль внезапно вспыхивает во всем теле. Платье задирается, и ледяной воздух обжигает кожу. Меня словно пытаются разорвать на части. Я кричу, но огромная ладонь накрывает мой рот и заталкивает крик обратно в горло. Я дергаюсь, бью кулаками так, как могу, но с каждой секундой становится все больней. Они что-то пихают в меня снова и снова. Все тело горит, будто они поднесли ко мне огонь.

Пожалуйста.

Пожалуйста.

Пожалуйста.

На мгновение все прекращается, мужчина отходит, но его место занимает другой. Он наваливается на меня, прижимает руку ко рту, и все тело снова взрывается болью. Кровь заливает мой рот. Я захлебываюсь ей, снова задыхаюсь, пытаюсь выбраться, но мужчина тяжелый, и вес его тела удерживает меня на месте.

Я снова и снова повторяю «пожалуйста», словно кто-то из них прислушается ко мне. Но они продолжают меня трогать, их руки дотягиваются до каждого дюйма кожи, гладят, щипают, шлепают. Зубы вонзаются в плечо, собственный крик оглушает. Меня словно выворачивает наизнанку. От твердой плоти во рту остается отвратительный вкус. Я хочу вырвать себе язык, чтобы не ощущать его.

Я хочу вернуться в клетку и спрятаться под своими тряпочками.

Все внезапно прекращается. Даже время останавливается.

Остается только тьма.

Глава 4. Алекс

Тени притаились в углах. Они смотрят на меня, я смотрю на них в ответ, пока мокрая тряпка скользит по моему телу.

Я не могу двигаться. Слезы больше не текут по щекам. Голод и холод не так страшны, как то, что чудовища постоянно делают со мной. Я чувствую себя грязной, но не потому что не мылась очень долгое время.

Мне кажется, все заканчивается.

Но оно продолжается.

Каждый раз, когда они приходят сюда. Каждый раз, когда они трогают меня и называют маленькой шлюшкой. Я не знаю значение этого слова. Я не знаю, почему они причиняют мне такую боль. Они говорят, что это игра. Я делаю то, что они хотят, а взамен получаю еду.

Когда это закончится? Когда тени окончательно поглотят меня? Когда Угго решит, что нужно отдать меня кому-нибудь другому?

Что я сделала?

Жирная крыса визжит, когда чудовище машет ей перед моим носом. Они сидят с трех сторон клетки и пытаются выманить меня.

– Пожалуйста, не надо, – рыдаю я. Но один из них бросает в меня крысу.

– Выходи, и тогда я заберу ее, – улыбаясь, говорит Диего. Он чаще остальных приходит сюда. Он чаще остальных расстегивает штаны и заставляет меня делать что-то нехорошее.

Я перебегаю в другой угол, но чудовища следуют за мной. В конце концов, Диего не выдерживает и вытаскивает меня из клетки.

Я не двигаюсь.

Я не могу.

Это тело больше не принадлежит мне. Это тело грязное, плохое, плохое, плохое.

Я закрываю глаза и вспоминаю Энзо. Вспоминаю половинку яблока, которое он мне дал. Вспоминаю теплую булочку, но чувствую другой вкус во рту. Тогда я думаю о братьях, о маме, которая, наверное, не перестает искать меня.

А после заживо сгораю.

Одно чудовище спереди, другое сзади. Остальные ждут своей очереди.

Я не понимаю, где сон, а где реальность. Почему когда я закрываю глаза, мне все еще больно?

Почему это происходит со мной? Я так сильно разозлила Кармину? Я сделала что-то не так?

Но что?

Как это прекратить? Как перебраться в другое тело, в котором не будет больно?

Когда Угго приходит, я притворяюсь спящей. Он оставляет еду и воду и уходит. Я голодна, но не настолько, чтобы встать. Почему между ног так горит? Почему там постоянно кровь, когда чудовища отпускают меня?

Почему?

Почему?

Почему?

Дверь открывается. Наверное, Угго забыл плюнуть на меня. Иногда он так делает, когда особенно зол. Я крепко зажмуриваюсь, стараюсь ровно дышать, но от страха все тело трясется.

– Привет, – тихий голос заставляет меня вздрогнуть.

Это сон?

– Эй, ты спишь?

Я медленно поднимаюсь и вижу Энзо. Под его левым глазом почему-то фиолетового цвета кожа. Волосы сильно взъерошены, как будто кто-то пытался их вырвать. Он смотрит на меня и улыбается, но его глаза… Они не улыбаются.

Я не приближаюсь. Я не хочу, чтобы он меня трогал. Меня могут больше не трогать? Что мне сделать, чтобы меня больше не трогали?

Никто и никогда.

– Я принес тебе немного еды.

Он достает пакет. Я все еще не подхожу. Вдруг он попросит за еду поиграть с ним? Я больше не хочу играть.

Я больше не мечтаю о той кукле.

Энзо уходит, но приходит еще раз. И еще. И еще.

Он сидит у моей клетки, о чем-то рассказывает и всегда приносит еду. Я все так же сижу в своем уголку и смотрю на него.

Зачем мне разговаривать, если никто не слышит меня?

Я говорю себе, что Энзо не такой же как чудовища. Возможно, он слабее, но по крайней мере не пробует прикоснуться ко мне. С каждым его приходом я пододвигаюсь все ближе. Пока в конце концов не оказываюсь вплотную к решеткам.

– Господи, – шепчет Энзо, протягивая пальцы к моим волосам, – что Угго сделал с тобой?

Я не понимаю, о чем он говорит. Мои волосы выпадают? Чудовища выдрали большой клок, и сейчас там нет ничего? Глаза наполняются слезами, и я делаю шаг назад, боясь, что тогда Энзо посчитает меня каким-то уродом.

– Ты, – он тяжело сглатывает, и его глаза блестят от слез, – поседела.

– Поседела? – переспрашиваю я, потому что не знаю значение этого слова. – Это плохо?

Энзо аккуратно выдергивает один волос и кладет мне на ладонь. Он… серебристый. Но мои волосы темные, практически черные. Как они могли стать такими?

– Это навсегда? – спрашиваю я и чувствую, как мои губы дрожат.

Энзо отворачивается и смахивает слезы. Неужели он не сдержит своего обещание и не вытащит меня отсюда? Он несколько раз сказал, что сделает все, чтобы вытащить меня.

– Нет, – говорит он и сжимает кулак.

– Теперь ты не вытащишь меня отсюда? – мой голос ломается.

– Я сделаю все, чтобы спасти тебя.

Но отсюда нет выхода. Я понимаю это, когда слышу тяжёлые шаги и смех. Удушливый запах табака пробирается в клетку раньше, чем открывается дверь.

– Уходи, – шепчу я, боясь, что чудовища увидят Энзо.

– Кто это?

– Чудовища.

Он разворачивается ко мне спиной и не двигается. Я толкаю его, кричу шепотом, чтобы он спрятался, потому что не хочу, чтобы чудовища из-за меня сделали больно ему. Но Энзо сильный, и мне не удается это сделать.

Дверь открывается. Сердце бешено стучит в груди, когда я встречаюсь взглядом с одним из чудовищ. На его губах эта ужасная улыбка, от которой мое тело бросает в холод. Я не могу дышать.

Я опять не могу дышать.

– Бастард, – тянет один из них, щелкая Энзо по носу.

– Пожалуйста, – шепчу я, – пожалуйста не трогайте его.

Но меня никто не слышит. Один из них хватает Энзо и удерживает его за плечи.

– Собираешься подсмотреть, маленький извращенец?

– Не подходи к ней!!! – Кричит Энзо. Чудовище резко бьет его в лицо, и с моих губ срывается визг.

– Пожалуйста, я все сделаю, – повторяю я, смотря на чудовище, – отпустите его, пожалуйста.

– Ему нужно преподать урок. – Он прикладывает сигару к губам, а после выдыхает дым мне в лицо. – Маленькая шлюшка принадлежит нам, так что он не должен вмешиваться.

Я слышу, как открывается клетка. Чудовище резко дергает меня на себя. Он собирает мои волосы и давит на плечи, чтобы я опустилась на колени. Энзо продолжает кричать, но другой закрывает ему рот и удерживает на месте. Я стараюсь больше не смотреть в его сторону даже когда задыхаюсь. Даже когда слезы текут по моим щекам, а желчь поднимается к горлу.

Энзо не должен был видеть, что чудовища делают со мной. Он единственный, кто так добр ко мне.

– Не трогай ее!!! – Истошные крики разрывают мои барабанные перепонки. Но лучше они, чем та боль, которая разгорается у меня между ног. Она режет на части, заставляет рыдать до хрипов в горле, словно кто-то провел там ножом. – Пожалуйста, убейте меня, но не трогайте ее!!!

Я не могу это слышать. Я не могу причинять Энзо столько боли. Хватка на моих волосах усиливается. Чудовище издает довольный стон и отстраняется. Это только начало, а Энзо уже не может выдержать.

– Прости меня, – шепчу я, прежде чем чудовища меняются местами, – ты не должен был видеть.

На этот раз мне удается отключиться. Уйти в себя и не слышать собственных рыданий и криков Энзо. Если в конце концов он откажется от меня, то я выберу смерть.

Когда все заканчивается, я лежу на полу не в силах пошевелиться. Чудовища вытаскивают Энзо и оставляют меня наедине со стыдом.

– Пожалуйста, – продолжаю повторять я, словно все произошедшее можно исправить.

Словно очередной кусок моего сердца не разбился вдребезги.

Я открываю глаза и не понимаю, сколько времени прошло. Запах дыма такой сильный, что я едва не задыхаюсь от кашля. Чудовища снова вернулись? Но здесь никого нет.

Только я.

Я макаю тряпку в ведро, где осталось немного воды, и прижимаю ко рту. За дверью слышны крики, чей-то плач, но я не знаю, кому он принадлежит. Точно не чудовищам.

Дым продолжает заполнять комнату. Глаза слезятся. Я снова мочу тряпку, прикладываю к лицу, но не могу без кашля дышать. Это конец?

Все заканчивается?

Дверь с грохотом распахивается. Из-за густого дыма я не вижу того, кто ворвался сюда. Клетка открывается и чья-то рука хватает меня. Я хочу попросить, чтобы меня не трогали, но из горла вырывается кашель.

– Не отключайся, – слышу голос Энзо, и сердце перестает так больно биться, – особняк горит!

Энзо тащит меня за собой, но я так давно не ходила, что с трудом перебираю ногами. Боль взрывается во всем теле. Я не выдерживаю и падаю. Не успеваю коснуться пола, как Энзо подхватывает меня и куда-то несет. Поток холодного ветра резко ударяет в лицо. Так много воздуха, но я не могу его вдохнуть.

Я не в клетке, но все еще не могу дышать.

Энзо бежит, а позади него разгорается гигантское пламя. Черный дым тянется к темному небу. Я не могу перестать смотреть на маленькие беленькие точки на нем. Это звезды? Они очень красивые.

– Ты должен спасти Эмилио и Армандо. Ты должен спасти своих братьев, – повторяю я, но Энзо не слушает меня. Его лицо такое бледное и напуганное, что этот страх передается и мне.

Кто-то зовет Энзо, и он начинает бежать быстрее. Мы приближаемся к какой-то машине. Рядом с ней стоит высокая красивая женщина. Она выглядит напуганной, но быстро открывает дверь и помогает мне сесть в машину. Энзо садится рядом со мной.

Женщина как-то странно смотрит на меня через зеркало. Она внезапно поворачивается, переводит взгляд с Энзо на меня.

Я ей не нравлюсь?

Она тоже посадит меня в клетку?

Когда дверь закрывается, я чувствую, как пространство в машине сужается. Я снова оказываюсь в клетке, в душном месте, запертая. Страх, словно пламя разгорается внутри меня. Я дергаю ручку, хочу распахнуть дверь и выбраться. Энзо тянет меня на себя, его прикосновения обжигают, и я срываюсь на крик.

– Пожалуйста, не трогай меня!!! – Рыдаю я и борюсь с ним. Машина резко останавливается. Я ударяюсь об сиденье, и тьма наконец-то поглощает меня.

Я открываю глаза и снова вижу перед собой длинную плоть. Вскидываю голову и встречаюсь с темными глазами. Грубые руки сжимают мою челюсть, заставляют открыть рот. Из него наконец-то вырывается крик.

Я просыпаюсь в холодном поту. Вокруг ходят мужчины в белом, задают какие-то вопросы и пытаюсь прикоснуться ко мне. Я падаю с кровати, кидаю в них все, до чего могу дотянуться, и кричу, кричу, кричу.

Красивая женщина, которая увезла нас с Энзо, возникает передо мной и пытается успокоить. Она, как и эти мужчины в белом, тянет ко мне руки. Я вырываюсь, кусаюсь, бью кулаками до тех пор, пока что-то острое не вонзается в шею.

– Не трогайте меня. Не трогайте меня. Пожалуйста, только не трогайте меня. Я сделаю все, что угодно, только не трогайте меня.

– Меня зовут Анна, – говорит красивая женщина. Она стоит возле двери и больше не пытается ко мне приблизиться.

Я нахожусь в большой светлой комнате. Здесь много окон, одно из них открыто, и теплый ветер просачивается сюда. Но мне холодно.

Мне дали большую кофту и штаны. Разрешили помыться в теплой воде и спать не на земле, а в кровати под большим одеялом. Какая-то белая штука всю ночь источала тепло, но я все равно замерзла.

– Не трогайте меня, пожалуйста.

– Мне нужно, чтобы ты поела, – спокойно говорит Анна.

– Что я должна для этого сделать? – Спрашиваю я, и мои глаза наполняются слезами.

– Ничего. Можно я поставлю тарелку на этот стол?

Я не понимаю, какой ответ она хочет услышать, поэтому молчу. Как только Анна делает шаг ко мне навстречу, я начинаю плакать.

– Пожалуйста, только не трогайте меня, – заикаясь, говорю я, и Анна сразу останавливается.

Дверь позади нее открывается, и в комнату заходит светловолосая женщина и Энзо. Я хочу подбежать к нему. Хочу спрятаться за ним от этих голубых глаз, которые смотрят прямо в душу.

– Тест ДНК, – говорит женщина и передает Анне бумаги.

Анна долго изучает их. Ее лицо вытягивается, глаза расширяются, а губы приоткрываются.

– Боже, – выдавливает она.

Энзо выхватывает из ее рук бумаги. Его глаза быстро скользят по строчкам, а потом округляются. На его лице отражается шок. Я обнимаю себя руками и отступаю.

– Забери ее, – хрипло просит Энзо, – увези ее отсюда.

Он падает на колени и начинает плакать. Он снова и снова просит Анну забрать меня. Страх сотрясает мое тело. Я не выдерживаю и забиваюсь в угол.

– Пожалуйста, забери ее в Россию. Спрячь ее.

Анна сказала, что меня теперь зовут Алекс, а не Алессия.

Анна сказала, что теперь мой дом Россия, а не Чикаго.

Анна сказала, что Энзо мой сводный брат, а Угго Эррера – отец.

Но почему папа посадил меня в клетку?

Глава 5. Алекс

Рэй вылетел из трейлера раньше, чем видео закончилось. Я досмотрела последние секунды одна. Проблема видео заключалась в том, что здесь не было ни счастливого финала, ни титров. Никто не знал, чем закончилась история девочки из подвала. Она была навеки погребена под грудой пепла.

Пожар в особняке унес несколько жизней, в том числе и мою.

Алессия Эррера умерла. Вместо нее появилась Алекс.

Мое сердце разрывалось на части, но замерло, когда с улицы донесся яростный крик и звуки ударов по дереву. Боль Рэя была такой осязаемой. Казалось, что если я протяну руку, то легко нащупаю ее в воздухе. В груди что-то громко треснуло, и обжигающие слезы хлынули по щекам. Я научилась не плакать, смотря на это видео, но сейчас не сдержалась. Вулкан эмоций извергся внутри меня, затапливая внутренности. Я судорожно втянула воздух, не в силах совладать с собой. Непослушные пальцы потянулись к крышке ноутбука, но не сумели закрыть.

Я продолжала задавать один единственный вопрос «за что?». Я задавала его Энзо, Анне, Ройсу, Джексу. Я умоляла их найти причину, чтобы не умирать от неизвестности.

Никто не знал ответа.

Никто не объяснил, почему родной отец поступил так со мной.

Я должна была жить с последствиями чужого решения. Каждый божий день я боялась, что Анна не захочет жить с такой проблемой и вернет меня обратно. Страх так сильно укоренился во мне, что я испытывала боль даже когда находилась в полной безопасности.

Я сделала много выводов, но самый главный отравлял мою жизнь по сей день: страх усиливает любую боль.

Монстр заботливо забирал канат контроля, смотря на меня с жалостью. Он – это я, худшая версия, воплощающая в себе самые мрачные стороны и мысли. В отличие от моей руки, его лапа не способна была дрогнуть.

Именно этого все боялись, когда я вместо Пэйдж приехала на свадьбу Эмилио. Вернее, все боялись того, что будет дальше. Не было смысла держать чудовищ в живых, если мой главный кошмар внезапно умрет.

Соколы боялись потерять меня. Я боялась потерять себя в этой мести.

Но я не могла лишить себя возможности столкнуться с Угго лицом к лицу. И пускай мои глаза были скрыты линзами, его я видела отчетливо.

Я старалась не смотреть на Вэнну, потому что ее горе и без того витало в воздухе. Горе матери, потерявшей первенца. Энзо был маленьким, но помнил ее истерику на моих похоронах. Когда я стала старше, он признался, что больше никогда в своей жизни не слышал, чтобы кто-нибудь так плакал. Я не могла винить Вэнну. Мир мафии уничтожил ее решимость и прогнул под себя. Ей ничего не осталось, кроме как смириться с этой потерей.

Чего нельзя было сказать об Угго.

Он воспитывал меня как монстра. В конце концов им я и стала.

И теперь собиралась правильно разыграть карты, чтобы уничтожить все то, что он бережно построил на крови, костях и моих слезах.

Никто не мог вернуть мне потерянные годы детства. Но лишь один человек способен был за них расплатиться.

Я не спешила с местью, потому что Энзо все еще не согласился занять место, предназначенное ему по праву рождения, а мне важно было знать, что кто-то будет контролировать клан.

Отсечешь одну голову – на ее месте вырастут две.

Когда я убью Угго, его место займет Эмилио, воспитанный по тем же принципам и нравам. Придерживающийся тех же правил и взглядов. Способный так же посадить свою дочь в подвал и скрыть от целого клана существование родного ребенка.

Угго вычеркнул Энзо, так как он бастард.

Бастард не мог управлять кланом. А я могла.

Второй причиной был Джекс. Он хотел умереть, и от смерти его удерживал только мой приказ. Но если в конце концов я прекращу свое жалкое существование, он вскроет свои чертовы вены. У Джекса был шанс прожить хорошую жизнь. До недавних пор у меня его не было.

Крышка ноутбука внезапно закрылась. Покрасневшие глаза встретились с моими. Я уловила металлический запах крови, и он подействовал на меня успокаивающе. Монстр внутри меня замурлыкал, влекомый жаждой убийства. Любое неверное слово Рэя могло обернуться его смертью. И я находилась на грани того, чтобы швырнуть контроль в уродливые лапы и скрыться в потаенных уголках сознания.

Рэй опустился передо мной на колени и взял за руки. Тепло его кожи на этот раз не передалось мне. Я не могла вырваться из хватки воспоминаний. Не могла отбросить пласт жизни и сделать вид, что все в порядке.

Ни черта не было в порядке.

– Я бракованная.

– Не смей так говорить о себе, – прорычал Рэй, с трудом сдерживая эмоции, – ты не бракованная. Никогда ей не была и не будешь.

Я тяжело сглотнула. Пелена слез не дала разглядеть черты его лица. Мне нужно было его увидеть. Мне нужно было знать, что он не готов отказаться от меня после увиденного.

От меня и так отказался человек, который должен был защитить от целого мира.

Окровавленные пальцы коснулись моей щеки и стерли слезы. Я прижалась к ним, в глубине души зная, что они не причинят мне боль. Рэй просто смотрел на меня, но мое сердце все равно успокаивалось и больше не металось в груди. Я знала, что задолжала Рэю ответы, но не могла вытолкнуть их из горла.

– Я уничтожу весь клан Фрателли. Убью всех, кто носит фамилию Эррера.

– Нет, – прохрипела я, – Эмилио, Армандо и моя… Вэнна ничего не знают обо мне.

Недоумение отразилось на его лице. В этой правде и крылась главная проблема. Соколы тоже мечтали сравнять особняк с землей и всех его жителей. Вот только невиновные не должны были пострадать.

Я жаждала пролить кровь, но того человека, кто стоял за всем этим.

Кто разрушил мою жизнь раньше, чем я успела сказать первое слово.

– Поклянись мне, что не убьешь их.

– Клянусь.

– Поклянись мне, что не станешь ничего делать без моего приказа.

Рэй прищурился, и мое сердце глухо ударилось о ребра. Мне нужна была эта клятва. Пускай я и не могла решиться на убийство Угго, так или иначе, он должен был умереть от моей руки.

Это мое чертово возмездие.

– Клянусь.

Только тогда я задышала полной грудью, а монстр недовольно щелкнул языком. Его жажда крови скоро будет утолена. Осталось лишь дождаться, когда Джекс и Броуди доберутся до Сиэтла.

Рэй поднялся и потянул меня на себя. Я оказалась в его объятиях, таких крепких и надежных, что в груди вновь собрались рыдания. Я столько лет оплакивала ту девочку и все то, что ей пришлось пережить, но ни одна слеза не способна была потушить адское пламя, что горело в моем сердце. Ни одна слеза не смогла затянуть эту глубокую рану. И пускай шрамы на моем теле превратились в рубцы, они все равно болели каждую ночь, когда несуществующий холод пробирался в комнату.

Я мерзла даже когда не было холодно. Мороз, танцующий на моей коже, не давал забыть те дни. И мне всегда было интересно: когда они все умрут, прекращу ли я мерзнуть? Смогу ли прикоснуться к остальным, не проваливаясь в воспоминания?

– Как только мы вернемся, ты раскроешь себя чудовищам. – Рэй обхватил мое лицо и заглянул в глаза. – Мы убьем их, запишем на видео и отправим Угго.

Мои демоны возмущенно взревели, но я велела им заткнуться. Потому что Рэй сделал то, чего не смогла сделать я: он убил свое отца, будучи ребенком. Я восхищалась его решимостью и смелостью. Восхищалась тем, что он не потерял себя после убийства.

– Мы заставим его бояться, – пообещал Рэй, – заставим оборачиваться днем, не спать по ночам, доведем его до сумасшествия, а после протащим через тот же ад, через который он провел тебя. Это будет самое красивое и долгое убийство.

Тьма полыхала в его глазах, и я тянулась к ней, как к свету. Его тепло наконец-то просочилось в меня, согревая заледеневшие жилы. Рэй поглотил круживший вокруг меня страх, сузил пространство до нас двоих, не оставляя место для сомнений. Только он и я. В трейлере. Посреди ночи. И я больше не чувствовала себя грязной и использованной. Потому что Рэй смотрел на меня с таким обожанием, что мое сердце подскочило к горлу.

Легкая улыбка тронула мои губы, когда монстр наконец-то распробовал его предложение.

– Но для начала нам нужно взорвать к чертям склад. И всех тех, кто находится там.

Рэй собирался сподвигнуть солдат к диверсии, однако я не планировала оставлять кого-либо в живых.

Я сравняю склад боеприпасов с землей.

Это наша репетиция перед настоящим спектаклем.

Глава 6. Рэй

Алекс размеренно дышала во сне, а я не мог уснуть. Фрагменты из видео проносились перед глазами, как назойливые мухи.

Снова.

И снова.

И снова.

Образы отпечатывались в памяти, крик продолжал звенеть в ушах, а желчь – разливаться на языке. До этого дня я не представлял, в какой ошеломительный коктейль могут слиться гнев и боль. Не знал, что несколько минут на экране способны разорвать мое сердце в клочья. Не знал, что способны превратить кровь в кислоту, которая разъедала изнутри. Пламя, пляшущее под кожей, требовало освобождения. Иначе оно бы спалило меня дотла.

Мой пульс ускорился, и это заставило Алекс нахмуриться во сне. Я прогнал из головы все мысли, оставляя только одну: ту, в которой Угго Эрерра умирал снова и снова.

Она утихомирила бушующий во мне гнев. Заставила боль притихнуть и спрятаться в недрах души. Теперь только ее отголоски острыми шипами пронзали мое сердце. Сердце, которое, как я думал, сгнило.

Но я чувствовал каждый укол. Чувствовал, как ярость продолжает растекаться внутри меня. Алекс хотела взорвать склады, а я – притащить ей Угго, чтобы она вытрясла из него ответы и выпотрошила тело. Это бы не вернуло ей потерянные годы, однако дало бы покой и позволило двигаться дальше. Не правосудие, а смерть.

Я знал об этом, как никто другой.

И теперь понимал, что означало то восхищение в ее глазах.

Алекс пошевелилась, шумно вздохнула и вскинула голову. Крупицы боли плескались в темно-зеленых глазах, и я мог думать только о том, как забрать ее себе. Потому что Алекс не должна была переживать свое прошлое снова и снова.

– Ты не спишь, – сказала она, потирая глаза.

– Нет.

Я лег так, чтобы оказаться с ней лицом к лицу. В глазах не было ни жестокости, ни упрямства, ни решимости, и даже боль куда-то исчезла. Ничего. Алекс не плутала в воспоминаниях и не отдала контроль монстру, но в то же время она не была здесь.

Я не собирался отпускать ее.

– Что ты делала в особняке Фрателли? И почему оставила меня в живых?

Алекс отвела взгляд и грустно улыбнулась.

– Нам поступила информация о нападении на «Плазу». Нужно было что-то решать с чудовищами, потому что, судя по отчетам, нападавшие целились на весь Чикаго. Я полагала, что речь идет о политике, кто-то нацелен на власть, а «Плаза» лишь первая ступень. Поэтому отправилась за чудовищами.

Она сглотнула и следующие слова давались ей с трудом.

– Пожар, благодаря которому Энзо смог спасти меня, сровнял особняк с землей, но Угго отстроил его по той же планировке. Вплоть до подвала. Среди персонала есть один человек, желающий Энзо добра и ненавидящий Угго. Поэтому я знала, как проникнуть туда незамеченной. Я должна была попасть на мероприятие, переодеться и прикинуться одной из шлюх, которых Эрерра пригласил на встречу с Бароне. Но как только оказалась в подвале, увидела камеру, один в один похожую на мою. Я не смогла сдвинуться с места. А потом услышала тебя.

– Я разговаривал с Броуди.

Алекс кивнула.

– Я знала, кто ты. Энзо постоянно упоминал вас, но меня волновало только то, как вы относитесь к нему. Ты не вел себя с ним как засранец, пускай он тебе и не нравился, обеспечивал работой, пресекал пренебрежение со стороны солдат, прислушивался к его мнению. Я держалась за эти мысли, убеждала себя уйти, но не могла сдвинуться с места. Минхо сорвал голос, пытаясь докричаться до меня. Если бы он вызвал монстра, я бы перебила всех в особняке. Я оказалась в ловушке своего разума. А ты, тем временем, начал спускаться в подвал.

Прерывистый вздох сорвался с ее губ, а глаза заблестели. Я заправил прядь волос ей за ухо.

– Угго хотел, чтобы ты предстал перед Бароне как один из его родственников.

Обрывки разговоров вспыхнули в памяти. После того, как меня привели в сознание, я никогда не анализировал их. Куда больше меня интересовала незнакомка с эмблемой сокола на маске.

– Из-за того, что он внедрил тебя в близкий круг, ты увидел его истинное лицо. Тебя почти сняли с задания, потому что ты заступился за Вэнну.

– Он едва не сломал ей руку.

– Да. Сначала вмешался ты, потом Армандо. Ты сказал: «Неужели в этой семье есть хоть кто-то нормальный», а потом вспомнил, что он называет Джиджи «куколкой» и добавил, что Армандо все еще придурок. Я слышала твои приближающиеся шаги, но все еще не могла сдвинуться с места. Мне хотелось еще что-нибудь узнать про Армандо или Эмилио, так как Энзо не поддерживал с ними связь. Это глупо, я знаю. Но ведь они ничего не знали обо мне. И раз ты назвал Армандо нормальным, возможно, все не так плохо. Но Броуди что-то ответил тебе, наверное, что-то провокационное, потому что ты взорвался.

– Что я говорил?

– «Я убивал и за меньшее. Я убивал за гребаные мысли» – я не знала, что ты в тот момент говорил о своем отце, но мне стало интересно, куда приведет этот разговор. И тогда я услышала то, что хотела. То, что никто и никогда не говорил вслух. Ты всегда говоришь то, что я хочу услышать. «Слава Богу у этого ублюдка сыновья, а не дочь. Он бы не оставил на ней живого места. Если переговоры будут кровавым, я случайно застрелю Угго». Броуди, наверное, пошутил, потому что ты добавил: «Да, случайно спущу всю обойму. Грегору скажу, что растерялся». Я едва не рассмеялась, потому что все в особняке знали, что ты не из тех, кто может растеряться. А потом ты оказался прямо передо мной. И я поняла, как сильно облажалась.

Алекс приблизилась и шумно выдохнула. Она слегка вздрогнула, но стоило мне положить руку на ее поясницу, как она расслабилась и спокойно продолжила:

– Ты видел меня всего несколько секунд, а потом я использовала дротик со снотворным. Падение не должно было быть шумным, поэтому мне пришлось прикоснуться к тебе. И когда я поймала тебя, то не ощутила желания убивать. Прикосновение к тебе не вызвало монстра. Впервые я почувствовала себя нормальной. Я не сказала об этом Минхо и остальным. Это было глупо, и я знала, что никто не сможет понять меня. Но когда ты большую часть жизни избегаешь прикосновений, подобное сбивает с толку. Я растерялась. У меня было всего пару минут, прежде чем Броуди поймет, что с тобой что-то не так. Одной рукой я держала нож возле твоего горла, а пальцами другой – провела по лицу, пытаясь понять, почему не могу сделать это. То, что ты увидел меня – полностью моя вина. А я с трудом признаю собственные ошибки.

Ее ресницы затрепетали, отбрасывая тень на бледную кожу.

– Я должна была убить тебя, – повторила Алекс, – даже если бы твоя смерть запустила эффект домино. Даже если бы я развязала войну между Фрателли, Бароне и «Плазой» и усложнила бы задачу добраться до файлов. Никто не должен узнать о том, что Алессия Эррера выжила. Никто не должен узнать о том, что я неуязвимый солдат с монстром. Но я не смогла убить, возможно, единственного в этом мире человека, прикосновения к которому не вызывали у меня желания содрать с себя кожу и пролить кровь.

Я обхватил пальцами ее подбородок и приподнял голову. Мне нужно было понять, жалеет ли она о своем решении.

– Я не жалею, что оставила тебя в живых, пускай ты и отправлял ко мне солдат пачками. Это пробудило любопытство. Мы ждали звонка Грегора или обвинений со стороны «Плазы», однако ты только и делал, что отправлял солдат на убой. Я хотела заполучить тебя. Причин было несколько, но в одной я не призналась остальным.

– Ты хотела узнать, сможешь ли прикасаться ко мне и дальше?

– Да.

Мой палец скользнул по ее губам, очерчивая контур. Возникшая во взгляде уязвимость заставила его остановиться. Что-то беспокоило ее. Так сильно, что она дала волю эмоциям. Каждая из них врезалась в меня, заставляя уверенность в себе трещать по швам.

– О чем ты думаешь?

– Ты можешь отказаться от меня, – выпалила она. – Я не хочу, чтобы все это было из-за сострадания. Я сыта им по горло, Рэй.

– Нет. Никогда и ни при каких обстоятельствах я не откажусь от тебя. Я на твоей стороне, Алекс, какое бы решение ты не приняла. Запомни это раз и навсегда.

И вот тогда ее глаза засияли чистым восторгом. Я не мог больше ждать. Я снова хотел ощутить ее вкус. Ее губы охотно приоткрылись, впуская мой язык. Только сейчас она окончательно расслабилась, беззастенчиво прижимаясь ко мне.

– Что я могу сделать для тебя? – с трудом отрываясь от нее, спросил я.

– Куда ты спрятал шоколад?

В ее вопросе прозвучала какая-то детская непосредственность и искренность. Я усмехнулся и качнул головой, не в силах поверить, что сейчас ее волновало сладкое. Но Алекс смотрела с такой надеждой, что я собственноручно отломал ей кусок своего сердца и добровольно отдал.

– Чай будешь?

Как только она кивнула, я встал и пошел на кухню. Я не хотел, чтобы это место ассоциировалось с видео, поэтому собирался создать новые воспоминания для нее. Пока чайник вскипал, я перекинул на ноутбук все видео, которые мне прислала Пэйдж. Алекс хоть и не показывала, но безумно скучала по Соколам и по всему, что происходило в доме.

– Не давай мне больше одной плитки, – попросила она, когда я вернулся.

– Сладкое все-таки покупают не Биллу?

– Я не буду давать показания против себя. Зачем ноутбук?

Вместо ответа я включил ей видео. Кусочек шоколадки застыл в воздухе в нескольких дюймах от губ. Пэйдж верещала на экране, убегая от Ройса, а Алекс жадно следила за ними. Ее глаза снова заблестели, но на этот раз на губах покоилась улыбка.

– Когда Пэйдж начала снимать эти видео?

– Я показала ей содержимое флешки, – прохрипела Алекс, – она выдержала секунд тридцать, а потом заперлась в своей комнате и не выходила оттуда два дня, отказываясь от еды и воды. Когда она вышла, то попросила Ройса отвезти ее в город. Вернулась она уже с камерой. С тех пор не расстается с ней.

– Расскажи мне, что здесь происходит?

Алекс откусила кусочек шоколада и улыбнулась:

– Кайла и Майк прилетели на мой день рождения. Они провернули все это за моей спиной с помощью Ройса, Билла и Минхо. Пэйдж с самого утра носилась с камерой, и я не понимала, зачем она пытается спровоцировать меня. А потом Ройс привез Кайлу и Майка. Майку здесь всего годик.

Картинка сменилась, но Алекс продолжила пересказывать события, запечатленные на видео. Плитка шоколада закончилась, и она умоляющим взглядом уставилась на меня.

– Только Биллу не рассказывай.

– Не расскажу. Почему белый шоколад?

– Когда Анна познакомила меня с Ройсом, я впала в истерику. А как только успокоилась, Ройс дал мне плитку белого шоколада. Он сказал, что так делал профессор Люпин, но я не знала, кто он такой. Я не запомнила врачей в больнице. Потом узнала, что речь шла о Гарри Поттере.

И не успел я пообещать себе, что скуплю ей весь белый шоколад в магазинах, как телефон завибрировал. Это был Минхо.

Пэйдж и Билла объявили в международный розыск.

Власти США официально воскресили меня.

Глава 7. Алекс

Я не из тех, кто предпочитал импровизацию. Если задания не были срочными, то я тратила день или два, чтобы изучить место, где нам нужно было провести операцию. Часами могла рассматривать планировку здания, уделяя особое внимание вентиляционным шахтам. Поэтому сейчас Рэй чертил для меня планировку склада и ангара, отмечая по памяти расположение камер. Я всматривалась в рисунок, сверяясь с картой, чтобы учесть во внимание и территорию. В любом случае, чтобы мне незаметно проникнуть, нужен отвлекающий маневр. Один из них сидел слева от меня.

Его рука поглаживала мое бедро, и я никак не могла сосредоточиться на чертеже. Как ни странно, из нас двоих спокоен был Рэй. Он переписывался с Джиджи и Броуди, уточняя какие-то вопросы, и выбрал для этого чат Соколов. Пэйдж, разумеется, пыталась разбавить скучную переписку ненужной информацией.

Чат «Птичьи полуфабрикаты»

Пэйдж: Ох, ребята, в следующий раз Я поеду взрывать склады!!!

Пэйдж: Еще не знаю какие, НО! НИКТО МЕНЯ НЕ ОСТАНОВИТ!!!

Тара: Пэйдж, можешь помочь мне?

Пэйдж: НЕТ. Я ЗАНЯТА.

Минхо: Тара, забери ее, она в моей комнате.

Тара: Бегу!

Пэйдж: СУКА!

Пэйдж: ЭТОТ ДОМ ПОЛОН ПРЕДАТЕЛЕЙ!

Пэйдж: Ройс, скажи, что любишь меня.

Ройс: Я люблю тебя, Пэйдж.

Пэйдж: Спасибо, Ро-ро.

Пэйдж: Ты мог бы быть лучшим, но лучшая здесь Я.

Пэйдж: ХАХАХАХАХАХАХХАХАХАХ

Мы дожидались наступления ночи. Трейлер пришлось оставить в лесу, в нескольких милях от склада. В случае, если с ним что-нибудь произойдет, у нас был в запасе арендованный автомобиль, стоящий неподалеку от Джексонвилля. Пришлось бы тащиться пешком, но другого варианта у нас не было.

Я собиралась скормить «Плазе» наживку в виде живого Рэя. И пока солдаты будут отвлечены тем, что бывший командир воскрес из мертвых, я планировала пробраться внутрь. Сегодня Северная Каролина будет полыхать. И, надеюсь, ветер унесет этот дым в Чикаго.

Броуди и Ройс о чем-то спорили. Они не замолкали с момента, как мы установили связь.

– А какие претензии ко мне? Я гораздо очаровательней тебя, вот и все, – сказал Броуди, и я закатила глаза.

– Не смеши меня, – ответил ему Ройс, – им просто нравилась моя компания.

– Вы единственные просидели в бордере двадцать часов.

– Я шутил с офицерами, придурок. По их лицам было видно, как они жаждали адекватную компанию. Напомни, кто передо мной проходил границу?

– Я блядь убью тебя, – рявкнул Джекс.

– Ага, семнадцать лет одно и то же.

– Я присоединюсь к нему, – не унимался Броуди.

– Это вот сейчас я должен испугаться?

– Вы можете заткнуться? – спросила Джиджи.

– Попробуй заткнуть меня, – ответил ей Джекс. Теперь Ройс сыпал бессмысленными угрозами. Эта троица кажется забыла, что находится на расстоянии нескольких штатов.

Рэй ущипнул себя за переносицу, а после одарил меня возмущенным взглядом.

– Они же не заткнутся, – сказал он.

– Нет. Готовься, Ройс еще петь начнет, как только мы пойдем в наступление.

– Русские песни, – ехидно добавил Ройс, – есть предпочтения?

– Двадцать минут, – вмешалась я и отключилась от них.

Сейчас мне нужна была абсолютная тишина, чтобы собраться с мыслями. Я в сотый раз проверила оружие, убедилась, что все надежно закреплено на костюме. У нас будет не так много времени, а значит мы должны были четко следовать плану. Рэй, Броуди и Ройс выступали наживками. Я, Джиджи и Джекс во время взрывов планировали проникнуть на территорию, чтобы атаковать их изнутри.

Я не успела нацепить маску: Рэй притянул меня к себе и одарил долгим поцелуем, вызывая трепет в груди. Это казалось таким абсурдным: стоять посреди леса и целоваться, а после идти и взрывать склад. У наших отношений не было никакого статуса, пускай мы и вели себя как пара. Я не знала, обсуждаются ли такие вопросы или нет, но с каждым днем становилась зависимой от его поцелуев и прикосновений.

Мы с трудом оторвались друг от друга. Рэй сам закрепил маску на моем лице. Его пальцы на несколько секунд задержались на коже, словно он не хотел уходить. Не хотел оставлять меня одну.

Я отвела взгляд, радуясь, что маска скрыла румянец на щеках. Кровь бурлила от нетерпения и адреналина. Вокруг нас сгущалась тьма, а внутри меня зарождалось густое удовольствие. Монстр жаждал ринуться в бой. Он хотел пролить кровь так же, как и я.

Много крови.

Мне нужно было сделать заявление.

Никто не имеет права причинять боль Соколам.

Рэй двинулся напрямую ко входу, а я запустила беспилотники. Как только солдаты «Плазы» поймут, что Рэй пришел к ним не с миром, прогремят два взрыва. А дальше мы перейдем к первому акту.

Я двигалась бесшумно, прячась за деревьями и оглядываясь по сторонам. Беспечность Грегора облегчила нам задачу в прошлый раз. Но кто бы сейчас не руководил «Плазой», он усилил службу безопасности. Ближе к территории склада были расставлены ловушки. Пришлось задержаться, чтобы в темноте разглядеть их и не вызвать лишнего шума. Я подключилась к остальным, чтобы предупредить их.

– Поумнели что ли? – удивился Ройс, чем спровоцировал Рэя и Броуди.

Как выяснялось, усилили безопасность не только в Северной Каролине, но и на других складах. Я велела всем заткнуться, чтобы выяснить это у Джиджи и Джекса. И если Джиджи подробно доложила обстановку, то Джекс ограничился несколькими словами.

Вдоль периметра склада разгуливали солдаты. Я притаилась возле дерева, присматривая выгодное место для падения беспилотника. Пэйдж и Билл в прошлый раз совершенно нагло ворвались на территорию и устроили серию взрывов. «Плаза» была сбита с толку Ройсом и допустила вторжение. Я собиралась провернуть тот же трюк, воскресив их командира.

Но Рэя задержали раньше, чем я предполагала.

Я слышала его разговор с солдатами и ускорилась. «Плаза» не стала бы его убивать. Нет. По крайней мере, пока не выяснит, где он все это время был. А если чутье меня не подводило, то в 30 секторе наравне с Бронзовыми масками нас атаковали и они, в том числе. Так что абсолютно все сегодня должны были умереть. Кроме нас двоих.

Десять автоматов были направлены на Рэя. Я не сводила с него глаз, чувствуя, как внутри меня нарастает беспокойство. Оно возникало всегда, когда кто-то из Соколов пренебрегал масками. Чаще всего это дерьмо обожал Джекс, поэтому я на всякий случай уточнила у Броуди, надета ли на него маска.

– Разумеется. Он пытался меня укусить, но я…

– Без подробностей, – отмахнулась я и сконцентрировала свое внимание на солдатах. Соколы беспилотники замерли в воздухе прямо надо мной. Я запустила обратный счет, предвкушая, какой хаос запущу одним нажатием кнопки.

Кровь кипела, а сердце затрепетало в груди. Монстр бился в ликовании, перетягивая канат контроля. Я пригрозила ему взглядом и дернула его на себя. Сейчас мое время, а не его.

Беспилотники, словно стрелы, устремились вперед и врезались в минное поле. За первыми мощными взрывами последовали новые, оглушая воздух и разрывая тишину на куски.

Я бросила взгляд на Рэя, который убивал солдат, и наконец-то рванула в сторону склада. Столб дыма и языки пламени скрыли меня от посторонних глаз. Мины взрывались одна за другой, открывая мне дорогу. Солдаты подверглись панике, кричали, бегали, докладывали друг другу об обстановке. Я слышала, как они выкрикивают имя Рэя, и секунды, потраченные на осознание, сыграли с ними в злую шутку.

Толпа выбежала со склада и ангара и открыла огонь по Рэю. Я сорвала чеку с гранаты и швырнула в них. Взрыв разбросал их в разные стороны и заставил других солдат остановиться. Рэй отбросил от себя парня, которого использовал как живой щит. Он должен был оставаться снаружи, чтобы не дать солдатам уйти живыми. Меня же ждала бойня внутри склада.

Несколько пуль просвистели рядом с лицом. Я вскинула голову и увидела снайпера на крыше. Поверх балаклавы он надел бронзовую маску, блеск которой на секунду ослепил меня. Мужчина стиснул винтовку, чуть склонив голову. Я была уверена, что он блефовал, но не позволила подстрелить себя.

Я сбила камеры, а затем пристрелила раненых солдат, избавляя их от боли и мучений. В их глазах плескался страх, который подтолкнул меня к мысли: они понятие не имеют, кто пришел по их души. Что в свою очередь, означало: тех чертовых пуль не было здесь. Тот, кто стоял за всем этим, выращивал себе собственную армию, прикрываясь реально существующей.

Я ногой выбила дверь, но не появилась в проеме. Звуки выстрелов заполнили пространство. Солдаты бесполезно тратили пули, спуская на пустоту всю обойму. Я дождалась, пока они приблизится ко мне, и сбила с ног одного из них. Дуло моего пистолета уставилось в его лоб. Выстрел произошел так быстро, что парень даже не успел испугаться. А я хотела вкусить его страх.

Несколько пуль врезались в мое тело, но к подобной боли я была не восприимчива. Первые дни после ввода сыворотки Минхо опустошал обоймы по моей просьбе. Я плакала, вздрагивала, пыталась спрятаться, пока не научилась наслаждаться этой короткой вспышкой.

Потому что она была моим выбором.

Я спустила обойму на камеры и убрала пистолет. Я хотела окунуться в кровь с головы до ног. Хотела чувствовать под пальцами утихающий пульс. Видеть, как из глаз исчезает жизнь.

Солдаты окружили со всех сторон. Тьма внутри меня заклубилась, медленно распуская ленты. Я вытащила ножи Рэя раньше, чем монстр схватил меня за горло и отшвырнул в сторону. Он дождался своего часа.

Сейчас его присутствие ощущалось иначе, нежели когда Минхо насильно пробуждал. Словно мы вдвоем управляли моим телом, набрасываясь на солдат и вспарывая им грудь. Я жаждала добраться до сердца, вырвать его и лично убедиться, что оно перестало биться. Это занимало время, но истошные крики ласкали мой слух и приятной дрожью охватывали тело. Больше крови. Больше растерзанных тел.

Пули продолжали врезаться в моем тело. Солдаты не оставляли попыток убить меня, пока я не швырнула к их ногам окровавленное сердце. И вот тогда на их лицах отразился животный страх. Монстр ревел от восторга. Его рычание вибрацией отдалось в груди, вынуждая меня двигаться быстрее. Я убрала один нож, чтобы заменить его на пистолет. Сменила обойму и прицелилась. Несколько солдат побежали к выходу. Я хладнокровно стреляла по их ногам, а после неспешно подходила. Алая пелена застила глаза, когда я потрошила очередное тело, разбрасывая внутренности по складу.

В ушах гремела кровь, и я больше не слышала голоса Соколов, которые, убивая, умудрялись спорить друг с другом. Я была в шаге от того, чтобы затолкать в глотку парня гранату и сорвать чеку.

Я начинала терять контроль.

– Как дела? – хриплый голос Рэя окутал мое сознание и растекся теплом в груди. Я всадила нож в глотку солдата, продавливая лезвие насквозь.

– Отлично.

Второй солдат попытался наброситься на меня, но я перекатилась и всадила четыре пули в его голову. Этого было недостаточно. Монстр считал, что нам нужно развлечься с мертвым телом, оставить на нем отметины, которые позже поглотит пламя.

Опьяненная, я с трудом поднялась. Голова приятно кружилась, но жажда крови разрасталась. Сквозь гул монстра прорвался голос Ройса:

– Я повсюду иностранец. И повсюду я вроде бы свооооой. Блядь, кретин, ну нельзя меня убить этими пулями. Не позорься. Словно лодка в океане. Затерялся берег мооооой.

Я вцепилась в низкий тембр, выкарабкиваясь из ямы, в которую меня сбросил монстр. И если свою жажду я могла как-то обуздать, то Джексу давалось это сложнее.

– Броуди, что с Джексом? – успела спросить я, пока Ройс переводил дыхание.

– Вырвал бедному парню кадык.

– Прикрывай его.

Мои инстинкты взревели, когда солдат попытался подкрасться ко мне сзади. Монстр рывком вырвал контроль, вонзил оба ножа парню в грудь. Я повела лезвия ниже, вспарывая его тело и наслаждаясь леденящим душу криком. Жаль, что на лоскуты моей души он не воспроизвел должного впечатления. Чего нельзя было сказать о других.

Парочка трусливых солдат рвануло к выходу. Я сбила еще две камеры и на всякий случай осмотрела пространство, в поисках других.

– Встречай гостей, – бросила я Рэю и двинулась вглубь склада, окидывая быстрым взглядом оружие. Ничего примечательного или нового. Все то, что и было во время плена Ройса. Это лишний раз подтвердило мои догадки.

Осталось сравнять это место с землей.

Алая пелена вновь заволокла глаза, когда я обнаружила прячущихся солдат. Я склонила голову, впитывая их страх. Они были такими молодыми и неопытными. Прижимались друг к другу, словно так могли избежать моего ножа. Я набросилась на них раньше, чем они успели сбежать.

Обо мне не слагали легенды. Встреча со мной заканчивалась смертью, а трупы не могли поведать о монстре, терзающем тела. Даже когда мы раскрыли мое существование Грегору, он не рассказал своим. А когда сделал это – лишился жизни.

И пока я не собиралась ничего менять.

Я вонзила нож в сонную артерию и вскрыла глотку парню. Чутье подсказывало, что моя спина стала мишенью. Тот, кто собирался выстрелить, мешкал. Я всадила нож глубже, упиваясь тем, как кровь окрашивала перчатки. Гул в ушах не давал голосу Рэя добраться до меня. Болтовня Соколов умолкла, и я услышала Минхо.

– Требуется моя помощь?

– Нет. Сколько еще времени у нас есть?

– Около двадцати минут.

– Подключи Рэя.

Я развернулась и наконец-то увидела снайпера. Он отбросил в сторону винтовку, все-таки понял, что пулями меня не убить. Мужчина был ростом с Рэя и той же комплектации. Когда он вытащил нож, я не сдержала усмешки. Они всегда недооценивали меня. Они верили, что способны справиться с монстром.

Чего они точно не знали, что я хотела убивать всегда.

Каждую. Чертову. Секунду.

Это своего рода напоминание о силе. Напоминание о том, что никто не способен причинить мне боль.

– Давай, цыпочка, порешаем это в рукопашном бою.

Я склонила голову. Краем глаза заметила какое-то движение за его спиной.

Рэй.

Разъяренный, он обхватил шею снайпера и рывком сорвал маску. Пристальный взгляд был направлен на меня, словно Рэя ничего больше не интересовало. Порочные обещания горели во тьме его глаз. Это не должно было меня возбудить, но я прерывисто втянула воздух, борясь с жаром, вспыхнувшем между ног.

– Развлекайся, птичка.

Рэй не мог увидеть, но мои губы растянулись в улыбке.

Кто только я поступила на службу, то поняла одну вещь: жажду крови невозможно унять. С каждым убийством это превращалось в извращенную форму зависимости. И приносило дикое удовольствие.

Поэтому я не чувствовала вину, когда потрошила снайпера, вытаскивая его внутренности и купаясь в его крови. Мне следовало остановиться, когда к моим ногам упали кишки, но я не могла.

Я не хотела останавливаться.

Рэй отбросила его тело в сторону и притянул меня к себе. Его ладонь мягко обхватила мое горло, вынуждая забрать контроль себе. Я не собиралась делить Рэя с монстром. Он принадлежал только мне.

Бурлящая энергия сотрясала мое тело. Рэй прижался лбом к моему окончательно заземляя меня.

– Я займусь взрывчаткой. Уходи.

Я убедилась, что живых солдат не осталось ни на складе, ни в ангаре. Минхо продолжал держать меня в курсе патрульных машин, приближающихся к нам. В любом случае, весть о живом Рэе уже дошла до правительства США, чего нельзя было сказать о Соколах. Кто бы за этим не стоял, он исправит это положение. Поэтому я настраивала себя на то, что, возможно, мы оставим след из трупов по дороге в Чикаго.