Эхо земных грехов

Глава 1

Сколько стоит человеческая жизнь? Тысячи людей бьются над этим вопросом ежедневно, высчитывают и составляют графики ценности жизни каждого в зависимости от множества разнообразных факторов.

Вас уверяют, что вы сможете повысить себе цену, если будете правильно питаться, заниматься спортом, прилежно учиться, получите диплом о высшем образовании, а затем займёте важную нишу в обществе и станете незаменимым специалистом в своём деле. Чем больше будет ваш доход при жизни, тем дороже оценят вашу смерть. В конце концов, люди готовы платить только тому, кто им действительно нужен. Поэтому вы день за днём стремитесь улучшить ваши показатели, чтобы стоить дороже трёх разменных монет. Каждый день вы ищете подтверждение своей стоимости в глазах семьи и близких людей, но со временем и этого становится недостаточно. Цену необходимо повышать, поэтому вы выкладываете посты в интернете в ожидании восхищения собственной персоной, вы ждёте вожделенного признания. Хотя честнее будет сказать, что вы ждёте, когда же вам на ногу накинут новую бирку с ценником. Вы собираете самые дорогие кусочки своей жизни в один большой пазл, чтобы цена приятно удивляла как вас самих, так и всех окружающих вас людей.

Вот только правильная ли эта логика?

Вы напичкали себя всеми возможными бонусами, стали лучшими везде, где только могли, заработали прорву денег и спокойненько себе скончались на собственной вилле на уединённом острове. Ваше тело нашла домработница, затем слетелись коршунами охотники за наследством и быстро, и наверняка весьма эффектно разодрали ваш капитал на части. Но вспоминали ли они о вас в тот момент? Маловероятно. Тогда в чём же была ваша таким трудом достигнутая ценность?

Есть противоположный вариант. Допустим, вы не добились ни одной поставленной перед собой задачи. Ваша профессиональная ценность сведена к нулю, семья вас не признает и стыдится, от чего, в конце концов, вы спились и упали на самое дно, практически потеряв человеческий облик, лишились дома и каких-либо средств к существованию. Вас фактически уже нет. Но вот вы в поисках объедков шаркаете по заполненной улице, кашляя и ворча во всё горло на прохожих, которые мельтешат перед вашими глазами, как назойливые мухи. Но в один момент кашель становится настолько сильным, что невозможно сделать вдох. Горло и лёгкие обжигает огнём, вы теряете сознание и умираете. Вот он, казалось бы, бесславный конец. Но нет, вы даже не подозревали, что успели заразить с десяток людей острой формой пневмонии, которую подцепили пару недель назад. А дальше как по цепочке болезнь переросла в эпидемию, которая унесла за собой еще много жизней.

И что получается? Что смерть никому не нужного бомжа оказалась слишком дорогой? И теперь на его ноге будет висеть бирка с очень внушительной суммой.

Так в чём же истина? Если вашу жизнь оценивают в момент смерти, кто из вас будет стоить дороже? Правильный ответ – тот, кто решит расплатиться своей жизнью в толпе и заденет своим решением другие человеческие судьбы.

Вы все живёте бок о бок с чужими вам людьми. Хотите вы этого или нет, но каждый день вы доверяете жизнь незнакомцам: соглашаетесь на операции под руководством подкупленного врача, отдаёте детей в сад на попечение равнодушных воспитателей, садитесь в такси к подозрительного вида водителю и ещё миллион примеров слепого доверия людям, о которых вы не знаете ничего. Вы живёте и даже не задумываетесь об этом, на сто процентов уверенные, что именно вы руководите вашими жизнями.

Но есть одно место на земле, где ваша слепая вера в завтрашний день теряет свою силу. Место, где даже самый храбрый человек ощутит мороз по коже, если хотя бы одна деталь привычного процесса выйдет из строя.

Аэропорт – это микрокосмос, наполненный разнообразными эмоциями, ожиданиями и сменой жизненных ситуаций. Сразу же при входе в здание вас окутывает особая атмосфера непрерывного движения. Вы словно трудолюбивые муравьи встраиваетесь в общий поток, стараясь не сбиться с пути. Звуки объявлений создают фоновую симфонию, состоящую из шёпота и суеты пассажиров, спешащих на посадку, и тех, кто, наоборот, медленно движется к выходу, испытывая облегчение от мысли, что смог вылезти наружу из лабиринта человеческого муравейника.

Зал ожидания всегда полон людей. Здесь можно увидеть самых разных пассажиров: уставшие семейные пары с маленькими детьми, одинокие бизнесмены со скривлёнными от вечной мигрени лицами, и взволнованные туристы с большими картами и рюкзаками. У каждого из них своя история, свои травмы и надежды. Кто-то борется с эмоциями, ожидая встречи с дорогим человеком после долгого расставания; кто-то переживает стресс от деловой поездки; кто-то и вовсе пытается сбежать от опостылевшей им жизни.

Некоторые пассажиры пишут прощальные письма своим супругам или родным, боясь, что это их последний полет. Другие пребывают в состоянии эйфории, планируя будущее, полное радостных событий. Все мысли и чувства собираются в воздухе словно облака, иногда облачаясь в тёмные грозовые тучи, а в другое время сверкая радугой будущего.

В аэропорту жизнь будто застывает в безвременье между двумя мирами – до и после. Каждый рейс, каждая встретившаяся пара глаз и каждый призыв к посадке формируют моменты, которые сохранятся в памяти надолго. Это не просто транспортный узел, это арена человеческих эмоций, где одновременно живут страхи и надежды. Это место, где случайные встречи могут привести к чему-то большему, чем просто кратковременное пересечение судеб на пути к желаемому пункту назначения.

Но есть среди этого хаоса и особая каста людей, которая наивно полагает, что надёжно скрыта от любых опасностей, поджидающих их среди толпы. В каждом аэропорту есть та заветная дверь, которая разделяет общество на две неравные части, пропуская вас в бизнес зал.

Здесь обстановка более камерная. Суете здесь не место. Она и вовсе не приветствуется. Даже в часы долгого ожидания задержавшегося рейса, вы всё равно будете сохранять невозмутимое лицо и пользоваться всеми благами, которые предоставляет вам обслуживание в аэропорту. Однако, какими бы занятыми вы ни казались, всё равно время от времени вскользь вы бросаете взгляды на своих попутчиков, пытаясь убедиться, что ни один из них не сможет помешать вашему комфорту. Хотя если закопаться чуть глубже в своих мотивах, то придёт осознание того, что на самом деле вы просто ищете людей, которые могут представлять опасность.

Взгляд блуждает по скучающим лицам, вылавливая в толпе подозрительные, цепляющие черты. Вот перед вами на мгновение появился официант с приторной улыбкой, больше смахивающей на звериный оскал, и с еле уловимым нажимом буквально заставил вас взять ещё одну чашку кофе. Вы вновь отвлеклись от тревожных мыслей, но чувство навязчивого страха не покинуло вас, и вы снова стали напряжённо оглядываться.

Затем вы начали уже более детально рассматривать пассажиров, расположившихся в разных уголках зала ожидания. Рядом с вами за соседним столиком устроилась молодая девушка. Она вальяжно закинула ногу на ногу. Перед ней лежал глянцевый журнал, который она чересчур быстро перелистывала страницу за страницей, в то время как её собственный взгляд блуждал где-то далеко. Она смотрела на взлётную полосу, затем оглядывала зал, цепляясь тоскующим взглядом за силуэты равнодушных работников аэропорта. Но не найдя в окружающем мире отклика, она снова закапывалась в журнал. Внимания хватало ровно на минуту, затем она снова начинала кого-то усиленно высматривать.

Неподалёку от неё расположился чересчур серьёзный, тучный мужчина, который так сильно перетянул себе шею галстуком, от чего его лицо покраснело, а со лба стали стекать капельки пота. Он был одет в дорогой, но очень неопрятно сидящий костюм с засаленными рукавами пиджака. А рубашка ему и вовсе была уже мала, об этом буквально кричали пуговицы в районе его живота, готовые сорваться с петель в любую секунду. Он сидел, уткнувшись в ноутбук, параллельно разговаривая с кем-то по телефону на повышенных тонах. Его голос эхом отражался от стен зала ожидания, становясь ещё громче и противнее.

Его поведением была очень недовольна женщина, сидевшая позади него на лавочке. В отличие от других пассажиров она была одета на порядок скромнее, хоть и до педантичности аккуратно. Её прическа была собрана настолько идеально, что ни один волосок не выбивался из монументальной конструкции на её голове. Она сидела натянутая, как струна, нацепив на нос крупные очки, и читала толстую и местами изрядно порванную книгу. Рядом с ней на соседнем кресле стояла её тревожная сумка, в которую она умудрилась запихнуть всё, что ей могло понадобиться на случай экстренной ситуации, а также если в пути потеряется её багаж. Периодически она то и дело туда заглядывала, что-то пересчитывала и украдкой доставала по небольшому кусочку шоколадки.

Чуть поодаль от всех нервно перешагивал с ноги на ногу военный доктор, одетый в яркую униформу. Плотно сжав руки перед собой, он шатался из стороны в сторону и нервно поглядывал на информационное табло, после чего недовольно цокал языком. В конце концов, когда качаться на одном месте ему надоело, он стал ходить из угла в угол, то и дело снимая с себя фуражку, которая, судя по красным следам на бритой голове, ему заметно натирала. Периодически он окликал сотрудников аэропорта и указывал им на то, что пора бы уже начать посадку. Но они, лишь улыбаясь сквозь зубы, просили его ещё немного подождать, ссылаясь на технические обстоятельства задержки рейса, чем вызывали его крайнее огорчение.

И в завершении списка нужно добавить ещё один тип пассажиров, которые вне зависимости от класса полёта всегда опаздывают. Их философия жизни одна из самых расслабленных, а нервная система практически непробиваемая. Даже если их имена будут скандировать на весь аэропорт на всех языках мира с просьбой скорее пройти на посадку, они всё равно, никуда не торопясь, допьют свою чашку уже остывшего кофе в местном ресторане и, медленно постукивая каблуками по кафельному полу, наконец, соизволят явиться на посадку.

Таким был последний пассажир бизнес-класса. Он зашел в зал ожидания будто ему здесь принадлежало всё вплоть до алюминиевой ложки в кафе. Оглядев всех озорным взглядом, он улыбнулся и уселся рядом с женщиной с тревожной сумкой. Широко расставив ноги, он облокотился на спинку сиденья и, словно орёл свои крылья, развёл руки в стороны, положив их вдоль всей лавочки. Женщина нервно икнула, машинально сжала ручки своей сумки и ещё сильнее выпрямила и без того напряжённую спину. Мужчина оценил блуждающим взглядом силуэт его соседки и громко ухмыльнулся, раздувая свои густые чёрные усы, которые ему совершенно не подходили. Сам он был весьма щуплый на вид, однако одежда на нём была чересчур громоздкая, начиная от тяжёлых ботинок, которые, казалось, были велики ему размера на два и заканчивая кожаным плащом с накладными плечами, из-за которых его голова смотрелась ещё меньше, чем была на самом деле. Однако, несмотря на нелепый вид, его взгляд был настолько уверенный в себе, даже немного надменный. Он без зазрения совести рассматривал каждого пассажира, не отводя взгляда, даже если его ловили за неподобающим любопытством, от чего он вызывал дискомфорт просто своим присутствием рядом.

Появление человека, поведение которого выходило за рамки приличия, заставило нервничать каждого, кто ждал посадки. Им пришлось вырваться из мира собственных переживаний и по новой начать оценивать риски. Пассажиры стали поглядывать на табло, желая как можно скорее покинуть некомфортную ситуацию.

Тем временем аэропорт продолжал жить своей жизнью, совершенно не ощущая нарастающего напряжения пассажиров. Сотрудники ходили по коридору, без остановки о чём-то переговариваясь, обсуждали семейные неурядицы и планы на выходные, как будто их и вовсе не касалось, что вокруг них сидели люди, жизнь которых застыла в ожидании предстоящего полёта.

Первой не выдержала женщина с тревожной сумкой, она словно на пружинах подскочила с лавочки и, волоча за собой свой баул, остановила проходящую мимо сотрудницу аэропорта. Решив выплеснуть на неё всё своё скопившееся недовольство, она противным, звенящим голосом сказала:

– Это уже ни в какие ворота не лезет! Мы ждём нашего рейса уже четвертый час. Вы нам не даёте никаких объяснений. Что происходит?

Едва по залу разнёсся скрипучий голос пассажирки, как все сидящие рядом повернулись в её сторону и стали прожигать испуганную сотрудницу взглядом.

Совсем ещё юная сотрудница аэропорта понимала, что находится в зале бизнес-класса, и здесь на вопросы пассажиров нужно отвечать. Однако, разволновавшись, она совсем забыла, что внутреннюю информацию распространять среди пассажиров было строго запрещено, чтобы не селить панику и недовольство, но испугавшись скандала и последовавших бы после него жалоб в её адрес, как на духу выпалила:

– Прошу вас подождать ещё немного. Ваш самолёт совершил экстренную посадку в другом городе. Ваш рейс перенаправлен на другое воздушное судно, сейчас его как раз готовят к вылету. Как только пилот будет готов, а самолёт проверен, сразу же объявят посадку.

– А по каким причинам наш самолёт экстренно сел? – вышел вперёд врач, уже буквально обливаясь потом от волнения.

– Точно не могу вам сказать, сообщений о поломке не поступало. Скорее всего высаживали пассажира, – сотрудница пожала плечами и поспешила скрыться, не желая накликать на себя ещё больший гнев начальства.

Врач нервно сглотнул, достал из кармана носовой платок и, сняв фуражку, протёр вспотевший лоб, весь изрезанный красными ссадинами.

– Замечательно, – женщина, поставила сумку на пол и, раздражённо скривившись, процедила, – из-за какого-то дурака все должны страдать. Когда уже примут соответствующие наказания за нарушения норм поведения? Тогда бы люди заранее думали стоит ли в обществе показывать свой психоз.

Все вокруг удивлённо переглянулись, не ожидая такой агрессии от скромной тётки. Только лишь усатый мужчина довольно засмеялся и, подойдя к женщине, в очередной раз окинул её цепким взглядом, затем пнул носком своего тяжёлого ботинка её сумку и сказал:

– Милая у вас сумочка. Как вы только смогли уместить её в ручную кладь?

Женщина фыркнула, затем схватилась за ручки своей сумки и, гордо вскинув подбородок, вернулась обратно на своё место.

Девушка, сидевшая за столиком, отложила свой журнал, завороженно наблюдая за вялотекущей перепалкой. Она цеплялась взглядом за каждое движение странного мужчины, который, несмотря на тёплое лето, кутался в огромный плащ, будто ему было холодно, ей даже на секунду показалось, что у него застучали зубы от озноба. Но едва он увидел на себе взгляд девушки, тут же расправил плечи и, откинув полы плаща, положил руки в карманы брюк. Взгляд девушки машинально прошёлся по телу незнакомца, но не произвёл впечатления, ровно как и его дешёвый наряд.

Мужчина подошёл к высоким окнам, разглядывая взлётную полосу. Он бормотал про себя что-то несвязное, делая вид, что рассматривает крылья подъехавшего самолёта, но на самом деле он вглядывался в отражение окна, где с большим интересом наблюдал за своими попутчиками. Ему была интересна реакция каждого на своё появление, ему нужна была эта реакция. Он наслаждался неприязнью в глазах дёрганой тётки с огромной сумкой, видел снисхождение в глазах упакованного бизнесмена, интерес в глазах молодой девчонки и неподдельный страх в глазах врача.

Ему хотелось большего, поэтому он, громко рассмеявшись, повернулся ко всем присутствующим и сказал:

– А вот и наш самолёт. Ожидание подошло к концу, дамы и господа.

Все взглянули на стоявший рядом с выходом на посадку самолёт и с облегчением выдохнули. Внутри у каждого затеплилась надежда, что скоро их жизнь пойдёт своим чередом. Бросив все свои дела, они прошли к стойке проверки билетов. Уже через пять минут в коридоре появилась та самая сотрудница, она постаралась изобразить улыбку и провела пассажиров на посадку.

Дождавшись, когда все опоздавшие, наконец, займут свои места, самолёт выехал на взлётную полосу. Пилот переключил все необходимые настройки на табло управления, подготавливаясь к взлёту. Пол под ногами пассажиров задрожал, и самолёт начал разгон. Пассажиры в предвкушении затихли: кто-то уткнулся в книжку, стараясь отключиться от происходящего, кто-то ещё до взлёта начал принимать терапевтические дозы алкоголя, некоторые и вовсе вжались в кресло и тихо молились о помиловании своей души. Что конечно было абсолютно глупым решением, ведь находясь в тесном самолёте бок о бок ещё с сотней таких же перепуганных душ, надо молиться о спасении всей сотни, иначе смерть одной неизбежно потянет за собой другую. Ведь сейчас их судьбы представляют собой один цельный организм, убив одну составляющего которого, убьёшь и всё существо целиком.

Пассажиры эконом класса как никто другой чувствовали эту связь в отличие от счастливчиков в бизнес-классе, которые упорно старались не замечать сковавших их обстоятельств. Но это чувство мнимой свободы продлилось совсем недолго. Ведь стоило самолёту набрать высоту, как события стали развиваться совершенно непредсказуемым путём.

«Уважаемые пассажиры, Командир корабля Солохов Виктор Семёнович и экипаж приветствуют вас на борту самолета Airbus А 420. Наш самолёт совершит полёт по маршруту Москва – Анталия. Время в пути составит три часа двадцать пять минут. Спасательные жилеты находятся под сиденьями ваших кресел. Кнопка вызова бортпроводника находится на верхней панели. В течение полёта вам будут предложены прохладительные напитки и горячий обед. Пожалуйста, пристегните ремни. Экипаж и я желаем вам приятного полёта», – в колонках раздался мелодичный голос пилота.

Пассажиры с неохотой пристегнули ремни. Стюардессы методично проходили ряд за рядом, убирая лишние вещи с прохода, и проводили обязательный инструктаж на случай аварийной ситуации, хотя точно знали, что их никто не слушал.

Бизнес-класс с большей неохотой отзывался на замечания о соблюдении правил, однако в небе законы для всех были едины, поэтому даже им приходилось повиноваться. Но им, как капризным детишкам, вскоре принесли подарки в виде приветственного бокала шампанского.

Тревожная женщина была настолько расстроена тем, что ей пришлось убрать свою сумку на полку ручной клади, и теперь чувствовала себя очень неуютно и от этого стала в два раза подозрительнее обычного. Поэтому сразу же отказалась от угощения, заявив, что она пьёт только проверенные напитки, и у неё всё с собой, и указала пальцем вверх на полку с ручной кладью.

Девушка, сидевшая рядом с ней, лишь закатила глаза и, не спрашивая разрешения, взяла у стюардессы сразу два бокала и поставила на столик перед собой.

– А я вот живу на полном доверии, – усмехнулась она и залпом осушила первый стакан.

– Вот это я понимаю настрой. – засмеялся мужчина в плаще, – Пожалуй, и я угощусь. В конце концов, нам предстоит три часа интереснейшего полёта, стоит начать его с чего-то раскрепощающего.

– Если отравление алкоголем для вас забавный аттракцион, то милости прошу, – фыркнула женщина.

– О, если будет время, я расскажу вам пару таких случаев, – мужчина мечтательно откинулся на спинку.

– Нет уж, – пассажирка процедила сквозь зубы.

– Девушка, унесите это шипучку, – поморщился бизнесмен, – Лучше виски со льдом.

– А что трезвость уже не в моде? – не успокаивалась женщина, то и дело перебирая в воздухе пальцами, желая уцепиться за невидимые ручки своей сумки.

– Расслабься, ты уже! – прервала её соседка, – Вон с нами даже доктор летит. – она указала пальцем на бледного, как мел, врача, – Правда, есть ощущение, что мы его скоро потеряем. С вами всё в порядке?

Врач испуганно дёрнулся, когда его окликнули и, повернувшись в пол-оборота, кивнул головой, еле слышно добавив:

– Да.

– Не похоже, – оторвался от своих дел бизнесмен, – Может, тоже глотнёте. В самолёте такое часто бывает. Коньяк притупляет инстинкты.

– Нет, у меня аллергия на алкоголь, – выдавил врач и, схватив журнал, лежавший на столике перед ним, уткнулся в него носом.

– Ничего, есть и другие способы расслабиться, – улыбнулся усатый мужчина, – Нужно дать нам всем немного времени. И мы скоро станем добрыми друзьями.

– А это обязательно? – молодая девушка удивлённо подняла бровь, – Разговоры с незнакомцами обычно к добру не приводят.

– В вас говорит опыт? – мужчина заигрывающе подмигнул ей.

Девушка не ответила на откровенный флирт. Вместо этого взяла второй бокал своей соседки и выпила его.

Тем временем самолёт разогнался, и уже через минуту судно поднялось в воздух.

«Самолёт начинает набирать высоту, прошу оставаться всех на своих местах» – последовали указания пилота.

В салоне повисла тишина. Самолёт все выше отдалялся от земли, буквально лишая своих пассажиров опоры. Каждый из них оторвался от своих дел и смотрел в иллюминаторы, провожая взглядом всех тех, кого оставили на земле. Как только самолёт поднялся до границы облаков, земля исчезла из вида, и все пассажиры остались в густом, непроницаемом тумане среди своих страхов и теней. Каждый из них, украдкой подглядывая на своих соседей, старался занять себя чем-то, лишь бы не думать о том, что их действительно волновало. Над их головами, как знак опасности, горел значок «Пристегните ремни», не давая им возможности даже на секунду забыть, что сейчас они в буквальном смысле заперты в клетке очень высоко над землёй. И лишь профессионализм пилота сохранял их жизни.

– Может, познакомимся, поближе? Меня кстати зовут Юстас, – усатый мужчина первый прервал тишину в салоне.

В ответ никто не отозвался, все пропустили его слова мимо ушей. Только лишь молодая девушка, выпившая двойную порцию шампанского, повернулась в его сторону и стала с интересом разглядывать, а затем, тихонько посмеиваясь, сказала:

– Мне тоже можно называть вас просто Юстас? Судя по вашим усам и нафталиновой одёжке, вам уже под сотку лет. Меня кстати зовут Люси.

– Ты можешь называть меня, как тебе вздумается, солнышко, – весело отозвался мужчина, – Я не так стар, как кажусь. Отрастил усы для солидности.

– Обычно для солидности мужики отращивают пузо, – выпалила соседка Люси и с нескрываемой злобой посмотрела в сторону бизнесмена, который, ничего замечая, продолжал смотреть в свой ноутбук, ‐ Я Мария.

Люси захохотала во весь голос и обратилась к женщине:

– А ты ничего. Если бы не твоя сумка для психушки, то мы бы с тобой точно нашли общий язык.

Женщина, задрав левую бровь от удивления, взглянула на нахалку, сунувшую ей в лицо подрагивающую руку с обломанным маникюром практически на каждом пальце.

– Я не пожимаю рук. А твои тем более, наверняка, где только не побывали, пока ты добралась до бизнес-класса.

– Там же, где и твои, – огрызнулась Люси, – Или ты настолько того, что брезгуешь даже свою задницу подтирать, чтобы не заразиться новой болячкой?

– Что ты несёшь? – взвизгнула Мария, – От таких грязных девок, как ты, можно заразиться, просто посидев рядом.

– А давай у врача спросим, – перебила её Люси, – Доктор, скажите, можно ли чем-то заразиться, если пожать руку незнакомцу?

Врач не отозвался, он неподвижно сидел в кресле, плотно закрыв глаза и что-то неразборчиво бормотал.

– Доктор? – не успокаивалась Люси, – Вы там ещё живы?

– Оставьте уже человека в покое, – бизнесмен с громким стуком захлопнул ноутбук, – видно же, что он боится летать. И вообще мы все здесь заплатили большие деньги за место в самолёте, где можно спокойно отдохнуть или заняться своими делами. Может, уже перестанете мешать остальным своей болтовнёй?

– Боюсь, это никак невозможно! – неожиданно серьёзно отозвался Юстас, – Как бы вы ни хотели, но сейчас умолчать о проблеме не получится. Придётся выложить всё, как на духу.

– Вы больной? – без тени стеснения выпалил в лицо Юстасу бизнесмен.

Но ответа он не смог расслышать, так как в салоне зазвенела оглушающая сирена, а из окошек над головой пассажиров вылетели кислородные маски. Самолёт погрузился во тьму.

– Пять, четыре, три, два, один… – медленно отсчитывал Юстас.

«Уважаемые пассажиры, просим вас сохранять спокойствие! Произошла аварийная перезагрузка системы, сейчас самолёт работает в штатном режиме. Пожалуйста, оставайтесь на своих местах и не отстёгивайте ремни безопасности.

– Что? Что это было? – заверещала Мария, дрожащими руками пытаясь дотянуться до своей сумки.

– Сидите на месте, – приказал ей Юстас.

– Да заткнись ты! – встала на её защиту Люси, – Не видишь, что ей плохо? Если она сейчас не возьмёт свою сумку, то прямо тут и откинется.

– Никому нельзя вставать, – продолжал гнуть свою линию Юстас.

– От того, что она возьмёт свою сумку, катастрофы не случится, – не уступала Люси.

– Боже, помоги и сохрани! Боже, помоги и сохрани! – без остановки бормотал врач, не заметив, как перешёл с шёпота на крик.

– Сумасшедший дом какой-то, – вздохнул бизнесмен, ‐ Принесите ещё виски, чувствую, полет будет долгим.

Стюардесса взяла у мужчины пустой бокал и направилась к бару. Затем, ловко покачивая бёдрами, она поставила перед ним новый бокал виски, а также небольшой белый конверт. Затем подошла к каждому из сидящих рядом пассажиров и вручила им по точно такому же конверту.

Врач не обратил на него никакого внимания, всё так и продолжая биться в истерике. Юстас и вовсе остался без конверта. Люси выжидающе посмотрела на остальных, которые не отводили взглядов от неожиданного письма, и рискнула первая открыть послание. Она достала из конверта простой листок белой бумаги, на котором был напечатан небольшой текст.

Она откинула конверт и, расправив лист, громко прочитала:

«Уважаемые пассажиры, рад приветствовать вас на борту самолёта. Сегодня ваш полёт пройдёт очень увлекательно. Настоятельно рекомендую вам сидеть смирно и покрепче пристегнуть ремни безопасности, так как в сиденье каждого кресла встроена бомба. Вы активировали её своим весом и, если давление на неё хотя бы на пять секунд пропадёт, кресло взорвётся вместе с вами, что в дальнейшем приведёт к крушению самолёта и смерти сотен ничего не подозревающих людей на борту».

Люси замолчала и дрожащей рукой дотронулась до края своего кресла. Она с опаской взглянула на попутчиков, которые, как и она, застыли в полном непонимании. Через секунду каждый из них схватил свой конверт и стал читать те же самые строки, которые только что услышали от Люси.

– Тут есть продолжение. – прокашлялся бизнесмен и, повысив голос, начал читать, – Но речь сейчас пойдёт о вас, мои дорогие пассажиры бизнес-класса. Сегодня вы будете решать судьбу всех нас. Только вы будете ответственны за взрыв вашего кресла. Каждый из вас расскажет нам свою историю вплоть до момента, как вы оказались на борту это самолёта. И мы решим, заслуживаете ли вы того, чтобы ваша бомба отключилась, или же именно вы станете причиной авиакатастрофы. Советую вам быть честными, не утаивать своих грехов, но постараться меня убедить, что вы заслуживаете чего-то большего, чем жуткая смерть в сотнях километрах над землёй.

Ваш Юстас».

В салоне повисла гробовая тишина. Все смотрели на листок бумаги перед собой и видели черным по белому подпись автора. Но никто не решался взглянуть в глаза самого на первый взгляд нелепого пассажира, боясь увидеть, что всё написанное было правдой.

Молчание длилось слишком долго. Юстас в это время с упоением смотрел на каждого. Он видел их смятение, страх, зарождающуюся панику, но и удивлялся их выдержке. Ведь он был уверен, что кто-то обязательно встанет с кресла, и тогда его игра закончится, так и не начавшись. Он был доволен собой и не мог больше себя сдерживать. Забыв обо всех приличиях, он расхохотался на весь салон. Его дикий смех оглушающим визгом пронёсся в головах у каждого. Они оторвались от своих мыслей и с ужасом взглянули на Юстаса.

– Это что за шутки? – бизнесмен с нескрываемой злостью закричал на всё ещё веселящегося мужчину, – Я Филатов Андрей Сергеевич – директор этих авиалиний. За эту твою выходку ты легко сядешь в тюрьму. Один мой звонок, и самолёт экстренно посадят в ближайшем аэропорту, а тебя уведут под конвоем в полицию.

Юстас резко перестал смеяться. Он направил абсолютно невменяемый взгляд на Филатова, а его лицо исказила злобная гримаса.

– Ты всегда начинаешь решение проблемы с прямых угроз? – тихо сказал Юстас, не отводя взгляда от бизнесмена, – Думаю, что так. Но здесь и сейчас это не сработает. Мы высоко в небе, сети нет. А пробраться в кабину пилота ты не сможешь, так как стоит тебе подняться с кресла, как весь твой самолёт, и ведь он действительно твой, разорвёт на сотни кусков.

В глазах Филатова проскользнула тень страха, однако он бы не дослужился до своего поста, если бы всякий раз шёл у него на поводу, и уж тем более если бы кому бы то ни было показывал, что его можно чем-то напугать.

– Мне не обязательно вставать, чтобы мои приказы выполнялись, – он поднял руку над собой и нажал на кнопку вызова бортпроводницы.

В салон вошла миловидная девушка, поправляя на шее фирменный платок, она подошла к креслу Филатова и, слегка нагнувшись, тихо спросила:

«Чем я могу помочь?»

Филатов с вызовом взглянул на Юстаса. Но тот лишь разочарованно закатил глаза и, закопавшись в кармане своего необъятного плаща, достал оттуда пистолет с прикрученным глушителем.

– Почему никто никогда не слушает? Прямым текстом же написал, что хочу от вас. Давайте поиграем, иначе все к чертям умрём. Но нет, всегда найдутся те, кто своим поведением портят так хорошо начавшееся развлечение.

Бортпроводница резко выпрямилась, чуть не потеряв равновесие на своих каблуках, и, старательно пытаясь придать голосу спокойствие, сказала:

– Я могу предложить вам напитки?

Филатов дёрнулся, как от пощёчины. Он взглянул на перепуганную стюардессу и понял, что пути назад уже нет.

– Вы с ума сошли? – завизжала Мария, – Уберите пистолет!

Юстас направил на неё оружие. Он вытянул перед собой руку и прищурился. Женщина побледнела на глазах и, закрыв лицо руками, вся вжалась в кресло. Юстас повторил это действие с каждым, затем сказал:

– Что же вы такие глупые? Я же сказал, что хочу с вами поиграть, поэтому этот выстрел не для вас. Это всего лишь доказательство того, что я не шучу.

Он направил пистолет на стюардессу, которая стояла, как оловянный солдатик в ожидании приказа. Она старалась даже не дышать, однако никак не могла унять катившиеся по щекам слёзы.

– Да начнётся игра, – тихо сказал он и выстрелил бортпроводнице в сердце. Испуганный крик пронёсся по салону. Женщины закрыли лицо руками и тихо поскуливали от страха. Кровь брызнула на Филатова, испачкав его дорогой костюм, а тело девушки упало прямо на проходе рядом со своим начальником. Филатов сморщился, снимая с шеи галстук, перепачкавшийся кровью, и откинул его в сторону к ногам убитой стюардессы, а сам отвернулся в другую сторону.

– Доктор, – весело сказал Юстас, – Констатируете смерть?

И без того бледный мужчина повернулся в сторону убитой девушки и, еле сдерживая порыв тошноты, испуганно задёргал головой в знак согласия.

– Отлично, – Юстас положил пистолет на столик рядом с собой, – А теперь поиграем. – он достал из другого кармана небольшой пульт, нажал пару кнопок, после чего в каждом кресле послышался щелчок, – Мне нужно было убедиться, что вы не выпрыгнете из кресел, как тупые обезьяны, узнав о бомбе, и не убьёте нас раньше времени, поэтому активировал бомбы только сейчас, когда вы поняли, что всё серьёзно.

– Вы больной? – не сдержалась Люси, – Отпустите нас! Что вам от нас нужно?

– Малышка Люси, я же сказал, что хочу поиграть. Мне так одиноко. – он с нежностью посмотрел на девушку, – Очень не хватает разговоров по душам. Вы вообще замечали, какие люди стали закрытые? Совсем не хотят делиться друг с другом своими переживаниями. И мне хочется это исправить. Давайте поговорим начистоту. Расскажем друг другу о наших взлётах и падениях, покаемся в грехах и вместе решим, можно ли простить этот грех. Начнём с тебя, малышка Люси. Ты такая красивая, юная. Я уверен, твоя история будет полна наивности и романтики. Это добавит позитива в нашу встречу. Я очень не хочу тебя взрывать, поэтому постарайся и расскажи нам всё.

Люси вытянулась точно так же, как делала её соседка. Присущая ей расслабленность вмиг испарилась, она посмотрела на остальных пассажиров в поисках поддержки. Но все были настолько перепуганы, что ничего кроме дикого ужаса в глазах она не увидела.

– Мы ждём, Люси, – Юстас снова взял в руку пистолет.

– Говори уже, – зарыдала её соседка.

Перепуганная Люси потупила взгляд, сделала глубокий вдох и сказала:

– Что ж, раз начистоту, то слушайте…

Глава 2

Люси

– Всем привет, меня зовут Люси и я алкоголичка.

Я обвела взглядом небольшую группу людей, которые титаническим усилием воли заставили себя выдрать свои задницы из помойки, в которой они проторчали всю ночь, и притащиться к семи утра в старый подвал под тайским рестораном, где еженедельно проходили наши встречи с куратором.

Помещение было и без того затхлое, пропитанное тошнотворными запахами просроченных продуктов, так ещё и амбре от каждого нашего члена группы исходило такое, что можно было легко превратить в пепелище всё здание целиком, если кто-то здесь захочет ещё и покурить.

– Мы рады тебя видеть, Люси, – куратор улыбнулся, словно блаженный, что говорило нам о том, что сам он в данный момент накачан до предела чем-то посильнее алкоголя, – Как прошла твоя неделя?

«Паршиво, как и всегда. А твоя поганая идея собираться по утрам делает меня ещё злее. И единственное, что мне сейчас хочется – это украсть огромную луковицу с кухни ресторана и запихнуть её тебе в глотку, чтобы ты больше не доставал нас своими тупыми вопросами и сектантскими проповедями», – в голове мой монолог звучал именно так, но я ещё сохранила толику здравого смысла и вовремя прикусила язык.

– Лучше, чем я думала, – прокашлялась я и начала самозабвенно врать, – Сегодня двадцать четвертый день, как я не пью. Я очень горжусь собой, хотя понимаю, что впереди меня ждёт огромная работа над своим сознанием и своими привычками, но уже сейчас каждый прожитый день в борьбе с недугом я принимаю с благодарностью. Отпускать гнев и злость мне помогают ваши мантры. Спасибо вам, что так трепетно относитесь к каждому из нас и написали такие необходимые слова. Сила, которую я приобретаю с каждым днём, помогла мне найти новую работу. Благодаря моему дорогому другу и вашей поддержке, я смогла пройти собеседование и уже завтра приступаю к новым обязанностям.

Лицо куратора вытянулось, глаза практически вылезли из орбит, от радости услышанного он тихонько запел свои любимые молитвы и, сорвавшись с места, раскинул в сторону руки и стал ходить по комнате, размахивая ими, словно крыльями.

– Кто тебя просил? – заворчал Борис, с которым я как раз перед началом встречи за углом опрокинула рюмку коньяка, чтобы продержаться хотя бы до середины встречи, – Мы теперь отсюда до обеда не уйдём. Пока его прилив не закончится, нам так и слушать этого небесного, мать его, певца.

– Лучше так, – захохотала Надя – медсестра, вот уже пять лет работавшая в хосписе, – чем слушать эту ерунду про светлое будущее.

– Может, выпьем за нашего куратора? – замурлыкал рыжий Петька, лицом и фигурой напоминавший растолстевшего кастрированного кота, и достал из рюкзака бутылку виски, – Чего ему одному то летать?

– Убери немедленно, – ворвался в наш коварный план суровый голос моего Дон Кихота, – Если сам не можешь сдержаться, имей совесть не портить настрой другим, – он нервно сглотнул, затем повернулся в мою сторону, – Люси продержалась почти месяц. У неё впереди ответственный день. Мы должны её поддержать, а не утопить в яме с коньяком.

Я отвела взгляд, чувствуя себя последней тварью по отношению к моему Дон Кихоту. Однако он был из тех мужчин, которым не нужна была правда, он хотел жить в сказке, которую сам себе придумал. А кто я такая, чтобы мешать ему? К тому же наверно одним из главных правил, которое я усвоила от своей матери, было правильно оценивать мужчину и принимать на себя любую роль, которая заставит его расчехлить свой кошелек…

…

Вообще если уходить в дебри или точнее в глубины моего сознания, что я многократно делаю в компании с абсентом, то даже мне, несведущей в психологии понятно, что все мои проблемы начались из детства. Хотя правильнее будет сказать, что все вокруг меня называют это проблемами, я же смотрю на вещи гораздо гибче и считаю, что моя манера жить – вполне себе рабочий способ существования.

Моя мама называла меня русской рулеткой. Примерно за две недели до моего зачатия у неё был весьма активный месяц. Она пыталась познакомиться с очень влиятельным банкиром, но его жизнь протекала совершенно в других слоях общества. И ей во что бы то ни стало нужно было войти в тот узкий круг людей. Для этого ей пришлось обивать не один порог сомнительных заведений, различных притонов, чтобы добраться до нужных людей. Но эти нужные люди были в большинстве своём мужчины, которые, как известно, денег с женщин не брали. Они любили, чтобы с ними расплачивались другой монетой. Поэтому маме пришлось изрядно попотеть, ублажая тех буйволов, чтобы добиться желаемого. И через две недели сразу два события ворвались в её жизнь. Банкир, наконец, заметил её. А тем же вечером она узнала, что ждёт меня. Если первому событию она была безмерно рада, то второе определённо выбило её из колеи. На этом моменте можно поплакаться и сказать, что моё детство было ужасным и полным лишений с такой-то гулящей мамашей, но тогда это станет очередной порцией вранья. Ведь моё детство прошло в изобилии. Сколько себя помнила, меня окружали дорогие вещи, мы жили в шикарных квартирах, передвигались исключительно первым классом. У меня были лучшие платья, украшения, игрушки и всё, что мне так сильно хотелось. Я была избалована богатой жизнью. И может показаться, что жизнь в золотой клетке и отсутствие понятия о суровой реальности довели меня до заплесневевшего сарая, полного алкоголиков, но и это будет ошибкой. Несмотря на все блага, которые я получала, едва лишь ткнув пальцем в понравившуюся вещь, я довольно рано и весьма чётко осознала цену нашей жизни.

С самого начала мама воспринимала меня не сколько, как дочь, а как проект, в который следует вложить средства, чтобы в дальнейшем он смог приносить прибыль. Она делала из меня куклу, которая миловидно хлопая пышными ресницами, растапливала сердца всех необходимых ей людей, которые могли открыть нам нужные двери. Имя Люси выбиралось под стать образу. Когда я была маленькой оно мне очень шло, я была любимицей светских тусовок – малышка Люси. Именно по этой причине она записала меня ещё совсем юную школьницу-подростка с полной кашей в голове от своего сформировавшегося тела и новых желаний на конкурс красоты, который волновал меня в тот момент меньше всего на свете. Я хотела познать себя, открыть для себя взрослый мир, но вместо этого я, поверив в свою уникальную красоту и безграничную силу своих талантов, снова влезла в образ невинной куклы и самозабвенно готовилась к конкурсу, проходила этап за этапом, оттачивая каждый жест, поворот головы и грациозные поклоны. Мои труды увенчались успехом в финале. Я, лишенная последних сил от постоянного стресса, оголодавшая из-за строгой диеты, полностью покрывшаяся непроходящей сыпью от тонн косметики, что на меня ежедневно накладывали, но все же невероятно счастливая получила свою заветную корону.

Стоило мне сойти со сцены, как я побежала в гримёрку, удерживая на высокой причёске тяжёлую корону, чтобы скорее показать её матери. Но пробегая мимо полуоткрытой двери склада поломанных манекенов для конкурсных платьев, увидела, как мама, стоя на коленях перед главным судьёй, усердно отрабатывает мой выигрыш, пока тот потеет и пыхтит от удовольствия.

Будь я сейчас у настоящего психолога, он бы наверняка сказал, что это был переломный момент в изменении моего восприятия жизни. Это настоящий шок для ребёнка увидеть такое. И я бы наверно с ним согласилась в том смысле, что тот момент действительно стал для меня большим открытием. И первые десять минут, когда я убегала прочь из павильона, где проходил конкурс , я определённо была в шоке. Но дойдя до парковки, я увидела свою заплаканную соперницу, занявшую третье место. Она ревела так громко, что могла перекричать стаю орущих голодных чаек. Она кричала на мать, что та должна была обеспечить ей корону.

Ей так нужна была эта корона, в то время как для меня она стала чугунной чушкой на голове, готовой в любую секунду придавит меня к земле. Я поняла, что все мои усилия не стоили и камешка на этой короне. Всё, чего я сейчас хотела, – это укатить на набережную, пробежаться по бутикам, накупить себе одежды, которую мне запрещала носить мать, называя её неподходящей образу невинной куклы, и в тоненьком бикини прощеголять по пляжу, чувствуя себя повзрослевшей женщиной.

Я стащила корону с головы и подошла к девчонке.

– Ты хочешь корону? – я покачала тяжёлым украшением прямо перед её лицом.

Девчонка подняла на меня опухшие от слёз глаза, украшенные грязными подтеками туши, плавно стекающими на щеки, и, с недоверием осмотрев меня, прохрипела:

– А что отдашь?

– Отдай свои призовые мне за третье место сейчас наличными, и корона твоя, – я положила корону на капот их машины, затем выжидающе посмотрела на переглядывающихся мать и дочь.

Мать была настолько измотана истерикой своей ненаглядной дочурки, что сразу поняла, что её ждет, если она мне откажет. Поэтому вынув кошелек с банковскими картами из сумки, она кивнула в сторону банкомата. И уже через двадцать минут у меня в руках была внушительная сумма. И вот тогда я почувствовала настоящую радость. Я прокутила всю ночь, развлекаясь на пляжной дискотеке, постигая секреты взрослой жизни. К утру я повзрослела во всех смыслах. И вернувшись к матери, уже не была той наивной дурочкой. Я чётко понимала, как мать зарабатывала нам на роскошную жизнь. Войдя домой, я ни слова не сказала ей о том, что видела её в кладовке. Когда она спросила, где я пропадала всю ночь, я вскользь ответила, что праздновала победу с друзьями, и протянула ей пакет с дорогим ремнём, который она уже очень давно хотела. Она с удивлением осмотрела подарок, затем отложила его обратно в коробку и сурово сказала:

– Мы никогда не тратим свои деньги на такую ерунду, ремень надо вернуть. Твои призовые нам ещё понадобятся.

– А это были не мои призовые, – в тон ей ответила я.

Чувство признания я ощутила в тот момент, увидев, как уголки маминых губ поползли вверх. Она пододвинула коробку с ремнём к себе и улыбнулась.

– Значит, всё не зря, – она хмыкнула себе под нос, взяла коробку и бутылку шампанского из холодильника и ушла к себе в комнату.

А я на радостях понесла спрятанные пакеты с новой одеждой в свою комнату и, врубив на полную громкость музыку, стала создавать себе новый образ.

В наших отношениях началась новая глава. Мама уже не пряталась и открыто заявляла, что ей и от кого было нужно. Она приводила в дом толпы мужчин, закрывалась с ними в комнате и вытворяла такое, что не могла перекричать ни одна колонка. В зависимости от прыти мужчины иногда скачки заканчивались довольно быстро, а некоторые продолжались до самого утра. И после каждого такого визита мужчина был готов сделать для матери всё, что угодно. Я, вечно прячущаяся в своей комнате или подглядывающая из-за угла в моментах, когда мама соблазняла очередного кандидата в спонсоры, была поражена, как точно она всегда била в цель. Еле уловимый жест руки, фраза, сказанная томным голосом, случайно задравшаяся юбка сводили с ума даже самых холодных мужчин. Я мечтала стать такой же. К своему совершеннолетию я чётко понимала, что не хочу гробить свою жизнь, тратя в пустую свою молодость на паршивой работе, когда можно получить всё, лишь взобравшись на влиятельный член.

Я стала пробовать техники своей мамы на сверстниках. Молодые парни были очень податливы, мне хватало лишь пары случайных касаний, чтобы они падали к моим ногам. Довольно быстро я собрала себе целую команду ботаников, которые успешно сдавали за меня все экзамены в институте. Но мне хотелось большего, мне было необходимо потренироваться на взрослых мужчинах. И вот однажды я не удержалась от соблазна попробовать себя в действии, когда мама привела домой владельца особняка на итальянском побережье, куда она хотела уехать на лето, но аренда стоила сумасшедших денег, а личные средства моя мама никогда не спускала на развлечения. А вот погостить бесплатно было бы куда приятнее, но для этого нужно было стать к владельцу дома мечты гораздо ближе.

Он остался один на кухне, пока мама ушла в ванну привести себя в порядок. И тогда перед ним появилась я. На мне была полупрозрачная ночнушка, сквозь которую проступали твёрдые соски, губы были опухшие и красные. Я специально их покусала перед тем, как выйти. Едва увидев меня, его зрачки расширились, а взгляд упёрся в мою грудь. Я прошла мимо него, делая вид, что не замечаю, взяла из холодильника пакет молока и поставила перед ним на стол. Затем потянулась за бокалом, висевшим прямо над его головой над барной стойкой и едва коснулась грудью его плеча. По его шее тут же побежали мурашки. Я поняла, что это победа.

Но радоваться долго мне не пришлось. Едва выйдя из ванны, мать почернела от злости и вытолкнула меня обратно в комнату, заперев дверь с наружной стороны. Выйти я смогла только под вечер. В коридоре меня встретила холодная, словно льдинка, мать и два огромных чемодана.

– Тебе пора уезжать, такси ждёт внизу, – она положила на стол мой паспорт и билет на самолет.

– Куда? – осторожно спросила я.

– Я купила тебе билет до Москвы, а дальше уж сама решай, где захочешь остаться.

– А ты?

– Я остаюсь здесь ещё на месяц, затем лечу в Италию, – бесстрастно ответила мама.

– Почему я не могу полететь с тобой? – до меня, наконец, стало доходить, что я совершила огромную глупость.

– Нам стало тесно вместе. Ты зашла на мою территорию и чуть не разрушила мне все мои планы, – в голосе мамы появились металлические нотки.

– Я просто хотела попробовать. – испуганно оправдалась я, – Как ты.

– У тебя получилось, – мама удовлетворённо закивала головой, – Наверно, я даже могу тобой гордиться. Но вместе с тем, ты стала молоденькой соперницей для меня, и на твоём фоне я уже выгляжу, как списанная со счетов тётка.

– Я не стану тебе мешать! – запаниковала я.

– А это уже ты контролировать не можешь, – вздохнула мама, – У мужчин есть глаза и член, который встаёт при виде молоденьких нимфеток. Но ты, как я вижу, времени зря не теряла и уже поняла, как с ним нужно обращаться, так что вполне справишься сама. В Москве у меня есть квартира, я арендовала её на полгода. Престижный дом, вокруг одни набитые кошельки. Удержишь планку на том же уровне, останешься там. Нет, значит будешь искать другие пути. Я влезать не буду. Живи, как хочешь. И сама к тебе никаких претензий предъявлять не буду. Но есть одно правило. Там, где буду я, тебя быть не должно.

– Ты хочешь меня полностью вычеркнуть из жизни? – внутри у меня все похолодело.

– Не драматизируй, – мама склонила голову набок, – Так уж заведено, что самки всегда бросают своих детёнышей, чтобы они сами научились выживать. Я даю тебе шанс стать самостоятельной личностью. Подумай сама, теперь ты вольна делать, что хочешь. Да и старая мать тебе в дальнейшем тоже больше не будет обузой. Мы расходимся, оставив о себе лучшие воспоминания.

Я не нашлась, что ответить. Была ли мама права в своей теории? Я на тот момент не знала, но ослушаться её я не рискнула. Тем же вечером я улетела в Москву.

И вот с того момента и начались проблемы.

…

«Люська, дрянь такая, открывай дверь! Иначе я сейчас ментов вызову и тебя быстро с твоим убогим отсюда вышвырнут»!

За дверью в очередной раз надрывала свои голосовые связки хозяйка квартиры. За годы жизни она изрядно натренировала высокие ноты и прикупила набор кастетов, чтобы её удары во входную дверь звучали убедительнее.

Я поморщилась, пытаясь справиться с подступившей тошнотой. Ещё минуту назад я была в отключке после вчерашнего праздника. Сложно было даже вспомнить, где и как он закончился, но раз за стеной надрывалась мерзкая Стёпка или как она велит себя называть Степанида Витальевна, то домой я всё-таки добралась. И знакомый раскатистый храп сбоку говорил о том, что Марсель тоже со мной. Я откинула плед в сторону и сползла с кровати. По телу пробежали мурашки от холода, окна квартиры были настежь распахнуты, а я была совершенно голая.

– Люська! Я сейчас выломаю дверь, – не успокаивалась Степанида.

– Да иду я, заглохни! – выкрикнула я, – Дай хоть трусы надеть, стерва!

Я закопалась в груде разбросанных по полу шмоток и, отрыв первую попавшуюся майку и мужские трусы, натянула на себя и прошлёпала к двери.

Проскрипев замком, я немного приоткрыла дверь, но тут же отлетела в сторону, когда Стёпка с размаха толкнула её прямо со мной, вцепившейся в ручку.

– Ты совсем из ума выжила? – крикнула я, – Сломаешь же!

– Заткнись, убогая! – она огляделась вокруг и вся позеленела от омерзения, – Что вы здесь устроили? Какого чёрта превратили квартиру в бомжатник?

– Не неси ерунды, – я вздохнула и закрыла дверь, чтобы ушлые соседи не грели уши, – Ты мне такой её и сдала. И уже год как обещаешь починить туалет. А мне приходится, как кошке ходить в лоток.

– На какие шиши мне тебе что-то чинить? – взбеленилась Степанида, – Ты мне квартплату за три месяца просрочила, так что гони деньги или вылетишь отсюда, как та самая дранная кошка вместо со своим лотком.

– Да мы же заплатили на прошлой неделе, что ты несёшь? – я побелела от злости и страха остаться без жилья, заорав громким фальцетом, – Марсель тебе лично заплатил за два месяца.

– Мне твой сморчок ничего не платил, – отрезала Стёпка, – пришёл, навешал какой-то лапши про умершую бабушку и пообещал в этом месяце отдать все долги с компенсацией. И где всё это?

Я обхватила ладонью лоб, пытаясь уменьшить боль от сильнейшей мигрени, начавшейся ровно в тот самый миг, как в квартиру залетела Степанида.

– Вот же гад! – выругалась я и кинула в него его же ботинком.

Но он был до того пьян, что даже не почувствовал, как подошвой получил прямо в нос.

– Что? Подставил тебя твой красавчик? – заржала в голос Стёпка, – А нечего быть такой дурой. У него на лице было написано, что он моральный урод.

– Но кошелёк то был полон, – поморщилась я.

– И где же тогда бабки?

– Не знаю, – прошептала я, чувствуя, что в глазах уже темнеет от боли, – У меня нет денег сейчас.

– Тогда к вечеру, чтобы вас тут не было, – отрезала Стёпка.

– Нет! – заорала я, – Я найду, обещаю! Не выгоняй, пожалуйста. Мне некуда идти.

– А мне какое дело? Мне деньги нужны! Это ты молодая и красивая, тебя любой мужик купит, что захочешь. А я уже старая, и никому не сдалась, мне нужны деньги, чтобы выживать.

– Я найду, я клянусь! – я умоляюще взглянула на бабку, – Погоди.

Я рванула к Марселю. Он всё ещё спал, абсолютно не реагируя на происходящее вокруг. Вытащила его руку из-под одеяла и стянула с запястья его часы.

– Вот, они дорогие, я проверяла. Сдашь в ломбард и получишь оплату за полгода, – я протянула Стёпке часы.

Она не колебалась ни секунды, тут же схватила их и убрала в карман мерзкого, цветастого халата. Довольно потерев руки, она ещё раз огляделась вокруг, затем посмотрела вновь на меня и сказала:

– А твой тебя за такой финт не прибьёт? Мне ещё с твоим трупом не хватало разбираться!

– Выживу, – буркнула я, – Этот мусор к вечеру отсюда уже съедет на помойку. Зря только потратила на него своё время. Пусть только деньги вернёт.

– Первая здравая мысль в твоей башке, – ядовито отозвалась бабка, – Ты на трезвую вроде и не такая дура, как кажешься. Завязывала бы.

– Только после тебя, – оскалилась я, – Сейчас сама же побежишь за бутылкой, – я указала Стёпке на дверь.

– Мне то что? Я уже своё отжила. А как мне сдохнуть, решу сама, – плюнув на пол, она вышла из квартиры и, прокручивая часы в руке, стала спускаться по лестнице вниз на свой этаж.

Я в ярости захлопнула дверь, затем понеслась опрометью на кухню, взяла из шкафа большую кастрюлю, налила туда холодной воды и потащила её к кровати.

– А теперь насчёт три: раз, два, три! – громко прокричав, я вылила на Марселя всю воду из кастрюли до самого дна.

– Сука! – он подскочил, как подорванный на мине, с его волос стекала вода, трусы под тяжестью практически спали вниз, оголяя его задницу, – Ты что творишь?

– Я тебе сейчас расскажу, ублюдок! Но сначала ответь мне, где деньги, которые ты должен был отдать за квартиру? – заорала я и швырнула в него пустой кастрюлей.

Марсель тут же выпрямился, стянул вниз мокрые трусы и откинул в сторону, как грязную тряпку.

– Я просто решил подзаработать. Подумал, что грымза может ещё пару дней подождать, – он натянул джинсы и стал копаться под кроватью в поисках футболки.

– Так и где деньги? – я рванула к нему и со всей силы отдавила ему руку своей ступнёй, пока он на корточках застыл около кровати.

– Отпусти, дура! – скривился он, – Сегодня будут твои деньги. Собирайся лучше в клуб, там игра наклёвывается. Сама посидишь в баре, а я пока разложу нам партию.

– А какого чёрта ты поставил на кон мои бабки? – я ещё раз со всей силы наступила на его руку и отошла в сторону.

Марсель схватился за повреждённую ладонь и, ехидно улыбнувшись, сказал:

– Между прочим, ты отдавила мне рабочую руку, теперь самой придётся стараться, а мне как раз не помешает расслабление перед вечерней игрой.

– Иди к Стёпке, она тебе устроит сеанс глубокого массажа.

– Да брось, детка. – Марсель подошёл ко мне вплотную и прижал к стене, – Что ты завелась то? Стёпка вечно на всех орёт от того, что бутылки под рукой нет. Ты лучше подумай о нас, – он расстегнул ширинку на джинсах, – нам необходима твоя ласка.

Он схватил мою руку и положил её к себе на член, а сам засунул свой язык мне в рот, не дав возможности ответить. Я сделала вид, что признала своё поражение и в очередной раз отдалась ему, так и не поимев с него ни рубля.

…

«Вход только по личному приглашению хозяина» – прогудел, словно пароходная сирена, огромный костолом у входа в вип-комнату ночного клуба.

Марсель закопался в карманах своих единственных оставшихся приличных брюк и достал оттуда игральную фишку с выцарапанным на ней крестом. Охранник удовлетворённо кивнул и отошёл в сторону от двери.

– Так, малышка, – Марсель повернулся ко мне, – пойду подзаработаю деньжат. А ты пока погуляй, потанцуй у бара. – он всунул мне в ладонь помятую пятитысячную купюру, – Поцелуй на удачу.

Я вороной цокнула его в щёку в надежде, что смогу пробить ему черепушку и забрать свои деньги, пока он их окончательно не проиграл. Однако, о чём бы я сейчас не думала, он уже забыл о моему существовании. Внутри Марселя кипела бушующая страсть, все его мысли сводились к игре. Эта болезнь поглощала его всё сильнее и сильнее с каждым днём. Я слишком поздно поняла, какую ошибку совершила, связавшись с ним. Как и любой бедняк, желавший прорваться в высшее общество, он умел пускать пыль в глаза, а в купе со смазливой внешностью его единственный дорогой костюм, который он купил на последние деньги, служил ему визитной карточкой для прохода в те заведения, куда обычных людей никогда не пустят. Совсем скоро он наладил нужные связи, и его жизнь заиграла яркими красками. Новые знакомые, которые с детства привыкли жить, не считая денег околдовали Марселя, а он в свою очередь сделал всё, чтобы ни одна тусовка не обходилась без него в списке гостей. Никто не мог догадаться, что стоило ему выйти из стен модных клубов или сойти с яхты, где проходил очередной светский раут, он открывал свой пустой кошелек и с тоской уходил в ближайшую ночлежку, ожидать нового шанса разбогатеть. А дальше судьба стала играть с ним, как в клубок с котёнком. Имидж богатого повесы и глупца сыграл ему на руку и сильные мира сего решили сделать его своей закуской и пригласили за свой игральный стол. Им не составило труда разбудить в Марселе азарт и, угостив его первым лёгким выигрышем, прочно подсадили его на иглу любого заядлого игромана. Так перебираясь от выигрыша к выигрышу, он всё-таки смог арендовать себе квартиру в престижном районе и даже имел за душой неплохой аварийный запас валюты, так как, чтобы оставаться в игре, надо было иметь возможность сделать ставку. Если же он проигрывал, что случалось довольно часто, с деньгами расставаться он не хотел, поэтому в качестве расплаты он оказывал различные услуги победителям. Сначала эта была какая-то мелочь из серии побывать на нудном мероприятии под чужим именем, затем проигрыши становились крупнее, а задания заковыристее. Марселю приходилось скрывать у себя запрещённые препараты и нарываться на драки в баре, чтобы отвести внимания на себя, даже приходилось ночевать в полиции в качестве подозреваемого в преступлении, чтобы реальный виновник успел скрыться за границей. Но Марселя это не останавливало, он был готов на всё, лишь бы оставаться в мире богатства и роскоши. И так бы всё и продолжалось, если бы в соседнюю арендованную квартиру не въехала я. Нам хватило одного взгляда, чтобы влюбиться и не хватило мозгов понять, что друг на друга смотрят два одинаковых шакала, прикрывающие дорогой оболочкой свою алчность и опостылевшую бедность. Это был роман-искра, мы оба думали, что нам невероятно повезло влюбиться в человека со статусом и деньгами. Марсель расслабился и тратил на меня все свои отложенные деньги, а я наслаждалась страстным романом, будучи полностью уверенной, что мне невероятно подфартило сразу найти подходящего человека для продолжения своей привычной безбедной жизни.

Но счастье, прихватив с собой наши последние деньги, ушло гораздо быстрее, чем мы ожидали. Когда финансов не осталось даже на арендную плату за обе квартиры, мы поняли, какую совершили ошибку. Почему не разбежались сразу? Да потому что выживать было легче вдвоём. В итоге я нашла убогую квартирку на краю города в обшарпанном клоповнике, и стала продавать свои вещи, чтобы было на что жить, а Марсель снова достал свой костюм, в котором начал путь восхождения к заветной цели, и снова сел за игральный стол.

В последние дни я часто вспоминала мать, а когда напивалась, то даже видела её перед собой. И хоть мы уже и были чужие, но я всё равно ощущала стыд, съедающий меня прямо под кожей. Я, которая кичилась тем, что доросла до того, чтобы быть такой же, как она, подрезалась на первом попавшемся смазливом неудачнике. Я потеряла не только деньги и квартиру, но и былой лоск. Алкоголь медленно, но верно разрушал меня. Я уже не могла даже близко подойти к тому кругу мужчин, способных вытащить меня из навозной кучи, в которой оказалась.

Последняя надежда была на Марселя, что ему всё-таки повезёт, и он сможет облапошить других игроков и забрать весь выигрыш себе. Я с надеждой сжала его руку, ожидая, что он шепнёт мне на ухо, чтобы я не переживала. Но в этот раз этого не случилось. Он резко вырвал свою руку из моей и практически оттолкнул меня в сторону, едва у входа появилась она. Свежая, как майское утро, красавица в дорогом белом костюме. Её кожа сияла солнечным светом, а волосы напоминали переливающийся шёлк, от неё пахло богатством. Она подошла к охраннику и протянула ему фишку. Затем взглядом наивной овечки посмотрела на Марселя и тонким голосом пропела:

– Вы тоже играете?

Это был конец. Даже мне хватило одной её фразы, чтобы понять, что она забрала его навсегда. Марсель протянул ей руку, и они скрылись в вип-комнате.

Я вышла из тени и, как истукан, смотрела на тяжёлую дверь, отделявшую меня от мира, где я должна была находиться. Именно я должна была быть там в том дорогущем костюме и собирать на себе вожделенные взгляды мужчин. Я была такой, эта была моя судьба. Но теперь на меня с презрением смотрит даже мерзкий охранник.

Я вышла обратно в зал и направилась прямиком к бару, в руках сжимая купюру, которую Марсель мне засунул в ладонь.

– Джин-тоник, – я кинула деньги на стойку и уселась на стул.

– Крепкий чай подойдёт лучше, – донеслось сбоку.

Сквозь гул толпы и отдающие в груди биты от музыки мне показалось, что это было сказано мне, и машинально повернувшись, напоролась на взгляд серых, как дождливое небо, глаз. Я даже поежилась от холода, буквально кожей почувствовав, что попала под осенний ливень.

– Вы ошиблись заведением, здесь такое не наливают, – усмехнулась я и выпила сразу половину стакана опьяняющей жидкости.

– Вы просто не спрашивали, – он посмотрел на бармена, и тот выставил перед нами пухлый, белый чайник, из носа которого шёл пар, и две чашки, – Жизнь порой может удивить, если ты задашь неожиданный вопрос.

– Вы кто такой? – я допила свой стакан джина и кивнула официанту, чтобы он налил ещё, – Уж простите, но только дурак придёт в ночной клуб пить чай. Может, вы ещё и книжку с собой принесли?

– Я пришёл послушать музыку и потанцевать, – он пожал плечами и с неподдельным удовольствием отпил из чашки горячий, ароматный напиток, – А вы для чего?

Я повернула голову в сторону вип-комнаты, но дверь до сих пор была закрыта, затем допила остатки джина и с грустью ответила:

– Чтобы напиться и забыться.

– Забывая, мы рискуем наделать прежних ошибок, – покачал головой мужчина.

– Да кто же вы? – я не смогла сдержать смех, – Проповедник, заблудший в мир разврата и похоти?

– Как поэтично, я бы даже не отказался быть им, если бы вас это заинтересовало. Но нет.

– Пойдём тогда танцевать, раз ты за этим сюда пришёл, – я резко дёрнула его за руку и потащила на танцпол.

Мужчина не растерялся и, крепко обхватив меня за талию, прижал к себе и стал покачивать нас в такт музыке. От него пахло бергамотом, свежей мятой и дешёвым одеколоном. Он был настолько обычным, что терялся у меня в памяти, стоило мне отвернуться от него. Лишь только серые глаза врезались в сознание. Я танцевала в его объятиях, улетая всё дальше и дальше от земли, воспарив в то самое дождливое, серое небо, и кружилась где-то среди облаков, пока на меня не обрушилась тень.

Сквозь туман и дымку сознание вновь вернулось в накуренный зал клуба, и я услышала гневный крик Марселя, он бродил по залу в поисках меня и орал, что всё проиграл из-за меня. Я резко отстранилась от незнакомца и постаралась затеряться в толпе, ведь ещё утром отдала его последнюю ценную вещь, которую он мог использовать в качестве ставки, Степаниде в счёт оплаты квартиры. Почувствовав, что мерзкая бабка оказалась права, и мне может знатно прилететь за свою маленькую месть, я побежала прочь из клуба напрямик в соседнюю пивнушку, где потратила остатки денег на изрядное количество дешёвого коньяка.

…

– Вот народ пошёл! Хоть бы постыдилась! Разлеглась на остановке, как у себя дома. Проститутка!

Я почувствовала тяжёлый удар в бок и тут же распахнула глаза. Передо мной стояла скрюченная, как кочерга, бабулька, и с нескрываемым удовольствием спускала на меня всех собак.

– Что вам нужно? – прохрипела я, стараясь укрыться от ударов, которые она наносила мне своей авоськой.

– Ты какого чёрта здесь разлеглась? Мешаешь другим автобус ждать!

– Да вот же ваш автобус, – я ткнула пальцем в подъехавший к остановке тарантас, – Идите уже и оставьте меня в покое!

– Стыдобища! – крикнула напоследок бабка и с неохотой залезла в автобус.

Я закашлялась, попробовала подняться, но в голове всё перемешалось вверх тормашками. Тогда я снова положила голову на лавку и зажмурила глаза, пытаясь вспомнить, где я и как здесь оказалась.

– В баре напротив кстати тоже продаётся чай, ты могла бы спросить, – раздался уже знакомый голос над головой.

Я приоткрыла один глаз и увидела знакомые серые облака, окаймленные полупрозрачными ресницами. Незнакомец из клуба сел на лавку рядом и аккуратно погладил меня по голове. Я хотела оттолкнуть его или самой встать и уйти, но сил не было ни на то, ни на другое.

– Кто ты? И что тебе от меня нужно? – не выдержала я, – Давай скажу прямо, так как мы оба видим, что я сейчас не в лучшем состоянии. Тебе со мной ничего не светит.

– А с чего ты взяла, что я от тебя чего-то хочу? – он улыбнулся.

– С того, что ты меня преследуешь, – я чересчур резко подняла голову, от чего у меня случилось сильное головокружение, а дальше, не успев среагировать и отвернуться в сторону, меня стошнило прямо на его ботинки.

Я завыла от омерзения к себе самой и снова опустила голову на лавку, еле слышно прохрипев:

– Приятно было познакомиться.

Мужчина достал из кармана носовой платок и стал вытирать ботинки, затем выкинул его в помойку и удовлетворённо вернулся обратно.

– Ничего страшного, бывало и хуже, – заявил он и снова стал гладить меня по голове.

Я удивлённо подняла на него глаза.

– А ты интересней, чем кажешься, – сказала я, – но твоя галантная выдержка всё равно не даст тебе доступ к телу. Как бы я сейчас не выглядела, но тебе денег не хватит на меня.

– Чтобы просто поговорить, надо платить? – теперь уже он удивлённо уставился на меня.

– Ты маньяк или импотент? Признайся уже! – я всё-таки сделала над собой усилие и смогла подняться.

Теперь мы смотрели друг на друга с равных позиций. Его глаза опять окутали меня холодом, но в этот раз это быль даже приятно. Мне казалось, что я трезвею, лишь только глядя на него.

– Ты только что заблевала мне ботинки, – спокойным тоном ответил он, – И от тебя пахнет, как от помойки. Каким надо быть мужиком, чтобы захотеть такую?

Мне стало жутко стыдно, он будто бил меня наотмашь каждым своим словом. А ведь если бы он увидел меня ещё год назад, то сейчас уже целовал бы мне ноги, лишь бы я позволила ему дотронуться до себя.

– Чего ты тогда тут сидишь? Вали отсюда! – разозлилась я.

Он пропустил мою грубость мимо ушей и достал из кармана пиджака небольшую визитку. Положил её на лавку рядом со мной.

– Мы собираемся по субботам в семь утра, – в этот раз он не смотрел на меня, а изучал проезжающие мимо нас автомобили, – Тебе нужно к нам присоединиться.

Я нахмурилась, но визитку взяла. На ней большими буквами было написано:

«Общество анонимных алкоголиков».

А на обратной стороне адрес и время встречи.

– Всё-таки ты проповедник, – я почувствовала разочарование, – А я то думала, что тебе понравилась.

Он резко обернулся и оглядел меня с ног до головы, затем остановил взгляд на моих глазах и сказал:

– А ты и понравилась, ты слишком прекрасна, чтобы жить так. Я вижу это. Но ты права у меня нет денег, чтобы купить твою красоту. Я могу лишь надеяться, что ты сама захочешь стать пусть и маленькой но частью моей жизни.

Он поднялся с лавки и, напоследок взглянув на меня, добавил:

– В кафе через дорогу подают чудесный чай, он отлично снимает похмелье, по себе знаю. Я буду там, закажу на двоих.

Он отвернулся и, не прощаясь, пошёл через дорогу к небольшому кафе с вывеской в виде чайника.

Я покрутила визитку в руках, наблюдая, как он всё дальше и дальше от меня отдалялся, и с каждым его шагом головная боль всё сильнее вбивалась в виски. Я представила, что сейчас вернусь домой, а там будет валяться пьяный Марсель, и впереди нас будет ждать многочасовая разборка, после которой Стёпка в один миг вышибет меня из квартиры. И стало так тошно от этой мысли, что решив в очередной раз всё бросить, я осторожно поднялась с лавки и на ватных ногах побрела вслед за серыми глазами навстречу к моему Дон Кихоту, который решил благородно спасти деву из своих грёз. Как жаль, что он не понимал, насколько сильно ошибался в своих суждениях.

…

Собрание анонимных алкоголиков закончилось, так и не начавшись, так как наш куратор не смог вернуться в человеческий облик и ещё не меньше двух часов летал по комнате, представляя себя орлом. Мы дождались, когда его силы иссякнуть и отправили его на такси домой.

Мне было стыдно перед своим Дон Кихотом, поэтому схватив его за руку, я повела его к себе. Моя новая квартира мало чем отличалась от предыдущей. Такая же обшарпанная и вонючая, она была моим дном колодца, где я оказалась по собственной глупости, поддавшись чувствам. Однако в этот раз на этом дне была только я. Больше в душу к себе я никого не пропускала и уж тем более никому не верила. Исключением был только Дон Кихот. Он был настолько прозрачным, что можно было наперёд угадать все его мысли и намерения. Тогда, год назад, когда он подошёл ко мне на остановке, я действительно посчитала его сумасшедшим, но правда оказалась гораздо ужаснее. Он действительно привёл меня пить чай, а дальше на встречу анонимных алкоголиков. Затем он помог вывезти вещи из квартиры Степаниды и найти новую квартиру. И при этом он ничего не требовал за свою помощь, он только хотел быть рядом. А затем и вовсе он сделал практически невозможное и договорился, чтобы меня пригласили на собеседование в компанию, где он сам работал. Я была настолько поражена, что мне не пришлось ничего делать ему в ответ за его помощь, что даже попыталась честно бросить пить. И перед собеседованием умудрилась неделю продержаться на одном чае. Вспомнив все свои старые уловки и, откопав на барахолке брендовые вещи, я приехала в офис крупной компании, чтобы попробовать устроиться на первую свою работу. А дальше всё произошло как тогда, несколько лет назад на кухне в квартире матери. Стоило мне войти в кабинет, как я увидела сидящего за столом грузного мужчину, нервно перебирающего в пальцах ручку. Он был одет в строгий костюм со слегка спущенным узлом на галстуке, а на запястье красовались часы стоимостью во всю мою жизнь. Этого мне хватило, чтобы инстинкты сделали своё.