Проклятие Осиротевших
Глава 1: Пробуждение в Пустоте
Тишина. Не та благословенная тишина сна или покоя, а гулкая, всепоглощающая тишина пустоты. Она вибрировала в костях, заполняла каждый уголок звездолета «Эреб», натягивая нервы как струны. Элис проснулась от нее, как всегда – резко, с ощущением, что ее вырвали из чего-то важного. Из воспоминаний.
Воспоминаний.
Пепел. Он все еще стоял в горле, мелкий, едкий, как проклятие. Не настоящий пепел, здесь, в стерильных отсеках «Эреба», а тот, что навсегда въелся в память. Пепел горящих городов. Крики. Не просто крики страха, а… звуки. Звуки, которые не должны издавать человеческие голоса. Рычание, сдавленный визг, сливающийся с воем сирен, и над всем этим – слова. Четкие, осознанные, полные невыносимого ужаса и ярости. «Убей меня! Пожалуйста, убей, пока я не… не сделал это снова!» Рука, цепляющаяся за подол ее лабораторного халата, глаза, налитые кровью, но ясные, неистово молящие. И следующее мгновение – эти же глаза, затуманенные звериной ненавистью, клыки, впивающиеся в ее руку… если бы не солдат, выстреливший почти в упор…
Элис зажмурилась, вдавливая кулаки в виски. «Дыши. Просто дыши». Команда медитации не работала. Ничто не работало. Только холодная сталь стен ее скромной каюты, тусклый свет имитатора рассвета и вечный, ненавистный гул двигателей, уносящих их прочь от мертвой колыбели. Прочь от Земли, ставшей братской могилой для миллиардов, поглощенных Вирусом Безумия.
Она встала, ее движения были резкими, механическими. Отражение в полированном металле двери шкафа показало женщину лет тридцати с небольшим, слишком худую, с темными кругами под серыми, слишком большими глазами. Глазами, видевшими слишком много. Волосы цвета воронова крыла были стянуты в небрежный хвост. Белый халат висел на стуле – символ ее бессилия. Доктор Элис Вейланд, ведущий вирусолог проекта «Ковчег», не спасла никого. Ни Землю, ни тех, кто умолял ее о смерти как о милосердии.
Душ был коротким, ледяным. Вода не смывала ощущения липкой крови, которой уже не было. Завтрак – безвкусный протеиновый гель из автомата в коридоре. Экипаж «Эреба» – последние сто душ человечества – избегал зрительного контакта. Каждый шаг по длинному, слабо освещенному коридору главной палубы отзывался эхом, подчеркивая нечеловеческую пустоту корабля, рассчитанного на тысячи. Тени казались длиннее, глубже. Воздух пах стерилизатором и… чем-то еще? Элис ловила себя на мысли, что это запах страха. Или безнадежности. Или просто ее воображение, сбитое с толку вечным полумраком экономии энергии.
Ее лаборатория, модуль «Изолятор Альфа», была островком знакомого мира. Холодильные камеры гудели, храня образцы Вируса – безнадежно инертные, мертвые кусочки РНК, которые отказывались раскрывать свои секреты под микроскопом, в реактивах, под любым излучением, которое она осмеливалась применить. Вирус был черным ящиком, проклятием. Он не разрушал клетки, не вызывал лихорадку. Он… переключал что-то. Включал первобытную ярость, жажду уничтожения, сохраняя при этом интеллект жертвы. Они осознавали каждое свое действие. И это было хуже всего.
На мониторе мигала запись интервью с Павлом Ивановым, бывшим инженером спутниковой связи, ныне Заключенным Ноль. Его лицо на экране было осунувшимся, покрытым испариной, глаза бегали, но голос… голос был ужасающе спокойным, интеллигентным.
«…это похоже на сон, доктор Вейланд. Ты видишь себя со стороны. Ты видишь свои руки, делающие… это. Ты кричишь себе «СТОП!», но твое тело, твои мускулы… они слушают кого-то другого. Как будто внутри тебя сидит паук, и дергает за ниточки. И единственное, чего ты хочешь… это чтобы кто-то раздавил этого паука. Вместе с тобой».
Элис выключила запись. Ее руки слегка дрожали. Паук. Паук в голове. Она подошла к большому смотровому окну, отделявшему ее от карантинного блока. За бронированным стеклом, в стерильной камере, сидел Павел. Он не спал. Он смотрел прямо на нее. Его глаза были огромными, полными немого вопроса и предчувствия. Он поднял руку, прижал ладонь к стеклу. Не в ярости. В отчаянной мольбе. Помоги. Убей.
Она отвернулась. Бессилие сжимало горло. Научный метод бился головой о стену непостижимого. Вирус не подчинялся законам. Он был… чужим. В самом буквальном, лавкрафтианском смысле этого слова. Откуда? Космическая пыль? Пробуждение древнего патогена? Послание? Атака? Они не знали. Они только бежали.
Тишину нарушил резкий, пронзительный гудок по общему каналу связи. Голос капитана Маркуса, всегда твердый, как сталь корпуса, сегодня звучал с дополнительной натянутой ноткой.
«Всем членам экипажа. Общее собрание в главном ангаре через пятнадцать минут. Обязательно для всех. Маркус – конец связи».
Собрание. Значит, что-то случилось. Или капитан чувствовал, как хрупкая скорлупа порядка трещит по швам под давлением страха. Элис вздохнула, потянулась за халатом. Белый цвет казался теперь насмешкой.
Главный ангар, обычно пугающе огромный, вмещал оставшихся девяносто семь человек без труда, подчеркивая их ничтожное число. Люди стояли тесными группами, шептались. Воздух вибрировал от подавленной паники. Элис заняла место у стены, стараясь слиться с тенью. Ее взгляд скользнул по знакомым лицам: медперсонал в синих комбинезонах, инженеры в замасленных серых, охранники с бесстрастными лицами, но слишком часто бегающими глазами. И среди них – Каин.
Он прислонился к опоре крана, его коренастая фигура в застиранном комбинезоне техника выделялась спокойствием, граничащим с цинизмом. Темные волосы падали на лоб, карие глаза смотрели на суету с легкой усмешкой. Главный инженер «Эреба». Прагматик. Циник. Человек, который называл вещи своими именами, даже если эти имена были «чертова катастрофа» или «абсолютный пиздец». Их взгляды встретились. Каин слегка кивнул – жест, лишенный тепла, но признающий ее существование. Элис быстро отвела взгляд. Он был… раздражающе устойчивым. Как скала в бушующем море их коллективного безумия.
На импровизированную платформу из ящиков поднялся капитан Маркус. Он был высок, подтянут, его лицо с резкими чертами и сединой на висках казалось высеченным из того же гранита, что и его характер. Темно-синий мундир сидел безупречно. Но Элис видела напряжение в уголках его рта, тень в глубоко посаженных глазах. Он нес бремя выживания целого вида на своих плечах.
*«Экипаж «Эреба», – его голос, усиленный динамиками, резал тишину. – Мы находимся на отметке три месяца, две недели и четыре дня пути к «Новому Рассвету». Текущее положение – глубокий космос, сектор Дельта-7. Системы корабля функционируют в пределах нормы. Запасы стабильны».*
Он сделал паузу, его взгляд скользнул по собравшимся, оценивая, взвешивая.
«Я знаю, что последние недели… были тяжелыми. Мы все несем груз потери. Груз страха. Но мы должны помнить: мы – последние. Последняя надежда человечества. На «Новом Рассвете» нас ждет чистый лист. Возможность начать все заново. Без ошибок прошлого».
Голос Маркуса звучал убедительно, но Элис видела, как сжимаются кулаки у людей в первых рядах. «Чистый лист». Легко сказать, когда за спиной осталась планета, превратившаяся в сущий ад из-за патогена, чье происхождение было загадкой, а механизм – кошмаром.
«Эта надежда требует дисциплины! – Маркус повысил голос, стукнув кулаком по пюпитру. – Карантинный протокол – не прихоть, а священный закон! Нарушение изоляции зараженных – прямая угроза всему экипажу. Любой контакт с карантинной зоной без моего прямого разрешения и надлежащей защиты будет караться немедленным помещением в изолятор на срок не менее двух недель. Системы наблюдения работают круглосуточно».
Он посмотрел прямо в сторону Элис. Она почувствовала, как по спине пробежал холодок. Маркус знал о ее посещениях Павла. Он не одобрял. Он видел в зараженных только бомбы замедленного действия, а не ключ к разгадке.
«Бдительность! – продолжал капитан. – Сообщайте о любых подозрительных действиях, любых отклонениях в поведении соседа или коллеги. Малейшее проявление необъяснимой агрессии, галлюцинаций, паранойи – немедленно в медотсек. Мы не можем позволить Вирусу проникнуть на чистые палубы».
«Чистые палубы». Элис чуть не фыркнула. Вирус уже был здесь. В их головах. В их кошмарах. В самой структуре их отчаянного бегства. Она поймала взгляд Каина. Он едва заметно покачал головой, его усмешка стала чуть шире. «Чистые палубы», – прочитала она на его губах. Он тоже не верил в сказки.
«Мы пережили Ад Земли, – закончил Маркус, его голос снова стал ровным, почти вдохновляющим. – Мы переживем и этот путь. Держитесь вместе. Держитесь за надежду. За «Новый Рассвет». Капитан – конец связи».
Собрание начало расходиться. Шепоты стали громче, нервными. «Надежда». Слово казалось таким хрупким в этом металлическом чреве, затерянном в бескрайней, равнодушной пустоте. Элис задержалась, наблюдая, как люди расходятся по своим туннелям-норам, стараясь не смотреть друг на друга слишком пристально. Параноия – это тоже симптом. Или просто здравый смысл?
«Вдохновляюще, не правда ли?»
Элис вздрогнула. Каин стоял рядом, засовывая грязную тряпку в карман комбинезона. Он пах машинным маслом и кофе.
«Особенно про «чистые палубы», – добавил он, закуривая электронную сигарету. Пар клубился в холодном воздухе ангара. – Как будто этот чертов вирус – просто грязь, которую можно смыть дезинфектантом».
«Протоколы существуют не просто так, Каин, – ответила Элис, стараясь звучать нейтрально. – Маркус прав. Одна ошибка…»
«…и мы все отправимся в веселый круиз по палубам с топорами, осознавая каждую отрубленную конечность, – закончил он за нее, выпуская струю пара. – Да, знаю. Но запирать их там навечно, как зверей…» Он кивнул в сторону, где в отдалении виднелись гермодвери, ведущие в карантинный блок.
«Что предлагаешь? – в голосе Элис прозвучала резкость, которую она не планировала. – Выпустить их погулять? У нас нет лечения, Каин! Нет вакцины! Только изоляция и надежда, что на «Новом Рассвете»…» Она замолчала, понимая, что повторяет слова Маркуса.
«На «Новом Рассвете» нас ждет или рай, или еще один сюрприз вроде этого, – мрачно констатировал Каин. – А пока мы мчим сквозь ничто с сотней бомб в трюме и капитаном, который верит, что дисциплина спасет нас от чего-то, что сожрало целую планету». Он посмотрел на нее. – А ты? Наш последний луч надежды в белом халате? Прогресс есть?»
Элис отвернулась. Прогресс. Микроскопы, секвенаторы, клеточные культуры – все показывало одно: ничего. Вирус был… непознаваем. Как артефакт из иной вселенной.
«Он не подчиняется… – начала она, глядя куда-то в пустоту ангара. – Он как… черный ящик. Мы видим вход – заражение. Видим выход – безумие. А что внутри…»
«…сплошная магия и жуткие шепоты?» – Каин фыркнул, но в его глазах не было насмешки. Было что-то другое. Настороженность.
«Шепоты?» – Элис нахмурилась.
Каин замялся, затянулся. «Фигурально. Хотя… – он понизил голос. – Ты не слышала? Иногда. В вентиляции. Особенно в нижних палубах, возле заброшенных хранилищ. Как будто… скрежет. Или тихий шепот. Неразборчивый».
Ледяная игла прошлась по позвоночнику Элис. «Галлюцинации, Каин. Стресс. Недостаток сна. Параноидальные настроения – это именно то, что нам сейчас нужно», – сказала она резко, больше для себя, чем для него.
«Да, наверное, – согласился он, но без убежденности. – Просто… кажется, что корабль не пустой. Как будто мы везем еще кого-то. Пассажиров без билета». Он бросил окурок на пол и раздавил его каблуком. «Ладно, док. Мне на реакторный уровень. Там один датчик опять чудит. Как будто что-то холодное пробежало по контурам». Он кивнул и зашагал прочь, его шаги гулко отдавались в пустом ангаре.
«Пассажиры без билета». Элис осталась одна. Тишина ангара снова сомкнулась вокруг нее, но теперь она казалась… наблюдающей. Гул двигателей превратился в монотонное бормотание. Она потянулась к своему планшету, чтобы проверить последние данные по образцам вируса, но рука замерла в воздухе.
Вентиляционная решетка высоко на стене. Оттуда доносился… звук? Не скрежет Каина. Что-то другое. Едва уловимое. Как царапанье. Или… шелест. Как будто что-то очень сухое, очень старое и очень большое медленно двигалось там, в темноте воздуховодов. Шелестело и… слушало.
Элис замерла, вглядываясь в решетку. Ничего. Только тени и пыль. Воображение. Стресс. Паранойя. Она резко развернулась и быстрым шагом направилась к выходу. Надо было вернуться в лабораторию. К мертвым образцам. К Павлу за стеклом.
Коридор казался длиннее обычного. Свет тусклых ламп мерцал, создавая пляшущие тени. Она ловила себя на том, что прислушивается к каждому звуку – скрипу металла от теплового расширения, гудению систем жизнеобеспечения, собственному учащенному дыханию. И к чему-то еще. К тишине между звуками. Которая была слишком плотной.
Она почти добежала до развилки, ведущей к лаборатории, когда увидела его. Старший техник Ренделл. Он стоял спиной к ней, упираясь руками в стену, его плечи судорожно вздрагивали.
«Ренделл? Все в порядке?» – осторожно спросила Элис, замедляя шаг.
Он не ответил. Только глухо застонал. Потом медленно, очень медленно повернулся.
Его лицо было залито слезами. Глаза – огромные, полные животного ужаса, который Элис видела слишком часто. Но не ярости. Еще не ярости.
«Доктор… – его голос был хриплым шепотом. – Доктор Вейланд… Помогите…»
Он сделал шаг к ней, и Элис инстинктивно отпрянула. Протокол. Любой признак неадекватности – изоляция.
«Что случилось, Ренделл?» – ее голос дрогнул.
«Я… я слышал, – он всхлипнул, сжимая голову руками. – В вентиляции… на нижней палубе… когда проверял фильтры. Они… они шепчут, доктор. Они шепчут мне в голову! Говорят… что я должен…» Его глаза вдруг остекленели. Слезы еще текли по щекам, но выражение лица начало меняться. Мышцы напряглись, челюсть сжалась. Взгляд… сместился фокус. С Элис на что-то позади нее. Или внутрь себя.
«Ренделл!» – резко крикнула Элис, делая еще шаг назад. «Держись! Сосредоточься! Это галлюцинация!»
«…должен открыть… – прошептал он, и в шепоте уже прозвучала металлическая нотка. – Должен… выпустить их…»
Он вздрогнул всем телом, как от удара током. Его глаза метнулись на Элис. И в них вспыхнула знакомая, леденящая кровь смесь осознания и ненависти.
«Нет! – закричал он, но это был уже не крик страха, а рычание загнанного зверя. – УБЕРИСЬ ОТ МЕНЯ! ПОКА Я НЕ СДЕЛАЛ ТЕБЕ БОЛЬНО!»
Он рванулся вперед, не к ней, а мимо, сбивая ее с ног. Элис упала на холодный пол, ударившись локтем. Она видела, как Ренделл, рыча и всхлипывая одновременно, бежит прочь по коридору, в сторону жилых секций.
«Охранник! Тревога! Карантинный протокол!» – закричала Элис, вскакивая и нажимая на комбинезонный коммуникатор. Ее голос сорвался. «Ренделл! Он… он заражен! Или сходит с ума! Остановите его!»
По коридору завыла сирена, замигал красный свет. Где-то хлопнули двери, послышались крики. Хаос. Маркус будет в ярости. И он будет прав – нарушение протокола, паника.
Элис оперлась о стену, пытаясь перевести дыхание. Сердце колотилось как бешеное. Ренделл. Он слышал шепот. Так же, как Каин. И Павел говорил о «пассажирах в стенах». Совпадение? Массовая истерия? Или… что-то большее? Что-то, что путешествовало с ними? Что-то, что использовало Вирус не как цель, а как… инструмент? Средство?
Она заставила себя идти. Не в лабораторию. Туда, куда побежал Ренделл. Надо было понять. Надо было знать.
Жилая секция B. Двери кают были закрыты. Красный свет тревоги лизал стены, превращая коридор в адскую галерею теней. Где-то впереди слышались приглушенные крики, звук борьбы.
«Держи его!»
«Не давай ему… АААРГХ!»
Элис замерла у последнего поворота. Она видела группу людей – двух охранников и техника. Они сгрудились у открытой двери одной из кают. Ренделла не было видно.
«Что случилось?» – крикнула Элис, подбегая.
Один из охранников, молодой парень с бледным лицом, обернулся. В его глазах был шок, граничащий с помешательством. «Доктор… Он… Он…»
Элис отстранила его и заглянула в каюту.
Воздух ударил в нос – медный, сладковато-тошнотворный запах свежей крови. Очень много крови.
Ренделл лежал на полу. Его горло было перерезано с такой силой, что почти отделено от тела. Но это было не самое страшное.
На стене, над койкой, кровью Ренделла было нарисовано что-то. Не слово. Не послание. Символ. Или скорее нагромождение линий, углов и кривых, которые резали глаз, вызывали физическое недомогание. Они не были геометрическими. Они казались… органическими. И чужими. Чужими до глубины души. Как будто их нарисовала рука, не знающая человеческой анатомии или смысла, только слепую, ритуальную жестокость.
Рядом с телом Ренделла, в луже крови, стоял окровавленный кухонный нож. Обычный нож из камбуза.
Элис отшатнулась, прижав руку ко рту, чтобы не закричать. Не чтобы не закричать от ужаса, а чтобы не вырвать. Первая кровь. На стальной палубе «Эреба». И это было не просто убийство. Это было… подношение. Или начало чего-то.
Она подняла глаза от жуткого символа на стене и посмотрела вверх, в угол каюты, где в потолок была вмонтирована маленькая камера наблюдения. Ее крошечный красный глазок мерцал. Надежда? Доказательство?
Но внутри Элис уже знала ответ. Знание было холоднее космического вакуума за бортом. Камеры ничего не покажут. Ничего, что имело бы смысл. Потому что то, что вошло в каюту с Ренделлом, или то, что заставило его сделать это, не подчинялось законам их реальности. Оно не отражалось в линзах. Оно жило в шепоте вентиляции, в искажении света, в самой пустоте, что пожирала их надежды.
Первая кровь была пролита. И они были не одни. Вирус Безумия был лишь верхушкой айсберга. Настоящий кошмар только начинался. И где-то в глубинах корабля, в его стальных кишках, что-то шелестело от удовольствия.
Глава 2: Первая Кровь на Стальной Палубе
Запах крови. Он въелся в стерильный воздух «Эреба», как ядовитый цветок, проросший сквозь сталь. Сладковато-медный, тяжелый, невыносимый. Он висел в коридорах жилой секции B еще долго после того, как тело Ренделла унесли на носилках, накрытое белым саваном, а стены каюты задраили пластиковыми щитами, словно зараженный шлюз. Но запах остался. И символ. Тот чудовищный, нечеловеческий символ, выведенный на стене рукой безумца или… чего-то иного. Он горел в сетчатке Элис, даже когда она закрывала глаза.
Капитан Маркус стоял перед собравшимся в том же главном ангаре экипажем. На сей раз не на ящиках, а на настоящей, выдвинутой платформе. Его лицо было каменной маской, но трещины были видны: поджатые губы, нервный тик у левого глаза. Красный свет аварийной сигнализации погас, но обычное освещение казалось теперь еще более тусклым, подчеркивая тени под глазами у всех.
«Экипаж «Эреба», – его голос, обычно режущий сталью, звучал приглушенно, но от этого не менее страшно. – Произошло непростительное. Предательство. Убийство».
Он сделал паузу, его взгляд, тяжелый как свинец, скользнул по рядам. Люди съеживались.
«Техник второго класса Артур Ренделл был жестоко убит. Убит одним из нас. В нарушение всех протоколов, всех законов человечности и выживания». Маркус ударил кулаком по пюпитру, заставив микрофон взвизгнуть. «Это не просто преступление. Это объявление войны! Войны против нашего последнего шанса!»
Элис стояла сзади, прислонившись к холодной стене. Ее белый халат казался кощунственным пятном в этом море серых и синих комбинезонов. Она чувствовала на себе взгляды – виноватые, подозрительные, полные немого вопроса: Ты была там первой. Ты видела. Что это было? Она избегала встречи с Каином, который стоял в отдалении, его обычная циничная маска сменилась мрачной сосредоточенностью.
«Расследование ведется, – продолжал Маркус. – Но ясно одно: убийца – не зараженный из карантина. Системы изоляции целы. Нарушений протокола доступа нет. Это значит… – он снова окинул толпу ледяным взглядом, – …что убийца ходит среди нас. На чистых палубах. Возможно, он уже заражен Вирусом. Возможно, он просто психопат, которого мы, по своей глупости, взяли на борт. Неважно. Он – угроза. И он будет найден. И уничтожен».
Слово «уничтожен» повисло в воздухе, тяжелое и окончательное. Никакого суда. Никакой изоляции. Только пуля или шокер в упор. Закон военного времени.
«С этого момента, – голос Маркуса стал резким, как лезвие гильотины, – вводится комендантский час. С 22:00 по корабельному времени все на каютах. Передвижение только по служебной необходимости с письменным разрешением офицера безопасности. Все помещения, кроме жилых секций и кают, запираются. Пары и группы более двух человек запрещены. Карантинный блок переводится на режим полной изоляции. Никаких посещений. Никаких контактов. Никаких исключений». Его взгляд на мгновение остановился на Элис, и в нем не было ничего, кроме запрета. «Нарушители будут считаться пособниками убийцы и изолированы. Возможно, навсегда».
Он подробно расписал усиленные патрули, обязательные проверки личности при сменах, тотальный контроль связи. «Эреб» превращался из ковчега в тюрьму строгого режима. Надежда на «Новый Рассвет» померкла, задушенная страхом перед соседом.
«Бдительность – ваше оружие, – закончил Маркус. – Доверие – роскошь, которую мы больше не можем себе позволить. Смотрите. Слушайте. Докладывайте. Обо всем подозрительном. Мы переживем и это. Ради тех, кто погиб на Земле. Ради будущего на новой земле. Маркус – конец связи».
Толпа зашевелилась, расходясь молча, поодиночке или парами, но даже пары теперь выглядели подозрительно. Шепотков не было. Только тяжелые шаги и учащенное дыхание. Атмосфера была отравлена. Элис осталась стоять у стены, пока ангар не опустел. Запах крови все еще стоял в ноздрях, смешиваясь с запахом страха и озона.
«Чистые палубы, говорил он».
Элис вздрогнула. Каин подошел неслышно. Он смотрел не на нее, а на то место, где час назад стоял капитан. В его руке он вертел маленький, похожий на флешку приборчик – портативный сканер сетей.
«Чистые палубы, чистые руки, чистая совесть, – продолжил он с ледяной саркастичностью. – И труп в каюте с настенной живописью от Люцифера. Очень чисто».
«Камеры?» – спросила Элис, не в силах произнести больше. Она знала ответ, но надеялась ошибиться.
Каин фыркнул. «Чище некуда. Ренделл вбегает в каюту один. Дверь закрывается. Через три минуты сорок две секунды – открывается. Выходит… ну, вы видели, в каком состоянии. С ножом. Идет по коридору. Натыкается на патруль. Начинает рычать. Они его… нейтрализуют. Заходят в каюту. И видят художество. Камера внутри каюты? Отключена. Случайно. Неисправность ретранслятора. Очень своевременная неисправность».
«Отключена?» – Элис почувствовала, как лед заползает в живот. «Как? Кто?»
«Вот в чем загвоздка, док, – Каин наконец посмотрел на нее. Его глаза были темными, серьезными. – Логи говорят, что сигнал прервался на уровне локального коммутатора в том коридоре. Физически. Как будто кто-то подошел и вырвал кабель. Но патруль не видел никого. Датчики движения – молчок. Ни тепла, ни звука. Призрак? Или наш убийца умеет ходить сквозь стены?»
«Или он не один, – прошептала Элис. – Или… это не он. Павел говорил о «пассажирах». Ренделл перед… перед этим говорил, что слышал шепот в вентиляции. Что они велели ему «открыть»».
Каин помрачнел. «Шепот. Опять этот чертов шепот. Я не псих, Элис. И Ренделл не был психом. До вчерашнего дня». Он сунул сканер в карман. *«Я проверил тот участок вентиляции, где он работал. Нижняя палуба, сектор 7-Gamma. Там… холодно. Холоднее, чем должно быть. И датчики на контурах рядом показывают микроскачки непонятной энергии. Как статический разряд, но… не такой».*
Элис почувствовала, как в груди загорается слабая искра – не надежды, а азарта исследователя, напавшего на след. «Микроскачки? В момент, когда Ренделл… услышал шепот?»
«Примерно. Плюс-минус. Точное время установить сложно. Системы корабля – старый добрый глючный зоопарк. Но совпадение… любопытное». Он помолчал. «Маркус приказал тебе держаться подальше от карантина».
«Я знаю», – резко сказала Элис.
«И от расследования».
«И это я знаю».
«Но ты не послушаешься».
Она посмотрела ему прямо в глаза. «Ренделл умолял меня о помощи. Он не был зверем. С ним что-то случилось. Что-то на борту. И это «что-то» убило его. Я вирусолог, Каин. Моя работа – искать причину. Даже если капитан считает, что причина – просто пуля в голову психа».
Уголки губ Каина дрогнули в подобии улыбки. «Прагматично. И самоубийственно. Маркус не шутит насчет изоляции». Он достал из другого кармана маленький, плоский гаджет – портативный ретранслятор связи. «Возьми. Зашифрованный канал, частота 451.1. Если что… если услышишь шепот слишком близко».
Элис взяла теплый от его руки прибор. «Зачем?»
«Потому что кто-то должен чинить системы, когда призраки их ломают, – ответил он просто. – И потому что ты, наверное, единственный здесь, кто не считает Ренделла просто мясом для утилизации. Будь осторожна, док. Чистых палуб не бывает». Он кивнул и растворился в одном из туннелей, ведущих вниз, к реактору и, возможно, к тем самым холодным отсекам.
Элис сжала ретранслятор в руке. Маленький якорь в бушующем море безумия. Она направилась не в лабораторию, а к карантинному блоку. Нарушить приказ капитана сразу после собрания – безумие. Но она должна была поговорить с Павлом. Он знал что-то. Чувствовал что-то.
Гермодвери в карантинный блок теперь охраняли не просто электронные замки, а двое вооруженных охранников в полной экипировке – шлемы, бронежилеты, шокеры наготове. Их лица под прозрачными визорами были непроницаемы.
«Проход запрещен, доктор Вейланд, – сказал старший из них, женщина с холодными глазами. – Приказ капитана. Полная изоляция».
«Мне нужно к заключенному Ноль. Это критически важно для расследования убийства Ренделла», – попыталась настоять Элис, показывая свой доступ. Красный крест на экране считывателя был безжалостен.
«Ваш доступ аннулирован, доктор. Приказ. Пожалуйста, удалитесь». Рука охранницы легла на рукоять шокера. Не угрожающе. Просто напоминая.
Элис отступила. Гнев и бессилие горели в груди. Она отошла в боковой коридор, откуда могла видеть смотровое окно в карантинную зону. За бронированным стеклом, в своей стерильной камере, стоял Павел. Он смотрел прямо на нее. Его лицо было искажено не просто страхом, а чистым, неразбавленным ужасом. Он тряс головой, его губы беззвучно шевелились, формируя одно слово, снова и снова: «НЕТ». Он бил кулаком по стеклу, не в ярости, а в отчаянии. Потом резко указал куда-то вверх, в потолок своей камеры, туда, где проходили вентиляционные трубы. И снова: «НЕТ!». Потом он схватился за голову и упал на колени, его тело содрогалось от беззвучных рыданий.
Он знал. Знает. О смерти Ренделла. О «пассажирах». О том, что убийство в каюте – это только начало. И он понимал, что Элис пришла к нему, и это его ужаснуло. Почему? Потому что это привлечет их внимание? Или потому что он боится за нее?
Элис прижала ладонь к холодному стеклу снаружи, отвечая на его немой крик. «Я найду», – прошептала она, зная, что он не услышит. «Я пойму». Она развернулась и пошла прочь, оставляя Павла одного с его кошмаром за бронированным стеклом.
Лаборатория встретила ее гудением холодильников и мерцанием экранов. Мертвые образцы вируса под микроскопом выглядели так же невинно и непостижимо, как и всегда. Элис села за стол, включила мощную лампу, и свет выхватил из полумрака фотографии, сделанные в каюте Ренделла. Крупные планы жуткого символа на стене. Она распечатала их, разложила перед собой. Линии. Углы. Кривые. Они не складывались ни в одну известную систему письма, ни в один сакральный символ Земли. Они были… неправильными. Смотрели на них – и хотелось отвернуться, свести глаза, как от оптической иллюзии, которая причиняла физическую боль. Они казались одновременно двухмерными и бесконечно глубокими, статичными и пульсирующими на грани зрения.
«Что ты такое?» – прошептала Элис, водя пальцем по холодной бумаге. «Кто тебя нарисовал?» Ренделл в состоянии психоза? Или что-то, что действовало через Ренделла?
Она взяла планшет, подключилась к корабельному архиву. Поиск по изображению. Сравнение с базами данных: земные символы, религиозные иконографии, шифры, граффити субкультур, даже детские каракули. Ничего. Абсолютно ничего похожего. Символ был уникален. И абсолютно чужд.
Разочарование гнало ее дальше. Она открыла медицинские записи Ренделла. Последний осмотр – три дня назад. Стресс, бессонница – как у всех. Но никаких признаков психоза, галлюцинаций, агрессии. Анализы крови – чисто. Никаких следов вируса. Никаких аномалий. Он был здоров. До вчерашнего дня. До «шепота» в вентиляции.
Элис встала, начала мерить шагами тесную лабораторию. Шаги эхом отдавались в тишине. Шепот. Холод. Скачки энергии. Вырванный кабель камеры. Символ. Все как кусочки пазла из кошмара, которые не складывались в понятную картину. Научный метод буксовал. Требовались данные. Рискованные данные.
Она остановилась перед шкафом с оборудованием. Ее взгляд упал на портативный полевой спектрометр и высокочувствительный цифровой диктофон с параболическим микрофоном. Идея родилась мгновенно, безумная и неизбежная.
*Нижняя палуба. Сектор 7-Gamma. Где работал Ренделл.*
Нарушить комендантский час? Проверить зону убийства? Самоубийство. Но альтернатива – ждать следующего трупа. Или стать им.
Элис быстро собрала оборудование в компактный рюкзак, набросила темный, неброский твидовый пиджак поверх комбинезона. Она пристегнула к поясу ретранслятор Каина. «Если что…» Она активировала его, выставив частоту 451.1. Тихий щелчок подтвердил связь. Теперь она могла позвать на помощь. Если успеет.
Путь вниз, в нижние, технические палубы «Эреба», был путешествием в иной мир. Освещение становилось все более скупым, аварийные фонари бросали на стены и трубы длинные, пляшущие тени. Воздух был холоднее, гуще, пах машинным маслом, озоном и… сыростью? Или это опять воображение? Гул двигателей здесь был громче, вибрировал в металле под ногами. Казалось, что сам корабль дышит где-то внизу, огромный и древний.
Она сверялась с планшетом, прокладывая путь к сектору 7-Gamma. Карты нижних палуб были менее детализированы, с «белыми пятнами» заброшенных хранилищ и неиспользуемых туннелей. Те самые места, где, по словам Каина, было «холодно» и где слышался шепот.
Сектор 7-Gamma оказался узким коридором с массивными вентиляционными решетками в стенах и потолке. Воздух здесь действительно был заметно холоднее. Элис почувствовала мурашки на коже. Она достала спектрометр, направила его сенсор в пространство. Прибор тихо пищал, строя графики на экране. Фоновое электромагнитное излучение… в норме. Тепловые аномалии… есть. Небольшие, локальные пятна холода у некоторых решеток, особенно у одной, самой большой, в конце коридора. Температура на 5-7 градусов ниже окружающей. Как будто из решетки дул сквозняк из космического вакуума.
Она подошла к этой решетке. Широкие стальные прутья. За ними – чернота вентиляционной шахты. Тишина. Гул двигателей здесь приглушался. Элис замерла, прислушиваясь. Ничего. Только стук собственного сердца. Она достала диктофон, включила его, нацелила чувствительный микрофон на решетку. Индикатор уровня записи прыгал на фоновом шуме.
«Ренделл?» – тихо позвала она, не ожидая ответа. Голос эхом отразился от стен.
Тишина.
Разочарование начало подкрадываться. Может, Каин прав? Массовая истерия? Стресс?
И тогда она услышала.
Сначала это был едва различимый звук. Как царапанье когтя по металлу. Где-то глубоко в шахте. Потом… шипение. Как радио на пустой частоте. Оно нарастало, сливаясь в поток неразборчивых звуков. И вдруг… выкристаллизовалось.
«…открой…»
Голос. Низкий, скрипучий, лишенный всякой человеческой интонации. Не шепот. Не крик. Просто… звук. Слово. Произнесенное в пустоту.
«…открой дверь…»
Элис застыла, ледяной ком в горле. Диктофон в ее руке дрожал. Индикатор уровня зашкаливал. Это было не в голове. Это было здесь. В шахте. И прибор это фиксировал!
«…мы голодны…» – проскрипел голос. «…освободи нас…»
И вдруг звук изменился. Стал множественным. Десятки, сотни скрипучих, шипящих голосов сливались в жуткий, нарастающий хор, заполняющий шахту и выплескивающийся через решетку:
«…ЭЛИС… МЫ ВИДИМ ТЕБЯ… ЭЛИС… ОТКРОЙ… ОТКРОЙ ДВЕРЬ… ПУСТИ НАС ВНУТРЬ…»
Ужас, чистый и первобытный, парализовал ее. Они знали ее имя! Они видели ее! Диктофон выпал из ослабевших пальцев, ударился о металлический пол с глухим стуком. Хор голосов взревел, превратившись в нечеловельный визг, режущий барабанные перепонки. Воздух вокруг решетки заколебался, как над раскаленным асфальтом. Тени задвигались, сливаясь в нечто огромное, бесформенное, тянущееся к ней из черноты шахты.