Нур. Дважды рождённый. Дважды король. Книга 2. По следам королей.

Часть первая – Выбор Лоны

Исчисление неизвестно.

Год неизвестен.

Оказавшись в непривычной тишине, Нур сидел подле кровати своей мамы. Её рука, ещё вчера листавшая страницы Вердикта, совсем побелела и казалась безжизненной. Её губы, поцелуй которых Нур ощутил впервые за столько лет, покрылись сухой коркой. По старой привычке он макнул пальцы в стакан с водой и потянулся к ним, чтобы обмочить. Но глаза мамы открылись раньше.

Лона: Что ты делаешь, Нур?

Нур: Забочусь, о тебе… Твои губы совсем сухие!

Лона: И ты делал так всегда?

Нур: Каждый день!

Лона: Сколько времени я спала?

Нур: Вроде бы один день. Но я не уверен. Спать совсем не хочу…

Лона: Милый мой, что случилось?

Нур: Сон… Приснился.

Лона: Плохой?

Нур: Не знаю. Мне снился отец.

Лона: Дункан…

Нур: Да. Папа.

Лона: Но ты же никогда не видел его.

Нур: Я видел его силуэт. Размытый образ. Он опять предупреждал меня! Предупреждал, что здесь есть кто-то третий! Убийца! Это его глаза! Мы… Я! Я должен подготовиться! Я тренировался всю ночь с мечом отца.

Лона: Не стоит его брать без необходимости.

Нур: Но я должен привыкнуть…

Лона: Не трогай его!

Нур: Но почему?!

Лона: Я сказала, не прикасайся к нему просто так! Я запрещаю!

Нур: Но, мама…

Лона: Никаких «но!» Всё! Лучше принеси еды, что-то я совсем без сил.

Нур: Твои руки, они такие белые…

Лона: Да… Предел кончился уже давно. Задолго до моего пробуждения.

Нур: Как же ты наложила новый купол?!

Лона: Я… Я не знаю. Неси еду в кабинет отца, продолжим читать Вердикт.

Нур поднялся с пола и направился к выходу из спальни своей матери. Она смотрела на широкую спину своего любимого сына, на мускулистые руки и округлые плечи. Но было у Нура и ещё кое-что, что не вписывалось в картину мужчины в расцвете сил. Они были незаметны, различить получится, лишь присмотревшись вблизи. Но, как и любая мать, Лона сразу заметила. На голове сына, среди белокурых волос, унаследованных от отца, были и седые…

С грустью посмотрев на открытую дверь, она прошептала…

Лона: Я солгала тебе, Нур. Я всё знаю. Предела больше нет. Теперь я забираю наши жизни. Лишь бы подольше побыть с тобой… Любимый мой…

Из глубины дома послышался крик.

Нур: Мама! Я всё принёс! Давай читать дальше!

Часть первая – Находки летнего дождя

Исчисление Памяти Слёз.

Год шестьдесят третий.

Однажды, когда Дункану было ещё только восемь лет, он прогуливался по улицам Лэр в сопровождении своего наставника и учителя Аргуса Лондо.

Незадолго до выхода из покоев юного принца прошёл дождь. Такой тёплый летний ливень, которого жаждут все, но который случается так редко. Последние капли срывались с неба и улицы столицы всё ещё были пусты.

Дункан не особо любил уроки и занятия со своим наставником. В силу своего возраста он не любил вообще многое. Поэтому когда дождь кончился, и старый наставник решил поразмять колени, которые всегда безошибочно предсказывали плохую погоду, окажись они даже в пустыне Тур-Фар, принц сразу же согласился на прогулку. Лишь бы не слушать эти бесконечные лекции про политику, историю и всякие там законы.

Тем дождливым летним днём, прогуливаясь по залитым лужами мостовым, скрепив руки за спиной, шёл наставник. Он глубоко вдыхал сырой и свежий воздух улиц. Где-то позади него, то приближаясь, то отставая почти на целый проулок, перепрыгивая лужи, а иногда и намеренно прыгая в самый их центр, делая это в основном ближе к наставнику, чтобы запачкать его кафтан и отомстить за скучные уроки, бегал Дункан.

Не обижаясь на своего подопечного и прощая ему мелкие шалости, прикрыв глаза и вслушиваясь в успокаивающую тишину пустых улиц Лэр, наставник, по-видимому, был счастлив.

Аргус: Давно в Ла-Шэлль не было так тихо…

Смех и плюхающие звуки позади, давали понять, что с наследником всё в порядке. Да что вообще может произойти с сыном всеми любимого короля?

И если наставник вслушивался в тишину и наслаждался пустыми улицами, то вот, Дункан, как раз наоборот, и тишиной, и отсутствием людей был недоволен. Он уже устал от одного и того же вечно поучающего лица наставника, от его уроков истории и разъяснений принципов законов.

Старый наставник искал тишины, спокойствия и умиротворения, а вот его младший спутник искал шума, веселья и какой-нибудь интересной неразберихи.

И в тот дождливый день оба нашли то, что искали.

Старый наставник, чуткий и опытный военноначальник, что вечно настороже даже под мирным небом, дал слабину. Решив немного отдохнуть в такой чудесный и редкий день, он совсем не заметил, как смех за спиной пропал, а на и так уже порядком забрызганный кафтан перестали лететь новые капли луж.

Развернувшись и окинув улицу взглядом, он не увидел своего юного принца. Окрикнув улицу, он так же не услышал его. «Ну, проказник! Прячется. Решил меня одурачить? Ох и прилетит же ему за это!» С этими словами наставник пошёл назад по улице, периодически выкрикивая имя принца и сдерживаясь, чтобы не выкрикнуть что-нибудь похлеще.

Но ответа всё не было.

Тогда Аргус насторожился, возможно, даже немного забеспокоился, но так, совсем чуть-чуть. Он ускорился и подошёл уже почти к тому самому месту, где, по его мнению, должен был быть принц, судя по последним звукам.

Продолжая выкрикивать его имя и прислушиваясь, в ответ он услышал не его голос и даже не плюхающий звук луж, а нечто иное. Какие-то непонятные звуки, похожие не то на глухие удары, не то на какие-то шлепки, словно кто-то отбивает шкуру на дубильном станке. Звуки доносились с заднего двора одного из домов. Прищурив глаза, чтобы прочесть текст на табличке-указателе, ибо зрение старого наставника уже подводило, он увидел надпись «Детский дом Лэр»

Аргус: Ох, лучше бы тебе быть там, Дункан. Иначе я самолично сдам тебя в этот детский дом, когда найду!

Пройдя по узкой улочке меж заборов детского дома и соседнего здания, он очутился в той части улиц, что скрыты от взглядов прохожих. Во внутренних дворах. Лэр строился десятки лет, и заборы всех домов вокруг разнились по внешнему виду и используемому для постройки материалу, как и сами дома. Старые, построенные из сколоченных брёвен домики с односкатными крышами, что упирались в землю, создавая некое подобие открытого уличного склада, соседствовали с домами из каменной кладки. Улочка внутренних дворов, так же как и основная улица, пустовала. У одного из домов, забытые незадачливой хозяйкой одежды, болтались натянутые на верёвке. Прошедший дождь не только не позволил им высохнуть, но и намочил похлеще, чем бурная река. Видимо он решил, что вывесили их для него. И поспешил на помощь в стирке.

У забора детского дома, сложив несколько трухлявых ящиков друг на друга, и взобравшись на них, стоял проказник принц. Он всматривался куда-то вглубь заднего двора детского дома и наблюдал за тем самым источником неизвестного одинокого звука. Решив выяснить, что же так заинтересовало Дункана даже больше чем лужи, наставник отложил наказание и, подойдя поближе, встал рядом.

Каменная кладка забора в этом месте была немного разрушена. Обвалившись и превратившись почти в труху, мелкие камешки валялись в грязи под ногами и мешали наставнику аккуратно подойти. Поскользнувшись на той скользкой смеси, он упал прямо в грязь, рядом с принцем, едва не захватив с собой и его. Обильно политый брызгами от луж кафтан стал ещё более испачкан.

Выругавшись про себя и отряхнувшись, наставник поднялся на ноги и заметил, что созданный им шум совсем не отвлёк принца от наблюдений.

Что же так заинтересовало его?

Глухие звуки ударов не прекращались и доносились не с игровой площадки детского дома, а из дальнего угла двора. Приглядевшись, наставник увидел маленького мальчика, чуть старше Дункана, на пару лет. Держа в руке ветку, по размеру превышающую рост мальчика вдвое, он колотил ею по старому пню.

Дункан: Наставник, зачем он это делает?

Аргус: Не знаю, может пень его обидел?

Дункан: Как пень может кого-то обидеть! Ну ты и глупый! Это мне надо тебя учить, а не наоборот! Я хочу выяснить, зачем он его бьёт!

Аргус: Нам не следует отклоняться от маршрута и знакомиться с людьми вне двора.

Дункан: Мне всё равно! Я принц! И я приказываю тебе! Отведи меня к нему! Иначе убегу, и будешь искать меня весь день по всему Лэр!

Пришлось согласиться. Старый наставник был опытен и знал, что иногда лучше уступить в одном сражении, но победить в целой войне. Найдя калитку и открыв её заржавевший замок, он испачкал теперь ещё и свои руки. Прогулка пошла совсем не по плану.

Мальчик не обращал внимания на посетителей. Он увидел их. Спокойным и холодным взглядом, совсем не подходящим его юности, оглядел и продолжил наносить размеренные удары по пню.

Дункан подбежал первым, Наставник, найдя ещё нетронутый грязью участок кафтана, очистил руки и подошёл вслед.

Дункан: Что ты делаешь?!

Мальчик: Бью.

Дункан: А зачем ты бьёшь? Ты хочешь победить пень!?

Мальчик: Приказ.

Дункан: А кто тебе его отдал?

Мальчик: Настоятельница.

Дункан: А зачем?

Мальчик: Наказание.

Дункан: Для пня?

Мальчик: Меня.

Дункан: А что ты натворил!?

Мальчик: Не знаю.

Дункан: Как это?! Меня вот, наставник всегда только за дело наказывает! Ну, это он так говорит! А по-настоящему, он тот ещё глупыш! Думает, что может быть правее принца!

Мальчик: А кто левее?

Дункан: Что?

Мальчик: Ничего.

Дункан: Так не может быть! Ты что-то натворил! Говори! Принц приказывает тебе!

Мальчик остановился в замахе, впервые за всё это время. Проведя взглядом несколько раз с головы до ног, он оглядел принца и бросил палку на землю.

Мальчик: Принц? Приказываешь?

Дункан: Да! Я твой принц! Здесь все подчиняются мне! Я всем могу приказать!

Мальчик: Прикажи пню выкорчеваться.

Дункан: Но это же пень! Я не могу ему ничего приказать…

Мальчик: Значит, не всё можешь. Принц.

Дункан: Как ты смеешь дерзить мне!? Сейчас я тебе наваляю!

Схватив палку двумя руками, Дункан попытался поднять её, но не смог. Она была так же тяжела, как и велика.

Мальчик: Помочь?

Дункан: Принц не нуждается в помощи простолюдина! Возьми эту палку и настучи себе по голове! Сейчас же!

Мальчик, поднимая палку: Может настучать по твоей?

Дункан: Наставник! Наставник! Он нападает! Прикажите казнить его! Как он посмел!

Старый наставник засмеялся, давно уже пора было преподать урок этому наглецу принцу.

Аргус: Нет, нет, мой принц. Мне интересно, что будет дальше!

Дункан: Да как ты смеешь!? Как вы оба смеете!? Всех на плаху!

Мальчик одной рукой поднял палку и замахнулся. Пригнулся Дункан, закрыв голову руками. Но удар пришёлся не по его голове. Послышался знакомый звук ударов по пню. Не испугавшись и не проявив ни капли уважения к своим знатным гостям, мальчик продолжил своё, кажущееся на первый взгляд, бессмысленное дело.

Отойдя от испуга и посмотрев сквозь пальцы, Дункан встал с колен и закричал.

Дункан: Эй! Как тебя зовут!? Я приказываю, назови своё имя!

Мальчик: Асмо.

Дункан: Что за дурацкое и смешное имя!

Аргус: Вы неправы, мой принц. Асмо очень старое имя. Если бы вы слушали меня на уроках истории, вместо того, чтобы кидаться перьями и брызгать чернилами, то знали бы, что ещё во время зарождения нашего королевства жило семейство Лэрдон. Их отца, одного из основателей Лэр, звали Асмо. Асмо Лэрдон. Памятник ему стоит в саду вашего дворца. Тогда было честью носить такое имя, и многие матери называли своих сыновей в честь Асмо Лэрдона. В честь него и был назван наш город Лэр. Скажи мне, Асмо, почему наставница дала тебе такую задачу?

Асмо: Наказан.

Аргус: И приказала бить пень?

Асмо: Нет. Выкорчевать.

Наставник посмотрел на глубокую вмятину сбоку пня. Кора в том месте уже давно отлетела, а борозда от ударов пробиралась вглубь почти на толщину целой руки. Но работы, используя такой странный инструмент для вырубки пней, как палка, предстояло ещё много.

Аргус: И как долго ты бьёшь?

Асмо: Месяц. Второй.

Аргус: И ты не устал? Бил даже под проливным дождём сегодня?

Асмо: Не устал. С утра идёт.

Рядом с пнём лежала куча веток, их количество перевалило бы за десяток.

Аргус: Эти ветки ты сломал?

Асмо: Да.

Покрепче взявшись за ветку двумя руками, Асмо ударил по пню с такой силой, что та треснула и сломалась пополам.

Асмо: Не держатся долго.

Дункан: Всё! Мне наскучили ваши разговоры! Идём во дворец!

Демонстративно зашагав первым, принц направился к калитке, скрытно поглядывая через плечо, послушался ли его приказа наставник. Но наставник поступил иначе, наклонившись к Асмо, он что-то говорил ему. Что именно, Дункан не слышал, как из-за расстояния, так и из-за шлёпающих звуков своих шагов по грязи.

Дункан: Наставник!

Аргус: Да иду я, иду, мой принц.

Проводив спокойным и невозмутимым взглядом эту парочку, Асмо взял ещё одну палку и продолжил бить по пню.

Часть вторая – Оплата за незнание

Исчисление Памяти Слёз.

Года: Шестьдесят третий – шестьдесят девятый.

На обратном пути во дворец наставник шёл в тишине. Обиженный Дункан демонстративно показывал свою обиду молчанием. Но наставник не обращал на ту обиду никакого внимания, он был занят мыслями иными. Ему не давал покоя этот мальчик, его холодный взгляд и спокойный нрав, краткость речи.

Доведя принца до двора и отпустив поиграть в саду, наставник направился в казарму к начальнику стражи. Тот, как обычно, был занят делами, присущими его должности: писал какие-то приказы за столом, перебирал старые записи, оставлял на них пометки, составлял расписание патрулей и так далее.

Наставник: Начальник.

Начальник: Наставник.

Аргус: Дело есть, Горбаль.

Горбаль: У кого его нет, Аргус…

Аргус: У одного.

Горбаль: Опять Ланс на воротах отлынивает от дозора?

Аргус: Нет, Ланс, как ни странно, не спал в такой дождливый день.

Горбаль: Кто тогда?

Аргус: Повстречал я сегодня одного парнишку. Интересный малый.

Горбаль: Кто таков?

Аргус: Безродный один. В детском доме живёт по улице Роз. Девятый дом.

Горбаль: И как ты там оказался?

Аргус: Лужи завели.

Горбаль: Детей себе хочешь? У тебя же дочь есть, да ещё и Фарвенс принца до кучи накинул на воспитание.

Аргус: Нет. Мне хватает. А у тебя вроде как дефицит в кадрах по страже. Ты, это, забери-ка того малого к себе, под крыло. Он по виду крепок, да немногословен.

Горбаль: Да я-то рад бы забрать, но ты сам знаешь, королевство небогато. Фарвенс не так уж много выделяет на жалование.

Аргус: Я дам со своих, но только ему на еду. Кров с тебя. Можешь поселить его в конюшне.

Горбаль: И сколько дашь?

Аргус: Двадцать котти в месяц.

Горбаль: Мало.

Аргус: Больше не получишь. И я тебя знаю. Себе половину заберёшь!

Горбаль: Да что там с двадцати котти забирать!

Аргус: Так возьмёшь?

Горбаль: Умелый, говоришь?

Аргус: Да. Сам видел.

Горбаль: Ну ладно. Прикажу, чтоб стража привела его. Мож найду в казарме ему место, вроде под лестницей пустует угол. А если не найду, то пусть в конюшне живёт. Пристроим куда-нибудь. Мечи точить или нужник убирать. Или и то, и то.

Аргус: Обучи его. Приставь оруженосцем к кому-нибудь из рыцарей. Или на худой конец к страже в дозор, в помощь. Тогда накину ещё десять котти в месяц.

Горбаль: Если докинешь ещё двадцать, то и кровать найдётся!

Аргус: Не наглей. На кровать он сам себе заработает.

Горбаль: Ну, это мы ещё посмотрим. Но деньги вперёд!

Аргус: Сначала парня забери.

Горбаль: Аванс тогда. Надо же мне подготовиться.

Аргус: Ну, ты и пройдоха! Ладно, вот десять котти. Одёжку ему выдай, хоть какую.

Горбаль: Ладно, ладно. Эй! Каверс, ко мне!

Каверс: Начальник!

Горбаль: Сгоняй-ка ты в девятый дом по улице Роз. И приведи ко мне парня, как его там?

Аргус: Асмо.

Горбаль: Асмо. Настоятельнице передай, что стража его себе забирает.

Каверс: Слушаюсь!

Наш мир может рассказать множество историй, будь у каждой из них хотя бы один свидетель. Свидетелей рождения Асмо нет, но есть один рассказчик, точнее, рассказчица, которая знает судьбу этого молчаливого мальчика.

Мать-настоятельница была такой женщиной, по внешности которой не скажешь, о том, сколько точно ей лет. Её жизнь не была наполнена интересными событиями, она сама, как и Асмо, однажды оказалась в доме номер девять по улице Роз. Родители погибли при пожаре в их доме, далеко на востоке Ла-Шэлль. На тот момент ей было что-то около трёх лет. Как выжила и как очутилась в детском доме Лэр, она, конечно же, не помнила.

В том доме прошли её детство и юность. Не обладая ни умениями, ни особыми талантами, она не смогла сыскать себе хоть какую-нибудь работу. Однако, есть такие люди, встречаются они иногда, которые, не умея ничего, всё же владеют хотя бы одним навыком, да так хорошо, что и не объяснить талантом.

И девочка по имени Куэлла, взрослея, умела отлично ладить со всеми детьми. Вовремя подбодрить их, а когда нужно, приструнить. Даже тех, кто был старше. Опираясь на эту способность, и совсем не замечая, как все дети слушаются её, она подросла и возглавила детский дом. Вся последующая её жизнь прошла в тех же самых стенах, где и началась.

Работа меняет многих из нас, особенно, если эта работа – наша единственная за всю жизнь. Она оставляет печать своего наследия на наших лицах и телах, изменяет повадки и привычки. По-своему искажает наш характер.

И по лицу Куэллы нельзя было сказать, сколько точно ей лет, то ли тридцать с хвостиком, то ли шестьдесят. Худощавая женщина с ямочками на щеках, отражающих одновременно и счастье и печаль, была невысокого роста. Голос её, как и ямочки, так же обладал двойственностью. В одни моменты, он был тих и спокоен, даже по-своему мил, в другие же, когда надо было приструнить или побранить какого-нибудь непоседу подкидыша, что не спит в полдень, голос менялся и становился совсем иным, властным и указывающим, приказывающим.

Кажется, что таким голосом она смогла бы утихомирить даже королей.

И остановить любую войну.

Жизнь Асмо началась таким же дождливым днём, как и в день его встречи с Дунканом. С одной лишь разницей, ребёнок был очень слаб. Подкидыш, совсем ещё младенец, коих было немало ввиду бедности страны, он очутился на крыльце детского дома, закутанный в грязный разодранный мешок, из которого торчала одна лишь голова.

Сколько он пролежал там? Кто знает…

Но заметили его уже изрядно промокшим.

Молчаливость его характера проявлялась даже в таком годовалом возрасте. Он не кричал и не плакал. Раскрыв рот и протиснув палец сквозь узкую дырку в мешке, он, засунув его в нос, смотрел в серое небо.

Холодные капли дождя не ищут цели, их задача одна – упасть.

А куда они попадут – уже неважно.

И падали они Асмо прямо в рот.

Мальчик весь промок и простудил голосовые связки. Да так сильно, что ни один алхимик Лэр не смог бы ему помочь. Оставалась лишь одна надежда, что тело само справится с повреждениями. И оно справилось, но лишь частично и с чужой помощью. Куэлла проводила много дней рядом с постелью Асмо, выхаживая и отпаивая его крепким отваром кореньев и трав.

Первые слова Асмо сказал в возрасте шести лет. Тогда он впервые произнёс имя настоятельницы. Помолчал, сглотнул, как бы преодолевая боль воспалённого горла, и добавил: «спасибо». Простуженные связки едва работали, не позволяя мальчику нормально разговаривать. Из-за этого, в детском доме, что доверху был наполнен криками и восклицаниями детей, их общением, Асмо рос изгоем. Сначала он не понимал причину нелюбви к нему, его неприятия остальными, а после, так и не разобравшись, перестал искать ответы. И такая одинокая жизнь, жизнь изгоя, ему даже нравилась.

Он мог часами молча сидеть на одном месте и всматриваться в небо днём, изучая облака, а ночью, считая звёзды. Дом номер девять по улице Роз был не единственным в Лэр. Таковых было немало. И бюджета страны не хватало на все, даже на те, что были в столице. Поэтому скромное финансирование из казны позволяло лишь покупать пропитание для маленьких постояльцев. Подрабатывая пошивом одежды, Куэлла добывала небольшой заработок сверху, к тем восьмидесяти котти, что получала от главы стражи, который, по совместительству, отвечал ещё и за такие вещи, как наблюдение за бездомными и раздача средств детским домам. Ла-Шэлль – небогатая страна. Экономили на всём, в том числе на жизни и здоровье людей, совмещая несколько должностей и, соответственно, все присущие тем должностям обязанности, люди работали на износ. И начальник стражи, с которым мы уже имели честь познакомиться, по имени Искан Горбаль, занимая такую высокую для столицы должность, горбатился не только лишь на ней одной. Свободного времени у него почти не было.

Шесть-семь котти, которые Куэлла зарабатывала пошивом дырявых портков и рубах, не хватило бы и на одно зелье, способное хотя бы немного исправить ситуацию со здоровьем Асмо. Накопив за месяц-другой или за квартал, в зависимости от количества дырявых штанов и своих сил, немного котти, она покупала какое-нибудь чудодейственное зелье у одного из алхимиков и тайком, под покровом ночи, чтобы никто из других детей не заметил, разбудив Асмо, давала ему выпить. Но зелье не помогало. Тогда Куэлла возвращалась в свою каморку, которую после появления Асмо перенесла со второго этажа на первый, с видом на входную дверь, и начинала шить, пока не засыпала от усталости.

Куэлла не смогла простить себя. Из-за того, что её комната была на втором этаже, выходя единственным окном во внутренний двор – для удобного наблюдения за детьми, она, в тот дождливый день, не сразу увидела подкинутого Асмо. Возможно, будь она умней, то заранее предугадала бы такой расклад. Но она не додумалась, и случилось то, что случилось. Она бранила себя за эту глупость, и в попытках исцелить голос Асмо посетила уже всех известных и малоизвестных алхимиков Лэр. От зелий одних ему становилось хуже и ночами мальчика рвало, от других – не происходило ничего. Оставался последний и единственный вариант – Амри Вонн. Лучший алхимик Ла-Шэлль, личный алхимик короля. Визит такой безвестной и бедной женщины, как Куэлла, к такому серьёзному человеку, как главный алхимик страны, она считала чем-то невозможным, и даже в чём-то неправильным. «Беспокоить столь занятого человека такими простыми просьбами – это глупо» – говорила она себе. И, конечно же, ошибалась. Знал бы Амри про её проблему, то непременно поспешил бы на помощь, даже не смотря на свой замкнутый и нелюдимый характер.

Однажды на празднике в честь дня основания Лэр она увидела Амри. В сопровождении Фарвенса он шёл по главной улице, которая, по глупой ошибке архитектора или его неумехи помощника, была названа точно так же, как и улица, на которой располагался детский дом – улица Роз. Тысячи жителей Лэр вышли на улицы в тот праздник. Разноцветные ленты и лепестки цветов покрывали коврами столицу, а гербы и гобелены украшали стены её бедных домов. Многие из простых людей подходили к королю. Каждый знал, что может всегда подойти и поблагодарить лично всеми любимого короля, пожать ему руку, выказать почтение за низкие налоги, за оказанную помощь в защите земель от нападок разбойников, снятие налогов при засухах и застоях урожая и многое-многое другое, за что славился Фарвенс. Могла бы подойти и Куэлла, могла бы поклониться, упасть на колени, взмолиться о помощи, чтобы король дал указ Амри выдать какое-нибудь хранящееся в его закромах и покрытое пылью зелье, что спасло бы голос маленького мальчика. Но она постеснялась. Её скромный характер был громче голосов веселящихся людей и говорил ей одно – ты слишком бедна и неизвестна, чтобы даже посметь заговорить с королем, и ты уже получила свои семьдесят два котти, которые с недавнего времени сменили те восемьдесят, что выделялись на содержание детского дома.

Последовав голосу своего характера, она осталась стоять в гуще толпы, наблюдая издалека, как по улице Роз уходят те, кто мог бы ей помочь, помочь Асмо. Возвращаясь в тот день в свою каморку в детском доме, она бранила себя за нерешительность, как и делала это всегда после.

Но мы не станем винить её.

Старая женщина сделала всё и даже больше.

Да и зелье Амри уже не помогло бы.

Время было давно упущено, как и упущена возможность спасти голос Асмо.

Но жизнь продолжалась и изгой подрастал. День за днём он молча гулял один по заднему двору, а когда был не один, то это означало лишь одно – драку. Дети, эта стая маленьких людей, неспособных ввиду своего возраста к сочувствию, живут по своим принципам и понятиям, скрытым от их понимания. Понятиям, что существуют на подсознательном уровне и обеспеченные лишь минимумом для существования, эти понятия искажались и нередко опускались до уровней низменных. И Асмо, даже не смотря на свою физическую крепость и высокий рост, регулярно подвергался их нападкам.

Но каждый раз отбивался.

Детей в доме по улице Роз было много. И прибавлялось с каждым годом. Уследить за всеми Куэлла не могла. И часто она замечала драку уже далеко после её зарождения. И почему-то ей всегда казалось, что мальчик, о котором она заботилась, считай почти с рождения, на которого тратила почти весь дополнительный заработок в попытках исцелить, постоянно заводит раздор в коллективе.

Расспрашивая детей о причинах конфликта, она всегда слышала от них бессовестную, но невольную ложь. То Асмо показал им неприличный жест, то потратил свой единственный шанс сказать за день пару слов на то, чтобы обругать или обозвать. И настоятельница верила, ведь дети так искренни, даже во лжи. Молчаливый Асмо не мог же дать ей ответ голосом, но мог дать ответ своим обидчикам. Кулаками.

В попытках воспитать Асмо, Куэлла придумывала разные наказания. То лишала его кусочка вкусной булки, которые она покупала в количестве вдвое меньшим, чем количество детей и делила на всех пополам, то заставляла стоять в углу часами, но ничего не помогало. Уходя в свою каморку к ночи, Куэлла смотрела на маленький кусочек булки, который должен был достаться мальчику. И на её глазах наворачивались слёзы. Но именно в такие моменты в её душе просыпался тот самый властный голос воспитательницы и говорил ей: «Не смей обвинять себя! Так ему и надо, за то, что вечно влезает в драки, оставляет детям синяки да ссадины, на которые, между прочим, нужно тратить лишние пару котти, покупая примочки у алхимиков»

И вот наступил день в конце весны, когда Асмо сильно подрался сразу с тремя другими мальчишками. За день до дня того прошёл сильный ливень и размочил землю на заднем дворе, превратив в грязь. Извалявшись, все дети испачкали не только себя, но и свои одежды, которые к тому же ещё и порвались местами. А за их пошив денег Куэлла не получит. В ту весну, как назло, средств Фарвенс выделил на детский дом меньше. Их едва хватало на еду.

И Куэлла сильно разозлилась на Асмо, выволокла его за ухо на задний двор и сказала: «Раз у тебя сил немерено, то направь их на этот пень!» И ушла.

Поддев пень руками и сорвав ногти, Асмо понял, что так дело не пойдёт. И тогда он впервые взял в руку палку. Первый же удар по пню сломал ветку напополам. После этого он взял ещё одну, покрепче, и ударил ещё раз. Ветка выдержала. И Асмо продолжил бить. С каждым ударом, который поначалу отдавался болью в руке, но после стал совсем незаметен, мальчик осознавал, что силён. Постоянные драки закалили не только его характер, но и тело.

За два месяца он обломал и разломал все ветки со всех шести деревьев двора. Складывая их в кучу рядом с пнём, которая вскоре уже сровнялась с ним по высоте и позволила бы стопить десяток-другой каминов в соседних домах, он дал понять своим обидчикам, что теперь к нему не стоит лезть. Иначе палка сломается не об пень, а об их головы. И нападки прекратились. Но не прекратились удары по пню.

Иногда, если делать даже самое бесполезное и бессмысленное действие, регулярно и постоянно, исступлённо повторять его в ожидании, что то действие принесёт плоды, оно таки их принесёт.

Спустя два месяца, под звук тех самых ударов, в гости к Асмо сначала нагрянули Дункан и его наставник, а вслед за ними, по наводке от тех же звуков, мальчика нашёл и Каверс.

Оставив Куэлле десять котти, что передал Горбаль, Каверс нашёл рослого и молчаливого девятилетнего парнишку на заднем дворе.

И забрал с собой. В гарнизон стражи замка Лэр.

Уходя, Асмо обернулся.

В детском доме осталось всего два воспоминания.

О любимой настоятельнице Куэлле, что спасла, заботилась и любила.

И о последнем противнике – пне, который остался непобеждённым.

Мальчика всё-таки приставили к работе с нужником и заточкой мечей, а так же ко многим другим вроде бы необходимым, но таким скучным и нелюбимым работам, от которых отлынивали все. Но не Асмо. Берясь за любую задачу без пререканий, он выполнял её на совесть и всегда до конца. Чем сыскал хорошую репутацию у всех в гарнизоне.

Так прошло семь лет. Каверс, сдружился с молчаливым Асмо, регулярно навещая мальчика и принося какую-нибудь сладость. В тишине они ели булку или запечённые в крошках ягоды, спрятавшись где-нибудь в дальнем углу конюшен или складов. Как рос и Асмо, так рос и Каверс. Дослужившись, всё-таки, до звания рыцаря, он первым делом затребовал положенного ему оруженосца. И выбрал Асмо.

К моменту присвоения рыцарского звания Каверсу, Асмо исполнилось уже семнадцать лет.

Как прошла его жизнь, мы уже знаем. Но как же прошла жизнь его давнего знакомого принца? Давайте же узнаем. Ведь, как водится, наши первые детские знакомства часто продляются на всю жизнь.

Так случилось и с этими двумя сорванцами. И если Асмо был воспитан сначала в суровых стенах детского дома, а после, сменив их на не менее суровые правила и устои городской стражи, то воспитанием принца занимался его наставник, который, всё же добился успехов и изменил наглый характер Дункана, сформировав из него того принца, которым гордился бы его занятой делами королевства отец. Уроки истории и законов давно закончились, их сменили уроки по обороне и тактике, стратегии и военному делу. А так же, вслед урокам военным, пришли и тренировки, как же без них.

Поначалу Дункан обучался базовым навыкам с помощью своего наставника, но вскоре, когда принц поднаторел и начал наносить удары учебным мечом с такой силой, что после тренировки руки болели уже не у него самого, а у наставника, тот решил заменить себя кем-нибудь помоложе.

И он вновь пришёл к своему старому другу, Искану Горбалю, застав того, как и много лет назад, в своём кабинете за делами бумажными.

Аргус: Начальник.

Горбаль: Наставник.

Аргус: Дело есть, Горбаль.

Горбаль: А у кого его нет…

Аргус: У одного.

Горбаль: Ну что там опять? Ланс?

Аргус: Нет, Ланс, же вроде с дозора ушёл в патруль.

Горбаль: Кто тогда?

Аргус: Я.

Горбаль: Чего это? Воспитал принца уже?

Аргус: Нет, но помощь нужна.

Горбаль: Ха! Не справляешься с бурным нравом наследника короля?

Аргус: С нравом то я справился, но вот с силой уже проблемы.

Горбаль: Так-так. Смотрите-ка, известный герой, гроза разбойников не только в границах Ла-Шэлль, но и прилегающих нейтральных территорий, не рассчитал силы на принца?

Аргус: Ну-ка, хватит тут мне! А то попрошу короля урезать тебе финансирование!

Горбаль: Да куда уж его урезать-то! Некуда уже!

Аргус: Так поможешь или нет?

Горбаль: Да помогу, помогу. Чем только?

Аргус: Найди кого-нибудь, из стражи или с рыцарей, чтоб вместо меня принца тренировали в боевых. Дважды в неделю.

Горбаль: Я-то человека тебе найду, но вот кто его в дозоре или патруле заменит?

Аргус: Так придумай что-нибудь. Я здесь начальник стражи что-ли?

Горбаль: Ну так, это, я вот сейчас человека заберу, а надо бы нового нанять, а средства-то откуда взять?

Аргус: Ах ты, старый хрыч! Сколько?

Горбаль: Нуууу нееее знааааю. Пятьдесят котти!

Аргус: Пятьдесят котти в месяц за два дня в неделю!? Да ты ошалел!

Горбаль: Сорок.

Аргус: Двадцать.

Горбаль: Тридцать.

Аргус: Двадцать пять. И передам королю, что лично начальник стражи Искан Горбаль, нашёл лучшего рыцаря для тренировок его сына.

Горбаль: Может двадцать семь?

Аргус: Не наглей!

Горбаль: Ладно, дело. Найду тебе одного. Эй, как-там тебя, новенький! Ко мне! Всё никак не могу её имя запомнить.

Ойванлон: Ойванлон, начальник! Здесь!

Горбаль: Создатель! Ну и имечко у тебя! Так, слушай меня, Ойванон…

Ойванлон: Ойванлон.

Горбаль: Я так и сказал!

Ойванлон: Нет, вы сказали Ойванон, а я Ойванлон.

Горбаль: Два наряда на кухню вне очереди!

Ойванлон: Есть два наряда на кухню вне очереди!

Горбаль: Но сначала найдёшь рыцаря Каверса. Сюда приведёшь. Приказ понят?

Ойванлон: Каверса найти. Сюда привести.

Горбаль: Верно. Свободен!

Ойванлон: Есть свободен!

Горбаль: Дело сделано, гони котти.

Аргус: Не-не. Оплата в конце недели, после двух тренировок.

Горбаль: А завтра мне кем Каверса заменить без оплаты-то?

Аргус: Так придумай что-нибудь. Я здесь начальник стражи что-ли?

На следующий день после этой встречи, как раз была назначена тренировка Дункана. В отличие от уроков истории и законов, занятия по обороне, тактике и стратегии, да и вообще всё, что связано с военным делом, включая тренировки, Дункан полюбил всей душой. И отдавался этим занятиям всецело.

Как обычно он проснулся тем утром, забежал на кухню по своей странной и приобретённой привычке есть там, среди поваров да кухарок, и перекусил. Вообще, изменился Дункан значительно. Под влиянием Аргуса он стал таким же чутким и внимательным, ну может не совсем на таком же уровне, что и его наставник, но всё же на достаточно высоком. И если раньше надменного и наглого мальчишку принца не любили все, от поваров и кухарок до стражников, то теперь его были рады видеть везде. Всегда приветливый и учтивый принц не гнушался кланяться всем при встрече или пожимать руку. Немилая молва о принце, сменилась молвой приятной. С такой же скоростью, с какой принц размахивал мечом на тренировках, приближалась его репутация к репутации отца.

Закинув парочку кусков мяса жареной овцы в рот, надкусив булку и отпив молока прямо из кувшина, он приобнял в кружащем танце кухарку и побежал по лестнице наверх, оставляя очарованную красотой и обаянием принца девушку в чарующих её сознание чувствах на весь день.

Кстати на счёт красоты. Как от наглости и надменности характера не осталось и следа, так и от грязного мальчишки, прыгающего по лужам и вечно испачканного в их брызгах, осталось тоже мало, совсем чуть-чуть. Та малая толика озорства, которую Аргус сначала не сумел, а после решил и не искоренять вовсе из характера своего подопечного. Он припомнил те времена, когда Фарвенс ещё не был королём, времена плохие и тёмные. Те года, которые не хотел бы вспомнить никто из ныне живущих в Ла-Шэлль. Время правления предыдущего короля – Гундоса.

Правя с верхушки замка Лэр, он только и делал, что гневался да увеличивал налоги, раздавал преступные приказы стражам и рыцарям. Объедался до отвала, в то время как голодала вся страна. Вёл непрекращающиеся и бесполезные войны с разбойниками, бесполезные не по той причине, что само их ведение было глупо, вовсе нет, разбойники всегда были главной проблемой Ла-Шэлль, а потому, что вёл он их бестактно и без использования хотя бы какой-нибудь военной стратегии. Он никогда не слушал советов своих командиров, не внимал опыту обученных рыцарей. Из-за чего сражения с разбойниками шли весьма и весьма с переменными успехами.

И самое главное, он никогда не выбирался к людям простым. Как делает сейчас это Фарвенс, за что и любим всеми.

Но те времена прошли. Остались позади, сгинули в тёмных анналах истории. И сейчас, в расцвет королевства Ла-Шэлль, наследником короля должен стать король, как минимум такой же, если не лучше. И именно такому королю нужно обладать той чертой характера, что никогда не позволит совершить ошибок королей предыдущих. Эта особенность, эта черта, может быть любой, но главное, чтобы она связывала короля с народом. Пусть он будет опытен в земледелии и найдёт диалог с пахарями, да сборщиками урожаев, или же он будет знатным стратегом и под его командованием даже немногочисленная и слабо вооружённая армия Ла-Шэлль станет если не самой сильной, то хотя бы достойной представлять страну на совете четырёх.

И такой чертой обладал Дункан. Та самая искорка его характера, придающая игристости всей бочке терпкого и крепкого вина, за которую его так любят – умение от души повеселиться и посмеяться, слегка озорничать и пошутить над любыми людьми, от пахаря до советника короля. И уже после, когда Дункан повзрослел, а его характер обвёлся чертами чёткими, Аргус похвалил себя, что не стал убирать из них самую яркую.

Входя в зал для тренировок с этими мыслями, Аргус уже застал там принца. Схватив меч и щит, он тренировал выпады на манекене, ловко прыгая из стороны в сторону и нанося точные удары по деревянным бокам своего недвижимого противника, уклоняясь и защищаясь от его воображаемых атак. Совсем не заметив своего наставника, Дункан увлёкся так, что в финальном прыжке перепрыгнул манекен в эффектном сальто, нанеся последнему веерный удар по голове и разрубив её почти напополам.

Аргус: Мои поздравления, принц. Вы весьма недурно владеете мечом, уже даже лучше меня самого!

Дункан: Аргус! Мне не терпится начать тренировку! Или ты сегодня опять собрался отлынивать со своими больными коленями? Дождя на улице нет! Так что никаких отмазок!

Аргус: Отмазок не будет, как и меня в роли вашего противника сегодня!

Дункан в демонстративном унынии опустил меч и щит вниз, вслед за своими плечами, явно показывая наставнику своё разочарование.

Дункан: Ну вот опять…

Аргус: Но у меня для вас хорошие новости, принц! Технике я вас научил от и до. Вы знаете её и владеете безупречно, осталось отточить выносливость и набраться опыта. Поэтому вместо себя я привёл кого покрепче. Бросайте свой тренировочный меч на стойку! Сегодня будет первый урок настоящего боя, с мечами обоюдоострыми, как положено. Встречайте – рыцарь Каверс!

Вторая створка двойной двери за спиной Аргуса открылась и, бренча доспехами, в комнату вошёл рыцарь. Полностью облачённый в стальные рыцарские латы, покрытые небесно-голубыми узорами, отличительным цветом рыцарей Ла-Шэлль, он был безоружен.

Но вслед за ним, неся большой заплечный мешок и такой же раскрашенный голубыми линиями щит, вошёл его оруженосец. Мечи рыцарей были слишком массивными и длинными, чтобы использовать боковые ножны. А достать меч из-за ножен заплечных было крайне затруднительно в тяжёлых латах. Поэтому все рыцари, помимо синего цвета рисунка лат и щита, отличались от стражников, покрашенных в алый цвет, не только длинной клинка и его весом, но и соответственно, наличием оруженосца.

Мечи стражи были заточены лишь с одной стороны, ибо их служба требовала подхода иного, зачастую, крепость меча нужна была куда больше, чем острота его лезвия, да и обучаться владению меча обоюдоострого нужно куда дольше, чем обычного. И куда уж там до оруженосца каждому стражнику в стране, если котти едва хватало на содержание рыцарей.

Дункан не сразу узнал в молчаливом высоком парне того самого, что вёл битву с пнём. Ту встречу Дункан-то помнил, но вот не её обстоятельства. Поэтому принц никак не отреагировал на спутника своего нового соперника в тренировках. Асмо же, напротив, принца признал сразу. Он уже видел его много раз за столько лет службы при дворе. Пару раз принц даже отдавал какие-то приказы Асмо, когда тот проходил мимо и попадался под руку. И будущий оруженосец смиренно и покорно их выполнял, молча кланяясь и уходя. Однажды принц даже весьма остроумно и смешно пошутил, когда застал Асмо за подметанием полов. Обратив внимание на то, что метла слишком коротка для столь высокого парня, он крикнул самому низкому из лениво сидящих в стороне рыцарей, что ему впору поменяться с Асмо, как местами, так и оружием.

И сегодня, Асмо учтиво и молча поклонившись, выполнил приказ, отошёл за дверь и остался стоять на входе в зал.

Каверс, приклоняя колено: Мой принц!

Дункан: Нет, нет, нет! Только давайте без этого рыцарь Каверс. Я не люблю этих ваших учтивостей дворцовых. Вы можете звать меня по имени и лишь слегка кивнуть головой, мне этого с лихвой достаточно. К тому же, раз теперь вы – мой соперник, то я ожидаю от вас полной выкладки! И вся эта манерность будет только мешать.

Каверс: Слушаюсь, мой при… Дункан.

Дункан: Так-то лучше! Приступим к тренировке?

Каверс: Готовьтесь! Я вам продыху не дам!

Дункан: На меньшее я и не соглашусь!

Каверс: Оруженосец, мой меч!

Асмо молча достал из заплечной сумки ножны и подал рукоятью торчащего из них меча рыцарю, другой рукой протягивая щит. Резким движением Каверс выхватил меч из ножен, оставив щит нетронутым. И так же неожиданно и быстро в прыжке напал на принца.

Дункан, увернувшись перекатом: Эй! Я безоружен!

Каверс: Первая ошибка!

Дункан: Ну держись…!

Под звонкие удары мечей Аргус уселся в кресло в дальнем углу, наблюдать. Хорошо, что теперь есть возможность дать старым коленям отдохнуть, ибо болели они и без дождя за окном. Кинув взгляд на входную дверь, он жестом подозвал стоявшего там оруженосца к себе, указав на кресло рядом. Асмо подошёл, но садиться не стал. Ему была чужда вся эта дворцовая жизнь с её чистыми полами и расписными стенами, гобеленами, мягкими стульями и креслами. Привыкнув к жизни скромной, к грязной земле под ногами и, поначалу к соломе вместо мягких перин, а после – к жёсткой койке казарм стражи, он предпочёл остаться верен своему выбору.

Аргус: Они будут ещё долго заняты. Надо нам поговорить. Ты знаешь, кто я?

Асмо: Нет.

Аргус: Я тот, кто приказал забрать тебя из приюта семь лет назад. Смотрю, ты подрос ещё больше, уже выше меня стал в таком юном возрасте. Если тебе тогда было десять лет, то сейчас, дай-ка посчитать… Тебе, должно быть семнадцать.

Асмо ничего не ответил. Как не был он готов сегодня прийти во дворец на тренировку к принцу, так и не был готов к разговорам, не только по причине проблем с голосом, которые, кстати, стали посещать его намного реже – говорить он теперь мог чаще, но фразы всё равно оставались коротки, но и по причине того, что дворцовым манерам обучен он не был.

Аргус: Всё так же немногословен? Тогда слушай, что скажу я. Присядь, мне неудобно говорить снизу вверх.

Асмо: Разрешите стоять.

Аргус: Тогда подойди поближе, вот сюда, к окну.

Солнце освещало тот летний день с большой охотой. Посылая свои лучи во все стороны, оно не назначало им маршруты. Выбирая их самостоятельно, лучи покидали своего родителя и направлялись кто куда. В поисках интересных событий, они окунались в воды каналов и рвов замка. Пробегали по улицам столицы, заглядывали в окна и открытые двери. Не преминули они посмотреть и в открытое окно тренировочного зала замка Лэр. Взбираясь по стенам, поднимаясь по стыкам каменной кладки, они забрались почти на самую вершину замка и наполнили комнату своим присутствием.

Отразились они и от чёрных волос Асмо. Проникнув вглубь таких же чёрных глаз, лучи потерялись в них насовсем. Как терялись в них и взгляды многих девушек при дворе и вне его, когда Асмо отправляли куда-нибудь в отдалённый гарнизон или сторожевой пост. Проходя по улицам Лэр, он ловил множество поедающих взглядов девушек и даже женщин, но никак не реагировал на них. Виной тому был детский дом, а точнее та жизнь, что он в нём провёл. Травма детства и травля изгоя сформировали его одинокий характер. И запертое в своих казематах сердце даже не пыталось подать из той тюрьмы сигнал.

И если Дункан славился тем, что разрешал себе иногда вольности в виде обворожительного и мимолётного танца с кухаркой, которую всегда ещё и щипал за задницу на прощание, но любовником он не славился, хотя возраст в шестнадцать лет уже позволял заводить знакомства. То была та самая черта характера, предусмотрительно сохранённая Аргусом, благодаря которой принц сохранял тот шарм и обаяние, которым заслужил себе такую всеобще любимую репутацию. То вот Асмо наоборот, как искал уединения во дворе детского дома, так и продолжил искать, покинув его.

И в свете тех лучей, Аргус заметил, что под скромным одеянием оруженосца скрывается поистине сильный парень, всё тот же самый рослый мальчик, что дрался с пнём. И негоже будет оставить его без внимания.

Аргус: У меня к тебе предложение, Асмо. Не бери в расчёт моё положение при дворе. Это именно предложение, а не приказ. Ты можешь отказаться.

Асмо удивлённо посмотрел на старого наставника. Предложение? От такого великородного человека, от героя Ла-Шэлль, грозы разбойников? К безродному подкидышу из детского дома? К нищему. К простому оруженосцу?

Аргус: Подвоха нет. Не беспокойся. Моё предложение следующее – сегодня к вечеру, как закончишь свои дела в казарме, отпросись у Горбаля, я его предупрежу. И приходи ко мне домой. Улица Весенних Капель, дом двадцать два. Дважды в неделю, после тренировок принца, ты будешь проходить тренировки свои. У меня дома.

Асмо, ввиду известных нам проблем с голосом, зачастую имел возможность подготовиться заранее к ответу. У него всегда был запас по времени, чтобы обдумать тщательно то, что следует сказать. Ведь иначе придётся повторять, что сулило проблемы, как для него самого, так и для собеседника. Но в этот раз, услышав слова Аргуса, найти слов на ответ Асмо не смог. И просто молча кивнул.

Аргус: Тогда сегодня жду тебя.

Дункан, удачным пируэтом обезоружил Каверса, который, скорее всего слегка поддался.

Дункан: Ха! Получил?! Отличная тренировка!

Каверс: А вы неплохо владеете мечом, Дункан. Как на счёт того, чтобы в следующий раз использовать и щит?

Дункан: Тогда у тебя не будет и шанса!

Каверс: Это мы ещё посмотрим! Разрешите идти, Аргус. Много дел.

Аргус: Да, будем ждать вас послезавтра.

Встав с кресла, и тихо прошептав, он сказал Асмо.

Аргус: А тебя, я жду сегодня.

Раскланявшись, рыцарь и его оруженосец покинули тренировочный зал и направились по своим делам.

Аргус: Как на счёт того, чтобы прогуляться по саду после такой плодотворной тренировки, мой принц?

Дункан: Да, только заскочим на кухню, а то я немного проголодался после боя.

Старый наставник не то чтобы не хотел продолжить тренировку принца, обсудить ошибки, указать на неверные движения, нет, он, конечно же, хотел. Но предложенная им идея тренировки Асмо будоражила в старых венах кровь, и Аргусу не терпелось поскорее увидеться со своим новым учеником. И вид оружий, да и вообще всего тренировочного зала только усиливал это нетерпение.

Прогуливаясь по саду, он вполуха слушал рассказ довольного тренировкой Дункана. Погрузившись в свои мысли и воспоминания о былой жизни, он размышлял…

Поле завершения военных дел, уйдя так скажем, на покой, Аргус от тех дел военных далеко уйти, как мы уже знаем, не смог. Ему на шею навесили воспитание и обучение принца. Но возвращаясь в свой дом, он находил отдушину в проектировании. И лучше всего, используя, конечно же, боевой опыт, ему давалось проектирование мечей. Командуя целым полком во время войны Последних Клинков – серии кровопролитных битв, что начал Фарвенс с первого шага на пути к трону, которые должны были если не освободить страну от гнёта бесчисленных разбойников, наводнивших страну после освобождения от власти Гамбона, то хотя бы уменьшить их число и дать понять – теперь страна даст отпор, Аргус часто натыкался на таких людей, рост которых не позволял в полной мере владеть мечом. Все мечи были одинаковы и ковались на заказ на всё королевство. И неважно, какого роста ты был, получи меч какой дали и распишись.

Глядя, как некоторые низкорослые или наоборот, чересчур высокие стражники или рыцари неуклюже машут либо огромными, либо слишком мелкими для их размеров мечами, Аргус давно хотел продвинуть идею, что нужно изготавливать, если не индивидуально, то хотя бы три-четыре вида мечей. Но средств на это у Фарвенса не было, и идея осталась реализованной только на бумаге.

Недавно Аргус как раз закончил зарисовку одного меча, который подошёл бы под рост такого парня, как Асмо. Создать такой меч под силу далеко не каждому кузнецу, но найти нужного – возможно. И пока что, Асмо начнёт тренировки с одним из самых длинных мечей, что есть в подвале дома, пока не будет скован меч подходящих размеров.

День, проведённый в томительных ожиданиях, всё-таки кончился. Куда ж ему деваться-то? И Аргус поспешил к себе домой. Быстренько поцеловав жену, которая каждый день встречала его у дверей с объятиями, он убежал в подвал. И если вкусный ужин жена уже успела приготовить, то вот приготовлениям Аргуса ещё предстояло произойти. Тренировочный зал в подвале давно стоял без дела.

Солнце склонялось к горизонту, жители Лэр разбредались по домам. Закончив свою работу, лавочники подготавливали лавки к завтрашнему дню, закрывая ставни. Но насыщенный событиями день ещё не был закончен для двоих из жителей.

Звуки города, что готовится ко сну, разбавил звук иной.

В дверь дома под номером двадцать два по улице Весенних Капель постучали.

Взволнованный Аргус совсем забыл объяснить жене, предупредить, о незваном для неё госте. Второпях приводя подвал в порядок, бегая из одного угла в угол совсем без какой-либо логики, переставляя манекены то сюда, то туда, он и не услышал, как входная дверь в дом сначала открылась, а после закрылась.

Жена Аргуса была женщиной невероятно доверчивой и доброй. Поэтому, открыв дверь и увидев неизвестного парня, одетого в обычные и слегка грязноватые одежды, ибо казарменные одеяния Асмо снял перед уходом и оставил в своей келье, она подумала, что мальчик пришёл просить милостыни. И сначала дала ему пару котти, протянув руку с монетами. Но парень молча посмотрел и котти брать не стал.

Жена: Что же вам надо?

Асмо: Аргус.

Жена: Он не предупреждал, что у нас будут гости.

Асмо: Тренировка.

Жена: Что? Кто вы? Какая тренировка?

Асмо вздохнул, ну что непонятного он сказал? Он пришёл на тренировку, а не в гости. Придётся теперь напрягать голос ещё раз и повторять, объяснять понятней, зачем он тут и кто он такой.

Асмо: Я на тренировку. К Аргусу.

И вот, в голове жены всё сложилось. Почему муж так спешен, почему он убежал в свой подвал и не выходит оттуда с самого возвращения домой. Поняла она и причину скрежета, доносившегося из подвала – муж двигал манекены.

Но до слуха жены донёсся ещё один, новый или давно ею забытый звук – урчание голодного живота. То был живот Асмо, учуяв запах приготовленного для Аргуса ужина, нос послал прямой и понятный сигнал животу. И тот, заметив неизвестный ему за всю жизнь запах вкусной домашней еды, протестовал и вопрошал: почему та всё ещё не попадает к нему на трапезу?

Как и обещал, Аргус забежал к Горбалю и предупредил, чтобы тот отпустил парня. Но как назло, за день до этого, одна из лошадей в конюшнях захворала, съев что-то несвежее. Коня постоянно поносило, да так сильно, что он загадил говном всё стойло. И не смотря на звание оруженосца, обязанности с Асмо по уборке конюшен сняты не были, они отменялись на время его службы при рыцаре, но покуда той службы не было, он обязан был к ним возвращаться. И когда Каверс отпустил Асмо, а тот, прибежал к Горбалю, последний приказал убраться в конюшнях. Это заняло немало времени и сил, одежду оруженосца пачкать было запрещено, поэтому Асмо переоделся в свои повседневные вещи и начал уборку. Закончил он ближе к концу дня, пропустив вечерний казарменный паёк. И теперь, стоя у дверей дома Аргуса, он не только вонял поносом коня, но и урчал голодным животом. Иными словами, почти идеально походил на внешний вид большинства бездомных в Лэр.

Как уже было сказано ранее, жена Аргуса была женщиной доброй. Услышав такую откровенную просьбу живота о еде, отказать она не смогла. Схватив Асмо за рукав, она мигом затащила его на кухню к уже накрытому столу. Там стояли две пустые тарелки, ожидавшие, что их наполнят мясной похлёбкой из котелка с печи, да макнут внутрь мякиш свежеиспечённой булки. Запах одежд и самого Асмо её совсем не смутил, совсем наоборот. Наполнив тарелку по самые края, да так сильно, что зачерпнуть ложкой и не пролить было делом невыполнимым, проще выиграть войну с Гамбоном, она убежала куда-то в спальню и вернулась к тому моменту, как Асмо съел уже всё содержимое тарелки. Он был настолько голоден и жаден до вкусной домашней пищи, что отодвинув в сторону все приличия, подъел и оставшиеся четыре булки, что были на столе.

Положив руки на колени, Асмо сидел на стуле, выпрямив спину, как рыцарь и, боясь, ждал.

Чего? Наказания. За проступок. За то, что посмел съесть столько, сколько ему нельзя. Строгие правила детского дома с его вечной нехваткой еды, с постоянным условием настоятельницы делиться с младшими, сформировали эту боязнь. Асмо привык, что стоило утаить лишний кусок еды, как за этим сразу же следовало наказание.

Жена: Всё съел!?

Асмо вскочил со стула так резко и неожиданно для себя самого, словно его пырнули кинжалом под ребро, и принялся кланяться.

Асмо: Прошу. Извинить.

Жена: За что?!

Асмо: Всё съел.

Глаза жены округлились от удивления. Такие же глаза были у настоятельницы, когда та гневалась. Асмо привык, что после этого взгляда всегда следует наказание. И приготовился принять его. В его голове уже успели пролететь сотни мыслей. Подгоняемые сожалением, они говорили лишь одно: теперь никаких тренировок из-за проявленной наглости ему не видать. Мысленно он даже побранил себя, что променял такой шанс на какую-то еду. Но как же она была вкусна! Возможно, оно того стоило… «Нет! Не стоило!» Крикнул он про себя.

Но его опасения были разбиты, как разбился на несколько частей только что упавший в подвале манекен, который всё никак не мог пристроить Аргус.

Жена: Так, а чего же ты ещё себе не наложил!?

Котелок, стоявший по центру стола, был прикрыт крышкой, чтобы не ускользнуло тепло и не забрало с собой и тот вкуснейший запах. Эта крышка, как врата самого неприступного из всех замков мира, преграждала Асмо путь. И если бы не она, то не миновать содержимому котелка участи содержимого тарелки.

Жена: Вот, нашла старые одёжки мужа. Давай-ка, примерь. А то твои совсем изорвались, да и попахивают. Ты что, на конюшне работаешь? Я тоже как-то на конюшне работала в молодости. Ух! Ну и запашок там, да?! Ты давай, давай, переодевайся, а я пока за мужем сбегаю. Чего-то у него там случилось в подвале…

Жена убежала в коридор, и Асмо услышал стихающий топот её ног по ступеням вниз. Посмотрев на свежую и чистую одежду из явно недешёвого сукна, он прикинул, что раз за еду жена его не стала ругать, то Аргус точно станет. Ведь он оказал такую честь простому оборванцу, и уже дважды. В первый раз – забрав из детского дома, а второй – пригласив в дом свой, на личные тренировки! Да о такой судьбе мог бы только мечтать любой мальчишка! Тренировки у самого Грозы разбойников! Поразмыслив, он решил, что раз уж наказания не избежать, и если жена его не выгнала, а Аргус точно погонит, то хотя бы уйдёт он в чистой одежде. Поэтому схватив штаны, рубаху и кафтан, он быстренько переоделся, скинув свои старые воняющие конским поносом вещи на стул где только что сидел. И успел переодеться он как раз вовремя, застёгивая последнюю пуговицу на кафтане, он увидел Аргуса. Тот стоял в двери кухни с открытым ртом и не мог найти слов.

Войдя в комнату, наставник огляделся, словно не веря своим глазам. Одетый в его же одежды, в центре кухни стоял Асмо. Но было что-то ещё, что-то иное, незнакомое, несвойственное ни этому дому, ни уж тем более кухне. Принюхавшись, Аргус учуял странный запах, вроде пахнет вкусной едой, но и ещё чем-то, чем-то непонятным и противным, будто бы навозом.

Асмо встал как вкопанный. Он прижал руки по швам и опустил голову, в молчаливом ожидании наказания. Аргус подошёл к нему и заглянул через плечо, на скрытый за спиной стул.

Аргус: Ты испачканную конским говном одежду на мой любимый стул скинул!?

Придвинувшись вплотную к лицу Асмо, он сделал несколько демонстративных нюхов носом, шмыгнул им и воскликнул.

Аргус: Ты что, и пожрать уже успел?!

«Всё, точно на плаху пойду!» подумал тогда Асмо.

Но ситуацию спасла жена.

Жена: Ну что ты кричишь на мальчика! Он был голоден и грязен! Еды у нас на всех хватит, а одежды эти ты давно не носишь! Всё, хватит, садимся за стол. Ты что, не слышишь, он не наелся!

И правда, живот Асмо вновь давал о себе знать, но только на этот раз урчал он уже не от голода, а от попавшей в его недра непривычно вкусной домашней еды. И вместе с благодарностями живот требовал добавки.

Часть третья – Последние долги

Исчисление Памяти Слёз.

Года: Шестьдесят девятый – семьдесят первый.

Время шло, вместе с ним уходили и опасения Асмо. Тренировок он не лишился. Всё случилось с точностью до наоборот. Их количество увеличилось с двух, в дни тренировок принца, до пяти в неделю. Старый Аргус нашёл в мальчике то, что давно искал – сына. Его же жена, смотря, как скучающий в старости муж, обрёл занятие новое и увлекательное, не бранила его за излишние траты семейного бюджета, а траты те составляли уже не меньше сотни котти в месяц, превысив даже те средства, что выделялись на детский дом. Ибо кушал Асмо регулярно и за троих, а на покупку новых манекенов, взамен разбитых старых, да и заказ особого меча, доставка которого ожидалась уже со дня на день, тратилось средств порядочно. Но заработка мужа хватало. Однако, так, на всякий случай, жена всё же устроилась на простенькую работу в одну из пристроек к собору, таких маленьких деревянных или изредка каменных хибар, в которых сидел исповедатель и торговал кореньями да травами с большой уценкой, ведь немалую часть цены покрывала церковь.

Днём, запоминая комбинации ударов принца на тренировках в залитом солнечным светом замке Лэр, Асмо отрабатывал их вечером в подвале Аргуса. В те дни, когда тренировок у принца не было, Аргус учился читать, ведь читать он не умел, а осилив эту науку, кстати, весьма в короткие сроки, он принялся за всю обширную библиотеку подвала. Он прочёл все книги и заметки к ним, оставленные на полях Аргусом. Добавил Асмо и своих.

В скучной и серой жизни наставника, что была наполнена одинокими прогулками по улицам в размышлениях, сверкнула новая искорка, нечто новое и неизученное. Мастер пока не знал и не понимал это чувство, но знал он одно: он был счастлив. Сменив одинокие походы по улицам на совместные с Асмо, он рассказывал мальчику всё, что приходило в голову. Начиная с лекций по истории и описания законов, что так не любил принц и, заканчивая своими, приукрашенными забытьём времени, историями со времён войны Последних Клинков.

И молчаливый мальчик слушал. Он внимал, он впитывал. Его глубокий и проницательный взгляд чёрных глаз всегда давал понять собеседнику, что его слушают. Аргус, иногда посматривал в них. В эти чёрные и смотрящие вдаль зоркие глаза. И каждый раз он оставался всё более удовлетворённым увиденным. Их совместные прогулки по улицам и тяжёлые тренировки сплотили двух столь разных людей.

Так прошли два года.

Свои тренировки принц закончил в день, когда Аргусу исполнилось пятьдесят семь лет.

Тем невероятно ярким солнечным днём лучи ослепляли всех жителей Лэр. Но наставник шёл уверенно. Его путь пролегал по извилистым улочкам Лэр, но при этом был однозначно короток и прям. Выйдя из врат Собора и свернув с улицы Создателей на улицу Роз, скажем так, Центральную, где когда-то давно Куэлла первый и последний раз в жизни увидела Амри, он прошёл по ней вниз и остановился у примыкающего к ней проулка. Указатель, что стоял на углу каждого из таких пересечений, направлялся своим острым концом куда-то вглубь жилых районов столицы.

Прочитав название и убедившись, что путь верен, наставник шагнул на улицу Роз.

И направился к дому номер девять.

Старый и опытный полководец, закалённый сотнями битв и сражений, получивший такое же количество ран в них, долго сомневался и колебался в таком, кажется совсем простом, деле. Эта мысль, этот дерзкий на старости лет план, давно тлел в его мыслях, так же, как дотлевали костры десятков разбитых лагерей разбойников когда-то давным-давно.

И если потушить те костры он смог, то этот всё никак не выходило.

Сдавшись в той мысленной битве, нескончаемом сражении, что началось с первой тренировки в подвале, он подошёл к детскому дому и сказал вслух.

Аргус: Стоило обсудить с женой такое важное решение…

Постучал в дверь.

И ему открыли.

Маленький мальчик, очередной бездомный внутри бедной страны, который нашёл свой уголок в одном из её детских домов, засунув палец в рот, удивлённо смотрел снизу вверх на поседевшего от старости мужчину.

Мальчик: Дравтвуйте. А чево вам надо?

Аргус: Позови настоятельницу.

Мальчик: Кувееллаа! Кувелллааа! Тут дяденька!

Совсем не изменившаяся за столько лет старая женщина подошла к мальчику и, погладив по голове, отправила куда-то внутрь дома.

Куэлла: Здравствуйте. Вам что-то нужно?

Аргус: Да. Мне нужны бумаги на одного из ваших бывших сирот.

Куэлла: На кого же?

Аргус: Асмо.

Куэлла оглядела крепко сложённого мужчину, одетого в чистые и изысканные одежды, да ещё и с мечом в ножнах на поясе и, взволновавшись, начала суетливо копаться в складках своего старого платья, служившего одновременно и повседневной одеждой и костюмом для уборки, и фартуком для готовки, и так далее, и так далее. Вместе с этим, она прерывистым голосом обращалась к столь высокородному и незваному гостю.

Куэлла: Ой, он что-то натворил? Опять обидел кого-то или украл что-нибудь? Вы его только не ругайте! Я заплачу, вот-вот, возьмите, восемь котти! Это всё, что у меня осталось, но через несколько дней начальник стражи должен принести подать от короля на детский дом. Я из тех средств вычту немного и добавлю!

Протягивая старому наставнику руку ладонью вверх, она с мокрыми глазами смотрела на единственные и жалкие восемь монет.

Покопавшись в своих карманах и достав отложенные и подготовленные заранее сто котти, Аргус произнёс совершенно неожиданную и искреннюю для него самого речь.

Аргус: Мы с вами в неравных положениях. Будь это война, то я проиграл бы вам с первых её мгновений. Я прошёлся по всем дорогам Ла-Шэлль, победив тысячи разбойников и спася не меньшее количество жизней. Ту войну я закончил, но свою не закончили вы. Она продолжается и по сей день. Противники бегают у вас за спиной. Поэтому я повторяю – мы с вами неравны. Ведь я, даже обладая званием и положением, остаюсь намного ниже вас. Уберите ваши котти и возьмите котти мои. Впредь, посыльный будет приносить такое же количество ежемесячно. И принесите бумаги Асмо, они нужны не для наказания.

Куэлла едва сдерживала слёзы. Туго набитый мешочек позвякивал монетами. Не дождавшись её ответа, Аргус положил мешочек ей в руку, поверх тех жалких восьми монет и поклонился.

Куэлла: Тогда для чего же вам нужны бумаги?

Аргус: Для усыновления.

Забрав бумаги, коих оказалось совсем немного, и немного нервничая, Аргус покинул улицу Роз и направился в замок Лэр.

На визит к Королю.

Последнее дело оставалось незаконченным, приоткроем сразу правду, таковым оно и останется. Взойдя по ста десяти ступеням замка Лэр, наставник размял колени и сбил дыхание, но не остановился ни разу. И если на подходе к дому номер девять по улице Роз он сомневался, колебался, то сейчас, открывая двери тронного и по совместительству военного зала, где ходил из угла в угол Фарвенс, Аргус был непоколебим и твёрд.

Аргус: Мой король.

Фарвенс: Здравствуй, Аргус. Что привело тебя сегодня в такой погожий день?

Аргус: Я пришёл с прошением.

Фарвенс: Слушаю.

Аргус: Учредите новую должность в нашей стране и назначьте меня на неё пожизненно!

Фарвенс: Вот это заявления! Ты уже отслужил Аргус, победив в войне Последних Клинков и обеспечив почти полную безопасность в стране. Мне казалось, что мирная старость это единственное, чего ты желаешь.

Аргус: Мой король, вы правы. Одну войну я окончил, но хочу начать новую.

Фарвенс: Совсем скучно стало, Аргус!? Ты чего!? Какая война!? У нас средств в стране едва хватает на её существование! Какую войну ты собираешься вести? С кем!?

Аргус: С нищетой. Я прошу вас учредить должность управителя по всем детским домам в стране. Обеспечить меня правом и обязанностью заниматься их учётом и благоустройством. Я уже изучил вопрос. На сегодняшний день вы тратите от двадцати до ста десяти котти на каждый детский дом Лэр в зависимости от количества сирот в нём. И чем дальше такие дома от столицы, тем меньше средств им выделяется и добирается. Часть разворовывается по пути. Сейчас, начальники гарнизонов в поселениях и главы стражи городов занимаются этим вопросом. У них много дел и помимо этих обязанностей. Поэтому они зачастую поручают такие незначительные, по их мнению, вопросы, своим подчинённым. А те своим. И так далее. И чем длинней связь, тем меньше котти получают детские дома. Вы знали, например, что один из детских домов Лэр всегда получал фиксированную сумму котти в месяц – восемьдесят. Так длилось много лет, однако только недавно я был там и количество сирот в нём – пятьдесят шесть. Согласно закону, на одного сироту в месяц должно выделяться шесть котти на пропитание и два на одежду. Итого восемь. Учитывая количество детей в доме, в прошлом месяце на содержание этого детского дома должно было быть выделено четыреста сорок восемь котти. Но дом получил только семьдесят два! Вы наделили меня правом навести порядок в стране, победив разбойников. И я выполнил свой долг. Теперь же, я прошу вас наделить меня правом навести порядок с её финансами, с той небольшой частью, что скрыта от ваших взглядов в проулках городов и поселений!

Фарвенс: Странно. Хочешь сказать, почти вся сумма пропадает где-то по карманам?

Аргус: Именно так.

Фарвенс: Это немалые суммы, если взять всю страну целиком. Я дам тебе право заняться этим вопросом, Аргус, и даже создам отдельную должность. Но у меня нет средств, чтобы выделить их для твоих нужд.

Аргус: В этом нет необходимости. Я выделю их сам. С тех котти, которые появятся, когда разберусь и найду пропажи. Повинные будут наказаны и отработают всё до последнего котти!

Фарвенс: У нас нет закона принуждающего к труду, даже для виновных в преступлениях.

Аргус: Значит, законы придётся изменить. На содержание преступников в тюрьмах тратятся не меньшие средства, чем на содержание детских домов.

Фарвенс: Серьёзную же ты войну затеял, друг мой.

Аргус: Она будет последней.

Фарвенс: Если в нашей стране живут люди, посмевшие попереть долг чести и украсть у обездоленных, то они не заслуживают моего снисхождения. Да будет так! Властью короля Ла-Шэлль, я, Фарвенс Минеаль, назначаю тебя, Аргус Лондо, управителем по делам нищеты! Теперь, это твоя новая война и новый долг.

Аргус: И я с честью принимаю его!

Вернувшись домой, Аргус был вне себя от счастья.

Война Последних Клинков закончилась больше тридцати лет назад, и найти себе занятие по душе, Аргус всё никак не мог. Он продолжал проектировать мечи, рисовать схемы доспехов и ножен, но он – воин, привыкший действовать, а не сидеть за столом. И сейчас вместе с тренировками, как принца, так и Асмо, да ещё и его усыновлением, старый наставник просто сиял от счастья. Он не мог найти места, где бы присесть, слабость старого тела совсем исчезла и энергия била через край. Он ждал возвращения Асмо со службы, сегодня, как назло, далёкий патруль в один из северных гарнизонов с Каверсом. На улице уже наступал вечер, но наконец-то в дверь постучали. С нетерпением Аргус подбежал к двери и открыл, едва не протаранив жену по пути.

На улице стоял смуглый парень, лет двадцати пяти. Позади него, за забором дома, стояла повозка. По виду – пустая.

Доставщик: Дом двадцать два по улице Весенних капель?

Аргус: Верно.

Доставщик: Вам посылка.

Аргус: Откуда?

Доставщик: Хаш-Фатум.

Аргус: Но телега пуста!

Доставщик: Нет. Заберите посылку. А то я сам не смогу поднять.

Аргус подошёл к телеге, размер которой был в два больших шага, и увидел чёрные как жидкая смола ножны. Рукоять меча не помещалась в телегу и торчала с края. На конце рукояти болталась цепь из десяти звеньев.

Доставщик: Вам так же письмо. Разрешите откланяться.

Аргус выхватил письмо из рук парня, с нескрываемым усилием поднял меч и убежал в дом. В подвал.

Меч, заказанный более двух месяцев назад, был готов. Аргусу не терпелось его осмотреть, но письмо было важней. Усевшись за свой стол, он раскрыл конверт, слегка разорвав содержимое, и прочёл.

Приветствую, Мастер Аргус!

Давно от вас не было вестей. Со времён войны Последних Клинков, если моя старая память мне не изменяет. Похоже, что с возрастом она видит миражи так же часто, как и жители Тур-Фар.

Рад, что вы живы, здоровы и всё так же верны своему делу. С нашей последней встречи прошло уже больше двадцати лет, точнее судить не берусь, но я всё ещё кую мечи по вашим схемам и они до сих пор нарасхват!

В первую очередь, я человек слова, а уже после – торговец Тур-Фар. И слово я своё держу. Поэтому надеюсь, что мои ежемесячные платежи за право использовать ваши схемы исправно добираются до ваших карманов. Благодаря этим схемам я стал одним из самых востребованных и известных кузнецов на весь Тур-Фар!

Ладно, с приветствиями и благодарностями закончили. Приступим к делу.

Когда я получил схему нового меча, которую вы прислали, то на первый взгляд, да куда уж там таить, даже и на взгляд десятый, мне казалось, что создать такое чудище невозможно. Но, как и ваш опыт в проектировании оружия, так и весьма внушительная сумма в пять тысяч котти в довесок, подогревали интерес!

И я решился.

Вы ведь знали, что из-за аномально жарких песков Хаш-Фатум располагается на самом деле не в центре пустыни, а чуть севернее? В самом центре, где жара стала настолько невыносимой в последние годы, плавятся даже вековые пески.

Когда-то давно, ещё во времена вашей Войны Клинков, точнее судить не берусь, к нам в Хаш-Фатум прибыл незнакомец. И был он сказочно богат. Говорят, и я склонен этим разговорам верить, что всё его богатство растянулось вереницей телег и повозок от северного края Тур-Фар. И когда первая телега с золотом вошла в ворота Хаш-Фатума, то последняя только въезжала в пустыню! Тысячи повозок растянулись на многие дни пути! И вместе с ними шла целая армия наёмников, что те повозки охраняли.

Так вот, парнишка этот не промах, он быстро подмял тут всё под себя. А его наёмники навели порядок. И я только этому рад! Торговля теперь процветает ещё пуще, чем прежде, а город растёт с каждым днём.

Он-то и приказал построить в центре Тур-Фар, в том самом месте с аномальной жарой, кузницу. Мы назвали её «Чёрной». Пески в ней, днём раскаляются настолько, что воткнутая заготовка лезвия меча нагревается лучше, чем в самой жаркой печи из всех, что существуют в Тур-Фар. Я уверен! И разогреваются эти заготовки до самого захода солнца в течение всего дня. Ночью же там становится так же холодно, сколь жарко днём. И клинки остывают. Такая своеобразная закалка.

На переданные вами котти мне удалось добыть не только самый крепкий и редкий металл, что встречается только в недрах самых глубоких пещер Гамбона, но и арендовать место в чёрной кузнице на целых пятьдесят дней и ночей!

Ночью первой, я воткнул заготовку клинка в пески кузницы и ушёл. Заготовка пробыла там все пятьдесят дней без исключения! Металл настолько хорош, что он выдержал. Ни один другой материал не выдерживает столько периодов закалки. Даже самые крепкие сплавы превращаются в лужу на двадцатый день. Вот, что значит Гамбон. Они, конечно, те ещё уроды, но в стали разбираются.

В последнюю ночь я пришел, чтобы достать меч. И вы даже представить себе не сможете, что я увидел…

Лезвие, выдержав в песках кузницы столько циклов закалки, стало черно, как ночь! Оно было так темно, что сначала мне показалось, что я достал лишь наконечник рукояти! Но приблизив факел в непроглядной тьме ночей Тур-Фар, я увидел, как блики огня едва-едва отражаются в чёрной стали. Она почти ничего не отражает, скорее наоборот, мастер Аргус, клинок поглощает любой свет. Уследить за движением такого меча в пылу битвы не сможет ни один противник!

В то утро я возвращался с заготовкой к себе в мастерскую, но по пути, у главного оазиса в центре Хаш-Фатума я увидел толпу людей. Слишком большую толпу даже для столицы. Их что-то завлекло. Все они столпились вкруг оазиса и перешёптывались. Кто-то был в ужасе от увиденного, кто-то убеждал остальных, что это мираж. Решил посмотреть и я.

Два чёрных ворона сидели у воды и преспокойно пили!

Аргус! Вороны! Вороны исчезли после катаклизма! Их не видели уже шестьсот лет!

А тут, вот они, чёрные, как лезвие меча, что я нёс с собой.

Я наблюдал за этой парочкой недолго, но кое-что, помимо, конечно, их существования и нахождения здесь посреди пустыни, мне показалось странным. Мастер Аргус, вы можете посчитать, что разум подводит меня к старости лет, но вы ошибётесь. Никогда ещё я не был так уверен в своих чувствах. Весь мой опыт и интуиция кричали, что увиденное мною – правда.

Вороны пили, но отвлекались и каркали друг на друга. Переговаривались, словно люди! Я клянусь вам! Более того, один ворон всегда пригибал голову, когда каркал второй, будто бы принимая наказание!

И это был не мираж, мастер Аргус.

У миражей нет голосов.

Но не все были уверены так же, как и я. Кто-то из толпы бросил в них камень, дабы убедиться, что они настоящие. И вороны, обкаркав всех вокруг, улетели.

Тогда-то я и понял, как назову меч.

В телеге доставщика лежит невероятной красоты клинок – Голос Ворона.

Его лезвие так же черно, как и их перья. А особые ножны, которые я спроектировал и создал вручную специально для его невероятного размера, при изъятии меча, издают пронзительный вопль. Как крик ворона в тишине ночной пустыни!

С вашего позволения, я оставлю схему меча у себя в архиве. Не представляю, для какого гиганта этот меч был вами заказан, а мною создан, людей такого роста я не встречал. Но мало ли, вдруг когда да понадобится.

Ах да, и забыл добавить: меч такого размера можно было поместить лишь в заплечные ножны, никак не в поясные, ибо он волочился бы по земле. Но достать меч, взявшись за рукоять, не сможет никто. Не хватит длины никаких рук. Поэтому я вынужден был прибегнуть к хитрости. Обратите внимание, что на конце рукояти прикована цепь из десяти звеньев. Звенья я сковал сам из остатков материала клинка, так что там такая же прочная сталь. Достать меч, можно лишь ухватившись за цепь рукой и выполнив широкий замах. И никак иначе!

Так же не могу не отметить вашего мастерства! Вы верно поступили, спроектировав меч односторонним и слегка изогнутым. Для обоюдоострого не хватило бы прочности или его вес был бы неподъёмен. Кстати на счёт веса, он, конечно же, тяжёл, но не настолько, если бы был скован из обычного металла, пусть даже и лучшего. Метал с шахт Гамбона дорог не только по причине своей прочности, но и из-за чрезвычайной лёгкости. Поэтому, если воин силён, он сможет управиться даже одной рукой. Но на всякий случай я сделал рукоять двойной длины, чтобы можно было изменить хват на двуручный. Ну, и напоследок, ножны. Они настолько большие и увесистые, что ни одни ремни не выдержат. Поэтому мне пришлось немного отступить от вашей схемы. Когда я затачивал клинок, потратив на это целую неделю, хочу отметить, то образовывалась мельчайшая стружка, которую я переплавил в тончайшие нити крайне высокой прочности. Эти нити я вплёл в ремни, прошив кожу насквозь. Так что теперь, даже удар меча не разрубит их.

Надеюсь, что воин, для которого этот меч предназначен, будет его достоин!

Постскриптум. Если ваше предложение по поводу моего переезда в Шэлль ещё в силе спустя столько лет, то давайте обсудим его ещё раз. В принципе, ковать мечи единолично для целой страны – весьма почётно!

Ваш друг, Джулла Ам Сари.

Дочитав письмо и спрятав в одну из книжных полок, Аргус улыбнулся, прикоснулся к своему клинку, что уже давно не покидал ножны и обратился к нему, словно к старому другу.

Аргус: Ну что? Готов послужить мне ещё немного? Наведём здесь порядок!

Похлопав меч по ножнам, он вышел из дома по улице Весенних капель и направился к своему новому подчинённому – Искану Горбалю.

В свете лучей заходящего солнца Аргус светился ещё ярче, чем они.

И тысячи лучиков совсем не понимали, откуда здесь взялось ещё одно солнце.

Выйдя на главную улицу Роз, Аргус шёл к гарнизону замка и улыбался.

Где-то вдалеке, поднявшись на постамент, глашатай громким голосом объявлял…

Часть четвёртая – Первая песчинка

Исчисление Памяти Слёз.

Год семьдесят первый.

Асмо и Дункан не только подросли и окрепли, но и возмужали.

Оба были так далеки друг от друга, но одновременно и так близки. Выросший в стенах замках Лэр, не знавший ни голода, ни холода улиц принц, окружённый вниманием. И неизвестный никому мальчик, очутившийся на мокрых ступенях детского дома, прошедший по дороге изгоя, одиночки.

Их разделяло не то чтобы многое, их разделяло всё.

Но благодаря одному единственному человеку они всё же были похожи.

Как две колбы песочных часов, Дункан и Асмо были на расстоянии одного прикосновения, но всё же песчинки ещё не падали. Дункан, занимая колбу верхнюю, всё никак не мог увидеть ту жизнь внизу. Асмо же, поднимая свой взгляд вверх, видел всё, но не спешил к жизни той приближаться.

Оставался последний, совсем маленький, но важный шаг. Объединить их. Старый Аргус понимал это, он уже давно подтачивал характер принца, специально, как подтачивают сухостой деревьев. Аккуратно, постепенно, внимательно. Чтобы ствол упал именно туда, куда планирует дровосек.

Аргус постарался на славу.

И первая песчинка в часах упала вниз.

Принц получил звание рыцаря не просто так. Случилось это, когда ему исполнилось двадцать лет. Но прежде, за два года до этого события, предшествовали им события другие.

Наотрез отринув просьбы и даже требования своего короля отца, Дункан начал подниматься с самых низов. В восемнадцать лет он поступил на службу, как обычный стражник Лэр. Получил свои поношенные доспехи, тупой клинок, невзрачный щит и вышел на первое дежурство.

По просьбе Аргуса, Горбаль поставил принца в самый лёгкий дозор – на ворота гарнизона замка, но как только принц узнал об этом, то ворвался к Искану с таким скандалом, что тот в один миг решение своё изменил. Дункан самолично осмотрел карту маршрутов патрулей столицы. Лэр он знал хорошо и ещё лучше он знал самые злачные его места и самые тёмные закоулки трущоб.

Карта дополнялась списками маршрутов и имён в них.

В одном из списков он увидел название улицы, по которой боялись ходить даже рыцари. Улицу, что скрывала самых неприятных личностей, встреча с которыми не сулила ничего хорошего. В старых и покосившихся хибарах с дырявыми крышами там жили и самые бедные и самые опасные. Но известна была та улица ещё и тем, что там совершались подпольные сделки чёрного рынка, где продавались краденые товары, а так же те предметы, которыми было запрещено торговать на остальных столичных рынках.

Попасть туда в патруль – считалось наказанием для любого стражника. Все старались избегать даже малейшей возможности оказаться там. Вернуться оттуда живым после ночи патруля – было везением равносильным встрече с самим Создателем, удачей поменьше – считалось прибежать к казарменному лекарю с парой ран и торчащим кинжалом из спины.

Дункан покрутил листок со списком назначенных туда стражников. Он дважды осмотрел бумагу, пытаясь убедиться в том, что действительно видит то, что видит. И не спрятан ли десяток другой имён на обратной стороне? Или, может быть, они написаны невидимыми чернилами? Но, нет.

В списке значилось всего одно имя – Асмо Лондо.

Дункан: Лондо? Однофамилец что ли? У Аргуса же вроде дочь… Ну, чтож, проверим. Эй, Горбаль, я меняю моё назначение с дозора на патруль и выбираю улицу Полых чаш, а так же заберу примыкающие к ней проулки: Гужевый, Пустых стволов и Опавших крон.

Горбаль: Но, принц. Это ведь одни из самых опасных улиц в Лэр! Если даже не самые опасные!

Дункан: Правда?

Горбаль: Конечно! Там можно встретить проходимцев всех сортов. От торгашей подделками и ядами, до убийц!

Дункан: Я удивлён вашей осведомлённостью!

Горбаль: Ещё бы, я же начальник стражи!

Дункан: Так скажите же мне, начальник стражи, правильно ли я понимаю, что на той улице опасней, чем в нейтральных территориях? И оказавшийся там стражник рискует своей жизнью куда больше, чем на любой другой улице в городе?

Горбаль: Верно! Точно! Именно так!

Дункан: Хм… Пожалуй, эти места и правда опасны.

Горбаль: Однозначно!

Дункан: Тогда, начальник стражи, слушайте приказ вашего принца! С сегодняшнего дня, с каждой из улиц, где количество стражников в патруле превышает четырёх, вы будете забирать по одному и записывать на улицу Полых чаш. Еженедельно производя смену людей!

Горбаль: Но принц…

Дункан: Два наряда на кухню вне очереди!

Горбаль: Что…?!

Дункан: Именно так вы говорите тем, кто недоволен приказами?

Горбаль: Но…

Дункан: Но не скажете, если ваш приказ выполнят? Верно?

Горбаль: Да…

Дункан: В таком случае, сколько стражников сегодня окажется на улице Полых чаш?

Горбаль: Это надобно бы посчитать…

Дункан: Я посчитаю за вас. В Лэр больше двухсот улиц, но тех, где в патруль назначаются от четырёх стражников и больше, сорок семь. Сорок семь! Включая меня и этого храбреца Асмо Лондо, сколько это? Надобно бы посчитать… А, точно! Будет сорок девять. Мммм, какое-то неполное число, не находите, начальник стражи? Не желаете ли составить нам компанию? Или же выберете кухню?

Горбаль: Но как же приказы, распределения средств по детским домам, списки на пайки, маршруты, комплектование подразделений… Кто-то должен будет их составить вместо меня.

Дункан: Так вот и займитесь этим! Иначе придётся вам выбирать не из трёх вариантов – своей работы, кухни и опасностей улицы Полых чаш, а уже из двух. И, поверьте мне, первый из них я точно исключу.

Горбаль: Слушаюсь, мой принц. Эй, Ойванон, ко мне!

Ойванлон: Ойванлон!

Горбаль: Я так и сказал!

Ойванлон: Нет, вы сказали Ойванон, а я Ойванлон.

Горбаль: Два наря… Так! Ойванлон! С доски расписания патрулей все списки сними, в нужник скинь, жопы подтирать, а ко мне за новыми вернёшься.

Ойванлон: Есть!

Дункан: Точку сбора назначьте на пересечении с улицей Багряных линий. А я, пока что, пойду, познакомлюсь с этим Асмо Лондо. Вы, кстати, не знаете, кто таков будет?

Горбаль: Как не знать-то. Аргуса сын.

Дункан: У него же только дочь!

Горбаль: Этот безродный. Усыновлён недавно.

Дункан: Не тот ли это паренёк, что здесь всю грязную работу выполнял?

Горбаль: Ну не прям уж всю…

Дункан: Всю, всю! Помню его. Высокий такой, черноволосый. И вы его на улицу Полых чаш назначили в благодарность за то, что он все мечи перетачивал так, что на ветру свистели и за то, что дерьмо за лошадями в стойлах убирал?

Горбаль: Он сам туда попросился.

Дункан: Сам? В одного?

Горбаль: Ну да…

Дункан: И вы не протестовали, как сейчас со мной? Это же сын Аргуса!

Горбаль: Не, ну ему-то страной не править…

Дункан: Как и вам, господин начальник стражи, как и вам.

В то туманное утро Дункан бодро выходил из кабинета начальника стражи гарнизона замка Лэр. Он был облачён в обычные доспехи, такие же местами побитые и исцарапанные, кривые и неудобные, как и у всех остальных стражников Лэр.

Выйдя из ворот гарнизона, он одел свой шлем, проверил, прочно ли держится щит, ухватился за рукоять поясного меча и направил шаг на улицу Полых чаш.

И любой бы, не зная, что в те потускневшие латы облачён сам принц, решил бы, что идёт обычный стражник, и оказался бы прав. Но в случае принца, его выдавала одна маленькая, но важная деталь – горящие от нетерпения навести порядок в своей столице глаза.

Как не планировал Дункан пользоваться своим положением, полученным по праву рождения, так и не планировал он оставаться в списках с большинством. Прогуливаться по чистым улицам без шлема и без ощущения опасности за своей спиной. Заскочив к городскому кузнецу, вопреки возможности посетить гарнизонного, ибо городской, пусть и брал за свою работу котти, но работал на совесть, Дункан заточил тупой меч, осмотрел клинок, сразу же подметив, что тот весьма кривоват и, расплатившись с кузнецом, без сомнений направился в глубину столичных трущоб.

Широкие улицы сменялись улицами поуже, домики из камней сменялись домиками из кривых брёвен.

Высокие заборы вокруг каждого дома всегда имели свой указатель на каждом из входов, чтобы гость столицы не заплутал, да не забрёл, куда ему не следует. Указатели, помимо названия улицы и номера дома, так же обозначались цветом. Центральная улица Роз, которая одним своим концом упиралась в главные ворота Лэр, а другим – в сто десять ступень замка, окрашивалась в белый цвет. Те улицы и бульвары, что прилегали к ней, много раз меняли цвета, пока архитекторы не остановились на цвете голубом. Проулки и тупики меж улиц тех, обычно помечали красным. Красные и голубые улицы занимали большую часть Лэр. Расходясь от центра, коим считался вход к ста десяти ступеням, улицы выглядели угловатой паутиной.

Замок Лэр находился почти вплотную к окружающей столицу стене и был воздвигнут на Осколке – весьма приличных размеров куске скалы, взявшейся просто из ниоткуда посреди болотистых лугов и лесов Ла-Шэлль. По факту, это была единственная высокая точка во всей стране. Подобающе названию, Осколок тот был действительно похож на большой кусок скалы, отломленный неизвестно когда и неизвестно кем. Своим тупым концом он впивался в землю, а острым в небо. Ходили слухи, да что уж там, самый популярный из тех слухов, со временем превратился в не менее популярную легенду. И гласила она то, что на самом деле Осколок вовсе не кусок скалы, ибо ну как он мог очутиться здесь, посреди полей, в почти месяце пути от единственных гор в Ла-Шэлль – перевала Шепчущей? На самом же деле, Осколок – это действительно осколок, но не горы, а пролетавшей когда-то очень давно, во времена до катаклизма, кометы. Приметив с высоты своего полёта столь необычный мир, она решила оставить в нём свой след, на память, и сбросила небольшой кусочек вниз. Упал же он прямо в сердце не существовавшей ещё тогда Ла-Шэлль.

В облачные дни, располагаясь на самом острие Осколка, Фарвенс мог выйти на свой полукруглый балкон и посмотреть вниз, не увидев ничего кроме белой поверхности облаков. Этот факт его не устраивал, ибо, не видя жителей своей страны и её полей, он зачастую, чем ближе была старость, поддавался дуновениям меланхолии.

Аргус, заметив мрачное настроение своего лучшего друга, уже давно предложил перенести покои короля куда-нибудь пониже, но единственным, подходящим по размерам и достойным правителя помещением, был военный зал. Но Фарвенс наотрез отказывался производить такой обмен, ибо с окон военного зала, выходящих уже на сторону Лэр, видно было и выход к будущему месту строительства Разделителя, мысли о возведении которого уже давно витали в голове Фарвенса вместе с облаками его спальни. Да и к тому же он считал, что планировать военные и стратегические цели развития страны, не видя из окон ту самую страну, примета плохая. Фарвенс вообще был весьма суеверен. И были тому причины, множество. Крылись они глубоко в судьбе всеми любимого короля, его жизни, нить которой должна была оборваться множество раз, но по счастливым, а, может быть, и спланированным самим Создателем обстоятельствам, всё же оставалась цела. В благодарность за исход событий прошлых времён, Фарвенс регулярно посещал собор Лэр и, не смотря на общую бедность страны, дотошно следил за наступлением различных религиозных празднований, а так же тщательно организовывал их.

Так что, окна, как и полукруглый балкон его спальни, как не старались ни Аргус, ни командующие рыцари, ни даже сам Дункан, остались там, где и были. Выходом на северо-восток, на снежные склоны перевала Шепчущей горы.

Замок Лэр вообще был единственной крепостью отличающейся как от крепостей столиц других стран, так и от всех замков и крепостей вообще в мире. Единственный в своём роде, построенный на склонах Осколка, он вмещал всё необходимое для своего существования на прорубленных ещё Асмо Лэрдоном туннельных проходах, ступенях и небольших плато: кухни, склады, жилые помещения придворных работников, тренировочные залы, покои короля и даже небольшой сад. Гарнизон, казармы стражи, стойла, кузница и конница прилегали к основанию Осколка, ибо доставлять тяжёлую руду, да спускать лошадей по крутым ступеням было бы идеей глупой.

Окружён был замок стеной с одними единственными вратами, рядом с которыми, в комнате начальника стражи жил и работал Горбаль.

С обратной стороны, под тенью создаваемой острой частью Осколка, который, свойственно своему названию пронзал небеса и был наклонён под углом, прятался любимый Фарвенсом сад, спускаться к которому раньше было затруднительно, ведь приходилось преодолевать сто десять ступеней. Чем старее становился Фарвенс, тем сложней ему давался сначала подъём обратно, а после и спуск вниз. И смекалистый Амри, который по совместительству с должностью главного алхимика Ла-Шэлль, ещё и увлекался проектированием и механикой, соорудил подъёмник, способный с помощью хитрых движений противовесов и канатов, опускаться и подниматься прямо в центр сада. Фарвенсу очень понравилось новое устройство, чего нельзя было сказать, о его жене – королеве Ла-Шэлль, Фийи Минеаль.

Подъем и спуск с такой высоты в деревянной клетке пугал ее, и она часто отказывалась, выбирая путь пешком, не забывая каждый раз и побеспокоиться за своего любимого мужа. Но спроектированный Амри механизм работал без нареканий.

И если до смерти своей любимой жены, Фарвенс всё же немного волновался за свою судьбу, то после – полностью утратил страх высоты, приобретя всем известную привычку изредка, но всё же поддаваться меланхолии облаков.

В день безоблачный Фарвенс ещё мог разглядеть с высоты замка красные и голубые улицы, но вот увидеть то, что происходило на улицах чёрных и серых, он не мог. Да и никто не смог бы. Пусть на серых улицах, что граничили с красными, чаще всего сновали бедняки да бездомные и царил, пусть и слабый, но всё же порядок. То вот на чёрных, творились вещи такие, о которых говорить не принято было в обществе. И события те, из-за которых стражники Лэр не стремились записываться в патруль. Граничили чёрные улицы с основными защитными стенами Лэр, зачастую упираясь в них. Даже не смотря на то, что, как в стенах тех, испещрённых по примеру Икоса, проходами и комнатами, обитала стража, так и на их поверхностях несли дежурство рыцари и разведчики, личности, обитающие на улицах чёрных, ни первых, ни вторых не боялись.

Ибо те коридоры и комнаты внутрь города выхода не имели. Очутиться внутри стен можно было, лишь войдя в два основных входа у главных ворот столицы, выбрав любой, потому что, потратив добрую половину дня, вошедший в один вход, всегда выйдет из другого, пройдя по кругу.

Строя Лэр, Асмо Лэрдон старался, как только мог, подбирая поверхность. Но захватить кусочек болотистых земель, всё же пришлось. Ибо когда прибыл он в те далёкие времени к Осколку, то существовавшее у его подножия поселение уже занимало часть болот. Поэтому, возводя круглую стену, пришлось захватить и те проблемные участки. Но старания Лэрдона были тщетны, потому что в будущем даже той захваченной стенами территории не хватило. И сейчас, спустя почти два столетия, те кто стремился обосноваться в столице и не находили удачи купить дом внутри стен, возводили свой за ними. Так Лэр разрастался на три из четырёх сторон. С севера, востока и юга он был окружён такими вот неудачливыми поселенцами и их домами, а так же полями колосков, пусть и скудных, и иными, выпасными или стояночными, коими назывались те поля, земле которых давали отдохнуть один год, прежде чем выращивать там колоски.

Единственное место, назвать которое поселением было бы трудно – это Торговый Тракт, по совместительству, единственная и основная мощёная камнем дорога, что вела в Лэр. Начало своё она брала на границе нейтральных территорий и Ла-Шэлль, у всем известного Вис-Вала.

Вдоль тракта всегда можно было найти ночлег, еду, да конюха для ухода за уставшими в пути лошадьми. Такие таверны, кабаки и конюшни строились всеми кому не лень прямо впритык к дороге тракта, благо была она широка и вмещала в себя, наверное, телег десять, а если потесниться, то и все пятнадцать. Разбавлялись те здания, поначалу, образующимися в пустотах, рынками и ярмарками, а после, ближе к Лэр и дорогам-ответвлениям к другим поселениям и городам Ла-Шэлль, небольшими группами маленьких одноэтажных домиков несложной постройки. Там жили те самые кабатчики, тавернщики да конюхи. Официального названия такие поселения не имели, да и не следила стража за ними, не было необходимости. Понимая важность Тракта, Фарвенс уже давно распорядился направить туда чуть ли не четверть всей своей армии для патрулирования.

Поэтому, в основном на развилках уходящих вглубь лесов, болот и колосковых полей, можно было увидеть и башню дозора, где стражники несли свою службу, меняясь дважды в месяц.

Проходя впервые по Тракту, караванщик юный, дивился бы насколько хорошо мощёное покрытие дороги, и не смог бы устоять, чтобы не остановиться в каком-нибудь трактире, да на ярморочной площади. Как первые, так и вторые, стараясь выделиться из гущи остальных, таких же ярмарок да зданий, выдумывали, что только могли. То таверна называлась что-нибудь вроде «Ночуй-переночуй», то ярмарочные ворота украшались плетениями цветов и опавших веток, а их названия были одно круче дорого. Упираясь одним забором к другому, можно было увидеть две ярмарки разных названий. Какая-нибудь «Солнечная» и «Закатная» или «Весёлая» и «Пешхунская», смысла названия последней, кстати, никто не знал, да и не стремился узнать.

Две самые известные ярмарочные площади располагались в дне пути от Вис-Вала, месте весьма удачном, ибо караванщики, прибывающие с других стран, редко продавали свои товары сразу же в начале тракта. Желая получить больший куш и лучшую цену, они лишь ночевали где-нибудь в первой таверне недалеко от Вис-Вала и продолжали путь, натыкаясь на те самые две ярмарки. Назывались ярмарки просто – «Левая» и «Правая». И каждый раз все путались, какую именно называют левой, а какую правой. Ведь как понять где лево, а где право?

Уставшие от путевой жизни караванщики открывали на тракте свои лавки, нанимая недорогих строителей из мелких городов. Из-за постоянных строительств, ушлые предприниматели закупали на лесоповалах древесину, а на каменоломнях камень, и доставляли сразу к обочине тракта. Размещая не только прямо навалом вдоль дороги, но и в складах.

Так, разрастаясь в большей степени в длину и в меньшей в ширину, обрастая всё новыми и новыми домами, образовывалась фактически вторая столица Ла-Шэлль – торговая.

Тракт жил своей жизнью, яркой и весёлой. Местами грустной, местами трагичной. Там смешивались возгласы детей, и причитания их матерей, ссоры соседей по домам за то, чей забор зашёл на чью территорию и так далее. Там рождались и умирали целыми поколениями. На ярмарках и торговых площадях совершались и срывались сделки, решались судьбы новоиспечённых караванщиков, решивших связать свою жизнь с этим делом.

И если бы самый безумный из архитекторов собрался бы вырвать все те дома из земли, раскопать ярморочные поля с их повозками и лавками, а после – разместить в месте одном, то получился бы у него город, превышающий Лэр, вместе с окружающими его полями и поселениями в несколько раз.

Тракт не просто существовал, он жил. Как отдельное государство, со своими торговыми правилами и законами. Ночами, в тавернах забитых до отказа, рассказывались истории. В телегах караванщиков путниками слагались легенды и небылицы. Огни тракта виднелись даже с верхушки замка Лэр. И будь в мире этом возможность летать где-нибудь ещё, кроме наполненных белым камнем территорий Йоноранда, взлетевший в небо маг, поднимись он достаточно далеко, увидел бы огненную змею. Извиваясь и мерцая во тьме ночных болот Ла-Шэлль, она выплёскивала бы во все стороны тысячи товаров и легенд.

Но был среди товаров тех и тот, с которым расстаться было трудней всего. Обладал им каждый, держал до последнего, но, как и все, вынужден был бы продать. Едва входя на Тракт, даже истый караванщик стремился бы охватить весь оставшийся остаток дня и покуда хватит сил, кусочек ночи. И тратить время на сон, он не спешил.

Понимая, что с каждым днём передвижение по Тракту явно будет затруднено для Фарвенса, Аргус, занимавший в те года должность, название которой трудно было бы дать, ввиду большого количества абсолютно разных и часто противоположных задач, распорядился проложить дорогу отдельную. Для Короля. Название ей так и не дали, но так как пролегала она параллельно Торговому Тракту, а передвигаться по ней разрешено было лишь Фарвенсу и его свите, то в простонародье назвали ту дорогу просто – Королевский Тракт.

Но давайте же из ярких описаний Тракта вернёмся к описаниям менее ярким. В непроглядную тьму чёрных улиц. Присоединимся к единственному лучику света, что бесстрашно шагал меж чёрных указателей. К стражнику, что не струсил, не побоялся и не позвал на помощь, а сам шёл с ней наперевес.

К Дункану.

Часть пятая – Запущенное время

Исчисление Памяти Слёз.

Год семьдесят первый.

Сверкающего начищенными до блеска доспехами и щитом, а так же с наточенным клинком стражника, на улицах серых видели крайне редко. На улицах чёрных же такое зрелище и вовсе было в новинку.

Поэтому, ещё на первых серых улицах Дункан замечал множество взглядов, направленных в его сторону. Но удивляться тому он не стал, лишь покрепче сжал рукоять меча.

Асмо же прошёл там без особого внимания. Одетый в простые кожаные доспехи, исцарапанные и поношенные, он если и привлёк к себе несколько взглядов, то надолго они не задержались.

Первый чёрный указатель гласил: улица Полых чаш. Та самая основная чёрная улица, на которую был записан Асмо. Так как заканчивалась она тупиками с обеих сторон, а пересекалась лишь с тремя другими улицами поменьше, назовём их проулками, которые Дункан так же забрал для патрулирования, то, входя ровно посередине, он планировал осмотреться в обе стороны, чтобы постараться увидеть или, может быть, услышать Асмо, присоединиться к нему и пройтись по всей улице уже вдвоём.

И случилось всё именно так. Едва сапог Дункана успел увязнуть в густой грязи, основном покрытии улиц чёрных, как справа послышались глухие звуки ударов. Скользя и чуть ли не падая, принц поспешил в правый конец улицы «Полых чаш». По пути пробегая указатель «Гужевый проулок», он обратил внимание, что в его конце собирается группа личностей не менее тёмных, чем цвет указателя.

Добравшись до тупика улицы «Пустых чаш» Дункан выхватил клинок.

Не меньше шестерых неизвестных полукругом зажимали Асмо в тупике. За его спиной были развалины деревянного дома. Дверь завалена мусором и обломками гнилых половиц, треугольная крыша обвалилась внутрь дома, окна выбиты. Дом упирался в защитную стену, так что скрыться ни в нём, ни за его пределами возможности у Асмо не было. По левую и правую руку оруженосца так же были старые дома, но ещё целые, если сравнить с домом позади.

Шестеро неизвестных одеты были кто во что. У одного, непонятно откуда взявшиеся латные сапоги рыцаря Ла-Шэлль, но вместо меча кривая дубинка в руках, у второго вообще не было одежды, и был он гол по пояс, зато в руках были два блестящих кинжала.

Заканчивая спор с Горбалем и подготавливаясь к походу на чёрные улицы, затачивая клинок у городского кузнеца, Дункан задержался. Путь по большой столице, из чистых центральных улиц к улицам крайним, тоже занял порядочно времени. И добрался сюда принц пусть и вовремя, но ближе к середине вечера. К тому времени, когда сумерки позволяют личностям не менее мрачным совершать свои гнусные дела.

Ещё на бегу Дункан окинул взглядом всю шестёрку, сделав вывод, что, не смотря на численное преимущество, раскидать всех он смог бы даже в одиночку. Здесь же, ещё и Асмо. Один из бандитов стоял прямо по взгляду и закрывал своим тощим телом оруженосца, но стоило ему чуть отойти в сторону, как принц заметил, что клинок Асмо сломан. В руках он держал лишь рукоять и небольшой торчащий обрубок. По обломку, торчащему в лежавшем неподалёку трупе седьмого и рваных ранах восьмого, девятого и десятого трупов, Дункан сделал вывод, что даже сломанным клинком Асмо продолжал рубить своих врагов.

Дункан: А этот парень не промах… Не струсил и не сбежал. Он продолжает сражаться даже этим жалким подобием меча.

Заканчивал свои мысли Дункан уже в своём любимом сальто, перелетая стоявшего спиной бандита и раскалывая тому голову ударом клинка. Приземлился Дункан на одно колено прямо перед Асмо, прикрывая и себя и своего нового напарника щитом в левой руке и отводя энергию от удара вытянув правую назад.

Дункан: Хватай мой поясной кинжал!

Асмо: Нет.

Разбойник в латных сапогах: Ха! Ещё один. Наконец-то будет полный комплект!

Пятёрка оставшихся в живых бандитов медленно приближалась, сглатывая слюни ярости, скрипя зубами и хлюпая грязью под ногами. Они совсем не испугались ни убитого подельника, ни ещё одного соперника. Скорее наоборот, впали в ещё большую ярость.

Дункан: Одурел! Кинжал бери!

Асмо: Свой есть.

Дункан: Так доставай живо!

Асмо: Нет. Меч ещё цел.

Дункан: Это обрубок!

Асмо: Мне хватит и гарды.

Отодвигая рукой щит Дункана, Асмо поднял свой обломок вперёд и без сомнений кинулся прямо на всю пятёрку. От подобной смелости они засомневались в том, кто должен нападать первым. Один, что вооружён был хуже всех, и вовсе остался стоять в оцепенении. Надломленным куском Асмо широким замахом разрезал глотку первому. Переводя окончание удара на второго, он почти достал и до его шеи. Но бандит, сделав шаг назад, увернулся, поскользнулся и упал на спину, прикрывая тело щитом, который на самом деле был крышкой от бочки. И сразу же меж гнилых досок своего самодельного щита был убит мощным ударом Асмо. От такого обращения, источенный годами службы в рядах стражи меч, сломался окончательно, оставив в руках оруженосца лишь только рукоять.

Из пятерых теперь осталось только трое. Один из них уже развернулся, чтобы дать дёру, но Асмо с такой меткостью и силой метнул ему в затылок рукоять, что оглушил. И беглец смачно упал лицом в грязь.

Атаки двух других Дункан легко отразил щитом, вспоров первому брюхо широким ударом, а второму воткнув клинок прямо в грудь.

Дункан: Славная битва! Я – Дункан, а ты, наверное, Асмо Лондо? Эй! Ты куда собрался!?

Подобрав уцелевший резак – кривой самодельный клинок, популярный у людей небогатых, ввиду простоты изготовления, Асмо уже шагал вперёд по улице, но услышав крик принца, остановился и, не оборачиваясь, ответил.

Асмо: Дальше.

Дункан: Какое дальше! Ты хотя бы спасибо сказал за своё спасение!

Когда Асмо остановился, складки его потерявшей прочность и ставшей мягкой, словно ткань, кожаной брони, перестали сминаться от движений. И только тогда принц смог заметить, что вся спина парня изрезана косыми ударами и облита стекающей и местами уже успевшей засохнуть кровью.

Асмо: Шёл бы ты в замок.

Дункан: Чего!? На..

Асмо: На плаху его!

Дункан: Что ты сказал?

Асмо: Так ты говоришь, когда недоволен?

И в этот момент, в окружении грязи и луж, вечных спутников улиц чёрных, Дункан вспомнил место похожее: задний двор детского дома по улице Роз. И сказанные там ведомые глупостью детства необдуманные слова.

Дункан: Говорил. Раньше. Сейчас я хотел сказать: на соседней улице ещё группа не меньше той, что мы раскидали.

Асмо: На какой?

Дункан: Гужевый.

Асмо: Значит мне туда.

Дункан: Нам.

Асмо: Как скажешь, принц.

Дункан: Постой. Ты собираешься сражаться с этим куском железа? Он ещё хуже, чем предыдущий!

Асмо: Горбаль дал только такой.

Дункан: Ох и задам я ему… Постой. Я понимаю, что ты воспринимаешь меня, как принца. Но забудь это. Сейчас и впредь я – стражник Лэр. И сюда пришел, чтобы навести порядок в городе. Давай объединим наши силы. Я вижу, ты неплохо владеешь клинком, не хуже меня! А твои приёмы, словно отражение моих, только с нехваткой элегантности в движении. Вдвоём мы легко одолеем любых врагов.

Толпа, что собиралась в тупике Гужевого проулка уже вываливалась на улицу Полых чаш, позвякивая кривыми и ржавыми клинками.

Асмо: Как скажешь, принц.

Дункан, подавая руку: Зови меня Дункан.

Асмо, пожимая руку принца: Как скажешь, Дункан.

Даже не смотря на то, что количество «Гужевых» бандитов было куда больше, чем количество «Полых», а именно двадцать шесть, итог той битвы был закономерен.

Асмо, закалённый ежедневной битвой с пнём и уроками грозы разбойников, а так же воспитанник последнего, изучивший досконально все известные приёмы, включая навыки битвы против превышающего числа противников – основным видом боевого искусства, обучение которому проходили все стражники и рыцари Ла-Шэлль ввиду малого количества в стране, без труда одолели бы и большую толпу.

Недолго шло сраженье.

Асмо даже после всех полученных ранений дрался так, словно совсем не боялся за свою жизнь. Он кидался сразу на троих, с разбегу отрубая головы и разрубая человека почти надвое диагональным ударом от шеи до пупка. Пусть его приёмы и были схожи с теми, которыми владеет Дункан, но отличались они какой-то топорностью и местами даже неуклюжестью. Асмо не гнушался перекатываться по грязи, проскальзывать по скользким лужам меж своих противников. И было ещё одно, что Дункан подметил сразу. Асмо совсем не использовал приёмы с прыжками и сальто. Такие выпады считались основным и наиболее эффективным способом борьбы против группы врагов. Но из-за высокого роста, Асмо не мог нормально перепрыгивать врагов. Да, его ноги были быстры и сильны, но и так же длинны. Пару раз он пытался повторить показанный Аргусом приём с прыжками и сальто, скомбинированный с веерным ударом по голове, но прыгнуть выше плеча манекена всё никак не выходило.

Поэтому Аргус сказал своему сыну ту фразу, которой Асмо не забывал пользоваться никогда: «Помни, Асмо. Правила у поединка бывают лишь в одном случае. Когда это поединок один на один. Любое сражение с рыцарем или человеком чести. Если же против тебя стоит больше одного врага, пусть даже это будут рыцари и честнейшие из людей, то помни, твои руки развязаны. Делай все, чтобы победить»

И Асмо делал. Он с бешенной скоростью проскальзывал меж ног разбойников, пользуясь уязвимостями их захудалых кожаных доспехов, которые в первую очередь изнашивались в паху из-за трения ног и пробивал ударом вены. Он перекидывал клинок прямо на бегу из руки в руку, путая противника. Менял хват на обратный, разворачивая клинок острой частью к себе, прятал за спиной и в последний момент хлыстовым ударом бил по лицу противников. Перекатываясь по грязи, свободной рукой он захватывал её кусок и кидал в глаза врагам. Не обращал внимания Асмо и на целостность своего меча, ибо знал, что если тот сломается, то либо будет подобран чужой, либо глотки врагов будут разорваны руками и зубами.

Это был чёрный ураган из грязи и типичных рыцарских ударов, смешанный с ударами подлыми и скрытными. Отскакивая от заборов и стен домов, Асмо вытягивал руку вперёд и словно выпущенная стрела пронзал тела ошалевших от такого стиля боя бандитов.

Тактичный в своих действиях принц, обученный боевым приёмам рыцаря, почти всегда повторял одни и те же заученные удары. Прикрыться щитом, отразить, совершить контрудар и повторить. Лишь изредка разбавляя подобные связки прыжками и сальто. Дункан так же использовал и боевой устрашающий крик, которому обучали всех рыцарей и стражников. Многие срывали и восстанавливали голоса на тех тренировках десятки раз, пока крик не доходил до такого уровня, что заставлял сжиматься сердца у проходящих мимо тренировочных площадей служанок замка Лэр.

Если Дункан высчитывал каждый удар, планировал его и с идеальной техникой наносил, то Асмо делал всё наоборот. Молча и без раздумий он летал от убитого к ещё живому бандиту, нанося сильные и размашистые удары, даже не убеждаясь в смерти своих противников.

Когда двадцатый из нападавших был убит, оставшаяся часть разбежалась в страхе. Они убежали бы и раньше, но негласный кодекс воровской чести не давал им это сделать. Когда же к ним пришло понимание, что ни о какой победе здесь речи и не идёт, а те, кто бравировал понятиями того кодекса, как перед битвой так и в ней, уже мертвы, то побросав оружие, они пустились наутёк, перепрыгивая заборы и прячась в развалинах захудалых домов.

Удивительно, но в пылу второго сражения Асмо не получил ни одного ранения, в отличие от Дункана. Неудачно промахнувшись по одному из нападавших во время удара и, защищаясь щитом от второго, Дункан прикрылся от удара третьего правой рукой, что держала меч. В этот момент ржавый клинок прошёлся по наружной части ладони, пробив слабую кожаную перчатку и едва не достав глубиной пореза до всех пяти сухожилий пальцев. До кучи ещё и ремни шлема порвались, из-за чего он свалился с головы и больше не держался на ней.

Бой был окончен. И даже не переведя дыхания, Асмо собрался уходить. Но Дункан остановил его.

Дункан: Подожди. Помоги мне. Надо собрать всё оружие с этой толпы и ещё вернуться в тупик.

Асмо: Зачем?

Дункан: Затем, что страна небогата и у нас нет лишних средств, чтобы тратить их на изготовление клинков да кинжалов. Мы заберём эти и отдадим в оружейную, там кузнец разберётся, что из найденного полезно, а что на перековку.

Асмо: Там ничего не осталось.

Дункан: Осталось.

Асмо: Что же?

Дункан: Сапоги.

Найдя в куче мусора Гужевого проулка дряхлый мешок, новоиспечённые напарники сложили в него всё найденное оружие, не забыв и сапоги. Асмо попытался поднять мешок и закинуть на спину, но после сражения со второй группой бандитов, раны на его спине кровоточили ещё сильней. И Дункан, запретив ему нести эту ношу, взял её сам.

Часть шестая – Друг

Исчисление Памяти Слёз.

Год семьдесят первый.

Вежливо отказавшись от просьб, именно просьб, а не приказов, своего нового друга, коим поначалу Асмо не считал принца, посетить гарнизонного или хотя бы соборного лекаря, он свернул на одном из пересечений красных улиц, направившись к дому номер двадцать два по улице Весенних капель.

На прощание Дункан подал израненную правую руку своему новому другу, коим Дункан считал Асмо, ибо, что ещё может сблизить двух молодых парней в расцвете сил, если не отличнейшее сражение?

Асмо, помешкав, всё же пожал её в ответ.

И кровь принца смешалась с кровью изгоя.

Проводив Асмо взглядом и убедившись, что тот дошёл до дома Аргуса, Дункан взвалил мешок с оружием на спину и поднял взгляд в тёмное ночное небо. Из-за бедности страны в Ла-Шэлль экономили на всём. Экономия просачивалась во все уголки жизни людей. Это касалось и ночного освещения. Так как Фарвенс был чересчур суеверен, следуя вере в Создателя, он был противником магического освещения столицы. Поэтому освещались улицы и проулки факелами. Чтобы светить дольше, их тряпки обмазывали болотной глиной, богатой на смолу. Но, как и добыча золота в реках ближе к концу межсезонья, походы на болота так же сулили и свои опасности. И стоили такие факелы соответствующе. Одного факела с болотной смолой хватало на шесть ночей. Такие факела, в народе прозвали болотными или ещё проще – болотниками, ибо освещали они слабо, а воняли так, что запах разносился не только по той улице, где они были установлены, но отчётливо ощущался и на соседних. Чтобы факела не воровали, их прибивали гвоздями к стальному креплению возле указателей с названиями улиц.

Проверку состояния болотников выполняли ночные патрули. В целом, основываясь именно на местах установки болотников, Горбаль и строил маршруты патрулей. Да, всё именно так, он не выбирал улицы по опасности, размеру или людям живущих в тех домах, он просто расставлял и чередовал людей так, чтобы большая часть болотников была покрыта. Но, опять же, не вся. Потому что людей, как мы уже знаем, в страже не хватало. И случалось такое, что даже на одной из благополучных красных или синих улиц, либо не было патруля в эту ночь, чтобы факел тот зажечь, либо факел был украден для продажи на чёрном рынке. Чем меньше раз болотник был зажжён до своей кражи, тем больше котти за него можно было получить. Не использованный ни разу болотник уходил за пять или шесть стальных котти, но если же оставалось ему посветить ночь или даже половину, воровали и такие, то вор неудачливый смог выручить бы, в лучшем случае, один стальной или неизвестное количество деревянных котти.

И стоял Дункан как раз возле такого незажжённого факела. Запомнив название перекрёстка четырёх улиц: Весенних капель, Чистых ветров, Цветущих бутонов и Ливневых склонов, принц намеревался выяснить у Горбаля, кто был назначен в патруль. И если назначен был хоть кто-нибудь, то стражник тот или даже несколько таковых, должны будут получить взыскание. Но пройдя ещё несколько подобных перекрёстков, Дункан уже забыл тот, что запомнил сотню другую шагов назад. И от идеи своей вынужден был отказаться.

Да, по сложившейся неизвестно по какой причине традиции, улицы в Лэр кончались на первом пересечении. Поэтому стоя на таком месте, человек всегда оказывался в месте соединения четырёх улиц, а не перекрёстке из двух. Такой странный подход постоянно вносил сумятицу в планы Горбаля, а так же путал не только гостей столицы, но и её жителей.

Караванщик или торговец новый, блуждая по переулкам в поисках нужного ему склада или лавки, часто вынужден был спрашивать у прохожих путь назад. И услышать он мог что-нибудь вроде: «А, вам нужно на Центральную? Тогда идите дальше по этой улице, сверните на Гобеленовую, потом на Колокольную, ой, нет, на Колокольной не сворачивайте, там дом построили и теперь тупик, идите дальше по Гобеленовой, там на Колесницкую, а дальше уж и рукой подать до Караванной с выходом на Центральную»

Проходя по красным и синим улицам, намереваясь выйти на Центральную, а после – в ворота гарнизона замка, Дункан поднимал свой взгляд в звёздное небо. Благодаря редко расставленным ночным факелам, огни ночной столицы не перебивали сияние звёзд. От усталости и поднятого вверх взгляда, голова Дункана то и дело начинала кружиться. Либо то кружились звёзды в своём небесном танце, празднуя вместе с принцем его первую победу в роли стражника. Выяснять не будем, пусть ответ затеряется среди теней ночных улиц.

Но взамен узнаем мы другое. Если вопрос кружились ли звёзды остался без ответа, то вот что кружилось в голове принца, догадаться будет несложно.

Пожимая руку Асмо, Дункан впервые на деле применил ту черту характера, что оставлена была Аргусом. Так, первая встреча безродного одиночки и всеми любимого принца показала каждому: как бы не были темны их столь разные жизненные пути, оба вовсе не одиноки на улицах этого мира.

Лишь ощущая эти мысли, но, не докапываясь до их сути из-за усталости, принц медленно пошёл к выходу на Центральную.

Часть седьмая – Любовь под сухостоем

Исчисление Памяти Слёз.

Год семьдесят второй.

Год семьдесят первый сменился незаметно семьдесят вторым.

Знакомство двух новых друзей, за десятками походов по чёрным улицам, также незаметно превратилось в дружбу.

Утром очередного дня Дункан проснулся, как обычно, от стука в дверь своих покоев.

Кухарка принесла поднос с едой. Даже зная, что принц предпочитает перекусить прямо на кухне, она приносила завтрак каждый раз к дверям его комнаты. Ибо Фарвенс был недоволен, что его сын не соблюдает приличия поведения принца.

Собравшись уже опять шутливо побранить девушку, принц задумался. Планов на сегодня слишком много, чтобы тратить время на кухню. Поэтому, поблагодарив кухарку, он всё же забрал поднос, отдав девушке сладкую булку и игриво подмигнув. Перекусил, оделся в облачение стражника и направился к человеку, которому принц уже порядком поднадоел с момента, как стал стражником.

К Искану Горбалю.

Войдя без стука в его кабинет в здании гарнизона, Дункан застал Горбаля, как обычно, за рабочим столом в окружении бумаг и пятен чернил на руках.

Дункан: Так, Горбаль. Слушайте мои приказы. Исполнить в точности, отчитаетесь лично!

Горбаль: Слушаю.

Дункан: Первое, доспехи стражи крайне неудобны. Ремни наплечников натирают подмышки и в паху, потому что используется кожа одного дубления, без отмачивания в лошадиной моче. Этим, что некому заняться?

Горбаль: Все люди заняты, мой принц.

Дункан: И рыцари?

Горбаль: Но негоже же рыцарям в моче лошадиной пачкаться!

Дункан: Теперь гоже. Я регулярно видел, как они там прохлаждаются в тени, кстати, недалеко от тех же конюшен. Так что теперь в список их обязанностей будет добавлено отмачивание стяжных ремней в лошадиной моче. Кому не понравится, пойдут вон из рыцарских званий. Оно, в первую очередь, несёт не хвастовство, а знак того, что этот человек отдал клятву за страну. И если стражники будут вечно отвлекаться на то, чтобы почесать подмышки или свои яйца, то их глаза реже будут смотреть за порядком. Рыцари носят доспехи латные, там тоже есть ремни, но они обиты мягкими тканями с подкладкой и у них таких проблем нет. Если завтра же не начнётся работа по отмачиванию ремней, то я прикажу заменить мягкие подтяжки рыцарских лат на такие же, что носит стража.

Горбаль: Приказ принят, мой принц. Сейчас же назначу людей…

Дункан: Это ещё не всё. Доспехи стражи слишком тусклые, их не полируют, ограничиваясь лишь чисткой жёсткой щёткой. Это не только оставляет борозды на поверхности доспеха, но и снижает его прочность. Год из года доспехи скребут и скребут, это не может не повлиять на их способность держать удар. Они становятся более хрупкими. Дополнительно к этой проблеме, алый цвет узора доспехов стирается и выглядит смешно. Мною было замечено, что частенько наши стражники выглядят хуже, чем простые наёмники караванов других стран. Да, денег на содержание стражи у нас мало и мы не можем менять доспехи по мере износа, но в наших силах сделать так, чтобы они сохраняли свой первоначальный вид дольше. Стражник должен быть виден издалека всегда, а не быть посмешищем.

Горбаль: Прикажу заменить стальные щётки ворсовыми.

Дункан: Теперь шлемы. Они вообще отдельная история, просто катастрофа! Они – самая неудобная часть доспеха. Измяты от столетних ударов, с загнутыми краями к ушам. До кучи, они ещё и подбиты такой старой шкурой внутри, которая впитала в себя пот и запах не только стражников нынешних, но ещё и от двух поколений предыдущих. Из-за совокупности этих факторов стражники часто снимают свои шлемы во время патрулирования. Это приводит не только к тому, что они становятся более уязвимыми для нападения, но и сами теряют боеспособность, ведь нести шлем в руках неудобно. Многие не берут шлем в патруль и вовсе. Это в корне неверно. В саду замка и в окрестностях Лэр растут сотни цветов. Да, они красивы, но отцветают и сгнивают на той земле без какой-либо пользы. Мы их используем. Вы назначите людей, которые будут собирать эти цветы, даже любимые розы моего отца, и относить алхимикам, которые выжмут из их лепестков эссенцию. Все шлемы ежедневно должны быть вымыты и вычищены, а на ночь помещены в чаны с эссенцией. Создание её стоит недорого, мы сможем найти на это средства.

Горбаль: Записал.

Дункан: Далее, мечи. Благодаря усилиям Асмо, они оставались остры, но после того, как он получил должность стражника и, по совместительству, оруженосца рыцаря Каверса, их заточкой занимаются постольку-поскольку. Хранятся мечи в оружейной, куда все стражники по окончанию своего дежурства их сдают. В лучшем случае мечи хранятся в каком-нибудь ящике, но чаще, лежат навалом прямо на грязном полу. Это неуважение к стали, смысл существования которой – защита, как жизни стражника, так и чужой. Отныне, каждый клинок будет выдан стражнику под личную ответственность. В кодексе стражников будет прописано требование: относиться к своему мечу, как к личной собственности, как к брату, как к лучшему из друзей. Никаких теперь наваленных в кучу мечей, где каждый раз они перебегают из рук в руки. Да, мечи не имеют индивидуальной подгонки, все они куются в одном виде. И с первого взгляда, кажется, что какая разница, кто какой возьмёт? Но в этом и кроется суть проблемы. Когда ответственность размазана по всем, то её нет ни у кого. Теперь так не будет. Если мною или кем-либо другим будет замечено и доложено о неуважительном отношении к клинкам, таких нарушителей постигнет наказание и лишение части жалования.

Горбаль: Хорошо, хорошо, так и запишу. Меч у каждого свой…

Дункан: Берите ещё один пергамент, Горбаль. Мы обсудим щиты. Их состояние в целом удовлетворительное, они такие же исцарапанные, как и доспехи, это решится заменой щёток, но есть ещё одна проблема. На внутренней стороне щита есть рукоять для хвата. Вчера я проверил все щиты в оружейной. И не меньше, чем у половины из них, шатается рукоять, крепление ослабло, то и дело отвалится. Рукоять не менее важная часть щита, как и он сам. Вы прикажете людям отсортировать щиты на три категории. Те, что ещё держатся, в первую, там где рукоять шатается, во вторую.

Горбаль: А третья?

Дункан: А в третью, Горбаль, вы отложите те щиты, в которых рукояти совсем нет!

Горбаль: Как это! Как это нет?! У нас есть и такие щиты?

Дункан: Представьте себе. И их немало!

Горбаль: Записал. Три кучи… Ой, три категории щитов.

Дункан: И ещё. Каждый стражник, как и рыцари, приносит клятву верности стране и лично королю. Выдать всем стражникам по ударному клейму и молотку. И пусть каждый стражник отобьёт на внутренней стороне текст клятвы. Вы же помните его, Горбаль?

Горбаль: Помню, конечно же…

Дункан: И как он звучит?

Горбаль: Короля защищать… Шэлль оберегать.. ну и так далее.

Дункан: Королевство защищать! Веру не предать! При свете дня и во тьме ночи стражу нести! Повторите на досуге, Горбаль. Начните, со своего щита. А то пылится уже вон, в углу. Может, и рукояти там нет.

Горбаль: Приказ принят!

Дункан: И последнее на сегодня. Когда вы закончите подготавливать приказы по описанным мною изменениям, вы продублируете документ в двадцати экземплярах и разошлёте его во все гарнизоны, заставы и посты округа Лэр. Они ведь находятся в вашем подчинении, не так ли?

Горбаль: Находятся. Но у меня уйдёт вся ночь, чтобы написать двадцать таких объёмных документов!

Дункан: Тогда поспешите начинать. Напишите даже двадцать один такой документ. Один экземпляр я отдам писарю отца, он издаст указ, который покроет всю страну, а не только лишь столицу. Мы с вами наведём порядок здесь, но полученный опыт, коль он окажется полезен, распространим везде, от южных и восточных побережных поселений, до горных деревень и Вис-Вала на севере. Завтра я приду с проверкой! И чтобы порядок во всех подразделениях уже был в процессе наведения!

Горбаль: Да мой, принц. Всё будет выполнено! Не желаете ли посмотреть сегодняшний список патрулей?

Дункан: А что там с Асмо? Куда он назначен?

Горбаль: У него миссия в отдалённое поселение на севере. Сейчас снаряжаю его конём и припасами.

Дункан: Что за миссия?

Горбаль: Так значица, поселеньеце есть одно, называется Выступа. Пришло давеча донесение от тамошнего старосты. Странное.

Дункан: Странное?

Горбаль: Не то слово! Читаю я бумагу измятую, и понять не могу. Старик с ума сошёл или правду говорит.

Дункан: И чего там? Не тяни Горбаль!

Горбаль: Да говорит он, что оглохли в деревне там все! Проснулись одним утром и все сразу оглохли. Не слышат ничего!

Дункан: Ого, вот это интересно! Путь далёкий до Выступы?

Горбаль: Да неделька будет.

Дункан: И Асмо опять в одного?

Горбаль: Так это ж разведка. Мы, если что, ему в помощь рыцарей отправим, как разузнает что кого там.

Дункан: Не нужно рыцарей. Я поеду с ним вместе. Коня мне снаряжайте тоже!

Горбаль: Но принц, так далеко…

Дункан: Два на…

Горбаль: Ойванлон!

Ойванлон: Я!

Горбаль: Коня принцу снарядить в дорогу дальнюю. Припасы, снаряжение, всё подготовить сейчас же!

Ойванлон: Есть!

Дункан, напевая известную в Ла-Шэлль песню: Два на дальнюю дорогу рыцаря бредут…

Дункан, уходя во двор и оставляя открытую дверь в кабинет Горбаля: Их женщины и слава ждут!

Горбаль закрыл дверь, усмехнулся и закончил песню.

Горбаль: И беды ждут… Но всё им по плечу!

Дункан вышел из кабинета начальника стражи уставший и обессиливший, словно не зачитывал приказы, а побывал на поле боя, но был он доволен. И собой, и чувством того, сколько ещё предстоит сделать.

Горбаль проводил его взглядом через мутное стекло окна, встал со стула и достал из угла покрытый пылью и паутиной щит. Перевернул и посмотрел на внутреннюю сторону.

Рукояти там не было.

Обойдя Осколок, Дункан подошёл к конюшне и застал там Асмо, а так же двух почти готовых к дальнему походу коней.

Дункан: Думал без меня улизнуть? Как бы ни так!

Асмо: Не думал.

Дункан: В смысле?

Асмо: Приказ.

Дункан: Приказ изменён. Теперь вдвоём едем.

Асмо: Хорошо.

Дункан: Ещё бы. Давно собирался глянуть что там, на дальних заставах. Я маршрут чутка поправил, на день дольше выйдет, зато две лишних заставы проверить успеем. Последняя, как раз за полдня пути от Выступа. А где твой меч то?

Асмо, запрыгивая на коня: Сломался.

Дункан: Так возьми новый в гарнизоне.

Асмо: Плохие мечи там. Отец даст.

Дункан, запрыгивая на коня: О, к Аргусу заедем? Отлично! Давненько его не видно было в замке. Ну, наперегонки?

Хлестнув коня, Дункан помчался на выход из замка. Вслед ему, слегка поддаваясь, скакал Асмо.

И если раньше многие девушки и женщины посматривали на молчаливого парня с чёрными глазами, охали, подмигивали и даже зазывали, то сейчас, в ясное утро позднего лета, многие из них падали в обморок.

По центральной улице, разгоняя криками прохожих и загоняя коней, неслись уже два красавца. Черноволосый изгой и белокурый принц. Они кричали и веселились, соревновались кто быстрей, и даже немного толкались боками лошадей. Два юнца в расцвете сил, молодость в которых бурлила на своём пике, оплёскивая и поливая с ног до головы влюбчивых дам.

Свой путь к дому Аргуса по улице Весенних капель они завершили ноздря в ноздрю. Так и не разобравшись, кто победил. Запыхались все четверо.

Аргус уже закончил свой ранний завтрак, ибо к старости он приобрёл привычку, как и многие старики, просыпаться ещё засветло, и собирался выходить. В его планах было много мест, которые нужно посетить. Начиная от местных управленцев податями короля и заканчивая постоялыми и торговыми дворами вне Лэр. Как и обещал своему королю, Аргус собирался навести порядок с воровством котти, выделяемых на содержание бедняков, калек и детских домов. Список таких мест был обширен настолько, что и целой жизни не хватит, чтоб разобраться. Но Аргус не пугался таких масштабов, наоборот, ему казалось, что список мал. Новая задача и новая должность придали старым мышцам сил, и даже колени перестали побаливать в дождливые дни.

Открывая дверь своего дома, он столкнулся с входящими во двор принцем и своим сыном.

Асмо: Отец. Разреши взять старый меч.

Аргус, поклонившись: Мой принц.

Дункан: Прекращай это дело Аргус. Рядом со мной твой сын, а мы на пороге твоего дома. Неправильным будет приветствовать меня первым.

Аргус незаметно улыбнулся. В его душе проскользнула маленькая радость, слегка приправленная самодовольством, что воспитал он принца всё-таки на славу.

Аргус: Старого меча я тебе не дам. Есть новый. И он придётся тебе как раз впору. Подождите здесь, я сейчас принесу.

Старый наставник скрылся в глубине дома. Слышались шаги по ступеням, ведущим в подвал. На какое-то время Аргус пропал и, воспользовавшись этим отсутствием, его жена выскользнула из дома и передала Асмо маленький мешочек вкусностей в дорогу. Поцеловала, обняла и ушла обратно, пока муж не увидел. Не то чтобы Аргус был недоволен, что жена кормит сына, нет. Просто воспитан он был в те времена, когда сладости и даже простую еду, солдат должен был заслужить, а человек простой – заработать. И сына своего он воспитывал в такой же манере, браня жену каждый раз, когда та давала Асмо что-нибудь сладенькое просто так.

Чуть ли не разминувшись с Аргусом, она вернулась на кухню, прибирать стол после завтрака. В темноте коридора рисовался силуэт старого наставника, пыхтя и кряхтя, а так же постоянно ударяя чем-то об стены и ругаясь, он шагал навстречу своему сыну. Он двигался как-то боком вдоль стены, будто бы таща что-то двумя руками.

Закончив свой завтрак тем утром чуть позже Аргуса и двух сорванцов к нему прибывших, солнце проснулось. Заливая улицы столицы и всей страны своим теплом и светом, оно заметило и эту занятную троицу. Решив посмотреть, что же такого интересного там происходит, оно направило свои лучи прямо на входную дверь, в проём которой, уже изрядно вспотев, проходил Аргус.

Вслед за собой, ухватившись двумя руками, он тащил невероятных размеров меч. Его размер был настолько огромен, что Аргусу пришлось выйти на улицу, а принцу и Асмо сделать пару шагов назад, чтобы меч полностью вышел вслед Аргусу.

Аргус: Сын мой, я спроектировал этот меч лично, а лучший кузнец на весь Тур-Фар выковал его в самой жаркой кузнице в мире – чёрной. Сталь этого меча добывается лишь в пещерах-городах Гамбона, и она выдержала пятьдесят циклов закалки в жгучих песках кузницы, из-за чего клинок принял чёрный цвет. Вес меча немал, лишь человек большой силы и роста сможет им владеть. И я надеюсь, что тебе понравится мой подарок. Я ждал твоего дня рождения, но правду говорят легенды, меч появляется тогда, когда он больше всего нужен. И сейчас он нужен тебе больше всего, ведь после твоего возвращения с назначенной Горбалем миссии, с разрешения принца и в благодарность за заслуги, именем Короля, тебе будет даровано звание рыцаря. У каждого рыцаря, в отличие от стражника, свой личный меч. И теперь у тебя есть такой. Его имя – Голос Ворона.

Асмо: Спасибо, отец.

Дункан: Постой, чего!? Просто спасибо отец!? Да за такой клинок можно и на преступление пойти!

Аргус: Забери уже эту громадину, я уж больше держать не могу.

Дункан: Ого! Вот это махина! Асмо, а ты его поднимешь-то вообще?

Асмо вытянул правую руку и схватился за рукоять, одним резким движением вырвав меч из ножен. Изогнутое лезвие с оглушающим звоном вырвалось из заточения, издав звук на всю улицу, разбудив даже сонных после ночного патруля стражников. Вскочили кони на дыбы, силясь сбросить накинутые на забор поводья. Выбежала из дома испуганная мать. Роняя по пути тарелку, она прибежала так быстро, как только могла. Никогда ещё в своей жизни она не слышала таких страшных звуков, даже во времена войны Последних Клинков.

Она даже не сразу поняла, что вызвало такой звук. Настолько черна была сталь меча, что даже яркое утреннее солнце не могло его осветить. Он, словно всепоглощающая тьма жадно вырывал у солнца его детей и пожирал, впитывал, упивался, забирал без остатка. И, если бы не вытянутая в сторону рука Асмо, его мама и вовсе бы не заметила клинок.

Но он там был. Всё ещё вибрируя от своего первого пробуждения в руке нового владельца.

Вглядываясь в то, насколько легко стало Аргусу теперь стоять, а об его силе, Дункан знал не понаслышке, а вживую, проведя многие дни тренировок, принц понял, что клинок не только огромен, но и настолько же тяжёл. И понял Дункан ещё кое-что, неприметный чёрный парень, убирающий конюшни и нужники, намного крепче, чем кажется со стороны.

Аргус: Ножны Ворона тоже особенные. В кожу тройного дубления вплетены нити из той же чёрной стали. Их не разрубить обычными клинками. Ремни, так же прошиты чёрной сталью, разорвать их сможет лишь непомерная сила. Меч немал, и носить его можно лишь со спины, никак не сбоку. Ремни ножен разного размера, тот ремень, что ближе к рукояти в два раза длинней и имеет специальный карабин, позволяющий одним щелчком сбрасывать меч таким образом, чтобы он висел у тебя ровно на уровне поясницы. Только тогда ты сможешь широким замахом вытащить меч из ножен. Помни это. Владение клинком подобного размера требует и сноровки и опыта, биться им в узких помещениях не выйдет. Зато на открытом пространстве тебе не будет равных. Чёрная сталь клинка настолько сильно поглощает свет, что уже к вечеру лезвие становится почти невидимым, а во тьме его не сможет заметить даже опытный разведчик.