Космофауна. Галстук Вождя

Эпизод III. Товарищ Куратор. Глава 1. Атака ракетными системами

Эпизод III.Товарищ Куратор.

В предыдущих эпизодах – https://author.today/work/50007 :

…– Рули правее! Красного, красного сдвигай, дефлюцинат!!…– А это ты у своего бати спроси, чего он меня тут держит. Твой ведь батя капитан, да? Я угадала?…– Властью и лицензией, данной мне планетарно-городской канцелярией планеты Волга я имею честь требовать ареста содержащейся у вас гражданки Бессарабского Феодального Королевства Бёрдс-Идрисовой, признанной виновной по пяти пунктам, в том числе и за убийство имперского офицера……– Это у нас на корабле нельзя, потому что неуставные отношения на борту, а здесь мы не на борту, поэтому можно. Ну, ты чего, неопытный совсем, почему руки не распускаешь? Распусти руки!…– Прадедушка! Двоюродный. Ты. Я правнук твоего брата. А ты сто пять лет провалялся в квантовом рюкзаке, мы думали, что там мёртвый!…– Понимаешь, мы не львы, мы стервятники – нас оставляют точно затем, зачем стервятников никогда не прогоняют из загона со львами. Не будет нас – не будет пищевой цепочки. Не будет сильнейшего. Понял?

Глава 1. Атака ракетными системами

* * *

Возраст: 18 лет

Место рождения: пл. Челябинск, Экват-ый Аграрный Районный Союз, Микрорайон им.тов.Котельникова, 11567 квартал, общинное фермерское хозяйство Куцевичей-5

Должность по категориям МТП: Юнга 7 разряда

Категория флота: Центральный Контрабандный флот

Подразделение: Четвёртое направление, бригада гипотраулера “Молотов”

Членство в профсоюзе: действительный член

Членство в партии: беспартийный

Заработано трудочасов (всего за жизнь): 33860,5

Накоплено трудочасов: 14041,2

Потребность во сне: Низкая (18 часов бодрствования)

Потребность в еде: Средняя (5 часов)

Текущее поручение: Доставка тов. Иванова И.И. в Челябинск

– Я понимаю, конечно, что сам виноват, что пропустил твой очередной день рождения, Гага, – вещал батя. – Ну сам подумай, нахрена тебе космический челнок? Сколько раз он тебе пригодится? Столько лет обходились – и тут вдруг понадобилось. Куда ты на нём летать будешь? И главное – как?

– Есть же атмосферный флаер. Двуместный, правда, но – всё равно, – добавил Арсен.

– А вас не задолбало, что для каждого спуска на поверхность надо цепляться на орбиталке? Или садиться с риском больше не взлететь. А из атмосферного флаера как ты взлетать будешь? Каждый раз в верхние слои атмосферы нырять?.

– Ему понравилось тогда, когда он яхту угонял, – Арсен снисходительно улыбнулся и посмотрел на батю.

– Ничего подобного! Мне вообще не очень-то нравится что-либо угонять.

– Ты посмотри, как он взбунтовался? – батя посмотрел на Арсена. -

– В одном из древних исследований истории докосмической эры рассказывается о традиции некоторых диких народов приобретать сыну личный автотранспорт для увеличения статусности в глазах особей противоположного пола, – вставил Ильич.

– А это – аргумент, – кивнул батя. – Статусность в глазах… женщин – не повредит.

– Женщины, эх, – вздохнул Арсен.

И все синхронно замолчали. Галя уже больше полутора месяца как покинула нас, а последний раз женщину мы видели дней десять назад – на последней торгово-развлекательной станции. Точнее, здесь, в Новгородье, они назывались “Ярмарочно-потешный корабль”.

– Хрен с тобой. Трать трудочасы, как хочешь, твои же, – наконец-то махнул рукой батя и добавил. – С днём рождения.

Мы возвращались с Дальнего Востока немного не тем путём, что летели туда. Свернули с Северо-Восточного коридора и шли по глубокому подбрюшью Новгородчины в сторону Империи. Все звёздные карты местных кластеров и “пятин”, имевшиеся в расположении контрабандного флота были двухлетней давности, но товарищ куратор достал откуда-то более свежие, позволившие проложить чуть более короткий маршрут до дома.

Сам он почти не выходил из каюты, которая некогда была моей. Наличие пауков и сажи по углам его не пугали – пауков он изловил, сажу минимально вытер. Изрядно оброс бородой. Попросил напечатать свежую кровать, забрать пару матрасов, комплектов белья и прибрал к рукам Надежду Константиновну – робота, пожалованного нам старым сторожем с чайной фабрики, которую мы ограбили по дороге.

Большую часть времени он находился в медитации – батя несколько раз просил позвать его к общему ужину, ну, или чтобы выведать какие-нибудь планы. И каждый раз я видел его сидящим с закрытыми глазами на кровати в позе лотоса – кажется, так это называется у китайцев. Ел и общался мало, лишь после каждого погружения говорил, куда мы будем нырять в следующий раз.

В тот день мы обошли по краю большую туманность, дали отдохнуть конькам и уже готовились отправиться в подпространство дальше по маршруту, но куратор вышел из каюты, заявив:

– Сейчас нам нужно свернуть к карлику Анцифер. Северо-глубинно-глубинно-восток.

– Он он же совсем не по курсу, товарищ начальник? – ухмыльнулся батя. – Потратим потом лишние пару суток, чтобы вернуться на маршрут.

– /Надо. Есть вероятность, что там есть наши корабли.

Ну, мы пожали плечами и повернули. Перед всплытием Ильдар Ильдарович указал нам достаточно странную цель – огромное размытое пятно, не похожее ни на спутник, ни на космическую станцию. Когда же мы всплыли, я присвистнул от удивления.

Передо мной впервые за мою жизнь раскинулся орбитальный материк. Отсюда он напоминал пригоревший дырявчатый блин: тысячи старых кораблей, станций, мелких астероидных поселений и даже кусков списанных купольников, поднятых на поверхность и отбуксированных на одно место на орбите. Все они были связаны грубо-напечатанными трубопроводами, огромными блоками чугуния и тонкими светящимися нитями каких-то других коммуникаций

Мне стало интересно, какого он размера. Я вызвал линейку в браслете, поднёс к окну, задал крайние точки, и он выдал расстояние:

1056,2 км

– Охренеть! Такой огромный.

– Анциферовский орбитальный материк, – сказал Арсен. – Один из самых крупных в Секторе. Миллионов сто здесь живёт, если не двести, как в нашем районном союзе. Широкая автономия, сотни разных народов… Не побоялись же такую громадину сделать, да! Я тогда только мимо него пролетал… Стыковаться не стал. Кстати, а куда стыковаться-то?

– Тут мессенджер не работает даже, ни одного контакта оператора, – подал голос батя с капитанского пульта. – Ну, ладно, подлетим поближе.

Мы подали тяги движками, и направление подхватил волчок, как это часто бывает. Заходили к “блину” по касательной, в сотне километров от края притормозили и свернули к одному из светящихся голографией и облачками дефлюцината “маяков”, отмечающих место порта.

И вдруг наши экраны радаров вспыхнули красным.

– Обнаружены многочисленные вражеские цели.

Сообщение: экстренная ситуация (атака ракетными системами)

Сообщение: разрешён режим табуированной лексики (по ГОСТ 2698-988ГЯ)

Это сказала Надежда Константиновна, которую мы недавно подключили к бортовым системам – в помощь Ильичу. К нам шли ракеты – целым роем, разделяясь на две части и обходя с двух сторон.

– Обычно это говорю я, – заметил наш “Ильич”, весьма погрустнев.

– Разворачивай! Рви назад! Форсажные дуй!

Корабль накренило, зашатало, но волчок справился, удержался в псарне на привязи, сохранил и гравитацию, и направление подхватил.

– Подсчитано число целей. Сто двенадцать, – снова подала голос наша роботётка.

– Чёрт! Чёрт! Нам не сбить все! Пускай антиракеты! – батя переключился в голосовое управление.

– Пускаю.

– Пускаю.

Восемь раз щёлкнуло – ракет было немного, но поймать они могли несколько целей.

– Что за хрень?! Почему они по нам пуляют? – не понял Арсен.

– Вероятно, причина в отключенном транспондере, – предположил Ильич. – И в устаревшем протоколе мессенджера.

– Точно, – подтвердил батя. – А нахрена он выключен? Кто разрешил?

– Товарищ куратор отдал распоряжение ещё три погружения назад, когда мы шли мимо возможного скопления кораблей дальневосточных банд.

Батя стиснул зубы, промолчал – хотя мог бы и выражаться, но я уже заметил, что при Надежде Константиновне он обычно сдерживался. Хотя она и была роботом.

– Твою мать! Что делать?! – Арсен продолжал паниковать.

– Транспондер включен, – сказал батя. – Диктую широковещательное сообщение на радиочастотах: какого хрена мы атакованы, мы мирный грузовик из сопредельного государства!

– До столкновения четыре минуты, – прокомментировала Надежда Константиновна

– Погружаться?! – предложил Арсен. – Нет, коньки не выдержат!

– Ильич, посчитай вероятность, – спросил я робота.

– Вероятность успешного погружения – 5%, вероятность отрыва волчка – тридцать шесть процентов.

– Где этот… Почему он… Когда так нужно!

Батя кипел, стиснув зубы, одной рукой написывая команды и сообщения в терминал а другой сдерживая штурвал.

– Без паники, – сказал куратор, который вышел из каюты, накидывая на ходу пиджак и завязывая галстук. – Я уже отправил сообщение с браслета, через квантовую связь. Помощь близка. Сейчас разберутся.

– Попадание противоракет. Текущее количество целей – шестьдесят три. До столкновения три минуты.

– Отлично. Больше половины осталось! – Арсен схватился за голову.

– О, есть контакт, – . Видеосообщение… Люсинда Камсаракан – что-то знакомое.

Вылезла голограмма с лицом весьма знакомым – я узнал матушку Люсинду сразу.

– Товарищи, пусть святой товарищ Ритчи хранит ваш код! Я уже связалась с управлением обороны материка, дьяк оформил заявку первого приоритета и обещают отменить запуск ракет в ближайшие минуты.

– Минуты? Одна минута осталась!

– До столкновения две минуты, – поправил его Ильич.

– Товарищ Люсинда, рекомендую вам попросить поднять эскалацию заявки с первого приоритета на высший, сославшись на возможность международного конфликта, – сказал куратор. – Говорят, у наших коллег по рукаву это работает.

– Хм, давайте попробуем, – Люсинда отвернулась, видимо, что-то набирая. – Готово.

Все замерли на томительные двадцать секунд.

– Ильич, выведи картинку ракет, – пересохшим голосом сказал батя.

– Вывожу. До столкновения одна минута, – сообщил Ильич. – В подобных случаях рекомендуется сообщить экипажу, что для меня была высокая честь работать…

– Фиксирую изменение траектории и снижение количества целей, – послышался голос Надежды Константиновны. – Сорок три… Двадцать три… четырнадцать… Семь ракет.

– Семь? А дальше? Не снижается?

Снова пауза.

– Нет. Вероятно, это ракеты, у которых отсутствует возможность отмены, – предположил Ильич.

– Да, всё верно, – подтвердила Люсинда. – Сказали, что семь ракет отозвать не могут, приносят извинения за доставленные неудобства.

– Твою ж мать! Заткнулись все, со зверем буду говорить…

Волчок, он же востроскруча – космический зверь, который одновременно и гравитацию создаёт, и служит по необходимости щитом, отталкивая летящие в него ракеты. Только вот далеко не каждую ракету он может заметить.

– Волчок, не подведи… – прошептал Арсен, стоящий рядом.

– Приготовиться к удару, – сказал батя.

В следующий миг нас понесло в бок. Зашумело, затрясло, заштормило, загремело. Затем послышался свист. Очень нехороший свист – до этого я слышал его только в кино.

Следом хлопнули гермомембраны на дверях – и сразу выгнулись.

– Фиксирую падение давления в новосом отсеке, десять процентов в минуту, на верхней палубе – пять процентов в минуту.

– Ко мне, живо! – скомандовал батя. – А то сейчас в вакуум выдует нахрен.

Глава 2. Чёрная коробка

Все рванули в сторону капитанского мостика, но отец развернул роботов.

– А вы двое – останьтесь! Ремкомплект в зубы – и пробоину искать.

Верхняя палуба хоть и находится наверху, на самом виду – наиболее бронированная, с многослойной обшивкой. Единственные слабые места – туннелизаторы и просмотровые окна. По уму их бы разместить подальше и от пульта управления, и от жилых кают, но в условиях, когда на стометровую дуру полтора землекопа в экипаже – выбирать с компоновкой узлов не приходилось. Как потом стало ясно, осколок боеголовки одной из ракет прошиб туннелизатор, а через него – не то в систему отопления, не то – в вентиляцию.

Итак, мы вспрыгнули на капитанский мостик, на ходу натягивая одноразовые дыхательные маски. Как только мы столпились у двух кресел, батя дёрнул за рычаг, и с потолка сорвалась и легла в пазы чугуниевая бронеплита. Я зевнул и заметил, что уши уже заложило – давление падало достаточно быстро.

– К чему такая паника? – спросил куратор. – Нам лететь от силы пару минут.

– Лететь пару минут, а парковаться у этих товарищей – ещё полчаса, – парировал батя. – Лучше запеньте щель по краям.

Он достал откуда-то из-под сиденья пару баллончиков, бесцеремонно вручил нам с куратором и снова вернулся за штурвал.

Дополнительное поручение: герметизация капитанского мостика, РБКНС-013

– Что?! – куратор, кажется, впервые за время полёта потерял самообладание.

– Что слышали, товарищ Ильдар Ильдарович. Я ж не виноват, что мне такой корабль достался – пришлось всё самому допиливать. Умеете гермопринтонами пользоваться? Примерно как пеной для бритья.

Я бросился выполнять. Всегда хотел посмотреть, как эта штука работает, и сработала она хорошо. На месте нанесения тонкой полоски, вдоль стыка плиты и пола быстро вспенился и вырос на добрую ладонь в толщину прочный валик из какого-то прозрачного пластика.

– Это вы где такое купили? – куратор встряхивал баллончик и мельком глянул на упаковку. – Хм, на китайском. Любопытно. Да, конечно, я слышал о таком, но товар достаточно редкий.

– Гага свистнул на одном из рынков на Каме, – пояснил Арсен. – Молодец. Потом я узнавал – под сотню червонцев стоят.

– Хм, а это недорого для органического припринтинга. Надо бы найти склад и организовать экспроприационную экспедицию. А то обычными припринтерами пользуемся. А ещё лучше – технологию украсть…

– Я думал, товарищ куратор, что КПБ всё это и так умеет!

– Вам, Арсен Артурович, не положено знать, что КПБ умеет, а что нет, у вас уровень допуска ниже. А будете спрашивать – организуем проверочные мероприятия.

Аресн тут же заткнулся.

Поручение “герметизация капитанского мостика” выполнено.

Получена премия: 1 трудочас.

Давление падать перестало, однако после этого стало душно, а уши так и остались заложенными.

– А теперь куда? Ждать?

– Ждать. Может, и быстро. Выхода отсюда нет.

Арсен перехватил мой взгляд и подмигнул – все мы трое знали, что аварийный выход из капитанской рубки, разумеется, был. Как позже я понял, батя сказал это больше не для нашего куратора. Люсинда всё ещё была на связи, с любопытством наблюдая за происходящим, и тут она подала голос.

– Я создала новую заявку на парковку. Вы пока что двадцать третьи в очереди на обслуживание.

– Твою медь. Вот про что я и говорил. Спасибо, матушка Люсинда, я перезвоню через минут двадцать.

Он закончил звонок. Я посмотрел в просмотровое окно – мы снова развернулись и встали на курс, материк казался таким близким, но, если приглядеться, очередь из судов у ближайшего порта была нехилой.

– Ильич, ну что там? – спросил батя в браслет.

– Локализована одна из пробоин, – послышался голос. – Ремонтный набор взят. Пробираемся в простенок для герметизаци. Однако всего пробоин, судя по датчикам, не менее трёх.

– Ясно… Работайте. Сейчас ждать будем полчаса, а то и час. В общем, ребята, пробирайтесь-ка к спасательным капсулам.

– Я останусь, – сказал Арсен и сел в кресло второго пилота. – На двоих тут масок точно хватит и на пару часов.

– А как пробираться? – спросил куратор. – Я помню, что у вас предусмотрены тайные выходы, но…

Батя перегнулся через кресло и молча откинул старый вязаный половик, лежавший на полу. Под ним обнажился люк.

– Надо же, крыса мускусная, когда чай вязли, вынюхала, а вы, товарищ начальник, за целых полтора месяца – нет. Внизу – складское помещение. Полусекретное и вроде как неповреждённое. От него – сквозной туннель к нижним капсулам. Гага проводит.

– Угу, – сказал я. – Идёмте.

Люк открылся вниз, снизу пахнуло сыростью, запахами хлорки, сырых дров и чёрте-чем.

– Что вы там храните? – спросил куратор, первым прыгая вниз.

Я присоединился, но всё же несколько более осторожно – использовав крышку люка как ступеньку.

– Да всё подряд. Посуду старую, мебель, дрова, разную фигню.

– Грабли… зачем грабли? – удивился Ильдар Ильдарович, перешагивая через барахло.

Потолок был низкий, как раз под мой рост, а куратор был чуть выше моего. Люк захлопнулся, и включилась резервная подстветка.

– Для оранжереи.

Оранжерея у нас действительно имелась, как и на любом уважающем себя судне третьего класса размерности – небольшая, над балконом, изрядно запущенная, в которой росла лишь полдюжины кустов генномодифицированного многолетнего картофана, дававшего клубни круглогодично.

– Так они сломанные! За каким чёртом вам сломанные грабли?

– Ну как… батя сказал, что пригодятся.

– Хозяйственный. Теперь куда?

– Вон там, под ванной. Есть ещё второй запасной люк ко второй капсуле, но там ещё хуже, за шкафом.

В этот момент подал голос Ильич по широковещательной.

– Одна из пробоин находится в зоне недоступности. Требуется ремонт. Падение давление уменьшено на два процента, однако рекомендуется эвакуация.

– Ну, теперь уже точно придётся, – кивнул Ильдар Ильдарович.

Чтобы отодвинуть большую пластиковую ванну, потребовалось пару минут – убирали посуду и мешки с клей-цементом, которые в ней лежали.

– Гагарин Шонович, я вынужден задать вам нескромный вопрос, – вдруг сказал куратор, принимая из моих рук и осторожно укладывая в сторону пыльные сковородки. – Как вы понимаете, я имею доступ к вашему браслету, и… Именно этот склад использовался вами и гражданкой Союза Галиной Эспозито для…

– Стоп… У неё фамилия Эспозито?! Она говорила, что Петрова.

– Не перебивайте. Так именно здесь происходили действия, нарушающие ГОСТ-2669 и далее по списку? Повлекшие многократные штрафные санкции?

Прозвучало это не столько обвинительно, сколько с непреложным интересом. Я даже подумал – уж не вуайерист ли наш товарищ Куратор? Но тут же отбросил такие страшные мысли о столь серьёзном должностном лице. Да и потом – любой человек, обладающий прямым доступом к таким интимным данным, рано или поздно пресыщается бесконечным подглядыванием.

– Двадцать один раз, – вспомнил я цифру, прочитанную как-то после отбытия Галины в браслете. – Нет, Ильдар Ильдарович, данные, скажу прямо, грубые нарушения коммунистической этики происходили главным образом в трюме.

– Я просто почему спрашиваю, – куратор шагнул куда-то в тёмный угол и рывком оторвал от стены небольшую чёрную коробочку.

Поднёс ближе, затем вызвал какое-то меню в браслете, и тут же в ушах послышался шум и шелест, похожий на тот, что производят востроскручи – только акустический.

– Это же….

– Эта штука, как я понимаю – устройство квантовой связи. Установлено точно в вашем последнем рейсе, мы на базах всё проверяем, и не больше пары месяцев назад. Наверняка оно не одно, ещё пара датчиков с микрофонами расставлены по палубам. А выполнила установку либо она, либо инспекторы, досматривавшие ваше судно – хотя модель не особо инспекторская. Либо…

Он многозначительно кивнул, а затем осторожно положил коробку на место.

– Кто-то из бригады? – усмехнулся я. – Да вы серьёзно? Кто это мог сделать? Батя? Арсен? Я?

– Ну, скажем так… Я видел, что на последних этапах полёта вы были весьма увлечены гражданкой Эспозито, и вряд ли ваш юный разум занят чем-то ещё, ведь так? Вы её любите?

– Наверное, – пожал я плечами. – Я как-то никогда особо это не формулировал, боялся, что ли.

– Это нормально, мужчина не обязан произносить слова любви вслух, – он как-то совсем ссутулился, когда это говорил. – Да и женщина тоже, в общем-то. Но – плохо. Очень плохо.

– Почему? Только из-за того, что она из другой страны и, это самое, возможная шпионка?

Я понял, насколько это глупо звучит – заявлять такое, будучи прилежным коммунистом, и не кому-нибудь, а члену Комитета Планетарной Безопасности. Да уж, не зря говорят, что контрабандный флот – главный оплот вольнодумства. Но неожиданно куратор подошёл ближе и сказал:

– Нет. Вовсе не поэтому. И скоро ты поймёшь, почему. Ну, куда нам теперь?

Люк, который находился за ванной, был круглой формы и снабжался поворотным затвором. Открылся он с трудом, а затем его потребовалось дёрнуть вверх на всю высоту отсека. Под ним оказалась длинная телескопическая штанга, идущая внутри круглого туннеля.

– Интересно, а наш капитан смог бы при помощи неё эвакуироваться? Здесь достаточно тесно – для его-то комплекции. Это прямое нарушение техники безопасности, – сказал куратор, схватился за шест и прыгнул вниз. Спустя секунд десять послышался его голос. – Готово, спускайтесь!

Я тоже схватился и прыгнул с семиметровой высоты, пролетев по трубе через весь грузовой отсек. Делал я это в третий или четвёртый раз – показалось весьма забавно и даже приятно, как на аттракционе.

Дальше был тесный небольшой коридор с парой дверей в разные части трюма. Здесь было очень близко к двигателям, востроскруче и разным системам, а потому жарко, и куратор наконец-то расстегнул пиджак. И нахрена было его надевать, подумалось мне, когда ожидалась атака ракетами?

На какой-то миг мне захотелось поделиться важной информацией о том, что упомянутые действия сексуального характера происходили совсем рядышком, за стенкой. Но пораскинув мозгами, я сообразил, что эта информация теперь уже не так важна.

– Батя, мы на месте, как ты там? – спросил я в браслет. – Долго ещё?

– Подлетаем, в пяти километрах уже. Но я связался с Люсиндой, говорит, что стоять сорок минут. Так что вам бы лучше отстыковаться и пойти разбираться по месту. Для капсул у них отдельный коридор, потом обратно прицепим. Заодно, может, разберётесь там.

– Хорошо, спасибо. Ильич, нижняя правая шлюз-капсула герметична? Не хочу лезть датчики смотреть.

– Подтверждаю герметичность.

Двойная гермодверь открылась, мы миновали крохотный переходный отсек и уселись в тесные ложементы.

– Отлично. Ну, продолжим разговор… – сказал куратор и снова включил постановщик шума. – Так вот, на чем мы остановились?

– На многочисленных штрафах за соитие с гражданкой сопредельного государства. Кстати…

– Не, я про другое уже. Я долго анализировал ваши дела и сделал вывод, что вынужден доверять вам больше, чем остальным членам команды. Даже несмотря на удивительную оплошность, касаемую вашего родственника. А учитывая, какое ответственное поручение вам всем предстоит получить… Это звучит несколько подло – заставлять шпионить за собственным отцом и товарищем Арсеном – но таково задание партии. В общем, новое поручение, прочтите.

Я прочёл на своём браслете:

Дополнительное поручение (скрытое): поиск возможного крота в экипаже, КР-00007.

Я включил местную ЭВМ и схватился за ручку управления движением. Хлопнули пиропатроны, и капсулу выплюнуло из тесной трубы. А на душе было не очень-то и приятно.

Вот так вот. Теперь я официальный контрразведчик.

– Так. Подо мной в кресле что-то шевелится, – вдруг сообщил товарищ Куратор.

Глава 3. Гражданская война

Я сразу догадался, что это кто-то из потомков Вилли, Милли и прочих членистоногих товарищей, которые оставила после своего визита Цсофика.

Цсофика… я понял, что даже слегка соскучился по своей безумной киборгизированной мачехе. Впрочем, после столь долгого рейса уже сложно было пересчитать, по кому я не соскучился.

Мы плыли на маневровых – с черепашьей скоростью, как и предполагается спасательной капсуле, сверкая маяком прожектора. В двух крохотных просмотровых окнах и небольшом экранчике, куда транслировались внешние камеры можно было увидеть, что мы такие не одни. Как позже оказалось, столпотворение судов у ближайшего к нам порта объяснялось все тем же сменившимся протоколом мессенджера – на половине судов он был всё ещё старый, и они попросту не могли достучаться до диспетчера.

Капсула была максимально тесной, насколько это возможно – два выхода, два входа, крохотный пульт, к которому я сидел в полоборота. Я толком даже не имел возможности дотянуться до своего спутника, не расстегнув ремни, но расстёгивать их, но, похоже, выбора не оставалось.

– Так, я сейчас расстегну ремень, а ты посмотришь, что там, хорошо? Это же те ваши австралийские пауки, которых я ловил в первую неделю в каюте?

– Я не знаю, что такое “австралийские”, но, скорее всего, вы правы. Зачем же вы одели пиджак?

Новое дополнительное поручение: Деинсектизация капсулы, ПКСС-03.

– Не “одели”, а “надели”, и это не простой пиджак, – нехотя ответил куратор, возясь с ремнём. – Это скафандр-трансформер… Так, погляди, что там?

Он отстегнулся и повернулся ко мне пятой точкой. Ничего заметно не было, но тут же он схватился за ногу.

– Так. Вынужден сообщить, что оно залезло внутрь и ползёт по ноге. В общем, товарищ юнга седьмого разряда, сейчас я вынужден буду разоблачиться.

Ильдар Ильдарович расшнуровал штаны и спустил их. Я заметил, что по ногам у него прямо под кожей встроена металлическая сетка. Боди-модификация?

Паук сидел на штанах ровно посередине. Он был достаточно крупный, сантиметров семь в диаметре, и держался достаточно крепко. Расплющить его было с такого ракурса весьма проблематично, оставалось только ловить. Сказать, что ситуация от секунды к секунде становилась пикантнее – ничего не сказать, однако наш представитель силовых структур держался молодцом. Всё осложнялось тем, что, во-первых, уже наступила невесомость, а во-вторых, у нас под рукой не было ничего, что могло бы пригодиться для поимки или уничтожения паука.

Ничего, кроме рюкзака – счётчик предметов в котором показывал цифру “пять”.

– Ну, что там? – Куратор осторожно заглянул и прокомментировал. – Мда, любопытный экземпляр. Посмотри в рюкзаке, может, что-нибудь найдёшь?

Я пошарил в основном кармане – кроме непонятных карточек, игровой мини-консоли, пилюль от голода и футляра для гигиенических принадлежностей там ничего и не было. Футляр повертел в руке – нет, он показался мне слишким узким, чтобы безболезненно изловить паука. сунул руку – меньше всего я хотел бы именно сейчас вытащить прадедушку Порфирия, или ещё, не дай бог, того китайца с нунчаками. Но люди, как мы выяснили уже давно, уходят глубоко и пропадают в недрах глотки вывертуна надолго. Итак, первым я вытащил банку с маринованными огурцами-альбиносами – уж не знаю, зачем и когда я её туда засунул, но так или иначе она там была. Индикатор просрочки, встроенный в крышку, тут же получил данные неизвестно с какой ближайшей станции и нервно заморгал красным.

– Вытряхивай.

– Куда? Прямо в кабину? А как же это… распределение влаги по поверхностям в невесомости?

– Прямо сюда. Лететь осталось недолго, будем надеяться, что вылетевшая влага не сломает пульт.

– Погодите, – я раскрыл банку, осторожно выудил пару особо крупных огурцов и в три жевка проглотил.

Огурцы были весьма приятного вкуса, с неожиданным привкусом молочного шоколада.

– Товариищ юнга, вы уверены, что это подходящее время?…

– Сейчас, сейчас – пробормотал я.

В банке стало наполовину меньше объёма, я поднёс её к штанам товарища куратора и попытался стряхнуть несчастного паука в рассол.

Но получилось только со второго раза. А после первого отпрыгнул на ногу и впился жвалами в кожу.

– Твою…! Вашу…! Грёбаная…! – куратор всё же выразил эмоции, соответствующие ситуации, но быстро успокоился. – Так. Без паники. Активируем противоядие.

Дополнительное поручение “Деинсектизация капусулы”, ПКСС-03 выполнено с нарушениями

0 трудочасов

Тут даже я спорить не стал – да и получилось бы спорить в моей ситуации? Он вызвал что-то в меню в браслете, и тот еле слышно щёлкнул. Я знал, что в моём есть тоже подобная микро-ампула, но, к счастью, ни разу не было необходимости ею воспользоваться. И было ли оно универсальным – большой вопрос. Затем сел и пристягнулся, мелко дрожа и разминая ногу.

– Как, Ильдар Илдарыч, лучше? – спросил я.

– Лучше, но нога немеет. У мелкого не должно же быть смертельная доза, да? Давай, лучше, свяжись с местными.

– Как, кстати, вас назвать?

– Высокопоставленный чиновник… ух, зараза… министерства внутренних дел.

– Вы, кстати, так и не объяснили нам, зачем мы свернули сюда?

– Позже…

Нам повезло – к нам как раз присосался парковочный дрон, имевший примитивный радио-ретранслятор, я поймал сигнал с пульта, и услышал голос оператора.

– Капсула, приём… приём, ответьте.

– Ага, добрый день! Или что там у вас. У меня батя на судне, – я назвал номер, – с пробоинами от вашей ракеты ждёт очереди уже хрен пойми сколько. А в капсуле – этот самый… высокопоставленный чиновник министерства внутренних дел. Вы хотите дипломатического скандала, и чтобы вас уволили? Может, пропустите уже без очереди?

– Меня не уволят, я робот, – ответил собеседник. – Однако дипломатического скандала не хочет моё начальство, поэтому сообщите номер вашего запроса.

– Если б я его ещё знал, – буркнул я и полез в браслет переписываться с батей.

Нас уже потащило к порту – огромной, сияющей яркой дыре на боку “блина”, обрамлённой голограммой. Я прикинул, сколько она в поперечнике, и сделал вывод, что не менее полутора километров. Мы летели мимо очереди из доброй сотни судов, медленной шеренгой всасывающихся в воронку и затем сворачивающих в ангары. В основном тут были такие же “трёшки” и “четвёрки”, вроде Молотова – от восьмидесяти метров до полукилометра, но попался и километровый великан шестой размерности – огромный старый грузовой “спрут”, тащивший груду раздолбанных ядер комет. Да, любопытно, как на такой огромной станции решают вопрос с нехваткой воды. Все они плыли под небольшим углом по центральному коридору, где, видимо, не было установлено силы тяжести.

Вскоре номер запроса сообщили.

– А, так вы из Челябинска? У меня для вас отдельный протокол. Отключайте маневровые.

Нас тут же развернули в небольшой проулок между кусками станций, появилась гравитация, и дроуд бросил нас в длинный шлюз – безо всяких рельсов и вагонеток. Рядом уже валялись две похожие на нашу капсулы, и мы ждали ещё несколько минут, пока шлюз наполнится. После рухнула переборка, зашипело по обшивке, а голос в по радиосвязи сказал:

– Открывайте.

Я подхватил рюкзак и вылез наружу. Снаружи слышалось множество голосов – на разных языках, живых и механических, среди которых выделялся голос, вещающий через мегафон:

“Гражданские беспорядки в секторе 123-1А, сектор изолирован, посещение запрещено. Маршрут 123 идёт до сектора 123-10. Повторю, гражданские беспорядки в секторе 123-1А…”

Из соседних капсул повылезали разные персонажи, и все, как я заметил, в форме иностранных держав – иерусалимцы, уральцы, один таймырец. К нам тут же подскочила крохотная девица в лёгком комбезе с маской и сопровждавший её вояка в уже привычной броне с огромными голографическими погонами. Девица что-то быстро пометила в блокнотике – вероятно, шифр нашей спасательной капсулы, затем махнула рукой.

– Пройдёмте в зону карантинного осмотра.

– Карантин? Что за дикарство? – попытался возмутиться я, но вояка беспардонно толкнул нас в сторону коридора.

– Не сопротивляйся, – шепнул куратор. – Рано.

– Как вы?

– Нормально…

Он ковылял весьма с трудом, благодаря чему нас не торопили. Мы вышли из зоны шлюза – туда уже следовали тележки-эвакуаторы, готовые подцепить наши капсулы. Проследовали мимо регистрационных стоек, где нас сфотографировали и выдали какие-то бумажки. Было грязно, пыльно, пахло нечистотами. Люди в толпе точно так же возмущались, толкались, я заметил, как другой вояка жахнул шокером в бок таймырца, пристроившегося прямо в углу справлять нужду.

– Вещи положите на конвейер, – приказала девица. – Они будут отправлены в камеру хранения.

– Я не могу положить это на конвейер. Там личные вещи и ценный груз.

– Правила, – девушка улыбнулась.

Я попытался потянуть время. Отдавать квантовый рюкзак в неизвестно чьи руки очень не хотелось. До этого уже была пара случаев, когда мне приходилось снимать его и класть на конвейер для досмотра – но каждый раз это было не очень приятное занятие.

– Вы не могли бы поторопиться? Мой спутник ранен, и он высокопоставленный представитель…

– А я тут, между прочим, наследный барон! – послышался голос из очереди. – Давай уже быстрее.

Медленно скинул лямку рюкзака. Оглянулся на товарища куратора и вздрогнул. С ним явно происходило что-то не то. И секундой после я понял, что – он активировал принотны-ускорители. Браслет тут же разразился цепочкой сообщений:

Сообщение: экстренная ситуация (попытка задержания на территории другого государства)

Сообщение: разрешён режим табуированной лексики (по ГОСТ 2698-988ГЯ)

Обнаружено отсутствие традиционного оружие. Активировать принтоны-ускорители ТПУ4м-4 (доступно 1/2 капсулы)?

Что-то мне подсказало, что делать этого не стоит. Секундой спустя я заметил, что с моего плеча сорвался рюкзак, а куратор превратился в быструю тень, пронёсшуюся по коридору.

– Внимание! Тревога! Нарушитель с принтонами-ускорителями! – завопила сопровождающая нас девица, резко изменив тембр голоса с сопрано на подобие баритона.

Шокер впился в бок. В глазах побелело, и я отключился.

* * *

Проснулся я оттого, что мою руку кто-то дёргал.

– Новенький! Очнулся! Смотри, у него цацка какая на руке! Не снимается, блин. А давайте отрежем! Ай! С…а!

Браслет ответил потенциальному членовредителю лёгким разрядом. Я поднялся – лежал я на жёстком матрасе в узкой длинной комнате, в которой было ещё пять таких лежанок. Существо, домогавшееся до моего браслета, выглядело как длиннорукий троглодит с большими глазами, жидкими волосами и короткими ногами. Я видел таких всего пару раз, обычно это люди, родившиеся и всю жизнь прожившие на крохотных станциях со слабой гравитацией.

– Отвали от него, лысый, – послышался голос из конца комнаты. – А не то нам потом всекут. Откуда будешь, малец?

Я посмотрел – там сидел невысокий, но весьма накаченный мужичок с длинными закрученными усами.

– Челябинск… Гага меня зовут. Юнга на сухогрузе.

– За что тебя?

Я попытался восстановить в голове события.

– Везли важного дядьку, наш корабль обстреляли бортовые ракеты… Блин, батя!!! Куратор!

Я сунулся в браслет.

Невозможность установления соединения.

Потребность во сне: Низкая (0 часов бодрствования)

Потребность в еде: Средняя (4 часа)

– Мы в этой… в клетке Фарадея, – сказал усатый. – Связь не работает. Никакая, даже квантовая. Меня Нахим зовут. Я жду экстрадиции в Московию уже третью неделю. Это лысый, Пашкой зовут, а там ещё спит Энрицио, ну, он всё время спит.

– В Московию?!

Я встал и подошёл поближе – нередко увидишь представителя столь далёкой планеты. Московия – одна из древнейших планет, освоенных людьми. Расположенная у границы с китайским сектором, именно на ней зародилась Инспекция Транспортного Протокола, и именно она дала название всему сектору. Все её жители так или иначе были связаны с флотом Инспекции, и я спросил.

– Вы… инспектор?

– Какой там! Карточный шулер, в прошлом – вице-чемпион сектора по игре в “глитч”. Умеешь? Партеечку?

Он выудил из кармана две потрёпанные колоды карт.

– Не откажусь, – я пожал плечами. – Только если не на деньги.

– На половину обеда, идёт?

– Ну, идёт.

– Не играй с ним!! – завопил лысый. – Он тебя обхитрит!

Есть мне пока особо не хотелось. Учитывая, что я был в полном неведении, что произошло с нашим кораблём, с куратором, с рюкзаком – лучший способ скоротать время – это карты и беседа. Тем более, что “сидельцы” выглядели на удивление адекватными.

Мне пришли карты – два астероида, две штурмовые космокошки, один исполинский космотаракан и обманный манёвр. Скинулись на руках, кто первый.

– Ты первый ходи, – резюмировал Нахим.

– Астероид.

– Космостанция.

Взяли по карте – пришла космомуха.

– Ещё астероид.

– Космостанция.

Целью игры было уменьшить защиту противника с пятнадцати до нуля. Пока шёл розыгрыш “стартовых позиций”, с которых потом можно было атаковать. Следующей пришёл большой телепортатор, и я выложил космокошку.

– Космолев, – ответил Нахим.

Пришло время первой схватки – космолев напал на мою космокошку, я сыграл обманный манёвр, из-за чего мне удалось избежать урона. Нахим улыбнулся, а скорее оскалился – видимо, понял, что я играю весьма просто. К середине игры мне удалось вывести пять атакующих единиц и потерять всего половину уровней, но внезапно Нахим разразился чередой специальных карт – “взрывом сверхновой”, снёсшей половину моего “ха-пэ”, “чудесным возбудителем”, который вылечил его на пять уровней, и после мне не оставалось ничего, как потратить последние карты на жалкие попытки обороны.

– Ну, что. Половина обеда – мои! – ощерился Нахим.

Обед появился через пару минут – из-за стены над каждым матрасом выдвинулись коробки с парой контейнеров.

– Сухпаи, воду налей вон там, – скомандовал Нахим, указав на краник, торчащий из стены.

Пока ели, я спросил Нахима, почему тут так строго обращаются с иностранцами.

– Ты не в курсе? Тут же гражданская война идёт уже два десятилетия. И это уже не первая… Ну, правильно, откуда тебе быть в курсе. Об этом почти нигде не пишут, потому что Инспекция облажалась по полной.

Я присвистнул

– Гражданская война? Инспекция? Облажалась?

Он нарисовал на пыльной стене прямоугольник, обозначанию весь Анциферовский материк.

– Всего тут четыре крупных международных порта с каждой стороны материка. Мы у юго-восточного. Этот и противоположный контролируются Новгородским правительством. На северо-востоке – база Ордена Опричников Инспекции. Наши ребята припёрлись сюда пять лет назад порядок наводить на восьми крейсерах, трёх корветах и пяти транспортниках, суммарно миллион человек. В итоге кое-как один угол с портом заняли, демилитаризованную зону создали на пару кварталов вокруг… мда.

– А с кем война-то?

– Да ты слушай. Братство Пятёрочки тут сначала было, его вытурили, но это только один угол. А вот этот вот угол, юго-восточный, занимает Великое Сопряжение Всегалактического Сосуществования.

– Что-то слышал о них… они же террористы?

– Да никакие не террористы, – подал из угла голос Энрицио. – Так, обычные частники, отрабатывают заказ. Не то имперский, не то уральский. Здесь удобная система, чтобы сделать базу на пути в Дальний Восток.

– Ещё есть очаги повстанцев от всяких микронаций, в общем, тут весело, – добавил Нахим и принялся доедать мою баланду.

– Всё равно не понимаю, – я почесал затылок. – Не понимаю, как миллион инспекторов-опричников не смог здесь навести порядок. Здесь сколько, двести миллионов?

– Ха!

– Ха! Во даёт, двести миллионов! – засмеялся лысый.

– Два – два с половиной миллиарда здесь, и только по переписи, – сказал Нахим и похлопал меня по плечу. – Держись, ты тут надолго.

Два миллиарда человек. Гражданская война. И обновлённый – а скорее, отключенный протокол связи. Отыскать инспектора, батю и капитана в таких условиях – всё равно, что искать иголку в стоге сена.

Я понял, что влип.

Глава 4. Мясо тщедушника

Подтвержением сказанному Нахимом явилось сообщение, высветившееся на стенке рядом с моим матрасом.

“Арестованный Г.Ш.Куцевич – ожидание суда и экстрадиции: 11 суток”.

Сложно рассказать что-то обычное, что произошло за следующие сутки.

Я уснул, проспал десять часов, съел вполне терпимый завтрак, снова лёги и подремал. Перед обедом играл с Нахимом и Энрицио в карты, Энрицио рассказывал что-то про свои похождения по окраинам Московского Сектора и работу на “Ночных Клоунов”, потом между ним и Лысым завязалась лёгкая ссора, чуть не закончившаяся потасовкой, но Нахим из успокоил, пообещав всечь обоим.

Вечером одна из стенок открылась, за ней оказалась крохотная душевая, и голографические стрелки указали, в каком порядке кому туда идти. Сменным выдавался всего один элемент нижнего белья.

– Ты знаешь, что эта душевая – лифт, по которому нас привозят? – сказал Нахим, когда я вышел после своего раза.

– Предлагаешь сбежать?

– Хрен-то там. Не сбежишь. После неё ещё пара кордонов безопасности.

– А ты вообще помнишь, как тебя сюда вели? – спросил я.

– Не-а. Нам же вкалывают “забыватор”.

– Чего? Я думал, меня вырубило шокером, а потом…

– Не. Ты с часами-то сверялся? Везли, я подозреваю, пару часов. А потом вкололи, ты забыл и отрубился. У имперцев спёрли технологию, а ту – у наших, у инспекции. Стирает короткую память напрочь.

– Вот же отстоище.. Я думал, что я рядом с портом, а я, может…

– Угу. Возможно, мы за сотню километров от порта, где-нибудь в самом центре всей этой хреновины.

Окончательно приуныв и перекусив абсолютно отвратнейшим ужином, я лёг спать.

Не спалось – думал о разном, преимущественно о бате, корабле, свободе. Уже засыпая, подумал о рюкзаке – сразу нарисовался его образ, вид раскрывающейся пасти четырёхмерника-вывертуна. Вспомнилось, как меня схватила рука Порфирия Арчибальдовича, и вдруг пространство в камере взорвалось грохотом, заставившим меня мгновенно пробудиться и вжаться в матрас.

– А-а! – заорал Лысый. – Моя нога! Мне прострелили ногу!

– Вот же дерьмо! – пробормотал Энрицио. – Дайте поспать!

На стены, жёсткое пластиковое покрывало и пол с грохотом ударились непонятные осколки. Затем что-то увесистое больно свалилось на ноги, но тут же внезапно стало легче. Тут же включилось основное освещение, а парой секунд спустя завыла сирена.

“Разгерметизация модуля, срочная эвакуация!” “Разгерметизация модуля, срочная эвакуация”.

– Живо, по стрелкам! – скомандовал Нахим, рванувший в открывшуюся дверь, где уже кто-то активно двигался.

Я тут же вскочил, дёрнулся к выходу, едва не столкнувшись с Энрицио, как вдруг что-то подсказало обернуться.

На покрывале лежал мой квантовый рюкзак – весь в обломках каких-то ящиков, ошмётков вещей, с порванными лямкой и раскрытой застёжкой, которая теперь не скрывала пасть четырёхмерника. У матраса Лысого валялся кусок стены – сверкающий покорёженным чугунием.

Я сообразил, что произошло, только через минуту. Когда уже бежал с закинутым за спину рюкзаком по лабиринту проходов с парой десятков других арестованных, подгоняемый дронами и бегущими вдоль строя по углам вояками, которые спешно пытались надеть наручники хотя б на кого-то.

Мой рюкзак-вывертун услышал меня. И он действительно вывернулся, погрузившись в подпространство. Как выяснилось, он умеет это делать как любой – или как практически любой – четырёхмерник, только, видимо, неохотно, и перемещается при этом на небольшие расстояния. Вероятнее всего, товарищ куратор все же либо бросил его, либо оставил где-то в укромном месте. В процессе погружения и выворачивания он откусил кусок стены и сделал что-то с герметичностью отсека – поэтому и началась заварушка.

– Эй! Что за хрень у тебя? – спросил очередной солдат, дёрнув меня за единственную целую лямку рюкзака.

Он был совсем молодой, почти как я, худющий, отчего гигантские голографические погоны на плечах казались ещё смешнее. Но держал меня он крепк. Я среагировал быстро – рука легла на запястье, нажав комбинацию на браслете, включающую последнюю капсулу волшебных ускорителей.

Заполнено заявление о списании 1 капсулы принтонов-ускорителей ТПУЗм-4, стоимость – 15000 трудочасов.

У меня успели скрутить руки за спиной, прежде чем принтоны подействовали. Ко мне подлетел дрон, ужалил слаборазрядным шокером. Я скрючился от боли, но через пару секунд почувствовал, как изменилась скорость течения времени. Отпихнул удерживавшего меня солдата, обернулся и увидел, как электронный ключ от наручников падает из его руки. Наклонился, успевая за падением, и подсунул руки.

Защёлка наручников щёлкнула, и я освободился. Дрон уже целился в меня, пинком я отправил его в потолок. Солдат падал, вызывая эффект домино в узком проходе – солдаты и заключённые валились друг на друга. Я поискал взглядом сокамерников, пытаясь убедиться, что с ними всё в порядке, но, увы, не нашёл и ринулся вперёд, к медленно закрывающимся дверям в конце коридора. Нас разделяло каких-то семь-восемь метров, но идти через тесный строй зэков даже с ускорителями было задачей не из простых. Я опоздал к закрытию дверей, но стоящий у входа солдат медленно опускал руку от датчика на стене, и я сообразил – схватил её и дёрнул обратно вверх. Датчик загорелся зелёным, двери достаточно быстро – по меркам ускоренного пространства – открылись, и я протиснулся вниз.

Передо мной открылся вид на приличных размеров купольник – десяток небоскрёбов по центру, пара скверов, многоэтажные фермы с зеленью, а также куча куполов и шпилей, стилизованных под дерево – подобную архитектуру новгородцы очень любили. Я оказался на узкой стоянке, расположенной на обрыве над гремящим потоком машин. Скоростные флаеры, неторопливые грави-поезда, грузовички неслись по трубе, которая впивалась в стенки купольника слева и справа.

Но долго любоваться было некогда. Три фургончика, которые в одном из старых сериалов почему-то назывались “бобиками”, примостились рядом с крупной красной машиной, из которой неторопливо выходила команда ремонтников и вылезали роботы. Я рванул к соседней – в неё ещё только садился пилот, я рывком вышвырнул его и прыгнул на место.

Приборная панель флаера была не особо знакомой, но и не сильно сложной – минимум электроники, максимум простой механики. Браслет подсветил голограмму, и только тут я заметил, как много в нём сообщений – всё правильно, ведь я покинул “клетку Фарадея”, которая блокировала радиосигнал. Но читать пока что было некогда – сзади и от соседнего флаера уже бежала пара солдат, а за спиной слышались странные звуки. Я нажал комбинацию кнопок на панели, затем дёрнул руль на себя – и флаер, спрыгнув с обрыва, рухнул в поток.

Впрочем, мой замедлитель ещё действовал, и поэтому падение показалось достаточно плавным. К тому же, мало-мальская электроника в “бобике” всё же присутствовала. Прямо перед туннелем включились грави-компенсаторы, и он завис над самыми крышами проезжающих мимо машин.

Далее случилось неожиданное – он сам развернулся, выждал нужный промежуток между машинами и влез к поток. Браслет подсветил на панели красную надпись “Автопилотъ”, я потыкался, но панель не отвечала. Ладно, решил я, пусть пока летит на автопилоте.

Я постепенно приходил в себя – скорость течения времени возвращалась. Надо было скорее сообразить, что делать дальше и куда двигаться – я полез в браслет почитать сообщения.

Первыми были сообщения от отца:

“Гага, ты где? Мы в юго-западном порту, у повстанцев. Не дождались очереди, рванули туда. Арсена еле откачали, сейчас все живы”.

Твою же медь! Как теперь до них добраться?

Следующим было сообщение от “Завета Ильича”:

“Гагарин Шонович, ваш отец и Арсен Артурович находятся в изоляторе, ВСВС ремонтируют корабль, если вы живы, ждём вас в юго-западном порту, сектор 12”.

Следом шли премиальные. начисленные за окончание конфликта на орбите:

Получена премия: 10 трудочасов (участие в разрешении экстренной ситуации на орбите)

А следующим… сообщение от “скрытый контакт”:

“Начинаем поиски”.

Вероятно, это был товарищ Куратор, но вот только на чьи поиски он отправился? На мои? Далеко не факт. Если это не он, то кто?

“Бобик” мчался в потоке, и я обратил внимание на крохотный экран непонятного древнего девайса, прикрученного к приборной панели – это было что-то вроде дорожного навигатора, который я видел в старых фильмах. Только я разобрался, как посмотреть на карту, сзади, со стороны кабины послышался стук и гулкий голос.

– Эй! Гага! Ты куда нас везёшь, засранец!

Я обернулся и посмотрел в крохотное бронированное окно, разделявшее кабину пилота и отсек для заключённых. Там виднелась недовольная морда Нахима.

– Вот чёрт! – рявкнул я. – Я без понятия. как его остановить, он едет по маршруту! Видимо, в другую тюрьму!

– Вот и пущай едет! – ответил Нахим. – Мне нахрен не надо быть беглецом, я так экстрадиции вообще не дождусь.

А мне вот совсем не хотелось.

– Я щща выпрыгну!

– Чего?!

– Он на автопилоте. И так вас довезет. Я выпрыгну сейчас.

Правда, что делать после этого – я не предполагал. Я вернулся к карте, промотал масштаб до минимального. Мы как раз вылезли из тесной трубы, связывавшей два куска орбитального материка, и ехали теперь по достаточно грязной "кишке", вдоль которой теснились жилые блоки – серые, частично покинутые.

Стало грустно – я понял, что нахожусь как минимум в двухстах километрах от ближайшего порта и двигаюсь на север. Хотя двигаться мне следовало на запад, к повстанцам.

– Так, у нас тут сто двадцать первый коридор, – пробормотал я. – А где ближайшие из сопротивленцев, или как их там?

– Сопряженцы-то? В десяти километрах отсюда они пару кварталов захватили. 123-1А, кажется. Только как ты отсюда к ним попадешь? Там все перекрыто местными вояками и инспекторами.

– Что-нибудь придумаю, – сказал я. – Спасибо, ребята, было приятно с вами познакомиться!

Ускоритель уже не действовал, я чувстовал слабость, но легкий адреналин в крови все еще присутствовал. Я дождался, когда "бобик" максимально снизится и слегка притормозит на повороте, открыл дверцу и спрыгнул с полутораметровой высоты.

Нога сложилась и больно хрустнула – позже больничный модуль скажет, что это был подвывих. Скрючившись от боли и пригнувшись, я доковылял до обочины и перелез через хилый чугуниевый заборчик, отделяющий поток от пешеходной зоны. По тротуары ровной шеренгой в одну стороны шла огромная толпа людей – в лохмотьях, с сумками, чемоданами, узелками через плечо. Между группами людей виднелись плечистые солдаты, из чего я сделал вывод, что это не простое переселение, а депортация. Обычное дело на купольниках и космических станциях, случается даже и у нас. Я вспомнил примерный маршрут, пригнулся и пошел дальше ковылять, протискиваясь поперек толпы. Как и в предыдущий раз, мне немного помогли принтоны, ещё остававшиеся в крови, и спустя пару минут боль в ноге стала понемногу затихать.

На ходу набрал сообщение в общий чат корабля:

"Я живой, все ок, сбежал из тюрьмы, двигаюсь к повстанцам в 123-1А. Товарищ куратор сбежал еще раньше".

От Ильича тут же последовал ответ:

"Искренне рад, что вы живы и жду встречи с вами. Товарищи Шон Рустемович и Арсен Артурович спят, но я поставлю их в известность"

А следом вылезло еще одно сообщение, уже от браслета, которое напомнило о том, что я и так прекрасно знал:

Потребность во сне: очень высокая (18 часов бодрствования), рекомендован отдых.

Поток людей всё никак не кончался. Пару раз меня окрикивали военные, один даже подошёл и приказал остановиться, но его напарник крикнул:

– Брось, Яшка, видно же, что не из наших, пущай идёт.

Длинная шеренга из вояк и бедных переселенцев не прекращалась, а вот “стальная колбаса” перехода между кусками станций, тянущаяся на добрые пару километров, наконец-то закончилась. А впереди на добрый десяток километров раскинулось не то поле с низким потолком, не то гигантская теплица. На выходе гундосила бесконечно повторяющая роботётка:

“Внимание! Вы входите в зону с пониженной гравитацией. Внимание! Зона с пониженной гравитацией!

Гравитация, действительно, медленно снижалась. То ли здесь была временная нехватка востроскруч, то ли специально её делали меньше, потому что это положительно влияло на растения. Я прошмыгнул через конец шеренги и стал идти как будто под гору. Поля, прилегающие к краю блока, были заброшены – здесь обильно рос иван-чай – невольно я поморщился, вспомнив, как мы его сушили для перепродажи нерчинским бандюганам, виднелись какие-то полуразрушенные постройки.

Я посмотрел на “небо” – солнце уже давно скрылось за краем видимой зоны. Нахим успел рассказать, что власти решили проблему со сменой времени суток весьма просто и оригинально – медленным вращением орбитального материка вокруг своей оси, как это делают планеты. Осознание того, что уже глубокая ночь, ещё сильнее стало вгонять меня в сон, я не выдержал и решил отправиться на поиски ночлега.

Когда закончилась колонна переселенцев, вокруг на добрый километр стало не души, лишь тихо шумел поток флаеров над дорогой. Нашёл дыру в заборе, огляделся и свернул с тротуара на заросшую тропинку, завидев серое здание вдали. Прошагал пару сотен метров. Нехило шатало из стороны в сторону – заметно было, что востроскручи под многометровой толщей грунта и основания станции гуляют, как хотят, меняя напряжённость гравитационного поля.

Становилось холодно, дорогу пару раз перебегала какая-то мелочь, в которой угадывались снорки – мелкие не то грызуны, не то мутировавшие куропатки, часто селящиеся в аграрных секторах крупных станций. Здание, к которому я пришёл, оказалось обычной орбитальной избушкой – грубо сколоченное из пористо-чугуниевых досок, с разбитыми оргстеклами и проржавевшим амбарным замком на двери, сбить который не составило никакого труда.

Внутри оказалось три комнаты. Первая – заваленная садоводческими приборами, обломками агророботов, вёдрами и прочим барахлом, вторая – что-то вроде санузла, совмещённого с электрощитовой, и третья – жилая. Там стоял стол, на котором стояла посуда, плитка-самогрейка и чайник на батарейке, шкаф для одежды, а также жёсткая кровать с продавленным матрасом. Порывшись под кроватью, я нашёл воды, вскипятил в чайнике – тот оказался рабочим, и жадно выпил. Затем подобрал в подсобке топор, положил под боком и завалился спать.

Снились Дина и Галина – что-то очень сладкое, тёплое и немного стыдное. Проснулся под утро от того, что меня кто-то тыкал в бок. Спустя секунду адреналин впрыснулся в кровь, сердце забилось быстро-быстро, я резко перевернулся, схватился топор и уже замахнул его… и тут же опустил.

– А-а! – послышался дуэтом детский вопль. – Он живой!

Я еле успел разглядеть мигом выскочивших из комнаты детей – их было двое, видимо, брат с сестрой. Они оставили на полу опрокинутое ведёрко с сорванными листьями иван-чая. Подхватив его, я выбежал из избушки, крикнув:

– Эй, вы тут забыли, заберите!

Но они не слышали меня, только быстро бежали по тропинке с поля. Солнце тем временем только выглядывало из-за края прозрачной крыши, а на браслете отобразилось:

Потребность во сне: средняя (5 часов сна), рекомендован сон.

Потребность в еде: сильная (8 часов)

Пожав плечами, я вернулся обратно, решив досмотреть сон. Но на этот раз снилось совсем другое – шёпот востроскручи вместе с пролетающими осколками образов, видимо, кто-то из “подземных” космических зверьков учуял меня и упорно лез ко мне в голову, норовя познакомиться.

Когда я проснулся во второй раз, в крышу избушки и в стёкла хлестал дождь, лившийся из потолочных леек. В комнате стоял запах жареного, а на полу у кровати в позе лотоса сидел с закрытыми глазами товарищ Куратор. Некоторое время он молчал и не открывал глаза, затем, не говоря ни слова, поднялся, поставил греться чайник на столе, снял с плитки тарелку с кусками странного мяса и только после сказал:

– Доброе утро, Гагарин Шонович. Спешу сообщить, что пока вы спали, наше убежище было окружено стаей одичавших тщедушников. Кстати, одного из них я приготовил.

Глава 5. Маленькая просьба

– Тщедушники? Что это за твари?

В кружках заварили подсушенный иван-чай. Не знаю, как товарищу Куратору удалось его приготовить, или же местный сорт был генно-модифицирован, но напиток получился куда приятнее, чем тот, что пытались готовить мы на “Молотове”. И бодрил ничуть не меньше обычного. После этого я даже решил вычеркнуть из списка странностей новгородцев запрет на традиционные чаи, допустив, что замена вышла вполне равноценной.

– Вам знаком термин “конвергентная эволюция”? – спросил в ответ Куратор.

– Смутно припоминаю. Что-то про внешнее сходство, да?

– Да, именно. В похожих средах обитания все экологические ниши занимают виды с похожей внешностью, пусть и происходящие от абсолютно разных существ. Всего в Секторе Протокола около десяти сверхпригодных для обитания планет, увы, Челябинск не в их числе, зато входит новгородский Китеж, расположенный достаточно близко от этих мест. Это очень комфортная для обитания субтропическая планета, настоящий рай, на котором живёт достаточно немного людей. И, как вы понимаете, фауна там процветает. Тщедушники – одни из самых крупных хищников. Выглядят… как тощие собаки с хитинистой чешуёй. Вполне съедобны, если верить галактопедии, по крайней мере, мне не стало с них дурно.

Только сейчас я услышал, что в дверь кто-то скрёбся – тихо, монотонно и неприятно. Выглянул в окно – за стеблями иван-чая виднелись какие-то бурые силуэты, но разглядеть я ничего не смог. Не смог припомнить, ел ли собачатину, но голод пересилил, я поднялся, взял со сковороды ломоть мяса и отправил в рот. И, признаться, немало удивился.

– Соли, увы, не нашёл, – признался Куратор. – Как и приборов. Ну, как?

– На вкус как креветки или омары. Удивительно.

– Да, они весьма вкусные, как и вся тамошняя фауна. Шкала совместимости белков четыре плюс, если не ошибаюсь.

– Как вы меня нашли? – спросил я, но понял, что вопрос неуместен – у Куратора наверняка припрятаны секреты.

– Браслет, – многозначительно пожал он плечами

– А ещё вы не рассказали, как вам удалось сбежать?

Я продолжал наворачивать странное мясо, а Ильдар Ильдарович отпил чай.

– А мне не удалось. Ну, сначала не удалось. Я забежал в тупик, когда кончилось действие ускорителя. Ни одна техника рукопашного боя не позволит ничего сделать легковооружённому человеку с четырьмя бронированными гвардейцами. Рюкзак ваш забрали, посадили в вип-камеру – технологичную, с мембранной прозрачной решёткой. Я просидел полдня, потом мне принесли, прошу прощения за выражение, пайку, я не выдержал, и активировал один из специальных имплантов, в общем… Гипноз работал пять минут, за это время удалось пройти двое дверей, в третьей – уже применил удушающий приём. Угнал транспортное средство. Признаю, моей ошибкой было направить вас к этому порту, а не к порту сопротивленцев. Но у меня не хватало информации, какой из четырёх портов сейчас находится под их контролем, а в условиях, когда власти установили помехи…

– То есть там не просто был изменившийся протокол, – до меня начало доходить. – И, получается, вы меня искать не стали, Ильдар Ильдарович? В расход пустили?

Я хитро прищурился.

– Почему же. Я планировал вернуться, но мне требовалось произвести разведку и обзавестись оружием и деньгами. – Он откинул полу пиджака и показал странный короткий бластер, явно не местного производства. – Экспроприировал у двух представителей низшего класса. И еще пару токенов, правда, неизвестно, сколько там платежных единиц. А дальше – маячок в браслете определил, что вы уже перемещаетесь.

– Хорошо… Да, и вы говорили про помехи.

– Помехи, да. Мне сообщили, что повстанцы сейчас контролируют четыре из шести ферм по производству гипототемов в системе. Следовательно, у официалов дефицит. Поэтому тот факт, что они выпустили ракеты по нашему кораблю, а затем долго не пускали в порт, и что удерживали нас как приманку, может говорить о том, что они посчитали нас крупной добычей и надеялись заполучить наших коньков.

– Вот мерзавцы! Ну и что нам теперь?

– Сперва посетите санузел. Потом предлагаю взять так полюбившийся вам топор и разогнать к стаю к, не побоюсь этого слова, хренам собачьим. Либо, если не выйдет – добежать до тротуара, там они преследовать не будут.

Он встал и характерным жестом поправил ворот пиджака.

Через пять минут мы вышли во двор. Я на миг задумался – смогу ли я убить живое существо? Конечно, мне приходилось уже пару раз мочить крыс и крупных ксеножуков, откуда-то показавшихся на дедушкином участке. Но собаку, пусть и инопланетную…

Впрочем, скоро моим сомнениям пришёл конец. Резко открытая дверь откинула первое существо – буро-полосатую тварь, похожего на скелет гончей, скрещенный с лангустом. Тварь перевернулась, и я разглядел её, а также двух подкравшихся сбоку сородичей получше. Ушей у неё не было, зато было аж две пары глаз, маленьких, почти паучьих, одна из пар смотрела прямо, а вторая – по бокам. Не сказать, что сильно страшная животина, даже не особо мерзкая – просто неприятная своей чужеродностью. И она кралась к нам с твёрдым намерением накинуться. В общем, я сказал себе – Гага, надо рубить.

Сообщение: экстренная ситуация (нападение представителя ксенофауны)

Мой топор описал дугу с намерением приземлиться на черепушку ближайшему тщедушнику, но тот отскочил – ровно под острие лопаты товарища Куратора. Ко мне уже прыгнул следующий – обух топора встретил его на полпути к моей шее, а а после я добил ещё одним ударом. Брызнула розоватая жижа, браслет приветливо отозвался:

Получена премия: 1 трудочас (истребление интродуциированной ксенофауны)

Мы оставались стоять перед закрытыми воротами домика, практически спиной к спине. Тварюги окружили нас, и я на миг почувствовал себя персонажем старинных игрушек, вышедшим оборонять ворота крепости.

– Бластер! – успел крикнуть я. – Почему не им?

– Слабый заряд, приберегу! И отличный повод попрактиковаться!

Я оглянулся – основная стая стояла как раз с выходом на заветную тропинку, и возможности удрать всё ещё не было. Куратор тем временем завалил еще одного и примеривался к третьему. Второй хищник стал моей жертвой парой секунд спустя – его клыки успели чиркнуть по комбезу на боку, но ткань выдержала, и прокусить не удалось. Зато вот острие моего топора вполне успешно прокусило хитиновую чешуйчатую черепушку.

Получена премия: 1 трудочас (истребление интродуциированной ксенофауны)

– Сзади! – рявкнул Куратор.

Снова пасть клацнула в считанных сантиметрах от лица, но лопата Куратора вовремя сбила его на пол, а лезвие моего топора помогло.

Получена премия: 1 трудочас (истребление интродуциированной ксенофауны)

Следом подскочил ещё один, совсем мелкий. Признаться, тут я даже испытал легкое сожаление, и рука дрогнула – хоть до милоты нормального пушистого щенка ему было далеко, детёнышей я убивать не планировал. Но мгновением спустя мои сомнения развеялись – зубы тщедушника прокусили комбез на лодыжке и вошли в пару миллиметров в кожу, но топор приземлился на череп и не позволил оттяпать кусок ноги.

Получена премия: 1 трудочас (истребление интродуциированной ксенофауны)

– Больно! – рявкнул я.

– Ничего, заживёт! Вроде бы, они не ядовитые, – сказал Ильдар Ильдарович, прикончив лопатой ещё одну тварюгу.

И тут я увидел, как тёмная тень мчится между кустами – силуэт был намного крупнее, чем размеры приконченных нами тщедушников – вдвое, а то и втрое. Я успел сказать:

– О-ой! – увидев, как товарищ начальник всё же достаёт бластер и отступает обратно ближе к двери.

Я подумал, что это, несомненно, вожак стаи, но Ильдар Ильдарович тут же поправил:

– Вожачка… Смотри, – он указал на брюхо.

Она остановилась в метре от края кустов, а позади неё встало ещё двое шавок поменьше. С брюха у вожачки, раскрытого, как панцирь у креветки, свисали грозди, похожие на маленькие слизястые виноградины – шевелящиеся, в них угадывались силуэты будущих щенков. В холке она была не меньше полутора метров ростом, а длиной – все два метра. Длинная узкая челюсть, почти крокодилья, с маленькими глазами и длинными зубами, высовывающимися из-за края рта дополняли облик, и Куратор сказал.

– В укрытие.

Я дёрнул дверь на себя, вожачка тут же прыгнула в сторону Куратора. Дважды щёлкнула спусковая кнопка бластера, Куратор попятился, врезавшись спиной в меня, я на миг обернулся в дверях – но тварюга описала полукруг на поляне перед домиком, нырнула в кусты, и двое её сородичей последовали за ней.

– Хм, припоминаю, что у них работает инстинкт – если целей становится всего на одну больше, чем членов стаи, то они отступают.

– Откуда у беспозвоночных такие хорошие познания в арифметике, товарищ Куратор?

– А ты знаешь, что рыбы умеют считать до четырёх? – отозвался Куратор, примеряя в руках лопату. – Да, простите. Вы.

Я всё ещё ощущал, что товарищ Куратор держит субординацию, подружиться не позволяет и на ты не переходит – даже в одностороннем порядке. Наверное, и правильно делает – у него своя работа, а у нас своя, скоро наши пути разойдутся, и цели станут совсем разными, а во многом и противоположными. Я снова вспомнил про двоюродного прадедушку.

Куратор тем временем воткнул лопату в грунт, сделал пару пассов рукой над браслетом.

Получена премия: 5 трудочасов (завершение экстренной ситуации, истребление интродуциированной ксенофауны).

– Благодарю за содействие, – протокольно прокомментировал он. – Вы целы?

Я закатал штанину и осмотрел ногу. Рана была неглубокая. Но когда мы пошли по тропе, я почувствовал, что место укуса неприятно саднит.

– Нормально. Куда теперь?

– Поскольку официалы нам не рады – вариант один, к окопавшимся повстанцам, "вэсэвэсэшникам". Благо, тут недалеко, полтора блока поперек, километров двенадцать. Правда, я понятия не имею, как пройти через окружение, но… Да, еще одна просьба. Минимизируйте пока что общение с экипажем. Помните наш разговор? Если на корабле крот – лучше им не знать про перемещения.

Перспектива залезть в окруженный со всех сторон сектор материка, настоящий "котел", выглядела самоубийством, но наверняка товарищ начальник знал, что делает. Мы прошагали метров пятьдесят, как вдруг Куратор остановился, приказав жестом пригнуться.

– Эй, выходите, мы вас не тронем, – послышался старческий мужской голос.

Процессия, поднимавшаяся по тропинке, была весьма странной – двое мрачных стариков с блинными окладистыми бородами в серых перелатанных комбезах, держащие вилы. Трое молодых парней, ровесников или даже моложе меня, держали в руках сетки вместе с чем-то, напоминавшем самодельные шокеры. В хвосте колонны шла женщина, за штанину которого цеплялась девочка – в ней я узнал ту самую утреннюю гостью, которая испугалась моего вида.

– Где они? – спросил второй старик.

– Тщедушники? Вон туда убежали, – Ильдар Ильдарович указал направление. – Мы прикончили четверых, можете забрать на мясо.

– На мясо?! – усмехнулся старик. – Мы их не едим. Но для биореакторов прихватим, да. Тех, что с орбиты, есть нельзя, они отбросами питаются. Вас не ранили?

– Так, немного – отозвался я.

– Плохо. Надо антисептиком, а то воспалится и вспухнет, микробов куча. Идёмте, я вас провожу. Видно, что не местные, да ещё и в бегах. А вы, парни, сходите и подберите там.

Процессия, за исключением двух парней, развернулась и пошла обратно по тропе.

– А далеко?

– В двух километрах, – сказал дед, сделав ударение на “о”. – Деревня Малые Бегунки у нас.

* * *

Путь оказался не таким быстрым. Блок станции был вытянутый и разделённый транспортной “трубой” на две части, сначала мы долго шли к ближайшей “трубе” – узкому тоннелю, проходящей под путями и связывающей две половины. Солнце припекало, было немного душно – всё же, мы шли в настоящей теплице.

Деревенька показалась за густо насаженными яблонями. Яблоки висели разной величины – мелкие жёлтые, зелёные, красные, даже фиолетовые. Я не удержался, шагнул в сторону от тропинки, подпрыгнул – с облегчённой гравитацией это не составило труда – и сорвал большой спелый плод.

– Червивыми могут быть, – прокомментировал старик, ничуть не заругавшись на меня.

Деревню окружал невысокий – видно, что от местных шавок, а не от людей – частокол из чугуниевых и пластиковых досок, в котором совершенно дикими показались кое-как присобаченные и скособоченные раздвижные ворота. За забором, между достаточно густой растительностью, виднелось полтора десятка построек – раскрашенных краской и затейливыми национальными узорами, которые проецировались над домами голограммой. Вдоль длинной постройки, в которой угадывался гараж, стояли мотоглайдеры, половина из которых явно нуждалась в ремонте, и пара – удивлению моему не было предела – коней. Детишки – разноцветные, разных возрастов, завидев нас побросали свои игрушки и попрятались, поглядывая за нами из-за углов. По улице, склевыавая насекомых, неторопливо прогуливалась парочка курей и весьма крупный пентаход – видно, что все они привыкли к такому странному соседству и не боятся друг друга.

– Фельдшер – вон там. Потом можете зайти в столовую, перекусим вместе.

Грузная темнокожая тетка-фельдшер помазала ногу каким-то архаичном кремом из безымянного белого тюбика, в котором запросто мог оказаться и какой-нибудь клей-герметик.

– А регенератора нет? – спросил Куратор.

– Кончился неделю назад, – покачала фельдшер. – Ближайшие фармфабрики сейчас у сопров, поставки редкие. Говорят, завтра обоз будет.

– Из заблокированного сектора? Разве сектор не перекрыт?

Фельдшер фыркнула.

– Там полмиллиона жителей! И куча производств, одежда, консервы, всякая ерунда. Конечно грузовикам мануфактур разрешают пересекать границу. А вам какое дело? Вы что, оттудыва? Из этих.

– Из этих, – вдруг сказал я. – Точнее, из инопланетных союзников этого… Сопряжения.

Куратор неодобрительно поглядел на меня, но кивнул.

– И еще – у нас нет документов и практически нет денег.

– Ясно, – вздохнула тетка. – Опять террористов к нам нелегкая привела. Ладно, сидите тут, посоображаю я, чего и куда, авось и придумаем.

Мы пошли в столовую, молоденькая смуглая девица застенчиво улыбнулась и налила в деревянные плошки какой-тт удивительно острый и жирный суп – не то харчо, не то шурпу, а также две кружки яблочно-фруктового пюре. Я вспомнил слово "смуззи", которым сий напиток было модно называть у имперцев, и подумал, что с такой подачей это старинное слово прозвучало бы достаточно смешно.

Подоспевший бородач, провожавший нас в деревню, скомандовал девице:

– Бесплатно, доча, это гости, – затем пододвинулся ближе по скамье и заговорщическим тоном зашептал. – Нашептала мне старуха про вашу нужду. Можем вас проводить в сектор, уговорим подменить курьеров. Но вы нам небольшую услугу окажите. Вернее, вот он окажет. Тебя как звать, младой?

– Гага, – отозвался я.

– Все требования обсуждать через меня. Это мой подчиненный, я за него в ответе.

– Да ты не бойся, товарищ начальник, – старик подмигнул. – Просьба безобидная, никакого беззакония и опасности для здоровья. Пока – ложитесь спать, все равно – не ранее, чем завтра караван придет.

* * *

Вскоре стемнело, но спать мне совершенно не хотелось – проснулся я поздно. А вот Куратор мигом вырубился, предварительно положив рядом с лежанкой бластер и проинструктировав:

– Если придут разъяснять про просьбу – разбуди.

Последующие несколько часов я резался в змейку на браслете, перечитывал старые сообщения и видеоролики из архива, но вскоре тоже стал клевать носом.

Потом меня тронули за плечо. Это были бородач с фельдшершей. Я дернулся рукой в сторону Ильдара Ильдаровича и бластера, но дед перехватил руку и поднес палец к губам, мол, "тише". А потом махнул рукой, мол, идем.

Я подумал, что нарушаю прямые указания товарища Куратора, но что-то мне подсказало, что опасности, действительно, никакой нет.

Мы вышли из хижины и пошли под звездным небом к большому двухэтажному дому. Внутри оказалось куда просторней цивилизованней, чем в хижине, куда нас поселили. Кухонный синтезатор, холодильник, несколько голпанелей, и я задумался – по всему выходило, что это городской голова, или староста, а значит – представитель власти.

– Наверх, – показал дедок.

Вскарабкались по тесной и крутой лестнице, и я вспомнил, что дед любит говорит: "Неумение строить лестниц – древняя беда строителей индивидуальных жилищ во всем Секторе". Прошли мимо вповалку спящих трех детишек на огромном матрасе посреди разбросанных грубых игрушек, и хозяин раскрыл узкую дверцу.

На огромной кровати, в перинах на белоснежной простыне в одной полупрозрачной ночнушке сидела и хлопала ресницами та самая смуглая девушка из столовой.

– Сделай нам робеночка, а? Внучка. А то вымирает народность наша. А тогда и пустим вас с начальникои твоим.

Дополнительное поручение: расширение генофонда вымирающих народностей, ГОСТ-2687СО

Глава 6. Нестандартные задачи требуют исключительных методов

– Видишь, это самое, близкородственное скрещивание, – добавила мамашка моей "суженой". – Городские к нам не ходют, бояться, говорят, что мы заразные, и от нас все гасятся. Да и абы с кем не хочется, а ты видно, что парень порядочный. И здоровый.

– А вы заразные?

– Нет, конечно же! В общем, пошли, бать, не мешай молодым.

Честно говоря, в голове у меня до сих пор была Галина. Но задание – есть задание. Ничего не поделать, тем более, что девушка была весьма красивой и милой, а я весьма изголодался по ласке. Но неловкость, всё же, чувствовалась. Я пару секунд посмотрел на закрытую дверь и обернулся.

– Бить будешь? – спросила девушка.

– Нет, а надо?

– Не знаю, – поёжилась она. – Говорят, “бьёт – значит любит”.

– Не уверен. Как зовут-то хоть? Я – Гага.

– Фрузсина. Фруська я…

– Отлично, – зачем-то сказал я.

Она продолжала сидеть в абсолютно закрытой позе, и я начинал чувствовать себя насильником. Все предыдущие мои контакты с девушками были совсем другими.

– Что дальше? – прервала она недолгую паузу.

– Ну… у нас вся ночь впереди. Расскажи о себе.

– Не знаю, что рассказывать-то?

– Где была?

– Нигде. Нам отец не разрешает за границы блока выходить. Говорит, там все развратные и старые. В школе училась онлайн, там дяденька принёс планшеты специальные. Ну… что ещё.

– Во что вы тут играете?

– Ну. В прятки. В резиночку.

– А из настолок?

– А, да, есть парочка – она полезла в кривобокую пластиковую тумбочку, повернувшись ко мне весьма пикантным образом. – Вот, "сказочное путешествие", играла, когда была маленькой.

Пыльная, слегка приплюснутая коробка выглядела слегка убого – видно, что настолке был не один десяток лет.

– Давай сыграем? – предложил я.

– Ну, это как-то странно, ты же не за этим сюда пришел.

– Можешь считать это прелюдией, – предположил я.

Мы расположились на кровати. Игра была одной из самых древних разновидностей настолок – ходить фишками по длинной “змейке” из полей, бросая кубики. Я выбрал красную фишку, а Фруська – зелёную. Бросили кубики.

– Семь ходов… Сундук, получаю три золотые монеты.

– Пять, пропускаю ход. Слушай, а… как бы поделикатнее спросить, твои родители уже пытались подобную штуку провернуть?

– Пытались… Один сбежал, сказав, что мы заразные. Второй… – тут она замялась. – Ну, он разделся сам, сказал мне раздеться, что-то непонятное сделал, но ко мне даже не прикоснулся, и ушёл. Так, я, получается, два раза сейчас хожу… Шесть и десять ходов, ого, как далеко.

Честно говоря, это информация мне раззадорила. Ещё ни разу мне не попадалась девушка с настолько минимальным опытом общения с противоположным полом. Но что-то всё же останавливало – нет, не брезгливость. Не то собственная скромность, не то – все те же воспоминания о беглянке Галине.

– Слушай, – сказал я заговорщическим тоном. – По правде сказать, если тебе это не нужно – то и мне не нужно. Я ж не этот самый… не насильник какой. Твоим родителям скажем, что всё сделали, мы своё получим, а тебе ничего не повредит. Хорошо?

– Хорошо, – буркнула девица, и я не понял по интонации – понравился ли ей такой вариант, или нет. – А ты расскажи о себе… Ты с какой-то другой планеты?

– Да, я с Челябинска…

Я начал долгий рассказ о детстве, о первых путешествиях с батей. Сначала прикрывался легендой, о том, что мы обычные дальнобои-перевозчики, но потом вдруг меня понесло.

– А, и хрен с ним. Расскажу правду. В общем, мы контрабандисты, и у нас тут застрял корабль.

Мы общались примерно полчаса, пока наши фишки путешествовали по длинной змейке. Когда моей собеседницы оставалась пара шагов до победы, она вдруг стала сильно нервничать, а затем прервала мой диалог:

– Получается, у тебя были девушки в полёте?

– Ну да, случалось, – признался я.

Она потупила взгляд.

– А они были красивее меня?

– Ну… зачем ты сравниваешь, ты очень красивая, – вовремя нашёлся я. – Необычная такая.

– Но не в твоём вкусе, да? – она снова села в защитную позу, скрестив руки.

Я подсел рядом и осторожно погладил по спине.

– Почему, вполне. Просто мы же вроде бы договорились, что…

Она извернулась и поцеловала меня – хотя это больше напоминало неумелый толчок носом по лицу. Тем не менее, это послужило спусковым крючком – мои руки перестали меня слушаться и начали путешествие по телу девушки. Признаться, задача оказалась куда сложнее, чем в прошлые разы, но я справился. В какой-то момент мне показалось, что я не выйду отсюда живым – смуглянка настолько эмоциональной, что не обошлось без синяков на боках, царапин на спине, укусов на шее и прокусанной губы. В конце она схватила меня за руку и крепко прижала к губам – видимо, чтобы не разбудить домашних.

После такого выброса адреналина я несколько минут сидел, пытаясь отдышаться, и ошеломлённо смотрел на сообщение из браслета.

Поручение “Расширение генофонда вымирающих народностей” выполнено.

Получена премия: 5 трудочасов.

Накоплено трудочасов: 14066,2

Циничное, неприятное сообщение. Потому что то, что только что произошло, гораздо больше напоминало занятией любовью, чем протокольным “расширением генофонда”. А ещё потому, что я снова чувствовал себя предателем.

Я не очень понимал, как дальше себя вести, ещё раз поцеловал её и собрался выходить, но она потянула меня за руку.

– Ещё раз хочу…

* * *

Потребность во сне: Высокая (20 часов бодрствования)

Рекомендован отдых или употребление снотворного.

Уснуть я так и не сумел – и из-за эмоций, и из-за не перестававшей саднить ноги. Окончательно я пришёл в себя только после пары кружек чайного напитка в пустой утренней столовой. Пролистал сообщения от бати и Ильича:

“Нас скоро выпустят, вы где?”

Не удержался и ответил расплывчато:

“Застрял в какой-то деревне, но скоро буду у союзников”.

Через полчаса ко мне молча подсел со стаканом воды товарищ Куратор, вид у него был то весьма помятый.

– Доброе утро, Ильдар Ильдарович, как спалось?

– Плохо, – нахмурился он. – Были неотложные дела.

– Какие? – удивился я, но товарищ Куратор посмотрел на меня настолько строгим взглядом, что я понял, что вопросы излишни.

Вскоре откуда-то из недр столовой показались котелки с едой, запахло – достаточно вкусно и даже по-домашнему, а за раздачей появилась фельдшерша, супруга деревенского головы. Подошёл ещё народ – пара весьма хмурых мужиков, все потянулись за едой, и мы встали за ними. Когда фельдшерша выдала миску Ильдару Ильдаровичу, я заметил, как она подмигнула ему, а тот поджал губы и спешно зашагал к столу.

Пазл сложился. Понимаю, что это звучит очень неуважительно, но, честно говоря, я глядел на взъерошенного служителя КПБ и еле сдерживался от смеха. Ели мы молча, после Ильдар Ильдарович вдруг сказал вполголоса:

– Понимаешь, у меня не было выбора. На меня воздействовали угрозами. Вообще… всё, что произошло в деревне – останется в деревне. Нам надо подготовиться и найти этого Владислава, или как там местного владыку зовут. Через два часа прибудет караван, у них будут какие-то переговоры, в которых, возможно, придётся поучаствовать.

Я подумал, что ничего толком не знаю о его семье и личной жизни – а ведь она наверняка у него была. Наверняка его тоже кто-то ждал дома, волновался, и наверняка это не очень приятно, испытывать чувство вины по поводу случившейся измены. В общем, я хмуро кивнул и решил больше этим не интересоваться.

Переговоры оказались максимально-короткими. Как только желтый фургончик с большим красным крестом на боку оказался за раздвижными воротами деревни, а водитель вышел подышать свежим воздухом, двое подлетевших селян воткнули ему и его напарнику в шею электроды самодельных шокеров.

– Да уж, нестандартные задачи требуют исключительных методов, – пробормотал Ильдар Ильдарович. – Не боитесь, что там в фургоне камеры или вроде того?

– Да ну, кому они нужны, – усмехнулся селянин.

– Осталось решить, что нам делать с разницей во внешности…

Помощник курьера был азиатом.

Пока парни с шокерами деловито раздевали отключенных курьеров, дед Владислав пришел со стопкой самотканных цветных полотенец и бросил в багажник, вытащив оттуда пачку медикаментов.

– В подарок вам, из иван-чайного волокна. Хорошо нам подсобили.

– Там вы обещали крем регенерационный, – напомнил я.

– Ах, да… – дед порылся и выудил тюбик из белоснежной коробки. – Держи, сам нанести сможешь? Или я могу супругу позвать?

– Не надо!… – начал Куратор.

– Конечно сам смогу, – кивнул я.

– Вы уж нас простите… если чего, – выдавил из себя Куратор.

Смотреть, как краснеет и извиняется представитель органов безопасности, было одновременно и забавно, и жутковато. Забавно – потому что совершенно не ожидаешь его в такой роли, и жутковато – потому что понимаешь, что так он вести себя может только в исключительной ситуации. По сути, мы были в глубоком “тылу” вероятного противника, не сильно дружественной к нам державы, и занимались откровенной разведкой и содействию местным повстанцам.

– Да ну, за что вас прощать, – сказал дед и обернулся на раздетых курьеров. – А про этих хлопцев вы не беспокойтесь. Травкой особой попоим, полежат контуженные пару дней, потом восстановятся – скажем им, что от бандитов спасли, которые тачку ихнюю украли. Про вас к тому времени уже и не вспомнят. Ну, удачи, братцы. Заходите ещё.

– Обязательно зайдём, – кивнул Ильдар Ильдарович.

Быстро натянули снятую с курьеров форму – мне она оказалась великовата, но выбирать не приходилось. Напоследок я бросив взгляд в сторону дома деревенского головы. И не зря – на крылечко вышла Фрузсина – в лёгком платье, с каким-то наивным шарфиком на голове. Возникла мысль подбежать, попрощаться – но надо было торопиться. С грустью я почувствовал, что вряд ли больше увижу эту девушку и вряд ли узнаю, удалось ли мне сделать ребёнка.

Но – партзадание было важнее.

* * *

– Как её хоть звали? – спросил Куратор спустя полчаса

Мы уже выехали из сельского микрорайона и мчались по длинному аэродуку над пригородами осаждаемого “квадрата”, почти прямо под дождевыми коммуникациями и толстенной орбитальной крышей из криостекла. Я глядел, изогнувшись, в окно и задумчиво втирал в ногу регенерационный гель. Поток машин и флаеров вокруг нас медленно рассосался, и наш фургончик двигался почти один. Картина была мрачноватая – район был когда-то обильно заселён, но сейчас половина разноцветных многоэтажных домишек выглядела заброшенными. На перекрёстках под нами виднелись блок-посты и патрули в странных яйцеобразных броневиках – я не сразу понял, что это машины Ордена Опричников, спецназа Инспекции.

– А? Фрузсина, – отозвался я. – Грустно, что больше никогда не увижу.

Куратор покачал головой и ухмыльнулся.

– Вам радоваться надо, молодой человек. Не многие в вашем возрасте могут похвастаться таким послужным списком. Я вот, например, только в двадцать лет, понимаете.

– Как её звали? – набрался наглости я.

– Кьюн Тхам, – он расплылся в улыбке. – Я вырос в Союзе Эмигрантских Автономий, один из немногих там, кто из коренных в десятом поколении. А её родители – откуда-то из Альянса на ковчеге приплыли, я даже толком не запомнил, что за национальность. Психолог из моего первого училища, занимавшийся трудными подростками. Старше меня на десять лет. А я был… скромным, малообщительным, но, по-видимому, вполне симпатичным парнем. И, собственно, самым приличным и образованным из её группы, хотя и был уличён в воровстве… попытках взлома государственных систем…

– Вы?! Уличались?! – удивился я.

– А вы что думали? Не будь у меня рыльце в пушку – направили бы меня курировать членов вашего профсоюза?

– И то верно. Ну… и как всё… хм, произошло?

– История не особо примечательная. Нас было пятеро – двое бессарабских эмигрантов, японец, одна бразильянка, такая… весьма полная, и я. Кьюн в рамках исправительно-воспитательной работы пригласила нас к себе в дом в гости на Масленицу – есть такой древний праздник, характеризующийся… приготовлением блинчиков.

– Да, слышал о нём, – кивнул я.

– Ну и, собственно… Потом у нашей бразильянки вдруг оказалась здоровая такая бутылка не то контрабандного, не то местного палёного, как же это называется…

– Коньяка? Виски? – предположил я.

– Бери больше! Кальвадоса. Долго уговаривали Кьюн, в итоге – напились все. Непристойные шуточки, матерки, доходило уже до обнимашек – штрафы в браслетах градом сыпались. Я пил меньше всех, молчал, пару раз вступался за дам. К ночи, когда все уже свалились спать вповалку, я отошёл, простите, в туалет по малой нужде, забыв запереть дверь. Ну и, собственно, вдруг слышу за спиной, как дверь открывается, меня хватают… И прямо там. В общем, как-то скомкано всё вышло, неэстетично. С пьяной. Потом пару месяцев ещё встречались, и я чуть в минус не ушёл из-за штрафов – и она тоже. Пока, наконец, её начальство с куратором не вчитались в логи и узнали о таком грубейшем нарушении субординации. Уволили её с переводом в Магнитогорские купольники, к зэкам, да ещё и из чатов везде удалилась. Потом, когда меня уже приняли на работу в Управление, я нашёл её, она была замужем, и сейчас у неё всё хорошо.

Он промедлил ещё некоторое время и добавил.

– Как вы понимаете, имя и фамилию я изменил на созвучные из соображений безопасности. Итак… Мы подъезжаем к пропускному пункту.

Аэродук уже превратился в обычное шоссе, поросшее кустарниками и заканчивавшееся широким порталом тоннеля, ведущего в следующий блок. В тот самый 123-1А. Впереди, в паре сотен метров виднелось два яйцеобразных броневика Инспекции и не то четверо, не то пятеро солдат, периодически то пропадающих, то появляющихся – броня у них, не в пример новгородским воякам, была с эффектом хамелеона. С опричниками я ещё ни разу не имел близкого контакта и, честно сказать, сильно побаивался – даже несмотря на присутствие представителя национальной службы безопасности. Но мгновеним спустя я понял, что большую проблему представляли не они, а малоприметный флаер с двумя хмурыми вояками Новгородской Иерархии, которые стояли чуть ближе и наставили в сторону дороги нехилого вида пулемётный бластер.

Товарищ Куратор притормозил, сбавив скорость почти до нуля и что-то яростно набирая в браслете на руке. Послышался голос из мегафона:

– Жёлтый фургон, остановитесь и приготовьтесь к досмотру.

Один из парней неторопливой походкой направился к нашему фургону.

– Нестандартные задачи требуют исключительных методов, – пробормотал товарищ Куратор. – В общем, завтра я буду обо всём этом вспоминать, как о страшном сне, а пока что…

Он остановил фургон, приземлив на землю, наклонился куда-то вниз… и секундой спустя моё тело пронзила жуткая, душераздирающая боль. Что-то острое дважды впилось в ногу на добрые три сантиметра вглубь в аккурат над ранками, которые я только что замазал. Я заорал, дико, неистово, не зная, что делать – не то закрыть рот ладонью, не то заткнуть потёкшую кровь. Следом я почувствовал, как тело начинает саднить, а кожа на лице и руках опухать, я начал подкашливать и задыхаться. Похоже, в шипах, которым меня уколол мой спутник, был яд.

Разные мысли полезли мне в голову. О том, что я сдохну, так и не повидав только что сделанного мною ребёнка. И о том, что именно Ильдар Ильдарович оказался тем кротом-предателем. И о том, что это не по-мужски – орать и показывать боль.

До желанного портала в квадрат повстанцев оставалось меньше полукилометра. А до медленно шагавшего в нашу сторону полицеймейстера Иерархии оставалось – шагов пятьдесят.

Глава 7. Тайный монастырь

Сообщение: экстренная ситуация (досмотр в зоне боевых действий на орбитальной станции)

Сообщение: разрешён режим табуированной лексики (по ГОСТ 2698-988ГЯ)

Обнаружено тяжёлое повреждение организма ядом, активировать универсальное противоядие? (-500 трудочасов бригады) (10 секунд… 9… 8…)

Я потянулся к браслету, чтобы согласится, но шеф тут же отменил отсчёт таймера со своего браслета:

– Не надо, я сам.

Затем другой рукой резво нащупал оставленный на подлокотнике тюбик и обильно намазал рану гелем, затем так же быстро выудил из аптечки фиксирующий пластырь, налепил на ногу – криво, на уголок, а затем воткнул мне в бедро шприц.

Всё это – от остановки фургона до момента, когда мне всадили в бедро шприц – заняло не больше десяти секунд. Затем поправил съехавшую белую фуражку – дурацкий элемент гардероба – и вернулся на место в кресле.

– Прости. Завтра уже всё пройдёт, обещаю, а пока помоги мне, – сказал он.

Я закивал головой, не переставая стонать от боли. Кровь продолжала сочится через пластырь, из глаз брызнули слёзы, а в окне я уже услышал голос мужичка-новгородца.

– Документы! Приготовьтесь к досмотру! Цели визита!

– Мы курьеры медицинской службы, из деревни Нижние Бегунки квадрата 121-1А, – затараторил Куратор. – На Идриса напала какая-то ядовитая тварь, тщедушник, кажется…

Вояка бегло взглянул в планшет и посмотрел на меня. Я отклонился в сторону и показал ногу.

– Эх как он тебя… крабопёс? – усмехнулся он. – С другой стороны – так вам, сепаратам, и надо!

Ильдар Ильдарович возмутился.

– Какие мы, к чёрту, сепараты, мы из медицинской службы, я восемь… десять лет работал, ещё задолго до всей этой ерунды!

– Вышел из машины! Кузов открыл! Так… Что тут у нас. Полотенчика ручной работы, ремесленное изделие незадекларированное! Это мы себе заберём… А вас заберём до разъяснения!

Я вжался в кресло. Побежать я бы всё равно не смог, да и куда бежать – вокруг на голые пол и стены, а до ближайших строений позади – пара сотен метров. Но Куратор вылезать не спешил.

– Почему вы санитарные службы не пропускаете… капитан? Или вы хотите стать лейтенантом? – вкрадчивым тоном сказал Ильдар Ильдарович. – Вообще, как на наше задержание, к тому же на задержание раненого, смотрят вон те ребята?

Он махнул в сторону Опричников.

– Ах! Ты! Да как ты вообще! – начал хватать ртом воздух полицейский и почему-то быстро отпрыгнул в сторону от фургона.

И секундой спустя я понял, почему.

– Пропустить фургон! – послышался властный механический голос.

Приглядевшись сквозь слезящиеся глаза и распухшие веки, я обнаружил маленький шарик-дрон, зависший над нашим фургоном и, несомненно, принадлежавший Инспекции.

– Резолюция сто семь о пропуске транспорта социальных служб, – продолжал неизвестный голос. – У нас же договор – досматриваете только гражданские. Второй раз за день нарушаете!

Вояка нахмурился, закинул стопку полотенец в кузов и тайком умыкнув одно из них в карман, и буркнул:

– Честь имею.

– Господа, следуйте ко входу в портал, вас сопроводят до госпиталя.

– Мда. Влипли, – тихо сказал шеф и нажал педаль газа. – Как ты хоть?

– Дышу, – прохрипел я и потрогал лицо.

На самом деле, я почувствовал, что противоядие действительно начинало действовать, теперь к и так неслабому недосыпу добавилась вялость и сонливость. Но я понял манёвр Ильдара Ильдаровича – он решил не только ускорить процесс досмотра, “создав” в кабине раненого бойца, но и за счёт опухшего лица максимально изменить его внешность. Конечно на темнокожего я мог сойти с очень большой натяжкой, но будь у новгородских вояк сканер телеметрии – он бы в любом случае показал ошибку.

На подходе к порталу один из опричников, словно материализовавшийся из пустоты, указал жестом остановиться. Я уже приготовился к новому досмотру, но тот шагнул в сторону и отстегнул от борта броневика мотоглайдер. Расположил его прямо перед нами, затем длинная узкая штанга полезла к нам под брюхо, подцепила фургон и потащила вперёд.

Товарищ Куратор что-то яростно строчил в браслете, не обращая внимания на шарик-дрон, который следовал прямо за нами рядом с кабиной.

Мы влетели в туннель, соединявший два блока, он оказался куда короче, чем я предполагал, просто шел под углом. На выходе оказалась решетчатая светящаяся ферма непонятной технологии, перегородившая весь двадцатиметровый тоннельный портал. Наш проводник махнул кому-то рукой, и ограждение мгновенно сложилось, освободив нам путь.

Заветный сектор встречал нас баррикадами, расположенными на всех выходах с небольшой площади. Низкий потолок с узкими прорезями – иллюминаторами совсем не напоминал "небо" в предыдущих блоках. Там виднелись стволы орудий и изогнутые чугуниевые конструкции, перегородившие коридоры сверху донизу, чтобы ни наземное, ни летающее транспортное средство не смогло пройти или пролететь. Над всем этим вился голографический розово-полосатый флаг.

– Зачем повстанцы выставили здесь свои блок-посты? – слегка заплетающимся языком спросил я товарища Куратора. – Новгородцы же только в соседнем квадрате. И от них Орден вполне защищает.

– Потише, пожалуйста. Блок-посты не против новгородцев, они против ордена, – ответил Ильдар Ильдарович.

Провожающий нас опричник притормозил в метрах тридцати от ближайшей баррикады. Ветвистые чугуниевые прутья как раз раздвинулись, и в узкую прореху протиснулся длинный белый грузовик с надписью "молоко". Зазвучал голос опричника в мегафон:

– Пропустите, санитарный, раненого везем. Вашего. Псы напали.

– Отцепляйте, сами проводим, – послышался голос со стороны баррикад.

– В соответствие с пунктом семь тысяч триста семь Протокола все раненые в ходе… – начал вещать опричник, но его перебили на полуслове.

– Знаем-знаем, тише, мы в курсе, что вы обязаны сопровождать раненых до госпиталя, только это касается раненых во время боевых действий, или этих… ну, типа, на минах подорванных. Мы Протокол читали. Пропустите.

Опричник нахмурился, обернулся к нам и развел руки. Мол, простите, но оказался неправ. Поездка оказалась недолгой, фургон хлопнулся на пол, безымянный опричник отдал честь и повёл свой мотоглайдер обратно к туннелю.

– Пронесло? – неуверенно предположил Куратор, включая движок и снова перешёл на “вы”. – Вы как?

– Лучше. Спать хочу, не могу. Но, пожалуйста, не делайте так больше…

– Долг перед отчизной, знаете ли. Иногда требуются быстрые решения.

Он продолжил что-то говорить, но внимание было рассеянным, и я упёрся взглядом в браслет.

Потребность во сне: критическая (38 часов бодрствования), рекомендован отдых.

Получена премия: 10 трудочасов (участие в разрешении экстренной ситуации на орбите)

Сообщение от контакта Батя: “Ну что, где вы?”

– Нормально всё, уже скоро, – буркнул я голосовое сообщение.

Хотя понимания, действительно “скоро ли” – не было. Мы проплыли затейливые баррикады, за которыми оказался целый небольшой военный лагерь – пара фургонов, палатки, прилепленные к стенам проезда, узкие окна были забиты щитами. Один из офицеров внимательно проследил за нами и коротко отдал честь товарищу Куратору. Неужели “свои”? Я заметил, что форма у сопротивленцев была любопытной – весьма технологичной и стильной, не в пример новгородской. Но до инспекторской она не дотягивала.

Затем, перед следующим перекрестком, за которым виднелся сквер с изрядно полысевшими древовидными папоротниками – ещё один блок-пост. Вояка молча кивнул и открыл ширму. По внутренней улице движение оказалось куда активней – сновали и глайдеры-такси, и различные фургончики с дронами-доставщиками. Но военное напряжение всё ещё чувствовалось.

Ещё я почувствовал, что начинаю зевать, и снаружи люди тоже зевали, а кто-то ходил в масках-рекуператорах.

– Похоже, здесь на аэропринтонах экономят, – прокомментировал Куратор и пробормотал: – Так, где-то здесь.

Глаза слипались, но я продолжал наблюдать. Мы проехали сквер до ближайшего перекрёстка – ни о какой ярусности движения при таком низком потолке и речи не шло – и резко притормозили на небольшой парковке. Из-за угла вывернула колонна из трёх юрких двуместных глайдеров. Дальше всё завертелось так быстро, что я не сразу понял, что произошло.

– Вставай, пошли! – рявкнул Куратор.

Но я стормозил, тогда он протянулся через салон, раскрыл дверь и буквально вытряхнул меня наружу. Там меня подхватил рослый парень в тёмной, смутно знакомой униформе, подхватил за плечо, провёл пару метров и попытался запихнуть в глайдер. Точно такой же вёл Ильдара Ильдаровича в соседний мобиль.

Что-то щёлкнуло внутри, я понял, что надо бежать. Поставил парню подножку, врезал коленом в живот. Хромая на раненую ногу, шагнул в сторону второго пленителя, замахнулся здоровой ногой, чтобы врезать под колено, но меня отрезвила пощёчина Ильдара Ильдаровича.

– Гагарин Шонович, очнитесь. Это свои. Всё нормально.

– Свои? – растерянно сказал я.

– Я же говорил, что мы сейчас пересядем. Вы чем слушали?

– Я…

Я растерянно оглянулся на хватающегося за живот парня и вспомнил, где видел его. Иерусалим. Подпольный клуб с бойцовыми пентаходами.

Дверь третьей, последней машины открылась, и из неё вышла статная женщина с короткой стрижкой. Из-за отсутствия макияжа и матушка Люсинда Камсаракан выглядела значительно старше, чем при первом нашей встрече. Хотя – из-за одного макияжа ли?

– Братья мои, поторопитесь. В приграничной зоне находиться небезопасно.

* * *

Вырубился я ещё в мобиле. Потом мы шли через давку полупьяных, нервно танцующих господ в каком-то ночном клубе. Несмотря на громкую ритмичную музыку, я продолжать чувствовать себя в неприятной полудрёме – всё же, я не спал уже больше двух суток. Не особо помогла взбодриться упёршаяся в меня пушистая кошачья морда, принадлежавшая модификанту, который явно находился под кайфом, который принялся несвязно бормотать что-то на незнакомом языке.

Номер оказался огромным, люксовым, и использовался явно не по назначению. В широком холле разместился целый арсенал оружия, непонятные ящики, коробки с голографическими листовками. Подпольщики-сектанты в глубине квартала сопротивленцев? О перипетиях отношений ритчистов и "сопряженцев" рассуждать сейчас точно не хотелось. Я заметил свободный диван и машинально шагнул к нему, но меня схватили за плечи – то ли Куратор, то ли кто из мужей Люсинды – и толкнули в сторону одной из спален. Там, помимо роскошной кровати, оказалась медкапсула – явно челябинская и весьма старая. Я стянул одежду, особо не стесняясь присутствующей матушки Люсинды, внимательно за мной наблюдавшей. Нырнул в капсулу и моргнул.

Крышка тут же открылась, а надо мной показалось строгое лицо товарища Куратора. Правда, сначала я вздрогнул и понял, что это Ильдар Ильдарович лишь парой секунд спустя. Лицо было уже знакомое и привычное, но подвергнувшееся изменениям – брови стали более густыми, скулы пошире, а разрез глаз пошире.

Секундой спустя я почувствовал жжение в щеках и понял, что не избежал подобной участи. Ох уж эти недокументированные функции пластической хирургии! Зато нога больше ничуть не болела.

Взглянул на браслет и обнаружил, что проспал десять часов.

– Прошу прощения за вторжение в приватность, но нам надо спешить. Челнок отбывает через полчаса. У вас пять минут на сборы.

– Челнок? – Удивился я. – Я думал, что этот квадрат блокирован.

– Блокирован на вход. Эвакуация разрешена. Нам перешили лица и подготовили документы. Да, подкрепитесь.

Товарищ куратор протянул карту и энергобатончик. Когда я одевался, в комнату вошла Люсинда Камсаракан.

– Мальчик мой, мне так жаль, что мы так мало пообщались. Но рада, что мы вместе потрудимся во имя всеобщего процветания и борьбы с противниками нашего устойчивого развития.

– Что вы имеете в виду?

– Ильдар Ильдарович все опишет по дороге. Вы свяжитесь с агентом.

Потом мы бежали в сопровождении двух "мужей" по каким-то узким лестницам – не то аварийным, не то потайным. Потом очутились в несущейся напролом толпе, которая утрамбовала нас в огромный, с актовый зал размером лифт. Вокруг был разный сброд – оборванцы, биомодификанты, киборги. Я почуял, как кто-то попытался расстегнуть и залезть ко мне в рюкзак, резко развернулся, поймал ускользающий взгляд воришки и буркнул:

– Не стоит, один уже попытался.

– Сейчас будет проверка, – предупредил сопровождающий "муж".