Союз Запретных Стихий
Глава 1: Последний Танец на Пороховой Бочке
Тени заброшенного Храма Двух Ликов съеживались, пряча Ариэллу от луны. Каждая шорохнувшая ящерица заставляла ее сердце колотиться как бешеное. Безумие. Дочь купца Малахая, наследница его империи прячется в руинах, как вор. Ради эльфа.
Каэлан появился бесшумно, словно материализовался из сумрака. Его серебристые волосы, обычно собранные в строгий хвост, сейчас рассыпались по плечам. В его глазах, цвета весеннего леса, читалась та же тревога, что сжимала горло Ари. Он не говорил ни слова, просто шагнул вперед и прижал ее к груди. Запах дыма и металла – родной запах кузницы его отца – смешался с ее духами из далеких земель. Социальные пропасти, расовая ненависть, религиозные запреты – все это на миг растворилось в этом объятии.
«Я боялась, что тебя поймают стражи Районга», – прошептала Ари, уткнувшись лицом в его грубую рубашку. Ее собственные шелковые перчатки казались нелепым пережитком другого мира.
«А я – что твой отец подослал кого-то», – ответил Каэлан, его голос, обычно мелодичный, был хриплым. Его пальцы дрожали, когда он отстранился, чтобы посмотреть на нее. «Ари, это невозможно. Каждая наша встреча – игра со смертью. Твой мир… мой мир… они никогда не примут нас».
Она знала. Знания эти грызли ее изнутри. Отец уже грозил отречением и монастырем на краю света. А у эльфов Районга? Смешение кровей считалось величайшим грехом, осквернением древних клятв. Жрецы Пробужденных Древ слали проклятия таким, как они. Даже его семья, простые кузнецы, была опозорена его выбором.
«Я не могу жить без тебя, Кэл», – голос Ари сорвался. «Но и не могу требовать, чтобы ты вечно прятался. Или чтобы ты бросил своих…»
«Мои уже считают меня потерянным», – горько усмехнулся он. «Твои – скоро заточат тебя в золотую клетку. И что тогда? Переписки раз в год? Тайные взгляды на рыночной площади?» Он сжал кулаки. «Я не для этого воровал лучи солнца в твоих глазах, Ариэлла Малахай.»
Отчаяние накрывало их волной. Они стояли меж двух бездн: потерять друг друга или бросить вызов всему миру. Миру, который был вооружен до зубов предрассудками и магией.
«А если…» – Ари задумчиво провела пальцем по облупившейся фреске на стене. На ней едва угадывались лики древних богов – человеческого и эльфийского, некогда взиравших друг на друга без ненависти. «А если найти место, где правила другие? Где сила важнее крови? Где статус… зарабатывается?»
Каэлан нахмурился: «О чем ты?»
«Академия Магии «Серебряный Шпиль», – выпалила Ари, сама удивляясь внезапной ясности мысли. «Единственное место на континенте, куда принимают и людей, и эльфов. По заслугам! Там свои законы, свой Совет. Там…» она вдохнула глубже, «там наш союз может быть… если не принят, то хотя бы формально возможен. Если мы докажем, что мы сильны. Что мы ценны.»
Каэлан замер. Мысль казалась дикой. Академия? Это цитадель власти, политики, древних знаний. Опасная. Но…
«Там тоже есть предрассудки», – осторожно заметил он. «Факультеты враждовали всегда. Люди против эльфов…»
«Но там они вынуждены сосуществовать!» – страстно возразила Ари. «Там есть правила, Кэл! Не уличная вражда, не фанатичные жрецы. Испытания. Учеба. Магия! Ты же силен! Я…» она запнулась, «во мне что-то есть. Отец боялся, прятал, но сила есть. Дикая, но есть! Мы можем научиться!»
Она видела, как в его глазах борются страх и надежда. Страх перед чужой средой, перед враждебностью, которую они встретят. Надежда… на шанс.
«Поступить туда… это адски сложно, Ари», – прошептал он. «Конкурс. Испытания. А если не примут?»
«А если примут?» – парировала она. «Это единственная дверь, Кэл. Единственное место, где формально наши расы равны перед законом Академии. Где мы можем быть… просто студентами. Вместе. Пока учимся. А там…» в ее голосе зазвучал вызов, «а там посмотрим. Разве не лучше бороться там, где есть хоть какие-то правила, чем здесь, где нас раздавят без суда?»
Долгая пауза. Где-то вдали прокричала сова. Каэлан смотрел на нее, и Ари видела, как в его взгляде страх отступает перед решимостью. Он взял ее руки в свои, шершавые от работы пальцы нежно сжали шелк.
«Ты готова? – спросил он тихо. – Готова променять шелка на мантии ученицы? Роскошь – на общежитие? Безопасность отцовского дома – на опасности Академии и ненависть сокурсников?»
Ариэлла посмотрела на их соединенные руки – человеческую и эльфийскую. На разницу тканей, кож, судеб. Она подняла глаза и встретила его взгляд. В нем был весь ее мир.
«Ради шанса быть с тобой? – Она улыбнулась, и в этой улыбке была вся ее непокорная душа. – Готова на все. Даже на «Серебряный Шпиль»».
Каэлан кивнул. Твердо. В его глазах вспыхнул огонь, которого она не видела с момента их первой тайной встречи.
«Тогда мы идем, – сказал он. – Навстречу буре.»
Он потянул ее за собой, прочь от развалин храма, прочь от старой жизни. Впереди лежал путь к Вратам Предрассудков, к их единственному, безумному шансу. Они шли, не отпуская рук, уже не прячась так яростно, как раньше. Первый шаг к Академии, к войне за свое право любить, был сделан. Теперь им предстояло выиграть право войти.
Глава 2: Врата Предрассудков
Башенки «Серебряного Шпиля» резали низкое хмурое небо, больше похожие на клыки, чем на венцы знаний. Ариэлла, привыкшая к изящным аркам родного города, сжала руку Каэлана. Их путь сюда был чередой тревог: ускользая от отцовских ищеек, прячась от патрулей враждебных деревень, ночуя под открытым небом. Роскошь осталась в прошлом; пыльная дорога и грубая еда стали их реальностью.
У ворот Академии царил хаос. Повозки знатных семейств, запряженные магическими существами, теснили скромные телеги. Пестрая толпа студентов гудела, как разъяренный улей. И тут Ари впервые воочию увидела разделение. Люди в ярких, богато украшенных одеждах держались обособленно, их смех громкий и самоуверенный. Эльфы, в скромных, практичных одеяниях из природных тканей, стояли чуть поодаль, их разговоры тихие, движения сдержанные. Между группами зияла невидимая, но непреодолимая пропасть. Взгляды, брошенные через нее, были полны недоверия, презрения, а иногда и открытой ненависти.
«Добро пожаловать в плавильный котел ненависти», – пробормотал Каэлан, его эльфийские уши нервно подрагивали, улавливая шепотки: "…человеческая выскочка…" "…эльфийский оборванец…" "…смеют приходить вместе?!" Ари почувствовала, как привычная уверенность тает под этим шквалом осуждения. Ее шелк помялся в дороге, а рядом стоял Каэлан в своей простой рубахе – мишени для насмешек с обеих сторон.
Церемония началась в Главном Атриуме – гигантском зале, где человеческая пышность золота и мозаик грубо сталкивалась с эльфийской аскетичностью резного камня и живых вьюнов. Профессора на возвышении представляли собой микрокосм мира: суровые люди в темных мантиях, эльфы в одеяниях цвета листвы и серебра, несколько гномов и даже один угрюмый орк. В центре, холодный и непроницаемый, сидел Архимаг – древний эльф с глазами, как осколки льда.
«Испытания определят ваш факультет и ваше место здесь, – его голос, усиленный магией, резал тишину. – Сила. Контроль. Потенциал. Это все, что имеет значение под этими сводами. Или должно было бы…» Его взгляд скользнул по толпе, и Ари поймала в нем тень усталости от вековых распрей.
Испытания проходили у отдельных алтарей под наблюдением профессоров. Ариэлла подошла к хрустальной сфере, за которой наблюдал сухопарый человек с острым взглядом – Профессор Торн. Его табличка гласила: "Факультет Имперской Магии". Его глаза, как шипы, впились в нее, потом в Каэлана, стоявшего в очереди эльфов к другому алтарю. Взгляд был откровенно враждебным.
«Дочь Малахая? – процедил Торн. – Ваш отец… щедрый благотворитель. Покажите, что купили его деньги». Язвительность ударила Ари, как пощечина. Она положила дрожащие руки на холодный хрусталь. Внутри нее бушевал страх, гнев, неуверенность. И магия ответила. Сфера вспыхнула ослепительно, заполнилась бурлящим вихрем света и теней. Мощь была невероятной, но хаотичной, неконтролируемой. Хрусталь затрещал. Профессор Торн вскочил, его лицо исказилось то ли восхищением, то ли ужасом. «Дикая сила! – выдохнул он. – Но абсолютно необузданная! Опасная!»
Каэлан стоял перед эльфийским алтарем – древним, покрытым рунами камнем. Наблюдала за ним эльфийка с мудрым, но печальным лицом – Профессор Лира. «Сын кузнеца из Районга? – спросила она тихо, без осуждения. – Покажи, что огонь твоего рода может создать». Каэлан закрыл глаза, дыша ровно. Его магия была другой – не взрывной, а созидающей. Он коснулся камня. Рунные линии зажглись мягким золотым светом. На поверхности камня, как по велению невидимого резца, начал формироваться изящный, идеально симметричный цветок из чистого света. Каждый лепесток был четким, работа – ювелирной. Сила была скромнее, чем у Ари, но контроль – безупречным. Профессор Лира едва заметно кивнула, в ее глазах мелькнуло одобрение. Но шепотки эльфов вокруг были иными: "Простолюдин…" "Человеческие техники?" "Нечисто…"
Настал момент истины – Распределение. Архимаг встал, его голос гулко разнесся по залу. Имена звучали, факультеты объявлялись. «Ариэлла Малахай!» Сердце Ари ушло в пятки. «Факультет Имперской Магии!» Ропот прошел по залу. Престижный, самый влиятельный человеческий факультет. Ари увидела торжествующую усмешку Профессора Торна. Ей предстояло учиться среди тех, кто презирал ее выбор. Она украдкой взглянула на Каэлана. В его глазах – тревога.
«Каэлан из Районга!» Тишина стала гнетущей. «Факультет Лунного Рога!» Эльфийский факультет. Хранитель традиций, самый консервативный. Среди эльфов раздалось несколько громких возгласов неодобрения. Лица, обращенные к Каэлану, выражали холодное презрение. Предатель оказался среди своих. Профессор Лира смотрела на него с сочувствием, но и с предостережением.
Они стояли теперь по разные стороны Атриума. Ари – среди роскоши и враждебного шепота людей Имперского Фака. Каэлан – в аскетичном кругу эльфов Лунного Рога, где его встретили ледяным молчанием. Их глаза встретились через пропасть, заполненную ненавистью столетий. В этом взгляде был страх, боль, но и обещание. Они прошли Врата. Они внутри. Но битва только начиналась.
Профессор Торн ловил ее взгляд, его тонкие губы растянулись в холодной улыбке, не сулящей ничего хорошего. Его шепот, усиленный магией, донесся до нее сквозь шум, как ледяное лезвие: «Добро пожаловать в реальный мир, девочка. Грядут… перемены».
Глава 3: Чужие в Общей Столовой
Величественные коридоры «Серебряного Шпиля», казалось, впитывали не только свет, но и звук, окутывая все гнетущей тишиной, прерываемой лишь эхом шагов и шепотом, который обрывался, стоило Ариэлле или Каэлану приблизиться. Первые дни в Академии стали погружением в ледяную ванну реальности, куда более суровой, чем они могли представить, несмотря на все предчувствия.
Их факультеты базировались на противоположных концах огромного комплекса зданий. Факультет Имперской Магии, куда попала Ари, занимал восточное крыло – помпезное, с позолотой, тяжелыми бархатными портьерами и мраморными полами. Общежитие для студентов-людей напоминало скорее апартаменты знати: отдельные комнаты (пусть и небольшие) с кроватями под балдахинами, коврами и даже скромными, но личными умывальниками. Однако роскошь эта была отравленной. Взгляды сокурсниц – дочерей герцогов, генералов и, конечно, таких же купцов, как ее отец, но куда более ортодоксальных – были острыми, как шипы. Шепотки о «предательнице крови», «эльфийской потаскушке» и «падении дома Малахай» витали в воздухе, едва она выходила из своей комнаты. Ее попытки заговорить наталкивались на ледяную стену презрения или язвительные уколы. Однажды утром она обнаружила свой дорогой, припасенный на крайний случай флакон духов разбитым, а его содержимое – разлитым по полу. Аромат жасмина теперь навечно ассоциировался у нее с унижением.
Факультет Лунного Рога, пристанище Каэлана, располагался в западном крыле. Здесь царила эльфийская эстетика: светлый, резной камень, большие окна, открывающиеся в сады, стены, увитые живым плющом. Воздух был наполнен ароматом трав и свежести. Но обстановка в общежитии была аскетичной: большие общие спальни с рядами узких кроватей, разделенные лишь легкими ширмами, общие умывальные комнаты в конце зала. Чистота и порядок были безупречны, но душевного тепла не было и в помине. Эльфы-сокурсники – в основном отпрыски древних, консервативных родов – игнорировали Каэлана. Они не садились рядом с ним в аудиториях, не включали в свои тихие беседы на эльфийском наречии, которое звучало здесь как музыка, но была для него теперь музыкой изгнания. Когда он проходил, они отворачивались или смотрели сквозь него, как будто его место было пустым. Однажды он вернулся и обнаружил свою тщательно сложенную одежду аккуратно, но демонстративно сброшенной с кровати на пол. Послание было яснее слов: Ты здесь не принадлежишь. Ты – грязь.
Но истинным полем битвы, где все конфликты выходили наружу, становилась Общая Столовая в полдень. Огромный зал под куполом, расписанным созвездиями, был разделен невидимыми, но нерушимыми барьерами. Люди с Имперского Фака оккупировали центральные и восточные столы, ближе к источнику самого обильного и изысканного потока еды. Их разговоры были громкими, смех – вызывающим. Эльфы Лунного Рога занимали западную часть, их столы ломились от свежих фруктов, салатов, орехов и прозрачных напитков. Их разговоры велись тихо, почти на грани слышимости. Между двумя «лагерями» зияла нейтральная зона – несколько столов, за которыми сидели немногочисленные студенты других рас (пара угрюмых гномов, одинокий орк с каменным лицом) и те редкие люди или эльфы, кто, по каким-то своим причинам, не вписывался в общую картину. Эта зона была островом отверженных.
Ариэлла, подхватив поднос с роскошным, но не вызывающим у нее аппетита обедом (запеченная дичь в ягодном соусе, воздушное суфле), попыталась было подойти к свободному месту за «человеческим» столом. Несколько девушек тут же демонстративно подвинулись, заполнив пустоту. Кто-то фыркнул. Ари почувствовала, как кровь приливает к лицу. Она огляделась. Свободные места были только в «нейтральной зоне» и… у эльфов. Подойти к Каэлану было равносильно самоубийству для них обоих. Сжав зубы, она направилась к пустому столу на нейтральной территории. Ее шелковая блуза (последняя из привезенных) вдруг показалась ей кричаще неуместной.
В этот момент в столовую вошел Каэлан. Он двигался с привычной эльфийской грацией, но в его позе читалась скованность. Его поднос был скромен: хрустящий хлеб, сыр, яблоко, кувшин воды. Он сразу почувствовал тяжесть взглядов, направленных на него с эльфийских столов. Холодное осуждение. Он искал глазами Ари, увидел ее одинокой в нейтральной зоне, и его сердце сжалось. Он сделал шаг в ее сторону, но тут же поймал на себе ледяной взгляд старшего эльфа-наставника, наблюдавшего за порядком. Предупреждение было безмолвным, но недвусмысленным. Каэлан отвернулся и направился к дальнему столу в эльфийской зоне, где сидел в одиночестве. Свободных мест вокруг него не возникло.
Ари наблюдала, как он садится, как эльфы за соседним столом перешептываются, бросая в его сторону пренебрежительные взгляды. Боль и гнев клокотали в ней. Она отодвинула свой поднос, еда казалась пеплом. Ради чего все это? – пронеслось в голове. Чтобы жить в золотой клетке с шипами внутри? Чтобы он страдал среди своих же? Сомнения, как ядовитые змеи, начали поднимать головы.
Следующим ударом стала Обязательная Религиозная Служба в конце недели. Она проходила в обширной часовне Академии, чьи витражи изображали деяния богов и героев обеих рас, но всегда раздельно. Люди и эльфы заполнили разные секции скамей. На кафедру вышел Высокий Жрец – пожилой эльф с лицом, как высохший пергамент, и горящими фанатичным огнем глазами. Его проповедь началась с восхваления чистоты традиций, святости крови предков. Ари сидела, опустив глаза, чувствуя, как Каэлан напрягся где-то далеко справа.
«И помните, чада Света и Тени! – голос жреца зазвенел, набирая силу. – Сама природа восстает против смешения несмешиваемого! Древние Законы, данные нам Пробужденными Древами, гласят: каждый поток должен течь в своем русле! Любое искажение чистого источника ведет к увяданию, к вырождению, к гневу богов! Союзы, ослепленные похотью или глупостью, что пытаются перешагнуть через расселины, пробитые историей и волей небожителей – есть мерзость! Осквернение! Они несут лишь проклятие и гибель всем, кто к ним прикоснется!»
Каждое слово било по Ари, как молот. Она видела, как побледнел Каэлан, как его пальцы вцепились в скамью до побеления костяшек. Вокруг них царило благоговейное согласие. Эльфы кивали, люди на их секции тоже слушали внимательно – для многих эльфийские догмы были экзотикой, но осуждение «неправильных» союзов звучало универсально. Ари почувствовала себя абсолютно чужой, прокаженной. Желание встать и крикнуть что-то безумное боролось в ней с парализующим страхом и стыдом. Мерзость. Осквернение. Слова жгли.
После службы толпа хлынула наружу. Ари затерялась в потоке людей, стараясь держаться подальше от всех. Она вышла в один из внутренних двориков, где журчал небольшой мраморный фонтан, заросший ночными цветами, испускавшими тонкий, печальный аромат. Луна, почти полная, заливала все холодным серебром. Она присела на краешек фонтана, сжавшись в комок, пытаясь заглушить рыдания, подступавшие к горлу. Отчаяние душило. Может, отец был прав? Может, это безумие? Может, она обрекла и себя, и Каэлана на вечные страдания?
Тихий шорох заставил ее вздрогнуть. Она обернулась, готовясь к новой насмешке или пакости. Но из тени платана вышел Каэлан. Он выглядел изможденным, тени под глазами казались глубже в лунном свете, но в его взгляде горела не сломленность, а тревога за нее.
«Ари…» – его голос был хриплым шепотом. Он огляделся – двор был пуст. Он быстро пересек расстояние между ними и опустился рядом, не касаясь ее, но его близость была как глоток теплого воздуха в ледяной пустыне.
«Ты слышал?» – прошептала она, не в силах сдержать дрожь в голосе. «Мерзость… Осквернение…»
«Слышал, – коротко кивнул он. Его глаза метнули гневную искру в сторону часовни. – Старая песня, Ари. Отчаяние тех, кто боится любого изменения. Чьи боги так слабы, что дрожат от одной мысли о любви, выходящей за их убогие рамки.»
«Но они все… все так думают! И там, – она махнула рукой в сторону крыла Имперского Фака, – и здесь! Мы одни, Кэл! Совершенно одни!»
Он наконец коснулся ее руки. Его пальцы, шершавые и сильные, сжали ее ладонь.
«Не одни, – сказал он твердо, заглядывая ей в глаза. – Пока мы есть друг у друга, мы не одни. Да, здесь… как в клетке с тиграми. Да, они ненавидят. Да, это больно. Но мы внутри. Мы учимся. Мы становимся сильнее. Помнишь, зачем мы здесь?»
Она посмотрела на него, на его лицо, освещенное луной, на упрямый подбородок, на глаза, полные решимости, которую она так любила. Ее страх отступил, не исчез, но отступил перед этой силой в нем.
«Ради шанса, – выдохнула она.
«Ради шанса, – подтвердил он. – Этот шанс – не в их одобрении, Ари. Он – в наших руках. В нашей силе. В нашей воле не сломаться. Даже если весь этот проклятый Шпиль против нас.»
Он поднял ее руку и мягко прижал к своим губам. Этот простой жест, исполненный нежности и преданности здесь, в самом сердце вражеской территории, стал для нее якорем.
«Но как? – спросила она тихо. – Как встречаться? Как… просто говорить?»
«Тайно, – ответил он, оглядываясь. – Как раньше. Только теперь опаснее. Вот здесь… это место кажется тихим. После заката. Или… я узнал о старых служебных ходах в библиотечном корпусе. Заброшенных.» В его глазах мелькнул огонек старой смекалки. «Мы найдем способы, Ари. Должны найти.»
Они просидели у фонтана еще несколько минут, молча, просто делясь тишиной и теплом своих рядом стоящих тел. Луна плыла по небу, ночь была холодной, но внутри Ариэллы снова теплился маленький огонек. Одиночество было все еще огромным, враждебность – непреодолимой, но они были вместе в этом аду. И пока они держались за руки – хотя бы мысленно, через всю эту ненавистную Академию – у них был шанс. Они были изгоями, чужими в общей столовой и в собственных факультетах, но они не были побеждены. Пока.
«До завтра, – прошептала Ари, вставая, когда где-то вдарили в колокол, отмечая начало ночного затвора.
«До завтра, – кивнул Каэлан, растворяясь в тени так же бесшумно, как и появился. – Будь осторожна.»
Ариэлла пошла к своему роскошному крылу, к своей золотой клетке, но теперь в ее шаге была не только усталость, но и тень той самой дикой, непокорной силы, что жила внутри нее. Они нашли свою первую зацепку, свою первую искру надежды во мраке. Искру, которую они должны были бережно хранить и раздувать, несмотря ни на что.
Глава 4: Магия Раздора и Первое Пламя
Учеба в «Серебряном Шпиле» оказалась не просто трудной – она была полем битвы, где каждое заклинание, каждое проявление силы становилось оружием в руках врагов или крошечным кирпичиком в стене их сопротивления. Для Ариэллы и Каэлана эта битва велась на двух фронтах: против предрассудков сокурсников и против собственных, глубоко укорененных ограничений.
Ариэлла на Факультете Имперской Магии чувствовала себя как дикий зверь в золотой клетке. Профессор Торн, казалось, получал садистское удовольствие, ставя ее в неловкое положение. Его любимой темой были «Тончайшие Манипуляции Эфирными Потоками». Ари же обладала силой, похожей на бурный горный поток – мощной, неукротимой, но абсолютно не приспособленной к ювелирной работе.
«Малахай!» – его голос, как удар хлыста, резал тишину лекционного зала. «Продемонстрируйте нам стабилизацию элементарного шара Огня. Контролируемую стабилизацию.»
Ари подошла к магическому фокусу – кристаллической подставке. Она сосредоточилась, пытаясь ухватить в себе тот неистовый вихрь, что бушевал под грудью. Искры закружились у ее пальцев, сливаясь в шар. Но вместо ровного, послушного пламени, шар вздулся, заклокотал, извергая языки огня в разные стороны. Он пульсировал, как неугомонное сердце чудовища, угрожая сорваться в неконтролируемый взрыв. Студенты захихикали. Торн смотрел на нее с ледяным презрением.
«Грубая сила, девочка, – процедил он, когда ей наконец удалось рассеять опасный шар, обжигая кончики пальцев. – Подходит для разрушения стен или пугания крестьян. Но не для истинной магии Империи. Ваша… дикость требует немедленного обуздания. Или изгнания.» Его слова вонзились в нее глубже ожога. Она видела, как сокурсницы обмениваются многозначительными взглядами: "Эльфийское влияние?" "Кровь предателя сказывается?"
Каэлану на Факультете Лунного Рога приходилось не легче. Если Ари страдала от избытка неконтролируемой мощи, его магия считалась… слишком приземленной. Профессор Лира, хоть и относилась к нему с молчаливой симпатией, преподавала «Высокие Искусства Лунных Песнопений и Созерцания Стихий». Ожидалось, что студенты будут взывать к духам ветра, заставлять петь кристаллы или направлять потоки чистой лунной энергии.
Каэлан же был сыном кузнеца. Его магия была рождена в ритме молота о наковальню, в понимании структуры металла и камня, в терпеливом преобразовании материи. Когда он пытался выполнить упражнение по «Одушевлению Древнего Камня», его руки инстинктивно искали трещины, слабые места, не для разрушения, а для укрепления. Вместо того чтобы заставить камень светиться или левитировать, он незаметно сплавил микротрещины на его поверхности, сделал его прочнее, устойчивее. Результат был незрелищным, практичным.
«Интересный… подход, Каэлан, – сказала Профессор Лира, внимательно осмотрев камень. Ее голос был нейтральным, но в глазах мелькнуло что-то похожее на понимание. – Ты видишь основу, суть. Но Искусство Лунного Рога стремится к гармонии с нематериальным, к возвышению духа через стихию. Твоя магия… слишком осязаема. Слишком… человечна, если позволишь так выразиться.» Шепотки эльфов вокруг подтверждали ее слова: "Ремесленник…" "Нет возвышенности…" "Чем он здесь занимается?" Его магия, его гордость, была объявлена «низшей».
Напряжение нарастало с каждым днем. Они встречались украдкой у ночного фонтана или в пыльном закоулке заброшенного служебного хода за библиотекой. Эти минуты были глотком воздуха, но и в них сквозила усталость и горечь. Ари жаловалась на невозможность контроля, на ненависть Торна. Каэлан – на непонимание своей практичной силы, на презрение сородичей. Они поддерживали друг друга словами, но тень сомнения – а смогут ли они вообще чему-то научиться в этих враждебных стенах? – висела над ними.
Их враги не дремали. Профессор Торн, убежденный, что союз Ари с эльфом ослабляет ее «чистую» человеческую силу (и оскорбляет его лично), решил нанести удар. Он знал, что Профессор Лира, несмотря на свою осторожность, симпатизирует Каэлану. Торн использовал свое влияние в Совете Факультетов.
И вот, на практическом занятии по «Межстихийному Синтезу», которое вела нейтральная профессор-гномиха Борна, объявили парные задания. Профессор Борна, маленькая, коренастая, с умными, как бусинки, глазами, зачитала список:
«…Ариэлла Малахай и… Каэлан из Районга. Пара восьмая.»