Любовь по назначению
Встреча
Дорога тонула во мраке. Ни единого фонаря, ни проблеска света – только густая, непроглядная темнота, будто поглотившая все вокруг. Машина еле ползла, колеса осторожно перекатывались по асфальту, словно боясь наткнуться на невидимую преграду.
– Ты что так медленно едешь? – недовольно пробурчал пассажир, ерзая на сиденье.
Водитель стиснул руль крепче.
– Я тут вообще ничего не вижу. Дорога не освещается. Мало ли что…
– Да что тут может быть? Просто езжай прямо – она же ровная!
– Нет. Не люблю я такую темноту.
И в тот же миг – резкий силуэт под фарами. Сердце упало в пятки, нога ударила по тормозам. Машина дернулась, остановилась.
Тишина.
– Что это было? – прошептал пассажир.
Водитель уже открывал дверь.
На дороге, в холодном свете фар, лежала девушка. Раскинутые руки, русые волосы, прилипшие к щеке.
Она дышала. Медленно, но ровно. А потом – открыла глаза.
Большие. Голубые. Бездонные.
Словно озеро в лунном свете – глубокие, прозрачные, немного испуганные.
– Вам нужна помощь? – водитель присел рядом, голос дрогнул. – Вы в порядке?
Девушка промолчала, только губы ее слегка дрогнули.
– Нет, нет, так не пойдет, – пробормотал он, сжимая ее холодные пальцы. – Давай-ка мы тебя отвезем на обследование?
Пассажир резко повернулся, брови взлетели к волосам.
– Ты чего? – прошипел он.
– Надо убедиться, что все в порядке.
– Да все в порядке! Просто поскользнулась, упала…
– Могла головой удариться! Чего ты споришь? – водитель уже подхватил ее на руки, бережно, будто боялся сломать. – Я отвезу ее к Павлу.
Пассажир закатил глаза.
– Окей, Павлу так Павлу…
Он усадил ее на сиденье, поправил сбившуюся прядь.
– Все в порядке?
Она молча кивнула. Глаза снова закрылись.
Машина продолжила путь с той же скоростью. В скором времени тьма отступила. Фары выхватили из мрака размытую обочину, и асфальт заиграл под колесами влажным блеском. Водитель резко вжал педаль газа, и машина рванула вперед, словно сорвавшись с невидимой цепи.
– Ну ты даешь! – пассажир фыркнул, его пальцы болели на ручке двери. – То ползешь, как сонная черепаха, то несешься, будто… – он задумался на секунду, – точно, как этот синий ежик из игр!
– Да, расслабься, – водитель не сводил рук с руля, но в голосе появились теплые нотки. – Сейчас заскочим к Павлу, пусть осмотрит девушку. Все хорошо, отвезем домой.
– Серьезно? Еще и на порог проводишь? – пассажир поднял бровь.
– Ага, специально сверну с пути, чтобы вышвырнуть ее в канаву, – водитель бросил короткий взгляд в зеркало. – Ты вообще нормальный?
– Я-то нормальный, а вот ты…
Наступила тишина, наполненная рокотом двигателя.
Машина свернула в тихий переулок, где в гуще разросшихся кленов прятался аккуратный домик с резной калиткой. За ней – уютный свет в окнах. Водитель вышел, нажал звонок.
Тишина.
Потом шаги.
Калитка открылась, и на пороге появился молодой парень. Взгляд его скользнул по машине, потом вернулся к водителю.
– Нам нужно, чтобы ты осмотрел девушку.
– Вы чего? – Павел нахмурился.
– Да нет, все нормально, – водитель замялся. – Нечаянно… ну, в общем, сбили.
– В смысле?!
– Да нет, не в таком смысле, – водитель махнул рукой. – Ладно, сейчас…
Он распахнул пассажирскую дверь. Ночной воздух пахнул мокрой листвой. Девушка сделала глубокий вдох.
– Я могу идти сама.
– Ты уверена? – его глаза изучали ее лицо, будто ища признаки надвигающегося обморока.
– Да.
– Хорошо, пойдем.
Она ступила на землю. Ноги ее дрожали, но держали. Водитель шел в полушаге сзади, его рука незримо тянулась вперед – на всякий случай.
Павел стоял на крыльце, склонив голову набок. В его взгляде читалось не столько недоумение, сколько тихое любопытство – будто перед ним разворачивалась какая-то странная, но увлекательная история.
Павел мягко провел девушку через коридор, освещенный теплым светом ламп. Его кабинет оказался уютным помещением с запахом лекарственных трав и стерильной чистоты – небольшая частная практика, обустроенная с заботой.
Он усадил девушку в кресло и начал осмотр профессиональными, но бережными движениями. Его пальцы аккуратно исследовали возможные ушибы, задавая попутно тихие вопросы: «Где болит? Кружиться ли голова? Чувствуешь ли тошноту?» Его голос звучал спокойно.
Убедившись, что никаких серьезных повреждений нет, Павел вышел прихожую, где Олег и Сергей переминались с ноги на ногу.
– С ней все в порядке, – сообщил он, понижая голос, – Но вы в курсе, что она несовершеннолетняя?
Олег, высокий черноволосый парень, провел рукой по коротко стриженным волосам:
– Главное, что здорова…
Сергей, более коренастый и импульсивный, тут же подхватил:
– Ну вот и отлично. Отвезем ее домой, и дело с концом.
Когда девушка вышла из кабинета, в коридоре, ее ждал только Олег. Сергей с Павлом уже вышли на улицу, их приглушенные голоса доносились через открытую дверь.
Олег прислонился к стене, изучая хрупкую фигурку перед собой.
– Как тебя зовут? – спросил он.
– Николь, – ответила она, и имя прозвучало как мелодичный диссонанс в этом простом русском доме.
– Это твое настоящее имя?
– Да, мое, – в ее голосе послышалась тень усталой обороны.
– Необычное.
– Папа был немцем, – пояснила она, словно заученную фразу.
– Был… То есть его уже нет? – Олег невольно наклонился вперед.
– Я… не знаю его. Он исчез, когда я была маленькой.
В ее глазах промелькнуло что-то неуловимое – не боль, а скорее привычная пустота.
– А мама? – не унимался Олег.
– С мамой… мы не общаемся.
Олег отшатнулся, будто получил невидимый удар.
– Как можно не общаться с мамой? – вырвалось у него с неподдельным потрясением.
И тут же перед глазами всплыли образы – размытые, как старые фотографии, но от этого не менее острые.
Мама – его мама. Усталая, с потрескавшимися от холода руками, но всегда улыбающаяся, даже когда глаза были мутными от выпитого. Она пахла дешевым одеколоном и домашним супом, и даже в самые трудные дни ее объятия оставались для него крепостью. Миром. Единственным миром.
Потом – голоса за дверью. Соседи. Социальные работники. «Она не справляется», – говорили они, а он, прижавшись к маминой юбке, не понимал, почему все вокруг вдруг решили, что он в опасности. Разве опасность – это когда тебя гладят по голове, когда читают сказки на ночь, даже если голос иногда спотыкается?
Но его забрали.
Детский дом. Два года бесконечных правил, чужих взглядов, тоски по запаху маминых духов. И побег – долгий, изматывающий, через полгорода, с одним только желанием: вернуться.
Но дома ее уже не было.
Пустая квартира, и слова соседки: «Твоя мама умерла».
Он так и не смог простить себя. Не смог простить их всех – тех, кто забрал, кто не дал шанса, кто разлучил их.
А теперь перед ним стояла она – Николь, с ее бездонными глазами и коротким «мы не общаемся», сказанным так легко, будто это просто факт, а не обрубленная нить самого важного жизни.
Он смотрел на нее, и в груди клубилось что-то тяжелое и знакомое.
– Ты… – голос его дрогнул, и он замолчал, потому что не находил слов.
Что можно сказать тому, кто, кажется, уже смирился с пустотой?
Он вдруг понял, что не хочет, чтобы она исчезла. Как исчезла его мама.
Тишина между ними повисла плотной завесой, но Олег вдруг резко вдохнул, словно набравшись решимости.
– У меня есть к тебе предложение, – его голос прозвучал неожиданно твердо, хотя в глазах читалось сомнение. Он даже сам не понимал, откуда взялись эти слова. – Ты можешь поехать со мной.
Николь медленно подняла на него глаза – большие, чуть удивленные, но не испуганные.
– У меня есть дом. Бизнес. – Он говорил быстро, будто боялся, что передумает. – И… я тебе не буду мешать. Выделю отдельную комнату.
Пауза.
– Ты можешь отказаться. Иди уехать в любой момент. Я не буду возражать.
Он ждал. Сердце стучало где-то в висках, а в голове крутилась лишь одна мысль: «Что я вообще несу?»
Но она кивнула.
Тихо. Всего один раз.
– Тогда нам пора, – Олег выдохнул, не ожидая такого ответа.
Они вышли во двор, где в клубах сизого дыма стояли Павел и Сергей. Последний как раз затягивался сигаретой, выпуская дым колечками в ночной воздух.
– Она едет с нами, – бросил Олег, стараясь говорить ровно.
Сергей поперхнулся. Дым резко вырвался из его легких, превратившись в белесое облако.
– Ты… ты… – он закашлялся, тыча пальцем в сторону Олега, – ты вообще в своем уме?!
Но Олег лишь пожал плечами, и в его взгляде читалось странное спокойствие.
– Я – да. И мы едем вместе.
Павел молча наблюдал за этой сценой, скрестив руки на груди. Его взгляд скользнул с Олега на Николь, потом обратно – и в уголках его глаз появилось что-то, отдаленно напоминающее понимание.
А ночь вокруг была все такой же темной, только теперь в ней появилась какая-то новая, едва уловимая нить – тонкая, как паутинка, но крепкая, как обещание.