Украденная невеста

Пролог

Кавказ, 1767год

Силы скиталицы уже на исходе: босые ноги сбиты в кровь, руки и лицо расцарапаны, под воспаленными глазами темные круги. С самого рассвета шагает она неведомо куда, срывает дикие ягоды и утоляет жажду холодной водой, черпая ладошками из бурного ручья, стекающего откуда-то сверху.

С отчаянным упорством пробираясь по каменистой тропинке, падая и поднимаясь, девушка с надеждой смотрит на одинокую саклю – небольшую хижину из саманного кирпича, до которой, кажется, рукой подать:

– Я должна двигаться вверх, – устало бормотала она, – вниз нельзя: там недруги, затеявшие зло, там палачи моей свободы…

Величественные горы, устремленные ввысь хранят тишину и покой…

А далеко-далеко внизу треплется на ветру зацепившийся о терновник лоскут платья, и горная река равнодушно несет свои воды мимо пары кожаной обуви, специально оставленной беглянкой на берегу в надежде запутать следы.

Спасаясь от погони, она соскользнула в узкую расщелину, прикрытую колючим кустарником, спугнув летучую мышь, с омерзительным писком захлопавшую кожистыми крыльями.

Девушка, прилипнув к отвесной стене, задрала голову и потускневшим взглядом принялась наблюдать, как над безмолвными скалами парят орлы. В их громком клекоте бедняжке слышались голоса похитителей, и в безудержном страхе она сильнее вжималась в холодный шершавый гранит.

«Темно, сыро, тесно, – вздрогнула узница горного чрева, – будто сама смерть обнимает костлявыми руками. О, Джульетта, теперь я знаю, что чувствовала ты, очнувшись в склепе. Но лучше уж здесь, в каменных силках, чем в коврами устланной клетке, в лапах охотников за невестами.

Чтобы как-то отвлечься от тяжелых мыслей о ненавистном плене и не разрыдаться, устремив глаза в небо, она стала представлять плывущие в вышине облака то гривами скачущих жеребцов, то сказочными чертогами, то добрыми ангелами с улыбкой матери…

Добровольная пленница спасительной расщелины хотела, но страшно боялась вылезти из своего убежища – ей постоянно мерещились топот копыт и гортанный мужской окрик. Вдобавок стала мучить жажда. Обессиленная, она ухватилась за острый выступ, сделала попытку подтянуться и протиснуться наверх, но рука соскользнула, и оторвавшийся, довольно увесистый кусок скальной породы полетел на нее и сильно ударил по голове, лишив сознания.

Очнулась несчастная от страшного озноба, который сотрясал все тело. Сквозь потрескавшиеся губы сочилась кровь. Восходящее солнце, пробиваякрону кустарника золотисто-красными стрелами надежды, манило к свету. «Вылезай, иначе умрешь!», – приказала себе девушка. Страх остаться в безвестной расщелине навсегда, придал силы невероятным образом выкарабкаться из темного укрытия. Почувствовав желанную свободу, она распласталась на земле, уткнув лицо в еще мокрую траву и, раскрыв непослушные губы, стала слизывать капли, влаги, но это не утолило жажду.

Беглянка поднялась на колени, огляделась вокруг и, если бы смогла, закричала бы от радости – впереди, в зыбкой дымке горного тумана, маячила одинокая сакля. «Спасена!» Она резко вскочила на ноги, упала, но, обжигаясь слезами, поползла вперед, все же очень скоро вынуждена была остановиться. Долгие минуты пролежала девушка без движения, этого хватило, чтобы подняться и двинуться по едва заметной тропинке.

– Иди! – подбадривала она себя. – Там люди, они помогут. Сакля – капля. Мне нужна капля воды и капля сострадания!

Казалось, уже ничто не прервет ее спасительный путь среди замшелых скальных обломков, но в глазах потемнело, в ушах зазвенел шум клокочущего в каменистом русле ручья: «Не дошла», – последнее, что промелькнуло в голове без чувств лежащей на земле скиталицы.

Глава 1

– Ко мне, Гамлет! Куда ты? Вернись! Кому говорю!

Огромный пес, размером с матерого волка, рванул от хозяина, остановился у куста кизила, усыпанного недозрелыми ягодами, и громко залаял.

– Что нашел? Не трогай! – строго прокричал седовласый человек в бурке. – Я иду! Стой на месте!

Собака, жалобно поскуливая, вертелась вокруг своей находки. Вот она ткнула холодным носом в девичийподбородок и стала облизывать безжизненное лицо.

Подошедший старик недоуменно смотрел на лежащую под кустом израненную девушку:

– Вай, вай! Что такое? Калишвило. Женщина. Откуда? – цокая языком, он наклонился и посохом приподнял волосы, прикрывавшие глаза. Веки дрогнули, и на него брызнуло небесной синевой.

– В твоих очах – кусочек неба. Кто ты? Что ты здесь делаешь, кали? – участливо произнес он, но ответа не дождался. Увидев морду приблизившегося пса, незнакомка вздрогнула и, неслышно прошептав: «Волк», – снова впала в беспамятство.

Старик, почесывая аккуратную с проседью бородку, на мгновение застыл от странного ощущения: ему вдруг показались знакомыми эти благородные черты лица и выразительные глаза. Он тряхнул головой: это невозможно, ей не более шестнадцати лет, и он точно никогда ее не видел.

– Что мне делать с тобой, синеокая? Оставить здесь? Тебя, пожалуй, ищут. Боюсь, помрешь одна, ночи в горах холодные. – Он скинул бурку и расстелил на земле. Без особых усилий переместил на нее удивительную находку и крикнул:

– Гамлет, помогай! У нее жар! Поспешим!

Собака послушно схватила зубами конец мохнатой бурки, и они потащили неожиданное обретение к себе домой.

Дато Гонгадзе более десяти лет жил отшельником в горах. Завтра ему исполнится пятьдесят. Несмотря на солидный возраст, он выглядел вполне бодрым мужчиной: годы не согнули спину, не лишили силы рук и зоркости глаз.

Он привык к одиночеству. Единственным живым существом, находящимся рядом, был пес, которого он умирающим подобрал у засохшего ручья и выходил. Очень скоро маленький щенокпревратился в огромного красивого и умного нагази – горную овчарку, стал для хозяина сторожем, другом и собеседником. Однажды Дато случайно приобрел у старьевщика, встретившегося на дороге в деревню, философские трактаты, которые тот отыскал в разграбленном турками монастыре, и с тех пор часто читал их вслух и выкладывал молчаливому слушателю свои размышления о вечных истинах. Так и коротали они долгие зимние вечера.

Старик потрепал собаку по холке и произнес:

– Будем спасать кали.

Гамлет, уловив желание хозяина, метнулся за перегородку и притащил кожаный заплечный мешок.

– Вай, умный нагази. Сначала уберем налипшую грязь.

Дато перенес девушку на невысокий топчан и накрыл одеялом. Затем нагрел в очаге воду, достал из мешка кисет с травами, отобрал нужныеи приготовил снадобье, заживляющее раны. Он осмотрел неподвижное тело, удовлетворенно отметив, что видимых серьезных повреждений нет. Осторожно обтерев и смазав ссадины на лице, руках и ногах, занялся раной на голове:

– Рана неглубокая, зашивать не придется, обойдемся мазевой повязкой, – по привычке рассуждал он вслух.

Завершив нехитрые манипуляции, Дато принялся поить девушку целебным отваром. Пришлось разжимать зубы острием ножа и вливать живительную влагу через тонкий носик трофейного серебряного кувшинчика, который он хранил как память о солдатском прошлом.

– Гамлет, поди погуляй! Пусть спит кали. Сон вернет ей силы. Я покараулю.

Пес нехотя повиновался, но очень скоро вернулся. Дато накормил собаку, после чего добровольный сторож растянулся рядом с топчаном, положив морду на вытянутые лапы.

– Не тревожь ее. Дождемся, когда сама откроет свои небесные глазки.

Старик занялся привычными делами, но то и дело возвращался к своей неожиданной гостье, которая все еще оставалась неподвижной. С тревогой вглядываясь в лицо незнакомки, он промолвил:

– Твои раны не опасны, кали. Почему же так долго не придешь в себя? Я тебя нашел – я тебе помогу. – Гамлет, недовольно заурчав, поднял голову. – Не сердись, старина, признаю, ты ее нашел. Хороший пес!

Дато мучительно пытался разгадать, кого напоминает эта белолицая красавица: кожа, словно сметана аражани, высокие точеные скулы, брови вразлет, длинные русые косы, – она явно не из этих мест. Так и не найдя ответа, он опять заговорил:

– Что или кто так напугал тебя, что ты не хочешь возвращаться в этот мир? Поверь, беды пройдут, ты молода и прекрасна, очень скоро снова станешь улыбаться. Захочешь – отведу тебя к родным, не захочешь – останешься у меня, будет, кому скрасить мое одиночество, стану называть тебя дочерью, – обещал он. – Только очнись!

В ответ – ни звука.

Старик взял масляную лампу, подкрутил фитиль, комната погрузилась в полумрак. Отправляясь спать, он приказал собаке:

– Разбуди, если ей станет хуже.

Ночь прошла без осложнений. Ранним утром Дато собрался покормить больную, но та все еще не пришла в себя, хотя дыхание девушки было спокойным, жар спал. Он озабоченно покачал головой, глядя на мертвенную бледность лица, бесцветные губы, нервное подергивание сомкнутых век.

– Я приготовил целебный настой, он взбодрит и укрепит тебя. В нем живительная сила горных трав. Просыпайся, кали, прошу!

Глаза девушки приоткрылись, обдав его тусклым безжизненным взглядом, и тут же снова закрылись.

Время спустя Дато с теми же ухищрениями, что и раньше, влил в нее питье, осторожно растер и снова смазал ей руки, ступни, поменял мазевую повязку на голове, но его подопечная по-прежнему оставалась без сознания и лишь в бреду произносила русские слова, чем немало удивила горца.

Всякое бывало в его жизни абрека, но, пожалуй, впервые он не представлял, что делать. Дато охватило тягостное предчувствие: «Как русская кали могла оказаться в горах? Не похоже, что заблудившаяся путница. Может, она безумна? А может, снова турки совершили разорительный набег на казацкие станицы и вели невольниц тайными тропами кавказского хребта. Давно такого не было Не случилось бы беды». Безымянная девушка неизвестного роду-племени, явно не простолюдинка, да еще и не кахетинка ставила под угрозу и свое, и его будущее, если ее найдут в его сакле. Непростые размышления и безответные вопросы старика прервал тихий стон.

Незнакомка открыла глаза и, растерянно повела ими. Попытка понять, где находится, вызвала нестерпимую боль в голове: маленькая комнатка плыла и качалась, словно челн на волнах. Она сделала глубокий вдох и попыталась сесть. Дато бросился к ней:

– Тихо, кали, тихо. Не спеши.

Услышав ненавистный гортанный говор, девушка сразу почувствовала, как стало трудно дышать, откинулась на подушку и, оставив на щеках две слезные дорожки, зажмурилась, желая спрятаться в спасительном беспамятстве.

– Для слез нет причин. Ты испугалась чужого места?

Неизвестная кали выглядела такой юной и беззащитной, что старик неосознанно погладил ее по волосам, пальцы отвели прядь с лица. Наполненные ужасом глаза вопрошающе застыли. Непонимающий взгляд натолкнул абрека на мысль перейти на русский язык:

– Не бойся, здесь тебя никто не обидит. Видишь, какой грозный охранник у твоих ног? – Он обращался с ней как с ребенком, чувствуя, что она трепещет от страха.

Девушка покосилась на собаку и едва заметно кивнула, не в силах произнести ни слова.

– Солнце уже высоко. Ты, верно, голодна. Нужно поесть, – мягко предложил Дато, подавая ложку и деревянную плошку с едой.

Она опять кивнула.

– Это гоми, каша из кукурузы.

Уткнувшись в миску, медленно помешав варево, девушка осторожно поднесла ложку ко рту, попробовала и принялась торопливо есть. Дато поднес кружку горячего травяного напитка с медом и только после этого спросил:

– Чья ты? Откуда?

Незнакомка открыла рот, чтобы ответить, но, вытаращив глаза, судорожно сглотнула.

– Я Дато, а это Гамлет. Как тебя зовут?

– Я… я не знаю, – не понимая, как такое может быть, неуверенно пролепетала она и, выронив ложку, закрыла лицо руками и расплакалась.

– Не беда, – поспешил успокоить Дато, стараясь не выдать вспыхнувшую внутри тревогу, – я буду звать тебя Лала.

– Лала, – всхлипывая, повторила она, безуспешно пытаясь справиться с пульсирующей в висках болью. – К-к-красиво… Вы м-м-мой отец?

– Я твой дед, – солгал он, решив, что не стоит огорчать безымянную кали, по всей вероятности, потерявшую память, и покраснел, надеясь, что в этой сумятице она не разобрала обмана. – Пока отдыхай. Поговорим позже.

Выйдя во двор, абрек присел на огромный пень, используемый в качестве лавки, и, стараясь придать голосу бодрости, произнес:

– С днем рождения, дорогой. Горы преподнесли тебе необычный подарок – русскую девушку.

Задумавшись, он припомнил, как двадцать с лишним лет назад служил в России в царской армии, сражался с черкесами, усмирял крестьянские бунты, гонялся за разбойниками. Там он и выучил русский язык, а благодаря жене своего капитана понемногу научился на нем читать и писать.

– Такой подарок, понятно, бесценный, только что с ним делать старому абреку? – поднимаясь, вздохнул Дато. – Благо дело, язык не забылся…

Утро следующего дня также оказалось не особо радостным – память к названной внучке не вернулась. «Разум и чувства словно заморозились, заблудились где-то впотьмах, – оставаясь в постели, с трудом подавила она готовый вырваться из глубины израненного терзаниями сердца крик. – Отрицать бессмысленно: я безликое пятно, пустой кувшин, даже имени настоящего не могу вспомнить, довольствуюсь чужим. – От ощущения собственной уязвимости защипало в глазах. – Вообще ничего не помню. Что же мне делать?»

Лала в смятении крепко зажмурилась, и в затуманенном сознании проступила странная картина:

Маленькая девочка, намусолив пальчик, листает книгу и в недоумении поглядывает на мужчину и женщину, которые, прижавшись друг к другу, печально смотрят на нее, а потом начинают махать руками, приглашая в цветущий сад.

– Вернись! Ты помнишь, помнишь, как мы тебя любим? Ты родилась в яблоневом цвету, ступай по лепесткам – они укажут дорогу домой, – кричала женщина и горько плакала.

– Исчезла вместе со своей книжкой. Как же я теперь узнаю, что стало с благородным рыцарем? – расстраивалась милая малышка с серебряными волосами.

– Я предупреждала, что ученье до добра не доведет. Ей уже семнадцать, и где ее ум, коль заплутала и выбраться не может? – заламывая руки, причитала старушка с добрым лицом и умными глазами.

Мужчина успокаивал их и твердил:

– Она вернется. Вернется, когда растают горные вершины.

И вот уже повзрослевшая девочка, хоть и удивилась их страданиям, но не откликнулась на зов и продолжила читать свою книгу, все же решив, что обязательно дождется, когда начнут таять снежные вершины гор. «Волнующее будет зрелище», – подумала она.

Солнечный луч настойчиво защекотал ресницы, заставляя разомкнуть веки. Пленница забвения, откинув непонятные видения, окончательно пришла в себя, поднялась с топчана, осмотревшись, направилась к двери и проскользнула в нее. Изумленная открывшимся пейзажем, она неуверенно сошла с крылечка и, поддавшись неиспытанным доселе чувствам, в безудержном порыве широко раскинула руки и вдохнула полной грудью.

– Да, в горах легко дышится, – услышала Лала за спиной голос бесшумно подошедшего деда.

– Невозможно надышаться. Скажи, откуда здесь горы? Раньше я их не видела.

– Ты привыкла к ним и перестала замечать.

– Это непростительно. Они прекрасны, но суровы и неприступны. О, нет! Посмотри, вон там в вышине какие-то животные.

– Это дикие горные козлы – туры.

– Какие бесстрашные! Они не могут сорваться с крутых склонов?

–Там их дом.

– Мне нужно увидеть, как тают снежные вершины, – послышался взволнованный голос.

– Для чего, дорогая? – Дато удивленно вскинул брови.

– Тогда я вернусь домой. Я ведь не живу здесь…

– Кто тебе такое сказал?

– Великан с печальными глазами. Такой огромный и великодушный.

Дато пошатнулся, словно земля ушла из-под ног. Он схватился за кинжал и гневно посмотрел на кустарник, за которым мог скрываться неизвестный враг или лазутчик:

– Где он? Не обидел тебя?

– Мне привиделось это в утренней тишине, дедушка, – встав рядом и прижавшись к его плечу, успокоила Лала. – Знаешь, они там все плачут и зовут меня. Жаль их, – вздохнула она. – Зачем я им понадобилась?

Кашлянув в замешательстве, Дато мягко спросил:

– Что ты еще увидела во сне, Лала?

– Я читала книгу.

– Ты умеешь читать? – удивился он.

– О, я много чего прочла в своей жизни, – простодушно ответила девушка. – Особо люблю философию, географию… Шекспира.

– Ты расскажешь мне, о чем пишет твой Шекспир?

– Какой же ты хитрец, дедушка! Назвал своего пса именем датского принца, а делаешь вид, что не знаешь, кто про него написал. – рассмеялась Лала. – Расскажу, когда пожелаешь, а пока, можно мне погулять? Здесь так красиво и покойно.

– Гамлета возьми. Пусть наш кавказский принц будет твоим провожатым, он приведет назад, – довольный переменами в настроении «внучки», предложил Дато, наблюдая, как она под охраной грозного пса легко побежала вниз по тропинке.

Он уселся на свое привычное место, чтобы скоротать время в ожидании ее возвращения. Но чувство умиротворения быстро сменилось сомнением: прав ли он, удерживая незнакомку в неведении, ничего не предпринимая, чтобы вернуть ее память. В его случае это похоже на полное отсутствие здравого смысла. Но как согрело очерствевшее от одиночества сердце ее мягкое «дедушка»!

«Очнись, Дато, ты – абрек, отказавшийся от кровной мести. У тебя нет права губить безвинную душу. Кто она, какие тайны скрывает? Может, она беглянка или чья-то неверная жена? А что ты ответишь на ее вопросы? Они непременно появятся. Надо открыть ей правду». Он сидел в несвойственной ему растерянности от того, что не мог ни на что решиться: плечи ссутулились, зрачки потухли.

– Дедушка, мне нужно переодеться. Где мои вещи? – Лала направлялась к дому.

Дато вздрогнул от раздавшегося в тишине женского голоса, настолько он был погружен в невеселые мысли.

– Ты потеряла их в дороге, когда заблудилась, добираясь до меня, – неожиданно для себя снова соврал он, глядя на стоящую перед ним простоволосую девушку. – Но мы что-нибудь придумаем.

– Какая досада! Прикажи слугам приготовить горячую воду, хочу помыться, и потом пусть подают чай. Дома в это время я всегда пью чай.

– Я живу один, – судорожно сглотнул Дато, поразившись тому, с какой легкостью кали говорит о своих привычках, словно находится в полной памяти. – Чай давно готов! А помыться ты сможешь там, – махнул он рукой за перегородку. – Потом смажем твои ранки.

Лала остановилась, будто припоминая что-то. «Эти безобразные царапины и порезы получила, вероятно, блуждая по горам, – трудно шагать босой по каменистым кочкам. И как же я смогу обойтись без служанки?» Девушка нахмурилась и на ставших вдруг непослушными ногах скрылась за перегородкой.

Дато метнулся к дому, достал небольшой сундучок и, откинув крышку, побледнел. Он целую вечность не прикасался к нему: здесь он хранил свадебный наряд своей невесты Кетеван, милой Кето, которую похитил могущественный князь Отар и сделал своей женой. Она смирилась со своей участью и родила ему пятерых сыновей. Узнав, что Кето полюбила князя, Дато, не в силах оставаться в родном селении, так и не сумев забыть невесту, но отказавшись от мести, ушел в Россию и оказался в царской армии. В опасных военных рейдах он искал смерти – судьба пощадила его. Но новую любовь он так и не обрел.

Отгоняя печальные воспоминания, Дато быстро достал платье, повертел в руках нарядные чеботы и захлопнул крышку. «Надеюсь, придется в пору», – подумал он, вдруг осознав, что мысли об ушедшем не тронули и не взволновали его, как прежде.

– Надень это, Лала! И примерь чеботы! – крикнул он и положил одежду с обувью на свой пень. – Я скоро вернусь – схожу за ключевой водой.

Лала, посвежевшая, с мокрыми волосами босая вышла из-за перегородки и, заметив приготовленный наряд, подбежала к нему. Легким касанием прошлась по украшенной бисером и золотистой тесьмой отделке ворота и манжет длинных рукавов, подержала в руках бархатный пояс, расшитый самоцветными камнями. У нее дух захватило от вида необычного платья – она поняла, что никогда такого не носила:

– Какое красивое!

Не раздумывая, Лала легко облачилась в новый наряд и примерила мягкие кожаные тапочки. Платье оказалось коротковато, но чеботы сидели как влитые. Она радостно закружилась и стала, перебирая пальцами, сушить волосы под жаркими солнечными лучами, которые в русой копне вспыхивали золотисто-медными и рыжими бликами.

Образ синеокой красавицы в свадебном платье горянки настолько поразил появившегося с глиняным кувшином в руках Дато, что он чуть не выронил свою ношу.

– Ты очень похожа на мать, – почему-то опять соврал он и, покраснев от своей глупости, почтительно произнес: – Княжна, чай готов! – и буквально поперхнулся вылетевшими словами, но девушка приняла их, как должное, и, выпрямив спину, с изысканной грацией величаво прошествовала в скромную саклю.

«Что на меня нашло? Но Лала ничуть не удивилась», – внутренне сокрушаясь и в то же время непонятно чему радуясь, старик последовал за своей «внучкой».