Перчатки Анаиды

Пролог.

Ночь опустилась на город, словно тяжёлое покрывало, скрывая в своих тенях не только улицы, но и тайны, которые никто не осмеливался разгадать. В мастерской, где время казалось остановившимся, лежала пара старинных перчаток – тонкая кожа, вышитая серебром, хранившая в себе больше, чем просто память. Марина осторожно коснулась их, и мир вокруг изменился.

Внезапно перед глазами вспыхнули образы: бальный зал, наполненный светом и музыкой, но в углах пряталась тьма, которая шептала о предательстве и боли. Женский крик разорвал тишину, смешавшись с запахом крови и дорогих духов. Перчатки словно ожили, передавая ей чужие чувства и воспоминания, которые не должны были быть раскрыты.

Она знала, что это только начало – начало истории, которая изменит всё. Истории о любви и ненависти, о тайнах, спрятанных в тканях прошлого, и о тех, кто готов пойти на всё, чтобы сохранить их в секрете.

– Ты слышишь меня? – прошептал голос из тени.

Марина вздрогнула, но не от страха, а от осознания, что её дар – не проклятие, а ключ к разгадке.

И в этот момент часы пробили полночь, открывая дверь в мир, где прошлое и настоящее переплелись навсегда.

Глава 1. Ткань прошлого.

Пыль, осевшая на старинном комоде эпохи модерна, вспыхнула в луче утреннего солнца, когда Марина Арцруни провела ладонью по шероховатой древесине. В мастерской царил хаос упорядоченности: стеллажи с банками пигментов, мотки неотбеленного льна, кисти с выщербленными ручками. Воздух пах скипидаром и временем. На столе ждал предмет, принесённый курьером из «Мартиросян и сыновья» – коробка из чёрного картона, перевязанная шёлковой лентой.

– Новый заказ от Тер-Меликянов, – голос Арама, ассистента, прозвучал из-за стойки с микроскопами. – Говорят, реликвия семейная.

Марина развязала ленту. Внутри, на подушке из муара, лежали перчатки: женские, из тончайшей лайковой кожи, вышитые серебряной нитью по манжетам. Конец XIX века, угадала она по шву «настрочка». Но её взгляд зацепился за пятно на указательном пальце левой перчатки – тёмно-коричневое, въевшееся в кожу. Кровь. Не реставрационная подделка, а подлинная, столетняя.

– Вардан Тер-Меликян лично просил ускорить работу, – добавил Арам, протягивая конверт с письмом. – Пишет, что перчатки будут экспонироваться на юбилейной выставке их рода.

Марина не ответила. Её пальцы уже тянулись к пятну, будто магнит. Дар всегда проявлялся внезапно – волной холода под кожей, мурашками на затылке. Она коснулась кожи.

*Тусклый свет канделябров. Запах пудры и горького миндаля. Шёлк платья шуршит о паркет. Чьи-то пальцы впиваются в её запястье, больно, до хруста костей. Голос, шипящий на ухо: «Ты думала, он твой?»*.

Она отдёрнула руку, едва не уронив коробку. Видение длилось секунду, но оставило во рту привкус железа. Арам, заметив её бледность, налил воды.

– Опять мигрень? Тебе бы к неврологу сходить, Марин.

– Пустое, – она сделала глоток, стараясь, чтобы стакан не дрожал в руке. – Просто не выспалась.

Работа началась с документации. Марина сфотографировала перчатки под разными углами, записала в журнал: *«Объект № 47-ТМ. Лайка, ручное окрашивание, металлизированная нить. Пятно органического происхождения (вероятно, кровь)».* Под микроскопом кожа напоминала лунный рельеф – трещинки, следы износа. Но пятно Оно было иным. Кристаллы гемоглобина, деформированные временем, складывались в узор, словно карта неизвестной земли.

– Загадочно, – прошептала она, нанося каплю дистиллированной воды на тестовый фрагмент. Реакции не было. Значит, не краска, не ржавчина. Только кровь.

Дверь мастерской открылась с лязгом колокольчика. На пороге стоял Вардан Тер-Меликян – высокий, в твидовом пальто, с тростью из чёрного дерева. Его глаза, цвета старого коньяка, сразу нашли перчатки.

– Мадам Арцруни, – он кивнул, снимая перчатку для рукопожатия. – Благодарю, что взялись за срочный заказ. Это память о моей прабабушке, Анаиде.

– Красивый экземпляр, – осторожно сказала Марина. – Но пятно Вы знаете его историю?

Вардан потрогал трость.

– Семейная легенда. В 1893 году Анаида исчезла после бала в нашем особняке. Нашли её через три дня в оранжерее. В руке зажата эта перчатка. Говорят, она пыталась снять её, чтобы – он запнулся, – чтобы не запачкать кровью.

Марина ощутила холодок вдоль позвоночника. Видение: *«Ты думала, он твой?»* Голос звучал так, будто говорил Вардан.

– Почему решили реставрировать сейчас? – спросила она, отодвигая коробку.

– Юбилей рода. Хочу вернуть артефакту достойный вид, – его улыбка не дотянулась до глаз. – Деньги не важны. Главное – аккуратность.

После его ухода Марина взяла пинцет. Под слоем грязи на манжете проглядывали буквы, вышитые серебром: *«А.Т.М»* – Анаида Тер-Меликян. И ещё что-то крошечный символ ниже инициалов. Она увеличила микроскоп.

Цветок. Гранат.

– Арам, – позвала она, не отрываясь от окуляра. – В армянской символике гранат – это.

– Изобилие. Но также кровь и смерть, – отозвался он из глубины мастерской. – Почему?

– Ничего, – Марина отодвинулась.

Вечером, когда Арам ушёл, она снова коснулась пятна. На этот раз приготовилась.

*Морозный воздух бьёт в лицо. Она бежит по заснеженному саду, кринолин цепляется за ветки. За спиной – тяжёлые шаги. Топот. Хрип: «Я тебя предупреждал!» Рука сжимает горло. На шёлке перчатки расцветает алая роза.*.

Марина упала на стул, задыхаясь. Видение было ярче, болезненнее. Она открыла ноутбук, вбила в поиск: *«Анаида Тер-Меликян, смерть 1893»*. Скупая строчка в цифровом архиве: *«Трагически погибла в возрасте 22 лет. Причина не установлена»*. Ни слова об убийстве.

На улице стемнело. Марина завернула перчатки в бескислотную бумагу, но, убирая коробку в сейф, заметила: на внутренней стороне крышки кто-то нарисовал чёрным маркером гранат. Свежий след.

Она замерла. Дверь мастерской была заперта. Окна – решётки. Значит, рисунок сделали до передачи ей заказа. Или кто-то вошёл, пока она была в трансе после видения.

Первый звонок раздался в тишине. Незнакомый номер. Марина подняла трубку.

– Перчатки опасны, – прошептал мужской голос. – Откажитесь от заказа.

Щелчок. Гудки.

Марина подошла к окну. Напротив, в тени фонаря, стоял человек в чёрном. Он поднял руку – в пальцах блеснул нож. Затем растворился в переулке.

Она потушила свет. В темноте пятно на перчатке светилось тусклым багрянцем, как затухающий уголь.

– Что ты за история? – прошептала Марина, прикасаясь к коже.

На этот раз видения не было. Только тихий смех в голове, похожий на скрип несмазанной двери.

Глава 2. Следы на коже.

Телефон выскользнул из дрожащих пальцев Марины, ударившись о дубовый стол глухим стуком. За окном, в переулке за мастерской, уже никого не было – только фонарь мерцал над лужицей, отражая тревожные блики. Она прижала ладони к вискам, пытаясь заглушить навязчивый шепот: *«Откажитесь от заказа»*. Угроза висела в воздухе плотнее лакового запаха.

– Кто это мог быть? – Арам поднял телефон, его пальцы сжали корпус так, что костяшки побелели. – Ты видела лицо?

– Только силуэт. И нож, – Марина отодвинула коробку с перчатками, будто та излучала жар. – Рисунок граната на крышке Его не было при получении.

Он проверил запоры на окнах, затем провёл рукой по внутренней поверхности крышки.

– Свежий маркер. Кто-то вошёл, пока ты была у сейфа.

Тишину разрезал резкий звонок. Марина вздрогнула, но это был Вардан Тер-Меликян. Его голос звучал натянуто:

– Мадам Арцруни, извините за беспокойство ночью. Перчатки они в безопасности?

– Почему вы спрашиваете? – её пальцы сжали край стола.

Пауза. По ту сторону провода слышалось прерывистое дыхание.

– Сегодня вечером в наш семейный архив ворвались. Украли копии писем Анаиды. И оставили гранат, нарисованный на столе.

*Морозный сад. Лунный свет режет глаза. Она спотыкается о корни, кринолин рвётся. За спиной – хриплый шёпот: «Он никогда не был твоим!» Рука с кольцом с фамильным гербом хватает её за волосы.*.

Видение ударило внезапно, заставив Марину вскрикнуть. Арам подхватил её, усаживая в кресло.

– Опять? – его голос дрогнул.

– Кольцо На руке того, кто душил Анаиду. С гранатом и буквами «В.Т.М.», – прошептала она. Вардан Варданович Тер-Меликян.

Утром Марина методично изучала перчатки под микроскопом. Пятно крови оказалось слоистым – как будто кто-то намеренно нанёс несколько капель в разное время. Она сделала соскоб скальпелем, поместила образец в пробирку с реактивом. Жидкость позеленела.

– Железосодержащий пигмент? – Арам наклонился над столом.

– Нет. Это кровь, но смешанная с чем-то. – Она капнула азотной кислотой – проба вспыхнула багровым. – Оксид ртути. Киноварь.

– Яд? – Арам отпрянул.

– Краска. Её использовали в иконописи, – Марина провела пальцем по вышивке. – Но зачем подмешивать в кровь?

Дверь распахнулась. На пороге стоял Армен – историк с лицом, изборождённым морщинами, словно старая карта. В руках он сжимал потёртый альбом.

– Вардан позвонил мне. Про гранат – Он открыл альбом на странице с фотографией женщины в бальном платье. Анаида. На её шее висела брошь в виде граната из рубинов. – Семья считала, что реликвия утеряна после её смерти. Но вчера – он достал из кармана чёрно-белый снимок: мужчина в сюртуке держал ту же брошь. На обороте подпись: *«Григор, 1894»*.

– Кто это? – Марина прищурилась.

– Младший брат мужа Анаиды. Он исчез через месяц после её похорон.

Марина взяла лупу. На фотографии Григора на мизинце блестело кольцо – с гранатом и инициалами «Г.Т.М.». Не «В.Т.М.».

– Значит, не Вардан-прадед? – Арам облегчённо вздохнул.

– Но кольцо с гранатом было у убийцы, – настаивала Марина. – В моём видении.

Армен положил на стол записку, испещрённую неровными строчками:

– Это расшифровка дневника Анаиды. Она писала о «двойнике» – человеке, который преследовал её, носил маску с гранатом.

*Бал. Сотни свечей. Он прижимает её к колонне, дыхание пахнет коньяком. Маска с эмалевым гранатом скрывает лицо. Шёпот: «Ты знаешь, что он женится на твоей сестре?»*.

Новый образ обжёг сознание. Марина схватила карандаш, набрасывая контур маски – острые лепестки, как клыки.

– Нужно в архив, – сказал Армен. – Там есть дела о кражах масок XIX века.

В городском архиве пахло пылью и тлением. Столы гнулись под фолиантами с обтрепанными корешками. Арам листал каталоги, Армен копался в судебных хрониках, а Марина разбирала коробку с личными вещами Анаиды. Среди кружев и засохших цветов лежал конверт. Внутри – обгоревший лист с рисунком: та же маска, но с трещиной на лбу. И подпись: *«Он везде»*.

– Вот! – Армен постучал по странице газеты 1893 года. – Полиция искала маньяка, нападавшего на женщин в масках. Последняя жертва – Анаида Тер-Меликян.

– Но убийцу не нашли, – прошептала Марина, разглядывая заметку.

– Потому что он был из высшего света, – Армен указал на список гостей бала в особняке Тер-Меликян. – Здесь фамилии всего ереванского бомонда.

Возвращаясь, они шли через парк. Туман стелился по тропинкам, превращая деревья в призраков. Марина почувствовала холодный взгляд на затылке. Она обернулась – в кустах мелькнула тёмная фигура.

– Бежим! – крикнула она, хватая Армена за рукав.

За спиной раздался тяжёлый топот. Они рванули к выходу, но тропинка внезапно оборвалась у обрыва. Фигура замерла в десяти шагах – высокий человек в плаще с капюшоном. В руке у него блеснул нож.

– Перчатки, – прошипел он. – Отдайте, и останетесь живы.

Марина шагнула вперёд, заслонив Армена.

– Почему они вам?

– Они мои! – он рванулся к ней.

В этот момент из тумана вынырнул Арам с дубинкой. Удар пришёлся по руке незнакомца, нож со звоном упал на камни. Человек отпрянул, скрываясь в тумане.

В мастерской Марина развернула перчатки. При свете ультрафиолетовой лампы на манжете проступили невидимые днём строчки – вышитые серебряной нитью слова: *«Кто носит маску, тот носит мою смерть»*.

– Код? – Арам придвинул лампу ближе.

– Предупреждение, – Марина провела пальцем по буквам. – Анаида вышила его для того, кто найдёт перчатки.

Ночью Марина не сомкнула глаз. Она сидела у окна, глядя на перчатки, лежащие под стеклянным колпаком. В три часа ночи стекло покрылось инеем. Изнутри послышался шепот: *«Он идёт»*.

На рассвете на пороге мастерской лежал мёртвый грач. К его лапке был привязан кусочек кожи с вырезанным гранатом.

Глава 3. Семейная реликвия.

Сквозь мутное стекло витрины пробивался тусклый свет рассвета, окрашивая мастерскую в янтарные и лиловые тона. Марина сидела за длинным столом, покрытым мягкой тканью, на которой ровными рядами были разложены иглы, пинцеты, крошечные ножницы, баночки с растворами и лупа на гибкой ножке. Она не спала всю ночь, и теперь усталость сливалась с напряжением, не давая ни отдохнуть, ни сосредоточиться. Перед ней под стеклянным колпаком лежали перчатки – словно реликвия, которую нельзя было ни трогать, ни оставлять без присмотра. Марина разглядывала их, как будто ожидала, что они сами расскажут свою историю, если смотреть достаточно долго.

Арам появился на пороге с двумя чашками кофе, и запах бодрящего напитка на мгновение развеял мрак в голове Марины. Он поставил одну чашку рядом с ней, не говоря ни слова, и сел напротив, скрестив руки на груди. Его взгляд был внимателен, но не тревожен – скорее, насторожен, как у человека, который ждет объяснений, но не хочет их требовать.

– Ты ведь понимаешь, что это становится опасно? – наконец произнес он, не отрывая взгляда от перчаток.

– Я не могу просто отказаться, – Марина обхватила чашку ладонями, чувствуя, как тепло проникает в пальцы. – Если бы ты видел то, что я вижу… Это не просто вещь. Это ключ. К чему – я пока не знаю.

Арам вздохнул и откинулся на спинку стула.

– Вардан придет сегодня? Он говорил, что хочет обсудить условия реставрации лично.

– Да, – коротко кивнула Марина. – Он просил подготовить отчёт о состоянии перчаток и список необходимых реагентов. Я думаю, он боится не за экспонат, а за то, что может всплыть вместе с ним.

В этот момент в коридоре послышались шаги, и вскоре в мастерскую вошел Вардан Тер-Меликян. Он был одет в строгий костюм, но без излишней вычурности, его движения были точны, а выражение лица – закрытым, как у человека, привыкшего держать себя в руках. Он поздоровался с Мариной и Арамом, бросив короткий взгляд на перчатки под стеклом.

– Доброе утро, – его голос был низким и чуть хриплым. – Спасибо, что согласились встретиться так рано.

Марина встала и жестом пригласила его к столу.

– Мы готовы обсудить детали. Перчатки в удовлетворительном состоянии, но пятно крови требует особого подхода. Есть риск, что при агрессивной очистке пострадает структура кожи.

Вардан медленно кивнул, затем достал из внутреннего кармана небольшой конверт и протянул его Марине.

– Здесь фотографии и письма моей прабабушки. Возможно, они помогут вам понять, как выглядели перчатки в момент изготовления. Я бы хотел, чтобы вы восстановили их максимально близко к оригиналу.

Марина аккуратно открыла конверт. Внутри лежали пожелтевшие снимки – молодая женщина в бальном платье, держащая в руках те самые перчатки, и несколько писем, написанных изящным почерком. Она пробежала глазами по строчкам, выхватывая отдельные слова: «тайна», «страх», «прощение».

– Вы знали её лично? – вдруг спросила Марина, не отрывая взгляда от письма.

Вардан усмехнулся, но в его глазах мелькнула тень.

– Нет, конечно. Я родился через много лет после её смерти. Но в нашей семье о ней говорят часто. Анаида была… особенной. Говорят, она умела видеть то, что скрыто от других. Иногда мне кажется, что этот дар передался и мне – но только в виде тревожных снов.

Марина почувствовала, как по спине пробежал холодок. Она осторожно переложила письма на стол, стараясь не повредить хрупкую бумагу.

– В ваших письмах есть упоминание о некоем «двойнике». Вы знаете, кто это?

Вардан нахмурился и на мгновение задумался.

– Это старая семейная легенда. Говорят, у каждого Тер-Меликяна есть тень – человек, который появляется в трудные времена и приносит беду. Иногда это просто совпадение, иногда – что-то большее. Я не верю в мистику, но… – он замолчал, словно не решаясь договорить.

Арам встал и подошел к окну, выглядывая на улицу.

– Вчера вечером кто-то оставил на пороге мёртвую птицу, – сказал он тихо. – К её лапке был привязан кусок кожи с вырезанным гранатом.

Вардан побледнел, но быстро взял себя в руки.

– Это предупреждение, – произнёс он. – Кто-то хочет, чтобы вы прекратили работу. Но я не могу позволить, чтобы страх управлял моей семьёй. Продолжайте реставрацию. Если понадобится охрана, я обеспечу её.

Марина кивнула, чувствуя, как внутри нарастает тревога. Она снова взглянула на перчатки – теперь они казались ей не просто предметом, а живым существом, хранителем чужих секретов.

В течение дня Марина работала над анализом тканей. Она аккуратно отделяла крошечные волокна, помещала их под микроскоп, сравнивала с образцами из архивов. Каждый раз, когда она касалась перчаток, её охватывало странное ощущение – будто кто-то наблюдает за ней из глубины веков.

В обед Арам принёс ей ланч, но еда казалась безвкусной. Она не могла оторваться от работы, погружаясь всё глубже в детали: швы, вышивка, потёртости на пальцах, следы от колец. В одном из писем Анаида писала о бале, на котором она впервые надела эти перчатки. Там же упоминалась ссора с некой женщиной – имя было стёрто временем, но Марина уловила первые буквы: «Ли…». Она записала эту деталь в блокнот, отмечая всё, что могло бы пригодиться в дальнейшем.

Вечером Вардан вернулся, чтобы забрать отчёт. Он выглядел усталым, но в его движениях чувствовалась решимость.

– Я был в архиве, – сказал он, садясь напротив Марины. – Нашёл старую ведомость гостей того самого бала. Там были все значимые фамилии города, но есть одна странность: фамилия Лилит Мартиросян вычеркнута из списка. Никто не знает почему.

Марина задумалась, перебирая в памяти детали из писем.

– В одном из писем Анаида упоминает ссору с женщиной, чьё имя начинается на «Ли». Возможно, это была Лилит Мартиросян. Почему её имя вычеркнули?

Вардан пожал плечами.

– Семейные скандалы были не редкостью. Но я не нашёл ни одной фотографии Лилит после этого бала. Она исчезла из хроник, как будто её никогда не существовало.

Марина почувствовала, как внутри всё сжалось. Она вспомнила свои видения – женский крик, рука с кольцом, запах миндаля. Всё это складывалось в мозаичный узор, но не хватало ключевого фрагмента.

– Я хочу попробовать провести спектральный анализ пятна, – сказала она, возвращаясь к рабочему столу. – Возможно, удастся определить, чья кровь на перчатке.

Вардан одобрительно кивнул.

– Делайте всё, что нужно. Я доверяю вам.

После его ухода Марина долго сидела в тишине, разглядывая перчатки под разными углами. Она вспомнила слова Вардана о тени, о двойнике, о страхе, который передаётся из поколения в поколение. Её собственная тень казалась ей ближе, чем когда-либо.

Поздно ночью, когда город затих, Марина решила выйти прогуляться, чтобы развеяться. Она шла по пустым улицам Еревана, любуясь старинными домами, резными балконами, витиеватыми дверями. В одном из переулков она заметила свет в окне старого особняка – музей художницы, где, по слухам, до сих пор витает дух прошлых времён. Марина остановилась, вглядываясь в тёмное стекло. Ей показалось, что за занавеской мелькнула женская фигура в длинном платье.

Сердце забилось чаще. Она подошла ближе, но, когда попыталась заглянуть внутрь, свет погас. Внезапно за спиной послышались шаги. Марина обернулась – никого. Только ветер шуршал опавшими листьями.

Вернувшись в мастерскую, она обнаружила на столе новую записку. Почерк был незнакомым, буквы выведены с нажимом: «Остановись, пока не поздно. Тени прошлого не любят, когда их тревожат».

Марина сжала записку в кулак. Она знала, что не остановится. Слишком много вопросов, слишком много тайн, которые требуют ответа. Она снова взглянула на перчатки – и на мгновение ей показалось, что ткань на манжете дрогнула, будто под кожей пробежал слабый ток.

Она включила ультрафиолетовую лампу, чтобы проверить надписи, но вместо привычных строчек увидела новый символ – круг с тремя точками внутри. Она срисовала его в блокнот, решив выяснить, что он означает.

В этот момент в мастерскую ворвался Арам.

– Кто-то пытался взломать дверь, – выпалил он. – Я слышал скрежет замка, когда шёл по двору.

Марина схватила телефон и вызвала полицию. Пока они ждали, она рассказала Араму о записке и новом символе.

– Это уже не совпадение, – сказал он. – Кто-то явно не хочет, чтобы мы докопались до правды.

Полицейские приехали быстро, осмотрели дверь и взяли отпечатки. Один из них, молодой сержант, внимательно выслушал рассказ Марины и пообещал усилить патрулирование в районе.

Когда они ушли, Марина и Арам остались вдвоём в тёмной мастерской. Окна были закрыты, но сквозь щели пробивался свет фонарей, отбрасывая на стены причудливые тени.

– Ты уверена, что хочешь продолжать? – спросил Арам, его голос звучал глухо.

– Уверена, – твёрдо ответила Марина. – Я должна узнать, что случилось с Анаидой. И кто стоит за этими угрозами.

Она села за стол, разложила письма, фотографии, блокнот с записями. В голове роились мысли, обрывки фраз, тени из прошлого. Она знала, что впереди ещё много опасностей, но страх уже не сковывал её. Наоборот, он подталкивал вперёд, заставляя искать ответы, даже если для этого придётся столкнуться с собственной тенью.

В глубине мастерской, в полумраке, перчатки лежали под стеклянным колпаком – молчаливые свидетели чужой жизни, ключ к тайне, которую Марина была готова раскрыть, несмотря ни на что.

Глава 4. Эхо в новостях.

Дождь стучал по жестяной крыше мастерской, превращая окна в размытые акварели серого и охристого света. Марина стояла у верстака, пальцы в защитных перчатках осторожно снимали вековую пыль с костяной пуговицы, найденной в складке перчатки Анаиды. Каждое движение было медитативным ритуалом – так она заглушала вчерашний шепот из телефонной трубки: *«Остановись»*.

– Результаты спектрального анализа, – Арам положил перед ней лист с графиками, где пики напоминали горную гряду. – В крови – следы миндальной кислоты. Цианид.

Марина отставила пуговицу.

– Значит, её травили до того момента в саду?

– Или убийца носил яд при себе, – Арам указал на микроскоп. – Посмотри на ткань возле пятна.

Под увеличением проступили микроскопические кристаллы – синие, как лёд. Марина вспомнила записи из архива: *«Анаида жаловалась на металлический привкус во рту за неделю до смерти»*.

– Цианид калия, – заключила она. – Но как он попал на перчатку?

Дверь распахнулась от порыва ветра. На пороге стоял Артём Сафарян, капли дождя стекали с плаща на каменный пол. В руках он сжимал свёрток в полиэтилене.

– Утренние новости, – его голос был жёстче, чем обычно. – В парке «Ахтанак» нашли второе тело. Девушка в винтажном платье, с гранатовой брошью на шее.

Он развернул пакет. Внутри лежала фотография: на груди жертвы красовалась брошь – точная копия той, что носила Анаида. Марина схватилась за край стола.

– Гранат как на перчатках, как на том рисунке.

– И на руке убийцы из вашего видения, – добавил Артём. – Координаты места: 40°11'21.2"N 44°31'31.5"E. В трёхстах метрах от оранжереи Тер-Меликянов.

Марина накрыла перчатки чёрным бархатом, словно закрывая лицо покойника.

– Он копирует убийство Анаиды. Но зачем?

– Ритуал? – предположил Арам. – Или театр.

Артём разложил на столе карту парка, отметив место преступления красным крестом.

– Свидетели видели мужчину в плаще с капюшоном. Он нёс старинный саквояж.

*Треск веток. Холодный металл кольца впивается в шею. Шёпот: «Ты просто кукла в его спектакле». Запах миндаля и влажной земли.*.

Видение ударило, как ток. Марина уронила пинцет.

– Он говорил про куклу. И про спектакль.

Артём достал из папки листок с нотными строчками.

– В кармане жертвы нашли это. Ария из оперы «Гранатовая маска». Премьера была в 1892-м – за год до смерти Анаиды.

Марина провела пальцем по нотам. В углу листа стояла печать: «Собственность театра им. Спендиарова».

– Туда, – сказала она твёрдо.

Театр встретил их гулкой тишиной. Зал, обитый бархатом, пах воском и забвением. Старый билетёр, Гурген, водил их по ложам, его голос скрипел, как несмазанная дверь:

– «Гранатовая маска» Да, ставили всего пять раз. Проклятая опера. После каждого спектакля кто-то умирал.

Он остановился у ложи №13.

– Здесь сидела Анаида Тер-Меликян в последний вечер. Рядом – её брат Григор и Лилит Мартиросян.

– Лилит? – Марина перехватила взгляд Артёма. – Та самая, исчезнувшая?

Гурген кивнул, поправляя фуражку.

– Она пела в хоре. Но после ссоры с Анаидой её уволили. Говорили, Лилит украла эскизы костюмов.

В костюмерной, среди рядов призрачных платьев, Марина нашла журнал учёта 1893 года. На странице с пометкой «Утеряно» значилось: «Перчатки, лайка, серебряная вышивка. Инв. №47».

– Театральные? – Арам провёл пальцем по записи. – Но у Анаиды были свои.

– Или она взяла эти, – Марина открыла фотоальбом. На снимке труппы Лилит стояла в перчатках с вышитыми гранатами. – Смотри: на правой руке – пятно. Как у Анаидиных.

Артём достал из кармана пробирку с красным порошком.

– Киноварь с места убийства в парке. Совпадает с составом из перчаток.

Вечером в мастерской Марина собрала пазл:

1. Анаида и Лилит поссорились из-за украденных эскизов.

2. Лилит исчезла, оставив перчатки в театре.

3. Анаида надела их в роковой вечер – возможно, не зная об истории.

4. Кровь на перчатке – Лилит? Или сама Анаида?

Она включила ультрафиолетовую лампу. На внутренней стороне манжеты проступили новые буквы, вышитые невидимыми нитями: *«L.M. me fecit»* – «Лилит Мартиросян сделала меня».

– Значит, Лилит их создала, – прошептала Марина. – Анаида носила чужие перчатки в ночь убийства.

Сирена за окном взревела, разрезая ночь. Марина подбежала к окну: в переулке горел мусорный бак. В пламени чёрным силуэтом выделялась кукла в винтажном платье, с гранатовой брошью на шее. На груди у неё висела табличка: «Следующая кукла – ты».

– Он здесь, – Артём схватил пистолет. – Не двигайся!

Но когда они выбежали, переулок был пуст. Только пепел от куклы оседал на мокрый асфальт, складываясь в узор: треснувшая маска.

Марина вернулась к столу. Под лупой на костяной пуговице из перчатки она разглядела гравировку: крошечный ключ. Вдруг пуговица щёлкнула, раскрывшись пополам. Внутри лежал свёрток из шёлковой бумаги. Развернув его, Марина ахнула:

– Эскиз костюма Лилит для оперы. И письмо.

*«Анаида, прости. Я взяла эскизы, чтобы спасти нас обеих. Он хочет, чтобы мы стали частью его „спектакля“. Беги. Он везде – за кулисами, в ложах, в твоём доме. Тот, кто носит кольцо с гранатом»*.

На обороте – отпечаток пальца в засохшей коричневой краске. Марина коснулась его, и видение охватило её:

*Темная комната за сценой. Лилит прижимает эскизы к груди. Тень с кольцом в виде граната хватает её за волосы. Нож блестит. Шёпот: «Твоя смерть станет кульминацией».*.

– Лилит убили первой, – Марина упала на стул. – Анаида надела её перчатки и стала следующей жертвой.

Телефон Артёма затрещал. Он выслушал и побледнел:

– Только что в театре нашли тело. Мужчина в плаще. В руке – кольцо с гранатом.

– Убийца? – Арам вскочил.

– Нет. Это Гурген, билетёр. У него в горле – Артём сделал паузу, – гранат. Настоящий.

Марина подошла к сейфу. Перчатки под стеклом лежали, как артефакт из другой эпохи. Она прикоснулась к стеклу.

– Он устраняет свидетелей. Игра продолжается.

За окном, в вспышке молнии, на стене противоположного дома чётко проступила тень – человек в цилиндре, с тростью. Он поклонился и растворился.

Марина взяла нож для резки бумаги. Под лезвием расслоился край перчатки, обнажив шёлковую подкладку. Там, золотыми нитями, была вышита фраза: *«Ищите там, где начался спектакль»*.

– Ложа №13, – сказала она. – Завтра.

Ночью, когда мастерская погрузилась в тишину, перчатки под стеклом сдвинулись на сантиметр. Как будто невидимая рука потянула их в темноту.

Глава 5. Связь эпох.

Архив пахнет временем – не пылью, а именно временем: спрессованным, тяжёлым, как влажная земля после ливня. Марина провела пальцем по корешку дела 1893 года, ощущая шероховатость кожи, которая рассыпалась под ногтем крошечными чешуйками. На столе перед ней лежали письмо Лилит Мартиросян и эскиз театрального костюма, найденные в пуговице перчатки. Слова *«Он везде – за кулисами, в ложах, в твоём доме»* жгли сознание.

– Ищите фонд Мартиросянов, – шепнул пожилой архивариус Сурен, его очки съехали на кончик носа. – Но будьте осторожны. Некоторые дела сопротивляются.

Он указал на дальний стеллаж, где папки были перетянуты чёрной лентой. Марина развязала первую. Внутри – фотография Лилит: тёмные волосы, собранные в жёсткий узел, глаза с поволокой безысходности. На обороте надпись: *«Последний портрет перед исчезновением. 10.10.1893»*. Под ней лежал конверт с гербовой печатью Тер-Меликянов.

*Тишина костюмерной. Лилит пришивает серебряную нить к манжете. Тень падает на ткань. Голос без лица: «Ты испортила спектакль. Теперь займёшь место куклы».*.

Видение схватило Марину за горло. Она уронила фотографию.

– Вам плохо? – Сурен подал стакан воды.

– Нет. Это эхо. – Она сделала глоток, разглядывая герб на конверте: гранат, рассечённый кинжалом. – Что означал этот символ?

– Знак верности роду. Но если гранат треснут – предательство. – Сурен открыл конверт. Внутри лежала расписка: *«Получено от Л. Мартиросян: 500 рублей за молчание о беременности. Вардан Тер-Меликян»*.

Марина вскочила.

– Беременность? Но Анаида.

– Анаида была бесплодна, – Сурен достал медицинское заключение 1892 года. – Лилит носила ребёнка Вардана-старшего. Он откупился, чтобы избежать скандала.

Дождь забарабанил сильнее. Марина развернула эскиз костюма Лилит. На полях, мелким почерком, было написано: *«Ребёнок отдан в семью Меликян. Карапет»*.

– Кто такие Меликяны?

– Дворяне из Сурмалинского уезда. – Сурен подал ей папку с гербом: три граната на щите. – Их предок, Мелик Тер-Меликсетян, получил титул за службу персидскому шаху. В 1893 году они усыновили мальчика.

Марина выписала адрес: улица Абовяна, 28. Особняк в стиле модерн, ныне – мастерская дизайнера.

Лилит Меликян встретила их в ателье, заваленном тканями цвета спелого граната. На стене висел портрет женщины в армянском таразе – Наталии Меликян, учёного-биолога.

– Вы о моём предке? – Лилит поправила серебряную брошь в виде граната. – Карапет Меликян. Он был приёмным. Его мать – Она открыла альбом. На фото 1910 года: мальчик лет пяти с женщиной, лицо которой было скрыто тенью. – Говорят, она работала в театре. Умерла при родах.

Марина показала эскиз костюма. Лилит вздрогнула:

– Это же наш семейный узор! Видите? – Она подвела к станку, где на батике расцветал гранат с трещиной. – Его привезла прабабушка Наталия из экспедиции. Говорила, что символ – ключ к чьей-то тайне.

*Плач ребёнка. Женщина шьёт, капая кровью на ткань. Шёпот: «Он найдёт тебя через века».*.

Видение пронзило Марину. Она схватила край стола.

– Ваша прабабушка изучала растения. Не встречала ли она упоминаний о гранате как яде?

Лилит открыла тетрадь Наталии. На странице с засушенным цветком граната – пометка: *«Кора содержит пеллетьерин. 0.1 г – абортивное, 0.3 г – смерть»*.

– Цианид растительного происхождения, – прошептала Марина. – Его подмешивали в краску для тканей.

Артём позвонил, его голос был сдавлен:

– Только что в театре нашли ещё одну жертву. Актриса с гранатовой брошью. Во рту – зёрна граната.

Марина побледнела. Лилит протянула ей старинный ключ:

– Это из мастерской прабабушки. Там хранились её находки. Может, поможет.

Мастерская Наталии оказалась в подвале особняка. Воздух пахло сушёными травами и металлом. На полках стояли банки с этикетками: «Кора граната», «Киноварь», «Миндальный экстракт». В углу Марина заметила сундук. Внутри – детский костюмчик с вышитым гранатом и письмо:

*«Карапет, если читаешь это, я мертва. Твой отец – Вардан Тер-Меликян. Он убил Лилит, узнав о тебе. Теперь он ищет тебя, чтобы стереть позор. Беги. И помни: гранат лопнет только под ножом правды. Мать»*.

На обратной стороне – схема театральной ложи №13 с пометкой: *«Там, где падает тень от люстры в час заката»*.

– Он убивает тех, кто связан с тайной, – Марина показала письмо Артёму. – Лилит Мартиросян, актрисы Все – «куклы» в его спектакле.

– Но кто ОН? Вардан умер в 1942-м!

– Его потомок, – Марина коснулась герба на письме. – Тот, кто носит кольцо с треснутым гранатом.

Внезапно погас свет. В темноте заскрипели ступени. Лилит крикнула:

– Кто там?

Ответом был шёпот, будто шелест сухих листьев: *«Спектакль завершается. Пришло время финального акта»*.

Фонарь выхватил фигуру в плаще. В руке – нож. Марина толкнула Лилит, крича:

– Бегите!

Она схватила банку с порошком и швырнула в лицо нападавшему. Послышался вопль – порошок оказался перцем. Когда свет включили, на полу лежал театральный билет: «Ложа №13. Завтра. Закат».

Дома Марина разложила улики. На столе: письмо Лилит, ключ, билет. Она прикоснулась к детскому костюмчику.

*Маленький Карапет прячется под столом. Мужчина с кольцом-гранатом бьёт женщину. Крик: «Где ребёнок?!»*.

– Он ищет потомка Карапета, – поняла Марина. – Чтобы уничтожить последнего свидетеля.

Она позвонила Лилит Меликян:

– Ваш прадед Карапет у него есть потомки?

– Только я. Но моя фамилия – по мужу. Род Меликян пресёкся на мне.

В трубке послышался стеклянный звон – будто упал стакан. Потом – гудки.

Марина бросилась к окну. Напротив, в тени, стоял тот же силуэт с ножом. Он поднял руку, показывая на часы. Затем растворился.

Она открыла сейф. Перчатки лежали как живые – пятно крови теперь напоминало карту с указателем. Под ультрафиолетом на ткани проступили координаты: *40°11'21.2"N 44°31'31.5"E*. Место убийства в парке.

– Он ведёт нас туда, – сказала Марина, собирая сумку. – Финал назначен.

Первая капля дождя упала на стекло, расползаясь кровавым узором.

Глава 6. Шепот предметов.

Ключ повернулся в замке с глухим щелчком, открывая тяжёлую дверь в хранилище Тер-Меликянов. Воздух внутри был неподвижен и густ, как сироп, пропитанный запахом старой кожи, воска и чего-то сладковато-гнилостного – словно засохшие цветы в забытом букете. Марина провела рукой по ближайшей полке, и пыль осела на пальцах серым саваном. Вардан молча указал на дубовый сундук в углу, окованный железными полосами.

– Здесь вещи Анаиды, не вошедшие в основной архив. Письма, безделушки – его голос прервался, будто он наступил на невидимый шип. – После вчерашнего с куклой я решил: вы должны увидеть всё.

Марина присела перед сундуком. Замок, украшенный стилизованным гранатом, поддался после третьей попытки. Внутри, поверх пожелтевших конвертов, лежала шкатулка из чёрного дерева. Она открыла её – внутри, на бархатной подушке, покоился браслет: тонкие серебряные звенья, инкрустированные крошечными гранатами. Камень в центре был треснут, словно перезревший плод.

– Это её? – Марина не решилась прикоснуться.

– Свадебный подарок от мужа. Она носила его всегда, – Вардан отвернулся, разглядывая тени на стене. – Сняла только в последний вечер. Говорила, что камень «кричит».

Марина достала пинцет. Под увеличительным стеклом трещина в центральном гранате оказалась искусной подделкой – внутри виднелся микропергамент, свёрнутый в трубочку.

– Здесь что-то есть.

– Не трогайте! – Вардан резко шагнул вперёд, но было поздно. Подушечка её пальца коснулась камня.

*Зимний сад. Лёд на стёклах оранжереи рисует паутину. Анаида с силой бьёт браслетом о мраморную скамью. Камень трескается. Она вытаскивает свёрток, разворачивает дрожащими руками: фотография. Мужчина целует девушку в платье горничной. На обороте: «Прости. Григор».*.

Видение сменилось резким звуком – звон разбитого стекла. Марина очнулась, держа в руках фотографию, выпавшую из браслета. На ней – Григор Тер-Меликян, брат мужа Анаиды, обнимающий девушку с лицом служанки из видения.

– Григор и горничная, – прошептала Марина, показывая снимок Вардану. – Ваш прадед знал?

Он сжал виски, будто пытаясь выдавить память.

– Дневники упоминают его «нездоровую страсть» к прислуге. Но чтобы измена.

Марина развернула пергамент. Там, каллиграфическим почерком, было написано: *«Смотри в глаза тому, кто носит мою боль. Он рядом»*.

– «Мою боль» Чью? Анаиды? Или – она перевернула листок. На обороте – оттиск детской ладони в фиолетовых чернилах.

Внезапно погас свет. Хранилище погрузилось в темноту, нарушаемую только прерывистым дыханием Вардана.

– Электричество – его голос дрогнул.

Из угла донёсся шорох – будто кто-то провёл рукой по стене. Потом щелчок. Напротив, в нише, засветился экран планшета. На нём – фото Марины, сделанное на улице час назад. Красным маркером перечёркнуто.

– Он здесь, – Марина прижалась к стеллажу. – Сейчас.

Вардан достал телефон, но экран оставался чёрным.

– Глушит сигнал.

Шаги. Медленные, тяжёлые. Откуда-то сверху, с антресолей. Марина схватила шкатулку с браслетом – гранаты в темноте светились тускло-багровым, как угли.

*Узкая лестница. Женщина в переднике бежит, прижимая к груди свёрток. Сверху – крик: «Верни сына!»*.

Новое видение ударило, как нож. Марина вскрикнула:

– Горничная Она украла ребёнка! Григора!

Сверху упал фолиант, с грохотом разбив стекло витрины. Вспышка – и свет вернулся. Антресоли были пусты. На ступеньках лежала кукла из воска – миниатюрная копия горничной с вышитым гранатом на фартуке. В её руке зажат ключ.

– Потайная дверь – Вардан поднял куклу. – В особняке был служебный ход для прислуги.

Они нашли её за стеллажом с архивами – низкую дубовую дверь с замочной скважиной в виде граната. Ключ подошёл. За ней открылся коридор, ведущий в оранжерею. Воздух здесь пах землёй и гниющими растениями. Посреди зарослей папоротника стоял детский стульчик. На нём – тетрадь в кожаном переплёте.

Марина открыла её. Страницы были исписаны неровным почерком:

*«12 марта. Сегодня видел её – Сусанну. Носила мою брошь. Сказала, что Анаида подарила. Врёт. Украла. Как всё. Как моего сына.

18 марта. Сусанна исчезла. В её комнате нашли гранат с вырезанными буквами: „Верни“»*.

– Сусанна горничная, – Марина перевернула страницу. Там – схема оранжереи с крестиком у фонтана. – Она что-то спрятала.

Они откопали ямку у основания статуи нимфы. Внутри – жестяная коробка. Письмо:

*«Григор, прости. Я увела его, чтобы спасти. Твой брат хотел отдать ребёнка в приют. Мальчик жив. Его зовут Армен. Ищи в семье садовника Меликянов»*.

– Армен наш историк? – Марина вспомнила его дрожащие руки, когда он разглядывал фото Анаиды. – Он потомок Григора?

Внезапно из темноты вынырнула фигура в плаще. Нож блеснул в лунном свете, пронзая тетрадь, которую держала Марина.

– Довольно копаться в прошлом! – хриплый шёпот прозвучал прямо у неё уха.

Вардан бросился вперёд, получив удар рукоятью в висок. Марина ударила нападавшего коробкой по руке – нож упал в папоротник. Человек отпрянул, скрывшись в тропических зарослях.

На полу осталась его перчатка. Кожаная, чёрная. На внутренней стороне манжеты – вышитый серебром гранат. И инициалы: *«В.Т.М.»*.

– Ваша? – Марина подняла перчатку Вардану.

Он побледнел, как мрамор нимфы.

– Нет. Но это фамильная вышивка. Такие носили только мужчины нашей семьи.

Дома Марина положила перчатку рядом с перчаткой Анаиды. Под ультрафиолетом на обеих проступили идентичные узоры – переплетённые ветви граната. И цифра: *«XIII»*.

– Тринадцать Ложа? – она вспомнила театр.

За окном тень двинулась. Человек в плаще стоял напротив, держа в руке вторую перчатку. Он медленно надел её, затем приложил палец к губам в жесте молчания. На ладони, мелом, было нарисовано: *«Завтра»*.

Марина захлопнула шторы. Когда она вернулась к столу, на перчатке Анаиды появился новый символ – капля крови, вышитая поверх цифры. Она прикоснулась к ней, и видение охватило её:

*Оранжерея. Анаида прижимает к груди браслет. К ней подходит Григор. В его глазах – безумие. „Где мой сын?“ – он хватает её за шею. Браслет падает, камень трескается.*.

– Он убил её – прошептала Марина. – Григор. Из-за сына.

Она открыла ноутбук, вбивая «Григор Тер-Меликян, смерть». Строка из полицейского архива 1894 года: *«Найден замёрзшим в парке. В руке – гранатовая ветвь»*.

Ветер завыл за окном, будто вторя стонам прошлого. Марина взяла браслет – треснутый гранат теперь казался глазом, смотрящим сквозь века.

Глава 7. Тень подозрения.

Вечерний Ереван был полон звуков: где-то за окном лаяла собака, вдалеке гудел автомобиль, а по булыжникам переулка стучали каблуки спешащих прохожих. Марина сидела на подоконнике своей мастерской, глядя на город сквозь мутное стекло, где отражение её лица смешивалось с огнями улицы. Она чувствовала усталость, но не могла позволить себе расслабиться – внутри всё ещё гудел страх, а в голове крутились вопросы, на которые не было ответов. На столе лежали перчатки, рядом – блокнот с заметками, фотографии, ключи, кусочки ткани и перчатка с вышитым гранатом, найденная в хранилище. Всё это казалось частью головоломки, в которой не хватало центрального фрагмента.

Арам вошёл, не стуча, и поставил на стол чашку крепкого кофе. Он не задавал лишних вопросов, просто сел рядом и стал молча листать её записи. Марина почувствовала благодарность за это молчание – сейчас она не хотела слов, только присутствия. Она протянула ему фотографию горничной с ребёнком и спросила:

– Ты когда-нибудь думал, что всё это – не просто семейная история, а что-то большее? Как будто кто-то снаружи играет с нами, расставляет фигуры на доске.

Арам пожал плечами.

– Любая хорошая драма превращается в шахматную партию, если ставки высоки. Но у нас нет ни правил, ни ясного врага. Только тени.

Марина взяла перчатку, провела пальцем по серебряной вышивке. В памяти всплыли слова Вардана о том, что такие перчатки носили только мужчины рода Тер-Меликян. Она задумалась: если убийца использует фамильную реликвию, значит, он считает себя частью этой семьи. Или хочет, чтобы так думали все остальные.

В дверь постучали. На пороге стоял Артём Сафарян, его плащ был мокрым, а лицо – усталым и раздражённым. Он оглядел комнату, задержал взгляд на перчатках и сказал:

– Мне нужно поговорить с вами. Только без мистики, Марина. Я расследую убийства, а не охочусь за призраками.

Она кивнула, жестом приглашая его к столу.

– Я не собираюсь убеждать вас в сверхъестественном. Но у меня есть факты. И кое-какие догадки.

Артём присел, достал из внутреннего кармана папку.

– Сегодня ночью в театре снова кто-то проник в ложу №13. Охранник видел мужчину в маске, но не смог его задержать. На кресле нашли ещё одну куклу – на этот раз с вышитым на груди крестом. Внутри куклы была записка: «Следующий акт – раскрытие».

Марина почувствовала, как по спине пробежал холодок.

– Он играет с нами. Оставляет подсказки, как будто хочет, чтобы мы его нашли.

Артём вздохнул.

– Или чтобы мы ошиблись. Такие люди любят манипулировать. Я проверил архивные записи по всем потомкам Тер-Меликянов и Меликянов – никто из них официально не связан с театром. Но есть один человек, который появляется на фотографиях с разницей в десятилетия. Его зовут Давид Карапетян. Историк, коллекционер, специалист по армянской геральдике. Он консультировал реставрацию ложи №13 десять лет назад.

Марина вспомнила, как на одной из старых фотографий видела мужчину с тростью и кольцом-гранатом. Лицо было неразборчиво, но поза – властная, уверенная.

– Карапетян Я слышала о нём. Он коллекционирует всё, что связано с родом Тер-Меликян. Говорят, у него есть вещи, которые даже семье недоступны.

Артём кивнул.

– Я хочу, чтобы вы встретились с ним. Но не одна. Я пойду с вами.

Марина согласилась, хотя в глубине души не была уверена, что эта встреча принесёт ответы.

Они отправились к особняку Карапетяна на окраине города. Дом был старый, окружён заросшим садом, в окнах горел тусклый свет. Внутри пахло книгами, воском и чем-то ещё – смесью пыли и времени. Давид Карапетян встретил их в библиотеке, где стены были заставлены полками с фолиантами и коробками. Он был высоким, худым, с проницательными глазами и длинными пальцами, которые нервно перебирали четки из граната.

– Вы пришли за истиной, – сказал он, не дожидаясь вопросов. – Но истина всегда дороже, чем кажется.

Марина почувствовала, как её дар активируется – воздух вокруг Карапетяна словно сгустился, наполнился напряжением.

– Вы знали Анаиду Тер-Меликян? – спросила она.

Он улыбнулся уголками губ.

– Я знал её историю. И знаю, что прошлое не умирает. Оно возвращается, когда его тревожат. Вы сделали ошибку, начав это расследование. Теперь остановиться невозможно.

Артём шагнул вперёд.

– Вы угрожаете?

Карапетян покачал головой.

– Я предупреждаю. Каждый, кто пытался раскрыть тайну ложи №13, исчезал или погибал. Я собираю эти истории, чтобы никто не повторил их ошибок.

Марина достала перчатку с вышитым гранатом.

– Вы видели такие раньше?

Он взял перчатку, внимательно осмотрел.

– Это работа мастера Акопяна. Он шил перчатки для мужчин рода Тер-Меликян. Но есть детали, которые вы не заметили.

Он повернул перчатку наизнанку, показал крошечный карман в шве.

– Здесь обычно прятали записки или ключи. Иногда – яд. Такие вещи делались только для посвящённых.

Марина почувствовала, как внутри всё сжимается.

– Кто был последним владельцем этой перчатки?

Карапетян задумался.

– По легенде, её носил Вардан Тер-Меликян в ночь исчезновения Анаиды. Но после его смерти перчатка исчезла. Поговаривали, что она вернулась к семье через третьи руки. Возможно, кто-то из ваших знакомых знает больше, чем говорит.

Артём насторожился.

– Вы намекаете на кого-то конкретного?

Карапетян пожал плечами.

– Я только собираю истории. Но иногда детали складываются в картину, если смотреть под правильным углом.

Марина поблагодарила его и вышла на улицу, чувствуя, что разговор оставил больше вопросов, чем ответов. Она шла по мокрому асфальту, думая о том, что все участники этой истории связаны не только кровью, но и страхом. Каждый что-то скрывает, каждый боится быть разоблачённым.

В мастерской она разложила на столе все найденные предметы: перчатки, браслет, фотографии, письма. Она пыталась выстроить цепочку событий, но каждый раз что-то ускользало. Тогда Марина решила использовать свой дар иначе – не ждать видений, а вызвать их намеренно. Она надела обе перчатки – женскую и мужскую – и закрыла глаза, сосредоточившись на ощущениях.