Ромео и Джульетта: метод параллельного погружения
THE TRAGEDY OF ROMEO AND JULIET
THE TRAGEDY OF ROMEO AND JULIET (Трагедия «Ромео и Джульетта»)
by William Shakespeare (Уильям Шекспир)
THE TRAGEDY OF ROMEO AND JULIET
by William Shakespeare
Dramatis Personæ (Действующие лица)
ESCALUS, Prince of Verona. (Эскал, герцог Веронский; prince – князь, правитель)
MERCUTIO, kinsman to the Prince, and friend to Romeo. (Меркуцио, родственник герцога и друг Ромео; kinsman – родственник)
PARIS, a young Nobleman, kinsman to the Prince. (Парис, молодой дворянин, родственник герцога)
Page to Paris. (Паж Париса)
MONTAGUE, head of a Veronese family at feud with the Capulets. (Монтекки, глава веронской семьи, враждующей с Капулетти; feud – вражда, междоусобица)
LADY MONTAGUE, wife to Montague. (Синьора Монтекки, жена Монтекки)
ROMEO, son to Montague. (Ромео, сын Монтекки)
BENVOLIO, nephew to Montague, and friend to Romeo. (Бенволио, племянник Монтекки и друг Ромео; nephew – племянник)
ABRAM, servant to Montague. (Абрам, слуга Монтекки)
BALTHASAR, servant to Romeo. (Бальтазар, слуга Ромео)
CAPULET, head of a Veronese family at feud with the Montagues. (Капулетти, глава веронской семьи, враждующей с Монтекки)
LADY CAPULET, wife to Capulet. (Синьора Капулетти, жена Капулетти)
JULIET, daughter to Capulet. (Джульетта, дочь Капулетти)
TYBALT, nephew to Lady Capulet. (Тибальт, племянник синьоры Капулетти)
CAPULET’S COUSIN, an old man. (Старик, родственник Капулетти; cousin – здесь: дальний родственник)
NURSE to Juliet. (Кормилица Джульетты; nurse – нянька, воспитательница)
PETER, servant to Juliet’s Nurse. (Пьетро, слуга кормилицы Джульетты)
SAMPSON, servant to Capulet. (Самсон, слуга Капулетти)
GREGORY, servant to Capulet. (Грегори, слуга Капулетти)
Servants. (Слуги)
FRIAR LAWRENCE, a Franciscan. (Брат Лоренцо, францисканец)
FRIAR JOHN, of the same Order. (Брат Джованни, из того же ордена)
An Apothecary. (Аптекарь; apothecary – устар. форма слова "pharmacist")
CHORUS. (Хор)
Three Musicians. (Три музыканта)
An Officer. (Пристав)
Citizens of Verona; several Men and Women, relations to both houses; Maskers, Guards, Watchmen and Attendants. (Горожане Вероны; родственники обоих домов, мужчины и женщины; маски, стража, часовые и слуги)
Dramatis Personæ
ESCALUS, Prince of Verona.
MERCUTIO, kinsman to the Prince, and friend to Romeo.
PARIS, a young Nobleman, kinsman to the Prince.
Page to Paris.
MONTAGUE, head of a Veronese family at feud with the Capulets.
LADY MONTAGUE, wife to Montague.
ROMEO, son to Montague.
BENVOLIO, nephew to Montague, and friend to Romeo.
ABRAM, servant to Montague.
BALTHASAR, servant to Romeo.
CAPULET, head of a Veronese family at feud with the Montagues.
LADY CAPULET, wife to Capulet.
JULIET, daughter to Capulet.
TYBALT, nephew to Lady Capulet.
CAPULET’S COUSIN, an old man.
NURSE to Juliet.
PETER, servant to Juliet’s Nurse.
SAMPSON, servant to Capulet.
GREGORY, servant to Capulet.
Servants.
FRIAR LAWRENCE, a Franciscan.
FRIAR JOHN, of the same Order.
An Apothecary.
CHORUS.
Three Musicians.
An Officer.
Citizens of Verona; several Men and Women, relations to both houses; Maskers, Guards, Watchmen and Attendants.
THE PROLOGUE (ПРОЛОГ)
Enter Chorus. (Выходит Хор)
CHORUS. (ХОР) Two households, both alike in dignity, (Два дома, равные по положению и чести; household – род, семья) In fair Verona, where we lay our scene, (В прекрасной Вероне, где разворачивается действие) From ancient grudge break to new mutiny, (Из давней вражды вспыхивает новый мятеж; grudge – затаённая ненависть, mutiny – бунт) Where civil blood makes civil hands unclean. (Где гражданская кровь марает руки сограждан; unclean – нечистые, запятнанные) From forth the fatal loins of these two foes (Из роковых чресел этих двух врагов; fatal – обречённый, loins – чресла, род) A pair of star-cross’d lovers take their life; (Пара влюблённых, обречённых звёздами, лишает себя жизни; star-cross’d – несчастливые от рождения) Whose misadventur’d piteous overthrows (Чья жалкая трагическая гибель; misadventur’d – несчастный случай, overthrows – падения, крушения) Doth with their death bury their parents’ strife. (Смертью своей они хоронят вражду своих родителей; strife – распря) The fearful passage of their death-mark’d love, (Страшный путь их обречённой любви; death-mark’d – помеченной смертью) And the continuance of their parents’ rage, (И продолжение ярости их родителей) Which, but their children’s end, nought could remove, (Которую не уняло бы ничто, кроме гибели их детей) Is now the two hours’ traffic of our stage; (И вот теперь это – двухчасовое представление на нашей сцене; traffic – ход, течение действия) The which, if you with patient ears attend, (И если вы с терпением выслушаете) What here shall miss, our toil shall strive to mend. (То, чего не хватит в этом прологе, мы постараемся восполнить игрой; toil – труд)
THE PROLOGUE
Enter Chorus.
CHORUS.
Two households, both alike in dignity,
In fair Verona, where we lay our scene,
From ancient grudge break to new mutiny,
Where civil blood makes civil hands unclean.
From forth the fatal loins of these two foes
A pair of star-cross’d lovers take their life;
Whose misadventur’d piteous overthrows
Doth with their death bury their parents’ strife.
The fearful passage of their death-mark’d love,
And the continuance of their parents’ rage,
Which, but their children’s end, nought could remove,
Is now the two hours’ traffic of our stage;
The which, if you with patient ears attend,
What here shall miss, our toil shall strive to mend.
Enter Sampson and Gregory armed with swords and bucklers. (Выходят Самсон и Грегори с мечами и щитами)
SAMPSON. Gregory, on my word, we’ll not carry coals. (Грегори, клянусь, мы не станем сносить обиды; carry coals – терпеть унижения)
GREGORY. No, for then we should be colliers. (Нет, а то мы были бы угольщиками; colliers – угольщики, игра слов)
SAMPSON. I mean, if we be in choler, we’ll draw. (Я имею в виду: если мы будем в гневе – вытащим мечи; in choler – в ярости, draw – обнажить оружие)
GREGORY. Ay, while you live, draw your neck out o’ the collar. (Да, пока жив, вытаскивай шею из ошейника; collar – намёк на виселицу)
SAMPSON. I strike quickly, being moved. (Я бью быстро, если меня задеть.)
GREGORY. But thou art not quickly moved to strike. (Но ты не так легко раздражаешься, чтобы ударить; thou – ты)
SAMPSON. A dog of the house of Montague moves me. (Пёс из дома Монтекки меня задевает.)
GREGORY. To move is to stir; and to be valiant is to stand: therefore, if thou art moved, thou runn’st away. (Задеть – значит шевельнуть. А быть храбрым – стоять. Так что, если ты «задет», ты бежишь; valiant – храбрый, run’st – бежишь)
SAMPSON. A dog of that house shall move me to stand. I will take the wall of any man or maid of Montague’s. (Пёс из того дома заставит меня стоять. Я пойду ближе к стене, чем любой мужчина или девушка из Монтекки; take the wall – идти у стены – знак превосходства)
GREGORY. That shows thee a weak slave, for the weakest goes to the wall. (Это доказывает, что ты слабак, ведь слабейших прижимают к стенке; thee – тебя)
SAMPSON. True. (Верно.) And therefore women, being the weaker vessels, are ever thrust to the wall. (И потому женщины, как более слабые сосуды, всегда оказываются у стены; vessels – сосуды, тела) Therefore I will push Montague’s men from the wall. (Поэтому я столкну мужчин Монтекки от стены.) And thrust his maids to the wall. (А его девушек – прижму к стене.)
GREGORY. The quarrel is between our masters and us their men. (Ссора – между нашими господами и нами, их слугами.)
SAMPSON. ’Tis all one. (Всё едино; ’tis – это есть) I will show myself a tyrant. (Я покажу себя тираном.) When I have fought with the men (Когда я сразился с мужчинами) I will be civil with the maids – I will cut off their heads. (С девушками я буду «вежлив» – отрублю им головы; civil – с иронией: вежливый / жестокий)
GREGORY. The heads of the maids? (Головы девушек?)
SAMPSON. Ay, the heads of the maids, or their maidenheads; take it in what sense thou wilt. (Да, головы девушек – или их девственность. Понимай, как хочешь; maidenhead – девственность, wilt – хочешь)
GREGORY. They must take it in sense that feel it. (Они поймут это телом – кто почувствует, тот поймёт.)
SAMPSON. Me they shall feel while I am able to stand: and ’tis known I am a pretty piece of flesh. (Они меня почувствуют, пока я стою на ногах. Ведь известно, что я – отменный кусок; ’tis – это есть)
GREGORY. ’Tis well thou art not fish; if thou hadst, thou hadst been poor John. Draw thy tool; here comes of the house of Montagues. (Хорошо, что ты не рыба: а то был бы дешёвый солёный хек. Выхватывай оружие – вот идут из дома Монтекки; poor John – дешёвая солёная рыба, tool – оружие, thou hadst – ты бы имел)
Enter Sampson and Gregory armed with swords and bucklers.
SAMPSON.
Gregory, on my word, we’ll not carry coals.
GREGORY.
No, for then we should be colliers.
SAMPSON.
I mean, if we be in choler, we’ll draw.
GREGORY.
Ay, while you live, draw your neck out o’ the collar.
SAMPSON.
I strike quickly, being moved.
GREGORY.
But thou art not quickly moved to strike.
SAMPSON.
A dog of the house of Montague moves me.
GREGORY.
To move is to stir; and to be valiant is to stand: therefore, if thou art moved, thou runn’st away.
SAMPSON.
A dog of that house shall move me to stand.
I will take the wall of any man or maid of Montague’s.
GREGORY.
That shows thee a weak slave, for the weakest goes to the wall.
SAMPSON.
True, and therefore women, being the weaker vessels, are ever thrust to the wall: therefore I will push Montague’s men from the wall, and thrust his maids to the wall.
GREGORY.
The quarrel is between our masters and us their men.
SAMPSON.
’Tis all one, I will show myself a tyrant: when I have fought with the men I will be civil with the maids, I will cut off their heads.
GREGORY.
The heads of the maids?
SAMPSON.
Ay, the heads of the maids, or their maidenheads; take it in what sense thou wilt.
GREGORY.
They must take it in sense that feel it.
SAMPSON.
Me they shall feel while I am able to stand: and ’tis known I am a pretty piece of flesh.
GREGORY.
’Tis well thou art not fish; if thou hadst, thou hadst been poor John. Draw thy tool; here comes of the house of Montagues.
Enter Abram and Balthasar. (Входят Абрам и Бальтазар)
SAMPSON. My naked weapon is out: quarrel, I will back thee. (У меня меч уже обнажён. Начинай ссору – я тебя поддержу; naked weapon – обнажённое оружие, quarrel – ссора, back – поддерживать)
GREGORY. How? Turn thy back and run? (Как? Поддержишь – повернёшь спиной и убежишь?; thy – твой)
SAMPSON. Fear me not. (Не бойся за меня.)
GREGORY. No, marry; I fear thee! (Нет уж. С таким союзником я боюсь тебя!; marry – старинное междометие, выражающее удивление)
SAMPSON. Let us take the law of our sides; let them begin. (Будем на стороне закона. Пусть они начнут первыми; take the law of our sides – быть под прикрытием закона)
GREGORY. I will frown as I pass by, and let them take it as they list. (Я нахмурюсь, проходя мимо. А они пусть понимают как хотят; frown – хмуриться, list – пожелать)
SAMPSON. Nay, as they dare. I will bite my thumb at them, which is disgrace to them if they bear it. (Нет – пусть решаются. Я укушу при них себе большой палец – это оскорбление, если они стерпят; bite my thumb – жест презрения, bear it – стерпеть)
ABRAM. Do you bite your thumb at us, sir? (Вы кусаете себе палец в наш адрес, сэр?)
SAMPSON. I do bite my thumb, sir. (Я кусаю себе палец, сэр.)
ABRAM. Do you bite your thumb at us, sir? (Вы это в наш адрес делаете, сэр?)
SAMPSON. Is the law of our side if I say ay? (Закон на нашей стороне, если я скажу «да»?; ay – да)
GREGORY. No. (Нет.)
SAMPSON. No sir, I do not bite my thumb at you, sir; but I bite my thumb, sir. (Нет, сэр. Я не в ваш адрес кусаю палец, сэр… но палец я кусаю, сэр.)
GREGORY. Do you quarrel, sir? (Вы ссоритесь, сэр?; quarrel – ссориться)
ABRAM. Quarrel, sir? No, sir. (Ссориться, сэр? Нет, сэр.)
SAMPSON. But if you do, sir, I am for you. I serve as good a man as you. (А если вы начнёте, сэр – я к вашим услугам. Я служу не худшему человеку, чем вы.)
ABRAM. No better. (Но и не лучшему.)
SAMPSON. Well, sir. (Что ж, сэр.)
Enter Abram and Balthasar.
SAMPSON.
My naked weapon is out: quarrel, I will back thee.
GREGORY.
How? Turn thy back and run?
SAMPSON.
Fear me not.
GREGORY.
No, marry; I fear thee!
SAMPSON.
Let us take the law of our sides; let them begin.
GREGORY.
I will frown as I pass by, and let them take it as they list.
SAMPSON.
Nay, as they dare. I will bite my thumb at them, which is disgrace to them if they bear it.
ABRAM.
Do you bite your thumb at us, sir?
SAMPSON.
I do bite my thumb, sir.
ABRAM.
Do you bite your thumb at us, sir?
SAMPSON.
Is the law of our side if I say ay?
GREGORY.
No.
SAMPSON.
No sir, I do not bite my thumb at you, sir; but I bite my thumb, sir.
GREGORY.
Do you quarrel, sir?
ABRAM.
Quarrel, sir? No, sir.
SAMPSON.
But if you do, sir, I am for you. I serve as good a man as you.
ABRAM.
No better.
SAMPSON.
Well, sir.
Enter Benvolio. (Входит Бенволио)
GREGORY. Say better; here comes one of my master’s kinsmen. (Скажи: лучше – вот идёт один из родственников моего господина; kinsman – родственник)
SAMPSON. Yes, better, sir. (Да, лучше, сэр.)
ABRAM. You lie. (Вы лжёте.)
SAMPSON. Draw, if you be men. Gregory, remember thy washing blow. (Выхватывайте мечи, если вы мужчины. Грегори, помни про свой выверенный удар; draw – обнажать оружие, thy – твой)
[They fight.] (Они сражаются.)
BENVOLIO. Part, fools! put up your swords, you know not what you do. (Разойдитесь, глупцы! Уберите мечи – вы не понимаете, что творите; put up – уберите)
[Beats down their swords.] (Разнимает их, сбивая мечи.)
Enter Tybalt. (Входит Тибальт)
TYBALT. What, art thou drawn among these heartless hinds? Turn thee, Benvolio, look upon thy death. (Что, ты обнажил меч среди этих жалких слуг? Обернись, Бенволио – взгляни на свою смерть; art thou – ты что, hinds – слуги, грубое слово, turn thee – обернись)
BENVOLIO. I do but keep the peace, put up thy sword, or manage it to part these men with me. (Я лишь поддерживаю мир. Убери свой меч – или используй его, чтобы разнять этих людей вместе со мной; put up – спрячь, manage – используй, направь)
TYBALT. What, drawn, and talk of peace? I hate the word as I hate hell, all Montagues, and thee: Have at thee, coward. (Ты с мечом – и говоришь о мире? Я ненавижу это слово, как ненавижу ад, всех Монтекки и тебя. Получай, трус; have at thee – получай, держись)
[They fight.] (Они сражаются.)
Enter Benvolio.
GREGORY.
Say better; here comes one of my master’s kinsmen.
SAMPSON.
Yes, better, sir.
ABRAM.
You lie.
SAMPSON.
Draw, if you be men. Gregory, remember thy washing blow.
[They fight.]
BENVOLIO.
Part, fools! put up your swords, you know not what you do.
[Beats down their swords.]
Enter Tybalt.
TYBALT.
What, art thou drawn among these heartless hinds?
Turn thee Benvolio, look upon thy death.
BENVOLIO.
I do but keep the peace, put up thy sword,
Or manage it to part these men with me.
TYBALT.
What, drawn, and talk of peace? I hate the word
As I hate hell, all Montagues, and thee:
Have at thee, coward.
[They fight.]
Enter three or four Citizens with clubs. (Вбегают трое-четверо горожан с дубинками)
FIRST CITIZEN. Clubs, bills and partisans! Strike! Beat them down! Down with the Capulets! Down with the Montagues! (Дубинки, алебарды и пики! Бей! Сбить их! Долой Капулетти! Долой Монтекки!; bills – алебарды, partisans – пики, beat down – сбить, подавить)
Enter Capulet in his gown, and Lady Capulet. (Входит Капулетти в халате, и синьора Капулетти)
CAPULET. What noise is this? Give me my long sword, ho! (Что за шум? Эй, дайте мне мой длинный меч!; long sword – старомодный длинный меч)
LADY CAPULET. A crutch, a crutch! Why call you for a sword? (Костыль, костыль! Зачем тебе меч?; crutch – костыль)
CAPULET. My sword, I say! Old Montague is come, and flourishes his blade in spite of me. (Меч, говорю! Старый Монтекки явился – и размахивает клинком мне назло; flourishes – размахивает, in spite of – назло)
Enter Montague and his Lady Montague. (Входят Монтекки и синьора Монтекки)
MONTAGUE. Thou villain Capulet! Hold me not, let me go. (Ты, негодяй Капулетти! Не держи меня – дай мне идти!; thou – ты, villain – подлец)
LADY MONTAGUE. Thou shalt not stir one foot to seek a foe. (Ты не сдвинешься с места, чтобы искать врага; shalt – должен, stir – двинуться)
Enter three or four Citizens with clubs.
FIRST CITIZEN.
Clubs, bills and partisans! Strike! Beat them down!
Down with the Capulets! Down with the Montagues!
Enter Capulet in his gown, and Lady Capulet.
CAPULET.
What noise is this? Give me my long sword, ho!
LADY CAPULET.
A crutch, a crutch! Why call you for a sword?
CAPULET.
My sword, I say! Old Montague is come,
And flourishes his blade in spite of me.
Enter Montague and his Lady Montague.
MONTAGUE.
Thou villain Capulet! Hold me not, let me go.
LADY MONTAGUE.
Thou shalt not stir one foot to seek a foe.
Enter Prince Escalus, with Attendants. (Входит князь Эскал с сопровождающими)
PRINCE. Rebellious subjects, enemies to peace, profaners of this neighbour-stained steel,— (Мятежные подданные, враги мира, осквернители мечей, запятнанных кровью соседей; profaners – осквернители, steel – оружие) Will they not hear? What, ho! You men, you beasts, (Неужели вы не слышите? Эй вы, люди! Звери!) That quench the fire of your pernicious rage with purple fountains issuing from your veins, (Вы, кто гасит огонь своей пагубной ярости пурпурными фонтанами из собственных вен; pernicious – разрушительный) On pain of torture, from those bloody hands throw your mistemper’d weapons to the ground (Под страхом пытки – бросьте из окровавленных рук свои разъярённые мечи на землю; mistemper’d – искажённые, испорченные, горячие) And hear the sentence of your moved prince. (И выслушайте приговор разгневанного князя; moved – взволнованный, возмущённый) Three civil brawls, bred of an airy word, by thee, old Capulet, and Montague, (Три гражданские потасовки, вызванные пустым словом – тобой, старый Капулетти, и Монтекки; airy word – легкомысленное слово, brawls – драки) Have thrice disturb’d the quiet of our streets, and made Verona’s ancient citizens (Трижды нарушили покой наших улиц и заставили старейшин Вероны…)
Enter Prince Escalus, with Attendants.
PRINCE.
Rebellious subjects, enemies to peace,
Profaners of this neighbour-stained steel,—
Will they not hear? What, ho! You men, you beasts,
That quench the fire of your pernicious rage
With purple fountains issuing from your veins,
On pain of torture, from those bloody hands
Throw your mistemper’d weapons to the ground
And hear the sentence of your moved prince.
Three civil brawls, bred of an airy word,
By thee, old Capulet, and Montague,
Have thrice disturb’d the quiet of our streets,
And made Verona’s ancient citizens
Cast by their grave beseeming ornaments, to wield old partisans, in hands as old, (…сбросить свои достойные одежды и взять в старые руки древние пики; beseeming – подобающий, partisans – пики) Canker’d with peace, to part your canker’d hate. (Руки, изъеденные миром, чтобы разнимать вашу злобу, изъеденную ненавистью; canker’d – изъеденный, поражённый гнилью) If ever you disturb our streets again, your lives shall pay the forfeit of the peace. (Если вы снова нарушите порядок, вы заплатите за это жизнями; forfeit – расплата, утрата права) For this time all the rest depart away. (А сейчас – все остальные уходят прочь.) You, Capulet, shall go along with me. (Ты, Капулетти, пойдёшь со мной.) And Montague, come you this afternoon, to know our farther pleasure in this case, (А ты, Монтекки, явись сегодня днём – узнать, что мы решим по этому делу; farther pleasure – дальнейшее распоряжение) To old Free-town, our common judgement-place. (В Старый Суд, где мы вершили правосудие; Free-town – свободный город, судебная резиденция) Once more, on pain of death, all men depart. (Ещё раз говорю: под страхом смерти – все разойдитесь.)
[Exeunt Prince and Attendants; Capulet, Lady Capulet, Tybalt, Citizens and Servants.] (Уходят князь с сопровождающими; Капулетти, синьора Капулетти, Тибальт, горожане и слуги)
Cast by their grave beseeming ornaments,
To wield old partisans, in hands as old,
Canker’d with peace, to part your canker’d hate.
If ever you disturb our streets again,
Your lives shall pay the forfeit of the peace.
For this time all the rest depart away:
You, Capulet, shall go along with me,
And Montague, come you this afternoon,
To know our farther pleasure in this case,
To old Free-town, our common judgement-place.
Once more, on pain of death, all men depart.
[Exeunt Prince and Attendants; Capulet, Lady Capulet, Tybalt, Citizens and Servants.]
MONTAGUE. Who set this ancient quarrel new abroach? Speak, nephew, were you by when it began? (Кто снова разжёг эту давнюю ссору? Говори, племянник, ты был там, когда всё началось?; abroach – открыть, начать заново)
BENVOLIO. Here were the servants of your adversary and yours, close fighting ere I did approach. (Здесь были слуги вашего врага и ваши, они яростно дрались, прежде чем я подошёл; ere – прежде чем) I drew to part them. In the instant came the fiery Tybalt, with his sword prepar’d, (Я вытащил меч, чтобы их разнять. В ту же минуту явился вспыльчивый Тибальт – с мечом наготове; fiery – горячий, вспыльчивый) Which, as he breath’d defiance to my ears, he swung about his head, and cut the winds, (Он сыпал вызовами мне в лицо, размахивал мечом над головой и рассекал воздух; defiance – вызов, cut the winds – отсекать воздух) Who, nothing hurt withal, hiss’d him in scorn. (Но воздух, ничуть не задетый, лишь презрительно зашипел; hiss’d – шипел, in scorn – с насмешкой) While we were interchanging thrusts and blows came more and more, and fought on part and part, (Пока мы обменивались ударами, приходили всё новые и дрались каждая сторона за своих; thrusts – выпады, on part and part – с обеих сторон) Till the Prince came, who parted either part. (Пока не пришёл князь и не разнял обе стороны.)
MONTAGUE.
Who set this ancient quarrel new abroach?
Speak, nephew, were you by when it began?
BENVOLIO.
Here were the servants of your adversary
And yours, close fighting ere I did approach.
I drew to part them, in the instant came
The fiery Tybalt, with his sword prepar’d,
Which, as he breath’d defiance to my ears,
He swung about his head, and cut the winds,
Who nothing hurt withal, hiss’d him in scorn.
While we were interchanging thrusts and blows
Came more and more, and fought on part and part,
Till the Prince came, who parted either part.
LADY MONTAGUE. O where is Romeo, saw you him today? Right glad I am he was not at this fray. (О, где Ромео, ты видел его сегодня? Я так рада, что он не был в этой драке; fray – ссора, стычка)
BENVOLIO. Madam, an hour before the worshipp’d sun peer’d forth the golden window of the east, (Сударыня, за час до того, как обожаемое солнце выглянуло из золотого окна востока; worshipp’d – почитаемое, peer’d forth – выглянуло) A troubled mind drave me to walk abroad, (Меня, с тревожной душой, потянуло на прогулку; drave – устар. форма drove, гнал) Where underneath the grove of sycamore that westward rooteth from this city side, (И там, под рощей сикоморов, что тянется к западу от города; sycamore – сикомор, rooteth – пускает корни) So early walking did I see your son. (Во время ранней прогулки я увидел вашего сына.) Towards him I made, but he was ware of me, and stole into the covert of the wood. (Я направился к нему, но он заметил меня и скрылся в чащу леса; ware – заметил, covert – укрытие, чаща) I, measuring his affections by my own, which then most sought where most might not be found, (Я, судя о его чувствах по своим, ведь я сам искал место, где меня бы никто не нашёл…) Being one too many by my weary self, (Мне одному уже было слишком много меня самого…) Pursu’d my humour, not pursuing his, and gladly shunn’d who gladly fled from me. (Я последовал своему настроению, а не за ним, и с радостью избегал того, кто с радостью избегал меня; humour – настроение, склонность, shunn’d – уклонялся)
LADY MONTAGUE.
O where is Romeo, saw you him today?
Right glad I am he was not at this fray.
BENVOLIO.
Madam, an hour before the worshipp’d sun
Peer’d forth the golden window of the east,
A troubled mind drave me to walk abroad,
Where underneath the grove of sycamore
That westward rooteth from this city side,
So early walking did I see your son.
Towards him I made, but he was ware of me,
And stole into the covert of the wood.
I, measuring his affections by my own,
Which then most sought where most might not be found,
Being one too many by my weary self,
Pursu’d my humour, not pursuing his,
And gladly shunn’d who gladly fled from me.
MONTAGUE. Many a morning hath he there been seen, with tears augmenting the fresh morning’s dew, (Много раз его там видели по утрам – как он слезами усиливал свежую утреннюю росу; hath – имеет, augmenting – увеличивая) Adding to clouds more clouds with his deep sighs; (Он прибавлял облаков к облакам своими тяжёлыми вздохами.) But all so soon as the all-cheering sun should in the farthest east begin to draw the shady curtains from Aurora’s bed, (Но как только ободряющее солнце начинало на востоке раздвигать тенистые занавесы ложа Авроры; all-cheering – всерадущее, Aurora – богиня утра) Away from light steals home my heavy son, and private in his chamber pens himself, (Мой мрачный сын крадётся прочь от света и прячется в своей комнате; pens himself – замыкается) Shuts up his windows, locks fair daylight out and makes himself an artificial night. (Он зашторивает окна, не пускает дневной свет и устраивает себе искусственную ночь.) Black and portentous must this humour prove, unless good counsel may the cause remove. (Это чёрное и зловещее настроение может обернуться бедой, если только добрый совет не избавит его от причины; portentous – зловещий, humour – душевный настрой)
BENVOLIO. My noble uncle, do you know the cause? (Благородный дядя, вы знаете причину?)
MONTAGUE. I neither know it nor can learn of him. (Я её не знаю и не могу добиться от него.)
MONTAGUE.
Many a morning hath he there been seen,
With tears augmenting the fresh morning’s dew,
Adding to clouds more clouds with his deep sighs;
But all so soon as the all-cheering sun
Should in the farthest east begin to draw
The shady curtains from Aurora’s bed,
Away from light steals home my heavy son,
And private in his chamber pens himself,
Shuts up his windows, locks fair daylight out
And makes himself an artificial night.
Black and portentous must this humour prove,
Unless good counsel may the cause remove.
BENVOLIO.
My noble uncle, do you know the cause?
MONTAGUE.
I neither know it nor can learn of him.
BENVOLIO. Have you importun’d him by any means? (Вы его как-нибудь упрашивали?; importun’d – упрашивали, настаивали)
MONTAGUE. Both by myself and many other friends; (И сам, и с помощью многих друзей.) But he, his own affections’ counsellor, is to himself—I will not say how true— (Но он – сам себе советчик в чувствах. Насколько – я и не скажу…) But to himself so secret and so close, so far from sounding and discovery, (Он так замкнут и скрытен, что его невозможно понять или раскрыть; sounding – прощупывание, discovery – раскрытие) As is the bud bit with an envious worm ere he can spread his sweet leaves to the air, or dedicate his beauty to the sun. (Как бутон, укушенный завистливым червём до того, как тот раскроет свои лепестки и подарит красоту солнцу; ere – прежде чем) Could we but learn from whence his sorrows grow, we would as willingly give cure as know. (Если бы мы узнали, откуда в нём эта печаль – мы бы с тем же рвением её исцелили, как и выяснили бы её причину; whence – откуда)
BENVOLIO.
Have you importun’d him by any means?
MONTAGUE.
Both by myself and many other friends;
But he, his own affections’ counsellor,
Is to himself—I will not say how true—
But to himself so secret and so close,
So far from sounding and discovery,
As is the bud bit with an envious worm
Ere he can spread his sweet leaves to the air,
Or dedicate his beauty to the sun.
Could we but learn from whence his sorrows grow,
We would as willingly give cure as know.
Enter Romeo. (Входит Ромео)
BENVOLIO. See, where he comes. So please you step aside; I’ll know his grievance or be much denied. (Вот он идёт. Будьте добры – отойдите. Я узнаю, что его мучит, или он мне напрочь откажет; grievance – огорчение, причина печали, be much denied – быть решительно отвергнутым)
MONTAGUE. I would thou wert so happy by thy stay to hear true shrift. Come, madam, let’s away. (Пусть тебе повезёт настолько, чтобы он исповедался тебе искренне. Пойдём, госпожа; thou wert – ты был бы, shrift – исповедь)
[Exeunt Montague and Lady Montague.] (Уходят Монтекки и синьора Монтекки)
Enter Romeo.
BENVOLIO.
See, where he comes. So please you step aside;
I’ll know his grievance or be much denied.
MONTAGUE.
I would thou wert so happy by thy stay
To hear true shrift. Come, madam, let’s away,
[Exeunt Montague and Lady Montague.]
BENVOLIO. Good morrow, cousin. (Доброе утро, кузен; morrow – утро, новый день)
ROMEO. Is the day so young? (День уже настал – и он ещё так молод?)
BENVOLIO. But new struck nine. (Только что пробило девять.)
ROMEO. Ay me, sad hours seem long. Was that my father that went hence so fast? (Увы мне… Печальные часы кажутся долгими. Это мой отец так быстро ушёл?; Ay me – ах, увы, hence – отсюда)
BENVOLIO. It was. What sadness lengthens Romeo’s hours? (Да. Какая грусть растягивает часы Ромео?)
ROMEO. Not having that which, having, makes them short. (Отсутствие того, что, когда есть, делает их короткими.)
BENVOLIO. In love? (Ты влюблён?)
ROMEO. Out. (Нет.)
BENVOLIO. Of love? (Разлюбил?)
ROMEO. Out of her favour where I am in love. (Она меня не любит, а я влюблён в неё; favour – благосклонность)
BENVOLIO.
Good morrow, cousin.
ROMEO.
Is the day so young?
BENVOLIO.
But new struck nine.
ROMEO.
Ay me, sad hours seem long.
Was that my father that went hence so fast?
BENVOLIO.
It was. What sadness lengthens Romeo’s hours?
ROMEO.
Not having that which, having, makes them short.
BENVOLIO.
In love?
ROMEO.
Out.
BENVOLIO.
Of love?
ROMEO.
Out of her favour where I am in love.
BENVOLIO. Alas that love so gentle in his view, should be so tyrannous and rough in proof. (Увы, любовь, такая кроткая на вид, оказывается тираничной и жестокой на деле; gentle – мягкая, tyrannous – жестокая, proof – испытание, проявление)
ROMEO. Alas that love, whose view is muffled still, should, without eyes, see pathways to his will! (Увы, любовь, чей взор всегда завязан, без глаз находит путь к своей воле; muffled – закрыт, скрыт, will – воля, желание) Where shall we dine? O me! What fray was here? Yet tell me not, for I have heard it all. (Где мы обедаем? Ах! Что здесь за драка была? Но не рассказывай – я уже всё слышал; fray – стычка, O me! – увы мне) Here’s much to do with hate, but more with love. (Тут замешана ненависть – но ещё больше любовь.) Why, then, O brawling love! O loving hate! (Так вот она – дерущаяся любовь! Любящая ненависть!; brawling – ссорящаяся) O anything, of nothing first create! O heavy lightness! serious vanity! (О, всё и ничто, созданное из пустоты! О, тяжёлое легкомыслие! серьёзная суета!) Misshapen chaos of well-seeming forms! Feather of lead, bright smoke, cold fire, sick health! (Безобразный хаос приличных форм! Свинцовое перо, яркий дым, холодный огонь, больное здоровье!) Still-waking sleep, that is not what it is! (Бессонный сон, который не есть то, чем кажется!) This love feel I, that feel no love in this. (Вот такую любовь я чувствую – не найдя в ней любви.) Dost thou not laugh? (Ты не смеёшься?; dost thou – разве ты)
BENVOLIO.
Alas that love so gentle in his view,
Should be so tyrannous and rough in proof.
ROMEO.
Alas that love, whose view is muffled still,
Should, without eyes, see pathways to his will!
Where shall we dine? O me! What fray was here?
Yet tell me not, for I have heard it all.
Here’s much to do with hate, but more with love:
Why, then, O brawling love! O loving hate!
O anything, of nothing first create!
O heavy lightness! serious vanity!
Misshapen chaos of well-seeming forms!
Feather of lead, bright smoke, cold fire, sick health!
Still-waking sleep, that is not what it is!
This love feel I, that feel no love in this.
Dost thou not laugh?
BENVOLIO. No coz, I rather weep. (Нет, кузен, мне скорее хочется плакать; coz – сокращение от cousin)
ROMEO. Good heart, at what? (Добрая душа, из-за чего?)
BENVOLIO. At thy good heart’s oppression. (Из-за угнетённого состояния твоей доброй души; oppression – угнетение)
ROMEO. Why such is love’s transgression. (Такова и есть вина любви; transgression – проступок, нарушение) Griefs of mine own lie heavy in my breast, which thou wilt propagate to have it prest with more of thine. (Мои собственные печали уже тяжело лежат в груди. А ты их умножаешь, добавляя свои – чтобы придавить меня ещё сильнее; propagate – распространять, prest – сжать, придавить) This love that thou hast shown doth add more grief to too much of mine own. (Твоя сочувственная любовь лишь прибавляет горя к моему чрезмерному.) Love is a smoke made with the fume of sighs; (Любовь – это дым, рожденный из пара вздохов; fume – пар, дым) Being purg’d, a fire sparkling in lovers’ eyes; (Очищенный – он становится огнём, сверкающим в глазах влюблённых; purg’d – очищенный) Being vex’d, a sea nourish’d with lovers’ tears. (Огорчённый – он становится морем, питаемым слезами влюблённых; vex’d – измученный) What is it else? A madness most discreet, a choking gall, and a preserving sweet. (Что ещё? Безумие – скрытное и разумное. Удушающая горечь и сохраняющая сладость; discreet – сдержанный, gall – желчь) Farewell, my coz. (Прощай, кузен.)
[Going.] (Уходит)
BENVOLIO.
No coz, I rather weep.
ROMEO.
Good heart, at what?
BENVOLIO.
At thy good heart’s oppression.
ROMEO.
Why such is love’s transgression.
Griefs of mine own lie heavy in my breast,
Which thou wilt propagate to have it prest
With more of thine. This love that thou hast shown
Doth add more grief to too much of mine own.
Love is a smoke made with the fume of sighs;
Being purg’d, a fire sparkling in lovers’ eyes;
Being vex’d, a sea nourish’d with lovers’ tears:
What is it else? A madness most discreet,
A choking gall, and a preserving sweet.
Farewell, my coz.
[Going.]
BENVOLIO. Soft! I will go along: and if you leave me so, you do me wrong. (Тише! Я пойду с тобой. Если бросишь меня вот так – обидишь; soft! – тише! спокойно!)
ROMEO. Tut! I have lost myself; I am not here. This is not Romeo, he’s some other where. (Тьфу! Я себя потерял. Меня тут нет. Это не Ромео – он где-то в другом месте; Tut! – пренебрежительное восклицание, some other where – где-то ещё)
BENVOLIO. Tell me in sadness who is that you love? (Скажи мне всерьёз, кого ты любишь?; in sadness – серьёзно, не шутя)
ROMEO. What, shall I groan and tell thee? (Что, мне и вздыхать, и говорить тебе?; groan – стонать, thee – тебе)
BENVOLIO. Groan! Why, no; but sadly tell me who. (Стонать? Нет, просто скажи всерьёз – кто она.)
ROMEO. Bid a sick man in sadness make his will, a word ill urg’d to one that is so ill. (Просишь больного всерьёз составить завещание – жестокие слова к тому, кто так болен; bid – велеть, ill urg’d – неуместно сказано) In sadness, cousin, I do love a woman. (Всерьёз, кузен – я люблю женщину.)
BENVOLIO. I aim’d so near when I suppos’d you lov’d. (Я почти угадал, когда предположил, что ты влюблён; aim’d – прицелился, so near – почти точно)
BENVOLIO.
Soft! I will go along:
And if you leave me so, you do me wrong.
ROMEO.
Tut! I have lost myself; I am not here.
This is not Romeo, he’s some other where.
BENVOLIO.
Tell me in sadness who is that you love?
ROMEO.
What, shall I groan and tell thee?
BENVOLIO.
Groan! Why, no; but sadly tell me who.
ROMEO.
Bid a sick man in sadness make his will,
A word ill urg’d to one that is so ill.
In sadness, cousin, I do love a woman.
BENVOLIO.
I aim’d so near when I suppos’d you lov’d.
ROMEO. A right good markman, and she’s fair I love. (Ты точно прицелился – я влюблён в прекрасную девушку; markman – стрелок, меткий человек)
BENVOLIO. A right fair mark, fair coz, is soonest hit. (Прекрасная цель, дорогой кузен, легче всего поражается; mark – цель)
ROMEO. Well, in that hit you miss: she’ll not be hit with Cupid’s arrow, she hath Dian’s wit; (Нет, ты промахнулся – её не пронзит стрела Купидона. У неё ум Дианы, богини девства; Cupid – бог любви, Dian’s wit – целомудренный разум) And in strong proof of chastity well arm’d, from love’s weak childish bow she lives uncharm’d. (Она крепко защищена бронёй целомудрия и не поддаётся на чары детского лука любви; proof – защита, uncharm’d – не околдованная) She will not stay the siege of loving terms nor bide th’ encounter of assailing eyes, (Она не выдержит осады любовных речей и не встретит взгляды, что нападают; siege – осада, bide – выстоять) Nor ope her lap to saint-seducing gold. (И не раскроет подола перед золотом, что даже святых соблазняет.) O she’s rich in beauty, only poor that when she dies, with beauty dies her store. (Она богата красотой, и бедна лишь в том, что, умирая, унесёт всю её с собой; store – запас, дар)
ROMEO.
A right good markman, and she’s fair I love.
BENVOLIO.
A right fair mark, fair coz, is soonest hit.
ROMEO.
Well, in that hit you miss: she’ll not be hit
With Cupid’s arrow, she hath Dian’s wit;
And in strong proof of chastity well arm’d,
From love’s weak childish bow she lives uncharm’d.
She will not stay the siege of loving terms
Nor bide th’encounter of assailing eyes,
Nor ope her lap to saint-seducing gold:
O she’s rich in beauty, only poor
That when she dies, with beauty dies her store.
BENVOLIO. Then she hath sworn that she will still live chaste? (Значит, она поклялась жить в чистоте?)
ROMEO. She hath, and in that sparing makes huge waste; (Да. Но, сберегая себя – она всё же всё теряет; sparing – бережливость, waste – утрата) For beauty starv’d with her severity cuts beauty off from all posterity. (Ведь красота, умирая в строгости, отрезает себя от будущих поколений; severity – строгость, posterity – потомки) She is too fair, too wise; wisely too fair, to merit bliss by making me despair. (Она слишком прекрасна и слишком умна. И слишком умно прекрасна, чтобы заслужить счастье, вселяя мне отчаяние.) She hath forsworn to love, and in that vow do I live dead, that live to tell it now. (Она отреклась от любви. И потому я живу мёртвым – жив лишь для того, чтобы это сказать.)
BENVOLIO. Be rul’d by me, forget to think of her. (Послушайся меня – забудь даже думать о ней.)
BENVOLIO.
Then she hath sworn that she will still live chaste?
ROMEO.
She hath, and in that sparing makes huge waste;
For beauty starv’d with her severity,
Cuts beauty off from all posterity.
She is too fair, too wise; wisely too fair,
To merit bliss by making me despair.
She hath forsworn to love, and in that vow
Do I live dead, that live to tell it now.
BENVOLIO.
Be rul’d by me, forget to think of her.
ROMEO. O teach me how I should forget to think. (О, научи меня – как забыть думать о ней; should – как бы мне, следовало бы)
BENVOLIO. By giving liberty unto thine eyes; examine other beauties. (Дай свободу своим глазам – смотри на других красавиц; thine – твоим)
ROMEO. ’Tis the way to call hers, exquisite, in question more. (Это лишь заставит ещё больше восхищаться её изысканной красотой; ’tis – это, in question – под сомнением, под вниманием) These happy masks that kiss fair ladies’ brows, being black, puts us in mind they hide the fair; (Эти весёлые маски, что касаются лба красавиц – чёрные, и потому напоминают нам, что скрывают красоту; brows – лбы, fair – красота) He that is strucken blind cannot forget the precious treasure of his eyesight lost. (Тот, кто ослеп, не может забыть о сокровище – утраченном зрении; strucken – поражённый, precious – драгоценный) Show me a mistress that is passing fair, what doth her beauty serve but as a note (Покажи мне девушку, что чрезмерно прекрасна – её красота лишь знак…) Where I may read who pass’d that passing fair? (…по которому я узнаю ту, что была ещё прекраснее; passing fair – необычайно красива) Farewell, thou canst not teach me to forget. (Прощай – ты не сможешь научить меня забыть; canst – можешь)
BENVOLIO. I’ll pay that doctrine, or else die in debt. (Я оплачу это учение – или умру в долгу; doctrine – учение, наставление)
[Exeunt.] (Уходят)
ROMEO.
O teach me how I should forget to think.
BENVOLIO.
By giving liberty unto thine eyes;
Examine other beauties.
ROMEO.
’Tis the way
To call hers, exquisite, in question more.
These happy masks that kiss fair ladies’ brows,
Being black, puts us in mind they hide the fair;
He that is strucken blind cannot forget
The precious treasure of his eyesight lost.
Show me a mistress that is passing fair,
What doth her beauty serve but as a note
Where I may read who pass’d that passing fair?
Farewell, thou canst not teach me to forget.
BENVOLIO.
I’ll pay that doctrine, or else die in debt.
[Exeunt.]
Enter Capulet, Paris and Servant. (Входят Капулетти, Парис и слуга)
CAPULET. But Montague is bound as well as I, in penalty alike; and ’tis not hard, I think, for men so old as we to keep the peace. (Но Монтекки связан теми же условиями, что и я – на него наложено такое же наказание. А нам, людям в возрасте, думаю, нетрудно соблюдать мир; bound – обязанный, penalty – наказание, ’tis – это)
PARIS. Of honourable reckoning are you both, and pity ’tis you liv’d at odds so long. But now my lord, what say you to my suit? (Вы оба достойны уважения, и жаль, что вы так долго враждовали. Но, мой господин, что скажете вы на мой счёт?; reckoning – репутация, at odds – в ссоре, suit – сватовство)
CAPULET. But saying o’er what I have said before. My child is yet a stranger in the world, she hath not seen the change of fourteen years; (Я лишь повторю то, что говорил ранее. Моё дитя ещё чужое в этом мире, ей нет и четырнадцати; saying o’er – повторяю, hath – имеет) Let two more summers wither in their pride ere we may think her ripe to be a bride. (Пусть пройдут ещё два лета в своей красе, прежде чем мы сочтём её зрелой для брака; ere – прежде чем, ripe – зрелая)
PARIS. Younger than she are happy mothers made. (Моложе неё уже становились счастливыми матерями.)
Enter Capulet, Paris and Servant.
CAPULET.
But Montague is bound as well as I,
In penalty alike; and ’tis not hard, I think,
For men so old as we to keep the peace.
PARIS.
Of honourable reckoning are you both,
And pity ’tis you liv’d at odds so long.
But now my lord, what say you to my suit?
CAPULET.
But saying o’er what I have said before.
My child is yet a stranger in the world,
She hath not seen the change of fourteen years;
Let two more summers wither in their pride
Ere we may think her ripe to be a bride.
PARIS.
Younger than she are happy mothers made.
CAPULET. And too soon marr’d are those so early made. (А те, кого рано выдают – слишком рано и ломаются; marr’d – испорчены, изломаны) The earth hath swallowed all my hopes but she, she is the hopeful lady of my earth: (Земля уже забрала всех моих надежд, кроме неё. Она – надежда всей моей жизни; hath – имеет, lady of my earth – госпожа, смысл моей земли/жизни) But woo her, gentle Paris, get her heart, my will to her consent is but a part; (Но добивайся её, добрый Парис, завоюй её сердце. Моё согласие – лишь часть её согласия; woo – ухаживай, добивайся) And she agree, within her scope of choice lies my consent and fair according voice. (Если она согласится – тогда в пределах её выбора находится и моё согласие, и мой доброжелательный голос; scope – свобода, пространство выбора) This night I hold an old accustom’d feast, whereto I have invited many a guest, such as I love, and you among the store, (Сегодня ночью я устраиваю старый обычный пир. Я пригласил множество гостей – всех, кого люблю, и ты среди них; accustom’d – привычный, store – множество) One more, most welcome, makes my number more. (Один гость больше – самый желанный – только пополнит число.)
CAPULET.
And too soon marr’d are those so early made.
The earth hath swallowed all my hopes but she,
She is the hopeful lady of my earth:
But woo her, gentle Paris, get her heart,
My will to her consent is but a part;
And she agree, within her scope of choice
Lies my consent and fair according voice.
This night I hold an old accustom’d feast,
Whereto I have invited many a guest,
Such as I love, and you among the store,
One more, most welcome, makes my number more.
At my poor house look to behold this night earth-treading stars that make dark heaven light: (В моём скромном доме этой ночью ты увидишь «звёзды, ступающие по земле», что озаряют тьму небес; earth-treading stars – девушки-звёзды) Such comfort as do lusty young men feel when well apparell’d April on the heel of limping winter treads, (Такое утешение, какое чувствуют страстные юноши, когда нарядный Апрель наступает на пятки хромающей зиме; lusty – полные сил, apparell’d – наряженный) Even such delight among fresh female buds shall you this night inherit at my house. (Такую же радость ты обретёшь сегодня у меня – среди свежих девичьих бутонов; buds – бутоны, юные девушки) Hear all, all see, and like her most whose merit most shall be. (Слушай всех, смотри на всех – и выбери ту, чья добродетель выше прочих.) Which, on more view of many, mine, being one, may stand in number, though in reckoning none. (Среди всех прочих моя дочь будет лишь одной из числа, хотя может и не быть в расчёте; reckoning – счёт, учёт, предпочтение) Come, go with me. Go, sirrah, trudge about through fair Verona; (Пойдём со мной. А ты, парень, отправляйся по прекрасной Вероне; sirrah – пренебрежительное обращение к слуге, trudge – бродить) Find those persons out whose names are written there, [gives a paper] and to them say, my house and welcome on their pleasure stay. (Найди тех, чьи имена записаны вот здесь [даёт бумагу], и скажи им, что двери моего дома открыты в любое время, как им будет угодно; pleasure – желание)
[Exeunt Capulet and Paris.] (Уходят Капулетти и Парис)
At my poor house look to behold this night
Earth-treading stars that make dark heaven light:
Such comfort as do lusty young men feel
When well apparell’d April on the heel
Of limping winter treads, even such delight
Among fresh female buds shall you this night
Inherit at my house. Hear all, all see,
And like her most whose merit most shall be:
Which, on more view of many, mine, being one,
May stand in number, though in reckoning none.
Come, go with me. Go, sirrah, trudge about
Through fair Verona; find those persons out
Whose names are written there, [gives a paper] and to them say,
My house and welcome on their pleasure stay.
[Exeunt Capulet and Paris.]
SERVANT. Find them out whose names are written here! (Найди тех, чьи имена здесь написаны!) It is written that the shoemaker should meddle with his yard and the tailor with his last, (Написано, что сапожник должен заниматься своей меркой, а портной – своей колодкой; meddle – соваться, вмешиваться, yard – мерка, last – колодка для обуви) The fisher with his pencil, and the painter with his nets; (Рыбак – своим карандашом, а художник – своими сетями; pencil – может значить удочка или карандаш, nets – здесь иронично – рыболовные) But I am sent to find those persons whose names are here writ, (А я должен найти тех, чьи имена здесь написаны; writ – устаревшее written) And can never find what names the writing person hath here writ. (Но не могу прочесть, какие имена тут написал тот, кто писал; hath – имеет, writ – написал) I must to the learned. In good time! (Надо обратиться к учёным. Кстати, вот и вовремя!; In good time! – удачно, как раз вовремя)
SERVANT.
Find them out whose names are written here! It is written that the shoemaker should meddle with his yard and the tailor with his last, the fisher with his pencil, and the painter with his nets; but I am sent to find those persons whose names are here writ, and can never find what names the writing person hath here writ. I must to the learned. In good time!
Enter Benvolio and Romeo. (Входят Бенволио и Ромео)
BENVOLIO. Tut, man, one fire burns out another’s burning, one pain is lessen’d by another’s anguish; (Да ну, человек! Один огонь гасит другой, одна боль утихает другой болью; Tut – фырканье, отмахивание, anguish – мучение) Turn giddy, and be holp by backward turning; one desperate grief cures with another’s languish: (Закружись – и тебя вылечит обратное кружение. Одно отчаяние лечит другое уныние; giddy – головокружение, holp – уст. helped, languish – томление) Take thou some new infection to thy eye, and the rank poison of the old will die. (Позволь новым чарам попасть тебе в глаз – и яд старых исчезнет; rank – сильный, едкий, infection – заражение, страсть)
ROMEO. Your plantain leaf is excellent for that. (Лист подорожника от этого отлично помогает.)
BENVOLIO. For what, I pray thee? (От чего, молю тебя?; I pray thee – прошу тебя)
ROMEO. For your broken shin. (От разбитой голени.)
BENVOLIO. Why, Romeo, art thou mad? (Что с тобой, Ромео, ты в своём уме?; art thou – ты есть)
Enter Benvolio and Romeo.
BENVOLIO.
Tut, man, one fire burns out another’s burning,
One pain is lessen’d by another’s anguish;
Turn giddy, and be holp by backward turning;
One desperate grief cures with another’s languish:
Take thou some new infection to thy eye,
And the rank poison of the old will die.
ROMEO.
Your plantain leaf is excellent for that.
BENVOLIO.
For what, I pray thee?
ROMEO.
For your broken shin.
BENVOLIO.
Why, Romeo, art thou mad?
ROMEO. Not mad, but bound more than a madman is: shut up in prison, kept without my food, whipp’d and tormented and—God-den, good fellow. (Не безумен, но связан даже сильнее безумца: заточён, голодаю, избит, измучен – доброго дня, приятель; bound – связанный, God-den – God give you good evening, уст. приветствие)
SERVANT. God gi’ go-den. I pray, sir, can you read? (И вам доброго вечера. Скажите, сударь, вы умеете читать?; God gi’ go-den – сокращ. от God give you good den, приветствие, I pray – прошу)
ROMEO. Ay, mine own fortune in my misery. (Да, свою судьбу – в собственных страданиях.)
SERVANT. Perhaps you have learned it without book. But I pray, can you read anything you see? (Может, вы это наизусть выучили. Но скажите, вы вообще умеете читать то, что видите?)
ROMEO. Ay, If I know the letters and the language. (Да, если знаю буквы и язык.)
SERVANT. Ye say honestly, rest you merry! (Вы честно отвечаете. Да пребудет с вами радость; rest you merry – уст. пожелание счастья)
ROMEO. Stay, fellow; I can read. (Погоди, приятель. Я умею читать.)
[He reads the letter.] (Он читает письмо)
ROMEO.
Not mad, but bound more than a madman is:
Shut up in prison, kept without my food,
Whipp’d and tormented and—God-den, good fellow.
SERVANT.
God gi’ go-den. I pray, sir, can you read?
ROMEO.
Ay, mine own fortune in my misery.
SERVANT.
Perhaps you have learned it without book.
But I pray, can you read anything you see?
ROMEO.
Ay, If I know the letters and the language.
SERVANT.
Ye say honestly, rest you merry!
ROMEO.
Stay, fellow; I can read.
[He reads the letter.]
ROMEO. Signior Martino and his wife and daughters; County Anselmo and his beauteous sisters; (Синьор Мартино с женой и дочерьми; граф Ансельмо с прекрасными сёстрами; County – граф, beauteous – уст. прекрасные) The lady widow of Utruvio; Signior Placentio and his lovely nieces; (Вдовствующая синьора Утрувио; синьор Плаченцио и его милые племянницы) Mercutio and his brother Valentine; mine uncle Capulet, his wife, and daughters; (Меркуцио и его брат Валентин; мой дядя Капулетти, его жена и дочери; mine – устаревшее my) My fair niece Rosaline and Livia; Signior Valentio and his cousin Tybalt; (Моя прекрасная племянница Розалина и Ливия; синьор Валентио и его кузен Тибальт) Lucio and the lively Helena. (Лучо и бойкая Елена; lively – живая, весёлая)
ROMEO. A fair assembly. [Gives back the paper] Whither should they come? (Прекрасное собрание. [Отдаёт бумагу] Куда они должны прийти?; Whither – куда, assembly – собрание)
Signior Martino and his wife and daughters;
County Anselmo and his beauteous sisters;
The lady widow of Utruvio;
Signior Placentio and his lovely nieces;
Mercutio and his brother Valentine;
Mine uncle Capulet, his wife, and daughters;
My fair niece Rosaline and Livia;
Signior Valentio and his cousin Tybalt;
Lucio and the lively Helena.
ROMEO.
A fair assembly.
[Gives back the paper]
Whither should they come?
SERVANT. Up. (Наверху. / Туда. / Идите. – простое указание направления)
ROMEO. Whither to supper? (Куда – на ужин?; Whither – куда)
SERVANT. To our house. (К нам домой.)
ROMEO. Whose house? (Чей дом?)
SERVANT. My master’s. (Дом моего господина.)
ROMEO. Indeed I should have ask’d you that before. (Пожалуй, мне следовало спросить тебя это раньше.)
SERVANT. Now I’ll tell you without asking. (А теперь скажу и без вопроса.) My master is the great rich Capulet, and if you be not of the house of Montagues, (Мой господин – знатный и богатый Капулетти. И если вы не из дома Монтекки…; be – уст. are, house – род, семья) I pray come and crush a cup of wine. Rest you merry. (Прошу вас, приходите и выпейте бокал вина. Будьте здоровы и веселы; crush a cup – уст. выпить вина, Rest you merry – будь счастлив)
[Exit.] (Уходит)
SERVANT.
Up.
ROMEO.
Whither to supper?
SERVANT.
To our house.
ROMEO.
Whose house?
SERVANT.
My master’s.
ROMEO.
Indeed I should have ask’d you that before.
SERVANT.
Now I’ll tell you without asking. My master is the great rich Capulet, and if you be not of the house of Montagues, I pray come and crush a cup of wine. Rest you merry.
[Exit.]
BENVOLIO. At this same ancient feast of Capulet’s sups the fair Rosaline whom thou so lov’st; with all the admired beauties of Verona. (На этом старом пиру Капулетти будет прекрасная Розалина, которую ты так любишь – и с ней все красавицы Вероны; sups – ужинает, thou lov’st – ты любишь) Go thither and with unattainted eye, compare her face with some that I shall show, and I will make thee think thy swan a crow. (Пойди туда и незамутнённым взглядом сравни её лицо с теми, кого я покажу. Я заставлю тебя счесть свою «лебедь» вороной; unattainted – незамутнённый, swan – лебедь, символ красоты)
ROMEO. When the devout religion of mine eye maintains such falsehood, then turn tears to fire; (Когда набожная вера моего взгляда станет лгать – пусть слёзы мои превратятся в огонь; devout – набожная, falsehood – ложь) And these who, often drown’d, could never die, transparent heretics, be burnt for liars. (И те, что тонули в слезах, но не умирали, пусть – прозрачные еретики – будут сожжены как лжецы; heretics – еретики)
One fairer than my love? The all-seeing sun ne’er saw her match since first the world begun. (Кто-то прекраснее моей возлюбленной? Всевидящее солнце не видало ей равной с начала времён; ne’er – никогда, match – равная)
BENVOLIO.
At this same ancient feast of Capulet’s
Sups the fair Rosaline whom thou so lov’st;
With all the admired beauties of Verona.
Go thither and with unattainted eye,
Compare her face with some that I shall show,
And I will make thee think thy swan a crow.
ROMEO.
When the devout religion of mine eye
Maintains such falsehood, then turn tears to fire;
And these who, often drown’d, could never die,
Transparent heretics, be burnt for liars.
One fairer than my love? The all-seeing sun
Ne’er saw her match since first the world begun.
BENVOLIO. Tut, you saw her fair, none else being by, herself pois’d with herself in either eye: (Ох, да ты видел её красивой, когда никого больше рядом не было – сравнивал её саму с собой в обоих глазах; pois’d – уравновешена) But in that crystal scales let there be weigh’d your lady’s love against some other maid that I will show you shining at this feast, (Но пусть в этих хрустальных весах её любовь будет взвешена рядом с другой девушкой, что засверкает на этом пиру; crystal scales – прозрачные весы) And she shall scant show well that now shows best. (И та, что теперь кажется самой прекрасной, покажется тусклой; scant – едва ли)
ROMEO. I’ll go along, no such sight to be shown, but to rejoice in splendour of my own. (Я пойду, но не за тем, чтобы увидеть кого-то лучше, а чтобы насладиться сиянием моей единственной; splendour – блеск)
[Exeunt.] (Уходят)
BENVOLIO.
Tut, you saw her fair, none else being by,
Herself pois’d with herself in either eye:
But in that crystal scales let there be weigh’d
Your lady’s love against some other maid
That I will show you shining at this feast,
And she shall scant show well that now shows best.
ROMEO.
I’ll go along, no such sight to be shown,
But to rejoice in splendour of my own.
[Exeunt.]
Enter Lady Capulet and Nurse. (Входят синьора Капулетти и кормилица)
LADY CAPULET. Nurse, where’s my daughter? Call her forth to me. (Нянюшка, где моя дочь? Позови её ко мне.)
NURSE. Now, by my maidenhead, at twelve year old, I bade her come. (Клянусь своей девичьей честью, что была в двенадцать лет – я велела ей прийти; maidenhead – девственность, bade – велела) What, lamb! What ladybird! (Эй, ягнёнок! Эй, божья коровка! – ласковые прозвища; ladybird – устар. форма ласки) God forbid! Where’s this girl? What, Juliet! (Боже упаси! Где же эта девчонка? Джульетта!)
Enter Lady Capulet and Nurse.
LADY CAPULET.
Nurse, where’s my daughter? Call her forth to me.
NURSE.
Now, by my maidenhead, at twelve year old,
I bade her come. What, lamb! What ladybird!
God forbid! Where’s this girl? What, Juliet!
Enter Juliet. (Входит Джульетта)
JULIET. How now, who calls? (Что такое? Кто зовёт?)
NURSE. Your mother. (Твоя мать.)
JULIET. Madam, I am here. What is your will? (Госпожа, я здесь. Чего вы желаете?)
LADY CAPULET. This is the matter. Nurse, give leave awhile, we must talk in secret. (Вот в чём дело. Нянюшка, оставь нас на минутку – мы должны поговорить наедине.)
NURSE. Nurse, come back again, I have remember’d me, thou’s hear our counsel. (Нянюшка, вернись. Я вспомнила – ты должна выслушать наш разговор; thou’s – ты будешь, counsel – совет, беседа)
LADY CAPULET. Thou knowest my daughter’s of a pretty age. (Ты ведь знаешь, что моя дочь уже в подходящем возрасте; pretty age – подходящий возраст, особенно для брака)
NURSE. Faith, I can tell her age unto an hour. (Ей-богу, я могу назвать её возраст с точностью до часа; Faith – клянусь)
LADY CAPULET. She’s not fourteen. (Ей ещё нет четырнадцати.)
Enter Juliet.
JULIET.
How now, who calls?
NURSE.
Your mother.
JULIET.
Madam, I am here. What is your will?
LADY CAPULET.
This is the matter. Nurse, give leave awhile,
We must talk in secret. Nurse, come back again,
I have remember’d me, thou’s hear our counsel.
Thou knowest my daughter’s of a pretty age.
NURSE.
Faith, I can tell her age unto an hour.
LADY CAPULET.
She’s not fourteen.
NURSE. I’ll lay fourteen of my teeth, and yet, to my teen be it spoken, I have but four, she is not fourteen. (Поставлю на спор четырнадцать своих зубов – хоть, к моему стыду, у меня их всего четыре – ей ещё нет четырнадцати; I'll lay – клянусь, поставлю, teen – горе, досада) How long is it now to Lammas-tide? (Сколько осталось до праздника жатвы – Ламмас-тайда?; Lammas-tide – 1 августа, праздник урожая)
LADY CAPULET. A fortnight and odd days. (Две недели с лишним; fortnight – две недели)
NURSE.
I’ll lay fourteen of my teeth,
And yet, to my teen be it spoken, I have but four,
She is not fourteen. How long is it now
To Lammas-tide?
LADY CAPULET.
A fortnight and odd days.
NURSE. Even or odd, of all days in the year, come Lammas Eve at night shall she be fourteen. (Хоть чётный день, хоть нечётный – в канун Ламмаса ночью ей будет четырнадцать; Lammas Eve – канун праздника жатвы, 31 июля) Susan and she,—God rest all Christian souls!—were of an age. Well, Susan is with God; she was too good for me. (Сьюзан и она были ровесницами – да упокоит Бог христианские души! Ну, Сьюзан теперь с Богом – она была слишком хороша для меня.) But as I said, on Lammas Eve at night shall she be fourteen; that shall she, marry; I remember it well. (Но как я сказала, в канун Ламмаса ночью ей будет четырнадцать. О да, будет, вот тебе и клятва – я отлично помню; marry – клянусь!, shall she – точно будет) ’Tis since the earthquake now eleven years; and she was wean’d,—I never shall forget it—, of all the days of the year, upon that day. (С тех пор как было землетрясение – прошло одиннадцать лет. А от груди её отняли, помню как сейчас, именно в тот день; ’tis – это, wean’d – отнята от груди) For I had then laid wormwood to my dug, sitting in the sun under the dovehouse wall. (Я тогда намазала грудь полынью, сидела на солнце у голубятни; wormwood – полынь, dug – грудь, dovehouse – голубятня)
NURSE.
Even or odd, of all days in the year,
Come Lammas Eve at night shall she be fourteen.
Susan and she,—God rest all Christian souls!—
Were of an age. Well, Susan is with God;
She was too good for me. But as I said,
On Lammas Eve at night shall she be fourteen;
That shall she, marry; I remember it well.
’Tis since the earthquake now eleven years;
And she was wean’d,—I never shall forget it—,
Of all the days of the year, upon that day:
For I had then laid wormwood to my dug,
Sitting in the sun under the dovehouse wall;
NURSE. My lord and you were then at Mantua: nay, I do bear a brain. (А господин и вы были тогда в Мантуе. Нет-нет, я ещё соображаю; bear a brain – иметь голову на плечах) But as I said, when it did taste the wormwood on the nipple of my dug and felt it bitter, pretty fool, to see it tetchy, and fall out with the dug! (Но как я говорила: когда она вкусила полынь на соске и ощутила горечь – милая дурочка! – злилась и даже отбросила грудь; tetchy – капризная, fall out with – рассориться с) Shake, quoth the dovehouse: ’twas no need, I trow, to bid me trudge. (Голубятня задрожала! Не нужно было и говорить мне, чтоб я уносила ноги; quoth – сказал(а), I trow – полагаю, trudge – тащиться) And since that time it is eleven years; for then she could stand alone; nay, by th’rood she could have run and waddled all about. (С тех пор прошло одиннадцать лет – она уже стояла на ногах. Да что там, клянусь крестом, бегала и переваливалась повсюду; by th’rood – клянусь крестом, waddle – переваливаться как утёнок)
My lord and you were then at Mantua:
Nay, I do bear a brain. But as I said,
When it did taste the wormwood on the nipple
Of my dug and felt it bitter, pretty fool,
To see it tetchy, and fall out with the dug!
Shake, quoth the dovehouse: ’twas no need, I trow,
To bid me trudge.
And since that time it is eleven years;
For then she could stand alone; nay, by th’rood
She could have run and waddled all about;
NURSE. For even the day before she broke her brow, and then my husband, (Ведь накануне она ударилась лбом, и тогда мой муж) —God be with his soul! A was a merry man,—took up the child: (—пусть Бог упокоит его душу! – весёлый был человек – поднял ребёнка…) ‘Yea,’ quoth he, ‘dost thou fall upon thy face? Thou wilt fall backward when thou hast more wit; Wilt thou not, Jule?’ (‘О! – сказал он – упала носом вниз? Вот повалишься на спину, когда ума наберёшься! Так ведь, Джулька?'; dost thou – делаешь ли ты, wilt thou – захочешь ли) And, by my holidame, the pretty wretch left crying, and said ‘Ay’. (И, клянусь святой дамой, милашка перестала плакать и сказала «да»; holidame – святая дама, Богоматерь) To see now how a jest shall come about. I warrant, and I should live a thousand years, I never should forget it. (Вот как шуточка становится пророчеством! Говорю тебе, даже проживи я тысячу лет – не забуду этого; jest – шутка, warrant – уверяю) ‘Wilt thou not, Jule?’ quoth he; and, pretty fool, it stinted, and said ‘Ay’. (‘Так ведь, Джульетта?’ – сказал он. И милая дурочка затихла и ответила: «Да».)
For even the day before she broke her brow,
And then my husband,—God be with his soul!
A was a merry man,—took up the child:
‘Yea,’ quoth he, ‘dost thou fall upon thy face?
Thou wilt fall backward when thou hast more wit;
Wilt thou not, Jule?’ and, by my holidame,
The pretty wretch left crying, and said ‘Ay’.
To see now how a jest shall come about.
I warrant, and I should live a thousand years,
I never should forget it. ‘Wilt thou not, Jule?’ quoth he;
And, pretty fool, it stinted, and said ‘Ay.’
LADY CAPULET. Enough of this; I pray thee hold thy peace. (Хватит об этом, прошу тебя – помолчи; I pray thee – молю тебя)
NURSE. Yes, madam, yet I cannot choose but laugh, to think it should leave crying, and say ‘Ay’. (Да, госпожа, но не могу не смеяться – вспоминая, как она перестала плакать и сказала «Да»; I cannot choose but – не могу не…) And yet I warrant it had upon it brow a bump as big as a young cockerel’s stone; a perilous knock, and it cried bitterly. (И клянусь, у неё на лбу была шишка – размером с петушиное яичко! Сильный удар – она горько плакала; warrant – ручаюсь, perilous – опасный) ‘Yea,’ quoth my husband, ‘fall’st upon thy face? Thou wilt fall backward when thou comest to age; wilt thou not, Jule?’ it stinted, and said ‘Ay’. («О, – сказал мой муж – падаешь носом вниз? Будешь падать навзничь, когда повзрослеешь. Так ведь, Джуль?» – она утихла и сказала «Да»; fall’st – падаешь, stinted – утихла)
JULIET. And stint thou too, I pray thee, Nurse, say I. (И ты заткнись, нянюшка, прошу тебя – говорю я; stint – перестать, I pray thee – молю тебя)
LADY CAPULET.
Enough of this; I pray thee hold thy peace.
NURSE.
Yes, madam, yet I cannot choose but laugh,
To think it should leave crying, and say ‘Ay’;
And yet I warrant it had upon it brow
A bump as big as a young cockerel’s stone;
A perilous knock, and it cried bitterly.
‘Yea,’ quoth my husband, ‘fall’st upon thy face?
Thou wilt fall backward when thou comest to age;
Wilt thou not, Jule?’ it stinted, and said ‘Ay’.
JULIET.
And stint thou too, I pray thee, Nurse, say I.
NURSE. Peace, I have done. God mark thee to his grace. (Молчу, молчу. Да ознаменует тебя Бог своей милостью; mark thee – да благословит тебя) Thou wast the prettiest babe that e’er I nurs’d. (Ты была самым прелестным младенцем, которого я когда-либо нянчила; e’er – когда-либо, babe – младенец) And I might live to see thee married once, I have my wish. (И если мне доведётся увидеть твою свадьбу – вот и всё, чего я желаю; might – если мне суждено)
LADY CAPULET. Marry, that marry is the very theme I came to talk of. (Клянусь! Именно о замужестве я и хотела поговорить; Marry – клянусь!, theme – тема) Tell me, daughter Juliet, how stands your disposition to be married? (Скажи мне, дочь Джульетта – каково твоё мнение о замужестве?; disposition – настроение, склонность)
JULIET. It is an honour that I dream not of. (Это честь, о которой я не мечтала.)
NURSE. An honour! Were not I thine only nurse, I would say thou hadst suck’d wisdom from thy teat. (Честь! Не будь я тебе кормилицей, я бы сказала, что ты высосала мудрость с молоком!; hadst suck’d – высосала, teat – грудь, сосок)
NURSE.
Peace, I have done. God mark thee to his grace
Thou wast the prettiest babe that e’er I nurs’d:
And I might live to see thee married once, I have my wish.
LADY CAPULET.
Marry, that marry is the very theme
I came to talk of. Tell me, daughter Juliet,
How stands your disposition to be married?
JULIET.
It is an honour that I dream not of.
NURSE.
An honour! Were not I thine only nurse,
I would say thou hadst suck’d wisdom from thy teat.
LADY CAPULET. Well, think of marriage now: younger than you, here in Verona, ladies of esteem, are made already mothers. (Ну, пора подумать о замужестве: в Вероне девушки моложе тебя, знатные, уже стали матерями; ladies of esteem – уважаемые дамы) By my count I was your mother much upon these years that you are now a maid. (По моим расчётам, я стала матерью примерно в твоём нынешнем возрасте.) Thus, then, in brief; the valiant Paris seeks you for his love. (Так вот, короче: доблестный Парис ищет твоей любви; valiant – храбрый, доблестный)
NURSE. A man, young lady! Lady, such a man as all the world—why he’s a man of wax. (Мужчина, юная леди! Леди, да такой мужчина – весь свет на него смотрит! Он словно вырезан из воска; man of wax – идеальный красавец)
LADY CAPULET. Verona’s summer hath not such a flower. (Во всей веронской весне не найти такого цветка.)
NURSE. Nay, he’s a flower, in faith a very flower. (Нет, он не просто цветок – он настоящий цветок, клянусь!; in faith – ей-богу)
LADY CAPULET.
Well, think of marriage now: younger than you,
Here in Verona, ladies of esteem,
Are made already mothers. By my count
I was your mother much upon these years
That you are now a maid. Thus, then, in brief;
The valiant Paris seeks you for his love.
NURSE.
A man, young lady! Lady, such a man
As all the world—why he’s a man of wax.
LADY CAPULET.
Verona’s summer hath not such a flower.
NURSE.
Nay, he’s a flower, in faith a very flower.
LADY CAPULET. What say you, can you love the gentleman? (Ну что скажешь, сможешь ли ты полюбить этого господина?) This night you shall behold him at our feast. (Этой ночью ты увидишь его на нашем празднике.) Read o’er the volume of young Paris’ face, and find delight writ there with beauty’s pen. (Прочти, как книгу, лицо молодого Париса – там радость написана пером красоты; volume – книга, writ – написана) Examine every married lineament, and see how one another lends content. (Рассмотри каждую сочетающуюся черту, как одна дополняет другую; lineament – черта лица, lends content – дарует гармонию) And what obscur’d in this fair volume lies, find written in the margent of his eyes. (А что скрыто в этом прекрасном томе – ищи в полях его глаз; margent – поле книги, край страницы) This precious book of love, this unbound lover, to beautify him, only lacks a cover. (Эта драгоценная книга любви – ещё не переплетена, и ей лишь обложки не хватает, чтобы стать совершенной; unbound – не переплетённый, cover – обложка) The fish lives in the sea; and ’tis much pride for fair without the fair within to hide. (Рыба живёт в море – и великая гордость, когда внешняя красота скрывает красоту внутреннюю; ’tis much pride – великая честь) That book in many’s eyes doth share the glory, that in gold clasps locks in the golden story. (Та книга многим кажется славной, что в золотом замке хранит золотую повесть; clasps – застёжки, замки книги) So shall you share all that he doth possess, by having him, making yourself no less. (И ты разделишь всё, что у него есть, взяв его – не став ни капли меньше.)
LADY CAPULET.
What say you, can you love the gentleman?
This night you shall behold him at our feast;
Read o’er the volume of young Paris’ face,
And find delight writ there with beauty’s pen.
Examine every married lineament,
And see how one another lends content;
And what obscur’d in this fair volume lies,
Find written in the margent of his eyes.
This precious book of love, this unbound lover,
To beautify him, only lacks a cover:
The fish lives in the sea; and ’tis much pride
For fair without the fair within to hide.
That book in many’s eyes doth share the glory,
That in gold clasps locks in the golden story;
So shall you share all that he doth possess,
By having him, making yourself no less.
NURSE. No less, nay bigger. Women grow by men. (Не меньше, а больше! Женщины растут благодаря мужчинам; nay – напротив, grow by men – забавный намёк на беременность)
LADY CAPULET. Speak briefly, can you like of Paris’ love? (Говори коротко: можешь ли ты благоволить к любви Париса?)
JULIET. I’ll look to like, if looking liking move. (Я посмотрю, чтобы полюбить – если глядя можно влюбиться; look to like – присмотреться с надеждой на симпатию) But no more deep will I endart mine eye than your consent gives strength to make it fly. (Но не пущу свой взор глубже, чем позволит ваша воля; endart – метнуть, пустить стрелу, mine eye – мой взор)
NURSE.
No less, nay bigger. Women grow by men.
LADY CAPULET.
Speak briefly, can you like of Paris’ love?
JULIET.
I’ll look to like, if looking liking move:
But no more deep will I endart mine eye
Than your consent gives strength to make it fly.
SERVANT. Madam, the guests are come, supper served up, you called, my young lady asked for, the Nurse cursed in the pantry, and everything in extremity. (Госпожа, гости пришли, ужин подан, вас звали, молодую леди ищут, кормилица ругается в кладовой – всё вверх дном; pantry – кладовая, in extremity – в крайнем напряжении) I must hence to wait, I beseech you follow straight. (Я должен бежать прислуживать, умоляю вас – идите сразу же; hence – отсюда, beseech – умоляю, straight – немедленно)
LADY CAPULET. We follow thee. (Мы идём за тобой; thee – тебя)
[Exit Servant.]
LADY CAPULET. Juliet, the County stays. (Джульетта, граф ждёт.)
NURSE. Go, girl, seek happy nights to happy days. (Ступай, девочка, пусть счастливые ночи последуют за счастливыми днями.)
[Exeunt.] (Уходят)
Enter a Servant.
SERVANT.
Madam, the guests are come, supper served up, you called, my young lady asked for, the Nurse cursed in the pantry, and everything in extremity. I must hence to wait, I beseech you follow straight.
LADY CAPULET.
We follow thee.
[Exit Servant.]
Juliet, the County stays.
NURSE.
Go, girl, seek happy nights to happy days.
[Exeunt.]
Enter Romeo, Mercutio, Benvolio, with five or six Maskers; Torch-bearers and others. (Входят Ромео, Меркуцио, Бенволио, пять-шесть масок, факелоносцы и другие.)
ROMEO. What, shall this speech be spoke for our excuse? Or shall we on without apology? (Ну что, произнесём речь в своё оправдание? Или пойдём без извинений?; shall we on – двинемся ли дальше)
BENVOLIO. The date is out of such prolixity. (Сейчас не время для длиннот; prolixity – многословие, нудность) We’ll have no Cupid hoodwink’d with a scarf, bearing a Tartar’s painted bow of lath, scaring the ladies like a crow-keeper. (У нас не будет Купидона с завязанными глазами, с расписным татарским луком из фанеры – пугающего дам как пугало; hoodwink’d – с завязанными глазами, lath – дощечка, crow-keeper – пугало) Nor no without-book prologue, faintly spoke after the prompter, for our entrance. (И никакого заученного пролога, бормочущегося по подсказке при выходе на сцену; without-book – наизусть, faintly – слабо) But let them measure us by what they will, we’ll measure them a measure, and be gone. (Пусть судят нас как хотят – мы отплатим им танцем и уйдём; measure – танец)
Enter Romeo, Mercutio, Benvolio, with five or six Maskers; Torch-bearers and others.
ROMEO.
What, shall this speech be spoke for our excuse?
Or shall we on without apology?
BENVOLIO.
The date is out of such prolixity:
We’ll have no Cupid hoodwink’d with a scarf,
Bearing a Tartar’s painted bow of lath,
Scaring the ladies like a crow-keeper;
Nor no without-book prologue, faintly spoke
After the prompter, for our entrance:
But let them measure us by what they will,
We’ll measure them a measure, and be gone.
ROMEO. Give me a torch, I am not for this ambling; being but heavy I will bear the light. (Дайте мне факел – я не для этой лёгкой ходьбы. Я тяжёл на сердце – понесу свет; ambling – неторопливая, танцующая походка, bear the light – каламбур: нести свет и быть лёгким)
MERCUTIO. Nay, gentle Romeo, we must have you dance. (Нет, милый Ромео, ты обязан танцевать; nay – вовсе нет, gentle – благородный, милый)
ROMEO. Not I, believe me, you have dancing shoes with nimble soles. (Нет, не я, поверь. У тебя туфли для танца с проворными подошвами; nimble – ловкий, soles – подошвы) I have a soul of lead so stakes me to the ground I cannot move. (А у меня душа из свинца, она приковывает меня к земле – я не могу сдвинуться; soul of lead – душа из свинца, stakes – прибивает, как колышком)
MERCUTIO. You are a lover, borrow Cupid’s wings, and soar with them above a common bound. (Ты влюблён – займи крылья у Купидона и взлети с ними выше обычной черты; soar – парить, bound – предел, рубеж)
ROMEO.
Give me a torch, I am not for this ambling;
Being but heavy I will bear the light.
MERCUTIO.
Nay, gentle Romeo, we must have you dance.
ROMEO.
Not I, believe me, you have dancing shoes,
With nimble soles, I have a soul of lead
So stakes me to the ground I cannot move.
MERCUTIO.
You are a lover, borrow Cupid’s wings,
And soar with them above a common bound.
ROMEO. I am too sore enpierced with his shaft to soar with his light feathers, and so bound, I cannot bound a pitch above dull woe. (Я слишком больно пронзён его стрелой, чтобы летать на лёгких перьях – я так скован, что не могу подняться над унылой тоской; sore – больно, enpierced – пронзён, shaft – стрела, bound – прыгнуть, pitch – высота, уровень) Under love’s heavy burden do I sink. (Я тону под тяжёлым бременем любви.)
MERCUTIO. And, to sink in it, should you burden love; too great oppression for a tender thing. (А раз ты в ней тонешь – значит, ты сам обременяешь любовь. Слишком уж тяжёлое бремя для такой нежной вещи; tender – хрупкий, чувствительный)
ROMEO. Is love a tender thing? It is too rough, too rude, too boisterous; and it pricks like thorn. (Нежна ли любовь? Нет, она слишком груба, резка, буйна – и колется, как шип; boisterous – неистовая, pricks – колет)
ROMEO.
I am too sore enpierced with his shaft
To soar with his light feathers, and so bound,
I cannot bound a pitch above dull woe.
Under love’s heavy burden do I sink.
MERCUTIO.
And, to sink in it, should you burden love;
Too great oppression for a tender thing.
ROMEO.
Is love a tender thing? It is too rough,
Too rude, too boisterous; and it pricks like thorn.
MERCUTIO. If love be rough with you, be rough with love; prick love for pricking, and you beat love down. (Если любовь груба с тобой – будь груб с любовью. Уколи любовь за то, что она тебя кольнула – и победишь её; prick – колоть, beat down – подавить) Give me a case to put my visage in: a visor for a visor. (Дайте мне футляр, чтобы спрятать мою физиономию – маску для лица; visage – лицо, visor – маска) What care I what curious eye doth quote deformities? (Мне плевать, какое любопытное око подмечает недостатки; curious – придирчивый, quote – отмечать, называть) Here are the beetle-brows shall blush for me. (Вот мои сросшиеся брови – пусть они краснеют за меня; beetle-brows – нависшие, сросшиеся брови)
BENVOLIO. Come, knock and enter; and no sooner in but every man betake him to his legs. (Пошли, постучим и войдём. А как только войдём – каждый пустится в пляс; betake him to his legs – пустится в пляс / спасаться бегством – игра слов)
MERCUTIO.
If love be rough with you, be rough with love;
Prick love for pricking, and you beat love down.
Give me a case to put my visage in: [Putting on a mask.]
A visor for a visor. What care I
What curious eye doth quote deformities?
Here are the beetle-brows shall blush for me.
BENVOLIO.
Come, knock and enter; and no sooner in
But every man betake him to his legs.
ROMEO. A torch for me: let wantons, light of heart, tickle the senseless rushes with their heels. (Факел для меня. Пусть весёлые, легкомысленные (wantons, light of heart) щекочут бессмысленные тростники своими каблуками; rushes – солома, которой устилали пол) For I am proverb’d with a grandsire phrase, I’ll be a candle-holder and look on. (Со мной случилось по старой пословице: «Буду держателем свечи» и просто погляжу; grandsire phrase – дедушкина поговорка, candle-holder – тот, кто не участвует, а лишь наблюдает) The game was ne’er so fair, and I am done. (Игра никогда не была столь прекрасной, а я – пас; ne’er – никогда, I am done – я закончил, выбываю)
MERCUTIO. Tut, dun’s the mouse, the constable’s own word. (Э, «Дан – мышонок», как любит говорить сам констебль; Tut – тьфу, ну, Dun’s the mouse – старая поговорка, значение которой: «Не будь занудой») If thou art dun, we’ll draw thee from the mire, or save your reverence love, wherein thou stickest up to the ears. (Если ты и впрямь Дан, мы тебя вытащим из грязи – или, простите за дерзость, из той самой любви, в которой ты увяз по уши; draw from the mire – вытаскивать из болота) Come, we burn daylight, ho. (Пошли, мы теряем свет дневной!; burn daylight – терять время впустую)
ROMEO.
A torch for me: let wantons, light of heart,
Tickle the senseless rushes with their heels;
For I am proverb’d with a grandsire phrase,
I’ll be a candle-holder and look on,
The game was ne’er so fair, and I am done.
MERCUTIO.
Tut, dun’s the mouse, the constable’s own word:
If thou art dun, we’ll draw thee from the mire
Or save your reverence love, wherein thou stickest
Up to the ears. Come, we burn daylight, ho.
ROMEO. Nay, that’s not so. (Нет, это не так; nay – вовсе нет)
MERCUTIO. I mean sir, in delay we waste our lights in vain, light lights by day. (Я имею в виду, сударь: медля, мы зря жжём свет – свет зажигают лишь днём; waste our lights – зря жжём факелы, light lights – освещаем свет, т.е. бессмысленно) Take our good meaning, for our judgment sits five times in that ere once in our five wits. (Прими наши добрые намерения – ведь наш здравый смысл сидит там, где редко бывают наши пять чувств; judgment sits – разум «сидит»/присутствует, ere – прежде, five wits – пять чувств)
ROMEO. And we mean well in going to this mask; but ’tis no wit to go. (И пусть мы идём на бал с добрым умыслом – но в этом нет ума; ’tis no wit – это неразумно)
ROMEO.
Nay, that’s not so.
MERCUTIO.
I mean sir, in delay
We waste our lights in vain, light lights by day.
Take our good meaning, for our judgment sits
Five times in that ere once in our five wits.
ROMEO.
And we mean well in going to this mask;
But ’tis no wit to go.
MERCUTIO. Why, may one ask? (Почему, позволь спросить?)
ROMEO. I dreamt a dream tonight. (Мне приснился сон этой ночью.)
MERCUTIO. And so did I. (И мне тоже.)
ROMEO. Well what was yours? (Ну, а какой был у тебя?; Well – ну что ж)
MERCUTIO. That dreamers often lie. (Что сновидцы часто лгут / лежат; lie – игра слов: «врут» и «лежат»)
ROMEO. In bed asleep, while they do dream things true. (Лежат в постели, спят – и всё же им снятся вещи истинные; do dream – действительно видят сны)
MERCUTIO.
Why, may one ask?
ROMEO.
I dreamt a dream tonight.
MERCUTIO.
And so did I.
ROMEO.
Well what was yours?
MERCUTIO.
That dreamers often lie.
ROMEO.
In bed asleep, while they do dream things true.
MERCUTIO. O, then, I see Queen Mab hath been with you. (О, значит, к тебе заглянула королева Маб.) She is the fairies’ midwife, and she comes in shape no bigger than an agate-stone on the fore-finger of an alderman. (Она – повитуха фей, и по размеру не больше агатовой бусины на мизинце старейшины; agate-stone – агат, alderman – советник, старейшина) Drawn with a team of little atomies over men’s noses as they lie asleep. (Её тянут крошечные духи над носами спящих людей; atomies – крошечные существа) Her waggon-spokes made of long spinners’ legs; the cover, of the wings of grasshoppers. (Спицы её повозки сделаны из лап пауков, покрытие – из крыльев кузнечиков.) Her traces, of the smallest spider’s web; the collars, of the moonshine’s watery beams. (Упряжь – из тончайшей паутины, хомуты – из лунных лучей; moonshine – лунный свет, watery beams – водянистые лучи) Her whip of cricket’s bone; the lash, of film. (Кнут – из кости сверчка, бич – из тончайшей плёнки.) Her waggoner, a small grey-coated gnat, not half so big as a round little worm prick’d from the lazy finger of a maid. (Кучер – комар в сером, меньше червячка, которого выдавили с ленивого пальца девушки.)
MERCUTIO.
O, then, I see Queen Mab hath been with you.
She is the fairies’ midwife, and she comes
In shape no bigger than an agate-stone
On the fore-finger of an alderman,
Drawn with a team of little atomies
Over men’s noses as they lie asleep:
Her waggon-spokes made of long spinners’ legs;
The cover, of the wings of grasshoppers;
Her traces, of the smallest spider’s web;
The collars, of the moonshine’s watery beams;
Her whip of cricket’s bone; the lash, of film;
Her waggoner, a small grey-coated gnat,
Not half so big as a round little worm
Prick’d from the lazy finger of a maid:
MERCUTIO. Her chariot is an empty hazelnut, made by the joiner squirrel or old grub, time out o’ mind the fairies’ coachmakers. (Её колесница – пустой орех фундука, сделанный белкой или древним червём, извечными каретниками фей.) And in this state she gallops night by night through lovers’ brains, and then they dream of love. (И вот в таком виде она скачет каждую ночь сквозь умы влюблённых – и те грезят о любви.) O’er courtiers’ knees, that dream on curtsies straight. (Скачет по коленям придворных – и те грезят о поклонах.) O’er lawyers’ fingers, who straight dream on fees. (По пальцам адвокатов – и те видят гонорары.) O’er ladies’ lips, who straight on kisses dream. (По губам дам – и тем снятся поцелуи.) Which oft the angry Mab with blisters plagues, because their breaths with sweetmeats tainted are. (Которые Маб нередко покрывает волдырями – за то, что дышат приторными сладостями; sweetmeats – сладости) Sometime she gallops o’er a courtier’s nose, and then dreams he of smelling out a suit. (Иногда она скачет по носу придворного, и он мечтает "разнюхать" покровительство.) And sometime comes she with a tithe-pig’s tail, tickling a parson’s nose as a lies asleep, then dreams he of another benefice. (Иногда она приходит с хвостиком десятинного поросёнка, щекочет нос священника во сне – и тому снится новое приходское место; tithe-pig – поросёнок, отдаваемый в церковную десятину, benefice – приход)
Her chariot is an empty hazelnut,
Made by the joiner squirrel or old grub,
Time out o’ mind the fairies’ coachmakers.
And in this state she gallops night by night
Through lovers’ brains, and then they dream of love;
O’er courtiers’ knees, that dream on curtsies straight;
O’er lawyers’ fingers, who straight dream on fees;
O’er ladies’ lips, who straight on kisses dream,
Which oft the angry Mab with blisters plagues,
Because their breaths with sweetmeats tainted are:
Sometime she gallops o’er a courtier’s nose,
And then dreams he of smelling out a suit;
And sometime comes she with a tithe-pig’s tail,
Tickling a parson’s nose as a lies asleep,
Then dreams he of another benefice:
MERCUTIO. Sometime she driveth o’er a soldier’s neck, and then dreams he of cutting foreign throats, of breaches, ambuscados, Spanish blades, of healths five fathom deep. (Иногда она мчится по шее солдата – и тот видит, как режет чужие глотки, как штурмует стены, попадает в засады, машет испанским клинком и пьёт за здоровье до дна; breaches – бреши, ambuscado – засада, healths – тосты, fathom – морская сажень) And then anon drums in his ear, at which he starts and wakes; and, being thus frighted, swears a prayer or two, and sleeps again. (И тут – барабаны в ухо! Он вскакивает, пугается, ругается или молит – и засыпает снова.) This is that very Mab that plats the manes of horses in the night and bakes the elf-locks in foul sluttish hairs. (Это та самая Маб, что заплетает гривы лошадям по ночам и печёт эльфийские космы в спутанных волосах; elf-locks – колтуны, считавшиеся проделками фей) Which, once untangled, much misfortune bodes. (А распутаешь такую – жди беды.) This is the hag, when maids lie on their backs, that presses them, and learns them first to bear, making them women of good carriage. (Это ведьма, что давит на девушек, лежащих на спине, и учит их нести бремя – делает из них женщин в прямом и переносном смысле; bear – рожать, good carriage – хорошая осанка / беременность) This is she,— (Вот она —)
Sometime she driveth o’er a soldier’s neck,
And then dreams he of cutting foreign throats,
Of breaches, ambuscados, Spanish blades,
Of healths five fathom deep; and then anon
Drums in his ear, at which he starts and wakes;
And, being thus frighted, swears a prayer or two,
And sleeps again. This is that very Mab
That plats the manes of horses in the night;
And bakes the elf-locks in foul sluttish hairs,
Which, once untangled, much misfortune bodes:
This is the hag, when maids lie on their backs,
That presses them, and learns them first to bear,
Making them women of good carriage:
This is she,—
ROMEO. Peace, peace, Mercutio, peace, thou talk’st of nothing. (Тихо, тихо, Меркуцио, тихо – ты говоришь о пустом; thou talk’st of nothing – ты молвишь о ничто)
MERCUTIO. True, I talk of dreams, which are the children of an idle brain. (Верно – я говорю о снах, детях праздного разума; idle brain – праздный, ленивый ум) Begot of nothing but vain fantasy, which is as thin of substance as the air. (Рождённых не чем иным, как тщетной фантазией, столь же нематериальной, как воздух; begot – порождённые, vain – пустой, thin of substance – бесплотный) And more inconstant than the wind, who woos even now the frozen bosom of the north. (И более переменчивой, чем ветер, что сейчас ухаживает за замёрзшим лоном севера; inconstant – переменчивый, bosom – грудь, лоно) And, being anger’d, puffs away from thence, turning his side to the dew-dropping south. (Но, разгневавшись, тут же дует прочь и поворачивается к югу, откуда капает роса; puffs away – срывается ветром, dew-dropping – капающий росой)
ROMEO.
Peace, peace, Mercutio, peace,
Thou talk’st of nothing.
MERCUTIO.
True, I talk of dreams,
Which are the children of an idle brain,
Begot of nothing but vain fantasy,
Which is as thin of substance as the air,
And more inconstant than the wind, who woos
Even now the frozen bosom of the north,
And, being anger’d, puffs away from thence,
Turning his side to the dew-dropping south.
BENVOLIO. This wind you talk of blows us from ourselves: Supper is done, and we shall come too late. (Этот ветер, о котором ты толкуешь, сдует нас прочь от самих себя; ужин окончен, и мы опоздаем.)
ROMEO. I fear too early: for my mind misgives some consequence yet hanging in the stars, (Я боюсь, что мы, наоборот, пришли слишком рано: что-то тревожит меня – какое-то последствие, hanging in the stars – висит на звёздах, предначертано судьбой.) Shall bitterly begin his fearful date with this night’s revels; (Оно горько начнёт свой страшный отсчёт с этого ночного пира; revels – пиршество, веселье.) And expire the term of a despised life, clos’d in my breast, by some vile forfeit of untimely death. (И положит конец презренной жизни, скрытой в моей груди, каким-то подлым жертвоприношением – преждевременной смертью; forfeit – утрата, untimely – несвоевременный, ранний.) But he that hath the steerage of my course direct my suit. (Но пусть тот, кто рулит моей судьбой, направит меня; steerage – управление судном, course – путь, маршрут.) On, lusty gentlemen! (Вперёд, бодрые джентльмены! lusty – полные сил, энергичные.)
BENVOLIO. Strike, drum. (Бей, барабан!)
[Exeunt.] (Уходят)
BENVOLIO.
This wind you talk of blows us from ourselves:
Supper is done, and we shall come too late.
ROMEO.
I fear too early: for my mind misgives
Some consequence yet hanging in the stars,
Shall bitterly begin his fearful date
With this night’s revels; and expire the term
Of a despised life, clos’d in my breast
By some vile forfeit of untimely death.
But he that hath the steerage of my course
Direct my suit. On, lusty gentlemen!
BENVOLIO.
Strike, drum.
[Exeunt.]
Musicians waiting. Enter Servants. (Музыканты ждут. Входят слуги.)
FIRST SERVANT. Where’s Potpan, that he helps not to take away? He shift a trencher! He scrape a trencher! (Где Потпан, почему он не помогает убирать? Чтобы он поменял тарелку? Чтобы он соскрёб её?; trencher – деревянная тарелка.)
SECOND SERVANT. When good manners shall lie all in one or two men’s hands, and they unwash’d too, ’tis a foul thing. (Когда хорошие манеры окажутся в руках одного-двух человек – да ещё и с немытыми руками – это мерзость; ’tis – это, foul – грязный, скверный.)
Musicians waiting. Enter Servants.
FIRST SERVANT.
Where’s Potpan, that he helps not to take away?
He shift a trencher! He scrape a trencher!
SECOND SERVANT.
When good manners shall lie all in one or two men’s hands, and they unwash’d too, ’tis a foul thing.
FIRST SERVANT. Away with the join-stools, remove the court-cupboard, look to the plate. (Убирай табуретки, отодвинь сервант, проследи за посудой.) Good thou, save me a piece of marchpane; (Добрый человек, прибереги мне кусок марципана; marchpane – марципан.) And as thou loves me, let the porter let in Susan Grindstone and Nell. Antony and Potpan! (И ради любви ко мне скажи привратнику впустить Сьюзан Грайндстоун и Нелл. Энтони и Потпан!; thou – ты.)
SECOND SERVANT. Ay, boy, ready. (Да, парень, уже бегу; Ay – да.)
FIRST SERVANT.
Away with the join-stools, remove the court-cupboard, look to the plate. Good thou, save me a piece of marchpane; and as thou loves me, let the porter let in Susan Grindstone and Nell. Antony and Potpan!
SECOND SERVANT.
Ay, boy, ready.
FIRST SERVANT. You are looked for and called for, asked for and sought for, in the great chamber. (Тебя ищут, зовут, спрашивают и выискивают в большом зале.)
SECOND SERVANT. We cannot be here and there too. Cheerly, boys. (Мы не можем быть и здесь, и там одновременно. Живее, ребята!; cheerly – бодро, живо.) Be brisk awhile, and the longer liver take all. (Пошевеливайтесь, и пусть дольше живущий всё и получит!; brisk – бойкий, longer liver – тот, кто дольше проживёт.)
[Exeunt.] (Уходят.)
FIRST SERVANT.
You are looked for and called for, asked for and sought for, in the great chamber.
SECOND SERVANT.
We cannot be here and there too. Cheerly, boys. Be brisk awhile, and the longer liver take all.
[Exeunt.]
Enter Capulet, &c. with the Guests and Gentlewomen to the Maskers. (Входят Капулетти и другие с гостями и дамами на маскарад.)
CAPULET. Welcome, gentlemen, ladies that have their toes unplagu’d with corns will have a bout with you. (Добро пожаловать, господа! Дамы, чьи ноги свободны от мозолей, станцуют с вами; corns – мозоли; bout – танец, состязание) Ah my mistresses, which of you all will now deny to dance? (Ах, милые дамы, кто из вас теперь откажется танцевать?) She that makes dainty, she I’ll swear hath corns. (Та, что ломается, – поклянусь – у той мозоли; makes dainty – строит из себя недотрогу) Am I come near ye now? (Ну что, попал в точку?) Welcome, gentlemen! (Добро пожаловать, господа!) I have seen the day that I have worn a visor, (Было время, когда и я носил маску; visor – маска) and could tell a whispering tale in a fair lady’s ear, such as would please. (и мог нашептать прелестной даме приятную историю; whispering tale – история, рассказанная шёпотом) ’Tis gone, ’tis gone, ’tis gone. (Ушло, ушло, ушло; ’tis – устар. это есть) You are welcome, gentlemen! (Добро пожаловать, господа!) Come, musicians, play. (Музыканты, играйте!) A hall, a hall, give room! (Освободите зал, освободите зал!) And foot it, girls. (И в пляс, девушки!; foot it – пуститься в пляс)
[Music plays, and they dance.] (Играет музыка, они танцуют.)
Enter Capulet, &c. with the Guests and Gentlewomen to the Maskers.
CAPULET.
Welcome, gentlemen, ladies that have their toes
Unplagu’d with corns will have a bout with you.
Ah my mistresses, which of you all
Will now deny to dance? She that makes dainty,
She I’ll swear hath corns. Am I come near ye now?
Welcome, gentlemen! I have seen the day
That I have worn a visor, and could tell
A whispering tale in a fair lady’s ear,
Such as would please; ’tis gone, ’tis gone, ’tis gone,
You are welcome, gentlemen! Come, musicians, play.
A hall, a hall, give room! And foot it, girls.
[Music plays, and they dance.]
CAPULET. More light, you knaves; and turn the tables up, And quench the fire, the room is grown too hot. (Больше света, негодники; поднимите столы, и затушите огонь – в комнате стало слишком жарко; knaves – грубияны, слуги.) Ah sirrah, this unlook’d-for sport comes well. (Ах, парень, эта неожиданная забава кстати; sirrah – обращение к слуге или младшему, sport – развлечение.) Nay sit, nay sit, good cousin Capulet, For you and I are past our dancing days; (Сядь, сядь, дорогой кузен Капулет, мы с тобой уже не в том возрасте, чтобы танцевать; past – миновавшие.) How long is’t now since last yourself and I Were in a mask? (Сколько лет прошло с тех пор, как мы с тобой были на маскараде?; mask – маскарад, маска.)
CAPULET’S COUSIN. By’r Lady, thirty years. (Клянусь Богородицей, тридцать лет; By’r Lady – старинная клятва: "клянусь Богородицей".)
More light, you knaves; and turn the tables up,
And quench the fire, the room is grown too hot.
Ah sirrah, this unlook’d-for sport comes well.
Nay sit, nay sit, good cousin Capulet,
For you and I are past our dancing days;
How long is’t now since last yourself and I
Were in a mask?
CAPULET’S COUSIN.
By’r Lady, thirty years.
CAPULET. What, man, ’tis not so much, ’tis not so much: (Да ну, друг мой, не так уж много, не так уж много; ’tis – it is, архаичное "это есть".) ’Tis since the nuptial of Lucentio, Come Pentecost as quickly as it will, Some five and twenty years; and then we mask’d. (Это было со времён свадьбы Лусенцио. Пусть Пятидесятница приходит хоть завтра – прошло лет двадцать пять, и тогда мы были на маскараде; nuptial – свадьба, Pentecost – христианский праздник через 50 дней после Пасхи, mask’d – были на маскараде.)
CAPULET’S COUSIN. ’Tis more, ’tis more, his son is elder, sir; His son is thirty. (Больше, больше – его сын уже старше, сэр. Его сыну тридцать; ’tis – it is, elder – старше.)
CAPULET.
What, man, ’tis not so much, ’tis not so much:
’Tis since the nuptial of Lucentio,
Come Pentecost as quickly as it will,
Some five and twenty years; and then we mask’d.
CAPULET’S COUSIN.
’Tis more, ’tis more, his son is elder, sir;
His son is thirty.
CAPULET. Will you tell me that? His son was but a ward two years ago. (Ты хочешь сказать мне это? Его сын был всего лишь подопечным два года назад; ward – подопечный, находящийся под опекой.)
ROMEO. What lady is that, which doth enrich the hand Of yonder knight? (Кто эта дама, что украшает руку вон того рыцаря?; doth – устар. форма does, yonder – вон там, на виду.)
SERVANT. I know not, sir. (Не знаю, сэр.)
CAPULET.
Will you tell me that?
His son was but a ward two years ago.
ROMEO.
What lady is that, which doth enrich the hand
Of yonder knight?
SERVANT.
I know not, sir.
ROMEO. O, she doth teach the torches to burn bright! (О, она учит факелы ярко гореть!; doth – устаревшая форма does.) It seems she hangs upon the cheek of night As a rich jewel in an Ethiop’s ear; (Она, как будто, висит на щеке ночи, словно драгоценность в ухе эфиопа; Ethiop – поэтическое обозначение темнокожего человека.) Beauty too rich for use, for earth too dear! (Красота слишком роскошная, чтобы быть использованной, слишком драгоценная для земли; dear – дорогая, ценная.) So shows a snowy dove trooping with crows As yonder lady o’er her fellows shows. (Как белоснежный голубь среди ворон – так и та дама выделяется среди прочих; yonder – вон та, видимая вдали.) The measure done, I’ll watch her place of stand, And touching hers, make blessed my rude hand. (Когда танец закончится, я запомню, где она стоит, и, коснувшись её руки, благословлю свою грубую ладонь; measure – устар. слово для обозначения танца.) Did my heart love till now? Forswear it, sight! (Разве моё сердце любило до сих пор? Отрекись от этого, зрение!; forswear – отрекаться, sight – здесь: способность видеть, зрение.) For I ne’er saw true beauty till this night. (Ведь я не видел истинной красоты до этой ночи; ne’er – never, никогда.)
ROMEO.
O, she doth teach the torches to burn bright!
It seems she hangs upon the cheek of night
As a rich jewel in an Ethiop’s ear;
Beauty too rich for use, for earth too dear!
So shows a snowy dove trooping with crows
As yonder lady o’er her fellows shows.
The measure done, I’ll watch her place of stand,
And touching hers, make blessed my rude hand.
Did my heart love till now? Forswear it, sight!
For I ne’er saw true beauty till this night.
TYBALT. This by his voice, should be a Montague. (По голосу – должно быть, это Монтекки; should – выражает предположение.) Fetch me my rapier, boy. What, dares the slave Come hither, cover’d with an antic face, To fleer and scorn at our solemnity? (Принеси мне шпагу, мальчик. Что, этот раб осмелился явиться сюда, спрятавшись под маской шута, чтобы глумиться и насмехаться над нашим торжеством?; rapier – шпага, antic face – маска, грим, fleer – глумиться, scorn – презирать, solemnity – торжество.) Now by the stock and honour of my kin, To strike him dead I hold it not a sin. (Клянусь родом и честью своей семьи – убить его я не считаю грехом; stock – род, происхождение, hold it not a sin – не считаю это грехом.)
CAPULET. Why how now, kinsman! Wherefore storm you so? (Эй, что с тобой, родич? Почему ты так бушуешь?; kinsman – родственник, wherefore – почему, storm – бушевать.)
TYBALT.
This by his voice, should be a Montague.
Fetch me my rapier, boy. What, dares the slave
Come hither, cover’d with an antic face,
To fleer and scorn at our solemnity?
Now by the stock and honour of my kin,
To strike him dead I hold it not a sin.
CAPULET.
Why how now, kinsman!
Wherefore storm you so?
TYBALT. Uncle, this is a Montague, our foe; A villain that is hither come in spite, To scorn at our solemnity this night. (Дядя, это Монтекки, наш враг; негодяй, что явился сюда назло, чтобы презирать наше сегодняшнее торжество; hither – сюда, in spite – назло, scorn – презирать, solemnity – торжество.)
CAPULET. Young Romeo, is it? (Это молодой Ромео?)
TYBALT. ’Tis he, that villain Romeo. (Он самый, тот негодяй Ромео; ’tis – это, villain – негодяй.)
TYBALT.
Uncle, this is a Montague, our foe;
A villain that is hither come in spite,
To scorn at our solemnity this night.
CAPULET.
Young Romeo, is it?
TYBALT.
’Tis he, that villain Romeo.
CAPULET. Content thee, gentle coz, let him alone. (Успокойся, добрый кузен, оставь его в покое; content thee – успокойся; coz – кузен) A bears him like a portly gentleman. (Он ведёт себя как статный джентльмен; portly – внушительный, достойный) And, to say truth, Verona brags of him. (И, сказать по правде, Верона им гордится; brags of – хвалится) To be a virtuous and well-govern’d youth. (Считая его добродетельным и уравновешенным юношей; well-govern’d – разумный, сдержанный) I would not for the wealth of all the town here in my house do him disparagement. (Я бы не стал, даже за всё богатство города, унижать его в своём доме; disparagement – унижение) Therefore be patient, take no note of him. (Так что прояви терпение и не обращай на него внимания; take no note of – не замечай, не обращай внимания) It is my will; the which if thou respect, (Такова моя воля, и если ты её уважаешь; thou – устар. ты) Show a fair presence and put off these frowns. (Покажи приветливое лицо и убери хмурый вид; fair presence – приятный вид; frowns – хмурое выражение) An ill-beseeming semblance for a feast. (Это неподобающее выражение лица для праздника; ill-beseeming – неподобающий; semblance – внешний вид)
TYBALT. It fits when such a villain is a guest: I’ll not endure him. (Это уместно, когда в гостях такой негодяй – я его не потерплю; fits – уместно, villain – мерзавец, endure – терпеть.)
CAPULET.
Content thee, gentle coz, let him alone,
A bears him like a portly gentleman;
And, to say truth, Verona brags of him
To be a virtuous and well-govern’d youth.
I would not for the wealth of all the town
Here in my house do him disparagement.
Therefore be patient, take no note of him,
It is my will; the which if thou respect,
Show a fair presence and put off these frowns,
An ill-beseeming semblance for a feast.
TYBALT.
It fits when such a villain is a guest:
I’ll not endure him.
CAPULET. He shall be endur’d. What, goodman boy! I say he shall, go to; Am I the master here, or you? Go to. (Он будет потерплен. Эй, молодой человек! Я говорю – будет, и всё тут. Кто здесь хозяин – я или ты? – и всё тут; endur’d – потерплен, goodman boy – фамильярное обращение к молодому дерзкому мужчине, go to – да ну, довольно, не смей.) You’ll not endure him! God shall mend my soul, You’ll make a mutiny among my guests! You will set cock-a-hoop, you’ll be the man! (Ты его не потерпишь! Да чтоб Бог спас мою душу – ты поднимешь бунт среди моих гостей! Разгуляешься тут, будешь за главного!; mend my soul – спаси мою душу, mutiny – бунт, cock-a-hoop – вести себя вызывающе, you’ll be the man – воображаешь себя главным.)
TYBALT. Why, uncle, ’tis a shame. (Но, дядя, это же позор; ’tis – это, shame – позор.)
CAPULET.
He shall be endur’d.
What, goodman boy! I say he shall, go to;
Am I the master here, or you? Go to.
You’ll not endure him! God shall mend my soul,
You’ll make a mutiny among my guests!
You will set cock-a-hoop, you’ll be the man!
TYBALT.
Why, uncle, ’tis a shame.
CAPULET. Go to, go to! You are a saucy boy. Is’t so, indeed? (Да ну тебя, да ну! Ты – дерзкий мальчишка. Правда, да?; go to – довольно!, saucy – нахальный.) This trick may chance to scathe you, I know what. (Этот номер может тебе дорого обойтись, уж я-то знаю; scathe – повредить, навредить.) You must contrary me! Marry, ’tis time. (Ты должен мне перечить! Да, самое время!; contrary – противоречить, marry – междометие, выражающее раздражение.) Well said, my hearts! – You are a princox; go: Be quiet, or – More light, more light!– For shame! I’ll make you quiet. What, cheerly, my hearts. (Хорошо сказано, мои хорошие! – А ты выскочка, убирайся: веди себя тихо или… Больше света, больше света! – Стыдись! Я заставлю тебя заткнуться. Ну же, веселее, мои хорошие!; princox – дерзкий юнец, cheerly – живо, бодро.)
TYBALT. Patience perforce with wilful choler meeting Makes my flesh tremble in their different greeting. (Насильственное терпение, встречаясь с упрямым гневом, заставляет мою плоть дрожать от их конфликта; perforce – поневоле, choler – ярость.) I will withdraw: but this intrusion shall, Now seeming sweet, convert to bitter gall. (Я удалюсь, но это вторжение, сейчас кажущееся приятным, обратится в горькую желчь; gall – желчь, горечь.)
[Exit.] (Уходит.)
CAPULET.
Go to, go to!
You are a saucy boy. Is’t so, indeed?
This trick may chance to scathe you, I know what.
You must contrary me! Marry, ’tis time.
Well said, my hearts!—You are a princox; go:
Be quiet, or—More light, more light!—For shame!
I’ll make you quiet. What, cheerly, my hearts.
TYBALT.
Patience perforce with wilful choler meeting
Makes my flesh tremble in their different greeting.
I will withdraw: but this intrusion shall,
Now seeming sweet, convert to bitter gall.
[Exit.]
ROMEO. [To Juliet.] If I profane with my unworthiest hand this holy shrine, the gentle sin is this, (Если я оскверняю своей недостойной рукой эту святыню, то это мягкий грех; profane – осквернять, unworthiest – недостойнейшая, shrine – святыня, gentle – мягкий.) My lips, two blushing pilgrims, ready stand to smooth that rough touch with a tender kiss. (Мои губы, словно два смущённых паломника, готовы смягчить грубое прикосновение нежным поцелуем; pilgrims – паломники, blushing – смущённые.)
JULIET. Good pilgrim, you do wrong your hand too much, which mannerly devotion shows in this; (Добрый паломник, ты чересчур принижаешь свою руку, ведь она демонстрирует благопристойное благочестие; mannerly – воспитанный, devotion – преданность, благочестие.) For saints have hands that pilgrims’ hands do touch, and palm to palm is holy palmers’ kiss. (Святые касаются рук паломников, и ладонь к ладони – святой поцелуй странников; palmers – паломники.)
ROMEO.
[To Juliet.] If I profane with my unworthiest hand
This holy shrine, the gentle sin is this,
My lips, two blushing pilgrims, ready stand
To smooth that rough touch with a tender kiss.
JULIET.
Good pilgrim, you do wrong your hand too much,
Which mannerly devotion shows in this;
For saints have hands that pilgrims’ hands do touch,
And palm to palm is holy palmers’ kiss.
ROMEO. Have not saints lips, and holy palmers too? (Разве у святых нет губ – и у благочестивых паломников тоже?; saints – святые, palmers – паломники.)
JULIET. Ay, pilgrim, lips that they must use in prayer. (Да, паломник, но губы нужны им для молитвы; pilgrim – паломник, prayer – молитва.)
ROMEO. O, then, dear saint, let lips do what hands do: They pray, grant thou, lest faith turn to despair. (О, тогда, святая, пусть губы делают то, что и руки: молятся – даруй же, иначе вера обратится в отчаяние; grant – даровать, lest – чтобы не, despair – отчаяние.)
JULIET. Saints do not move, though grant for prayers’ sake. (Святые не двигаются, хотя и даруют ради молитвы; for…sake – ради чего-либо.)
ROMEO.
Have not saints lips, and holy palmers too?
JULIET.
Ay, pilgrim, lips that they must use in prayer.
ROMEO.
O, then, dear saint, let lips do what hands do:
They pray, grant thou, lest faith turn to despair.
JULIET.
Saints do not move, though grant for prayers’ sake.
ROMEO. Then move not while my prayer’s effect I take. Thus from my lips, by thine my sin is purg’d. (Тогда не двигайся, пока моя молитва не будет услышана. Так с моих губ – твоими – смыт мой грех; purg’d – очищен, смыт.)
JULIET. Then have my lips the sin that they have took. (Тогда мои губы приняли на себя тот грех, что они взяли; took – приняли, взяли.)
ROMEO. Sin from my lips? O trespass sweetly urg’d! Give me my sin again. (Грех с моих губ? О, преступление, так сладко совершённое! Верни мне мой грех; trespass – проступок, грех.)
JULIET. You kiss by the book. (Ты целуешь по учебнику; by the book – точно по правилам.)
ROMEO.
Then move not while my prayer’s effect I take.
Thus from my lips, by thine my sin is purg’d.
[Kissing her.]
JULIET.
Then have my lips the sin that they have took.
ROMEO.
Sin from my lips? O trespass sweetly urg’d!
Give me my sin again.
JULIET.
You kiss by the book.
NURSE. Madam, your mother craves a word with you. (Сударыня, ваша мать хочет поговорить с вами; craves – желает, требует.)
ROMEO. What is her mother? (Кто её мать?)
NURSE. Marry, bachelor, her mother is the lady of the house, and a good lady, and a wise and virtuous. (Так ей-богу, милейший холостяк, её мать – хозяйка дома, и добрая леди, и мудрая, и добродетельная; Marry – междометие, выражающее удивление или усиление, bachelor – холостяк, virtuous – добродетельная.) I nurs’d her daughter that you talk’d withal. (Я кормила её дочь, с которой вы сейчас говорили; withal – в данном случае: с которой.) I tell you, he that can lay hold of her shall have the chinks. (Говорю вам, кто сумеет её заполучить – получит целое состояние; lay hold of – завладеть, chinks – монеты, деньги.)
NURSE.
Madam, your mother craves a word with you.
ROMEO.
What is her mother?
NURSE.
Marry, bachelor,
Her mother is the lady of the house,
And a good lady, and a wise and virtuous.
I nurs’d her daughter that you talk’d withal.
I tell you, he that can lay hold of her
Shall have the chinks.
ROMEO. Is she a Capulet? O dear account! My life is my foe’s debt. (Она – Капулетти? О, горький расчёт! Моя жизнь – долг моему врагу; account – расчёт, итог, foe – враг, debt – долг.)
BENVOLIO. Away, be gone; the sport is at the best. (Пойдём, уйдём; веселье в самом разгаре; sport – забава, пир.)
ROMEO. Ay, so I fear; the more is my unrest. (Да, я боюсь, так и есть – и оттого тревожней мне; unrest – тревога, беспокойство.)
ROMEO.
Is she a Capulet?
O dear account! My life is my foe’s debt.
BENVOLIO.
Away, be gone; the sport is at the best.
ROMEO.
Ay, so I fear; the more is my unrest.
CAPULET. Nay, gentlemen, prepare not to be gone, (Нет, господа, не собирайтесь уходить.) We have a trifling foolish banquet towards. (У нас намечается скромное, глуповатое угощение; trifling – пустяковый, banquet – пир.) Is it e’en so? Why then, I thank you all; (Вот как? Ну, тогда благодарю вас всех; e’en – архаичное even.) I thank you, honest gentlemen; good night. (Благодарю вас, честные господа. Спокойной ночи.) More torches here! Come on then, let’s to bed. (Больше факелов сюда! Ну что ж, пойдём спать.) Ah, sirrah, by my fay, it waxes late, (Ах, парень, честное слово, уже поздно; sirrah – обращение к младшему, by my fay – клянусь верой, waxes – становится.) I’ll to my rest. (Я отправляюсь отдыхать.)
[Exeunt all but Juliet and Nurse.] (Уходят все, кроме Джульетты и Няни.)
CAPULET.
Nay, gentlemen, prepare not to be gone,
We have a trifling foolish banquet towards.
Is it e’en so? Why then, I thank you all;
I thank you, honest gentlemen; good night.
More torches here! Come on then, let’s to bed.
Ah, sirrah, by my fay, it waxes late,
I’ll to my rest.
[Exeunt all but Juliet and Nurse.]
JULIET. Come hither, Nurse. What is yond gentleman? (Подойди, няня. Кто этот джентльмен там?)
NURSE. The son and heir of old Tiberio. (Сын и наследник старого Тиберио.)
JULIET. What’s he that now is going out of door? (А кто тот, что сейчас выходит за дверь?)
NURSE. Marry, that I think be young Petruchio. (Да, думаю, это молодой Петруччо; marry – междометие, выражающее удивление.)
JULIET. What’s he that follows here, that would not dance? (А кто идёт сейчас, тот, что не хотел танцевать?)
NURSE. I know not. (Не знаю.)
JULIET.
Come hither, Nurse. What is yond gentleman?
NURSE.
The son and heir of old Tiberio.
JULIET.
What’s he that now is going out of door?
NURSE.
Marry, that I think be young Petruchio.
JULIET.
What’s he that follows here, that would not dance?
NURSE.
I know not.
JULIET. Go ask his name. If he be married, (Пойди, узнай его имя. Если он женат ) My grave is like to be my wedding bed. (Моя могила, скорее всего, станет моим брачным ложем; grave – могила, wedding bed – брачное ложе.)
NURSE. His name is Romeo, and a Montague, (Его зовут Ромео, он из рода Монтекки;) The only son of your great enemy. (Единственный сын твоего заклятого врага; enemy – враг.)
JULIET. My only love sprung from my only hate! (Моя единственная любовь выросла из моей единственной ненависти!; sprung – возникла, hate – ненависть.) Too early seen unknown, and known too late! (Слишком рано увидела, не зная, и слишком поздно узнала!; too late – слишком поздно.) Prodigious birth of love it is to me, (Чудовищное рождение любви для меня это; prodigious – ужасный, чудовищный.) That I must love a loathed enemy. (Что я должна любить ненавистного врага; loathed – ненавистный, enemy – враг.)
JULIET.
Go ask his name. If he be married,
My grave is like to be my wedding bed.
NURSE.
His name is Romeo, and a Montague,
The only son of your great enemy.
JULIET.
My only love sprung from my only hate!
Too early seen unknown, and known too late!
Prodigious birth of love it is to me,
That I must love a loathed enemy.
NURSE. What’s this? What’s this? (Что это? Что это?)
JULIET. A rhyme I learn’d even now (Стих, который я только что выучила) Of one I danc’d withal. (От того, с кем я танцевала; withal – с кем)
[One calls within, ‘Juliet’.] (Голос за сценой: «Джульетта!»)
NURSE. Anon, anon! (Сейчас, сейчас!; anon – немедленно)
Come let’s away, the strangers all are gone. (Пойдём, все чужие уже ушли; strangers – незнакомцы, гости)
[Exeunt.] (Уходят.)
NURSE.
What’s this? What’s this?
JULIET.
A rhyme I learn’d even now
Of one I danc’d withal.
[One calls within, ‘Juliet’.]
NURSE.
Anon, anon!
Come let’s away, the strangers all are gone.
[Exeunt.]
Enter Chorus. (Выходит хор)
CHORUS. Now old desire doth in his deathbed lie, (Теперь старая страсть лежит на смертном одре. desire – страсть) And young affection gapes to be his heir; (А юная привязанность рвётся стать её наследницей. affection – привязанность, heir – наследник) That fair for which love groan’d for and would die,