Беглянка в драконьем поместье

Пролог

Я пыталась сохранить спокойствие, но сердце бешено колотилось в груди. Александр смотрел на меня с такой искренней радостью, а у меня внутри всё сжималось от чувства вины.

– Не бойся, они будут рады нашей помолвке! – сказал он, его драконья сущность уловила мой страх.

Я взглянула в сияющие сапфировые глаза Александра, и на мгновение мне захотелось забыть обо всём. Войти с ним под руку в зал, отстоять наше право быть вместе или вообще сбежать на другой конец континента. Но от правды не сбежать. Однажды мой секрет раскроется, и что тогда? Я не прощу себя, если дракон пострадает из-за меня.

– Александр, – мягко произнесла я, положив руку на его плечо. – Давай подождём немного, хорошо?

Его улыбка слегка померкла, но он всё ещё смотрел на меня с нежностью.

– Почему? Что-то не так? – спросил он, наклоняясь ближе.

Я невольно залюбовалась его открытой немного клыкастой улыбкой. В синем парадном камзоле он выглядел особенно элегантно, непослушный локон выбился и падал на лоб. Я потянулась и осторожно поправила его волосы. Александр поймал мою руку и поцеловал запястье через ткань перчатки. Он был воплощением мечты: высокий, сильный, бесстрашный.

Я не могу с ним так поступить. Набрав воздуха в грудь, я наконец-то решила все ему рассказать.

– Я не все тебе рассказала о себе…

– А вот и они! – перебил мое откровение резкий голос Филиппа.

Старший наследник распахнул перед нами двери гостиной, и мы оказались беззащитны перед заинтересованными взглядами родни. Вся династия северных драконов сидела в просторной гостиной на старинных диванах, расставленных вокруг камина. Все разговоры смолкли и было слышно, как в очаге тихо потрескивали дрова.

На меня смотрели все: отец и мать Александра, его старшая сестра с супругом-королем, младшая сестра, слуги, даже лица далеких предков с портретов! Я невольно отступила на шаг, но Филлип решительно обошел нас, словно преграждая путь к бегству.

– А вот и таинственная спутница Александра! – торжественно объявил Филипп, хлопнув младшего брата по плечу, – не представишь нам свою даму?

– И правда, дорогой. Кто это? – тихо спросила мать, но в ее мягком голосе прозвучали стальные нотки.

Я потянула Александра за рукав.

– Пожалуйста, давай уйдем, – прошептала я, но Александр расправил плечи и вышел со мной на середину комнаты.

– Дорогая семья, счастлив представить вам Тину, мою невесту!

Если до этого в комнате еще были слышны какие-то звуки, то сейчас тишина стала просто оглушающей. Я думала хуже уже быть не может, но за спиной прозвучал резкий голос Филиппа.

– Тину? Интересно, а на кухне все ее знают, как Анну.

Я вздрогнула, оборачиваясь и встретилась с безжалостным взглядом драконьих глаз. Черные зрачки сузились в полоску. Я жертва, а он охотник, загоняющий меня в ловушку.

– А под каким именем тебя знает твой настоящий жених?

И прежде чем я успела среагировать, Филипп схватил меня за руку и сдернул перчатку, выставляя на показ метку обручения. Я вскрикнула, как от боли и опустила глаза в пол, не в силах посмотреть Александру в лицо.

В повисшей тишине отчетливо послышался голос старшей бабушки семейства:

– Скайрон, побери тебя скала, твоих рук дело?!

Глава 1

– Есть новости от отчима? Он что-то решил?

Я металась по комнате, не в силах усидеть на месте. Просторная спальня, украшенная изысканными гобеленами и тончайшими шелками, казалась тесной под тяжестью моих мыслей. Высокие окна с витражами пропускали мягкий свет, отражаясь на полированном паркете. Золотые узоры на стенах и резная мебель, инкрустированная драгоценными камнями. После смерти матери отчим старался, чтобы у меня было все только самое лучшее. Будто дорогие игрушки и расписные ткани могли заполнить пустоту в сердце.

До вчерашнего дня мне казалось, что он любит меня, просто не умеет этого показать. Но в день моего совершеннолетия он объявил о помолвке. Я до сих пор не могла уложить произошедшее в голове. Хотелось думать, что все это ночной кошмар, но на запястье все еще кропила татуировка обручения, а рядом с ней виднелись синяки – отпечатки пальцев.

Охране пришлось держать меня, потому что я сопротивлялась. Я просила о пощаде, кричала, плакала. Сорвала голос, но он словно обезумел.

– Принцесса, не убивайтесь так. Уверена, советники переубедят его, – утешала меня служанка.

– Он обязательно передумает, – вторила другая.

Я же опустилась на колени перед портретом матери и тихо прошептала молитвы. С самого утра меня не оставляли одну, поддерживали. Решение отчима было шоком для всех и я надеялась, до последнего надеялась.

У стены, мрачнее тучи, стояла моя няня – пожилая грузная женщина с проницательными глазами. Она молча наблюдала за мной, раздумывая о чем-то.

– Нянюшка, скажи хоть что-нибудь, – обратилась я к ней.

– Погоди, Валентайна, я думаю, – строго сказала она.

– Да нечего думать! Король так любил вашу покойную матушку, он не опорочит ее памяти этой ужасной свадьбой, – вновь подбодрила меня служанка.

Я почувствовала, как слёзы подступают к глазам. Сквозь пелену я смотрела на изображение молодой и прекрасной женщины, с добрыми глазами, которые, казалось, смотрят прямо в душу. Её золотые волосы мягкими волнами спадали на плечи, а нежная улыбка освещала лицо. Я помнила ее запах, доброту, нежные руки.

«Обещай мне, Валентайна, обещай»

– Обещаю, – прошептала я, вставая с колен и вытирая слезы рукавом.

В отражении зеркала я увидела себя на фоне портрета. И правда, мы были с ней поразительно похожи. Волосы, цвет глаз, стройная талия, тонкие запястья. Раньше мне это казалось наградой, теперь проклятьем.

В комнату вбежал запыхавшийся паж.

– Они вышли. Вышли, – сипло прокричал мальчик, пытаясь отдышаться.

– Что, не томи! – нянечка хлопнула паренька по спине, заставляя выпрямиться.

Мальчишка подпрыгнул на месте, вытянулся по струнке и посмотрел мне в глаза со смесью страха и сожаления.

– Свадьба состоится, – выпалил он и поспешил скрыться.

Служанки охнули в один голос, а я отвернулась к окну, глотая слезы.  Опираясь ладонями о прохладный подоконник, я всматривалась в даль. За резными рамами и тонкими узорами витражей простирался мир, такой большой и манящий. Отсюда, из высокой башни, я могла видеть край океана и высокие заснеженные горы, раскинувшиеся до самого горизонта. Справа виднелась серебристая лента реки. За стенами дворца жизнь кипела своей чередой, и люди, казалось, были свободны.

– Принцесса, принцесса…

– Отойдите от окна, принцесса.

Похоже я слишком сильно высунулась, раз служанки так взволнованно залепетали. Да, я хочу стать частью этого большого мира, хочу на свободу, но не так. Я с силой захлопнула ставни и обернулась:

– Я хочу побыть одна, —твердо сказала я.

Няня решительно вытолкала растерянных служанок за дверь, тихо прикрыв её за ними. В комнате наконец-то стало тихо, слышен был только ход настенных часов. Я осталась наедине со своими мыслями.

Я снова взглянула на портрет матери. Её добрые глаза с любовью смотрели на меня с полотна.

"Слушай своё сердце, и ты найдёшь путь к счастью", – вспомнила я ее слова, ее нежный голос. Я дала ей обещание и буду следовать этому совету.

Сердце говорит: не бывать проклятой свадьбе!

Я вытерла остатки слез, оправила платье и взялась за перо. Из комнаты я вышла спустя четверть часа, с высоко поднятой головой и прямой спиной. Без промедлений направилась к залу совета. Растерянные служанки семенили за мной как утята. Замыкала шествие нянечка.

Дойдя до массивной дубовой двери рядом в главным приемным залом я решительно постучала. Мне открыли. На пороге стоял главный советник короля. Он посмотрел на меня с болью и сожалением:

– Мы не смогли его переубедить, принцесса…

– Я согласна, —я решительно и резко перебила его сбивчивые извинения.

– Как согласна? – изумился старик, прикладывая ладони к сердцу.

От моего решения, кажется, ахнули все, кроме, пожалуй, нянечки, которая все так же хмуро и сурово смотрела прямо перед собой.

– Передай отчиму, что я выйду замуж, но сначала пусть выполнит мои условия, – я протянула советнику бумагу и дождалась, пока он ее прочтет.

– Но это невозможно!

– То же самое вы говорили про мой брак, – сказала я, подобрала юбки и вернулась обратно в свои покои.

Нянечка понимала меня без слов, она щедро раздала поручения служанкам, и мы остались в спальне одни.

– Для короля нет ничего невозможного. В его свите сильнейшие маги.

– Знаю, – прошептала я, – это чтобы отвлечь внимание. Пусть думает, что я буду сидеть и ждать исполнения условий.

– А на самом деле? – спросила нянечка, хотя уже и сама знала ответ.

– Ты поможешь мне сбежать? – я взяла ее за руку и с надеждой прижала к груди.

***

Мы бежали по узким лестничным пролётам, предназначенным для многочисленной дворцовой прислуги. Мне пришлось поднять подол платья, чтобы не запутаться в ткани, следуя за няней, которая уверенно вела меня сквозь лабиринт коридоров. Тусклый свет факелов отбрасывал причудливые тени на каменные стены, и каждый наш шаг эхом отдавался в тишине ночи.

Сердце колотилось от страха и волнения. Казалось, что стены сужаются, а воздух становится всё тяжелее. Но мысль о свободе придавала мне сил. Мы спустились по узкой винтовой лестнице, ведущей к кухне. Здесь, среди массивных столов и медных котлов, царила тишина. Прислуга давно разошлась, и лишь слабый запах пряностей напоминал о недавней суете.

– Быстрее, – прошептала няня, указывая на дверь в дальнем углу.

Я подбежала, схватилась за ручку и потянула на себя. Придется оставить позади все: имя, богатство, титул, друзей. Я бросила все, остался только кулон с портретом матери. Последний подарок.

Из двери повеяло прохладой, я сделала шаг и оказалась в руках гвардейцев.

После того как свобода была так близка, в моей душе что-то оборвалось. Я покорно плелась за стражниками, не сопротивляясь их твёрдому, но не грубому хвату. Они вели меня по знакомым коридорам дворца, и с каждым шагом я ожидала, что нас направят к покоям отца. К моему удивлению, мы свернули в сторону, ведущую к крылу мажордома – старого Гектора, лучшего друга моего отчима

Дворец в ночи выглядел особенно таинственно. Мягкий свет факелов отбрасывал тени на мраморные полы, и изящные арки потолков казались ещё выше. Стены украшали старинные гобелены и картины, изображающие сцены из истории нашего королевства. Иногда казалось, что глаза портретов следят за каждым моим движением.

Наконец мы остановились перед тяжёлой дубовой дверью, украшенной тонкой резьбой. Один из стражников постучал, и спустя мгновение дверь отворилась. Меня ввели в комнату, которая всегда напоминала мне о тишине и мудрости.

Это была библиотека – идеальное убежище для книжного червя. Высокие стеллажи, доходящие до самого потолка, были заполнены книгами с переплётами всех оттенков и фактур. Комната с годами почти не менялась; лишь новые корешки книг заполняли полки, рассказывая о прошедшем времени. Большие окна, закрытые тяжёлыми шторами, пропускали лишь мягкий рассеянный свет, создавая атмосферу уюта и спокойствия.

За массивным письменным столом сидел Гектор – приятный мужчина преклонного возраста. Поговаривали, что в молодости он был высоким красавцем, боевым магом, но многочисленные битвы не прошли бесследно. Заклинание противника покалечило его и крепкие кости постепенно скручивались, пригибая Гектора к земле. Слуги шептались, что мажордома каждый день мучают страшные боли, но я никогда не слышала от него ни одной жалобы.

Гектор пригладил свои зачесанные назад серебристые волосы и сделал жест гвардейцам удалиться.

– Присаживайся, Валентайна, – мягко произнёс он, указывая на удобное кресло рядом с камином. Его голос был тёплым и успокаивающим, словно старый друг, готовый выслушать и помочь.

Я осторожно подошла и села, ощущая, как мягкая ткань кресла обнимает меня. Стражники тихо покинули комнату, закрыв за собой дверь.

Трещание дров в камине и лёгкий аромат старых книг, сколько я себя помню, эта комната не менялась. Менялись только корешки книг.

– Я думала, что меня ведут к отчиму – тихо сказала я, глядя на мерцающие огоньки в камине.

Гектор внимательно посмотрел на меня, затем на нянечку и грустно вздохнул.

– Валентайна, – начал он тихо, – король еще не знает о твоём побеге. Мне тяжело говорить это, но пути назад нет. Боюсь, наш король теряет рассудок, и этот чудовищный брак – тому подтверждение.

Мажордом бросил взгляд на татуировку обручения на моём запястье, и я инстинктивно прижала руку к груди.

– Что же делать? – прошептала я, чувствуя, как голос предательски дрожит.

Я опустила глаза, с трудом сдерживая слёзы.

– Он король, и его слово – закон. Вам нужно бежать.

– Так чего ты нас остановил, старый хрен?! – вмешалась нянечка, упирая руки в крепкие бока.

– А оттого, – огрызнулся Гектор, – что побольше твоего знаю.

Ходили слухи, что когда-то нянечка и мажордом были женаты. И, наблюдая за ними, я вдруг поняла, что это правда. И, кажется, между ними даже в таком преклонном возрасте все еще была искра. Глупо, но именно в этот момент беспросветная тоска и ужас в моей душе отступили. Мама говорила, что ростки любви пробиваются везде, их только нужно увидеть. А раз есть любовь, есть и надежда.

– И чего это ты такое знаешь о побегах, библиотечный червь? Мы б через погреб и за стену, – не унималась нянечка.

– А то, что я когда-то был магом и вижу, что татуировка непростая!

Нянечка умолкла, а Гектор, чувствуя, что смог произвести на нее впечатление, даже слегка расправил скрюченные плечи и продолжил:

– Не даром татуировку делал главный маг света. Король не дурак, подумал, что принцессу могут выкрасть. Так что это не просто знак обручения, но метка! Стоит солнечному лучу коснуться Валентайны, так король почувствует ее и с легкостью найдет.

Я непроизвольно прижала руку к груди, словно защищаясь от его слов. Эта метка, казалось, с каждой минутой становилась тяжелее оков.

– Что же делать?

Мысль о том, что я не смогу скрыться, сковывала меня ужасом. Нянечка почувствовала мой страх и обняла за плечи.

– Не пугайся, деточка. Слышишь каким тоном говорит? Значит решение придумал. Не томи, говори давай, старый хрен!

– Сейчас-сейчас, – отмахнулся мажордом и полез в огромный сундук, пылящийся у стены. Тяжёлые железные петли жалобно скрипнули. Внутри виднелись свёртки старой ткани, книги, свитки и какие-то древние амулеты. Порывшись в самой глубине сундука, Гектор достал какую-то страшную облезлую ткань. Что-то наподобие шубы, но пошитой из множества лоскутов.

Воздух пронзил резкий запах нафталина. Гектор же гордо поднял это чудовищную пародию на одежду, которая выглядела настолько потрёпанной и изношенной, что не всякая побирушка согласилась бы её надеть.

– Это… – начала я, пытаясь подобрать слова, чтобы описать увиденное.

– Это не просто шуба, – произнёс Гектор, заметив моё замешательство. – Артефакт, который я создавал еще для твоей матери.

Я посмотрела на эту бесформенную сотню кусков выцветшей ткани вперемежку с шерстью, кожей и не могла представить, зачем моей матери что-то настолько безобразно отталкивающее на вид.

– Изуродовать принцессу? Это твой план? – я хотела потрогать край шубы, но нянечка перехватила мои руки, – не трожь тряпку.

Гектор пожал плечами.

– Понимаю, что выглядит это… не лучшим образом, – пробормотал он, слегка морщась. – Но поверь, шуба обладает магическими свойствами, которые способны спасти тебя. Пока эта «тряпка» на тебе, татуировка будет скрыта от любых магических взоров. Даже твой отчим и главный маг света не смогут почувствовать твоё местоположение.

Я перевела взгляд на шубу, пытаясь представить себя в этом лоскутном, явно давно позабытом артефакте. Затхлый запах нафталина бил в нос, а её потрёпанный вид совершенно не внушал доверия. Но мысль о безопасности пересилила всё остальное.

– Это действительно поможет? – тихо спросила я, всё ещё колеблясь.

Гектор кивнул, его взгляд смягчился.

– Да как ты себе представляешь, сказочник-маразматик? Ее в такой шубе ни в один приличный дом не пустят. А как пойдут вести о побеге, так любой стражник по лицу поймет, что это девица благородных кровей. Вон кожа какая белая, локоны золотые, ручки…

Няня всплеснула руками, кажется, и до нее начало доходить, что выбора-то другого нет.

– На шубе заклятье, не запомнят ее лица. Как взглянут, так и забудут. Останется в памяти, что какая-то замарашка.

– Замарашка! Не мог заклятье на приличное платье наложить, придурь хромая?

– А зачем моей маме была нужна эта шуба, – спросила я, но в этот момент над головой послышался топот, а затем какие-то крики.

– Заметили! Заметили! – всплеснула руками нянечка.

– Нет времени, надевай.

Я кивнула и, взяв шубу из рук Гектора, осторожно накинула её на плечи. Ткань обволакивала меня, казалось, впитывая тепло и защищая от холода. Как только шуба коснулась моей кожи, я ощутила странное спокойствие – будто невидимый барьер окружил меня, скрывая от чужих глаз.

– Скорее, – шепнул он, бережно придерживая меня за руку.

Мы выбежали из библиотеки, погружённой в полумрак, и Гектор повёл нас через тёмный коридор, ведущий к старым черным ходам, которыми раньше пользовалась лишь прислуга. Его быстрые шаги эхом отдавались по каменным стенам, а мы, следуя за ним, пробирались вглубь дворца.

Няня крепко сжимала моё плечо, словно не желая отпускать. Легкий сквозняк, проходивший по коридору, донёс до нас звук шагов. Крики стражников стали всё ближе – погоня началась.

– Сюда! – едва слышно приказал Гектор, открывая узкую дверь, спрятанную за драпировкой. Мы вошли внутрь, и он задвинул дверь на старинный засов.

Проход был узким, стены – холодными и сырыми, а воздух – тяжёлым, но идти по нему было легче, чем под взглядами всевидящих глаз дворца. Мы пробирались дальше, стараясь двигаться как можно быстрее, едва переводя дыхание. За спиной всё ещё слышались шаги и крики.

– Тише, – прошептал Гектор, прижимая палец к губам и указывая на лестницу, ведущую вниз. – Нам через старый погреб и напрямую к заднему двору.

Мы спустились, скользя по сырому каменному полу, и, пройдя через заваленные ящиками и бочками комнаты, добрались до массивной двери в дальнем углу. Гектор осторожно приоткрыл её, выглянул наружу и дал знак, что путь пока безопасен.

– Бежим, – прошептала няня, слегка толкая меня вперёд.

Мы рванули по узкому проходу в сторону выхода, сердце колотилось так, что казалось, его стук слышен даже за пределами дворца. Я оглянулась, но нянечка, казалось, держалась рядом, не отставая ни на шаг.

Когда мы почти достигли выхода, до нас донеслись торопливые шаги.

Гектор резко указал на дверь.

– Беги, пока есть шанс! – крикнул он, толкая меня вперёд, – Мы их задержим.

Я распахнула дверь, лёгкий ночной воздух коснулся лица, и я была уже на пороге свободы. Я обернулась и увидела заплаканное лицо нянечки. Гектор удерживал её, не позволяя пойти за мной.

– Куда ты ринулась, старая? Её не узнают, а тебя?! – почти прикрикнул он, но в голосе звучало отчаяние.

Няня сделала шаг вперёд, её взгляд был полон боли.

– Как же она без меня-то, девочка?

– Я справлюсь! – крикнула я, отчаянно пытаясь поверить в собственные слова.

Слёзы подступили к горлу, но я не могла позволить себе разрыдаться. Няня, всхлипывая, протянула мне сумку.

– Здесь еда и немного золота. – Она обвела меня взглядом, её голос дрожал. – Беги через горный перевал. Не возвращайся, пока не услышишь хороших вестей.

Я прижала сумку к груди, взглядом, прощаясь с Гектором и нянечкой и, бросилась бежать, оставляя позади дворец и все, что когда-то было мне дорого.

Я успела сделать лишь несколько шагов, когда сзади послышался оглушающий рев дракона.

Тяжёлый разъярённый рык разбил ночную тишину, словно гром ударил в самое сердце города. Испугавшись, я потеряла равновесие, спотыкнулась и рухнула на мостовую. Колено пронзила резкая боль, я едва сдержалась, чтобы не разрыдаться.

В воздухе появился запах дыма, а по влажной мостовой заплясали огненные блики. Немногочисленные жители, оказавшиеся ночью на улице в ужасе разбегались. Я обернулась и посмотрела на дворец. На фоне тёмных стен выделялась огромная фигура золотого дракона. Его тело было покрыто чешуёй, мерцающей в тусклом свете луны. Громадный зверь бился в приступе яростного безумства, выпуская из пасти чудовищный столб пламени. Огонь прорезал ночное небо, освещая улицы багровым светом.

Забыв о боли, я снова бросилась бежать, почти не разбирая дороги, сердце отчаянно колотилось в груди. Мысли спутались. Он может в любой момент меня настигнуть! Он меня догонит!

Мужчина передо мной заскочил в какую-то дверь, я бросилась следом, но он захлопнул ее перед моим носом. В отчаянье я стучала, но никто так и не открыл.  А дракон уже поднялся в воздух! Отрывистый шум взмахов был слышен даже сквозь гул в голове. Улица казалась мне бесконечной, а все двери запертыми. Я чувствовала себя мышью в миске кота.

Внезапно чья-то рука схватила меня за плечо и резко потянула в сторону. Я не успела ничего понять, как оказалась в темном помещении, прижатая к стене.

– Тихо! – прошептала женщина.

Моя спасительница оказалась невысокой тучной дамой с внушительным бюстом и длинным крючковатым носом. Она бегом провела меня в тёмный, пахнущий сеном хлев и жестом велела оставаться на месте. А сама тем временем припала к щели между досок и наблюдала.

Я тяжело дышала, прячась за тюком сена и сдерживая дрожь. Мне бы тоже хотелось знать, что происходит, но было такое чувство, что дракон заметит меня и через щель.

– Совсем умом тронулся наш король, – прошептала женщина рядом со мной, её голос дрожал от смеси страха и негодования.

Я осторожно села, обнимая больное колено.

– Что на него нашло? – прошептала я, – Может проклятье?

– Он всегда был дурной, – отмахнулась женщина.

От ее слов я вздрогнула, как от пощечины. Во дворце об отце нельзя было и дурного слова сказать, сразу кидали в темницу. Мне и в голову не могло прийти, что за высокими стенами люди привыкли говорить открыто. И все же было не по себе, вдруг кто-то услышит и доложит.

– Наверное, не стоит так говорить о короле, – начала было я, но женщина отмахнулась.

– Как есть дурной. В день смерти королевы сжег все виноградники и цветники в королевстве, запретил сады, в трауре столько лет, а государство без наследника. Теперь решил жениться на собственной дочери.

Я сжалась в комок, обхватив себя руками, чувствуя, как страх и стыд сливаются воедино. Оказывается, за стенами дворца обсуждали и меня.

– Бедняжка, – сочувственно добавила женщина, отворачиваясь щели и качая головой. – Даже если король передумает, кто теперь женится на ней после такого скандала?

Её слова больно резанули по сердцу. Я опустила глаза, подбирая растрёпанные полы шубы и стараясь прийти в себя. Женитьба… Нет уж. Смысл жизни не только в этом. Сейчас самое важное – это свобода. А уж радоваться малому я умею. Глоток чистой воды, ароматный хлеб, верные друзья и достойная работа.

– Тебе-то, замарашка, не понять, – скептически заметила женщина, смерив меня взглядом. – Такие принцессы, как Валентайна, они созданы для любви. А какая любовь без брака? Только несчастная.

– А если ей не нужна любовь? – возразила я.

– А любовь никого не спрашивает. Нужна, не нужна. Она, как росток, всегда найдет где пробиться.

– Так говорила моя матушка, – слова сорвались с губ, прежде чем я успела осознать, что выдаю себя.

Боже, сейчас она посмотрит в мое лицо, узнает черты королевы и сдаст отчиму. Наверняка за меня назначили награду. Женщина и правда настороженно обернулась, её глаза сузились, пристально изучая меня.

– Так говорила наша королева. – строго сказала женщина, – Мать твоя чужую мудрость повторила. Ах, как хорошо, что королева не видит этого позора. А ты что на улице делаешь? Негде ночевать, что ли?

Не узнала, какое счастье. На моем лице впервые за эти дни мелькнула улыбка. Женщина поняла ее по-своему.

– Юродивая, значит. Ладно, спи тут сегодня. Но завтра выгоню.

Еще раз выглянув в щель, моя спасительница махнула рукой, обтерла вспотевший лоб передником и пошла прочь. Я поблагодарила ее, плотнее укрываясь шубой. Видимо магия Гектора действовала. Спасибо ему, спасибо им всем.

Я попыталась уснуть, но в ушах все еще звенели обидные слова: «Бедняжка», «кто теперь на ней женится»? Я сама ни за кого не пойду.

Рев дракона постепенно стихал, и ночная тишина вновь вернулась на улицы. А скоро по крыше забарабанил осенний дождь. Он звучал так успокаивающе, что я наконец-то смогла прикрыть глаза.

В шубе было тепло и уютно, её лоскуты мягко обнимали меня, скрывая от ночной прохлады. Плотнее укутываясь, я позволила усталости взять верх. С каждым мгновением веки становились тяжелее, и я начала засыпать, прислушиваясь к тихому барабанному стуку за стенами хлева.

Сон подступил почти незаметно, но вскоре меня разбудило неприятное ощущение – словно кто-то копошился в складках шубы. Сначала я попыталась игнорировать это, но ощущение становилось навязчивым. Открыв глаза, я осторожно приподнялась и вскрикнула.

На меня уставилось маленькое существо с розоватой, почти полностью лысой кожей. Глаза-бусинки внимательно следили за мной. Крыса?!

Я инстинктивно отдёрнула шубу, пытаясь отползти подальше. Лысое страшилище неуклюже плюхнулось на пол и сердито заверещало.

Теперь, разглядев его получше, я поняла, что это была не крыса, а бельчонок, только без шерсти. Бедняга выглядел совсем жалким и беззащитным, очевидно, промокшим насквозь под дождём, и, наверное, искал теплое место. Большие округлые ушки подрагивали, а в глазах-бусинках было столько надежды. Зима скоро, что с ним будет с таким?

Я вздохнула и приоткрыла карман. Бельчонок настороженно посмотрел на меня, а потом шустро юркнул в предоставленное укрытие. Было приятно знать, что даже в таком плачевном состоянии я могла кому-то помочь.

– Грейся, малыш.

Улыбнулась я и снова прикрыла глаза.

Раннее утро застало меня врасплох. Лёгкий иней укрыл доски пола тонким слоем, и холодный пар вырывался изо рта с каждым вздохом. Ещё чуть-чуть, и настоящая зима вступит в свои права, а в дороге, особенно беглецу, это не принесёт ничего хорошего. Я крепче закуталась в шубу, радуясь, что Гектор решил зачаровать ее, а не какое-нибудь летнее платье или шляпку.

Вдруг вспомнился бельчонок, забравшийся ночью в мой карман. Я осторожно приподняла край шубы и заглянула внутрь, но, к моему удивлению, он исчез. Наверное, убежал, как только начался рассвет. Как же он выживет, бедненький?

От волнения мне захотелось есть. Я дотянулась до сумки, которую мне дала нянечка и открыла ее. Кажется, она умудрилась впихнуть туда внушительный запас. Пара горбушек хлеба, добротный ломоть сыра, шоколад, сушеные фрукты, вяленое мясо, а на дне – мешочек с золотом. Этого хватит, чтобы дойти до границы, а там я смогу снять комнату, а может и найти работу.

Достав хлеб и немного сыра, я собралась позавтракать, как вдруг услышала лёгкое шуршание. Бельчонок, почувствовав запах еды, снова вынырнул из тени, смотря на меня с ожиданием.

– А ты не пропадешь, да? – улыбнулась я ему.

Честно говоря, при свете лысый бельчонок выглядел еще страшнее, чем в ночи. Шерсть у него где-то сохранилась, но клоками. Правда, судя по округлому животу, прыгун вполне справлялся. Наверняка заберется в чью-нибудь теплую кладовую и не выпилишь потом.

Я вздохнула, разламывая кусочек хлеба и протягивая ему.

– Держи.

Бельчонок ловко схватил угощение лапками и с радостью принялся грызть корочку. Я не смогла удержаться от улыбки.

– Ну и страшный же ты, хотя, кто бы говорил, да?

Едва я успела немного расслабиться, как с улицы донёсся торопливый топот. В приоткрытую щель двери я увидела, как по улице носится мальчишка-газетчик, размахивая пачкой листовок и выкрикивая громче всех.

– Принцесса сбежала! Принцесса сбежала! – кричал он, спеша привлечь внимание прохожих. – Назначена награда!

Сердце замерло, и я отпрянула от двери, сильнее укутываясь в шкуру.

Награда за меня? Ну, конечно. Нянечка была права, нужно быстрее добраться до перевала и покинуть королевство. Времени на раздумья и сожаления не было. Татуировка обручения досадно ныла, напоминая, что стоит на кону.

Отломив еще один кусочек хлеба, я положила его перед бельчонком, который, казалось, совершенно меня не боялся.

– Осторожнее с людьми, дурачок, – улыбнулась я ему, – набирайся сил, зима будет холодной.

Я бы хотела забрать кроху с собой, но может статься, что здесь ему безопаснее. Есть теплый стог сена, найдется еда, а где окажусь я через час, кто знает? Вдруг меня схватят, а малыша затопчут?

Нет уж, пусть остается. Так безопаснее. Стараясь не привлекать к себе внимания, я выбралась из хлева и двинулась по узким улочкам. Город, который я знала лишь из окна кареты, теперь раскрывался мне с совершенно новой стороны. Каменная мостовая под ногами была влажной от инея и прошедшего ночью дождя, неровные булыжники поблёскивали на солнце, которое только-только пробивалось сквозь серые тучи. Улицы медленно заполнялись прохожими, и я слышала, как люди, разбирая свежие газеты, с беспокойством обсуждали новости.

– Принцесса сбежала! – донесся до меня чей-то удивлённый голос.

– Как от дракона сбежать? – возразила другая женщина, и я заметила, как она качнула головой, – украли! Небось получше жених нашелся.

– Не женится никто на ней! Какой приличной семье нужны скандалы?

Я опустила голову ниже, кутаясь в шубу и пряча лицо. Было ужасно больно и обидно. Я ни в чем не виновата, за что они так со мной? Быстрей сбежать туда, где никому до меня нет дела.

Ускорив шаг, я направилась к главной рыночной площади. Утренний рынок оживал. Извозчики выгружали ящики и мешки, торговцы разворачивали свои лотки, ставили на прилавки корзины с овощами и свежим хлебом. Воздух наполнился запахами мяса, рыбы, пряностей.

На площади стояло несколько торговых обозов. Одни телеги разгружались, другие тут же заполнялись новым товаром. Нянечка рассчитывала договориться с каким-нибудь хозяином и доехать до перевала.

Торговцев и грузчиков не волновали светские новости. Они пыхтели, сквернословили, обменивались шутками. Один караванщик, высоченный мужчина с густой бородой, шумно открывал большие бочки с солёной рыбой, расставляя их вдоль телеги.

Собравшись с духом, я подошла к нему.

– Простите, – начала я как можно скромнее, стараясь смотреть в сторону, – вы случайно не поедите в сторону перевала?

Мужчина, скользнув взглядом по моей потрёпанной, странной шубе. Лицо его скривилось.

– Юродивая! – буркнул он, снова открывая бочку с рыбой. – Мы не благотворительный обоз, а торговый. И товар у нас, глянь, не для всяких бродяг, ясно? А ну, ступай прочь, и чтобы духу твоего тут не было.

Он отмахнулся от меня кнутом прежде, чем я успела сказать, что готова оплатить дорогу. Золото в мешочке хватило бы скупить его караван целиком, возможно, даже с лошадью.

Но я так не привыкла к грубости, что отпрянула и растеряла все слова. Ощущение унижения было непривычным, но отступать было нельзя. Я попробовала подойти к следующей телеге, где худощавый человек наблюдал, как грузчики кидают мешки с мукой.

– Простите, – повторила я, уже не так уверенно. – Я бы хотела оплатить дорогу к перевалу. Возьмёте меня?

Он обернулся, окинув меня презрительным взглядом, и, громко фыркнув, отмахнулся.

– Тебя-то? В таком виде? Обратно я повезу ткани, а ты воняешь, как старый кочет, – фыркнул он, демонстративно зажав нос. – Да уж лучше я к себе в телегу крысу посажу – от неё толку больше. Проваливай отсюда!

На этот раз я не сдержала слёз, которые навернулись на глаза. Закусив губу, я отвернулась, прикрывая лицо капюшоном. Казалось, что шуба с её нафталином и неприятным запахом становилась ещё тяжелее, а каждый взгляд – ещё более уничижительным. Снять бы ее на минутку, тогда бы проблема решилась сама собой. Но я слишком боялась, что меня обнаружат. В конце концов, я могу дойти и пешком.

– Пошла вон отсюда! – услышала я крик.

Думала это мне, но обернувшись, увидела, как мужчина отталкивает в сторону женщину, с маленьким серым свертком в руках. В ужасе я поняла, что это младенец.

– Ох, бедняжечка, – вздохнула торговка рядом, – куда ей теперь?

– При королеве работали добрые дома, а сейчас? Эх, – ее соседка махнула тряпкой и крикнула женщине, – Продай младенца кому-нибудь, глупая! И работать иди. А то оба зимой сгинете.

У меня сжалось сердце. Я остановилась, наблюдая за женщиной. Она тихо укачивала младенца, держа его так крепко, словно только он один остался у неё в этом жестоком мире. На исхудавшем лице не было ни тени надежды, кажется, она просила помощи на автомате.

Это было невыносимо, и мне стало стыдно за своё бессилие. Останься я во дворце, наверняка смогла бы продолжить дело матери, заниматься благотворительностью, как она. А я решила сбежать. Но разве я знала, что люди в такой нужде, что мать с младенцем не может найти крова.

Я без раздумий достала мешочек с золотом, быстро отсыпала половину монет и, сделав несколько шагов к женщине, вложила деньги ей в руку. Она вздрогнула, глаза её расширились от удивления, и слёзы моментально наполнили их.

– Госпожа… – прошептала она, прижимая монеты к груди. – Я не смогу отработать это… никогда…

– Тише, не кричи, – я сжала её руку, успокаивая. – Это тебе и малышу. Просто прими и иди.

Она всхлипнула, крепко прижимая монеты, посмотрела на меня со смесью боли, стыда и благодарности, а затем бросилась бежать. Наверное, боялась, что я передумаю.

Но стоило мне повернуться, как над плечом нависла массивная тень. Это был тот самый огромный грубый караванщик, прогнавший меня. Мужчина грубо схватил меня за руку и поволок за угол. Я хотела закричать, попросить помощи, но никому не было дела до какой-то базарной побирушки.

Караванщик грубо прижал меня к стене.

– А ну, кошель покажи, – рыкнул он.

Я вздрогнула, лихорадочно переводя взгляд с ножа, который торчал у него на поясе, на кнут, заправленный за его сапог. Никто из прохожих даже не обернулся в нашу сторону, все занятые своими делами. Я стояла, не зная, что делать: рискнуть жизнью или отдать последние деньги.

Из кармана неожиданно выскочил мой маленький попутчик – лысый бельчонок, и, ощетинив свои жалкие клочки шерсти, сердито заверещал. К сожалению, напугал он эффектным появлением только меня. Я вскрикнула от неожиданности, а вот караванщик, недолго думая сгреб бельчонка в свой могучий кулак. Кожа на грубых руках мужчины была такой толстой, что не прокусить.

–Острожно! – выкрикнула я, боясь, что караванщик раздавит малыша.

– Кошель покажи, – прорычал мужчина.

Я молча достала из сумки бархатный мешочек и раскрыла его, с укоризной посмотрев на бельчонка, разом растерявшего весь свой боевой настрой.

Вот уж помощник нашёлся, подумала я с горечью. Так бы я, может, и сбежала, но теперь уж точно все.

Караванщик заглянул в кошель, сграбастал его, взвесил на ладони.

– Белку отдайте, – сказала я, протягивая руки.

– Белка? – фыркнул мужчина, взглянув на лысое дрожащее нечто, – Зачем ты побрила белку?

– Я не брила! —искренне возмутилась я, – Отдайте бедолагу.

Глаза караванщика блеснули, и он, хмыкнув, еще раз взвесил кошель на руке. А затем произнес, качая головой:

– Будете раздавать королевское золото на каждом углу, далеко не убежите, принцесса.

Я застыла. Что же теперь делать? Как он догадался? Или он проверяет меня? Я уже собралась отпираться, но караванщик протянул мне кошель и белку.

– Перевезу вас через перевал, только чур слушаться меня. Ясно?

Я растерянно кивнула, пересадила бельчонка на плече и убрала кошель.

– И белку свою спрячьте подальше, – добавил он, брезгливо морщась.

– Почему? Меня по ней не узнают – пробормотала я.– Чтобы людей не пугать, – буркнул караванщик и сделал жест следовать за ним.

Мы вернулись к каравану, и я в нерешительности остановилась у телег, не зная, что делать дальше. Торговцы с соседних лавок то и дело посматривали на меня, как на попрошайку или воровку, явно ожидая неприятностей. Мужчина за молочным прилавком укоризненно покачал головой и пробурчал что-то о «бродяжке, разгуливающей без дела».

Караванщик, заметив это, нахмурился и рявкнул в мою сторону так, что я даже вздрогнула:

– Чего стоишь! За мешками следи, я сказал! Украдут чего – палкой по хребту получишь, поняла?

Я тут же выпрямилась и сделала вид, что слежу за его товарами. Что ещё мне оставалось? Караванщик невозмутимо пояснил кому-то поблизости:

– Сестра мужа моей сестры, юродивая, – махнул он рукой. – Подсунули за каким-то лядом.

Его слова сделали своё дело: люди перестали обращать на меня внимание и занялись своими делами.

Наконец, когда всё было готово и караван заново заполнился товарами, мужчина крепко взял меня за локоть, помогая забраться в телегу. Я затаилась среди мешков и ящиков, достала из-под одежды медальон с портретом матери и поцеловала. Неужели мне удалось спастись?

Но радость была преждевременной. На выезде из города нас остановил патруль – люди в военной форме, вооружённые и, судя по всему, серьёзные. Караванщик негромко выругался, но остановил лошадей, спокойно дожидаясь команды.

Я сжалась в уголке, едва дыша. Стражники проверяли все экипажи и телеги, покидающие город через ворота. Требовали открыть мешки, ящики, бочки. Сердце кольнул страх: они ищут меня.

Когда двое стражников добрались до нашей телеги, караванщик простонал, как от зубной боли.

– Опять поборы?!

– Приказ короля, ищем сбежавшую принцессу, не видали?

Караванщик хохотнул.

– Видал бы, с вами б не болтал. Сидел бы уже в трактире и пропивал награду.

– А это кто? – стражник кивнул в мою сторону.

– Сестра мужа моей сестры, юродивая. Но если сможешь выдать ее за принцессу – забирай. Надоела, сил нет. Спихнули на меня.

Стражник подошел ко мне, собираясь стянуть с моей головы капюшон, но неугомонный бельчонок снова выскочил из укрытия, вереща. Похоже он считал меня своей территорией и охранял.

– Господи, страх какой, – отшатнулся стражник, поморщившись.

– Вот и я так сказал, распугает мне всех клиентов.

– Я про крысу…больная что ль?

– Белка, – машинально поправила я, даже не задумываясь.

Караванщик резко обернулся и отвесил мне лёгкий подзатыльник, от которого я настолько опешила, что едва не выронила сумку.

– Что девка, что крыса – мерзость, но сестре не откажешь. Может заберете их к чертям?

Стражник оглянулся, и, заметив, что за нашим караваном уже выстроилась длинная очередь повозок, раздражённо махнул рукой.

– Езжайте, – фыркнул стражник.

Его взгляд зацепился за богатую карету позади нас. В полном молчании мы выехали за городские ворота. Мостовая сменилась грунтовой ухабистой дорогой, дома уступили место полю, по которому носился холодный осенний ветер. Он пронизывал насквозь, но я не могла налюбоваться просторами, открывающимися вокруг. Поля тянулись по обе стороны дороги, и их поверхность блестела от инея. Свежий воздух наполнял лёгкие, и впервые за долгое время я почувствовала, как в груди расправляется что-то светлое, свободное. На сердце становилось всё легче, каждая мельчайшая деталь пути – фырканье лошадей, скрип колёс, шелест травы— казалась мне признаком настоящей свободы.

Непроизвольно слёзы навернулись на глаза. Неужели свобода? Я обернулась на караванщика, понимая, что даже не спросила его имени.

– Пересаживайся ко мне, принцесса, – бросил мужчина через плечо.

Смахнув слёзы, я всё-таки решилась задать вопрос, который не давал мне покоя:

– А… как вы узнали, что я принцесса?

Караванщик заметил, как я смутилась, и, кажется, развеселился. Мужчина бросил на меня короткий взгляд и неожиданно улыбнулся. Его лицо, грубое и неприветливое, вдруг смягчилось.

– Так любой бы понял! – сказал он, хмыкнув. – Кто на рынке работает, тот уже каждую побирушку в лицо знает. А вы – новая, да ещё в таком наряде, что милостыню никто не подаст. Даже не подойдет. А вы ходите вдоль обозов и просите, что б вас из королевства вывезли. Подозрительно?

Я смутилась, от его слов стало не по себе. Конечно, он прав. Я понятия не имела, как выглядят те, кто просит у торговцев помощи или приюта. Бросив взгляд на шубу, я уцепилась за пуговицу, нервно её теребя, и осторожно пересела к нему на козлы, стараясь не смотреть в глаза. Видно было, что его проницательность и опыт превосходили все мои попытки притвориться «обычной».

– Дальше, – продолжал говорить мужчина, улыбаясь все шире, – вы хоть знаете, сколько денег дали матери с младенцем?

– Нет, – выдохнула я, – Я не знаю цен.

– Оно и видно! Я за год столько не зарабатываю.

Простонала, утыкаясь лицом в ладони. Нет, я была рада, что помогла женщине с ребенком, но как мне научиться скрываться от других?

– И еще, – продолжил караванщик, видимо, чтобы меня добить, – золото-то в мешке чеканное, напрямую из казны. Такое на базарах не в ходу. Посему и выходит, что ты или воровка, или беглая принцесса. Воровка за лысую белку кошель не отдаст.

Я вздохнула и умолкла, натягивая капюшон на голову. Было обидно, а главное, совершенно непонятно, как быть дальше.

Мы все ехали, оставив позади город и оживленные рыночные ряды. Грунтовая дорога стелилась по полям, уходя вдаль, где на горизонте вырисовывались горы и перевал – суровые и холодные, будто они уже ожидали меня. В воздухе всё сильнее ощущалась прохлада; осенний ветер наполнял лёгкие свежестью и заставлял поёжиться.

Чем ближе мы подбирались к перевалу, тем чаще встречались нам по дороге путники и повозки. Поравнявшись с одной из деревушек, караванщик быстро взглянул на меня и, кивнув, указал на мешки в телеге.

– Полезай назад и прячься, – велел он, откидывая старую ткань, чтобы укрыть меня. – Кажется, там отряд.

Я послушно перелезла с козел в телегу и прижалась к мешкам, а он накрыл меня плотной тканью. Запах мешков и пыль от ткани забрались в нос, но я молчала, лишь крепче сжала руки на груди, когда слышала голоса людей на обочине.

Мужчина коротко переговорил с кем-то да поехал дальше. Когда деревушка осталась позади, караванщик остановил телегу, и я осторожно выбралась из укрытия, осматриваясь, чтобы убедиться, что нас действительно никто не видит.

– Зачем вы мне помогаете? – спросила я наконец, не в силах скрыть сомнений. Этот человек рисковал всем, а я даже имени не спросила.

Мужчина тяжело вздохнул, будто был готов к этому вопросу и посмотрел на дорогу впереди.

– В память о вашей матушке, – сказал он наконец, глядя вдаль. – Её сердце было чистое, доброе. Не хочу, чтоб нынешний король своим безумством погубил ещё одну невинную душу.

Я почувствовала, как холодок пробежал по спине.

– Что вы имеете в виду? – спросила я, с замиранием сердца ожидая ответа.

Мужчина уже открыл было рот, чтобы ответить, как по полю разнесся оглушающий рев дракона. Караванщик обернулся, и его лицо исказилось от ужаса.

На горизонте со стороны города возник силуэт дракона. Я испуганно вскрикнула, тут же зажимая рот руками, будто он мог меня услышать.

Золотой дракон сиял в лучах полуденного солнца, споря с ним по яркости. Он летел прямо к нам, его разъярённый рёв разносился по равнине, будто громовые раскаты. С каждым мгновением он становился всё ближе и ближе, и мне казалось, что сам воздух вокруг нас нагревается. Еще неделю назад я бы и не подумала, что могу бояться собственного отца.

Дракон был огромен – каждый взмах крыльев казался способен сдуть целую деревню. От каждого его движения веяло угрозой, словно он стал самой природной стихией, уничтожающей все на своем пути.

– Прячься! – крикнул караванщик, торопливо стягивая меня с козел. Он быстро затолкал меня в телегу, накинув сверху ткань. Сердце у меня колотилось так, что казалось я умру. Из-под ткани были слышны только взмахи драконьих крыльев и мое шумное прерывистое дыхание. Я сжала запястье, проклиная татуировку обручения и молясь, чтобы магия шубы действовала.

Отчим приближался. Скоро его рев заполнил все вокруг. Секунда и внезапно стало темно. Это его огромные крылья заслонили солнце.

Земля завибрировала, воздух наполнился запахом серы и пепла. Я, кажется, и вовсе дышать перестала. Зажмурилась. Уши заложило, а затем шум от крыльев начал стихать. Снова появилось солнце. Я боялась пошевелиться, выглянуть.

– Вроде повезло, – караванщик похлопал меня по плечу через ткань.

Я осторожно выбралась из укрытия. Дракон постепенно удалялся. Он взмыл ещё выше, и его яростный рёв прозвучал снова, но теперь он был направлен к горам, к перевалу. Я присмотрелась, прикрывая глаза от солнца. Отчим направлялся к горному хребту.

–Не заметил, – радостно пискнула я, – магия работает!

– Тише ты, – рыкнул караванщик, – порадуешься, когда покинешь королевство.

И он оказался прав. Радоваться было рано. Золотая чешуя дракона блестела на фоне серого осеннего неба. Казалось, он улетит в небо, но едва дракон достиг перевала, как снова наполнил небо рёвом и выпустил в горы струю ослепительного пламени. Облака словно молнией разбило. Огонь врезался в скалы и осыпал их раскалёнными камнями.

Мы смотрели, замерев от ужаса: отчим извергал огонь на горные стены перевала, ударяя снова и снова, и от его чудовищной силы обрывались огромные валуны. Земля содрогалась, и величественные, казавшиеся нерушимыми вечные горы поддавались, откалываясь и осыпаясь вниз. Дракон, словно бешеный зверь, с неистовой яростью продолжал биться о скалы, обрушивая на них всю свою злобу до тех пор, пока внизу перевала не образовалась гигантская груда камней, полностью преграждающая единственный путь на другую сторону.

Мы так и замерли, боясь шевельнуться, и лишь когда грохот стих и дракон, испустив последний рёв, скрылся за горным хребтом, караванщик позволил себе выругаться. Я осторожно поднялась, глядя на горы.

– Нет… – прошептала я, едва сдерживая слёзы. Мой единственный шанс на побег был разрушен у меня на глазах.

Отчим и правда сошел с ума. Он никогда меня не отпустит. Я казалась себе такой слабой и крошечной по сравнению с мощью золотого дракона. И как только мне пришло в голову, что я могу сбежать?

– Укройте меня у себя, пожалуйста! – взмолилась я, смотря на караванщика.

На его побледневшем от страха лице не было никаких эмоций. Кажется, он напряженно думал.

– Меня же найдут сразу, вы сами говорили! Пожалуйста…

Караванщик резко шикнул на меня:

– Я думаю, не отвлекайте, – буркнул он, глядя куда-то вдаль.

Мне было очень страшно, вдруг он сейчас решит сдать меня отцу? Или высадит посередине дороги и добирайся как знаешь? Минуты тянулись бесконечно.

Наконец, приняв решение, караванщик натянул вожжи, и мы вновь двинулись в путь.

– Принцесса, послушайте, – начал караванщик, всё так же глядя перед собой. – Дома у меня жена и дети. Не могу вас к себе привести, не могу рисковать.

– Но меня сразу поймают одну! – возразила я в панике.

– Я знаю одно укромное место неподалёку. Останетесь там, не очень удобно, но безопасно. А я поеду, разведаю, что да как.

Я прошептала слова благодарности и закуталась в шубу, прячась от осеннего ветра. Кажется, собирался дождь.

Через некоторое время караван свернул с основной дороги, и телега заскрипела, пробираясь по узкой, поросшей травой тропе, которую видно-то было с трудом. Старая и почти заброшенная дорога вилась левее перевала, уводя нас к подножию гор, вдоль которых стелилась полоска густого кустарника.

– Послушайте, это важно, – вздохнул караванщик, – мало ли кто встретите, всем одно говорите: сирота из приграничья, падучая у вас. Доктор велел шубу носить, кости греть. Ни с кем не спорьте, ни на что не жалуйтесь. Слушайте, что говорят, и кивайте. И ещё, – он нахмурился, словно предчувствуя возможные осложнения, – не показывайте, что читать умеете. Вот и вся наука.

Он вновь устремил взгляд вперёд, а я кивнула, стараясь запомнить его наставления.

Путь становился всё более трудным, и дорога местами уходила вверх, огибая скалистые обрывы. Чем ближе мы подъезжали к горам, тем более величественными и неприступными они казались. Их вершины скрывались в туманной дымке, словно вырисовывая древнюю каменную стену, навеки отделяющую королевство от всего остального мира.

– Приехали, – пробормотал караванщик, остановив телегу у подножия гор.

Он слез с козел, помог спуститься мне, прихватил мешок и указал в сторону разлома в горе. Там едва виднелся проход, я бы мимо прошла и не заметила. Но приблизившись на пару шагов, мы оказались перед входом в пещеру, надежно скрытую от чужих глаз.

Внутри царила тишина. Стены из тёмного камня нависали над головой, поблескивая темными кристаллами, а на полу был ковер из сухой листвы, которую нанес осенний ветер.

В глубине пещеры виднелся круг старого кострища, а вокруг него бревна, чтобы сидеть. На душе стало чуть спокойнее – здесь действительно можно было укрыться.

Мужчина подошел к кострищу и пощупал рукой угли.

– Давно тут никого не было, – пробормотал караванщик, осматривая пещеру.

Он еще раз осмотрелся, затем встал на одно колено и принялся рыться в мешке.

– Что это за место? – спросила я, глядя на древние стены, в которых угадывались грубые, неестественные линии.

– Поговаривают, что когда-то это была драконья сокровищница. Чуть ли не самого черного дракона, главы рода, – Он заметил испуг в моих глазах и усмехнулся. – Да не бойтесь вы так. Это было лет триста назад. Сейчас сюда разве что от непогоды забредают контрабандисты и бездомные. Тихо и надёжно.

Я еще раз осмотрелась, в пещере было довольно холодно, а на улице, кажется, вот-вот начнется дождь. Караванщик явно спешил.

– Вот вам фляга, огниво, пару гнезд для розжига. Сушняк тут поблизости валяется. Я постараюсь до темноты вернуться, а если не успею, переночуете здесь. Теперь повторите, кто вы?

Я набрала воздуха в лёгкие, готовясь чётко ответить, но голос всё равно дрогнул.

– Сирота из приграничья. У меня… падучая. Поэтому шуба…

– Сойдет, – кивнул он, спешно собравшись и направившись к выходу.

Я так растерялась, что не успела даже спросить его имени. Я заставила себя успокоиться. План был довольно простым. Оставаться на месте и ждать караванщика обратно. Я сунула руку в карман и погладила лысую голову бельчонка.

– Хорошо, что ты со мной, малыш.

И правда, в компании лысого товарища было не так одиноко.

– Это я-то малыш? – раздался из темноты скрипучий голос.

Я обернулась и увидела сухонького старичка. Он стоял в полумраке, кутаясь в свои тонкие лохмотья, которые, казалось, совсем не грели. На ногах у него вместо обуви были намотаны тряпки, а седые волосы выбивались из-под линялой шапки. Улыбка обнажила его почти беззубый рот, но вид у него при этом был милейший, и он переступал с ноги на ногу, дрожа от холода.

– Ой, дедушка! – вырвалось у меня. – Что ж вы тут делаете?

– Да вот… – он потянул голос, пожимая плечами, – дом мой сгорел, дракон этот окояный бесновался, вот и пожег. Я теперича к перевалу иду. На старой земле уж всех схоронил, один остался. А ты чья будешь?

– Ничья, – пробормотала я, ещё не до конца придя в себя от неожиданной встречи. – Сирота… с приграничья… падучая.

Старик кивнул, понимая, и вздохнул.

– Сирота падучая, – повторил он печально озираясь. – А я вот в пещере заблудился, деточка. Где тут выход-то?

Я сразу подхватила его под руку, и мы медленно направились к кострищу. Снаружи ливанул дождь и в пещере постепенно становилось сыро и холодно. Я чувствовала, как старик дрожит и как урчит у него в животе. А ведь это я виновата. Если бы не сбежала ничего этого бы и не было…

Я усадила деда на бревно, раскрыла сумку и протянула старику сыр и кусок хлеба. Он так жадно схватил еду и начал есть, что я даже вздрогнула. Никогда бы не подумала, что можно так быстро-быстро пережёвывать что-то беззубым ртом.

Пальцы старика цеплялись за корочку, как если бы это была последняя еда на свете. Он ел, причмокивая и периодически вздыхая, а его глаза сверкали от удовольствия. Я невольно улыбнулась: похоже, дедушка не ел и вправду очень давно.

– Ой, милая, спасибо! Три дня не ел, – повторял он, и в его голосе звучала смесь жалости к самому себе и восторга. – Три дня, душа моя, а ты как ангел с неба спустилась, так вот взяла и накормила.

Я смотрела, как он с каждым кусочком прижимает руку к груди, словно благодаря за каждую крошку, и не могла не почувствовать жалость к нему. Мой скромный запас быстро таял, и я, оставив для себя и бельчонка лишь корочку, бережно отдала остальное старику. Надо сказать, что мой лысый попутчик с моим решением был не согласен. Выскочил из кармана и бегал вокруг дедушки, собирая все крошки до одного. На счастье, старик вовсе не испугался малыша и не прогнал. Даже отдал последний кусочек хлеба, когда сам наелся. Я уже облегченно вздохнула, но тут дедушка простонал:

– Ой, как пить хочется…

Я молча достала флягу, которую мне оставил караванщик, и протянула старику, надеясь, что хотя бы немного воды утолит его жажду. Но стоило фляге оказаться у деда, как он тут же схватил ее двумя руками, с наслаждением прикрыл глаза и осушил до самого дна. Он пил, шумно втягивая воду, и каждый его глоток звучал так, будто это был целебный эликсир. Закончив, он довольно вытер губы и вздохнул с облегчением.

– Вот спасибо, – кивнул он, поглаживая себя по груди. – Такой воды давно не пил! Откуда ты говоришь, милая?

– С приграничья, – грустно улыбнулась я, мысленно прощаясь и с ужином, и с водой.

Ну, хотя бы дедушка доволен. Я-то переживу денек без еды, а вот в таком преклонном возрасте можно и до утра не дожить.

Только вот когда старик посмотрел на меня снова, в его взгляде опять мелькнуло жалобное выражение. Он пощупал свои замотанные в тряпки ноги и внезапно спросил:

– Дай шубу, а? Погреться бы хоть. Совсем замерзну…

Я испуганно вздрогнула, натягивая капюшон сильнее. Наверное, я буду выглядеть в его глазах плохо, а раскрыть свой секрет нельзя.

– Шубу не могу, дедушка, – сказала я с сожалением, и он, услышав это, устало опустил голову. – Но я могу развести костёр!

– Костёр… Отлично! Да это дело хорошее, – пробормотал он, вновь улыбнувшись, – а ты добрая, девочка, добрая.

С трудом разогнув спину, я отправилась собирать хворост для костра.

–Я пока бродил, милая, в глубине дрова видел! Может оставил кто?

Наверное, контрабандисты, о которых раскалывал караванщик. Я вздохнула, взяла бельчонка на плечо и отправилась на поиски.

Пещера оказалась глубже, чем казалось на первый взгляд и там, где мне чудилась кромешная тьма, внезапно начали проступать мерцающие пятна света. И правда казалось, что где-то за поворотом сокровищница дракона. Я улыбнулась бельчонку и двинулась вперед…

Я шагнула вглубь пещеры, и с каждым шагом тьма рассеивалась. Неровные отблески играли на стенах, и я продвигалась вперёд, всё больше ощущая себя частью какого-то магического, древнего мира. Бельчонок замер у меня на плече, настороженно прижавшись к шее, его глаза-бусинки смотрели вперёд с любопытством, смешанным с легким страхом.

И вдруг за очередным поворотом нам открылось нечто удивительное: вся стена впереди словно состояли из золота и драгоценностей. Я присмотрелась.

Будто кто-то расплавил камни и кинул в расплавленную породу, как в суп, рубины и изумруды. Вдоль неровных сводов были разложены россыпи сверкающих камней, ожерелья, кольца, фрагменты старинных доспехов, местами обгоревшие, местами отполированные до блеска. Казалось, сокровища были слиты с самой пещерой, а вместе они образовывали невероятный узор, переливающийся во всех оттенках золота.

Я замерла, не веря собственным глазам. Кажется, я нашла ту самую драконью сокровищницу, о которой говорил караванщик! Это место будто хранило легенды о былых временах, о славных днях драконов, о давних победах и былых завоеваниях, затерянных в пыльных свитках прошлого. Удивительное чувство, будто сама оказалась на страницах причудливой сказки, оставалось верить, что с хорошим концом.

Я обошла несколько сросшихся с камнем сундуков и увидела старинный портрет, обрамленный в тяжелую серебряную раму. На портрете была изображена женщина с серьёзным, гордым взглядом. Её длинные золотые волосы были убраны назад, а лицо источало силу и мудрость. На шее сверкала драгоценная цепочка с медальоном, очень похожим на мой. Но привлекло внимание не это, а взгляд женщины. Уверенный, сильный и добрый. В какой-то миг мне показалось, что в чертах лица я мою мать, только старше.

Я сделала шаг к портрету, и под ногой хрустнула сухая ветка. Ну конечно! Вот зачем я здесь.

– Ходим тут, глазеем, а там дедушка мерзнет, не стыдно? – спросила я бельчонка, который, кажется, ни слова не понял.

Я вздохнула и осмотрела пол. Отлично! Веток было предостаточно, местами даже целые поленья. И как они здесь оказались? И почему контрабандисты не нашли эти сокровища? Вопросов было много, но сегодняшний день, итак, был полон событий, от которых голова гудела.

Осторожно собрав дрова и захватив сушняк, я вернулась к кострищу. Дедушка зябко ежился на бревне, потирая трясущиеся руки.

– Где ты была, милая? Уж два часа прошло.

Я выглянула на улицу и ахнула. Дождливое небо почернело.

– Удивительно, – выдохнула я, – а кажется полчаса, не больше.

Я опустилась к очагу и попыталась припомнить, как разжигала камин нянечка. Гнездо для розжига, веточки поменьше, затем потолще. Вроде бы все так, но я чиркала огнивом и никак не могла поджечь искру.

Дедушка вздохнул, с трудом опустился к кострищу и забрал огниво, мельком глянув на мои руки. Я тут же спрятала их в рукава.

– Я разожгу, – сказал старик, улыбнувшись с понимающей улыбкой. – С огнём я на «ты»! – весело хмыкнул он и, взяв огниво, несколько раз уверенно чиркнул. На сухих ветках вспыхнули первые маленькие язычки пламени, которые вскоре переросли в тёплое, ровное пламя. Его лицо осветилось мягким светом, он довольно улыбнулся, грея натруженные руки у костра.

На секунду мне показалось, что в его глазах не просто отражается огонь, а он горит внутри старика. Тряхнув головой, я вновь посмотрела на его лицо, но видение исчезло.

– Ты поспи, девочка, поспи, – тихо сказал старик, похлопывая меня по плечу. – Ты хорошая, всё у тебя сложится.

– Не знаю, – прошептала я, вспоминая беснующегося в небе отца, – хорошо бы.

Усталость брала свое, а огонь разгорался и уютно потрескивал. Я легла возле бревна, обещая себе просто прикрыть глаза, чтобы дать им отдохнуть.

– Я знаю. Я многое в жизни повидал…

Его слова звучали так успокаивающе, что я послушно свернулась клубочком у костра, чувствуя, как тепло окутывает меня, и сон подкрадывается всё ближе. Я позволила ему победить, закрыла глаза и погрузилась в сон.

Проснулась я оттого, что бельчонок прыгал по моей голове. Я приоткрыла глаза и поняла, что нахожусь совсем не там, где заснула.

Глава 2

Я осмотрелась, пытаясь понять, что происходит. Может быть, я уснула, а караванщик сумел перевезти меня в безопасное место не разбудив?

По крайней мере, проснулась я где-то в хлеву, на теплом стоге сена. Через доски проникали ласковые лучи солнца. Сначала я подставила им лицо, но затем спохватилась и плотнее закуталась в шкуру, вспомнила наставления Гектора.

Неподалеку слышалось кудахтанье кур, мычание коровы, пение птиц. Я сладко потянулась, радуясь новому дню, встала и тут же ударилась головой о балку, которая оказалась слишком низко. Крыш тоже была невысокой, я легко касалась ее рукой. Странно.

Воздух был пропитан запахом сена и немного прелого дерева. Бельчонок, забравшийся ко мне в карман, что-то увлеченно грыз. Я посмотрела на него и улыбнулась. Малыш уже успел добыть себе целую горсть орехов. И я еще за него волновалась? Он точно не пропадет, чего обо мне нельзя сказать.

Надо понять, где я.

Только я собралась толкнуть дверь, как снаружи послышались скрипучие голоса.

– Говорю тебе, она убежала сюда! —смешно ворчал кто-то.

– Пожалей мои кости! – раздался раздраженный ответ. – Не бывает летающих крыс! Не-бы-ва-ет!Хватит нести чепуху!

–Да там она, там!

Я замерла на месте, не зная, что делать. Наверное, это хозяева орехов. Маленький воришка! Теперь придется извиняться за него. К счастью, котомка с золотом при мне, расплачусь если что.

Но случилось то, чего я никак не ожидала.

Дверь распахнулась и на пороге появилось два существа, выглядящих так, будто снежный человек нагрешил с горной троллихой, у которой в роду была горилла.

Меховое тело, лысые черные ноги и руки, большие желтые глаза с узкими зрачками.

Я отшатнулась и закричала от страха. Они закричали тоже. Ухоженная шерсть встала дыбом, глаза выпучились так, будто я явилась к ним прямиком из самых жутких кошмаров.

– Летающая крыса оборотень! – послышался испуганный вопль.

– Помогите!! – подхватил второй.

Секунду они метались в проеме, а затем с треском захлопнули дверь, заперев меня внутри.

– Убивают!

–Пэм! Пэм! Быстрее сюда!

– Вилы, бери вилы!

– Они внутри!

Я же в испуге металась по хлеву, то и дело ударяясь головой о низкие балки. Вилы! Они и правда стояли у входа. Я вцепилась в низ, обретая хоть какую-то уверенность.

Крики снаружи стихли, я тоже умолкла. Верещал только бельчонок, охраняя то ли меня, то ли свои запасы в моем кармане.

– Оно еще там! – взвизгнули за дверью.

– Выпустите меня! И оно уйдет! – крикнула я, набравшись смелости.

– Оно хочет выбраться! Держи двери!

– Пэм! Быстрее! Оно вырывается!

Паника нарастала, существа продолжали орать и звать на помощь некого «Пэм», с которым мне совершенно не хотелось встречаться. Нужно было выбираться, но, к моему ужасу, кроме двери, выхода не оказалось. Придется пробраться через этих двоих.

– Пэм! – слышался снова их крик снаружи. – Мы здесь!

Я вздохнула и, решив, что существа боятся меня больше, чем я их, шагнула вперёд и с силой толкнула дверь. Снаружи тут же поднялся ужасающий визг, но двоих мне оказалось не пересилить.

– А ну, выпустите меня! У меня вилы.

– Оно вооружено! Помогите!

– Уже иду! – послышался издалека еще один голос.

Ну уж нет, я не для того бежала из замка, чтобы попасть в лапы диким существам. Я просунула вилы в щель и ткнула ими в ближайший пушистый зад.

Поднялся испуганный вой, но, как я и ожидала, существа отскочили от дверей. Я выбежала на свободу, размахивая вилами.

– Не подходите! Я уже ухожу…

Я начала отступать, и тут на нас троих легла огромная драконья тень.

– Что здесь происходит?!

Я сама не поняла, как оказалась в кустах, в компании перепуганных существ и одной внезапно умолкшей белки. Но, судя по тому, как в страхе тряслись мои недавние меховые противники – решение было верным.

Притаившись, мы наблюдали, как над двором развернулись сверкающие сапфировые крылья дракона, окантованные золотыми чешуйками. Я облегченно выдохнула – не отчим. Существа же, наоборот еще больше перепугались, серая шерсть ощетинилась, черные лысые руки дрожали. Мне даже стало их жалко.

Дракон, сверкая под солнечными лучами, плавно снижался. Стоило ему коснуться земли, как пространство вокруг полыхнуло ярким светом, в котором грациозная форма дракона стала преображаться, ускользая от взгляда.

Ещё миг – и перед нами стоял мужчина. Высокий и стройный, он обладал осанкой истинного аристократа – каждое движение было грациозным и точным. Черты лица были мягкими и изящными: строгий подбородок, прямой нос и глубокие глаза, в которых смешивались таинственный блеск и лёгкая грусть. Они были насыщенного синего оттенка – как утреннее небо в час рассвета, – и казались невероятно глубокими.

Тёмные волосы, аккуратно зачёсанные назад, подчёркивали строгую линию скул и высокий лоб. Одет он был в тёмно-синий камзол, украшенный золотой вышивкой, немного старомодно, но не вычурно. Можно сказать элегантно?

Рассматривая его из укрытия, я поймала себя на мысли, что он, пожалуй, самый привлекательный мужчина, которого я когда-либо видела. С учетом того, что до этого я вообще не засматривалась на мужчин, для меня это стало откровением. Кончики ушей покраснели, и я почти уже томно вздохнула. Прям как в романах, но мужчина громко и сердито спросил:

– Что здесь происходит?! Почему в поместье опять беспорядок? Памелла!

Его голос был властным и звучным, не терпящим возражений. Он не кричал, но его тон был такой, что даже самые смелые духом поспешили бы ответить. Мое романтическое настроение вмиг развеялось.

На его зов поспешно выбежала высокая, сухопарая женщина с резкими чертами лица. Её серое, без единой складки, платье подчеркивало осанку и придавало всему её облику ещё большую суровость. Узкий воротник, длинные рукава, аккуратно собранные в строгий пучок волосы, ключи на поясе – всё выдавало в ней профессиональную экономку, способную держать в узде любое хозяйство.

– Филипп, какой неожиданный визит! – воскликнула она.

– То, что в этом доме не ждали хозяев – заметно, – язвительно ответил мужчина, которого, видимо звали Филипп, – Газона не видно под листьями, овцы снова объедают живую изгородь, а твоя шушера носиться по двору без дела!

Мужчина в тёмно-синем камзоле ещё раз обвёл взглядом пространство вокруг себя, холодный и строгий блеск в его глазах не оставлял сомнений – он был раздражен. И, судя по морщинке, между бровей, раздражен и недоволен он был частенько.

Экономка, стоявшая перед ним с прямой спиной и сжатым лицом, нервно поправила край платья и, не решаясь взглянуть ему в глаза, торопливо заговорила:

– Простите, господин. Это просто… небольшие недоразумения. Мы… Мы обнаружили… возможное вторжение…

Теперь и я попыталась слиться с кустами, сжимая кулаки. Вот-вот обнаружат меня, раскроют и вернут отцу.

К счастью, Филипп был не намеряю выслушивать оправдания.

– Поместье окружено магическим барьером, – повторил он с холодной надменностью, – я только что пролетел через него и проверил целостность. Повторяю еще раз – то, что вы не видите защиты не значит, что ее нет. Ничто, повторяю, ничто не может без дозволения дракона попасть на территорию.

– Но сэр, а если все же…

– Что за глупости, если кто-то здесь появился, значит так надо. И, кстати, об этом…

Дракон направился куда-то, жестом подзывая экономку.

– В этом году зимнепраздник отмечаем здесь, – продолжил он так же строго, – и я ожидаю, что подготовка будет выполнена на высшем уровне.

Голоса Памеллы и Филиппа постепенно удалялись:

– О, значит мы с вами займемся подготовкой?

– Хуже! В нынешнем году эта честь досталась Александру. Так что вам, следует удвоить своё внимание. Всё должно быть безупречно. Сам глава рода планирует присутствовать. Так что никаких сюрпризов… начнем со двора…

Голоса постепенно стихали, и мы с мохнатыми существами разом выдохнули, опускаясь на газон. Я все еще сжимала вилы, но кажется по сравнению с Филиппом, не казалась такой уж опасностью.

– Кто это? – тихо спросила я, – Кто вы такие? Где я?

Существа посмотрели на меня, на вилы, на сердитую лысую белку и затараторили наперебой.

– В поместье драконов!

– Прибрежных драконов! Синих!

– Сапфировых! Они правят прибрежными городами.

Я осторожно выглянула из кустов. Филипп и Пенелопа, не оборачиваясь шли по дорожке из гравия, вьющейся по идеальному зеленому газону к аккуратному каменному дому. Светлые стены контрастировали с массивной тёмной крышей. Небольшие кованые балконы украшали второй этажа, а вокруг самого здания раскинулся аккуратный сад с кустарниками и цветами.

Тонкие дымки облаков плавно перекатывались по газону, отчего казалось, будто дом буквально парит в небе. В воздухе стояла тишина, которую нарушали лишь редкие трели птиц.

Мы же находились в хозяйственной части поместья, где располагался хлев, курятник, несколько аккуратных сараев, а справа росли фруктовые деревья, чьи ветви были обвиты нежными побегами плюща. Я заметила несколько яблок, покачивающихся на ветвях.

В стороне от сада была видна ограда, за которой начиналась небольшая ферма: загон для овец, несколько грядок с овощами и зеленью, еще один деревянный сарай. В отличие от привычных мне дворцовых садов, здесь всё было уютным, как будто создано не для роскоши, а для тихой, спокойной жизни.

Легкая дымка облаков летала над садом, заволакивая часть территории и придавая ей сказочный вид.

А вот чего я так и не увидела, это забора или стен.

– А ограды нет? – поинтересовалась я.

– Это ведь поместье драконов, – пробормотал один из них, почесывая лысую руку. – Семейный дом, так сказать. Прилетают сюда на праздники и на отдых. Большой дом-то – во дворце, там шумно, а тут для спокойствия… для мира. Так было до того года, как… – существо нервно замолчало, бросив взгляд на своего спутника.

– Пока драма не разыгралась! – подхватил второй, вздохнув и оглядываясь по сторонам, словно опасаясь, что кто-то услышит. – Вот с тех пор как раз Филипп и стал… ну… невыносим, что ли, – шепнул он, бросив взгляд в сторону поместья, как будто Филипп мог услышать даже здесь.

– Да, невыносим, – эхом повторил первый, уставившись на дом. – Все должно быть безупречно, ни одного пятнышка, ни малейшего шума. Устроил Пэм настоящий кошмар, будто не дом, а какая-то королевская резиденция. Зачем? А всё из-за этой истории, понимаешь… – добавил он, понизив голос.

– Ну, сам-то он не гостит, – второе существо кивнуло, хмурясь.

Я, вслушиваясь в их шёпот, и, стараясь придать голосу небрежности, спросила:

– Так какая драма? Что за инцидент?

Оба существа резко умолкли и одновременно повернулись ко мне. Их взгляды застыли, как будто я спросила о чём-то запрещённом или опасном. Существо справа бросило короткий взгляд на напарника, тот кивнул, а затем оба молча сорвались с места и рванули во фруктовый сад, скрываясь в дымке.

– Эй! – крикнула я, – а затем бросилась в погоню.

Я побежала мохнатыми, но потеряла их из виду почти сразу – плотные облака заволокли сад, скрывая всё вокруг белёсым туманом. Так что я была вынуждена остановиться. В голове мелькнула мысль: лучше держаться от драконов подальше. И раз уж забора нет, почему бы мне просто не уйти отсюда?

Я выбрала одну из тропинок, ведущую в противоположную от поместья сторону и пошла прочь. Гравий приятно хрустел под башмаками, изредка через пелену пробивались теплые солнечные лучи. Я отвлеклась на встретившуюся по пути клумбу и едва не пропустила момент, когда тропинка под ногами взяла и оборвалась. Без всякого предупреждения. Я пошатнулась, взмахнула руками и посмотрела вперед.

А перед глазами не было ничего. Резкий обрыв и крошечное озерцо поблескивающее далеко внизу, окружённое миниатюрными ёлочками, такие игрушечные, что казалось, можно уместить целый лес на ладони. Я вскрикнула, еще раз взмахнула руками и рухнула на спину. Тяжело дыша, я отползла назад, не сводя глаз с обрыва, стараясь держаться от края подальше.

Когда облака слегка рассеялись, я с ужасом поняла, что не замечала раньше: вокруг поместья не было ни забора, ни ограды, потому что со всех сторон его окружал крутой обрыв.

Мне не уйти…

Отдышавшись, я медленно поднялась на ноги и бросила ещё один осторожный взгляд вниз. Озерцо и крошечные ёлочки внизу казались ещё дальше, а от вида обрыва сердце вновь ёкнуло. Я обхватила себя руками, надеясь хоть так вернуть себе немного смелости, и осторожно двинулась вдоль края. Не может же быть так, что отсюда совсем нет спуска. Возможно, где-то есть лестница или хотя бы пологий склон.

Тропинка шла вдоль края обрыва, уводя меня от сада и хозяйственной части поместья. Я шла медленно, вслушиваясь в каждый звук и напряжённо оглядываясь. Облака клубились вокруг, то заволакивая тропу, то раздвигаясь, открывая необыкновенные виды. Поместье оказалось больше, чем мне казалось на первый взгляд: из-за плотной пелены облаков его края терялись в дымке. Однако оно не было бесконечным. Пройдя значительное расстояние, я оказалась у знакомой беседки, которую мельком заметила, выглядывая из кустов.

Беседка была небольшой и аккуратной, сделанной из светлого дерева с резными узорами, покрытыми тонким слоем золота. Вокруг неё были высажены цветущие кусты, а с самого края, словно специально, открывался потрясающий вид на мир за пределами поместья. Отсюда можно было увидеть безбрежный океан, его воды искрились в лучах солнца, перемежаясь с зелёными берегами. Вдали тянулись величественные горы, их заснеженные вершины уходили высоко в небо, а у их подножия виднелся маленький прибрежный город, похожий на игрушечный.

Внезапно над крышей поместья пролетел дракон. Его чешуя искрилась сапфирово-синим блеском, а крылья распахивались с такой грацией, что любопытство победило страх. Я выглянула, чтобы понаблюдать за его полетом.

Каждый взмах крыльев был мощным и точным, словно он вовсе не противился ветру, а управлял им. Дракон поднялся выше, его длинный хвост плавно изгибался, оставляя в воздухе ощущение движения. Он летел в сторону гор, с лёгкостью преодолевая расстояния, которые мне казались бесконечными.

Встав на цыпочки, я посмотрела дальше. Горы, океан, город… Теперь я поняла, где нахожусь. Прибрежное государство, дальние соседи нашего королевства. Отсюда привозили редкие диковины и заморские товары. Для меня, привыкшей к своему закрытому миру, это место всегда было загадкой.

Дракон поднимался всё выше плавно и уверенно, будто танцевал с ветром. Но через секунду его уже скрыло облако.

Я вздохнула и опустилась на скамейку в беседке. Ну как такой вредный человек может быть таким красивым драконом?

Ноги гудели от усталости, а в животе громко урчало, напоминая, что с последнего куска хлеба прошло слишком много времени. Засунув руку в карман, чтобы согреть замёрзшие ладони, я вдруг ощутила что-то плотное. Заглянув внутрь, с удивлением обнаружила, что карман был до краёв набит орехами и сухофруктами.

– Ах, ты маленький воришка! – сказала я, с усмешкой глядя на лысого бельчонка, который сидел у меня на плече, смирно жуя один из своих трофеев.

Он равнодушно дёрнул ухом, явно не считая себя виноватым, и продолжил жевать с видом полного удовлетворения.

– В твоём роду явно были хомяки, – пробормотала я, протягивая руку к его запасам. – Можно я возьму парочку орехов?

Бельчонок тут же разразился гневной трелью, возмущённо размахивая лапками.

– Жадина какой, – улыбнулась я, вытаскивая из своего мешка оставшуюся со вчера корку хлеба. И все же, как я здесь оказалась. Еще раз осмотревшись, я заметила на перилах странные царапины. Я наклонилась ближе, на дереве было вырезаны буквы "Ф+А», заключенные в аккуратное сердечко.

– Как мило, – пробормотала я задумавшись. – Ф… Филипп?

Я вспомнила строгий взгляд дракона, холодную надменность, с которой он общался даже с Памеллой, и невольно нахмурилась. Сложно было представить, что такой человек способен на тёплые чувства, тем более на любовь.

– Нет, малыш, тот хмурый дядька явно чужд романтике. Этакий кислый мистер Ф.

– Ты что, сама с собой разговариваешь? – раздался за моей спиной голос Памеллы.

Я резко обернулась, сжимая в руках вилы. На дорожке стояла Памелла, сложив руки на груди. На секунду я подумала, что она призрак. Ни одной складки на платье, идеально чистый подол, безупречный воротничок, ни один волосок не выбивается из пучка. Так не бывает.

– Оглохла, что ли? – хмуро спросила она, не дождавшись моего ответа.

Я вздрогнула, сделав неуверенный шаг назад. Что-то мне подсказывало, что даже вилы не помогут, если эта высокая худая женщина решит со мной расправиться.

Её тёмные, почти черные, глаза смотрели прямо в душу, сурово и строго.

– Я… с белкой говорила, – я посмотрела на плечо, но лысого хитреца там уже не было.

Я нервно сглотнула.

– Юродивая? – с подозрением спросила Памелла, хмуря брови.

И тут, как будто невидимый сигнал сработал, я вспомнила, чему меня учил караванщик.

– Сирота из приграничья! – выпалила я, на одном дыхании, стараясь говорить как можно быстрее. – У меня падучая, доктор велел шубу не снимать, чтобы кости грелись! Не читаю, не пишу, спорить не умею, только слушаю и соглашаюсь.

Памелла застыла, а потом тихо рассмеялась. До этого казалось, что от нее, как и от Филиппа, и улыбки не дождешься. Её взгляд скользнул по мне, по шубе, и её строгость смягчилась.

– Да уж, – наконец сказала она с лёгким кивком. – Ну и подарочек нам прислали. Ладно, раз уж хозяин так рассудил, то кто мы, чтобы спорить… идем.

Памелла забрала у меня вилы и махнула рукой в сторону дома.

– Значит, – поспешила я за ней, – меня сюда Филипп принес?

Памелла вела меня к особняку по дорожке, петляющей вокруг клумб с розами. Никогда не думала, что цветы могут пахнуть так чарующе, словно воздух становился гуще от их аромата.

– С чего ты взяла, что тут Филипп хозяин? – фыркнула Памелла.

– А разве не так?

– Так да не так. Впрочем, все оно не то, чем кажется…

Последней фразы я не поняла, но вопросы задать не успела. Внимание Памеллы привлекло какое-то движение впереди. На одной из дорожек, ведущей к хозяйственной части поместья, я заметила мохнатое существо, которое, пыхтя, изо всех сил волокло огромный деревянный ящик. Шерсть у него была рыжей, на голове торчали острые пушистые уши с кисточками.

Ящик оставлял на дорожке из гравия глубокие борозды.

– Да что за наказание! – воскликнула Памелла, подбегая к существу. – Что ты делаешь, голова садовая? Не видишь, дорожку портишь?! Сколько раз говорить – не волоки, а зови помощников!

Рыжее существо испуганно втянуло уши, как улитка прячет рога, и что-то пискнуло в ответ.

– Ни минуты покоя с ними, – пробормотала Памелла, качая головой. Она обернулась ко мне, заметив моё удивление. – А ты что стоишь? Первый раз оспалов видишь?

– Второй, – прошептала я, – у нас таких не водится.

– А я думала в приграничье всякой нечисти полно.

Я прикусила язык, понимая, что только что чуть не выдала себя. Это надо же так сглупить. К счастью, Памелла была занята тем, что зорко наблюдала за оспалами, подоспевшими на помощь к рыжему бедняге. Существа оказались разных цветов, кто-то даже в крапинку. С темными лысыми руками и ногами, захожими на обезьяньи. При виде Памеллы, они пугливо прятали уши и спешили быстрей расправиться с делом.

– Лентяи! – прикрикнула она на них, а затем пояснила, – оспалы. Их далекие предки заселяли снежные горы еще до прихода людей. А потом народ измельчал. Красть еду кочевников проще, чем охотиться. Селиться в чужие дома проще, чем строить свои. Они успели ужасно достать горные племена да так, что их чуть не перебили. Хозяин гор забрал их сюда, в обмен на работу и послушание. И где послушание?! – нарочито громко произнесла экономка.

Кусты неподалеку от нас зашуршали, и оттуда выскочил маленький оспал, убегая за взрослыми.

– Умеют работать, если под присмотром, – добавила Памелла и продолжила путь к особняку. – Но только если за ними приглядывать. Иначе ждут неприятности.

Мы вошли в поместье через массивную деревянную дверь с железными петлями, расположенную сзади. Черный ход оказался куда менее внушительным, чем парадный с кованным крыльцом. Внутри нас встретило тепло и запах старого дерева.

– Это сени, здесь переодеваются, чтобы снег в дом не тащить.

– Так нет же снега, – удивилась я.

– Это горы, сегодня нету, завтра заметет по второй этаж. Ты ж вроде спорить не умеешь? Шубу здесь оставляй.

– Не могу, – пискнула я, обхватывая себя руками, – на случай, если будут силой стаскивать, – падучая у меня, кости мерзнут, врач сказал.

Памелла смерила меня взглядом и махнула рукой.

– Идем.

Экономка провела меня в дом, в ту часть, что для прислуги.  Стены коридоров были выложены простым сероватым камнем, на полу – грубые деревянные доски с царапинами и потёртостями.

Пахло старым деревом и чем-то знакомым, домашним, вроде горячего супа или рагу. Памелла, не дав мне времени осмотреться, отвела меня в маленькую комнатушку, больше похожую на тюремную камеру, в ней была только лавка с матрасом, да небольшой столик, под которым сундук для вещей. Тусклое окошко было размером с книгу, не больше.

– Тут пока поживешь, – буркнула экономка и оперлась плечом о косяк, перегородив собой выход. Вилы она поставила, как стражи пику, – Ну? И как ты здесь оказалась на самом деле, падучая?

Мне бы самой знать ответ. Я вздохнула, стараясь припомнить хоть что-то.

– Я ехала с караваном за перевал, но… дракон устроил обвал. Я осталась ночевать в пещере и… о боги, сокровищница дракона! – я взвизгнула от неожиданного прозрения, – точно! Сокровищница!

Я принялась расхаживать по коридору, размышляя вслух.

– Там было множество всяких вещей, ценности, кубки, картины, может быть я нечаянно коснулась чего-то волшебного? Ведь в сокровищнице может быть что-то заколдованное, верно?

Я посмотрела на Памеллу, ожидая подтверждения свои слов, но встретила лишь недоверие. Экономка сложила руки на груди:

– Сокровища дракона, значит?

– Ну, да! Пещера. Целая пещера драгоценностей. Чего там только не было! Может быть, я ненароком активировала какой-то портал?

Памелла вздохнула.

– Сперла чего-то магическое, говоришь?

Я задохнулась от возмущения.

– Да не трогала я там ничего! Специально, я имею в виду. Я вообще за дровами пришла…

Экономка потерла виски, сделала глубокий вдох и жестом заставила меня остановиться и не мельтешить перед ее глазами.

–То есть, я правильно понимаю, ты решила переночевать в пещере, пошла собирать дрова…

– Сушняк, – поправила я ее.

– Сушняк, неважно. Наткнулась на сокровищницу, золото, бриллианты, поглазела, собрала сушняк и ушла?

– Ну да, не ожерельями же костер топить. Ой, там еще дедушка был…

Памела посмотрела на меня как на дурочку, похоже, даже поверила, что я падучая.

– Вот тебе и ответ. Сюда без ведома Великого Скайрона никто не попадает. Испытание это было драконье и ты его прошла, раз здесь оказалась.

Я вспомнила все истории, что на ночь мне читала нянечка, ох, вот бы обнять ее сейчас, милую.

– Если это испытание, то должна быть награда?

– О да, – расхохоталась Памелла, – на выбор: половая тряпка или скалка. Ты внизу прачкой работала?

– Нет, – созналась я.

– Стряпала?

Я вспомнила, как я совсем маленькая бывала с мамой на кухне, да еще несколько раз, когда с няней готовили зимние праздничные блюда. А больше и нет. Я грустно вздохнула.

– А что ж ты делала, падучая? За скотиной следила?

Я читала детям вслух сказки, училась бальным танцам, музицировала на фортепиано, изучала восточную поэзию, языки. Дни казались мне наполненными событиями, а на деле ничего и не пригождается.

– Могу посуду помыть, – жалобно пискнула я.

– А! Посудомойка, значит! Ну понятно, – Памела сериал меня взглядом, – Не жарко тебе в шубе-то?

– Нет! – получилось слишком громко, я сильней закуталась в шкуру, будто за мной стоит тень сумасшедшего отца, – Нельзя. Падучая без нее. Затылком об пол и все.

– Чет не похожа ты на падучую, – хмыкнула Памела, – на блаженную больше, раз золото не взяла.

А я рот закрыла и решила промолчать. А что я скажу? Что я за всю жизнь на драгоценности и украшения так насмотрелась, что до сих пор в глазах рябит? Что золото один раз мне радость принесло, когда я его матери с ребенком на базаре отдала? Я вздохнула, села на лавку, устланную тонким матрасом, и еще раз осмотрелась.

Четыре каменные стены, голый деревянный пол, узкая кровать с тонким матрасом и старым лоскутным покрывалом. На одной из стен висел крохотный железный крючок для одежды. Но это больше, чем у меня было вчера.

– Ну, как? – спросила Памелла, сложив руки на груди и глядя на меня с выражением, будто оценивает мою реакцию, – Нравятся царские покои?

– Уютно, – ответила я.

На самом деле я была скорее рада, чем расстроена. Маленькое окно означало, что мне не придётся переживать за метку на руке. Ставни можно закрыть наглухо, а остальное не так уж важно.

Памелла хмыкнула, и, махнув рукой, бросила:

– Отдыхай. Позову тебя на обед, познакомлю со всеми. Только чур, по хозяйской части дома не шастать, на кухне ничего не лапать.

– А зеркало есть? – спросила я робко.

– А вот когда кастрюли намоешь до блеска, в них и поглядишься.

Я уже собралась прилечь и перевести дух, как со стороны кухни донеслось истеричные крики.

– Крыса! Крыса!!!

Я испуганно похлопала по карманам, бельчонка на месте не было.

Кухня поместья гудела паникой. Лысый бельчонок, явно наслаждаясь происходящим, носился по столам, лавкам и полкам, опрокидывая всё на своём пути.

– Крыса! Лысая крыса! – вопил один из оспалов, держа в лапах деревянную ложку как оружие. Его мех, выглядывающий из-под белого поварского передника, был в муке, а высокий колпак наполовину съехал набок.

– Помогите! – верезжал другой оспал, закрываясь большим медным тазом как щитом.

Бельчонок метался по кухне, словно ураган, и, подпрыгнув на столе, перевернул мелкую милочку с мукой. Белое облако взлетело в воздух, осыпая ближайших оспалов. Они отчаянно зачихали, пытаясь стереть муку с носов.

– Держите его! – проревел самый крупный оспал, похоже главный повар. Он ухватил в одну лапу половник, а в другую – крышку от кастрюли, и с грохотом двинулся к бельчонку, словно на поле боя.

Бельчонок, не теряя времени, спрыгнул со стола прямо на мешки с мукой, насмерть пугая худощавого молодого оспала, который с визгом отпрыгнул в сторону, нечаянно сбивая с ног главного повара. Оба покатились по кухне, задевая котел.

К счастью, он был пустой и остывший. Котёл с грохотом упал на пол, и это, видимо, окончательно разозлило главного повара. С громким рыком он вскочил, метнулся к бельчонку и ловким движением накрыл его лапой.

– Нет! – крикнула я, – Развалишь!

– Попался! – торжествующе провозгласил оспам, подняв зверька над головой. Но стоило ему взглянуть на свою добычу, как его уверенность испарилась. Он медленно осознал, что страшная лысая крыса прямо у него в руке, разжал пальцы и бросился в укрытие с криком:

– А-а-а!

Бельчонок, описав дугу в воздухе, ловко приземлился прямо в корзину с овощами. На секунду воцарилась тишина, а затем лысый подлец, подхватил лапой морковку и принялся грызть на глазах у всех.

– Ах ты наглец! – выдохнула я, – Ты чего тут устроил?!

– Отойди, падучая, сейчас я ее!

Раздался за моей спиной голос Памеллы. Бельчонок посмотрел на Памелу и издал испуганный «ик». Обернувшись, я поняла, что заставило его оцепенеть: в дверном проёме стояла Памелла, держа в руках большой сачок, каким ловят бабочек. Выражение её лица не оставляло сомнений – она была настроена серьёзно.

– Конец тебе, крысеныш, – холодно заявила она, делая шаг вперёд.

Бельчонок безошибочно понял: Памелла – противник другого уровня. Лысый наглец сорвался с места и кинулся к выходу.

– Лови его! – крикнула Памелла, кивая в мою сторону.

Я, понимая, что надо что-то делать, бросилась за бельчонком. Его розово-серая спина мелькала то там, то здесь, петляя по коридору. Уж лучше его поймаю я и все объясню, чем позволю Памелле прихлопнуть беднягу.

Бельчонок внезапно свернул, и я едва не врезалась в стену, пытаясь догнать его. Только вот за углом на нашем пути возник молодой человек с деревянными ящиками в руках. Он явно не ожидал такого зрелища, обернулся в след за бельчонком. Затормозить я не успела. Врезалась молодому человеку в бок, а он не удержал равновесия, и вместе с коробками мы оба полетели на пол.

Удар был мягче, чем я ожидала, но всё равно от неожиданности я вскрикнула. Молодой человек, кажется, не ударился, приподнялся, посмотрел на меня, бесстыдно распластавшуюся на его груди, на раскрасневшуюся Памеллу, на рассыпавшиеся оранжевые апельсины и лысую белку, пытающуюся утащить самый большой, и рассмеялся.

– Ваше Высочество, ой как неловко, – выдавила Памелла.

Я, все еще слегка ошарашенная, подняла взгляд и встретилась с теплым взглядом голубых глаз, таких ярких, что они могли соперничать с летним небом.

Молодой человек в голубом камзоле и правда был похож на сказочного принца. Его золотистые волосы мягкими волнами падали на лоб, подчёркивая идеальные черты лица. Лёгкая улыбка, которая осталась на губах, когда смех утих, была настолько искренней и тёплой, что казалась способна растопить даже самое холодное сердце.

– Простите, – проговорил он, и его голос, мелодичный и слегка шутливый, мгновенно окутал меня теплом, – Я не вовремя?

Я, кажется, забыла, как говорить.

Памелла, с ее резкими манерами, вдруг разительно изменилась. Её спина выпрямилась, и она сделала лёгкий поклон, склонив голову.

– Ваше Высочество! Александр! Какое счастье снова вас видеть. Вы озаряете это место, как лучик солнца!

С этим я была абсолютно согласна. Я смотрела на молодого человека, как заворожённая, не в силах отвести взгляд. Его улыбка, теплая и искренняя, освещала всё вокруг.

Правда его взгляд задержался на моем лице всего на мгновение. С лёгкой, почти извиняющейся улыбкой он поднялся сам, поставил меня на ноги, словно я была пушинкой, и отодвинулся в сторону, морщась от резкого запаха шубы.

– Прошу прощения, – вежливо сказал он, и в его голосе было столько мягкости, что я чуть не растаяла.

Я думала он снова взглянет на меня, и я смогу ему ответить улыбкой, но Александр чуть отклонился, сделал шаг вперед, оставляя меня за спиной, и обратился к Памелле, будто меня и вовсе не существовало.

– Как я рад, что застал вас, Пэм!

Я застыла на месте, чувствуя, как что-то внутри меня оборвалось. Никто прежде не смел меня так игнорировать. Где бы я ни появлялась, я всегда ловила на себе взгляды, слышала комплименты юношей и скрытую зависть женщин. А здесь – всего лишь приветливый, но абсолютно равнодушный взгляд.

Я отвернулась, стараясь спрятать обиду. И вдруг меня осенило. Шуба! Это магия шкуры. Она делает меня невидимой, незаметной, неприглядной. Что б и родная мать не узнала. Вот досада…

Зато Памелла ни на секунду не забывала о моем существовании:

– Эй, как там тебя… падучая. Собери фрукты.

Экономка махнула мне рукой, а я лишь поджала губы от обиды. Теперь Александр запомнит меня как падучую! Великолепно.

Скрыв в глазах разочарование, я склонилась к разбросанным апельсинам и начала подбирать их один за одним. Как же хотелось снять шубу и закричать, что я здесь!

Тем временем Памелла с улыбкой похлопала Александра по плечам:

– Возмужали за лето!

Александр рассмеялся.

– Это лето было насыщенным, не припомню, чтобы я когда-нибудь столько времени проводил в воздухе, – признался он, его глаза загорелись от воспоминаний.

Памелла слушала, а я украдкой поглядывала, пока собирала апельсины. Каждое его слово тянуло меня за собой, как ветер, зовущий в дальние страны.

– Я исследовал дальние южные острова. Там такие места, Пэм… трудно описать словами.

– Ой ли? – голос Памеллы прозвучал мягче обычного, словно её саму увлекли эти слова.

В голосе Александра будто были гипнотические нотки, и я, забыв про апельсины, застыла, улавливая каждую деталь.

– Там зеленые тропические леса, такие густые, что солнце едва пробивается сквозь листву. Белоснежные пляжи, где песок настолько мягкий, что ступаешь, как по облакам. А вода… она всех оттенков сапфира, Пэм. И каждый остров изолирован, представляешь! Что есть на одном, на втором нету. Кажется, я оттуда вывез всякой всячины, что во дворец не влезет. Отец смеется и называет меня грузовым драконом.

Каждое его слово будто рисовало передо мной картины, которые я не могла видеть, но могла чувствовать.

– И ты всё это один? – спросила Памелла, а в голосе прозвучал намёк.

– Один, – подтвердил Александр с лёгкой улыбкой.

– Или с дамой все же? Говорят, у тебя был очередной роман. Ты-то, надеюсь, не будешь как брат? Женишься?

– Женюсь, – Александр коротко кивнул, и моё сердце ухнуло вниз.

– Когда встречу ту самую.

Сердце забилось вновь.

– Чего встала?! – вырвал меня из мечтаний резкий окрик Памеллы. – Собери фрукты, говорю!

Александр обернулся, его взгляд прошёл по мне, скользнул как по стене, без какого-либо выражения.

– А кто это вообще?

– Ах, не обращай внимания. Посудомойка новая, – отмахнулась Памелла. – Идём лучше, я приготовлю тебе комнату. Расскажешь, какие у тебя планы на праздник?

По пальцам потек сок, оказывается я так крепко сдала апельсин в руке, что он чуть не лопнул.

Александр, улыбнувшись, протянул Памелле сложенный лист.

– Я мимоходом. Принёс апельсины и рецепт зимнего кекса. Начнём готовить прямо сейчас.

– Так до праздника ещё два месяца!

– А готовить кекс нужно три! Так что, Пэм, мы уже опаздываем.

– Но, – попыталась возразить Памелла, но Александр коротко чмокнул её в макушку и поспешил к двери для прислуги.

– Мне пора, пора! Всё объясню позже.

Я смотрела ему вслед и вздыхала. Памелла тоже вздыхала, глядя на рецепт.

Еще вернется… значит мы еще увидимся, я должна быть готова…

Глава 3

В голове вспыхивал и затухал образ его тёплой улыбки и взгляда, который, пусть и скользнул мимо меня, всё равно оставил в душе странное волнение.

«Он вернётся, – мысленно обнадёжила себя я. – Нужно только дождаться нашей встречи».

Но апельсины сами себя не соберут. Вспомнив о строгости Памеллы, я решила не медлить. Подняла с пола очередной фрукт, который изрядно помялся, сок из треснувшей кожуры обдал меня тонкой липкой струйкой.

– Ах ты, маленький негодник! – пробормотала я, осматриваясь в поисках белки, – Все из-за тебя.

Лысый малыш и правда был неподалеку, сидел на дверном наличнике и наблюдал за мной глазами-бусинками с таким беззастенчивым интересом, будто это я только что скакала по кухне и поднимала переполох.

– Если бы ты вёл себя прилично, – ворчала я, придумывая, обо что вытереть липкие руки, – у нас бы не было и половины проблем!

Бельчонок молча отмахнулся лысым хвостом, будто понимал меня и соглашался, правда без тени раскаяния. Казалось, ему всё происходящее доставляло ни с чем не сравнимое удовольствие. На моих глазах за его щеками исчез последний кусочек апельсина, неужели он съел его целиком?!

Наконец, собрав последние фрукты, я сложила их в ящик, уселась на край и на мгновение закрыла глаза. Воспоминание об Александре вспыхнуло, как тёплый солнечный луч, озаривший душу.

Его голос, добродушный и мелодичный, будто эхом звучал в моих ушах, а ярко-голубые глаза всплыли перед внутренним взором. Мне казалось, что вся его улыбка была полна света и тепла, как весеннее солнце, которое начинаешь ждать с первых дней зимы.

Ничего, раз он отвечает за зимнепраздник, значит скоро вернется, и мы увидимся. Совсем скоро, осталось немного подождать.

Но у жизни были на меня другие планы. Вместо романтической встречи я всю неделю работала, не разгибая спину.

Уже на следующее утро меня разбудил голос Памеллы, раздавшийся за дверью:

– Вставай, падучая! Хватит нежиться!

Я сонно открыла глаза, ощущая ломоту во всём теле. Во дворце я спала столько, сколько хотела, а здесь меня будили с первыми петухами. Мохнатые существа оказались ужасно пугливы, как только начинались сумерки, они прятались по своим комнатам и не выходили, пока не посветлеет. Только на дворе царила поздняя осень, дни были короткими, а работы меньше не становилось.

Памелла взвалила на меня все, что ей не нравилось делать самой:

Вместо завтрака я оказалась на кухне перед горой картошки, моркови и капусты. Памелла заставила меня перебирать гниль. Я не очень-то разбиралась в овощах, так что отправляла в старые деревянные ящики все, что вызывало у меня подозрение. Битый бок, кривая форма, странный оттенок кожуры.

Ящиков не хватило, пришлось перекладывать овощи, чтобы добыть дополнительные. Памелла сказала после разбора отнести гниль на ферму, но мне пришлось взять тележку и возить трижды, за один раз не вышло.

Когда же я с первыми лучами солнца, обливаясь потом вернулась в погреб, на меня набросилась Памелла с криком:

– Где все овощи, падучая!

– У меня имя есть, – буркнула я.

– К черту имя, где овощи?!

– Вот же, – я указала на ящики, с красиво сложенными овощами и фруктами.

Я не понимала волнения Памеллы. Погреб теперь выглядел как с картинки. Картошинка к картошинке, огурец к огурцу.

– А остальное?! Полный погреб же был!

Я поежилась и отступила к двери, я все еще не понимала сути, но уже готовясь к бегству.

– Так они п-порченные были. А вот хорошие… оставила… как сказали…

Памелла выхватила из ящика морковь с зеленым хвостиком и потрясла ей в воздухе, как оружием.

– Это идеальная! Образцовая! А где нормальные?! Обычные!

– Н-на ферме…

Робко ответила я, заикаясь.

– Слушай ты, – Памелла подошла ко мне, угрожающе потрясая морковкой у носа, – прежде чем выкинуть что-то или сломать, вспомни, что за каждую морковку, ложку, щетку мы отчитываемся перед Филиппом.

Я нервно сглотнула.

– Представляй его каждый раз с карандашом и большой тетрадью и очень, очень, очень злым взглядом. И как он три часа твоей жизни высосет, рассказывая о том, как медяк бережет золото. И я клянусь пушистой задницей оспала, – Памелла перешла на угрожающий шепот, – Что если ты еще раз выкинешь то, что можно обрезать и съесть, я отправлю тебя с отчетом к Филиппу и заколочу дверь! Поняла?

Я испуганно кивнула, не зная чего я боюсь больше: Филиппа, Памеллы или морковки, которой мне угрожали.

– Тогда марш обратно! Верни все взад и переделай!

После этого Памелла сослала меня в прачечную, под надзор оспала, со словами, что там я не смогу натворить бед.

Как же она ошиблась…

Прачечная встретила меня влажным воздухом и странным запахом – смесью мокрого белья, мыла и чего-то кислого.

В углу стояла огромная деревянная бочка, до краёв наполненная мутной водой, а рядом с ней – мохнатый оспал, который, завидев меня, лишь скептически хмыкнул. Его передник был слишком велик и свисал до самого пола.

Всюду было развешено белье, разложены корыта, какие-то порошки. В последний раз я видела прачечную еще ребенком. Что я знала о стирке? Что запачкавшееся платье нужно положить на стул у двери, и что, если поставила на шелк жирное пятно, нужно срочно переодеваться. Все.

В прачечной и так было жарко, а я была еще и в шубе, но несмотря на это, мне было очень интересно. Только вместо экскурсии и объяснений, Памелла отправила меня на простую и однообразную работу.

Мне было велено стоять у дымящейся кадки с кипятком, помешивать белье деревянной палкой да смотреть на песочные часы. Как только последняя песчинка упадет, взять большие щипцы и переложить белье в соседнее корыто, затем подкинуть три полена в огонь, взять стопку нового белья, закинуть в кадку, перевернуть часы и мешать, пока не упадет последняя песчинка. И так по кругу.

Довольно просто, и первые разы у меня получилось так хорошо и вовремя все сделать, что оспал в переднике довольно улыбнулся и похлопал меня по спине. От этих хлопков проснулся бельчонок, которому я так и не придумала кличку, но по-хорошему стоило назвать его Катастрофой.

Малыш выбрался из кармана и отправился на поиски приключений. Еще сонный, он прыгнул на край бочки с холодной водой. И тут случилось неизбежное: его лапка соскользнула с мыльного, и он с громким всплеском плюхнулся прямо в воду. Я ужасно перепугалась, бросилась на помощь. К счастью, малыша было хорошо видно сквозь пену, я протянула ему палку, малыш уцепился за нее, но вместо того, чтобы использовать как мостик и перебраться ко мне, перепуганный зверек прыгнул вперед, на полку с порошками, попутно опрокинув один мешочек в бочку.

Я оставила палку в бочке и побежала к стеллажу. Какое счастье, что оспал в переднике был занят развешиванием белья и не видел нас.

Я раздвинула банки и попыталась ухватить перепуганного зверька, но лысый проказник вывернулся из рук и, взмахнув хвостом, прыгнул прямо на верёвку с бельём. Одна из простыней угрожающе накренилась, а он, используя её как канат, принялся раскачиваться из стороны в сторону, словно на качелях.

– Ах ты, обормот! – выдохнула я, пытаясь поймать его, но тот, как заправский акробат, ловко перескочил на следующую верёвку, а простынь оказалась на полу.

С верёвки он сиганул на обратно на полку с порошками. Глухое «шлеп» донеслось откуда-то снизу – один из мешков с порошком явно решил сдаться и посыпал мои ботинки белой пылью. Бельчонок фыркнул и перебрался на самую высокую полку.

– Вернись сейчас же! – в отчаянии взмолилась я.

Бельчонок, кажется, немного успокоился, почувствовал себя в безопасности и теперь собирался заесть стресс. Он обнюхивал все подряд, периодически чихая. При каждом чихе его лысый хвостик резко распрямлялся. Это было уморительно, но сейчас не до смеха.

Закусив губу, я вскарабкалась по стеллажам, как по лестнице, и схватила лысого шустрика в момент, когда он чихнул. Торжествуя, я сунула белку в карман, поклявшись, что раздобуду где-нибудь клетку.

Радость моя была не долгой. Нога соскользнула с полки, я попыталась встать на следующую, она хрустнула, и дальше я полетела вниз, увлекая за собой половину содержимого стеллажа.

– Я оставила тебя на двадцать минут! На двадцать!

Я обернулась, потирая ушибленное плечо, и замерла в ужасе. Прачечная выглядела как поле боя.

Белье, которое я забыла вынуть из кадки с кипятком, похоже, съежилось. Упавшая простыня краешком попала в очаг и отчаянно дымилась.

Бочка с мыльной водой окрасилась в синий. Пена поднялась и вывалилась за края, шипя, как разъяренная змея.

Весь пол был белым от рассыпавшихся смесей, и посредине всего это восседала я. В дурацкой мокрой шубе, которая, намокнув, завоняла так, что перебила запах порошков.

А на меня надвигалась Памелла, на этот раз вместо морковки в руке была метла.

Она остановилась прямо передо мной, обвела прачечную тяжёлым взглядом, и я мысленно начала прощаться с жизнью.

– Что. Здесь. Произошло? – процедила она, чеканя каждое слово.

– Вставай, – велела Памелла. – Немедленно!

– Вы меня выгоните, – спросила я дрожащим голосом.

– Выгнать и разбирать этот бедлам самой? Пока ты счастливо прыгаешь по лужайкам где-нибудь под горой? Не надейся! Кто нагадил, тот убрал.

Памелла заставила мне убрать все, что я рассыпала, заменить воду, заново перестирать белье. К счастью, я испортила не одежду, а всего лишь чехлы для мебели. Ими накрывали диваны и столы в поместье, когда хозяева долго отсутствовали.

Я закончила только к ночи, буквально выползла из прачечной. Но вместо отдыха меня у порога снова ждала Памелла, на этот раз с поварешкой.

– Кто бы что ни натворил, это не я!

Экономка вздохнула:

–Идем, тебя посуда ждет. Исключительно медь и чугун. Кастрюли да сковородки, их ты точно не разобьешь.

– А как же спать? – простонала я, – оспалы уже в кроватях.

– А ты не оспал, падучая, чтобы с темнотой ложиться. Если кастрюли сейчас не отмыть, завтра все засохнет и работы будет в три раза больше.

Памелла повела меня на кухню, размахивая поварёшкой, словно это был её жезл правосудия.

– Вот, – сказала она, останавливаясь перед внушительной горой мисок, сковород, кастрюль. Она возвышалась над раковиной, угрожающе накренившись.

– Всё блестит, но от жира, а должно блестеть от чис-то-ты. Когда помоешь, тогда и пойдешь спать.

Я обречённо вздохнула. Памелла, явно довольная, что нашла для меня подходящее наказание, удалилась, оставив меня наедине с горами грязи и собственной усталостью.

Солнце уже скрылось за горизонтом, и кухня постепенно наполнилась мягким светом свечей и ламп. Вздохнув с облегчением, я, наконец, позволила себе снять шкуру, не опасаясь, что кто-то увидит. Шуба сползла с плеч, и под ней оказалось золотое платье, некогда великолепное, а теперь потерявшее весь свой блеск. Материя была потёртой, подол и рукава изорванными. Я провела по ткани рукой и грустно вздохнула. Никаких следов былой роскоши.

Оглядевшись, я нашла передник, нацепила его, закатала рукава и принялась за дело. Вода здесь текла по трубе и сразу горячая, что было удобно. Я сосредоточилась на работе, стараясь вымыть кастрюлю до блеска. Местами на сковородах был нагар, который только соскребать ножом. Я хотела было заняться и этим, но решила на всякий случай спросить у Памеллы. Вдруг я что-то опять испорчу?

Шум воды, звон посуды, скрип губки – всё это хорошо отвлекало от мыслей о том, что моя жизнь разделилась на "до" и "после". Я не жалела о побеге. Я всю жизнь мечтала о странствиях, приключениях, только оказалось, что к жизни за пределами дворца я не готова. Что ж.

А в голове то и дело звучал мягкий голос Александра, раскалывающий о далеких тропических островах с белым песком. Как же хорошо быть драконом, иметь свои крылья. Может быть, у меня тоже есть свои? Я замерла от этой мысли, прокручивая в голове истории. Встречала ли я в сказках женщин-драконов? На ум ничего не приходило, может быть, в библиотеке поместья что-то есть?

Мои мысли отвлек бельчонок. Он мягко выскользнул из кармана шубы, выпрыгнул на стол с видом, будто он у себя дома. Лысый хулиган бодро топал по столу, направляясь к банкам с припасами.

Я схватила дуршлаг и накрыла им бельчонка быстрее, чем тот успел пискнуть. Когда малыш оказался в «клетке», я склонилась к нему и сказала:

– Слушай ты, Заноза, если будешь так себя вести, я выселю тебя из шубы и гуляй, как знаешь!

Бельчонок обиженно верещал в ответ.

– Я пытаюсь тебя защитить, а ты только воруешь и шкодишь. Если меня отсюда выгонят, то я тебя прихвачу с собой. Будем шататься зимой в горах вместе.

Трещине бельчонка стихло. Кажется, малыш и правда понимал человеческую речь, а может угрожающих интонаций было достаточно.

Я рискнула, приподняла дуршлаг и посмотрела на насупившуюся от обиды белку. На его шкуре местами виднелись маленькие клочки рыжего меха. То ли оброс, то ли не до конца облысел.

– Будешь хорошо себя вести, займемся твоей шубкой, Заноза, – сказала я ласково и убрала малыша обратно в карман.

Разбойник хоть и поворчал для приличия, но больше не высовывался. А я продолжила намывать посуду. Не знаю сколько времени у меня ушло на работу, но кажется как только моя голова коснулась подушки, так меня сразу разбудили.

– Ну что, падучая. Пора за дело.

Глава 4

Всю неделю я драила огромные кастрюли и медные котлы, пока оспалы-кулинары насмешливо подшучивали над моими неуклюжими движениями. В прачечной помогала развешивать белье, кое-как научилась мыть полы.

Я сменила золотое платье на простую хлопковую блузку и льняную юбку, вместо кос забирала волосы в пучок, научилась спасть урывками между работой и даже немного подружилась с близнецами-оспалами, которые, оказывается, были поварятами на кухне. До серьезных дел их, как и меня, не допускали, так что иногда мы жаловались друг дружке на жизнь. Но тихо, чтобы не получить нагоняй от Памеллы, которую я со временем тоже начала называть Пэм.

В конце недели Пэм позвала меня на помощь с уборкой каминов в поместье. У оспалов вот-вот должна была начаться линька и поместье готовилось к этому событию, как к катаклизму вселенского масштаба. Памелла решила заранее научить меня кое-каким вещам, чтобы я смогла помочь ей позже.

Пэм торжественно остановилась перед массивной деревянной дверью, ведущей в хозяйскую часть поместья. Её глаза сверкнули особым блеском, и голос прозвучал мягче обычного:

– Покажешь себя хорошо, назначу тебя горничной. Работа полегче, обстановка покрасивее, вместо шубы наш портной тебе красивую форму сошьёт, тёплую. Так что старайся получше.

Я вздохнула и грустно улыбнулась. Пэм, похоже, желала мне добра, но снять шубу было всё равно, что встать у ущелья и крикнуть: «Я здесь!» – и слушать, как эхо разносит мой голос. Но желание увидеть жилую часть поместья пересилило сомнения, и я промолчала.

Мы шагнули через порог, и передо мной открылся совершенно иной мир. Полы из красного дерева сияли, будто их только что отполировали до блеска. Каждая досочка была идеально подогнана к соседней, создавая ощущение цельного полотна тёплого, глубокого оттенка. Мягкие ковры с изысканными узорами укрывали часть пола, приглушая шаги и добавляя уюта.

Стены были оклеены шелковыми обоями нежных пастельных тонов с изящным растительным орнаментом. На них висели картины мастеров: пейзажи с горными озёрами, сцены из жизни драконов и прекрасные портреты. В золотых рамах улыбались глаза людей, похожих на Александра и Филиппа – вероятно, их предков.

По обеим сторонам коридора стояли резные столики из тёмного дерева, на которых покоились фарфоровые вазы со свежими цветами. Ажурные канделябры, закреплённые на стенах, освещали пространство мягким, тёплым светом, отражающимся в хрустальных подвесках.

Камины из белого мрамора украшали залы и гостиные. Их облицовка была украшена тонкой резьбой: сцены полётов драконов, цветочные мотивы и древние символы. Над каждым камином висело большое зеркало в позолоченной раме, отражая огонь и делая комнаты ещё светлее.

Я остановилась у одного из портретов. На нём был изображён молодой мужчина с серьёзным взглядом и горделивой осанкой – Филипп. Рядом висел другой портрет, более светлый и тёплый, с улыбкой – Александр. Они были так похожи и одновременно такие разные.

Полки с книгами в кожаных переплётах заполняли ниши в стенах, а большие окна, обрамлённые тяжёлыми бархатными шторами, пропускали мягкий дневной свет. От всего вокруг веяло историей, благородством и уютом.

– Не задерживайся, – мягко напомнила Пэм, заметив мой восторг. – У нас много работы.

Я кивнула, пытаясь впитать каждую деталь этого великолепия. Сердце сжалось от лёгкой грусти: здесь ощущалась семейная теплота, которой мне так не хватало. Но сейчас у меня была возможность хотя бы на мгновение стать частью этого мира.

Мы прошли дальше по коридору, и я обратила внимание на витражные окна, через которые солнечный свет разливался разноцветными лучами, играя на полированном полу. В воздухе витал лёгкий аромат древесины и свежих цветов.

– Сегодня займёмся каминами, – сказала Пэм, останавливаясь у одной из дверей. – Покажу тебе, как их правильно чистить и разжигать. Это важно, особенно перед праздником.

В её голосе слышалась нотка доверия, и я почувствовала тёплую волну благодарности.

– Спасибо, Пэм, – тихо произнесла я.

Она лишь улыбнулась уголками губ и открыла дверь, приглашая меня войти в просторную гостиную. В центре комнаты стоял Александр. Его фигура, облачённая в лёгкий камзол небесного оттенка, гармонично вписывалась в изысканный интерьер. Он стоял у окна, задумчиво глядя вдаль, одна рука держала кристальный бокал с какой-то янтарной жидкостью. Солнечный свет, пробивающийся сквозь витражи, играл на его золотистых волосах, делая их сияющими. Его профиль был чётким, будто вырезанным из мрамора, а лёгкая улыбка придавала облику доброжелательность.

Я вздрогнула от неожиданности, наткнувшись на его присутствие. Сердце пропустило удар, а дыхание перехватило. На мгновение я замерла, глядя на него, словно боялась нарушить эту картину.

– Ваше высочество, – голос Памеллы выдернул меня из оцепенения. Она с достоинством склонилась в поклоне, отчего я только сильнее смутилась.

Александр медленно обернулся, и его голубые глаза, напоминающие бездонное летнее небо, встретились с моими. Он улыбнулся, и в этот момент комната наполнилась теплом, будто в камине уже разожгли огонь.

Александр, небрежно приподняв бокал, перевёл взгляд с меня на Памеллу. Его глаза светились добротой и теплом, а уголки губ дрогнули в лукавой улыбке.

– Ты же не сдашь меня матушке? – спросил он,  постучав пальцем по бокалу.

 Памелла смерила его строгим взглядом, который, казалось, мог заставить даже стены дрогнуть.