Невеста не всерьез, или Истинная для дракона

Глава 1

– А ну вставай, девчонка! Вставай, говорю! – раздается у меня над самым ухом. – Потеряла такого жениха, как ты только могла?!

Меня кто–то ощутимо встряхивает за плечи, отчего голова больно ударяется о что–то твердое, но глаза я никак не могу разлепить, тело меня не слушается, да и агрессивный человек рядом со мной не внушает доверия. Я все пытаюсь понять, что произошло, кто это рядом со мной, но голова вместо воспоминаний отдает тупой болью.

– Или ты не притворяешься, девчонка? Неужели подействовало? Неужели у меня получилось? – голос становится тише, почти шепчет, вот только этот шепот раздается еще ближе и звучит более зловеще.

От сильного испуга я резко открываю глаза, хотя еще секунду назад мне казалось, что я физически не смогу этого сделать, что тело мне не подвластно.

– Ч–что у в–вас получилось? – спрашиваю, заикаясь, и почему–то тоже шепотом.

То, что женщина, стоящая рядом со мной, мне незнакома, мозг обрабатывает только во вторую очередь, первоочередная задача для нас с ним – справиться с испугом и понять, как разобраться с опасностью.

– Ничего, ничего у меня не получилось, – отвечает женщина разочарованно, – тоник не подействовал, как надо.

– Почему же, Гвиневра? Мне кажется, все подействовало, Анастасия пришла в себя, теперь ей явно легче, и она готова поговорить со мной, верно?

От стены отделяется мужчина, которого я сразу не заметила, была слишком сосредоточена на женщине. Он медленной походкой идет к нам, пересекая комнату, обставленную так, словно мы находимся в музее. Что примечательно, одет мужчина в строгий костюм, но как будто из прошлой эпохи, а на женщине платье в пол с пышной юбкой.

– Простите, вы обо мне говорите? – спрашиваю, лихорадочно пытаясь понять, что происходит.

Может быть, я все еще сплю, и это ужасно реалистичный сон, кошмар, от которого так сразу не проснешься.

– Ты видишь здесь других Анастасий? Или теперь будешь изображать потерю памяти? – мужчина вопросительно выгибает бровь. – Или, быть может, это тоник Гвиневры виноват? Ты ведь так любишь обвинять в своих личных неудачах людей, искренне заботящихся о тебе, – мужчина укоризненно качает головой, а женщина кладет руку ему на плечо.

– Полно, Карл, не нужно, девочка испытала потрясение. Да, она сделала очередную ошибку, но что поделаешь, такая уродилась. Видимо, в мать пошла, да пожалеет Богиня ее душу, – говорит Гвиневра, переводя глаза на потолок.

Я тоже задираю голову, вдруг увижу там подсказку, но лишь больно ударяюсь затылком о спинку стула, на котором сижу. И что самое плохое – боль снова не помогает мне проснуться.

Перевожу взгляд на свои руки, они лежат на коленях, скрытых такой же пышной юбкой, как и у женщины, только цвет ткани другой.

«Когда я успела полюбить юбки?» – проносится в моей голове мысль, которая отчего–то вызывает большую тревогу, чем все остальное вместе взятое.

– Анастасия, хватит изображать из себя непонятно что. Я жду объяснений. Почему ты разругалась с Генри? Он самый завидный жених Уитинберга, а, главное, он был готов взять тебя в жены, – произносит Карл.

– Эм, – облизываю пересохшие губы и пытаюсь понять, куда делись мои мозоли на руках, кожа слишком гладкая, а вот яркий маникюр, наоборот, исчез, – я не знаю, что вам сказать.

Спорить с незнакомцами рискованно, их двое, а я одна, и пока я не разберусь в том, что вокруг происходит, лучше бы мне не лезть на рожон.

– Наверняка девчонка уже жалеет о своем так невовремя проснувшемся характере, Карл, – говорит Гвиневра, обдавая меня презрительным взглядом. – Наконец–то начала понимать, что измена – не конец света, а вот ты можешь и не простить.

– Об этом нужно было думать раньше, я ожидал получить кроткую воспитанную супругу, а не истеричную особу, ведущую себя как базарная торговка, – доносится от дверного проема, там появляется третий незнакомый мне человек, появившийся внезапно, но в данный момент уверенно шагающий к нам.

«И этот меня знает, а я его нет», – панически думаю я.

Да, к этому моменту, мной начинает овладевать паника, держать себя в руках и сохранять спокойствие, признаться, все труднее.

– Герцог, может быть, вы передумаете? Анастасия уже жалеет, Гвиневра перед свадьбой ее натаскает, научит, как нужно правильно реагировать на всякие щекотливые ситуации. Сами понимаете, она сначала лишилась матери, невзлюбила мачеху, потом и отец ее покинул. И мы как могли, так и заботились, – обращается к вошедшему Карл.

Что примечательно, делает он это почтительно и даже несколько подобострастно, хотя незнакомец моложе Карла.

– Нет, маркиз, не передумаю, это исключено. Мы с Анастасией не подходим друг другу, скандал, устроенный ею из–за моего легкого адюльтера, пошел на пользу нам обоим. Я вернулся, чтобы отдать подарок, врученный мне Анастасией. Когда родители выпишут мне княжну Марию, воспитанную в монастыре, которая точно будет знать, как нужно реагировать на адюльтер супруга, я не стану оскорблять Марию присутствием в доме подарков от бывшей невесты.

Незнакомец произносит все это с таким надменным выражением лица, что я забываю о своем решении не лезть на рожон:

– То есть адюльтером вы Марию не оскорбите, а каким–то подарком – да? – спрашиваю, искренне удивляясь логике наглого мужчины.

– Видите, Карл, что и требовалось доказать, – герцог недовольно кривит губы, от чего его красивое лицо вмиг становится противным, – темперамент Анастасии не позволяет ей вести себя правильно. Мне здесь больше нечего делать, прошу, возьмите свою зеркальную картину, что хотите с ней, то и делайте, мне все равно. И прощайте.

Мужчина чопорно кивает и разворачивается обратно к выходу, положив мне на колени подарок, и впрямь оказавшийся картиной. Поверхность у нее глянцевая, а еще немного посеребренная, действительно, как зеркальная, и вместо пейзажа на заднем фоне, я смотрю на собственное отражение…

Глава 2

– Да быть такого не может, – произношу ошарашенно и отталкиваю от себя проклятый предмет.

Конечно, подобная вещь даже на вид хрупкая, а уж при падении на мраморный пол у нее и вовсе нет никаких шансов. Зеркальная картина падает и разбивается с оглушительным звоном, а ее осколки разлетаются вокруг, задевая всех присутствующих.

– Вы еще и покушение решили устроить напоследок, – цедит сквозь зубы неприятный герцог, ради такого дела разворачиваясь обратно к нам. – Я так этого не оставлю!

– Да какое покушение, опомнитесь, на вас брюки из плотной ткани, при всем желании осколки не причинили бы вам никакого вреда, – пытаюсь воззвать к здравомыслию, но тщетно.

– Говорите, маркиз, Гвиневра научит Анастасию, как правильно реагировать? – герцог переводит свой взгляд на Карла. – Искренне сомневаюсь, что это, – он некультурно тычет в меня пальцем, – можно научить хоть чему–то! Девица совершенно неуправляемая! И самое опасное то, что она выдает свои поступки за случайности!

– Но я правда не хотела никого поранить! – восклицаю. – Я просто, – пытаюсь объяснить, что именно просто и не могу.

«Если я скажу, что мои волосы должны быть короче, а глаза превратиться из зеленых в серые, то они меня втроем отправят в больницу, – проносится в моей голове предостерегающая мысль. – Еще и платье это, не было у меня отродясь таких нарядов».

– Именно! Все у нее просто! – тем временем гневается герцог. – Заканчивайте пустой разговор, Карл, я вас уважаю и не хочу ссориться. Верните мне уплаченное родителями за невесту, все ее приданое и наследство вместе взятые не смогут компенсировать мои душевные терзания от совместной жизни с неуравновешенной истеричкой.

– Это я истеричка? Но вы здесь единственный, кто действительно истерит! – восклицаю я, вновь позабыв о том, что лучше молчать, пока я не разберусь в происходящем или пока не проснусь.

Но что–то мне подсказывает, что я не во сне, уж слишком все реалистично, да и щипки за кожу не помогают, не будят меня.

Мои оппоненты на секунду замолкают, смотрят друг на друга и на меня растерянно, правду сложно отрицать, или дело в том, что они не ожидали от хозяйки тела очередного выпада. Но постепенно самообладание возвращается к ним. Первым отмирает Карл.

– Вот, ваша светлость, расписка, здесь все. Я, как чувствовал, не успел вложить средства, – Он достает из кожаного портфеля лист бумаги и протягивает его герцогу. – Я искренне надеюсь, что мы сможем и дальше поддерживать деловые отношения, что это недоразумение нас не рассорит. Я вас уверяю, Анастасия будет наказана, прямо сейчас причем. И больше вы ее не увидите.

– Да, маркиз, – герцог переводит надменный взгляд с бумаги на меня, – такой вариант меня устроит. Если девицы не будет в окрестностях Уитинберга, моя семья сможет продолжить общение с вами. В конце концов, вы не виноваты, что на вас свалилась племянница, а мачеха с ней не справляется. Милая Гвиневра, к вам тоже никаких претензий, с родной дочерью могут возникнуть трудности, а тут чужая плоть и кровь, – мой несостоявшийся жених наигранно качает головой. – С вашего позволения я откланяюсь, дела, сами понимаете, – он кивает Карлу и Гвиневре. – Когда решите, куда девать свое недоразумение, дайте знать моим родителям письмом, мы пригласим вас на прием по случаю моей помолвки.

Герцог договаривает, резко разворачивается и стремительным шагом уходит. А я только сейчас начинаю всерьез понимать, что эта новая реальность моя, и никуда мне от нее не деться.

– Ты только что лишила меня больших вложений, Анастасия, – произносит Карл, прищурившись, стоит только спине противного герцога скрыться из поля зрения.

«Анастасия, это мое имя, оно отзывается теплотой в сердце, – подбадриваю себя, – хоть что–то знакомое в этом чудовищном незнакомом месте».

А вот мужчина, смотрящий на меня в упор пугает.

– Извините? Я не хотела, – произношу полувопросительно.

Не знаю я, что он хочет от меня услышать, что я должна сказать. Я только знаю, что девице, на месте которой теперь я, повезло расторгнуть помолвку с женихом–изменщиком. С надменным женихом–изменщиком!

– Не хотела она, ты посмотри, – зло говорит Карл. Он не повышает голос, но спорить с ним не хочется, от него физически ощущается опасность, словно он гораздо хуже ушедшего герцога. – А я тоже не хотел, Анастасия. Не хотел лишать сироту ее наследства, хотел отдать тебе все причитающееся на свадьбу, несмотря на то, что твоя мачеха Гвиневра лишилась бы части имущества. Но я все равно собирался поступить по совести!

– Так поступите, – вырывается из меня. – Я уеду и не буду вам мешать, – поспешно добавляю.

– О, в этом не сомневайся, ты точно уедешь и не будешь мне мешать. На болотах в Шоре никто никому не мешает, все пытаются выжить в своих домах, как могут. Мне так и не удалось продать ту землю, поедешь, приглядишь за моим единственным неудачным вложением. Выживай там, как хочешь, я дам тебе крышу над головой, небольшой земельный надел и самостоятельность, которую ты так жаждала, остальное – не мои проблемы. Я и так сделал многое для неблагодарной сироты, коей ты являешься. Но сначала ты официально отпишешь все оставленное тебе в наследство от твоего лопуха–отца мне. Все до единого медяка! Ты поняла меня, девчонка?

Глава 3

Карл вместе с Гвиневрой склоняются ко мне, как два грифа в ожидании, когда жертва испустит свой последний вздох и станет пригодна для употребления в пищу. Причем в понимании моих новоявленных дяди и мачехи жертва должна самостоятельно поторопиться с тем, чтобы оставить все свое добро голодным грифам.

– Кхм, – прочищаю горло, лихорадочно думая, как мне поступить. Описанное имущество на болотах не вызывает положительных эмоций, едва ли там хотя бы огород нормально растет, окрестность в такой местности обычно гиблая. – Я не смогу в вашем Шоре совсем без ничего. И потом, наследство ведь мое, как бы вы мне отдавали все причитающееся, не понимаю. Почему бы вы им вдруг распоряжались?

Честно скажу, мне страшно. Этот дядя Карл вызывает мурашки по коже, до того у него жуткий взгляд. Если несостоявшийся жених был просто противным в своей надменности и прочем, то дядюшка именно что пугает.

Но молча согласиться на все их грабительские условия я не могу. Я попала неизвестно куда, и мне тут жить. Я не хочу загнуться, я должна думать о том, как сделать существование в новых условиях как можно комфортнее.

– Ты головой ударилась, когда обморок изображала? Или ты еще раньше ею ударилась? Откуда смелость, Анастасия? Настолько задело твое женское начало, что жених изменил тебе, раз ты до сих пор не можешь успокоиться и умерить свой пыл? Или прочитала две интеллектуальные книжки из наследства матери и возомнила себя самой умной? – спрашивает дядюшка, выгибая бровь.

Говорит он все это спокойно, не повышая голос, а у меня кровь в венах стынет, хочется забиться в угол и по–детски накрыться пледом, чтобы чудовище прошло мимо, чтобы не нашло меня.

– Н–нет, – выдавливаю из себя, не имея возможности спрятаться, – я не считаю себя самой умной, всего лишь пытаюсь рассуждать логически.

– Прекрасно, – кивает Карл и наконец–то выпрямляется, давая мне чуть больше пространства без себя. – Что ж, я поясню, чтобы ты впредь читала внимательнее, а не по диагонали. Те правила наследования, о которых ты говоришь, деточка, они справедливы для мужчин. Всех, абсолютно, от мала до велика. Если иное не обговорено в завещании. Женщинам несколько сложнее, милая. Ты не принадлежишь сама себе и никогда не принадлежала. Гвиневра условно самостоятельна, она вдова уважаемого маркиза, да и то я взял ее под свое крыло. А ты двадцатиоднолетнее недоразумение, которое только и могло, что выйти удачно замуж и осчастливить этим нас с твоей милой терпеливой мачехой. Улавливаешь разницу между прочитанным в книге и реальностью?

«Что за жуткие порядки, куда я попала?!» – думаю панически, но мозг зацепляется за еще одну деталь.

Я не знаю, как здешние девушки, а во мне крепка уверенность в том, что мне никогда ничего не давалось просто так, я не сидела сложа руки в покорном ожидании подарков с небес. И сейчас я поборюсь.

– И тем не менее вам нужно, чтобы я лично отписала все, – заставляю себя произнести, поскольку страх перед дядюшкой на месте, он никуда не делся. – Значит, вам не так просто получить наследство.

– Хм, – Карл нехорошо прищуривает глаза, – вот как ты заговорила. Нашла подход к книгам матери и логику в себе развила, да? Да еще как своевременно, вы только посмотрите! И учиться не пришлось отдавать, все сама. А знаешь, я буду так мил, что позволю тебе забрать особо ценные фолианты твоей матушки, будешь сидеть на болотах, самообразовываться. Выжить тебе это вряд ли поможет, но зато настроение подпортит, когда ты прочитаешь, как, оказывается, правильно, вот только в жизни так не бывает, девочка. Не бывает! Жизнь несправедлива.

– Это да, она не всегда справедлива, – дипломатично соглашаюсь, а затем совсем недипломатично добавляю. – Вот только для большей справедливости существуют органы правопорядка, они как раз призваны помогать в щекотливых ситуациях.

Снаружи я стараюсь оставаться спокойной и уверенной в своих силах, а вот внутри обо мне такого не скажешь.

«Еще знать бы, где мне искать эти самые органы правопорядка, как к ним обращаться, как вызывать», – думаю про себя.

– Гвиневра, – Карл вдруг переводит взгляд на мачеху, – что ты ей подсыпала в тоник? Ее смелость начинает меня утомлять. Так и хочется сделать еще один тоник самостоятельно, на этот раз со смертельно опасной добавкой. Может, Гвиневра, подсобишь, а? Ты ведь в первый раз этого же хотела, но не получилось. А теперь я помогу.

– В–вы отравите собственную племянницу? – спрашиваю, заикаясь.

Мой пульс тут же подскакивает до рекордно высоких значений, ладони потеют, и становится невыносимо душно.

Карл отвечает не сразу, раздраженно возводит глаза к потолку, только потом вновь смотрит на меня, наклоняется вперед и наконец произносит:

– А кто меня остановит?

Глава 4

– С–свидетель? – произношу я, все еще отчаянно пытаясь храбриться, правда, мое положение это едва позволяет. – М–мы здесь не одни с вами.

– Ты про мачеху свою, что ли? Так она соучастник, а не свидетель, – усмехается дядя. – Думаешь, что у нее в прошлый раз не получилось? Отравить тебя не смогла, организм у тебя крепкий. А, может, она сама этому способствовала, пичкала тебя регулярно малыми дозами ядов, вот и выработала устойчивость.

– Карл! Как ты можешь такое говорить?! – возмущается Гвиневра. – Я бы никогда! Мне был дорог отец Анастасии, Жозеф всегда хорошо ко мне относился.

– И потому ушел на тот свет к своей первой женушке, да, Гвиневра? Решила помочь дорогому Жозефу воссоединиться с первой возлюбленной? – еще шире усмехается Карл.

«У них тут целое криминальное сообщество, – думаю испуганно, – но, главное, зачем они это при мне обсуждают? Свидетели долго не живут, я это точно знаю. Что произошло, что я оказалась на этом месте и в этом теле – не знаю, но в том, что преступники обсуждают свои грешки, только если убеждены в том, что жертва не сможет их выдать, я уверена».

– Если ты продолжишь, я не постесняюсь, выдам и твои секреты, Карл, – разъяренно шипит тем временем мачеха. – Ты правильно заметил, мое положение куда более завидное, нежели положение Анастасии. Я и сама неплохо проживу.

– Милая, я все прекрасно знаю, не сердись. У нас с тобой получился отличный тандем, ни к чему его разрушать, не находишь? – Карл поднимает перед собой руки в примирительном жесте.

– Зачем вы мне все это рассказываете? – спрашиваю, не выдержав. – Я подпишу бумаги, и вы меня все равно напоите тоником, да?

Другой причины я не вижу. И что–то мне подсказывает, едва ли местные органы правопорядка окажутся столь ответственными и неподкупными, что назначат экспертизу или примутся искать место хранения яда по всему дому.

– Что ты, Анастасия, ни в коем случае, – Карл бросает на меня такой взгляд, что верить его словам никак не получается, – если бы я хотел избавиться от проблемной племянницы таким образом, я бы уже давно избавился. Я же, наоборот, до последнего собирался быть очень благородным. И даже сейчас я тебе в пользование отдаю дом в Шоре, на улицу не выгоняю.

«С чем не справился тоник Гвиневры, прекрасно справится Шор», – так и сквозит в его словах.

– Значит, я подпишу бумаги на пути в Шор!

А там, может, смогу как–то дать кому–нибудь понять, что меня шантажируют. Не могут же все люди в этом мире быть злыми и равнодушными!

Или могут? Одно радует, если дядя до сих пор принудительно не напоил меня отравой, значит, живая племянница, своей рукой отписавшая имущество, ему выгоднее, нежели неживая, за которой он бы скорее всего наследовал, но после мачехи.

Хм, точно, скорее всего в этом и загвоздка. В случае завершения жизни наследницы большая часть достанется Гвиневре, а если я распоряжусь отдать все Карлу, то он будет в выигрыше, а не она!

Видимо, потому–то мачеха и угощала падчерицу особым тоником. Но ведь еще ни разу не довела дело до конца… Опасалась, что при большой дозе отравы органы правопорядка ею точно заинтересуются? Или что? От чего–то ведь была такая осторожность?

Или…

В моей голове появляется еще одна догадка, и она мне совсем не нравится: «Я ошибаюсь, и Гвиневра–таки довела дело до конца, ведь я каким–то образом оказалась здесь…»

– Торговаться решила? – выгибает бровь Карл. – Может, будешь еще спорить о каждом пункте завещания?

– Буду! – Киваю. – Совершенно точно буду. Мы можем разойтись полюбовно, я вам нужна, а имущества много.

«Скорее всего много, знать бы наверняка, играть вслепую очень сложно», – добавляю про себя. Но сейчас точно решится, что будет со мной дальше. Мне так и так предстоит поставить все на чашу весов…

Глава 5

– Хм, – в этот раз «хмык» Карла длится дольше, а он сам упорно сверлит меня глазами, я усилием воли заставляю себя не вжимать голову в плечи, нужно выдержать этот взгляд, показать, что со мной стоит считаться, – какая ты на самом деле, девочка. А была более покладистой, изображала из себя не рыбу, ни мясо, непонятно что, нечто универсальное. А мы с Гвиневрой, оказывается, воспитали двуличную особу.

«Своим примером если только», – думаю про себя, но вслух этого не произношу.

– Не говори глупости, Карл, – за меня решает высказаться Гвиневра, – девчонка загнана в угол, в подобной ситуации и у невинного ягненка могут прорезаться зубки. Если вы решили делить имущество Жозефа, я требую свою долю!

– Может, милая, мне и тебя отправить в Шор, воспитанием падчерицы займешься? – отвечает ей дядюшка, прищурив глаза. Мачеха вздрагивает под его прицельным взглядом, но быстро берет себя в руки. – Никто ничего делить не будет. Анастасия сейчас же подпишет бумаги, иначе вместо Шора я приглашу сюда доктора Лектора, который засвидетельствует недееспособность моей дорогой племянницы, герцог подтвердит, что девушка заболела, и наследство в любом случае перейдет мне. Только ты, Анастасия, вместо свободы отправишься на принудительное лечение, и больше никуда из–под моей опеки не денешься, – говорит Карл, поворачиваясь ко мне. – А ты, Гвиневра, прикрыла бы ротик, да показала падчерице, как должна вести себя женщина, иначе лишишься того, что Жозеф оставил тебе, минуя опекуна мужского пола, – Мачехе достается не менее суровая отповедь, чем мне. – Я теперь понимаю, откуда Анастасия понабралась всякого, девчонке не повезло с мачехой, – хмыкает он напоследок. – Все, свободны обе, идите собирайтесь в путь, можете даже обсудить несправедливость устройства мужского мира, так и быть, я разрешаю.

– Мне с ней ехать? Ты серьезно? Я не собираюсь жить на болоте! У меня есть свой дом, пусть он меньше твоего, но все же, – возмущается Гвиневра.

Нужно отдать ей должное, ее угрозы не сломили, сопротивляется женщина.

– Да, можешь. Только домик–то в деревне, едва ли ты сможешь оттуда регулярно ездить в центр Уитинберга, вести светскую жизнь, к какой ты привыкла, – равнодушно парирует Карл, не потрудившись обернуться.

– Даже в деревне есть уши, дорогой, – шипит мачеха, – и у меня есть, что им стоит услышать.

Тут дядюшка все же останавливается, кивает сам себе и таки оборачивается.

– Ты права, уши есть везде, и поведать им у нас обоих много чего найдется. Прекрасно понимаю твое нежелание провожать падчерицу, не очень–то красивые виды на болотах, любоваться нечем. Я тоже не могу ее отвезти, мне нужно возвращать лояльность родителей юного герцога. Хм, Гретту отправить? – задумывается Карл.

– Отправь. Гретта пыталась обучать Анастасию приличному поведению, да не вышло, – фыркает Гвиневра.

– Решено, – хлопает в ладоши дядюшка. – Ты помогаешь девчонке собраться, я составляю бумаги на подпись, а Гретта готовит карету, будет сопровождать госпожу в добрый путь.

После этого Карл уходит, а мачеха грубо хватает меня за руку:

– Идем, девчонка, в моих интересах отправить тебя уже сегодня.

– Что бы сказал ваш покойный супруг на такое отношение к его дочери, – укоризненно качаю головой, но на ноги поднимаюсь.

Не получилось у меня отстоять свои права, злопыхатели оказались предусмотрительнее, да и на их стороне власть, в этих краях молодость у женщины является недостатком, судя по всему.

– Он бы сказал, что я делаю все, что могу, чтобы его дочь была счастлива, – раздраженно отвечает Гвиневра, – супругой герцога тебе бы быть не понравилось, уж поверь.

На это мне нечего сказать, и я позволяю мачехе вести себя, ведь дом мне незнаком. Отвлекаться на осмотр его убранства я не могу себе позволить, мне бы понять, как выжить на болоте в одиночестве, не чувствую я в себе навыка проживания в дикой местности.

– Чемодан с одеждой уже собран, даже два, – объявляет Гвиневра, вводя меня в просторную комнату с приятными светло зелеными стенами, – все–таки ты должна была вскоре покинуть этот дом по другой причине. Бери книги своей матери, и идем.

Бросаю взгляд на стопку толстых фолиантов, это ж как я их должна брать?

– Может, мне третий чемодан положен? Для книг, – говорю я.

– Ох, – мачеха тяжело вздыхает, но соглашается, – сейчас принесу или найду кого–то, кто принесет, – говорит она и выходит из комнаты.

А я от нечего делать подхожу к столику с книгами. Их немного, всего четыре, но выглядят они весьма старинно.

Осторожно провожу пальчиком по каждому фолианту и останавливаюсь на последнем, чем–то он меня привлек, а, может, он просто последний, и нужно полистать хоть что–то, пока вернется Гвиневра.

Не ожидая подвоха, принимаюсь аккуратно перебирать чуть желтоватые листы. Удивительно, но они совсем не хрупкие на ощупь, не вызывают опасения случайно порвать их.

– Ой! – примерно в середине книги мне попадается лист, сложенный вдвое. – Ты оторвался от книги под действием времени, или…

Глава 6

Оказывается, дело в «или», потому что сложенный вдвое лист совершенно точно не был выдернут из книги, шрифт на бумаге другой, не тот, что в фолианте. Вернее, не шрифт это вовсе, а чей–то почерк. Очень красивый, аккуратный, с завитушками, а написан текст чернилами.

– И сколько же ты здесь пролежал? – бормочу себе под нос, с любопытством вертя бумагу в руках. – И никто тебя до меня не нашел, странно.

Или не странно. Конкретно эти книги, насколько я поняла, никому не были интересны, под управление моим имуществом они не подпадали. Жаль, конечно, внутри не оказалось тайника с золотом и драгоценностями, мне бы сейчас пригодился неучтенный клад.

Тем не менее я принимаюсь за чтение загадочного листочка. Если его кто–то вложил, значит, это зачем–то кому–то было нужно, а вдруг я сейчас–таки узнаю о существовании тайного клада, останется только найти его.

Но нет, к каким–либо материальным сокровищам написанное на бумаге не имеет никакого значения, по крайней мере не прямо. Косвенно имеет, потому что листок оказывается бессрочным предложением работы.

«Маркизе Деленвиль, – гласит текст, – нынешней или ее дочери по крови, – так полностью звучит загадочное обращение, а потом идет непосредственно текст. – Знайте, вы всегда можете устроиться смотрителем за книгами в главной библиотеке нашей славной столицы Колонь. Для женщин вашей семьи по крови всегда найдется должность».

Крайне странное предложение работы, но тем не менее, другого у меня нет. Может, нужно за него браться? Что если это мой шанс? Быть библиотекарем в столице точно не хуже, чем прозябать на болоте. Я и в хороших условиях едва ли что–то выращу на огороде, а больше на болотах никак не выжить.

Я загораюсь идеей отправиться в столицу Колонь вместо живописного болота Шора, уже представляю, как поступаю на службу, получаю настоящую самостоятельность, а, главное, могу пользоваться всеми благами цивилизации. В столице не может не быть благ, это ведь столица. Дома у меня, правда, там нет, но если они зовут маркизу Деленвиль на работу, предлагая бросить все, значит, предусматривают, что ей нужно будет где–то жить. Мне ведь и небольшой комнатки при библиотеке хватит.

Перед моим мечтательным взором раскидывается картина будущей благополучной жизни, становится тепло на душе и радостно, а потом главенство в моей голове занимает здравый рассудок.

«Они зовут маркизу Деленвиль или ее дочь по крови, а я не совсем ее дочь по крови», – беспощадная логика возвращает меня на землю.

– Я принесла чемодан, пришлось самой тащить, Гретта приказала свободной прислуге помогать ей, невозможная женщина, – недовольно говорит Гвиневра, занося в комнату искомое. – Ты чего стоишь с этим листком?

Испуганно вздрагиваю, я не успела среагировать, так сильно замечталась, что не услышала шагов мачехи. Если она узнает, то отберет, точно лишит меня последнего шанса на нормальную жизнь, даже если бы у меня и так ничего не получилось. Затаиваю дыхание и испуганно замираю, не зная, как лучше поступить.

– Дай сюда, – за меня все решает мачеха, вырывает бумагу и в удивлении крутит туда–сюда. – Зачем тебе чистый лист? Я уж думала, ты из книги что–то вырвала, хотя могла этого не делать, все это добро едет с тобой. А у тебя тут просто белая бумага.

«Она не видит написанное, – мысленно восклицаю пораженно, – она ничего не видит!»

– Хотела написать заявление, да? Собираешься в пути его подбросить в надежде, что кто–то заинтересуется судьбой бедной сиротки? – Гвиневра тем временем делает свои выводы. – Не бывать этому, я не позволю.

И прежде, чем я успеваю среагировать, противная женщина рвет листок на четыре кривые части.

– Нет, – только и могу выдохнуть из себя, – что же вы наделали.

– Ха! – Гвиневра с довольным видом протягивает мне кусочки бумаги. – Я и не то могу, девочка. Собирайся давай! Я не буду за тебя эти пыльные талмуды укладывать, произносит она и выходит из комнаты, а дальше происходит совсем уж невероятное…

Глава 7

За мачехой закрывается дверь в комнату, а у меня на руке вместо четырех неровных кусков бумаги появляется один цельный, каким он был до того, как Гвиневра его порвала. Сейчас он как будто стал даже лучше, белее, но, главное, текст–приглашение на работу на месте.

– Увидеть текст может лишь подходящий соискатель, – читаю на обратной стороне приписку, которую я не заметила сразу. – Заявление не порвать и не помять, не выбросить, – написано в самом низу листа. – Если вы категорически не хотите занять должность, оставьте бумагу потомкам. Предложение работы бессрочное, пока стоит Главная Библиотека, – дочитываю и не могу поверить.

Ведь, получается, я подхожу, иначе бы я не видела написанное, значит, кровь Деленвиль по–прежнему во мне. А еще это значит, что я могу попытать счастья в столице, мне совершенно не обязательно отправляться в Шор, у меня появилась гораздо лучшая перспектива.

Вот только как мне поехать в Колонь вместо болот? Карлу и Гвиневре нельзя говорить о том, что я хочу, они не позволят, отберут лист. Они не могут прочитать текст, но забрать его у меня им никто не помешает.

А еще я понятия не имею, где находится Колонь, и столицей какого государства она является. Я даже не знаю, это одно с Уитинберегом королевство или нет, не говоря уже о том, как далеко туда добираться и, главное, в какую сторону держать путь.

И как избавиться от соглядатая по имени Гретта?

– Сложила свои книги? – в этот момент в комнату возвращается Гвиневра, чувство такта ей несвойственно, я едва успеваю наспех сложить лист и сунуть его в вырез платья. – Вижу, что нет. Почему твои пыльные фолианты до сих пор не в чемодане? Решила ехать без них? Я зря тебе чемодан искала?

Она поднимает с пола кожаное изделие.

– Нет–нет, не зря, – вырываю из рук женщины чемодан, – я как раз все складывала, отдайте, пожалуйста.

Быстро складываю книги и застегиваю их переноску, а прощаться с комнатой мне, видимо, не положено, Гвиневра так и стоит над душой, так и сверлит меня своими глазами в ожидании, когда же я выйду в холл.

– Наконец–то, идем! – говорит она. – Бери свои вещи, Гретта уже подготовила карету, ей сейчас как раз собирают корзинку со снедью. Ужасная женщина твоя гувернантка, я надеялась от нее избавиться, но Карл ею доволен, оставил подле себя, так теперь эта особа еще и права качает! Видите ли, ее дочь вот–вот должна родить, а она, будущая бабушка, собирается помогать ей с внуком или внучкой с первого же дня! А Карл еще и потакает прислуге! Дал добро отправляться вам сиюминутно. Правда, последнее мне выгодно.

Гвиневра возмущенно качает головой, берет один чемодан и выходит из комнаты. Удивительно, что эта женщина мне помогает, но, видимо, ей очень хочется, чтобы я поскорее уехала, исчезла из ее жизни.

Не знаю, что ждет меня впереди, но по Гвиневре и Карлу я скучать точно не буду, да и у меня есть занятие куда более важное на данный момент – понять, как избавиться от соглядатая и вместо Шора отправиться в Колонь.

– Племянница, ты спустилась, я рад, – в холле появляется Карл.

– Все благодаря мне, Анастасия занималась ерундой, мне пришлось ее подталкивать, – ворчит недовольно Гвиневра.

– Можешь, когда хочешь, работать эффективно, – кивает дядюшка. – Анастасия, присядь на минуту, я составил нужную бумагу, держи перо, чернила и подписывай.

Все внутри меня сопротивляется творящейся несправедливости, а стоит мне присесть и заглянуть в текст документа, так и вовсе дурно становится от досады. Анастасия Деленвиль оказалась богатой наследницей, такой маркизе никакой герцог не нужен, чтобы жить припеваючи. Вот только Анастасия является именно что наследницей, а не наследником, а потому за ее спиной должен стоять мужчина, направляющий неразумную деву в правильное русло.

Вот и меня сейчас как раз такой мужчина направляет отказаться от внушительного списка недвижимости и вклада в банке и переписать все в пользу дядюшки Карла. Ан нет, не все: то, что ныне покойный маркиз Жозеф оставил своей второй супруге Гвиневре, остается при ней.

Беру перо в руку и опускаю его в чернильницу, продолжая задумчиво смотреть на документ. И, кстати, его так быстро не написать, слов слишком много, наверняка Карл готовился заранее. И я сейчас своей рукой лишу себя абсолютно всего причитающегося этому телу по праву рождения.

Заношу руку с пером над листком и замираю в нерешительности.

Может быть, осмотр лекаря – это не так страшно? Может быть, я смогу убедить врача, что я в своем уме, что вокруг меня заговор?

Глава 8

– Я не пойму, – ко мне наклоняется Карл и разъяренно шипит мне прямо в ухо, – у тебя совсем не осталось инстинкта самосохранения? Или так хочешь познакомиться поближе с нездоровыми людьми и, главное, с современными методами лечения? Ты редко болела, насколько мне известно, везло с организмом, так вот, я просвещу тебя: кровопускание все еще в моде, а удары током считаются отличной терапией для тех, у кого наблюдаются проблемы с головой. Или ты грезишь магическим лекарем–драконом? Так я опущу тебя на землю, магией лечат только членов королевской семьи. Остальные должны быть достаточно сильными, чтобы выжить от современного лечения. Да и в Шор на болота я уже не смогу тебя отправить, даже если ты вылечишься, всегда есть вероятность рецидива, пациентов с душевными бедами сейчас не принято выписывать. И я буду вынужден держать тебя в клинике. Деньги, правда, тратить не буду, мои ресурсы не бесконечны, придется тебе довольствоваться условиями для бедняков.

– Я поняла ваш намек, – тяжело вздыхаю и ставлю–таки подпись на документе.

«Я не знаю, как должна расписываться Анастасия Деленвиль, скорее всего не так, как сделала это я. Значит, этот документ можно оспорить, признать его недействительным», – проносится в моей голове ободряющая мысль.

Впрочем, она мне не сильно помогает. Даже если что–то и можно сделать, то не скоро. Для начала я должна твердо стоять на ногах, суметь защитить себя, а еще на найм квалифицированной помощи нужны средства. Уверена, услуги юристов во всех мирах стоят недешево.

А у меня пока что не выполнено ни одно из необходимых условий, а когда наконец будет отработано хотя бы одно, может пройти очень много времени, а такие документы наверняка имеют свой срок давности. Вернее, возможность их оспорить имеет срок давности.

Кругом засада, но я все же решаюсь, набираюсь смелости и прошу:

– Можно мне один экземпляр забрать с собой? У вас здесь три одинаковых, я так понимаю, по одному для каждой из сторон и для регулирующего органа.

– Хорошо же ты осведомлена о правилах, жаль только, что жениха отвадила, а то могла бы остаться в Уитинберге и заглядывать ко мне на огонек, почитывать умные книги, а после них вести соответствующие беседы с дядюшкой, – усмехается Карл.

После поставленной мной подписи он заметно веселеет.

– Так я беру, да? – осторожно повторяю вопрос.

– Да! Берешь, – соглашается дядя. – Хоть я и понятия не имею, зачем тебе эта бумажка, но мне не жалко. Документ составлен по всем правилам, ты не сможешь найти ошибку, если ты надеешься на это. Да и в Шоре некому будет показывать недочеты в документе, тебе там никто не поможет, а до ближайшего крупного населенного пункта далеко, да и там тебе едва ли кто–то поможет, ведь придраться не к чему.

«Как он уверен в себе, противно», – думаю раздраженно, но упрямо беру один из листков и сворачиваю его несколько раз, а потом засовываю в корсаж платья, теперь там целых два документа, не платье, а архивное хранилище. Я запрещаю себе отчаиваться и испытывать досаду. Это Карл считает, что придраться не к чему, но я–то знаю, что велика вероятность того, что очень даже есть к чему придраться.

– Хорошо, – киваю и поднимаюсь на ноги. – Я могу идти?

– Я провожу тебя, моя дорогая племянница, – говорит Карл, широко улыбаясь и пропуская меня вперед.

Он даже чемоданы мои берет, настолько рад, что я подписала нужную ему бумагу, что несколько минут решает побыть галантным и заботливым.

Мне становится противно, причем очень и очень сильно.

– Лучше бы мне помог, – недовольно ворчит Гвиневра.

– Ты сильная, справишься, – отвечает ей дядюшка беззаботно.

К счастью, долго видеть радостного Карла мне не приходится, вскоре мы выходим из дома, спускаемся по ступенькам и подходим к карете. Мой будущий транспорт оказывается тёмно–коричневого цвета, и его материал не то чтобы обшарпан, но выглядит выцветшим и неопрятным.

«Мог бы расщедриться на что–то получше, я его обогатила только что, а он, – укоризненно качаю головой. – Впрочем, четыре колеса на месте и это главное».

– Привели госпожу? – к нам подходит высокая дородная женщина со строгим пучком на голове, квадратными массивными очками и большой родинкой на носу. Очевидно, это моя сопровождающая, Гретта.

«Н–да, от такой мне будет нелегко сбежать, да и обмануть ее хитростью будет весьма проблематично», – думаю уныло…

Глава 9

Идет примерно третий час пути, точнее сказать, сколько прошло времени – сложно, часов любимой племяннице не положено, прощальных даров заботливый дядюшка и мачеха не сделали. Полагаю, то, что мне дали уехать, не попробовав снова напоить чудо–тоником – и есть их подарок.

Моя попутчица Гретта молчит, смотрит в небольшое окошко и регулярно горестно вдыхает, что несколько не вяжется с ее общим строгим образом. Правда, на меня она пару раз бросила недовольный взгляд в стиле злобной учительницы, намучившейся с нерадивой ученицей.

– Вам нехорошо? – я решаюсь нарушить молчание, да и надо как–то наладить контакт, чтобы понять, как мне сбежать в другую сторону.

– Издеваетесь, госпожа? – следует незамедлительный ответ от Гретты, словно она только и ждала, чтобы заговорить со мной.

– Нет, проявляю участие, – произношу я.

Очень мне не хочется находить ключик к этой женщине, но выбора нет.

– Вы не моя госпожа! – заявляет вдруг Гретта, а я испуганно замираю, лихорадочно думая, что делать. – Я учила госпожу вести себя прилично и стремиться выгодно выйти замуж! – После этой фразы мне становится легче. – А вы! – Гретта машет на меня рукой и отворачивается.

– Кхм, что ж, так получилось, – говорю я, не зная, как продолжить диалог.

– Получилось у нее, ха! Если бы моя дочь такое вытворила, сидеть бы не смогла неделю после воспитательных мер. Но вас нельзя трогать, вы госпожа. И теперь я должна провожать вас на болота, когда у меня вот–вот родится внук! – произносит эмоционально моя попутчица.

– Мальчик будет, да? – спрашиваю, не придумав ничего лучше.

– Мальчик, девочка – какая разница! – отвечает Гретта. – Главное, я могу не успеть! А это очень важно, бабушка должна быть рядом, так завещали еще наши предки, и это работает. Наши дети гораздо лучше себя ведут нежели дети господ. Уж простите, госпожа, не хочу обижать вас и вашу матушку, ей не повезло, вашей бабушки уже не было в живых на тот момент.

Я не в обиде, но Гретта наталкивает меня на любопытную мысль. Как–то подозрительно мало близких родственников у маркизы Деленвиль. Я бы предположила, что все дело в жесткой медицине, но простые люди, однако, спокойно живут себе большими семьями, если посмотреть на пример Гретты.

– Ничего страшного, как получилось, так получилось, с этим мы уже ничего не поделаем, но у вас все впереди. Ведь я могу и сама добраться до Шора, вам ни к чему со мной нянчиться, вашей дочери вы нужнее, – Делаю, как мне кажется, хорошую попытку избавиться от Гретты.

– Нет! – отрезает она. – Я человек ответственный, буду с вами до конца.

Тяжело вздыхаю и отворачиваюсь к своему окну, больше я не знаю, что сказать этой женщине, фантазия иссякла. Да и не на ходу же мне выпрыгивать из кареты, пока мы едем, физически нет никакого варианта изменить направление.

Но мне везет, еще через пару часов, когда я успеваю мысленно проклясть дороги и кареты, мы останавливаемся. Причем не на привал, лучше.

– Река? Паром? – удивляюсь вслух.

– Вы совсем забыли, что Шор на той стороне? – спрашивает Гретта уставшим голосом. Мне не очень хорошо после тряски в карете, а женщине в возрасте, должно быть, еще хуже. – Ах да, вам никогда не нравилось изучать болота пусть и на бумаге. В любом случае, такое расположение у нашего Уитинберга, ничего не поделаешь, чтобы добраться хоть до столицы, хоть до окраины нужно переправиться на пароме.

«Столица! Она сказала «до столицы»!» – думаю возбужденно и принимаюсь высматривать нужный паром.

– Сейчас кучер купит нам билеты, а я, ой, устала, – Гретта присаживается прямо на чемоданы, не переставая обмахиваться платком.

Вокруг нас туда–сюда снуют люди в разных одеждах, в основном все одеты проще, чем мы. Мне так и хочется пойти прогуляться вдоль реки и оценить транспортный речной узел, но кто ж мне даст.

– Вам нехорошо? Воды? – спрашиваю у Гретты. Совесть во мне не дремлет, не могу я оставить женщину в возрасте.

– Сейчас все пройдет, – отмахивается от меня Гретта. – Наконец–то! Долго же ты шел! – говорит она кучеру. – Купил?

– Купить–то я купил, но тут такое дело, вам срочное послание с ястребом, – отвечает мужчина и протягивает сложенный в несколько раз лист.

– Нет, только не это! – начинает нервничать Гретта, за секунду прочитав написанное. – Моя девочка, как же она без меня. Я тут, а она там. Это нехорошо, предки не одобрят.

А я понимаю, что мне, кажется, везет.

– Неужели роды начались? – участливо спрашиваю. – Вы должны ехать, дядюшка вам позволил, а я доберусь сама, дадите мне билет, я справлюсь. На карете поезжайте, а я дальше самостоятельно, я не потеряюсь, вы не переживайте. А вам нужнее быть с дочкой, а то родится ребенок без вашего присмотра и вырастет таким же, как я, непослушным. И обиднее всего будет осознавать, что этого можно было избежать, просто вовремя поехав к дочке.

– Ой, не знаю, вы такая домашняя у меня, госпожа, ведь ни разу вас никто не вывозил за пределы Уитинберга. Благо, край у нас обширный, трудно заскучать, даже если ни разу не перебраться на другую сторону реки. Как же я вас брошу. А паром когда отправляется? Я должна хотя бы посадить вас на него!

Гретту почти и уговаривать не нужно, видно, что она причитает больше для порядка и дабы совесть свою успокоить.

– Паром только через два часа, опоздали мы на тот, что недавно отправился, – отвечает кучер.

На лице гувернантки вновь отображается вселенская мука, нужно ее направить в правильное русло.

– Я два часа посижу прямо тут, на чемоданчике, никому мешать не буду, и мне никто не причинит вреда. Здесь все у всех на виду. Билет мне только отдайте и деньги.

– Нет, деньги мне ваш дядюшка наказал не давать вам. Сейчас Джон купит вам билет от парома до Шора, обменяет наш каретный билет, ведь вы одна будете переправляться, меньше стоимость станет, значит. А там вам останется лишь сесть в большой дилижанс и доехать до места. Вам подскажут, и ждать не придется, они сразу с приходом парома отправляются. Направление во владения вашего дяди спросите на месте, ключ держите. Напишете письмо с почтовым ястребом! Вот мелочь на него, для этого деньги я могу дать, – Гретта сует мне несколько монеток и билет на паром.

Джону удается быстро поменять билеты, он возвращается и следом дает мне еще один билет.

Если бы не мои личные причины, я бы серьезно обиделась. Ведь, получается, старой гувернантке все равно на свою воспитанницу точно так же, как ее дяде и мачехе, потому что всего через несколько минут я остаюсь одна с тремя чемоданами на пыльной площади…

Глава 10

– Вроде сама хотела этого, а на душе гадко и паршиво, – тяжело вздыхаю. – Хоть бы покормили перед тем, как уехать, а то ведь и воды не оставили, – бормочу себе под нос, качая головой.

Но делать нечего, я одна, чемодана три, денег почти ноль. Пересчитываю мелочь в руках, к сожалению, понятия не имея, сколько что стоит в этом мире, билеты я при этом сую подмышку.

– Вот это я даю, мне ведь теперь не нужны билеты! – осеняет меня вслух.

К счастью, окружающие не обращают на меня никакого внимания, все бегут по своим делам, вокруг царит вокзально–суетливая атмосфера, никому ни до кого нет дела. Мой разговор с самой с собой не вызвал интереса у общественности.

Хватаю два чемодана, а третий толкаю ногой, я обратила внимание, с какой стороны шел Джон, где находится касса – найду. Но как же сложно с этим третьим чемоданом! И бросать его жаль, вещей ведь других нет, и никто мне их не даст.

– Нет, так дальше не пойдет, – качаю головой и останавливаюсь в закутке, чтобы никому не мешать.

Присаживаюсь на корточки и открываю один из чемоданов. Там, где лежат книги, осталось немного места, так, глядишь, удастся рассовать добро по двум чемоданам.

– Ура, – коротко радуюсь и поднимаюсь на ноги.

Теперь у меня два под завязку набитых чемодана, один тяжелее другого, но рук на них хватает, и хорошо. Третий бы кому–нибудь продать, просто так оставлять его здесь жалко.

Осматриваюсь вокруг, народ все спешит, правда, одна семья стоит так же, как и я, чуть в стороне, недалеко от меня.

– Извините, – решаюсь с ними заговорить, – вам чемодан, случайно, не нужен?

На меня смотрят с таким недоумением и презрением, что мне аж не по себе становится.

– Идемте отсюда, – наконец говорит мать семейства, – а мне говорили, что здесь прилично, не встретишь торгашей и попрошаек. Поищем охрану, пусть займется своей работой и прогонит всякий сброд.

«Зачем охрану? Могла молча уйти», – думаю раздраженно, торопясь с двумя набитыми чемоданами к кассе.

После фиаско с продажей собственности я опасаюсь обращаться в окошко для обмена и возврата билетов, а то и тут меня назовут мошенницей, хотя Джон успешно менял билеты. Но нет, здесь все проходит гладко, деньги за билеты возвращают, правда, за вычетом небольшой суммы, которую удерживают за сам возврат, проблема случается в другом.

– Скажите, а паром до столицы скоро будет?

– Послезавтра, девушка, сегодня в ту сторону отправляется частное судно, мы обязаны в таких случаях делать окно, – отвечает равнодушно женщина–кассир.

– А на частное судно можно как–то попасть? Я бы заплатила, – в отчаянии цепляюсь за этот вариант.

– Ха, – усмехается женщина–кассир, – попробуйте, повеселите народ, причал номер семь, если что. Следующий!

Я отхожу от кассы, не понимая, что не так, чем именно я должна веселить народ. В итоге решаю, что в этом Уитинберге все люди злые, может быть, по ту сторону реки они будут более отзывчивыми?

Подхватываю свои чемоданы и иду к причалу номер семь. Частное судно я вижу издалека, оно больше и наряднее простых паромов для переправы, видимо, оно принадлежит кому–то очень богатому, такого человека едва ли привлечет мое предложение заплатить за проезд или поработать на судне за возможность перебраться на ту сторону реки.

Смотрю с тоской на корабль и матросов, готовящихся к отправлению.

– Команда, всем собраться в капитанской каюте для получения последних инструкций, через пять минут отходим, – доносится с корабля.

Матросы спешат убраться, на палубе никого, а я поддаюсь порыву, закидываю свои чемоданы на корабль, а следом и сама забираюсь. Лихорадочно осматриваюсь, думая, куда же мне спрятаться хотя бы до того момента, как судно отправится в путь, в воду, надеюсь, меня не выкинут, позволят доехать.

Хватаю чемоданы и бегу в сторону, противоположную той, куда отправились работники корабля. Натыкаюсь на узкую железную лестницу, спускаюсь по ней, всерьез задумавшись спрятаться под ней, но тут слышу чьи–то голоса, доносящиеся из–за поворота, и не нахожу ничего лучше, чем юркнуть в ближайшую каюту, оказавшуюся на мое счастье открытой и свободной.

Но голоса, как назло, приближаются, и я со скоростью молнии сую чемоданы под кровать, а сама забираюсь в широкий шкаф, едва успев прикрыть за собой дверцы. Одновременно с этим корабль трогается, я облегченно вздыхаю, но если бы я знала, что ждет меня дальше – наверное, спрыгнула бы в воду, не задумываясь…

Глава 11

– Офелия, прошу, не начинай снова, – доносится до меня усталый мужской голос.

– Ничего я не начинаю, Эйдан, – следует раздраженный ответ.

«Они заходят в каюту! Что мне делать!» – думаю в панике.

Но я уже ничего не сделаю, я загнала себя в ловушку, и выход отсюда один, двойного дна у этого шкафа не предусмотрено. Осторожно ощупываю стены и стараюсь как можно сильнее закрыться имеющейся внутри одеждой. Жаль, я не в каюте девушки, в шкафу висят лишь мужские костюмы, женские наряды в моем случае были бы предпочтительнее – присела бы за широкими юбками, и никто бы меня в жизни не нашел.

Но на данный момент меня спасет только если мужчина не решит переодеться прямо сейчас. Смею надеяться на то, что он не будет этого делать при девушке, а, значит, у меня есть надежда на благополучный исход.

– Да, Офелия, ты не начинаешь, ты продолжаешь, – говорит тем временем мужчина и судя по звукам проходит вглубь каюты, еще мгновение и я могу видеть его через маленькую щелку между створок шкафа. Он блондин, молодой и привлекательный. Это все, что я успеваю проанализировать до того, как он поворачивается в другую сторону. – Я физически не могу на это пойти, мне не позволят.

– Значит, голову мне морочить ты можешь, а стать моим спутником на балу в честь окончания учебы тебе не позволят, – пуще прежнего ярится девица.

Ее мне не видно, но наверняка и она красива и молода. У столь эффектного блондина не может быть другой.

– Ты прекрасно знаешь, что спутник выпускницы на балу приравнивается по статусу к ее жениху! Это не просто бал, это заявка на будущее! И я не морочу тебе голову, никогда не морочил. Я всегда был предельно честен, ты знаешь, кто я такой, и какие обязанности на меня накладывает происхождение, – Молодой мужчина терпелив, но чувствуется по его интонациям, что его терпение скоро закончится. – Ты сама, Офелия, решила, что мои предупреждения ничего не значат, что ты сможешь стать той, кем не являешься.

– Я единственная дочь герцога Валерийского! Я первая красавица и лучшая выпускница института благородных девиц! И на балу меня наверняка выберут королевой вечера! – продолжает злиться девушка. – А ты мне говоришь, что я пытаюсь стать той, кем не являюсь!

– Милая, никто не оспаривает твое высокое происхождение и прочие достоинства. И то, что ты настоящая умница и красавица – это бесспорно. Но ты ведь знаешь, кто я такой, тебе известно все, – В голосе парня появляются нотки снисхождения.

«В этом мире все женщины унижаются перед мужчинами, – делаю свои выводы, – и бедные сиротки–маркизы, и любимые дочки именитых герцогов».

– Но ведь есть способ, ритуал! – Не сдается девица. – Давай проведем его. Я читала дневники твоего предка, у него все получилось.

– Приплывем в столицу, и я выскажу брату все, что о нем думаю. Нельзя давать читать мемуары не членам семьи.

– Твой брат в отличие от тебя давно считает меня членом вашей семьи! – продолжает упрямиться девушка.

– Жаль, он не соизволил подсказать тебе, что дневники стоит читать до конца и только потом делать свои выводы, – Устало качает головой блондин, я снова вижу его между створок шкафа. – Довольно. Я не хочу этого больше слышать. Скоро ужин, нужно переодеться, и тебе, между прочим, тоже.

Парень за секунду преодолевает расстояние до шкафа, и до меня с опозданием доходит, что значит «переодеться», ведь вся одежда у него там, где в данный момент нахожусь я.

Створки шкафа открываются, я вжимаюсь в деревянную стенку, пытаясь спрятаться за редкими костюмами, но это мне не помогает. Как назло, хозяину каюты нужны именно те брюки, что висят у самой дальней стенки шкафа, то есть совсем рядом со мной.

Блондин, тянет руку к необходимой ему одежде, отодвигая остальные костюмы и одновременно открывая меня миру. Наши взгляды встречаются, он смотрит на меня удивленно, я испуганно, а еще его зрачки, они необычно вытягиваются при взгляде на меня, словно он и не человек вовсе. Это интригует и задвигает страх от обнаружения на задний план.

Не знаю, сколько времени мы с блондином бы так простояли, потому что ни он, ни я не сделали до сих пор ни одной попытки пошевелиться или заговорить, но в наше идиллическое рассматривание друг друга вмешивается требовательная девушка.

– Что ты застыл? Не узнаешь свою одежду? – спрашивает она с раздражением и тоже подходит к шкафу. – Ничего себе, а это кто такая?! – истерично взвизгивает девушка, заметив меня…

Глава 12

«С блондином я бы договорилась, а с этой точно нет», – мелькает в голове отстраненная мысль. Не знаю, почему я так уверена в парне с необычными глазами, должно быть, на фоне требовательной девицы он выглядит более сговорчивым.

А молчание тем временем затягивается. Эффектная брюнетка смотрит на меня со злостью во взгляде и ничуть ее не скрывает. Мне кажется, если бы не необходимость держать себя в руках при интересующем ее блондине, брюнетка уже вытащила бы меня из шкафа и грубо выкинула из каюты.

– Простите, пожалуйста, это не то, чем кажется, – решаю первой нарушить молчание, но меня перебивает брюнетка:

– Кто эта рыжая девица, Эйдан? И что она делает в твоем шкафу? Я жду объяснений! – топает она ножкой в изящной туфельке.

– Я же говорю, все не так, – делаю еще одну попытку объясниться и оправдать блондина, он не должен пострадать из–за того, что волею случая я попала именно в его каюту.

Но в этот раз закончить объяснение мне не дает как раз блондин. Он протягивает ко мне руку и резко вытаскивает из шкафа, а потом случается совсем странное, он прижимает меня к своему боку.

– Что вы… – пытаюсь спросить у парня, но меня опять перебивают.

– Не оправдывайся, милая, нам ни к чему продолжать скрываться. Раз уж все раскрылось таким образом, так даже лучше, будет проще всем, – договаривает блондин и еще сильнее прижимает меня к себе. – Офелия, прости, но я предупреждал, что это когда–то произойдет. Познакомься, это моя невеста.

Жест Эйдана слишком собственнический, но еще больше меня удивляют его слова, ведь невеста – это, кажется, я?

– Что вы, – предпринимаю еще одну попытку внести ясность в происходящее, но блондин на чеку.

– Молчите, в ваших интересах подыграть. Вы пробрались на королевский корабль, вас выкинут за борт и даже разбираться не будут, – быстро шепчет он мне на ухо.

«Королевский корабль, вот, что это за частное судно, и почему я должна была повеселить народ», – доходит до меня.

Нет, все–таки люди в Уитинберге очень злые, причем их происхождение никак не влияет на заложенное в них природой количество доброты.

– Еще и шепчетесь, а я тут стою между прочим! – истерично восклицает Офелия. – Ты поэтому мне отказывал в сопровождении на бал, да? Не мог прямо сказать? Это так унизительно. И почему она в твоем шкафу? Что это за невеста, которая прячется в шкафу? Когда мы садились на корабль, ее не было!

В логике брюнетке не откажешь, видать, она не зря успешно окончила институт благородных девиц.

– Я не хотел ее никому представлять, хранил свое сокровище в тайне, – Эйдан напускает в голос нежности. – Ты ведь читала дневники моих предков, не все из них боролись с собственной природой, пытаясь обойти ее любыми путями.

– Н–но, Эйдан, ты ведь не хотел быть таким, – произносит Офелия, теряя свою уверенность, – ни на ком не хотел жениться.

– Увы, – тяжело вздыхает Эйдан, предупреждающе сжимая мою талию, чтобы не вмешивалась, – все меняется.

– Ясно, – кивает Офелия, поджимает губы и выпрямляется, гордо вздернув свой подбородок. – Что ж, тогда не буду тебя дальше беспокоить.

Брюнетка изящно разворачивается и стремительным шагом покидает каюту.

– Все, можете меня отпустить, – тихонечко прошу, когда молчание после ухода Офелии затягивается, вот только блондин меня словно не слышит…

Глава 13

Спустя несколько секунд делаю еще одну попытку вернуть себе свободу:

– Ваша, кхм, – на язык так и просится слово «невеста», но Офелия ей не была, в невесты тут записали меня, – знакомая, – подбираю подходящее слово, – не вернется, по крайней мере не в ближайшее время. Она сильно обиделась.

– Думаете? – спрашивает Эйдан с непонятными интонациями в голосе. – Она, наплевав на гордость, два дня уговаривала меня быть ее сопровождающим на балу выпускниц, а тут вдруг обиделась? Хм, забавно, – хмыкает он под конец и качает головой. – И ведь знает, что я дракон, что я в любом случае ее не выбрал бы.

«Д–дракон? Это поэтому такие глаза иногда? Сейчас они снова стали как будто нормальными. Мне срочно нужно изучить историю этого мира», – напряженно решаю про себя.

– Она, видимо, настойчивая, – произношу я, лишь бы что–то произнести и скрыть свое замешательство на тему того, к кому именно в каюту я попала.

Эйдан пугал тем, что меня выкинут за борт, если обнаружат на корабле, но сам, как будто, не планирует этого делать. Может быть, все обойдется? Может быть, работа в библиотеке все же будет моей?

– О да, она очень настойчивая, – усмехается Эйдан и наконец–то отпускает меня. – Офелия прямо образец настойчивости и того, как не нужно делать.

– Разве плохо добиваться своего?

Наш разговор приобретает философский характер и сворачивает куда–то не туда.

– Смотря что является вашей целью. Между прочим, а что является вашей целью, прекрасная рыжеволосая незнакомка? – спрашивает дракон, поворачиваясь лицом ко мне.

«Очень важный вопрос, как бы мне на него правильно ответить», – думаю лихорадочно.

– Моей целью является добраться до столицы. Я не хотела сэкономить, пробравшись на ваше судно, просто мне сказали, что общественный паром до столицы будет лишь через один день, а мне нельзя через один, мне нужно сразу. Я раньше так никогда не поступала, но что–то меня подтолкнуло пробраться на корабль. Момент был удачный, матросы ушли, отправление было назначено через пять минут, и я решилась. Если откровенно, я и не думала, просто прыгнула на корабль и все. А потом звуки, люди, шаги и я уже тут, – заканчиваю сумбурно.

Ни одного слова неправды я не сказала, и в то же время самые главные детали утаила. Остается надеяться на то, что дракон их не потребует.

– Ясно, – кивает блондин, внимательно смотря на меня, – вам только немного не повезло, а, может, наоборот, повезло. Если бы вы прошли совсем немного вперед, буквально несколько шагов, то попали бы в пустую каюту, и ваше путешествие могло бы получиться незамеченным ни одной живой душой на корабле. Разве что когда бы вы спускались на берег, вас могли заметить. Хотя нет, – он вдруг хмурится, – вам повезло. Ведь в соседней каюте вас бы не кормили, а я накормлю. Не могу не накормить, – усмехается он чему–то своему.

– Спасибо, вы очень добры, но я, пожалуй, отправлюсь в соседнюю каюту, сяду там и не буду никому мешать, вам в том числе, – делаю небольшой шажок в сторону двери. – Ах нет, совсем забыла!

Подбегаю к кровати и сбоку от нее опускаюсь на колени, заглядывая под кровать.

– Вы теперь под кровать решили спрятаться? – спрашивает Эйдан, с любопытством наклоняясь за мной следом. Не советую, там не очень приятно, да и плыть нам долго, корабль до столицы сделает две остановки, устанете лежать в одной позе.

– Нет, я за чемоданами, у меня их тут два, – отвечаю дракону, смутившись.

– Чемоданы, – он повторяет за мной, придвигается ближе и вытаскивает названное, опережая меня, – вижу. Вы подготовились к путешествию, значит, оно было не спонтанным, да?

– Как вам сказать, – теряюсь от вопроса, интуитивно чувствуя, что лгать и сейчас нельзя. – Для меня оно все же было спонтанным, пожалуй. Но чемоданы собраны были, не мной. Два из трех. При наполнении третьего я присутствовала.

– Как интересно, – Эйдан чуть выгибает правую бровь и смотрит на меня изучающе, как на неведомую зверушку, – но здесь только два чемодана. Третий не смогли закинуть на борт? Пришлось выкинуть в реку?

– Нет, не пришлось, к счастью. Я вытащила из него вещи и положила в два других, – объясняю дракону, а сама чувствую себя ужасно глупо.

«Наверняка единственная причина, по которой он меня до сих пор терпит – это любопытство. Едва ли каждый день в его шкафу обнаруживаются странные девицы».

– То есть путешествие все же планировалось, но почему тогда вы прибыли невовремя, именно в тот день, когда нет общественного парома, а есть лишь корабль, являющийся личной собственностью королевской семьи?

Глава 14

Намек на то, что я все подстроила, так и витает в воздухе. Ведь и впрямь слишком много совпадений: я успела запрыгнуть на корабль в последние пять минут, выбрала именно его каюту. И хотя я понятия не имею, кто такой этот Эйдан, я имела возможность убедиться в том, что он завидный жених. Вон как богатая красивая наследница унижалась перед ним.

– Все совсем не так, как вы поняли, – принимаюсь горячо убеждать.

– Да вы что? – веселится вдруг дракон. – Вы и Офелии говорили то же самое. Это ваша коронная фраза–объяснение? Но ведь вы не можете знать, что мы там себе надумали в наших головах, вы не менталист. Я бы почувствовал атаку на свои щиты.

– Нет, конечно, нет, – Еще не хватало, чтобы мне дополнительно приписали атаку на какие–то щиты, – я вас никак не атаковала, и знакомую вашу тоже. Я предположила, всего лишь предположила, представив, как ситуация выглядит со стороны. От того и такая формулировка, не более. Но на самом деле я не охочусь на вас, это действительно дикое недоразумение! Стечение обстоятельств! Ваша каюта была ближе, чемоданы я сразу, не думая, сунула под кровать, мне остался только шкаф! Я даже не знаю, кто вы такой, чтобы желать стать вам ближе!

Надеюсь, моя искренность убедит дракона, что я не одна из его поклонниц и уж точно не жажду вступать с ним в какие–либо отношения. Как мне показалось, он не одобряет повышенное внимание к своей персоне.

– Серьезно? Даже не знаете, кто я такой? – еще сильнее веселится Эйдан. – Я, признаться, удивлен. Приятно удивлен, ведь вы не лжете.

– Да! Вы мне верите, это такое облегчение, – выдыхаю, немного расслабляясь. – Тогда я пойду?

Поднимаюсь на ноги, а дракон учтиво помогает мне в этом. Жар его пальцев я могу почувствовать даже сквозь тонкую ткань дорожных перчаток. Он очень теплый, или это я слишком холодная от нервного напряжения?

– Далеко? – учтиво осведомляется Эйдан с вежливой улыбкой на губах, но глаза его полны смешинок.

– Так в соседнюю каюту, чтобы не мешать вам. У вас ужин, а я задерживаю.

Снимаю перчатки, прикосновение дракона словно согрело всю меня, и голой ладонью дотрагиваюсь до руки блондина в знак благодарности, но тут происходит странное. Легкая дрожь расходится по моему телу от места соприкосновения наших с Эйданом рук. Дрожь приятная, дарящая тепло в душе и надежду на лучшее.

– Простите, – Убираю свою ладонь, когда понимаю, что рукопожатие длится дольше положенного. Да и дракон слишком много тепла распространяет, это странно. Мне вдруг на секунду захотелось стать ближе к нему, я вдруг прониклась пониманием к Офелии, – я увлеклась. Такие необычные ощущения, теперь я догадываюсь, почему ваша знакомая хотела пригласить вас на бал.

– Вы что–то почувствовали, да? – блондин смотрит на меня, прищурившись. – Вы снова не лжете.

– Все мы что–то чувствуем, прикасаясь к другим, – отвечаю ему с натянутой от смущения улыбкой, – простите снова, – делаю шаг в сторону выхода, – я пойду.

Эта до нелепости странная ситуация начинает меня пугать. Я благодарна Эйдану, но не хочу превращаться в его восторженную почитательницу. Может, его подруга не виновата в том, что липла к дракону? Может, на нее тоже повлиял сам Эйдан.

– Стоять! – приказывает вдруг блондин. – Никуда вы не пойдете, Офелия вас моментально раскусит. Уж что–что, а дурочкой она никогда не была, хотя со мной и просчиталась. До конца путешествия вы останетесь здесь. Я ведь объявил вас своей невестой, которую берегу ото всех, как самое главное сокровище. Так и оставим. Офелия едва ли выдаст нас с вами, она напросилась в эту поездку в надежде стать ближе ко мне, а тут вы нарисовались. Такой удар по ее самолюбию, – качает головой дракон.

– Но как же, – пытаюсь сказать, насколько будет неудобно подобное соседство, но Эйдан меня перебивает.

– Все хорошо, я вас уверяю. Раз дракон взял за вас ответственность, он позаботится обо всем, – лукаво улыбается блондин. – Я сейчас уйду на ужин, каюту закрою на замок, никто вас не побеспокоит. Постараюсь отвязаться ото всех побыстрее и принести вам съестного.

И прежде, чем я успеваю как–то отреагировать, дракон уходит.

Глава 15

Моя кожа еще хранит ощущение от легкого прикосновения Эйдана, а мне становится не по себе от его фразы про ответственность. Душой я тянусь к дракону, а разум заставляет меня мыслить критически.

С чего бы я прониклась такой сильной симпатией от одного случайного прикосновения? После помощи со шкафом я испытала меньше светлых эмоций к блондину, чем от этого.

Ноги подкашиваются, и я сажусь на чужую кровать. Незапланированная встреча повлияла на меня больше, чем я демонстрировала при публике. Кажется, дракон меня все же закрыл, значит ли это, что меня не ссадят с корабля прямо в реку? У меня проблемы с восприятием этого мира, но интуитивно я чувствую, блондин не солгал, на королевском корабле не церемонятся с лазутчиками.

– Ох, – устало тру лицо, – как же все сложно.

Некоторое время я так и сижу, не шевелясь, прихожу в себя. Но постепенно мое дыхание приходит в норму, как и я. В конце концов, все сложилось удачно: я помогла блондину отделаться от назойливой поклонницы, а он меня ради поддержания легенды не выставил за дверь.

– Пока что один незнакомый дракон обошелся со мной лучше, чем родственники, гувернантка и просто случайные люди, – качаю головой.

Мимо каюты кто–то быстро проходит, я испуганно пригибаюсь, но, кажется, в маленькое окошко меня не видно, или здесь не принято всматриваться в то, что происходит внутри каюты. Все же я решаю перебдеть и, пригнувшись, подхожу к окну, чтобы закрыть его темно–синей занавеской. И только после этого позволяю себе осмотреться вокруг. От испуга из–за незапланированной встречи я толком не рассматривала каюту. А посмотреть здесь есть на что.

Помещение выдержано в темно–зеленых тонах, цвет приятен глазу, успокаивает. Кровать поистине королевских размеров, расположена в центре комнаты. Из–за того, что мы все же на корабле, а не на суше, здесь не сделать слишком большое помещение, как мне кажется, и в итоге свободного пространства остается мало. Ключевые фигуры каюты – кровать, да шкаф. Еще имеется узкая дверца, видимо, в ванную комнату.

Прохожу вперед и вижу подтверждение своей догадки. Сажусь на кровать с другой стороны и замечаю небольшой письменный стол и книжные полки над ним. Уютно, приятно находиться, и я бы с удовольствием насладилась путешествием в такой каюте на хорошем корабле, не будь я в подвешенном состоянии.

Ожидание неизвестности давит на психику. Я возвращаюсь ко входной двери каюты и осторожно дергаю ручку, а вдруг мне показалось, и блондин меня не запер. Но нет, путь наружу закрыт. Да и стоит ли уходить уже будучи раскрытой?

– Ладно, – выдыхаю я и усилием воли перестаю себя накручивать, – я уже на корабле, я плыву в столицу, меня не выкинули за борт сразу и вряд ли это сделают дальше. Нужно успокоиться и хотя бы почитать.

Звук своего голоса помогает окончательно совладать с собой. Подхожу к полкам с книгами и неспешно провожу пальцами по их корешкам. Не верю своим глазам, но, кажется, мне снова везет. Здесь имеется книга по истории и по географии. Хотя, может, у них принято везде держать эти книги.

Как бы там ни было, немного поколебавшись, достаю географию, она имеет для меня большее практическое значение. Сажусь за стол и приступаю к чтению. Слог у автора легкий, невысокопарный, мне повезло. И некоторое время чтение не дает мне чувствовать голод.

Не знаю, сколько еще проходит, да только я все одна и одна.

«Интересно, неужели Офелия и впрямь никому не расскажет, что видела меня в каюте у Эйдана? – думаю я. – Настолько не хочет выставить себя отвергнутой? Боится, что Эйдан на нее разозлится, если она выдаст его тайну?»

Рассуждать можно много, да только такое ощущение, что про меня или позабыли, или Эйдан решил себе выбрать другую каюту. Я сама предлагала разделиться, но сейчас почему–то обидно на душе от такой вероятности.

Встаю из–за стола и возвращаюсь на кровать. Я твердо намерена дождаться блондина, не спать, но организм решает за меня. Стоит мне только облокотить спину о высокую подушку, как сон мгновенно подчиняет меня.

Но пробуждение у меня наступает гораздо раньше, чем солнце занимает положенное ему место на небосклоне. И с собой оно приносит очередное неожиданное происшествие…