Ворона невеста

Глава 1

Пролог

«Ворон-враночек, чёрненькое перо,

Над деткой полетай, крылышком обвей,

Сон ей принеси, тяжкий и сладкий,

Из лесов дремучих, из морей глубоких,

Чтоб не ходил к ней леший, не вился змей,

А ты бы был ей нянька да страж!»

Северорусская колыбельная

Я вижу один и тот же сон. Снова и снова. Тёмный, непроходимый лес, что раскинулся за бушующей рекой, манит зайти в него, заглянуть в чащу, в самое сердце. Пушистые ели призывно машут колючими ветвями. Коснёшься хвои, кольнешься иголкой, и назад не вернешься. Кровь тонкой струйкой прольётся, да дорогу покажет. Дорогу извилистую, обманчивую, петляющую среди, казалось бы, одинаковых стволов деревьев.

Израненными босыми ногами пойдёшь по острым иголкам, твёрдым шишкам. Вдруг вскрикнут вороны! Чёрные перья закружатся в танце перед лицом. И тут раздастся зов. Сердце испуганной птицей забьётся. Побежишь прочь от ненавистного зова. Обратно, домой, к тёплому очагу да ласковым материнским рукам. Побежишь сквозь тьму и холод, сквозь въедающуюся в ступни хвою, сквозь тянущиеся ветви. Кажется, что преодолеешь страх.

Но зов становится всё громче, и я не в силах ему противостоять.

Глава I. Добро пожаловать в Старые Костюшки!

Плотный туман медленно подбирался к дороге. Осторожно, будто крадясь, он сантиметр за сантиметром завоёвывал всё новые территории. Тоненькие деревья медленно покачивались в такт ветру. Река Ока, протекающая рядом, дарила спасительную прохладу в тот июльский вечер.

Мы ехали вниз с небольшого холма. В ветеринарной академии начались каникулы, и мы с лучшей подругой Ариной Рябининой, и по совместительству одногруппницей ехали в деревню в Тульскую область к моим бабушке и дедушке. Путь из Москвы оказался изнурительнее, чем мы думали. В пятницу МКАД стоит, так что мы ехали уже без малого часов пять.

Летний ветерок озорно проскользнул в открытое окно, взъерошив выпрямленные волосы Арины. Моя же чёлка-шторка уже давно растрепалась и потеряла пристойный вид. Хорошо, что я волосы в пучок собрала. Подруга негодующе выругалась и попыталась уложить каре обратно. Пшеничные локоны блеснули золотом на закате.

Лучи заходящего солнца окрасили небо в персиковый цвет. Перистые облака длинными мазками мастихина рассекали небосклон. Я невольно засмотрелась на умиротворяющий пейзаж – заливные луга с цветами, поля с пшеницей, да шумящая речка. В воспоминаниях сразу промелькнули детские годы, как мы с дедушкой ездили на его «шестёрке» ловить рыбу на один из берегов Оки. Вот бы вернуть то время.

Я осеклась, и всё внимание снова вернулось к дороге. Взглянув в зеркало, увидела, как блеснул серебром пирсинг под ненавистным орлиным носом. К сожалению, сейчас не время любоваться красотами. Стрелка спидометра стабильно показывала 40км/ч. Старенький «опель омега», что был старше меня на шесть лет, плавно ехал по ухабистой дороге. Делали же раньше машины на века, не то, что сейчас.

– Катя, блин, мы прёмся как черепахи. Таким темпом до твоей деревни доедем только к следующему утру! – раздражённо протянула Арина, пытаясь открыть окно с помощью стеклоподъёмника. Безуспешно. На её круглом, всегда улыбающемся лице на мгновение проявились недовольные морщинки. – А, ну и ладно, так закурю, прямо в салоне.

– Арин, успокойся. Я только недавно получила права, стрёмно быстро ездить, – закатила глаза я, заодно сумев помочь открыть подруге окно. – С машиной ласково нужно обходиться, тогда она и работать исправно будет. Да и мы уже почти приехали.

– Ой, всё, ну ты прям как дед говоришь, – захихикала Рябина (как я её называла), и задумчиво выпустила кольцо сизого дыма в приоткрытое оконце. – Ещё скажи, что ты машину назвала Ласточкой.

– Не, не угадала, это Гюнтер! Немец же.

– М-да уж, многого я о тебе не знаю.

Пейзаж почти ничем не отличался от того, что был несколько минут назад, но было важный указатель налево: «Старые Костюшки 1,3 км». Я сбавила скорость и, деловито включив поворотники, свернула на просёлочную дорогу, что шла в горку с густым лесом. Песок под колёсами тихо скрипнул, и машина поехала мягче. Вскоре перед глазами показались всё те же луга и поля, но ощутимее родней. Как-никак проводила в деревне бабушки и дедушки почти все каникулы.

Появились первые дома, построенные задолго до распада СССР. За надёжными стенами из шлакоблока таилась спасительная прохлада и аромат русской печи. Местные жители размеренно занимались своими делами. Вот, тётя Зина в цветастом халате (главная старожила) подгоняет прутиком бурёнок в хлев. А вот сосед Митяй Михалыч разыскивает гулящую жену по всей деревне. Бессменная дворняжка Жучка охраняет дом покойного деда Васи. Бедняжка ждёт возвращения хозяина, и ни на миг не оставляет своего поста, а местные жители подкармливают собаку. К счастью для многих, безмятежность и размеренность не покидают Старые Костюшки.

Ещё один поворот, и мы подъехали к дому моих бабушки и дедушки. Арина, заинтересованно озиравшаяся по сторонам и фотографирующая всё подряд, вдруг встрепенулась и выбросила бычок в окно. Я укоризненно покачала головой и сказала, заглушив Гюнтера:

– Не мусори. А вообще, мои сами покуривают, так что не переживай.

– Фух, хорошо, а то пришлось бы вспоминать школьные годы, как мы с тобой от мамок запах маскировали, – улыбнулась Рябина, закинув в себя вишневую жвачку. Я требовательно протянула руку, тоже нравился этот вкус.

Добротный деревянный дом, выкрашенный в голубой цвет, уютно устроился на окраине деревни, прямо возле ельника. Жильё, построенное ещё прадедом, обнесено белым забором. В узких окнах с резными наличниками и ставнями загорелся свет. Это засуетилась бабушка. Я живо представила, как она начала причитать, ахать, охать и понеслась накрывать на стол. Предупреждать родных о точном времени приезда не стала, ограничилась лишь лаконичным: «будем вечером». Люблю сюрпризы.

Мы вышли из машины, и я блаженно вдохнула ароматы деревни. Запах сена и свежей травы, флоксы в полисаднике бабушки, распустившийся шиповник под окнами и цветущий чубушник (он же жасмин садовый). Каждый раз, когда я приезжала в Старые Костюшки, то сердце сжималось от щемящей радости. Но вместе с тем становилось страшно. Боюсь того дня, когда приезжать будет не к кому, а запахи, домик и родные останутся лишь в воспоминаниях.

Вдруг раздалось громкое: «кар!». На яблоню сел крупная ворона. Скорее даже лесной ворон. Такой крупный размер птицы и большой чёрный клюв может быть только у них. Ворон с янтарными глазами наклонил голову и внимательно за нами наблюдал.

На крытой шифером крыше сидела довольная кошка Мурка. Громко мурлыча, трёхцветная хищница спрыгнула на свежескошенную траву. Кошечка с округлившимся животом ласково потёрлась о мои ноги. Я потрепала её за откусанное ушко. На моей памяти, это уже третья Мурка у бабушки с дедушкой. И все кошки были родственниками, так родословная не прерывалась. Рядом с домом стояла будка, из которой лениво вылез метис овчарки и волка Джейкоб. Волкособ внимательно посмотрел на Арину, насторожился, но увидев, что я одобрительно кивнула, пёс понюхал Рябину, а затем радостно уткнулся влажным носом мне в ладонь.

– Ничего себе волчара! – присвистнула Арина и протянула руку, чтобы потрепать Джейкоба за ухом. Волкособ ощетинился, и его серая шерсть поднялась на загривке.

– Аришка, это не твой избалованный чихуа, этот парень наполовину волк. Джейкоб гордый малый.

Из пристройки, что носила изящное название «летняя кухня», вышел дедушка с широкой улыбкой, и помахал нам рукой. Он поправил на себе застиранную футболку. Загорелая кожа бывшего водителя придавала ему свежести и моложавость. Седые волосы по-юношески топорщились в разные стороны, а серо-зелёный глаза, которые я от него унаследовала, по-доброму сощурились. Дедушка крепко обнял нас, а меня ещё и потрепал по голове.

– Ну, деуки, добро пожаловать в Старые Костюшки! – воскликнул дедушка Гена, говоря с ярким тульским акцентом. – Мань, а Мань! Унуча с подружкой приехали!

– Иду-иду!

Дверь в дом распахнулась, и на пороге в голубом платье и кружевном фартуке появилась бабушка Маша. Несмотря на солидный возраст, бабушка всегда была на марафете, даже делала самой себе маникюр. Подняв изящные черные брови, она ахнула:

– Катя, Арина, вы в своей Скрябинке совсем исхудали! Кожа да кости. Ветеринары должны быть сильными, чтобы прям кровь с молоком!

– И тебе не хворать, ба, – устало улыбнувшись, произнесла я. – Мы вам продуктов привезли, поможете достать?

Дедушка начал ворчать, что не стоило тратиться, но мне просто хотелось сделать родным приятное. Хоть мы с родителями помогали им при любой возможности, бабушка с дедушкой часто экономили и старались возвращать деньги обратно. В итоге посовещавшись с мамой мы решили, что продукты – один из оптимальных способов помощи.

Мы вошли в дом. Под ногами скрипнули крашенные половицы. Прихожая-кухня была наполнена запахом жареной картошки с лисичками, котлетами и овощным салатом. Стол уже был накрыт скатертью, расставлены приборы и испечён пирог со смородиной. Я уверена, что самый вкусный салат готовит именно моя бабушка – в эмалированной мисочке крупно нарезаны свежие огурцы и помидоры с теплицы, обильно политы нерафинированным маслом с солью, а сверху мелко порезаны укроп с зелёным луком. Аромат – фантастический! Во рту моментально собралась слюна.

Бабушка засуетилась с пакетами, постоянно благодаря за продукты. Я помогла ей нарезать привезённый сыр и мясо, а Арина с гитарой за спиной, отнесла наши вещи в детскую спальню моей мамы. Краем глаза я заметила, как Рябина заворожённо смотрит на старые фотографии, висящие на стенах ковры, взбитые перины, и на железные кроватей с кружевными подзорниками(это ткань с вышивкой, что крепилась к основанию кровати ниже матраса). Для подруги деревенский быт был в новинку. Представляю, как она удивится деревянному туалету на улице, хе-хе.

Вскоре приготовления были завершены, и бабушка громко крикнула, созывая всех на обед. Арина вернулась на кухню вдохновлённой и воодушевленной. Уверена, что вечером она засядет за написание новых песен. Мы с нетерпением бросились на еду.

– Ариш, а ты знаешь, что есть такая примета. Как приезжаешь на новое место, где ты раньше не спала, то можно увидеть будущего жениха, – зная о неудачах Рябины на любовном фронте от меня, заговорщицки произнесла бабушка. Ужин уже подошёл к концу, мы наслаждались пирогом с конфетами.

– Да-а? – глаза подруги восторженно загорелись, она подошла поближе. – И что же нужно сделать, Марья Ивановна?

– Перед сном ложишься на кровать и произносишь: «Сплю на новом месте, приснись жених невесте!». Затем ни с кем не разговариваешь и ложишься спать. Во сне-то суженный к тебе и придёт.

– Ой, ба, бредни всё это! – не удержалась я, отпивая чай из сушёных трав. – Ты же учителем работала, и не должна в неокрепших умах мракобесие взращивать. Тем более, что учёными доказано, что мы не можем видеть во сне незнакомых людей. А если она не знает этого парня?

– Деук, но что ты так ворчишь как бабка старая? – подмигнул дедушка, отхлёбывая молоко из гигантской кружки. – У нас Жордочка за ворчание отвечает.

– Ген, а Ген, я тебя сейчас к курам твоим отправлю спать! – разозлилась бабушка. Она терпеть не могла, когда дедушка называл её прозвищем, указывающим на тонкие ноги и объёмный верх.

– Ой, да ладно, Кать, неужели сама так не делала? Хочется же верить в сверхъестественное, – засмеялась Арина, убирая за ухо прядь волос. – А у вас лешие или русалки водятся, Геннадий Викторович?

После вопроса Рябины, я невольно погрузилась в воспоминания. Когда мне было лет шестнадцать, то постоянно смотрела «Гадалку», «Слепую» и прочие программы про «магию». В одной из передач тоже дали совет, что можно увидеть суженного во время рождественских святок. Для этого нужно было в полночь зажечь свечу, смотреть в зеркало и позвать суженого-ряженого. Я так и сделала. Но то, что я увидела в отражении – ещё долго преследовало меня в кошмарах. Тьма, холод и жёлтые глаза. После той ночи на моих каштаново-рыжеватых волосах появилась седина.

Когда ужин подошёл к концу, мы с Ариной по очереди сходили в летний душ, что находился за домом между яблонями. Блаженное чувство – смыть с себя пыль дорог, да постоять под тёплой водой, согретой солнцем, и дышать свежим воздухом. Как же хотелось, чтобы это чувство не заканчивалось.

Луна уже взошла на тёмном небосклоне, и ласково тянулась в спальню сквозь ажурные занавески. Часы в зале громко тикали. Дедушка за стенкой уже громко храпел, а бабушка иногда толкала его в бок, чтобы не шумел.

Мы с Ариной улеглись на одной кровати, одетые в просторные шорты со старыми футболками. Я заплела волосы в тугую косу, прижалась к стенке и заворожённо начала водить пальцем по узору красно-коричневого ковра. Рябина недоумённо посмотрела на меня, а затем присоединилась к самой главной детской забаве с ковром. Начали вспоминать школьные истории и недавние академические будни. Когда дошли до пародий на препода по патанатомии с его гнусавым голосом, то Рябина захихикала. И не удержавшись, я тоже засмеялась. Попытки заглушить смех приводили к тому, что становилось ещё смешнее.

Когда из-за стены на нас шикнула бабушка, мы как две прилежные пай-девочки замолчали. Но щёки ещё долго болели от смеха.

Прошло уже несколько часов, а сон не шёл. Я ворочалась на скрипучей кровати, и вместе с тем боялась потревожить сопящую под боком Арину. В итоге мы с ней поменялись местами, так как я любитель, или даже профессионал ночных хождений до туалета. Осознав, что не усну, пока не опустошу мочевой пузырь, я тихонько поднялась и вышла на улицу. За мной закрылась дверь, и раздался сиплый голос сверху:

– Со-ня! Со-ня! Это ты?

Сердце предательски ушло в пятки, хоть я и понимала, что анатомически это невозможно. Я испуганно посмотрела наверх. На ржавом водостоке у крыши сидел лесной ворон, и уставившись на меня янтарными глазами прокаркал:

– Со-ня?

А дальше лишь тьма.

Глава 2

Сон I

Лес принял меня с распростёртыми объятиями. Как спокойно здесь дышать, как легко здесь находиться. Казалось, каждая веточка рада мне, каждый кустик принимает за свою, а я отвечала ему тем же. Лес дарил ощущение дома.

Под ногами, прямо у едва заметной тропы, что вела в наше место, алой россыпью росла крупная земляника. Но мне было не до неё. Узнай матушка, что такое сокровище упускаю, бы высекла меня. Ну и пусть. Об этом месте никто из местных не прознает.

Влажный воздух покрывал тело испариной. Я одёрнула нарядный сарафан, и поправила бусы из рябины. Сегодня хотелось быть по-особенному прелестной. Откинув за спину льняную косу, украшенную пёстрой лентой, продолжила свой путь.

Лучи заходящего солнца пробивались сквозь густые ветви елей. Пройдя сквозь колючие кусты малины, я облегчённо вздохнула. Он здесь. На небольшой полянке, усеянной колокольчиками да ароматной ночной фиалкой, стоял высокий мужчина. Облачённый в тёмный плащ, он казался чуждым в утопающем зеленью лесу. Но для меня он был родным, и всегда будет.

Я окрикнула его, и радостно подбежала, чтобы почувствовать тёплые объятия и любимый аромат смолы с можжевельником. Бледное лицо, что редко показывает истинные эмоции, преобразилось благодаря нежной улыбке. Длинные волосы цвета вороного крыла отливали синевой. Глаза цвета мёда ласково окинули меня взором, и довольно сощурились.

– Любовь моя, как же я скучал, – уткнувшись в мою шею, произнёс он. – Каждое мгновение без тебя – мука.

– В разлуке есть свои радости, душа моя, – озорно улыбнулась я, прижимаясь к широкой груди покрепче. – Коли были бы мы рядом всегда, я бы тебе докучала.

– Не говори так. Мне никто не нужен, только ты. Остальное пусть горит синим пламенем.

– Смотри, не пожалей о своих словах, – рассмеялась я, и встала на цыпочки, чтобы дотянуться до тонких губ. Лёгкое касание, и на впалых щеках заалел румянец, а глазах заплясал огонь.

– Люблю тебя. Люблю твои небесные глаза, люблю непослушные волосы, люблю лукавую улыбку, люблю веснушки на твоих плечах, люблю твой непоседливый нрав. Люблю больше всего на свете, – осыпая поцелуями лицо и шею, прошептал он. Запустил руки с длинными пальцами волосы. И вдруг, глухо прорычав, будто борясь с самим собой, он оторвался от меня. Сжал руки в кулаки. Отошёл в сторону и сорвал цветущий колокольчик.

Кожа, распалённая от поцелуев, лишилась тепла и покрылась мурашками. Стало холодно. Я в смятении посмотрела на него, ожидая ответа.

– Ты теперь девица на выданье. Ленту уже носишь. Женихи небось пороги обивают?

На сердце стало тяжело. Неприятно и липко. Не для деревенских разгильдяев ленту в густую косу вплела, а для него – одного-единственного. Отчего не поймёт? Мне нужен только он, но свататься не спешит почему-то.

– Из-за ленты осерчал? Не разумела, что кусочек ткани может разгневать тебя, – злобно бросила я, отходя назад. На глаза набежали горькие слёзы обиды и досады. – Хотя знаешь, ты прав. Обивают пороги, да я всё жду того самого.

Я увидела, как погас огонь в его глазах, а губы скривились в усмешке. Он отошёл к одинокой ели с пушистыми ветвями. Солнце окончательно село. Почти скрывшись за деревом, он произнёс:

– Смотри не пожалей о своих словах, Соня.

Глава II. Первые знаки

Спалось мне плохо. Видимо, не увижу я суженого на новом месте. Часы всё также громко тикали, благо они были без кукушки. Иначе пришлось бы мне спать где-нибудь на кухне. Пуховая подушка нагрелась от моей головы, и я снова перевернула её. Уставилась в угол стены, как раз туда, где стояли старые иконы. В темноте казалось, что святые смотрели на меня с осуждением. Я отвернулась от них в сторону. Сон так и не пришёл.

Футболка прилипла к вспотевшему телу. Хоть жизнь в деревне меня очаровала, но на постоянке я бы не смогла тут находиться. Слишком много ограничений. Хотя в рамках ретрита рассмотреть отпуск можно. Но бабушка с дедушкой у Белобоковой милые. Вот бы быть их внучкой тоже.

Кстати об их внучке. Катюшка куда-то ушла, и всё не возвращалась. По ощущениям прошло уже больше часа точно. Как бы не провалилась она в злополучный деревянный туалет. Оттуда без слёз не выйдешь. Я скинула с себя одеяло и взяла телефон. На душе стало тревожно.

Отодвинув плюшевые шторки в сторону, я тихо вышла из комнаты. На носочках, стараясь не шуметь, я пошла на поиски Кати. В зале её нет, в спальне бабушки и дедушки, думаю, тоже. От храпа Геннадия Викторовича, казалось, трясутся стекла в окнах. Интересно, как Мария Ивановна засыпает с ним? Наверное, это дело привычки. Теперь можно включить фонарик. Пойду дальше.

Приоткрыв дверь, сверху которой была воткнута веточка чертополоха, я вошла на кухню. Свет от фонарика на телефоне не подметил ничего необычного. Всё убрано, на столе стоит вазочка с конфетами, на диване спит кошка Мурка с круглым животом. Похоже, скоро окотится. В окнах, что выглядывали на калитку с забором, виднелась только будка Джейкоба. Но сам волкособ на цепи завывал и ходил кругами. Странно он себя ведёт, будто встревожен. Я тихонько позвала подругу. Тишина. Пойду на улицу тогда.

Пройдя через летнюю кухню, я накинула на себя вязаный кардиган. Думаю, Марья Ивановна не разозлится. Ночь прохладная всё-таки. Большой волкособ подошёл ко мне и выгнул шею, будто бы хотел, чтобы я отстегнула его ошейник. Понимая, что гибрид волка и собаки на порядок умнее одомашненных собратьев, я решила довериться Джейкобу. В конце концов, Катя ему не чужая, и он поможет отыскать её.

– Давай, Джейкоб, отыщи Катюшку, – сказала я, вовремя одёрнув руку, чтобы не погладить животное. В конце концов, он ко мне ещё не привык.

Ошейник со звоном упал на выложенную плитку, и волкособ рванул за дом. Я побежала за ним, молясь, чтобы не упасть в чужих шлёпках, что были мне велики. Пробираясь сквозь кусты смородины за Джейкобом, я получила несколько царапин. И вот, обежав дом, мы увидели деревянный туалет возле сарая, а прямо возле него лежала Катя.

– Катя! Господи, что с тобой?! – вскрикнула я. Казалось, что она просто решила прилечь на стылой земле. Так безмятежно она выглядела. Каштановые волосы разметались в стороны, длинные ресницы подрагивали, а бледные губы чуть приоткрылись. Катя что-то шептала.

Джейкоб начал вылизывать лицо Белобоковой, но я отогнала его в сторону. Не хватало ещё, чтобы Катюшка подцепила что-нибудь из зоонозов. Я похлопала подругу по щекам, чтобы та пришла в себя. За всё время нашей дружбы, а это уже без малого больше десяти лет, я не припомню у неё приступов лунатизма или проблем со здоровьем.

– Нет! Не оставляй меня! – промычала она, а на широко распахнутых глазах выступили слёзы. Катя затряслась в рыданиях, будто пережила только что огромное горе. Я крепко обняла её и начала успокаивающе гладить по спине. Хотя у самой поползли по спине неприятные мурашки. Джейкоб в это время прилёг возле ног подруги. Тоже старался поддержать её как мог.

– Ну всё, тише, тише, это всего лишь сон, – нежно, будто укачивая младенца, произнесла я. В воспоминаниях всплыл эпизод из старшей школы, когда перед экзаменами я словила паническую атаку, а Катя точно также успокаивала меня.

– Я … мне стало так больно, – захлёбываясь в слезах, промолвила Катя. – Эта тоска. Не хочу это видеть. Его взгляд! Сердце сейчас выпрыгнет из груди. Так тепло было, а сейчас холодно. И ещё этот ворон.

– Божечки, ну конечно холодно! Ты на земле лежала чёрт знает сколько времени. Давай ты встанешь сначала, – и не дожидаясь ответа Белобоковой, я помогла ей встать. Хоть она и выше меня на полголовы, силы у меня достаточно. – Что ты увидела? Тебе кто-то приснился?

Подруга лишь кивнула, и прижалась ко мне сильнее. Я накинула на неё кардиган, и под присмотром Джейкоба мы пошли домой. Катя тряслась, будто в ознобе, а я успокаивала её. Когда оказались в спальне и сели на кровать, она поделилась мыслями:

– Арин, мне приснился сон. Ужасно реалистичный. Знаешь, будто я была другим человеком. Девушкой. Чувствовала влажную землю, запах цветов, ощущала прикосновение другого человека. Но чем закончился сон, я не помню.

– Кать, может ты фильмов пересмотрела? Вот недавно ты же говорила про одну дораму, где мужчина перенёсся в тело корейской королевы. Ну и приснился подобный сон с перемещением.

– Нет, нет, это не то! В такое я не верю, – в зелёных глазах Кати вспыхнул огонёк уверенности в своих словах и доля скепсиса. – Это просто сон. Просто сон.

Поджав губы, я подумала, что будь это просто сон, то она бы так не реагировала. Всегда спокойная, тихая Катя казалась мне примером стабильности. В отличие от меня с лабильной психикой и тревожным расстройством. Чуйка подсказывала, что творится что-то странное.

В любой непонятной ситуации предпочитаю использовать Таро. Сейчас как раз настал тот самый день (точнее ночь). Я выудила со дна рюкзака коробочку с колодой карт, и начала тасовать, пытаясь сосредоточиться. В гадании самое важное – настрой и холодный разум. Катя закатила глаза, но ничего не сказала. Лишь молча наблюдала, как я делала расклад.

Один за другим появлялись карты. Комбинация ввела меня в ступор – страшный суд, перевёрнутые влюблённые, король мечей, шестёрка кубков, десятка мечей, луна, двойка кубков, смерть.

Я недоумевающе уставилась на карты, и тихо, чтобы не разбудить Катиных бабушку с дедушкой, приступила к трактовке:

– Хм-м, что мы имеем? Что-то потустороннее, бывший, всё плохо, неопределённость, прошлое, отношения, ну и эм-м… трансформации?

– Ты смерть трансформацией называешь? Я вижу, какая карта последней выпала! – побледнела Катя. – Я умру из-за этого идиотского сна, да?

– Нет, нет, что ты! Её можно интерпретировать как начало чего-то нового. Через неприятные изменения, например.

– О как! Нет, спасибо, меня всё устраивает в жизни, не нужны мне трансформации – надулась Белобокова, и легла к стенке, укрывшись одеялом по самую макушку. – Я спать. Споки-ноки.

– Ага, спокойной ночи, – пробормотала я, и начала искать точные трактовки карт. Полазав по просторам интернета, стало тревожно. Расклад не сулил ничего хорошего.

***

Меня разбудил аромат свежеиспечённых блинчиков. Уж не знаю, что Марья Ивановна туда добавляет, но я даже из спальни чувствовала, что блинчики смазаны сливочным маслом и присыпаны сахаром. Во рту тут же собралась слюна. Я повернулась в бок, чтобы разбудить Катю, но она так крепко спала, что стало жалко её. Не выспалась толком, бедняжка.

Большая яблоня скрывала наше окно от любопытных глаз. Со двора, куда выходило окно нашей спальни, доносились женские голоса и позвякивание ложек в кружках. Похоже, к чете Добронравовых кто-то пришёл.

Я встала с кровати, потянулась, и переоделась в джинсовые шорты с белой футболкой. На иконы старалась не смотреть. Взглянув на гитару, стоящую в углу комнаты, подумала, что вечером можно будет сыграть что-нибудь, что понравится и нам, и старшему поколению. Пойду-ка быстро умоюсь и присоединюсь к завтраку.

Направилась к умывальнику, что стоял в комнате с печкой. Прямо как в мультике про Мойдодыра. Не удивлюсь, если покрашенная в голубой цвет тумбочка с раковиной распахнёт дверцы и начнёт мне угрожать.

Посвежевшая и с нанесённым уходом для лица, я вышла на улицу. Июль в Старых Костюшках был в самом разгаре. Яркое утреннее солнце наполняло деревню тёплым светом. Кусты роз всевозможных окрасок совместно с жасмином наполняли двор дивным ароматом. Я как ищейка пошла на запах еды.

За накрытым столиком, что расположился под яблоней около нашей комнаты, сидели Геннадий Викторович, Мария Ивановна и пожилая женщина с выжженным блондом. Её короткие волосы топорщились в разные стороны. Яркие голубые тени оттеняли большие тёмные глаза. Одета незнакомка была в белый сарафан с клубничкой. «Ну кокетка!» – подумала про себя, и улыбнувшись, поздоровалась со всеми.

–Ариночка, доброе утро! Что-то ты рано проснулась. Мы разбудили тебя? – испуганно протараторила Мария Ивановна. – Садись с нами завтракать. У нас сегодня блинчики. Ой, а это Людмила Викторовна, сестра Гены. Катя спит ещё?

Мой мозг еле поспевал за быстрой речью хозяйки дома, и я ограничилась простыми фразами:

– Да. Приятно познакомиться. Спасибо!

– Маша, ну что ты нагружаешь девочку с утра пораньше! У них с Катериной заслуженный отдых, – улыбнувшись во весь широкий рот с перламутровой помадой, произнесла Людмила Викторовна. – Можешь называть меня просто тётей Людой, милочка.

– Деук, давай присаживайся. Ешь пока рот свеж. А то блины остынут, – с важным видом сказал Геннадий Викторович, и положил себе в рот толстый блин с творогом. – Завтрак – самый важный приём пищи.

Я с радостью села за свободный стол, и руки потянулись к дымящейся тарелке с кружевными блинами. Подцепив несколько штучек, намазала на один малиновое варенье, а ну другой сгущенку. С восхищением откусила кусочек и блаженно простонала с набитым ртом:

– Великолепно!

Мария Ивановна прямо-таки засияла в ответ на мои слова. Геннадий Викторович удовлетворённо закивал, и сказал, что его Маня – самая настоящая Марья Искусница. Честно? Не могу не согласиться.

Старшее поколение обсуждало свежие новости Старых Костюшек. Я особо не вслушивалась, так как всё моё внимание поглотили необыкновенные блинчики. Если умру тут от заворота кишок, то попрошу никого не винить. Оно того стоило.

Внезапно, совершенно бесшумно во дворе появилась Катя. Её бабушка начала охать и ахать, что внучка сильно похудела. Белобокова лишь сонно отмахнулась и потянулась к кружке с чаем из мелиссы.

– Слыхали? У Тимохиных куры начали молиться! Грядут тёмные времена! – крикнул вдруг через забор долговязый дед с короткой бородкой из соседнего участка. Одной рукой он держал лопату, а в другой руке был стакан с мутной жидкостью. Самогон, похоже.

– Да ты что, Лёнь! – засмеялась Марья Ивановна, добавляя в расписанную цветами мисочку новую партию сметаны. Заодно всучила внучке блинчик с мясом. Катя лишь молча кивнула, и продолжила пить чай.

– Это может быть болезнь Ньюкасла. Смотрите, будьте аккуратными. Болезнь летальна для птиц, но и для человека небезопасна. – ответила я, вмиг становясь серьёзной. Эпизоотология была моим любимым предметом. Дед Леонид вмиг стал менее болтливым, и ушёл к себе в деревянный домик.

Раздалось шуршание откуда-то сверху. Все подняли головы в попытках найти источник шума. Сестра Геннадия Викторовича ахнула. Её кружка упала, а остатки чёрного чая впитались в землю.

– Что это? За вами колдун что ли наблюдает? – спросила тётя Люда, и показала полной рукой на яблоню. На ветвях сидел крупный ворон и внимательно смотрел на девушек. Будто поняв, что говорят о нём, чернокрылое создание издало звук, похожий на бульканье.

– Ой, Людк, не говори-ка ты такой ерунды, – засмеялся Геннадий Викторович, шумно отпивая из большой кружки парное молок.

Мария Ивановна побледнела, перекрестилась, и начала быстро убирать посуду со стола. Будто бы говорила, что завтрак окончен и гостье пора уходить домой. Столь разительное изменение в поведении радушной хозяйки меня удивило.

Я краем глаза наблюдала за Катей. Хоть мы решили никому не рассказывать о странной потере сознания на улице, мне было не по себе, а подруга казалась ещё более погружённой в себя, чем обычно. Тёмные круги под глазами отчётливо виднелись на бледном лице. Встретившись с моим обеспокоенным взглядом, она жестом подозвала к себе.

Неспешным шагом мы направились к яблоне, а затем к дому. Увиденное поразило нас. Окно в комнате было распахнуто настежь, а на подоконнике лежали фиолетовые колокольчики с чёрным пером.