Мультивселенная Луизы Бурри

Часть 1: Пузырь, что пел её имя

Глава 1: Голос в решётке

Сфера Дайсона, окружавшая тусклую звезду класса K в метастабильном вакуумном пузыре, сияла в пустоте, словно гигантский хрустальный шар, пойманный в паутине света. Её внутренняя поверхность, покрытая миллионами гексагональных панелей, отражала слабое свечение звезды, создавая вечный день. Луиза Бурри, двенадцатилетняя девочка с растрёпанными тёмными волосами и глазами, полными звёздного света, сидела на краю платформы технического уровня, свесив ноги над пропастью. Под ней, в километре ниже, раскинулись жилые купола – лабиринт серебристых домиков для трёх тысяч учёных и их семей.

В руках Луиза держала потрёпанный планшет, экран которого мерцал, показывая данные с гравитационной решётки – квантовой системы, удерживающей пузырь от коллапса. Она не должна была здесь быть. Технический уровень был под строгим запретом для детей, но Луиза пробралась сюда, привлечённая звуком. Не просто звуком – Песней. Тонкий, почти неуловимый гул, вплетённый в шум механизмов, звучал уже неделю. Это был не рёв генераторов или свист вентиляции. Это было что-то живое, словно голос, шепчущий её имя.

– Луиза! Опять ты тут? – раздался голос доктора Элары Восс, её наставницы. Высокая женщина с короткими седыми волосами и усталыми глазами вышла из тени коридора, скрестив руки. – Я же сто раз говорила: детям сюда нельзя.

Луиза поспешно спрятала планшет за спину, но её виноватая улыбка выдала её с головой.

– Я только глянуть, Элара, честно! – сказала она, теребя край своей куртки. – Ты не слышишь? Ну, эту… Песню?

Элара нахмурилась, её взгляд скользнул по мерцающим панелям решётки, встроенным в стены платформы.

– Какую ещё песню? Это просто резонанс. Квантовые флуктуации в вакууме. Ничего такого.

– Не-а, – упрямо мотнула головой Луиза. – Она… она как будто зовёт меня. По имени.

Элара посмотрела на неё с тревогой, но тут же смягчилась.

– Луиза, милая, это тебе кажется. Пойдём-ка домой. Завтра у нас урок по космологии, помнишь?

Луиза кивнула, но её мысли были далеко. Песня не умолкала. Она чувствовала её в груди, как тёплое эхо, и знала: это не просто шум. Это было для неё.

Глава 2: Полузамкнутый мир

Вечером, в тесной каюте Элары, Луиза сидела за столом, заваленным голографическими моделями космоса. Элара, потягивая синтетический чай, пыталась объяснить ей основы теории полузамкнутого мира, разработанной Березиным, Кузьминым и Ткачёвым в далёком XX веке. Голограмма над столом показывала их пузырь – крошечный остров в пространстве-времени, окружённый метастабильным вакуумом и связанный с "материнской" Вселенной через непроходимую кротовую нору.

– Смотри, Луиза, – Элара указала на светящиеся линии голограммы. – Наш пузырь родился в эпоху хаотической инфляции, когда Вселенная раздувалась, как пена, и создавала такие вот островки. Каждый со своими законами физики.

Луиза, подперев подбородок, разглядывала модель.

– А кротовая нора? Она как мост, да? Можно через неё пройти?

Элара покачала головой, её голос стал серьёзнее.

– Нет, милая. Она непроходима. Горловина норы коллапсирует, если что-то попытается её пересечь. Это как… дверь, которую нельзя открыть.

– Но что-то же проходит, – настаивала Луиза. – Я слышу Песню! Может, она из-за норы?

Элара замерла, её пальцы сжали кружку.

– Луиза, хватит выдумывать. Это просто флуктуации. Мы их изучаем, но ничего такого, как твоя "песня", там нет.

– А если я права? – Луиза посмотрела ей в глаза. – Ты же сама говорила, что квантовая флуктуация может быть чем угодно. Даже сигналом.

Элара отвела взгляд, её лицо стало напряжённым.

– Иди спать, Луиза. Завтра обсудим.

Но Луиза видела, как дрожали руки Элары, когда она выключала голограмму. Она что-то скрывала, и Луиза была намерена это выяснить.

Глава 3: Резонанс

Через несколько дней Песня стала громче. Теперь её слышали и другие – техники шептались о странном гуле, но списывали его на неполадки в решётке. Гравитационная решётка, сеть квантовых осцилляторов, встроенных в оболочку сферы, начала выдавать аномалии. Энергия вакуума флуктуировала, и учёные забили тревогу. Если метастабильный вакуум перейдёт в истинное состояние, как предсказывали Березин, Кузьмин и Ткачёв, пузырь коллапсирует, высвободив энергию, способную стереть всё в пыль.

Луиза не могла больше ждать. Ночью она пробралась в центральный узел управления, где гудели серверы и мигали индикаторы. Подключив свой планшет к системе с помощью кодов, подсмотренных у Элары, она вывела графики: амплитуда резонанса росла, синхронизируясь с неизвестным источником.

– Ну же, скажи, что ты такое, – прошептала Луиза, вводя команду, чтобы усилить сигнал.

Экран вспыхнул, и Песня хлынула в её разум – не просто звук, а поток образов, эмоций, голосов. Она увидела звёзды, которых никогда не знала, и услышала своё имя, произнесённое кем-то, чей голос был ей незнаком, но родной.

– Луиза… – шептала Песня.

Но её действия вызвали сбой. Решётка загудела громче, панели заискрили, и станция затряслась. Сирены взвыли, объявляя об энергетическом каскаде. Луиза замерла, её сердце бешено колотилось.

– Ой, мамочки… – пробормотала она. – Что я натворила?

Глава 4: Квантовая аномалия

Элара ворвалась в узел управления, её лицо было белее мела.

– Луиза! Какого чёрта ты тут делаешь?! – крикнула она, бросаясь к консоли.

– Я… я хотела понять! – Луиза отступила, сжимая планшет. – Песня, она зовёт меня, Элара! Она знает моё имя!

Элара замерла, её руки зависли над клавиатурой. Она посмотрела на Луизу, и в её глазах мелькнула боль.

– Ты не должна была трогать решётку, Луиза. Теперь всё может рухнуть.

– Но я слышу её! – Луиза почти кричала, слёзы текли по её щекам. – Почему ты мне не веришь?

Элара сжала её плечи, её голос дрожал.

– Я верю, милая. Но ты… ты не такая, как все. Твоя нейронная активность синхронизируется с вакуумом. Я видела данные. Ты – аномалия.

Луиза отшатнулась, её мир рушился.

– Аномалия? Это что, я… не человек?

Элара опустилась на колени, её глаза блестели от слёз.

– Ты человек, Луиза. Но ты появилась на станции без родителей, без записей. Твоя ДНК… она странная. Я думаю, ты связана с кротовой норой. Может, ты – её дар.

Луиза задрожала. Песня в её голове звучала громче, словно подтверждая слова Элары.

– Почему ты не сказала раньше? – прошептала она.

– Я хотела, чтобы ты была просто ребёнком, – голос Элары сорвался. – Я тебя люблю, Луиза. Как дочь.

Луиза хотела ответить, но сирены заглушили её. Станция тряслась, и Песня звала всё настойчивее.

Глава 5: Синхронизация

Каскад набирал силу. Панели сферы трескались, гравитационные волны сотрясали купола. Элара и команда физиков пытались перенастроить решётку, но ничего не помогало. Вакуумный пузырь был на грани перехода в истинное состояние, угрожая уничтожить всё.

– Луиза, беги в убежище! – крикнула Элара, но девочка покачала головой.

– Я могу это остановить, – сказала она, её голос был твёрд, несмотря на страх. – Песня… она часть меня.

Луиза вернулась к консоли и подключилась к решётке через нейроинтерфейс, который Элара запрещала трогать. Песня заполнила её разум, показывая структуру пузыря: сеть скалярных полей, остатки хаотической инфляции. Это было как карта, и Луиза была её ключом.

– Держись, Луиза! – крикнула Элара, стоя у другой консоли. – Если ты ошибешься, мы все погибнем!

– Я знаю, – прошептала Луиза, закрывая глаза.

Её мысли слились с полями вакуума. Это было мучительно – словно её разум разрывался между этим миром и чем-то за его пределами. Песня вела её, направляя энергию каскада. Луиза чувствовала, как её нейронные паттерны вплетаются в резонанс, стабилизируя решётку.

– Получается! – крикнул техник из команды. – Энергия падает!

Когда Песня затихла, Луиза открыла глаза. Станция перестала трястись. Она спасла их. Но в её груди зияла пустота – детство, которое она потеряла, растворилось в этом резонансе.

– Ты сделала это, – Элара обняла её, её голос дрожал. – Ты спасла нас всех.

Луиза посмотрела на неё, её глаза были старше, чем должны быть у двенадцатилетней девочки.

– Но кто я, Элара?

Элара не ответила, лишь крепче прижала её к себе.

Глава 6: Осколок эха

После кризиса учёные нашли в решётке странный артефакт – кристаллический осколок, пульсирующий слабой энергией. Элара назвала его "осколком эха". Анализ показал, что он содержит нейронный отпечаток Луизы, но его структура намекала на связь с кротовой норой. Когда команда попыталась его извлечь, он исчез, словно поглощённый границей норы.

– Куда он делся? – спросила Луиза, стоя на платформе и глядя на звезду.

Элара положила руку ей на плечо.

– Не знаю, милая. Но он где-то там. И, может, он найдёт тебя снова.

Луиза сжала кулаки.

– Я найду его. И узнаю, что Песня хотела мне сказать.

Элара улыбнулась, но в её глазах была тревога.

– Только будь осторожна, Луиза. Космос не любит, когда его тайны раскрывают.

Луиза кивнула, чувствуя, как в ней зарождается решимость. Она была связана с чем-то большим, чем этот пузырь. И она найдёт ответы, даже если придётся искать их за пределами мира.

В тишине космоса, на границе пузыря и непроходимой кротовой норы, осколок эха дрейфовал, испуская слабый сигнал. Он ждал, когда его найдут. А в сердце Луизы Бурри горела искра – предназначение, которое только начинало раскрываться.

Часть 2: Плач Кротовой норы

Глава 1: Горловина пустоты

Исследовательская станция "Сигма-Нора" висела на краю непроходимой кротовой норы, словно паутина, натянутая над бездной. Её каркас, сотканный из псевдонаучного "топологического сплава", стабилизировал горловину норы, связывающей полузамкнутый мир с материнской Вселенной. Внутри станции, в командном центре, Луиза Бурри, 25-летняя космолог с острыми скулами и глазами, в которых всё ещё мерцала детская искра, склонилась над голографическим дисплеем. Её пальцы летали по интерфейсу, анализируя сигналы, уловленные из глубин норы.

– Луиза, ты опять не спала? – спросил Кейл, инженер с растрёпанной бородой и усталой ухмылкой, входя в центр с кружкой синтетического кофе. Его тёмные глаза лучились теплом, несмотря на тени под ними.

– Спать – это для тех, кто не слышит космос, – ответила Луиза, не отрываясь от дисплея. – Смотри, Кейл, сигналы снова усилились. Это не просто флуктуации. Это… Песня.

Кейл закатил глаза, но его улыбка была мягкой.

– Твоя Песня, да? Ты всё ещё ищешь тот свой осколок из детства?

Луиза кивнула, её лицо стало серьёзнее.

– Осколок эха. Он пропал в норе тринадцать лет назад, но я знаю, он где-то здесь. Эти сигналы – его след.

Кейл прислонился к консоли, глядя на графики.

– Ты уверена, что это не просто шум? Кротовая нора, знаешь, любит шутить с данными.

– Это не шутка, – отрезала Луиза, но её голос смягчился. – Я чувствую его, Кейл. Как тогда, на сфере Дайсона.

Кейл посмотрел на неё, и что-то в его взгляде изменилось – смесь восхищения и тревоги.

– Ты странная, Луиза Бурри. Но я верю тебе. Только не забывай есть, ладно?

Она рассмеялась, и в этот момент станция слегка дрогнула – первый знак беды.

Глава 2: Язык резонанса (視点: Кейл)

Кейл стоял в ремонтном отсеке, окружённый гудящими генераторами топологического каркаса. Его руки, покрытые мозолями от работы с оборудованием, возились с квантовым стабилизатором. Он не был учёным, как Луиза, но понимал механизмы лучше, чем кто-либо на станции. И всё же его мысли были не о каркасе, а о ней. Луиза была как звезда – яркая, далёкая, но притягивающая. Он знал её историю: девочка, спасшая сферу Дайсона, связанная с чем-то, что даже лучшие физики не могли объяснить.

– Кейл, ты там жив? – голос Луизы раздался в его наушнике.

– Живее всех живых, – буркнул он, затягивая болт. – А ты чего? Снова Песня?

– Не просто Песня, – её голос дрожал от возбуждения. – Я перевела сигналы. Это… язык резонанса. Вакуумные флуктуации кодируют символы, как будто нора пытается говорить.

Кейл замер.

– Говорить? Луиза, это уже слишком даже для тебя.

– Я серьёзна! – она почти кричала. – Я расшифровала часть. Это не случайный шум. Там есть паттерн, и он связан с осколком эха.

Кейл покачал головой, но его сердце сжалось. Он знал, почему Луиза так одержима. Но у него была своя боль – семья, потерянная в другом пузыре, когда он был подростком. Он верил, что нора может быть ключом к их возвращению.

– Хорошо, гений, – сказал он мягко. – Расскажи мне про свой язык. Но если станция взорвётся, я тебя винить буду.

Луиза хмыкнула в наушник.

– Договорились. Приходи в центр, покажу.

Кейл улыбнулся, но его мысли были мрачнее. Если нора действительно говорит, может, она знает, где его семья. И он не собирался упускать этот шанс.

Глава 3: Сигналы из бездны

Луиза сидела в командном центре, окружённая голограммами, на которых мерцали переведённые символы – "язык резонанса". Она разработала алгоритм, основанный на теориях Березина, Кузьмина и Ткачёва, предполагая, что квантовые флуктуации в норе несут информацию из материнской Вселенной. Символы складывались в образы: звёзды, спирали, и, что пугало её больше всего, её собственное имя, закодированное в последовательности.

– Смотри, Кейл, – она указала на экран, где светились строки данных. – Это как сообщение. И оно связано с осколком эха.

Кейл, стоя рядом, нахмурился.

– Луиза, это круто, но… опасно. Если ты права, и нора что-то "говорит", мы можем её разозлить.

– Разозлить? – она повернулась к нему, её глаза горели. – Это не зверь, Кейл. Это физика. Хаотическая инфляция оставила следы в топологии норы, и мы их ловим.

Он вздохнул, потирая шею.

– Я не про физику. Я про нас. Ты же знаешь, что нора непроходима. Если мы её дёрнем, каркас может не выдержать.

Луиза хотела возразить, но станция снова дрогнула, сильнее. Индикаторы на консоли загорелись красным.

– Это не я! – воскликнула Луиза, бросаясь к экрану.

Сигналы из норы усилились, вызывая резонанс в топологическом каркасе. Вакуум вокруг станции начал колебаться, угрожая фазовым переходом, как в моделях Березина и др. Если каркас рухнет, нора закроется, отрезав их мир навсегда.

Глава 4: Любовь и боль (視点: Кейл)

Кейл бежал по коридору, где уже мигали аварийные огни. Его сердце колотилось не только от тревоги за станцию, но и от страха за Луизу. Он нашёл её в центре, где она отчаянно вводила команды, пытаясь стабилизировать каркас.

– Луиза, остановись! – крикнул он. – Ты делаешь хуже!

Она обернулась, её лицо было бледным, но решительным.

– Я не могу, Кейл. Если я остановлюсь, мы потеряем сигнал. И осколок.

Он схватил её за руку, заставив посмотреть на него.

– А если мы потеряем станцию? Или тебя?

Её глаза смягчились, но она вырвалась.

– Ты не понимаешь. Этот сигнал – часть меня. Я слышала его с детства.

Кейл стиснул зубы. Он понимал больше, чем она думала.

– А ты знаешь, что я потерял? – его голос сорвался. – Мою семью. Они были в другом пузыре, Луиза. Я думал, эта нора – мой шанс их вернуть. Но теперь я вижу только тебя. И я не хочу тебя потерять.

Луиза замерла, её взгляд стал мягче.

– Кейл… я не знала.

Он шагнул ближе, его рука коснулась её щеки.

– Я влюбился в тебя, Луиза. И мне плевать на твои сигналы, если это убьёт нас.

Она хотела ответить, но станция содрогнулась, и потолок над ними треснул. Песня в голове Луизы зазвучала громче, призывая её к норе.

Глава 5: Жертва

Каскад в каркасе нарастал. Вакуумные флуктуации, усиленные языком резонанса, дестабилизировали горловину норы. Луиза поняла: сигналы – это осколок эха, пытающийся вернуться. Она подключилась к нейроинтерфейсу, как в детстве на сфере Дайсона, позволяя Песне вести её.

– Луиза, не надо! – крикнул Кейл, но она уже была в трансе.

Её разум слился с флуктуациями, переводя символы в действия. Она видела структуру норы: запутанные линии топологии, остатки хаотической инфляции. Осколок эха был там, в сердце горловины, и он нёс её детские эмоции – страх, надежду, любовь.

Кейл, видя, как её тело дрожит от нагрузки, бросился к запасной консоли. Он знал, что каркас не выдержит.

– Луиза, я перенаправлю энергию! Держись!

Он ввёл команду, перенаправляя поток энергии через себя, чтобы защитить её. Ток ударил его, и он закричал, но не отпустил консоль. Каркас начал стабилизироваться, а Луиза, чувствуя его жертву, направила последнюю волну резонанса, возвращая осколок.

Когда она открыла глаза, станция затихла. Осколок эха лежал перед ней, пульсируя светом. Но Кейл был неподвижен.

– Кейл! – Луиза бросилась к нему, её руки дрожали. – Нет, нет, пожалуйста…

Он слабо улыбнулся, его голос был едва слышен.

– Ты нашла свою Песню… Я рад.

Его глаза закрылись, и Луиза закричала, прижимая его к себе. Песня затихла, но её сердце разрывалось от боли.

Глава 6: Эхо в пустоте

На борту «Эхо-3», где тишина космоса мягко обнимала корпус корабля, Луиза Бурри сидела в командном центре, её фигура окутана слабым сиянием голографических экранов, что отражались в её глазах, глубоких, как ночное море. В её руках покоился осколок эха – крошечный кристалл, чьи грани теперь излучали новый, пронзительный сигнал, подобный шёпоту древней мелодии, указывающий на кластер вакуумных пузырей, где, по теориям Кузьмина и Ткачёва, хаотическая инфляция сотворила миры, словно капли в бесконечном океане. Его свечение пульсировало, как живое сердце, отбрасывая мягкие тени на её морщинистое лицо, где каждая линия была высечена годами борьбы и потерь. Команда вокруг неё молчала, их взгляды были опущены, скорбь о Кейле – её спутнике, чья жизнь угасла в тенях кротовой норы, – висела в воздухе, подобно тяжёлому туману.

Старший техник, чьи руки, израненные годами работы с оборудованием, дрожали от эмоций, шагнул ближе и осторожно положил руку ей на плечо, его прикосновение было тёплым, как утешение в холодной пустоте.

– Он верил в тебя, Луиза, – сказал он, его голос был низким, словно эхо в далёких горах, полным уважения и печали. – И в твою Песню, что вела нас через тьму. Кейл видел в тебе свет, даже когда всё рушилось.

Луиза сжала осколок сильнее, её пальцы впились в его холодные грани, и она ощутила, как его вибрации откликаются в её сердце, пробуждая Песню – мелодию, что звучала с детства, теперь переплетённую с памятью о Кейле, его последней улыбке, его жертве. Её взгляд скользнул по пустоте за окном, где звёзды мерцали, словно слёзы на изломанном небе, и она почувствовала, как часть её души осталась в той норе, унесённая вместе с ним.

– Я найду, куда он ведёт, – прошептала она, её голос был мягким, но твёрдым, подобным шёпоту ветра над равниной, что несёт обещание нового рассвета. – Ради него, Тарин. Ради Кейла, чья любовь стала моим компасом. Я должна знать, что он не ушёл напрасно.

Команда переглянулась, их лица отражали смесь надежды и страха. Экраны мигнули, показывая координаты кластера – точку в космосе, где вакуумные пузыри сливались в хрупкую сеть, окружённую вихрями квантовых флуктуаций. Луиза поднялась, её движения были медленными, но полными решимости, как река, пробивающая скалы. Она вспомнила Кейла – его голос, шепчущий ей о звёздах, его руки, сжимавшие её в последние мгновения. Эта потеря оставила шрам, но и дала силу, соединяя её с предницей Луизой Бурри, чья жизнь стала первым звоном Песни.

– Нора забрала его, – продолжила она, её слова были подобны каплям дождя, падающим на сухую землю. – Унесла часть моего сердца, но Песня зовёт дальше. Она – мой путь, мой долг перед теми, кто остался позади. Кейл верил, что я найду ответы, и я не предам его веру.

В этот момент корабль дрогнул – слабый импульс от осколка усилился, его свет стал ярче, указывая на кластер с новой настойчивостью. Тарин кивнул, его глаза блестели от слёз, но он активировал навигацию, направляя «Эхо-3» к цели. Луиза стояла неподвижно, сжимая осколок, чувствуя, как Песня усиливается, становясь мостом к будущему, где Шрам раскроет свои тайны, предвосхищая её путь к Архиву в следующем рассказе.

В глубине кротовой норы сигнал осколка эха отражался, указывая на далёкий кластер пузырей. Луиза Бурри, с болью в груди и решимостью в глазах, готовилась к новой экспедиции. Плач кротовой норы стал её собственной песней – гимном любви и потери.

Часть 3: Топология скорби

Глава 1: Кластер пузырей

Кластер вакуумных пузырей, расположенный в топологически искривлённом пространстве, был подобен фрактальному лабиринту, где каждый пузырь хранил свои физические законы. Экспедиционный корабль «Эхо-3», ведомый Луизой Бурри, теперь 40-летней космологом с серебряными прядями в тёмных волосах и взглядом, полным усталой решимости, маневрировал между пузырями. Её команда искала источник сигнала, исходящего от осколка эха – кристалла, спасённого из кротовой норы тринадцать лет назад. Сигнал указывал на «топологический шрам» – реликтовую структуру, оставшуюся от фазового перехода в эпоху великого объединения (GUT), согласно теориям Березина, Кузьмина и Ткачёва.

Луиза стояла у обзорного окна, сжимая осколок эха, который слабо пульсировал в её руке.

– Мы близко, – сказала она, её голос был твёрд, но в нём дрожала тень старой боли. – Шрам где-то в этом кластере.

Рядом появился её помощник, физик по имени Тарин.

– Луиза, ты уверена, что это стоит риска? – спросил он, теребя свои очки. – Здешняя топология… она нестабильна. Хаотическая инфляция сделала эти пузыри минным полем.

Луиза посмотрела на него, её глаза сузились.

– Я слышала это на «Сигма-Норе», Тарин. И всё равно нашла осколок. Мы найдём и шрам.

– А если он не просто шрам? – Тарин понизил голос. – Местные называют его богом.

Луиза нахмурилась.

– Богом? Это просто физика, Тарин. Флуктуации, закодированные в вакууме.

Но в глубине души она не была так уверена. Песня, что звала её с детства, звучала снова, и в ней были отголоски голоса Кейла – человека, которого она потеряла.

Глава 2: Дочь пузыря

Зара сидела на краю утёса из кристаллического кварца, глядя на мерцающее небо своего пузыря. Её народ, называвший себя «Детьми Шрама», жил в этом кластере тысячелетиями. Их мир был странным: гравитация менялась, время текло неравномерно, а звёзды казались то близкими, то бесконечно далёкими. Всё это, по их вере, было даром Шрама – сияющей аномалии в центре кластера, которую они почитали как божество.

– Зара, чужаки снова здесь, – сказал её брат, Кир, подойдя с копьём из светящегося сплава. – Их корабль кружит у границы.

Зара поправила свои длинные косы, сплетённые с нитями люминесцентного волокна.

– Они не понимают, – ответила она тихо. – Шрам – это не просто свет. Он говорит с нами.

Кир нахмурился.

– Они учёные. Хотят разобрать его, как игрушку.

Зара встала, её глаза горели.

– Я не позволю. Шрам – это наша история, наша душа.

Она знала о чужаках из легенд – о людях с металлических миров, которые когда-то спасли сферу Дайсона от гибели. Зара чувствовала, что их приход не случаен. Шрам пел громче, чем обычно, и в его мелодии она слышала имя: Луиза.

Глава 3: Столкновение миров

Корабль «Эхо-3» приземлился на краю пузыря, где топология искажала пространство, заставляя горизонты изгибаться, как в кривом зеркале. Луиза и её команда встретили Зару и её народ. Зара, с её интуитивным знанием кластера, поразила Луизу.

– Ты знаешь, как перемещаться между пузырями, – сказала Луиза, изучая Зару. – Это не просто интуиция. Ты чувствуешь топологию, да?

Зара кивнула, её взгляд был настороженным, но тёплым.

– Шрам учит нас. Он связывает пузыри, как нити в ткани.

Луиза достала осколок эха, и глаза Зары расширились.

– Это его часть, – прошептала она. – Откуда он у тебя?

– Из кротовой норы, – ответила Луиза. – Он вёл меня сюда. К Шраму.

Но их разговор прервал доктор Торен, амбициозный физик, жаждавший славы.

– Луиза, хватит болтать с местными, – рявкнул он. – Мы здесь, чтобы изучить шрам. Я могу вызвать фазовый переход и добыть энергию для всего флота.

– Это уничтожит кластер! – возразила Луиза. – И их мир.

– Их мир – это миф, – отмахнулся Торен. – А наука реальна.

Зара шагнула вперёд, её голос был холоден.

– Если вы тронете Шрам, вы убьёте нас всех.

Луиза посмотрела на Зару, чувствуя странную связь. Она видела в ней ту же страсть, что когда-то горела в Кейле. И это пугало её.

Глава 4: Память Кейла (Ретроспективный фрагмент)

В ту ночь Луиза подключилась к осколку эха, чтобы расшифровать сигналы Шрама. Внезапно её разум заполнили образы – не просто данные, а воспоминания. Она видела Кейла, его улыбку, его руки, чинящие стабилизатор на «Сигма-Норе».

– Луиза, ты должна жить, – говорил он в памяти, его голос дрожал. – Найди свою Песню.

Она видела момент его жертвы: как он перенаправил энергию, спасая её. Но теперь она поняла – его сознание, его эмоции каким-то образом запечатлелись в осколке, а затем в Шраме. Топологический шрам был не просто реликтом GUT-перехода. Он был хранилищем, где хаотическая инфляция сохранила отголоски жизней.

Луиза очнулась, слёзы текли по её щекам.

– Кейл… ты всё ещё здесь, – прошептала она.

Зара, сидевшая рядом, коснулась её руки.

– Шрам хранит всех, кто любил, – сказала она тихо. – Ты чувствуешь его, как я.

Луиза посмотрела на неё, её сердце сжалось. Она хотела остаться с Зарой, но долг звал её к Шраму.

Глава 5: Конфликт и выбор

Зара вела Луизу и её команду к центру кластера, где сиял Шрам – вихрь света, искажающий пространство. Её народ окружил их, держа копья, но Зара подняла руку.

– Они не враги, – сказала она. – Но если они тронут Шрам, я не смогу их остановить.

Луиза посмотрела на неё, её глаза были полны боли.

– Зара, я не хочу разрушать ваш мир. Но Шрам – это ключ к пониманию Вселенной.

Зара покачала головой.

– Для тебя это наука. Для нас – жизнь.

Торен, не слушая, запустил зонд, который начал втягивать энергию Шрама. Топология кластера задрожала, и пузыри начали сжиматься. Зара бросилась к Луизе.

– Останови его! Или мы все погибнем!

Луиза, используя осколок эха, подключилась к Шраму через нейроинтерфейс. Песня вернулась, но теперь в ней были голоса Зары, Кейла, Элары. Она направила энергию Шрама, чтобы стабилизировать кластер, но поняла: это разделит её с Зарой навсегда.

– Зара, я должна это сделать, – сказала Луиза, её голос дрожал.

Зара коснулась её щеки.

– Я знаю. Но Шрам будет помнить тебя.

Луиза завершила перенаправление, и кластер стабилизировался. Но Зара осталась в своём пузыре, а Луиза вернулась на корабль, её сердце разрывалось от новой потери.

Глава 6: Эхо памяти

На борту «Эхо-3», чей корпус тихо гудел в тишине космоса, Луиза Бурри стояла у обзорного окна, её пальцы крепко сжимали осколок эха – крошечный кристалл, теперь излучающий новый, пронзительный сигнал, что дрожал в её руках, словно живое сердце. Этот сигнал, сотканный из квантовых флуктуаций, указывал путь к материнской Вселенной – древнему космосу, где, как предсказывали Березин и Ткачёв, хаотическая инфляция породила все полузамкнутые миры. Её серебряные волосы, мягко струящиеся по плечам, отражали тусклый свет звёзд, а глаза, глубокие, как ночное небо, были полны осознания. Она поняла: топологический шрам, этот изломанный реликт, не был просто остатком прошлого – он был архивом, хранилищем памяти, где каждая капля информации о сферах, норах и пузырях была запечатлена в бесконечных слоях резонанса, подобно нотам в вечной симфонии.

– Ты сделала это, Луиза, – сказал Тарин, её верный помощник, чья фигура, согнутая годами, стояла рядом, его голос был полон сдержанного восхищения, но также глубокой, почти болезненной сочувствия. Его глаза, устремлённые на неё, отражали тень её собственных потерь, словно зеркало, искажённое временем. – Ты раскрыла тайну Шрама, нашла ключ к прошлому. Но какой ценой, моя старейшина? Сколько ещё ты готова отдать?

Луиза повернулась к нему, её взгляд скользнул по пустоте за окном, где звёзды мерцали, словно слёзы на изломанном небе. Её сердце сжалось, вспоминая лица, что остались позади – Кейла, чья улыбка угасла в тенях кротовой норы, и Зары, чья вера у шрама стала её опорой. Она ощутила тяжесть их отсутствия, как эхо, звучащее в каждом ударе её души.