Они сожрут всех

ОНИ СОЖРУТ ВСЕХ

Часть 1

Лучше перемещаться ночью. В городе это было бы невозможно. Их там слишком много. Но здесь, за десятки километров от городов, ночью спокойнее.

Алексей еще раз прислушался. Тихо. Тишина была давящая, почти физически ощущаема была ее тяжесть, она сдавливала голову, мозг судорожно пытался уловить хоть малейший шум, чтобы попробовать приготовиться и избежать опасности, ведь именно звуки часто выдавали их.

Ничего не поделаешь, инстинкты, миллионы лет эволюции.

Вот если бы можно было бы тут остаться, никуда не идти, вообще не двигаться. Если бы можно было… Но это означало бы неминуемую и не менее страшную погибель от голода. Алексей не мог точно припомнить, когда последний раз что-то ел. Сколько дней прошло? Два, три или больше… Не вспомнить. Да и не важно. Сейчас главное – решиться. Решиться выбраться из этого случайного убежища.

Он еще вчера заметил это здание, большой дом. Он выделялся на фоне остальных строений своим кричащим цыганским дизайном всего. Огромный забор из наверняка дорогостоящего какого-то материала, то ли кирпича, то ли камня, Алексей не сильно разбирался в этом, да и на том удалении, на котором цыганский дом находился от него, это было бы сложно определить даже знатоку. Детская площадка с достаточно убогими, но точно не дешевыми пластиковыми домиками и такой же горкой находилась рядом с забором, и сразу было понятно, кто ее устроил для всех жителей этого дачного товарищества или недокоттеджного поселка и с какой целью и кого они должны были славить и почитать.

За забором высился ряд туй или пихт, образуя собой второй живой и еще более высокий забор. Это могло быть проблемой. Во-первых, в этих деревьях или кустах, как они там, черт, правильно называются, могли быть они. Во-вторых, их высота, частота посадки и само их наличие являли собой дополнительное препятствие. Рассматривая дом, Алексею показалось, что там, где располагались ворота, растений не было. Хотя это могло быть и не так, а они просто были ниже и не выглядывали из-за забора. Да и не ворота это, может, были вовсе. Отсюда не разглядеть.

Два дня он изнутри комнаты, чтобы не видно было ни малейшего его движения, замерев, наблюдал, пока светило солнце, за происходящим в этих туях и вокруг дома. К счастью, каких-либо движений в ветвях он не заметил. Не было его и вокруг дома или над ним. Алексею даже удалось приоткрыть дверь своего убежища, чтобы прислушаться. Он делал это очень медленно. По сантиметру за 5-10 минут. Вся щель не должна была превышать двух сантиметров. Иначе в нее мог бы пробраться кто-то из них. Он напрягал слух как мог. Но была тишина. Алексей не верил своему счастью и продолжал слушать. Потом шел в сторону окна и часами смотрел. И опять шел в прихожую к входной двери и опять слушал.

Этот большой дом, по мыслям Алексея, мог, он просто должен был иметь какой-то, может быть, подвал, может быть, погреб, где могла быть какая-то еда, какие-то консервы, соленья, мука – все что угодно, чем можно было бы накормить измученное голодом тело. В том домике, где сейчас находился Алексей, ничего съестного не было. Бог его знает почему. Может, потому, что бывшие хозяева не делали традиционные для дачников запасы и засолы, может, потому, что они в домик приезжали редко и только пожарить шашлык, выпить винишка и наутро уехать обратно в город. Дом производил впечатление заброшенного и необжитого. Из следов хозяев, а может, такого же, как Алексей, незваного гостя были только засохшие бурые пятна крови на полу и пара костей, которые, видимо, они не смогли или не захотели выволочь к основной груде, лежащей во дворе, почти сразу напротив входной двери. А может, эту часть тела несчастного оторвали раньше… Алексей не был силен в человеческой анатомии, мог лишь предположить, что это могла быть, возможно, рука, точнее, ее кисть, уж больно кости были небольшие. Да это и не так важно. Гораздо важнее было то, что плоти на них не осталось, а значит, даже этим не удастся полакомиться и костного мозга из них так же не раздобыть. А начнешь пробовать – поднимешь шум, они могут услышать. Нет, оно того не стоит точно.

Никаких часов у Алексея не было, в домике тоже ничего похожего на часы не было. По крайней мере, таких старинных или настенных на батарейке, ведь все электронные приблуды давно уже стали бесполезны, кому они нужны при полном отсутствии электричества. Он мог только предположить, что сейчас чуть за полночь. Видимо, пасмурно, поскольку луны нет и света от нее тоже. Это на руку. Чем темнее, тем лучше. Главное, не нарваться на тех из них, кто ночью активен. Но вроде за два дня наблюдения и ночных прислушиваний Алексей не смог их заметить. Хотя, конечно, это ничего не значит. Он когда-то то ли читал, то ли где-то слышал, что их зрение в несколько раз острее человеческого, да и слух тоже. Все как будто где-то в другой жизни какой-то и не с ним вообще, а всего-то какие-то месяцы прошли…

Ну да ладно, не время сейчас для нюней и раскисона. Пора. Алексей собрал свой нехитрый скарб, состоявший в основном из рюкзака с оставшейся одеждой. Он носил с собой зимнюю курку, свитер и чудом захваченное термобелье. Если он уцелеет и доживет до холодов, оно как нельзя лучше пригодится. Беда в том, что у него были только кроссовки, уже изрядно истрепанные, абсолютно грязные, по ним никак уже нельзя было понять, что они изначально были кипенно-белые. Зимой в кедах далеко не уйдешь. Правда, до зимы надо было еще как-то дожить.

Кроме одежды, в рюкзаке были несколько самых замечательных, по мнению Алексея, вещей. Там был нож, длинный, охотничий, в настоящих кожаных ножнах. Этот нож Алексею посчастливилось найти в одном из домов, где ему довелось скрываться. Был фонарь, ну как фонарь – фонарик, размером с лазерную указку и с зарядкой от USB. В нынешних условиях практически бесполезная вещь и практически уже севший, но Алексей продолжал его с собой носить, в глубине души надеясь, что вдруг повезет найти какой-то генератор или завести машину в каком-нибудь закрытом подземном паркинге или гараже и тогда получится его зарядить. Был еще перочинный нож, который он носил всегда при себе, ложка, 2 зажигалки, одна из которых уже не работала, непонятно зачем нитки, но без иголки, и еще несколько бесполезных вещиц. Больше всего Алексея удручало, что у него была только одна пара носков, они уже превратились в нечто твердое и адски зловонное, но постирать их или найти где-то другие не выходило.

Он подошел к двери и прислушался. Все та же тишина. Давит, выдавливает, выгибает барабанные перепонки. Если раньше они, некоторые из них точно, он помнил это, издавали ночью звуки, то сейчас изменили своим привычкам. Непонятно почему, да и не важно это – почему да как.

Когда-то эти их звуки нравились, считались красивыми. Как все изменилось.

Медленно, очень медленно, чтобы дверь не дай Бог не издала звук скрипящих петель или, если это вдруг произойдет, немедленно прекратить попытки дальше ее открывать, Алексей открыл нараспашку дверь, продолжая прислушиваться и бесполезно пытаясь вглядываться в темноту. Постояв, согнувшись, в дверном проеме, чтобы казаться меньше на всякий случай, Алексей сделал первый шаг от двери. Замер. Прислушался, все так же тараща глаза в темноту ночи. Еще шаг. Опять остановиться. Необходимо стараться двигаться максимально бесшумно. Алексей скорее представлял, чем видел, что тот самый забор дома местного крутыша уже где-то совсем рядом. Как же хотелось побежать, чтобы поскорее упереться в этот безвкусный забор. Но это могло стать его последней пробежкой, поскольку была бы невероятно громкой для них. Подобно топоту табуна лошадей. Поэтому только шаг за шагом. Как же медленно. Как же страшно. Всегда этот ужас покрывает всю спину под рюкзаком сплошным мокрым пятном. И запах и ощущение холодного пота. Хорошо, что ночные не чувствуют это, иначе бы крышка. Ну вот он, забор. Касаясь кончиками пальцев стены, Алексей все так же медленно начал двигаться в сторону того, что из его прежнего убежища казалось ему воротами. Так и есть. Фу-ух. Алексей приложил голову к щели между створками ворот, пытаясь оценить расстояние от ворот до дома. Всматриваясь, Алексей оценил это расстояние метров в 15. Но это до стены здания. Есть ли там дверь на ближайшей к нему стене или нет, Алексей не мог разглядеть. Если не будет, это плохо, но не смертельно. Ему показалось, что левее от щели в воротах чернеет проем окна. Это уже хорошо, если действительно так, то он надеялся, что ему удастся разбить стекло и пробраться внутрь через него. Если дверь будет закрыта, то у него нет ни навыков, ни инструмента, чтобы ее открыть. С окном было привычнее и проще. Он несколько раз уже проделывал такое ранее в других своих покинутых убежищах. Главное, быстро заткнуть разбитый проем чем-нибудь, чтобы не дать шанса им проникнуть туда вслед за тобой или рано утром. А они встают очень рано. В самых худших случаях Алексей использовал для этого свою зимнюю одежду из рюкзака, но чаще все-таки удавалось найти что-нибудь подходящее внутри строений.

Теперь ему надо было решить еще одну задачу. Поскольку ворота не поддавались при нажиме на них или попытке потянуть на себя, скорей всего, они были закрыты. Значит, придется перелезать. Это, скорей всего, будет сопряжено с достаточно громкими звуками с его стороны, поэтому бежать ли ему бегом до цыганского дома после того, как он перелезет ворота, или, наоборот, перелезть и затаиться, попробовав так же медленно и по возможности бесшумно добраться до дома. Алесей решил выбрать один из этих двух вариантов по результатам своего верхолазного испытания. Он еще раз попытался уловить в тишине хоть что-то. Ничего. Тогда он присел, оттолкнулся обеими ногами от земли с таким расчетом, чтобы постараться с одного раза перевалить свой центр тяжести с рюкзаком за спиной на ту сторону ворот и, уперевшись руками во внутреннюю сторону ворот, сразу перекинуть туда и ноги. Это был неверный способ. От такого резкого толчка и раскачивания под тяжестью тела Алексея створка ворот зашаталась, и уключины, ее удерживающие, или запор, или петли, а может, все это вместе издало скрежещущие звуки трущегося друг об друга металла. В такой тишине это было как гром, как выстрел, как падение пустой бочки ночью в центре площади. Выбор вариантов движения исчез моментально. Так же моментально, уже не пригибаясь, изо всех сил своего ослабевшего от голода тела Алексей побежал к тому месту, где ему виделось окно.

Этот путь от ворот до стены дома ему показался вечностью. Все было как в замедленном кино, он прилагал все силы, туловище, как ему казалось, неслось само по себе впереди, а ноги очень медленно где-то позади пинали его вперед. Но как же медленно. Наконец он на полной скорости врубился в стену дома всем туловищем. Приложился к ней спиной и заставил себя оглянуться назад. Судорожно Алексей крутил головой во все стороны и пытался всматриваться в темень. Глаза ничего не заметили, мозг тоже не выдал сигнала подспудной опасности. По крайней мере, близкой, неминуемой и неизбежной. Алексей нашарил правой рукой в верхнем отделении своего рюкзака кусок дюймовой водопроводной трубы, который он нашел когда-то и где-то, он уже и не помнил где, но этот кусок трубы был с загнутым одним концом и заостренным другим и был более-менее удобным орудием при попытках вскрытия чего-либо простого и не запертого на ключ. А кроме того, второй заостренный конец трубы не раз помогал ему. Выхватив ее, он все-таки решил, что лучше сейчас повернуться спиной к темноте и лицом к дому, чтобы максимально быстро постараться найти то, что ему показалось окном. Про надежду найти и дверь и надеяться, что она не заперта и легко откроется от простого нажатия на ручку, он даже и не вспоминал после столь громкого своего появления здесь. На это не было времени, и риск оказаться обнаруженным был слишком велик.

Продолжая касаться левой рукой стены и сжимая в правой свою загнутую трубу, Алексей быстрыми приставными шагами стал приближаться к левому углу дома. К его счастью, окно оказалось окном. Обычно в таких случаях он доставал свою зимнюю куртку или находил что-то такое поблизости, чем можно было бы накрыть разбиваемое стекло, чтобы звук был не таким громким. Но сейчас ворота издали уже достаточно громких звуков, чтобы бояться еще одного и терять время на приготовления. Алексей замахнулся и нанес удар по стеклу наотмашь трубой. Оно вдребезги разлетелось с оглушительным звоном. Быстро проведя трубой по краям окна, чтобы постараться убрать возможные застрявшие осколки, Алексей почти нырнул в темноту дома, черневшую по ту сторону разбитого им окна. Оказавшись на полу внутри дома, он судорожными движениями стал вытаскивать из рюкзака одежду и пытаться, скомкав ее, запихнуть в образовавшийся проем. К своему ужасу, он понял, что разбитое им окно было настолько большое, что вся его одежда не сможет закрыть это. От ужаса по спине и лицу струился пот, руки не слушались. Он запихнул два мотка из куртки и термобелья в проем, но он и наполовину не закрылся от этого. Времени на размышления не было. Алексей отполз от окна и уперся во что-то, какой-то предмет мебели, как ему показалось. Он попытался дернуть его, чтобы сдвинуть с места, в надежде придвинуть его к разбитому окну, но тот не поддался. Пошарив по нему, Алексей нащупал подушки или матрас. Он не понимал. Вцепившись в край этого, он дернул и тут же упал на спину вместе с массивной подушкой, чуть ли не в половину его роста. Поднявшись, он свалил свои кульки из одежды на пол, а эту подушку привалил к разбитому окну, поставив ее на попа на подоконник. Она перекрыла его почти полностью, но наверху оставалась щель сантиметров 20-30. В ту щель Алексей запихал свою куртку и только после этого, обессилевший, привалился здесь же на полу к стене. Кровь стучала в висках, руки дрожали. Он попробовал прислушаться. Ничего. Вроде пронесло. Слава Богу. Алексей старался восстановить сбившееся дыхание и успокоиться. Теперь у него есть пара часов до рассвета, чтобы попытаться поспать. Алексей подполз к этому дивану или тому, что это было, влез на него, в ту прогалину, где лежала еще недавно вырванная им подушка, и почти мгновенно забылся сном.

Как только в комнате стало чуть светлее от лишь намечающегося восхода солнца, Алексей, вздрогнув, открыл глаза. За последнее время он уже привык просыпаться мгновенно, как животное, и быть готовым сразу бежать, если возникнет такая необходимость. Дремавшие до этого где-то глубоко в организме рефлексы вылезли наружу. Поразительно, конечно. При бедном освещении от встающего где-то там далеко светила он осмотрелся вокруг. Комната явно служила гостиной. Она была большая, метров 50 квадратных, как показалось Алексею, в ней был, помимо дивана, а это был именно диван, седельная подушка от которого теперь красовалась в проеме разбитого окна, был еще столик, огромный телевизор на стене, пара кресел, какой-то буфет или трюмо, Алексей не очень разбирался в названиях мебельных предметов, а особенно дорогих и модных. В противоположной от дивана стене, как показалось в сумраке Алексею, красовался камин. Черт побери! Камин, мать его. Некоторые из них умеют, он это где-то и от кого-то слышал, спускаться по печным трубам, почуяв добычу. Алексей вскочил, метнулся к камину и, засунув руку в него, судорожно зашарил в поисках дымохода. К счастью для него, камин оказался электрической имитацией настоящего. Отлегло.

Ну, пора было ему приниматься за поиски чего-то съестного, за то, ради чего он и забрался сюда. Алексей встал и, осмотрев бегло на всякий случай и эту комнату на предмет мест, где бы могла быть еда, отправился к двери. В гостиной, которую он покидал, в шкафу заметил много бутылок с различным алкоголем. В былые времена он не преминул бы осмотреть их и пригубить бокальчик-другой чего-нибудь замечательного. Но сейчас в его рюкзаке на дне лежал перелитый двухсотграммовый пузырек с водкой – только как возможный антисептик, ну или плеснуть чуть-чуть при неудачной попытке развести огонь. Но уже и не помнил, когда его разводил: говорят, они научились по дыму определять, что там есть чем полакомиться. Правда или нет, он не знал этого, но проверять не хотелось совсем.

За дверью, ведущей в гостиную, обнаружился длинный коридор с парой дверей в разные стороны. В конце коридора виднелся холл, из которого лестницы расходились одна наверх, другая вниз. В доме стояла полная тишина, нарушаемая только шагами и дыханием Алексея. Он приоткрывал двери по ходу своего продвижения к лестничному холлу, но только чтобы бегло взглянуть внутрь для оценки помещений за ними. Он почему-то был уверен, что еда, если она и была в этом доме, должна находиться именно внизу. Двери комнат он оставлял открытыми, чтобы рассветный свет хоть немного проникал вглубь коридора. Достигнув холла, Алексей в нерешительности остановился. Тут было практически совсем темно. А уж путь, ведущий вниз, зиял просто огромной черной дырой, ведущей в преисподнюю. Надо было рискнуть и найти что-то вроде лучины, чтобы осветить себе путь вниз. Алексей надеялся, что этот тусклый свет не будет заметен снаружи и не выдаст его. Он развернулся и направился обратно в коридор. Он свернул направо, зашел внутрь комнаты. Судя по всему, это была детская. И детская принадлежала девочке. Тут стояла кровать, письменный стол, шкаф, везде было много мягких игрушек, на обоях мерещились какие-то мишки или принцессы, не разобрать, но Алексей готов был поспорить, что все или почти все здесь было розового цвета. Такая вот цыганская пошлятина внутри под стать и внешнему облику дома. Гармония, бля. Алексей стал открывать ящики стола в надежде найти что-то, что могло бы послужить импровизированной лучиной. Он нашел несколько линеек, одну деревянную прямую и пару пластиковых уголков. Забрав их все, зачем-то еще прихватив пару карандашей, Алексей отправился обратно в холл. Спустившись на пару ступенек по лестнице в кромешную темноту, он оглянулся вокруг, надеясь убедиться, что окон в прямой видимости нет и его эксперименты с огнем не будут явно видны в них снаружи, он достал зачем-то сразу две своих зажигалок и зажег одну из них. Моментально ослепнув от столь яркого света, Алексей поднес ко вспыхнувшему пламени деревянную линейку углом вниз в надежде, что она примется гореть от этого. Уже палец, лежащий на клавише зажигалки, стало жечь от нагревшегося колесика, а линейка никак не хотела загораться. Вот срань Господня. Он выругался вполголоса. Так не получится. Алексей вернулся обратно в гостиную, разглядел в уже все более освещаемой встающим солнцем комнате бутылки с алкоголем, выбрал одну, на которой было написано «Сингл мэлт виски», взял ее с собой и снова отправился в мир пошло окрашенного детства. Оглядевшись вокруг в детской, он взял самую толстую, как ему казалось, мягкую игрушку. Это был какой-то осел или заяц, сразу и не разберешь, а уж в темноте и подавно, который почему-то сидел на жопе, как человек, и у него выпирал огромный набитый мягким живот, как у Будды. Схватив его, Алексей вытащил из кармана свой перочинный ножик, вспорол этому животному его толстый живот и запустил руку внутрь. Вытащив сколько смог зажать в руке синтетической ваты, он, прихватив с собой на всякий случай и только что прооперированную игрушку в качестве источника топлива, и бутылку виски, отправился обратно в лестничный холл.

Сев на верхнюю ступеньку, Алексей стал пытаться обмотать и линейку, и карандаши содержимым живота игрушечного уродца. Если к линейке эта вата или то, что это было, хоть как-то цеплялась, то с карандашом дела обстояли хуже, он был слишком скользкий, и вата держалась только за счет того, что он ее протыкал. Промучившись, как ему показалось, бесконечно долгое время, Алексею удалось соорудить пару убогих, но, как он надеялся, рабочих подобий факелов. Облив их виски, Алексей взял линеечный факел и попробовал его поджечь. Он вспыхнул, моментально прогорев, виски, к счастью, воспламенил наполнитель брюха, и он стало тлеть, давая хоть какой-то свет для исследования содержимого нижнего этажа. Стараясь держать свой импровизированный факел так, чтобы, если с него что-то будет капать, это капало не на руку, Алексей стал спускаться по лестнице.

Она состояла как минимум из двух пролетов, расположенных под сто восемьдесят градусов друг к другу, поэтому, только спустившись на один пролет, Алексей смог разглядеть в тусклом свете факела, куда лестница ведет. Она вела на пятачок метров пять-шесть площадью, на котором были три двери. Одну из них Алексей сразу определил как ведущую в гараж, так как она была открыта и за ней виднелся силуэт какого-то автомобиля. Алексея интересовали две другие закрытые двери. Он решил начать с левой. Повернув ручку, он открыл дверь за дверью, в свете факела проступили контуры стиральных, сушильных машин и прочие разные хозяйственные причиндалы, сушилки, швабры, пачки стирального порошка. Проклятье. Он повернул в сторону третьей двери. Первым, что он увидел, открыв ее, был огромный, во всю стену, винный шкаф со стеклянными дверцами. Все его пространство было забито бутылками с вином, скорей всего. При отсутствии электричества все это наверняка просто дорогое и коллекционное вино уже превратилось или превратится в прокисшую кислятину, а ведь точно стоило целое состояние. Алексей перевел взгляд на соседнюю стену. Тут стояли несколько холодильников и был еще один шкаф, закрытый дверцами. Алексей открыл дверцу первого холодильника и тут же отшатнулся, немедленно закрыв ее обратно. Невероятный смрад сгнивших и разложившихся самых разных продуктов чуть не вывернул его наизнанку. И наверняка его бы и вырвало от этой адской вони, но желудок был совсем пуст. Он не рискнул открыть следующие два холодильника и, пошатываясь от подступающих позывов тошноты, подошел к шкафу.

Когда Алексей открыл шкаф, невольная улыбка заиграла на его измученном лице. Он и забыл, что способен на такую гримасу. Был уверен, что мышцы лица никогда уже не сложатся в такое положение, которое зовется улыбкой. Ан нет. И было от чего лыбиться. На полках стояли консервы. Алексей принялся их разглядывать в свете чадящего карандашного уже факела, линеечный успел почить. Тут были банки с фуагра, тунцом в разных соусах, с картинками ракушек на этикетках, трюфелей, скорпионов или раков, не поймешь, артишоки и еще какие-то разные банки. Тут же, на других полках, стояли консервированные помидоры, банки с горошком и кукурузой. В общем, сокровище. Это было настоящее сокровище. Клад современности. Ни больше ни меньше.

Алексей решил, что надо разделить этот клад на несколько частей. Часть, самое ценное и питательное, он положит себе в рюкзак. Хорошо бы еще найти и позаимствовать у хозяев сумку, чемодан или еще что-то в этом роде, чтобы сложить туда вторую часть – на случай возможного экстренного бегства. И третью часть вынести из подвала и расположить в комнате, можно даже и детской, чтобы не тратить время и не зажигать огонь, боясь привлечь их внимание. Но это все потом. А сейчас Алексей, воткнув факел в ручку металлического холодильника, не сильно переживая за возможность его воспламенения, достал перочинный нож, открыл банку с печенью, открыл трехлитровую банку с солеными помидорами и стал это все с жадностью запихивать в себя.

Безумно странное сочетание продуктов. Кто бы мог подумать и представить такое. Но сейчас ему казалось это чем-то божественным. Он сразу откинул мелькнувшую было мысль о том, что рассол вызовет еще большую жажду, которая и так давно уже мучила Алексея, настолько эта влага казалась сейчас ему питательной, почти целебной. Практически не жуя проглотив 2 соленых помидора и прямо пальцами зачерпнув половину банки с французским деликатесом и отправив эту половину себе в рот, он стал пережевывать эту массу. Запил ее рассолом от помидоров. Желудок откликнулся незамедлительно и сильнейшей судорогой. Его буквально сломало пополам от острой боли, и он рухнул на пол как подкошенный. «На хрена было так все жрать и сразу? Дебил…» – стонал он, лежа на боку и прижимая руки к животу. Понемногу боль стала стихать. Молодое его тело нашло в себе силы запустить процесс пищеварения. Вроде как… Полежав еще какое-то время, Алексей поднялся, взял стремящийся уже совсем факел и пошел вверх по лестнице, за рюкзаком.

Три ходки потребовалось ему, чтобы перетащить все найденные сокровища в детскую. Тут были плотные шторы на окнах, как он успел рассмотреть, и это могло ему позволить зажигать огонь в темное время суток, не сильно опасаясь привлечь их. В последний свой заход он уже пользовался в качестве источника света подожженным пластиковым треугольником. Во-первых, он неплохо уже ориентировался внизу, а во-вторых, ему не хотелось тратить ни силы, ни время сейчас на приготовление еще одного факела из пуза чудо-игрушки. Уже уходя с последней поклажей, он заставил себя открыть второй холодильник, хотя зловоние из первого еще витало в воздухе, как ему казалось. Открыв его, он старался дышать ртом, чтобы не чувствовать смрад, но не очень помогало. Однако эти его потуги были вознаграждены. На дверце холодильника стоял пакет молока. Когда он открыл пластиковую крышку, машинально, ни на что не надеясь и ожидая увидеть плесень внутри, увидел хвостик заводской упаковки, который необходимо было удалить, чтобы открыть пакет. Самое худшее, что могло быть с этим молоком, – оно скисло, но эта была «нормальная» жидкость. Все остальное в холодильнике представляло собой зрелище, аналогичное первому, к сожалению. Вернувшись в детскую, Алексей изучил этот пакет на предмет даты годности – и, о чудо, молоко было даже не просрочено, поскольку имело срок годности почти год с даты выпуска. Алексей аккуратно положил этот пакет в свой рюкзак, не решаясь сейчас его открыть, хотя после рассола и печени пить хотелось страшно. Сейчас у него в планах было отправиться на изучение второго этажа. Может, и там его ждут такие же приятные сюрпризы. А кроме того, ему нужно что-то, в чем он мог бы унести вторую часть консервов, помимо своего рюкзака.

День уже разгорелся, было облачно, судя по неяркому свету, проникающему сквозь окна в дом. Только к ним лучше было не приближаться, свет мог сыграть злую шутку и его силуэт мог бы стать заметным снаружи в какой-то момент, особенно для них. Алексей вернулся на лестничный ход и стал подниматься наверх. Туда вело целых три пролета лестницы, и, поднявшись наверх, он увидел перед собой достаточно просторный холл, в центре которого стоял огромный биллиардный стол, и в разные стороны от него расходились 3 двери. Четвертая стена холла была полностью застеклена. Алексей внимательно всматривался в силуэты домов этого поселка, пытаясь приметить какое-то движение их или следы того, что они могли здесь быть. Ничего, вроде ничего такого…. Слава Богу. Он отправился в первую слева дверь. Эта была спальня. Судя по обстановке, цвету и материалам отделки, наверняка принадлежавшая или предназначавшаяся для женщины. Алексей открыл шкаф, который занимал всю стену. Как и предположил, он был заполнен женской одеждой. Снизу стояла обувь. Надо будет потом сюда вернуться – может быть, из этого получится смастерить что-то теплое для себя на будущее. Но обувь, конечно, была для него абсолютно бесполезна, к сожалению, не его стиль. Да и размер не очень его.

Обойдя биллиардный стол и взяв один шар в руку – может пригодиться как орудие, он открыл дверь в дверь напротив женской спальни. Желудок опять дал о себе знать. На полу лежал раздувшийся труп. Зловоние от него, видимо, большей частью выходило в хорошо продуманную вентиляцию, поскольку в холле и вообще на этаже этот запах не улавливался. Тело принадлежало мужчине. Обойдя его, Алексей увидел то, что явилось причиной его смерти. Глаз не было точно, да и вообще верхняя часть лица представляла собой традиционное в таких случаях зрелище. Мозга не было. В руке несчастный сжимал очки для плавания. У Алексея у самого на предплечье красовались такие же. Порой они могли даровать несколько мгновений, если не запаникуешь и придумаешь, как и где укрыться. Конечно, это зависит от их количества и от того, какие конкретно нападут на тебя. Но шанс был, маленький, но был. Скорее даже отсрочка. Но ему не довелось ими воспользоваться. Теперь уже непонятно, да и не особо важно почему. Заставив себя отвести взгляд от трупа, Алексей понял, почему запаха трупа не было в холле. Окно в этой комнате было раскрыто настежь. А вот это плохо, это очень плохо. Обычно они доводили дело до состояния того бедняги, кости которого он оставил в своей предыдущем пристанище. Наличие столь простого для них доступа к трупу через окно могло означать только одно – это была добыча тех, кто не позволяет ее брать к себе и доедать за собой. Это, конечно, худшее из предположений. Может, в этом поселке просто нет никого из них, поскольку лакомиться нечем уже. Ему хотелось верить именно в эту версию, а не в первую. И что ему сейчас делать с окном? Закрыть и тем самым подать знак им, что кто-то посягнул на доступ к добыче? Или не закрывать и все время быть готовым, что к трупу могут заявиться в любую секунду? Как быть к этому готовым? О чем он вообще? Алексей остолбенел. Мозг судорожно пытался выбрать один из этих двух вариантов хотя бы относительно окна. Все, что казалось ему еще недавно прекрасным планом про еду, ее деление, посиделки в детской, чувство успеха, моментально сдуло ветром из этого открытого окна.

Надо было выбрать. Алексей еще раз посмотрел на труп. Он точно не был патологоанатомом, но по ранее виденным им подобным картинам и общению с ему подобными мог предположить, что мужик мертв уже несколько дней. Если верен первый его вариант, то тогда этот дом является, можно сказать, гнездом того или тех, кто не позволяет другим резвиться с их едой. Если это так, то ему крышка. Но, с другой стороны, за те два дня, что наблюдал за этим домом, он не заметил ничего такого, никакого движения. Но и наблюдал он, правда, с другой стороны, откуда этого окна и всего, что тут могло происходить, видно не было. Ему хотелось верить, что все-таки верна вторая версия и тут просто нет никого из них. Как ни жутко ему было и как ни хотелось ему захлопнуть это окно, он решил все-таки оставить его как есть. Сбросив оцепенение и проведя руками по лицу, как бы физически смахивая его, Алексей оглядел комнату. Вероятно, она служила кабинетом или чем-то вреде этого, тому, кто сейчас пух на полу. Тут был массивный письменный стол, диван, кресла, компьютер, на стене чернел огромный телевизор. Все абсолютно бесполезное в отсутствие электричества. Алексей вышел из комнаты и плотно закрыл за собой дверь. Хорошо, что они не умеют их открывать, по крайней мере большинство из них.

В холле он остановился, постоял немного, то ли задумчиво, то ли напряженно вглядываясь в пейзаж за стеклянной стенкой холла, где маячили разнообразные крыши окружавших его домов, серело небо и качались на неслышном отсюда ветру кроны деревьев. Хорошо бы, конечно, чтобы они подольше здесь не показывались, хотя он знал уже из своего опыта, что их так много и они так разнообразны, а лакомств для них, судя по всему, становится все меньше, и какие-то из них рано или поздно объявятся тут. Это лишь вопрос времени, к сожалению. Он спустился вниз по лестнице в свой импровизированный штаб в детской. Поразмышляв какое-то время, он все-таки рискнул повторить свой недавний прием пищи, выбрав в качестве питья опять рассол, но теперь уже от огурцов, вроде маринованных, и вскрыв банку зеленого горошка в качестве гарнира к основному блюду в виде тунца в собственном соку. На этот раз, к его счастью, желудок откликнулся не столь острой болью. Начал приспосабливаться, видимо, к такой адской комбинации питательных веществ.

После этого перекуса Алексей еще раз выпотрошил пузо уродливой игрушки, так что она стала абсолютно поджарого вида, по крайней мере, при взгляде в профиль. Не найдя больше на столе в детской деревянных линеек, он намотал несколько карандашных факелков и пропитал их все тем же виски. По-хорошему, у него еще была не выполнена та часть плана, в которой он должен был одолжить у дяди, что сейчас лежал вверху у раскрытого окошка, чемодан или что-то вроде этого, но после еды его окончательно разморило. Он лег на кровать, которая была для него слишком мала по росту, свернулся калачиком и моментально уснул.

Алексей открыл глаза, когда в комнату уже проникли сумерки. Сна, если он ему и снился, он не помнил. Было по-прежнему тихо и умиротворенно вокруг, только ноги затекли ужасно от невозможности их вытянуть во сне. Он встал, потянулся и, прежде чем еще раз набить свое пузо очередной порцией столь счастливо приваливших ему деликатесов и разносолов, взял один из факелков и отправился вниз, в подвал в поисках хозяйского чемодана. Он надеялся найти нечто подобное в гараже. А если не чемодан, то, может быть, какую-нибудь сумку или что-то в этом роде. Обыскав при тусклом свете факела весь гараж, он, к сожалению своему, не нашел ни чемодан, ни какую-либо сумку или что-то похожее на нее. Как же они обходились без чего-то подобного? Странное дело. В конце концов у него возникла мысль. Он вытащил из багажника машины набор с сервисными ключами, тросами и прочей ремонтной ерундой. Он походил на маленький тканевый чемоданчик, и у него была ручка, что прекрасно. Его можно под завязку набить банками с консервами. Неплохо. Даже очень неплохо. Уже собираясь уходить, Алексей заглянул под водительское сиденье в автомобиле. Вот это да! Там лежало что-то металлическое и блестящее. В голове у него мелькнула мысль – неужели оружие… Алексей аккуратно и очень медленно, как бы боясь, что это может выскользнуть, или убежать, или и то и другое сразу, двумя руками достал это. Так и есть. Это был уложенный в наплечную кожаную кобуру и обмотанный ее лямками пистолет. Последним оружием, которое ему доводилось держать в руках, была, наверное, духовая винтовка в тире для стрельбы по шарикам или движущимся клоунам. Он крепко сжал его в одной руке, тряпочный мини-чемодан зажал под мышкой и, держа факел в другой, отправился в обратный путь наверх. Придя в облюбованную им детскую, он задул факелок, оттопырил руку, и чемодан упал сам по себе на пол. Алексей аккуратно положил найденный пистолет на кровать. Бережно вытащил его из кобуры и внимательно осмотрел. Он не знал, как он называется и где это посмотреть. Он нащупал справа на рукоятке кнопку для выброса обоймы и нажал ее. Снизу рукоятки вылезла обойма. Он вытащил ее и уставился на верхний патрон. Он как-то не был похож на то, как Алексей представлял себе патрон. Чего-то в нем недоставало, как ему казалось. Он сдвинул его вперед, и он вылетел, отскочив куда-то в угол кровати. Дотянувшись до него, Алексей взял его в руку. У него не было пули, понял он, а на конце патрона торчало что-то черное с крестовым вырезом на торце. «Видимо, либо газовый, либо травматический», – подумал Алексей. Конечно, непонятно, зачем он ему может пригодиться. Их этим не остановишь, во-первых, хрен попадешь, если только в самых больших, и то вряд ли, а в любого поменьше – вообще не вариант, они ж стремительные, как черт-те что, раньше он никогда и не обращал на это внимание, а во-вторых, даже если попадешь, это не остановит любого другого из них, кто будет рядом с раненым или убитым. Тем более звук выстрела, который раньше пугал их, сейчас, наоборот, служил сигналом, что здесь с большой долей вероятности есть лакомство. Но насколько странно устроен человек! Даже когда мозг отдает себе отчет в полной бесполезности, есть что-то неосознанное, какое-то подспудное ощущение, что оружие дает ощущение защиты. Глупость, полный бред. Но тем не менее Алексей со второй попытки поместил вытащенный им патрон в обойму и вставил ее обратно в корпус пистолета. «Возьму с собой, –решил он, – пусть будет». Тем более у него была удобная кобура, и его можно было пристроить подмышкой и не тащить в рюкзаке, или в кармане, или еще как-то. Пусть будет.

Он решил, что завтра надо будет сделать вылазку в поисках воды. Ему она требовалась для питья прежде всего, пакет молока он решил приберечь на черный день, а кроме того, хотел, даже не то что хотел, ему необходимо было помыться и попробовать постирать свое белье как минимум, все будет зависеть от количества воды, которое ему удастся унести с собой, если вообще получится найти ее. А также завтра надо будет порыться в комнате с трупом или еще где-то наверху в поисках хотя бы носков, сейчас они нужны ему как воздух, и еще, может, что-то из одежды. Хотя сейчас, мысленно припоминая размер тела, ему подумалось, что труп был слишком низкорослым и вряд ли ему что-то сможет подойти из его одежды по размеру.

За окном детской совсем уже стемнело. Стояла по-прежнему полная тишина, слышен был только шелест листьев в кронах деревьев, которые не спеша раскачивал летний ветерок. Алексей еще помнил, когда тишины не было. Мир наполняли их звуки. Именно они преобладали в акустических красках мира. Эти звуки радовали людей. Господи, как они им нравились. Как они нравились Алексею. Их воспевали поэты, им посвящали свои творения лучшие писатели мира, да просто большинство простых людей радовалось, заслышав их. Однажды все изменилось. Они практически перестали издавать свои звуки, чтобы не выдать себя заранее. Только уже над телом растерзанной жертвы и когда им не угрожала опасность некоторые из них позволяли себе издавать свои традиционные для их вида звуки. А ведь раньше это называлось пением… Ну да ладно, хорош о грустном, наверное, это уже никогда не изменится, жизнь не повернется вспять. Алексей закрыл глаза и впал в тревожный сон, из которого он то и дело выходил, открывая глаза, тараща их в темноту комнаты и напрягая слух, пытаясь уловить любое подозрительное движение.

Едва забрезжил где-то далекий еще рассвет, Алексей открыл глаза, моментально сел на кровати и прислушался. Он давно уже выработал в себе привычку вставать в это ранее время. Тогда же просыпались и те из них, кто царствовал в светлое время. В это время, во время их пробуждения, некоторые из них – видимо, инстинкты все-таки давали о себе знать и были порой сильнее них –пели две-три нотки из своих старых песен, то ли ради переклички среди себе подобных, то ли просто чтобы проверить, способны ли еще их издавать. Алексею было это неизвестно, да и, откровенно говоря, не важно, важно было другое – издавая эти звуки, они выдавали себя, и это позволяло определить, что-то из них есть рядом. Как говорится, предупрежден – значит вооружен. Хотя в случае с ними это ни хрена не работало в большинстве случаев. Посидев так, прислушиваясь какое время и не услышав ничего плохого или подозрительного, Алексей открыл консервную банку с тунцом. Тунец был в жидкости, видимо, это называлось в собственном соку, он не понимал язык, на котором были сделаны надписи на банке, и за счет этой жидкости не так хотелось пить. Хотя кого он обманывал? Пить очень хотелось. Надо выбираться на поиски воды, страшно, но надо.

Закончив с тунцом, Алексей отправился наверх в поисках носков, трусов и, возможно, какой-нибудь одежды. Поднявшись по лестнице, он первым делом стал всматриваться через стеклянную часть стены в окружающие дома. Реки, озера или еще чего-то такого большого в той стороне, куда выводила стеклянная стена, видно не было. Но эта стена выводила в ту сторону, как, присмотревшись, понял Алексей, с которой он и пришел в этот поселок. Там не было ничего похожего на реку, это он знал не понаслышке. Но, с другой стороны, поселки и дачи зачастую строят вблизи какой-то реки или озера и пруда, иначе как ты все это продашь этим жителям. Значит, надо будет ему обследовать другую часть поселка, невидимую в этом стекленном роскошестве. Открыв дверь в комнату толстяка, он нашел его на прежнем месте и в прежней позе. Разве что он раздулся еще больше, и сейчас даже открытое окно уже не могло скрыть трупной вони. Над ним роился огромный столп разнообразных мух, которые в отсутствие их расплодились, как показалось Алексею, в десятикратном размере. И чем им не угодил их традиционный рацион, вон какие эти мухи огромные и сочные, ешь не хочу, если ты любитель и ел их миллионы лет до этого за обе щеки. Если, конечно, у них есть щеки…. Лениво отмахиваясь от мух, Алексей открыл шкаф и изучил его содержимое. Носки нашлись. Они были меньшего размера, конечно, чем хотелось бы, но они были и их можно было натянуть. Ну и что, что пятка будет не на месте, а где-то на голени. Зато они были чистые, а некоторые даже вообще новые. Алексей взял 6 пар носков, нашел он и трусы, те были, как ему показалось, слишком большие, рассчитанные, видимо, на значительный живот этого мужика. Ну да ладно, большие – не маленькие. Он взял четверо трусов. Одежды подходящей, как он и предположил ранее, не нашлось, слишком маленькая, вообще не налезает на него. Покончив с этим, он поспешно вышел из комнаты, плотно прикрыв за собой дверь от мух, вони, да и не только.

Да, прекрасное он нашел себе убежище. Просто сказка. Еда есть, одеждой необходимой он разжился, сумку смастерил, даже оружие нашлось. Воду бы еще – и тут можно обживаться и столбиться. Спустившись вниз, в детскую, он с невероятным наслаждением натянул себе на ноги носки мужика. Божественное ощущение хлопка, облегающего ногу. Свои носки он бросил в угол. Они уже больше напоминали то ли смотанные портянки, то ли валенки без калош, в общем, это было неприятное зрелище. Тем не менее Алексей планировал их отстирать, если ему удастся найти достаточно воды. И, как назло, дождей нет уже несколько дней. Он спустился в подвал в поисках емкостей, в которых можно было бы притащить воду, если что. Ему повезло, он нашел в гараже две пластиковые пятилитровые бутылки из-под воды. Одна была пустая, но без крышки, зато с ручкой, а вторая была с крышкой, но в ней была налита какая-то черная жижа наполовину. Открыв ее и понюхав, он определил это как какое-то масло, видимо для или от машины. Вылив прямо на пол в углу ее содержимое, он взял обе эти бутылки с собой наверх. Кроме этого, он нашел еще какую-то пластиковую канистру с чистящим средством, которое тоже можно вылить и использовать для наполнения водой. Все неплохо, очень даже неплохо. Осталось только воду найти. Ночью ее искать безопаснее, конечно, но только не видно ничего. Придется идти днем, а если найдется, тогда уже под покровом ночи уже идти наполнять все эти емкости.

Ему посчастливилось уцелеть в то страшное время, когда все они, самые разные, какие только бывают на свете, промышляли в этих краях. Они уничтожали всех. Не было возможности договориться или спрятаться. Их были миллионы, и всеми ими двигало одно желание и стремление – есть. Алексей не знал, точнее, не понял, когда еще дядьки с умными лицами объясняли по телевизору и в интернете что-то про вирус, мутацию, изменение пищевых привычек. А потом и дядьки пропали из телевизора и телефона, поскольку все это исчезло вместе с электричеством. Единственное, что он запомнил из всего этого, – что они, как огромная волна, двигаются в сторону, где наибольшее сосредоточение еды, то есть людей. Это и спасало его по сей день, позволяло остаться в живых. Они все улетели, мигрировали за едой. В места, где еды много. Много людей. Хотя, видимо, часть из них возвращались обратно: либо самые слабые, либо наименее зараженные, а может, просто кого-то из них отпустило, и они пытаются вернуться в прежние края, где жили, и к прежнему рациону. И это было очень страшно. Ведь ты никогда не знаешь, как они поведут себя, завидев тебя. Корм ли ты для них или уже нет. Пока, насколько ему довелось даже не видеть, а слышать, трясясь от страха в своих убежищах, все-таки корм. Последнее, что ему довелось слышать, а он это определил очень четко, поскольку когда-то в детстве эти звуки так радовали его поздней зимой, когда он слышал их залихватское многоголосое чириканье их самих, невидимых в еще голых кустах парков: для воробьев, вернувшихся обратно, мы точно корм. Он слышал крики несчастного, которого они атаковали и вскрывали ему, живому еще, череп, в котором было заключено лакомство для любой птахи на этой земле теперь, его мозги, и слышал их победоносное чириканье, от звуков которого теперь вся спина его была покрыта липким и холодным потом. Он даже представить себе не мог, вернее, мог, конечно, но отгонял эти мысли всегда, когда они снова и снова появлялись в его голове – что будет, когда и если они все вернутся обратно с этого своего пиршества где-то в Индии, или Китае, или где там еще, где они уничтожают, подобно саранче, всех людей подряд.

Но пока их тут видно не было. Вроде не было видно. Кто-то же из них завалил этого пузана в доме этажом выше. И это было всего несколько дней тому назад. И, судя по всему, это был кто-то большой из них, может, сова или сокол, орел какой-нибудь или вообще аист. Эта огромная тварь с клювом, который может за один раз проткнуть голову кому угодно и вообще не обязательно через глаза или уши, а просто пробить, как барабан, казалась Алексею особенно страшным вариантом из представляющихся ему. Хотя он надеялся, что эта большая птица была не оседлой и, полакомившись пузаном, улетела прочь, не найдя себе другой подходящей жертвы рядом. Кто знает, как там на самом деле. Жаль, конечно, что он ни хрена не орнитолог, не смотрел особо «Энимал плэнет» или как там назывался этот канал про разных животных, который был в прежней жизни. Может быть, он бы тогда хоть что-то знал и понимал про их повадки и где живут и как, кто там оседлый, кто нет или как там это правильно называется. Ну да ладно. Он не смотрел, ни хрена в них не понимал и теперь уж точно не посмотрит. Хорош ныть и нюни распускать.

Алексей нацепил свой рюкзак. На случай, если по пути в поисках воды что-то пойдет не так и ему не суждено будет вернуться обратно в цыганский дом. Взял с собой пустую бутылку из-под воды, ту, которая была почище, прикрутив к ней крышку от другой, из-под масла. С одной такой полной бутылкой он надеялся дойти, а при необходимости даже добежать обратно, не такая уж она и тяжелая будет, как ему казалось, крутя ее пустую и помятую в руках. Он решил оставить входную дверь на всякий случай закрытой, поскольку изнутри она открывалась обычной крутилкой, а вот чтобы снаружи ее закрыть, нужны были ключи, а они не попались ему нигде при обследовании дома. Он не очень понимал, чего опасается, оставляя входную дверь не закрытой на замок, но человек есть человек, особенно если это человек городской, поэтому решил оставить ее закрытой, а сам подошел к выбитому им ранее окну и заваленному подушками, осторожно отодвинул одну из них и прислушался. Тишина. Эта тишина была страшная, зловещая. Она могла означать как полную безопасность и полное их отсутствие вокруг, так и то, что где-то в высоко в небе твою суету заприметил острый глаз какого-нибудь сапсана и он, уже сложив крылья и падая камнем вниз, несется на тебя, прицелившись в темечко. Ты даже плавательные очки не успеешь схватить рукой, не то что снять с рукава и напялить на голову в отчаянной попытке препятствовать молниеносному выклевыванию того, чем ты только что смотрел на этот мир. Наверняка от такого удара в темечко ты умрешь быстро, не приходя в сознание. Хорошая смерть по нынешним временам. И остается только надеяться, что этот сапсан сейчас занят примерно этим же, но где-то в окрестностях Дели, поскольку эти твари никогда и ранее не издавали звуки, обрушиваясь так же с небес на какую-нибудь мышь или суслика. Потом, сожрав его, наверное, могли прокукарекать что-то победное, но для жертвы это уже был не так важно, познавательно и интересно. Вот Алексей и надеялся. Он вглядывался, озираясь по сторонам и в небо и отчаянно прислушиваясь. Никакого движения не приметил. Он осторожно и медленно вылез в окно и прислонил подушку к проему. С этой внешней стороны она не так ладно входила в проем, была больше его, поэтому ничего не оставалось, кроме как просто прислонить ее, надеясь, что первый же порыв ветра не опрокинет ее.

Оглянувшись еще раз, он определил направление своего движения в поисках воды и медленно и осторожно, стараясь не шуметь, отправился к забору в том же месте, где недавно уже так неуклюже его штурмовал с обратной стороны. В этот раз он медленно и осторожно перелез через стенку, чтобы ворота не выдали скрипом его и сейчас. Получилось. Спрыгнув на той стороне, он еще раз посмотрел во все стороны, на всякий случай погладил рукой плавательные очки на левой руке, очень надеясь, что не пригодятся, и пошел по дороге поселка в сторону, противоположную той, с которой он сюда попал когда-то. Вокруг чернели окнами дома и домики поселка. Может, там лежат кости бывших жильцов, как в предыдущем его убежище, может, никого, а может, такие же трупы, как в его нынешнем. Через заборы не разглядеть, да и незачем. У пузана он нашел все и даже больше того, что хотел и планировал. Осталось водой разжиться – и можно наслаждаться. Наслаждаться… Еще несколько месяцев назад он даже представить себе не мог, что вот это могло сочетаться со словом «наслаждаться». Как все динамично, мать его. Но, откровенно говоря, ему реально можно наслаждаться хотя бы тем уже, что он уцелел в этой бойне. В этом аду. Крик раздираемой воронами матери навсегда остался в его ушах. Не отогнать, не забыть, не переключиться… Собраться. Алексей постарался отбросить любые мысли и, осматривая дорогу впереди себя, пытался угадать, куда ему лучше свернуть, если вообще свернуть на маячащем уже метрах в пятидесяти перекрестке. Выйдя на него, он остановился, прислушался к тишине, осмотрел небо и потоптался в нерешительности, не зная, куда лучше отправиться. Основная масса домов поселка, как ему казалось, располагалась слева, и дорога туда шла под небольшой уклон. «Попробую туда пойти», – решил он, надеясь, что уклон означает дорогу к реке или озеру и пруду, обычно так же, полагал горожанин: вода течет вниз, физика или что там это.

Двухполосная асфальтированная дорога, по которой раньше без устали шныряли машинки, была пуста. Чуть впереди на ней стоял автомобиль с разбитыми стеклами и открытыми двумя дверями. Проходя мимо, он заметил еще различимые на асфальте бурые пятна крови и ботинок, торчащий в приоткрытой дверце. Судя по размеру, наверняка детский. Он наверняка знал, что за зрелище его ждет внутри салона этого авто, поэтому предпочел обойти машину по дуге. Судя по количеству мух, роящихся вокруг машины, им было еще что доесть там или куда отложить потомство. Впереди дорога делала изгиб вправо. Алексей пригляделся за открывающийся поворот. За деревьями, высящимися по сторонам дороги, что-то, как ему показалось, чернело под пасмурным небом. Он ускорил шаг, не веря глазам. Неужели вот так просто? Так не бывает. Слишком все хорошо. За поворотом, в этом не было никаких сомнений, чернела гладь какого-то водоема. Он сбавил ход и укрылся за стволом дерева, наблюдая. Слишком большой водоем. Река это, озеро или пруд, не особо важно – важно, что он большой и на нем или рядом с ним живут они. Могут жить. Пары чаек достаточно, чтобы его жизнь закончилась здесь. Эти твари – одни из худших птичек, они миллионами лет выживали и уживались с динозаврами, наверняка китами, диплодоками, людьми, будучи универсальной машиной выживания и потребления всего, что можно и нельзя потребить. Они готовы заклевать себе подобную за крошку хлеба, если та будет чуть слабее или нерасторопнее другой, и при этом вся эта свора моментально объединяется в атаке на ворон, пробующих претендовать на их воздушно-водно-земное царство в целом или на конкретную добычу в частности, или в атаке на косяк рыбы. Пары чаек. Пары чаек, как правило, не бывает, за парой тут же появляется вся стая. Жуткие твари. Особенно если ты превратился в их глазах в рыбу или хлеб.

Алексей смотрел, не отрываясь, на воду, и вокруг нее по берегам, и в небо. Прошло несколько минут, как ему казалось. Вроде никакого движения он не приметил, звуков тоже, кроме жужжания мух чуть вдалеке у машины и шелеста ветра в листьях, не было. Выждав еще немного, он продолжал пялиться в небо и вокруг. Вроде никого. Вроде… Ну, надо было решаться. Алексей вышел из своего укрытия и очень осторожно отправился к этому водоему. Надо набрать бутылку свою. Быстро. И валить. Слишком уж все хорошо. Он подошел к берегу, осторожно опустил бутылку целиком в воду, так чтобы она не трещала предательски, наполняясь. Вода быстро наполнила бутыль. С виду она была даже не сильно мутная, прокипятить – и будет вообще красота, подумал он. Алексей вытащил бутылку, завернул крышку, и тут ему показалось, что он что-то услышал. Что-то кроме звука ветра и шума плеска воды у самого берега. Как будто то самое. Звуки терзаемого ими человека где-то вдалеке. Или показалось на нервной почве…. Не раздумывая и не прислушиваясь больше, он стремглав припустил с бутылкой по знакомой уже дороге в сторону своего убежища. Похоже, не показалось. Да, где-то вдалеке, но так, что можно было различить эти страшные крики, вопил человек. Такое не спутать. Причем звуки, как показалось Алексею, доносились с противоположной стороны озера или что это там, километрах в двух, как мог оценить он. Он побежал, схватив бутылку под мышку, как игрок в американский футбол. Сомнений не было. Там, за его спиной, они сжирали мозг очередному несчастному. Судя по тембру криков, вероятно, взрослому мужику. Странно, но в его мозгу сейчас была только одна мысль – не помыться ему. Этой бутылки хватит, чтобы просто, не шикуя, пить два-три дня. Он несся по дачным дорожкам. Крики смолкли уже давно. Два километра пролететь – для них это вопрос считаных минут. Какого бы размера, рода, породы, отряда или как они все учитываются они ни пировали сейчас там. Если его заметят здесь – неминуемая смерть, как у того мужика, что отголосился уже. Алексей стащил с рукава очки и одной рукой на бегу пытался нацепить их себе на голову. Ни хрена не вышло, расцарапал только себе череп то ли краями очков, то ли ногтями в рвении нацепить. Нужна была вторая рука или остановиться. Ни того, ни другого он не мог сейчас позволить. Так и бежал с очками в одной руке, размахивая ими при каждом шаге так, что они щелкали пластиковыми глазницами, и прижимая, как ребенка или украденную курицу, второй рукой драгоценную бутыль с водой. Вот забор цыганского дома уже виден. Может, и успеет. А в голове застряло – не помыться. Вот же херь какая. Он не оглядывался. В этом нет смысла. Ему доводилось видеть, как они накрывают голову, подобно рою мух или ос, кто-то из них, вероятно, гибнет или травмируется первым, вонзая свой клюв в глаз, или в ухо, или просто в мягкую или твердую часть лица. Это были такие милые и ранее совершенно безобидные ласточки или стрижи. Сейчас они с этой своей непостижимой для человека скоростью вонзались в глазницы, вырывали часть плоти или глаза с единственной целью добраться до мозга. Удар этой птахи в голову моментально опрокидывал человека на землю, как выстрела в упор из «магнума» сорок пятого калибра. Тут же на место этой птахи врезалась следующая, и все, что у человека оставалось свободным, – это рот, чтобы издать крик страшной боли, ведь обезболивающего эта последняя для него операция не предполагала.

Все-таки природа берет свое. Инстинкты преобладают зачастую и у зверей тоже, доминируя над логикой охотника не выдавать себя. А может, они очень тупые, чтобы это увязывать настолько. Неважно. Видимо, уже расправившись с бедолагой и полакомившись его серым веществом, птички выдали себя и свое примерное положение. Их возгласы не оставили сомнений. Чайки, блядь. Вот же срань. К счастью, судя по крику и его удалению, они оставались примерно там же, где и трапезничали, или, может, нет, но в любом случае далеко и не преследуют его. Не заметили. Хорошо, если так. Главное, чтобы их было немного, не стая. А их же обычно много получается как-то, даже если видишь всего одну. Как-то они пасут друг друга или еще что, непонятно, как это у них устроено.

Алексей добежал до забора цыганского дома. Сердце бешено колотилось. Вот и ворота те самые. Он практически врезался в них и остановился, глотая воздух открытым и перекошенным ртом. Как теперь с бутылью быть? Перебросить? А вдруг лопнет там? Особо раздумывать некогда было, страх сковывал его, и он не мог решиться, как поступить. Как тупо. В голове явственно встала картина глупости происходящего, находясь в считаных метрах от спасительного укрытия, он замер и стоит, упершись в забор, рискуя в любой момент подвергнуться нападению, сжимая бутыль. Он дернулся, как люди дергаются во сне, судорога пронизала все его тело. «Не буду рисковать водой, перебрасывая бутыль», – решил он. Повесив ее на большой палец левой руки за встроенную ручку, как у всех таких баклажек, Алексей стал карабкаться через ворота. Палец готов был оторваться, казалось. Подтянувшись и как-то забросив правую ногу, ему удалось перевалить свое тело на другую сторону. Не шуметь уже не было смысла, надо просто добраться до того окна, разбитого, и ты спасен. Ему казалось, что спасительный проем слишком медленно приближался, хотя он мчался к нему из последних сил. Он ввалился в него, уже не заботясь о бутылке и ее целостности. Свалился на пол и судорожно стал запихивать подушки в разверзнувшийся под его тяжестью проем. Запихнул. Он сел на пол и сидел так минут 10, как ему показалось, хрипло дыша и одновременно на автомате пытаясь прислушиваться к звукам вокруг.

Уцелел. Слава Богу. Он пошарил рукой вокруг, нащупал бутыль. Цела. Ощупал левый рукав. Очки машинально он натянул на руку перед штурмом ворот. Славно. Вроде тихо там. За подушками. Хотя они атакуют без криков, научены, не услышишь ты ничего. Тут тоже тихо. Алексей поднялся, подобрал бутыль и понуро побрел в свое логово, в детскую, крепко прикрыв за собой дверь этой комнаты. Силы покинули его. Видимо, адреналин закончил свое действие. Апатия какая-то накрыла сознание, внезапно и резко, как ночь на юге. Он поставил драгоценную бутыль при входе в детскую и решил подняться на второй этаж, на всякий случай взглянуть в панорамное окно, не видать ли чего-то плохого вроде стаи чаек, молчаливо кружащих над скрывавшим его домом. Поднявшись наверх, он остановился в центре помещения, чтобы из окон оставаться невидимым на всякий случай. Стал напряженно всматриваться в виднеющиеся отсюда ему кусок серого неба, кроны деревьев и скаты крыш. Вроде не видно какого-то движения в воздухе. Пронесло. Постояв так немного, он подошел ближе к панорамной стене, чтобы была возможность взглянуть и пониже тоже. Ничего подозрительного. Фу-у-ух. Чтобы оценить, что находится в другую сторону, Алексей отправился в комнату слева. В комнату с трупом он решил не ходить, наверняка разложенец стал выглядеть еще привлекательнее и мух там стало больше, не так уж он хотел взглянуть в открытое окно там, где это все происходило. Войдя в левую комнату, он так же сперва постоял вдалеке от окна и лишь спустя какое-то время подошел ближе к нему, чтобы была возможность взглянуть и вниз. Все тихо. Пора было отправляться вниз. Безумно хотелось пить, рот и губы пересохли, а ведь еще надо было прокипятить ее, развести где-то в доме неприметный и безопасный костерок для этого, наверное, это лучше сделать в гараже, подумал он, там пол бетонный, и от дыма можно оградить дом, закрыв дверь и чуть приоткрыв щель ворот. Но он все продолжал стоять у окна, не в силах пошевелиться. Усталость обрушилась на него. Надо собраться и идти. «Тебе опять повезло, Леха», – сказал он вслух, чтобы выглядело это наиболее оптимистично. Но голос его не звучал оптимистично, поэтому ухо резануло диссонансом текста, тембра и интонации голоса. Ухмыльнувшись от этого, он собрался уже идти вниз, как вдруг боковым зрением заметил какое-то движение. Усталость улетучилась молниеносно. Он повернул голову в сторону движения и не поверил своим глазам. По улице, которая открывалась из окна и шла вдоль забора, двигался человек. Он шел медленно, какими-то приставными шагами, как краб, глядя при этом больше в ту сторону, откуда он двигался, чем себе под ноги или туда, куда его вел его левый бок. Когда Алексей присмотрелся, ему показалось, что это была, наверное, женщина или девушка, поскольку волосы были забраны в хвост. Но из-за мешковатой одежды он не мог этого наверняка утверждать: может, и какой-то парень с хвостом. Он продолжал следить за ним или ней. Мыслей позвать или окликнуть «краба» у него не возникло. Нет смысла делиться своими сокровищами с кем-либо, да и нет смысла объединяться, так только больше шансов может выпасть стать обнаруженными птичками. Тем временем субъект продолжал свое движение. Он прошел вперед и скрылся за деревом. Затем Алексей, как ему показалось, заметил движение на ограде дома, стоявшего метрах в ста от цыганского, ближе к перекрестку. Видимо, заберется туда, подобно Алексею, в поисках припасов и убежища. Вот только дом тот был какой-то облезший. «Вряд ли там есть чем поживиться», – подумал Алексей. Но не успел он закончить мысль, как сначала одна тень, как ему показалось, а затем другая промелькнула над дорогой, на которую он пялился. Алексей в ужасе отпрыгнул от окна, запутался в собственных ногах или еще чем-то и с грохотом повалился на пол. Это были они. Сомнений быть не могло. Чайки. Они выследили того с хвостиком. А может, они выследили или почуяли его. Или и его тоже. Алексей лежал на полу и не шевелился. Черт, черт, черт. Это очень плохо. Очень плохо. Его мало заботила судьба хвостатого, а вот то, что он так рядом с ним и птички наверняка станут пасти его, он не сомневался. Пасти и ждать конкретно эти птички умеют. А также летать без устали часами в поисках или в ожидании добычи. Блядь, ну почему именно они.

Алексей перевернулся на живот, встал на четвереньки и на всякий случай таким способом покинул комнату, притворив за собой медленно, но до щелчка закрывшегося замка дверь в эту комнату. Ничего, успокаивал он себя. У него есть еда, а теперь и немного воды, он два-три дня отсидится здесь, а там, глядишь, либо птички найдут того с хвостиком или ту с хвостиком, или им наскучит здесь пастись и они отчалят обратно к озеру или что это там. Он спустился в детскую, набрал карандашей, линеек, отодрал пару досок от дверцы шкафа, сгреб несколько тетрадок с мелким и неровным детским наверняка почерком, взял все это и бутыль и отправился в подвал для кипячения драгоценной жидкости. Пить хотелось страшно. Алексей нашел бак, железную подставку и консервную банку, примастырил как основание под ним, сломал доски, сложил карандаши и линейки, бумагу скомкал и сложил туда же, на всякий случай край бумаги полил черной жижей, он надеялся, это поможет горению, снял рюкзак, с которым по привычке никогда не расставался, и достал из него зажигалку. Поднес к бумаге, крутанул колесико на зажигалке и стал пытаться поджечь свой очень неказистый костерок. С третьей или четвертой попытки ему удалось, чтобы карандаши и линейки тоже принялись, с карандашами это плохо выходило совсем, а вот деревянные линейки вроде начинали тлеть нормально. Положил сверху доски от шкафа. Нужно еще наломать, кипятить придется долго такой объем воды в таком большущем баке еще, подумал он и бегом отправился наверх. Пить хотелось адски. Он даже уже хотел достать тот чудесный пакет молока, счастливым обладателем которого стал накануне, но решительно отогнал эту мысль. Надо просто еще чуть-чуть подождать. В детской он оторвал еще все тонкие досточки от шкафа, вытащил один ящик из письменного стола и его тоже ногами разломал на куски, потом второй. Нормально. Должно хватить. Взяв все импровизированные дровишки, Алексей отправился к своему костровищу. Костерок потихоньку разгорался. Замечательно. Вот только дыма в гараже уже было как в бане, которую топят по-черному, по крайней мере так ему это представлялось, конечно же, он никогда не бывал в такой бане, откуда. Он подошел к воротам в гараж, которые были подъемными, и попробовал их приподнять за ручку внизу. Он потянул, но ничего не произошло. Вот же идиот. Надо это было проверять и делать до того, как натопил тут баню. Он попробовал еще раз и тянул изо всех сил. Ворота не сдвигались. Наверное, заперты снаружи, подумал Алексей. Придется выйти наружу. Вот же придумал он замечательно, ничего не скажешь, а какая реализация задуманного потрясающая… Он открыл дверцу машины, на его счастье в зажигании торчала связка из нескольких ключей. Возможно, какой-то из них от замка, который запирает ворота. Вот на хрена закрывать ворота снаружи, если ты в поселке, у тебя еще ворота в заборе, и они тоже закрыты, что за паранойя, злился он на пузана, которому, наверняка принадлежали и ворота, и машина, и сам дом, пытаясь тем самым прикрыть собственную глупость. Схватив связку ключей, он в нерешительности потоптался несколько секунд около костра, раздумывая, тушить ли его или приоткрыть дверь, чтобы дать ход дыму в дом, в гараже было уже совсем не продохнуть. У него мелькнула новая мысль в голове. Алексей открыл дверь в гараж, метнулся вверх по лестнице и открыл дверь в комнату с трупом. Там же оставалось открытым окно, и Алексей надеялся, что и дым из гаража пойдет следом за ним в сторону открытого окна. Страшная вонь и рой самых разных мух ударили ему в лицо. Вот об этой стороне дела он не подумал. Но делать было уже нечего, и то и другое уже стало разлетаться по дому. Он развернулся и побежал вниз, к окну, ведущему на улицу. Вытащил затыкающие его подушки, прислушался по привычке, хотя сейчас это было уже не так важно, если чайки здесь, они если и покричат, то потом уже над ним, бездыханным и с выпотрошенной головой, и, прислонившись спиной к стене дома, стал медленно двигаться в сторону гаражных ворот. Он нацепил плавательные очки себе на глаза, и в них видимость всего вокруг была так себе. Добравшись до ворот, он увидел два замка в верхних углах ворот. Достав связку ключей и глядя сквозь муть пластика очков, он судорожно пытался подобрать нужный к ближнему к нему замку. Один открылся. Он снял его и сунул в карман, может пригодиться как подставка под бак, подумал он. Подошел ко второму углу и второму замку. Тот был какой-то другой конструкции, и Алексей никак не мог вообще понять сперва, где тут замочная скважина вообще. Ковыряясь с замком, ему, конечно, пришлось повернуться лицом к воротам и спиной ко всему остальному миру. Спина покрылась потом от страха и напряжения, он ожидал нападения в любой момент. Наконец он понял, куда тут совать ключ, и стал пытаться найти подходящий. Нашел. Поворот ключа, еще поворот, скинуть замок с проушин. Есть. Этот замок он тоже намеревался взять с собой. Бросив его на бетонную отмостку, Алесей наклонился, нащупал ручку ворот и потянул их вверх. Они стали подниматься с характерным лязгом направляющих. Приподняв их всего сантиметров на сорок от пола, он не мог больше находиться на улице. Он резко присел, намереваясь прокатиться под ними внутрь, и это «резко» спасло ему жизнь. В то место, где еще мгновение назад был он, с грохотом врезалась туша чайки. Она успела отвернуть голову, и удар пришелся боком. Она с грациозностью кошки перевернулась в воздухе и нацелилась нанести удар клювом в голову Алексея, но тому удалось, перекатившись, скрыться под проемом ворот, дернув за собой ручку их вниз, клюв сквознул в щели, но тут же исчез, когда ворота до конца опустились к полу. Времени на раздумья не было, Алексей вскочил и бегом кинулся наверх. Закрыть дверь, лучше, конечно, окно, но хотя бы дверь в комнате пузана. Закрыть окно шанса не представилось ему. Подбегая к двери, он отчетливо услышал хлопанье крыльев и ногой вломил по полотну двери. Та с грохотом закрылась, оставив птаху в комнате трупа. Он услышал, как за дверью опять послышались взмахи крыльев и все стихло. Что же он за дебил! Зачем он оставил окно открытым, что за бред разводить костер в закрытом помещении. Он побежал обратно вниз, теперь уже птички точно знали, что тут есть лакомство, и хорониться больше не было смысла. Наверное, это последние его деньки или денек… Он открыл створку ворот на несколько сантиметров вверх. Моментально в углу ворот появился бежевый клюв, примеряясь, получится ли пробраться. Не получилось – и клюв исчез. Пить. Хер с ними со всеми, докипятить воду, попить, а там и помереть можно, но напившимся до отвала. Алексей подкинул дрова в костер, замок и прочие свои хлипкие подставки установил, водрузил на них бак, вылил в него мутную жидкость и стал ждать. Он схватил какое-то полотенце или покрывало и стал махать им в сторону ворот, пытаясь тем самым помочь дыму найти путь на волю. Через некоторое время, показавшееся Алексею вечностью, в баке в мути вроде стали появляться пузырьки. Он подбросил еще куски ящика вокруг бака. Краска на ящике пузырилась и дымила, он махал полотенцем, как свихнувшийся банщик, не сводя глаз с пузырьков, которых становилось все больше и больше. Дыма было полно, но он как-то уже привык к нему и кашлем не заходился, как это было в самом начале. Толковая птаха, осознав, что не пролезть в щель, больше не подавала признаков своего существования. А может, это были две разные толковые птички, та, что заходила в гости через окно в комнате, и та, что, что намеревалась войти через парадный вход, ну или почти через парадный, через ворота гаража, точнее, под ними. Видел же он две тени или два силуэта. Да и чайка одна не бывает, всегда ее пасет другая. По крайней мере, так казалось Алексею, исходя из его прошлых своих воспоминаний от поездок на море, из прошлой жизни. А может, это вообще пара, семья, бляха. У них вообще бывают пары? Да вообще какая сейчас-то разница, повезло, что решил побыстрее под ворота проскочить, продлил себе немного существование, а семье или паре – чуть оттянул трапезу. Уже неплохо. Он сходил в детскую, взял пластиковый стакан, в котором еще недавно стояли карандаши и ручки, ныне исчезнувшие в его костерке, и вернулся обратно. Пить. Когда же уже. Он сделал еще несколько пассов полотенцем над головой, изгоняя дым, и отбросил его в сторону, наблюдая, как в баке закипает вода. Она кипела. Наконец-то. Он подождал несколько мгновений и зачерпнул прямо пластиковым стаканом немного жидкости. Она наполнила стакан наполовину, мутность ее не сильно прошла, она дымилась и чем-то пахла. Алексей боялся даже представить сколько всего сейчас находится в этой дымящейся мути, сколько бактерий, личинок, яиц, ила, взвешенной грязи, но он очень надеялся, что его организм вынесет все это и сможет как-то переварить. Он стал дуть в стакан, маленькими глотками набирал в рот обжигающий кипяток и глотал живительную влагу. Затем он повторил эту процедуру. Зачерпнул следующие полстакана и выпил и его маленькими глоточками, остужая воду во рту. И еще раз. После этого он решил, что, наверное, будет безопаснее выпить сейчас немного крепкого алкоголя с целью обеззараживания, достал из рюкзака водку и сделал большой глоток. Голова сразу поплыла. Надо что-то съесть. Алексей сходил в детскую и прямо там вскрыл и закинул в себя банку печени. Затем вернулся в гараж и разделил костер на несколько маленьких. Затушить его было нечем, поэтому он надеялся, что так они скоро угаснут сами. Мухи, ворвавшиеся в дом из комнаты пузана, распространились по всему дому и отвратительно жужжали и роились повсюду. Какое же это счастье – попить.