Детектив Фокс. Дело о пропавшем племяннике. Дело о забытой перчатке

Глава 1. Семь кусочков сахара

Свой нос я совершенно точно не любила. Вздернутый, с веснушками летом, красный зимой и, как говорил мой шеф, сующийся везде и всегда. Но, когда шеф был не в духе, нос меня выручал. Можно было бесконечно рассматривать его блестящий от огуречной воды кончик в то время, когда шеф до звона стоящих на столе стаканов кричал, считая, что я его слушаю.

– …немыслимо, неподражаемо, непостижимо. Как?! Как, я тебя спрашиваю, в голове одной такой маленькой пигалицы появляются такие мысли? Как ты могла? Как?! Мое имя не разменная монета! Его нельзя, повторяю, нельзя совать во все руки! Ты не можешь говорить, что я, – он потряс толстыми кулаками над головой, – я, Херонимо Фокс, безусловно во всем разберусь! Что? Что я скажу завтра, когда этот несчастный придет спрашивать у меня, где его трижды проклятый племянник?

Хорошо, хорошо, последний вопрос я услышала. Но сделала вид, что не слышу. Как и раньше, глупо похлопала глазами и улыбнулась.

– О, нет-нет, – догадался шеф о том, что я хочу сказать, и потряс пальцем у моего носа, – не говори мне, что все наладится само собой. Я не детектив, не сыщик. Я консультант! Консультант по семейным отношениям теперь, а не богатый бездельник!

– Конечно, нет, шеф, – принялась убеждать я, проклиная его ноющую по любому поводу и одновременно гордящуюся собой натуру. – Но вы все еще довольно богаты. У вас есть крыша над головой, есть еда и небольшие накопления. А еще у вас есть имя! И много полезных знакомых среди клиентов. Поэтому, если в довесок к безумным супругам брать небольшие заказы…

– Да, мое имя что-то, да значит в этом городе! – гордо сказал этот самовлюбленный бездельник, пропуская мимо ушей все остальное. – Херонимо Фокс, это вам не…

Он развернулся и направился в свой кабинет, все еще многозначительно тряся пальцем. Я закатила глаза.

Порой мне очень, очень хочется стукнуть шефа, но потом я вспоминаю, что он платит мне жалованье и иду пить кофе в любимую кофейню. А если он совсем меня достает, то заказываю к кофе еще и восхитительную песочную корзиночку с вишенкой на белоснежной сладкой кремовой шапке.

Но сегодня будет только кофе. Кофе и несколько кусочков сахара.

В маленьком заведении «Кофе с секретом» с двумя крошечными столиками и стойкой, за которой неизменно стояла владелица заведения, темнокожая Ашули, варился самый вкусный кофе в городе. Уж поверьте, я перепробовала его во всех заведениях, куда заносило меня по роду занятия. Была в больших кафе, богатых и сверкающих золотыми люстрами, была на кухнях таверен и трактиров, где подавали темную бурду, взявшую лишь название у истинного напитка. Никто не мог сравниться с Ашули.

Да и сама хозяйка кофейни отличалась ото всех, кого я знала. Ее кожа была такого глубокого кофейного цвета, что когда Ашули, таинственно улыбаясь толстыми губами, помешивала маленькой медной ложкой с длинной ручкой напиток в джезве, то казалось, что она сама сделана из того самого напитка. К тому же только Ашули могла угадать, какую приправу добавить в кофе посетителю. Всегда спрашивала, предлагая, но всегда угадывала.

– Ты истратишь все мои запасы кардамона, Кис-Кис, – Ашули поставила передо мной блюдце с кусочками сахара, улыбаясь тому, как я с наслаждением вдыхаю аромат, поднимающийся легким дымком над чашкой.

– Тогда ты откроешь какой-нибудь таинственный портал в своей кладовке и пополнишь их, Шу, – улыбнулась я, не открывая глаз. – К тому же, у тебя сегодня не так много взбешенных посетителей, которым был бы жизненно необходим твой бесценный кардамон.

– Что на этот раз? – усмехнувшись и уперев тонкую, длинную руку в бок, спросила она.

Ее десять браслетов из мелких разноцветных камней зашуршали, повиснув у запястья. А я обреченно наигранно вздохнула.

– Его безмерный эгоизм и фантастическая неуверенность. – Ашули рассмеялась и в такт камням браслетов затряслись многорядные бусы на ее шее и груди. – Нет, скажи, как ему удается это совмещать? «Он лучший» и «ничего не получится».

– Он знает, что все получится и просто играет, а ты клюешь каждый раз. Брось, – подруга потрепала меня по голове, разлохматив и без того лежащие в беспорядке волнистые рыжие волосы, и легко оперлась на мое плечо, нагнувшись к самому уху, – только благодаря этой особенности мистера Фокса ты можешь заниматься тем, чем занимаешься.

Я вынужденно покачала головой, соглашаясь. Это правда. Честно говоря, мы с шефом оба играли свои роли в наших вечных перебранках. Он – роль эгоиста и неуверенного в себе неудачника, я – слепо верящей дурочки-помощницы. Хотя нет, эгоистом он был без ролей.

– Не буду тебе мешать, Кис-Кис.

Ашули вернулась к стойке промывать джезву и вновь наполнять ее свежей водой. А я, пригубив напиток, принялась расставлять на столе кусочки сахара.

Итак, что мне известно? Пропавший Кастор, по словам нанимателя, был его племянником. Мистер Звиллинг, известный в городе торговец рыбой, видел «пропажу» вроде третьего дня утром. Тревогу забили, еще когда молодой человек не явился на склад-ледник разбираться с накладными привезенного с моря товара. Списав это на взбалмошный характер юноши, мистер Звиллинг ожидал племянника к обеду, чтобы рассказать тому о его безрадостном нищем будущем. Когда же молодой человек не явился и к ужину, поняли, что что-то случилось. Вчера рано утром младший сын мистера Звиллинга отправился по знакомым Кастора, но все, как один, утверждали, что не видели того уже дня три и вот в обед, когда я с шофером мистера Фокса приехала в лавку за рыбой и обмолвилась, что мистер Фокс очень даже с удовольствием возьмется за это дело, мистер Звиллинг ухватился за мои слова, как сом за крючок с наживкой и уже вечером пожаловал к нам в контору, являющуюся по совместительству домом мистера Фокса, нанимать частного сыщика.

Про то, как пребывающий в совершеннейшем расстройстве после очередного развода клиентов шеф по традиции не принял посетителя, и я подсунула мистеру Звиллингу составленный загодя контракт, как мы рядились со скряжистым рыбопродажцем по поводу цены и ударяли по рукам, рассказывать не стану. Итогом стала сегодняшняя утренняя истерика шефа и мое бдение в кофейне над кусочками сахара.

Прежде чем идти наматывать круги по городу в поисках неуловимого мистера Кастора, следовало подумать, в какую часть города отправиться сначала, а в какую потом. И все потому, что помимо этого задания шеф поручил мне разузнать об одной супружеской паре. Как он любил выражаться «послушать сплетни на рынке». Сплетни я слушала регулярно, это входило в круг моих обширных обязанностей, равно как уже упомянутая закупка продуктов, ведение счетов и документации по текущим делам шефа как консультанта по отношениям, а также закупка бумаги, спичек и ароматических палочек, сулящих хороший доход тому дому, где они раскуривают свой дым. Шеф искренне верил в эту чепуху, а я не возражала, хотя знала, что вся доходная часть зиждилась на банковских вкладах начальства, от которых он получал довольно приличные ежемесячные проценты.

В общем, обязанностей у меня было выше крыши. Хорошо хоть кальсоны шеф закупал себе сам, и если вы подумали, что из чувства неловкости, то вовсе нет. К кальсонам, рубашкам, ботинкам и иже с ними у шефа было нежное отношение. Он никак не мог уместить свой обширный живот в ту первую пару брюк, которые я слепо ему приобрела в обычной одежной лавке и теперь сам каждую среду наведывался к миссис Кэтелин за обновками. У меня было подозрение, что дело не в качестве продаваемой там одежды, а в обожании, светившемся в голубых глазах хозяйки при виде любимого клиента, но я засунула свои подозрения подальше. Чем чаще шеф отсутствует, тем меньше у меня поручений. А значит, больше времени, чтобы заработать ногами себе на масло к тому хлебу, который мне скупо оплачивал работодатель.

Но вернемся к кусочкам сахара. Итак, расположение дома мистера Звиллинга очень удачно совпадало с расположением дома той самой супружеской четы Стирсов, по поводу которой мне требовалось поразнюхать. А вот рыбный склад-ледник, напротив, стоял на окраине, недалеко от железнодорожной станции «Складская». Список друзей Кастора, нашаренный мной в сумке, радовал разнообразием: театральный реквизитор, клерк в банке и забулдон.

Третий, впрочем, тоже выныривал из своего состояния время от времени и принимал стеклянную тару на местном стекольно-фарфоровом заводике самого мистера Круса. Читали в местной прессе «Бейте посуду на счастье, мистер Крус все оплатит»? Вот он и есть держатель завода. А платить за ваше стекло он и впрямь будет, но только если вы купите замену разбитого в его магазине. И сначала покупка, а уж после деньги за сданные осколки. Выгода выходила неплохая, отчего тянулся народ сдавать свое несчастье довольно резво. Впрочем, я отвлеклась.

Итак, жилой район среднего класса, центр и окраина. Ну и один про запас. Семь кусочков сахара разбрелись по столу в соответствии с одной мне известной логической выкладкой. Я какое-то время пялилась на них, потом скривилась от принятого решения и сгребла все в карман.

На пороге кофейни появился посетитель с дамой, Ашули проводила их за столик, а я, с обожанием и расстройством покосившись на крутящуюся на витрине кремовую корзиночку, аккуратно допила свой кофе. Возможно, так действовал кардамон, а может магия Ашули, но мне и правда стало спокойнее. Я перевернула чашку вверх дном на блюдце на минутку, а вернув чашке прежнее положение, бросила взгляд на донышко и задумалась. Кофейная гуща нарисовала нечто, напоминающее женские панталоны с кокетливыми рюшечками и подтяжками. М-да, Кис-Кис, тебя ждет интересное дельце.

Глава 2. Шесть признаков семейного счастья

Я сошла с рейсового шестиместного парокара на ближайшей станции и решила, что, несмотря на потерю драгоценного времени, прогулка по такой сентябрьской погоде меня нисколько не огорчит. Ботильоны со шнуровкой мне не жали и, что приятно, не протекали, легкое пальто цвета скорее сине-черного, чем черно-синего дарило ценное тепло и чуть приоткрывало подол форменного платья, а захваченный на случай дождя зонтик служил легкой тростью.

Раздражала лишь шляпка. Во-первых, потому что она была ужасная, купленная мной в совершеннейшем безумии на блошином рынке. Мысль о том, что ее могла носить какая-то старушенция не давала мне покоя, но денег на новую, виденную в огромной витрине шляпной лавки, у меня не было. Да и вряд ли вообще когда-нибудь сыщутся, за такую-то цену. А во-вторых, ну почему приличной девушке нельзя обойтись на улице без шляпки, если на ее, то бишь, мою благонадежность и целомудренность это вообще не влияет? Сей кошмарный предмет, приколотый на одну булавку к моей прическе, совершенно не держался, то и дело норовя встать дыбом, приветствуя дующий встречный ветерок. Натянуть нелепый кусок поеденного временем фетра на лоб означало превратить себя в еще большее чучело, чем я была на самом деле. Поэтому приходилось придерживать ее край легкой и, как я надеялась, элегантной манерой.

Свернув внутрь квартала, мы, к обоюдной радости, расстались с ветром и я, наконец, смогла сориентироваться по названиям улиц и нумерации домов, а посему буквально спустя пять минут любовалась монументальным сооружением, носящим название «Дом четы Стирсов», вытравленное на металлическом почтовом ящике у пешеходной дорожки.

Дом четы Стирсов давил мрачной архитектурой на веселенькие соседские дома. Строгие линии колонн в двухэтажном особняке кричали о стремлении хозяев вырваться из плена среднего класса. Серый с разводами камень фасада даже нынешним солнечным утром разбивал все надежды на радость. Разве что одинокий цветущий куст мрачно-бордовых хризантем давал шанс на то, что хозяева все же не лишены милосердия. Хотя, он совершенно безнадежно проигрывал шикарным соседским кустам нежно-кремовых роз, которые бессовестно подглядывали, свешиваясь с мрачно-серого забора.

– Не советую, – раздался сбоку хрипловатый женский голос и я, оторвавшись от созерцания владений четы Стирсов, увидела перед собой сухонькую, но милую старушку в стареньком, но аккуратном пальто и шарфике, завязанном на манер прошлого века. Ее уложенные волнами светлые волосы и шляпка в тон пальто выдавали некогда красивую и, вероятно, элегантную даму. В руке та держала коробку из кондитерской.

Заметив мое удивление, та улыбнулась и кивнула на мрачный особняк.

– Если вы хотите устроиться на работу, то не советую. Похоже, что у хозяев вскорости грядут перемены и прислуга может лишиться того, что заработает.

Понимание отразилось на моем лице.

– О, благодарю за своевременный совет. Меня зовут Клэр Фолкнер, – я представилась своим обычным именем для разнюхивания и протянула старушке руку.

– Марджори Нолан, – старушка пожала мою руку кончиками пальцев.

– Так вы говорите, миссис Нолан…

– Мисс. Определенно мисс.

Я усмехнулась и поняла, что мы со старушкой Нолан близки во взгляде на некоторые вещи.

– Так вы говорите, у соседей грядут перемены… – Тон я выбрала именно такой, который предполагает готовность выслушать свежие сплетни и мисс Нолан приняла вечные правила игры.

– Я бы не хотела распространяться, но если вы всерьез размышляете об устройстве в этот дом, то я просто обязана вас предостеречь… – лицо моей собеседницы преобразилось из напряженного в нежно-улыбчивое. – Сейчас еще утро, но… Вы любите фруктовые корзиночки?

Я закатила глаза и полюбила мисс Нолан всей душой.

– Обожаю.

Домом мисс Нолан оказался тот самый, в саду которого росли кремовые розы. И если у соседей в стиле царила мрачная атмосфера, то здесь было мило. С подушками, занавесочками, милыми фарфоровыми пастушками и собачками на каминной полке. Мы пили чай с вкуснейшими пирожными и болтали.

Старушка поведала о счастливой супружеской паре, въехавшей в соседский маленький домик. Миссис Стирс заходила время от времени на файв-о-клок, делясь секретами, рецептами и тонкостями настолько, насколько позволяла двадцатилетняя разница в возрасте. Мистер Стирс дарил жене орхидеи на день рождения, а та пекла ему пирог с яблоками по воскресеньям. Жизнь шла своим чередом. Мистер Стирс устроился на высокооплачиваемую работу, начал пропадать вечерами. Потом вместо маленького домика вырос особняк, но только того тихого счастья мисс Нолан уже не замечала за его хозяевами. Миссис Стирс перестала приходить на чай, и соседке оставалось лишь догадываться, что происходит за мрачными серыми стенами.

Я давно допила чай и теперь с соблазном смотрела на крошки корзиночки, не решаясь нарушить неписаные правила этикета.

– Да, как ни грустно это понимать, но, к сожалению, полагаю, мои соседи вскоре расстанутся.

Я подняла взгляд на старушку и поняла, что та искренне сочувствует. Я положила руку на ее запястье, утешая.

– Но это же не ваша вина. И потом, вы же не знаете этого точно. Что навело вас на эту мысль?

– Все рано или поздно заканчивается. Люди меняются, отношения этого не выдерживают. Но есть для меня кое-какие знаки… Понимаете, Клэр. Вы позволите мне вас так называть? – Старушка взирала на меня щенячьим взглядом. Как я могла ей в этом отказать? – Я думаю, что в силу моего возраста имею право на собственные выводы. Как женщина, которая хоть и не была замужем, но имевшая замужних подруг, я вывела для себя шесть признаков семейного счастья.

– Всего шесть? – хмыкнула я.

Та улыбнулась.

– Да, это точное число. Потому что если их больше, то это лишь подтверждает мою правоту, а если меньше, то брак не настолько счастливый и стоит лишь маленькому поводу появиться, как он рухнет.

– Мне стало интересно, – я посмотрела в ясные глаза мисс Нолан и отчего-то по спине поползли мурашки. Словно сама судьба намеревалась вещать мне в эту минуту.

– Ходьба под руку, обед из дома для мужа, взгляд глаза в глаза при разговоре, застегивание пальто, цветы для жены, и пирог по воскресеньям.

Я рассмеялась.

– О, мисс Нолан, вы романтик.

– Ни чуточки, Клэр. Клянусь вам, это выводы, сделанные исключительно исходя из наблюдений.

– Ну хорошо, можете мне сказать, как застегивание пальто указывает на счастливый брак?

Старушка снисходительно улыбнулась.

– То есть по поводу ходьбы под руку у вас нет возражений?

– Ни малейших. Я знаю, что желание касаться возникает лишь когда тепло относишься к человеку.

– Значит, опыт отношений у вас был, – мягко констатировала моя собеседница, и я чуть не выругалась. Пришла разговорить ее, а разболталась сама.

– Незначительный и мимолетный. Дальше помощи с пальто не зашло.

Она рассмеялась.

– Вы милая, Клэр.

– Иногда, – поддержала я ее шутливый тон.

– Когда мужчина или женщина застегивает супруге или супругу пальто, он или она проявляют заботу, чтобы она или он не простудились. А заботиться можно лишь о том, кого боишься потерять.

– То же можно сказать о чистой одежде.

– О, вовсе нет, – тут ее лицо вытянулось и брови округлились. – Чистая одежда – это признак хорошей прислуги, дорогая.

Я прикусила язык. Не стоило давать повод старушке делать выводы.

– Хорошо, а как пирог влияет на брак?

– Фантастически, – расплылась в улыбке мисс Нолан, – но только если его печет один из супругов.

Тут я снова расхохоталась.

– Я еще не встречала ни одного мужчину, пекущего пироги по воскресеньям. Исключая пекарей, конечно.

– Об этом говорит отсутствие таковых в вашем окружении, но такие, поверьте, существуют. Однако, не обязательно это должен быть супруг. Главное, поселяющееся чувство уюта домашнего очага в семье. Аромат ванили, корицы и яблок сам по себе заставляет вас чувствовать себя уютно. Но если он есть, то значит тот, кто его пек, хочет подарить вам это ощущение уюта. Даже не осознавая этого. В этой ситуации удовольствие получают оба супруга.

– А обед?

– Если вы хотите здоровья своему любимому человеку, вы ни за что не позволите ему питаться чем попало.

– Хорошо. Следующий пункт. Глаза в глаза, – я устроила старушке блиц-опрос, но она стойко выносила его, и впрямь придерживаясь своей теории и виртуозно доказывая ее.

– Если вы любите человека, то хотите взаимности. Увидеть ее можно лишь в глазах. Общаясь таким образом, люди обмениваются волшебной энергией, подпитывая друг друга.

Я замолчала, сглатывая горький ком.

– Вы правы. Остаются цветы. Но их дарят и нелюбимым.

– Верно. Но если не дарят любимым, значит, не так уж сильно их и любят.

Мудрость сквозила в каждом слове моей собеседницы. Мудрость и опыт.

– Вы пережили много боли, – сказала я и, поймав взгляд мисс Нолан, вдруг почувствовала странное единение, будто мы обе враз потеряли возраст. Боль увидела боль и количество прожитых лет стало неважным.

Часы над камином пробили полдень, и я моргнула, разрушая волшебство.

– К сожалению, мне пора, – поспешно проговорила я и принялась подниматься, – еще очень много дел запланировано на сегодня.

– Я была бы не против, если бы вы навещали меня изредка, Клэр, – проговорила мягко собеседница, с сожалением в голосе. Одиночество я услышала отчетливо.

Застегивая пальто на пороге ее гостеприимного дома, я вдруг приняла решение, повернулась и улыбнулась старушке.

– Я обещаю.

Она ничего не ответила, но я увидела слезы в ее глазах. Солнечный свет отразился в них, когда я обернулась уже на улице.

– У вас чудесные розы. Мой любимый оттенок.

Глава 3. Пять женских портретов

Дом мистера Звиллинга вовсе не пах рыбой, как я о нем думала. Почему-то шаблоны застят глаза, и дом сапожника обязательно должен пахнуть ваксой, а дом пекаря – сдобой. Да, бывает, что шаблоны совпадают, но кто сказал, что всегда?

Один кусочек сахара перекочевал из левого кармана пальто в правый, а я после недолгой прогулки уже ожидала в гостиной мистера Звиллинга, попутно рассматривая мелочи и детали. Присутствие вездесущих рюшечек говорило о женской руке, но вот наполнение барного столика твердило, что и мужчины здесь встречаются. Цветов в вазах я не увидела и кто знает, застегивал ли хозяин своей супруге пальто, но атмосфера в доме мне показалась теплой. На ковре у дивана лежал забытый солдатик, а на подоконнике за шторой пряталась черная папка с зазывно торчавшими из нее листами. Мне стало интересно.

Наброски машин, зданий и портреты одной и той же девушки в разных ракурсах. Весьма милой, кстати. С четким контуром губ, на прорисовке которых, казалось, художник останавливался даже тщательней, нежели на выражении глаз. Она улыбалась и хмурилась, смотрела нежно и умоляюще. Прямые длинные волосы, уложенные в довольно сложные прически и аккуратный нос. Я скосила глаза на свой и тяжело вздохнула. Взгляд скользнул обратно по рисунку, а после в окно.

Вид на сентябрьский сад с высокими можжевельниками, подбитыми желтыми и красными барбарисами, растянувшимися по обе стороны вдоль дорожки, и угадывающийся контур какой-то скульптуры так поразил меня красотой и несоответствием положению хозяина дома, что я даже не услышала, как меня позвали.

– Мисс! – раздалось за моей спиной и я, развернувшись, уронила папку с рисунками.

Листы бумаги разлетелись по полу и ковру, и мы с хозяином дома принялись собирать их в четыре руки.

– Я прошу прощения, – выдохнула я, сдувая выбившуюся кудряшку с глаз и возвращая последний поднятый рисунок в папку, – вы напугали меня.

Хозяин дома не слушал моих заверений, глядя с жадным любопытством.

– Нет, – поняла я его правильно. – Еще не нашли. Но на всякий случай спрошу: он не возвращался?

Лавочник покачал головой и тут же опустил плечи, округлил спину, затянутую в серый жилет и, приглашающе махнув рукой на диван, принялся наливать из стеклянного штофа в широкий стакан коричневатую жидкость. Время перевалило за полдень, а потому я не в праве была осуждать его. К тому же было видно, что переживал за племянника мистер Звиллинг искренне.

– Рюмочку хереса не желаете? – предложил он мне, устроившейся на бордовом, в тон занавескам, диване, но я покачала головой.

– Прошу прощения, мистер Фокс послал меня уточнить детали. Всего несколько вопросов, если позволите, мистер Звиллинг.

Мужчина сделал приличный глоток из стакана и, подойдя, сел в кресло напротив.

– Спрашивайте, – поднял он усталый взгляд на меня.

Я достала блокнот, карандаш и приготовилась записывать.

– Вы звонили в больницы?

– И туда, и в местный приют, и даже в морг, – подтвердил хозяин дома.

– Кто последним видел мистера Кастора и когда?

– Вероятно, моя сестра. Второго дня утром.

– Вероятно? А вы сами, когда его видели?

Мистер Звиллинг нахмурил брови, а стакан, стоявший на деревянном подлокотнике кресла глухо задребезжал под дробью, выдаваемой пальцами.

– Давайте, я расскажу вам… В общем, моя сестра, мисс… – он нахмурился, припоминая, и тут же сожалеющим тоном добавил: – К сожалению, не помню вашего имени.

– Мисс Фэлкон, – произнесла я.

– Так вот, мисс Фэлкон, моя сестра, миссис Эмма Фьюри овдовела, когда Кастору исполнилось восемь лет и я, как старший, точнее, как единственный брат, приютил ее у себя в доме. Кастор рос активным ребенком, но отчего-то не свел дружбу с обоими моими сыновьями. Хотя Виктор, старший из них, был с племянником почти одного возраста. Мы с женой всегда относились к нему, как к родному, но да, в моем завещании ему выделены не такие уж большие средства. Конечно, после наступления совершеннолетия он получит в наследство дом своего отца, но, во-первых, он находится в пригороде, а во-вторых, на содержание дома нужно зарабатывать. Вот по этой причине я с одиннадцати лет приобщал его потихоньку к своему делу. Мы не слишком ладили и из-за этого встречались лишь по делам, да изредка за столом. А тут совсем недавно они с моей дочерью, Алисией, вдруг объявили о помолвке. Если честно, я был удивлен, но перечить не стал.

– Не осуждаете такое близкое родство?

– Алисия моя приемная дочь, от первого брака моей жены, и фактически они не родственники по крови.

Я перестала записывать, заметив, что мой собеседник пристально за мной наблюдает. Его близко посаженные глаза в сочетании с длинным носом производили странное и скорее неприятное впечатление. Словно это он меня изучал, а не я его.

– Скажите, – я выпрямила спину и улыбнулась как можно милее, – а у вас много конкурентов, мистер Звиллинг?

Тот заморгал и нахмурился, соображая.

– Вы считаете, что это кто-то решил мне отомстить?

– Мистер Фокс поручил мне задать все положенные вопросы. Я просто выполняю его поручение.

– Хм, – задумчиво и немного растерянно проговорил он, – я, конечно, не единственный в городе торгую рыбой, но мы все используем разных поставщиков. К тому же, двое из них местные рыбаки. Они не занимаются крупными продажами и торгуют только речной рыбой.

– И у вас не было в последнее время каких-либо конфликтов с клиентами?

Мужчина тяжело вздохнул и покачал головой.

– Нет. Не настолько, чтобы дошло до такого.

– Хорошо. Так когда вы сами видели своего племянника в последний раз?

Мистер Звиллинг задумался и принялся размышлять, барабаня по уже пустому стакану пальцами.

– Тогда вечером я задержался в кабинете в лавке, проверял счета. Поэтому не мог встретить Кастора за ужином. Обедаем мы всегда порознь. По работе он должен был прийти ко мне на следующий день в обед, после оформления товара на склад. Да, утром третьего дня. Точно. Я давал ему как раз это поручение.

– Вам ничего не показалось странным в его поведении? – говорила я вкрадчиво, боясь вытащить хозяина дома из воспоминаний и упустить какую-то деталь. Карандаш покачивался в моих пальцах, глаза мистера Звиллинга слепо следили за кончиком карандаша.

– Он нервничал чуть больше обычного. Как будто мое поручение было неуместно и не соответствовало его планам. Да, пожалуй, так. Он даже попросил меня послать кого-нибудь другого, сказав, что будет занят. Я еще рассердился, и мы расстались в очередном недовольстве друг другом.

Я перестала качать карандашом, а мистер Звиллинг заморгал и потер глаза пальцами.

– Простите, я не так много помню.

– Как невеста воспринимает его исчезновение? – я внимательно посмотрела на собеседника и заметила некую печаль в глазах.

– Алисия почти не выходит с тех пор, как Кастор пропал, все время плачет. Что я еще могу сказать? Жена с трудом заставляет ее поесть.

– Могу я с ней поговорить?

Мистер Звиллинг нахмурился.

– Вчера вечером я отправил ее за город, к родственникам жены. Возможно, на природе ей станет легче.

Я покивала, сожалея о несостоявшемся разговоре.

– Может я съезжу? Где это?

Мистер Звиллинг посмотрел мне в глаза.

– Мисс Фэлкон, мне бы не хотелось, чтобы вы тревожили девочку. Она и так сильно переживает и ваши вопросы могут…

– Хорошо, – перебила я его оправдания. – А куда Кастор собирался, вы не знаете?

Мужчина поднялся с кресла и, подойдя к барному столику, на секунду замешкался, решая: поставить стакан или еще налить. Хоть и с усилием, но все же поставил, и в это время дверные створки гостиной распахнулись, а в комнату влетела женщина в коричневой домашней юбке и блузке. Я проводила ее взглядом, отмечая, что она моложе хозяина, вероятно жена или сестра. Но простая юбка и бежевая блузка из дешевого подобия шелка говорили сами за себя. Итак, передо мной, застыв в ожидающей позе с прижатыми к груди кулачками, в одном из которых был зажат носовой платок, стояла миссис Фьюри. Она молча переводила взволнованный взгляд заплаканных глаз с меня на мистера Звиллинга и обратно.

– Нортон? – удивленно спросила она севшим голосом. – А где же детектив? Мне сказали, что пришел детектив. Я думала… Его нашли? Нортон? Кастора нашли?

Мистер Звиллинг поморщился, как будто съел лимон, потом поднял взгляд на сестру и, покачав головой, тут же направился к ней, расставив руки как раз вовремя, чтобы поймать буквально рухнувшую на него женщину, разразившуюся новыми рыданиями.

– О, мой бедный, бедный мальчик. Может, он в руках каких-то мерзавцев, Нортон. – всхлипывая говорила она в то время, как брат утешительно гладил ее по спине. – Может, он голоден или замерз. Ведь он даже не взял теплые перчатки. А он так легко простужается. Я уверена, он уже болен. О, Нортон. О, мой бедный Касси. Я не выдержу этого. Не выдержу.

Я постаралась как можно мягче сказать то, что собиралась.

– Сейчас не настолько холодно на улице, миссис Фьюри.

Та сей же момент перестала рыдать и повернулась ко мне, глядя красными от слез глазами. Да, так трагедии не играют. Это не напускное горе. Я видела невыносимую боль в ее глазах.

– Вы считаете? – шмыгнула она покрасневшим раздувшимся носом и аккуратно высморкалась в платок. – А кто вы, простите?

– Это мисс Фэлтон, дорогая, – пояснил мистер Звиллинг, все еще придерживая женщину за плечо.

– Фэлкон, – поправила я его.

– О, простите. Я, наверное, не так расслышал, – стушевавшись извинился хозяин дома. – Это помощница мистера Фокса. Она пришла задать необходимые детективу вопросы.

– А почему сам детектив не пришел задать их? – в голосе женщины послышалось недовольство, но она взяла себя в руки. – О, простите, мисс. Я просто так убита горем, что сержусь на все подряд.

Я покачала головой и улыбнулась.

– Ничего страшного, я вас понимаю. Разве можно еще о чем-то думать, когда пропал сын? Вы совершенно точно имеете право сердиться. Но мистер Фокс ужасно занятой человек. У него много дел, подобных вашему, и он делает все, что от него требуется. Поверьте. Именно поэтому я здесь. Для того, чтобы найти все ниточки, которые он обязательно размотает до конца.

– О, он правда это сделает, мисс Фэлкон? – женщина умоляюще протянула ко мне руки и приблизилась. Брат усадил ее в кресло, в котором до это сидел сам, оставшись стоять подле.

– Уверяю вас, так и будет. Может, вы тоже припомните что-то, что сможет помочь мистеру Фоксу как можно скорее найти мистера Фьюри?

Женщина задумалась и растерянно посмотрела на меня.

– Я даже не знаю, что может ему помочь.

– Мистер Звиллинг сказал, что Кастор собирался чем-то заняться в то утро. Вы не знаете чем?

– О, нет, мисс, – женщина приложила платок к вновь наполнившимся слезами глазам. – Я старалась не влезать в мужские дела. Ведь женское дело, чтобы мужчины были сыты, опрятно одеты и окружены любовью. Я ничего не понимаю в том, что они делают с братом.

– Жаль, – честно призналась я, проклиная эту классическую зашоренность. – А вы, мистер Звиллинг?

– Нет. Сожалею.

– Ну что ж, – я поднялась, собираясь закончить опрос. – А может кто-то из прислуги видел мистера Фьюри в то утро?

– Мы опросили слуг в тот же день, – принялся пояснять хозяин дома. – Личного слуги у Кастора нет, как, впрочем, и у моих сыновей. Мы считаем, что мальчики должны сами себя обслуживать. А остальная прислуга появляется в комнатах для того, чтобы убраться, лишь с уходом хозяев.

– Понятно, – я отряхнула юбку форменного платья, благодаря небо, что его шьют из плохо мнущегося материала и собралась прощаться. Но тут мне в голову пришла интересная мысль. – Скажите, миссис Фьюри, вам известно, что за девушку ваш сын рисовал?

Та, удивленно подняла на меня взгляд.

– Девушку? Он рисовал многих. Меня в том числе. О какой девушке вы говорите?

Я указала рукой в сторону окна.

– Вы позволите? – дождавшись согласного кивка хозяина, я подошла к окну и, взяв папку, достала из нее один из пяти портретов незнакомки и передала его матери пропавшего.

Та какое-то время рассматривала рисунок, после беспомощно посмотрела на меня, покачала головой и перевела вопрошающий взгляд на брата.

– Нортон, ты знаешь, кто это?

Я увидела, как заледенел взгляд хозяина дома. Он попытался скрыть это за увлеченным взыванием к собственной памяти, но я поняла, что сейчас мне предстоит услышать ложь.

– Нет, мне незнакома эта девушка.

Я расстроенно закивала.

– А можно мне взять с собой папку с рисунками Кастора? – спросила я, возвращая портрет на место, и, предупреждая отказ, продолжила, взяв миссис Фьюри за руку: – Поверьте, любая мелочь может помочь найти его.

Та быстро закивала.

– Берите, конечно же. Берите все, что вам нужно, – платочек снова оказался прижатым к глазам женщины.

Я же мягко улыбнулась и завязала ленты на папке, торжествуя маленькую победу.

– Я бы еще хотела посмотреть на комнату Кастора, если это вас не шокирует, – высказала я просьбу и взглянула на взявшего себя в руки мистера Звиллинга.

– Я не возражаю и меня это не шокирует. Эмансипация женщин уже стала привычной, – ответил тот. – Хотя я не понимаю, что можно найти в комнате Кастора. Наша прислуга довольно хорошо убирается.

Я закивала головой, мысленно поставив жирный плюс хозяину за современность взглядов.

– Но, если я не осмотрю комнату, мистер Фокс будет очень недоволен. А с прислугой вам и правда повезло. Садовник у вас просто волшебник.

Мистер Звиллинг нахмурил брови, соображая, потом перевел взгляд на окно, и, поняв, о чем я говорю, мягко усмехнулся.

– Нет, дорогая мисс Фэлкон, – опередила его сестра. – За садом ухаживает мой Кастор. Он так талантлив. И проводит в нем очень много времени. Видимо, перенял свой талант от отца. Гарольд был прекрасным садовником, несмотря на положение в обществе.

Легкая и теплая грусть коснулась ее голоса.

– Простите, мисс Фэлкон, – прервал ее воспоминания мистер Звиллинг. – Мне пора идти. Если вы не возражаете, то в комнату вас проводит моя сестра. Ты же проводишь мисс Фэлкон, Эмма?

– Конечно, пойдемте, мисс. Я вам все покажу.

– И, мисс Фэлкон, – остановил нас хозяин дома почти у дверей. – Передайте мистеру Фоксу, что завтра в шесть часов вечера я приду за результатом. А если оного не будет, то не будет и оплаты.

Я посмотрела в глаза нанимателю и, молча кивнув, вышла из гостиной следом за миссис Фьюри.

Глава 4. Четыре мелкие монеты

Второй кусочек сахара перекочевал в правый карман, но я до сих пор стояла у калитки к дому Звиллнгов и не могла определиться, куда поехать сначала. Время было обеденное и мой урчащий желудок требовал пищи, вспоминая съеденные корзиночки с тоской.

Потеряв у нанимателя два часа, я не могла сетовать на то, что все прошло впустую, но и к ощутимым результатам это не привело. Прислуга и правда работала довольно усердно. Никаких записок, бумажек, открыток и писем я не нашла. Не нашла и бутылок, а потому не смогла теперь с уверенностью сказать, был ли Кастор в дурном расположении духа, когда исчез. Зато мне посчастливилось побеседовать с его матерью без надзора хозяина дома, и беседа вышла довольно милой. Я узнала, что Кастор, несмотря на взрывной холеричный темперамент, нежно любил растения и с большим терпением относился к своему дяде, пытавшемуся, конечно, из благих побуждений, привить племяннику любовь к торговле всеми возможными способами. Но Кастор упрямо не желал постигать эту прибыльную специальность, каждую свободную минуту проводя в саду или за рисованием. Однако в последний месяц он стал рассеян, все время что-то обдумывал и миссис Фьюри уже хотела поговорить с братом о необходимости показать сына доктору, но сия необходимость пропала сама собой.

Нет, все же следовало пообедать, прежде чем продолжать. Но времени не было совсем. На то, чтобы заезжать в контору, где я и квартировала, уж точно. Следующим пунктом плана у меня числился театр, а все едальни вокруг него отличались не только разнообразным меню, но и кусачей ценой, видимо, подходящей только театралам. Я к театралам относила себя только в те периоды жизни, когда это касалось дела, и потому думала, как решить дилемму, стоя на тротуаре и нетерпеливо постукивая ботильоном.

Погода портилась. Солнце спряталось за тучами, погружая город в серую марь. Но улица, не обращая на это никакого внимания, гомонила на все голоса. Спешившие по делам мужчины галантно обходили меня стороной. Пробегавшие мальчишки-газетчики орали новости прямо под ухо, лихо лавируя меж проезжавших парокаров и лошадей.

– Читайте в свежем номере! Вампир загрыз ребенка! Банкира ограбили в веселом доме у мадам Коко! Корова родила двухголового теленка! Читайте в свежем номере! Лорд Ольден оказался обманщиком!

Лоточники, офени, сапожники, точильщики рекой потянулись по улице в послеполуденный час, рассчитывая своими зазывными криками всполошить прикорнувшую после обеда прислугу и заставить вспомнить о намерении починить хозяйские прохудившиеся сапоги или поточить затупившиеся ножи на кухне. Я оказалась в центре этой бурлящей толпы.

– Пышки, крендели, пироги с зайчатиной, с ягодой, с рыбой, баранки, ватрушки. С пылу, с жару. Подходи, разбирай, пока горячие, – послышался зычный голос лоточника с конца улицы.

Я направилась прямо к нему, но тут меня поймал за рукав один из юрких разносчиков и протянул пахнувшую типографской краской сложенную газету.

– Мисс, купите газету. Всего четыре мелких монеты. Купите, не пожалеете.

Конопатый нос, широкая чумазая улыбка и залихватский вихор, торчавший из-под модного, но заштопанного кепи.

– Я уже слышала все новости, – проворчала я, сердясь на то, что меня так бесцеремонно остановили.

Шагнула прочь, но мальчишка меня не отпустил, вцепившись в рукав пальто всей пятерней. Я увидела, что краска, в которой были вымазаны его руки, остается пятнами на синем фоне и дернула рукав на себя.

– А ну пусти, убери руки, – зашипела я.

– Мисс, ну купите газету, – клянчил тот.

– Ты мне пальто испачкал, а я еще и газету купи? А ну…

– Вот, возьми, – прозвучал спокойный мужской голос слева, и в ладонь мальчишки легла монета. Газетчик тут же отпустил меня и протянул листок мужчине, остановившемуся около меня.

– Благодарю, – сухо проговорила я и поспешила к лотошнику, стараясь одновременно оттереть платком рукав от краски и не уронить альбом Кастора.

Купив горячий пирожок с капустой и грибами, я заплатила, отсыпав пару монет и совершенно бесцеремонно откусив от него, быстрым шагом пошла к станции, где как раз остановился очередной парокар.

– На Театральную площадь проследует? – спросила я у закопченого машиниста и тот кивнул, чуть замешкавшись.

– Чутка не доедем, мисс, за квартал свернем, – пояснил скучающий молодой кондуктор.

Я радостно протянула ему монету и нырнула в салон, где осталось два последних места в конце кабинки. Устроившись на месте около окна, я с наслаждением вгрызлась в пирожок. Подумаешь квартал, пробегусь, не впервой.

По окну закапали первые капли, кабинка качнулась на рессорах, видимо, впуская последнего пассажира, послышался негромкий гудок и шипение пара. В этот момент я, во-первых, ощутила, как рядом со мной кто-то садится, а во-вторых, поняла, что забыла свой зонтик у мисс Нолан. Осознание этого вызвало злость на собственную безголовость, потому что теперь, если небо не сжалится, мне придется добираться еще в кучу мест под дождем. Я, конечно же, вымокну и, как всегда, простыну.

Парокар дернулся, набирая ход. Сидевший рядом со мной пассажир так тряхнул развернувшейся газетой, что я невольно заморгала.

– Будьте, пожалуйста, чуть аккуратнее. Вы этой газетой чуть не попали мне в глаз.

– Прошу прощения, мисс, – прозвучал мужской голос и мне показалось, я его уже где-то слышала.

Скосив глаза на сидевшего рядом со мной, отметила: нет, ни разу его не видела. Дождь, застучавший по стеклу резвее, отвлек мое внимание, вновь рисуя безрадостную картину моего предстоящего мокрого будущего.

– Не любите газеты? – послышалось сбоку.

Я посмотрела на пассажира, подняв вопросительно брови. Так, напрямую, он оказался симпатичнее, чем когда я разглядывала его украдкой. Но чисто, до скрипа, выбритое лицо, торчавший из-под черного пальто белоснежный воротник рубашки и узорчатое кашне вызвали тошноту. В довершении всего мой нос уловил бывший в моде десять лет назад парфюм – и затошнило еще сильнее.

– Прошу прощения? – подтвердила я словами ошеломление его наглостью, но тот ничуть не смутился.

– Сначала едва не подрались с газетчиком, теперь возмущаетесь по поводу самого предмета. Вот я и подумал, что вы не любите газеты.

В кабинке стало душно, и я, положив папку на колени, принялась остервенело расстегивать верхние пуговицы пальто, сердясь на бесцеремонного наглеца. Да, я уловила, что это был мужчина, который выкупил газету у мальчишки. Но чтобы напоминать мне об этом, да еще и в такой форме…

– Нет, я люблю газеты. Просто момент был неудачным.

– Хм, – чуть усмехнулся он, чем взбесил меня еще больше.

Машинист, видимо, принялся подтапливать в салоне, боясь, что мы замерзнем, но стало лишь еще более душно. Я попробовала открыть окно, но мужская рука в перчатке легла на мои пальцы. Возмущенно уставившись на него, я отдернула руку.

– Что вы себе…

– Не трогайте окно, пожалуйста, иначе промокнете. Лучше я открою вентиляционное отверстие побольше, – пояснил он свой жест и, сложив газету, поднялся.

Если честно, то сама езда в парокаре рядом с незнакомым мужчиной считалась некоторыми матронами неприличной, и в данный момент, когда перед моими глазами оказалась та самая газета, зажатая в широкой мужской руке, я понимала причину их беспокойства. Это было слишком близко и совершенно неприемлемо. В этот момент парокар принялся лавировать и мужчина, дабы не упасть на меня, оперся на стену над моей головой. Мне же в нос вдруг уперлась пуговица его пальто. Я вдохнула мужской острый запах и аромат все той же туалетной воды, ойкнула, ошалело представила, что там под пальто и, почувствовав себя в западне, резко оттолкнула чуть не упавшего соседа.

– Да как вы… – просипела я севшим голосом, проклиная тот час, когда села в этот парокар. Истерика была на подходе. Я ее очень хорошо чувствовала. Мне уже стало трудно дышать. А значит, совсем скоро накроет дрожью. Я сжала зубы и прикрыла глаза.

– Прошу прощения, но вы сами захотели открыть окно, а я еще не умею левитировать, – проговорил мужчина, усаживаясь на свое место.

Я ничего не ответила, борясь с подступающей паникой. Только не это, только не сейчас.

– С вами все в порядке? – беспокойство в его голосе я услышала, но лучше бы он молчал.

Я подскочила с места и, ловя равновесие в едущем парокаре, принялась пробираться к выходу, то и дело натыкаясь на сидевших людей и постоянно извиняясь.

– Будьте любезны, остановите на ближайшей станции, – попросила я у кондуктора. Тот удивился, но кивнул, и через минуту я вылетела на улицу под проливной дождь.

Свежий воздух приглушил панику, а холодные капли дождя заставили меня искать укрытие. Пришлось спрятаться под крышу какого-то дома и, прислонившись спиной к стене, опереться о нее затылком, облегченно прикрыв глаза. Влажное лицо остудил ветер, мне стало легче. И хоть руки все еще дрожали, паника отступила.

– Вам плохо? – услышала я знакомый голос и, распахнув глаза, испуганно посмотрела на преследователя.

Серьезный, но участливый взгляд карих глаз заставил дрожь вернуться.

– Что вы здесь делаете? – спросила я. – Учтите, я буду кричать.

А у самой сердце в пятки провалилось. Я все уже себе представила, и едва отступившая паника вернулась стократ. Его рука, протянувшаяся ко мне, заставила дернуться и сильнее вжаться в стену. Надо было закричать, но голос сел.

– Не трогайте, – прошептала я пересохшими губами.

– Что?! Да не собираюсь я вас трогать! – возмущенно проговорил он.

Я посмотрела в его сердитое лицо.

– Тогда почему вы меня преследуете?

– Я? – он отошел на шаг и мне стало легче дышать.

– Да. Зачем вы вышли за мной? – усилием воли я расправила плечи.

Он протянул мне альбом Кастора.

– Вы забыли это, когда убегали от меня, как умалишенная.

Мне не было стыдно, лучше быть умалишенной, чем…

– Не благодарите, – проговорил он, тронув свою шляпу рукой, прощаясь.

Он ушел, а я облегченно выдохнула, понимая, что теперь придется ждать следующий парокар. Уж лучше бы я купила эту дурацкую газету. Каких-то четыре мелкие монеты.

Глава 5. Три платья Сюзанны

Найти реквизитора-костюмера в театре можно где угодно, только не в реквизиторской. Возможно, это особенность нашего театра, а в других все вовсе наоборот, но факт оставался фактом: мистера Генри Куберта нигде не было. Точнее, он был. Но администратор на входе мне сказал, что реквизитор в данный момент еще и костюмер и поэтому должен быть в костюмерной или в гримерках, готовит актрис к вечернему спектаклю. В костюмерной было пусто. Из одной гримерки меня послали в другую, из другой – в третью, из третьей – к помощнику режиссера, а помощник режиссера – в реквизиторскую. В реквизиторской же было пусто.

Я остановилась в коридоре, подумала пару минут, теребя в кармане полурассыпавшийся кусочек сахара и вдруг поняла, что бегать не нужно, нужно просто встать там, где он обязательно покажется. Поэтому я спокойно вернулась в костюмерную и, сняв промокшее пальто, повесила его на одну из вешалок. Шляпа нашла свое место рядом, на крючке, альбом лег на старое пианино, а мне выдалась возможность рассмотреть костюмы вблизи. Те, что были надеты на манекены и радовали взгляд отглаженными лентами, кружевами и пелеринами, вероятно, предназначались для сегодняшнего спектакля. Это не могло не радовать, так как укрепило меня в надежде на возвращение мистера Куберта. Это и еще набор мужской одежды, сваленный в углу на стул, скорее всего, ожидающий, когда его почистят и разложат по местам. Особенно мне запомнился лежащий на всей этой куче сверху длинный вязаный красный шарф.

В комнате пахло нафталином и пылью. Да, это была пыль костюмов, в которых игрались великие «Дни» Андре Шарро или «Годарские сезоны» Мелиссы Клемет, но все равно это была пыль. И мой нос ее безошибочно определил. На первом чихе я еще надеялась на то, что просто замерзла в мокрой одежде. На втором – в душу закралось подозрение, а на третьем – я уже решительно открывала маленькое окошко под потолком, забравшись на один из присутствующих здесь колченогих стульев. История костюмов, украшений и шляпок мне стала абсолютно неинтересна, поскольку я безостановочно чихала, стоило мне спуститься с треклятого шатающегося стула.

Зависнув у окна, выходящего на мостовую той самой Театральной площади, я смотрела как дождевые капли отскакивают от камней, рассыпаясь на мелкие брызги и слушала шумевший за окном город, состоявший из приглушенных звуков звонящих колоколов соседнего храма, хлопанья театральных и домовых дверей, стука каблуков и редкого цокота копыт. Заодно стало понятно, почему ни один парокар не ходил через площадь. Здесь не ездили. Здесь чинно прохаживались: стуча каблучками и оставляя длинный шлейф дорогого парфюма.

– Что вы делаете? – Скорее испуганный, чем возмущенный возглас за моей спиной вынудил меня обернуться. – О, какая красотка! Но это не значит, что вы можете так поступать.

Пухлый молодой человек с карими веселыми глазами и широкой улыбкой на круглом лице подбежал ко мне, прихватив по дороге еще один стул и, с разбегу забравшись на него, закрыл окно и повернулся ко мне.

– Как ваше имя, прелестница? – улыбнулся он еще шире, хотя шире уже было вроде бы невозможно.

– Кларисса, – представилась я своим именем, все еще пребывая в некотором ошеломлении от его вихреподобного появления.

– Позвольте вам помочь спуститься, милая Кларисса. – Он и правда намеревался мне помочь, но я, покосившись на мужскую протянутую руку, слезла самостоятельно. – Позвольте тогда представиться, Генри…

– Куберт, – закончила я за него. – Вас-то я и ожидаю.

– О, таинственная незнакомка, ожидающая меня, – загадочно и томно, но с пляшущими демонятами в карих глазах протянул он. – О чем еще может мечтать такой романтичный молодой человек, как я? Вы, наверное, новая актриса, да? Вас приняли в театр совсем недавно? Иначе я бы знал, уж поверьте.

– Нет. Я не актриса. Я помощ… чхи. – Первый чих перебил мое торжественное представление, за ним последовал второй, а дальше я вовсе чихала без передыха.

Мой собеседник сначала смеялся и желал мне здоровья, а после беспокойно всмотрелся в мои покрасневшие глаза и, моментально собравшись, принялся искать что-то в этом бедламе, называемом костюмерной. Поползав на коленях, роясь в узком, но длинном комоде с миллионом ящичков, он, наконец, торжественно вытащил из одного из них пузырек темного стекла. Подбежав к столу под непрестанное чихание с моей стороны, он махом налил воды в стакан, пролив половину на полированную поверхность, капнул туда пять капель из пузырька и протянул стакан мне. Я покосилась с недоверием, но он так убедительно замотал головой и принялся меня уверять, что это самое действенное средство от аллергии, что я, уже доведенная чиханием до почти бессознательного состояния, залпом выпила неизвестную по составу жидкость.

Первые мгновения ничего не происходило. Я так же чихала. И вдруг мой нос неожиданно легко вдохнул воздух, а горло перестало саднить. Какое же это было облегчение. Я достала носовой платок и вытерла влажные глаза. Мистер Куберт наблюдал за моей реакцией с широкой улыбкой.

– Благодарю вас, мистер Куберт, – проговорила я, спустя минуту, – я бесконечно вам обязана этим спасением.

– Ну что вы! – бросился энергично убеждать меня он. – Это вам надо благодарить покойную миссис Эштон. Она работала здесь костюмером до самой смерти и этот пузырек остался от нее. Бедняжка, как и вы, страдала аллергией на пыль.

Я аж поперхнулась воздухом от возмущения.

– Хотите сказать, что дали мне лекарство мертвой костюмерши, почившей сто лет назад? Да вы могли меня отравить!

– Что вы, что вы. Она умерла совсем недавно!

– О, это совсем меняет дело!

Глаза мои расширились еще больше, и мистер Куберт принялся меня увещевать энергичнее.

– И вовсе не от этого, поверьте.

Я выпила оставшуюся воду из стакана, и, только потом вспомнив, что она с лекарством, закашлялась.

Генри хотел постучать мне по спине, но я отпрянула и, выставив руку ладонью вперед, попыталась отдышаться.

– Хватит, мистер Куберт! Вы уже спасли меня сегодня однажды, больше не нужно!

– Позвольте, хотя бы предложить вам стул, Кларисса?

Я кивнула, а он поднес тот самый стул, на котором я стояла до его прихода. Сообразив, что нужно хотя бы отряхнуть его, он принялся стучать по нему пухлой рукой, чем поднял пыль. Я закатила глаза. За что мне это? Остановив его, я помахала ладонью, разгоняя пыль, и уселась, пытаясь мысленно поймать точку покоя в этой кутерьме.

– Вы хотели представиться, – напомнил мне Генри, усевшись напротив. – У меня не слишком много времени, правда. Нужно еще разнести костюмы по гримеркам, а то актеры такие нервные перед спектаклем. Так кто вы?

– Я помощница мистера Фокса, частного детектива. Мне нужно расспросить вас о вашем друге, мистере Фьюри. Вы же знаете, что он пропал?

Лицо у Генри вытянулось, а в глазах мелькнул страх, я это точно увидела, прежде чем он отвел глаза. Перебегая взглядом с одной вещи на другую, мистер Куберт пытался сказать мне, что ничего не знает о Касторе, но я ему уже не верила.

– Как вы подружились? – перевела я немного тему.

– Это все с раннего детства. Мы все – Кастор, Итен, Барри и я жили по-соседству. Кастор и Барри в конце улицы, а мы с Итеном в начале. Потом Кастор уехал к своему дяде. Мы все выросли и разъехались. Но два года назад вдруг встретились. Знаете, я очень рад этому. И Кастор, и, в некотором роде, Итен близки к искусству.

– Не думала, что банковский клерк – это работа в искусстве.

Генри вновь рассмеялся легко и весело.

– Это да, это да. Но, Кларисса, если покопаться, то в каждом из нас много творческих талантов.

– Скажите, мистер Генри, – я поднялась и, подойдя к пианино, взяла папку, – вам знакома эта девушка?

Мистер Куберт встал и подошел ближе, чтобы рассмотреть портреты. На лице его застыло странное выражение.

– Вы не навредите этим своему другу, напротив, поможете мне его найти. К тому же я все равно это узнаю рано или поздно. Если не вы, то мне помогут ваши друзья.

Генри посмотрел на меня настороженно, а потом улыбнулся.

– Вы правы, к чему скрывать? Это Элена Крус.

– Дочь мистера Круса, стеклозаводчика? – удивилась я.

– Единственная дочь, – уточнил Генри.

– Генри, дай мне срочно другое платье Сюзанны! – распахнула дверь сердитая писклявая молодая актриса практически в неглиже.

Ярко-синяя шнуровка корсета заканчивалась у красивой груди, а вместо юбки на девице были лишь чулки и кружевные панталоны с подтяжками. Она на секунду задержала на мне взгляд и, встав в ультимативную позу, требовательно заявила:

– Мне плевать кого ты охмуряешь, Генри. Платье нужно сейчас.

Мой собеседник посмотрел на меня. В его глазах мелькнуло сожаление и что-то еще, я не разобрала. Он подошел к девице и принялся ее уговаривать.

– Молли, ты же вчера взяла платье, зачем тебе второе?

– Оно плохо подходит к моим глазам, – капризно заявила она. – Я знаю, что у тебя еще два платья Сюзанны. Мне подойдет то, в синюю клетку. Можно, конечно, и коричневое. Ты же знаешь, что Эмиль взял меня в первый состав, а если я не сыграю красиво, то меня не пустят в другие постановки и возьмут эту Камиллу. Ну Генри, ну что тебе стоит?

– Я не могу, они не готовы. И на одном, и на другом пятна. Хочешь выйти на сцену в пятнах, Мол?

– Ну Генри, ты же добренький, – наклонившись к реквизитору ближе, продолжала уговаривать его старлетка уже тише, почти шепотом. – Сегодня на спектакль придет лорд Ольден. Я очень, очень хочу ему приглянуться.

– Мол, – Генри бросил быстрый взгляд на совершенно незаинтересованную их разговором меня, и продолжил, – бросила бы ты эту идею по поводу лорда Ольдена. Вон, в газетах пишут, что мошенник он, – и продолжил уже громче, – и потом, я уже отдал их в чистку. Их нет здесь. Хотя, погоди.

Он метнулся вглубь костюмерной и вернулся с каким-то платьем в оборочках и с синим бантом.

– На, держи. Это не Сюзанны, но тебе подойдет. Может, и правда лорда этого охмуришь.

– О, Генри, – запищала девица, – я тебя обожаю.

Даже не дождавшись ответа, она вылетела за дверь, а Генри, повернувшись, пожал плечами, извиняясь за этот эпатаж.

– Простите, мне действительно уже пора.

– Да-да.

Я собрала рисунки обратно в папку, с любезной помощью мистера Куберта надела пальто, прикрепила шляпку.

– Так вы давно видели Кастора? – вскользь поинтересовалась я.

– Дней пять назад. И он был в своем обычном настроении, – желая поскорее от меня отделаться, ответил он.

– Генри, послушайте, если вы что-то знаете, о чем нужно знать мне, скажите.

Он внимательно посмотрел мне в глаза, я видела сомнение, но его сменила маска и широкая улыбка расплылась на лице реквизитора.

– Вы знаете, Кларисса, а вы и впрямь были бы прекрасной актрисой.

Я разочарованно посмотрела на него.

– Вы тоже.

Глава 6. Два лица мистера Эймриха

Разочарование мистером реквизитором подпиталось разочарованием собой. Я совершенно не соотнесла время работы банка и театра и теперь ехала домой, понимая, что времени до часа икс осталось в два раза меньше, а загадка пропавшего мистера Фьюри еще не была решена. Конечно, у меня были предположения и очень даже неплохие, но проблема в том, что их было несколько. Поэтому сейчас и сердилась на себя. Нужно было сначала ехать в банк, а уж после в театр, ведь банк сейчас уже закрывается, а вот театр все еще работает.

Я остановилась, озаренная. Банк закрывается через… Я посмотрела на висевшие на цепочке часы. Через десять минут. Идти до него как раз столько же. Может все же удача на моей стороне, и я успею вовремя?

Я повернула в сторону высившегося над крышами шпиля здания городского банка и прибавила шага. Успеть нужно было во что бы то ни стало. Тогда на завтра останется лишь забулдыга и склады. А так как это все в одном месте, то до вечера будет еще куча времени. Немного помучавшись с папкой, я переложила-таки полуразвалившийся кусочек сахара в правый карман. Это был уже третий. Оставалось еще четыре.

Каблучки мои цокали по мощеному тротуару, а я сама, поначалу зябко кутаясь в пальто, теперь уже расстегивала верхние пуговицы, разопрев от быстрой ходьбы. Вон уже и вывеска виднелась, жаль у меня не было описания мистера Эймриха, только общее, что он худощавый брюнет. Но, может, и этого будет достаточно?

Темп моей ходьбы заставлял прохожих коситься, но я не сводила взгляда со входа в банк, надеясь, что те трое, что уже вышли, были лишь посетителями. Но вот уже под ногами замелькали ступеньки, и в тот момент, когда я протянула руку, чтобы взяться за массивную дверную ручку, дверь резко распахнулась и со всего размаху врезалась прямиком в меня. Замычав от боли, я попятилась, конечно же, споткнулась, закричала и полетела спиной, в этот страшный и бесконечно долгий миг осознавая, что это мой последний полет в жизни, потому как позади были лишь десять ступенек с острыми оскалившимися краями.

Совсем попрощаться со своей короткой и нерадостной жизнью я не успела, мое запястье перехватила сильная мужская рука, но сознание, всего секунду назад приготовившееся к сильному удару о ступени, а две секунды назад встряхнутое врезавшейся дверью, отказалось воспринимать спасение и заволоклось темнотой.

Очнулась я, видимо, почти сразу же и, наверное, там же, на ступеньках. Однако следует признать, лежать на них оказалось не так страшно, как казалось совсем недавно. Было даже мягко. И почему-то тепло. Наверное, кровь у меня теплая. А мягко, потому что я просто не чувствую боли. Мертвые же не чувствуют боли. Хм, но и тепла тоже.

Тут мне бесцеремонно похлопали по щеке, и я распахнула глаза.

– Мисс, все хорошо? – мужской и очень знакомый голос.

Я всмотрелась в лицо и совершенно точно узнала свой давешний кошмар. Он навис надо мной, и я попросту завизжала. Мужчина сморщился, как от лимона и отпрянул. Я тоже завозилась, пытаясь отодвинуться как можно дальше от него. Но оказалось, что голова моя покоится на сгибе его руки, а сама я лежу у него на коленях. Как только это стало понятно, я подскочила и хоть голову и повело, а мне пришлось ее придерживать, но намерений это моих не умалило. Оказаться как можно дальше от него, от его назойливого запаха, от его рук. Не было ничего в этот миг важнее этого. Пока паника снова не захватила мой разум.

– Боги, да подождите, же. Не кричите, никто вас не тронет, – уверял меня он.

– Да-да, как же. Никто, кроме вас! – возмущалась я, пытаясь нащупать поручень.

Мою руку направили и, стоило моим пальцам сомкнуться на деревянном стержне, тут же отпустили.

– Лучше? – спокойно уточнил он.

Я открыла глаза и, постояв так несколько секунд, кивнула.

– Определенно, да.

– Прошу прощения, я сбил вас дверью, – проговорил мужчина, совершенно без малейшего сожаления в голосе.

Тут я вспомнила, куда торопилась и замычала от бессилия.

– Сколько я лежала тут… ну тут у вас? – я пыталась избежать объяснений и тошноты, возникшей при воспоминании о его парфюме, а он не делал никаких усилий, чтобы помочь. – Все уже, наверное, ушли. Будь проклят этот день. И вы тоже.

– Я? – удивился он. – Потрясающе. Постойте, куда вы?

– Мне нужно срочно попасть в банк. Я и так потеряла кучу времени из-за вас сегодня! Даже не вздумайте мне мешать!

Я обогнула его, но поскользнулась на каблуке и схватилась за его руку.

– Благодарю, – сквозь зубы прошипела я и рванула в банк.

Распахнув треклятую дверь, я попала ею по следовавшему за мной спасителю и порадовалась вместо того, чтобы сожалеть.

– Да куда вы так спешите?

– Я наверняка опоздала и все из-за вас, – ворчала я и, глядя, как вытягиваются лица у служащих, понимала, что вид мой далек от совершенства.

Подлетев к первому из клерков, я впилась взглядом в его непримечательное лицо.

– Мистер Эймрих еще на месте?

– На месте, – прозвучало позади меня, и я обернулась, взбешенная его очередным вмешательством.

– Что вы все время лезете? Я не с вами разговариваю! И откуда, позвольте узнать, вам это известно? Хотя нет, неважно.

– Оттуда, – проговорил он сквозь зубы, видимо, теряя терпение, – что я расстался с ним буквально пять минут назад, и пока вы собирались разбить голову о ступеньки, а потом мирно почивали в моих объятиях, он не выходил.

Я собиралась сказать ему пару ласковых слов, но лишь разевала от неожиданности и наглости рот.

– Если вы не прекратите так дышать, то лопнете, – проговорил мужчина. – И надеюсь, я в последний раз возвращаю вам это.

Он снова протянул мне папку с рисунками Кастора. Я закрыла рот, не намереваясь терять время на препирательства, раз уж цель моей затянувшейся пробежки была на месте, взяла папку и развернулась, чтобы идти, но поняла, что не спросила куда. И все из-за этого идиота.

– Так, где я могу найти мистера Эймриха? – Молчаливый клерк даже не делал попыток мне помочь, наблюдая за этим спектаклем. О, да, актриса из меня….

– Не волнуйтесь, я сам ее провожу, – вновь влез незнакомец. – А то еще упадет по дороге и уронит случайно курс акций банка.

– Благодарю, лорд Ольден. Как вам будет угодно, – быстро и противно-угодливо проговорил клерк и повернулся ко мне. – Следуйте за лордом Ольденом, мисс, он проводит вас.

Я проглотила возмущение и посмотрела на лорда с иронией.

– Так вы лорд Ольден? Знаменитый мошенник? О, нет, благодарю вас, такой сопровождающий мне точно не нужен.

К моему удовольствию тот побагровел.

– Во-первых, не все, о чем пишут в уличных газетенках…

– Ваших любимых, – не упустила я случая ввернуть шпильку.

– В моих любимых, – передразнил он меня, – газетенках не все правда. А во-вторых, одного моего слова хватит, чтобы вас вышвырнули отсюда и больше никогда не впускали.

Я оценила масштаб угрозы и мило улыбнулась.

– Лорд Ольден, благодарю вас за своевременно оказанную помощь, – елейным голосом проговорила я и, видя, как он оттаял, продолжила: – которую вам пришлось оказать той, которую вы так славно чуть не угробили. А теперь не соблаговолите ли сопроводить меня к мистеру Эймриху, пока он не ушел?

Лорд поскрипел зубами и, обогнув меня, безмолвно зашагал вперед. Я направилась за ним, оценив в очередной раз ширину плеч и рост лорда и в очередной же раз поежившись, благодаря судьбу, что из-за потери сознания не помню, как лежала в его объятиях.

Кабинет мистера Эймриха оказался третьим по счету, а сам он уже намеревался его покинуть. Но, увидев лорда Ольдена, чуть побледнел и предложил нам сесть, указав на стулья для посетителей.

– Если вы насчет прежнего недоразумения, то, уверяю вас, я все исправлю. Это просто чья-то глупая шутка, ей Богу, – принялся оправдываться мистер Эймрих, высокий, но сутулый, худощавый брюнет.

– Я здесь не за этим, – остановил поток его извинений, все еще сердитый лорд Ольден, – вас тут искала эта мисс…

Его светлейшество обратило на меня высокородный взор и я, проигнорировав его намек на представление, смело протянула руку мистеру Эймриху.

– Здравствуйте, мистер Эймрих. У меня к вам конфиденциальное дело.

Я говоряще посмотрела на лорда. Тот, ответив мне ледяным карим взглядом, недовольно поднялся.

– Надеюсь, наше недоразумение будет улажено до завтра, – сухо проговорил он клерку. – Вынужден вас покинуть, тороплюсь на спектакль. Всего хорошего мистер Эймрих, мисс…

– Всего хорошего, лорд Ольден. И приятного просмотра, говорят, сегодня будет потрясающий спектакль. Особенно хороша актриса в роли служанки Сюзанны. Искренне вам завидую.

Лорд, непонимающе хмурясь, выслушал мои слова, потом, видимо, решив не задумываться над чепухой, чуть кивнул и вышел, оставляя нас с мистером Эймрихом наедине.

– Итак, мистер Эймрих, – сказала я, когда дверь за назойливым сопровождающим закрылась, – давайте начнем все сначала. Меня зовут Кларисса Фэлкон, я помощница мистера Фокса, частного детектива. У меня к вам несколько вопросов, касаемо пропажи мистера Кастора Фьюри.

Взгляд клерка вновь стал испуганным. Он быстро отвел глаза, собирая бумаги со стола.

– Послушайте, я говорила уже и с его матерью, и с мистером Кубертом, так что вы вряд ли меня чем-то удивите. Мне просто нужно знать, когда вы последний раз его видели? Может, он делился с вами какими-то планами?

– Планами? – хохотнул вдруг Итен Эймрих, меняясь в лице. Презрение и насмешка сквозили теперь в каждом его слове. – Свалить из этого городка – вот был его единственный план. Ну или хотя бы от своего вечно ноющего дяди. Кастор, съезди на склад, Кастор, приготовь бумаги, Кастор, почему ты так долго? – молодой человек изображал мистера Звиллинга и надо сказать, очень похоже.

– Но разве его дядя не старался для его будущего? Кстати, что конкретно вы имели в виду под словом «свалить»? Он мог просто уехать?

– На какие деньги? – иронично поинтересовался молодой человек и я поняла, что даже врунишка Генри Куберт мне нравится больше этого двуличного, трусливого и злословного клерка. – Вот если бы он сбежал завтра…

– А что завтра? – вцепилась я клещом, но похоже, что «дорогой друг» и сам был непрочь поведать мне все тайны.

– Завтра у Шарфа день рождения. И ему исполняется двадцать один год.

– У какого шарфа? – не поняла я.

– Да у Кастора, кличка такая, Шарф. Он вечно в своем шарфе везде носится. Можете его как раз по нему и искать. Другого такого идиота в красном шарфе нет в городе.

Я посмотрела на мерзкого мелочного юношу. Таким как он вообще не стоит общаться с людьми. Они убивают всякую надежду на добрые дружеские отношения.

– В вашей компашке у всех были прозвища? – любопытства ради спросила я.

– Ну у всех. А что? Вам интересно? – он посмотрел на меня масляным взглядом и мне отчаянно захотелось врезать ему, но пока было нельзя, поэтому пришлось улыбаться. – Генри, ну вы его уже видели, тот Шляпа.

– Странный выбор, у вас все прозвища гардеробные? Я вроде не заметила на нем вычурной шляпы.

– И не заметите, он их только коллекционирует. Вашу не предлагал выкупить в коллекцию? – мистер Эймрих кивнул на мой злосчастный головной убор, и я покачала головой. – Ну, значит, не подходите просто.

– А вы, какое у вас прозвище?

– Крючок, – презрительно бросил молодой человек и я чуть не расхохоталась. Кличка била не в бровь, а в глаз. Мистер Эймрих был не просто крючкотвором, но имел физическое сходство в силу собственной сутулости.

– Ну хорошо, до этого, если честно, мне нет дела. Так вы говорите, что мистер Фьюри собирался уехать завтра?

Лицо клерка вытянулось.

– Я? Я такого не говорил. Это вы сами додумали. Я сказал, что он мечтал сбежать. Но мог бы это сделать только завтра.

– Хорошо, а как вы думаете, куда он мог отправиться?

– Сами поразмыслите. Завтра он станет совершеннолетним, а значит, вступит в права наследования.

Я поразмыслила. Это был, конечно, вариант. Проверить стоило. Но сейчас уже начинало темнеть и ехать сломя голову за город – совершенно дурная идея. Возможно, получилось бы прогуляться туда завтра с утра. Я раскрыла папку с рисунками.

– Не подскажете, кто это?

Итен бросил взгляд на портрет и лицо его пошло пятнами. Девушку он узнал, однозначно.

– Это мисс Элена Крус. – Он не отрывал взгляда от портрета. – Дочь хозяина стекольного завода, мистера Круса. Вы, наверное, слышали о нем. И невеста, точнее, бывшая невеста лорда Ольдена.

– Лорда Ольдена?! – воскликнула я. – Того самого, который пять минут назад вышел из этого кабинета?

– Совершенно верно, – мрачно подтвердил клерк.

– Но почему бывшая? И как Кастор связан с этой девушкой?

– Я понятия не имею, почему он ее рисовал! – вдруг взбеленился молодой человек. Он захлопнул папку и еще раз поправив идеально лежащие на столе бумаги, воззрился на меня. – Я ответил на все ваши вопросы, мисс…

– Фэлкон, – напомнила я.

– Мисс Фэлкон, – повторил он. – У меня еще масса неотложных дел, поэтому…

Итен многозначительно посмотрел на меня, и я поднялась со стула.

– Благодарю за потраченное время. Надеюсь, вы разрешите все недоразумения с лордом Ольденом.

– Так и будет, поверьте, – склонил он голову, прощаясь.

– Ах, да, я забыла. Скажите, а какая кличка у вашего третьего друга, Барри Уайта?

– Барри? – непонимающе переспросил клерк и пожал плечами. – Бутылка.

Глава 7. Одни странности за другими

– Где тебя носило вчера весь день? – устраивал мне с утра пораньше разнос шеф. Он сидел в смокинге за рабочим столом напротив меня в любимом кожаном кресле и его толстые пальцы сжимали сигару так, словно он хотел ее разрезать, а не выкурить, что емко указывало на степень его нервозности. А еще вид у него был несколько помятый, что вкупе со смокингом говорило о проведенной вне дома ночи.

– Меня хотя бы только днем не было. И носило меня по делу, между прочим.

Недовольство в моем голосе почти отсутствовало, да и день я провела действительно не безрезультатно, а потому и шеф, чувствуя по тону мое настроение, легко сменил гнев на шутливый тон.

– Тебе, Кис-кис, тоже надо время от времени культурно отдыхать.

Я фыркнула. О том, что однажды привела шефа попробовать всем известный кофе Ашули, я пожалела уже в тот же день и жалею до сих пор. Кошачье прозвище просто прилипло ко мне. Хорошо хоть при заказчиках он не называл меня так. А вот о культуре…

– У нас разное понятие о культурном отдыхе, – поддела я его. И пока шеф не рассердился, пояснила: – Для незамужних девушек любого возраста он не может быть таким же, как для мужчин в полном расцвете лет.

Шеф захохотал и его объемный живот, стянутый жилетом до вжатых пуговиц, затрясся. Сбросив пепел в пепельницу, он затянулся сигарой и на секунду прикрыл глаза от удовольствия, а когда открыл их вновь, то сощурился и расплылся в мечтательной улыбке.

– Ах, какая это была ночь… – он осекся, уловив мой взгляд. – Не будь ханжой, Кис-кис, и не пыхти, а то попадешь в разряд синих чулок. А ты вовсе не такая, я до сих пор в этом уверен. Но какая вчера была постановка, – он мечтательно замычал. – Был полный аншлаг, публика… самая взыскательная. Дамы в бриллиантах, – шеф изобразил пальцами бусы, – мужчины в смокингах, дорогие сигары в антракте и шампанское с клубникой в фойе. Некоторые уже после антракта удалились продолжать вечер в более приватной обстановке, но я остался. Для приватности все же требуется дама. – Он снова пропустил мое тактичное кхеканье. – Прима, как ты понимаешь, уже была ангажирована его превосходительством господином губернатором. Да и старовата она, если честно. Но вот мисс Молли Эпплвайз, восхитительно игравшая Сюзанну, так стреляла в меня глазками, что я не устоял.

– Шеф! – возмущенно проговорила я, невольно представляя Молли, подмигивающую моему наивному работодателю.

– И, если бы не этот мошенник, лорд Ольден, – не слыша моего возмущения, продолжал мистер Фокс, – клянусь, Кис-кис, если бы не он, с его вечно кислой миной на лице и, что уж скрывать, атлетическим телом, я бы победил в этой переглядке. Но он всего лишь приподнял бровь и выиграл сладкий приз, разрази его гром. Молли чуть не прыгала от радости, когда он преподнес ей какой-то жалкий букет фиалок. А все, потому что лорд. Я уверен. И тело, да, конечно, тело… Видела бы ты, как на нем сидит смокинг.

– Шеф! Можете оторваться от вашей Молли и тела наглого лорда, чтобы выслушать меня?

Тот вынырнул из воспоминаний и лукаво посмотрел мне в глаза.

– Откуда ты знаешь, что он наглый? – Шеф хитро улыбнулся и погрозил мне пальцем. – Видела его в газетах? Или знакома лично? Кис-кис, как ты могла скрывать от меня…

Я задышала как разъяренный бык и мистер Фокс быстро сменил тему.

– Ты узнала что-то важное о Стирсах?

На секунду задумавшись, я качнула головой и пожала плечами.

– Мирить их – дохлый номер. Но если решите заниматься сводничеством, то придется заставить мистера Стирса уволиться с, насколько я поняла, высокооплачиваемой работы и вспомнить о существовании супруги. – Я вздохнула. – Хотя, очень небольшой шанс есть. Крайне малый. Я бы не поставила на него и одной монеты. Но попробуйте посоветовать ему чаще дарить ей орхидеи, а ей – печь яблочный пирог по воскресеньям. Может, хоть это поможет спасти их от, на мой взгляд, неминуемого развода.

– Я не знаю откуда ты вырываешь эти сведения, Кис-кис, но верю тебе, – вновь затягиваясь сигарой, проговорил шеф и, вытащив ее изо рта, потряс пару раз, указав на меня и выпуская ароматный дым в сторону через уголок рта. – К тому же, ты лишь подтвердила свою прозорливость, они отменили визит. И теперь я не сожалею об этом.

– Прозорливость – это когда гадалка гадает, а у меня факты, – не согласилась я с ним, кивнув своему утверждению. – Теперь о деле пропавшего племянника.

Шеф скривился и посмотрел на меня искоса.

– Мы не можем отказаться от него? – поинтересовался он.

Я покачала головой.

– Я не собираюсь губить вашу бесценную репутацию. Но раз уж я занимаюсь им в одиночестве, то рассчитываю на большую часть от вознаграждения.

В глазах шефа блеснул огонек соревнования.

– То есть, ты хочешь сказать, половину от него, – уточнил он.

– Половину, это если я не успею выяснить все в срок, и две трети – если успею. Мистер Звиллинг грозился вообще не заплатить, если мы не предоставим ему сведения до шести часов вечера нынешнего дня.

Мистер Фокс пожевал губами. На кону была его репутация не только как человека, способного разгадывать любые загадки, но и как человека, умеющего это делать в срок. Я молча разглядывала свои ногти, которые следовало бы уже постричь.

– Ты жалкая манипуляторша, – проговорил он, беспощадно расправляясь с остатками сигары в пепельнице и поднимаясь, – и я когда-нибудь подниму твою квартплату.

– Тогда вам придется прибавить мне и жалованье, шеф. Это пагубная практика, мы ее уже проходили, – я мило улыбнулась, тоже поднимаясь.

– Клянусь, если ты не перестанешь, я найду себе другую помощницу, – сказал он и постарался изобразить сердитый взгляд.

Я, поняв, что разговор окончен, подошла к мистеру Фоксу, поправила ему повисшую бабочку и стряхнула несуществующие крошки с плеча.

– Никто не будет беспокоиться о вас, шеф, как я, – проговорила я театрально пафосно и тихо, ловя аромат хорошего бренди, сигар и женских духов. Да, шеф определенно неплохо провел ночь. Меня передернуло, и я быстро ретировалась к двери.

– Ты надолго? – спросил он. – Дом без тебя разваливается.

– Наймите экономку, – проговорила весело я, выходя.

Я знаю, что рано или поздно он сделает это, просто все еще ждала, когда же оно случится. Если дела пойдут хорошо, то мне действительно некогда будет заниматься закупкой продуктов и ведением хозяйства. Радовало то, что в доме находились еще две горничные, личный слуга шефа и повар. Ну это, не считая шофера личного парокара мистера Фокса. А то так легко я бы не отделалась.

Выбросив до завтра из головы все домашние заботы, включая продуктовые закупки и разбирательство со счетами и корреспонденцией, я направилась к стоянке парокаров. Не слишком раннее утро обещало солнечный денек, и я подумала, что завтра нужно обязательно заглянуть к мисс Нолан, попить чаю и забрать зонт.

Проведя остаток вчерашнего вечера в размышлениях над делом и сводя все факты воедино, я поняла, чего мне не хватает для общей картины, а запах близкой разгадки подхлестнул адреналин внутри, и мои каблучки застучали по брусчатке, отбивая почти победный ритм. Радовало почти все: и огромный дирижабль на фоне голубого и по-осеннему высокого неба, и вкусный корично-ванильный аромат выпечки, доносившийся из соседней пекарни, и смешной чумазый трубочист, спускавшийся по металлической лестнице соседнего дома. В голову тут же полезли практичные мысли о чистке труб в доме мистера Фокса, но я быстро вытолкнула их обратно. Завтра, все завтра. Не раздражали ни несущиеся по делам обыватели, коих, кстати, почему-то было на порядок меньше, ни торопящаяся к утреннему разбору на рынке прислуга, ни вездесущие газетчики. Одному из них, орущему громче всех «Читайте в Кремденском вестнике! Лорда Ольдена застали с молодой актрисой при компрометирующих обстоятельствах» я даже сунула монетку, захватив интересное чтиво с собой.

Народа на конечной станции было много, но следующий на окраину нужный мне старенький парокар, оказался полупустым. Заплатив за проезд грабительских три монеты кондуктору, я уселась около не слишком чистого окна на основательно потертое сиденье и развернула газету. На первой странице на отпечатанном фото во всей красе был запечатлен мой вчерашний спаситель все в том же пальто, навевающем тошноту, но в виднеющимся из-под него смокинге. Лицо лорда Ольдена искажала брезгливая и очень недовольная гримаса, а на его плече повисла виденная мной в костюмерной театра Молли. Неприлично прижимаясь своим фигуристым телом к лорду, она обвивала одной рукой его плечо, другой же прикрывала излишне откровенный вырез платья, которое больше хотелось назвать нарядом исполнительницы приватных танцев. Хотя, если спросить меня, я бы сказала, что она больше показывала на свой бюст, нежели прикрывала его. И лицо у нее, хоть и было испуганным внезапным появлением фотографа, но она не позабыла бросить кокетливый взгляд в камеру. А фотограф оказался профессионалом, раз успел вовремя попасть на место и ухватить нужные эмоции.

Я захихикала, представляя, как его сиятельство лорд Ольден обнаруживает это фото за утренним кофе. Почувствовав истинное наслаждение от того, что судьба наказала истукана за издевательство надо мной, я пробежала взглядом по заголовкам статей. «Губернаторский взгляд на искусство», «Лучшая постановка «Аристиды», «Гений режиссуры Эмиль Франсуа», «Открытие нового железнодорожного вокзала намечено на октябрь», «Гастрольный тур столичного цирка», «Дочь стеклозаводчика Элена Крус станет хозяйкой художественной галереи «Крус и ко», «В жилом доме Кремдена взорвался паровой котел, есть жертвы».

Фотографий было немного. Конечно, губернатор с примой театра в фойе, какой-то напыщенный франт с бантом, явно тот самый режиссер Эмиль Франсуа, потом фото Элены Крус, которая как две капли воды походила на девушку с портретов Кастора. Я повернула газету к окну, чтобы рассмотреть фото. Снимали явно у девушки дома, об этом говорила обстановка. Сама Элена стояла в холле около какой-то картины, а позади в проеме вполоборота камера захватила жердеподобную служанку с веселыми кудряшками и в клетчатом платье, видимо горничную.

Размышляя о странной манере редакторов в выборе тем для выпуска, я слепо смотрела в окошко парокара, когда моей руки коснулась сидевшая напротив соседка.

– Простите, вы позволите взглянуть на снимок? – обратилась ко мне миловидная женщина лет тридцати с тихой просьбой в глазах.

Я протянула ей газету.

– Конечно.

Она взяла шуршащую бумагу из моих рук и всмотрелась в снимок лорда Ольдена.

– Он неплохо вышел, – заметила я, глядя, как она с нежностью рассматривает фото.

Женщина сглотнула и подняла на меня печальные карие глаза.

– Неплохо, – согласилась она. – Но мне кажется это мерзко, делать такие фото. Ведь сразу понятно, что лорд Ольден не делал никаких поползновений в сторону этой раздетой мисс.

Я удивленно посмотрела на собеседницу. По возрасту она была все же ближе ко мне. Лет двадцать пять максимум. Грусть так и читалась во всем ее образе. Темно-коричневое платье, скромное и недорогое, но опрятное, шляпка в клетку в тон к платью. Я тут же вспомнила о своем страшном головном уборе и тронула поля пальцами, проверяя и делая одновременно вид, что смахиваю паутину, невесть как взявшуюся в кабине парокара. Руки незнакомки были затянуты в простые без украшений перчатки и не представлялось возможным угадать, замужем она или нет.

Изысканного в женщине вроде ничего не было, но, может, строгая осанка, такая естественная и в то же время скрываемая чуть опущенными плечами, а может манера разговаривать, создавали странное двойственное впечатление. Черты лица незнакомки, тонкие и изящные, при ближайшем рассмотрении пленяли. Воистину, посетуешь на несправедливость судьбы, дарующей одним положение и богатство, а другим внешность и природную манеру себя держать. И все же, она не была похожа на ярую поклонницу лорда, коих, видимо, числилось немало, но и образ они иметь должны были куда как хуже моей невольной соседки.

– Почему вы так решили? – поинтересовалась я.

Женщина снова посмотрела на меня, отрываясь от снимка.

– Это же очевидно. У Рич.. хм, у лорда Ольдена не может быть чувств к этой актрисе. Такой человек, как он, никогда не мог бы себе этого позволить.

Мне послышалась грусть в ее последних словах, и я пристально вгляделась в ее лицо. Кем она может быть ему? Горничной? Вряд ли экономкой. Она слишком молода для этого. Вероятно все же, кем-то из прислуги и довольно близко знакомой с заносчивым лордом. Что же вынудило ее уйти, интересно знать?

Незнакомка заметила мой изучающий взгляд и смущенно протянула мне газету.

– Можете оставить эту страницу себе. Меня интересует другая. – Я оторвала ту часть, где было фото Элен, и вернула газету странной мисс.

Та поблагодарила и, бережно сложив, спрятала фото в скромной сумочке. Оставшуюся часть пути мы проделали в молчании, даже о погоде не хотелось говорить. Женщина вышла у паровозного завода, располагавшегося за пару остановок до моей станции, и я остаток пути размышляла о странных отношениях лордов с прислугой.

Выйдя из тут же зашипевшего парокара, я словно попала в другой город. Неудивительно, что мне так показалось, ведь мои ботильоны по самые шнурки нырнули в огромную лужу и, если бы я не поторопилась отбежать, меня бы окатило грязной водой, расплескавшейся волнами в стороны от колес умчавшегося транспорта.

Отчаянно топая ногами, дабы стряхнуть все капли со стареньких ботильонов, я ворчливо подыскивала прозвище водителю и не заметила шмыгнувшего мимо меня грязного мальчишку. Только когда он на всем ходу вырвал из моих рук сумочку и помчался вверх по грязной улице, я рванула за ним, стараясь не грохнуться в очередную лужу. Темп у пацана был хороший, но он не бегал наперегонки с сельскими мальчуганами от старой часовни до мельницы по холмам и оврагам, поэтому, пробежав добрую половину длиннющей и, похоже, единственной заводской улицы, я все же догнала воришку.

Бухнувшись в грязь лицом от сильного толчка в спину, тот выронил свою несостоявшуюся добычу и, тотчас перевернувшись, приготовился отбиваться. Но нападать я не намеревалась.

– Сейчас же верни мою сумочку, – приказала я не терпящим возражений тоном.

Мальчишке было от силы лет восемь, но я знала, как уменьшает возраст худоба, а потому смело прибавила еще пару лет. Он, насупившись, вытер измазанное лицо, и потянулся за сумочкой.

– О нет, пожалуй, я сама, дружок. Ты такой грязный, что я вовек не отмою ее.

Я наклонилась, чтобы поднять потерю, а мальчишка тут подскочил и дал стрекача. Пришлось лишь проводить его удивленным взглядом. Резвый малый. Но свое я вернула и не было резона играть с ним в догонялки. Отряхнув сумочку, так удачно свалившуюся на единственное сухое пятно на дороге, я поднялась и осмотрелась. Вдоль длинной улицы одно за другим тянулись заводские здания, схожие своими краснокирпичными стенами и разнящиеся высотой и конфигурацией. Резные парапеты с угловатой кладкой, придающей зданиям хоть какой-то вид, и бесчисленные трубы, выплевывающие дымное покрывало, которое затягивало небо серой заводской пеленой. Попробуй угадай, который из них стекольный. Взгляд мой выцепил несколько мальчишеских фигур за углом одного из заборов, что тянулись вдоль заводских стен.

– Эй, иди сюда, – мне показалось неплохой идеей спросить у местных оборванцев, где находится цель моих поисков, но ребятня быстро скрылась, и я осталась одна на пустынной улице.

Серые дымные тучи, нагоняя мрачности, селили в душе столь же пасмурное предчувствие. Я зябко поежилась, но тут же, одернув себя за подобные мысли и отбросив глупые предрассудки, решительно зашагала к ближайшим воротам. На мой стук открылось окошко.

– Чегой-то гремишь? – прокуренный голос старого сторожа недовольно прозвучал с той стороны, а на меня любопытно посмотрели мутные глаза из-под косматых, хорошо пробеленных сединой бровей.

– Не подскажете, где тут стекольный завод? – смело протараторила я.

– Ой-ой. Раскудахталась, – поморщился старик, отходя на полшага так, что мне стала видна борода в цвет бровей, затянувшая лицо сторожа по самый нос, – дальше стекольный. От нас через один. Повадились куры, так и снуют тудой-судой, тудой-судой, будто взавтри закроется. О-на седня, чаво? Выходной. А все туда ж.

Я так и ахнула. Выходной. Голова моя дырявая. Как же я дни-то попутала?

– Так он закрыт, что ли сегодня? – протянула я безнадежно, говоря скорее себе и совершенно не надеясь на ответ.

– Щас, закрыт. Это чтоб Крус, да заводик прикрыл? Да, он удавится от жадности, – старик загремел запором и, открыв в широких воротах маленькую калитку, вышел, не отходя от створки ни на шаг, но разглядывая меня с головы до ног. – Это вам не Дикан наш, – он кивнул на здание завода за спиной. – У нас ежели выходной, значица выходной. Паровые котлы, знамо, не люди, они ж и погодить могут, – он кивнул на мою сумочку. – А ты что ж, без черепков?

– Без чего? – не поняла я, тоже в ответ бессовестно разглядывая сторожа.

– Без битья, – пояснил тот и улыбнулся в бороду. – Хорошенькая.

Я сделала шаг назад, но выпрямила спину и приняла серьезный вид.

– Еще чего не хватало, не бил меня никто.

Старик сипло засмеялся.

– От дура, – по-доброму подивился он и покачал седой головой, – посуда, говорю, где твоя битая?

Я сконфуженно поджала губы, вспомнив о рекламе мистера Круса и понимая, что веду себя и правда, как сельская дурочка.

– Я не за тем на завод.

Брови старика взметнулись вверх.

– Не за тем, – удивленно протянул он, – эвона как. А за чем же? Неужто работать? Да нет, такие чистенькие барышни тудой не ходють, профурсетки токмо иль навовсе беднота.

– И не работать, – ответила я, одновременно радуясь, что меня не отнесли ни к тем, ни к другим и сердясь на эти расспросы.

– Чего ж тогда? – крякнул старик и тут же, нахмурившись, топнул на пробегавшего пса, решившего разузнать, чего там за калиткой. – А-ну пшел прочь. Своих кобелей хватает.

– Ищу кой-кого. Барри Уайта не знаете? – наугад спросила я, надеясь, что старик не ответит и я пойду своей дорогой. Дурацкое чувство такта не позволяло мне наплевать на собеседника и уйти.

– Барри… – почесал в затылке старик, – А, Бутылку, что ль?

Настала моя очередь удивляться.

– Его самого. А вы откуда знаете, что у него прозвище такое?

– Так его все так кличут, – усмехнулся старик. – Его здесь по-иному и не зовет никто. Повезло вам, дамочка, что я имячко его знаю, а то ни в жисть не сыскали бы.

Я посмотрела на него. Скучно сторожу было в выходной, вот он и вцепился в меня клещами.

– Так, где сыскать его?

– Как где? В приемке, знамо дело. Вона там, – он махнул рукой себе за спину, – за заводом закуток имеется. Там приемка и есть. Туда битье несут, а взамен бумажечку получают: так, мол, и так, принято столько боя, скидка столько.

– М-м-м, – протянула я, уже мысленно шагая по улице. – Ну, спасибо, помогли.

– А-то ж, – снова ухмыльнулся старик, – милым дамочкам я завсегда помогу. Мож и мне чего перепадет.

Я возмущенно посмотрела на него, но тут же поняв, что он о деньгах, смутилась и отругала себя за дурные мысли. Достав из кармана монеты, отсчитала три штуки. Старик принял монеты и вздохнул.

– Жалко парня. Хороший, добрый и руки откуда надо растут. Токмо вот с энтим делом у него, – старик говоряще щелкнул по горлу, – непорядок. Дружков полным-полно и каждый с бутылкой, коли чего нужно.

– Ясно. А дружков его случайно не знаете?

– Дак, как их узнаешь? Они ж пришли, выпили и ушли. Со мной-то поговорить не приходють. Дамочка одна даже приходила. Не навроде вас, такая… высокая, что твоя каланча и молчаливая. Я ей, мисс, да мисс, а она молчком. Больше ни с кем не говорил.

– Жаль, но спасибо, что рассказали, – еще раз поблагодарила я сторожа и тот улыбнулся.

– В другой раз приходи с тормозком, – он посмотрел на меня, но, не увидев и проблеска понимания, махнул рукой. – Пожрать чего-нибудь прихватывай.

– О, какое интересное выражение, – восхитилась я и улыбнулась. – Договорились.

Он что-то недовольно проворчал о глупых дамочках и, перешагнув через металлический порог, закрыл и калитку, и окошко в ней, а я направилась в приемку, перепрыгивая через лужи.

Мирно погромыхивая стеклянными бутылками, спиной ко мне, чуть шатаясь, стоял мужчина ростом повыше меня. Большое тело, одетое в растянутый вязаный свитер и страшного вида штаны с вытянутыми коленками, двигалось не слишком быстро. Возраст, вот так сзади, я определить не могла, а потому прочистила горло. Он с трудом обернулся. На меня посмотрели полуприкрытые печальные покрасневшие глаза чуть на выкате, под которыми уже наметились отеки. Вытянутое лицо с равнодушным выражением, довольно сильный подбородок и выделявшийся кадык над воротником застиранной рубашки. Навскидку лет двадцать восемь, может, немного больше. Молодой мужчина был тем не менее тщательно выбрит, но даже на расстоянии трех футов чувствовалось такое амбре, что мне пришлось чуть отодвинуться, чтобы не задохнуться.

– Добрый день. Вы мистер Барри Уайт?

– Вы что-то принесли, мисс? – медленно по словам вопросом на вопрос ответил мне молодой мужчина.

– Нет, я не клиентка, я ищу мистера Барри Уайта.

Он отвернулся и продолжил раскладывать бесконечное количество бутылок из-под молока, стоявших на земле, по специальным ящикам.

– Я ищу мистера Барри Уайта, – еще раз настойчиво повторила я свой вопрос.

– Вы его нашли, – ответил мне практически неживой голос.

– О, мистер Уайт, у меня к вам несколько вопросов. Я мисс Кларисса Фэлкон, помощница мистера Фокса, частного детектива.

Молодой мужчина снова неуверенно повернулся и сфокусировал на мне равнодушный взгляд.

– Вы друг мистера Кастора Фьюри? – спросила я.

В мутном взгляде появился интерес.

– А вы?

– О, я уж точно его друг, – разозлилась я, потому что мало того, что я притащилась на другую часть города, так еще и вынуждена разговаривать с этим выпивохой. А еще мне надоело находить подход, когда на меня обращают внимания не больше, чем на жужжащую муху. – Потому что, такое ощущение, что только я одна в этом городе хочу его найти.

– Что вы хотите узнать? – мужчина пьяно улыбнулся. – Жив ли Кастор?

– Надеюсь, что да. Но мне нужно узнать не это. Почему он решил это сделать именно сейчас? И какова ваша роль в этом…

Хриплый смех, переходящий в кашель, перебил меня.

– Вам нужно навестить его дядюшку, чтобы задать тот же вопрос.

– Мистера Звиллинга? Почему?

– Если вы не знаете, то я вам не помогу понять. – Его чуть шатнуло, и я попыталась удержать, протянув руку, но он не дал мне дотронуться. Мой нос снова уловил запах еще свежего алкоголя, и я брезгливо сморщила нос, чувствуя тошноту. – Нет, не помогу. Вы смотрите так же, как и все. Думаете, алкаш, да? Пропащий человек, идиот. А у меня больше сердце, чем у многих из вас. И слово я держу. Держу. Понятно вам? Слово Барри Уайта еще что-то значит!

Он потряс пальцем и окончательно потерял равновесие, повалившись на ящик с уложенными бутылками. Послышался звон, и я, поняв, что несмотря на то, что поймала его за рукав, удержать не смогу, отпустила. Он сполз по ящикам на землю. Я снова брезгливо оглядела лежавшее на земле тело и тяжело вздохнула. Печальная, безнадежная картина. Так жаль, что в столь молодом возрасте этот человек утратил все надежды на свое возможное счастье. Неужели друзья не могут вытащить его из этого? Помочь? Устроить? Тоже мне друзья.

– Мистер Барри, – я присела рядом, борясь с тошнотой от свежего запаха дешевого алкоголя, – мне нужно с вами поговорить. И если вы придете ко мне трезвым, то получите десять монет за разговор.

Он поймал меня в фокус, а я взяла его сухую, испачканную в земле руку и вложила одну монету.

– Это одна из тех десяти. Приходите – и получите еще девять. Я живу в районе Жилых Кварталов…

Он покачал головой.

– Слово Барри Уайта, – пьяно повторил он и вернул мне монету, – еще что-то значит.

Я задумчиво посмотрела на него, прикидывая, чем могу помочь.

– Сколько вы получаете здесь, мистер Уайт?

Он прикрыл глаза и улыбнулся.

– Барри Уайта нельзя купить.

– О, боги, я не собираюсь вас покупать. К тому же вы мне уже отказали. Так сколько?

– Десять монет в неделю, – все еще слепо улыбаясь заявил он.

– Понятно, – я поднялась и с жалостью посмотрела на сидевшего на земле мужчину. Придется поднапрячься, чтобы придумать ему должность. – Всего хорошего, мистер Уайт.

Он, кажется, не услышал меня и я, вздохнув, зашагала в сторону станции парокаров. Осталась пара мест, судя по кусочкам сахара в моем левом кармане, очередной только что перекочевал в правый. Первым пунктом я определила склад.

Глава 8. Нулевой результат тоже результат

До складских территорий добираться долго не пришлось, буквально пара станций, и я уже стояла у склада рыбы и морепродуктов, над которым красовалась надпись «Рыба Звиллинга». Несмотря на выходной день, на соседских складах кипела работа, на всех, которые попались мне по дороге. Но не на складе мистера Звиллинга. Я наткнулась на скучавшего работника в запятнанном комбинезоне и попробовала его разговорить. Сведения заставили меня задуматься. Оказывается, склад не использовался уже неделю. И ни о каких поставках речи не было. Предпоследний кусочек сахара переместился в правый карман. Остался последний. Тот, что на всякий случай.

Я опять вернулась на станцию парокаров и устало опустилась на скамейку, размышляя, куда податься дальше. Из сумочки торчал клочок давешней газеты. Я открыла застежку и достала страницу. На меня вновь смотрела мисс Элена Крус, богатая наследница и хозяйка художественной галереи. А из проема подглядывала долговязая служанка.

Дальнейший план сложился сам собой. Дорога заняла добрый час, в выходной день слишком много закрытых для проезда улиц в центре и водителю пришлось петлять, подскакивая на кочках и время от времени спрашивая пассажиров, требуется ли им заехать в тот или иной пункт. Выйдя из злосчастного драндулета и взглянув на часы, я поняла, что до означенных мистером Звиллингом шести часов вечера осталось три с половиной. Вычитаем тот час, что требовался, чтобы добраться отсюда до дома с небольшим запасом времени, и остается два с половиной. Не так много, но и немало. Только бы все удалось.

Дом мистера Круса, владельца стекольного завода сверкал множеством окон. Сразу становилось понятно, что в стекле недостатка хозяин дома не испытывал. Однако выполнено все было со вкусом, архитектора можно было поздравить. Светло-серый камень стоил гораздо дороже местного кирпича и, вероятно, был привезен с южных штолен, а учитывая стоимость доставки, можно было смело обложить фасад дома золотом. Дороже бы не вышло.

Рассматривала я дом мистера Круса из-за кованных ворот, по которым уже складывалось мнение о том, насколько богат хозяин дома. Я тронула одну створку рукой, но она не поддалась, пришлось отряхнуть перчатку от пыли и позвонить в самый современный из звонков, которые мне приходилось когда-либо использовать. Натертый до блеска, в отличие от ворот, он сверкал на солнце, светившем над этой частью города. Грешным делом, я подумала, что мистер Крус и с небесной канцелярией договорился. В голове не укладывалось, что это всего лишь хозяин стекольного завода. Что же тогда творится у владельца паровозного?

На мой звонок ответил приятный мужской голос. Из динамика, висевшего здесь же и напоминавшего уменьшенную версию граммофонной трубы, послышалось:

– Дом мистера Круса. Чем могу вам помочь, мисс?

Я заозиралась, не понимая, откуда меня видят, но так и не найдя засевшего в кустах можжевельника шпиона, сделала вид, что отгоняю мошек, которых здесь может и не водилось отродясь.

– Добрый день. Меня зовут Кларисса Фэлкон, и я хотела бы поговорить с мисс Крус по крайне важному, но конфиденциальному делу.

– Мне очень жаль, мисс, – раздалось тут же в ответ, – но мисс Крус отбыла в художественную галерею.

Говоривший отключился, так как труба выдала несколько посмертных хрипов и смолкла. Я постояла в раздумьях и снова нажала на звонок.

– Да, мисс, – спустя пару мгновений ответил мне тот же вежливый безликий голос, – вы хотели что-то еще?

– Да, я хотела узнать, мисс Крус отправилась в галерею одна?

В трубе послышалось сопение и щелканье, но через секунду тот же голос сказал:

– Не знаю для чего вам это, но мисс Крус поехала в галерею со служанкой.

Мне все стало ясно.

– Огромное спасибо вам, милейший, – поблагодарила я, сияя не хуже звонка и снова зашагала в сторону станции парокаров.

Да, опять нулевой результат. Но возможно, мне повезет в галерее. Время, драгоценное время утекало, как вода сквозь дырявое ведерное дно. От дома Крусов до галереи тридцать минуть пешего хода, но на парокаре я домчалась за пятнадцать, учитывая дорогу от станции.