Речка, речка, унеси тревоги!

Пролог.

–Речка, речка, унеси тревогу. – Сердце сжалось.

Это был голос бабушки. Она так научила меня в детстве – смотреть на воду и просить её о помощи, не глазами – сердцем.

И я закрываю глаза.

Вдох. Воздух наполняет лёгкие. Задерживаю дыхание. Лёгкие растворяются.  Разжимается сердце, ощущающееся все это время как спазм. Его удары больше походят на вибрацию. Волна лёгкости и тепла наполняет моё тело. Следующая волна размывает моё тело. Расплёскивает его каскадом хрустальных потоков.

Тела нет. Есть я. Я – поток. Я – тепло. Я – покой. Исчезает движение времени. Его никогда и не было, если задуматься. Была иллюзия моего движения. И сейчас я начинаю двигаться по-настоящему.

Я вливаюсь в пространство, оно пульсирует темно-красным и принимает меня. Я касаюсь птиц, касаюсь деревьев, отражающихся в реке. Моё прикосновение оставляет рябь на деревьях, не на воде. Вода не принимает меня.

Я устремляюсь вперед, вниз, вправо, вверх…

Я заполняю собой все…

Я сливаюсь со всеми потоками воедино. Меня нет. Есть тихий гул. Это многоголосная песнь мироздания. И то, что называюсь «я» – его неотъемлемая часть жаждущая вместить в себя все…

Но только не воду…

Вода звучит диссонансом, ломающим мелодию этого мира…

Ломает…

Вода ломает поток…

Я…

Я появляюсь…

Это… Это больно… Обессиленное тело, за ним появляются… Появляются чувства, вязкое шевеление мысли выкристаллизовывается в фразу:

– Речка, речка, ну ты и тварь!

И это мой голос. Бабушка меня такому не учила. Этому меня научил морфий.

***

– Дядь Петь! – Юный и звонкий голос вырвал Петра из объятий зыбкого и неглубокого сна. – Вставай, дядь Петь!

– Андрюха, а ну отстань от человека! – Громкий низким голосом прогремел Геннадий – бригадир на пшеничных полях, где работал Петр. – Тебя зачем сюда прислали? Обед принести, или мешать людям отдыхать?

– Так обед же закончился, – виноватым голосом произнес Андрей. – А дядя Петя обещал книгу дать, по которой я научусь моторы ладить.

– Отстань, говорю! – Не унимался Геннадий.

– Не гоняй мальчишку, Ген. – Попросил окончательно проснувшийся Петр. – Он правильно говорит – обещал я.

Петр поднялся со своей временной подстилки, представляющей зимнюю телогрейку с изрядно истрепавшимися рукавами, разложенную прямо на невысокую свежую траву. Он отряхнулся от прилипших к штанам травинок и направился к своему ДТ-54. Погрузившись на половину в кабину, он вернулся назад держа в руках объёмную книгу в достаточно хорошем состоянии.

– Андрей! – Громко позвал он. – Что застыл?

Тот быстро подскочил к трактору и, буквально затаив дыхание, взял из рук Петра книгу.

– Спасибо дядь Петь!

– Только не преврати её в портянку. – Наставительно произнёс Петр, после чего улыбнулся искренней и неприкрытой радости, отразившейся на лице Андрея.

– Обещаю дядь Петь! – Ещё более звонким голосом произнёс мальчик и вприпрыжку побежал в сторону совхоза.

Высокий и плотный Геннадий поднялся на ноги и подошёл к Петру с открытой пачкой папирос. Петр, молча, достал из пачки одну и закурил.

– Балуешь озорника, – без единого намека на обвинение произнес бригадир, закуривая папиросу.

– Жалко мне его Ген. Смышлёный парень и почти без перспектив, а так, глядишь, мотористом станет. Сейчас вот учебник промуштрует, а ближе к зиме к практике перейдем.

– Надеюсь не на нем? – С испугом спросил Геннадий, кивая на стоявший за ними трактор.

– Нет, конечно, на «Старичке» пусть тренируется.

Под «Старичком», Петр подразумевал СТЗ-3, на смену которому и прислали новенький ДТ-54.

– А вот это правильно! – одобрил бригадир. – Глядишь на ноги его поставим, да передадим его Викторовичу на кукурузу. А то у него четыре поля и всего один трактор.

– Щедрая твоя душа, – немного пренебрежительно произнёс Петр. – Уже придумал, куда технику передать. А тебе самому не нужно? По две-три смены трактор пашет, что во время посева, что при сборе, а тебе все отдать.

– Так у нас три поля, а у него целых четыре. – Не унимался добродушный Геннадий.

– Ты за него не волнуйся, он уже выбил себе ещё две машины. Пусть старенькие, но вполне себе на ходу.

– Брешешь!

– Неа, – Петр покачал головой, – знаю! К тому же точно.

– Откуда? – С искренним любопытством поинтересовался бригадир.

– Матвей рассказал. Моторист наш главный. – Добавил Петр, заметив непонимание на круглом добродушном лице Геннадия.

– Тогда себе оставим. – С напущенной важностью произнёс тот. Петр лишь добродушно улыбнулся.

Повисло молчание.

– Так, Петь. – Произнес Геннадий, докурив свою папиросу. – Гоника ты машинку в гараж. Что зря технику на улице держать. А потом приходи. – Бригадир очень берег новенький трактор, прекрасно помня, как их подвёл «Старичок», вышедший из строя прямо под конец уборочных работ.

Петр докурил и, не произнеся не слова, запрыгнул в кабину трактора.

От пшеничных полей, до гаража, расположенного на окраине совхоза, проходила четырёхкилометровая дорога. Шла она параллельно неширокой, но быстрой и глубокой реки – Лучинки, полностью повторяя все её изгибы. Именно по этой дороге и направился Петр.

Дорога была совершенно пуста. Да Петр и не ожидал кого-нибудь встретить. Хотя посевные работы уже подходили к концу, но работникам совхоза в весенне-летний период всегда хватало работы, даже детвора была при деле – кто-то пас скот, кто-то, как например Андрей, разносил обед работающим в полях, а в остальное время помогал убирать коровники и свинарники. Но неожиданная встреча, всё-таки состоялась.

Примерно за километр от границы совхоза, Петр заметил сидящего человека, облокотившегося на ствол высокой сосны, почти у самого берега Лучинки.

Подъехав поближе, Петр остановил трактор и громко окликнул:

– Эй, друг, ты, что это прохлаждаешься?

Человек дёрнулся, вырванный из своих мыслей и поднялся на ноги, с явными усилиями. Немного отряхнувшись, скорее для того, чтобы потянуть время, а не очистить свою одежду, он двинулся навстречу Петру, с каждым шагом становясь все более различимым. Это оказался высокий худой мужчина, с тонким благородным лицом и глубоко посаженными глазами. Его редкие темно-русые волосы были аккуратно собраны сзади.

– Михаил Афанасьевич? – Удивился Петр, узнавая в мужчине местного врача. – Здравствуйте! Извините! Не узнал вас сразу.

К Михаилу все обращались на «Вы», даже несносные сироты – Андрей и Владимир, которые умудрялись «тыкать» и председателю. Это поведение объяснялось достаточно просто – Михаил был не просто врачом, а врачом с высшим образованием. Он оказался просто великолепным специалистом, поэтому все были убеждены, что его сюда сослали за какие-то провинности. И, хотя Михаил знал об этих сплетнях, не имевших ничего общего с действительностью, он никогда их не пресекал, считая это совершенно бессмысленным.

– Здравствуйте Петр! – Слабым, сдавленным голосом, поздоровался врач. – Решил переждать пик жары около воды. Тяжело в жару, а в кабинете, буквально как в печке. У вас уже закончилась смена? Сколько сейчас время? – С чуть заметным испугом спросил он, после небольшой паузы.

– Нет, что вы. Пока нет и трёх часов. Просто трактор везу в гараж. Может вас подвезти?

– Нет, нет, спасибо. Я еще немного побуду здесь. – С облегчение произнёс Михаил.

Только тут Петр заметил бледное лицо и нездорово блестящие глаза врача.

– С вами все в порядке? А то выглядите нездорово.

– Я же уже говорил – плохо переношу жару. Скоро станет легче. – И, в подтверждение своих слов, он выпрямился и пригладил волосы рукой. – Не переживайте за меня.