Хранительница грёз

Глава 1

Мягкое золотистое свечение голографических матриц окутывало лицо Софии Мартинес нежным сиянием, словно она находилась в объятиях закатного солнца. Её карие глаза, обрамлённые длинными ресницами, сосредоточенно следили за танцем света и тени в виртуальном пространстве, которое рождалось под её изящными пальцами. Каждое движение было похоже на касание художника, создающего шедевр – она вплетала в цифровую реальность последние штрихи: аромат лавандовых полей Прованса, мягкость бархатных лепестков роз, тихий смех детей, играющих в саду.

– Мир готов, – прошептала София с теплой улыбкой, откидываясь на спинку эргономичного кресла в своей уютной студии.

Помещение располагалось на семидесятом этаже башни из розового стекла в самом сердце Нео-Парижа 2087 года. Сквозь панорамные окна, украшенные изящными витражными вставками, открывался вид на город мечты, где старинная архитектура Парижа гармонично сплеталась с футуристическими конструкциями. Эйфелева башня, увенчанная светящимися кристаллами энергетических накопителей, возвышалась над садами, парящими в воздухе между небоскрёбами. Это был мир, где технологии служили не разрушению, а созданию красоты и исцелению человеческих душ.

София провела рукой по голографической панели, и перед ней появился экран деликатного мониторинга. Мерцали показатели жизнедеятельности её клиентки – двадцатитрёхлетней Изабеллы Дюпон, которая в данный момент находилась в созданном для неё виртуальном мире. После потери любимой бабушки девушка никак не могла найти покой в своём сердце. Виртуальный мир, созданный Софией, должен был стать для неё местом исцеления – пространством, где она сможет сказать бабушке всё, что не успела при жизни, попросить прощения за недосказанные слова и получить благословение на счастливое будущее.

На экране София видела, как Изабелла сидит в кресле-качалке на веранде старого дома в Провансе, держа за руку пожилую женщину с добрыми глазами. Обе улыбались, и слёзы на лице девушки были слезами облегчения, а не горя. Показатели стресса неуклонно снижались, уровень эндорфинов повышался. Терапия действовала.

София никогда не заходила в созданные ею миры. Это было первое и самое священное правило архитектора грёз: создавать, но не участвовать. Наблюдать со стороны, подобно ангелу-хранителю, который ткёт сны для исцеления душ, но остаётся невидимым. Её задача заключалась в том, чтобы построить мост между болью и принятием, между травмой и исцелением, но никогда не пересекать этот мост самой.

За пять лет работы в корпорации "Онейрос"София помогла тысячам людей преодолеть самые разные травмы. Она создавала миры для ветеранов войн, где они могли проститься с павшими товарищами. Строила цифровые пространства для детей-сирот, где они встречались с родителями в безопасной атмосфере любви и понимания. Её виртуальные вселенные помогали людям, пережившим катастрофы, вновь обрести веру в жизнь.

Каждый мир был уникален, как снежинка, как отпечаток души. София изучала воспоминания клиентов, их мечты, страхи, самые сокровенные желания, а затем ткала из этого материала исцеляющую реальность. Она была не просто программистом или дизайнером – она была психологом, художником, архитектором человеческих эмоций.

Тихий звук входящего сообщения нарушил безмятежную тишину студии. На голографической панели появилось изображение секретаря – элегантного андроида с безупречными чертами лица и мягкими голубыми глазами, в которых, несмотря на искусственное происхождение, светилась почти человеческая теплота.

– Сеньорита Мартинес, – произнёс андроид мелодичным голосом с лёгким французским акцентом, – к вам записался новый клиент. Сеньор Адриан Монте. Он настаивает на срочной встрече.

София взглянула на часы – было уже семь вечера, рабочий день подходил к концу. Обычно она не принимала клиентов в такое время, предпочитая посвящать вечера изучению новых технологий создания виртуальных пространств или просто отдыху в своей небольшой квартире с видом на Сену.

– Что известно о сеньоре Монте? – спросила София, не отрывая глаз от экрана мониторинга, где Изабелла всё ещё беседовала с виртуальной бабушкой.

– Минимальная информация, – ответил секретарь, и в его голосе прозвучала нота озабоченности. – Тридцать пять лет, писатель, недавно переехал в Нео-Париж из Испании. Потерял жену два года назад. Оплатил консультацию полностью вперёд, включая самый дорогой пакет услуг.

София подняла бровь. Самый дорогой пакет предполагал создание невероятно сложного и детализированного мира, на которое могли уйти месяцы работы. Далеко не каждый мог позволить себе такие расходы.

– Он сказал, в чём именно нуждается? – продолжила расспросы София.

Андроид помедлил, и в этой паузе было что-то неуловимо человеческое.

– Он хочет встретиться с женой.

София почувствовала, как что-то сжалось в груди. Случаи, связанные с потерей близких, всегда давались ей труднее всего. Не потому, что она не умела создавать миры для переживания горя – напротив, это была одна из её сильных сторон. Просто каждый раз, работая с такими клиентами, она невольно думала о собственных потерях, о родителях, которых лишилась в подростковом возрасте, о том чувстве одиночества, которое до сих пор иногда накатывало на неё посреди ночи.

– Пригласите его завтра утром, – сказала София. – В десять часов.

– Боюсь, он очень настаивает на встрече сегодня, – мягко возразил секретарь. – Говорит, что это не может ждать.

София закрыла глаза и провела рукой по волосам. Длинные каштановые пряди рассыпались по плечам, освобождённые из аккуратной причёски. Что-то в этой ситуации настораживало её. Клиенты, конечно, часто находились в состоянии острого горя, но обычно они понимали, что качественная работа требует времени.

– Хорошо, – согласилась она наконец. – Но только краткая консультация. Пятнадцать минут.

– Он уже здесь, – сообщил андроид. – В холле ожидания.

София удивлённо распахнула глаза. Значит, этот Адриан Монте был так уверен, что она согласится его принять? Или же его ситуация действительно была настолько критической, что не терпела отлагательств?

Она ещё раз взглянула на экран мониторинга. Изабелла уже прощалась с бабушкой, её лицо светилось умиротворением. Сеанс подходил к концу, и София могла быть уверена, что девушка выйдет из виртуального мира исцелённой.

– Проводите его через пять минут, – решила София.

Пока андроид-секретарь отключился, она быстро привела себя в порядок: поправила причёску, освежила лёгкий макияж, расправила складки на элегантном бежевом платье. В зеркале на неё смотрела привлекательная женщина двадцати восьми лет с благородными чертами лица и глазами, в которых жили одновременно мудрость и удивительная детская чистота.

София всегда тщательно следила за своим внешним видом во время работы с клиентами. Люди, обращавшиеся к архитекторам грёз, часто находились в состоянии крайней психологической уязвимости, и важно было создать атмосферу доверия и профессионализма с первой секунды встречи.

Она активировала программу завершения сеанса для Изабеллы и наблюдала, как девушка медленно возвращается в реальность. На лице клиентки была мирная улыбка – верный признак успешной терапии.

Тихий звук открывающейся двери заставил Софию обернуться. В студию вошёл мужчина, и София почувствовала, как её дыхание на мгновение замерло.

Адриан Монте был высоким и элегантным, с тёмными волнистыми волосами, в которых уже пробивались первые серебряные нити. Глаза у него были невероятно глубокими, цвета морской волны во время шторма – тёмно-синие с зелёными вкраплениями. В них читались интеллект, боль и что-то ещё, что София не смогла сразу определить. Он был одет в дорогой тёмно-синий костюм, который подчёркивал его аристократические черты, но даже безупречная одежда не могла скрыть усталости, которая исходила от всего его облика.

– Сеньорита Мартинес? – Его голос был низким, бархатистым, с лёгким испанским акцентом, который делал произношение особенно мелодичным.

– Да, это я, – ответила София, вставая из-за рабочего стола и протягивая руку для рукопожатия. – Прошу вас, присаживайтесь.

Когда их руки соприкоснулись, София почувствовала странное покалывание, словно между ними пробежала искра статического электричества. Адриан тоже, кажется, ощутил что-то подобное – он на мгновение замешкался, глядя на их сомкнутые ладони.

– Благодарю вас за то, что согласились встретиться со мной в такое время, – сказал он, усаживаясь в удобное кресло напротив её рабочего места. – Понимаю, это не совсем обычно.

– Ничего страшного, – ответила София, стараясь сохранить профессиональную дистанцию, несмотря на то, что присутствие этого человека почему-то заставляло её сердце биться чуть быстрее. – Расскажите о своей ситуации. Секретарь упомянул, что вы потеряли жену.

Лицо Адриана потемнело, и он опустил взгляд на свои руки, сжатые в замок.

– Селестина, – произнёс он тихо, и в его голосе была такая нежность, что София почувствовала необъяснимый укол в сердце. – Мы были женаты десять лет. Она умерла два года назад от редкой формы рака. Я я не смог с ней попрощаться. Когда болезнь прогрессировала очень быстро, я был в командировке в Южной Америке, и к тому времени, как я вернулся.

Он не договорил, но София и без того понимала. Она видела много подобных случаев – люди, которые не успели сказать последние слова, попросить прощения, выразить свою любовь. Груз невысказанного превращался в тяжёлое бремя, которое они несли годами.

– Я понимаю, как это болезненно, – мягко сказала София. – Мы можем создать для вас пространство, где вы сможете выразить всё, что хотели сказать Селестине. Это поможет вам принять потерю и.

– Нет, – перебил её Адриан, и в его голосе зазвучала странная настойчивость. – Вы не понимаете. Я не хочу принимать потерю. Я хочу её вернуть.

София почувствовала, как тревога закралась в её сердце. Такие просьбы иногда поступали, но они всегда были тревожным сигналом. Люди, не желавшие принимать реальность смерти, часто застревали в патологическом горе, и неправильная терапия могла только усугубить их состояние.

– Сеньор Монте, – осторожно начала она, – я понимаю вашу боль, но цель терапии виртуальными мирами не в том, чтобы заменить реальность. Мы помогаем людям исцелиться, а не убежать от действительности.

Адриан поднял на неё глаза, и София увидела в них такую глубину страдания, что её сердце сжалось от сочувствия.

– Я не хочу убегать, – сказал он тихо. – Я хочу исправить ошибку. Понимаете, в последние месяцы её жизни мы мы ссорились. Много и больно. Болезнь меняла её, делала раздражительной, а я не понимал, не знал, как правильно поддержать. Мы причиняли друг другу боль, хотя любили безумно. И теперь я знаю, что сказал бы ей, как поступил бы по-другому. Мне нужна возможность исправить это.

София слушала его, и что-то в глубине её души отзывалось на каждое слово. Возможно, это было связано с её собственной историей – она тоже знала, каково это, терять близких, не успев сказать всё важное.

– Я могу создать мир, где вы встретитесь с воспоминанием о Селестине, – предложила она. – Но это будет проекция ваших собственных мыслей о ней, а не.

– Нет, – снова перебил Адриан. – У меня есть кое-что, что поможет сделать её более реальной.

Он достал из внутреннего кармана пиджака небольшое устройство, похожее на флеш-накопитель, но более сложной конструкции. София узнала его – это был нейронный регистратор последнего поколения, устройство, способное записывать и хранить паттерны мозговой активности.

– Это это записи её сознания? – спросила София, и в её голосе прозвучало недоверие.

– Селестина знала, что умирает, – объяснил Адриан. – В последние недели жизни она тайно от меня работала с частной нейротехнологической компанией. Записывала свои воспоминания, эмоции, модели мышления. Она хотела оставить мне часть себя.

София почувствовала, как у неё перехватило дыхание. То, что предлагал Адриан, было не просто неэтично – это было потенциально опасно. Использование записанных паттернов сознания для создания виртуальных личностей было запрещено множеством международных соглашений.

– Сеньор Монте, – сказала она, стараясь сохранить профессиональный тон, – то, о чём вы просите, невозможно. Это нарушает все протоколы безопасности и этические нормы. Я не могу.

– Я заплачу любую сумму, – прервал её Адриан, и в его глазах вспыхнула отчаянная надежда. – Я знаю, что вы лучший архитектор грёз в Европе. Если кто-то и может это сделать, то только вы.

София встала из-за стола и отошла к окну. Внизу простирался вечерний Нео-Париж, огни которого мерцали, как звёзды, упавшие на землю. Она думала о своей клятве – помогать людям исцеляться, а не питать их иллюзии. Но что-то в истории Адриана, в его боли, в той отчаянной любви, которая звучала в каждом его слове, заставляло её колебаться.

– Даже если бы это было технически возможно, – сказала она, не оборачиваясь, – результат был бы непредсказуем. Записанные паттерны могут содержать не только позитивные воспоминания, но и боль, страх, предсмертные галлюцинации. Вы можете встретиться не с той Селестиной, которую помните.

– Я готов к этому риску, – твёрдо ответил Адриан. – Мне нужна эта встреча. Иначе я никогда не смогу жить дальше.

София повернулась к нему. В свете вечерних огней города его лицо казалось ещё более измождённым, а глаза – полными такой тоски, что её сердце ёкнуло от сочувствия.

– Дайте мне время подумать, – сказала она наконец. – Это очень серьёзное решение.

Адриан встал с кресла и приблизился к ней. Когда он оказался рядом, София почувствовала тепло, исходящее от его тела, уловила лёгкий аромат его одеколона с нотками кедра и бергамота.

– Сколько времени вам нужно? – спросил он тихо.

– До завтра, – ответила София, понимая, что уже почти решилась нарушить все правила ради этого человека.

Адриан кивнул и достал визитную карточку, протянув её Софии. Когда их пальцы снова соприкоснулись, она опять почувствовала то странное покалывание, словно между ними пробегал электрический ток.

– Мой номер, – сказал он. – Спасибо, что хотя бы выслушали меня.

После его ухода София долго стояла у окна, держа в руках визитную карточку и нейронный регистратор, который Адриан оставил ей "для изучения возможностей". Она знала, что должна отказаться. Знала, что это может разрушить её карьеру, репутацию, возможно, даже жизнь.

Но глаза Адриана, полные такой боли и любви, не выходили у неё из головы. И София понимала, что впервые за пять лет работы архитектором грёз она готова нарушить священное правило и войти в созданный ею мир.

Глава 2

София провела бессонную ночь, сидя в своей квартире на шестьдесят втором этаже башни "Сады Вавилона"с видом на светящиеся воды Сены. Нейронный регистратор лежал на стеклянном столике перед ней, словно маленькая бомба замедленного действия. Каждый раз, когда она на него смотрела, в памяти всплывали глаза Адриана – полные такой боли и отчаянной надежды, что её сердце сжималось от сочувствия.

Она знала наизусть все протоколы корпорации "Онейрос", все международные соглашения о безопасности виртуальных технологий. Использование записанных паттернов сознания было запрещено после серии трагических инцидентов десять лет назад, когда несколько исследователей потеряли рассудок, пытаясь воссоздать личности умерших. Один из них, доктор Эрик Нильсен из Копенгагена, до сих пор находился в психиатрической клинике, считая себя своей покойной женой.

Но что-то в истории Адриана заставляло её сомневаться в правильности этих запретов. Разве любовь не имеет права на второй шанс? Разве боль утраты не достаточное оправдание для риска?

Когда за окнами забрезжил рассвет, окрашивая небо в нежные розово-золотистые тона, София приняла решение. Она встретится с Адрианом ещё раз, выслушает всю его историю до конца, а потом уже окончательно определится.

Набрав номер с визитной карточки, она услышала егоголос уже после первого гудка, словно он не спал всю ночь, ожидая её звонка.

– София? – В его голосе звучала такая надежда, что у неё перехватило дыхание.

– Доброе утро, Адриан, – сказала она мягко. – Мне нужно знать больше о вашей истории, прежде чем принять окончательное решение. Вы можете встретиться со мной сегодня днём?

– Конечно, – ответил он без малейших колебаний. – Когда и где?

– В два часа дня. Только не в офисе, – добавила София, понимая, что разговор о запретных технологиях лучше вести подальше от корпоративного здания с его системами слежения. – Есть уютное кафе "Сады Моне"на плавучем острове в районе Иль-де-ла-Сите. Знаете это место?

– Найду, – заверил Адриан. – София спасибо.

После разговора она долго стояла у окна, наблюдая, как город просыпается. Воздушные такси начинали свои первые рейсы между небоскрёбами, в парящих садах зажигались системы искусственного освещения для растений, а по Сене скользили первые прогулочные катера с туристами, желающими полюбоваться рассветом над Нео-Парижем.

Кафе "Сады Моне"располагалось на одном из плавучих островов, которые были созданы в рамках экологической реконструкции Парижа в 2070-х годах. Остров представлял собой чудо биотехнологий – живую экосистему, где здания органично вписывались в ландшафт из цветущих садов и миниатюрных лесов. Кафе размещалось в павильоне, стены которого были выращены из специально модифицированных деревьев, создавая естественную арочную конструкцию.

София пришла на полчаса раньше назначенного времени, выбрала столик в укромном уголке террасы, откуда открывался вид на водную гладь и собор Нотр-Дам, увенчанный сверкающим энергетическим куполом. Она заказала травяной чай с лавандой и пыталась успокоить разыгравшиеся нервы.

Адриан появился точно в два часа, и София снова почувствовала, как её сердце пропустило удар при виде его высокой фигуры. Сегодня он был одет проще – тёмные джинсы, белая рубашка, лёгкий пиджак цвета морской волны, который подчёркивал цвет его глаз. Волосы были слегка взъерошены ветром, что придавало ему более молодой и уязвимый вид.

– Прекрасное место, – сказал он, усаживаясь напротив неё и окидывая взглядом цветущие сады вокруг. – Селестина любила такие места. Она была ландшафтным дизайнером, создавала сады для частных резиденций.

– Расскажите мне о ней, – попросила София, чувствуя, как в её голосе появились нотки профессиональной мягкости. – С самого начала.

Адриан заказал кофе и откинулся на спинку плетёного кресла, глядя в сторону реки. В его глазах появилось то особое выражение, которое Sofia часто видела у своих клиентов – смесь боли и нежности, когда они готовились погрузиться в самые дорогие воспоминания.

– Мы познакомились двенадцать лет назад в Севилье, – начал он тихо. – Я тогда работал над романом о садах Альгамбры, а она консультировала городские власти по проекту восстановления исторических парков. Наша первая встреча была бурной.

На его губах появилась лёгкая улыбка – первая, которую София у него видела.

– Я утверждал, что современные технологии разрушают аутентичность исторических садов, а она доказывала, что только с помощью биотехнологий можно сохранить умирающие экосистемы. Мы спорили три часа подряд в кафе возле собора, и я влюбился в неё ещё до того, как узнал её имя.

София слушала, чувствуя странное сжатие в груди. Что-то в том, как Адриан говорил о своей жене, заставляло её одновременно восхищаться глубиной его чувств и ревновать к женщине, которой больше не было в живых.

– Она была особенной, – продолжил Адриан, и его голос стал ещё мягче. – Умела видеть красоту там, где другие видели только хаос. Могла часами наблюдать за ростом цветка, говорила, что в каждом семени заключена целая вселенная возможностей. У неё были такие руки – он посмотрел на свои ладони, – всё, к чему она прикасалась, расцветало.

– Как она выглядела? – спросила София, не понимая, зачем ей это нужно знать.

– Невысокая, хрупкая на вид, но с огромной внутренней силой. Волосы цвета спелой пшеницы, которые всегда пахли розами – она делала шампунь сама, из лепестков из собственного сада. Глаза – он замолчал, подбирая слова, – глаза цвета морской волны в ясную погоду, светло-голубые с зелёными искорками. Когда она смеялась, они сияли так, что, казалось, способны осветить всю комнату.

София почувствовала укол чего-то, что не хотела называть ревностью. Адриан говорил о Селестине с такой любовью, что становилось ясно – эта женщина была и остаётся единственной любовью его жизни.

– Расскажите о её болезни, – попросила она, стараясь вернуть разговор в профессиональное русло.

Лицо Адриана потемнело, улыбка исчезла.

– Редкая форма нейродегенеративного рака. Опухоль в мозге, которая развивалась очень быстро. Диагноз поставили в январе позапрошлого года, врачи давали ей максимум полгода. Но Селестина была бойцом – она прожила почти год, до декабря.

Он замолчал, сжав губы в тонкую линию.

– Болезнь меняла её, – продолжил он с трудом. – Не физически – внешне она оставалась прекрасной почти до конца. Но характер опухоль влияла на её эмоции, делала раздражительной, агрессивной. Женщина, которая раньше не могла наступить на муравья, начала кричать на меня из-за пустяков, обвинять в том, что я её не понимаю, не люблю достаточно сильно.

София видела, как тяжело ему даётся этот рассказ, но понимала, что должна знать всё.

– А вы? Как реагировали на эти изменения?

– Плохо, – честно признался Адриан. – Я не понимал, что это болезнь говорит её устами. Думал, что она просто устала от меня, разочаровалась в нашем браке. Начал сторониться, проводить больше времени на работе, искать отговорки, чтобы не находиться дома. Глупый, эгоистичный мужчина, который бежал от проблем вместо того, чтобы их решать.

В его голосе звучало такое самобичевание, что София инстинктивно протянула руку и накрыла его ладонь своей. Адриан удивлённо посмотрел на их соединённые руки, но не отстранился.

– Вы не могли знать, – сказала она мягко. – Такие ситуации требуют специальной подготовки. Большинство людей реагируют именно так.

– Но я должен был быть сильнее, – возразил он. – Должен был любить её не только в радости, но и в горе. А вместо этого в последние месяцы мы больше ссорились, чем разговаривали. Я уехал в командировку в Бразилию, когда врачи сказали, что у неё осталось несколько недель. Думал, что успею вернуться, что у нас будет время всё исправить.

Его голос сорвался, и София сжала его руку сильнее.

– Но не успел, – закончил он шёпотом. – Она умерла одна, в больнице, а я был за тысячи километров, интервьюировал каких-то политиков для статьи, которая теперь кажется абсолютно неважной.

– Адриан.

– После похорон я нашёл письмо, – перебил он её. – Она написала его за неделю до смерти, когда болезнь уже серьёзно прогрессировала, но сознание ещё было ясным. В нём она просила прощения за все те ужасные вещи, которые говорила мне. Объясняла, что любила меня больше жизни, но болезнь заставляла её причинять боль тем, кто был ей дороже всего. И ещё она писала о нейронных записях.

София почувствовала, как учащается её пульс.

– Что именно она писала?

– Что работала с частной компанией "Мнемозина", записывала свои воспоминания о нашей совместной жизни, свои чувства ко мне, даже фрагменты снов. Она хотела оставить мне возможность поговорить с ней ещё раз, объясниться, простить друг друга. Сказала, что записи хранятся в банковской ячейке, а ключ лежит в её шкатулке для украшений.

Адриан достал из кармана нейронный регистратор и положил его на стол между ними.

– Два года я не решался к ним прикоснуться, – продолжил он. – Боялся, что это будет как вскрытие старых ран. Но потом понял – я не могу жить дальше, не попрощавшись с ней по-настоящему. Не извинившись за свою слабость. Не сказав ей, как сильно я её люблю.

София смотрела на маленькое устройство, в котором, возможно, хранились фрагменты человеческой души. Часть её – профессиональная, рациональная – кричала, что это безумие, что никто не знает, что произойдёт, если попытаться воссоздать личность на основе таких записей. Но другая часть, более глубинная и человеческая, понимала отчаяние Адриана.

– Вы понимаете, что это может быть опасно? – спросила она тихо. – Технология нейронных записей всё ещё экспериментальная. Результат может оказаться непредсказуемым.

– Знаю, – кивнул Адриан. – Изучал все доступные исследования, читал отчёты о неудачных экспериментах. Но без этого разговора с Селестиной я всё равно что мёртв. Уже два года я просто существую, не живу. Может быть, риск – это именно то, что мне нужно.

София отвела взгляд, глядя на проплывающие по Сене прогулочные корабли. Пассажиры размахивали руками, фотографировались на фоне собора, смеялись. Жизнь продолжалась, полная радости и новых возможностей, а рядом с ней сидел человек, застрявший в прошлом.

– Если я соглашусь, – сказала она медленно, – это будет нарушением всех правил. Я могу потерять работу, лицензию, возможно, даже свободу.

– А если не согласитесь, я потеряю последнюю надежду, – ответил Адриан. – София, я понимаю, что прошу о многом. Но вы – единственная, кто может мне помочь. Ваша репутация, ваши работы я изучил всё. Если кто-то и способен безопасно интегрировать нейронные записи в виртуальную среду, то только вы.

София почувствовала, как что-то тёплое разливается в её груди от его слов. Профессиональная гордость? Или что-то другое, более личное?

– Мне нужны гарантии, – сказала она, принимая решение. – Полная конфиденциальность. Никто не должен знать о том, чем мы занимаемся. И если что-то пойдёт не так, если я пойму, что эксперимент опасен, мы немедленно его прекращаем.

Глаза Адриана вспыхнули надеждой.

– Конечно, всё, что вы скажете. София, я я не знаю, как вас благодарить.

– Пока не за что, – остановила его София. – Я ещё не сказала "да". Мне нужно изучить записи, понять, с чем мы имеем дело. Возможно, после анализа я приму другое решение.

– Понимаю, – кивнул Адриан. – Сколько времени вам потребуется?

– Неделя, – решила София. – За это время я проанализирую данные, разработаю предварительную концепцию виртуального пространства. Если всё будет в порядке, мы начнём работу.

Они ещё час сидели в кафе, обсуждая технические детали. Адриан рассказывал о любимых местах Селестины, о том, как она обустраивала их дом, какую музыку любила, какие книги читала. София делала записи на планшете, но большую часть времени просто слушала, заворожённая тем, как преображается лицо Адриана, когда он говорит о жене.

Когда солнце начало клониться к закату, окрашивая сады в золотистые тона, они наконец расстались. Адриан поднялся, чтобы уйти, но вдруг остановился и обернулся.

– София, – сказал он тихо, – спасибо, что даёте мне этот шанс. Даже если ничего не получится, сама возможность попробовать уже много значит.

После его ухода София долго сидела в кафе, вертя в руках нейронный регистратор. Вокруг постепенно зажигались фонари, превращая сады в сказочное место, полное тёплого света и теней. Она понимала, что стоит на пороге самого важного решения в своей жизни.

С одной стороны – профессиональная этика, правила безопасности, разумность. С другой – мужчина, чья боль отзывалась в её собственном сердце, и любовь, которая не хотела умирать даже перед лицом смерти.

Вернувшись домой, София заперлась в своей рабочей комнате и подключила нейронный регистратор к анализирующему компьютеру. То, что она увидела на экране, заставило её затаить дыхание.

Записи были невероятно детализированными и сложными. Селестина действительно работала с лучшими специалистами – каждая эмоция, каждое воспоминание были зафиксированы с потрясающей точностью. Это были не просто данные, это были фрагменты живой человеческой души, застывшие в кремниевых кристаллах.

София просматривала файл за файлом: "Первая встреча с Адрианом", "Наша свадьба", "Медовый месяц в Тоскане", "Ссора из-за переезда", "Примирение"Сотни моментов, составлявших историю любви.

И тут она наткнулась на файл, который заставил её сердце пропустить удар: "Сообщение для той, кто поможет Адриану".

С дрожащими пальцами София открыла запись. На экране появилось голограммное изображение женщины – именно такой, как описывал её Адриан. Нежное лицо, обрамлённое золотистыми волосами, светло-голубые глаза с зелёными искорками. Но что больше всего поразило Софию – выражение невероятной мудрости и доброты на этом лице.

– Здравствуйте, – сказала голограмма голосом, который был удивительно мелодичным, несмотря на лёгкую хрипотцу от болезни. – Если вы видите эту запись, значит, Адриан нашёл того, кто согласился ему помочь. Меня зовут Селестина Монте, и я знаю, что прошу вас о невозможном.

София не могла оторвать взгляд от экрана.

– Я не знаю, кто вы, – продолжала Селестина, – но догадываюсь, что вы очень талантливый специалист и, возможно, добрый человек, раз согласились на этот риск. Хочу, чтобы вы знали – я не прошу вас воскрешать мёртвых. Я прошу дать двум любящим сердцам шанс попрощаться правильно.

Голос Селестины стал тише, интимнее.

– Адриан винит себя в том, что произошло между нами в последние месяцы. Но это была не его вина – это болезнь превращала меня в чудовище. Я причиняла ему боль, хотя любила больше собственной жизни. Мне нужно сказать ему это, попросить прощения, дать ему разрешение жить дальше и быть счастливым.

Селестина улыбнулась, и эта улыбка была полна такой любви, что у Софии навернулись слёзы.

– И ещё, – добавила она, – если вы женщина и если между вами и Адрианом возникло что-то особенное не бойтесь этого. Он заслуживает новой любви. Мёртвые не должны держать живых в плену прошлого.

Запись закончилась, оставив Софию наедине с бурей эмоций. Она понимала, что Селестина каким-то образом предвидела, что произойдёт между ней и Адрианом. Эта женщина даже из-за границы смерти проявляла невероятную мудрость и самоотверженность.

София взяла телефон и набрала номер Адриана.

– Алло? – ответил он после первого же гудка.

– Адриан, это София, – сказала она, и в её голосе звучала твёрдая решимость. – Я изучила записи. Мы начинаем работу завтра.

Молчание на другом конце линии было таким долгим, что София подумала, не прервалась ли связь.

– Адриан? Вы меня слышите?

– Слышу, – ответил он хрипло. – Просто спасибо. Спасибо, что даёте нам этот шанс.

После разговора София ещё долго сидела в темноте, глядя на огни города за окном. Она знала, что вступает на опасный путь, который может изменить её жизнь навсегда. Но впервые за долгие годы она чувствовала, что делает что-то действительно важное.

Глава 3

София провела всю ночь за изучением нейронных записей Селестины, и то, что она обнаружила, потрясло её до глубины души. Каждый файл был произведением искусства – не просто набором данных, а живым отпечатком человеческой души. Воспоминания сияли яркими красками эмоций, мысли переливались оттенками чувств, а в каждом фрагменте сознания Селестины звучала любовь к Адриану.

Когда в девять утра он появился в её студии, София была готова к работе, но не была готова к тому, как её сердце отреагировало на его присутствие. Адриан выглядел лучше, чем вчера – в его глазах появился проблеск надежды, а движения стали более уверенными. Он принёс с собой небольшой чемодан.

– Доброе утро, София, – поздоровался он, и в его голосе звучала мягкая благодарность. – Я принёс то, о чём вы просили – фотографии, видеозаписи, личные вещи Селестины.

– Прекрасно, – ответила София, стараясь сохранить профессиональный тон, хотя её пульс учащился при звуке её имени на его губах. – Присаживайтесь. Для начала мне нужно показать вам, что я обнаружила в записях.

Она активировала голографический проектор, и пространство студии наполнилось мягким свечением. В воздухе появились трёхмерные схемы нейронных паттернов – сложные переплетения света, каждое из которых представляло фрагмент сознания Селестины.

– Это невероятно, – прошептал Адриан, протягивая руку к одной из светящихся структур. – Это действительно она?

– Часть её, – осторожно ответила София. – Ваша жена была удивительно сильной женщиной. Даже умирая, она думала не о себе, а о вас. Посмотрите на это.

София активировала один из файлов, и в воздухе возникла голографическая запись – фрагмент последних мыслей Селестины. Её голос, слабый, но полный решимости, наполнил комнату:

"Адриан, мой любимый Если ты слышишь это, значит, я уже ушла, а ты нашёл того, кто поможет нам встретиться ещё раз. Не вини себя за наши ссоры. Болезнь говорила моими устами, но сердце всегда принадлежало тебе. Я хочу, чтобы ты запомнил меня не больной и злой, а той, которой была в наши лучшие дни"

Адриан закрыл глаза, и София увидела, как по его щекам потекли слёзы. Инстинктивно она подошла к нему и положила руку на плечо, желая утешить.

– Это слишком больно? – тихо спросила она. – Мы можем остановиться.

– Нет, – покачал головой Адриан, накрывая её руку своей. – Продолжайте. Мне нужно это услышать.

Следующие три часа они провели, просматривая записи и изучая привезённые Адрианом материалы. София видела Селестину на фотографиях – действительно прекрасную женщину с золотистыми волосами и лучистыми глазами. На видеозаписях она танцевала фламенко, и её движения были полны такой страсти и грации, что София понимала, почему Адриан влюбился в неё с первого взгляда.

– Вот это наш дом в Мадриде, – показывал Адриан фотографии на планшете. – Селестина сама спроектировала сад. Говорила, что каждое растение должно рассказывать историю нашей любви. Розы – это наша первая встреча, жасмин – первый поцелуй, лаванда – наша свадьба.

София внимательно изучала каждую деталь, делая заметки. Для создания достоверного виртуального мира ей нужно было знать не только внешность Селестины, но и её привычки, манеру говорить, любимые цвета, запахи, звуки.

–А это что? – спросила она, указывая на маленькую серебряную шкатулку в чемодане.

– Её украшения, – объяснил Адриан, осторожно открывая крышку. – Те немногие, что остались после продажи. Селестина хотела, чтобы я их сохранил.

В шкатулке лежали простые, но изящные украшения – серьги с жемчугом, тонкая золотая цепочка, обручальное кольцо. София взяла кольцо и почувствовала странное покалывание в пальцах – словно металл хранил тепло той, кто его носила.

– Она никогда не снимала его, – тихо сказал Адриан, наблюдая за Софией. – Даже в больнице, когда руки опухли от лекарств. Врачи хотели снять, но она не позволила.

София аккуратно положила кольцо обратно, но образ упрямой умирающей женщины, защищающей символ своей любви, врезался ей в память.

– Мне нужно создать базовую архитектуру мира, – сказала она, отходя к голографической панели управления. – Где вы хотели бы встретиться с ней? В каком месте?

Адриан задумался.

– В нашем саду, – решил он. – В тот день, когда мы впервые сказали друг другу "я люблю тебя". Это было весной, розы только зацветали, и Селестина показывала мне, как правильно ухаживать за растениями.

София кивнула и начала работу. Её пальцы скользили по голографическим элементам управления, создавая виртуальное пространство из света и цифровых частиц. Постепенно в воздухе студии начал формироваться испанский сад – дорожки из терракотовой плитки, арки, увитые виноградом, клумбы с розами всех оттенков красного и розового.

– Боже мой, – прошептал Адриан, вставая с места. – Это это точная копия. Как вы это сделали?

– По вашим описаниям и фотографиям, – ответила София, не прекращая работы. – Но это только основа. Самое сложное впереди – интеграция записанного сознания Селестины.

Она работала с такой сосредоточенностью, что время перестало существовать. София творила мир, в котором должна была воскреснуть любовь, и каждая деталь имела значение. Она воссоздавала не просто место, а атмосферу, эмоцию, ощущение дома и счастья.

Адриан молча наблюдал за её работой, и София чувствовала его взгляд как физическое прикосновение. Иногда он подходил ближе, чтобы внести поправки, и его близость заставляла её сердце биться быстрее.

– Вот здесь должна быть скамейка, – сказал он, стоя рядом с ней у панели управления. – Мы сидели на ней в тот день, когда я впервые сказал ей, что люблю её.

– Какая именно скамейка? – спросила София, ощущая тепло его тела так близко от себя.

– Старая, кованая, с розами по спинке, – описывал Адриан, и его голос стал мягче. – Селестина нашла её на блошином рынке, сказала, что она хранит истории всех влюблённых, которые на ней сидели.

София создала скамейку, точно следуя его описанию, и почувствовала, как Адриан замер рядом с ней.

– Идеально, – прошептал он. – Как будто она сама её поставила.

Они стояли так близко, что София могла различить тонкий аромат его одеколона, смешанный с запахом утреннего кофе. Когда она обернулась, чтобы посмотреть на его реакцию, их лица оказались всего в нескольких сантиметрах друг от друга.

На мгновение время остановилось. София видела золотистые крапинки в его синих глазах, чувствовала его дыхание на своих губах. Что-то искрилось в воздухе между ними – не только статическое электричество от голографических проекторов, но и то необъяснимое притяжение, которое она ощущала с первой встречи.

– София – прошептал Адриан, и в его голосе звучало что-то, что заставило её сердце замереть.

Но в тот же момент в воздухе зазвучал сигнал входящего сообщения, разрушая магию момента. София отстранилась, чувствуя, как краска заливает её щёки.

– Извините, – пробормотала она, активируя коммуникатор. – Это корпоративная система, напоминание о планёрке.

– Конечно, – кивнул Адриан, тоже отступая на шаг. – Я не должен отвлекать вас от работы.

– Вы не отвлекаете, – быстро сказала София, понимая, что говорит больше, чем следует. – То есть ваше присутствие необходимо для работы. Для точности деталей.

В его глазах мелькнула улыбка – первая по-настоящему счастливая улыбка, которую она у него видела.

– Тогда я останусь, – сказал он. – Если позволите.

Остаток дня прошёл в работе над виртуальным садом. София создавала элемент за элементом – шум фонтана, аромат цветов, игру солнечного света на листьях. Адриан помогал, делясь своими воспоминаниями, и постепенно между ними установилась удивительная гармония.

Он рассказывал, она воплощала его слова в цифровую реальность. Он описывал звук смеха Селестины, и София программировала акустические параметры. Он вспоминал, как жена любила босиком ходить по траве, и София настраивала тактильные ощущения виртуального мира.

– У неё была привычка, – рассказывал Адриан, пока София работала над текстурой розовых лепестков, – когда она волновалась, она теребила прядь волос у правого виска. Всегда именно у правого.

– А когда смеялась? – спросила София, не поднимая глаз от работы.

– Запрокидывала голову назад и прикрывала рот ладонью, словно стеснялась своего счастья, – в голосе Адриана звучала такая нежность, что у Софии сжалось сердце. – И всегда, когда смеялась по-настоящему, на переносице появлялись крошечные морщинки.

София сохранила все эти детали в базе данных, понимая, что создаёт не просто виртуальную копию, а пытается воскресить живого человека во всей его сложности и красоте.

К вечеру базовая архитектура мира была готова. Виртуальный сад выглядел настолько реалистично, что казалось, можно почувствовать аромат роз и тепло испанского солнца.

– Завтра мы начнём самую сложную часть, – сказала София, сохраняя проект. – Интеграцию записей сознания Селестины. Это займёт несколько дней, и процесс будет эмоционально тяжёлым.

– Я готов, – твёрдо ответил Адриан. – Что мне нужно делать?

– Просто быть рядом, – ответила София. – Виртуальная личность должна формироваться с учётом ваших воспоминаний о Селестине. Чем больше вы расскажете мне о ней, тем более живой она получится.

Адриан собирал свои вещи, готовясь уйти, но у двери остановился.

– София, – сказал он, не оборачиваясь, – я хочу, чтобы вы знали То, что вы делаете для меня, это больше, чем профессиональная помощь. Вы даёте мне шанс на искупление, на закрытие самой болезненной главы моей жизни. Я никогда не смогу отплатить вам за это.

– Мне не нужна плата, – тихо ответила София. – Просто будьте готовы к тому, что встреча с виртуальной Селестиной может оказаться не такой, как вы ожидаете.

Адриан обернулся, и София увидела в его глазах решимость.

– Любая встреча лучше, чем эта пустота, – сказал он. – До завтра, София.

После его ухода студия показалась Софии холодной и пустой. Она стояла посреди виртуального сада, который создала для чужой любви, и чувствовала, как что-то меняется в её собственном сердце.

Впервые за годы работы архитектором грёз она завидовала мёртвой женщине – той глубине чувств, которые Адриан испытывал к Селестине, той самоотверженной любви, которая не боялась даже смерти.

И впервые София понимала, что создавая мир для воссоединения Адриана с призраком прошлого, она рискует потерять собственное будущее.

Потому что влюблялась в человека, чьё сердце принадлежало мёртвой женщине.

Глава 4

София не спала всю ночь. Каждый раз, когда она закрывала глаза, перед ней возникали