Когда рухнул наш мир

Глава 1

Анастасия

Я смотрю на часы – очередной дорогой подарок от мужа – и понимаю, что время нашего брака истекло. Двадцать лет назад я бы расплакалась от счастья. Сегодня я едва сдерживаю зевок.

– Нравятся? – Андрей наклоняется через стол, и от его одеколона слегка подташнивает. Тот же запах уже десять лет. – Менеджер в бутике сказал, эта модель только для особенных дам.

«Менеджер хорошо зарабатывает на таких мужьях», – думаю я, но киваю с улыбкой. В ресторане на сорок втором этаже полагается улыбаться. Здесь все отлично: панорамные окна, свет свечей, официанты в белых перчатках. Только почему мне так холодно?

– Спасибо, Андрей. Очень красивые. – Слова выходят правильные, отрепетированные за годы таких же ужинов. Я застегиваю часы на запястье, металл холодит кожу.

Он довольно откидывается в кресле, заказывает шампанское. Официант появляется мгновенно – в заведениях такого уровня всегда так. Андрей ощущает себя королем. Богатый, успешный, красивая жена, совместный бизнес. Что еще нужно для счастья?

А мне нужно понять, когда я перестала любить этого человека.

Вернее, когда перестала обманывать себя. Признаки были – новый одеколон полгода назад, «срочные командировки» по выходным, телефон, который он теперь никогда не оставляет без присмотра. Но я делала вид, что не замечаю. Занятые люди имеют право на личное пространство, правда?

– За нас, любимая. – Он поднимает бокал, глаза блестят. – За двадцать лет брака. За то, что мы смогли построить.

Я пью шампанское, пузырьки щекочут язык. «Мы построили»? Я помню, как в девяностые таскала папки с документами, пока он «налаживал связи» в барах. Как сидела с младенцами по ночам, а он спал, потому что ему «завтра на важную встречу». Как вкладывала отцовские деньги в наше первое агентство недвижимости, а Андрей ставил печать и чувствовал себя основателем империи.

– Анастасия? – Он смотрит на меня с легким беспокойством. – Ты не слушаешь.

– Слушаю. – Я улыбаюсь шире. – Думаю о нашем пути.

– Мы многого добились. – Андрей берет мою руку. Его ладонь мягкая, ухоженная. Когда-то эти прикосновения вызывали дрожь. Теперь я чувствую только влажность его пальцев. – Помнишь, как начинали? Одно агентство, крошечный офис…

Он рассказывает нашу историю в своей версии. В ней он герой, я – верная спутница. Дети появляются мимоходом, мои бессонные ночи не упоминаются. Мой отец, который дал нам стартовый капитал и связи, превращается в «доброго советчика».

Я киваю, играю роль благодарной жены. А сама думаю о том, как сегодня утром он даже не поцеловал меня. Как вчера снова «задержался на работе». Как в последний раз мы занимались любовью… не помню когда.

– …поэтому я думаю, нам стоит больше времени проводить вместе, – заканчивает Андрей свою речь.

Сердце екает. Может, он тоже это чувствует? Может, мы еще можем…

– Что ты имеешь в виду? – Я наклоняюсь ближе, впервые за вечер искренне заинтересованная.

– Ну… – Он чешет за ухом, жест знакомый с молодости. – Можем ездить вместе на дачу по выходным. Или я куплю путевки в хороший санаторий. Тебе нужно отдохнуть, любимая. Последнее время ты какая-то напряженная.

Санаторий. Путевки. Как будто я больная, которой нужно лечение, а не жена, которой нужна любовь.

– А может, просто поговорим? – Слова вырываются сами собой. – Когда мы в последний раз разговаривали? По-настоящему?

Андрей хмурится, будто я говорю на незнакомом языке.

– О чем говорить? У нас все хорошо. Бизнес процветает, дети растут, дом полная чаша…

– О нас, Андрей. О том, что мы чувствуем. О том, чего хотим. О том, счастливы ли мы.

Он смотрит на меня так, словно я предложила раздеться посреди ресторана. Неловкость, непонимание, легкое раздражение.

– Анастасия, ты странно говоришь. – Он допивает шампанское, избегая моего взгляда. – Конечно, мы счастливы. Посмотри вокруг – у нас есть все, о чем можно мечтать.

Есть все, кроме любви. Кроме близости. Кроме простого человеческого тепла.

Его телефон загорается на столе экраном вверх. Сообщение. Я читаю автоматически: «Скучаю по тебе, мой тигр – Милана».

Мир останавливается.

Тигр. Как ласково.

Андрей хватает телефон, но поздно. Наши глаза встречаются. В его – паника, в моих – ледяное спокойствие.

– Это… – Он судорожно ищет объяснение. – Клиентка. У нее такое чувство юмора.

Я молчу. Смотрю на этого незнакомого мужчину с паникой в глазах и понимаю: наш брак закончился не сегодня. Он умер давно, просто я не решалась посмотреть на труп.

– Конечно, – говорю я тихо. – Клиентка.

И улыбаюсь. Потому что вдруг становится так просто. Так понятно.

Двадцать лет. Время истекло.

Глава 2

Андрей

Утром жена молчит. Сидит за кухонным столом, пьет кофе, листает какие-то документы. Не смотрит на меня. Вчера в ресторане тоже было странно – все эти разговоры о чувствах, о том, счастливы ли мы. Зачем усложнять? У нас все хорошо.

Ну, почти все.

И почему она так внимательно на меня смотрела последние недели? Будто изучала. Раньше такого не было.

– Настя, – пытаюсь я, наливая себе кофе. – Может, поедем сегодня на дачу? Погода хорошая.

Она поднимает голову. Смотрит так, будто видит меня насквозь.

– У меня дела. – Голос ровный, без эмоций. – А у тебя разве нет встреч по субботам?

Встреч… Да, обычно по субботам я… Сердце пропускает удар. Она что-то подозревает? Но как? Я же осторожен.

– Никаких встреч. – Я сажусь рядом, протягиваю руку к ее плечу. – Хочу провести время с семьей.

Анастасия отстраняется. Не резко, но достаточно ясно.

– Где дети? – спрашиваю я, чтобы переменить тему.

– У друзей. До вечера.

Мы одни. Раньше это означало… многое. Теперь только неловкое молчание.

Телефон звонит. Мама. В субботу, в девять утра. Конечно.

– Андрей! – Голос Тамары Борисовны перекрывает все звуки кухни. – Ты почему не отвечаешь на мои сообщения?

– Мам, доброе утро. Я спал еще.

– Спал? В девять утра? Настоящие мужчины в это время уже делами занимаются. Твой отец, царство ему небесное, в шесть вставал.

Я краем глаза вижу, как Анастасия закатывает глаза. Она терпеть не может, когда мама сравнивает меня с отцом. Но что я могу сделать? Тамара Борисовна всегда считает, что знает лучше.

– Слушай меня внимательно, – продолжает мама. – Вчера была у Людмилы Петровны, помнишь, она в райкоме работает? Говорит, твоя жена какие-то документы на квартиру запрашивала.

Что? Я смотрю на Анастасию. Она делает вид, что читает.

– Мам, может, это для работы…

– Для работы? – Мама фыркает. – Андрей, ты совсем дурак? Зачем ей документы на семейную квартиру для работы? Она что-то затевает. Я же говорила – рано или поздно ее истинная натура проявится.

– Мама, не говори так о жене.

– О жене? – Голос становится ядовитым. – Которая двадцать лет тебя пилит? Которая детей настраивает против бабушки? Которая считает себя умнее всех?

Я чувствую, как у меня горят уши. Анастасия поднимается, уходит в гостиную. Ее спина прямая, напряженная.

– Мам, давай не будем…

– Не будем? А кто будет? Ты? – Смех горький. – Ты же всю жизнь меня не слушаешь. А потом приползаешь, когда жизнь по голове стукнет. Помнишь, как в институте с той Светкой связался? Я же предупреждала – не твоего уровня девка.

Да, помню. Мама тогда устроила такой скандал, что Светлана сама ушла. Потом был такой же скандал с работой, которую я хотел, с друзьями, которые ей не нравились. И с Анастасией тоже был скандал. Но Настя не ушла – выдержала, доказала.

А теперь мама опять недовольна.

– Приезжай сегодня, – приказывает она. – Поговорим серьезно. И борщ сварила, любимый твой.

– Мам, я с семьей хотел время провести…

– С семьей? – Хохот. – Которая документы на квартиру запрашивает? Андрей, очнись. Пора действовать, пока не поздно.

Она бросает трубку. Я сижу, сжимая телефон, чувствую, как сердце колотится. Документы на квартиру… Что это может значить?

Анастасия возвращается, берет сумку.

– Я в офис, – говорит она. – Не жди меня.

– Настя, подожди. – Я встаю. – Мама сказала, ты документы какие-то запрашивала…

Она останавливается. Медленно поворачивается. В глазах что-то новое. Что-то пугающее.

– И что?

– Ну… зачем тебе документы на нашу квартиру?

– Для справки. – Голос ледяной. – Разве я не имею права знать, что у нас есть?

– Конечно, имеешь, но…

– Но ты сразу побежал к мамочке жаловаться? – Она смеется, но смех страшный. – Как всегда.

Дверь захлопывается. Я остаюсь один на кухне, с остывшим кофе и тяжестью в груди.

Мама права. Что-то происходит. Анастасия меняется. Вчера эти странные вопросы про счастье, сегодня ледяное молчание. А документы…

Я достаю телефон, набираю знакомый номер.

– Тигр! – Голос Миланы как глоток свежего воздуха. – Соскучилась! Когда увидимся?

– Сегодня, – говорю я, и сразу становится легче. – Скоро приеду.

– Ура! Я приготовлю сюрприз.

Милана никогда не спрашивает про документы. Не закатывает глаза, когда я разговариваю с мамой. Не читает мне лекции про чувства. Она просто любит меня. Просто, без условий.

Как должна любить жена.

Я быстро одеваюсь. Если Анастасия спросит – скажу, к маме поехал. Технически это не ложь. Сначала к маме, потом к Милане. Мама даст мудрый совет, как всегда. А Милана подарит тепло, которого мне не хватает дома.

Выхожу из дома, сажусь в машину. В зеркале заднего вида мелькает окно нашей квартиры. Анастасии нет – она не смотрит, как я уезжаю.

А зря. Потому что сегодня все изменится.

Глава 3

Анастасия

Утром, пока муж куда-то уезжал, я пришла в офис. Не могу сосредоточиться. Сижу перед компьютером, делаю вид, что работаю с договорами, а сама думаю о вчерашнем сообщении. «Скучаю по тебе, мой тигр». Милана.

Двадцать лет брака приучили меня не задавать лишних вопросов. Задержался на работе – значит, много дел. Новый одеколон – значит, хочет нравиться клиентам. Странные звонки – важные переговоры. Я была идеальной женой, которая умеет не замечать очевидное.

Но вчера что-то сломалось. Может, дело в том, как он схватил телефон. Или в панике в глазах. А может, просто двадцать лет – это срок, после которого ложь начинает пахнуть.

Телефон звонит. Андрей.

– Любимая, – голос слишком бодрый. – Еду к маме. Она борщ варила.

Ложь. Я это знаю с той же достоверностью, с какой знаю свое имя. В голосе нет раздражения, которое всегда появляется, когда он действительно едет к Тамаре Борисовне. Наоборот – предвкушение.

– Хорошо, – отвечаю спокойно. – Передавай привет.

– Конечно. Вернусь поздно, не жди.

Не ждать. Как удобно.

Я кладу трубку и понимаю: сегодня я узнаю правду. Не потому что хочу – потому что должна. Двадцать лет жизни требуют честного ответа.

Выхожу из офиса, сажусь в машину. Звоню водителю Андрея – у него есть трекер на служебной машине. Официально для безопасности, на самом деле я всегда знала, где мой муж. Просто никогда не проверяла.

– Александр Петрович, где сейчас Андрей Евгеньевич?

– Анастасия Викторовна, он на Кутузовском проспекте, район Дорогомилово.

Не у мамы. Тамара Борисовна живет в Марьино.

– Спасибо.

Еду по указанному адресу. Сердце стучит ровно, руки не дрожат. Я удивляюсь собственному спокойствию. Наверное, так чувствуют себя хирурги перед сложной операцией – все эмоции отключаются, остается только необходимость точно сделать свою работу.

Припарковываюсь в соседнем дворе, иду пешком. Вижу его машину у подъезда хрущевки. Обычный дом, обычный район. Ничего особенного.

Жду.

Через полчаса выходит Андрей. И с ним девушка. Молодая, года двадцать два. Джинсы с дырками, короткая куртка, длинные волосы. Хорошенькая, но дешево одетая. Провинциальная красота – яркая, без полутонов.

Милана. Должно быть, именно она.

Они идут к машине, и я вижу, как Андрей кладет руку ей на поясницу. Собственнический жест. Привычный. Этой связи не месяц и не два.

Садятся в машину. Еду следом.

Они направляются в центр. Я понимаю куда еще до того, как они поворачивают на нашу улицу.

Домой. Он ведет ее в наш дом.

Сердце сжимается. После вчерашней ссоры Андрей, видимо, потерял всякую осторожность. Или Милана настояла – хотела увидеть, где живет ее любовник. А может, он просто решил показать ей «свои владения» – мужчины любят хвастаться перед молодыми женщинами. К тому же дети до вечера у друзей, я якобы на работе. Идеальное время для глупости.

Паркуюсь через дом, жду. Смотрю, как мой муж открывает дверь нашего подъезда незнакомой девушке. Как они заходят в лифт. Как цифры на табло показывают наш этаж.

Седьмой этаж. Наша квартира.

Двадцать лет назад я выбирала обои для этой спальни. Десять лет назад мы делали ремонт, и я лично заказывала эту кровать. Пять лет назад я покупала это постельное белье.

А сегодня мой муж приводит туда другую женщину.

Сижу в машине еще двадцать минут. За это время мир не меняется – те же дома, те же прохожие, то же серое октябрьское небо. Изменилась только я. Та Анастасия, которая утром пила кофе на кухне, умерла. Родилась другая.

Выхожу из машины, достаю ключи. Иду к подъезду.

В лифте смотрю на себя в зеркале. Лицо спокойное, макияж не смазался, волосы на месте. Спокойная жена едет к себе домой.

Седьмой этаж. Открываю дверь своими ключами.

В прихожей женские туфли. Дешевые, на высоком каблуке. Размер тридцать седьмой – на два меньше моего. И мужские ботинки Андрея, небрежно сброшенные рядом.

Иду по коридору. Из спальни доносятся звуки. Знакомые и чужие одновременно. Я не слышала их в этом доме уже давно.

Останавливаюсь у двери спальни. Она неплотно закрыта.

Женский смех. Голос Андрея, нежный и страстный: «Моя девочка…»

Эти слова он говорил мне. Когда-то. В другой жизни.

Стоя у двери своей собственной спальни, я понимаю: это конец. Не только измена – это предательство всего, во что я верила. Всего, что строила. Всего, чем жила.

Достаю телефон. Включаю камеру.

Но сначала я просто стою и слушаю. Слушаю, как рушится моя жизнь.

Звуки за дверью не оставляют сомнений в том, что происходит. Скрип кровати – той самой, которую мы выбирали вместе пять лет назад. Женские стоны – молодые, неопытные, но искренние. Мужской голос, хриплый от возбуждения:

– Ты такая красивая… такая тугая… Моя маленькая…

Этими словами он когда-то соблазнял меня. В другой квартире, в другой жизни. Тогда они казались особенными, предназначенными только для меня. Оказывается, у него есть заготовленный набор фраз.

Ритм ускоряется. Девочка кричит громче, без стеснения – видимо, думает, что дома никого нет. Звуки настолько откровенны, что мне становится дурно. Это моя кровать. Мои простыни. Мой муж стонет с другой женщиной там, где двадцать лет спал со мной.

– Да… да… еще… – молодой голос, задыхающийся от страсти.

– Хочешь? – хрипло спрашивает Андрей. – Скажи, как сильно хочешь…

Диалог становится все грязнее. Слова, которые он никогда не говорил мне. Фразы, которые, видимо, приберегал для молодых любовниц.

Кровать скрипит все сильнее. Женские стоны переходят в крики. Я понимаю – они приближаются к финалу. Этот кошмар скоро закончится.

– Боже… я кончаю… – визжит девочка.

– Вместе, детка… вместе…

Последний протяжный стон. Тишина. Тяжелое дыхание.

Я стою за дверью, сжимая телефон, и чувствую, как меня трясет. Не от ревности – от отвращения. От того, что этот человек, который двадцать лет делил со мной постель, способен на такое предательство.

Голоса снова. Теперь уже спокойные, довольные.

– А жена не вернется? – спрашивает девочка.

– Не вернется. Она на работе до вечера. – Андрей смеется. – Моя трудолюбивая жена всегда при деле.

Трудолюбивая. Как будто это недостаток. Как будто то, что я строила наш бизнес, растила детей, создавала этот дом – повод для насмешки.

– А если узнает? – снова девичий голос, но уже с хитринкой.

– Не узнает. Она слишком занята собой. И потом… – Пауза. – Ей некуда деваться. Дети, дом, бизнес – все общее. Она никогда не решится на развод.

Мне некуда деваться.

Эти слова больнее, чем звуки их животной страсти. Он считает меня пленницей собственной жизни. Думает, что я буду терпеть все – измены, унижения, ложь – только чтобы сохранить статус замужней женщины.

Двадцать лет назад он, возможно, был прав. Тогда я была другой – молодой, зависимой, влюбленной. Тогда я действительно боялась остаться одна.

Но сегодня мне тридцать восемь. У меня есть деньги, связи, опыт. У меня есть отец, который научил меня, что достоинство важнее комфорта. И у меня есть стальная жила, которую Андрей за эти годы так и не сумел разглядеть.

Мне есть куда деваться. И я это докажу.

Проверяю звук на телефоне – он включен. Медленно нажимаю на ручку двери.

Глава 4

Анастасия

Медленно нажимаю на ручку двери. Металл холодит пальцы, как лед на сердце. Дверь открывается бесшумно – хорошие петли, я сама выбирала при ремонте. Тогда думала о комфорте семьи. Теперь благодарна за возможность застать врасплох.

Вижу их.

На нашей кровати, в нашей спальне, под семейными фотографиями на стене. Андрей и девушка, которую зовут Милана. Они настолько поглощены друг другом, что не слышат, как открывается дверь.

Поднимаю телефон. Нажимаю кнопку записи.

Время останавливается. В кадре – мой муж и его любовница на постели, которую мы покупали вместе. На простынях, которые я стирала и гладила. Под портретом наших детей, который висит на стене уже пять лет.

Щелчок затвора.

Они замирают. Поворачиваются.

Андрей бледнеет так, что я думаю – сейчас потеряет сознание. Девушка издает писк и натягивает на себя одеяло. Мое одеяло.

– Привет, дорогой, – говорю я спокойно. – Как дела у мамы?

– Настя… – Голос Андрея ломается. – Это не то, что ты думаешь…

– А что я думаю? – Делаю еще один снимок. – Я думаю, что мой муж трахает девочку в нашей кровати, пока дети у друзей. Я права?

Слово «трахает» звучит жестко, грубо. Я никогда так не говорила. Но сегодня я не та Анастасия, которая выбирала мягкие формулировки.

Андрей открывает рот, чтобы что-то сказать, но встречается с моим взглядом и понимает – игра окончена. Фотографии в моих руках стоят любых слов. Он закрывает рот.

– Анастасия Викторовна, – пищит девушка, – мы не хотели…

– Как тебя зовут? – Поворачиваюсь к ней. Голос ровный, деловой. – Полное имя для протокола.

– Милана… Милана Сергеевна Савельева.

– Возраст?

– Двадцать два.

Двадцать два года. Когда ей было два года, я уже была замужем за Андреем. Когда она шла в первый класс, я рожала нашего второго ребенка.

– Откуда?

– Из Рязанской области. Поселок Новый…

– Понятно. – Делаю заметку в телефоне. – Давно знакома с моим мужем?

Она смотрит на Андрея, ищет подсказку. Но он сидит на кровати, прикрывшись подушкой, и похож на выловленную рыбу.

– Восемь месяцев, – шепчет Милана.

Восемь месяцев. Почти год. Это не мимолетная слабость, не случайная ошибка. Это отношения. У них есть история, традиции, планы.

– Он рассказывал тебе обо мне? – продолжаю допрос.

– Говорил, что у вас все плохо. Что вы уже не любите друг друга.

– Интересно. – Смотрю на Андрея. – А мне он рассказывал, что любит меня. Еще вчера за ужином. Кто из нас врет, как думаешь?

Андрей наконец находит голос:

– Настя, дай мне объяснить…

– Объясняй. – Сажусь в кресло у окна, складываю руки. – Я слушаю.

Он встает, натягивает трусы. Выглядит жалко – сорокалетний мужчина в семейных трусах, которые стирала его жена.

– Это просто… случилось. Я не планировал. Она работает в нашем агентстве, мы много общались…

– В каком агентстве? – Голос становится опасно тихим.

– В Сокольническом филиале. Менеджер по продажам.

Я молчу. Считаю до десяти. Потом до двадцати.

Он трудоустроил свою любовницу в наш семейный бизнес. Три месяца назад привел ее как "талантливого специалиста из области", а я, дура, даже обрадовалась новой сотруднице. Теперь она получает зарплату из денег, которые мы зарабатываем вместе. Она получает проценты с продаж квартир, которые я лично отбирала для портфеля агентства.

– Продолжай, – говорю наконец.

– Она понимает меня. – Слова льются потоком, как будто он готовился к этой речи. – С ней я чувствую себя мужчиной. Она не критикует, не требует, не…

– Не работает круглосуточно, чтобы обеспечить тебе комфортную жизнь?

– Настя, ты же знаешь, как я тебя ценю…

– Ценишь. – Смеюсь. – Как антикварную вазу. Полезную и дорогую.

Встаю, подхожу к комоду. Открываю верхний ящик, достаю документы – те самые, которые запрашивала через Людмилу Петровну. Свидетельство о собственности на квартиру, договор об учреждении ООО, справки о доходах.

– Знаешь, что это? – Показываю бумаги.

Андрей качает головой.

– Это документы на нашу совместную жизнь. Квартира оформлена на меня – подарок от папы к свадьбе. Основной пакет акций агентств тоже на мне – стартовый капитал был отцовский. Машины, дача, счета в банке…

Разворачиваю бумаги, показываю цифры.

– Оказывается, юридически ты владеешь только двадцатью процентами нашего бизнеса. Остальное – мое. Интересно, да?

Лицо Андрея меняется. Из виноватого становится испуганным.

– Что ты хочешь сказать?

– Хочу сказать, что твоя любовница сидит на моей кровати, в моей квартире, работает в моей компании за мои деньги.

Поворачиваюсь к Милане:

– Милочка, собирай вещи. Через пять минут охрана будет тебя сопровождать до выхода.

– Но…

– Никаких «но». Ты уволена. Сегодня же получишь расчет и запись в трудовой. Причина – нарушение трудовой дисциплины.

Милана смотрит на Андрея. Ждет, что он ее защитит. Но Андрей молчит, переваривает информацию о том, что на самом деле ему принадлежит.

– Андрей? – голос девушки дрожит.

– Одевайся, – бормочет он. – Поговорим потом.

Потом. Как удобно – отложить проблему на потом.

Милана торопливо собирает разбросанную одежду. Джинсы, свитер, дешевое белье. Одевается, не глядя на меня. У двери останавливается:

– Анастасия Викторовна, я не знала, что он женат…

– Знала. – Показываю на семейное фото на стене. – Трудно не заметить.

Дверь закрывается. Остаемся вдвоем – я и мужчина, с которым прожила двадцать лет.

Андрей садится на край кровати, прячет лицо в ладонях.

– Что теперь будет? – спрашивает глухо.

– Теперь? – Подхожу к окну, смотрю на двор, где когда-то играли наши дети. – Теперь ты собираешь вещи и съезжаешь. До понедельника.

– Настя, не торопись с решениями. Мы можем все исправить…

– Исправить? – Поворачиваюсь к нему. – Восемь месяцев измены? Ложь? То, что ты привел ее в нашу кровать?

– Я больше не буду…

– Знаешь, в чем твоя ошибка? – Сажусь на стул, спокойно смотрю на него. – Ты думаешь, что я никуда не денусь. Что буду цепляться за статус замужней женщины.

– Разве не так?

Вопрос прямой, честный. Впервые за много лет.

– Нет, Андрей. Не так.

Достаю телефон, показываю ему фотографии.

– Эти снимки я отправлю детям, если ты попытаешься настроить их против меня. Отправлю твоей маме, если она будет лезть в наши дела. Отправлю нашим партнерам по бизнесу, если ты попробуешь устроить мне проблемы.

– Ты не сделаешь этого.

– Сделаю. – Голос железный. – Потому что я больше не твоя жена. Я твой бывший бизнес-партнер, который защищает свои интересы.

Встаю, подхожу к платяному шкафу. Достаю чемодан, бросаю на кровать.

– Собирай вещи. На первое время хватит. Остальное заберешь потом, в присутствии свидетелей.

– А дети?

– Детям скажем, что папа временно живет отдельно. Пока мы решаем, как дальше жить. Если будешь себя хорошо вести – они могут не узнать подробности.

Андрей медленно встает, подходит к шкафу. Достает рубашки, костюмы. Руки дрожат.

– Настя, может, мы еще поговорим? Спокойно, без эмоций…

– Поговорим. Через адвокатов.

– Адвокатов? – Он останавливается. – Ты уже…

– Еще нет. Но понедельником займусь этим вопросом.

Пока он складывает вещи, я иду в кабинет. Достаю из сейфа документы на все наше имущество, копии банковских выписок, учредительные документы фирм. Раскладываю на столе, фотографирую каждый лист.

Если будет война – я готова.

Возвращаюсь в спальню. Андрей застегивает чемодан.

– Где буду жить?

– В гостинице. Или у мамы. Не мое дело.

– А деньги?

– Твоя зарплата будет перечисляться на карту до тех пор, пока мы не разделим бизнес. Этого хватит на съемную квартиру.

Он берет чемодан, идет к двери. На пороге останавливается:

– Двадцать лет, Настя. Неужели это ничего не значит?

Я смотрю на него – на этого мужчину, который обманывал меня восемь месяцев. Который привел любовницу в нашу кровать. Который считал, что я буду терпеть все ради статуса.

– Значило. Прошедшее время.

Дверь закрывается.

Я остаюсь одна в квартире, которая больше не семейная. Иду на кухню, ставлю чайник. Руки не дрожат, дыхание ровное. Удивительно – я думала, будет больнее.

Но боли нет. Есть только ясность и странное чувство освобождения.

Телефон звонит. Папа.

– Настя, как дела?

– Папа, – говорю я, и вдруг голос дрожит. – Можно к тебе приехать?

– Конечно. Что случилось?

– Расскажу при встрече.

– Еду за тобой.

– Не надо, я сама. Только… папа?

– Да?

– Помнишь, ты говорил, что я в тебя пошла? Что у меня стальной характер?

Пауза.

– Помню. А что?

– Сегодня я это проверила. Оказалось – да.

Еще одна пауза. Потом папин голос, теплый и гордый:

– Молодец, дочка. Жду.

Кладу трубку, иду собирать сумку. Но руки вдруг начинают дрожать. Реакция приходит с опозданием – тело наконец понимает, что произошло.

Сажусь на диван, обхватываю колени руками. Двадцать лет. Половина жизни. Как можно просто взять и перечеркнуть половину жизни?

Но ведь именно это сделал Андрей, когда привел сюда другую женщину.

Телефон пищит. Сообщение от сына: «Мам, можем сегодня не ночевать дома? У Макса новая приставка, очень классная!»

Отвечаю: «Конечно, сынок. Развлекайтесь.»

Хорошо, что детей нет дома. Им не нужно видеть, как рушится их мир. Пока не нужно. Хотя они уже чувствуют – последние месяцы часто спрашивали, почему мы с папой мало разговариваем. Дети всегда чувствуют ложь первыми.

Еще одно сообщение, от дочери: «Мама, мы с Катей идем в кино. Папа разрешил. Придем поздно.»

Папа разрешил. Интересно, когда он успел с ними поговорить? До встречи с любовницей или после?

Набираю номер Сергея Павловича— своего адвоката по корпоративным делам.

– Сергей Павлович, это Анастасия Покровская. Мне нужна консультация по семейному праву.

– Анастасия Викторовна? – Удивление в голосе. – Конечно, но семейное право не моя специализация. Могу порекомендовать коллегу.

– Нужен лучший адвокат по разводам в Москве. Дело сложное, с разделом бизнеса.

Пауза.

– Понял. Дам контакты Елены Петровны Власовой. Она ведет дела крупных предпринимателей. Жесткая, но справедливая.

– Спасибо. Скиньте номер.

– Анастасия Викторовна, а можно поинтересоваться…

– Завтра все узнаете. Это касается и наших корпоративных договоров.

Записываю номер адвоката. Завтра же позвоню. А пока…

Иду в детскую сына, открываю шкаф. На верхней полке стоит коробка с семейными фотографиями – те, что не поместились в рамки. Достаю, открываю.

Вот мы с Андреем в загсе. Мне восемнадцать, ему девятнадцать. Я в белом платье, которое шила мама. Он в арендованном костюме. Оба счастливые, влюбленные, уверенные, что это навсегда.

Вот первая квартира – крошечная однушка, которую снимали на папины деньги. Андрей обнимает меня на фоне старого холодильника. Я беременная первым ребенком, но еще не показывается.

Вот рождение сына. Андрей держит сверток в роддоме, смотрит на него как на чудо. Тогда он был хорошим отцом. Когда это изменилось?

Вот открытие первого агентства. Мы режем красную ленточку, улыбаемся фотографу. За кадром остались бессонные ночи, когда я готовила документы, изучала рынок, искала клиентов. Андрей тогда «налаживал связи» в ресторанах.

Листаю дальше. Рождение дочери. Покупка квартиры. Отпуска, дни рождения, юбилеи. Жизнь семьи, которая казалась счастливой.

Когда я перестала быть для него женщиной и стала только деловым партнером? Когда он решил, что я ему должна, а он мне – нет?

Закрываю коробку, ставлю обратно. Эти фотографии теперь как документы из прошлой жизни. Интересные, но уже не актуальные.

Звонит телефон. Папа.

– Настя, я в пути. Что тебе нужно взять с собой?

– Немного. Вещи на пару дней, документы.

– А Андрей где?

– Съехал.

Молчание.

– Папа, ты же не будешь спрашивать, в чем дело?

– Не буду. Если захочешь – расскажешь сама. Но могу сказать одно – что бы ни случилось, ты приняла правильное решение.

– Откуда ты знаешь?

– Знаю тебя. Ты не из тех, кто принимает решения сгоряча. Если дошло до разрыва – значит, другого выхода не было.

Слезы наконец приходят. Тихие, без рыданий. Просто текут по щекам, пока я слушаю голос единственного мужчины, который никогда меня не предавал.

– Папа, мне страшно.

– Знаю, дочка. Но помнишь, что я тебе говорил, когда ты боялась идти в первый класс?

– «Храбрость – это не отсутствие страха, а действие вопреки страху».

– Правильно. Ты уже проявила храбрость. Остальное – дело техники.

– А если я ошибаюсь? Если нужно было попытаться сохранить семью?

– Настя, – голос становится жестким. – Семью сохраняют двое. Если один решил ее разрушить, второй может только с достоинством принять реальность.

Он прав. Семья умерла не сегодня. Сегодня я просто признала смерть.

– Еду к тебе, – говорю я. – Спасибо, папа.

– За что?

– За то, что научил меня не сдаваться. И за то, что всегда будешь на моей стороне.

– Всегда, дочка. Всегда.

Собираю сумку – документы, ноутбук, одежда на несколько дней. Последний раз оглядываю квартиру. Мой дом. Завтра здесь начнется новая жизнь.

Выключаю свет, запираю дверь. В лифте смотрю на свое отражение в зеркале. Лицо спокойное, глаза сухие. Двадцать лет закончились, но я не закончилась.

Я только начинаюсь.

Завтра будет новый день. Первый день новой жизни.

Но сначала – к папе. К человеку, который научил меня не сдаваться.

Выхожу из подъезда под первым снегом октября. Даже погода отмечает перемены.

Двадцать лет закончились. Начинается что-то другое.

Глава 5

Андрей

Сижу в машине возле подъезда, сжимаю руль до белых костяшек. Чемодан на заднем сиденье, как приговор. Двадцать лет жизни умещаются в один чемодан.

Как это произошло? Еще час назад у меня была жена, дом, стабильность. Теперь… Теперь у меня есть гостиничный номер и зарплата, которую мне милостиво будет выплачивать собственная жена.

Бывшая жена.

Руки дрожат, когда достаю телефон. Набираю маму.

– Андрей? – Голос встревоженный. – Что случилось? Ты же к Милане ехал.

К Милане. Боже, как наивно это звучит теперь. Я думал, что контролирую ситуацию. Что могу жить в двух мирах – семейном и… другом. Оказалось, что я вообще ничего не контролирую.

– Мам, – голос ломается. – Она все узнала.

– Кто узнала? О чем?

– Анастасия. Про Милану. Она… она нас застала.

Тишина на том конце. Потом тяжелый вздох.

– Ну наконец-то! – Мама почти радуется. – Я же говорила, что рано или поздно она покажет свое истинное лицо. Что она сказала?

– Выгнала меня из дома. – Слова застревают в горле. – Сказала, что подаст на развод.

– И правильно сделала! – Мама явно довольна. – Теперь ты увидишь, какая она на самом деле. Хватка у нее, ой хватка.

– Мам, ты не понимаешь. Я остался ни с чем. Квартира на ней, бизнес тоже в основном на ней…

– Что значит «на ней»? – Голос становится острым.

– Оказывается, юридически мне принадлежит только двадцать процентов агентств. Остальное – ее доля.

Молчание. Долгое, тяжелое молчание.

– Андрей, – голос мамы становится ледяным. – Ты хочешь сказать, что двадцать лет работал на нее? Что она тебя просто использовала?

– Не знаю… Наверное… Стартовый капитал был от ее отца, квартира тоже подарок от тестя…

– Значит, она тебя купила! – Мама почти кричит. – Купила за папины деньги и двадцать лет держала как домашнее животное!

Странно, но эти слова приносят облегчение. Да, меня использовали. Я жертва, а не предатель. Я не виноват – виновата она, со своими деньгами и документами.

– Что мне теперь делать, мам?

– Бороться! – Голос звенит как сталь. – Думаешь, я позволю какой-то выскочке растоптать моего сына? Ни за что!

– Но у нее есть компромат…

– Какой компромат?

– Фотографии. Меня и Миланы… в постели.

– И что? – Мама фыркает. – Любой мужчина может ошибиться. Это не преступление. А вот что она творила двадцать лет – это преступление против семьи.

– Мам, я не понимаю…

– Поймешь. Сейчас поймешь. Андрей, слушай меня внимательно. Где сейчас дети?

– У друзей. До вечера.

– Отлично. Значит, у нас есть время. Ты сейчас приезжаешь ко мне. Немедленно. Будем планировать операцию по спасению семьи.

– Какую операцию?

– Андрей, тебе сорок лет, а ты все еще наивный мальчик. Думаешь, в таких делах работают только фотографии? Есть вещи посерьезнее.

– Какие?

– Дети, например. Как думаешь, что скажут суд и общественность, когда узнают, что мать выгнала отца из дома на улицу? Что разрушила семью из-за мелкой мужской слабости?

Сердце стучит быстрее. Мама права. У меня тоже есть козыри.

– Но дети на ее стороне…

– Потому что не знают правды! – Мама становится воодушевленной. – А когда узнают, что мамочка была холодной стервой, которая довела папу до измены своим равнодушием? Что она выгнала его из собственного дома без разговоров?

– Она скажет им про Милану…

– А мы скажем им про двадцать лет унижений. Про то, как она тебя контролировала, как пилила, как не давала дышать. Дети же не слепые – они видели, что в семье творится.

Да, видели. Особенно в последние годы. Анастасия и правда стала какой-то холодной, зацикленной на работе. Все время документы, планы, совещания. Когда мы в последний раз просто поговорили? Не о делах, а так, по душам?

– Мам, а если она действительно подаст на развод?

– Подаст – и что? Думаешь, я двадцать лет была юристом зря? У меня тоже есть связи. И я знаю, как в таких делах добиваться справедливости.

– А Милана?

– Что – Милана? – Голос мамы становится презрительным. – Деревенская девка, которая соблазнила женатого мужчину? Она сама виновата. Пусть ищет себе холостого.

– Но я же ее люблю…

– Любовь! – Мама смеется горько. – Андрей, тебе сорок лет, а не шестнадцать. Это не любовь, это кризис среднего возраста. Прыщавые ножки и наивность – вот что тебя привлекло.

Слова больно ранят, но в них есть доля правды. С Миланой и правда было просто. Она не требовала отчетов, не критиковала, не напоминала о обязанностях. Просто любила и восхищалась.

Но теперь…

– Приезжай, – приказывает мама. – Сейчас же. У нас много работы.

Заводжу машину, еду к маме в Марьино. По дороге звонит Милана.

– Тигр, что происходит? – Голос дрожит. – Эта женщина меня уволила! Сказала, что я нарушила трудовую дисциплину!

– Знаю, – говорю устало. – Она меня тоже выгнала из дома.

– Что? – Визг в трубке. – А как же наши планы? Ты обещал, что мы будем вместе!

Планы. Какие планы? Я обещал ей квартиру, совместную жизнь, детей. Но это было в другой реальности, где у меня есть деньги и имущество. А теперь выясняется, что я работник по найму в фирме собственной жены.

– Милана, сейчас не время для планов. Мне нужно решить юридические вопросы.

– А я что – должна на улице остаться? – Плач в голосе. – У меня съемная квартира, мне нечем платить!

– Поживи пока у подруг. Или к родителям в деревню поезжай.

– В деревню? – Голос становится истерическим. – Ты с ума сошел? Я не для того в Москву приехала, чтобы обратно в деревню ехать!

– Милана, прошу тебя, не сейчас. У меня голова кругом идет.

– А у меня что – не кругом? Из-за тебя я работу потеряла, из-за тебя меня вся Москва теперь считает разлучницей!

Кладу трубку. Не могу сейчас решать ее проблемы. У самого проблем выше крыши.

Приезжаю к маме. Тамара Борисовна встречает в халате, но на лице боевая решимость.

– Ну что, сын, добился своего? – Но говорит без упрека, почти ласково. – Садись, чай пить будем и план составлять.

Кухня у мамы маленькая, но уютная. Пахнет борщом и домом. Здесь я всегда чувствовал себя в безопасности.

– Рассказывай все по порядку, – командует мама, разливая чай. – Как она узнала, что сказала, как себя вела.

Рассказываю. Про сообщение в ресторане, про то, как Анастасия нас застала, про документы, которые она показала.

– Документы… – Мама хмурится. – Значит, она готовилась. Это не спонтанное решение.

– Получается, что нет.

– Умная стерва. – Мама качает головой с каким-то уважением. – Но не умнее меня. Андрей, а ты помнишь, что она говорила детям, когда они были маленькие?

– В смысле?

– Помнишь, как она им внушала, что папа не слишком умный? Что мама лучше разбирается в делах? Что папу нужно слушаться, но советоваться с мамой?

Помню. Анастасия действительно часто так говорила. Типа в шутку, но регулярно.

– Она их настраивала против тебя двадцать лет, – продолжает мама. – Воспитывала неуважение к отцу. Это называется психологическое насилие в семье.

– Мам, но она правда лучше разбиралась в бизнесе…

– И что? Жена должна поддерживать мужа, а не унижать его перед детьми! Должна создавать его авторитет, а не подрывать!

Да, это правда. Анастасия никогда не скрывала, что считает меня не слишком деловым человеком. Говорила детям: «Папа хороший, но в деньгах лучше маме доверять». Или: «Папа добрый, но наивный, его легко обмануть».

– А помнишь, – продолжает мама, входя в раж, – как она запрещала детям ко мне приезжать? Говорила, что у бабушки аллергия у них начинается?

– Говорила…

– Никакой аллергии не было! Она просто не хотела, чтобы дети со мной общались. Боялась, что я им правду расскажу.

– Какую правду?

– Что их мать – холодная эгоистка, которая мужа за деньги купила. Которая двадцать лет им внушала, что отец – неудачник.

Мама встает, начинает ходить по кухне.

– А теперь она их совсем против тебя настроит. Скажет, что папа – изменник, что он семью разрушил. И они ей поверят, потому что двадцать лет приучены маму слушаться.

Сердце сжимается. Дети… Я же их люблю. Неужели они теперь будут меня презирать?

– Что делать, мам?

– Опережать события. – Мама садится, смотрит в глаза. – Андрей, завтра ты идешь к детям и рассказываешь им правду. Всю правду.

– Какую правду?

– Что мама двадцать лет тебя унижала. Что ты терпел ради них. Что измена случилась, потому что дома было холодно и одиноко. Что ты их любишь и хочешь остаться их отцом.

– А если они не поверят?

– Поверят. Дети не дураки, они видели, как мама с тобой разговаривает. Вспомнят, как она тебя критиковала, как поправляла, как распоряжалась.

Мама права. Дети действительно видели. Может, они даже сочувствовали мне, просто не показывали.

– А потом что?

– А потом мы идем в суд. Но не как ответчики, а как истцы. Подаем на лишение ее родительских прав.

– За что?

– За психологическое насилие над детьми. За настраивание их против отца. За создание нездоровой обстановки в семье. У меня есть знакомый психолог, он напишет экспертизу.

– Мам, это же невозможно…

– Возможно! – Глаза мамы горят. – Тем более что у нее будет новая жизнь. Она же не станет сидеть одна. Найдет себе кого-нибудь, будет заниматься устройством личного счастья. А дети ей только мешать будут.

– Ты думаешь?

– Знаю! Такие женщины все одинаковые. Сначала используют мужчину для достижения целей, потом выбрасывают как ненужную вещь. Дети ей тоже скоро надоедят.

Телефон звонит. Милана снова.

– Не отвечай, – говорит мама. – С ней пока разговаривать не стоит.

– Почему?

– Потому что она – компромат на тебя. Пока идет война за детей, ты должен быть кристально чист. Никаких любовниц, никаких встреч. Ты – брошенный муж, который страдает от разлуки с детьми.

– А как же Милана? Она же меня любит…

– Любит? – Мама смеется. – Андрей, очнись. Она любит твои деньги и статус. А теперь у тебя нет ни того, ни другого. Посмотрим, как долго продержится ее любовь.

Слова больно ранят, но в них есть логика. Милана привыкла к ресторанам, подаркам, поездкам. А теперь я сам не знаю, где буду жить завтра.

– Что конкретно делаем?

– Завтра утром едем к детям. Ты рассказываешь им свою версию событий. Я подтверждаю как свидетель. Потом идем к адвокату – у меня есть хороший знакомый. Он специализируется на семейных делах.

– А если Анастасия покажет детям фотографии?

– Покажет – и что? Ты объяснишь, что это результат ее холодности. Что любой мужчина на твоем месте поступил бы так же. Что ты раскаиваешься и хочешь вернуться в семью.

– Хочу?

– Конечно, хочешь! – Мама стучит кулаком по столу. – Ты хочешь вернуться к детям. А она тебе не позволяет. Она использует детей как заложников.

Все звучит логично. Я действительно хочу видеть детей. И Анастасия действительно этому препятствует.

– А если она не даст нам с ними поговорить?

– Даст. Потому что у нее нет выбора. Завтра я приезжаю к ним прямо в школу. Как законная бабушка имею право общаться с внуками.

– Мам, а если ничего не получится?

Тамара Борисовна встает, подходит ко мне, кладет руки на плечи.

– Получится, сынок. Потому что я не позволю этой стерве тебя уничтожить. Двадцать лет она тебя использовала, унижала, контролировала. Хватит. Пора показать ей, что с семьей Соколовых шутки плохи.

Обнимает меня, и я чувствую себя снова маленьким мальчиком, которого мама защитит от всех обид.

– Спасибо, мам.

– Не за что. Я же твоя мать. А матери всегда защищают своих детей.

Телефон снова звонит. Милана в третий раз.

– Отключи, – советует мама. – Завтра у тебя важный день. Нужно хорошо выспаться и подготовиться к разговору с детьми.

Отключаю телефон. Мама права – завтра будет решающий день.

– А что, если она уже настроила детей против меня?

– Не успела. Времени прошло мало. Дети инерционны, им нужно время, чтобы принять новую информацию. Если мы опередим ее – у нас есть шансы.

– А ты придешь со мной?

– Конечно. Я ведь их бабушка. И у меня с внуками особые отношения, несмотря на все попытки их матери нас поссорить.

Это правда. Дети всегда радовались, когда приезжали к бабушке. Анастасия это не нравилось, она говорила, что мама их слишком балует. Но запретить общение не могла.

– Мам, а что если дети все равно выберут мать?

– Не выберут. – Голос твердый, уверенный. – Потому что мать их предаст первая. Как только найдет себе нового мужчину – а найдет быстро, такие женщины долго одни не живут – дети станут ей помехой.

– Откуда ты знаешь?

– Знаю таких. Они только на вид заботливые матери. На самом деле эгоистки до мозга костей. Дети для них – способ контролировать мужчину и получать алименты.

Ложусь на раскладной диван в маминой гостиной. Первый раз за двадцать лет сплю не дома. Странное чувство – и страшное, и освобождающее одновременно.

Завтра начнется битва за детей. И я должен ее выиграть.

Потому что без детей я действительно останусь ни с чем.

Глава 6

Анастасия

Номер в отеле пах стерильностью и чужой жизнью. Анастасия сидела на краю кровати, уставившись в окно на вечернюю Москву, и впервые за двадцать лет брака не знала, что делать дальше. Телефон лежал рядом, экран погас, но она все еще видела последнее сообщение от Андрея: «Настя, давай поговорим. Я могу все объяснить».

Объяснить. Как можно объяснить то, что она видела собственными глазами? Как объяснить, что в их постели, под семейными фотографиями, он трахал девчонку, которая работает в их агентстве? Которая восемь месяцев улыбалась ей в коридорах и говорила «Анастасия Викторовна» с такой притворной почтительностью?

Она закрыла глаза и попыталась выровнять дыхание. Профессиональная привычка взяла верх – она начала анализировать номер как потенциальный объект инвестиций. Расположение удачное, центр города, но планировка устаревшая. Ванная слишком маленькая, окна выходят не на ту сторону. Ремонт нужен капитальный, окупится не раньше чем через пять лет.

Господи, она даже в состоянии эмоционального коллапса думает о недвижимости.

Слезы подступили к горлу комом, который невозможно было проглотить. Двадцать лет. Двадцать лет она строила этот дом, этот брак, эту семью. Покупала продукты, которые он любит. Помнила, что у него аллергия на орехи. Терпела его мать, которая считала ее недостойной своего драгоценного сыночка. Рожала ему детей, недосыпала с младенцами, пока он ездил на рыбалку с друзьями.

И все это время он…

Телефон завибрировал. Андрей снова. Она даже читать не стала – просто отправила в заблокированные. Пусть объясняется адвокату.

В номере стало душно. Анастасия встала, подошла к окну, попыталась его открыть, но створки были заблокированы – только щелевое проветривание. Как в тюрьме. Или в больнице, где не дают покончить с собой.

Мысль была настолько неожиданной и пугающей, что она отшатнулась от окна. Нет. Так думать нельзя. У неё есть дети, есть дело, есть… что есть? Что осталось, когда рушится мир, который ты строила два десятка лет?

Телефон снова завибрировал. На этот раз не Андрей – неизвестный номер. Она хотела сбросить, но что-то заставило ответить.

– Анастасия Викторовна? – незнакомый мужской голос, деловой, уверенный. – Меня зовут Игорь Петрович Соломатин, я частный детектив. Вы заказывали услуги наблюдения?

Ах да. Кажется, это было в прошлой жизни. Когда она еще надеялась, что ошибается.

– Доклад готов, – продолжил детектив. – Могу отправить на электронную почту или встретиться лично. Там есть… деликатные материалы.

– Пришлите на почту, – выдавила она. – Все.

– Понял. И еще… – детектив помолчал. – Извините, что лезу не в свое дело, но я двадцать лет в этой сфере работаю. Возьмите хорошего адвоката. Сразу. Не тяните.

Связь прервалась. Анастасия уставилась на телефон. Даже чужой человек понимает, что ей нужна помощь. А она сидит в гостиничном номере и анализирует инвестиционную привлекательность недвижимости.

Уведомление на почте. Отчет детектива. Фотографии, даты, время. Все разложено по полочкам, как бизнес-план. Она пролистала папку – сорок три файла. Сорок три доказательства того, что ее брак умер не сегодня. Просто сегодня она признала его смерть.

На одной из фотографий Милана выходила из подъезда их дома в восемь утра, поправляя растрепанные волосы. На другой – Андрей покупал ей цветы в том же магазине, где всегда покупал Анастасии на годовщины. Та же продавщица, те же розы.

Телефон выскользнул из рук и упал на ковер.

Тишина в номере стала оглушающей. За окном гудела Москва – миллионы людей жили своими жизнями, решали свои проблемы, радовались, огорчались, влюблялись, расставались. А она сидела в коробке из гипсокартона и не знала, как дышать дальше.

Двадцать лет назад она была другой. Молодой, амбициозной, с горящими глазами и планами на всю жизнь. Помнила, как отец говорил ей перед свадьбой: «Настенька, ты сильная. Если что – всегда можешь вернуться домой». Тогда она смеялась: какой дом, папа, я взрослая, у меня теперь своя семья.

Теперь семьи нет. Есть только разваливающиеся иллюзии и ощущение, что земля ушла из-под ног.

Она подняла телефон, нашла в контактах «Папа» и нажала вызов прежде, чем успела передумать.

Гудки. Длинные, протяжные. Может, спит уже? Половина десятого, для его возраста поздновато…

– Настя? – голос отца, встревоженный. – Что-то случилось?

И тут плотину прорвало.

– Папа… – голос предал ее, задрожал, сломался. – Папа, я… я не знаю, что делать.

Она заплакала. Впервые за весь этот кошмарный день – заплакала по-настоящему. Не сдержанно, не «взрослой женщине нельзя», а как ребенок, который упал и разбил коленку.

– Дочка, – голос отца стал мягче, но в нем появились стальные нотки. – Что случилось? Говори.

– Андрей… он… у него роман. Уже восемь месяцев. С сотрудницей нашего агентства. – Слова вываливались бессвязно, между всхлипами. – Я поймала их… у нас дома… в нашей постели…

Молчание. Долгое, тяжелое молчание, во время которого она слышала только собственное хриплое дыхание и тиканье часов на прикроватной тумбочке.

– Где ты сейчас? – спросил отец наконец.

– В отеле. Я его выгнала. Подала на развод.

– Правильно. – В голосе отца не было ни удивления, ни сожаления. Только констатация факта. – Документы забрала?

– Какие документы?

– Все. Банковские выписки, договоры, свидетельство о собственности на агентства, на квартиру. Если подала на развод – значит, война. А на войне информация решает все.

Анастасия моргнула, вытирая слезы тыльной стороной ладони. Вот он, ее отец. Даже в самые страшные моменты – практичный, собранный, думающий на три хода вперед.

– Папа, мне страшно, – призналась она. – Мне сорок почти, а я не знаю, как жить одной. Я двадцать лет была чьей-то женой, чьей-то мамой, чьей-то деловой партнершей. А кто я сама – не помню.

– Ты моя дочь, – ответил отец просто. – А я своих дочерей слабыми не растил.

Что-то внутри откликнулось на эти слова. Как будто в темной комнате включили маленькую лампочку.

– Помнишь, как ты в десять лет на велосипеде с горки слетела? – продолжил отец. – Коленка в кровь, локоть расцарапан, а ты встала, отряхнулась и сказала: «Папа, можно я еще раз попробую, но теперь правильно?»

Анастасия усмехнулась сквозь слезы. Помнила. Тогда ей казалось, что нет ничего страшнее разбитой коленки.

– Тогда ты сказала мне: если упала – значит, делала что-то неправильно. Надо понять что и попробовать снова.

– Папа, я не знаю, что делала неправильно. Я была хорошей женой. Я…

– Дочка, – перебил он мягко. – Ты не делала ничего неправильного. Неправильное делали с тобой. Это разные вещи.

Слова легли на сердце, как теплый компресс на больное место.

– Что мне теперь делать? – спросила она.

– То же, что и тогда, на горке. Встать, отряхнуться и подумать, как сделать правильно. – Отец помолчал. – У тебя есть хороший адвокат?

– Нет. То есть у нас с Андреем есть корпоративный юрист, но он…

– Не подойдет. Завтра с утра найди лучшего адвоката по разводам в Москве. Не экономь. Береги себя, а не деньги.

– А дети? – голос снова дрогнул. – Что я детям скажу?

– Правду. Дети должны знать, что их мать сильная женщина, которая не позволит себя унижать.

– Они будут меня ненавидеть. Подростки всегда выбирают того родителя, который разрешает больше. А Андрей…

– Андрей сейчас будет их покупать, – перебил отец жестко. – Подарками, обещаниями, вседозволенностью. Но дети не дураки. Они видят больше, чем мы думаем. И рано или поздно поймут, кто из родителей настоящий.

Анастасия вытерла лицо салфеткой из гостиничного набора. Отец был прав – как всегда. Даже когда ей было двадцать и она влюблялась в первый раз, он говорил: «Настя, мужчина либо готов ради тебя на все, либо не готов ни на что. Среднего не бывает». Тогда она его не слушала. Думала, что любовь все изменит, что она сможет его переделать, перевоспитать, научить любить правильно.

Двадцать лет спустя оказалось – отец был прав тогда и прав сейчас.

– Папа, а вы с мамой… вы же тоже ссорились иногда. Как вы узнали, что ваш брак – настоящий?

Отец засмеялся – тихо, с теплотой.

– Дочка, твоя мама и я ссорились так, что соседи милицию вызывали. Но знаешь, в чем разница? После ссоры мы мирились. Не делали вид, что ничего не было. Не уходили к другим людям за утешением. Мы садились и разговаривали до тех пор, пока не находили решение. А еще – мы никогда не обсуждали наши проблемы с посторонними. Семейные дела решаются в семье.

– А если семья уже не семья?

– Тогда честно признаешь это и строишь новую жизнь. Без лжи, без иллюзий, без попыток реанимировать мертвое.

В трубке послышался голос матери: «Витя, кто это так поздно звонит?»

– Мам привет, – сказала Анастасия.

– Настенька! – голос матери стал встревоженным. – Что случилось?

– Мама, я… Андрей изменяет. Я подала на развод.

Мама ахнула, потом зашептала что-то отцу. Анастасия слышала обрывки: «…я же говорила… этот хлюпик… наша дочь стоит…»

– Настя, – снова голос отца. – Мы с мамой подумали. Хочешь – приезжай к нам на недельку? Отдохнешь, соберешься с мыслями.

Предложение было заманчивым. Уехать из Москвы, где каждый угол напоминал о рухнувшей жизни. Позволить родителям позаботиться о себе, как в детстве. Не принимать никаких решений, не разговаривать с адвокатами, не думать о будущем.

Но это было бы бегством. А она не привыкла бегать.

– Спасибо, папа. Но нет. Я должна это разгрести сама. Здесь, в Москве. Это моя жизнь, мой развал, мне и убирать.

– Вот это моя дочь, – в голосе отца послышалась гордость. – Тогда держи нас в курсе. И помни – мы всегда на твоей стороне. Что бы ни случилось.

– Я знаю, – Анастасия улыбнулась впервые за этот день. – Спасибо, что вы есть.

– А ты спасибо, что ты наша.

После того как связь прервалась, в номере стало тише, но уже не так тоскливо. Разговор с отцом подействовал, как болезненная, но необходимая прививка – организм получил антитела против паники и беспомощности.

Анастасия встала с кровати, подошла к зеркалу. Лицо опухшее от слез, глаза красные, волосы растрепанные. Выглядела она как женщина, которую только что переехал грузовик. Но в глазах появилось что-то новое – решимость.

Она включила ноутбук, открыла браузер и набрала: «Лучшие адвокаты по разводам Москва». Первая ссылка вела на рейтинг юридических фирм. Она пробежала глазами по списку, нашла контакты пятерки лидеров, скопировала в заметки телефона.

Следующий поиск: «Как подготовиться к разводу инструкция». Статей оказалось множество – видимо, проблема была не уникальной. Анастасия открыла самую подробную, начала читать и делать пометки.

Собрать документы. Сделать копии всего. Зафиксировать состояние счетов. Составить список имущества. Подготовить доказательства измены. Продумать стратегию по детям.

Пункт за пунктом, как бизнес-план. Только планировала она не развитие компании, а развод с мужем.

К полуночи у нее была готова детальная схема действий на следующие дни. Завтра – звонки адвокатам, выбор самого агрессивного. Послезавтра – встреча в офисе, изучение документов. Дальше – в зависимости от ситуации.

Анастасия закрыла ноутбук и посмотрела в окно. Москва сверкала огнями, город жил и дышал, не замечая ее личной катастрофы. И это было правильно. Мир не должен останавливаться из-за одного разрушенного брака.

Телефон завибрировал. Сообщение от неизвестного номера: «Анастасия Викторовна, это Милана. Можно поговорить? Я могу все объяснить».

Анастасия смотрела на экран несколько секунд, потом спокойно удалила сообщение и заблокировала номер. Объяснять было нечего. И не с кем.

Пора было начинать новую жизнь.

Она набрала номер, который записала в заметки первым – Волков Станислав Николаевич, партнер юридической фирмы «Волков и партнеры», специализация семейное право, стаж 15 лет.

Дождалась автоответчика.

– Станислав Николаевич, меня зовут Анастасия Покровская. Мне нужна консультация по разводу. Дело сложное, деньги не проблема. Перезвоните, пожалуйста, в любое время. – Она продиктовала номер и отключилась.

Еще четыре звонка другим адвокатам. Одинаковое сообщение каждому. К утру кто-то из них точно перезвонит.

Анастасия легла в чужую постель, в чужом номере, в новой жизни, которая началась сегодня. Заснула она тяжело, но спала крепко – впервые за много месяцев без кошмаров и чувства вины.

Война началась. И она намеревалась ее выиграть.

Глава 7

Андрей

Андрей проснулся на диване в квартире матери от звука ключей в замке. Шея болела – подушка оказалась слишком жесткой, а плед коротким. В первые секунды он не мог понять, где находится, потом вчерашний ужас накрыл его волной: фотографии, ультиматум Насти, холодный голос жены, которая больше не была женой.

– Андрей! – властный голос матери разрезал утреннюю тишину. – Подъем. Нам нужно серьезно поговорить.

Он сел на диване, растирая затекшую шею. Мать стояла в дверях в своем обычном наряде – темный костюм, волосы собраны в строгий пучок, лицо непроницаемое. В руках пакеты из дорогого гастронома.

– Мам, сколько сейчас времени?

– Восемь утра. – Тамара Борисовна прошла в кухню, не снимая туфель. – Быстро в душ, потом завтракаем и обсуждаем план действий. У нас мало времени.

– Какой план? – Андрей поплелся за ней, шаркая тапочками. – Мам, я же говорил, что Настя подала на развод. Она не шутила. Я все испортил.

Мать остановилась, медленно повернулась к нему. В ее взгляде мелькнуло что-то, что в детстве заставляло его прятаться под одеяло.

– Андрюша, – сказала она очень спокойно, – ты будешь ныть, как маленький мальчик, или начнешь действовать, как взрослый мужчина?

Он проглотил комок в горле. Даже в тридцать восемь лет материнский тон превращал его в провинившегося школьника.

– Я не знаю, что делать. Настя ненавидит меня. Она выгнала меня из дома, заморозила счета…

– Именно поэтому мы должны действовать быстро. – Мать начала доставать продукты из пакетов: дорогую ветчину, французские сыры, красную икру. – Твоя жена думает, что выиграла, но игра только началась.

Андрей смотрел, как мать сервирует стол с той же методичностью, с которой планировала семейные праздники или его карьеру. Каждое движение выверено, каждый предмет на своем месте.

– Мам, а может, стоит просто… отпустить? Настя права, я подлец. Я изменял ей восемь месяцев, лгал, приводил любовницу в наш дом…

Тамара Борисовна резко опустила нож на разделочную доску. Звук был как выстрел.

– Андрей Евгеньевич Соколов, – произнесла она, используя полное имя, что всегда означало серьезный разговор. – Ты мой сын. А значит, не будешь ползать на коленях перед какой-то бабой, которая возомнила себя королевой.

– Настя не какая-то баба. Она моя жена. Мать моих детей.

– Была женой. Теперь она твой противник. – Мать села за стол, жестом указала ему место напротив. – И чем быстрее ты это поймешь, тем больше шансов не остаться с голыми руками.

Андрей сел, машинально намазал масло на хлеб. Аппетита не было, но спорить с матерью, когда она в таком настроении, было себе дороже.

– Что ты имеешь в виду?

– Она владеет восьмьюдесятью процентами бизнеса. У тебя только двадцать. При разводе ты получишь максимум половину от своей доли. – Мать говорила спокойно, будто обсуждала меню на ужин. – Останешься с десятью процентами от агентств, которые сам создавал.

– Но это справедливо. Агентства изначально были ее идеей, ее деньгами…

– Андрей! – мать стукнула ладонью по столу. – Перестань оправдывать ее и начни думать о детях. О своих детях. Ты хочешь, чтобы они выросли с матерью, которая выбрасывает отца на улицу при первой же проблеме?

Что-то в ее словах зацепило его за живое. Дети. Егор и Лиза. Вчера они еще думали, что у них обычная семья, а теперь…

– А что, если дети выберут ее? Они же не знают, что я изменял. Для них я просто папа, который ушел от мамы.

– Вот именно, – в голосе матери появились стальные нотки. – Они не знают. И узнать должны правильную версию.

– Какую правильную версию? – Андрей почувствовал, как по спине пробежал холодок.

Мать встала, подошла к окну, посмотрела во двор, где играли соседские дети.

– Андрюша, ты помнишь развод Ковалевых? Семья распалась, но кто получил детей? Тот, кто рассказал свою версию первым и убедительнее.

– Мам, я не понимаю…

– Дети должны услышать, что их мать – жестокая, холодная женщина, которая выгоняет отца из дома без разговоров. Что она думает только о деньгах и власти. Что она готова разрушить семью ради своих амбиций.

Андрей почувствовал, как что-то сжимается в груди.

– Но это же неправда. Настя хорошая мать…

– Андрюша, – мать повернулась к нему, и в ее глазах он увидел ту же решимость, с которой она когда-то заставляла его заниматься музыкой, английским, шахматами. – Ты хочешь видеться с детьми по выходным в кафе, как чужой дядя? Или хочешь, чтобы они жили с тобой?

Вопрос повис в воздухе. Андрей представил себе будущее: редкие встречи с детьми, натянутые улыбки, вопросы «почему ты ушел от мамы». Егор уже в том возрасте, когда авторитет отца можно потерять навсегда. А Лиза – папина принцесса – будет смотреть на него как на предателя.

– Что ты предлагаешь?

Мать села обратно, и лицо ее смягчилось. Теперь она была не строгим судьей, а заботливой бабушкой.

– Дети приедут сегодня вечером. Как обычно, на воскресный ужин. – Она погладила его по руке. – Мы спокойно объясним им ситуацию. Расскажем, что мама очень занята работой, что она устала и стала злой. Что папа пытался спасти семью, но мама не захотела.

– А если они спросят про… про Милану?

– А зачем им знать про какую-то девчонку? – мать пожала плечами. – Это взрослые проблемы. Дети должны понимать только одно: папа их любит и хочет быть рядом. А мама думает только о себе.

Андрей молчал, ковыряя вилкой ветчину. Логика матери была понятной, но что-то внутри протестовало. Егор и Лиза обожали Настю. Для них она была не только мамой, но и другом – она знала всех их одноклассников по именам, помнила про контрольные и школьные проблемы, покупала им книги, которые они хотели.

– Мам, а если они не поверят?

– Поверят, – уверенно сказала мать. – Дети всегда верят тому, кто говорит первым. А я умею разговаривать с внуками.

Это было правдой. Тамара Борисовна действительно умела находить подход к детям. Егор и Лиза любили приезжать к бабушке – она никогда не ругала за оценки, всегда покупала то, что просили, позволяла ложиться спать поздно. В отличие от Насти, которая следила за режимом и домашними заданиями.

– Что именно ты им скажешь?

Мать встала, начала убирать со стола.

– Правду. Что мама и папа поссорились из-за работы. Что мама хочет забрать у папы его агентства и выгнать его из дома. Что она стала очень злой и несправедливой. – Она помолчала, загружая посуду в посудомойку. – И что если они хотят жить с папой, то должны это сказать маме. Прямо и четко.

– А если Настя им скажет правду про измену?

– Какая мать будет рассказывать детям подробности интимной жизни родителей? – мать фыркнула. – Она слишком правильная для этого. Будет молчать и страдать в одиночку.

Андрей понял, что мать права. Настя никогда не стала бы втягивать детей во взрослые проблемы. Она считала, что дети должны быть защищены от семейных конфликтов.

Это было одновременно ее силой и слабостью.

– Ладно, – сказал он наконец. – Но ничего плохого про Настю говорить не будем. Просто объясним, что между нами не сложилось.

Мать улыбнулась – довольная, хищная улыбка.

– Конечно, Андрюша. Мы будем очень деликатными.

Остаток дня прошел в подготовке. Мать составила что-то вроде сценария разговора с детьми, несколько раз прорепетировала ключевые фразы. Андрей слушал и чувствовал себя актером, которому дают роль против воли.

– Помни главное, – инструктировала мать, – ты жертва обстоятельств. Настя – агрессор. Ты хочешь сохранить семью, она хочет ее разрушить.

– А если дети спросят, почему я не живу дома?

– Скажешь, что мама тебя выгнала. Что ты готов вернуться, но она не разрешает.

К шести вечера квартира была готова к приему гостей. Мать приготовила любимые блюда внуков – блины с медом, домашнее варенье, торт «Наполеон». Все выглядело, как обычный семейный ужин.

Дверь открылась без звонка – у детей были свои ключи от бабушкиной квартиры.

– Бабуля! – Лиза влетела в прихожую, как маленький ураган. – А мы думали, ты забыла про нас!

– Как я могу забыть про своих любимых внуков? – мать обняла девочку, поцеловала в макушку. – Проходите, я такой ужин приготовила!

Егор зашел следом, более сдержанно. В шестнадцать лет он уже считал себя взрослым и старался не показывать эмоций. Но Андрей видел, что сын рад встрече.

– Привет, пап, – Егор обнял его крепко. – Почему ты вчера домой не приехал? Мама сказала, что ты остался у бабушки.

– Привет, сынок. – Андрей почувствовал, как сжимается горло. – Мне нужно было с бабушкой кое-что обсудить.

– Папочка! – Лиза повисла у него на шее. – А когда ты домой? Мама была какая-то грустная вчера.

Андрей встретился взглядом с матерью. Та едва заметно кивнула – мол, начинай.

– Дети, давайте сначала поужинаем, а потом поговорим, – сказала бабушка. – У нас есть важный разговор.

За столом дети болтали о школе, друзьях, планах на каникулы. Лиза рассказывала про новую учительницу математики, Егор жаловался на слишком много домашних заданий. Все было привычно и уютно.

Андрей смотрел на них и думал, что через час их детская безмятежность кончится. Они узнают, что родители разводятся, что семья больше не семья. И он будет соучастником этого разрушения.

– Ну что, дорогие мои, – сказала бабушка, когда с десертом было покончено. – Давайте поговорим серьезно.

Дети насторожились. Лиза инстинктивно придвинулась к отцу.

– Что случилось? – спросил Егор.

Андрей сглотнул. Настал момент истины.

– Дети, у мамы и папы… возникли проблемы. – Он искал слова, которые не сломают их мир окончательно. – Мы… мы решили некоторое время пожить отдельно.

Лиза округлила глаза.

– Вы разводитесь?

– Мама так решила, – быстро вставила бабушка. – Папа пытался все уладить, но мама не захотела разговаривать.

– Почему? – голос Егора дрогнул. – Что папа сделал?

Андрей почувствовал, как материнская рука ложится ему на плечо – поддерживающе и напоминающе.

– Ничего особенного, – сказала Тамара Борисовна мягко. – Просто мама очень изменилась в последнее время. Стала холодной, злой. Думает только о работе и деньгах.

– Это неправда! – вспыхнула Лиза. – Мама добрая! Она мне читает на ночь, помогает с уроками…

– Конечно, милая, – бабушка погладила внучку по волосам. – Мама вас любит. Но с папой она стала обращаться очень плохо. Кричала на него, обвиняла во всех проблемах.

Егор нахмурился.

– Мам, а правда, что мама выгнала папу из дома?

Андрей кивнул, не доверяя голосу.

– Но почему? – в голосе Лизы появились слезы. – Мы же семья!

– Мама решила, что папа ей больше не нужен, – объяснила бабушка. – Она хочет все агентства забрать себе, а папу оставить ни с чем.

– А мы что? – спросил Егор тихо. – С кем мы будем жить?

Вот оно. Ключевой момент.

– Это ваш выбор, – сказала бабушка. – Но помните: мама будет очень занята работой. У нее не будет времени на вас. А папа… папа будет рад, если вы выберете его.

Лиза заплакала – тихо, беззвучно. Егор сидел с каменным лицом, сжав кулаки.

– Я не хочу выбирать, – прошептала девочка. – Хочу, чтобы вы помирились.

– Мы тоже хотим, солнышко, – Андрей обнял дочь. – Но мама не желает даже разговаривать.

– А если мы ей скажем, что хотим жить с папой? – неожиданно спросил Егор. – Может, она передумает?

Бабушка и Андрей переглянулись.

– Можете попробовать, – сказала Тамара Борисовна осторожно. – Но вряд ли поможет. Мама очень упрямая.

– Мы попробуем, – решительно сказал Егор. – Правда, Лиз?

Лиза кивнула, утирая слезы.

– Мы ей скажем, что хотим жить с папой. И что она неправильно делает.

Андрей почувствовал одновременно облегчение и стыд. План матери работал. Дети готовы были встать на его сторону. Но цена этой победы казалась слишком высокой.

– Дети, – сказал он осторожно, – не говорите маме ничего плохого. Просто объясните, что хотите быть с папой.

– А ты вернешься домой? – спросила Лиза.

– Если мама разрешит.

Телефон завибрировал. Настя. Сердце Андрея подпрыгнуло.

– Это мама, – сказал он детям. – Наверное, хочет, чтобы вы домой ехали.

– Отвечай на громкую связь, – предложила мать. – Пусть дети услышат, как она с тобой разговаривает.

Андрей колебался секунду, потом нажал ответить.

– Алло?

– Андрей. – Голос Насти был ровным, деловым. – Мне нужно с тобой поговорить. И с детьми тоже.

– Мы слушаем. Ты на громкой связи.

Молчание. Потом:

– Понятно. – В голосе появились стальные нотки. – Завтра в десять утра у меня встреча с адвокатом. Обсудим условия развода.

– Настя, может, не стоит торопиться? Дети хотят, чтобы мы помирились…

– Дети? – голос стал жестче. – Егор, Лиза, вы там?

– Да, мам, – дрогнувшим голосом ответила Лиза.

– Мама, – вмешался Егор, – мы не хотим, чтобы вы разводились. Мы хотим жить с папой.

Длинная пауза. Андрей почти физически чувствовал, как эти слова ранят Настю.

– Понятно, – сказала она наконец. – Тогда до свидания.

Связь прервалась.

Дети смотрели на телефон, потом на отца.

– Она даже не стала с нами разговаривать, – прошептала Лиза.

– Видите? – мягко сказала бабушка. – Мама думает только о разводе. Ей все равно, что вы чувствуете.

Андрей стоял с телефоном в руках и понимал, что только что произошло что-то непоправимое. Голос Насти в последние секунды разговора… там было не только разочарование. Там было окончательное решение.

Он выиграл битву за детей.

И окончательно проиграл войну за семью.

Глава 8

Анастасия

Анастасия проснулась в половине седьмого от звонка телефона. На экране светилось имя Станислава Волкова – того самого адвоката, которому она оставила сообщение накануне.

– Анастасия Викторовна? – деловой, но не лишенный сочувствия голос. – Станислав Волков. Получил ваше сообщение. Когда сможете подъехать на консультацию?

– Сегодня, – ответила она, еще не до конца проснувшись. – В любое время.

– Одиннадцать утра подойдет? У меня освободилось окно.

– Подойдет.

– Возьмите с собой все документы на имущество, банковские выписки за последние три года, свидетельства о рождении детей. И если есть доказательства измены – тоже.

– Есть. Сорок три файла от частного детектива.

Короткая пауза.

– Понятно. Тогда до встречи.

Анастасия положила трубку и посмотрела в окно. Воскресное утро, Москва еще спала. Где-то в другом конце города ее дети просыпались в квартире свекрови, не зная, что их мать готовится к войне.

Она встала, приняла душ, надела строгий деловой костюм – тот самый, в котором проводила переговоры с самыми крупными клиентами. Если сегодня предстояла битва, то она встретит ее во всеоружии.

Завтрак заказала в номер – кофе и круассан, которые не смогла проглотить. Желудок сжался в комок от нервного напряжения. Вместо еды она еще раз просмотрела папку с документами: свидетельство о регистрации ООО, банковские выписки, договоры аренды офисов, фотографии с детективного расследования.

Двадцать лет жизни, разложенные по файлам.

В половине одиннадцатого вызвала такси. Офис Волкова находился в Сити, в одной из башен, где арендовали площади самые дорогие юридические фирмы столицы. Хороший знак – дешевые адвокаты в таких местах не сидят.

Станислав Николаевич оказался мужчиной лет пятидесяти, с проницательными серыми глазами и крепким рукопожатием. Его кабинет был обставлен со вкусом, но без излишеств – дорогая мебель, книжные полки до потолка, несколько дипломов в рамках.

– Рассказывайте, – сказал он, усаживая ее в кресло напротив своего стола.

Анастасия изложила ситуацию четко, как деловой отчет. Двадцать лет брака, совместный бизнес, измена, фотодоказательства. Волков слушал, изредка задавая уточняющие вопросы, делал пометки в блокноте.

– С детьми какие отношения? – спросил он, когда она закончила.

– Хорошие. То есть были хорошие. – Анастасия запнулась. – Вчера они сказали, что хотят жить с отцом.

Волков поднял бровь.

– После того, как узнали о разводе?

– Да. Но я думаю, это влияние свекрови. Она умеет манипулировать.

– Детям сколько лет?

– Шестнадцать и четырнадцать.

– В таком возрасте суд обязательно учитывает их мнение. – Адвокат откинулся в кресле. – Анастасия Викторовна, я буду с вами честен. Ваше имущественное положение очень сильное – восемьдесят процентов бизнеса, основная собственность на ваше имя. Но если дети будут настаивать на проживании с отцом, это осложнит дело.

– Что вы имеете в виду?

– Суд может обязать вас выплачивать алименты не только на детей, но и на их содержание у отца. Плюс компенсировать ему часть расходов на жилье, если он останется с детьми в вашей совместной квартире.

У Анастасии защемило в груди.

– То есть я буду содержать его новую жизнь с любовницей?

– Не обязательно. Но возможность такая есть. – Волков помолчал. – Скажите, вы пробовали поговорить с детьми напрямую? Объяснить ситуацию?

– Нет. Я считала, что детей нельзя втягивать во взрослые проблемы.

– Благородная позиция. Но, к сожалению, вторая сторона такими принципами не ограничивается. – Адвокат встал, подошел к окну. – Мой совет: поговорите с детьми сегодня же. Честно, без обвинений в адрес отца, но донесите свою позицию.

Анастасия кивнула, хотя мысль о разговоре с Егором и Лизой вызывала паническое чувство. Что она им скажет? Что папа плохой, потому что изменял? Что бабушка их обманывает?

– Мы готовы подать встречный иск уже завтра, – продолжил Волков. – Требовать раздел имущества на основании ваших долей в бизнесе, компенсацию морального ущерба за измену, алименты на детей. Но сначала стоит попробовать договориться мирно.

– Мирно? – Анастасия усмехнулась горько. – Станислав Николаевич, он восемь месяцев трахал мою сотрудницу в нашей постели. Какой может быть мир?

– Справедливо. – Адвокат вернулся за стол. – Тогда готовьтесь к длительной войне. И к тому, что будет больно.

Они проговорили еще час, обсуждая стратегию, сроки, возможные сценарии. Когда Анастасия выходила из офиса, в голове крутилась одна мысль: поговорить с детьми. Сегодня же.

Она села в такси и набрала номер Егора.

– Мам? – голос сына был осторожным.

– Привет, солнышко. Как дела? Как спалось у бабушки?

– Нормально. – Пауза. – Мам, а правда, что ты хочешь отобрать у папы агентства?

Вопрос ударил, как пощечина. Значит, обработка детей уже началась.

– Егорчик, я хочу поговорить с вами. С тобой и Лизой. Можно?

– Мы с Лизой хотели домой вернуться. Забрать вещи.

– Конечно. Приезжайте. Я буду дома через полчаса.

– А папа?

– А что папа?

– Он может приехать?

Анастасия сжала трубку так сильно, что заболели пальцы.

– Егор, давайте сначала поговорим вдвоем. Втроем. Без взрослых, которые говорят вам, что думать.

– Хорошо, – согласился сын после паузы. – Мы приедем.

Дорога до дома заняла двадцать минут. За это время Анастасия пыталась сформулировать, что скажет детям. Как объяснить, что их семья разрушена не по ее прихоти? Что их отец – не жертва обстоятельств, а человек, который делал сознательный выбор каждый день в течение восьми месяцев?

Квартира встретила ее пустотой и чужими запахами. Здесь все еще пахло духами Миланы, хотя прошло уже больше суток. Анастасия открыла все окна, включила вентиляцию, поставила кофе.

Дети приехали через час. Лиза влетела в квартиру, как обычно, и бросилась маме на шею.

– Мамочка! А мы думали, ты тоже уехала!

– Куда бы я уехала, глупышка?

Егор зашел следом, более сдержанно. На лице у него было то выражение, которое появлялось, когда он готовился к серьезному разговору.

– Садитесь, – сказала Анастасия, указывая на диван. – Поговорим.

Дети уселись рядом, Лиза тут же прижалась к брату. Анастасия села в кресло напротив – так, чтобы видеть их лица.

– Я знаю, что вчера у бабушки вам много чего наговорили, – начала она осторожно. – И знаю, что вы сказали папе, что хотите жить с ним.

– А разве это плохо? – спросила Лиза. – Мы же любим и тебя, и папу.

– Конечно, не плохо. Вы имеете право выбирать. – Анастасия глубоко вдохнула. – Но у вас должна быть полная информация для выбора.

– Какая информация? – Егор насторожился.

– Папа вам сказал, почему мы разводимся?

– Сказал, что вы поссорились из-за работы. Что ты стала злой и выгнала его из дома.

Анастасия закрыла глаза. Значит, версия свекрови работала.

– А еще что сказал?

– Что ты хочешь забрать у него агентства и оставить без денег, – добавила Лиза тихо.

– Понятно. – Анастасия открыла глаза, посмотрела на детей. – А теперь послушайте мою версию.

Следующие десять минут она рассказывала правду. Не всю – о том, что отец изменял, что у него есть любовница, что он приводил ее в их дом. Говорила осторожно, без подробностей, но честно.

Дети слушали молча. Лиза побледнела, Егор сжал кулаки.

– То есть папа… обманывал? – прошептала Лиза.

– Да.

– И у него есть другая тетя?

– Да.

– А он ее любит?

Вопрос повис в воздухе. Анастасия не знала ответа. Любил ли Андрей Милану или просто пользовался ею для удовлетворения своего эго?

– Не знаю, солнышко. Спроси у него сама.

Егор молчал, уставившись в пол. Потом поднял голову.

– Мам, а почему ты нам сразу не сказала?

– Потому что считала: дети не должны знать подробности взрослых отношений. Думала, что вы и так переживете достаточно из-за развода.

– А теперь почему говоришь?

– Потому что вас настраивают против меня. И это нечестно.

Лиза заплакала – тихо, безмолвно. Егор обнял сестру, но сам оставался серьезным.

– Мам, – сказал он наконец, – а если мы останемся с тобой, папа совсем исчезнет из нашей жизни?

– Нет. Вы будете видеться с ним по выходным, праздникам, каникулам. Как договоримся.

– А если останемся с папой?

– То же самое. Только наоборот.

– А бабушка Тома?

Анастасия почувствовала, как сжимается сердце. Тамара Борисовна была для детей настоящей бабушкой – баловала, защищала, всегда была на их стороне.

– Бабушка останется вашей бабушкой, что бы ни случилось.

Дети переглянулись. Какой-то невысказанный разговор произошел между ними взглядами.

– Мам, – сказал Егор, – нам нужно подумать.

– Конечно. Думайте сколько нужно.

– А можно мы пока останемся здесь? Дома?

– Конечно можно. Это ваш дом.

Следующий час прошел почти нормально. Дети собирали вещи, Анастасия готовила обед. Лиза болтала о школьных новостях, Егор рассказывал про планы на каникулы. Почти как раньше, когда семья еще была семьей.

В три часа дня зазвонил телефон. Андрей.

– Анастасия? – голос был напряженным. – Где дети? Они должны были вернуться к матери.

– Они дома. Со мной.

– Я приеду за ними.

– Зачем? Они хотят побыть дома.

– Мать говорит, что ты можешь настроить их против меня.

Анастасия почувствовала, как в груди разгорается ярость.

– Настроить? Я рассказала им правду о твоей измене. Это называется не "настроить", а "проинформировать".

Молчание.

– Анастасия, давай поговорим спокойно. Может, встретимся втроем – ты, я и дети?

– Зачем?

– Чтобы объяснить им ситуацию. Цивилизованно.

Что-то в его тоне насторожило ее. Слишком деловой, слишком уверенный.

– Андрей, с кем ты сейчас?

– Что ты имеешь в виду?

– Ты один или мать рядом?

– Мать здесь. Мы обсуждаем, как лучше поступить.

– Понятно. Поставь на громкую связь.

– Зачем?

– Пусть твоя мать услышит мой ответ напрямую.

Щелчок, изменился звук.

– Я слушаю, – голос свекрови, холодный и властный.

– Тамара Борисовна, объясните мне, пожалуйста, зачем вы настраиваете детей против их матери?

– Я не настраиваю. Я говорю им правду.

– Какую правду? Что я злая? Что хочу отобрать у отца деньги?

– А разве не так?

Анастасия почувствовала, как кровь приливает к лицу.

– Не так. Я хочу справедливого раздела имущества после того, как ваш сын восемь месяцев изменял мне с моей сотрудницей.

– Это ваши взрослые проблемы. Детей в них втягивать не нужно.

– Тогда почему вы сами их втягиваете?

– Я защищаю интересы внуков. Чтобы они не остались с матерью, которая думает только о деньгах.

– Тамара Борисовна…

– Анастасия, – перебил Андрей, – давайте без эмоций. Предлагаю встретиться всем вместе, включая детей, и спокойно обсудить, как мы будем жить дальше.

– Всем вместе – это кто?

– Ты, я, дети и мать. Семейный совет.

Слова ударили в самое сердце. Семейный совет. В котором свекровь – член семьи, а она, родная мать детей, – что-то вроде ответчика на суде.

– Хорошо, – сказала она, стараясь сохранить спокойствие. – Давайте поговорим. Но дети услышат всю правду. О том, что их отец изменял. О том, что он приводил любовницу в наш дом. О том, что…

– Анастасия! – резко оборвал ее Андрей. – Не нужно травмировать детей подробностями.

– Подробностями того, что ты делал?

– Мам? – раздался голос Егора. Он стоял в дверях кухни, бледный. – С кем ты разговариваешь?

– С папой и бабушкой Томой.

– Можно я скажу?

Анастасия протянула ему трубку.

– Папа? – голос Егора дрожал. – Это правда, что у тебя есть другая женщина?

Пауза. Длинная, мучительная пауза.

– Егорчик, это сложно объяснить…

– Да или нет?

Еще одна пауза.

– Да, – прошептал Андрей.

– И ты приводил ее домой?

– Сынок…

– ДА ИЛИ НЕТ?

– Да.

Егор молчал несколько секунд, потом передал трубку матери.

– Не хочу больше разговаривать, – сказал он тихо и вышел из кухни.

Анастасия взяла трубку.

– Ну что, Андрей? Семейный совет отменяется?

– Настя, – голос свекрови стал мягче, – давайте встретимся. Поговорим как взрослые люди. Ради детей.

– Ради детей? – Анастасия почувствовала, как что-то окончательно ломается внутри. – Тамара Борисовна, если бы вы думали о детях, то не настраивали бы их против матери.

– Я думаю о их будущем. Егор и Лиза должны жить с отцом.

– Почему?

– Потому что вы слишком жестокая. Выгнали мужа за одну ошибку. Не дали ему шанса исправиться.

– Одну ошибку? – Анастасия рассмеялась, но смех был похож на рыдание. – Восемь месяцев – это одна ошибка?

– Анастасия, мужчины иногда ошибаются. Это не повод рушить семью.

– Значит, я должна была терпеть?

– Должны были поговорить. Выяснить, что не так в ваших отношениях. Почему муж ищет тепло на стороне.

– Послушайте… – начала Анастасия, но ее перебили.

– Мама? – голос Лизы из прихожей. – Мы хотим сказать.

– Говорите, солнышки.

– Мы решили. – Голос Егора стал твердым, взрослым. – Мы хотим жить с папой.

Слова упали в тишину, как камни в колодец.

– Что? – прошептала Анастасия.

– Мы поговорили, – продолжил Егор. – Папа сделал плохо. Но ты тоже. Ты разрушила семью.

– Егор…

– Мам, мы тебя любим. Но папе сейчас хуже. Ему нужна наша поддержка.

– А мне не нужна?

– Ты сильная, – сказала Лиза тихо. – Ты справишься. А папа без нас пропадет.

Анастасия стояла с трубкой в руках и не понимала, что происходит. Ее дети – ее собственные дети, которых она родила, выкормила, воспитала – выбирали человека, который предал их семью.

– Дети услышали? – спросил голос свекрови из трубки.

– Да, – прохрипела Анастасия.

– Ну вот и замечательно. Значит, вопрос решен. Егор и Лиза переезжают к отцу.

– Мам, – Лиза подошла, обняла ее за талию. – Мы будем приезжать к тебе. Часто. Обещаем.

Анастасия смотрела на дочь и не узнавала ее. Это была не ее маленькая девочка, которая просила почитать на ночь. Это был чужой человек, который делал сознательный выбор в пользу предателя.

– Анастасия? – голос Андрея из трубки. – Ты там?

Она посмотрела на детей, которые стояли рядом и ждали ее реакции. На Егора, который пытался выглядеть взрослым и решительным. На Лизу, которая плакала, но держалась за свое решение.

Потом посмотрела на телефон, из которого доносились голоса людей, разрушивших ее жизнь.

И молча нажала отбой.

Гудки прекратились. В квартире стало тихо.

– Мам? – неуверенно позвала Лиза.

Анастасия не ответила. Она прошла в свою спальню, закрыла дверь на ключ и легла на кровать лицом к стене.

За дверью слышались приглушенные голоса детей, потом звонок в дверь, голоса Андрея и свекрови, шум сборов.

Через час квартира опустела.

Анастасия лежала в темноте и понимала, что потеряла все. Мужа, детей, дом, который строила двадцать лет.

Осталась только она. И пустота вокруг.

Телефон завибрировал. Сообщение от Егора: «Мам, мы тебя очень любим. Прости».

Она удалила сообщение, не отвечая.

За окном начинался вечер, но Анастасия не включала свет. Темнота была честнее.

Глава 9

Анастасия

Анастасия проснулась в половине шестого утра от того, что кто-то звонил в дверь. Настойчиво, долго, не переставая. Она лежала в постели, не двигаясь, и слушала, как звук сверлит тишину пустой квартиры.

Вчерашний день вернулся к ней кусками: встреча с адвокатом, разговор с детьми, их выбор, голос свекрови в трубке, пустота после их ухода. Все это казалось дурным сном, но телефон на прикроватной тумбочке показывал семь пропущенных звонков от Андрея и два сообщения от детей.

Звонок в дверь прекратился. Анастасия встала, подошла к окну, выглянула во двор. У подъезда стояла машина Андрея, а сам он курил возле входной двери, нервно перебирая ключи.

Ключи от их квартиры. Которые она забыла у него отобрать.

Анастасия быстро оделась, прошла в прихожую и перекрыла замок цепочкой. Если он попытается войти, то застрянет в дверях.

Она не была готова его видеть. Не сегодня. Не после того, что произошло вчера.

Телефон зазвонил. Андрей.

– Настя, открой дверь. Мне нужно забрать вещи.

– Пришли список. Я соберу, ты заберешь в мое отсутствие.

– Настя, мы должны поговорить.

– Мы уже поговорили. Вчера. При детях. Разговор окончен.

– Послушай, дети… они не поняли ситуацию. Я могу объяснить им…

Анастасия отключила телефон и заблокировала номер. Потом заблокировала номер свекрови. Потом номера детей.

Мир сразу стал тише.

Она прошла в кухню, поставила кофе. Руки дрожали – не от нервов, а от того, что не ела со вчерашнего утра. В холодильнике было пусто, если не считать просроченного йогурта и остатков сыра.

Еда не лезла в горло, но организм требовал топлива. Анастасия заставила себя съесть кусок хлеба с маслом, запила кофе. Вкуса не чувствовала.

В восемь утра зазвонил домофон. Снова Андрей.

– Настя, я не уйду, пока мы не поговорим.

– Тогда стой там до второго пришествия, – ответила она и отключила домофон.

В половине девятого он перестал названивать. Видимо, понял, что она не откроет.

Анастасия села за кухонный стол с блокнотом и ручкой. Если ее мир разрушен, то нужно строить новый. Методично, по пунктам, как бизнес-план.

Пункт 1: Юридические вопросы. Ускорить развод, максимально жесткие условия раздела имущества.

Пункт 2: Дети. Они сделали выбор. Принять и отпустить. Никаких попыток вернуть или переубедить.

Пункт 3: Бизнес. Исключить Андрея из управления агентствами. Сменить все пароли, отозвать доверенности.

Пункт 4: Личная жизнь. Начать с нуля.

Последний пункт она зачеркнула. Не время думать о личной жизни, когда рушится все остальное.

В девять утра позвонила Волкову.

– Станислав Николаевич? Анастасия Покровская. Можно встретиться сегодня? У меня изменилась ситуация.

– Что случилось?

– Дети выбрали отца. Окончательно.

Пауза.

– Понятно. Могу принять вас в час дня.

– Буду.

Следующий звонок – в офис агентства. Секретарь Ольга, которая работала с ними пять лет.

– Оля, это Анастасия Викторовна. Срочно созовите совещание на одиннадцать утра. Все руководители отделов, заместители, главный бухгалтер. Исключительно важное сообщение.

– А Андрей Евгеньевич будет?

– Нет. И никому не звонить ему. Если спросит – скажете, что я запретила.

– Хорошо, Анастасия Викторовна.

Третий звонок – в банк. Менеджер по корпоративным счетам, с которым они работали три года.

– Елена Михайловна? Анастасия Покровская. Мне нужно заблокировать доступ к корпоративным счетам для второго лица, указанного в доверенности.

– По какой причине?

– Семейные обстоятельства. Документы подъеду подписать сегодня же.

– Понятно. Когда сможете приехать?

– Через час.

К половине десятого список неотложных дел был готов. Анастасия оделась в самый строгий костюм – черный, с высоким воротником, как броня. Минимум косметики, волосы убраны в пучок. Никаких украшений, кроме обручального кольца.

Которое она сняла и положила на кухонный стол. Рука дрожала – всего секунду, но она заметила и сжала пальцы в кулак. Действовать. Главное – действовать. Если остановиться и начать думать – утонешь в боли. Сначала работа, потом чувства. Если они еще останутся.

В банке все прошло быстро. Елена Михайловна была достаточно тактичной, чтобы не задавать лишних вопросов. Подписала документы, и доступ Андрея к счетам агентств был заблокирован.

– Анастасия Викторовна, – сказала менеджер, когда формальности были закончены, – если можно совет… В таких ситуациях лучше открыть новые счета. На всякий случай.

– Спасибо. Обязательно подумаю.

В офисе агентства ее ждала напряженная тишина. Сотрудники переглядывались, строили предположения. Милана не вышла на работу – что неудивительно.

– Коллеги, – сказала Анастасия, когда все собрались в переговорной, – сообщаю вам официально: я и Андрей Евгеньевич разводимся. В связи с этим происходят изменения в управлении компанией.

Воцарилась гробовая тишина. Люди смотрели на нее с разными выражениями лиц – кто-то сочувствующе, кто-то с любопытством, кто-то с беспокойством за свое рабочее место.

– С сегодняшнего дня Андрей Евгеньевич исключен из управления агентствами. Все его полномочия переходят ко мне. Если у кого-то есть вопросы по текущим проектам – обращайтесь напрямую ко мне или к Марии Петровне.

Мария Петровна – заместитель директора, женщина лет пятидесяти, которая знала бизнес как свои пять пальцев.

– Анастасия Викторовна, – подала голос главный бухгалтер, – а что с доверенностями? Там Андрей Евгеньевич указан как…

– Все доверенности отзываются. Новые будут оформлены в течение недели.

– А с зарплатными проектами?

– Ничего не меняется. Все остается как было.

– А Милана Сергеевне? – спросил кто-то из отдела продаж.

Анастасия посмотрела на говорившего спокойно, без эмоций.

– Милана Сергеевна уволена. По собственному желанию. Задним числом – с пятницы.

Еще одна пауза. Все поняли, что происходит, даже если не знали подробностей.

– Есть еще вопросы? – спросила Анастасия.

Вопросов не было. Совещание закончилось так же быстро, как началось.

Анастасия прошла в свой кабинет, закрыла дверь, села за стол. За окном была обычная Москва – машины, люди, жизнь. Как будто ничего не изменилось.

А для нее изменилось все.

Она закрыла глаза на несколько секунд, тяжело вдохнула. В груди сжался болезненный комок – там, где раньше была семья. Но когда открыла глаза, лицо снова стало каменным.

Она открыла компьютер, зашла в корпоративную почту. Сорок три письма за выходные, большинство – рабочие. Два письма от Андрея с пометкой "срочно", одно от Миланы.

Письма от Андрея она удалила, не читая. Письмо от Миланы открыла из любопытства.

«Анастасия Викторовна, я понимаю, что вы меня ненавидите. Но я хочу объяснить. Я никогда не планировала разрушать вашу семью. Это получилось само собой. Андрей Евгеньевич сказал, что вы с ним давно не близки, что ваш брак – только формальность. Я поверила. Я была глупой и наивной. Прошу прощения. Милана».

Анастасия прочитала письмо дважды, потом удалила его. Девчонка действительно была наивной, если верила тому, что говорят женатые мужчины своим любовницам.

В час дня она была в офисе Волкова. Адвокат встретил ее с серьезным выражением лица.

– Рассказывайте, что изменилось, – сказал он, указывая на кресло.

Анастасия изложила события вчерашнего дня сухо, как сводку новостей. Разговор с детьми, их выбор, семейный совет на громкой связи.

– Понятно, – сказал Волков, когда она закончила. – Анастасия Викторовна, скажу прямо: это меняет всю стратегию.

– В какую сторону?

– В вашу пользу. – Адвокат откинулся в кресле. – Если дети живут с отцом, то алименты платить будете вы. Но размер алиментов будет значительно меньше той суммы, которую бывший муж мог бы требовать на содержание детей у себя.

– Не понимаю.

– Объясню. При вашем доходе алименты составили бы примерно триста тысяч рублей в месяц на двоих детей. Но поскольку основная собственность записана на вас, а дети сделали осознанный выбор в пользу отца, суд, скорее всего, не обяжет вас дополнительно обеспечивать им жилье.

– То есть?

– То есть вы платите алименты и остаетесь владелицей всех агентств. Ваш бывший муж получает максимум четверть совместно нажитого имущества – это его двадцать процентов бизнеса плюс небольшая компенсация.

Анастасия молчала, переваривая информацию.

– Сколько времени займет развод?

– При таких условиях – месяца два. Может, чуть больше, если будет сопротивляться.

– А если не будет?

– Тогда месяц.

– Что нужно для ускорения процесса?

Волков достал блокнот, начал записывать.

– Во-первых, подаем заявление завтра же. Во-вторых, собираем полный пакет документов на имущество. В-третьих, настаиваем на том, что примирение невозможно. В-четвертых…

Он продолжал объяснять процедуру, а Анастасия слушала и понимала: это уже не развод, это деловая операция. Как слияние или поглощение компаний. Есть цель, есть стратегия, есть юридические инструменты.

Эмоции только мешают.

– Станислав Николаевич, – сказала она, когда адвокат закончил, – а если я захочу продать бизнес?

– После развода? Без проблем. Это будет ваша собственность.

– А до развода?

– Нужно согласие супруга.

– Понятно. – Анастасия встала. – Значит, ждем развода.

– Анастасия Викторовна, могу спросить? Зачем вам продавать бизнес? Агентства приносят хороший доход.

– Хочу сменить обстановку. Кардинально.

Она не стала объяснять, что каждый день в офисе будет напоминать о том, как рушилась ее жизнь. Что каждый клиент, каждый договор, каждый телефонный звонок будет возвращать к тому времени, когда она была женой и матерью, а не разведенной женщиной средних лет.

– Есть варианты смены обстановки, – сказал Волков. – У меня есть клиент, который развивает недвижимость в Сибири. Ищет партнера с московским опытом.

– Сибирь?

– Красноярск. Серьезные объемы, хорошая перспектива. Если интересно – могу познакомить.

Анастасия задумалась. Сибирь. Другой конец страны. Другие люди, другие проекты, другая жизнь.

– Познакомьте, – сказала она.

– Хорошо. Но учтите – человек жесткий. Бизнес строит по-мужски, без сентиментов.