Оборотни Полярного Барроу. Любовь среди льдов

Глава 1. Лед

22 ноября. 2023 год.

Уткиагвик (Барроу)

«В сердце зверя ты найдешь больше любви, чем в людях»

Сегодня не так холодно, как обычно, но ветер у берега, пронизывающий до костей. Мой пуховик, привезенный из Лоуренса, не справляется. Надо зайти в местный магазин и присмотреть себе пуховку получше, подходящую для суровых морозов Барроу. В тундре, у моря с выходом в океан, теплая одежда важнее горячей еды.

– Ах, черт побери, – ругаюсь я, споткнувшись о длинную палку прям у берега. На деле это совсем не палка, а китовая кость. Часть местного ландшафта. Эскимосы с уважением относятся к останкам морских гигантов, чего не сказать обо мне. Несмотря на любовь к полярному городу, в котором родилась, мне еще предстоит вникнуть в традиции и понять местные законы. Барроу не просто город нефтяников, здесь живут эскимосы. Примерно шестьдесят процентов от общего населения, включая моего отца. Вот он чувствует себя на своем месте после пятнадцати лет, проведенных в Иллинойсе.

После переезда, в свободное время, отец пропадает на рыбалке. Пусть ноябрь с морозами в десять – пятнадцать градусов не самое лучшее время для выхода на лед, но заядлого рыбака предостережения не остановят. Мужчина не послушает и собственную дочь. Если уже решил, то сделает!

Пока не пришли трескучие морозы, лед тонковат. Он встал вдоль берега, удаляясь в море метров на пятьсот. Это заставляет рыбаков рисковать, продвигаясь вперед почти вслепую. Они прокладывают для себя маршрут и не сходят с него. А я каждый раз нервничаю, как бы ничего не случилось…

Сегодня стажировка в продуктовом магазине имени Уильямсов закончилась рано. Шейла занята приемкой поставки и отпустила меня. Ей не до обучения.

Дом закрыт, а ключи у папы. Единственное место, где он может пропадать вне работы на метеостанции – Чукотское море. Туда я и направляюсь, ориентируясь на три маленькие фигурки рыбаков вдалеке. Я уже так делала пару раз и каждый раз читала, как мантру: «Все получится, ты справишься. Тут недалеко!». Так и сегодня. Я благополучно прошла двести метров, а дальше лед, припорошенный снегом, заскрипел. Где-то под ногами раздался глухой треск. Будто молния, невидимая трещина побежала вперед, разлетаясь подледным глухим эхо.

У меня нет достаточного опыта хождения по льду, но есть здравый смысл. Я знаю, надо вернуться назад, пока не поздно и все еще светло. На часах десять минут второго, я поворачиваю и в этот момент моя жизнь разделилась на «до» и «после».

– Стой, Руби, стой… Не двигайся.

Кого бы позвать на помощь? Осматриваюсь. Никого рядом, только фигурки вдалеке на фоне солнца, которое так и не выбралось полностью из-за горизонта.

Сердце в груди стучит как сумасшедшее. За свои девятнадцать лет я еще не попадала в такую передрягу. И с чего вообще решила, что смогу как отец? У него опыта побольше! Папа родился и прожил большую часть жизни в Барроу. Вернее, в Уткиагвике. Никак не привыкну к новому названию города. Для меня он прежний Барроу, в котором я родилась и который пришлось оставить так надолго…

– Давай, потихоньку, ты справишься! – Подбадриваю себя и делаю еще пару шагов вперед. Но лед предательски хрустит. Звук глухой, громкий, пугающий.

– Ты сможешь, – сопровождаю разговором каждый шаг. Надо добраться до берега. Меньше, чем через четверть часа стемнеет. Полярная ночь не оставит шансов, если случится неизбежное. Но костлявая рука смерти уже крепко вцепилась в меня и не желала уступать.

Разлом под ногами, резкий вдох и я проваливаюсь под лед. Страх охватывает тело мгновенно, в голове звучит мысль: «Вот и все».

Это невозможно вот так умереть. Никто и не узнает…

Реальность жестока. Мое тело становится настолько легким, что летит вниз в жадную пасть океана, будто в пропасть. Я опозданием слышу скрежет гулкий и противный, будто кто-то когтями рвет листы металла. Уши закладывает, а в тело впивается тысячи ножей одновременно, в области правого бедра чувствую онемение. Тяжёлая ледяная рука водной пучины сдавливает грудь, а перед глазами только мрак синего цвета. Я поднимаю голову к небу, в надежде увидеть прорубь и выбраться, но просвета нет. Только белое, матовое полотно. По нему торопливо бегут пузырьки воздуха в поисках выхода на поверхность. Они похожи на крошечные живые комочки, которые вот-вот погибнут… Точно как я в холодных, жестоких водах морских глубин. Но я не могу уйти сегодня! Что будет с папой?

Я пытаюсь грести, что есть сил толкаю неподвижную глыбу льда вверх, цепляюсь ногтями и панически озираюсь по сторонам. Нутро охватывает ужас. Мне уже не холодно и не больно, только пульс стучит в ушах и страшно хочется вздохнуть. Что есть сил терплю. Пока не вдохну, у меня есть шанс!

Страшный сон наяву. Как бы мне хотелось проснуться… Где же выход? Я не могла отплыть так далеко от проруби!?

Сдаваться нельзя. Руби, соберись! Ты выберешься из ледяной тюрьмы. Тебя не сожрёт океан!

Снова, что есть сил цепляюсь ногтями за скользкий лед, пробираюсь вперёд, всматриваюсь, ищу свет…

Бах, бах, бах… Звон в ушах. Руки немеют, ног не чувствую. Время на исходе. Я выдыхаю большую часть воздуха и с каким-то успокоением наблюдаю, как они бегут вверх. Перед глазами все мутнеет, я готова вдохнуть и…

Что-то или кто-то грубо хватает меня за талию со спины, крепко прижимает к себе и тянет назад. От испуга я выдыхаю окончательно и делаю роковой вдох. Кашель, вода, наглатываюсь. Грудную клетку рвет на части от жара, сознание уходит и последнее, что я вижу – глаза ярко оранжевого цвета. Точно у зверя… Он моя смерть?

– Руби, – звучит в ушах бархатистый мужской голос, – Руби, очнись! Ну же, давай, девочка…

– Кхм, кхм, аа…, – Простонала я, почувствовав под собой твердый лед. Как приятно знать, что я больше не под ним.

– Вот так, да, набок. Прокашляйся, станет легче. Давай, малыш, ты можешь!

– Больно, – хрипло стону я, борясь с очередным приступом кашля. Соленая вода уходит из легких.

Незнакомец вновь подбадривает, хоть до слуха и доносятся сдавленные ругательства. Все слова не разобрать, но все же я четко выцепила «зачем я вожусь с тобой», «Дьявол!», «я бы хотел…», «черт возьми…»

Возможно, он считал, что я не слышу, но даже так, я не в состоянии ответить. Гнев мужчины граничит с добротой. Спаситель заботливо помогает откашляться и укладывает меня на спину. От солёной воды страшно болело горло, нос и пекло в области груди.

– Сейчас должно отпустить. Лежи смирно, не двигайся.

– Ах… Мне бы домой…

Я открыла глаза, протянула руку вперёд, чтобы подняться, и наткнулась на обнаженное плечо мужчины. Спаситель сразу наклонился ко мне, поправил промокший пуховик, на котором я лежала и спешно убрал руку с себя, заставив лечь.

– Не вставай. Сейчас подоспеет помощь.

– Помощь? – Повторила я.

– Потерпи немного.

Не могу сконцентрироваться. Перед глазами пелена, реальность как будто воспроизводится на старой пленке, залитой сладким сиропом. Движения мужчины смазаны, но его глаза… Они черные, яркие, и мокрые волосы… Молодой парень, бледный, мокрый и раздет по пояс? Я ничего не могу разобрать, а он точно нарочно прячет глаза и отворачивается. Незнакомец прощупывает пульс, касается рукой лба и стягивает на моем бедре тугую верёвку. Тогда я ещё не поняла, что хорошо продрала себе ногу.

– Мне кажется, я тебя знаю?

– Руби, жгут наложен в тринадцать двадцать два. Запомнила?

– Я не могу вспомнить… Я тебя знаю, да? Знаю… Ты ведь мне жизнь спас.

Его глаза вспыхивают, парень повторяет громко и четко, обхватив мое лицо ладонями, – Повтори, во сколько наложен жгут?

– Тринадцать двадцать два. – Сдаюсь и повторяю за спасителем, как прилежная ученица. Своего голоса даже не слышу, это хрип.

– Вот, умница, – Он наклоняется, как будто хочет поцеловать в лоб, но резко останавливается и сдавленно цедит, – Береги себя, Руби.

Я киваю, не сводя глаз с мужчины. В этот момент туман в голове рассеивается, взгляд фокусируется, и я вздрагиваю от странного чувства в области груди. Будто электрическим током, напряжение проходит по венам замерзшего тела россыпью мелких иголок. Меня потрясывает от холода и шока. Это же ОН!

– Эйдан?

На моем лице отразилось удивление и шок. Сын Уэйна Уильямса надавил мне на плечи, заставив снова лечь. Сам же быстро засобирался и исчез. Парень буквально растворился в красном свете полярного заката. И как только я осталась одна – послышались встревоженные голоса

– Анка! Сюда! Вон твоя дочь, на льду лежит. Раздетая! – Басистый мужской голос, за ним раздается голос отца.

– Руби! Руби! Доченька!

– Папа! – Поднимаю руку. Прямо передо мной три чернеющие фигуры на фоне красного неба. Среди них отец. И как они бегут по льду, не опасаясь провалиться? Дети Севера, не то, что я, полукровка…

На губах глупая улыбка. Я поворачиваюсь к небу и благодарю Бога за спасение. Но чьей рукой действовал Бог? Этого странного парня из проката снегоходов?

– Я здесь…, – шепчу уже себе. Через минуту отец и двое рыбаков накидывают на меня пуховики. Все обошлось.

Глава 2. Начало

За неделю до случившегося

– Пап, кастрюля с макаронами на плите. Я добавила томаты и сыр. Мясо разогрей в микроволновке. В холодильнике найдешь? – Накидываю шарф в три оборота, поспешно надеваю теплую куртку. Анка сидит в кресле перед тумбой с радиоприемником. Читает свежий выпуск газеты. Раньше мы их выбрасывали, когда из накапливалось тоннами в почтовом ящике, а здесь в Барроу это одно из главных развлечений, – Пап? Ты справишься без меня?

На часах около восьми. Шейла ждет меня в четверть девятого. Магазин в десяти минутах от дома, и я не любитель опаздывать. Но контроль над отцом дело обязательное. Он и при маме не особо следил за питанием, предпочитая домашней еде что-нибудь мучное, на скорую руку. А со мной и вовсе стал относится к своему здоровью попустительски. Его вес достиг ста двадцати семи килограмм. Врач прописал диету и умеренные физические нагрузки. Со вторым справится каждодневный путь туда и обратно до метеостанции, где Анка трудится сменами, а с первым приходится бороться дочери. Усердно и назойливо бороться!

– Руби, иди спокойно, ни о чем не переживай! Главное, чтобы ты позавтракала. А я обед соберу, не маленький.

Седовласый мужчина не оборачивается, очевидно зачитавшись новостями. А я уже одной ногой у двери. Ищу в полутьме сапоги. Давно надо было вкрутить новую лампочку.

Наш арендованный дом небольшой, старенький, но уютный. Комната отца и моя располагаются в разных частях друг напротив друга по длинному коридору. Этот же коридор служит прихожей. А прямо напротив входной двери располагается кухня-столовая. Есть еще подсобка и погреб. Можно даже на чердак попасть, если выставить прямо над входом люк с потолка. Но за пару месяцев я туда ни разу не сунулась. Представляю сколько там хлама и уборки. Лучше оставлю это добро на потом.

– Смотри мне! Увижу, что снова перебиваешься сэндвичем, позвоню твоему доктору. Ты же не хочешь проблем?

– Хорошего дня, Руби!

– Пап!?

– Я поем, не переживай. Иди, дочка.

Я закатываю глаза. Ну точно ребенок. Никакой ответственности.

Надев с трудом найденные под обувной полкой сапоги, и поцеловав отца в щеку, направляюсь в магазин Уильямсов. Он всего в паре кварталов от нас. Пятый по счету в Уткиагвике, продуктовый маркет. Открылся с полгода назад и взбудоражил размеренную жизнь местного населения, точно разорвавшийся старый снаряд. Каких только слухов не ходит! Говорят, владелец магазина очень богат. Что он переехал сюда, скрываясь от долгов в штатах, ведь в здравом уме такого решения не принимают! Его семья ведет закрытый образ жизни на окраине Барроу и все члены большой диаспоры как на подбор хороши собой. Не просто так, а потому что они какие-то особенные.

Но мне пока не довелось встретить никого из семьи Уэйна, как и его самого. А к восхищению внешними данными на Аляске я отношусь скептически. Большая часть тех, с кем я познакомилась, эскимосы. Их могут запросто удивить новые жители с материка просто потому, что они НОВЫЕ.

До работы добираюсь быстрым шагом прямиком по автомобильной дороге. Машин немного, а тротуар по колено завалило снегом. Хоть фонари светят везде и на том спасибо! Те, кто живут во мраке два месяца обеспечили себя искусственным светом.

Я люблю холод, особенно когда одежда соответствует. Пока с этим проблем нет, но в январе такой роскоши, как минус десять днем, не будет. Придется закупаться. Для этого буду усердно работать. Анка на метеостанции получает немного. Этого хватает на продукты. В Барроу они стоят в три раза дороже обычной цены. Все из-за поставок авиатранспортом. Дорог к городу нет.

Я не боюсь труда. Так я буду находиться в социуме, чтобы не сойти с ума дома на заочном обучении университета и в постоянной готовке для отца.

Переезжая в Барроу, мы знали, что будет непросто. Но это лучшее решение. Моя мама грезила полярным городом, отец тоже говорил о своем прошлом с теплом. В двадцать семь Анка совмещал научную работу и древние знания. Он ведь самый настоящий потомственный шаман. Знания мужчины высоко ценятся среди эскимосов. И все пришлось оставить одним днем, как только мне исполнилось четыре.

Помню мама говорила: «Анка гаснет в Иллинойсе». А когда я спрашивала, почему мы уехали, та отвечала: «Чтобы поправить твое здоровье, дочка. Я ни о чем не жалею. Ты вырастешь, и мы вернемся!».

Но маме так и не довелось ступить на землю Уткиагвика. А мы с отцом решили, что в Иллинойсе нас больше ничего не держит.

«Дом» – первое, о чем я подумала, сойдя с трапа самолета в то время, как другой мечтал бы спрятаться на борту и умолял увезти его к солнцу и теплу. Мне же здесь дышится легче. Темнота и мороз не пугают. Да и люди Аляски другие. Будь то эскимос или американец. Все дружелюбны. Чем холоднее город, тем теплее в доме.

– Руби? Привет! – Машет Шейла. Девушка старше меня на семь лет. У нее двое детей и развод. Как говорит она же – успела все в этой жизни! Но при этом оптимизма не занимать.

– Ты снова за старое? – Не терплю дурных привычек, замечая, как напарница тушит ногой окурок. На голове нет шапки, курка застегнута наполовину, в глазах азарт.

– Ой, да это от нервов! Пойдем скорее, поможешь прибрать на полках. Сегодня у нас смотрины.

Кареглазая брюнетка морщиться, ее улыбка от уха до уха прячет под щеками глаза. Она хватает меня под руку и тянет за стеклянную дверь с надписью «ЗАКРЫТО». Я поскальзываюсь, едва не упав. Из мороза попадаю в тепло, где яркий холодный свет слепит глаза.

– Скажи уже, что за смотрины?

– Да я места себе не нахожу. Руфь позвонила и говорит, Уэйн прилетел с поставкой продуктов. Он и его сын сегодня будут устанавливать новую вывеску, а заодно проведут с нами вторичные собеседования. Ну я-то точно остаюсь, а ты должна произвести впечатление. Сама знаешь, на стажеров тут никто не рассчитывал. Могут срезать тебе зарплату или того самого, – она проводит большим пальцем перед шеей, – Уволить тебя.

Меня нисколько не трогает шанс потерять работу, тем более, я понимаю к чему ведет Шейла. Спокойно снимаю куртку, иду к ящичкам, а на губах глупая улыбка. Да мне и самой интересно!

– А раньше их здесь не было?

– Я не застала. Они возвращаются к полярной ночи. Странные.

– Может дела на материке.

– Может быть. А теперь будут здесь! Как говорит Руфь, надолго!

– Шейла, признавайся, ты ведь не из-за собеседований так встревожена? – Оборачиваюсь к девушке, которая вовсю поправляет себе каре, и подкрашивает губы, – Хочешь посмотреть на Уэйна? Говорят, он красавчик, как и его родственники.

– Ему сорок семь, – Довольно цитирует напарница, – А я люблю мужчин постарше. Двадцать лет не большая разница? Нет. Моему бывшему тридцать семь.

– Шейла, которому из?

– Марку. Ой, Руби, ты тоска малолетняя. Лучше подумай, он ведь не один. С ним сын, – Шейла толкает меня в плечо, подмигивая, – Взрослый уже.

– Мне все равно.

Вру. Надеваю передник поверх джинс и направляюсь в зал. Ну конечно же мне не все равно. Иначе я бы не смотрела в отражение стекол. Хорошо ли я выгляжу? Может пойти переодеться? Нет уж. Мне не до игр с богатенькими сыновьями предпринимателей. Важно только одно – не потерять работу.

Глава 3. Встреча

К девяти утра в магазин пришла Руфь. Женщина полностью замещает Уэйна во время его командировок, ведет отчетность, набирает сотрудников и следит за порядком. Меня она взяла только потому, что училась с отцом в одной школе. Анка однажды упомянул, что я ищу подработку и та позвала в продуктовый. Она пообещала, что сможет выделить бюджет на подменного продавца. В тот момент я была уверена, что достаточно пройти стажировку, а теперь нужно понравиться владельцу продуктового. Нравиться нарочно я не умею.

– Девочки, пока не трогайте коробки со снэками. У нас будет еще пара стеллажей, они пойдут туда, – Руфь указывает в сторону правой части магазина. Она еще не выглядела презентабельно и использовалась как стихийный склад. Коробки, упаковка, ветошь. Шейла постоянно говорила, что однажды все это придется разбирать.

– Я на кассе, Руфь. Пусть Руби этим займется.

– Я не против.

– Ох, не думаю, – Полноватая невысокая женщина с короткой мужской стрижкой, поправляет свитер. Он новогодний с оленями и явно ей не по размеру. Но управляющая никогда не пыталась выглядеть дорого. Ее работа и занятость определяет внешний вид.

– Что?

Руфь морщится и смотрит на меня оценивающе. В ее раскосом взгляде вижу сомнение.

– Я справлюсь. Они не тяжелые.

– Ну конечно… Нет уж. Я попрошу Ника, грузчика. Пусть выйдет в смену, перетаскает.

– Не выйдет он! – Подмигивает Шейла из-за кассы, – Я видела его вчера у ларька. В ноль. И как только до дому дотащил свой зад.

– Снова?

– Вроде с женой поругался. Она с детьми у матери.

– И все то ты знаешь. Мдааа, – сопит Руфь, потирая подбородок, – Тогда займемся этим вдвоем. Не стану я нагружать тяжелой работой юную девочку.

Я не юная девочка, а почти двадцатилетняя женщина. И мне не привыкать к тяжелой работе. По дому я помогаю отцу как сын, а не дочь. Но спорить с Руфь не стала.

Мы закатываем рукава и принимаемся фасовать коробки. По замыслу нужно было освободить достаточно пространства для презентационного новогоднего товара. Уж чем-чем, а подобным в Барроу никто не занимался. Самой известной инновацией был маркетинговый ход с кофе. Один местный владелец крохотного кафе повесил вывеску «Всем туристам бесплатная чашка кофе!». И это сработало. Туристами пожелали быть все. Только местные. И одной чашкой не обошлось, к кофе он продавал местную выпечку и десерты.

Время за работой пролетело незаметно. Мы расчистили большую часть стены. Я увлеклась, а внутренний перфекционист наслаждался свободным пространством в маленьком помещении. Даже дышать стало полегче.

От работы отвлек громкий голос Шейлы и суета за окном. На часах одиннадцать, но все еще темно.

– Приехал! Приехал!

– Да не кричи ты! – Ругается управляющая.

Вытираю проступившую на лбу испарину рукавом свитера и вижу, как Руфь бежит к двери. Она придерживает ее, звенят колокольчики, и в магазине появляется сначала длинная коробка, а затем входит высокий мужчина под два метра ростом. Он в белой рубашке, проступающей из-за коричневой расстегнутой дубленки. Черные волосы с изящной проседью на левом виске уложены назад, аккуратная ровная бородка, чуть проступающая на светлой коже. На губах улыбка, во взгляде карих глаз огонек. Уэйн Уильямс просто качок красавец с обложек журналов, да еще и с широкой душой. От него веет теплом и задором. Я почувствовала праздник, когда он занял собой практически всю входную зону.

– Утра всем! Как настроение? Так, девушки, подскажите, куда пристроить эту бандуру? Тащил ее от проката, – Руфь встает перед Уэйном и пытается перехватить коробку, но тот сам определяет ее на пол. В этот момент Шейла с другого конца магазина чуть из-за прилавка не выскочила, так хотела быть замеченной, – Как у вас обстановка? Думаю, сегодня поработать с вами до вечера. Сейчас, кстати, Эйдан подойдет. Поможет со сборкой и в три ждем электрика.

Контраст налицо. Как же скучно в магазине было без Уэйна. С ним вялотекущее время работы заиграло красками с первых минут.

– Здравствуй, Уэйн. Как тебе удобнее, можем закрыться для покупателей, чтобы не мешали вам. А мы с девочками все приберем после.

– Закрыться? Что ты! Нам никто не мешает. В конце концов, разве не для клиентов мы стараемся? Так ведь?!

Ох черт, он оборачивается и подмигивает мне. У меня краснеют щеки, и я растягиваю губы в глупой улыбке. Как могу.

По магазину расходится запах горького парфюма, а я начинаю сожалеть о том, что не постаралась над внешним видом, как Шейла. Та ведь даже черные затасканные штаны сменила на юбку миди, а тапки на каблук. Все это, ей на удачу, осталось в шкафчике после собеседования у Руфь. А у меня в шкафчике только серая кофта, та, которую надеваю, когда совсем замерзну.

– Руби, оставь коробки, – Руфь взглядом указывает на мои перчатки и кивает в сторону Уэйна. Тот уже снял дубленку и направляется к нашей подсобке-раздевалке прямо за стеной кассы, – Пойдем, скажу про тебя.

– А, да, конечно.

Слышу голос Шейлы. Та нырнула за управляющим и что-то рассказывает. Бархатистый голос Уэйна не разборчив, но приветлив. Руфь идет вперед, отодвигает с прохода длинную коробку ногой, а я следом. Тут вспоминаю, что так и не сняла рабочие перчатки и испачканный в пыли передник. Так точно не стоит показываться на глаза такому опрятному мужчине.

– Руфь, я сейчас! Только скину это.

– Давай, быстренько.

На бегу разворачиваюсь к двери, чтобы нырнуть за стеллаж и снять лишнее. В этот момент в лицо удаляет морозный свежий воздух с улицы, а я благополучно врезаюсь лицом прямиком в грудь незнакомца.

– Ах…

Чувствую теплые руки на плечах и приятный аромат леса с горчинкой сладкого меда. Голова кружится и мгновение застывает. Сама не понимаю, почему не сделала шаг назад, не извинилась, а замерла…

– Вы в порядке?

Незнакомец наклоняется к моему лицу, я поднимаю взгляд и чувствую, как по телу бегут мурашки.

– Да, я… Как неловко, извините.

– Все в порядке, – Молодой человек едва заметно улыбнулся. В карих глазах блестит огонек, а затем замирает и он сам, пытливо изучая меня взглядом.

– Эйдан? – Голос Уэйна, – Ты рано!

– Да, – парень воскрес, смотрит поверх моей головы, но рук с плеч не убирает, – Решил вернуться пораньше и вот, чуть не убил девушку на входе.

Глава 4. Знакомство

Вот так молодой Уильямс, точно стихия, в одночасье разрушил стену ледяного спокойствия в моей душе. Здесь и сейчас я испытываю все гаммы чувств от неловкости до желания. Это неприятно. Не люблю моменты, когда мозг отключается, но он именно ОТКЛЮЧИЛСЯ!

И сердце в груди никак не успокаивается. Стучит так громко, что Эйдан точно слышит. И он, точно издевается, слегка сжимает мне плечи и заботливо смотрит в глаза.

– Похоже я сильно вас задел?

– Нет, это я на вас налетела. Извините, не видела, – С усилием, но я делаю шаг назад. За спиной слышен голос Уэйна. Тот просит сына подойти, – Мне нужно работать.

Симпатичный брюнет криво улыбается, а я торопливо протискиваюсь к соседнему ряду.

Чертов грязный передник, чертовы пыльные перчатки. Я ведь все еще в них. Обиженно скидываю в сторону, а сама украдкой наблюдаю через стройные ряды пачек с утренними хлопьями за соседним рядом. Вижу, как Эйдан направляется к отцу, но потом вдруг притормаживает и оборачивается к полкам. Наши взгляды встречаются. Чертыхаюсь про себя и отворачиваюсь, будто это случайность. Но успеваю ухватить ухмылку красавчика. Наверняка доволен собой!

Да что со мной не так? Почему я веду себя так глупо?

Нет, Руби, запасть на красавчика дело не хитрое, тем более Эйдан хорош собой, как капитан футбольной команды! Всем девчонкам нравятся такие. И ты не исключение.

Да к тому же он еще и высокий, как отец. Метр девяносто три? Или два? Одет легко, в кожаную куртку и серую толстовку, будто здесь не Север вовсе. Наверняка выскочка и определенно точно, любит красивых женщин и дорогие машины.

– Фуф…, – Выдыхаю я, откинув затылок к стеллажу и закрываю глаза. Мне нужна минута, всего минута и я соберусь. Делаю глубокий вдох, выдох… Но отвлечься не получается. Я вижу его образ. Эти черные зрачки с медовым отливом, наполовину утопающие под веками, что делает взгляд хищным и немного диким, его светлая кожа, широкие скулы, полные губы и руки. Я до сих пор чувствую их на плечах.

А я? Нет, к романтическим встречам я не готовилась. Вся в отца, простота в одежде и любовь к уединению. Поэтому беру из гардероба что под руку попадет. Сегодня попали прямые джинсы, теплая белая кофта и сапоги. Длинные волосы убрала в хвост, а потом дополнила образ передником и перчатками. Ни косметики, ни парфюма, ни смекалки, проявленной Шейлой. Идеально для провала как в собеседовании, так и в желании понравиться кому-то вроде Эйдана.

– Эй, Руби, ты чего тут встала? – Руфь возвращает меня в реальность. Я открываю глаза и вижу перед собой управляющую. Прежде не замечала, чтобы она так беспокоилась, – Я тебя жду, а ты тут прохлаждаешься. Пойдем, пообщаешься с владельцем магазина.

– Подожди! – Торможу, – Что мне нужно сказать?

– Ничего не говори, только отвечай. Уэйн сам решит, о чем спросить, – женщина хватает меня под руку и тащит вперед. Уэйн с Шейлой о чем-то говорят за кассой, а Эйдан скрылся в подсобке, чтобы раздеться, – Ты только не тушуйся, ведь себя свободно. Он мужчина открытый, общительный.

– Да я тоже не из робких.

Руфь издала смешок.

– Уэйн, могу отвлечь? Хотела тебе представить нашу стажерку. Взяла ее на неполный день помогать с выкладкой продуктов. А сейчас она частично подменяет Шейлу и даже немного с бухгалтерией…

Мужчина с охотой переключается на нас. Похоже Шейла болтала без остановки. Уильямс отошел от кассы и облокотился на стол со снеками одной рукой, внимательно разглядывая нас с Руфь.

– Стажер? Интересно, – он приветливо улыбается. Я замечаю, как из подсобки за стеной кассовой зоны выходит Эйдан, – Как тебя зовут? Почему хочешь тут работать?

– Руби Лавойе, – Отвечаю, как на уроке, – Мне нужна работа, чтобы помогать отцу. Анка научный сотрудник и его жалования нам едва хватает. А в Уткиагвике не так много мест, куда возьмут студентку.

Уильямс младший поджимает губы в одобрительной улыбке и складывает руки на груди, наблюдая за нами. Я стараюсь в его сторону не смотреть.

– Твой отец из местных?

– Да. Но мы уезжали на пятнадцать лет. По возвращении пришлось начинать все сначала.

Возникает пауза. Уэйн смотрит на меня без своей приветливой улыбки. После упоминания имени отца, он помрачнел.

– Мистер Уильямс, я уверяю вас, что проблем со мной не будет. Я готова трудиться. Берусь за любую работу в магазине. Мне, правда, очень важно не потерять работу.

– Сколько тебе лет? Отец знает, на кого работаешь?

– Мне девятнадцать. Отец знает, что я стажируюсь в продуктовом у Руфь.

Старший Уильямс неодобрительно поджимает губы и тут вмешивается второй.

– Отец, она же не продает алкоголь. Я с семнадцати трудился в прокате. Возраст не повод прогонять девушку с работы.

– Я и не думал ее прогонять, – отрезает недовольно Уэйн. Руфь за моей спиной громко выдыхает. Она не меньше меня волнуется, – Хорошо, оставайся. На полный оклад, но в вечернюю смену ее не ставить.

– Конечно, – подхватывает женщина, – Я все проконтролирую.

Уильямс потирает переносицу, будто снимая этим часть возникшего напряжения, а за его спиной парнишка показывает мне рукой «ОК» с улыбкой кота.

– А ты не забудь сказать отцу в каком магазине работаешь и на кого.

– Да, обязательно.

Я сама до этого дня считала, что Уильямс дальний родственник Руфь. И плевать, что она из эскимосов и фамилия ее Наага.

Не думаю, что Анка запретит работать на американцев. Мы прожили среди них большую часть моей жизни.

После разговора с Уэйном я исчезаю с его глаз. Со мной всеми любимый мужчина не был так приветлив. Так что впредь лучше не попадаться ему на глаза. И лучшим решением будет заняться гирляндой. Ее давно нужно было развесить снаружи.

Я надеваю куртку, беру моток светодиодной ленты, крючки и стремянку. Довольная ухожу на улицу и начинаю свое кропотливое дело. Вот только одной побыть не удается. Я слышу колокольчик и, стоя на стремянке, вижу знакомые хищные глаза.

– Значит, Руби?

Улыбается своей очаровательной улыбкой. Ямочки на щеках и цветущая молодость. Даже в тусклом оранжевом свете фонарей он хорош.

– А ты Эйдан? Спасибо, что заступился за меня.

– Не за что. Не хотелось, чтобы такая старательная девчушка осталась без работы.

На это я ничего не отвечаю, делая вид, что занята гирляндой.

– Тебе помочь? Могу подстраховать.

– Нет, спасибо, я справлюсь.

– После твоего неудачного поворота? Я не уверен.

Чего он добивается? Заигрывает со мной? Нет, я не попадусь на крючок такого, как Эйдан. Ни за что!

– А ты поверь на слово и…

Хочу повернуться и, как назло, передняя часть стремянки соскальзывает с ледяной корки. Конструкция слетает на снег и накреняется. Я неизбежно падаю и не на асфальт, а прямиком в объятия младшего Уильямса. Мы встречаемся нос к носу. Парень держит меня за талию под пуховиком, собрав его от падения вверх гармошкой.

– Поймал, – шепчет Эйдан, – Это даже не смешно.

– Проклятье, – соглашаюсь я.

Глава 5

Со мной происходит то, чего никогда не было. Потеря контроля над ситуацией. Прошло не больше получаса с момента знакомства, а я успела наследить. Не один, а целых два раза бросилась в объятия к красавчику Уильямсу. Хорошо это или плохо – время покажет.

– Можешь отпустить, – На выдохе прошу я, – Стою на ногах.

– Больше не упадешь? – Сглотнув от напряжения, цедит брюнет.

– Вполне.

Эйдан неохотно отпускает меня и отходит назад. Побеждая неловкий момент, я протягиваю ему скотч и ножницы.

– Поможешь? Раз уж ты предложил…

Уильямс младший криво улыбается и берет в руки инструмент. С его ростом и стремянка не нужна. Парень легко дотягивается до верхней рамы. А я прохожусь по нижней. Следом так же слаженно мы украшаем вторую и третью створки.

Я молчу, Эйдан наблюдает. Все же мне не кажется, в его взгляде есть неподдельный интерес.

Удивительно, пока весь город говорит об Уильямсах, как о необычных людях, сами Уильямсы обращаю внимание на меня. Может после Лоуренса я выделяюсь на фоне остальных?

– Похоже, что все, – я складываю остаток крючков в карман и протягиваю руку для рукопожатия, – Благодарю за помощь! Вдвоем мы справились куда быстрее.

– Рад стараться, – Эйдан кривится, посмотрев на руку. Возможно, жест показался не совсем женским. Но, все же, пожимает ее, – Чем займемся дальше?

– Я не думаю, что мне потребуется помощь. Да и мистер Уильямс не одобрит такую работу. Вообще тут меня наняли в помощь.

– Я сегодня, вроде как, тоже работу прогуливаю. Так что мистер Уильямс, как ты сказала, сделает отметку в тетрадке о прилежном поведении сына.

Убедительно. Я решаю воспользоваться моментом, чтобы узнать чуть больше.

– Ты сказал, что работал в прокате.

– И сейчас работаю. У меня своя фирма, недалеко от колледжа Айсавик. Мы сдаем в прокат снегоходы.

– Слышала, – соглашаюсь, – Снегоходы здесь в цене.

– Как и люди.

Эйдан опускает взгляд к моим рукам. Я и сама не поняла, как посильнее укуталась и обняла себя. Холод часть нашей жизни.

– Да ты замерзла. Идем назад, я сделаю чай.

– Ты ведь даже не знаешь, где у нас чайник, – смеюсь я, пробираясь под его руку, в открытый проем двери. Брюнет смеется.

– Нет, я серьезно! У нас нет чайника, только кипятильник. Я поставлю воду.

Внутри я быстро согреваюсь и вспоминаю об обязанностях. Мне напоминает об этом Руфь. Теперь, после суровой встречи с Уэйном, я для нее как красный флаг. Если Уильямс тут, он должен видеть мою работу. При этом Шейла прохлаждается за кассой, как ни в чем не бывало. Посетителей нет, значит и работы.

Для Эйдана тоже находится работа. Отец занимает его сборкой стеллажа. Нам не пообщаться. А через час я должна уйти. Мое время на сегодня окончено.

– Я плачу ей двести долларов в неделю, – говорит управляющая. Уэйн и Эйдан выглядывают из-за сборки, – Просто, мы не обсудили заработную оплату Руби.

Я как раз подхожу к дверям. Накинула шарф и пуховик, застегнусь по пути. Не хотела вновь привлекать к себе внимание, но быть в тени сегодня не выходит.

– Прибавь еще сто пятьдесят, – Уэйн поднимает руку, попрощаться, – Для Барроу двести слишком мало. С этого дня у тебя повышение, Руби. Не подведи.

– Я не подведу! – Отвечаю, отмахиваюсь, последний раз бросаю взгляд на Эйдана и ухожу, – До завтра!

Не оборачивайся! Даже не думай! Просто иди!

Время около часа. Как раз светает. Надо делать ноги к дому и принять ванну, желательно ледяную. Для меня достаточно на сегодня.

Остаток дня провожу в мечтах. Не могу сфокусироваться ни на учебе, ни на домашних заботах. Буквально силой заставляю себя приготовить ужин для отца. Он должен вернуться в семь.

Ставлю воду, достаю из холодильника куриный фарш и обжариваю с чесноком на сковородке, в конце добавляю немного томатного соуса. В кастрюлю с кипящей водой забрасываю замороженную стручковую фасоль и немного специй. Пойдет в качестве гарнира к фаршу. На все уходит около получаса. По крохотной кухне зеленого цвета распространяется приятный аромат. Мне нравится, когда после работы тебя ждут дома. Так мама ждала папу раньше. Она говорила, что свет в окне и улыбки родных при встрече – лучшая награда за труды. И я любила ее уют. Настолько, что продолжила традицию сейчас.

Анка постучал в дверь в пятнадцать минут восьмого. К тому времени я успела накрыть на стол.

Отец устал, но за столом проявляет ко мне интерес, расспрашивает как прошел день и все ли у меня хорошо. Обычно да, но сегодня я не уверена, что нужно рассказывать про Уильямсов. Пусть Уэйн и настаивал на этом. Папе будет спокойнее, если он будет считать владелицей магазина Руфь. Анка, итак, был против перевода на заочное обучение. И в Барроу согласился отправить меня работать только к своим людям. Скажу позже, ничего ведь не случится.

Глава 6. Отец

Всю ночь меня мучает бред. Снится, что я вновь на работе, только в магазине никого нет. Продукты разбросаны, а стеллажи повалены. Темно. Свет моргает в самой дальней части помещения, в той самой крохотной подсобке для одежды и оттуда доносятся леденящие душу звуки. Кажется, будто кто-то рвет подушку острыми когтями.

Мне становится не по себе, тошнота подкатывает к горлу. Но, плененная странным чувством, я иду вперед. Вижу вещи Шейлы на полу, пытаюсь позвать. Не выходит. Голос пропал. В маленькой комнате все затихает. Шаг, другой, я приближаюсь, протягиваю руку и… Рычание. Темнота. Я падаю назад, врезавшись в стул, чувствую под ладонью что-то мокрое. Ожидая худшее, поднимаю перед собой руку и в тусклом свете оконного освещения вижу алую жидкость. В этот же момент из подсобки раздается рычание, звук когтей клацает по деревянному полу и через мгновение прямо на меня бросается огромный белый волк. Он раза в три больше обычного. Глаза ярко желтые, шерсть торчит длинными иглами, а пасть перепачкана в крови…

– НЕТ! Пожалуйста, нет! – С криком подрываюсь с постели и мгновенно погружаюсь в непривычную звенящую тишину комнаты. Сердце отчаянно бьется в груди, я вся в холодном поту, а за окном, напротив кровати, растущая луна. Все, что я видела – всего лишь сон.

Но крик не остается не услышанным, в коридоре скрипят половицы, а проем под дверью загорается полоской света. Я разбудила Анку.

Отец тихо подходит к комнате и останавливается проверить, чтобы зря не потревожить. Я все еще как будто не здесь, устало потираю лицо, шумно выдыхаю и сжимаю до боли переносицу. Эти желтые глаза зверя все еще стоят перед глазами, будто все было реальным.

– Пап, я в порядке…

– Руби, доченька, прости. Я не хотел будить. Слышал, ты кричала?

– Дурной сон, пап, – Я встаю, ноги неприятно обжигает холод. Нащупываю вслепую тапки, подхватываю теплый кардиган со стула и открываю дверь. Анка сонный, под глазами мешки. Ему бы самому поспать, а тут я с криками, – Это мой лунатизм активизировался. Переволновалась на работе вчера, да еще луна светит… В общем приснился кошмар, и я закричала.

– Что ты видела?

– Да так, бред. Уже не помню. Говорю же, обычное дело.

– Я потому и проверяю, чтобы уложить тебя в случае чего, дочка. Помнишь, как ты надевала мамину одежду и говорила, что пойдешь в магазин в два ночи? – Анка смеется, потирает сонливо глаза. Я тоже улыбаюсь, вспоминая милые моменты прошлого. Моя особенность – сохранившийся с детства лунатизм. Во взрослом возрасте им страдает очень маленький процент людей и мне «повезло». Если сильно впечатляюсь или светит луна, хожу и говорю по ночам. Многое из ночного бдения вспомнить не могу. Зато родители всегда были рады рассказать о моих приключениях по утру.

– Помню, конечно, помню. Но сейчас не надену твою куртку и не выйду на мороз. В кровати уютнее.

Отец согласно хмыкает, криво улыбаясь.

– Хочешь чаю сделаю? Поможет уснуть.

– Пап, тебе самому надо выспаться. Я уже в порядке, лягу и быстро усну.

Он кивает.

– Я принесу. Ложись.

Его не переубедить. Отец часто готовит мне травяной чай по особому рецепту праотцов. Настой помогает крепко спать, а наутро я чувствую себя бодро. Он и маме помогал, когда ей было тревожно.

Ожидая чай, я возвращаюсь в постель, предварительно плотно зашторив окна. Теперь меня не покидает мысль о звере. Ведь здесь могут быть хищники: волки, лисы, белые медведи. А раньше я не думала, что в Барроу опасно. Зря, ведь мы окружены океаном и тундрой. Из ближайших поселений только Уэйнрайт и это достаточно далеко. Так что дикие животные могут соседствовать с людьми и забредать за доступной едой на помойках.

– Вот, ставлю остывать рядом, – Анка осторожно шагает по скрипучему полу ко мне и ставит большую кружку на стул рядом, – Половину сейчас, а половину можешь оставить. Но выпей обязательно.

– Спасибо! – Отец не тактилен и почти никогда не обнимает меня, но сейчас, когда я протягиваю руки, Анка сдается. Он садится и как огромный мишка, бережно заключает в свои теплые объятия, – Что бы я без тебя делала?

– Я задаюсь этим вопросом каждый день, но в твою сторону, Руби. Ты подарок богов. Я много раз говорил об этом твоей маме, – мужчина встает, обтирает скупую слезу с глаз и спешно уходит, – Ладно, поздно уже. Спи, дочка, добрых снов.

– Доброй ночи, пап.

Свет за дверью гаснет, шаги удаляются.

Анке непросто перестроится к новой жизни, но мы никогда об этом не говорим. Как никогда не говорили о чувствах после ухода мамы. Просто учились жить так, будто она уехала на время, а не умерла. Анка и я похожи. Нам важно сохранить ритуалы и относиться друг к другу с заботой. Он печется обо мне, а я о нем. Большего не требуется.

Но, несмотря на внешнее спокойствие, отец настоящий боец. Он всегда стоял горой за своих женщин. У него сильно развито чувство справедливости и особое отношение к вопросам чести. Поэтому я не обо всем ему говорю, чтобы холодный вулкан не проснулся.

– Хорошо, – Выдыхаю я, натянув одеяло почти до шеи и с неохотой посматриваю на дымящуюся кружку. Аромат хвои и мяты разлетается по комнате, – Время три часа ночи, вставать в семь… Похоже лучше выпить чаю и поспать, чем прийти на работу как зомби.

А я так хочу прийти туда красивой. Вопреки своему внутреннему протесту, я хочу, чтобы Эйдан был там и мы вновь увиделись. Может это наваждение, а может влюбленность. Не важно, ведь чувство приятное. Вот только его отец. Он будто сразу поставил на мне клеймо «второй сорт». Я сомневаюсь, что дело в возрасте.

– Все, Руби, хватит думать об этом! – Ругаю себя, беру в руки кружку и опустошаю маленькими глотками до конца. Рискую еще пару раз проснуться по нужде, но очень надеюсь Морфей похитит меня до самого утра. И никаких снов! Не хочу видеть кошмары и ни в коем случае, грезить в сновидениях о молодом Уильямсе.

Чай действует. Просыпаюсь утром под звуки радио с кухни. Понимаю, что проспала все будильники. Не услышала первый, потом тот, что через двадцать минут и контрольный через пол часа. Теперь времени нет ни на что, кроме быстрого завтрака и скорой пробежки по льду до улицы Херман, где находился продуктовый.

Порываясь успеть все, я скидываю с себя одежду и включаю душ. Меня окатывает ледяной водой. Бодряще! Кричу, выскочив и тут же доносится голос отца из кухни.

– Руби, забыл предупредить, у нас тут бойлер полетел. Горячей воды нет.

– Прекрасно, – рычу от обиды под нос, а папе кидаю утешительное, – Да все в порядке. Я найду мастера, починим.

Сказано – придется сделать. После работы. Придется поискать мастера и уговорить все сделать сегодня. Что непросто для Барроу, ведь большая часть местных мастеров выпивает. С ним договариваться нужно очень заранее.

После неудачного купания, спешно привожу себя в порядок перед зеркалом. Длинные волнистые волосы темно русого цвета рассыпались по плечам. Я слегка прошлась по ним мокрой расческой, чтобы усмирить, а затем нанесла защитный питательный крем на светлую кожу лица, а на пухлые губы гигиеническую помаду. От постоянного холода они то и дело трескались. Пара таких историй с долгим заживлением и я приучила себя распихивать бальзам по всем карманам.

– Я ведь хотела встать пораньше и успеть все! – Твержу себе, глядя в голубые глаза. Обида берет верх, особенно от осознания грядущей встречей с полубогом. Как выглядит, так и называю.

Но приходится мириться. Я надеваю на себя темный свитер, темные теплые штаны, которые заправляю в кожаные высокие сапоги. А уже у входной двери меня ловит Анка с бумажным пакетом в руках.

– Вот, возьми с собой.

Я замерла от удивления и одновременно испытала неловкость. Питание всегда было моей ответственностью, а сегодня я забыла об обеде для папы.

– Ты сделал мне завтрак?

– Завтрак для тебя и обед для меня. Тебе нужно было поспать, будить не стал.

– Пап, ты мой герой! – Глаза покраснели, а обняла его одной рукой, а второй чуть приоткрыла пакет. Внутри сэндвичи и рулет в фольге, – Спасибо тебе!

– Да что ты! За что благодаришь? У меня руки не отсохнут, а ты сильно устаешь, постоянно хлопочешь на работе и по дому. Я привык к готовому, но все-таки ты дочь, а я отец. И как бы нам ни было туго, я всегда буду старше тебя, Руби, а значит буду оберегать.

– Я знаю, – Вытираю слезу, прячу глаза, притворяясь, что не застегнула ботинок, а Анка смеется. И этот смех как звон колокольчиков. Мой басистый отец вдруг птицей запел.

– Ну вот, ты плачешь из-за еды. Надо чаще готовить завтраки для моей малышки.

– Я побежала, пап, – Целую его в щеку, – Обязательно поешь на работе. Не забывай про свой гастрит!

– Помню, дочка, помню. Береги себя.

Попрощавшись, я закидываю пакет под руку и бегу на работу. Как обычно, в темноте. Мороз в минус тринадцать щиплет щеки, а люди лениво направляются по своим делам. Сегодня я поздно, поэтому застаю активный Барроу, утренний, но, как всегда, под мраком полярной ночи.

Глава 7. Предлог

– Ты поздно, – звучит голос Шейлы. В магазине никого. Звучит ненавязчивая музыка, над входом горит новая вывеска. Я скидываю с себя пуховик и направляюсь в подсобку, – Чего так, Руби? Я постараюсь не доложить об этом Руфь. Она заболела.

– Я проспала.

– Странно, а раньше всегда раньше всех приходила. И у магазина пару раз дежурила. Портишься, отличница.

– Мне нечего сказать в свое оправдание. Можешь поставить неуд в таблицу стажировок.

– Ладно, подстрахуешь меня потом, а я замну историю опоздания.

Скинув одежду, я возвращаюсь в зал. Правая сторона у окна заметно преобразилась. Теперь это не склад, а часть магазина. Уильямсы собрали длинный стеллаж и разложили часть товара. У подоконника также появилась конструкция. Скорее всего там будут промо товары.

– Ого, а тут стало намного уютнее.

Шейла выходит из-за стола и звучно надкусывает красное яблоко. Сегодня она в коротком черном платье и в туфлях. Пахнет сладкими духами, а на ресницах три слоя туши. Готовилась основательно.

– Да, Уэйн с сыном пробыли тут до позднего вечера. Младший даже на кассе меня подменил. Надо было забрать детей от няни и отвести к маме. Сама знаешь, я не рассчитывала провести здесь всю смену. Пришлось выкручиваться.

– Они придут сегодня?

Я пытаюсь говорить максимально незаинтересованно, но коллегу не обмануть.

– Уэйн точно будет, а твой – не уверена. Он работает в прокате, слышала? Это далековато от Херман стрит. Пешком не находишься. А парень хорош, да?

– Хорош, – соглашаюсь и быстро меняю направление разговора, – Шейла, подстрахуй, я перекушу и сразу займусь выкладкой. Не удалось позавтракать, бежала на работу.

– Ага, давай, последняя девственница Барроу. Снова сбегаешь от личных тем.

Я не в обиде. Привыкла. Это не первая попытка девушки заинтересовать меня болтовней о мужчинах. То курьер подмигнет, и она бросает меня в отношения, то наш грузчик комплимент сделает и Шейла рассказывает, что он не так уж и плох, надо попробовать. Ее мир крутится вокруг мужчин, только ни один из них не дает ей главного – любви и защиты. Поэтому она так часто погружается в роль свахи, перекладывая свои фантазии на других.

Но со мной не выходит. Я слишком скучна.

Включив старый кипятильник, я сажусь за крохотный стол, воткнутый между шкафчиками и стеной, ставлю перед собой пакет с едой и долго смотрю в одну точку. Как только вода вскипает, заливаю растворимый кофе и завтракаю. Минутка тишины спасла безумное утро.

А дальше понеслось. Первые покупатели, распаковка коробок, расстановка на стеллажах, односложные ответы на однотипные вопросы о товаре. Не думала, что придется быть разнорабочей в девятнадцать лет, да и профессия заочного обучения у меня серьезная и очень далекая от коммерции. Но я не жалуюсь. Лучше иметь дело и финансы, чем сидеть на шее отца.

Час сменяет другой, близится полдень. На телефон приходит сообщение от Руфь. Она просит задержаться до пяти, чтобы подбить некоторые простые данные по бухгалтерии. Я не люблю цифры, но в магазине Уильямсов научилась всему – от уборки, до инкассации.

И если обычно документацию я беру заполнить домой, то сегодня за готовыми данными решил заехать сам владелец бизнеса – Уэйн Уильямс.

Вариантов нет, соглашаюсь, пусть мне и с трудом дается проводить целый день в замкнутом помещении с болтушкой Шейлой. А она, помимо разговоров, любит озадачить еще и своими обязанностями, на правах старшей. Ведь, как ни крути, пока я все еще стажер.

К половине второго выдается время тишины. Тот момент, когда город ловит короткие минуты светового дня.

– От этого устаешь, – нарушает тишину брюнетка. Я протираю окна, наблюдая алый закат. Солнце продержится над горизонтом пол часа. Наверное, так нужно, чтобы мы не забыли о свете, – Я бы хотела бросить все и улететь в Сидней. Подальше от вечного мрака и мороза к жаре и морю.

– Так почему не уедешь?

– Где взять столько денег? – Шейла подходит ко мне поближе и садится на пустые продуктовые полки у подоконника, – Для этого надо удачно выйти замуж. Вот за такого, как Уэйн, например. Он вроде одинокий.

– Думаешь он уехал бы отсюда?

– Ради любимой женщины, да! Если бы я стала той женщиной, то обработала бы красавчика. Главное убраться подальше от этой тьмы.

– А я люблю Барроу.

– За что? Холодно, мрачно, повсюду эскимосы, китовые кости и отчаявшиеся американцы.

Улыбаюсь, не оборачиваясь к брюнетке. Прыскаю на стекло мыльное средство и начисто полирую поверхность. Снаружи стремительно темнеет.

– Здесь как-то уютно. Тепло на душе.

– Это как?

– Знаешь, вот как в детстве, когда темнеет, и родители зовут тебя домой. А там светло, тепло и безопасно. В Барроу я чувствую себя так же. Этого не было в Лоуренсе. Он так и оставался для меня чужим.

Шейла крутит у виска. На красивом личике отражается удивление.

– Молодая ты, глупая. Нет проблем, таких, как у меня. Тут ведь выбора нет ни у взрослых, ни у детей. Вот куда подросткам идти после школы? Местный колледж? Нет, надо ехать в центр Аляски. А медицина? Вот мой младший, Ричард, не говорит. А ему четыре! Четыре, Руби! Дети говорят в этом возрасте, но мой сын нем.

– Не знала. В этом плане ты права. Мне действительно проще говорить о жизни здесь, – соглашаюсь я, – А ты не водила Ричарда к докторам?

– Водила, а они мне в ответ – все в порядке. Он так от испуга, я даже не знаю когда это случилось. Но доктора говорят, что это проходит. Нужно ждать. Вот и жду. Нет, он все-все понимает, но молчит, как рыба.

– Шейла, я очень надеюсь, что с ним наладится.

– Ага.

Поддержка из меня так себе. Но теперь я понимаю, что не стоит нахваливать Уткиагвик при ней, да и при других местных. Многие устали от холода и темноты. Они не разделяют романтичные настрои американки, прожившей в Барроу пару месяцев. Подобные восторги нередко вызывают раздражение.

Между тем рабочий день плавно менял настроение. К трем в магазине стало шумно. Все потому, что большинство предприятий и фирм закрываются рано. Люди спешат приобрести продукты и отправиться домой, готовить ужин. Но сегодня покупателей заметно прибавилось. Все дело в яркой новогодней вывеске. Ее подключили вчера и теперь надпись «Уильямс» главное украшение улицы Херман.

Пока Шейла трудится, я берусь закончить с документами в подсобке. Надо головой висит тусклая лампочка, в кружке дымится листовой чай. Несмотря на отсутствие окон, мне нравится коморка. Я могу немного отдохнуть, наедине с цифрами.

Колокольчик двери все звенит и звенит. Но я и подумать не могла, что среди гостей будет человек, которого уже не жду. Тихий стук об косяк и приятный горький аромат хвои напоминают об этом. Я еще не обернулась, а по телу уже бегут мурашки.

– Тук-тук, вы тут? – Я сжимаю до боли глаза, а затем поворачиваюсь на голос. Стоит! Красивый, высокий, с улыбкой на губах и красными щеками от мороза, занял собой весь проход.

– Эйдан? Привет!

– Не представляешь каких трудов мне стоило уговорить отца уступить мне право забрать документы.

– Зачем? – Какой глупый вопрос, но у меня немеют руки от волнения. Я встаю и подношу ладонь к губам, ощущая, что места в крохотной комнате мало и отойти не получится, решись Эйдан подойти ближе.

– А ты забавная. Впервые вижу девушку, которой нужно объяснять простые вещи, – подмигивает Уильямс, – Хотел увидеться. Мне понравилось ловить тебя со стремянки.

– Боюсь, я больше не полезу на стремянку, – И все же улыбаюсь. Или нет? Сама не понимаю своих реакций на него, – Будешь проверять бланки? Все готово.

– Может прогуляемся?

Ему плевать на документы. И надоели игры в прятки. Брюнет берет все в свои руки.

– У меня дома бойлер сломался.

Вот это я зачем выдала? Сердце жаждет пойти с Эйданом, а мозг ищет повод улизнуть?

– Ого! Это плохо, – смеется брюнет. Он опирается ладонью об косяк на уровне лица и пристально смотрит мне в глаза, – Что я могу сделать?

– Ничего, просто мне нужно домой. Найти мастера, решить проблему.

– Руби, ты отказываешь мне?

– Нет, – быстрее положенного отвечаю и тут же добавляю, – То есть, да.

– Ну нет, я провел такую операцию по добыче документов, а ты хочешь улизнуть. Идем! Я сам починю твой бойлер, а ты, как порядочная девушка, после такого пойдешь со мной на свидание.

– Нет, что ты! Я не могу просить тебя. Я найду человека…

– В четыре вечера? Большинство мастеров выпили горячительного и отдыхают. Не изворачивайся. Я ремонтирую снегоходы, так что с бойлером справлюсь. Не ищи отговорок. Жду тебя снаружи, одевайся.

– Эйдан, постой! – Ловлю его за руку, отчего парень вздрагивает. Улыбка с его лица исчезает, а в глазах горит странный огонек. Парень наклоняется, буравя меня взглядом черных глаз, – Хотела предупредить, у меня отец очень строгий. Он не одобрит гостей мужчин.

– Не волнуйся, мы ничего противозаконного делать не будем.

Да я не то имела в виду! Но, сказанного не исправить. А парень доволен как кот! Еще эта хищная улыбочка, обнажившая белые зубы. Не могу устоять, не могу отказывать. И вместо прогулки на морозе, тащу младшего Уильямса к себе домой. Да еще и когда Анка на работе! Безумие…

Глава 8. Гость

Привести домой сына Уэйна Уильямса сумасшествие. Я знаю его каких-то пару часов от силы. Зачем только согласилась? И что скажет отец, если узнает?

Разволновалась. Не думала, что смогу так себя накрутить. Да еще Шейла, смотрит на меня хитро, подмигивает и кокетливо машет ручкой. Хорошо, что ничего не ляпнула, а ведь могла! Правда Эйдан все равно не услышит кассира. Он стоит за дверью и терпеливо ждет, развлекаясь лентой социальных сетей на смартфоне. А у меня коленки подворачиваются от мысли даже просто пройтись с ним.

Руби, соберись! Сама сказала про ремонт и считай позвала его к себе вместо обычной прогулки по городу. Вот теперь расхлебывай.

– До завтра, Шейла.

– Хорошо провести вечер, дорогая, – Кидает вслед подруга.

Знаю ее намеки. И без них не легко. Выдохнув и глубоко вдохнув, я сдаюсь. Тяну дверь на себя задевая колокольчики. Звон расходится по магазину, дверь закрывается за спиной, а рослый парень оборачивается в мою сторону. Бледное лицо озаряет теплая улыбка. Эйдан бросает телефон в карман и протягивает мне свою ладонь. Но я подхватываю его под локоть.

– Так лучше, – И тут же поясняю, – Проще держаться, чтобы не упасть.

Прикосновений к рукам избегаю нарочно, считая это достаточно интимным жестом полного доверия. А мы пока даже не друзья.

– Как удобно, но знай, я не допущу твоего падения. Помнишь стремянку?

– Как такое забыть?

Смеюсь, а Эйдан тянет меня вперед по Херман стрит в направлении морского побережья. Народу на улице немало, да и погода благоволит. К вечеру ветер совсем стих, а небо безоблачно. Звезды горят ярче обычного.

– Мне понравилось тебя ловить. Почувствовал себя рыцарем.

– Да, спасибо, что помог избежать синяков.

– А тебе идет, – Выдает Эйдан, хитро поглядывая в мою сторону.

– Идет что?

– Быть такой неприступной и в то же время ужасно хрупкой.

Я плотно сжимаю губы. Его представление обо мне совсем не выглядит верным.

– Мама говорила, что я сильнее многих. А стремянка подвела, потому что ты отвлекал меня разговорами. Только и всего.

– А как же врезаться в незнакомца?

– Плохое зрение.

– Хорошо. Тогда неприступность?

– Как ты понял, что я неприступна? Мы виделись всего два раза. Или привык, что девушки бросаются на шею, потому что ты симпатичный?

Он хмурит брови и криво улыбается, как будто я смолола ерунду.

– Ты находишь меня симпатичным?

Сама себя в тупик загнала.

– Это очевидно. Ты красив.

Он довольно улыбается. Получил свою дозу признания.

– Но красота не главное. Так что не зазнавайтесь, Эйдан Уильямс.

– Поэтому ты хотела избежать свидания? Не хватило других качеств?

– Так это свидание? – Подначиваю я.

– Хотелось бы верить, что да.

Наверное, щеки краснеют, а я невольно смеюсь. Сама же активно изучаю цвет своих черных сапог с налипшим на носках, снегом.

– Расскажи о себе? Как я понял, ты местная? Моему отцу ты сказала, что вы вернулись спустя пятнадцать лет, – Мы выходим на скользкую дорогу, и парень сильнее прижимает мою руку локтем к себе. Я не сопротивляюсь. Даже в пуховике чувствую жар от младшего Уильямса, – Почему решили податься назад? Большая часть местных мечтают уехать из Уиткиагвика.

– Отец сомневался, что удастся найти дом. Поэтому поначалу мы думали податься в Уэйнрайт, – пожимаю плечами, – Но Анка родился здесь, да и я тоже. После смерти мамы тянуло к родным берегам. Знаешь, я ведь не нахожу Барроу депрессивным. Мне правда нравится жить на краю Аляски.

В карих глазах вижу одобрение. Брюнет перехватывает меня за руку. Это приятно и теперь, вроде как стало можно.

– И почему я не удивлен?

– И правда. Недоступная, закрытая заучка выбирает для себя берлогу поспокойнее.

Смеемся. Между нами весна, чувства расцветают. А еще я начинаю замечать хоть что-то, кроме красивых глаз молодого мужчины. Обращаю внимание на то, что Эйдан идет по улице без шапки и в расстегнутой пуховой куртке. На руках нет перчаток, а свитер под курткой тонкий. Конечно, он выгодно подчеркивает спортивное тело, но как быть с холодом? Неужели Уильямс настолько горяч, что не мерзнет?

Другое дело я – застегнута на все молнии и кнопки, сверху длинные шарф, а теплая шапка натянута прямо до бровей. Из-за влажности и при минус пятнадцати мороз пробирается под одежду. Не понимаю, как Эйдану удается не стучать зубами.

Под разговоры о моей недоступности, мы сворачиваем с Авеню на Стивенсон стрит. От поворота по прямой метрах в двухстах стоит наш с Анка маленький дом. Вот только за все это время я не упомянула, где живу и как дойти. Нас вел молодой Уильямс.

– Куда мы идем?

– К тебе, – парень указал рукой вперед, – Или ты передумала? Могу увести тебя к дяде Биллу на пиццу. Но тогда ты останешься без горячей ванны!

– У меня душевая и, Эйдан, я не о том! Я хотела сказать, откуда ты знаешь куда идти? Я не говорила тебе, где живу.

Мой вопрос не только не смущает высокого брюнета, но и провоцирует в нем хищную улыбку. Парень будто специально выдерживает паузу и наклоняется ко мне. На черные глаза падает тень, а губы так близко к лицу. Эйдан шепчет на ухо, – Я следил за тобой, Руби.

– Ты шутишь? Это правда?

– Частично, – Уильямс удерживает меня от попытки отойти, а сам смеется, – Да брось, Руби! Я не маньяк, но адрес знаю.

– Откуда?

– Ничего противозаконного. Просто подсмотрел твой адрес в резюме у Руфь. Ты забыла, что живешь в Барроу? Я эти дома наперечёт знаю. С закрытыми глазами скажу, какие пустовали до аренды.

Я все же высвобождаю руку и толкаю здоровяка в плечо. Вот еще, задумал меня дразнить! Ему смешно, а у меня прошлая ночь выдалась тяжелой. Того и смотри, заработаю фобию, ожидая под окном незваного гостя.

– Теперь сомневаюсь, что можно пускать тебя в свой дом.

– А придется! Бойлер сам себя не починит.

– Умеешь убеждать.

Да и я не дам заднюю. Признаться, мне приятно внимание. Но когда мы подходим к двери, сердце все-таки предательски стучит быстрее. Там, внутри, мы останемся наедине друг с другом. Это другое. Особенно с тягучей лавой напряжения, которое я испытываю, когда Эйдан подходит так близко, что я могу чувствовать его приятный аромат горьких трав.

Ключом попадаю в замок не с первой попытки, затем вхожу и включаю свет. Стараюсь не смотреть на Эйдана. Торопливо скидываю с себя сапоги, куртку на крючок, а рядом мелькает рука молодого Уильямса. Он вешает верхнюю одежду рядом с моей, а когда я оборачиваюсь, молчит. Желваки на его скулах двигаются, в глазах отражение ночи. Я шумно сглатываю и хрипло говорю, – Можешь пройти на кухню. Сделаю тебе чай.

Ныряю под руку брюнета и быстро подхожу к холодильнику. Как будто мне нужно что-то достать в качестве угощения, но сообразить, что именно – не удается.

Черт побери, это была плохая идея. Я ведь действительно не могу ни о чем думать! В голове туман, дышать тяжело, а губы пересохли.

Как же он красив. Будто бог в этих ледяных, забытых миром, краях. И в нашем маленьком доме Эйдан стал еще выше и сильнее. Его темные волосы, брови и ресницы рисуют образ демонической привлекательности. Я хотела бы здесь и сейчас забыться в объятиях молодого мужчины, ощутить вкус поцелуя, таять от прикосновений крепких рук… Но этого не будет. Я не допущу. Не выставлю свои чувства напоказ.

Глава 9. Бойлер

Чай греется, а в холодильнике не нахожу ничего путного, чтобы предложить особенному гостю. Даже десерт, который обычно припасаю для отца, закончился. Но пока не вскипела вода, нужно что-то делать, и я показательно суечусь.

– Эйдан, присядь, я сейчас. Пять минут…

Не оборачиваюсь, но слышу, брюнет вошел в комнату. Выставил стул и молча присел. Пол под ним заскрипел. Еще один большой мужчина в моем доме, помимо отца. Улыбаюсь сама себе. Мужчина, да не твой, Руби!

С верхней полки сушильного шкафа достаю пару кружек, завариваю листовой чай крепким кипятком и сажусь напротив. Улыбаюсь, а губы аж сводит от волнения. Чего не скажешь об Уильямсе. Парень спокоен и сосредоточен.

– Немного заварится.

– У вас очень уютно, – брюнет осматривает маленькую кухню, – Дом с видом на океан. Удачное стечение обстоятельств или?

– Да, мы вроде как выбирали его, – пожимаю плечами, – Правда вариантов было немного.

Кухня, она же столовая, нравится и мне самой. Основная ее часть, включая холодильник и мойку расположена слева, а справа прямо к стене прикручен небольшой подвесной стеллаж с сувенирами Барроу. Рядом стоит старое кресло с обивкой в красную клетку, журнальный столик диаметром сантиметров в шестьдесят, а на нем гордо водружен старинный радиоприемник. Не обходится и без торшера с пожелтевшим абажуром. Отец любит проводить здесь время, слушая новости, любимых исполнителей и наблюдая за горизонтом.

А вот обеденный стол нашел место прямо у широкого трехстворчатого окна с красными занавесками. Он из дуба, на одной ноге и настолько крохотный, что за ним не сможет уместиться больше двух человек. Самое то для нас с Анка.

– Наверняка у твоего отца были связи. Иначе не представляю, как вам удалось заселиться сюда.

– Были. Здесь много друзей времени его молодости. Например Руфь, ее ты знаешь.

– Видел, как она переживала за тебя.

– Да, она чувствует ответственность и перед Анка и перед Уэйном.

Я берусь разлить чай, пододвигаю к себе кружки и наполняю их горячим ароматным напитком. Эйдан внимательно наблюдает. Его губы трогает едва заметная улыбка, а взгляд цепляет легкую дрожь в руках.

– Ты волнуешься?

– Немного, – признаюсь честно, – Редко принимаю гостей. Совершенно не знакома со всеми правилами приема.

– У тебя отлично получается.

– Спасибо.

Разговор идет туго. Особенно когда с тебя глаз не сводят. Я не могу перестать думать о том, как выгляжу. У меня не было возможности оценить себя. Наверняка волосы взлохмачены, а черная одежда придает броскости. Но может оно и к лучшему. Особенно сейчас.

– Столько фотографий, – Уильямс светлеет, отвлекаясь на стену у выхода в коридор. На ней развешаны семейные карточки в рамках, – Это ты и отец?

– Да, Анка решил развесить их здесь. Он так ностальгирует по временам юности по вечерам за чашкой чая.

Эйдан щурится и удивленно косится то в мою сторону, то снова на стену. Как он вообще что-то смог разглядеть? Мы сидим достаточно далеко, а фотографии маленькие.

– Он инуит?

– Да, – Подтверждаю я. Давно не слышала этого слова, отец любил называть нашу этническую группу эскимосами, – Догадываюсь, почему спросил. Мы не похожи.

– Нет, вернее, да. Совсем.

– Знаю, но так бывает. Я в маму, а от Анки взяла упрямый характер и любовь к холоду.

– Прости за прямоту: он родной отец?

– Да, родной. И, если быть честной, я нахожу сходство. Нужно показать тебе фотографии юности Анки и тогда ты тоже их увидишь. Но они у меня в альбоме.

– С удовольствием посмотрю, – Эйдан делает первый глоток чая и тут же морщится. Но вовремя спохватывается, замечая, что я смотрю, – Так, что это я, обещал починить бойлер, а сам пью чай! Делу время! Покажешь мне, куда идти?

Он встает из-за стола, я следом. Это он так от чая сбегает? Нарочно пробую тоже. Вдруг добавила чего-то не того. Но нет. Все так! Ароматный, травяной. Анка сам готовил сбор из трав с лугов. Наверняка Эйдан ничего, кроме пакетированного не пробовал. В другой раз учту.

– Да, я покажу. Это рядом с моей комнатой, в ванной.

Прохожу вперед мимо великана. В нашем доме еще не было таких рослых ребят. Попутно заглядываю в свою спальную, оценив все ли в порядке, а затем включаю свет в ванной и коридоре. Эйдан стоит прямо за мной и с особым интересом смотрит в левый угол. Там у потолка висит конструкция. Наименование производителя давно стерто, а детали менялись не один раз. Да и, быть честной, все держится на честном слове. Парень присвистывает.

– А оно вообще работало?

– До сегодняшнего дня, да. Мы думали менять, но в будущем.

Я вздергиваю подбородок, наблюдая за Уильямсом. Тот чешет подбородок, всерьез заинтересовавшись прибором.

– Есть что из инструментов? Нужна отвертка, изолента, плоскогубцы.

– Найдется.

Эйдан кладет руку мне на плечо. По-дружески, но я вздрагиваю.

– Неси все, что есть. Пожалуй, я знаю в чем проблема.

Киваю. Инструменты в комнате отца. Я спешу туда и на время задерживаюсь. Есть пара минут оценить свой внешний вид. Включаю свет и смотрюсь в темное окно, точно в зеркало, ведь настоящего у Анки нет. Убедившись, что все в порядке, кроме, все еще красных после мороза, щек, бегу назад с черной сумкой в руках.

– Вот, тут есть все и даже больше. Святая святых моего отца.

Эйдан благодарит и, засучив рукава, просит остаться в коридоре, пока сам трудится над бойлером. Я ставлю себе стул у двери ванной и между нами завязывается непринужденная беседа. Так я узнаю, что Уэйн старший в разводе, а здесь, на границе Уткиагвика поселился с сыном недавно после длительного отсутствия в Барроу. И не только он. Рядом обосновались два брата Уэйна с семьями.

Эйдану двадцать два и в свои годы он самостоятельно управляет прокатом снегоходов. Сам их не только закупает, но и собирает для продажи. До снегоходов реализовывал мотоциклы, но в Барроу этот вид транспорта бесполезен, здесь ценится то, что пройдет по любому снежному покрову.

Какое-то время Уильямсы жили в Анкоридже. О причинах вынужденной смены локации парень не говорит, только поясняет, что в родные края вернулся с воодушевлением. В этот раз семья решила не просто быть жителями города, но и стать влиятельными людьми в сфере бизнеса Уткиагвика.

Большие деньги дали возможность обособиться. Уэйн построил особняк в тундровой зоне, заняв, вместе с постройкой, участок в несколько гектаров для личных нужд.

Им удалось развернуться там, где царит вечная мерзлота и бедность. Удивительно! И, слушая рассказ Эйдана, я понимаю, что здесь и сейчас мой старенький бойлер чинит настоящий миллионер. Чудеса.

Глава 10. Встреча

– Вот и все, – хлопает руками брюнет, стряхивая пыль с ладоней, – Но эту доисторическую штуковину лучше заменить. Если хочешь, закажу из Анкориджа, прилетит ближайшей поставкой.

– Если только на будущее. Спасибо! – Вежливо избегаю темы затруднительного положения с деньгами. Пока парень моет руки в раковине, проверяя заодно горячую воду, указываю на бойлер, – Как думаешь, прослужит до лета?

– Руби, он старше твоего дедушки, но, если сломается, зови меня. Будет повод встретиться.

Эта его коронная улыбочка. Черт, он даже руки вытирает красиво. Одно слово приходит на ум – породистый.

– Несомненно. И теперь я знаю где тебя искать – у колледжа в прокате.

– С девяти утра и до семи вечера, если повезет застать.

– Почему? Ты прогуливаешь работу в своем же бизнесе?

– Прогуливаю? Здорово ты это назвала. Нет, до сегодняшнего дня я пропадал в гараже, а теперь буду крутиться у продуктового магазина.

Его откровенность меня смущает. Эйдан собирает сумку с инструментами, подходит вплотную и передает ее в руки. Он будто нарочно так делает и улыбается, довольный собой от очередного румянца на моих щеках.

– Я сейчас вернусь. Подожди здесь, – смотрю в сторону приоткрытой двери моей комнаты. Эйдан проходит, а я спешно возвращаю сумку на место в родительскую спальную.

Здорово, что удалось починить бойлер и здорово, что это сделал сын Уэйна. А еще я удивлена своим способностям найти себе приключение. Нужно было умудриться на второй день знакомства затащить красавчика помогать по хозяйству! Мама бы мной гордилась. Так сказать – парень проверен в быту. Можно ставить пятерку.

– Эй, – я застаю младшего Уильямса сидящим на кровати с моим детским альбомом в руках, – Может все-таки чаю?

– Может ты не будешь искать повод сбежать от меня и присядешь рядом? – Заискивающе спрашивает брюнет, похлопав рядом с собой.

– Я не…

– Руби?

– Ладно, уговорил. Тогда покажу тебе свои альбомы? Это скучнейшее занятие, но раз уж ты сам до них добрался.

– Если нет занятий интереснее?

Делаю вид, что не смущаюсь, подхожу и сажусь рядом с Эйданом. Матрас кровати мягкий и старый. Он чуть прогибается, сближая меня с гостем. Пытаюсь чуть отсесть, но парень кладет правую руку мне на плечо, слегка обняв со спины. От Уильямса приятно пахнет, он горячий и приятный. А любое касание буквально сводит меня с ума. Я никогда не испытывала подобного гипнотического чувства.

– У тебя холодные руки, – Эйдан оставил альбом на коленке и коснулся свободной рукой моей, – Замерзла?

– Нет, я… У меня всегда мерзнут руки. Это ничего.

– Я все же согрею. Ты не против? – Хрипло шепчет он, сжимая руку в своей ладони и как будто теснее обнимает за плечо. Я соглашаюсь кивком, а внутри все кричит. Похоже альбомы мы не посмотрим.

– Такая милая, Руби, ты дрожишь. Из-за меня?

Я вздергиваю подбородок и смело смотрю в глаза цвета ночного неба.

– Играешь со мной? Я не знаю, что сказать.

– Скажи, что я тебе нравлюсь?

– Нравишься.

– И ты не против происходящего?

Брюнет больше не смотрит мне в глазах, он сосредоточен на глазах. И это буквально сводит меня с ума. Сердце стучит быстрее, я подаюсь вперед, сама того не осознавая. Горячее дыхание брюнета ощущаю кожей, его аромат и жар. Ближе и ближе… Разум сходит с ума. Хочется поддаться искушению, прильнуть к его устам, но нет.

– Эйдан, – шепчу сдавленно, – сегодня мы будем смотреть фотографии, а потом я провожу тебя. Только и всего!

Он чуть отстраняется.

– И за услугу я не заработал даже маленький поцелуй?

– Разве что в щеку, – пожимаю плечами, юноша тихо смеется. Его лицо все еще так близко к моему, – И только на прощание.

– Люблю твое смущение и твою невинность.

– Ты слишком напираешь.

– Хорошо, Снежинка, прекращаю. Даю слово!

Атака окончена. Эйдан выпрямляется, убирает руку и открывает альбом. Стопку не вклеенных фотографий кладем на подушку, и стартует экскурсия под названием «Руби от рождения до взросления». Кому вообще такое может быть интересно? Но этому высокому красавчику заходит. Ему вообще нравится все, что связано со мной. Даже старый бойлер в ванной.

В процессе просмотра раритетных фото мы громко разговариваем, шутим, смеемся. Мне хорошо с Уильямсом младшим, несмотря на напряженность, он умеет отвлечь, расслабить, стать приятным в дружеском общении. Скованность уходит.

– А это ты в ведре?

– Папа решил, что идея, посадить меня в ведро и поставить на плиту, смешная. Не забывай, он рыбак. Вроде как приготовить улов тире вырастить свою рыбку, пойманную в любви с мамой.

– У вас все через аналогии и символизм?

– Почти. Мой отец не простой человек, он живет в ладу с природой.

– Как и мой, – смеется Эйдан.

– Вот у нас уже есть что-то общее!

Приятная атмосфера не знает счет времени, а потому голос отца звучит как гром среди ясного неба. Низкий, суровый, сухой.

– Добрый день, молодые люди!

Наши разговоры были такими громкими, что я не слышала, как отворилась входная дверь. Увидев Анка на пороге комнаты, я тут же вскакиваю с кровати, как будто это изменит ситуацию.

– Пап? Прости, я не слышала, как ты вошёл.

– Вижу у нас гости? Представишь?

Я только рот открываю, а Эйдан уже.

– Добрый вечер, мистер Лавойе. Рад познакомиться с вами лично!

– Не могу сказать, что взаимно. Кто вы, молодой человек?

Анка не зол, но подозрителен. Он смотрит на высокого юношу пытливо, так, будто считывает мысли и намерения. Зато у Эйдана ни один мускул не дрогнул на лице. Молодой человек тверд и уверен.

– Пап, он починил бойлер, только и всего.

– Он бойлер в твоей комнате чинил? На кровати?

– Нет, в ванной. – Снова отвечает вперёд меня гость. Парень протягивает ладонь для рукопожатия, – Эйдан Уильямс. Приятно познакомиться!

Анка нехотя, но пожимает руку в ответ.

– Это какой такой Уильямс? Знакомая фамилия.

– Мы здесь одни такие. Возможно, вы знаете моего отца? Его зовут Уэйн Уильямс.

– Ммм, ага… Уэйн… Как же, как же… Ясно.

Анка убирает руку, разворачивается и идет в свою комнату, бормоча что-то на инуитском. От его поведения по спине побежал холодок. Уход отца плохой знак.

– Чего это он? – Шепчет Эйдан, – Что-то не так?

– Я не знаю, – Отвечаю шепотом на шепот. Мы переглядываемся. Уильямс берет меня за руку, чтобы хоть как-то успокоить и утешить, но я сопротивляюсь. Нельзя гневить Анка, он, итак, зол.

– Прости за это. Не думала, что Анка так отреагирует. Он против парней дома, но не настолько. Думаю, отец очень устал на работе.

Но Анка не просто ушел в свою комнату, он достает благовония и разжигает их. Аромат быстро распространяется по дому. Сладкий, чуть щиплющий нос, но знакомый мне с детства. Затем мужчина и вовсе оставляет свою комнату открытой, идет к входной двери, накидывает на спину старый тулуп и дёргает ручку входной двери.

– Руби? Не закрывай дверь на ключ. Скоро вернусь, дочка.

Я даже сказать ничего не успела. Хлопок и мы вновь остаёмся вдвоем. Но теперь что-то меняется и в Эйдане. Он морщится, будто почувствовал жуткий смрад, а затем оборачивается назад, заметив выпавшую из альбома фотографию молодого отца в костюме шамана. Младший Уильямс подходит к кровати и поднимает ее с пола, пристально разглядывая изображение.

– Это Анка?

– Да, в юности.

– Ты не говорила, что он шаман? – Вопрос звучит с претензией.

– Да, шаман. Не говорила, но ты и не спрашивал.

– Ясно, – Эйдан напряжённо поджимает губы, – Ладно, Руби, мне пора. Извини, не буду дожидаться возвращения Анки, чтобы попрощаться. Надеюсь, из-за меня у тебя не будет проблем?

– Что-то не так? Я обидела тебя?

– Нет. Но мне правда пора. Прощай!

Уильямс холоден как арктический лед, зол и выгляди так, будто здесь и сейчас начнет громить комнату. Он сжимает кулаки, не смотрит на меня и стремительно покидает комнату. Парень хватает куртку с вешалки, скрывшись в темноте улиц, так и не попрощавшись. А я остаюсь одна с фотографией отца и в полном недоумении от произошедшего конфликта.

Глава 11. Прошлое

Не знаю откуда нахожу в себе силы сделать привычный ужин и накрыть на стол. Срабатывает привычка, ведь день за днем мы живем по расписанию. Я всегда думаю о здоровье папы. Питание по часам для Анка важно, а он до сих пор голоден. И куда сорвался -не известно.

А еще мысль об Эйдане не дает покоя. Он так резко переключился и ушел. Надеюсь, завтра смогу с ним поговорить. Даже если он не зайдет к нам, дойду до проката снегоходов. Нужно извиниться.

Хлопок двери. Папа вернулся спустя час. Щеки красные от мороза, на голове нет шапки, руки тоже без перчаток. Кто из нас чей ребенок? Мне следует его поругать, но ситуация не подходящая. Поэтому я молча выхожу из кухни и наблюдаю, как грузный мужчина снимает с себя верхнюю одежду и обувь. А когда оборачивается, в глазах вижу только спокойствие и усталость.

– Где ты пропадал?

– Ходил к соседу, – коротко бросает Анка и оглядывается, – Давно ушел?

– Эйдан? Да. Откуда ты знаешь, что он ушел?

– Не мог не уйти. Он же не глупый, – невесело усмехается отец и с удивлением подмечает накрытый на кухне стол, – Ты успела приготовить ужин?

– Да, садись поешь. Ты устал.

Анка благодарит. Уходит вымыть руки, сменить одежду и уже за ужином я возвращаюсь к разговору. Так просто мы это не замнем. Сегодня придется поговорить, как бы отец не сопротивлялся.

– Пап, о том, что произошло…

– Давай не сегодня, хорошо?

– Нет, сегодня, – настаиваю, – Пап, так нельзя. Ты поступил грубо. Эйдан вызвался помочь, только и всего. Он починил нам бойлер, вода в кране горячая. А в благодарность ты наградил парня презрением.

Анка очень спокоен и даже где-то показательно равнодушен. Он стучит вилкой по тарелке, пытаясь наколоть варёную стручковую фасоль. Сегодня я приготовила тушёную говядину и отварила овощей. Как всегда, простой ужин. На творческую кулинарию энтузиазма не хватило.

– Тебе не стоило приглашать домой мужчин, пока меня нет. Это опасно, Руби. Мы много раз говорили об этом.

– Я же не пригласила постороннего. Мы знакомы.

– И почему я никогда не слышал о нем? Как давно?

– Пару дней.

Анка вскидывает руки и громко смеется.

– Пару дней?! И это говорит моя сознательная дочь? Пару дней, включая сегодня? И он уже в твоей комнате, пока я на работе. Руби, ты молодая и красивая девушка. Эйдан мог воспользоваться ситуацией, мог приставать, а никто бы здесь тебя не услышал. Я уже много раз говорил, если у молодого человека есть чувства к девушке, он будет встречаться с ней на людях, а затем познакомиться с родителями. Не то, что этот, отстреливается рукопожатиями, стоя в метре от твоей кровати. Ни воспитания, ни уважения к старшим!

– Пап, ты преувеличиваешь. Сейчас молодые люди ведут себя не так, как в твое время, да и в твое так себя не вели. И мне девятнадцать, а не шестнадцать. И если бы даже это была какая-то романтическая история, что с того? Мама родила меня в двадцать, а в девятнадцать вышла за тебя замуж! Она была моей ровесницей.

Я протестую. И раньше бывало, что Анка продвигал свое устаревшее мнение насчёт отношений с парнями, но не так категорично.

– Дело не только в возрасте, – спокойно реагирует отец. Он пристально смотрит на меня, открывает рот, чтобы что-то сказать, а потом вдруг резко бросает, – Ладно, давай просто забудем.

– Как забыть? Что будет потом, когда Эйдан захочет навестить меня вновь?

– А вот этого не надо. Два дня знакомы… Не говори с ним, обходи стороной. Ты же не влюблена в него? Послушай отца, Руби, этот мальчишка тебе не подходит.

– Пап, ты серьезно?

– Здесь же полно хороших ребят в городе. Воспитанных, трудолюбивых. Многие работают в нефтяной компании, это достойно. Если хочешь, я познакомлю с сыном моего одноклассника Илланака. Он инуит, красавец парень. Чуть старше тебя, всего на пять лет.

Нет, только не знакомства. Мы и раньше обсуждали это. Анка уже пытался в прошлом знакомить меня с сыновьями друзей. Не обязательно инуитами. Подбирал достойных. Однако у меня «аллергия» на сводничество.

– Мы это уже проходили. Я никого не ищу. Просто хочу понять, почему ты так с Эйданом? Он отнесся ко мне по-доброму.

– Он Уильямс и этим все сказано! – Анка выдает это быстро и сам себя проклинает, бурча что-то неразборчиво под нос.

А вот это обоюдно. Уэйн отреагировал не лучше.

– Ты их знаешь?

– Эйдана нет, он молод. Не спорю, может он и хороший малый, но сын своего отца. А вот Уэйн жестокий тип. После событий двадцатилетней давности, этот гад поджал хвост и бежал с семьёй в Анкоридж. Я рассчитывал, что они никогда не вернутся, но надежды не оправдались.

– Что произошло двадцать лет назад?

Анка отправляет в рот последнюю порцию ужина, запивает стаканом воды и встаёт из-за стола, скинув посуду в раковину. Мой большой отец выглядит ещё более уставшим, чем был до. Не стоит его мучить разговорами, но я не могу остановиться. Очень хочется узнать. От нервов живот сводит и к ужину я не притрагиваюсь.

– Это было до моего рождения. Что-то связанное с нашей семьёй? Вы враждовали?

– Не с нашей, – папа оборачивается. Он слегка опирается спиной о столешницу и с тоской смотрит на меня, – Но били по больному. Уильямсы изрядно постарались, чтобы вытравить всю семью твоей мамы. Так запугали их, что Лэйла даже после твоего рождения не могла спокойно ходить по темным переулкам Барроу. Она постоянно повторяла, что надо уехать, боялась за тебя.

У меня застучало в висках. Мирный Уткиагвик и приветливые Уильямсы никак не сочетаются с тем, что говорит Анка. Да и отъезд в Лоуренс, по-видимому, не был связан с моим здоровьем. Мама боялась Уильямсов годами.

– Вы всегда говорили, что у мамы нет родственников. Разве она не была сиротой?

Отец хмурится, потирает щетину и кряхтит.

– Да, да, конечно, она сирота. Я про дальних родственников. В общем, Руби, эта семейка так наследила в прошлом, что впускать ее в твою жизнь я не позволю. И, как бы ты не бунтовала, Эйдан никогда не переступит порог дома.

– Он ведь, наверняка, сам не знает о вашем конфликте.

– Наверняка. Но это не меняет ситуацию. Я хочу, чтобы ты меня услышала: увижу с Уильямсом, вернёмся в Лоуренс.

– Я тебя поняла, – демонстративно встаю и-за стола и скидываю нетронутую тарелку с едой в раковину. Теперь я точно не скажу, что ещё и работаю на Уэйна. Тот был прав, отец ни за что бы этого не допустил. И Руфь наверняка это знает, раз не сказала об этом с самого начала Анка.

Уходя из кухни к себе, я вспоминаю эпизод с благовониям.

– Не стоит проводить ритуалы при других. Их понимают только инуиты. Если только ты не собираешься вернуться к былому и разрешишь открыто говорить, что Анка потомственный шаман.

– Собираюсь.

Об этом решении мы тоже никогда не говорили. Вернее, почти никогда. В последние дни жизни, мама просила Анка вернуться к ритуалам. Она говорила о богах, о знаниях и медицине шаманизма и о том, как это важно сохранить в память о предках Лавойе.

– Хорошо, я рада, что ты вернешься к обрядам. Но впредь, не «выкуривай» моих друзей.

– Не сердись, Руби. Я сделаю тебе чай.

"Да черт бы с этим чаем" – хочется ругнуться, но я не посмею обидеть отца. Да и на растущую луну лучше выпить трав. Буду лучше спать и не проревусь в подушку от обиды. В груди камень, будто кто-то зацементировал сердце. Тяжело, больно, обидно.

Пусть пройдет ночь, а утром я найду Эйдана и попробую поговорить с ним.

Глава 12. Инуиты

Утро нового дня. Среда. Я с трудом сомкнула глаза к двум ночи, а просыпаюсь под будильник в семь. Сегодня очередная стажировка. Так будет до конца месяца. Но думать о работе не могу.

За приготовлением завтрака размышляю о том, как мне найти Эйдана, если он сам не наведается в магазин? И как быть с отцом? Когда рассказать ему о работодателе, чтобы Анка не взорвался от гнева и всерьез не надумал отправиться в Лоуренс?

Решения нет. Сейчас лучше всего довериться и плыть по течению, что я и делаю.

Выполнив обычные ритуалы по сбору на работу и оставив для отца в ланчбоксе обед, отправляюсь на работу. Сегодня даже раньше Шейлы, хотя именно она открывает магазин. Приходится ждать у двери. В мороз с утра, ничем не отличающегося от ночи, то еще удовольствие. Радует, что я ушла в красном платье длиной до колена и надела пару теплых черных колготок, а сверху достаточно теплые сапоги. Обычно я не ношу юбки, но из-за ссоры отца и Эйдана, подумала, что это будет в самый раз.

Дует холодный ветер, искрится снег в свете проезжающих машин. Немногочисленные жители города спешат на работу и в мою сторону двигается хрупкая фигурка девушки. Она скрестила руки на груди и выглядит замерзшей. Шейла не скрывает удивления, увидев меня.

– Руби? Ты чего так рано? Премию за старания не дадут.

– Привет! Так вышло. Мне нужно будет сегодня закончить пораньше.

Девушка без перчаток. Вот почему руки прятала. Она достает ключи и открывает стеклянную дверь магазина. Да, стекло не практично, но за все время существования пятого продуктового никто не осмелился разбить витрину и дверь.

– Это еще зачем? – Брюнетка открывает дверь, пропуская меня вперед, – Скажешь, может я и подумаю. Я тут главная, пока Руфь на больничном.

– Хочу найти Эйдана, – говорю, как есть, – Понимаешь, он вчера вызвался помочь, а отец был не вежлив.

– Твой папочка распугивает женихов?

Шейла щелкает выключатель и по всему залу загорается свет. Следом я подключаю отопительные приборы, прибавляя тепла. Мир за окном становится зеркалом магазина из-за темноты снаружи.

– Он просто додумывает. Без мамы слишком опекает.

– Дааа, – протягивает девушка, скинув вещи в подсобку, – Поставишь воды? Надо попросить Уильямсов прикупить нам чайник и микроволновую печь.

– Хорошо.

Она меня не слушает. Смотрится в зеркало, подкрашивает алой помадой губы, поправляет светлую кофту, заправив ее в джинсы. Те сидят на ней в облипку. Это ужасно холодно для наших мест. Такую одежду не поносить с теплыми колготками. Но Шейла готова уступить практичности ради красоты.

– Так как?

– Что?

– Насчет освободить меня раньше?

– Может лучше пригласим папочку и сына в магазин? – Подмигивает брюнетку, – Я дам тебе помаду к твоему платью. Ты ведь для него принарядилась?

– Беру с тебя пример.

Проглатываю свои возражения и соглашаюсь.

– Давно пора, – она вновь отвлекается на зеркало, а я стою «над душой». Шейле приходится сдаться, – Ладно, подруга, отпущу пораньше и успеешь прогуляться к прокату.

– Спасибо!

Как я и предполагала, Эйдан не приходит. Не в первой половине дня, ни после обеда. А вот его отец заглянул. Как раз к моменту, когда солнце радует жителей Барроу на пол часа в день.

Из-за отсутствия Руфь и покупателей, как таковых, Шейла говорит, что я могу идти. Она пользуется моментом остаться с Уильямсом старшим наедине, и я спешу покинуть магазин, чтобы добраться до колледжа. Путь не близкий и преодолевать его пешком в ночи опасно.

Мороз около минус семнадцати щипает щеки, но с восходом солнца как будто теплее. Или это внушение. Я двигаюсь в сторону Стивенсон стрит и дальше по прямой мимо обледенелого озера в другую часть города. Иногда мимо проезжают машины. Молюсь, чтобы это не были знакомые Анки и натягиваю капюшон своего светлого пуховика пониже, до глаз.

Мне везет, никто не хочет подвезти. Обычно бывает по-другому. В холодном Барроу люди куда отзывчивее, чем в Америке.

У колледжа я все же спрашиваю прохожих о прокате. Один местный инуит предлагает провести меня к нему, но при этом упоминает, что там никого не видел с самого утра. Тем временем коварное солнце, которого хватает на путь ровно до колледжа, краснеет и опускается за горизонт. Назад придется добираться по темноте.

«Прокат Уильямс» – вижу вывеску впереди над входом в высокий ангар. Двери открыты, изнутри падает мягкий теплый свет.

И здесь в наименовании фамилия семьи. Наверняка они очень гордятся собой.

Мне немного тревожно. Прийти на работу к Эйдану смело. Но обратной дороги нет. Нам нужно поговорить.

Я подхожу ближе, слышу звуки музыки. У открытой двери стоят двое мужчин и обсуждают снегоходы. Дальше в помещении стоит десятка два снегоходов разных моделей и типов сборки. Но чтобы пройти, я решаю спросить. Один из присутствующих у входа мужчин – работник проката. Он одет в серо-голубой комбинезон с логотипом Уильямсов на нагрудном кармане. Парень лет семнадцати отвлекается от разговора и обращается ко мне, – Девушка, вам помочь?

– Нет, то есть… Да! Подскажите, как я могу найти Эйдана Уильямса?

– Его сегодня нет.

– Нет? А он будет сегодня?

Молодой человек пожимает плечами.

– Не известно. Если вам нужна консультация, я могу помочь. Только закончу с мистером Гроуном.

– Нет, не нужно. Я по вопросу работы. Мне нужно поговорить именно с Уильямсом, – быстро ретируюсь я, – Может я приду в другой день. Подскажите, как он работает?

– Это сложно. Может он улетел за запчастями. Бывает Эйдан не ставит нас в известность. Вам лучше оставить номер сотового и указать данные. Я передам, что вы приходили.

– Нет, не нужно. Все в порядке. Простите, что побеспокоила.

Я ужасно замерзла, а выходит, что зря шла. Желания смотреть колледж нет, а найти кафе, чтобы согреться, не удается.

С досадой возвращаюсь назад. Но уже по темноте. Заказ давно сменился сумерками и мрачными красками полярной ночи.

Фонари горят не везде, а дорога безлюдна. По правой стороне, там, где сходятся океан и горизонт – бархатная, непроглядная чернота. С левой стороны пусть и снежная тундра, но не менее темная. И из этого мрака очень скоро доносится леденящий вой волка.

– Этого еще не хватало! – Шепчу, оглядываясь по сторонам, чтобы убедиться в безопасности. Никого. Только машина вдалеке, но водитель проносится мимо. Сейчас я была бы не против предложения довезти. Замерзла до костей.

С наступлением дневной ночи поднялся сильный ветер. Скажи, что сейчас два часа дня – я бы не поверила, будь я в Лоуренсе.

И снова вой волка, но уже ближе. Значит животное приближается. Я слышала от Анки, что волки всегда охотятся стаями и, если выберут жертву, не отстанут. Сегодня я не намерена стать обедом для зверя!

Ускоряю шаг несмотря на то, что по заснеженной дороге идти трудно. Во мраке за границей освещения будто тени мелькают. Огромные, как легковая машина, а может больше. Но там не может быть ни машин, ни снегоходов. Черные фигуры выглядят как животное. Белый медведь?

– Я с ума схожу? Нет, Руби, город близко, откуда тут медведь? Мне кажется, это все мне просто мерещится.

Иду вперед, а сама роюсь вслепую в рюкзаке. У меня где-то был перцовый баллончик. Он старый, но хоть что-то. Среди множества мелких предметов, вроде туши, гигиенической помады и расчески, нащупать нужное не удается, а притормозить страшно. Внутри назревает паника, ведь звуки движения рядом, даже при сильном ветре, уже не кажутся галлюцинацией. Тени реальны и зверь тоже! Я вижу его среди мрака. Яростные желтые глаза горят в темноте. Он смотрит прямо на меня, идет в мою сторону, скалится… Я считаю секунды, произнося немую молитву и в этот момент гудит сигналка. За мной загорается дальний свет фар. От неожиданности я падаю на колени, а от монстра не остается и следа. Он растворяется в морозном тумане.

– Эй, девушка! Девушка? Вы в порядке?

Я оборачиваюсь. Не вижу, кто зовет. Яркий свет загораживают две тени.

– Пап! Это же дочь Анка, – звучит второй голос, помоложе, – Надо помочь.

– Руби? Что она тут делает?

Я встаю, отряхивая колени от снега.

– Все в порядке.

Мужчины уже рядом.

– Руби, надо же! Я бы не узнал, – Инуит помогает мне, аккуратно подхватив под руку. Ему около шестидесяти, седой и достаточно полный. Но при этом хватка крепкая. С ним молодой парень, лет двадцати. Симпатичный, смуглый. Похож на инуитов, но отличается. Он высокий и глаза по типажу европейцев широкие. А еще он приятно улыбается своей белозубой улыбкой. Я даже засмотрелась, забыв об оброненном рюкзаке. Но юноша его подхватывает легким взмахом руки.

– Так вы меня знаете? – На выдохе спрашиваю я. Все еще не приду в себя.

– Конечно, я Илланак, а это Малик, мой сын. Я учился с твоим отцом и рыбачим по вторникам.

– А, это с вами он на лед ходит.

– Да, нас Малик возит. Мне за руль не сесть, живот мешает.

Илланак задорно смеется, но я не могу поддержать. Я все еще посматриваю в сторону мрака, где только что видела огромного волка.

– А я видел тебя в магазине, – парень подхватывает меня под вторую руку и оба разворачиваются к авто, – Каждое утро хожу мимо.

– Никогда тебя не видела…

– Я откладывал знакомство.

– Малик, заканчивай. Не видишь, она напугана.

Я киваю.

– Похоже, я видела медведя… Или волка.

– Медведей тут давно не видели, а вот волков и правда развелось. Ну ничего, мы его шугнули. Не переживай.

– Спасибо. Я хотела посмотреть колледж и не рассчитала время…

Они наверняка скажут отцу. Мне лучше сочинить правдоподобную легенду, чтобы избежать проблем.

Назад меня довозят быстро. До дома не более семи минут. Я даже не успеваю отогреться на заднем сидении старого пикапа. Но по приезду приглашаю спасителей зайти на чай. Однако инуиты отказываются, сославшись на правила. Илланак обещает зайти в будущий вторник после рыбалки, а юноша повторяет, что будет рад навестить меня на работе.

Умею же я влипать в неприятности и быстро заводить новых друзей.

Глава 13. Мали́к

По великой милости судьбы Анка не узнал о том, что днем меня вызволил из передряги его школьный приятель с сыном. О произошедшем он обязательно узнает позднее, ведь как иначе объяснить визит мужчин к нам во вторник? Но к тому времени буря поуляжется, да и при гостях отец не сможет гневаться. Илланак и Малик тут же скрасят вечер шутками.

Жаль, что мне не так и не удалось увидеть Эйдана. Я рассчитывала встретиться с ним в другой день, но напрасно. Парень исчез из поля моего зрения. Хотя его отец наведался к нам ровно в полдень.

– Эй, Руби? Постоишь за кассой? Я помогаю мистеру Уэйну с заполнением журнала. – Кричит Шейла с другого конца магазина. Я как раз заканчиваю расставлять шоколад на стеллаже.

– Да, без проблем, уже иду.

– Поторопись.

Шейла быстро проталкивает меня за прилавок и пулей летит в подсобку. Уильямс старший сидит там за крохотным столиком, с трудом помещаясь в единственной комнате, где можно скрыться от глаз покупателей. Мужчина ведет себя с брюнеткой очень приветливо, а вот меня не замечает. Уильямс здоровается, заходя в магазин, но сухо и неприветливо. А потом старается не пересекаться. Другое дело Шейла – с ней он внимателен. Собственно, как с Руфь и грузчиками.

Да, холодность отталкивает, но сегодня есть кому согреть меня вниманием. Этот человек рад встрече со мной и в торговый зал он заходит так, будто пришел в гости.

– Руби, привет! Я говорил, что зайду, – Малик расставляет руки в стороны и чуть не сносит с полок продукты, широко шагая к кассе. Парень смеется и переваливается через прилавок, чтобы приобнять меня. Часть карточек покупателя сыпется на пол, а за ними и сканер. От неожиданности чуть сдаю назад, но в последний момент неловко отвечаю на объятия. Инуит горяч и приятно пахнет костром. Так пахнут многие, кто работает на нефтянке.

– Малик? Да, я не ожидала увидеть тебя так рано. Думала, если заскочишь, то позднее.

– Почему? Ты занята? – Он замечает движение в проеме позади меня, – Аа, тут начальство? Контролируют?

Я киваю, сжав губы.

– Ясно, буду потише.

Хотелось бы.

– Мы не сможем пообщаться?

– Я думаю мистер Уэйн не оценит личные встречи на работе.

Малик нисколько не смущается.

– Во сколько заканчиваешь? Могу проводить тебя, поболтаем.

Этого мне очень не хочется. Мысли заняты Эйданом и чувством, схожим с миксом вины и злости. И еще один красавчик, желающий войти в мою скучную жизнь – перебор. Но вежливость не позволяет отказать.

– Я до трех, но бывает по-разному. Когда позднее, когда раньше отпускают.

– Понял, принял. Тогда заскочу, как закончишь, – Малик игнорирует мою растерянность. Парень улыбается и показывает на пачку шоколадных драже рядом с кассой, – Посчитаешь?

– Да, давай.

От волнения из-за присутствия Уэйна и такого пронзительного, очарованного взгляда инуита, у меня дрожат руки. Парень это замечает, но не комментирует. Он оплачивает конфеты, на месте вскрывает пачку и, подмигнув, прощается.

Возможно, Уильямс не против встреч с друзьями, ведь тут пол города друг друга знает, но я закоренелая отличница и нарушать правила себе не позволяю.

Из-за предстоящей встречи до конца рабочего дня я остаюсь в нервозном состоянии. Однако все зря, ведь Малик оказывается вполне приятным собеседником. Инуит, как и обещал, встречает меня ровно в три с горячим кофе в стаканчике.

– Ого, это приятно.

– Подумал, что тебе понравится.

– Капучино? Угадал.

Малик улыбается.

– Забочусь! Вчера ты хорошо промерзла от ледяного бриза с океана, – Парень подставляет локоть, предлагая сопровождение. В памяти всплывают подобные воспоминания об Эйдане. Позавчера я уже прошлась так к дому. Повторения не хочется. Вежливо отказываю.

– Лучше так. Я не привыкла держаться за кого-то.

– Я подумал это прекрасный способ сблизиться с красивой девушкой.

– Малик, ты всегда такой? – Смеюсь я. Вот теперь к дому веду я, а не собеседник. Малик хоть и знает, где я живу, но совершенно не ориентируется. Может не пытался запомнить, когда довозил.

– Какой «такой»?

– Прямолинейный и счастливый.

– Ты мне нравишься, зачем притворяться? Понравилась еще тогда, когда впервые увидел тебя у магазина утром.

Малик говорит так, что внутри меня рождается тепло. Это не романтические чувства, а доверие. Он как влюбленный друг, который завтра выберет новую пассию, а с тобой продолжит играть в настолки и делиться сокровенным.

– Мило, – Едва сдерживаю улыбку, на повороте добавляю, – Нам сюда.

– Я знаю, я прямой и не всегда думаю, прежде чем сказать. Отец постоянно тормозит. Он говорит, что молчание красит мужчину. А я не могу сдержаться от словесного поно..

– Малик, – торможу, смеясь, – Я поняла, не продолжай.

Пусть я и не дозволяла, но инуит кладет руку мне на спину. Аккуратно так, чтобы подстраховать от падения на льду. Это приятно. Да и парень сам обаятельный. Смотрю на него и понимаю, что нахожу попутчика чертовски красивым. Из-под белой шапки видны черные волосы длины каре. Они небрежно торчат в разные стороны, как будто кто-то нарочно взъерошил и спрятал под шапкой. Вытянутое лицо юноши украшает россыпь черных родинок. Одна над губой, две над левой бровью и у носа. Кожа ровная и смуглая, нос прямой, острый, глаза не по-инуитски широкие темно-карего цвета и губы в вечной улыбке, обнажающей белые, как снег зубы. Малик хорош собой, пусть и одет достаточно просто. С ростом и физической формой парня можно носить мешок и оставаться модным.

– Ты знала, что Анка и мой папа вместе учились?

– Не поверишь, Малик, но Анка недавно говорил об этом. Он хотел, чтобы я познакомилась с тобой. Он не впервые сватает меня за сыновей его друзей.

– У твоего папы есть вкус.

Брюнет радуется неприкрыто и это нисколько не цепляет меня.

– Может встреча на дороге была не случайной, и вы все подстроили?

– О, это слишком коварный план заставить девушку идти по пустынной дороге в платье. Но, на твоем месте, я послушал бы отца.

Киваю, отпив еще глоток горячего кофе. Лучше не развивать эту тему.

– Малик, прости за личный вопрос, но ты мало похож на инуита. Твоя мама случайно не…

– Все верно, она не эскимос, как и твоя. Наши отцы решили нарушить правила. Но я хотя бы визуально метис, а ты совсем не ухватила национального колорита.

– Знаю, об этом многие говорят. Были даже те, кто сомневались в родстве, но Анка мне родной отец. Я унаследовала его дурной характер.

Малик снова подает мне руку, но в этот раз я беру стакан с кофе в другую руку и соглашаюсь на поддержку. До дома остается всего ничего, но с каждым днем все холоднее. Ветер разносит снег по льду, от этого идти сложнее. Пока не сформируется устойчивый снежный покров, скатанный лед – место повышенной опасности.

– Мы почти пришли, думаю дальше я сама.

– Уверена, что не хочешь, чтобы я проводил до дверей?

Отрицательно качаю головой.

– Нет, это лишнее. Спасибо, что уделил время. Мне было приятно поболтать.

– Зайду завтра?

В глазах смуглого инуита надежда. Я не могу ее дать.

– Лучше во вторник. Вы же собираетесь к нам в гости с отцом?

– А ты умеешь отшивать, – смеется Малик и моментально заключает в свои теплые объятия, – Мы придем, даю слово. Тогда до вторника?

– До вторника, Малик!

Этот парень единственное светлое пятно сегодняшнего дня. С ним весело, а без него я остаюсь наедине с собой. Стараюсь забить время рутиной. Готовлю ужин, прибираюсь, запускаю стирку, отложенную еще со вчера. А к ночи добираюсь до заданий к сессии. Пусть я и на заочке, но со своим графиком и заботами стараюсь не упустить обучение. Иначе есть риск забросить.

С отцом не говорим. Он спокоен, пусть и чувствует напряжение, между нами. За улыбками, фразами «доброго утра» или пожеланиями «спокойной ночи» кроется обида. Моя обида на него как на отца. Я ждала разговора, ждала попытки узнать, что творится у меня в душе, но этого не было. Он страдал тихо, по-своему и каждый отдельно. Нам страшно не хватает «клея» – человека, который заставит говорить, как делала мама.

Следующий день, воскресный, проходит тихо. Я никуда не выхожу и ни с кем не говорю. Анка на рыбалке. Он проводит там каждое воскресенье и вторник. Обычно я делаю попытку напроситься с ним, но почти всегда получаю отказы. На льду крайне опасно, пока Барроу не сковали крепкие морозы.

А человеку, уставшему от одиночества и ожидания, море по колено. Только не в это воскресенье. Тот самый день для путешествия к рыбакам выпадает на вторник. К нам как раз привозят свежую поставку продуктов, магазин закрывают на учет и Шейла отправляет меня домой раньше срока.

По пути к дому я обнаруживаю, что ключей в кармане нет. Ищу в сумке – безрезультатно.

Анка с друзьями на льду и единственный выход попасть в дом – сходить к отцу. Полная уверенности в том, что я справлюсь, ведь на лед выходить доводилось, двигаюсь в сторону морского побережья. Ледяная полоса, уходящая вдаль к горизонту, бликует от солнца. Повезло застать световой день во всей красе. Но я еще не догадываюсь, чем все обернется…

Глава 14. Загадка

Наши дни

Мало что помню. Отец нависает надо мной. Рядом его друг Илланак, звонит в госпиталь. Я слышу вопросы, но не могу ответить. Ужасно холодно, хоть меня и обернули во все куртки, снятые с мужчин. А еще просыпается боль в ноге. Вот теперь я чувствую, что задела себя основательно при падении.

– Кровь так и идет?

– Нет, жгут наложен правильно. Кто-то был тут до нас. – Цедит Анка. У него у одного не возникает вопросов что было до. И он не спрашивает время, о котором говорил Эйдан. Его настойчивый голос на повторе в голове.

– Тринадцать двадцать два…

– Что, дочка? Повтори?

– Тринадцать двадцать два. Он вытащил меня из воды и наложил жгут, – облизываю губы и жмурюсь, когда кто-то пытается подложить под меня куртку. На фоне доносится информация о том, что к нам выехала машина, – Тринадцать двадцать два. Это важно.

Отец кладет руку мне на лоб и повторяет, – Все хорошо, Руби. Я запомнил, скажу доктору.

Дальше все как в тумане. Бригада помощи подоспела скоро. Меня грузят на носилки и уносят в машину. Анка сопровождающий, а Илланак говорит, что привезет для меня вещи с Маликом. Они должны были навестить нас в гостях вечером. Я ничего не успела подготовить. Если скажу отцу, он посмеется с моих проблем. Лежу в машине, голос пропал, бедро очевидно прорвано и думаю о не приготовленном ужине и несчастной индейке, не дождавшейся своего часа в холодильнике.

Меня доставляют в Госпиталь Сэмуел Симмондс на другой стороне города. Отца просят подождать в коридоре и заполнить данные по страховке. Меня же увозят прямиком в операционную. Успеваю заметить доктора, не похожего на инуита. Вспоминаю, до меня доходили слухи, что здесь работают японцы. Вот им я доверюсь, как доверяю стереотипам. А дальше наркоз и глубокий сон…

– Тринадцать швов, – доносится эхом, – Разрез прямой, мы постарались сделать косметический шов, чтобы шрам остался аккуратным.

Пытаюсь пошевелиться. Кто-то ловит мою руку и сжимает в ладони. Теплая рука, мягкая, большая. Анка.

– Она уже слышит меня?

– Руби нужно прийти в себя. Через час, другой будет в полном сознании, – говорит мягким тихим голосом доктор, – Рекомендую вам оставить дочь под наблюдением до завтра. С утра выпишем вас домой. На перевязки каждые два дня.

– В госпиталь?

– Да, выездных сестер у нас нет.

– Пап, – шепчу я, сжав его руку, – Все в порядке.

Вижу будто через лупу, но могу разобрать выражение лица Анки. Он сам на себя не похож. Бледен, под глазами мешки от слез. Видимо переживал, пока ждал.

– Я знаю, конечно все в порядке. Останешься на ночь?

– Да. Я хочу спать. А завтра заберите меня. Можно позвать Малика, – говорю это, чтобы немного отвлечь отца, – Он сильный. Донесет меня до машины. Попросишь?

– Он не откажет. Договорились.

– Только есть условие!

– Говори.

– Ты должен поехать домой. Тут тебе делать нечего. За мной присмотрят.

Анка хмурится, но я настаиваю.

– Мне так будет спокойнее. Пожалуйста, пап.

Он соглашается, но позднее. Там уже и доктор подключается. Спровадить Анка удается только к пяти вечера. Как раз заканчивается время для посещений.

Меня же определяют в крохотную, но отдельную палату. С окном, телевизором и личной уборной, до которой дойти не так просто с негнущейся ногой.

Предстояла тяжелая долгая ночь. Давненько мне не доводилось попадать в больницу. Здесь все такое холодное. Стены, обстановка и даже больничная сорочка. Я все еще не видела свой порез. Благо доктора заботливо перемотали его бинтами так, чтобы я не подобралась со своими любопытством. Правое бедро спереди. Отметина на всю оставшуюся жизнь. Буду рассказывать байку о своем подледном купании и чудесном спасении.

Робкий стук в дверь отвлекает от размышлений. Как раз должна была подойти сестра.

– Да, входите.

Но это не сестра. В комнатку входит высокий парень с бумажным пакетом, прижатым рукой к груди. Он оглядывается в коридор и закрывает за собой дверь на замок. У меня от неожиданности сводит горло, я натягиваю на себя простынь повыше.

– Эйдан?

Он разворачивается и протягивает мне пакет. Изнутри доносится приятный аромат выпечки. Но меня этим не подкупить.

– Ты что, прокрался?

Парень прикладывает палец к губам.

– Тише ты, – подходит ко мне и садится на кровать у ног, – Надо было не столкнуться нос к носу с твоим отцом. Я выследил как он выйдет и…

– Да что с тобой не так? Сначала пропадаешь, а потом… Нет, я не должна так, ведь ты мне жизнь спас.

– Что?

От присутствия Уильямса становится жарко и сердце предательски быстро стучит. А еще эта тонкая сорочка и тонка простынка. Да я чувствую себя максимально неловко. И почему он спрашивает?

– Ну… Я видела тебя там на льду.

– Руби, ты видно долго в воде пробыла. Меня там не было.

Карие глаза с интересом изучают меня. Я теряю здравую нить.

– Что ты такое говоришь? Ты был там, разделся, вытащил меня из-под льда и наложил жгут на ногу.

Брюнет смеется, протягивает ко мне руку коснувшись лба.

– Разделся? Сама подумай, как бы я успел? И твой отец меня бы увидел.

– Я не успела спросить у него. Может и видел.

– Нет, Руби. У тебя температура.

– У меня давно эта температура. С того момента, как встретила тебя. Но я не понимаю, почему ты врешь. Зачем?

– Руби, я говорю правду. Меня не было на льду. Я узнал о случившемся, когда пришел в магазин. Тут пол города гудит, что дочка Лавойе провалилась под лед. Потому я тут, проведать тебя.

Как же он меня злит. Не могло такое привидеться. Я не схожу с ума.

– Хорошо, пусть так. Тогда как я выбралась?

– Уцепилась за край льдины.

– А жгут?

– Сама.

– У меня ведь и веревки с собой не было?

И на это у красавчика находится ответ.

– Рыбацкие сети прибивает к берегу постоянно. От шока и холода ты спутала реальность и фантазию. Мозг так нас защищает от травмирующих событий.

Молчу. Не знаю ничего про веревку, но убеждена, что Эйдан обманывает меня. Слишком много совпадений не бывает. Если ему так хочется, пусть играет в свою игру, а я сыграю в свою.

– Как ты себя чувствуешь?

– У меня тринадцать швов на ноге, – цежу, тая с неохотой, – Зато будет чем похвастаться. Первый серьезный шрам.

– Пусть он будет последним.

– Этого не обещаю.

Эйдан сдавленно усмехается.

– Тогда мне придется контролировать тебя.

– Ты уже это делаешь.

Тот, кто исчез на пять дней, не предупредив, берет меня за руку, наклоняется и целует. Мягкие губы приятным холодком ласкают кожу. Клянусь, это невероятное чувство. Я вздрагиваю и столбенею. Эйдан тоже переключается в моменте. Он меняется внешне, придвигается ближе ко мне, а взгляд черных глаз тяжелеет. Еще немного я сама подамся вперед, повинуясь желанию прикоснуться, получить чуточку больше. Напряжение чувствуется в воздухе, а мою руку все еще сжимает горячая ладонь Уильямса.

– Знаешь, я лучше пойду, – хрипло шепчет брюнет, – Мне не стоит тут оставаться.

От меня ответа не требуется. Брюнет быстро встает и в два шага оказывается рядом с дверью. Другого слова как «сбегает» не подберу. Я приподнимаюсь следом, забыв о ноге. Боль отдается волной тока и бьет от бедра в виски. Эйдан с тревогой оборачивается назад, и я выдавливаю подобие улыбки.

– Упс, я забыла о швах…

– Ты ходячая катастрофа.

– Мы еще увидимся?

Уильямс молчит, поджимает губы и кивает.

– Я знаю, где ты работаешь и живешь.

– Не пропадай, – говорю вдогонку, когда рослый парень выходит в коридор, и добавляю к закрытой двери, – Пожалуйста…

Я бы его ни за что на свете не отпустила сейчас. Предложи он остаться, не сопротивляясь соглашусь. Даже если утром нас застанет отец.

Это и есть влюбленность? Когда без него ты только и делаешь, что ждешь встречи вновь?

Глава 15. Обряд

Персонал госпиталя будит меня ровно в семь утра. Особо не церемонятся, открывают дверь, впустив яркий свет из коридора и ставят на стол воду. Затем, будят второй раз, когда я игнорирую первый подъем. Приносят завтрак. Сегодня это молочная каша из злаков, сэндвич с сыром и кружка черного чая. После сестра просит собраться и меня ведут на обязательные процедуры перед выпиской. На часах к тому моменту без четверти восемь.

В кабинете доктора проводят осмотр места разреза, после чего меняют повязку на свежую. С ней прохожу пару дней.

– Шрам будет видно? – Спрашиваю я, разглядывая прямую бордовую линию, стянутую короткими швами с обоих сторон. Сейчас порез выгляди уродливо. На своем теле подобного я еще не видела.

– Вам повезло, лед как лезвие, прошел ровно. Заживет хорошо и будет едва видно. Главное, придерживайтесь правил. Я оставлю рекомендации. Первые семь-десять дней посещайте перевязки.

– Да, сестра мне объяснила.

Для доктора я очередной пациент. Он делает свою работу быстро, не вовлекаясь в разговор. Мне же достаточно знать, что последствия не будут сильно заметны.

– Вот и все. Ждем вас послезавтра.

Благодарю и прощаюсь.

Ходить трудно. Несмотря на то, что порез выше колена, сгибать ногу неприятно. Заметив мои мучения, вежливый персонал предлагают мне на выписку коляску во временное пользование, пока не смогу ходить полноценно.

К девяти в палату приходит отец. По глазам вижу – не спал. Тревожился о случившемся. Ругаю его, а затем переодеваюсь в чистую одежду, подготовленную Анка. Теплые широкие штаны, футболка и сверху флисовая кофта красного цвета. Волосы собираю в пучок на затылке, затем надеваю теплую куртку, добытую папой на смену пуховику. По готовности к нам приходит медицинская сестра с креслом. Садиться в него не хочу, но сдаюсь по настоянию отца.

– Мы поедем на машине?

– Да, Руби. Но я не один. – Говорит Анка, чуть скованно. Папа выкатывает меня в длинный коридор. Чуть неуклюже, задевая бордюры, – Илланак согласился забрать тебя. Он с сыном ждут у входа.

– Спасибо им за помощь! – Знаю, что между нами было напряженно в последние дни и присутствие семьи друга поможет сгладить углы, – Они останутся у нас на чай?

– Да, дочка. Я хотел провести обряд, если ты не против?

– Обряд? Никогда не видела. Конечно, я согласна!

– Это для твоего здоровья, – будто оправдывается отец, – Я много лет не практиковал, но Илланак поможет. Он тоже общается с духами.

– Он шаман?

– Да, он всегда этим занимался.

А интересные, оказывается, у нас знакомые. Возможно, и Малик наследует дело Илланака?

Не успев расспросить подробностей, я вижу, как из зала ожидания в холле больницы ко мне несётся молодой инуит. Без шапки его волосы приковывают внимание. Длинные, цвета воронова крыла, они очень гармонируют с его байкерским стилем в рваных джинсовых штанах и черной утепленной косухи. Одет точно не для прогулки.

– Руби! Ого, ты теперь на колесах?

Анка смеётся позади меня, а я пожимаю плечами.

– Вроде того. Временно.

– Иди сюда, сестренка! Рад, что ты не утонула!

Для Малика нет препятствий, он наклоняется и стискивает меня в своих крепких руках.

– Эй, полегче, парень!

– Извини, Анка, просто рад ее видеть.

– Да, Малик, и я тебя, – выдыхаю, аккуратно пройдясь ладонью по бедру. Вроде все в порядке.

– Малик, заводи мотор, – Доносится из дверей. Это Илланак. Он не так весел, как сын. Сосредоточен на важной миссии- увезти нас домой.

– Да, сейчас прогрею, – парень оборачивается к Анка, – Вы скоро или повозитесь еще тут?

– Документы подпишем и свободны.

– Ок, тогда я пошел. Жду! – Малик летит к двери и перед выходом еще раз мне подмигивает. Захотелось спросить какой кофе он пьет по утрам, чтобы излучать столько энергии?

Людей с утра почти нет. Только пожилые горожане у стойки регистрации и единичные посещения местных больных. За высокими стеклянными окнами все так же темно. Разбавляет мрак оранжевый свет фонарей и отражающий его снег. Барроу неизменен, за что его люблю.

Мы с отцом проходим обязательную бюрократическую процедуру выписки. Услышав сумму оплаты по страховке, благодарю Бога за то, что работа Анки покроет ее, иначе мы попали бы в серьезные долги.

Затем меня выкатывают на улицу и Малик подгоняет пикап. Чтобы я не вставала, инуит пользуется возможностью и поднимает меня на руки. Он делает это без предупреждения, так что я ахаю и хватаюсь за его шею. После парень получает нагоняй от Анка.

Малик своей широкой душой и активностью отвлекает не только меня, но и мужчин от угрюмых мыслей.

Дома все неизменно. Чисто. Уютно, но пахнет не моей готовкой. Отец подготовил праздничный стол. Никогда ранее за ним не наблюдала таких познаний в кулинарии. Индейка, не приготовленная вчера, запечена до корочки и стоит на столе. А еще фаршированные томаты, салат с фасолью и инуитское традиционное печенье.

Это лучший обед с тех пор, как мы живем в Барроу. И Самый веселый, благодаря рассказам Малика. Только под конец застолья, я вспоминаю, что хотела расспросить о вчерашнем. Илланак был там с Анка, он должен знать, если отец не станет говорить.

– Простите, что напугала вас вчера. Мне казалось, я пройду по льду без труда.

– Это море, глыбы льда прибивает к берегу и между ними до скрипучих морозов не будет достаточной прочности, – добавляет Малик. Он сидит рядом и смотрит на меня чуть с прищуром. Я улыбаюсь и киваю.

– Ты прав. Но вчера случилось кое-что, чему я не нахожу объяснения… Я не помню, как оказалась на льду после падения. Как вы узнали, что я там?

Анка и Илланак переглядываются. Малика не было на льду, он ничего не знает.

– Мы рыбачили и тут телефон Анка заиграл, – начал друг отца, – А дальше он крикнул, чтобы мы помогли ему. Он сказал, дочь под лед провалилась.

– Руби, ты могла мне позвонить и сказать, чтобы я вернулся. Но ты пошла на лед, это необдуманно.

Анка пытается сменить тему и это еще больше убеждает меня в том, что здесь что-то не так.

– Кто тебе звонил? Мужчина?

– Я не понял, дочка. Наверное, кто-то видел тебя с берега и решил позвать на помощь.

– Не с берега, – поправляет Илланак, – Тот, кто звонил, вытащил ее из проруби и наложил жгут.

– Может и не вытаскивал. Судя по ободранным рукам, она успела ухватиться.

– Я не успела, – прерываю папу, – Меня вытащили из воды. Я не знаю его, но он спас мне жизнь рискуя своей жизнью.

Мы с Анка переглядываемся. Он прекрасно знает к чему я веду, а я понимаю, что он знает имя спасителя.

– Да этот мужик как Бэтмен! – Смеется Малик, – Спас девушку и исчез. Жаль меня там не было. Я бы не думаю нырнул за тобой.

– Спасибо, Малик. Я не сомневаюсь.

Поведение Анка убеждает меня в правоте. На сердце становится спокойнее. Если он знает кто спас его дочь, не сможет прогнать. Я обязана Эйдану жизнью.

Больше к теме не возвращаемся. Мужчины вспоминают об обрядах, и отец решает переодеться. Малик убирает стол в коридор, чтобы освободить пространство. Илланак расстилает пару ковров, которые заботливо привез с собой, зашторивают окна и расставляют благовония. Мужчины закрываются в комнате, оставив нас с молодым инуитом вдовем среди тусклого освещения в окуренной ароматными палочками, кухне.

– Малик, – шепчу я, чуть придвинувшись к юноше. Мы сидим на полу, подложив подушки за спины, – Ты знаешь, что будет?

– Да, – в красно-оранжевом свете свеч улыбка брюнета выглядит чуть зловеще, – Держи меня за руку, я буду сжимать, чтобы ты понимала, когда надо благодарить все живое и неживое мысленно.

– Это как?

– Все просто: ты дышишь свежим воздухом – благодаришь, ты спасена от смерти – благодаришь, ты ешь утку – благодари.

– А потом?

Парень берет меня за руку и подносит к своим горячим губам. Лишнее, но я смущена.

– Доверяй. Обряд древний. Ты быстрее поправишься.

Все, что происходит далее – магия. Бьет барабан. Сначала тихо, затем громче. В комнату в обрядовом танце входят двое мужчин в длинных костюмах и шапках с мехом. На лицах белая краска полосами. У одного в руках небольшой странный металлический предмет. Отодвигая его язычок и ударяя им, Илланак производит громкий тяжелый звук, уходящий в повторяющееся эхо, а отец держит в руках барабан из кожи животного, натянутой на древесный ободок и бьет в него молотом из дерева и ткани. Мужчины не замечают нас, они общаются друг с другом музыкой, неизвестными мне словами и горловым пением. Иногда Малик сжимает мою ладонь, отчего я чуть не плачу, испытывая самые странные чувства. В моменте меня накрывает сострадание и любовь. Настолько сильные, что это трудно сдержать. А потом сознание мутнеет, я плыву в музыке и танце. Отец помогает мне встать, а Илланак произносит молитву низким, басистым голосом…

Прихожу в себя уже после, спящей на коленях Малика. Кто-то заботливо накрыл меня пледом, а отец и его друг общаются за столом, выпивая ароматный чай.

– Который час? – Потягиваюсь я. Малик помогает присесть.

– Девять.

– Девять?

– Да, уже вечер, Руби, – парень заботливо убирает выбившуюся прядь за ухо, – Ты прошла обряд. Все в порядке.

Глава 16. Визит

Двадцать второго ноября я родилась второй раз. Записываю себе в качестве напоминания, отмечать этот день. И с этого момента жизнь меняется. Я чувствую это в поведении Анка. Теперь он страхует меня во всем. Сам готовит завтрак и обед, сам возит меня в госпиталь на такси, сам договаривается с Руфь о больничном. Хорошо, что управляющая не говорит ему на кого я работаю.

Отец теперь буквально везде. Он возвращается с работы раньше, чтобы провести со мной больше времени. Мы даже вместе стали смотреть кино на крохотном телевизоре, подвешенном на кухне к стене. Раньше он никогда так не делал, предпочитая смотреть в окно и слушать радио.

Неоднократно я хочу заговорить с Анка об Эйдане, но не решаюсь. Да и сам Эйдан второй раз исчез из моей жизни. Вернее, исчезло наше общение, а так я замечаю сына Уэйна почти всегда, когда езжу на перевязки. Однажды видела в холле больницы, когда отец отошел, чтобы принести мне воды. Я была в инвалидном кресте, когда надо мной возвысилась тень с дерзкой улыбкой. Этот наглец будто специально провоцировал конфликт, встречаясь со мной. Помню, сильно перепугалась, что Анка нас увидит, но обошлось.

К первому декабря мне снимают швы. После лечения папы его ритуалами, рана как будто затягивается быстрее. А может он успокаивает меня музыкой и танцами, и я меньше тревожусь? Есть в обрядах магия прошлого. Порой, когда я вижу папу в его традиционном костюме, с трудом верю, что это Анка. Мужчина становится больше, выше и сильнее. Его взгляд пронизан дикой свободой, страстью вольной души и одновременно болью. Как говорила мама – в прошлом отец отдавал часть себя, чтобы общаться с предками. Для обрядов нужна сила, выносливость и вера.

– Вот и все, – протягивает доктор, протирая тонкую красную полоску с точечками по двум сторонам от прокола игры, – Перевязки больше не нужны, но я рекомендую обрабатывать место пореза и беречь ногу от нагрузки.

– Мне еще потребуется наблюдаться у вас?

В крохотном кабинете холодно, а я сижу в длинной кофте с голыми ногами. За окном разыгралась вьюга. Когда погода в дурном настроении, мне хочется забраться под одеяло и смотреть доброе кино с отцом. Благо, сегодня это исполнимо. Отец взял выходной на метеостанции. Уже который за последние девять дней. Надеюсь, у него не будет проблем.

– Только если заживление будет идти благополучно.

– Я могу вернуться на работу?

Доктор жестом дает понять, что я могу одеться. Сам садится за стол и печатает в компьютер данные.

– Если ваша работа не сопряжена с тяжелыми нагрузками – можете. Я бы порекомендовал временно использовать костыли, чтобы минимизировать риски. Особенно у нас в Уткиагвике.

– Я как бабушка, – ворчу, представив себя с костылями или тростью.

– Не преувеличивайте, Руби, костыли это способ сохранить здоровье, а не предмет возраста. Тем более вы знаете, что ткани повреждены глубоко. Реабилитация займет больше времени, чем при обычном порезе.

Так я соглашаюсь на приобретение костылей. Мне выписывают форму, с которой нужно обратиться в одну из местных аптек, где я смогу их приобрести.

На выходе из кабинета меня ожидает отец. Ругает за то, что я поднялась с кресла и тащу его за собой.

– Я ведь осторожно. Нога затекла.

– Руби, доктор что сказал?

– Что мне нужны костыли, – улыбаюсь, заметив волнение в глазах отца, – Послушай, я не совершаю глупостей. С этого момента я буду ходить с костылями.

Протягиваю с довольным лицом бумагу, и Анка снова пересчитывает в уме во сколько обойдется приобретение. Я торможу поток его мыслей.

– Эй, это в рассрочку. Я выйду в продуктовый и рассчитаемся за пару месяцев.

– Рано тебе выходить на работу.

– Ни о чем не волнуйся. Доктор одобрил. Я же говорила, иду на поправку.

– Ты упрямая, как твоя мама, – ворчит папа. Он берет меня под руку, а второй рукой тянет на себя ручку инвалидной коляски, – Если что задумала, не отговорить.

– Что поделать, – смеюсь, – За это ты меня и любишь.

Люблю этот взгляд. Анка смотрит сердито, но с теплом. Он готов оберегать меня от всего мира. Даже от тех, кто спасает из проруби.

– Это нам больше не понадобится, – говорит отец, передав коляску медицинской сестре, – Спасибо, что выручили.

– Пожалуйста, Анка. Вы помогли моей бабушке, как я могла не ответить добром?

И когда он успел? Анка слегка краснеет, кивает и ретируется. Вероятно, это связано с его ритуалами. В последнее время он периодически пропадает на час-другой с сумкой в руках. Догадываюсь, что внутри ритуальный костюм и различные благовония.

– Так, а теперь крепко держись за меня. Не поскользнись.

– Принято, пап.

Погода и впрямь взбунтовалась. Даже дверь больницы удалось открыть с большим трудом. Крыльцо завалило снегом, а впереди ничего не видно в дальности трех метров. Свою машину мы нашли по ярким фарам. Папа помог мне забраться на заднее сидение, а сам сел с водителем.

По прибытии домой мы вместе приготовили обед. По телевизору шел фильм «Унесенные ветром». Как кстати. Название под вьюгу. И пусть Анка не любит романтику, он с удовольствием побыл со мной. Мы даже притащили второе кресло из его комнаты. Вернее, я только делала вид, что помогаю. Отец не позволил напрягать ногу.

В тусклом свете торшера с непроглядной тьмой за окном, я погружаюсь в тепло и уют. А спагетти с томатной пастой и сыром лучшее блюдо на земле. Незаметно для нас обоих, мы забываем напрочь обо всех разногласиях. Вот только в момент покоя буря приходит не только в Барроу, но и в мою жизнь.

Я уже постелила постель и пожелала Анка хорошего вечера, когда в окошко что-то стукнуло. Как будто маленький камень. Дверь в мою комнату закрыта, на кухне играет радио.

Сначала я не придаю значения стуку. Мало ли, ветер гоняет лед, но стук повторяется. Затем снова.

– Это уже не смешно, – злюсь я, подходя к окну прямо напротив моей кровати. Откидываю штору и вижу собственное отражение. Длинные темные волосы, бледная кожа, кажущиеся черными, глаза. Готовясь ко сну, я остаюсь только в длинной футболке и небольшой повязке на правом бедре. Будучи в таком виде, я никак не ожидаю гостей.

Ничего. Только ветер воет и россыпь ледяных крошек то и дело попадает в безумном танце на свет из дома.

Зашториваю и вновь щелчок. Навязчиво и будто специально. Одергиваю зеленую штору и закрываю себе рот, подавив испуг. За стеклом стоит молодой парень в капюшоне. Он стягивает его с себя и рукой указывает, чтобы я открыла окно.

– Что? Ох… Я же…

– Руби, открой, – доносится из-за окна. Мне лучше это сделать, пока Анка не услышал. Я открываю створку и вижу улыбку Эйдана. Высота подоконника ему по плечи.

– Ты с ума сошел? Десять вечера. Анка может услышать?

Кажется, меня трясет. Не понимаю от холода, страха или от волнения?

– Пустишь?

– Через окно?

Он лукаво улыбается.

– Хочешь, чтобы я зашел через дверь?

– Ох, нет, конечно, – закусываю губу. Неловко. Я почти не одета, да еще и отец дома. Что происходит? Эйдан как с цепи сорвался. Глаза блестят, счастливый, – Ладно, давай лучше так. Только тихо, умоляю.

Не теряя времени Эйдан хватается за раму окна, подтягивается и прыжком забирается внутрь, выпрямившись прямо передо мной. Я пытаюсь сделать шаг назад, а Уильямс младший оказывается проворнее. Холодной от мороза рукой он притягивает меня к себе за талию. Я смотрю на него с возмущением и толкаю в грудь, но рослый парень никак не реагирует.

– Что ты делаешь?

– Соскучился до жути, – отвечает брюнет, наклоняясь ближе к моему лицу, – Ты так пахнешь.

– Это все шампунь, – ноги слабеют, я с трудом выдерживаю его напор. Если бы не открытое окно, то точно сгорела бы, – Эйдан, тебе лучше уйти.

– Почему? Я буду вести себя тихо.

– Я закрою окно. – Решительно смотрю в глаза Уильямсу и вырываюсь из рук, нырнув за спину. Нога от резких движений болит, но виду не подаю. Закрываю створку и задергиваю штору.

Брюнет все еще смотрит на меня. Взгляд тяжелый, манящий с оттенками меда в цвете черных зрачков. Я предлагаю ему присесть, а сама забираюсь на кровать, прикрыв ноги одеялом. Эйдан скидывает на пол куртку, усеянную талыми каплями воды. Игнорирует стул и подсаживается прямо на кровать. Еще немного и я умру от волнения.

– Ты такая красивая, Руби. Я пытался бороться с собой, но не могу. Устал от бессонницы

– Эйдан, я не очень тебя понимаю

Он касается пальцем моих губ.

– Тише, дай мне сказать, – настаивает Уильямс, пододвигаясь ближе. Я вжимаюсь в стену, сохраняя внешнее спокойствие, – Ты мне нравишься, Руби. Сильно нравишься. Я бы даже сказал, ты мое наваждение.

– Эйдан…

– Подожди, я хочу, чтобы ты знала, Анке придется смириться. Я не отпущу тебя.

– А меня спросить не хочешь?

– Спросить? – Тихо смеется Уильямс, – Я знаю ответ.

– Даже так? А если нет?

Он щурится, придвигается так близко, что мне уже никуда не деться. Я чувствую его руку на своем бедре. Слишком горячо. В животе танцуют бабочки и из клетки мне уже не выбраться. Эйдан обнимает меня второй рукой и прижимает к плечу и накрывает губы первым поцелуем. Он неожиданности теряю ориентир и поддаюсь крепким рукам брюнета. Чувствую, как он забирается рукой под футболку, крепко обхватывает талию и, не прерывая поцелуя, опускает меня на подушку. В этот момент что-то меняется. Оказавшись надо мной Эйдан поддается желанию, становится менее аккуратным и нежные ласки перерастают в страсть. Наш поцелуй не чуткое прикосновение, а голод. От волнения и страсти я закрываю глаза, подавшись первым, неумелым ответным ласкам, пока в голове не доносится громкий крик. Стоп-сигнал, напомнивший, что я не могу позволить Эйдану большее…

Преодолевая себя, нехотя торможу брюнета, пытаюсь остановить уперевшись руками в твердую грудь. Не реагирует. Губы Уильямса обжигают шею, плечи и в какой-то момент он и сам будто просыпается от агонии. Парень с хрипом берет над собой верх. Наши глаза встречаются, а музыка дыхания наполняет комнату.

– Я уверен это было твое «да».

Глава 17. Желание

Эйдан несдержан, пылок и ужасно торопится. Он хочет прийти, заявить и получить свое здесь и сейчас. Это отпугивает, пусть глупое сердце отчаянно жаждет покориться. Никогда и ни к кому я не испытывала такой тяги. Никогда и ни о ком я не думала так часто, как об Уильямсе.

И теперь, когда объект желания так близко, я замираю в нерешительности. Тяжело думать, тяжело дышать, тяжело отказать и оттолкнуть. Но парень прав – я говорю ему «да».

– Ты в порядке? – Шепчет брюнет, наблюдая за реакцией.

– Не совсем.

Я закрываю лицо руками. Из груди вырывается смешок. Эйдан расслаблен. Он опускается на подушку рядом, целует в висок, прижимает к своей груди. Находясь на крохотной кровати вдвоем, мы едва помещаемся. Я прижимаюсь к мускулистому брюнету, слышу, как быстро бьется его сердце, греюсь жаром тела и боюсь пошевелиться. Уильямс глубоко дышит и поглаживает мое плечо. Ощущаю кожей его взгляд, но стараюсь не смотреть. Смущение румянцем окрашивает щеки в алый цвет.

– Я напугал тебя?

– Немного, – признаюсь, – Ты пришел к ночи, забрался в окно и твое признание… Эйдан, это не очень романтично.

Он смеется и косится в сторону двери. А я украдкой поднимаю взгляд, любуясь алыми губами молодого человека.

– Я планировал цветы, ужин при свечах и признание. Все как положено. Но потом все пошло кувырком, – Брюнет прервался. На кухне загремели кастрюли, и я шикнула. Но после пары бранных слов отец стих. Теперь доносились только звуки радио. Эйдан посмотрел на меня и продолжил, – Твой отец шаман меня презирает, а затем и ты сама решила начудить. Решила прогуляться за ключами к рыбакам и сиганула под лед. И все по накатанной. До Руби не добраться, ведь она постоянно с отцом. И тут я подумал, что изначальная идея залезть к тебе через окно уже не выглядит безумной.

Я поднимаюсь, подтянув одеяло к себе.

– Откуда ты знаешь про ключи? Значит ты соврал мне в больнице?

– Соврал?

– Эйдан, ты вытащил меня из воды!

Его брови взлетают вверх. Эйдан присаживается, берет меня за руку, но я одергиваю ее.

– Ладно, твоя взяла. Я влюбленный дурак и забываю правила.

– Какие еще правила?

– Руби, ты закончила рано и пошла к дому, а потом начала рыться по карманам и свернула к берегу. Очевидно, забыла, – Эйдан поджимает губы и разводит руками, – Что мне было делать, когда я увидел, как ты исчезла из поля зрения?

– Так ты следил за мной?

– Есть грешок.

Я злюсь, но это чувство перебарываю как могу. Эйдан спас меня.

– Как же тебе удалось? Я видела, ты был раздет. Успел дойти и скинуть верхнюю одежду. Тебе бы не хватило времени.

– Я был раздет полностью, – поправляет с ухмылкой Уильямс, – Жаль, что ты не все видела.

И снова щеки горят. Еще пуще, чем прежде. Я встаю с кровати, подхватываю со стула белый длинный халат и накидываю на себя. Так я чувствую себя комфортнее, да и от красавчика и его рук стоит держаться подальше. Он горяч.

– Не понимаю… Ты успел раздеться, вытащить меня и позвонить отцу? Как? Ты что, супермен?

– Почти.

– И, клянусь, я видела что-то странное под водой… Это были глаза зверя. Они горели янтарным цветом. И когти. Мне казалось, что из воды за мной прыгнул белый медведь.

– Медведь? Руби, сильно же ты испугалась. Холодная вода опасна и не такое может привидеться. Магии не было – я просто вытащил тебя из воды и вызывал помощь.

Звучит логично. Я устало вздыхаю. Чувствую себя немного глупо. Но почему те глаза могу вспомнить так отчетливо? Не может быть мираж таким натуральным?!