Оскалия

Глава 1 – Обычное утро

Меня зовут Аку. Я живу в доме с жёлтыми стенами и железной крышей, которая дрожит на ветру.

Мне пятнадцать. Или шестнадцать. У нас это не особо считают – кто-то взрослеет к десяти, кто-то так и остаётся ребёнком до двадцати. Всё зависит от того, как на тебя смотрят.

Я выгляжу немного странно, и люди это замечают.

У меня очень тёмные волосы – чёрные до такой степени, что они не блестят, даже на солнце. Волосы длинные, немного лезут в глаза. Часть почти всегда закрывает правый глаз. Я не убираю – мне так удобно.

Тем более, глаз всё равно закрыт.

Я почти никогда его не открываю. Не потому что боюсь. Просто… когда он открыт, бывает странно.

Что именно происходит – объяснить не могу. Но мне этого не нужно. Я привык держать его закрытым.

Я высокий. Уже метр семьдесят пять. Здесь это редкость. Даже отец ниже. Он говорит, что, наверное, я с детства питался железом.

Телосложение у меня обычное, но руки крепкие. Я много двигаюсь, таскаю тяжёлое, подтягиваюсь, чиню всякое.

Мы живём вдвоём. Отец – не совсем отец. Он меня не рожал, понятно. Он меня нашёл.

Говорит, я лежал у его двери, когда он вернулся с работы. В тряпке. Тихо. С открытым глазом. Он всё время это повторяет – «один глаз был открыт и смотрел прямо на меня». Я не знаю, правда это или просто история, чтобы я не лез с вопросами.

Я часто спрашивал, кто я. Откуда. Но он каждый раз отвечал одинаково:

– Я и сам не знаю, Аку. Просто нашёл. Ни имени, ни записки. Ни следов. Ничего. Ты просто был.

– А как я туда попал? – спрашивал я.

– Если бы знал… – разводил он руками. – Может, кто-то оставил. Может, что-то случилось. А может, тебя просто подбросил сам этот странный мир. Ты не первый, не последний.

Он не врёт. Я это чувствую.

И зла на него у меня нет. Он меня вырастил. Кормил. Учил. Никогда не бил. Не прогонял. Он – как железо в стене. Молчит, но держит всё на себе.

Наш дом – обычный. Две комнаты, коридор, кухня. Стены из обожжённого пластика. Пол гудит, потому что сделан из старого судового металла. Когда ходишь – чувствуется, будто идёшь по пустой цистерне.

На кухне стоит генератор. Старый, шумный. Иногда работает, иногда нет. Я умею его перезапускать, но часто просто жду, когда он сам очнётся. Отец с ним лучше управляется.

В то утро было спокойно. Ветер – сухой, с привкусом железа. По радио передавали старую программу: «новости недели» и советы по ремонту фильтров.

Я сварил себе рис. Немного масла, соль. Ел молча. Отец ещё спал – он поздно вернулся из зоны. Там он обычно ищет старые детали. Иногда приносит что-то стоящее, иногда просто пыль и ожоги.

После еды я вышел во двор.

У нас маленький двор. Пыльный. Загорожен обломками. В углу – куча металлолома, которую мы перебираем по вечерам. В небе – остатки конструкций, зависших после Катастрофы. Они не падают. Просто висят. Иногда медленно движутся, будто живые. Никто не знает, почему.

Я сел на трубу у стены и стал смотреть на ботинок. Один шнурок порвался. Надо будет починить. Потом поднял голову.

Солнце было тусклым. На Эмерее всё всегда немного в дымке. Не знаю, это воздух такой или просто мир.

Вдалеке пролетела маленькая машина-разведчик. Такие летают сами по себе, на автопилоте. Мы их не трогаем – бесполезно. Иногда они падают. Тогда мы их разбираем на детали. Внутри почти ничего ценного, но иногда попадается полезный металл.

Дверь за спиной скрипнула. Это отец. Он вышел, потянулся, почесал затылок.

– Опять рано, – пробормотал он. – Ты вообще спишь когда-нибудь?

– Сплю. Просто проснулся.

– Ты так говоришь каждое утро. Может, тебе попробовать высыпаться? Это полезно, говорят.

Я пожал плечами. Он подошёл ближе и сел рядом.

– Ладно. Что снилось? – спросил он, вроде бы небрежно, но я знал – ему интересно.

– Не знаю. Сначала – пусто. Потом как будто серое что-то. Я стоял. Было тихо.

– Что-то видел?

– Может быть. Но неясно. Как туман.

– И глаз?

– Закрыт.

– Ну и хорошо, – сказал он. – Пусть так и будет.

Он немного помолчал, смотрел перед собой.

– Ты ведь знаешь, да? Что я не придумал про то, как тебя нашёл.

– Знаю.

– Если бы хоть что-то было… хоть обрывок, хоть след. Но не было. Ни имени. Ни следов. Только ты. Смотришь – и молчишь.

– Я не злюсь, – сказал я.

– Хорошо, – вздохнул он. – Просто иногда чувствую, будто что-то упустил.

Он встал и пошёл к генератору.

– Если хочешь – проверь его, – сказал он. – Шумел вчера.

– Посмотрю.

– Только не сожги.

– Не обещаю.

Он усмехнулся, махнул рукой и вернулся в дом.

Я остался сидеть. Ветер затих. Где-то треснул пластик.

Я смотрел, как над домами ползут старые конструкции. Медленно, будто что-то ищут.

Иногда мне казалось, что они следят. Или ждут.

Обычный день. Один из многих.

Глава 2 – Деревня

Наша деревня называется Дрон. Или, если точнее – Дрон-Сектор 4, но никто здесь не говорит полное название. Только когда нужно записывать в документах. Да и кто их вообще заполняет. Документы здесь – редкость.

Дрон стоит на краю старого потока, рядом с расщелиной. Поток когда-то был рекой, говорят. Сейчас в нём – сухая металлическая лента, утыканная ржавыми трубами. Временами по ней что-то шевелится. Иногда – просто воздух. Иногда – звук. Бывает, что к вечеру слышно, как там что-то поёт. Отец говорит, это ветер. Я не уверен.

Деревня небольшая. Пятнадцать или шестнадцать домов, собранных из разных обломков. У каждого – свой стиль, потому что кто как смог, так и построил. У нас, например, всё из старого судового металла. У соседа Кера – из керамики и стекла. У его жены – половина дома вообще открытая, с навесом из ткани. Она любит говорить, что живёт «на ветру».

Люди здесь в основном спокойные. Почти все взрослые. Детей немного. Я один из самых младших, и это ощущается.

Многие смотрят на меня странно. Не потому что плохой – просто… не свой. Иногда кажется, будто я для них как пустая зона на карте: вроде есть, а вроде – и не отмечена.

Я всё равно всех знаю. И почти всех уважаю.

Вот, например, тётка Нена. Она старше всех, живёт в доме, заросшем металлическим плющом. У неё голос скрипучий, как старый засов, и она помнит вещи, которые никто уже не помнит. Иногда я приношу ей старые платы или мелкие детали, и она даёт мне засахаренные фрукты. Их вкус странный, но привычный.

Есть ещё Варн – большой, с грубым лицом, но добрый. Он чинит мост через расщелину. Каждый день. Хотя мост почти не используют. Я как-то спросил его, зачем он это делает.

– Чтобы он был, – ответил он. – И чтобы не забыли, что здесь когда-то ходили.

Иногда я просто хожу по деревне. Без цели. Это не потому, что скучно – просто когда двигаешься, легче думается. А когда думается – не так давит тишина.

Сегодня я вышел ближе к центру, туда, где стоят три самых старых дома. Один из них давно пустует. Он странный. Не разрушенный, просто… как будто чужой. Никто не живёт, но его никто и не трогает. Даже дети туда не суются. Не из страха, просто по привычке. Как будто сам воздух вокруг говорит: «не надо».

На центральной площадке сидел Тарек.

Я его знаю с детства. Он всегда выглядел так, будто уже взрослый – даже когда был двенадцать. Широкие плечи, короткая стрижка, руки все в следах от ожогов и резки. Его мать чинит внутренние цепи, а он помогает, лазает по крышам. Говорит, любит высоту. Я не понимаю, зачем туда лезть, если можно просто сидеть, но спорить не стал.

– Эй, Аку, – сказал он, не оборачиваясь. – Всё по кругу, да?

– Что?

– Утро. Обход. Центр. Потом ты идёшь к хранилищу, потом домой.

– И что?

– Просто интересно, насколько ты предсказуем.

Я сел рядом.

– А ты каждый день тут сидишь. Это предсказуемо или уже привычка?

– Это называется наблюдение, – фыркнул он. – Я вообще-то тут сижу, чтобы следить.

– За кем?

– За всеми. Кто как ходит, кто как дышит. Вон, видишь Керу? Он сегодня на одну ногу прихрамывает.

– И что это тебе даёт?

– Понимание. Мелочи показывают, как живёт деревня. А ты всё время смотришь только на небо или в землю.

Я пожал плечами.

– А что мне туда и туда смотреть. Внизу – пыль, наверху – железки.

Он усмехнулся.

– Ну вот. Видишь? Пыль и железки – это ты. А я – движение. Мы дополняем друг друга.

Я посмотрел на него.

– Ты где-то это слышал.

– Конечно. От Нены. Она меня вообще философии учит. Когда не ворчит.

Мы помолчали. Тарек поднялся, похрустел спиной.

– Пошли, покажу тебе одну штуку. Нашёл пару дней назад. Только не говори отцу.

– Я и не собирался.

– Я знаю, ты молчаливый, как утёс. Но на всякий случай.

Он повёл меня вдоль задних строений, туда, где раньше был склад. Всё развалено, но остался спуск – бетонная лестница, часть металлической конструкции и провал в стене. Мы полезли внутрь.

Запах был – как в старом металле. Не гниль, не сырость, а именно ржавое, прожитое железо. Свет падал сверху через щели в обшивке. Я видел пыль, подвешенную в воздухе, как в остановленном времени.

– Смотри, – сказал он, показав на то, что стояло у дальней стены.

Это было зеркало. Не совсем зеркало – панель, скорее. Тёмная, почти чёрная, с каким-то зелёным отливом. Поверхность ровная, но странная. Будто она не хочет отражать, пока ты не смотришь в неё достаточно долго.

– Откуда оно?

– Нашёл тут. Наверное, часть от чего-то. Может, прибор. Может, дверь.

– Проверял?

– Подключить нечем. Я вообще думал, что это просто мусор. Но когда встал перед ним… оно как будто включается.

– Как?

– Ну, не мигает и не шумит. Просто… появляется отражение. Чётче, чем у обычного зеркала. Как будто не то чтобы ты там – а будто оно тебя вспоминает.

Я подошёл ближе. Действительно – не сразу, но через пару секунд я увидел своё лицо. Немного искажённое, будто в глубокой воде. А потом – нормальное. Обычное. Только я как будто чуть-чуть старше.

– Странная штука.

– Угу. Я хотел домой оттащить, но тяжёлое. И как-то… не хочется его в дом. Знаешь?

– Да, – сказал я. – Пусть здесь стоит.

Глава 3 – За пределами

Я вышел за деревню утром, когда солнце ещё не встало до конца, и свет был серо-жёлтым, будто разбавленным водой. Воздух – почти неподвижным. Только лёгкое покачивание трав на границе.

Граница – это обычные вбитые в землю стойки из железа. Низкие, с полосками жёлтой краски. Их поставили давно, когда деревня ещё называлась по номерам.

Сейчас она ничего не огораживает. За ней – то же самое: пыль, сухие заросли, разбитые поверхности. Но всё равно, каждый, кто живёт в Дроне, знает: граница – это место, где «ещё деревня» заканчивается.

Я перешагнул её без слов. Отец знает, что я так хожу. Никогда не ругает. Только иногда спрашивает вечером:

– Ну что, много нового?

– Нет.

– Ну и ладно.

За границей становится тише. Не потому что звуки исчезают. Просто другие.

Шаги звучат по-другому – как будто земля слушает.

Ветер тоже другой. Более прямой. Без привычных скрипов крыш, треска пластика, лязга антенн. Только шум через редкие стебли и трещины.

Я пошёл по старой тропе, вытертой ногами и ветром. Она ведёт вдоль бывшей распределительной линии. Сейчас это просто ряды пустых коробов – откуда раньше, наверное, шли провода, энергия, вода, что угодно.

Теперь в них только пыль, сгоревшие пластины и иногда – корни. Корни странные. Они растут прямо сквозь металл, как будто он им не мешает.

Я сел на бетонный блок. Впереди – откос, и дальше – пустая плита. Её называют Промежуток.

Это плоская территория, где ничего не строится, ничего не растёт, и никто не живёт.

Иногда кажется, что там когда-то был город, но его стёрли – не разрушили, а именно стёрли. Без следа. Только ровная поверхность, будто кто-то расчистил место под что-то важное – и передумал.

Я сидел и смотрел.

Далеко на горизонте висела конструкция. Одна из тех, что не упала. Она держится в небе – без опор, без кабелей. Просто есть.

Иногда наклоняется. Иногда исчезает в тумане. Иногда, говорят, поворачивается.

Ветер чуть усилился. Пронёсся по плите, задев траву у краёв.

И вдруг – очень негромко, почти шёпотом – я услышал звук.

Три коротких тона.

Пауза.

Потом один, чуть ниже.

Я не испугался.

Я и сам не знаю, почему. Просто замер. Вслушался. Но звук не повторился. Только ветер.

Я встал.

Пошёл вдоль границы Промежутка, никуда не торопясь. Смотрел под ноги – видел следы. Мелкие. Почти стертые. Может, от зверька. Может, от кого-то, кто шёл, а потом передумал.

Никто не говорил, что тут опасно. Но все почему-то говорили, что лучше не задерживаться.

Я дошёл до небольшого выступа. Там была стена. Не настоящая, а обломок – часть старого здания, или барьера.

На ней – выцветший знак.

Шестиугольник.

Внутри – круг. Только не полный. Оборванный.

Я провёл по нему рукой – пыль рассыпалась. Он был выгравирован, не нарисован. Глубокий. Стереться сам по себе не мог.

Я запомнил этот знак.

Не потому, что понял. А потому, что он смотрел на меня, как я смотрел на конструкцию в небе.

Когда я вернулся в деревню, был почти полдень. Отец копался в генераторе. Он посмотрел на меня и ничего не сказал.

Я сел у стены. Посмотрел в небо.

И небо смотрело в ответ.

Глава 4 – Разговор

Вечером мы ели фасоль. Отец приготовил. Он всегда готовит быстро, почти не глядя, но получается вкусно. Я, например, так не умею – у меня либо пересолено, либо недоварено. Он говорит, что дело в привычке, но мне кажется – просто в руках.

Мы сидели молча. Иногда говорим, иногда нет – у нас не принято тянуть за язык, если нет чего сказать. Но сейчас я не мог просто есть и молчать. Слова как будто тянулись к горлу всё это время.

– Ты ведь был за деревней? Далеко? – спросил я.

Он посмотрел на меня поверх чашки. Прожевал. Проглотил.

– Был.

– И что там?

Он пожал плечами.

– Разное. Иногда пусто. Иногда странно. Бывает красиво. Бывает – не по себе. Всё зависит.

– Зависит от чего?

– От того, с каким настроением туда идёшь. И от того, что внутри.

Я покрутил ложку в руках.

– А ты один туда ходил?

– Нет. Тогда ещё были группы. Поисковые. Ремонтные. Иногда с нами шёл кто-то, кто просто… хотел понять, что с этим миром стало.

– А ты чего хотел?

Он усмехнулся.

– Найти кусок работающего фильтра и не сломать ноги. Тогда это уже было много.

Я улыбнулся.

Пауза вышла лёгкая. Он не закрывался, и это обнадёживало.

– А что дальше? Есть кто-то там, за Промежутком? Люди?

– Может, есть. Мы находили следы. Иногда сигналы. Иногда обломки вещей, которые точно не наши. Но никто не ждал нас там. И никто не звал.

– А если я пойду? – спросил я. Я сам удивился, как прямо это прозвучало.

Отец посмотрел на меня дольше обычного. Не строго. Просто внимательно.

– Ты уже думал об этом, да?

– Постоянно.

Он кивнул, но не сразу ответил.

– Я это видел. Как ты смотришь на горизонт. Как сидишь у стены и не просто сидишь, а будто что-то ищешь глазами. Я ж не глупый. Я просто ждал, когда ты сам скажешь.

Я почувствовал, как внутри потеплело. Не от гордости. От того, что он знал – и не мешал.

– Только, – добавил он, – прежде чем идти, ты должен понимать: там не приключение. Там тишина. И дорога. И куча вещей, которые не ответят тебе сразу. Или вообще не ответят.

– Я и не ищу приключений, – ответил я. – Я просто хочу понять… кто я. Или хотя бы – зачем я такой.

Он хмыкнул.

– Ну, в этом ты в меня пошёл. Я тоже ходил, думал, найду ответ. А нашёл – пыль, железо, ржавчину, да одну разбитую рацию, которая пищала на одной частоте всё время. Три года.

– И?

– А и ничего. Она до сих пор пищит, наверное. Может, ждёт кого-то. Может, просто ломалась красиво.

Он поставил чашку, опёрся на стол руками.

– Слушай. Я тебе не буду мешать. Но и не буду гнать. Если соберёшься – я помогу. Только не ради «найти смысл». А ради того, чтобы ты шёл сам, по-настоящему. Без ожиданий, что там кто-то всё объяснит.

Я кивнул.

– Хорошо.

– А пока, – он поднялся, – спи. Завтра будет обычный день. Или нет. Эмерей – он с характером.

– Ты только что сам сказал, что смысл искать глупо.

– А я не говорил, что обычный день – это плохо. Иногда самое важное случается именно в таких.

Он вышел, забирая с собой посуду. Я остался за столом.

И в этот раз – не просто сидел.

Я думал. Не тревожно. Не в панике. Просто по-настоящему.

Глава 5 – Подготовка

Я не говорил, что ухожу.

Не собирался кричать об этом на весь Дрон, не ждал слов поддержки или прощальных объятий. В нашей деревне люди вообще не любили громких слов. Всё решалось поступками. Сказал – значит, уже поздно.

Поэтому я просто начал.

Начал с сумки.

Старый рюкзак, который стоял в кладовке под лестницей, пах пылью, маслом и чем-то приторно-сладким – как будто внутри когда-то что-то протекло и высохло навсегда.

Я вытащил его, вывернул, встряхнул, и обнаружил внутри забытый платок, изогнутую металлическую ложку и кусок обломанного жезла-наблюдателя. Наверное, остался от отцовских вылазок. Оставил его себе – просто на удачу.

Зашёл в мастерскую и взял инструменты – щипцы, кусачки, пару универсальных болтов. Положил всё в карман.

Флягу я нашёл в доме у Реми, старого техника. Он даже не спросил, зачем. Только протёр её рукавом и сказал:

– Она немного подтекает, если сильно трясти. Но держит тепло. Как мы с тобой.

Я кивнул и поблагодарил. Он хлопнул меня по плечу, будто мимоходом, и вернулся к своим деталям.

Карта.

Она хранилась в ящике у отца, под резиновыми перчатками и сложенными вчетверо тряпками. Я знал, где она лежит, потому что пару раз видел, как он её достаёт, когда думал, что я не смотрю.

Он сидел на крыльце, когда я вышел с ней в руках.

Проверял генератор – очередной обрыв на третьей линии.

– Забрал? – спросил он, даже не оборачиваясь.

– Ага.

– Только не верь ей полностью.

– Почему?

– Потому что с тех пор многое поменялось. Где раньше были тропы – теперь пустоты. А где стояли стены – может быть лес. Она не врёт. Но и не подскажет.

Я развернул карту на коленях.

Пыльная, с трещинами по сгибам. Нарисована от руки. Центр – Дрон. От него отходят ниточки в разные стороны – с цифрами, названиями, стрелками. Некоторые перекрещены крестами, другие обведены красным. Больше всего пометок – в юго-западной части.

Я провёл пальцем по одной из линий – тонкой, почти стёртой.

– Что здесь? – спросил я.

Отец посмотрел.

– Место, где я нашёл кое-что, что лучше было бы не находить.

– И ты не пошёл дальше?

– Я тогда ещё не был готов.

– А сейчас?

– Сейчас… я бы пошёл. Но уже не могу.

Он встал, хлопнул по трубе и ушёл в дом. Без лишних слов. Как всегда.

Весь день я что-то проверял. Снова и снова.

Ремни. Петли. Груз. Карта. Фляга. Ткани.

Я знал, что часть этого – просто от волнения. Как будто каждая мелочь может решить, вернусь я или нет.

По дороге я зашёл к Наа – пекарше. Она всегда улыбается, даже когда у неё подгорает хлеб.

– Слишком много муки? – спросила она, заметив, что я стою у дверей.

– Нет, наоборот. Слишком мало хлеба.

– А, значит, ты уходишь.

Я замер.

Она усмехнулась, даже не глядя.

– У тебя взгляд изменился. Те, кто остаются, смотрят иначе. А ты уже в пути. Даже стоя тут. Подожди.

Она завернула два горячих ломтя в ткань и сунула мне в руки.

– Не знаю, куда ты собрался, Аку. Но если вернёшься – расскажешь. А не вернёшься – пусть хотя бы этот хлеб будет последним, что ты ел из Дрона.

Я хотел что-то сказать, но она уже отвернулась к печи.

Я прошёл через всю деревню.

Мимо водокачки, которая больше не качает. Мимо ржавого столба, на котором осталась табличка: "Узел 3-Р-12. Протокол временно недоступен."

Мимо забора, на котором когда-то рисовал мелом круги.

Теперь они почти стёрлись. Только один остался – самый маленький, в углу. Я провёл по нему пальцем.

Холодный. Ровный. Как будто ждал.

Я посмотрел на небо. Оно было обычным. Никаких знаков, туч, вспышек. Просто небо.

Но внутри уже было ощущение – вот-вот. Ещё немного. Я уйду.

Ночью мне не спалось.

Не потому что страх или волнение – хотя и то, и другое пряталось где-то внизу живота. Просто… слишком тихо. Слишком ровно. Комната, в которой я вырос, вдруг стала казаться не своей. Как будто я уже не принадлежал ей, а она – мне.

Я сел на кровать и начал раскладывать вещи.

Не потому что не мог уснуть, а потому что хотел понять, что действительно нужно.

Это было почти как обряд.

Фляга – да.

Платок – пусть будет.

Старая ручка от приёмника – зачем-то да.

Осколок зеркального стекла – оставлю. Просто нравится, как он преломляет свет.

Записка, которую мне когда-то написала Лайна…

Я сжал её в руке, потом положил обратно в ящик. Нет.

Я знал, что больше не вернусь в эту комнату тем, кем ухожу. И не хотел потом возвращаться за "мелочами", которые вдруг станут важными. Надо уходить всерьёз.

Утром я проснулся рано.

Всё было готово.

Отец уже не спал.

Он не спросил "идёшь?" – просто подошёл, взял рюкзак, проверил пряжки, вес, баланс.

– Слишком тяжело, – сказал он. – Сними один свёрток.

– Какой?

– Любой. Просто чтоб почувствовать, что можешь оставлять лишнее.

Я снял тот, в котором была старая кофта и два пустых контейнера.

Он кивнул.

– Вот. А теперь… иди посмотри на карту ещё раз. Не глазами. Пальцами. Найди не путь, а ритм.

Я понял, о чём он.

Мы сели на пол у стола. Я разложил карту. Она уже немного тянулась – от тепла рук, от сгибов.

Я вёл пальцем по линиям. Не думая. Просто скользил. Иногда останавливался. Снова шёл.

– Вот, – сказал я.

– Почему тут?

– Не знаю. Просто… что-то отзывается.

– Тогда и иди туда, – кивнул отец. – Если что-то зовёт – нужно хотя бы послушать.

Я вышел за порог, когда солнце было ещё низко. Тени от домов тянулись почти до середины улиц.

Люди уже двигались – кто-то нёс ящики, кто-то вёл старую тележку, кто-то возился у ворот.

Они видели меня. Но никто не сказал ничего.

И это было честнее любых «удачи» и «возвращайся скорее».

Когда я почти прошёл через всю улицу, кто-то свистнул.

– Эй, странник. Подожди.

Я обернулся.

На деревянном барьере, который давно никто не ремонтировал, сидела девочка. Нет – девушка. Примерно моего возраста. С рыжим платком на шее, в лёгкой бронежилетке, короткой куртке и высоких ботинках.

Волосы собраны в пучок, но из него выбивается всё, что может.

На поясе – меч, закреплённый под углом. Лезвие в ножнах, но по утору видно: он наточен. И часто использовался.

– Ты уходишь, – сказала она.

Не спросила. Констатировала.

– Да, – ответил я, немного сжав ремень рюкзака.

– Возьми меня с собой.

Я моргнул.

– С чего вдруг?

– Потому что я всё равно пойду.

– Но я не звал.

– А я не спрашивала. Я просто иду. А ты – удобный повод не шагать одной.

– Ты вообще кто?

Она спрыгнула с барьера, подошла ближе.

Глаза – яркие, цвета янтаря. Улыбка – нахальная.

– Эсса. Живу тут третий день. Уже надоело.

– Я не собираюсь няньчить кого-то на дороге.

– И не надо. Я не девочка в беде. Я – мечница. У меня цель, изучить этот мир. Просто мне надоело ходить по кругу.

– А если я скажу нет?

– Тогда пойду рядом. А ты будешь злиться. А потом всё равно привыкнешь. А потом – сам удивишься, как путешествовал бы без меня.

Я хмыкнул.

– Ты уверена, что не ошиблась дверью?

– Ты – Аку. Тот, кто всегда смотрит на небо, будто хочет его перепрыгнуть. Тот, кто ест быстрее, чем говорит, и тот, кого в деревне никто не зовёт по делам – потому что все знают, что он здесь не задержится.

Я замолчал.

Она говорила быстро. Без пауз. Но не глупо. Просто… живо. Словно внутри у неё мотор.

– У тебя меч – и ты говоришь, что не боишься.

– Боюсь. Но мне страшно оставаться, а не идти. Так что я уже выбрала.

Мы стояли друг напротив друга.

Потом я пожал плечами.

– Ладно. Но если не сможешь идти – возвращайся.

– Не дождёшься, – усмехнулась она. – Только не жди, что я буду молчать, как ты.

– О, я уже понял.

Мы пошли.

Сначала молча. Потом она что-то сказала про свои ботинки, потом про погоду, потом про то, что хлеб здесь невкусный, а потом… потом я перестал считать.

Позади остался Дрон.

Впереди – карта, которую нельзя верить, и дорога, которую ещё никто не прошёл до конца.

И теперь я был не один.

Глава 6 – За Промежутком

Мы шли молча. Точнее, я молчал.

Эсса говорила.

Не слишком громко, не слишком навязчиво – просто не могла сдержать поток мыслей.

– …а ещё я видела карту, где этот регион назывался «Зоной Эхо». Странное название, да? Будто всё, что здесь когда-то было, – только отражение чего-то другого. Ну или наоборот – всё ещё ждёт отклика…

Я не отвечал. Просто шагал.

Кажется, она этого и не ждала. Ей достаточно было, что я слушаю. Или хотя бы рядом.

– …а вообще, ты не очень разговорчивый, да? Но мне нормально. У меня в голове разговоров и так много.

Я хмыкнул.

– Удивительно, что ты не устала.

– Устала. От тишины в Дроне. От стен. От того, что все делают вид, будто всё понятно. А мне – нет. Мне непонятно. Я хочу видеть больше.

Мы пересекли Промежуток.

Серая полоса пустоты, где даже ветер звучал иначе – как будто глухо, будто сквозь стекло. Ни домов, ни деревьев, ни остатков техники. Только мягкая, рыхлая почва, на которой не оставалось следов.

За ней началась другая местность.

Более дикая. Травы – выше колена. Камни – будто оставлены руками. Воздух – живой.

Ветер перестал быть просто фоном. Он шептал. Скребся. Ощупывал.

Я шел первым. Эсса – чуть позади.

Время от времени она останавливалась, прислушивалась, кивала чему-то своему.

– Здесь… пахнет иначе, – сказала она.

– Здесь всё иначе, – ответил я.

К вечеру мы нашли сухой выступ с видом на равнину.

Разложили вещи. Эсса быстро развела огонь – у неё был кремень и уверенные руки. Я смотрел, как она работает. Без суеты. Не играючи – всерьёз.

Когда пламя стабилизировалось, она села рядом. Не близко. Но рядом.

– Можешь не отвечать, если не хочешь, – начала она. – Но… у тебя всегда закрыт один глаз. Почему?

Я сразу почувствовал, как сжалось плечо.

– Привычка, – ответил я, не глядя.

– Привычка – это когда у тебя ремень всегда на одном плече. А закрытый глаз – это не случайно. Я замечаю такие штуки.

Я молчал.

Пламя плясало между нами.

– Это… болит? – осторожно спросила она.

– Нет. – Я замялся. – Иногда… давит. Как будто внутри что-то шевелится, когда я близко к… – Я не знал, как закончить.

– К чему?

Я покачал головой.

– Не знаю.

Пауза.

– Я не лезу. Просто интересно. Он у тебя – будто дверь. И ты не хочешь её открывать.

– А может, и правда не хочу, – тихо сказал я.

– Или боишься, что за ней.

Я посмотрел на неё.

Она не смеялась. Не пыталась сыграть в загадочность. Просто смотрела – открыто.

Потом отвернулась к огню.

И именно тогда…

Что-то сдвинулось.

Мир вокруг стал… вязким.

Звук пламени будто растянулся, как если бы его кто-то тянул за концы. Искры замедлились.

Движение трав за пределами круга света – почти остановилось.

Только я чувствовал, как всё стало… плотнее.

Я резко моргнул. Закрыл оба глаза. Открыл.

Всё снова двигалось как обычно.

– Всё в порядке? – спросила Эсса.

– Да. Просто… устал.

– Угу. Ты такой: «всё нормально», а у тебя в глазах будто шторм.

Я хотел пошутить, но не вышло.

Она подбросила пару веток в костёр.

– Знаешь, если когда-нибудь захочешь… рассказать – расскажи. А если нет – не заставлю. Я не ради тайн иду. Мне просто интересно. Мир большой. И ты тоже часть этого.

Я лёг на спину.

Смотрел в небо.

Что-то начинало шевелиться внутри. Не боль. Не страх. А как будто ритм. Тот самый, про который говорил отец.

И мне уже не просто хотелось уйти.

Мне хотелось узнать, почему я такой.

Мы шли дольше, чем планировали. Местность становилась сложнее. Под ногами – рыхлая земля, то и дело попадались корни, осыпавшиеся тропинки, валуны.

Карта почти не помогала. Линии на ней не совпадали с тем, что было перед глазами. Где должен быть ровный склон – овраг. Где лес – пустота.

– Ну почему всё в этом мире либо старое, либо врёт, – проворчала Эсса, перелезая через упавшее дерево. – Или и то, и другое сразу.

Я не ответил. У меня внутри всё чаще появлялось странное напряжение. Как будто не просто усталость, а… что-то ещё. Особенно – в области левого глаза. Он был закрыт, как всегда. Но теперь – словно пульсировал.

Я остановился.

– Подожди. Тут… странно.

– Что?

– Не знаю. Просто чувствую что-то не так.

Я закрыл правый глаз. И на этот раз, впервые за всё время, открыл левый.

На долю секунды всё вокруг замерло.

Трава перестала колыхаться. Звук шагов Эссы – растянулся, будто в замедленной записи.

Я, наоборот, стал двигаться очень быстро. Почти молниеносно.

Вокруг моего левого глаза вспыхнула аура – тусклый голубоватый свет. Чёткая, концентрированная, как будто что-то работало прямо под кожей.

Я тут же зажмурился – и всё вернулось.

Эсса резко остановилась.

– Эй! Что это сейчас было?!

Я открыл глаза, уже обычные. Свет исчез.

– Ты… двигался, как будто у тебя время другое! Я даже не успела понять, как ты оказался ближе.

– Я просто… открыл глаз. Тот самый.

– Он светился, – добавила она. – Вокруг, как будто искрился.

Я кивнул.

– Это не первый раз. Но… раньше я сам это не запускал. Сейчас – получилось случайно.

– Ты не боишься?

– Нет. Боюсь не знать, что это.

Эсса посмотрела на меня немного дольше, чем нужно. Потом молча пошла вперёд.

Мы поднялись на холм. За ним начиналась долина. И сразу бросилось в глаза: внизу было что-то чужое.

Металлические конструкции, полусгнившие, с обломанными краями. Но металл не заржавел – блестел. Одна арка – почти целая – торчала из земли под углом. Форма была неестественная, словно её выгнуло изнутри.

– Это точно не из наших, – сказала Эсса, щурясь.

– Пойдём ближе.

Мы спустились по склону. Воздух стал гуще. Под ногами – трава, но не обычная: она при каждом шаге издавала тихий, высокий писк. Как антенна в старом радиоприёмнике.

Я подошёл к арке.

Положил руку на металл. Он не был ни холодным, ни тёплым. Но под пальцами – вибрация, как у включённого прибора.

И тут – мир снова замедлился. Я даже не открыл глаз. Это случилось само.

Аура снова появилась – только вокруг левого глаза.

Я двигался быстро. Всё остальное – нет.

На этот раз я точно знал: причина – эта штука. Что бы это ни было – она как будто включила во мне реакцию.

Я сделал шаг назад. Время нормализовалось.

– Оно опять случилось? – спросила Эсса.

Я кивнул.

– Но я не управлял этим. Просто… рядом с этим металлом – оно само включилось.

– Выходит, что эта штука как-то связана с тем, что у тебя внутри, – сказала она. – Или наоборот.

Я не знал, что ответить. Но теперь было ясно: я не обычный. И это связано не только с глазом, но и с чем-то большим. С тем, что осталось в этом мире после чего-то… очень древнего.

Мы ушли оттуда к вечеру. Не стали ночевать рядом с конструкцией.

– Надеюсь, такие штуки не будут попадаться часто, – пробормотала Эсса.

– А я – надеюсь, что будут, – сказал я. – Тогда я пойму, что со мной.

Она ничего не сказала. Только посмотрела – внимательно, почти серьёзно.

А потом пошла вперёд.

Глава 7 – Всё меняется

На третий день всё пошло не так.

Мы шли по равнине, поросшей низкой пыльной травой, обожжённой солнцем. Карта снова врала – ни источника, ни теней, ни даже холма, что должен был быть перед нами. Солнце пекло. Вода заканчивалась.

– Я говорила, надо было уйти к северу, – бурчала Эсса, прикрывая глаза рукой. – Там леса. А мы что? По твоей гениальной логике идём в пустошь.

– На карте здесь помечен источник.

– А на карте ещё помечен мост, которого не существует, и деревня, где живут птицы. Хочешь туда?

Я промолчал.

Мы оба устали. Но она – показывала это громко. Я – тихо.

Сумка тянула плечо, ноги ныли. Я чувствовал жажду не только во рту – в голове. Как будто мысли пересохли.

Эсса остановилась. Достала флягу, потрясла её – пусто.

– Вот и всё. У нас остался один глоток в твоей.

– Я знаю.

Она села прямо на землю. Сняла сапоги и стиснула пальцы.

– Ещё один день такой ходьбы – и я превращусь в обугленный хруст.

– Перебор.

– Нет. Я серьёзно. Посмотри на себя. Ты вообще человек?

Я пожал плечами.

– Возможно, нет.

Она посмотрела на меня. И неожиданно рассмеялась.

Нервно, но от души.

– Вот это я понимаю – прогресс. Первый раз ты сам пошутил.

Я сел рядом.

– Прости. За маршрут.

– Ладно, – вздохнула она. – Ты не виноват. Просто… голова гудит. И не от злости.

Она поднялась, вытерла лоб.

– Пойдём. Найдём хоть что-то.

Через пару часов начался ветер.

Сначала слабый, сухой. Потом – сильнее. Воздух стал мутным. Пыль клубилась у земли, поднималась – и вдруг… всё стихло.

Полностью.

Не было ни звука, ни движения. Ни птиц, ни жуков. Только тишина.

– Что за… – Эсса присела. – Ты это слышишь?

– Нет.

– Вот именно. Ничего.

В этот момент я почувствовал, как всё внутри сжалось. Не страх – инстинкт. Словно что-то должно случиться.

Я медленно потянулся к глазу.

Но не успел.

Из-за бугра справа вырвалось нечто.

Рывок. Песок взметнулся. Перед нами – существа, похожее на тень. Как будто кто-то скомкал дым и вложил в него форму зверя: четыре лапы, длинный хвост, вытянутая морда. Глаза – яркие, белые, без зрачков.

– Назад! – крикнула Эсса, выхватывая клинок.

Я успел сделать шаг – и существо прыгнуло.

Эсса пошла в бок, резко и точно. Я – назад. Оно пролетело между нами, ударилось о землю и тут же встало. Беззвучно.

Я открыл левый глаз.

Всё замедлилось.

Песок застыл в воздухе. Существо – в движении, как скульптура.

Я двинулся – быстро, уверенно. Обошёл его, ударил камнем по спине – со всей силы.

Оно отлетело вбок.

Эсса повернулась.

– Что ты сделал?!

– Ускорился.

– Я видела! Ты был… как вспышка! Это и есть твоя сила?

– Похоже.

Существо поднялось. Теперь – с двумя. Второе вынырнуло из тени позади.

Оно двигалось рвано, будто его дёргали за нити.

– Их двое! – крикнула Эсса.

– Уходим! Сейчас!

Мы побежали. Ветер снова поднялся. Я слышал, как Эсса ругается, как меч стучит по её бедру, как хриплю сам от бега.

Существа не отставали.

– Вон туда! – крикнула она, указывая на узкую расщелину между валунами.

Мы вбежали внутрь. Пространство сжалось, как горло.

Позади – тишина.

– Они не идут? – прошептала Эсса, отдышавшись.

– Нет.

Мы сидели, прислушиваясь. Только пульс в ушах.

– Эти штуки… – сказала она наконец. – Они не просто звери.

– Нет. Я чувствовал. В них было… искажение.

– Значит, ты умеешь не только ускоряться. Ты ещё и замечаешь, где искажено.

Я посмотрел на неё.

– Я не уверен. Но когда рядом что-то не так – мой глаз… начинает действовать сам.

Она кивнула.

– Тогда, может быть, ты не просто человек. Может быть, ты – ключ.

– К чему?

– Пока не знаю. Но если рядом с тобой мир ведёт себя странно… мне это нравится.

– Нравится?

– Да. Я ведь хотела приключений. А ты – как билет в первый ряд.

Мы просидели в расщелине минут десять, пока дыхание не выровнялось.

Снаружи ничего не происходило. Ни шагов, ни шорохов – как будто тех существ и не было.

– Дай руку, – сказала Эсса.

– Что?

– Порез у тебя. Или ты не заметил?

Я посмотрел. И правда – на локте кровь. Не глубокая, но длинная.

Она достала из сумки бинт, быстро отмотала, приложила ткань.

– Держи.

– Спасибо.

Она была сосредоточенной. У неё дрожали пальцы, но лицо оставалось спокойным.

– А ты? – спросил я. – Ты в порядке?

– Пару царапин. И чуть не выронила меч, когда второе чудовище прыгнуло. Но я справилась.

– Ты была бы хорошим солдатом.

– Фу, только не это, – фыркнула она. – Я не люблю приказы. Мне хватает собственных идей, чтобы лезть в неприятности.

Я усмехнулся.

– В этом я уже убедился.

– Зато со мной не скучно.

– Это точно.

Она села рядом, поджав ноги. Минуту молчала, глядя в стену скалы.

– Знаешь… Когда я сказала, что пошла бы в путешествие с кем угодно, – это была ложь.

Я повернулся к ней.

– А с кем бы не пошла?

– Со всеми. Кроме тебя.

Я удивлённо моргнул.

– Что?

Она улыбнулась.

– Ты был странный. Молчаливый. Слишком серьёзный. Я решила – скучный. А потом увидела, как ты уходишь. И… не знаю. Захотелось понять, что ты ищешь.

– А если бы я не разрешил?

– Всё равно бы пошла. Сама. А потом притворилась, что мы случайно встретились.

– Это твой план Б?

– План А, если честно. Просто ты оказался не совсем дурак.

Я хмыкнул.

– Это комплимент?

– Огромный. От меня – это почти признание в дружбе.

Мы замолчали.

Скала гудела от лёгкого ветра. Тишина была не мёртвая, а просто… усталая.

– Ты вообще боишься? – спросила она.

– Да. Иногда.

– Сейчас?

– Да.

Она кивнула. Не усмехнулась, не съязвила. Просто кивнула.

– Это нормально.

Потом встала.

– Ладно. Надо двигаться дальше. Эти твари не вечны. А еды у нас осталось на полдня.

– И воды – ноль.

– Тогда придётся искать. У тебя же глаз особенный – гляди, может, увидишь источник.

Я встал, поправил сумку.

– Если у меня глаз может такое – почему бы и нет.

Она пошла вперёд – легко, почти играючи.

– Эй, Аку, – обернулась она. – В следующий раз, когда будешь ускоряться – скажи заранее. А то я чуть сердце не выронила.

– Хорошо. Предупрежу.

– Хотя нет. Лучше не предупреждай. Интереснее будет.

И она исчезла за поворотом скалы.

Я выдохнул.

И пошёл за ней.

Глава 8 – Осколки прошлого

Утро было тихим.

После ночного отдыха в расщелине всё казалось спокойным. Ни следов тварей, ни странных звуков. Только сухой ветер и выжженная трава, трескающаяся под ногами.

Мы шли по пологому спуску, стараясь не шуметь. Каждый шаг отдавался в ногах тяжестью. Но хоть небо стало чище – лёгкий туман рассеивался, и вдалеке уже виднелись холмы, покрытые серой мховой коркой.

Я шёл немного позади Эссы. И наконец задал вопрос, который давно крутился в голове.

– Эсса… ты ведь говорила, что знаешь кое-что о мире. Больше, чем остальные. Почему?

Она не сразу ответила. Только поправила ремешок сумки и продолжила идти.

– Потому что я не просто дочка травницы, если ты об этом.

– А кто ты?

– Лучше спроси: с кем я жила.

Сделала паузу.

– Мой брат был проводником. Настоящим. Не теми, что торгуют пыльцой у городских ворот, а теми, кто умеет взаимодействовать с Эмергией. Мы жили в маленьком доме у границы Ивера. Я с ним училась чувствовать мир – не магию, не трюки, а именно потоки. Ритмы. То, что связывает землю, воздух и… кое-что ещё.

Я молчал. Слушал. Это было больше, чем мне когда-либо рассказывали в деревне.

– А Ивера – это где?

– Один из Секторов. На юге. В старых кругах его называли Сердцем Обратной Волны. Там много артефактов. Места, где Эмергия выходит наружу. Иногда – слишком сильно. Иногда – едва заметно.

Мой брат учил, что Эмергия – не просто сила. Это остаток… чего-то.

– Остаток чего?

Она вздохнула.

– Никто точно не знает. Есть теории. Некоторые говорят, что раньше было другое время. Другая эпоха. Всё было устроено иначе.

Эмергия – это, по сути, всплеск от чего-то, что мы больше не понимаем.

– А ты?

– А я думаю, что это не просто остаток. Это… система. Частично разрушенная, но всё ещё работающая. Как если бы у тебя остались только куски механизма, но они всё равно пульсируют.

И мы – просто живём на обломках.

Мы шли молча пару минут. Потом я спросил:

– А сколько таких секторов?

– Шесть, – ответила она. – По официальным картам. Но на деле – никто не знает. Некоторые говорят, что есть Седьмой, но о нём запрещено даже говорить. Даже среди проводников.

Я посмотрел на неё.

– А ты говоришь.

– Потому что мне плевать на запреты. Если я что-то чувствую – я не могу молчать.

И ты… – она повернулась. – Ты ведь не обычный. Ты чувствуешь это, да?

Я замедлил шаг.

– Я не знаю, что я. Только знаю, что со мной не так. И что это не началось вчера.

Эсса усмехнулась.

– Тогда тебе и правда нужно узнать об этом мире. Больше, чем мне. Потому что в тебе, кажется, что-то спит.

Она пошла дальше.

– И я хочу увидеть, как это проснётся.

Мы вышли к оврагу, за которым начинался странный склон. Почва менялась – вместо сухой земли под ногами хрустела тёмная галька, а мох на склоне светился еле заметным зелёным отливом.

– Смотри, – сказала Эсса, остановившись.

Внизу, в ложбине, виднелась структура. Похоже на купол, наполовину ушедший в землю. Металл был ржавым, но местами покрыт стеклянными вставками, тускло мерцающими под солнцем.

– Что это? – спросил я.

– Станция. Или то, что от неё осталось.

Она склонила голову.

– Я видела нечто подобное на севере Ивера. Но эта – древнее. Очень древнее.

Мы подошли ближе. Стены купола были покрыты знаками – не буквами, а чем-то вроде потёкших линий, как будто металл сам пытался передать, что он живой.

Я коснулся одной из плит.

И в тот момент – всё исчезло.

Я стоял один. Мир остановился.

Пыль в воздухе – замерла. Лист, что падал с края крыши – повис в сантиметре от поверхности.

Эсса – замерла с открытым ртом, рука на полпути к мечу.

Даже звук исчез. Не тишина – полное отсутствие.

Моё сердце билось слишком быстро. Я чувствовал, как кровь стучит в висках. Грудь сжалась. Тело дрожало.

Я сделал шаг. Второй.

Я мог двигаться – один. Всё остальное – будто картина.

Я подошёл к стене и снова коснулся плиты. Она вспыхнула.

Не ярко, но достаточно, чтобы я понял – структура реагирует на меня.

И в тот момент – всё вернулось.

Мир включился как резко выключенный фонарь.

Эсса вздрогнула, выхватила меч.

– Аку?! Где ты был?! – крикнула она, оглядываясь.

Я стоял в двух шагах от неё. Дыхание сбилось. Перед глазами темнело.

Я опёрся о стену – руки дрожали, ноги подкашивались.

– Что… что с тобой?! – Эсса подбежала. – Ты исчез. Просто… исчез.

Я ничего не сказал. Только закрыл глаз и медленно опустился на колени.

Голова пульсировала. Как будто весь мир налился свинцом, а я – слишком лёгкий, чтобы его держать.

– Эй, – её голос стал тише. – Посмотри на меня. Что случилось?

– Я… – выдавил я. – Всё… остановилось.

– В смысле?

– Всё.

Я вдохнул.

– Я мог двигаться. Один. Ты… ты стояла, как статуя.

Эсса села рядом.

– Это не просто ускорение. Это… это уже что-то другое.

Она замолчала.

– Аку… ты должен быть осторожен. Это не сила. Это… может быть опасно.

Я кивнул.

– Я почувствовал.

Снова пульс в ушах. Ноги были ватными. Я чувствовал, как истощение давит изнутри.

Мы остались рядом с куполом. Внутри ничего не осталось – только полусгоревшие панели и пустые ниши. Но стены… стены продолжали светиться при моём приближении.

– Они тебя узнают, – тихо сказала Эсса. – Эти вещи. Как будто ты… часть их.

Я посмотрел на неё.

– Тогда, может быть, и я – тоже часть чего-то, что никто уже не помнит.

Она ничего не ответила.

Но я знал – с этого момента всё пошло ещё глубже.

И мир начал смотреть на меня иначе.

Глава 9 – Город на ветре

Мы шли уже третий день после инцидента у купола, когда вдалеке показались флаги.

Они трепетали на длинных шестах, выкрашенных в выцветший синий, с вкраплениями белого символа – закрученного вихря с точкой в центре. Сначала показалось, что это просто остатки какой-то старой станции. Но потом я заметил – дым.

Тонкая струйка поднималась из-за холма, как дыхание.

– Там кто-то живёт, – сказал я.

– Похоже, – кивнула Эсса. – И судя по флагам – это Ветер-Сиен.

– Кто?

– Посёлок. Я слышала о нём от караванщиков. Небольшой, но странный.

Они живут по-своему. Там всё… движется.

– Что значит «движется»?

– Увидишь.

Город оказался не просто живым – он пульсировал.

Он был построен прямо на склоне, террасами, с домами, которые держались на изогнутых металлических стойках. Каждую минуту часть построек медленно поворачивалась, как будто сама подстраивалась под ветер. Башни скрипели, но не разрушались. Ветра в этих местах были постоянными – и весь город, казалось, научился жить вместе с ними, а не вопреки.

На входе нас встретила женщина в длинном сером плаще и с медной бляшкой на поясе.

– Проходящие? – спросила она, глядя на нас, но не враждебно.

– Мы ищем воду и кров, – сказала Эсса. – И, если можно, – тишину.

Женщина улыбнулась.

– Здесь даже ветер шепчет. Проходите. Постоялый двор – по правой террасе, за лавкой с флейтами.

Мы вошли в город.

– Смотри туда, – указала Эсса. – Видишь?

На пересечении улиц стояли двое. Один был человеком – седой, в тёмной накидке. Второй… – не был.

Он был выше обычного, с длинной шеей, плавными чертами и глазами, в которых не было зрачков – только свет. Его кожа была гладкой и чуть отливала серебром. Он стоял спокойно, но даже с расстояния я чувствовал, что он слышит всё, даже то, что ещё не прозвучало.

– Это… – начал я.

– Номаар, – сказала Эсса. – Из тех, кто улавливает вибрации Эмергии. Говорят, они слышат пульс самого мира.

Он повернул голову в нашу сторону, и на мгновение мне показалось, что его взгляд скользнул по моему закрытому глазу. Но он ничего не сказал и снова отвернулся.

В постоялом дворе нас встретил круглолицый хозяин с шрамом на подбородке.

– Новенькие? Добро пожаловать. Мы не задаём вопросов и не требуем ответов. Только еду и пару историй к ужину.

– У нас почти нет историй, – сказал я.

– Тогда вы ещё не жили. Ничего, наберёте по дороге. Комната вон там, вода за углом, кухарка злая, но честная.

Нам выдали по порции горячей еды – что-то вроде тушёного корня с грибами и сухим хлебом – и показали наш угол на втором уровне.

Впервые за долгое время мы спали под крышей.

Утром Эсса, вытирая лицо холодной водой, вдруг сказала:

– Ты ведь заметил, как он на тебя посмотрел? Номаар.

– Да.

– Он что-то понял. Или почувствовал.

– Может быть.

– Я не доверяю таким взглядам.

– Я вообще многим не доверяю.

– Кроме меня?

Я посмотрел на неё.

– Ты пока держишься.

Она усмехнулась.

– Пока?

– Пока ты не сдашь меня кому-нибудь за пару сухарей и кружку вина.

– А вот теперь я обижена.

Мы оба засмеялись. Впервые – легко, без напряжения.

Мы шли по верхней террасе, среди скрипящих балок и лёгких мостов, будто город сам держался на ветру и никогда не замирал.

– Эсса… – я остановился, глядя вниз.

На нижнем уровне медленно проходил кто-то высокий и тяжёлый. Его движения были неторопливы, почти ленивы, но в них чувствовалась сила – как у камня, готового обрушиться, если тронуть не так.

Каждый шаг отдавался в железных опорах моста.

– Кто это?

– Граволит, – ответила она. – Люди гор и рудников. Они связаны с плотностью. Могут утяжелять себя, или наоборот становиться легче, как пепел.

– И ты с ним говорила?

– Нет. Они мало говорят. Но уважают тех, кто не орёт на весь город.

Мы прошли дальше. За углом сидел ребёнок с открытым светлым лицом и странным, мерцающим голосом. Он перебирал струны какого-то круглого инструмента, и звуки будто резонировали в воздухе.

– А это…?

– Номаар. Слышат Эмергию.

У них слух – тоньше, чем у нас зрение. Говорят, что некоторые могут слышать даже изменение времени – как лёгкий скрип внутри часов.

– Они что, все такие… странные?

– Не странные. Просто другие.

Мы остановились у торговой лавки. Внутри за стойкой стояла женщина с лицом, на половину прикрытым тонкой маской. Маска была как стекло – в ней отражалось всё вокруг, но с лёгким искажением, будто улавливала не только свет, но и намерения.

Я почувствовал, как от этого взгляда стало не по себе.

– Это кто?

– Илорея, – прошептала Эсса. – Существа зеркал. Они… не просто отражают. Говорят, умеют видеть разные варианты будущего. Или прошлого. Или даже твоих… других «я».

– Жутко.

– Да ладно. Просто не смотри в глаза. Или в маску.

Мы прошли мимо. Где-то на фоне слышалась песня, которую пели дети – на незнакомом мне языке. Воздух был тёплым, пахло металлом и травами.

– Сколько их вообще? – спросил я. – Ну, таких рас?

– Шесть. Если считать людей.

– Люди – с даром?

– Скорее – с упорством. Мы не рождаемся с чувствительностью к Эмергии. Но… учимся. Изобретаем. Иногда подражаем. Иногда создаём своё.

– А остальные?

– Номаары – звук и свет. Граволиты – тяжесть. Илореи – отражения.

Есть ещё Ран’Кеи – связаны с водой. Очень молчаливые. С ними сложно… но говорят, они могут впитывать воспоминания. Через прикосновение.

Я нахмурился.

– Звучит как-то…

– Да. Особенно если ты не хочешь, чтобы кто-то знал, что ты забыл вчера своё имя.

– И шестые?

– Эльфы, – с уважением сказала она. – Те, кто живут долго. Очень долго. Они не просто владеют Эмергией – они чувствуют её через землю, корни, деревья. Некоторые из них умеют возвращать к жизни целые леса. Но встречаются редко. Предпочитают тишину.

Я кивнул.

– Значит, мы шестые. Но всё равно бегаем по развалинам, словно у нас девять жизней.

– Ну а что – у кого-то ведь они точно есть.

Она улыбнулась, и ветер взъерошил её волосы. Мимо пронёсся местный ребёнок, волоча за собой что-то вроде летающего змея. Где-то за поворотом кто-то пел на незнакомом языке.

– Странный город, – сказал я.

– Странный – это хорошо. Значит, мы уже не дома.

Я не ответил. Но, глядя на всё вокруг – витки зданий, людей, не-людей, звуки и отражения – я чувствовал, как мир приближается ко мне. Не угрожающе, а просто… наконец-то настоящий.

Глава 10 – Шрамы в ветре

Ветер в Ветер-Сиен не утихал никогда.

Даже ночью он шумел – между подвесными мостами, в трубах, в люках под ногами. Он был как дыхание самого города. Но этим утром… он исчез.

Я проснулся не от шума, а от тишины. Она была липкой, как покрывало. Словно кто-то выключил весь звук, но забыл отключить тревогу внутри.

Эсса уже была на ногах. Она стояла у окна босиком, с мечом в руке, и смотрела вниз.

– Это ненормально, – пробормотала она. – Я чувствую, как будто…

– Как будто воздух притворяется, что его нет, – закончил я.

Она кивнула. Ни тени улыбки.

Я ещё никогда не видел её такой.

Улицы были слишком тихими. Слишком пустыми. Торговцы спешно сворачивали лавки, кто-то тащил ящики обратно в дома, кто-то просто стоял на месте и смотрел в сторону Главного Моста, будто знал – оттуда что-то придёт.

Мы спустились на нижний ярус. Один из городских стражников с красной повязкой бил в чашу тревоги. Рядом толпились жители.

– Что происходит? – спросила Эсса, подходя ближе.

– Купол лопнул, – сказал кто-то. – Или разлом открылся.

– Вниз кто-то падал. Вчера ночью. А потом свет, как вспышка, – пробормотала пожилая женщина.

– Никто ничего не знает! – раздражённо бросил стражник. – Но если ещё раз кто-то выйдет наружу – останется на улице навсегда! В домы! Живо!

Но уже было поздно.

Из-за перекрёстка, там, где тени от навесов пересекались, появилось существо.

Высокое. Вытянутое. Его очертания были нестабильны, как дым, который пытается принять человеческую форму, но всё время ломается. Из центра головы, где должно быть лицо, струился тёмный свет, будто внутри было окно в другое место.

Оно шло на нас.

Стражник бросился вперёд – и исчез в движении. Просто – исчез. Его удар отбросило назад, с хрустом, прямо в стену. Второй даже не успел опустить копьё.

– Эсса! – я крикнул, но она уже рванулась вперёд.

Она ударила дважды – по плечу, по боку – но меч соскользнул, будто по стеклу. Существо вытянуло руку, как щупальце, и резко ударило её в грудь. Эсса отлетела на мостовую, тяжело дыша.

– Проклятье, – выдохнул я и сжал рукоять ножа.

Существо двинулось ко мне.

И в этот момент – рефлекс.

Я откинул прядь волос и открыл правый глаз.

Всё замерло.

Снова.

Но не в первый раз – по моей воле.

Мир потянулся, словно желе. Воздух стал плотным. Шум исчез. Люди, застывшие, как статуи. Существо – неподвижное, как рисунок. Только я – в движении.

Я шагнул.

Подошёл.

И ударил – в пульсирующий сгусток, прямо в центр груди.

Рука с ножом прошла сквозь плотность.

Что-то внутри дрогнуло.

Но я понял – этого недостаточно.

Я вернул волосы на место, закрыл глаз.

И мир обрушился обратно.

Существо дёрнулось, закричало. Не от боли, а от ярости. Его движения стали рваными, он метался, будто в панике.

– Сейчас! Пока оно сбито! – крикнул я.

Эсса уже поднялась. Она закусила губу, злилась, но глаза горели.

– Прикрой меня! – бросила она, и рванула вперёд.

Сбоку, с верхнего яруса, что-то с грохотом упало. На мост спрыгнул парень – крепкий, с серой кожей, в руках держал металлическую трубу. Он промчался мимо нас, молча, как молоток.

Вдвоём они навалились на существо: она – мечом, он – трубой. Существо издавало визг, как ржавый металл, скрючило тело, пыталось ответить, но удары были точными.

И в этот момент…

Музыка.

Тонкая, дрожащая, будто кто-то играет на натянутой струне. Я обернулся.

На балке сидела девочка.

Маленькая.

На вид лет двенадцать. В руках у неё – странный инструмент. Может, игрушка. Может, что-то старое. Она едва шевелила пальцами – но звуки шли отовсюду.

Существо, услышав это, снова задрожало. Оно попятилось, точно боялось.

И тогда Эсса, поймав ритм, вонзила клинок прямо в грудную пустоту.

Существо выгнулось – и лопнуло, рассыпавшись на тысячи искр.

Мы стояли, тяжело дыша.

Воздух дрожал.

Ветер вернулся.

– Что… это было? – прошептала Эсса.

– Искажение, – сказал парень с трубой, наконец. Голос у него был низкий, хриплый. – Я их видел. Один раз. С тех пор не забываю.

Он кивнул нам и ушёл, не представившись.

А девочка, всё ещё сидя на балке, улыбнулась. Не радостно – как будто так и должно быть.

– Это был странный день, – сказал я.

Эсса посмотрела на меня.

– Ты в порядке?

Я кивнул.

– Он двигался слишком быстро. Я просто… должен был что-то сделать.

Она помолчала.

Потом сказала:

– Ладно. Потом поговорим. Сейчас… просто спасибо. За то, что остались живы.

Нам ещё предстояло понять, кто эти двое.

Но в тот момент я знал точно:

что-то началось.

И мы больше не идём по этому пути в одиночку.

Глава 11 – После тишины

Ветер вернулся.

Он снова скользил между мостами, шелестел в тканях навесов, стучал по жестяным крышам. Но звук этот был уже другим – чистым, как глубокий вздох после затянувшейся паузы.

Мы стояли на месте, в пыли, среди выбитых досок и валявшихся кусков улицы. Живы.

Это было… удивительно.

Эсса вытерла лоб и тихо выдохнула:

– Живы. И это уже… больше, чем я рассчитывала.

Я молча кивнул, переводя дыхание.

Бой выжег всё: страх, напряжение, сомнения. Оставил только усталость – и чёткое понимание: мы не справились бы вдвоём.

Потом я посмотрел на тех, кто всё это время был рядом.

Подросток, что бил по Искажению железной трубой, стоял чуть поодаль, опершись на перила моста. Он не глядел на нас. Просто смотрел вниз, туда, где город опоясывал себя трубами и рельсами.

Девочка в пёстром плаще сидела, свесив ноги с карниза. Легко, будто на дереве. Она перебирала свои странные безделушки – ключи, пуговицы, шестерёнки, и из них снова слышался еле заметный звон.

– Кто вы такие? – первым нарушил молчание я. – И… почему вы помогли?

Парень не сразу ответил. Потом повернулся, не глядя в глаза:

– Потому что это Искажение.

– И? – осторожно спросила Эсса.

– Потому что я это уже видел. У себя дома. Много лет назад. Тогда никто не помог. Я… не хочу, чтобы это повторилось.

Его голос был ровным, но в нём сквозил груз, будто он не говорил об этом – никогда.

– Меня зовут Брок, – добавил он, уже спокойнее. – И это, пожалуй, всё, что вам пока надо знать.

– А дальше? – уточнил я.

– Дальше… я шёл в ту же сторону, что и вы. Теперь не уверен. Но могу пойти рядом. Если не мешаю.

Эсса удивлённо подняла бровь:

– А что, ты так легко с незнакомцами в дорогу идёшь?

Он пожал плечами.

– Лучше уж с незнакомцами, чем одному. Я не поэт. Просто тяжёлый парень с тяжёлой задачей.

Мы с Эссой переглянулись. Я кивнул едва заметно.

– Место рядом есть. Но если что – дорога у каждого своя. Ясно?

– Ясно, – коротко сказал Брок.

Девочка спрыгнула с карниза. Приземлилась мягко, почти бесшумно. Подошла, заглянула мне прямо в лицо.

– Ты сильно звенишь, – сказала она.

– Что?..

– У тебя внутри звук, как в пустой пещере. Глубокий и тревожный. Музыка ждёт, когда ты начнёшь играть.

– Ты кто? – Эсса сделала шаг ближе, на всякий случай положив руку на рукоять меча.

– Линнэа, – спокойно ответила девочка. – Я не иду с вами. Я просто пойду в том же направлении. Пока не услышу, что пора свернуть.

– То есть… ты с нами? – уточнил Брок.

– Не совсем. Я – рядом. Если вы свернёте в тишину, я сверну следом. Если в грохот – тоже.

– Ты всегда такая загадочная? – фыркнула Эсса.

– Только когда кто-то слушает.

Я уселся на край моста, вытер лоб. Усталость накатила, как волна.

Четверо. Мы – четверо незнакомцев. Только что сражались плечом к плечу. И теперь стоим, не зная, что делать с этим.

– Я не против, – сказал я наконец. – Но у каждого должен быть свой выбор.

– У меня он есть, – отозвался Брок. – Уйти одному – самый лёгкий. Но мне он не нравится.

– Я просто пойду рядом, – повторила Линнэа.

Эсса посмотрела на меня.

– А мы?

– Мы всё равно шли, – я пожал плечами. – Только теперь… немного не в одиночку.

Город вокруг начал оживать. Люди выходили наружу, убирали обломки, переговаривались. Где-то загремел колокол. Но к нам – никто не подходил. Нас не трогали. То ли боялись, то ли уважали. Может, и то и другое.

Я поднялся.

Собрал нож. Проверил, закрыт ли глаз. Волосы снова упали на лицо. Так – правильно.

– Выйдем за город утром, – сказал я. – Сейчас лучше не светиться.

– Согласна, – кивнула Эсса. – Найдём ночлег. Переведём дух.

Брок молча поднял свой импровизированный «посох» и пошёл следом.

Линнэа посмотрела в небо и вдруг сказала:

– Иногда четыре струны звучат лучше, чем одна. Даже если они не настроены одинаково.

Я ничего не ответил. Но внутри – что-то щёлкнуло.

Не уверенность. Не дружба.

Ощущение – будто что-то встало на своё место.

Глава 12 – Повороты на карте

Ветер-Сиен остался за спиной.

Мы шли по подвесному мосту, уводящему из города – туда, где улочки растворялись в зарослях, где вместо криков торговцев пели птицы, а старые рельсы терялись в высокой траве.

С каждым шагом город стихал – и на его место приходила тишина. Живая, настоящая.

– Никогда бы не подумала, что захочу уйти, – сказала Эсса.

Она шла рядом, придерживая меч за ремень. – Но вчера… город будто выдохся. Как старый зверь, который больше не может никого защитить.

– Мне там никогда не было уютно, – отозвался Брок из-за плеча. – Даже когда Искажений не было.

Линнэа не говорила ничего. Она шла чуть позади, не наступая ни на один сухой лист, будто специально. Порой подносила к уху один из своих медных кругляшков – слушала.

Я же просто шёл.

Без особых мыслей.

Пока… не вспомнил о карте.

Мы остановились на полянке у обломанной арки – остатках старой станции, поросшей мхом.

Я достал карту. Старую, потрёпанную, с пометками отца. Расстелил её на траве, прижав углы камнями.

– Вот, – я указал пальцем. – Здесь мы сейчас. Ветер-Сиен.

– Дальше – что? – спросила Эсса, присаживаясь.

– Вот дорога к Плато Тихих Камней. Потом – долина Уар, а за ней – древние руины. Отец говорил, что они… могут быть связаны с моим прошлым. Или хотя бы с теми, кто знает, кем я был.

Брок фыркнул, усаживаясь на корягу.

– Ты серьёзно хочешь тащиться через старые обломки и ритуальные камни только потому, что «возможно» там кто-то что-то знает?

– Да, – ответил я спокойно. – А ты куда бы пошёл?

Он провёл пальцем по карте, медленно, вдоль южной границы.

– Вот сюда. Болота Мерр-Ард. Там была моя деревня. Сейчас – Искажение. Всё затянуто. Хочу проверить, остался ли кто-то… или хотя бы что-то. Я не прошу вас идти туда. Но это – мой путь.

Эсса задумчиво покачала головой.

– Мы неплохо совпали, знаете? – усмехнулась она. – Я, например, вообще не собиралась ни в какие болота и руины. Я хочу в Тий-Рэйн – город хранилищ. Там может быть информация о моём брате. Если он где-то ещё жив… то кто-то должен был что-то записать.

– Выходит, у нас три дороги, – пробормотал я. – И все – в разные стороны.

Все замолчали.

Ветер шевелил края карты. Сверху летели тонкие белые лепестки – с какого-то дерева, которое никто даже не заметил.

– А ты? – спросила Эсса, повернувшись к Линнэа. – Куда хочешь ты?

– Я не хочу. Я слышу. Это другое, – ответила та. – Сейчас… всё ещё звенит на северо-запад. Не громко, но чисто. Как будто зовут. Не знаю, куда именно. Но хочу идти туда, пока не стихнет.

– Удобно, – проворчал Брок. – Никаких координат, просто «звенит».

– Ты тоже движешься по памяти, – ответила она. – Не по точке на карте. Мы все просто ищем звук. Только ты называешь его иначе.

Я убрал карту обратно. Медленно. Не спеша принимать решение.

– Знаете что? – сказал я. – Давайте идти до развилки в Ветроступах. Оттуда расходятся все три направления. Дальше решим – вместе или нет.

– Звучит справедливо, – кивнул Брок.

– Сойдёт, – согласилась Эсса. – До тех пор – не мешаем друг другу. И не заставляем выбирать.

– До Ветроступов, – тихо сказала Линнэа.

Мы снова поднялись.

Солнце поднималось выше.

А под ногами начиналась дорога. Та самая, где каждый шаг – не просто движение, а выбор.

Мы пока шли вчетвером.

Но каждый – по своему следу.

И никто не знал, сойдутся ли они в конце.

Глава 13 – Тропа среди дыхания

Утро было влажным и прохладным. Лес, раскинувшийся сразу за Ветер-Сиен, начинался без предупреждения – словно зелёная волна, что подбирается к городу год за годом.

Мы шли по старой тропе. Она вилась среди стволов, будто не была создана, а выросла сама. Порой из земли выступали полусгнившие обломки рельс. Порой – заросшие символы на валунах, давно стёртые дождём. Ветви деревьев сплетались над головой, скрывая небо.

– Если подумать, – пробормотала Эсса, – тут спокойно. Даже слишком.

– Это подозрительно, да? – усмехнулся я.

– Нет. Это… раздражающе спокойно.

Брок шагал впереди, отбрасывая ветки. Он не говорил почти ничего. Разве что, если ветка била кого-то по лицу – тогда он бормотал «Извините». Без оглядки.

Позади нас, словно сама тень, шла Линнэа. Она не топтала листья. Даже шаги её были какими-то… музыкальными. Я пару раз оглядывался – просто чтобы убедиться, что она всё ещё с нами.

– Слушай, – тихо сказала Эсса, нагнав меня. – Он всегда такой?

– Кто?

– Брок. Он же не разговаривает вообще.

– Думаю, это его нормальное состояние.

– Может, он просто не знает, как с людьми?

– А может, не хочет.

– Думаешь, его что-то сломало?

– Думаю, если бы сломало, он бы молчал громче.

Мы оба фыркнули, стараясь не рассмеяться.

И в этот момент Брок обернулся:

– Вы в курсе, что я слышу, да?

Мы переглянулись.

– Прости, – сказал я.

– Я нет, – добавила Эсса. – Но всё равно извини.

Он повернулся обратно и пошёл дальше. Но, кажется, губы его чуть дрогнули. Почти как усмешка.

К вечеру мы вышли к маленькому каменному кругу. Там, где когда-то стояла башня наблюдателей – остался только низкий фундамент и чаша для костра. Место было надёжное. Открытое. Тихое.

– Остановимся тут? – спросил я.

– Поддерживаю, – сказала Эсса. – У меня уже пятки требуют отдельной повозки.

Брок кивнул, бросив сумку. Линнэа просто присела у мха, не сказав ни слова.

Когда костёр разгорелся, и в котелке уже бурлила простая похлёбка, мы все сидели ближе. Словно день на тропе сблизил нас сильнее, чем бой с Искажением.

– Ты ведь из города, да? – спросил Брок Эссу, впервые за день нарушив молчание.

– Ну… да.

– А с мечом хорошо управляешься.

– Ты удивлён?

– Не совсем. Просто – непривычно.

Она посмотрела на него чуть снисходительно:

– Думаешь, в городе мы только по лавкам шаркаем и платья шьём?

– Я видел, как ты сражалась, – он чуть улыбнулся. – Больше вопросов нет.

– А ты? – Эсса прищурилась. – Откуда ты?

Брок бросил в костёр ветку. Пламя взметнулось.

– Из деревни у болот. Маленькой. Её больше нет.

Все замолчали.

– Прости, – сказала я, тихо.

– Не нужно. Я не прошу сочувствия. Просто… хочется знать, что там сейчас.

– Понимаю, – кивнул я. – Я сам не знаю, откуда я. Кто я.

– Не боишься узнать? – спросила Линнэа. Она сидела у дерева, перебирая струны своего инструмента.

– Боюсь. Но хочу.

– Хороший страх, – сказала она. – Он ведёт, а не прячет.

Ночь опустилась мягко. Костёр трещал. Мы все молчали, но не от неловкости. Просто… каждый сидел в своём уголке мыслей.

Перед тем как лечь, Эсса подошла ко мне:

– Слушай.

– Ага?

– Спасибо, что идём вместе. Хоть я и спорю, и злюсь, но… это лучше, чем одной.

– Я тоже рад, что ты рядом, – честно сказал я.

Она кивнула и пошла к своей подстилке.

Когда я лёг, небо над головой было чёрным. Звёзды мерцали, как сквозь воду. Листья шептали между собой. И, несмотря на усталость, я не мог уснуть сразу.

Потому что впервые… я чувствовал, что рядом с теми, кто тоже ищет.

Каждый по-своему.

Каждый – со своей болью.

Но рядом.

Глава 14 – Тропа, что поёт тишиной

Тропа становилась уже.

Ветки царапали плечи. Воздух менялся – становился влажным, тёплым, почти душным. Будто лес затаил дыхание, и сам след, по которому мы шли, был не путём, а воспоминанием о нём.

– Здесь всё какое-то… чужое, – пробормотала Эсса. – Даже птицы не поют.

– Потому что это не птицы, – тихо сказал Брок, – а корни, которые умеют дышать.

– Спасибо, теперь я точно буду спать спокойно.

Где-то ближе к полудню туман начал опускаться – не сверху, а снизу. Под ногами, у самых ботинок, он струился, как вода. Светился тускло-зелёным, будто гниющий мох.

– Это нормально? – спросил я, остановившись.

– Нет, – отозвался Брок. – Но и не смертельно.

– Очень успокоил.

– Тсс, – вдруг сказала Линнэа. – Слушайте.

Мы замерли.

В тумане… кто-то пел. Или что-то. Голос был негромкий, высокий, как у ребёнка, но неясный – будто пел не слова, а дыхание.

Песня не приближалась и не удалялась – она просто была.

Как будто лес пел себе сам, потому что забыл, как звучит тишина.

– Мне не нравится, – пробормотала Эсса. – Это уже слишком.

– Надо пройти, – сказал Брок. – И не останавливаться.

Мы прошли молча.

Туман не трогал нас, но и не пропускал.

Каждый шаг отзывался в груди, как будто мы шли сквозь чужую память.

Я сжал ремень сумки покрепче, чувствовал, как дрожат пальцы. Нет – не от страха.