Шмурдия

Глава I: Предшмурдие

Вначале была лужа.

Не просто лужа, а особая. Лужа, в которой отражались вещи, которых не было. Она лежала посреди поля, без названия, между Тряпушатником и Холмами Киселя. Над ней всегда стоял лёгкий пар, и из неё то и дело доносились звуки – не звуки даже, а… бульки, у которых была душа.

И вот, в один особенно густой день, из лужи поднялся палец. Толстый, блестящий, облитый соусом. Палец покачался, как будто искал точку равновесия в этой несуразной реальности, и медленно втянулся обратно. На его месте осталась лишь рябь – и чувство, что всё только начинается.

Так и началась Шмурдия.

Шмурдия никогда не считалась страной. Её нельзя было найти на карте. Да и карта, если честно, при приближении к этим местам начинала чесаться. Это был край, где логика брала отпуск, а смысл работал неполный день.

Жители Шмурдии, называемые бибсами, были странными существами. Внешне они напоминали помесь манной каши и уверенного в себе тапка. Бибсы были вежливы, но абсолютно бесполезны. Их основной деятельностью было бибсить. Никто точно не знал, что это

значит, но бибсы утверждали, что без бибсинга вселенная свернётся, как плохо сваренный пельмень.

– Мы держим ткань мироздания, – заявлял Бибс Главный, стоя на кубе сахара. – И мы делаем это с бибсом.

Однако Шмурдия никогда не стояла на месте. Каждое утро могло принести новый закон физики. Иногда вместо дождя шёл хруст. Иногда деревья уходили в себя. И однажды, в особенно кислый день, с неба упал фапс.

Фапсы – существа из другого слоя нелепости. Они были мягкие, но агрессивные, невидимые, но пахли. Первый фапс упал с небес, как испорченный блин, и разлетелся на брызги недоумения. Бибсы растерялись. Они не были готовы. Ни морально, ни физически, ни варёно.

– Это что? – спросил Жмурк, один из смелых бибсов. – Это… что-то! – крикнула Клумза, бибска-смотрительница луж. – Оно пахнет как идея! – добавил кто-то из тени.

Фапс зашипел. Воздух стал дрожать. Ложки начали плавиться. В этот момент произошло то, что бибсы позже назовут Первым Шмурдом.

Шмурд – это не событие. Это ощущение. Оно начинается как лёгкое урчание в пространстве, потом переходит в дрожь земли, а заканчивается тем, что ты стоишь в луже, но она теперь в тебе.

После Первого Шмурда всё изменилось.

Фапсы начали появляться регулярно. Они не атаковали напрямую. Они просто были. И этого было достаточно. Бибсы начали вести учёт, но каждый раз, как они пытались записать фапса, чернила сворачивались. Один бибс даже пробовал использовать карандаш, но его рука ушла в отпуск.

Клумза заподозрила неладное. Она собрала Совет Ложек. Совет заседал трое суток, но всё, что они смогли вынести, – это то, что ложки больше не отражают свет, а лишь тоску.

– Нам нужен герой, – сказала она.

Но героев в Шмурдии не было. Были только те, кто случайно оказался рядом с катастрофой и не сбежал вовремя.

Так появился Жмурк.

Жмурк не был смелым. Он просто не умел быстро бегать. Он был плотным, квадратным, и пах как воспоминание о детстве, где всё было липким и вкусным. Когда на деревню обрушился второй фапс, все разбежались. Все, кроме него.

Он стоял, смотрел и шептал:

– Шмурдия… держись.

И тогда с неба упало нечто.

Оно было обернуто в компот, обвязано туманом и имело глаза на 360 градусов. Это был он. Не герой. Не враг. Просто – Шлёп-Шлёпыч.

Он не говорил. Он просто плюхнулся в лужу.

Лужа забулькала.

И тогда всё действительно началось.

Глава II: Великая фапсизация

Фапсизация началась не сразу. Она ползла медленно, как запоздалая догадка. Вначале это были едва заметные сдвиги в восприятии: каша становилась горячей ещё до варки, ложки начинали обсуждать смысл жизни между собой, а воздух всё чаще пахнул компотом, даже если его никто не готовил.

Бибсы начали чувствовать это в коленях.

– У меня колено чешется не как обычно, – сказал однажды старик Глупер. – Раньше чесалось к дождю. Теперь – к шепоту.

Шепот, между прочим, тоже появился внезапно. Он не имел источника, но был везде. Он проходил сквозь уши, оставляя за собой странное послевкусие, как будто кто-то рассказывал тебе о будущем, но только с использованием слов, которых ты не знал.

Это был первый признак фапсизации.

Сначала сдались витрины. Они стали отражать то, чего не было: спящих людей, которых никто не знал; предметы, которых не существовало; утренние передачи, которых никто не снимал. Потом – окна. Сквозь них стало видно только суп.

А потом бибсы начали бибсить неправильно.

Бибсинг, как и прежде, происходил в основном утром, сразу после компотного колокола. Обычно бибс вставал, оборачивался в одеяло мнений, выносил душу на балкон и бибсил. Но теперь – бибсы путались. Они пытались бибсить в сторону, которую никто не утверждал. Некоторые начали бибсить в ночи. Один даже попробовал бибсить навстречу тени ложки.

Так появился первый раскол.

Совет Ложек собрался вне графика. Клумза стояла у стола, на котором стоял чайник, но чайник не шумел – он дышал. Совет был напуган. Слова путались. Взгляды расходились.

– Мы теряем ложкопорядок, – сказала Клумза. – Бибсинг стал флюидным, – заметил кто-то. – Вчера мне приснился сон, в котором я был компотом, – пробормотал старик Лужин. – И я проснулся варёным.

Клумза ударила ложкой по столу. Ложка завизжала, но замолчала. Она знала своё место.

– Мы должны найти источник фапса, – произнесла Клумза. – Иначе скоро всё начнёт вспоминать себя.

Это был момент, когда жителям Шмурдии следовало бы паниковать.

Но они не успели.

На следующий день началось шмурдотрясение.

Земля не тряслась – она хрустела. Из-под земли начали выползать забытые вещи: идеи, старые сны, списки дел, которые никто не начинал. Воздух стал желеобразным, а мысли – навязчивыми.

Фапсы больше не были пассивными. Они начали влиять на поведение.

Один бибс пошёл на работу, хотя у него её не было. Другой стал говорить только вопросами. Появился даже бибс, который считал себя бульоном – и никто не смог доказать обратное.

Клумза начала понимать: фапсы – это не существа. Это – процесс. Он захватывал реальность медленно, аккуратно, но необратимо.

Фапсизация была как суп: если начать, уже нельзя остановиться, пока всё не сварится.

Жмурк, тем временем, находился в состоянии философского бульона. Он не понимал, что происходит, но чувствовал, что его внутренняя ложка начала звенеть. Он сидел на холме, из которого шёл тёплый пар, и смотрел вдаль, где горизонт стал жидким.

– Всё шмурдит, – сказал он.

К нему подошёл Шлёп-Шлёпыч. Он молча сел рядом. Ничего не сказал. Просто сидел. Потом достал из своей сумки тишину и протянул её Жмурку. Тишина была тёплой и пахла старым грибом.

Жмурк принял её.

Он понял.

Шмурдия не борется с фапсами.

Она переваривает их.

Когда Жмурк вернулся в деревню, он сказал всем:

– Мы не должны бороться. Мы должны шмурдить.

Сначала никто не понял. Но потом, когда на небе появился Большой Кляр, всё стало ясно.

Это не кризис. Это – варка.

Мир закипал.

И фапсизация была не концом.