Средь бесконечной череды созвездий. Книга 5.3. Захпур

Пролог

Триумфальным мое возвращение в училище я бы не назвала. Да и желание въехать в двери альма-матер на белом коне отсутствовало. Я б даже сказала, что оно отсутствовало напрочь. Поскольку от одной только мысли о неминуемой встрече с начальником этого прекрасного заведения мне как-то сразу хотелось: а) шустро соскользнув со спины упомянутого всуе фантазийного жеребчика, затихнуть, спрятавшись…

(Не знаю, правда, где?

Ну-у, хотя бы у него под брюхом. Если больше будет негде.

«Под брюхом» в смысле у жеребчика, а не у Красноголового.

Хотя спрятаться под сенью того, чего нет, будет несколько сложновато.

И именно в этом и состояла малюсенькая, но проблемка.)

Поэтому в плане и имелся пункт «б».

Который звучал так: при невыполнении пункта «а» пытаться претворить в жизнь пункт «б». А именно: б) при виде Гэхэджа – убежать подальше.

Но и тут вновь возникала некая загвоздка.

Поскольку, ну, насколько мне было известно – далеко от этого типа (начальника, а не придуманного коняшки) никому еще убежать не удавалось. Как «вообще», так тем более в рамках его заведения.

И в верности этих слухов у меня сомнений не возникало – вот ни разу за все время нашего с ним знакомства.

В общем, подходя к училищу и провожая глазами идущие на посадку звездные корабли, я чувствовала себя несколько смущенной. А в голову лезли всякие глупости.

И не то чтобы я провалила практику.

Как раз нет. Прошла ее, и успешно.

Но вот воспоминания о прошедшем учебном годе… Вернее, о моем поведении в данный период…

Короче говоря, при мысли о возвращении на место прежнего разгула и погрома мои и без того вишневого цвета щеки от некоторой доли стыда начинали полыхать ярким пламенем.

А мысль о неминуемой мести ассана за все пережитое им и его училищем в этот период времени вызывала во мне горячее желание просто взвыть от мысли о предстоящей расплате за все содеянное. И за то, чему он свершиться все же сумел не дать, но точно помнил о моих попытках ввести его детище в полный хаос.

Поскольку уж в чем в чем, но вот в его мстительности не сомневался никто – и уже очень давно. А тем более я, зная о его теплом отношении лично к моей персоне.

В общем, чуть притормозив перед входной дверью в училище, я поморщилась.

Да ладно. Признаю. Мою физиономию просто перекосило.

Гримаса называлась: я жую лимон, густо сдобренный жгучим перцем, хреном и горчицей.

Щеки жгло от смущения.

И было неловко за собственное поведение когда-то.

Плюс слегка озадачивала предстоящая встреча с жертвами моего произвола.

Как вести себя с ними?

Вроде и раскаяния организм не испытывал.

Но вроде как и жалко их.

И плюсом ко всему вызывала чувство неуверенности личность Красноголового как таковая.

(Нечитаемый, с точки зрения психологии, был товарищ.)

Да и сама неминуемость шанса так или иначе, но в итоге с ним столкнуться (словно с роком) бодрости духа моему организму не добавляла.

На счет последнего мне даже хотелось, чтобы сия знаменательная встреча произошла побыстрее.

Как известно: чем раньше, тем лучше.

(Пережить бурю сразу, так сказать.)

Хотя – я, зная его…

К тому же, учитывая интенсивность движения звездолетов в точке расположения данного заведения, говорящую то ли о каком-то совещании в его стенах, то ли еще о каком сборище…

Я подумала о том, что, может быть, все не так уж плохо. И что Гэхэдж растянет удовольствие по линчеванию моей персоны. И надолго.

Ибо сразу ему будет не до меня. Да и скучно шельмовать сразу. Наверное.

Но все это не точно.

Эх…

Тяжело вздохнув и решительно дернув ручку тяжелой двери на себя, я с сопением и пыхтением, несколько мешковато, ввалилась внутрь.

Глава 1. В родную гавань возвратясь…

Шагнув на порог, я стрельнула глазами по сторонам, отыскивая предмет не своего вожделения, но своих опасений.

Однако отыскался вовсе не он.

Справа от дверей, на старинном стуле, больше похожем на кресло, тихонечко, опершись подбородком о скрещенные ладони рук, сидел инженер.

Я остановилась, застыв на пороге и оглядывая того с определенной долей как радостного облегчения, так и тревоги.

Крупные, с выступающими венами ладони подполковника опирались на резную платиновую ручку толстой трости, изготовленной из скрученного ствола коричнево- красного дерева с планеты Рипод стоящую у него между ног.

Сама ее ручка была выполнена в виде туловища огромной змеи. И заканчивалась головой с чуть оскаленной пастью, утыканной изрядным количеством острых зубов. Исполненных из фиолетового мусгравита*.

Инженер сидел, как-то тяжело оплыв на стуле. Грузно налегая на палку, почти всей своей массой.

Я посмотрела на его понуро повисшие усы. На тонкие потрескавшиеся губы, тщетно пытающиеся укрыться за ними.

И вновь перевела взгляд на руки. С сожалением глядя на отечные пальцы с аккуратно подстриженными ногтями, ставшими почти бесцветными. На одутловатые, чуть обвисшие щеки бледного кремово-серого лица с расширенными порами кожи. На коричневатые мешки под глазами. На отечные веки. Которые подполковник с трудом открыл, глядя на меня с острым прищуром темно-карих глаз.

У меня же внутри просто все упало, когда я его увидела. А к горлу подкатил ком.

Тут уж к бабке не ходи, ясно как дважды два, что подполковнику недолго осталось.

В груди защемило.

Единственный мой защитник и заступник здесь…

На меня повеяло ветром одиночества и смерти.

Я знала, что скоро останусь одна. И он знал, что ему на этом свете осталось совсем чуть-чуть.

Тот случай, когда открывается дверь в Вечность…

И ты стоишь на чужом пороге и не знаешь, что сказать?

Утешать? Кого? Себя? Его?

Глупо. И излишне.

Все и так все знают и понимают.

Мне очень хотелось опустить голову.

Но я не стала.

И взгляд не отвела.

За несколько лет пребывания в училище я успела привязаться к подполковнику. Он был единственный, к кому я могла прийти за советом. С кем могла просто помолчать, сидя в его кабинете на подоконнике и глядя на звезды.

– Не ссы, мелкая. Прорвешься, – скрипучим надтреснутым голосом, тихо и насмешливо произнес инженер, колко и жестко глядя на меня из-под полуопущенных век.

– Прорвусь, – решительно тряхнув головой, твердо ответила я, глядя тому в глаза.

– То-то, – с трудом растянув губы в улыбке, ворчливо отозвался подполковник.

И, с хрипом втянув в себя воздух, через несколько секунд негромко уточнил:

– Сама-то как?

– В норме, – проанализировав свои ощущения относительно самой себя, твердо ответила я, расплываясь в искренней улыбке.

– Хорошо, – В глазах инженера сверкнули веселые искорки.

Впрочем, они тут же исчезли, скрытые тяжелыми веками.

В холле повисла пауза.

Мой собеседник несколько раз с трудом вздохнул и выдохнул.

Однако минуты через полторы по мне резанул коричневым кинжалом его взгляд. И подполковник еле слышно, но властно произнес:

– Смотри мне. Я в тебя верю.

– Я постараюсь, – спокойно глядя ему в глаза, ответила я.

Отмечая про себя, что добряком-то инженер точно не был. От его тона и взгляда у меня аж волосы на затылке приподнялись. Что не удивительно. Учитывая тот факт, что до подполковника тут немногие дорастали, тем более в инженерных подразделениях. Да и сам факт его долгого существования рядом с Красноголовым и некоторой толикой влияния, которое он на него имел, о многом говорил относительно персоны господина главного инженера.

Эти мысли несколько отвлекли меня от грустной реальности.

А вернуться к ней заставил раздавшийся с лестницы сверху голос начальника училища, раздраженно поинтересовавшийся (видимо, у нас):

– Опять самодеятельность?

За сим на ступенях возник и сам обладатель сего чудного тембра.

(Ну да. Кто бы сомневался?

Писец всегда подкрадывается незаметно.

И избежать встречи с ним еще никому не удавалось.

А тем более мне. С моим-то талантом к попадалову.)

Я замерла, вытягиваясь по стойке смирно и готовясь открыть рот для доклада. Но чуть брезгливая отмашка полковника прервала мой служебный позыв, заставив заглотить слова обратно, прям на выдохе.

(Хорошо не поперхнулась.)

Мрачно оглядев меня с головы до ног, ассан хмуро поинтересовался, обращаясь (скорее всего) к инженеру:

– И что эта особь готовит нам на этот раз? Мне ее сразу к себе волочь?

(Не, ну зачем же так сразу-то?!)

– Нет, Гэх, ну вот чего девочку сразу волочь-то? Ты же, ее постоянно на себе таская, совсем спину сорвешь. Она же тяжелая. А тебе беречь себя надо. Ты нам нужен, – чуть суетливо на одном хриплом выдохе изрек инженер.

При этом глядя на приятеля с неприкрытой насмешкой.

Брови Красноголового взлетели вверх от удивления. Он пораженно уставился на подполковника.

Но увидев веселые искры, пляшущие у того в глазах, лишь рукой махнул.

И, резко повернув голову в мою сторону, жестко прошипел:

– А ты – все. Марш к себе. Через полчаса на занятия.

Повторять дважды мне было не нужно.

Я шустро взвилась с места и рванула в кубрик, успев, однако, по ходу движения чмокнуть инженера в щечку.

И ухмыльнуться, услышав за спиной возмущенное Красноголового:

– Нет. Вот чему ты радуешься, старый дурень? Она же тебя, не успеешь оглянуться, совратит и в ЗАГС утащит. Ты даже усом дернуть не успеешь. Совсем ее распустил.

– Не переживайте, сэр. Он непокобелим. Я ручаюсь, – выглядывая из-за угла, с трагическим вздохом и скорбью на лице поведала я начальнику училища, не дожидаясь ответа подполковника на ремарку Гэхэджа в его адрес.

Что ж, у мальчиков наступила немая сцена, окончание которой я не досмотрела, рванув от них прочь со всей возможной скоростью.

Впрочем, тихий прерывистый смех одного и раздраженное шипение другого за своей спиной я услышать все же успела.

________________________________________________

* Мусгравит – драгоценный камень.

Глава 2. На пороге

– Вот пусть только появится на пороге… Я сразу все расставлю по своим местам, – басовито прогудел грасс.

И нервно прошелся вдоль капсул, искоса поглядывая на сидящих напротив него в позе примерных учеников, чоки и эльфара.

Те дружно и бодро кивнули ему в знак согласия.

Почувствовав их поддержку, Сергей, гордо тряхнув белобрысой челкой, вновь нервно продефилировал по проходу каюты, почти упершись носом в ее закрытую дверь.

Чуть смутившись от собственной неловкости, он развернулся, застыв на месте и вновь повторяя как мантру:

– Явится, и я ей все скажу. Пусть только появится. Мы не какие-то там первоклашки, чтобы над нами издеваться. Так?

Он скосил глаза на своих немногочисленных слушателей, внемлющих ему со всем возможным вниманием.

Те вновь синхронно закивали в знак поддержки всего вышеизложенного их соседом.

– Пусть только явится, – умоляюще произнес грасс, кидая просящий взгляд на закрытую дверь.

Эльфар и чоки тяжело вздохнули.

И, не нарушая синхронности, вслед за товарищем робко поглядели на остающуюся неподвижной дверь каюты.

Сергей тем временем, гордо задрав подбородок и свирепо нахмурив брови, вновь угрожающе пообещал:

– Так ей и заявлю. Мол, Рафика, даже думать не смей. Я тебе не мальчик. У меня достоинство есть.

Роб и Азариэль опять дружно и несколько нервно затрясли головами, то ли поддерживая его в запланированном начинании, то ли радуясь факту все еще присутствия у них достоинства.

Грасс задумчиво покосился на соседей по рубке, пытаясь понять: это сотрясание? Оно у них нервное или как?

В принципе, у него и самого слегка подергивались оба глаза. Так что он не исключал и у этих двоих наличие нервного тика.

«Ничего страшного, это вполне себе лечится», – успокаивая сам себя, решил Сергей.

И, гордо распрямляя спину, патетично, со срывом на высокие ноты, изрек:

– Вот так. Никому не позволено!.. Пусть только явится! И я ей…

Дверь каюты с едва различимым шумом начала отползать в сторону.

***

…Замерев на пороге, я с удивлением прислушалась к затихающим шорохам внутри нашего кубрика.

Тихо стукнули, захлопываясь, ящики для хранения оборудования, встроенные в капсулы эльфарыша и чоки. Что-то едва слышно зашуршало в районе банного комплекса…

Ума не приложу, как грасс с его габаритами умудряется поместиться за стиральной машинкой? Да так ловко.

Вот уж воистину кошачьи гены.

Пусть и полукровка. Но вот же ж – проснулись. Порода. Куда от нее денешься?

Вопрос был риторический.

Настроение благодушное.

И я, забрасывая рюкзак к себе на кровать и поглядывая на места почти постоянного обитания своих соседей в этом году, открыла было рот сообщить им, что хороняки могут вылезать из своих убежищ. Не трону. Я вообще добрая. По крайней мере, на сей момент и… в глубине души.

Но не успела…

Дверь каюты резко рванула в сторону, явив на своем пороге господина начальника училища собственной персоной.

Мрачно оглядев почти пустое помещение своими черными глазищами, Красноголовый сквозь стиснутые зубы прошипел:

– Курсант… Не вы ли утверждали, что в норме? И что происходящее в минувшем учебном году больше не повторится?

– Так точно, сэр, – вытягиваясь по стойке смирно и глядя на полковника наичестнейшими глазами, подтвердила я.

Тут же добавляя нежнейшим голоском:

– Но, сэр, мне просто еще не выпал шанс продемонстрировать им свое миролюбие. Я еще не успела никого отыскать. Видимо, мальчики решили поиграть со мной в прятки, не ведая о моих благих намерениях в их адрес. А возможно, это у них выработался безусловный рефлекс, сэр. Как у подопытных кролей, сэр. И жертвы моего произвола просто еще не в курсе того, что гормональный фон моего организма нормализовался, сэр. Они просто не успели еще в этом убедиться, сэр, – взмахнув ресницами и скромно потупив глаза, застенчиво окончила я свой монолог-объяснение ассану.

Гэхэдж стоял, чуть раздвинув ноги.

При этом его левая нога, косолапя, находилась чуть впереди правой.

Начальник училища молча глядел на меня с непередаваемым выражением антрацитовых глаз, своим блеском выделяющихся на ставшей чуть ли не каменной физиономии.

Он замер на пороге, заложив руки в карманы так, что большой палец торчал наружу.

Стоял. Монотонно и задумчиво, покачиваясь на носках берцев.

Не желая испытывать терпение начальства, я, придав физиономии искренности, а глазам честности, душевно произнесла успокаивающим тоном мамочки:

– Но сейчас, господин полковник… Пару секунд, сэр. Сейчас все будет. Они мигом все поймут. Проникнутся. И больше так себя вести не будут, – мило улыбнувшись, заверила я Красноголового.

И взвыла, властно приказав затаившимся:

– Слышь, падлы?! А ну-ка! Мигом вытараканились из своих щелей! Быстро!

Тут же приветливо, почти мурлыкая, кокетливо взмахнула ресницами и, поедая начальство глазами истинного служаки, добавила к сказанному:

– Вы расстраиваете господина полковника.

Начальство, в свою очередь, слегка отстраняясь, начало посматривать на меня как-то искоса.

Мне даже показалось, что у него слегка дернулся глаз.

Ну или он мне подмигнул.

Тем не менее дважды повторять свое требование мне не пришлось.

(Вот что значит выучка! Ну или дрессировка. Тут уж с какой стороны посмотреть.).

Ящики, дернувшись, с глухим стуком приоткрылись.

Явив миру и полковнику две перепуганные физиономии моих бывших одноклассников.

А затем что-то зашуршало и за стиральной машиной.

После чего дверь в банный комплекс чуть отворилась.

И в образовавшуюся щель выглянул перепуганный глаз грасса. Нервно моргнувший в сторону Красноголового белесыми ресницами.

– Ну вот они, сэр. Живы и здоровы. Сама их первый раз вижу с момента моего прибытия со штурманской практики, сэр.

Красноголовый тяжело вздохнул.

И, обращаясь к моим соседям по кубрику, почти сочувственно произнес:

– Вылезайте. Док говорит, что ее гормоны в норме. И она обещала никого не обижать.

На слове «обещала» ассан сердито сверкнул на меня глазами. А фразу «не обижать» почти прорычал.

Я, чуть втянув голову в плечи, приподняла руки.

Демонстрируя ему раскрытые ладони и всем своим видом показывая: а я что?

Я ничего. Я вообще зайка.

Гэхэдж, утомленно полуприкрыл глаза своими густыми ресницами. И, глубоко вздохнув, молча удалился.

Оставив наконец меня спокойно разбирать вещи.

А то «ходют» тут всякие…

Мне и местных хватает.

Я покосилась на сидящих напротив рядком парней, равнодушно произнеся:

– Ладно. Живите спокойно. Не трону почем зря. Я уже в норме.

Те радостно закивали. Только что не зааплодировали стоя.

Мне же и самой полегчало.

Год и так обещал быть непростым. Как, впрочем, и все предыдущие. Тут не до гормонального токсикоза. Как бы без него со всем да справиться?

Глава 3. Мы совсем не из стали…

«Мы совсем не из стали –

Нам страшно и больно.

Ноет сердце в груди от потери ребят.

Раздвигая пространства привычки оковы,

Поминальных свечей

Пламя шепчет, дыханию в такт.

Мы совсем не из стали.

Но смелее и крепче.

Воет вьюга осколков в степи, словно зверь.

У костра

Нас теперь не пятнадцать, а трое –

Единение душ, разлученье сердец.

Кровь на землю падет,

Прорастая цветами.

Новой жизни даря

Нам надежду на встречи.

Жизнь, с ладоней скользя,

Улетит в бесконечности Неба.

Горным эхом ночным ускользнет,

На земле возродясь эдельвейсом.

Боль в глазах,

Дымом скрыв поминальных огней,

Мы уходим во тьму, возвращаясь к Звезде

И рассветам.

Исчезаем живыми и прочь…

От иных берегов.

Словно пепел кострищ –

Подхваченный бурными реками мести.

Вновь наступит рассвет.

И ветрами летим…

Пряча слезы и злость

За оковами памяти,

Мающей душу.

Рваною шалью тумана

Прикрыв ежедневность забот,

Мы по-прежнему ждем,

Тех –

Ушедших за кромку Посмертья.

Мы совсем не из стали

Нам страшно и больно.

Ноет сердце в груди от потери ребят.

Раздвигая пространства привычки оковы,

Поминальных свечей

Пламя шепчет и плачет,

Дыханию в такт,», – вертелось в моей голове.

Простенькие слова застольно-прощальной песни.

Когда-то ее пели в моем доме, на Кате.

Пели, собравшись вместе, родители и родственники. В память о погибших. Песней выплескивая обиду, горечь и злость от их потери.

Потом впору было петь ее мне, поминая их.

Но было мне тогда совсем не до песен. И даже не до воспоминаний.

Я в тот период просто пыталась выжить.

И вот теперь, на Захпуре, уставившись в потолок, я мысленно повторяла (снова и снова), слова этой немудреной песни, вспоминая…

***

Начавшаяся как обычно ночь ничего не обещала.

И я, как обычно, еле доползя до кровати, провалилась в блаженный сон без сновидений.

Это было такое счастье – просто вытянуть ноги. Просто закрыть глаза. Чтобы, расслабляясь и нежась, улететь в желанную бесконечность сна.

Так и было где-то до середины ночи. Спокойно и кайфово.

Неожиданно белое полотно моего сна дрогнуло, разбиваясь посередине и идя глубокой черной трещиной.

Я чуть напряглась, впрочем, не просыпаясь и не лишая себя драгоценного отдыха.

Пространство сна тем временем начало заполняться поднимающимся из образовавшейся в его сфере трещины сероватым туманом. Наполняющим зону сна, с каждой секундой все больше и больше.

Серое марево просачивалось из щели: сначала тонкими нитями, а затем – клубами, словно дым от сырых поленьев.

Я смотрела на эту мглу, отмечая, что она неоднородна. И что состоит из множества нитей. Где в серый цвет основной части вплетались и черные, и белые, и даже алые волокна. Да и собственно серая палитра не была единой. Ее гамма варьировалась от светло-серого до темно-серого тонов.

Впрочем, это было не главное.

Главным был подполковник.

Это стало очевидным и неприятным фактом, когда оттуда – из черной глубины, расколовшей мой сон расщелины, – показалась фигура инженера училища, одетая в черную форму космического спецназа. И не спеша двинулась мне навстречу.

Краем сознания я обратила внимание на то, что шел подполковник бодро. Перестав хромать.

Шагнув на порог моей сферы внимания, инженер коротко и грустно усмехнулся, усаживаясь прямо передо мной. Я бы сказала, на пол. Но был ли то пол?

Подполковник тем временем уселся, подогнув под себя ноги, и внимательно посмотрел на меня.

Выглядел он моложе, нежели в жизни. И здоровее.

Это я тоже заметила. Как и погоны инженерной службы на его плечах.

Мы встретились глазами.

Брови инженера сошлись на переносице, но взгляд ярко-голубых глаз был совсем не злым. И смотрел подполковник на меня с грустной нежностью.

– Я не смог. Хотел дождаться окончания твоей учебы. И не смог. Устал. Не выдержал. – Он невесело усмехнулся.

Я глянула на его спокойно лежащие на коленях руки и вновь посмотрела подполковнику в глаза.

Васильковые льдинки словно растаяли. И теперь глядели на меня совсем не испытывающее – отстраненно, как обычно бывало, несмотря на демонстрируемое подполковником расположение к моей персоне. Сейчас в них застыла тщательно скрываемая усталость и глубокая печаль.

– Ничего, – по возможности бодро ответила я ему. – Вы же знаете, я живучая и везучая.

Я попыталась улыбнуться. А хотелось заплакать.

Инженер вновь горько усмехнулся, с теплотой и чуть рассеянно глядя на меня и одновременно как бы вглубь собственной души.

– Не отказывайся от того, что я тебе оставляю, – неожиданно твердо, почти жестко сказал (да нет, приказал) он.

Взгляд подполковника стал властным, твердым.

Теперь он посмотрел на меня чуть ли не яростно.

Его глаза сверкнули, превращая глубокие синее озера в бледно-голубые торосы северных льдов.

– Обещай взять то, что я тебе оставляю, – мрачно сдвинув густые брови, отрывисто произнес подполковник.

– Красноголового, что ли? – чуть потерявшись от этого неистового давления и ледяного взгляда, растерянно пробормотала я ему в ответ.

Мой визави довольно ехидно ухмыльнулся.

(Какой-то бандитской, зловещей и разухабистой ухмылкой, должна сказать.)

Взгляд его был очень суровым, а тон почти злым:

– Ха-ха… Очень смешно, – почти по слогам сварливо произнес главный инженер, тут же добавляя: – Обещай. У меня совсем мало времени. Ну! – сквозь зубы сердито потребовал подполковник.

Я видела, вернее, скорее чувствовала, что этот разговор дается инженеру непросто. Он словно истончается. А взгляд синих глаз становится все более грустным.

– Хорошо, хорошо. Обещаю, – быстро протараторила я, кивая.

Мой ночной гость кивнул в ответ, молча вставая с места и чуть рассеянно тронув рукой белоснежную шевелюру.

После чего, повернувшись ко мне спиной, больше ни слова и не произнеся, отправился обратно.

Туда, где сквозь разверзшуюся основу шара моего внимания вилась, выплескиваясь в мой сон, густая чернота межсферья сновидений.

Однако на самом пороге ворот сновидения полковник все же обернулся. Его губы тронула легкая невеселая улыбка. С нежностью и болью посмотрев на меня, он тихо и горько произнес:

– Просто пусть с тобой все будет хорошо. Ладно, ребенок?

– Я постараюсь, – чуть потерянно ответила я.

– Да. Ты везучая, живучая, и колючая. Я помню. – Инженер вновь ухмыльнулся и уже шагнув вперед, добавил, не оборачиваясь: – А твоя шутка про Гэхэджа, пожалуй, не такая уж и шутка. Ясно, малек?

На этих словах подполковник хохотнул, исчезая в тут же начавшем затягиваться провале.

Я похлопала ему вслед ресницами, не до конца понимая: к чему это он?

И тут же вылетела из сна. Резко. Почти с криком.

Лежала, не моргая глядя в потолок. Чувствуя бисеренки холодного пота на лбу. И не чувствуя горячие дорожки слез на щеках.

***

Начальник училища сидел, склонив голову, у кровати главного инженера училища в реанимационном отделении медблока, опираясь согнутым локтем о ее край и устало подпирая кулаком лоб.

Его кроваво-красные волосы растрепались, прядями свисая на лицо.

Рядом колдовал док, проверяя поступление в организм больного лекарств и вычисляя еще хоть какие-то варианты что-то сделать.

Движения врача были выверены, а лицо абсолютно бесстрастно. Он и сам сейчас походил на машину. Холодную и бесчувственную. Зато мыслящую и знающую свое дело.

Неожиданно беспомощно лежащий на постели подполковник вздохнул чуть глубже, чем приборы фиксировали до этого, и с трудом открыл глаза.

Полковник тут же встрепенулся, со скрытым волнением и теплотой глядя на друга.

– Ну наконец-то, – с видимым облегчением выдавил док, продолжая заниматься поступающими в организм пациента растворами.

И тут же с укором добавил:

– Ну нельзя же так. Вот где ты был?

Красноголовый молча и пристально с минуту всматривался в темно-коричневое, с впалыми щеками и с серыми тенями вокруг глаз, словно перечеркнутое шрамом от ожога, лицо подполковника. После чего со вздохом почти скорбно изрек:

– По бабам он бегал, дурень старый. На смертном одре, а туда же.

Инженер вымученно, с трудом улыбнулся, скосив на него усталые глаза. И еле слышно прошептал:

– Я поручил девочке присматривать за тобой. А то мало ли, без меня натворишь тут еще чего-нибудь.

Эта речь утомила подполковника, и он вновь прикрыл глаза истонченными веками.

– Чего? Чего ты ей поручил?! – аж подскочив на месте, изумленным шепотом переспросил у него ассан, пораженно переваривая услышанное.

В ответ подполковник лишь тонко улыбнулся, не открывая глаз и напряженно, с хрипом дыша.

– Совсем с ума сошел с этой своей девчонкой! – продолжил шипеть Красноголовый, беспокойно поглядывая на друга.

– А ты ее не обижай. Она и по твоей вине круглой сиротой оказалась. Понял? – резко подняв тяжелые веки, неожиданно жестко и твердо даже не ответил, а приказал ему подполковник.

Док замер, зябко поежившись…

***

Первая лекция едва началась, а я уже знала, о чем объявит полковник, едва вспыхнул висящий под потолком аудитории гала-экран смарт-системы, высвечивая его лицо.

Внутри все съежилось, сжавшись в комок. В висках застучало. Кровь прилила к щекам, заставив их гореть.

Мы вскочили со своих мест, вытягиваясь по стойке смирно.

– Господа курсанты, довожу до вашего сведения, что сегодня в четыре часа утра в больничном блоке скончался главный инженер нашего училища, подполковник… – спокойно объявил ассан.

Я почувствовала, как пытаются дрожать мои колени. И очень захотелось опуститься на стул.

Но, сжав кулаки, я лишь еще больше выпрямилась, вытягиваясь в тугую струну. И очень постаралась сделать так, чтобы ни один мускул не дрогнул на моем лице.

Стояла. Гордо задрав подбородок, прямо глядя на Красноголового и не обращая внимания на сочувственно косящихся на меня однокашников.

Все слезы я выплакала ночью, когда в черничной мгле по ту сторону своей сферы сновидений увидела крестом расползающийся вход в туннель Смерти. И фигуру инженера, идущего Ей навстречу.

Подполковник сделал выбор. И это было его право.

Но почему-то мне стало совсем одиноко.

Такой пустоты я не ощущала даже после гибели родных.

Возможно, мне просто было не до этого.

Когда грань между жизнью и смертью встает перед тобой лезвием бритвы, тогда не до переживаний. Ты просто спасаешь свою жизнь.

Но здесь и сейчас такой острой ситуации не наблюдалось. Поэтому и почувствовать боль потери, ощутить ее я смогла в полной мере.

Да. Конечно. Я видела смерти.

И душу щемило, когда гибли товарищи.

Но они не были мне по-человечески близки настолько, насколько был дорог инженер. Как друг, учитель, заступник.

Курс склонил голову, скорбно замирая в минуте молчанья…

Глава 4. Приглашение

В помещении музея было: тихо, темно и пусто.

Лишь посадочные огни немногих прибывающих на космодром училища лайнеров да его сигнальные огни освещали ночную тьму, то прорезая, то подсвечивая ночной мрак, царящий в этот период года на Захпуре.

Что касается меня, то мое внутреннее состояние вполне отражала сегодняшняя ночь. На душе было как в музее – тихо и пусто, а темнота успокаивала, давая возможность расслабиться и войти в норму.

Зная Красноголового, много времени на душевное восстановление он мне не даст. А на «погрустить» в данном учебном заведении оно вообще не выделялось. Все следовало производить поистине с космической скоростью, в том числе и обретение морального и нервного равновесия.

Но я не парилась по этому поводу.

Сей скоростной режим изначально был для меня нормой.

Мне вообще ни разу Судьбой не давалось возможности спокойно погрустить, поплакать, помянуть погибших. Всегда надо было срочно выживать, не копаясь в собственных переживаниях.

И в данном случае я все сделала как обычно – быстро и качественно. Не оставляя в закромах собственной психики как не отработанного, так и не переработанного ею материала. Подходящего в периоды душевного слома для индульгирования как самой себя, так и для игры на оном кого-нибудь еще.

Мои нервы не гитара. На них не поиграешь.

Оседать в душе эмоциям и чувствам в виде комплексов я не позволяла.

Слишком дорого это могло обойтись в будущем. Проклюнувшись в самый неподходящий момент нервным срывом или болевой точкой, на которую можно надавить.

Не, были, конечно, в системе психологи с их блокировками. Но любой блок можно сломать.

Поэтому, если таковой блок на что-либо им придется тебе поставить, то и годность к службе будет прописана с кучей ограничений.

По уже озвученным выше причинам.

А уж если ты женщина, то на военной карьере вообще сразу можно ставить крест.

Так что лучше, не размазывая сопли по столу, все переварить самой.

Представ затем пред ясными очами медиков в психологической чистоте и норме.

А неврозы – оставить мальчикам. К ним военные медики чуть более снисходительны.

Я улыбнулась, поуютней усаживаясь на подоконнике и всматриваясь в темноту безлунной ночи.

Психологи были сродни искушению. В тяжелые моменты о них постоянно вспоминали. Тем более что душевная боль переносилась гораздо хуже физической. И каждый раз приходилось делать выбор: служба или плач Ярославны?*

Я оторвала взгляд от окна, всматриваясь в темноту музея.

В голову пришла мысль о том, что первая встреча с Инженером у меня состоялась именно на его пороге. Ну, или почти на пороге…

И о том, что прилетевших на его похороны было не так уж много.

Никого из родных у подполковника не осталось. Прилетел батя Волкодавов, Верховный Лорд, главный инженер «Зари», Посол диких и неизвестный мне тип. Ну и так, присутствовали и местные…

Прощание должно было состояться через три дня. А пока друзьям надлежало три ночи провести рядом с телом покойного. Оставляя около него для дежурства днем почетный караул из курсантов училища. Потом следовало произвести кремацию и захоронение согласно воле покойного или решению его близких или друзей.

Таков был обычай. Если смерть наступала не в Космосе.

Хотя о ночных бдениях друзей я узнала именно в училище и именно в связи с кончиной подполковника.

Сейчас на ночное дежурство они и заступали – друзья покойного. Хотя, исходя из его возраста, собственно друг как таковой среди них был только один. Остальные относились либо к его ученикам и сослуживцам, либо к его начальству.

Впрочем, это не удивительно.

Инженер прожил долгую жизнь. Что мало кому удавалось среди военных. Даже учитывая всеобщее долголетие и живучесть местного населения данной галактики.

Я задумчиво почесала нос. И чуть повернула голову на звук открывающейся двери.

(??)

Я никого не ждала.

Друзья моего заступника должны были начать ночное дежурство у его гроба. А мои «приятели» прекрасно понимали, что мне надо побыть одной. Спокойно помянуть ушедшего и чуть морально выдохнуть. Это относилось и к Ясу.

Поэтому-то еле слышный шорох открываемой двери меня чуть насторожил.

Я никого не ждала в эту ночь.

До отбоя еще час.

Хотя, может, кому-то просто пришло на ум посетить музей? Мне же в свое время стукнула в голову эта идея.

Дилемма быстро разрешилась вместе с появлением на фоне бело-голубого отсвета дверного проема черной фигуры начальника училища, так и замершей на пороге музея.

Полковник стоял, небрежно прислонившись к косяку. Одной рукой аккуратно держась за ручку приоткрытой двери. А локтем второй подпирал дверной косяк, по его мнению, видимо, сильно нуждающийся в опоре, а также поддерживал ее ладонью и свою буйну голову.

Я с интересом пригляделась к нему.

И, чуть склонив голову на бок, окинула взглядом возникшую композицию.

Вид у Красноголового был слегка отстраненный.

Тонкие пальцы изящной начальственной длани задумчиво шевелились, легко барабаня по виску и изображая что-то типа игры на рояле.

Постояв молча застывшим изваянием самому себе минуты три, Гэхэдж наконец нехотя и равнодушно изрек, почти не разжимая губ и ни к кому как бы конкретно и не обращаясь:

– Пошли. Я знаю, что он бы хотел тебя видеть рядом. Я – нет. Но он бы хотел.

– Ладно. К вам я тогда не пойду. Только к нему. Уговорили, – покладисто согласилась я, быстро спрыгивая с подоконника и направляясь к двери.

Пошла. Прямо в лапы Красноголового!

А тот взирал на меня крайне задумчиво. Так, что у меня прям холодок проскальзывал между лопаток и волосы шевелились на затылке.

Однако на сей момент все обошлось.

И, молча развернувшись, ассан первым двинулся по тускло освещенному коридору в сторону Поминальной.

Что ж, Училище готовилось ко сну. А я – к ночному бдению.

***

В сенях перед комнатой Помина нас уже ждали остальные из участвующих в данном ритуале.

Сени, честно говоря, таковыми с научной точки зрения вовсе и не являлись.

Да и Поминальная не стояла отдельным строением, а занимала пару помещений в подвале училища.

Использовалась она редко.

Поскольку, если происходило прощание с кем-то из курсантов, то гроб ставился в конференц-зале. А с преподавателями на моей памяти вообще прощались впервые.

Их убить было весьма затруднительно.

Тем не менее Поминальный блок имел место в любом военном заведении.

Войдя в комнату, обитую коричневым деревом, я замерла, оглядываясь.

Выглядело данное помещение аскетично.

Попросту говоря, там было почти пусто.

Из мебели имелась алая завеса на другом конце комнаты, видимо, прикрывающая низенький вход в собственно Поминальню. И столб, стоящий посередине комнаты.

Все.

В остальном…

Коричневые стены. Деревянные. Без затейливых украшений. Высокий сводчатый потолок из дерева, на тон светлее стен.

Факелы, висящие на стенах и образующие круг.

Их свет и отблеск на дереве стен, потолке и на полу – это было все имеющееся освещение.

Под ногами плитами лежал каменный пол, сложенный из грубо выделанного мрамора цвета капучино.

И уже упомянутый мною серый каменный столб, стоящий посередине. Выполненный из почти необработанного гранита.

Он стоял, одиноко возвышаясь в центре круглой комнаты без окон. Освещаемой лишь отблеском факелов.

Этакий центр Вселенной.

Я пригляделась к этому пупу.

Сам столб имел достаточно широкое навершие из зеленого малахита. И такое же основание. Был невысок. Метра полтора, не больше. Но широк. Шириной около метра.

Сверху на венчающей его площадке стояла резная широкая деревянная чаша овальной формы, выполненная из красного дерева.

А рядом с ней приютилась маленькая. Такой же формы. Из розового кварца.

Гэхэдж тогда первым вошел в приоткрытую дверь сеней, изготовленную из темного дерева. Высокую, но простую. Без украшений.

Я осторожно, мелкими шажками, почти на цыпочках просеменила за ним.

И по взглядам собравшихся, тут же обращенным в нашу сторону, поняла, что вот нас-то они все и ждали.

Гости стояли тесным кружком.

Может, о чем-то и переговариваясь? Не знаю.

Я увидела лишь молчком повернувшиеся в нашу сторону головы. И не более.

Далее, едва за нами закрылась дверь, отделяя от бренного бытия внешнего мира, каждый из собравшихся начал по очереди подходить к столбу со стоящей на нем чашей с водой. Аккуратно опуская в нее кончики пальцев и затем ополаскивая водой из нее лицо. После чего сразу же запускал пальцы в чашечку поменьше. И, зачерпывая из нее краску, наносил себе на физиономию боевой раскрас.

Каждый рисовал свой орнамент.

Затем, проделав все это, он скрывался за тяжелой бархатной портьерой алого цвета, отгораживающей одну комнату от другой.

Я в очереди к чашам оказалась крайней. Что было вполне ожидаемо.

Творчески подойдя к макияжу, я шустро нанесла себе на личико краску. И, приподняв тяжелый полог, вслед за остальными шагнула в соседнюю комнату.

***

Поминальная имела форму шестиугольника.

В середине, на обитом зеленым бархатом круглом подиуме, на неструганных дощатых стапелях, сложенных крестом, стоял простой деревянный гроб. С покоящимся в нем инженером.

Видно, впрочем, было лишь его лицо. Все остальное тело было окутано белоснежной парчой.

Вокруг подиума, окружая его, стояли уже зажженные огромные черные свечи, чередующиеся с витыми серебряными столбами, увенчанными рубиновыми курильницами.

За ними располагались то ли кресла, то ли стулья, выполненные из натурального фиолетового камня и обитые бордовым плюшем. В которые бдящие в ночи и усаживались, занимая их строго по очереди.

Спокойно и не спеша, двигаясь в этой очередности, против часовой стрелки.

Мне досталось самое крайнее кресло – справа от головы покойного.

Собственно, напротив его макушки, в головах, сел неизвестный мне тип, весьма импозантной наружности. И, судя по всему, очень свирепого нрава.

Я украдкой присмотрелась к соседу.

Густые белоснежные волосы, черные у корней. Такая же белая кожа. Нос горбинкой. Густые черные брови, сросшиеся на переносице. Густые длинные черные ресницы, заходящие аж на виски и несколько оттеняющие недобрый и равнодушный взгляд темно-вишневых глаз незнакомца с тройными окружностями радужек в них.

Прям не глаза, а начертательная геометрия получалась с ее пересечением поверхностей.

И должна сказать, что это придавало незнакомцу харизматичности.

Кроме того, черты лица неизвестного были весьма гармоничны, хотя и резки.

И, судя по сильно выраженным носогубным и межбровным складкам, был данный тип далеко не молод. А вот так называемые «гусиные лапки» в уголках глаз у него не просматривались.

То есть он явно больше хмурился, чем улыбался.

Да и взгляд имел совсем недобрый.

Хотя на меня и предпочитал не пялиться. Что радовало.

К каким родам войск он относился, сказать не могу. Тип был одет в обычный черный джемпер, черные брюки и черные берцы. Но выправка… Несомненно он был военным. И точно из черных мундиров. Притом из действующих.

Но вот ни кто он, ни что он – вопросов я задавать не стала. Я вообще впервые встретила сколь красивое и необычное, столь и недоброе существо.

Это с тем, что я и сама добротой не отличалась и в принципе добреньких здесь не видела. Вот ни разу.

И до сих пор считала самыми неласковыми типажами Верховного… с Красноголовым.

Но нет.

Оказывается, есть пределы совершенству.

Так что этот прям выделялся своей свирепостью, даже на фоне вышеперечисленных персонажей моей жизни.

Поэтому и вопросов я задавать не стала.

Ну его на фиг.

Еще узнает, что я им интересовалась.

А тут, как говорится, не буди лихо – авось пронесет мимо… Но это не точно.

В чем я была уверена, так это в отличной памяти неизвестного. И в том, что он меня приметил, поскольку я слегка выделяюсь на фоне остальных присутствующих.

(Так, слегонца.)

К слову, об остальных…

Напротив меня уселся Верховный Лорд, в ногах покойного – Красноголовый. Между ними приземлился Посол и Волкодавий Папа. А между мной, ассаном и Неизвестным пристроились два каботера: главный инженер «Зари» и наш повар.

Как я уже упоминала – народу было немного.

Руководил ритуалом прощания Неизвестный. Видимо, как самый старший из всех.

Возможно, Инженер был его учеником или подчиненным. А он – его первым командиром или учителем. Не родственником, это точно. Расы разные. Может быть, даже был другом. Не знаю. Я так предположила.

Пока я размышляла, неизвестный (про себя я его окрестила Злюкой) встал, медленно и тяжело склонив голову. И мы почтили память ушедшего минутой молчанья. Затем он же по часовой стрелке обошел курильницы, зажигая их. И, сделав вокруг стоящего на подиуме гроба круг, замкнул его, вновь усевшись на свое место, в головах покойного.

В Поминальной повисла тишина, нарушаемая лишь потрескиванием свечей, да странной игрой теней на ее стенах. Еще более черных, чем эбеновое дерево комнаты.

Злюка вольготно откинулся на стуле, прикрыв глаза и вытянув скрещенные ноги вперед.

Полковник из «Гнезда Волкодавов» сидел, не мигая глядя на потолок, закинув ногу на ногу, скрестив руки на груди и покачиваясь на задних ножках стула.

Верховный Лорд, наклоняясь вперед, задумчиво и методично пощелкивал четками.

Каботера располагались на своих местах в позе «кол проглотили», сложив на животах «замком» из мощные ручищи.

Посол просто сидел, не глядя на меня, но не мигая глядя куда-то вперед. Восседал, не облокачиваясь на спинку стула, гордо выпрямив спину и сложив руки на коленях, словно примерный ученик.

Оглядев всю эту картину и немного поерзав на своем месте, я угомонилась, решив повторять за остальными.

И, усевшись на стул, хотя, учитывая мои размеры, его вполне можно было считать даже не креслом – почти софой, подогнула ноги, подтянув их к себе поближе и переплетая.

После чего, повертев головой по сторонам, расслабилась, занявшись созерцанием спокойного лица покойного.

Собственно, ведь за этим мы все здесь и собрались. Повспоминать. Проводить мысленно в последний путь. Так ведь?

На самом деле, это был какой-то внутренний обычай, о котором я ничего не знала. А остальные участники не сочли нужным мне его объяснить. Поэтому я просто тупо все повторяла за ними.

Но прикинула, что как таковыми поминками сие бдение не являлось.

Тогда что? Проводы для своих?

Скорее всего, так и было.

Хотя внутренняя паранойя говорила мне, что здесь наверняка имелись нюансы. Осталось выяснить, в чем собака порылась? Не, ну была бы это Ката – и я бы ждала пробуждения гена зомби. А здесь что? Этого вирусняка у инженера не было. Просто неупокоенный дух? Боятся, что не уйдет? В принципе не оставляют покойного в одиночестве? Но остальные обитатели Содружества свои похороны спокойно в морге ждут. Значит, тут дань уважения и… И, вполне возможно, метания духа покойного. Долг чести, привязки, ответственность, «своих не бросают» – все это, видимо, может помешать умершему перейти в мир иной. И он, рассыпаясь энергетически, теряя связи с этим миром, должен ощущать спокойную поддержку друзей. Понять, что с ними все в норме. Что он может перейти спокойно, не боясь за них, за дело, которое оставляет. Что есть кому продолжить это самое дело.

Наверное, как-то так. У?

Проводить без истерик. Не подпитывая ими умершего и тем самым не привязывая покойника к себе.

В этом суть?

Я сидела, поджав под себя ноги, полуприкрыв глаза и облокотившись на мягкую спинку стула. Мысли текли лениво и спокойно. Было, конечно, грустно и несколько странно, учитывая мое нахождение в данном сообществе и отсутствие объяснений о смысле этих бдений от этого самого общества.

Но это была светлая грусть. И пофигизм преобладал над настороженностью.

В общем, все ништяк, а там посмотрим.

Вряд ли собравшиеся здесь дяденьки решат принести меня в жертву. Да? Кровавые обряды, это же не их стезя? Или?

Короче, не знаю. Я тут в первый раз околачиваюсь. Мне не страшно, но как-то немного непонятно. И печально. И неуютно.

Ночь тем временем подошла к своей середине…

__________________________________________________

Плач Ярославны – из «Слова о полку Игореве», пер. Н. Заболоцкого, здесь – сарказм.

Глава 5. Прощание

Я чуть опустила веки, честно пытаясь расслабиться, но при этом не уснуть. Хотя от усталости и эмоционального напряжения глаза сами закрывались. (Хоть спички вставляй!).

Но…

Все же неудобно как-то получится, если я начну громко сопеть прямо над телом если и не своего друга, то учителя и защитника так точно. Кроме того, собравшиеся сие бескультурье и душевную черствость вряд ли оценят. Тем более что эти товарищи и так невысокого мнения о всем населении Вселенной женского рода. Не говоря уж о катанианках. А тут еще я решу заспать момент прощального бдения.

Нехорошо выйдет. Ужас, что получится. Представляю себе их взгляды…

Да и вообще, мало ли что они тут себе планируют?

Так можно и свои похороны проспать. Мало ли…

В общем, я мужалась, пытаясь не задремать. Дабы не посрамить столь неблаговидным поступком честь всего своего вида и всего женского рода, так сказать.

И посему просто расслабилась, впав в полудремотное состояние.

На грани…

Все вижу, все слышу, готова действовать и одновременно отдыхаю.

Тем более что с Инженером я уже как бы и попрощалась предыдущей ночью.

Так? Или есть нюансы?

Короче, я и набиралась сил, и бдела. Все в одном флаконе.

Хотя балансировать на грани было непросто.

Я и устала за день, и спала накануне плохо, и расстроилась, и дым свечей, смешиваясь с благовонием курильниц, расслаблял. И полутьма способствовала релаксу. И тишина, царящая в Поминальной, скорее навевала сон, чем отпугивала его.

Но мы с организмом нашли компромисс, зависнув в пограничном состоянии полусна-полуяви.

Не могу сказать, что я чего-то ждала. Считала это собрание просто обычаем.

Да ближайший час ничего и не происходило.

Вокруг тишина, нарушаемая еле слышным дыханием собравшихся, треском свечей и масла… Темнота, невежливо прерываемая неверным светом свечей и курильниц. Запах, словно дымка тумана, плывущий по комнате…

Полынь, ладан, мирра, мята, воск…

Все смешалось в один клубок пляшущих в углах комнаты теней.

По моим ощущениям было около часа ночи, когда меня неожиданно «вынесло» на просторы…

Не знаю чего: степи, просто поляны?

Я как-то в один миг вдруг осознала себя стоящей у подножья чего-то типа кургана. Где и он, и окружающее его поле сплошь заросли лавандой. Растения которой доходили мне до колен.

Оглядевшись, я увидела, что чуть сбоку врос в землю приличного вида валун.

И, недолго думая, быстро забралась на камень, вновь осматриваясь.

По прикидкам выходило, что это было поле.

Приличных размеров лавандовое поле, с трех сторон окруженное хвойным лесом, а с четвертой оно просто обрывалось, переходя то ли в овраг, то ли в ущелье…

Отсюда было не видно.

Где-то сзади за моей спиной в лесной чаще журчала и плескалась река.

Тишина, царящая вокруг, прерывалась чьим-то воем, доносившимся из леса, да шелестом ветра, качающим лавандовые кусты.

Я подняла голову вверх.

И увидела черный купол неба без единой звездочки на нем.

Вновь повертела головой, но так никого и не обнаружила, и мне пришло на ум сесть на облюбованный мною валун и подождать. Чего? Да чего-нибудь. Раз уж меня сюда занесло, а обратно не выносит.

Что я и проделала.

Шлепнулась на камень и почти уже приняла позу «я – русалка», как неожиданно нащупала под ладонью какую-то мелкую вещицу.

Осмотр показал, что это варган*.

Что ж…

Сыграем.

Надо же было чем-то заняться этой темной беззвездной ночью в ином измерении под вой псов Дикой Охоты, сидя в одиночку на камне, посреди поля?

Я и занялась.

Прихватив зубами обретенный музыкальный инструмент, с чувством ударила указательным пальцем по его струне.

Извлекая звук в приходящем мне на ум темпоритме.

Бренчала таким образом я минут пять.

Пока со стороны леса, что простирался справа за курганом, от деревьев вдруг не отделилась, с трудом расставаясь с царящим там мраком, тень, и не спеша не направилась ко мне.

У меня даже возникло ощущение, что это одна из елей вдруг решила расстаться со своей чащей. А почему нет? Может, это лес дриад?

Но нет.

Перестав играть и приглядевшись, я поняла, что из чащобы все же вышел кто-то человекоподобный, а не темная сторона ёлки.

Гость, словно раздумывая, постоял на краю поляны минуты три, а затем направился ко мне.

Естественно, я слегка напряглась.

Но не сильно.

Ночь располагала к философскому восприятию жизни, а не к метанию икры страха по округе на пустом месте.

Мне лично вообще было интересно: мое тело где? В Поминальной? Или я уже целиком перебралась в мир иной?

Полностью осознаться, чтобы понять это, у меня не получалось.

Но то, что это Мир Посмертья, я знала.

Откуда?

Ниоткуда.

Просто знала.

На животном, на генетическом уровне – знала.

«Дыр – дыр – тррр…» – пел вновь тронутый моею рукой варган.

А темная фигура все приближалась.

И вскоре стало видно, что это господин Инженер собственной персоной.

Подойдя к валуну, он посмотрел на меня мало чего выражающим взглядом и нехотя произнес, опустив голову вниз:

– Я не знаю, куда мне идти.

Взгляд его был пуст и черен. А ветер трепал седые волосы на поникшей голове.

– Садись. Подумай, – прерывая игру, доброжелательно предложила я подполковнику. – А там и надумаешь что-нибудь.

И снова тронула пальцем струну.

Варган вновь зазвучал, вторя вою псов и входя с ним в диссонанс.

Инженер молча кивнул. И чуть отошел от меня в сторону, усаживаясь на краю предполагаемого оврага.

В груди защемило. Мне очень хотелось ему помочь.

Поняв это свое желание, зафиксировав на нем внимание, я в то же мгновение ощутила у себя под вытянутой ногой нечто продолговатое.

А ухватив эту штуковину и рассмотрев, поняла, что это дудук.

Прям подарок.

Что ж…

Я перевела взгляд на ссутулившуюся фигуру подполковника, одиноко сидящего на краю… чего-то там. Поднесла флейту к губам и…

Открыла глаза в Поминальной, растерянно глядя на пламя свечи и чуть испуганно моргая.

Не столько от перехода из полной темноты к хоть какому-то освещению, сколько от пристальных взглядов собравшихся, направленных на меня.

Впрочем, отчитываться перед ними я совершенно не собиралась. Поэтому продолжила сидеть молча. Разве что позу сменила. И теперь восседала на стуле, закинув ногу на ногу.

Остальные тоже помалкивали.

Тем временем, судя по всему, близилось утро. Потому что Злюка подал рукой знак, приглашая всех на выход. А сам начал гасить свечи и курильницы, едва мы поднялись со своих стульев.

Так что выходил он из комнаты последним, если не считать так же притормозившего на выходе Верховного Лорда. Оба задержались на выходе. Оставшись наедине, теперь уже в полной темноте Поминальной.

Что наверняка их не пугало.

Все же взрослые мальчики. Поэтому и не боятся ни темноты, ни покойников.

(Но это не точно.)

Я про себя ухмыльнулась, глядя на задерживающихся на выходе и чувствуя, что меня может понести…

Поэтому, натянув вожжи собственного ехидства, изобразила на физиономии отстраненную задумчивость, а взгляду придала выражение глубокой кротости и смирения, только что не святости. До нее я пока не дотягивала.

Хотя и с остальным, видимо, переборщила.

Поскольку, посмотрев на меня, Посол аж шарахнулся, хватаясь за голову. Волкодавий Папа насмешливо хмыкнул (вроде ничего другого от меня и не ждал). А каботера просто посмотрели на меня глазами, полными какого-то доверчивого ожидания.

Так поклонники смотрит на занавес в театре перед началом спектакля. В предвкушении выхода любимых актеров.

Красноголовый же сердито шикнул на меня, зашипев рассерженным лесным котом.

Мне даже захотелось проверить: встала ли шерстка дыбом у него на загривке?

Но я воздержалась.

Все же инстинкт самосохранения не спал, в отличие от остального организма. Хотя и я, и он уже более-менее взбодрились.

Вот что вредность святая делает!

К тому же зловредность не только способствовала обретению бодрости, но и помогала не думать об Инженере.

А то мысли про то, как он там, постоянно лезли мне в голову.

Но начинался новый день… И этим тревогам было не место и не время для обитания у меня в черепушке.

Надо было включаться в работу.

***

Вторая ночь поминальных бдений началась по тому же сценарию.

Разве что, обнаружив подполковника в Сером Мире на том же месте и в той же позе, я отправилась в ближайший лесок за дровами.

Валежник нашелся быстро, а вой псов меня не пугал. Я почему-то чувствовала нечто сродни духовной близости с ними. Они были для меня свои. Как и я для них.

Собрав все на костер и разложив его поближе к Инженеру, я отошла прочь, вновь забравшись на валун.

Бывают такие моменты, когда надо побыть одному. Помолчать, подумать. Но одновременно и одиночество нестерпимо. Рядом нужен кто-то, близкий тебе. Чтобы понимал без слов, чтобы можно было просто помолчать, ощущая внутреннее тепло и поддержку. Побыть в итоге не в одиночестве, но наедине с самим собой. Так бывает. Как выяснилось, не только в жизни. Да и когда еще есть столько времени на раздумья, как не в посмертии?

Подполковник посмотрел на меня угольно-черными глазами, подвигаясь поближе к огню.

А я, наигрывая нежную, словно душа ребенка, мелодию на дудуке, подумала о том, что душа инженера расстается со своими привязками. К кому-то и чему-то. Отпуская тех, кто дорог, прощая самому себе так и не сказанные слова, невыполненные дела, непроявленные чувства.

Это всегда трудно, холодно и больно.

Мелодия дудука лилась то нежная и пронзительная, как первая любовь, как первый взгляд ребенка на свою маму, то трепетно печальная, напоминая о несбывшихся надеждах, о несчастной любви, о потере близких. Но не было в ней обреченности, а была щемящая радость пополам со светлой печалью и надежда на что-то далекое, но точно хорошее.

Если варган обрывал привязки, то дудук очищал душу.

Мир, словно калейдоскоп, завертелся в лавандовом танце, и я… вздрогнув, вновь обнаружила себя сидящей на стуле. В легком тумане благовоний, крадущемся вдоль эбеновых стен комнаты.

Наступало утро.

***

Третья ночь подарила мне барабан.

Который я обнаружила на уже полюбившимся мне камушке вместо дудука и варгана.

Вздохнув, я посмотрела в беспросветное небо, на греющего у костра руки инженера. И легонько прошлась пальцами по натянутой мембране инструмента. Пробуя его «на вкус» и выбивая незатейливый ритм.

«Джембе.» – название барабана в виде мыслеформы ветром принесло в мою голову, четким слепком отпечатав в сознании, словно босую ступню ноги на морском песке.

Я вздохнула. Все в нашей жизни временно.

И вновь пробежалась пальцами по поверхности мембраны.

Сегодня в Мире Посмертия было особенно ветрено.

Где-то совсем рядом залаяли псы.

Зафиксировав ногами корпус барабана, я начала отбивать ритм, легко касаясь ладонями рук его туго натянутой кожи.

Играла то, что само лилось в сознание. То чередуя игру пальцами и ладонями, то совмещая их.

Я играла самозабвенно, став частью отбиваемого ритма, не обращая ни на что внимание.

Барабан пел и гудел под моими руками.

Темп становился все басовитей, пока неожиданно не оборвался.

Я подняла глаза и обнаружила звездное небо над головой и стоящего ко мне спиной на краю обрыва подполковника.

Но едва я оборвала ритм, как инженер повернул в мою сторону голову и медленно произнес, глядя на меня черными колодцами глаз:

– Я принял решение, девочка.

Он усмехнулся краешком рта и неожиданно, чуть склонив голову набок, ровным голосом процитировал:

«…Я ведь помню,

Как ветер умеет зализывать раны!

Я ведь помню,

Как из-под копыт летит звёздная пыль.

Я ведь тоже был

От путешествий безумный и пьяный.

Я ведь тоже немало

В далёких мирах наследил…»**

С этими словами подполковник, резко повернувшись ко мне спиной, широко распахнул объятья, подставляя лицо ветру.

И… взмыл в воздух.

Винтом вворачиваясь в покрытое звездами, словно веснушками, черно-синее небо. Кометой, презревшей законы притяжения, исчезая среди этой бриллиантовой россыпи еще недавно скрытых от глаз светил.

А темно-синяя высь сверкала созвездьями!

Словно с высокого Неба сорвали завесу, и теперь звезды вдруг оказались совсем близко и от нас, и от этой лавандовой поляны.

Так близко, что казалось – просто протяни руку…

И я спокойно смогу коснуться нежной вуали туманностей этой Галактики. Бережно держа сотни разноцветных Солнц на ладони, словно стаю светлячков.

Звезды искрились, оседая на лавандовых травах, будто капли росы поутру, словно драгоценные капли долгожданного дождя на томимой жаждой листве.

Сила звенела струной, даря энергию этому месту.

Вот только…

То была некроэнергия. Энергия Смерти.

Почувствовав, что меня начинает буквально уносить в невидимый туннель, протянувшийся нам навстречу из сине-черной бесконечности Вселенной, я перестала барабанить. Пальцами впившись в гранит валуна и изо всех сил стараясь остаться в своем теле. Здесь. На месте. А не рвануть окончательно на тот свет вслед за инженером.

Как-то, по моим ощущениям, рано мне еще было туда…

(Пока что расставание с собственной душой не входило в мои планы.)

– Не сейчас, – прошептали мои губы.

И меня словно отпустило, оставив пушистый комок божественной субстанции, зовущейся душой, на своем месте.

(По моим ощущениям, на анатомическом атласе моей фигуры, место души находилось где-то в глубине солнечного сплетения. Но это не точные координаты объекта…).

Тем не менее проявление собственно воли как намерения помогло.

И водоворот смертной энергии успокоился, позволив моей собственной энергетике заякорить монаду*** в теле.

А когда я, справившись с трудностями, огляделась, то обнаружила отсутствие подполковника.

Вокруг стояла тишина. И царствовала пустота.

Но по-прежнему простиралось лавандовое поле с вновь затягивающимся мглой Небом у меня над головой. Да лаяли псы в деревне Стражей.

И только я начала пытаться понять, точно ли у меня все осталось на месте, после таких некровывертов…

(В смысле не раздербанило ли мне все энерготела к чертям собачьим? И надо ли провести ревизию организма в принципе? Или не надо?)

…Как буквально слетела со стула от закатанной мне соседом оплеухи.

Соответственно, приходя в себя и осознавая себя же как личность, – просто лежащей на полу, без всякого обследования собственной энергетическо-духовной составляющей.

Но нет, обследоваться мне явно не дали. Уложив на пол.

Та не, я не просто валялась, а прям возлежала.

Ровно так возлежала.

Рядом с опрокинутым стулом.

Красиво распластавшись на плитах в ногах у мужиков, аж привставших со своих мест (не иначе, чтобы лучше видеть мои большие глаза). Пред их озабоченно- испуганными взглядами, пристально взирающими на мою распростертую на мраморном полу тушку.

Прям «Уронили мишку на пол…»**** получается.

Хорошо хоть лапы не поотдирали к чертям собачьим.

– Ты чего, дурак? – искренне поинтересовалась я у Злюки, в один мах вскакивая с пола, сердито сверкая на него глазами и с чувством крутя пальцем у виска.

– М-мм… – прикрыв глаза рукой, как-то неопределенно промычал Батя Волкодавов.

Каботера просто, молитвенно сложив перед собой ладошки, молча и быстро засеменили к выходу.

Вскочивший было со своего места Красноголовый то ли с оханьем, то ли со стоном (это было нечто среднее) плюхнулся обратно на стул и, вытянув ноги, прикрыл глаза, не издав больше ни звука.

(То есть оставил меня соображать: этот стон у него что, может, песней зовется? Или это нервное? Ну, он же у него не предсмертный, правда?)

Посол сидел, уперев локти в край гроба и обхватив голову руками. Молча.

(Ну хоть в гроб не сиганул. И то ладно.)

А Верховный Лорд с отстраненно-отсутствующим видом так же, ни слова не говоря и не глядя на нас, отстукивал бусами четок одному ему ведомый ритм.

В итоге я поняла, что выяснять отношения с соседом придется мне лично.

Поскольку в сухом остатке выглядели дееспособными только мы вдвоем. Остальные явно были не в форме.

А я?

Я даже не была сердита. Просто не считала, что у кого-то была уважительная причина лепить мне… пощечины (судя по горящей щеке).

(Ничего личного. Без обид. Но – объективно. Я не люблю, когда меня бьют. Тем паче за просто так. И тем более меня злит, когда это делают из-за угла или пользуясь определенным моим состоянием. То есть беспомощностью.)

Неизвестный тем временем смотрел на меня в упор – пристально и зло. При этом в его взгляде не было эмоций. Он был злым по факту.

(Что? Тоже ничего личного?)

Кроме того, я бы сразу засадила ему с ноги…

Но… Он был старше меня по званию.

Что меня и остановило.

(Все же стоило быть осторожной. Особенно в моем положении.)

Правда, сей злостный тип был не в форме.

Что и позволило мне, с одной стороны, высказаться. А с другой – нивелировало резкость этого самого высказывания. Одновременно не мешая началу разборок на физике, если тот их захочет.

(Не я же первая их начала.)

Однако драки не вышло.

Не успела я начать грубить неизвестному дальше (а собиралась), как Волкодавий «Начальника» ожил. Молниеносно взвившись со своего места и одним махом сиганув через гроб с покойником, заходя мне за спину.

После чего, схватив меня в охапку, крепко прижал одной рукой к себе и, плотно закрывая мой рот пухлой ладонью второй, бегом поволок мою особу к выходу со словами:

– Совсем забыл. Девушке пора на занятия. Сейчас начнется первая пара, – бубнил полковник, конкретно ни к кому не обращаясь.

Я, покорно обвиснув в его объятьях, удивленно косила глазом на «похитителя девиц»: «Какая нах… первая пара начнется, если еще и время завтрака не наступило?» – думалось мне.

Но я не спорила.

Во-первых, приятно, когда тебя волокут сильные мужские руки. Во-вторых – вообще интересная ситуация складывается.

Так-то здесь вроде как прощальные бдения происходят. Видимо, плавно перерастающие в раздачу оплеух девицам с последующим их спасением добрыми молодцами в образе чужих полковников. Так-то не Красноголовый меня оттаскивать кинулся.

Вот я и думала про себя, болтаясь в ласковых мужских ручках, словно куль с картошкой (рот-то мне ж зажали, поэтому вслух приходилось молчать): «А ничего так прощание с Инженером проходит. Не томно, хочу заметить. Местами даже бодренько».

Мысль, что все они чокнулись, я тоже рассматривала.

Но это была не основная версия происходящего.

Скорее всего, неизвестный мне тип решил, что я начинаю отправляться вслед за подполковником… в мир иной. И сделал единственное, что мог в этой ситуации, – влепил мне леща. Приводя таким образом в чувство.

(Хорошо хоть без дыхания рот в рот обошлось.)

Тем не менее это все равно было с его стороны большим хамством.

Вволю покипеть праведным гневом мне не давал командир Волкодавов, к этому времени бегом волокущий меня на вытянутых руках по многочисленным и длинным проходам Училища.

Так, держа перед собой мою мирно покачивающуюся в такт его иноходи персону под плечики, полковник шустро дотащил меня до каюты.

У самого входа в которую он наконец решился поставить меня на пол.

Опустил прямо у входа, аккуратно придержав при этом.

(Наверное, чтоб не упала. Все же растряс, пока тащил.)

Но не успела я по этому поводу и рта раскрыть (исключительно для высказывания комплиментов в его адрес), как полковник резко встряхнул меня.

И, не выпуская моих плеч из своих крепких рук, наклонился, приблизив свое лицо максимально в упор к моей физиономии. Горячо и яростно зашептав мне прямо в губы:

– Ты. Сейчас просто идешь к себе в комнату. Ложишься спать. А затем строго следуешь учебному плану. Строго. Поняла? Ни шагу в сторону. Ни слова лишнего. Ходишь вместе со всеми. В темные места не суешься. Одна нигде не остаешься. Сделай, как я прошу. – Сузив глаза, главный Волкодав вновь потряс меня, словно садовник грушу: – Обещай мне, что так и поступишь. Пожалуйста. О – бе – щай, – прошипел он, больно сжимая мне плечи и обдавая горячим пряным дыханием.

«Синяки останутся», – поняла я.

И, тяжело вздохнув, выцедила сквозь зубы, хмуро глядя на встревоженного полковника:

– Ладно. Обещаю.

Уголок его рта нервно дернулся.

Но, молча встряхнув меня еще пару раз, Волкодавий Батя все же резко опустил руки и, развернувшись на каблуках, удалился, не произнеся больше ни слова и не оглядываясь.

***

– Ты решил оставить меня разбираться с этой… – холодно произнес тот, кого я обозвала Злюкой, обращаясь к оставшемуся с ним в Поминальной Верховному Лорду.

– Вам обоим было бы это полезно, – тонко улыбнулся тот, передвинув сразу несколько черепов четок, по витому шнуру.

Брови его собеседника удивленно взлетели вверх.

__________________________________________________

* Варган – музыкальный инструмент в виде рамки и свободно колеблющегося в ней язычка, приводимого в движение пальцем или дёрганьем за нитку.

Инструмент устанавливают в области рта. Ротовая полость и глотка, а также носовая полость и нижние дыхательные пути служат резонатором, усиливающим громкость. Управляя работой артикуляционного аппарата и дыхания, изменяют тембр звучания варгана за счёт усиления тех или иных тонов в его звуковом спектре.

**Алексей Костюшкин, стихи «Ночной полет».

*** Здесь монада = душа (син.) – часть индивидуального духа как частицы Бога, проявленная в физически воплощенном человеке.

**** Стихотворение Агнии Барто.

Глава 6. Предпосылки

Что ж… До летной практики оставался год. Но его еще надо было прожить.

А это было непросто и мне, и училищу в целом.

Ведь его главному инженеру требовалась замена. Тем более что он же был в нем и основным преподавателем. Особенно на старших курсах. Плюс уровень как знаний, так и умения их донести у подполковника был весьма высок. Так что подыскать нечто подобное ему начальству было сложновато.

К тому же новенькому надо было еще и ужиться с начальником училища. А того с подполковником связывали особые отношения. Соответственно, и психологически, зная Красноголового, такая притирка простой для вновь принятого не будет.

Поэтому, заняв свои места в аудитории перед началом пары, весь поток задавался вопросом: кто же теперь будет ее вести? Ставя на каждого из оставшихся преподов- инженеров.

Я же про себя решила, что такая простая замена типа подмены ведущего преподавателя кем-то из имеющихся в училище коллег, ведущих ту же специализацию, будет совсем не в духе Красноголового.

Нет, этот что-нибудь придумает этакое…

Хотя… Кто ж его, иезуита, знает?

Интрига разрешилась, едва в аудиторию вошли начальник училища и… (барабанная дробь!)

И Злюка собственной персоной.

Притом одетый все в ту же форму без формы.

Глядя на то, как он обводит своими сферическими глазищами наши ряды, я в очередной раз поняла, что пережить этот год мне будет непросто.

Еще бы!

Ведь инженерное дело у нас все еще шло основным предметом. Это с шестого курса оно становилось факультативом. Да и там особо не расслабишься. А уж сейчас…

Холодный взгляд осколком стекла скользнул по мне, не задерживаясь, но и не оставляя без внимания.

И мне прям очень-преочень захотелось соскользнуть под парту, ветошью затаившись там до самого выпускного. Авось новый препод не вспомнит о моем существовании, а?

Мечты, мечты…

Мы с разным выражением лиц смотрели на Злюку.

А ассан после представления нам нового преподавателя стоял молча, сцепив руки за спиной и полуобернувшись к окну. Так, что казалось, что он больше не обращает никакого внимания ни на нас, ни на незнакомого потоку педагога.

Создавалось впечатление, что ни он, ни мы ему не интересны.

Так что, едва исполнив долг вежливости, по отношению к нам ко всем, то есть познакомив и нас, и нового инженера друг с другом, Красноголовый с отсутствующим выражением на лице молча уставился в окно. Отрешенно рассматривая раскинувшуюся за ним панораму.

Да, честно говоря, по большому счету и знакомством-то это явление потоку вновь назначенного препода нельзя было назвать.

Ни звания новенького, ни его предыдущего места службы он просто не озвучил.

– Господа курсанты, представляю вам временно исполняющего обязанности главного инженера училища и вашего преподавателя. Рой Соль, – бесстрастно объявил нам начальник училища, глядя куда-то поверх наших голов в одну лишь ему ведомую точку пространства.

Я даже мысленно график себе начертила типа: куда ведут параллельные начальственного взора?

Не, мы, конечно, стояли на вытяжку. Притом заинтригованные вопросами о новом преподавателе. И, естественно, дружно грянули:

– Здравия желаем, господин Рой Соль.

И все. Интрига сохранилась.

Кто? Что? Откуда?

Сие так и осталось скрыто от наших пытливых умов.

Мы потом, конечно, попытались порасспрашивать знакомых про него. Но этот мир умел хранить тайны. А у нас не было ни достаточного уровня допусков, ни связей.

Ко всему это вообще могло быть не имя, а псевдоним.

Такое здесь иногда практиковалось.

В общем, грустноватенько как-то этот год начинался.

«Ладно, – решила после этого невнятного представления неизвестного я, – Буду выживать, как получится. А что делать? Придется».

И, незаметно вздохнув, переключила внимание с собственных мыслей на преподавателя и на то, о чем он, собственно, начинает вещать.

Что-то мне подсказывало, что этот тип явно не потерпит рассеянности, тем паче от меня.

***

Забегая вперед… Что сказать?

Если до этого меня гоняли так, что я по винтику могла полностью собрать и разобрать любую орбитальную фигнюшку, любую наземную базу. То теперь я все это проделывала с закрытыми глазами и при нахождении в крайне неблагоприятных средах, создаваемых Злюкой на симуляторе.

При том что про «с закрытыми…» – это не фигура речи. Это было его требование к нам в прямом смысле слова. И нам приходилось его выполнять.

Смогли не все.

Некоторые были отчислены за неуспеваемость уже после зимней сессии.

К тому же «временно исполняющий…» Гэхэджа явно затянулось.

Ну, или представление о временности у нас было разное.

Сам же начальник училища не обращал на меня никакого внимания. А если мы с ним случайно и сталкивались, то равнодушно взирал куда-то мимо меня и сквозь меня.

Короче, создавалось впечатление, что смотрит он на приговоренного к смертной казни.

Так что мне каждый раз от пустоты в его глазах, обращенных на меня, становилось весьма неуютно. Даже более неуютно, чем от взгляда Злюки, которым тот изредка меня одаривал.

Слава Господу Сущего, что Нота Злобности Моих Дней (Соль) на меня внимания обращал не больше, чем на пыль под ногами, пока дело не касалось учебы. Там-то он с меня все шкуры сдирал.

Но сессию я закрыла.

Правда, у меня не случилось ни одной увольнительной: ни в город, ни даже просто в привокзальное кафе. Было не до того.

***

А во втором семестре порадовал инженер-бионик.

Занятия в медицинском блоке тоже ведь никто не отменял. Так что мы много времени проводили и в операционных, и в лабораториях.

Для меня вообще сутки перестали исчисляться часами. Время слилось в одну прямую бесконечность… С редкими перерывами на сон и еду.

Поэтому недельный перерыв между концом сессии и началом второго полугодия, несмотря на работы в оранжерее, был сущим отдыхом для организма.

Был.

Пока одним прекрасным вечером этот самый вечер не перестал быть томным. И я почти ночью, заканчивая посадки, в пустой оранжерее не столкнулась с одним из наших инженеров-биоников.

Самым углубленным в себя, хочу заметить.

Он никогда не разговаривал с нами на сторонние темы. Никогда не рассказывал никаких историй из своей жизни или случаев из практики. Нет. Чисто следил за проведением опытов. За работами в теплицах, если был дежурным.

Это не значит, что он не знал нас, не наблюдал за нами. Знал. Наблюдал. Просто не реагировал на нас как на объекты, достойные его внимания.

Как выяснилось, до поры…

Не знаю, что вдруг взбрело в его покалеченную голову?

Но однажды поздним вечером, когда основной свет в оранжерее был уже погашен, а я, прихватив ящик с рассадой, двинулась в один из ее темных уголков, чтобы оставить его там до утра, обычно наглухо закрытая дверь в лабораторию, находящуюся при оранжерее, неожиданно открылась, явив на своем пороге инженера-бионика.

Ну возник мужик и возник. И что?

У него, собственно, рабочее место было при этой теплице.

Поэтому особого значения его появлению мною и не придалось.

Так-то я уже о кроватке мечтала.

Мне спать хотелось.

Тем более что обстановка располагала к воплощению этого желания в жизнь.

Ночь. Темно. Пахнет сырой почвой и травами. Над головой – Луна, стоящая в зените и подсвечивающая своим неверным зеленоватым светом редкие растения, собранные здесь, некоторые из которых отвечают ей взаимностью – обмениваясь с Ночной Красоткой свечением.

Вокруг царит негустой мрак, слегка разбавляемый лунным светом, светом ночных цветов и светом, пробивающимся из полупрозрачных дверей и стен лаборатории и из примыкающих к оранжерее коридоров.

Тишина.

Лишь щебечут ночные птахи, живущие в парнике и за его пределами, да стрекочут цикады.

Одним словом, красота.

Все уже ушли. А я чуть задержалась с посадками. Но уже водрузила рассаду на место и крикнула парням, что пусть идут, я их сейчас догоню.

Уже отряхнула комочки почвы с комбинезона, при этом наслаждаясь наступившим покоем и возможностью побыть одной в личном куполе пространства училища.

Короче, чуток расслабилась.

Хотя и уловила приближение бионика, бесшумно двигающегося по дорожкам оранжереи мне навстречу. Да и распахнувшаяся дверь лаборатории высветила его, будто картину рама.

В общем, ничего неожиданного в этом явлении не было.

Собственно говоря, сначала-то я решила, что он просто… идет по своим делам. Что мимо меня? Так как хочет, так и ходит. Имеет право. Места, конечно, много. Но вот решил пройти именно так. Надо ему. Может, растение какое нужное именно тут, в этой части теплицы, только и растет?

Логично же.

Потому, когда, поставив рассаду на землю, я, развернувшись, оказалась нос к носу с биоником, то несколько опешила, молчком уставившись на возникшего предо мной товарища и пытаясь чуть отступить, чтобы дать ему спокойно пройти мимо.

Но он не шел… А просто застыл напротив.

В общем, картина вырисовывалась странная.

Ночь. Зеленоватый свет Луны. Густые тени, отбрасываемые деревьями. Умолкнувшие птицы. И пустота…

Все уже ушли.

Все, кроме изваянием замершего напротив меня полукибернитического мужика. С возможно поехавшей психикой.

Стоящего ко мне вплотную.

Молча и пристально уставившегося мне в лицо ничего не выражающим, но в то же время весьма целеустремленным взглядом.

Мне стало как-то неуютно, честно скажу.

Я смотрела на его белеющий в темноте костюм, ощущала жар его дыхания на своей коже, моя грудь практически упиралась ему в живот. И я не очень понимала, чего он хочет? Может, это тайный эротоман**, маньяк-садист-людоед? Свихнулся тут в одиночестве, вот и пытается зажать девушку?

Зеленые глаза биотеха чуть светились во мраке, словно отражая окислено-медный свет Царицы Ночи, прожектором висящей над нашими головами, и свет полуночных цветов, обрамляющих сей неожиданно образовавшийся «натюрморт».

Бионический рот инженера искривился. Механический палец искусственной руки уперся мне в грудь. И биотех решительно и свирепо процедил, скаля наполовину свои, а наполовину искусственные зубы:

– Тварь, плюнь мне в лицо. Быстро, – сипло прошипел он, наклоняясь и вплотную придвигая свою физиономию к моей.

«Чо? Чего это они все? Чего тварь-то сразу? То душат, то упираются мордами в лицо, то угрожают? А я им ничего плохого ведь не сделала, – мелькнуло в моей голове. – Просьбы какие-то странные. Может, у него ячмень на глазу выскочить пытается? О! Точно. Вот он и нервный такой. Мало того что покалечен, так еще и гнойник назревает, наверное».

В этот момент я вспомнила слова бабушки, что если на глазу выскочил песьяк*, то в глаз надо плюнуть и показать кукиш.

Учитывая, что этот тип крепостью здоровья явно не страдал, то мне подумалось, что его и правда мог замучить ячмень. В смысле гнойное воспаление века.

– А по-другому никак? – вежливо уточнила я, аккуратно отводя ладошкой его палец, больно упирающийся мне в солнечное сплетение.

– Нет! Плюй! Это приказ! – прорычал он в ответ.

– Ладно, – озадаченно пробормотала я. – Раз вы так сильно просите.

В ответ послышалось глухое ворчание бионика:

– Ну!

И я плюнула.

Смачно. Со всем стараньем.

Сначала в один глаз, затем в другой.

А когда бионик чуть отстранился, слегка отпрянув и пытаясь проморгаться, я честно скрутила из пальцев две фиги и, тыча ими ему в лицо, дурным голосом завопила:

– Ячмень! Ячмень! На тебе кукиш. Ты с ним не дружишь. Ничего себе не купишь. Перейди на трясину. Лягте вместе под гробовину.

– Чего? – тонким голосом хрипло уточнил у меня биотех.

Решив, что он сомневается в действенности обряда, я решила повторить процесс. И, вновь обдав веки ученого мужа своей слюной, повторно сложила фигуры из трех пальцев, завопив во всю мощь легких:

– Ячмень! Ячмень! На тебе кукиш. Ты с ним не дружишь. Ничего себе не купишь. Перейди на трясину. Лягте вместе под гробовину, – и двигая кукишами, размещенными напротив его глаз, против часовой стрелки.

Бионик слегка присел, воздев руки кверху.

То ли молясь Господу Сущего, то ли сдавался, а то ли не решаясь протереть глаза?

Пойми их, этих мужиков. Мозг сломаешь.

Выполнить обряд троекратно, как и положено, мне помешал невесть откуда выросший за моей спиной Красноголовый.

Из-за плеча которого, аки вторая голова Горыныча, выглядывал Злюка с округлившимися донельзя, почти вылезшими на лоб глазами и приоткрытым от удивления ртом.

Я совершенно не поняла, чему он так удивился?

Никогда ритуал изгнания с глаз ячменя не наблюдал, что ли?

Тем временем Красноголовый, больно ухватив меня за ухо, резко потянул за него, заставив привстать на цыпочки.

И, придвигая с помощью органа слуха к себе, яко балерину на носочках, яростно зашипел, сверкая глазищами и уточняя:

– Что здесь творится?

– Ячмень лечим, м-я-к… – пропищала я, притоптывая на месте рядом с ассаном на кончиках пальцев, будто прима балета на пуантах, танцующая вокруг принца.

Обиженно добавляя:

– Он же сам попросил.

От неожиданности Гэхэдж отпустил мое ухо и, мрачно сдвинув брови, непонимающе переспросил:

– Что? Что вы делаете?

– Обряд на изгнание ячменя проводим. Он сам приказал. Меня еще бабушка этому учила. Сначала плюнуть в глаз, потом покрутить около него фигой и заговор прочесть. Три раза. А вы не дали полностью завершить ритуал. И я на него наплевала только два раза. И он остался недолеченным, – потирая замученное начальственной рукой ухо, обиженно сообщила я Красноголовому.

Бионик, гад, вообще стоял молча. Только рот то открывал, то закрывал.

Впрочем, подвисал он недолго.

Поскольку был подхвачен под локоток вынырнувшим из-за спины Гэхэджа Злюкой. И, поддерживаемый им же за плечи, уволочен назад, к себе в лабораторию.

– Нет. Я точно чокнусь, – пообещал мне Красноголовый, глядя мимо меня на ее закрывающуюся дверь.

Я задумчиво посмотрела на него снизу вверх.

Даже не знаю…

«Начальника» каждый раз мне это обещает, но не делает.

К тому же он и так-то был не подарок. А уж он же, но только поехавший умом, был бы еще в сто крат хуже относительно себя нормального.

Поэтому, искоса глядя на ассана, я миролюбиво и ласково уточнила у него, тут же проясняя свою позицию:

– Может, не надо, а? С вами сбрендившим мне совсем трудно будет.

Я думала, он меня разорвет…

Но нет.

Обошлось лишь зверским выражением лица, с которым, растопырив пальцы, полковник и навис надо мной, словно коршун. Ясно транслируя намерение свернуть мою тонкую и беззащитную девичью шейку.

Но выручила загоревшаяся зеленым лампочка над дверью лаборатории.

Что явно возымело положительный эффект на расшатанную нервную систему начальника.

Поскольку ассан резко успокоился.

И, выпрямившись, холодно бросил, с недобрым прищуром глядя мне в глаза:

– Пошла спать. Вон отсюда.

Дважды ему повторять не пришлось.

Я тут же камнем, выпущенным из пращи, брызнула прочь из оранжереи, краем уха уловив тихий женский смех. Словно капля росы соскользнула с цветка.

Или показалось?

____________________________

Песьяк = ячмень = острое гнойное воспаление века. Воспаление волосяного мешочка ресницы или сальной железы Цейса, которая располагается около луковицы ресниц. Существует также т. н. внутренний ячмень, когда воспаляется долька мейбомиевой железы. Симптомы обеих форм – воспаление и отёк края века, краснота, болезненность. Ячмень вызывается бактериальной инфекцией (в 90—95 % случаев —золотистым стафилококом) и чаще всего наблюдается при ослабленном иммунитете (например, после простудных заболеваний).

** Тайный эротоман – отсылка к фразе из фильма «Покровские ворота», 1982 г., реж. М. Казаков.

Эротоман – человек, страдающий эротоманией – болезненно повышенной половой возбудимостью, психическим расстройством на эротической почве.

греч. ’έρως, ’έρωτος – любовь и μανία – безумие].

Глава 7. Летная практика. Предписание

Я-то считала, что на летную практику, до которой я все же дожила, меня отправят куда-то типа пассажирских перевозок. И заранее слегка расстроилась.

Не…

Пассажиры – дело, конечно, нужное и важное.

К тому же пилотирование – мой будущий специалитет. А тут и ответственность, и навыки нужны. Все же живые седоки за плечами.

И не то чтобы я прямо уж так мечтала возить сей балласт с его капризами, с необходимостью учитывать состояние здоровья путешествующих. И все это при отсутствии у них специальной подготовки, если что.

То есть носиться с ними, как курица с яйцом, мне, конечно, не особо хотелось. Совсем нет.

Просто внутренне я была к этому готова.

Как и к отсутствию скорости и маневренности у пассажирских «телег».

Но, может, для меня все сложится и не так печально?

Мог же ведь мне выпасть и военный лайнер, и грузовой кораблик? Или тот же буксир? Как гражданские, так и военные суда этого класса присутствовали в списках направлений на практику.

На них работа хоть и нудноватая, но тоже развивающая определенные навыки. В том числе и вырабатывающая терпение.

Но нет.

Туда были отправлены товарки с нашей каюты. Все, кроме меня.

Я же в коридоре перед кабинетом начальника «транспортного цеха» оставалась последней, дожидаясь своего командировочного предписания. Все остальные его уже получили. Обсудили. И начали расходиться, с тревогой поглядывая в мою сторону.

А я что?

Я стояла, прислонившись к подоконнику. Одна. В пустом коридоре. Под дверями «распределителя», как мы это называли. И с интересом рассматривала закрытую дверь.

Мысли-то, конечно, разные в голову лезли. От «забыли» до «может, вообще уже из училища отчислили за непонятно какие грехи?»

Однако я склонялась к выводу, что скорее всего либо «начальника» что-то задумал, либо утрясают вопрос с местом прохождения мною практики.

Область пребывания, учитывая тот факт, что я в принципе была девушкой, да еще родом с неблагонадежной планетки, могла иметь значение. А вышеперечисленные факторы играли при распределении свою роль.

Хотя раньше такого не было. Мы просто шли по списку.

Но раньше у меня здесь был заступник.

А теперь его нет.

Я вздохнула.

И решив, что нервами и предположениями ничего не изменю, расслабилась, вытащив из кармана головоломку и занявшись ее сбором.

Но, едва прокрутив в руках пару кубиков и тройку шариков, вынуждена была отвлечься. Поскольку зеленая лампочка над дверьми кабинета инженера-логистика мигнула, приглашая меня войти.

Вот и пришлось быстренько засунуть компактного и стройного потомка шкатулки с секретом, дженги, меледы, кубика Рубика, танграма и пятнашек* в одном флаконе в карман.

И… шагнуть внутрь, представая пред очами ответственного за прохождение практики.

Серебристо-серый насекомовидный рода скарабеин коротко глянул на меня своими огромными глазами и ткнул длинным пальцем с загнутым острым когтем в графу «подпись».

Проследив взглядом за амплитудой движения толстого, покрытого редкими черными волосками перста майора, боеголовкой вонзившегося в единственную свободную графу списка, я молчком поставила в нем свою подпись.

Не задавая вопросов.

Так же молча им был сунут мне в руки пакет с предписанием.

Не могу сказать, что у нас были напряженные отношения или хорошие. Никакие. Просто это был офицер службы училища. С которым мы соприкасались лишь при получении направлений на практику. Ну, еще он иногда вел у нас логистику и диспетчерское дело, замещая основных преподавателей. И обычно отличался большей словоохотливостью. По крайней мере, озвучивал наши прикомандирования вслух.

Но не в этот раз.

В этот раз я все прочитала сама. Выйдя из кабинета и вновь на пару минут зависнув у окна.

Да не так и плохо все было, должна сказать.

Удивило, что направили меня не на пассажирские или транспортные линии.

Та и ладно. Тральщик – тоже неплохо.

Даже очень!

На самом деле, на этой практике мы могли попасть и к гражданским. Однако я вновь направлялась к военным. Что радовало. Да и работа намечалась не менее ответственная, чем с гражданскими. А где-то даже и ювелирная.

В общем, неплохо.

Меня прям попустило.

И я напрягла память, вспоминая все, что знала о базе прибытия.

Что ж…

«Звезда Неба» размещалась на планете Акашер Алун.

Ну, как «на планете»? В одном из слоев ее атмосферы. Точнее, на границе тропо- и стратосфер. Периодически поднимаясь на уровень мезосферы.

База была летучей. Поскольку условия существования на самой планете были уж совсем малоприемлемыми для нахождения на ее поверхности. Да и собственно атмосфера не отличалась радушием. За исключением некоторых своих участков.

Гостеприимными их назвать язык не поворачивался. Но все же. Здесь и температуры были относительно удобоваримыми. И ветра не столь убойными. И даже кислород водился.

Естественно, этот квадрат ответственности (?) теней (?!) находился в жопе мира.

Но зато на пересечении множества гипернор двойного действия. Правда, до любой из них надо было еще добраться, обогнув по дуге чуть ли не всю галактику.

Зато, очертив сию немыслимую кривую, любой из пришлых заходил к нам со спины, что называется.

(Если у многорукавного эллипса, конечно, бывает спина.)

А добравшись до гиперпространственных коридоров, враг мог вообще попасть в центральные районы Содружества. Самые густонаселенные и промышленно развитые. То есть натворить немало бед.

Поэтому данная область, несмотря на свое негостеприимство, и имела базы. Делясь на квадраты по зонам влияния каждой из них.

Впрочем, баз было немного. Как и орбитальных комплексов.

Он там вообще был единственный, вися в середине пересечения квадратов в одной из туманностей, бывшей когда-то звездой.

Да и сами базы… Три штуки. На огромный район.

Но, как известно, нет бумаги – пиши на бересте. Нет берез – иди к скалам. Будешь наскальным писарчуком.

Так и тут.

Планет в этой области было категорически мало. Район отличался пустотой. Не считая пылевых облаков и астероидных потоков на границе области.

Кроме того, на Акашер Алун, например, воздействовал Красный гигант и Пульсар. На соседнюю базу – Белый карлик и Субкоричневый карлик.

На третью – Нейтронная и Коричневый карлик.

То есть все звезды в данном районе были двойные.

А между ними имелись Черные карлики, разбросанные в пространстве противотанковыми минами. Создавая своим присутствием как гравитационные аномалии, так и ловушки для звездолетов.

Ко всему за бортом туманностей, пыли и астероидных потоков, каймой обрамляющих нашу Галактику, в данном районе простиралась Зона Отчуждения. Служа чем-то типа нейтральной полосы между общепринятой членами Содружества границей галактики и, собственно, ее составляющим. От рас до космического мусора, входящих в область Вселенной, называемую Галактика Млечное Облако.

И вот что там происходит в этой Зоне Отчуждения? А на Границе?

Сие до сих пор одному Господу Сущего ведомо.

Но четко вдоль общепринятой границы галактики по ее нейтральной полосе шли аномалии. С проявлением одной из которых, вернее с ее порождением, я уже сталкивалась в «Крыле Ангела».

И что-то мне говорило, что сие создание было еще самым безобидным из всех возможных чудес Границы.

Так что холодок у меня по спине пробежался, едва я изучила предписание.

Тем более что мне предстояло поработать на тральщике – расставляя маячки и убирая поврежденные, как внутри галактической области ответственности базы, так и в Нейтральной Полосе и на Границе.

Пройтись по краю… вот как это называлось.

Аппаратура, естественно, была двойного назначения. Она как посылала сигналы нашим кораблям, так и сигнализировала о появлении чужих. А некоторая еще и огнем огрызалась.

Удивило меня то, что направили меня к Теням. Границы – это их Периметр.

С одной стороны, я мысленно аж приплясывала от нетерпения. Мне было очень интересно. И с тенями познакомиться поближе, и работа обещала быть не скучной, хотя и кропотливой. Да и саму область пребывания тривиальной назвать было никак нельзя.

В общем, меня просто распирало от счастья.

Но у всякой рубашки, как известно, имеется изнанка. И это заставляло собраться, осторожней проявляя свой восторг.

На карте прибытия, например, оказалась обозначенной и добывающая платформа.

Как же, как же… Редкие металлы… Помню, помню.

Я поморщилась: «Карей».

Не знаю. Не слышала. Что логично. Такие объекты засекречены.

«Что ж, надеюсь, что у этих все будет лучше, чем у «ангельских…» – подумалось мне.

А потом, зябко поежившись, тихонько пробормотала себе поднос, добавляя к непроизнесенному вслух:

– И у меня тоже…

И пошла в каюту за вещами.

Ближайший борт стартовал с нашего космодрома уже через пятнадцать минут. Стоило на него успеть.

***

Торопливо выйдя в холл училища с рюкзаком за плечами, торопясь на рейс, я быстро направилась к двери, когда из темноты подлестничного пространства мне навстречу вынырнула фигура ассана. Слегка напугав, хочу отметить.

Красноголовый замер, перегораживая мне дорогу к выходу.

Но не успела я и рта открыть для выражения искреннего удивления по поводу встречи с ним, как начальник училища тихо и жестко произнес, сердито глядя мне в глаза:

– Рот закрыла. Опусти глаза. И не смей на меня взгляд поднимать.

М-дя… Тон у него был такой, что спорить с полковником мне сразу расхотелось.

Поэтому я молча с видом истинной леди, которой негоже пялиться прямо на мужиков, уставилась в пол. Устав… так сказать. Требование старшего по званию… Ёшки-матрешки.

В общем, давно я не изучала узор на ковре. Пора освежить память.

А в голове вихрем проносились мысли… Да все разные.

От: «Практику решил мне завернуть».

До: «Сейчас башку за что-нибудь отвинтит… Не знаю только, за что? Но это не важно. Этот найдет повод».

Лично я склонялась к обоим вариантам.

А услышала:

– Я не знаю, зачем? Но старый дурень всегда тебя провожал.

Гэхэдж зло зашипел, глухо добавляя:

– Теперь иди. И не смей поднимать на меня глаз или оглядываться. Ну!

Бозе-е мой…

Мне так и хотелось ему сказать:

– Не нукай. Я тебе не лошадь.

И вообще попросить, чтобы он себя не утруждал моими проводами.

Но решила, что промолчу – целее буду.

И вместо пламенных речей, не поднимая головы, мелкими шажочками и молча я быстро засеменила к выходу.

Хотя, должна отметить, что с рюкзаком за плечами и в берцах пересекать холл грациозной походкой древних японок было совсем не просто. Но я справилась.

И ушла, мужественно не обернувшись в ответ на зубовный скрежет господина полковника. Даже глаз не подняла.

(Стойкая девушка!)

Хотя его энергетика просто жгла мне спину.

И, с одной стороны, я была рада оказаться за дверью – подальше от него. Но с другой – была счастлива от того, что, начиная с моей подработки верблюдом в оранжерее, Гэхэдж начал проявлять эмоции. А то ведь полгода с момента похорон инженера ходил каменным истуканом.

Ни одной эмоции. Вообще!

Я даже волноваться за него начала.

Но ничего. Вроде в норму входит.

Короче говоря, оказавшись за пределами орбиты Захпура, я облегченно выдохнула.

***

– Отправил? – Командир «Гнезда Волкодавов» сидел в кресле в накинутом на плечи мундире, чуть наклонившись к голограмме Гэхэджа Аркса, транслируемого его смарт системой.

– Отправил, – едва заметно усмехнулся ассан, не поднимая глаз на собеседника.

– А этот?.. – Командир «Гнезда» не договорил.

Но, видимо, Красноголовый его понял, потому что, хмыкнув, прямо посмотрел на своего визави и сообщил:

– Думал, он ее разорвет.

– Еще бы! Плюнуть в его сослуживца. У него сразу определенные мысли возникли… – с готовностью откликнулся на его реплику полковник.

Ассан с трудом растянул губы в подобии улыбки.

– Я только что не прыгал перед ним, загораживая девчонку и изображая из себя то ли вратаря, то ли защитника. А заодно и выясняя, что у них там произошло.

Полковник поощрительно кивнул, демонстрируя свою заинтересованность.

И Красноголовый продолжил:

– Этот дурень решил, что катанианская слюна поможет ему вылечиться. Что он извлечет из нее нужные ему вещества.

– И как? – Полковник задумчиво потер пухлыми пальцами кончик носа.

– Да ничего в ней нет. Иначе у нас давно бы уже эпидемия была. Ее слюна по- любому попадает во внешнюю среду. – Ассан раздраженно дернул плечом и предположил: – Возможно, вирус отсутствует из-за того, что она полукровка. Да гала еще подхимичили с пересадками и переливаниями… Не знаю. Но ячмень, которого у бионика и не было, она ему вылечила. А продолжил лечение его бывший сослуживец. Высказав биотеху все, что думает по данному поводу. И пару раз приложив свой кулак к его физиономии. К сохранившейся ее части. Так, чтоб это было наглядно и доходчиво. Видимо, дошло, – видя немой вопрос приятеля, произнес Красноголовый, добавляя: – Потому что после этого вылечить фингал под глазом бионик девчонку уже не просил.

Собеседники дружно хохотнули.

___________________________________________

Виды головоломок.

Глава 8. Летная практика. Пересадки

«Судьба, сжав в лапах предначертанного жизнь одних,

Сминает, комкая зло в смертельный клубок,

Предохранитель инстинктов вторых,

Отщелкивая осторожности –

Теперь уже ненужный крючок.

И смелость спущена с поводка.

И не имеет значенья итог.

И ненавистна черта,

Разделившая смысл всего

Поперек.

Право выбора, конечно, дано.

Да порой не нам это все решать.

Бывают моменты,

Когда приказ: выжить и взять,

Приоритетней желания просто быть.

И смелость спущена с поводка.

И не имеет значенья итог.

И ненавистна черта,

Брошенным жребием

Разбившая в дребезги,

Смысл всего твоего бытия».

Не знаю почему, но на подлете к «Тиба» («Тысяча Листьев») мне в голову пришли именно эти незамысловатые стихи.

Планета Аомори («Синий Лес») с находящимся на ней космодромом «Тысячи Листьев», являясь пересадочным узлом, находилась на стыке Внутреннего и Внешнего Периметров и отличалась от большинства других станций пересадки, весьма гостеприимным климатом, густонаселенностью и пасторальными пейзажами.

Да и по цветовой гамме произрастающей на ней флоры вполне соответствовала своему названию.

Климат здесь был муссонный субтропический.

Оранжевое, словно апельсин, Солнце давало ей достаточно тепла.

Население планеты относилось к органической гуманоидной расе и называло себя «нихонно-кейкан-отосан».

Название народности было длинное, поэтому большинство в Содружестве обозначало местных как «никейсанчики», «никейсики» или «амори».

Были они широкоскулы, бледнолицы, худы, высоки ростом и длинноруки. У мужчин густые черные волосы собирались сзади в кичку. А женщины или носили хвост, или сооружали прическу с тремя пучками.

Жили они в аккуратных домиках, облепивших серо-зеленые горы, словно насекомые – цветок буддлеи. Сами дома были каркасные, с многоуровневыми покатыми крышами. Возводились на горных площадках, на которых соседствовали как с растениями, отличающимися огромными, широкими, мясистыми листьями голубовато- дымчатого цвета, так и с многочисленными водопадами. Стояли жилища на специальных выдвижных платформах, служащими им еще и фундаментом.

Горы были достаточно высоки – от от 1000 до 9000 метров, с выходом малахита на поверхность и множеством пещер, куда в случае нападения задвигались дома и откуда наружу вместо сказочных домиков выдвигались бронебойные орудия.

Этакий кукольный театр, где сцена – вся планета.

Строить свои жилища местные начинали от высоты в 600 метров. Что, учитывая омывающие их воды местного Океана, было логично.

Цунами здесь редкостью не были.

Сам Океан был разделен на слабосоленые и сильносоленые области. Естественно, что у подножья гор его воды были менее солоны из-за падающих к их подножью водопадов с пресной водой.

Вершины и цирки гор были украшены снежными шапками ледников. А в седловинах и на перемычках между вершинами росла трава, плескались озера, и водилась некрупная живность.

Впрочем, длинных горных массивов здесь не было. Чаще всего это были отдельно стоящие пики.

Понятное дело, что любая гора здесь была способна ответить огнем батарей. Все имели систему слежения и оповещения. И внутри находилась разветвленная система пещер и ходов, занимаемых дислоцирующимся здесь гарнизоном.

Вдоль домиков шли, виляя и змеясь, горные тропинки. Выходя у подножья, к небольшим, но многочисленным пирсам с пришвартованными к ним яхтами. А на многочисленных уступах рядом с домом обычно стояли небольшие летательные аппараты. Иногда несколько.

Если же горы возвышались недалеко друг от друга, то между ними был натянут канатный или выращенный из вгрызшихся в скалы деревьев мостик.

Кроме того, между террасами, на которых, словно ласточкины гнезда, примостились дома, были развешены веревочные лестницы и натянуты канаты. Так что соседи могли спокойно ходить друг к другу в гости.

А вот мобилей тут по известным причинам не имелось.

Негде им здесь было ездить. Горы да вода…

Даже посадочные квадраты, принимающие звездолеты, были разбросаны по всей планете, ютясь на пригодных для этих целей площадках. Поэтому и кластеров у местного Космопорта было множество. Как говорится, каждой «подошве» – свой космопорт.

Ну и мастерство пилотов в данной местности должно было быть на уровне. Посадить большой транспортный борт на относительно небольшой участок скалы, чашей выступающий из горного пика, или в седловину, располагающуюся между вершинами гор, было непросто.

Настолько непросто, что зачастую челнок на орбите дожидался местного лоцмана. Который и вел его к нужному причалу раскиданного по планете космопорта.

К тому же ветра и проливные дожди тоже не обходили своим вниманием данную планету, добавляя нюансов в пилотирование.

Надо сказать, что с высоты птичьего полета серо-зеленые, окутанные голубой дымкой растений горы и зелено-серо-синие воды Океана зачастую сливались в одну зеркальную гладь. Еще и бликующую отражением своего Светила. Отзеркаливая его образ, как от капель росы на листьях растений, так и от океанских соленых вод.

Поскольку лететь мне приходилось с пересадками, иначе до станции назначения было не добраться, то я получила возможность полюбоваться открыточными видами Аомори.

Что ж. Мне понравилось.

Чем-то местное население напомнило мне жителей Города Флейты Каты. А чем-то – диких.

Вид на планету сверху тоже не разочаровал. Он был просто сказочным.

Сам же кластер походил скорее на горную гостиницу, чем на космопорт.

Мягкие диваны и кресла. Барная стойка. Уютное кафе. Открытая терраса.

До моего рейса был еще час, так что я взяла себе стакан бульона и уселась на веранде – любоваться видами.

Мне, конечно, хотелось есть, но предстоял очередной гиперпространственный прыжок. И я воздержалась от обжорства.

Так и сидела, чуть развалившись на деревянном стуле, потягивая через трубочку бульон и любуясь окрестностями.

Ля-по-та!

Темно-синие воды Океана внизу. Прозрачные воды водопада, ниспадающие с правого края террасы. Дымчато-голубой кустарник, рамой обрамляющий посадочную площадку, находящуюся слева от меня. Игрушечные домики, приютившиеся на соседней скале. Прямо напротив квадрата космодрома.

Ф14. Так обозначалась приютившая нас площадка.

Я в очередной раз пригубила бульон, любуясь местным Солнышком, вошедшим в зенит.

Легкий теплый ветер ласкал мне лицо и слегка трепал волосы.

И мне нравилось все: и местный пейзаж, и то, что я дожила до летной практики.

Не нравилось только одно. А именно мое нахождение здесь и сейчас. То есть в зоне Внутреннего Периметра с очевидным влиянием на все, что в нем происходит, его Лорда.

Вот сей момент хоть и не портил настроение, но несколько напрягал.

С памятью-то у меня был полный порядок.

Еще раз окинув взглядом площадку и отметив на ней несколько звездолетов разного класса, видимых с данной точки, я про себя прикинула так, что после старта одного из магистральных на космодром должен прибыть мой трансферный. Который и подбросит меня до очередного узла пересадки.

Где-то сзади негромко переговаривались такие же транзитники, как и я. Слышался тихий звон посуды. Шорох шагов по полу. Звуки отодвигаемых стульев, скрипа дверей. Шелест листьев, с ветром влетающий в открытые окна.

Но на веранде я находилась одна. И мне это нравилось.

С одной стороны, возможность побыть наедине с собой и природой, а с другой – и не в полном одиночестве. Находясь при этом вне замкнутого пространства, но в домике.

Однако не успела моя нервная система как следует порадоваться данному обстоятельству, как за моей спиной прозвучало откровенно раздраженное Лорда Внутреннего Периметра, произнесенное брезгливым тоном:

– Надо же. Кого я вижу?! Нечто портит своим присутствием мой Периметр. И куда же сие недоразумение направляется? Никак на практику?.

Уу-уу…

Мне аж взвыть захотелось. Больше от злости, нежели от страха. Хотя и он присутствовал.

Тем не менее я резко развернулась, вытягиваясь по стойке смирно, и бодро отрапортовала:

– Так точно, сэр. Курсант…

Но, презрительно скривив губы, Лорд невежливо прервал мой доклад, надменно бросив:

– Предъявить предписание.

После чего, не дожидаясь раскрытия голограммы, зло добавил:

– В любом случае у меня большое желание его аннулировать. И я могу это сделать.

Самодур. Что поделаешь? У меня сразу в голове замелькали идеи на тему, куда он меня отправит и где запрет? И как мне потом оттуда выбираться? При этом желательно и на практику не опоздать.

Окинув взглядом пятерку его сопровождающих, я лишь про себя вздохнула.

Нет. Справиться-то я справлюсь. Но вот последствия…

Карьера закончится, не начавшись, – это точно. Плюс тюрьма или усыпление – без вариантов. И ни один адвокат не поможет, учитывая еще и мое происхождение.

Поэтому я не менее бодро, чем при представлении, и без тени эмоции в голосе сообщила присутствующим:

– Так точно, сэр. Можете, сэр. Но не хотелось бы, сэ-эр.

Лорд смотрел на меня со злым прищуром. А я гадала: это он больше на меня смотрит или на печать и подпись Верховного Лорда под приказом о моем прикомандировании?

(Это ему не просто печати Красноголового и Лорда Теней.)

Должна сказать, что собственно предписание состояло из трех частей: дорожной карты с маршрутом следования и с указанием пункта назначения и сроков прибытия на оный, медицинской карты с прописанным психопрофилем и приказа – отправиться туда-то и туда-то с целью…

Так вот, на любом предписании всегда стояло по две печати и подписи. Отправляющей и принимающей стороны.

А на одной из частей моего их было три.

Что меня саму удивило.

Дорожная карта с назначением была для меня открыта. Но собственно приказ о прибытии являлся закрытым документом.

Как и мой психофизический профиль, например.

Так сказать, «для служебного пользования» при наличии кодов доступа. Которые были только у командиров принимающей стороны да у старших военных патрулей. То есть у начальства.

Само собой, Лорды к начальникам причислялись.

Вот местный своим правом проверить мой маршрут и станцию назначения и воспользовался. (Сука!)

А мне прям интересно стало: осмелится ли «Его Лордство» нарушить приказ Главкома, или инстинкт самосохранения превозмогет токсичность?

М-дяя…

Трудный выбор для женоненавистника.

О котором я так и не узнала.

Поскольку сзади неожиданно раздалось:

– О, ты ж глянь! Какие создания, и даже с охраной! – произнесенное бесшабашным тоном и голосом Крайда.

Собравшиеся, включая, конечно, и меня, медленно повернули головы в направлении звука.

В углу террасы, в тени разросшейся лианы, за дальним столиком, закинув ногу на ногу, сидели, потягивая через трубочку коктейли, Астролог и Альфа.

– И, видимо, как всегда, кое-кто докапывается до девочек, – презрительно процедил Альфа, глядя куда-то в сторону.

– Несомненно, – равнодушно произнес Звездочет, соглашаясь со сказанным.

И, сделав пару глотков коктейля, холодно добавил, вроде ни к кому и не обращаясь:

– К тому же прибыл он, конечно же, не один.

– Что, пакостит и так боится при этом малолетку, что ему нужны помощники? Или зрители? – откровенно ерничая, поинтересовался как бы у Астролога Альфа.

– Я уже не девочка, – несколько возмущенно пробурчала я себе под нос, глядя на разыгрываемую этими двумя миниатюру исподлобья.

И аккуратно ставя свой стакан на стол.

Тут же понимая, что сие заявление выглядит двояко, и от этого краснея до самых кончиков волос, что называется.

– Несомненно, радость наша, ты уже не маленькая девочка, а взрослая, самостоятельная и самодостаточная девушка, – не отводя взгляд от Лорда, менторским тоном признал Альфа, ухмыляясь.

Насмешка была очевидна.

От осознания оной я покраснела еще больше, испытывая горячее желание то ли провалиться сквозь землю, то ли запустить в эту заразу чем-нибудь тяжелым.

Но, наверное, я это проделаю сначала все же с Лордом и его свитой.

– А если он теперь домогается девушки, а не девочки, значит, он уже и не педофил, как считаешь? – задумчиво поинтересовался у него Крайд.

(Упс!)

– Я бы не был в этом так уверен, – радостно произнес Альфа, скалясь во весь рот.

– Обоснуй, – наклонив голову чуть набок, с искренним интересом и самым серьезным видом попросил его Астролог.

– Так он начал, когда она была еще подростком, – охотно прояснил свою позицию Альфа.

(Все.)

Моя физиономия уже горела от смущения.

Даже не знаю, почему?

Наверное, от того, что инстинкт самосохранения в глубине души уже вопил во весь голос о том, что это пиздец, товарищи! И о том, что сейчас могут начаться разборки на вполне себе физическом уровне!

– А этих… зачем с собой взял? – с задумчивым любопытством поинтересовался у своего соседа по столику Крайд, взглядом указывая на спутников Лорда.

– Групповуха, скорее всего, была запланирована, – снисходительно пояснил ему Альфа, – Он же ведь очень любит держать рядом с собой сумасшедших извращенцев. Чтобы уничтожать женщин, посмевших иметь свое мнение и не лижущих ему задницу, – зло закончил он, цедя последнюю фразу сквозь зубы.

– Согласен. Женофоб, женоненавистник, садист и маньяк-педофил, – кротко согласился с ним Крайд.

После чего достигнутый консенсус был скреплен крепким мужским рукопожатием.

Короче, эти двое изгалялись как могли. А у меня холодок полз по спине, и волосы на затылке шевелились.

На Лорда и его компанию вообще лучше было не смотреть.

Они стояли агрессивно-злые. И сдерживал их от применения силы лишь страх перед говорившими.

Но…

Я видела, как по склону поднимались военные. Скорее всего, с дислоцированного в чреве горы гарнизона.

И если они обнаружат непонятки…

То тут же начнут защищать своего Лорда.

Вне зависимости от своего личного мнения о его «облико морале».

Долг обязывает, так сказать.

Возникшее напряжение отдалось морозцем, угнездившимся где-то между лопаток.

Я стрельнула глазами по сторонам, выбирая диспозицию на случай бойни.

И увидела, как мимо распахнутой на веранду двери проехала роботизированная тележка с подносами. За которой не спеша следовали уже знакомые мне по «Заре» зеленокожие спасатели. Мгновенно застывшие на месте при виде открывшейся их взору композиции.

Собственно, явление Звездочетов само по себе было делом из ряда вон выходящим. А уж если внести в сей натюрморт еще и Лорда с со товарищи да приплюсовать до кучи и мою багровую, словно вызревшая вишня, физиономию…

То и ежу становилось понятно, что дело пахнет керосином.

Нужен был только Кот Бегемот, чтобы его запалить.

Но вместо адского Кота на террасу ловко запрыгнул Кузнец.

И, бесшумно скользнув вперед, встал между мною и его Лордством.

При этом, не прекращая движения, он нежно приподнял меня за талию одной рукой и невежливо задвинул к себе за спину ею же. Где, приобняв, легко удерживал, ласково, но твердо, несмотря на все мои попытки рыпнуться – вперед и с песней…

Вот все это действо и наблюдали ошарашенные спасатели.

А я искренне радовалась тому, что ни черта не помню из своей прошлой жизни. Иначе, может быть, на фиг первая бы и снесла высокопоставленную лордовскую голову.

К тому же я сочувствовала Звездочетам. Поскольку этот хам уже и в этой жизни меня изрядно достал. А уж им-то каково?

Да и вообще, они мне нравились больше. И относилась я к ним лучше.

Не знаю, чем бы дело кончилось, но из-за спин спасателей раздалось спокойное:

– Хватит. Все разошлись, – произнесенное существом, «очень похожим» на Роя Соль, нашего нового главного инженера.

Магический товарищ!

Ему и дубинкой (т.е. волшебной палочкой) не надо было махать, а компания Лорда уже спешила на выход, невежливо расталкивая замерших в дверях наблюдателей.

– Девушку отпусти, – тихо потребовал инженер (а это был именно он) у Кузнеца.

– Чего это? – ворчливо уточнила я, осторожно выглядывая из-за спины Звездочета.

Кузнец, еле заметно усмехаясь, продемонстрировал ему свои открытые ладони. Подвигав ими так, словно танцевать собрался.

А я покрепче вцепилась в его куртку, на всякий случай по-прежнему оставаясь у Звездочета за спиной.

– Не отпустим, – раздалось неожиданно резкое со стороны столика, занимаемого Альфа и Крайдом.

Астролог сидел, упираясь локтем левой руки в столешницу и поигрывая пустым стаканом, зажатым в изящной ладони. Его правая рука вальяжно лежала на спинке стула.

Был он спокоен и расслаблен.

Но за пеленой мрака, скрывающей блеск его сногсшибательных глаз, начали проглядываться, подступая все ближе к поверхности, нехорошие искорки.

– Не-ет, родной, больше мы этой ошибки не повторим, – твердо и зло добавил к сказанному командиром Альфа, небрежно сплевывая на пол пожеванную травинку.

Тут мне стало как-то еще больше не по себе.

Злюка же вовсе не выглядел испуганным. Он выглядел упрямым и злым.

А мои «дядюшки», походу, сорвались с поводка, и сдерживаться не хотели.

Но, в отличие от Лорда, к этому товарищу они явно испытывали уважение. Более того, он привык ими командовать.

Когда-то… Возможно, не только ими?

Только вот в этот раз соглашаться с ним они были не намерены.

«…А мы не ангелы, парень,

Нет, мы не ангелы,

Темные твари,

И сорваны планки нам…»* – завертелось в моей голове.

Повисшая в воздухе недосказанность, казалось, уже заставляла его звенеть от напряжения.

Выручил один из Спасателей, который умудрился выйти из ступора и вежливо уточнить, обращаясь исключительно ко мне:

– Рафика, а ты куда направляешься-то? Конечный пункт? – делая вид, что он никого кроме меня здесь и не видит, вопросил он.

«Не, ну на то он и спасатель, чтобы спасать. И из трудного положения тоже», – с облегчением подумала я, отвечая:

– На «Звезду Неба».

Головы собравшихся разом повернулись в мою сторону, удивленно воззрившись на мою встрепанную фигурку.

(А они не знали? А тогда как все тут оказались?)

– Даже не думайте, – спокойно произнесла я с подтекстом: урою, сука, каждого, кто попытается возразить.

– Можем тебя подкинуть до «Лета», – быстро произнес зеленокожий, не давая возникшей паузе разрастись.

Я молча кивнула.

Космодром «Лета» на планете Гея был конечным пересадочным узлом на моем маршруте. Далее борт отправлялся конкретно на нужную мне базу.

Быстро выскользнув из-за спины Кузнеца, я нежно чмокнула каждого из мужиков в щечку (всех, кроме Злюки – его я демонстративно обошла стороной), сварливо напомнив Крайду:

– И помни, я, возможно, еще за тебя замуж соберусь. Но это не точно. Так что не вздумайте мне, хоть кто-нибудь, помереть раньше, чем я с этим вопросом определюсь.

– Что-оо?! – аж отпрянув при этих словах в сторону, тихо и потрясенно произнес за моей спиной наш новый инженер.

Мне кажется, что свой вопрос он адресовал вовсе не мне.

Поэтому, оставив мужиков самих разбираться в переплетении их нелегких судеб, я направилась вслед за спасателями к их кораблику.

Сбежала, в общем.

Не люблю разборок.

Тем более застарелых.

И тем паче когда они касаются меня, а я ничего не помню. Обидно. Понимаешь?

Поэтому: на фиг, на фиг…

____________________________________________________

«А мы не ангелы, парень…» – текст Алексея Пономарева.

Глава 9. Летная практика. Лета

Но, забегая вперед…

Далеко с Эрианами – А я не улетела.

Ровно до точки координат первого прыжка их борта. И не далее.

***

Шла с ними на корабль, чувствуя спиной взгляды множества глаз. Зло- равнодушных, насмешливо-дружеских, любопытных, отрешенных и откровенно агрессивных. Разных.

Диспетчер особо не удивился изменению в маршрутном листе предписания. Ну – встретила знакомых. Вот и поменяла один борт на другой. «Шмель»-то поближе к точке прибытия прыгал, минуя один пересадочный. Удобно. Дело житейское. Сделал у себя отметку, отправил сообщение в училище и забыл.

Не, смотрел-то он на меня с определенным интересом. Этакое поверхностное любопытство. Все же нечасто девушки-курсанты ему попадались. Да и слушок о некоторых размолвках между определенными лицами, случившихся на веранде, уже наверняка достиг его многочисленных глаз и ушей.

Мне же вообще хотелось побыстрее слинять отсюда.

Поэтому, с облегчением заполучив из его очень длинных, синего цвета, с ярко выраженными суставами пальцев свою дорожную карту назад, я шустро двинулась к выходу, вслед за «зелеными человечками». Которые тоже не медлили с отбытием после увиденного и услышанного ими на террасе.

И так же, как и я, явно уносили ноги отсюда.

Далеко, правда, не унесли.

Поскольку, едва мы вышли за пределы атмосферы, поступил сигнал бедствия с одного из районов на стыке Внешнего и Теней. Ближе всех оказался «Шмель» Эриан – А. К тому же свободный от поисково-спасательных работ, проходивших на одном из орбитальных кластеров Внешнего Периметра. Не знаю, что случилось? Но там была задействована большая группировка поисковиков.

Зеленокожие, получив приказ, тревожно оглянулись на меня. А я, сидя сзади тихой мышкой, только руками развела.

Прибыть в точку мне следовало вовремя. И поворот корабля в другую сторону гарантировал проблемы с начальством. Которые и так-то постоянно маячили у меня на горизонте.

Это не считая того, что данные области входили в зоны влияния недружественных мне Лордов.

(Поскольку и Лорда Внешнего Периметра, памятуя некоторые события, дружественным я считать не могла.).

То есть, вернись я назад, на Аомори, и будут проблемы.

(Это уж к бабке не ходи…)

Окажись я в районе следования спасателей – тоже.

Про взаимодействие Лордов Внутреннего и Внешнего Периметров в поиске мечей Звездочетов я Эрианам – А успела рассказать.

И услышанное им совсем не понравилось.

Короче, у нас возникла проблема.

Но, надо отдать им должное, за борт меня они не выкинули. Переложив бремя доставки моей персоны на к месту подвернувшийся грузовичок.

Тот стартовал с соседней горушки. И двигался в нужную мне точку. К тому же его экипаж не был свидетелем разборок. То есть не был испуган.

Зато к спасателям был настроен дружески и в принципе отличался гостеприимством.

Поэтому на личную просьбу капитана спасательного судна взять к себе транзитника в связи со срочным вызовом их в зону бедствия и с изменением из-за этого маршрута согласился запросто.

Сами курсантами были. Знали, что с предписанием все строго.

Так что как тут не помочь?

Тем более если этот пассажир – знакомый спасателей. А сия каста пользовалась в народе уважением, любовью и авторитетом.

На поверку, правда, оказалось, что курсант был не он, а – она.

Что только добавило интереса экипажу грузового.

«Еще бы, – подумала я с определенной долей ехидства. – Я ж к ним не штурманом перехожу. Седоком. Чего бы им и не проявить радушие?»

Дальше…

Собственно переход с корабля на корабль занял пять минут.

Быстрые переговоры между капитанами. По итогу которых они шустро бросили друг другу шлюзовые рукава. Я, подхватив вещи, моментально перебежала на другой борт. Расстыковка.

И всё – все разошлись, как в море корабли.

Лишь только обеспокоенный взгляд темно-зеленых глаз Эриан – А плотно облепил мне спину.

«Словно горчичники ставят», – подумалось мне.

И, не оглядываясь, на ходу я пожелала парням:

– Вы там, это. Осторожней. Лорд свидетелей такого плана точно не жалует. И спасибо вам.

Ответом мне было хмурое молчание. Да я и не ждала ответа. Всем все и так было понятно.

***

Едва я, поерзав, поудобнее устроилась в кресле, а звездолеты разошлись, каждый восвояси, как весь экипаж грузового тут же развернулся ко мне лицом, с недоверчивым интересом оглядывая с головы до ног.

В ответ я чуть искоса посмотрела на них, молча ожидая реакции.

– Я тебя знаю, – после минутного молчанья, сведя на переносице густые седые брови, наконец прогудел капитан.

Вопросительно приподняв бровь в ответ, я с интересом посмотрела на говорившего, ожидая разъяснений.

В том, что лично с ним мы не встречались, я была уверена.

– Ты была штурманом на «Подскоке», – уверенно сообщил мне капитан, разворачивая кресло обратно.

Прозвучало это заявление твердо. Как приговор.

Вот только какой?

Ничего не произнеся вслух, я в ответ лишь плечами пожала, откидываясь в своем кресле и изучая спинки впередистоящих.

Выручил штурман.

Затормозив движение кресла и замерев вполоборота ко мне, он несколько патетично изрек:

– Ты – хороший штурман. Так сказали парни с «Подскока».

И, чуть высунув голову из-за спинки, с некоторой долей робости сверкнул на меня ярко-синим глазом.

– Спасибо, – кивнув, серьезно поблагодарила я его.

Старший хмыкнул.

И, положив ладонь на панель управления, приказал:

– Приготовились…

Хорошо, что я пила только бульон. Да и тот от полученных по случаю впечатлений уже переварился.

Потому что гипернора, как всегда, возвела желудок в высший ранг, ничуть не уступающий голове. Натянув мне его практически на уши.

***

Что ж. Три часа, и я на Гее.

Следующая остановка – станция «Звезда Неба».

Я оглянулась по сторонам, не спеша вступая под своды туннеля.

Вид вокруг… Что шш…

Плывущий мимо меня плотный водородно-аммиачно-метановый туман почти скрывал как силуэты звездолетов, так и купол космопорта. Укутывал их мглой, словно парусиной, и не давал разглядеть ни окрестности, ни прозрачные рукава переходов, протянутые от кораблей к зданию порта.

Хмарь… Густая и ядовитая.

Она качалась густым маревом. Создавая впечатление заключенности в кокон. Усыпляя своей вязкостью сознание, а своими равномерными колебаниями вызывая сонливость. Плотно запеленывал все вокруг и баюкал тебя, словно мать дитя в колыбели.

И должна признать, что сие создание местной природы совершенно не добавляло своим гипнотическим присутствием уверенности гостям «Лета» в их собственной безопасности.

Я посмотрела на кристаллики замерзшего метана, инеем осевшие на куполе и стенках прохода, отдавая должное сему неземному совершенству.

Почва под ногами постоянно слегка пружинила, словно палуба корвета в небольшую качку.

И, прислушавшись к собственным ощущениям, я признала факт того, что фантазии на тему наличия морской бездны под ногами не добавляли мне уверенности в собственной незыблемости.

Однако ширина каменного грунта была достаточной для существования данного космодрома. Но все равно создавалось мнение, что под тобой не поверхность планеты, а болотная топь без дна.

Сверху тем временем стало чуть светлее.

И, подняв голову, я увидела с пяток Ферми-пузырей, неспешно поднимающихся ввысь.

Гигантские воздушные шары перегретого неона, паров ртути и родона, окутанные аммиачными облаками и вспыхивающие электрическими разрядами внутри, неспешно покидали поверхность планеты, теряясь в ее гелево-водородной атмосфере.

Невольно я чуть ускорила шаг по направлению к куполу космодрома.

Внутри все же было слегка поспокойней, чем в этом туннеле.

Хотя долго и там находиться я и не собиралась. До пересадки у меня оставалось пятьдесят минут.

Поэтому, отметившись у диспетчера и поставив рюкзак на стул, я, шлепнувшись рядом с ним, подняла забрало шлема и с любопытством огляделась вокруг.

Хотя-яя…

Смотреть было абсолютно не на что.

Плотное облако окутывало купол. Аккуратно ощупывая его голубовато-белыми нитями молний, змеями, петляющими по его стенам.

Словно незримая гимнастка играла со своими лентами, отвлекая тем самым внимание от чего-то еще и перекрывая видимость.

Это было неприятное впечатление.

И я стрельнула глазами в сторону, собственно, зала ожидания.

Табло над стойкой ресепшена показывало время (местное и общепринятое), номера рейсов, сейсмологическую обстановку, скорость и направление ветров, а также содержание газов в слоях атмосферы и у поверхности планеты.

Все как обычно.

Вновь глянув на экран, я про себя отметила, что на нем все еще нет сведений о том пассажирском челноке, на котором я и должна была бы прибыть на Гею.

Странно. Видимо, задерживается.

И я отвела взгляд, чуть лениво взирая вокруг.

По залу бродило лишь несколько созданий, включая меня. Еще несколько, в основном неорганы, сидели в небольшом кафе.

Сам космопорт был одноэтажным. Выполненный в стиле параметризма*** и минимализма***. За исключением кафе. Здесь, если смотреть снаружи, присутствовал деконструктивизм*** и зеленая архитектура***.

Внутри же, куда я все же зашла перекусить перед дорожкой (быстренько! Пять минут делов!), царствовало рококо***.

«М-дя, – подумалось мне, – то ли архитекторов было несколько, и они ссорились? То ли был один, но пьяный? Или у местных вкусы… такие, своеобразные?»

Съев (почти не жуя) под любопытными взглядами сидящих по соседству неорганов и под хруст их минералов свои солянку, салат из баклажанов со шницелем и выпив латте в прикуску с рогаликом, посыпанным корицей и с запеченным яблоком внутри, я засобиралась.

Объявили мой рейс.

Но на десять минут раньше указанного на табло времени. Странно.

Подойдя к стойке регистрации, я выяснила, что лечу малым грузовым бортом – Йо-йо**, проходящим мимо нужной мне станции, и что во-оот тот хмурый тип и есть его капитан.

Внимательно посмотрев на дежурного ламия и поняв, что тот не шутит, я лишь вздохнула.

Управлял кораблем человекоподобный киборг.

То есть одного ИИ на борту было мало?

Что ж, это говорило о том, что биологические виды здесь ценились дороже грузов. Видимо, их было немного. Это раз.

Два – маршрут проверен, и неожиданностей не ждут.

Что было странно, учитывая характер навигации в том районе.

К тому же машина есть машина. Мало ли что?

А как же гуманоидные виды на станциях? Да и неорганы тоже. Что, если груз не доставят вовремя? Тогда как?

Нет. Запасы на базах, конечно, были. Но все же.

Ладно, я, конечно, привыкла к различного рода киборгам. Но как к вспомогательному элементу. А тут…

Тем временем ламий сунул мне в руки маршрутную карту со словами:

– Вы же на пилотную… Значит, если что – перехватите управление. Маршрут здесь. Коды допуска тоже.

Ага! Значит, и он не уверен!

Горжусь собой: ни один мускул не дрогнул на моем лице. И со спокойствием истинного просветленного я изрекла:

– Несомненно, сэр. Нет проблем. Я только и делаю, что летаю по окраинным закоулкам Галактики с киборгами. Какие вопросы? Домчусь с ветерком, если что. Аж волосы назад…

И, игнорируя задумчивое выражение, выскочившее на физиономии ламия, повернувшись к «железяке», сообщила тому (одновременно транслируя в его программу полученные коды) то ли тоном светской львицы, то ли с беспардонностью цыганки:

– Так, милый, теперь я твоя госпожа. Пошли, яхонтовый. Веди нас к звездолету, бриллиантовый мой.

И мы направились к выходу.

(При этом никаких возражений относительно манеры моего обращения к нему со стороны роботоподобного не последовало. Может, к нему тут все так обращались, а?)

Кивнув по пути на прощанье доставившему меня сюда экипажу, как раз закончившему разгрузку и только-только появившемуся в дверях космопорта, и отметив про себя все еще отсутствие на табло времени прибытия «моего» пассажирского борта, я вслед за кибером шагнула к шлюзу.

Зацикливаться на отсутствии-присутствия «своего» челнока, конечно, не стала. Но сей факт мне не сильно понравился.

Только понравился – не понравился… А делать нечего.

И, проводив взглядом парящего под потолком склисса* с сопровождающим его роботом-уборщиком, я, защелкнув стекло скафандра, вместе с роботом шагнула в шлюз, направляясь затем к одной из дверей, ведущей в «рукав», пристыкованный к нашему грузовичку.

____________________________________

Склисс – летающая корова из вселенной Кира Булычева.

**Йо-йо – игрушка, состоящая из двух одинаковых по размеру и весу дисков, скреплённых между собой осью, на которую петелькой надета верёвка. Йо-йо основана на механической инерционности вращения катушек и их взаимодействия с верёвкой и между собой.

При броске йо-йо, размотав до конца верёвку, начинает свой возврат по ней в руку играющего. Йо-йо быстро вращается назад. Здесь – вид челнока, курсирующего по одному маршруту.

*** – архитектурные стили:

рококо – отличается пышным декором, с обилием изгибов, контркругов, волнистостей и элементов, созданных по образцу природы;

деконструктивизм – это пренебрежение правилами и канонами, хаос формы и внешнего вида;

зеленая архитектура – присутствие растений, включенных в строение;

параметризм – волнистые и плавные линии зданий, фрактальные структуры или строения футуристичных форм;

минимализм – простота в линиях, упрощение форм, избегание декоративных излишеств и украшений.

Глава 10.

Летная практика. «Звезда Неба»

Грузовой среднетоннажный кораблик тяжелого класса «Улигер» преодолел путь до Акашер Алун за каких-то пять часов. И если бы не сложности с навигацией в этом районе и не класс звездолета, все было бы быстрей.

Но и так все было неплохо.

К пилотированию киборга у меня нареканий не возникло. Поэтому я спокойненько провела весь полет, вольготно раскинувшись в широком кресле. Полулежала, перекинув ножки через его подлокотник и радостно ими болтая.

Естественно, сей «трон» располагался за спиной «моего» «возничего». Так, на всякий. Чтоб, если что, сразу отделить его буйну голову от туловища. Без пыли и гаму, что называется. Кроме того, так было удобнее держать всю кабину под прицелом. Особенно дверь в грузовой отсек. Где дополнением к этому киборгу водились еще и МЕХИ. А может, и еще что? Я ж не знаю. Я отсек не проверяла – времени не было.

Но ко всему роботизированному у меня отношение было так себе.

Запомнилось и состояние унижения от собственной беспомощности на яхте Гарха. И вынужденный плевок в биотеха на Захпуре.

Вроде и ничего страшного. Немного неприятностей я от них и видела.

Но возникло чувство какой-то двойственности, некой недосказанности по отношению к этому классу созданий.

Поэтому я и пристроилась сзади киборга: весело подпевая и насвистывая в такт музыке, льющейся мне в уши из шлемофона. Села так, чтобы, если что, удобно было и в определенную точку у него на шее стилет вонзить, и отменить приход непрошенных гостей в кабину с помощью вполне себе компактного, но шустрого и пробивного пистолета. Но все это, если понадобится, конечно.

Однако обошлось.

Малый вел себя безупречно. На точку мы прибыли вовремя. И звездолет начал штатный вход в атмосферу.

Что сказать? Прям не планета, а танец осенних прядей…

Плотные и перистые облака были всех оттенков осени. От белоснежных, словно ранний снег, до… нежно-розовых, желтых, алых, оранжевых, лиловых, водящих свои хороводы между темно-серыми горными пиками, напоминающими иглы проигрывателя. Хотя нет. Скорее его центральную ось, вокруг которой и кружат пластинки.

Грузовой спустился чуть ниже, нырнув в их густую перину.

И вот уже узкие шпили гор начали походить на стержни детской пирамидки. С нанизанными на нее разноцветными кольцами туч.

Здесь, между ними, прижавшись к серому пику одной из гор, словно невеста к жениху, и примостилась станция. Отражая от своей обшивки цвета окружающего ее пейзажа. То есть мимикрируя под местный ландшафт.

Кроме того, горы, моря, поверхность и атмосфера планеты, перекликаясь, эхом парировали, рассыпая на части и отдавая пасом друг другу исходящие и поступающие сигналы. В том числе как со станции, так и на станцию.

Поэтому найти ее было непросто.

Если, конечно, не знаешь, где искать.

Пилот знал.

Поэтому и вошли в атмосферу мы достаточно близко к нужной нам точке. Не совсем рядом, конечно. Мало ли, вдруг за нами «хвост», а приборы его не фиксируют? Или на планете расположились наблюдатели с точно такими же возможностями по стелсовости, что и у нашей точки прибытия?

Короче, паранойя – наше все. А береженого Господь бережет.

Как-то так.

Одним словом, борт, конечно, потрясло и чуточку поштормило в атмосферных вихрях, но через полчаса мы уже пришвартовались, мигом нырнув в открывшийся нам навстречу люк ангара «Звезды Неба».

Уже внутри, быстренько «перекинув» голограмму с кодами доступа в местную смарт-систему (а то еще пристрелят ненароком…) и оставив пилота разбираться с разгрузкой судна, я, закинув рюкзак за спину и прыгнув на доску, направилась к выходу из ангара.

Почему не ножками?

Да так, захотелось.

Не, этот причал был небольшой, всего-то три тысячи метров.

Идти пешком, конечно, долго. Но можно было и пробежать по-быстрому. Только на фига? На доске-то легче.

Скорость я, правда, включила небольшую. Хотелось повнимательнее осмотреться по сторонам.

Что ж… Ангар как ангар.

Темно-болотного цвета стены и серый стальной пол. Интервал между звездолетами – два метра. Впрочем, их и было-то всего три штуки, включая наш.

Двери, ведущие в технологические зоны…

МЕХИ, сонно застывшие в своих нишах.

Перегрузочные мосты под потолком.

Портальные краны у стен.

Естественно, разного рода сигнализация, вшитая в швы (и не только) помещения.

Конечно же, оружейные стволы, прикрытые щитами, имитирующими стены и потолок.

Все – по типовому проекту.

Вот только мое движение вперед в полутьме ангара к переходу на основную часть станции сопровождалось включением МЕХОВ.

Ощущение было не слишком приятным.

Плавное движение вперед…

А вокруг – серая сталь пола под ногами, чем-то напоминающая осеннюю озерную гладь… Болото стен с нишами, теряющимися в полумгле. Приглушенный свет. Тишина, царящая вокруг и нарушаемая лишь едва слышным шорохом моего скафандра да шелестом моей же доски, от соприкосновения с воздухом. И оживающие глаза роботов, вспыхивающие при моем приближении желтым и провожающие внимательным взглядом.

У меня складывалось такое ощущение, что я иду сквозь строй.

Мне, конечно, не привыкать дефилировать перед ним. Но все же – на незнакомой станции это несколько напрягало. Обычно такой реакции у МЕХОВ не наблюдалось. А я побывала не в одном ангаре.

Тем не менее до следующего помещения я добралась благополучно.

А едва створки дверей съехались за моей спиной, отгораживая меня от любопытных роботов, как я вновь осталась одна.

Хотя, в общем-то, по идее, ожидала, что меня встретит хотя бы незабвенная зеленая стрелочка. Но нет. Встретили белые стены коридора, черный потолок и стальной пол под ногами.

В общем, вокруг по-прежнему было тихо и пусто.

Что ж, план станции я выучила, поэтому отправилась на капитанский мостик. Докладывать начальнику станции о своем прибытии.

И все ничего.

Только тишина несколько давила на уши. Уж чересчур плотной она здесь была. Да встроенные в стены ниши вместо дверей кают, располагающиеся вдоль всего маршрута, вызывали некоторое непонимание.

Странно.

Ведь на плане именно они и были обозначены как кубрики личного состава. Сам состав, правда, в списках не фигурировал. Но это понятно. Военная тайна все же. Не с моим уровнем допуска эти ведомости видеть.

Тем не менее…

Я прекрасно помнила, как звучали станции: «Гнездо…», «Вижу», «Заря»…

Здесь же царила какая-то стерильная тишина и полутьма. Свет зажигался лишь в квадрате моего нахождения. И тут же приглушался за моей спиной.

А ощущения на коже были такие, словно я нахожусь под прицелом. Под перекрестной наводкой, если точнее.

Не хватало только топота маленьких ножек за спиной…

В общем, мне это все не слишком нравилось, но…

Кто ж меня спрашивает?

Однако, несмотря на нюансы своего восприятия, до капитанского мостика я дотопала благополучно. Пару пролетов вниз, несколько коридоров, с десяток поворотов направо и налево…

И вот я на месте.

Где боевая рубка встречает меня все той же пустотой и тишиной.

Да уж…

Пункт управления станцией оживленным никак не выглядел.

Пустые кресла у смарт-экранов наблюдения. Приглушенный свет. И… тишина-а-аа…

«М-дя… – подумалось мне тогда. – И кому здесь прикажете докладывать?»

Пожав плечами, я совсем уже было начала решать, что мне делать? Сразу влезть в систему станции или минут несколько подождать?

Но киборг появился раньше выделенных мною трех минут на терпеливое пребывание на базе без ее разбора на винтики и шурупчики.

Система смарта опознала его как старшего.

Ну, что сказать?

Роились ведь в моей головушке определенные догадки…

Теперь же, когда на экране смарта появился список имущества станции, я поняла, что из гуманоидов здесь только я. Нет даже негуманоидных неорганов или биотехов. Чисто все киборги. Притом нового поколения.

«Какая прелесть, – пришло мне в голову. – Какая прелесть эта ваша заливная рыба»*.

Фраза была взята сознанием из старинного кинофильма и слегка переделана им же.

Тем временем застывший напротив меня киборг все же открыл рот.

И его зубастая пасть хрипло изрекла с металлическим скрежетом искусственных голосовых:

– Приветствую тебя на борту, человек.

Я наклонила голову в знак принятия сказанного.

Не, а че, прикажете мотать башкой в разные стороны, типа в гробу я видела твое приветствие да и тебя тоже?

Как говорится: «Будь вежлива. И какая только тварь к тебе не потянется…»

Тем временем, равнодушно сверкая на меня неоном глаз (ну я же не ожидала увидеть в них неземную радость при моем явлении в сию обитель киборгов, правда?), робот-капитан сипло продолжил свою приветственную речь:

– Подходящая для вас каюта находится в секторе 4А. Корабли для выполнения поставленных перед вами задач вместе с оборудованием для их реализации в секторе 16Ф. Схема работ перекинута вам в личную систему. Столовая располагается в секторе 3Ю. Для вас будет подобрано соответствующие меню. Продукты завезены. Будут ли у вас ко мне вопросы, человеческая девушка?

– Нет вопросов, – искренне сообщила я киборгу.

Может, Красноголовому я бы их и задала, конечно. Да и то вряд ли. А уж кукле капитана… точно нет.

– Добро пожаловать на борт, мэм, – отозвался тем временем роботовидный, разворачиваясь ко мне задом и вновь исчезая в стенной нише.

Где он в основном и пребывал, как я поняла.

«Что шш, главное, чтоб жизнь задом не повернулась. А робот – та хрен с ним», – решила я, направляясь в 4А и думая о том, что Красноголовый все-таки умеет меня удивлять.

«Ну да ничего. Главное, чтобы местные мое меню не перепутали с хавчиком неорганов. Подавлюсь ведь». – С этими оптимистичными мыслями я и отправилась разбирать вещи.

_____________________________________________

Фильм «Ирония судьбы, или С легким паром», реж. Э. Рязанов, 1976 г.

Глава 11. Летная практика. Мелкие детали…

В принципе, я успела сделать почти все, что хотела.

Ключевое слово «почти».

Тем не менее я спокойно дошла до выделенной мне киборгами каюты. Осмотрелась в ней.

Помещение оказалась небольшим. Купейного типа. Собственно, кроме капсулы- кровати в нем имелся еще и крошечный банный комплекс.

Ну и все. Хорошего понемногу.

Прихожей, например, не наблюдалось.

Все вещи сразу же запаковывались в отделения кровати. Там же находился откидной столик с малюсеньким буфетом. Все было выдвижным. И все за ненадобностью убиралось внутрь капсулы.

В хозяйственном же отделении поместилась узенькая душевая кабина, рядом с которой притулился унитаз и крошечная раковина с одной стороны. А с другой – пристроилась небольшая прачечная станция.

По моим прикидкам, комната плюс банно-прачечное вкрапление в нее имели площадь шесть метров. То есть это был типичный «гошивон». Миник. Правда, с высокими потолками.

Вообще, я решила, что сие помещение отгородили от основных площадей станции специально для меня. И для меня же где-то «в закромах Родины», местные отрыли кровать.

Киборгам-то она без надобности. Как и душ, впрочем. Да и к постирушкам, по моим наблюдениям, они не были склонны.

Зато я – с удовольствием…

В принципе, мне хватило времени на душ и разбор вещей.

Десяти минут вполне достаточно, чтобы, приведя себя в порядок, прямо в скафандре завалиться на кровать.

Правила требовали сорокаминутного отдыха для военнослужащего, вновь прибывшего на базу. Типа адаптация.

Что ж, режим нарушать я не стала и с удовольствием вытянула ноги, прикрыв глаза и расслабляясь.

Конечно, жаль, что в скафандре… Ну да ладно.

Это был Закон пребывания на планетах подобного типа. Оружие и скафандр держатся наготове. Поскольку опыт (хорошо, что не мой) говорит, что одной станции и капсулы может оказаться недостаточно для того, чтобы выжить на некоторых планетах.

В общем, я уже размечталась о том, как отправлюсь сначала в столовую, а затем в ангар – подбирать себе звездолетик «по вкусу», когда станция, резко вздрогнув, словно от испуга, по прямой скоростным лифтом рванула резко вниз (судя по показаниям приборов, прямиком в морскую бездну…).

Привязные ремни, опоясав, чуть сдавили мне грудную клетку. Стекло капсулы захлопнулось, отгораживая организм от трудностей мира.

А внутри него (организмы) все ухнуло, проваливаясь вместе с базой куда-то… в ебеня, судя по всему.

И хорошо, что защита не дала силе тяжести размазать меня по стенкам скафандра. А то гравитация прям звала кишки и мозги наружу. Но те (молодцы какие!) воздержались от прогулки за пределы тельца.

Тем не менее дежавю у меня возникло.

Вспомнились ощущения от привязных ремней на «Светящемся дожде» гатилайнена.

Ну, а пока я занималась самоанализом, станция благополучно достигла морского дна, камнем замерев на нем.

Видимо, мы от кого-то спрятались, предпочтя не огрызаться огнем, а смыться.

Вопрос: от кого драпаем?

К тому же это была явно вынужденная мера, поскольку среда, теперь простирающаяся за стенами базы, была еще менее дружелюбной, чем атмосфера планеты.

Но что поделать?

Да ничего.

Ремни отщелкнулись, и я направилась в столовую. Как известно: война – войной, а есть охота.

Коридор встретил меня стенами, ставшими прозрачными. Пустотой. И еще более тусклым освещением, чем оно было по прибытии.

Ну, тут ничего в мою сторону не было.

Киборгам свет не нужен. Уверена, что и атмосферную установку они запустили конкретно к моему прилету. Так-то оно им без надобности.

А за бортом кипела и бурлила вода.

Создавая то множество отдельных, маленьких, ярко-синих водоворотов, которые своими зеленоватыми пузырьками, будто чистящими щеточками, оглаживали корпус базы, то соединяя эти маленькие хороводы в одну большую спираль, опоясывающую станцию, словно упаковочная лента подарок.

Прозрачность вод этого моря соединялась с молочной мутью его же течений. Чьи многочисленные струи своим видом напоминали мне то ли гигантские водоросли, колышущиеся в водовороте стремнин, то ли вьющиеся на ветру локоны какой-нибудь русалки-великанши.

Сама же станция зависла у самого дна, плавно спустившись вниз по склону горы к ее подножью. Изредка проглядывающему сквозь белесую муть «волос великана».

«То же гнездо шершней. Вид снизу», – мысленно фыркнула я, все же продолжив двигаться к столовой.

На склизкий розоватый песок мы, конечно, не легли. Слишком уж он был топким. Потом было бы тяжело из него выбираться. Не, база, естественно, могла. Но, судя по всему, такое глубокое погружение нам пока было без надобности.

Я шла, занимая себя этими рассуждениями.

Поскольку бродить одной по пустым коридорам было слегка непривычно. Обычно станции были более наполнены.

Пол, стены приглушали все звуки. И, как когда-то в подземелье, на Кате, мозги пришлось удерживать от их придумывания.

Тем не менее пустоту звучания все же нарушило что-то еще, кроме моих шагов.

Я оглянулась, не сбавляя темпа.

Меня догонял робот-тележка.

Поравнявшись со мной, «кентавр» вежливо уточнил металлическо-гнусавым голосом:

– Не желает ли мэм доехать до пищеблока с удобствами?

Я окинула взглядом поданный экипаж.

Тележка ехала с открытыми бортами и была пустой.

Что ж – загрузимся.

– Леди. Можешь звать меня Леди. А, поехали, – с этими словами я запрыгнула на нее, усаживаясь поудобней.

И уселась – свесив ножки.

Вообще, у меня возникла мысль обозвать себя Миледи, коли уж пошло эхо с Гатилайи. Но я решила, что с моей стороны это будет нескромно. Не доросла еще.

– Ну, Лэди так Лэди, – гнусавя, согласился со мной «кентавр».

После чего мы тронулись с места.

И лично у меня возникло стойкое ощущение, что надо мной поехидничали. Что фраза прозвучала с определенной долей издевки, пусть и не переданной тоном. Он-то как раз звучал ровно. Все было произнесено в одной тональности.

Тем не менее…

Виду я, конечно, не подала, но заметочку «на полях» себе сделала.

Однако только я начала получать удовольствие от этого движения, сидя за спиной робота и весело насвистывая, как весь кайф сломал начальник училища, нарушивший мерный бег «кентавра» своим воплем, раздавшимся из неожиданно ожившего смарта:

– Ты где?! Почему я должен за тобой гоняться по всей галактике?!

Так и хотелось сказать:

– А ты не гоняйся. И вообще, по какой по всей? Я как бы ту-та…

Но я воздержалась, скромно задрав бровки вверх. И кротко сообщила ассану, пару раз взмахнув ресничками:

– Не могу знать, сэр. Нахожусь на «Звезде Неба», сэр. Согласно командировочному предписанию, сэр.

– Находится она, – свирепо произнес Красноголовый, испепеляя меня взглядом угольно-черных глаз.

А затем мрачно потребовал:

– Доложить, что произошло на Аомори?

Вздохнув, я ответила:

– Ссора там произошла, сэр. Ссора Лорда Внутреннего… и Звездочетов.

И, не дожидаясь наводящих вопросов, кратко поведала о случившемся. А закончив рассказ, вопросительно посмотрела на ассана.

– После твоего отбытия оттуда на борт, который должен был доставить тебя на Гею, напали. Затем нападению подверглись спасатели, с которыми ты стартовала. После чего атаковали грузовое судно, доставившее тебя к пересадочному узлу. Следующим нападению подвергся космодором на Гее. Потом вновь пострадал челнок, на котором ты убыла на базу. И наконец – попытка атаковать «Звезду Неба». Все живы. Корабли подлежат восстановлению. Но… – хмуро глядя на меня из-под сведенных на переносице бровей, холодно сообщил полковник.

– А склисс-то жив? – пользуясь паузой, чуть испуганно поинтересовалась я у Красноголового.

– Жив, жив, – хохотнул Волкодавий батя, неожиданно вмешиваясь в наш разговор.

Гэхэдж же лишь сердито сверкнул на меня глазами, коротко рыкнув:

– Все. Отбой.

И отключился, гад такой.

А я осталась. И не могу сказать, что услышанное мне понравилось.

***

В небольшом помещении столовой, у дверей которой мой возничий меня ссадил, на единственной ножке у белоснежно-перламутровой стены одиноко стоял небольшой круглый стол с единственным же стулом рядом.

А в противоположном углу виднелась металлическая стойка раздаточной. С подставкой для подносов рядом и с расставленными на ней блюдами в одноразовых тарелках и стаканах.

Что шш…

Металлическая раковина с краном при входе и одноразовые полотенца, висящие рядом, намекали на возможность помыть и вытереть руки. Что я и сделала.

После чего, взяв поднос, насобирала на этом «шведском столе» себе ужин.

И в гордом одиночестве изволила его откушать, усевшись за единственный стол и на единственный стул.

Было ясно, что кухню распечатали исключительно для меня. Да и продуктовые наборы тоже.

Что могу сказать?

Было вкусно. И немного неудобно как-то.

Белые стены, белый стол, белый стул, нежно-голубой потолок, темно-зеленый пол, голубоватый свет, льющийся отовсюду.

Мне вновь стало слегка неуютно.

Тем не менее, ставя поднос с грязной посудой в окно утилизатора, я искренне сказала в никуда:

– Спасибо. Было вкусно.

Ответа не последовало, но… Мне подумалось, что меня услышали.

А я отправилась дальше.

Мой путь лежал в ангар. Пора было подобрать себе кораблик и начинать работать.

Я мысленно улыбнулась. А душа замерла в предвкушении.

Глава 12. Летная практика. Полетели…

Хмыкнув, я с интересом смотрела на одиноко стоящий посреди огромного помещения, звездолетик.

М-дя, судя по всему, выбор-то у меня небольшой. Можно сказать проще: выбирать было не из чего.

Я широко улыбнулась: хорошо хоть не помело оставили.

Ни, так-то я, конечно, кое-что могу… И вообще: «сказочное хамло», «бестия» и «наглая морда». Но все же не Баба-Яга.

Не дотягиваю я пока до этого фольклорного персонажа.

И рвануть на метле вперед и с песней, радостно расставляя по пути своего следования маячки слежения, для меня все еще затруднительно. Но я учту намек и буду стремиться…

Интересно, это… одиноко стоящее изваяние инженерной мысли, оно – шутка обстоятельств или тонкая издевка кого-то более материального, нежели их стечение?

Идею, что на этой базе, в принципе, имелся только один звездолет этого класса, я отмела сразу как несостоятельную.

Не, конечно, киборгам корабли не были так уж нужны. Они сами себе летательные аппараты. Как и наши скафандры, впрочем. Вот только расход ресурса непропорционален предполагаемой пользе при отказе от звездолетов. Поэтому, скорее всего, мне, как собаке кость, кинули данный агрегат. Впихнули по принципу: «На тебе, Боже, что мне негоже. Подавись. И не говори, что тебе не обеспечили прохождение практики. Обеспечили. Просто не оставили выбора. А и не обязаны».

Хотя до «Боже» я, как и до сказочной старушки, еще не дотягиваю. Но убедили. Буду работать и в этом направлении.

Мысленно фыркнув, заодно и просканировав пространство ангара на предмет ловушек, я направилась к своей «рабочей лошадке».

Но, едва сделала несколько шагов, как заметила нечеткую тонкую линию отделяющейся от стены тени.

Освещение здесь, конечно, было тусклым, а переборки выглядели гладкими и цельными, но кого этим обманешь?

Непонятно только, какой смысл киборгу притворяться ветошью?

Встречает? Почему не у корабля? Да и зачем вообще ему меня поджидать?

Типа торжественно вручить ключи от звездолета, предварительно замуровавшись в стенке, яко мумия? И? Какие на фиг ключи? А хде тогда еще и красная ленточка, которую надо перерезать по столь «торжественному» случаю? Что-то ее не видать.

Поэтому это объяснение не прокатывает.

Тогда что?

Незаметно подкрасться сзади? А смысл? Скучно типа стало?

Ха!

Скорее уж, меня решили потроллить и посмотреть на реакцию.

Ню-ню… Наслаждайтесь.

Судя по виду пилота и начальника базы…

Мне в голову пришла мысль о том, что во времена большой бузы, когда у гуманоидов возникли непреодолимые разногласия с некоторыми моделями киборгов, а у тех друг с другом, кой-какие из них в итоге были отправлены не на переработку, но в тьмутаракань. То есть. к Теням.

И это были несколько иные модели. Отличные от современных и привычных мне.

Соответственно, эти ребята имели собственные прибамбахи.

И порой не такие уж и безобидные.

Что, в принципе, характерно для всех боевых ИИ вкупе с долей своеобразного юмора у этих высокоинтеллектуальных систем. В чем я уже могла убедиться в том же «Гнезде Волкодавов».

Притом это относится и к ныне используемым моделям, и…

Что касается как бы запрещенных…

То уж они-то точно не были белыми и пушистыми.

Ну, а про любовь нечеловеческую к гуманоидным расам после их уничтожения последними я вообще промолчу.

По сути, эти старые системы стали отдельным видом живого – неживого. Хотя-я, какие они старые-то? Весьма современные, если внимательно на здешних киборгов посмотреть.

То есть где-то налажена их модернизация и производство в обход законов Содружества? Вернее, разрешена. Естественно, исходя из приоритета «безопасности границ». И наверняка из необходимости каких-то там научных исследований. Закрытых, но, несомненно, очень нужных и важных для всех рас, как это часто бывает.

Вопрос: что у них сейчас с памятью? Они помнят те разборки и их итог для себя? Или карту памяти им подчистили? Вполне вероятно. Но не факт, что выскребли все и наглухо. То есть система могла самовосстановиться.

Так что – да: верить в их любовь ко всему гуманоидному и в их безобидность я, пожалуй, повременю. Целее буду.

Тем временем представитель робототехники уже полностью вылупился из ниши.

И так же, как я, не спеша направлялся в центр ангара к одиноко стоящему там кораблику. У которого мы с ним и встретились.

К моему удивлению, встречающим оказался «главный по тарелочкам».

То есть уже встречаемым мною капитан этой станции.

Или не капитан?

Кто его знает, как у них распределяются обязанности?

Может быть, они капитанят по очереди.

Или этот вообще – встречающий?

Должность здесь у него такая.

Типа пресс-секретаря, например. А главного я и в глаза не видела. Может ведь такое быть? Запросто.

Да и вообще, а сколько их здесь? Может, он, МЕХИ, да робот-тележка, вот и все обитатели станции? Или нет?

Пока я про себя рассуждала, киборг открыл рот, хрипло произнеся:

– Устраивают ли Лэди предоставленные ей МТ?

Естественно, сам по себе малый тральщик последней модели меня очень даже устраивал, но…

– Осмотрю – скажу, – коротко ответила я ему, аккуратно активируя открытие дверей у одиноко торчащего в немаленьком ангаре звездолета.

Мало ли, вдруг эти юмористы растяжку повесили? Кто их, этих киборгов с их чувством юмора знает? Тем более что меня явно троллят, культурно насмехаясь.

Звездолетов-то предоставили – завались. Выбирай – не хочу.

Поэтому, ни в чем себе не отказывая, тем более в выборе, я не спеша нырнула внутрь…

А киборг застыл снаружи.

Что сказать? Мин не обнаружилось. Системы были в норме. Карта задания на месте.

Захлопнув дверь, я, быстро выскользнув обратно, произвела внешний осмотр тральщика и сканирование его систем.

Норма.

Вообще, по идее, осмотр лучше начинать в обратном порядке, но замерший напротив дверей киборг меня слегка раздражал.

А так коды доступа я перепрошила на себя. То есть внутри он уже не напакостит, если что. Ну и снаружи… Спокойнее будет, если осмотреться перед самым вылетом. Вдруг чего навесит? Хотя захочет – сто пудово успеет чего-нибудь прицепить. Тут делов-то на долю секунды.

Поняв, что осмотр произведу еще и после выхода за пределы орбиты планеты, я вновь окинула взглядом своего «коня».

Больше всего внешним видом МТ напоминал не былинного Сивку-Бурку, а ежа, утыканного яблоками.

Дык, ясен пень, тральщик был под завязку загружен маячками, крепящимися и на его корпусе в том числе.

Рабочая лошадка, одним словом.

Быстро шмыгнув внутрь и включив системы, я объявила диспетчерской о готовности к полету.