Раб моей судьбы

Глава 1. Кровавый рассвет над Святыми стенами

Морозный ветер рвал паруса драккара, вздымая над волнами соленые брызги. Фрейдис стояла на носу, сжимая рукоять секиры, ее светлые волосы, заплетенные в жесткие косы, хлестали по лицу. Впереди, на утесе, чернели стены монастыря – низкие, толстые, неприступные. По крайней мере, так думали монахи.

– Готовьтесь! – ее голос, хриплый от ветра и криков, перекрыл шум волн.

За спиной заскрипели луки, зазвенели мечи. Драккар, словно черная тень, скользил к берегу.

Эйнар проснулся от криков.

Сперва он подумал, что это сон – ночной кошмар, один из тех, что мучили его с детства. Но потом в окно кельи ударил багровый свет, и он понял: горит монастырь.

Он вскочил, натянул поверх рубахи грубый плащ, схватил нож – подарок брата Эдгара, единственное оружие, которое у него было. Из коридора доносились топот, вопли, лязг металла.

– Нас атакуют! – кто-то закричал.

Эйнар выбежал в коридор. Монахи метались, некоторые пытались тушить огонь, другие – прятать реликвии. Брат Эдгар, седой и хрупкий, стоял у дверей библиотеки, широко раскинув руки.

– Эйнар! – увидев его, старик закричал. – Беги! Это викинги!

Но он не мог убежать. Библиотека – единственное, что он любил в этом месте. Тысячи книг, привезенных из дальних стран, мудрость веков, сохраненная на пергаменте. Если огонь доберется сюда…

Он рванулся вперед, но в этот момент главные двери с грохотом распахнулись.

На пороге стояла она.

Высокая, в кольчуге, забрызганной кровью, с секирой в руке. Ее глаза – холодные, как лед фьордов – скользнули по нему, оценивающе, будто он был не человеком, а вещью.

– Здесь никого не трогать! – крикнула она на своем языке, резком и чуждом. – Книги – в мешки!

За ней ворвались другие воины, с факелами, с топорами. Эйнар понял: они пришли не просто грабить – они искали знания.

– Нет! – он бросился вперед, перекрывая ей путь к библиотеке. – Вы не войдете!

Она замерла. Потом медленно, как дикая кошка, подошла ближе.

– Ты говоришь на нашем языке? – спросила она, и в ее голосе прозвучало удивление.

– Нет, – прошипел он. – Но я не позволю вам это уничтожить.

Она рассмеялась – коротко, без веселья.

– Храбрый. Глупый.

И ударила его рукоятью секиры в висок.

Тьма.

Потом – резкая боль, звон в ушах. Эйнар очнулся на коленях, руки связаны за спиной. Вокруг горели здания, валялись тела. Викинги сгружали добычу на берег: мешки с зерном, бочки вина, церковную утварь.

И книги.

Он увидел, как двое воинов несут тяжелый сундук, набитый рукописями.

– Живых собрали? – раздался знакомый голос.

Та самая женщина – Фрейдис – подошла к группе пленных монахов. Их было человек десять, все перепуганные, избитые.

– Всех, кто не сопротивлялся, – ответил один из викингов.

– Хорошо. – Она оглядела пленных, потом ее взгляд упал на Эйнара. – А этого зачем оставили?

– Он дрался.

– И проиграл.

– Он знает грамоту, – вмешался другой воин. – Может, пригодится.

Фрейдис склонилась над Эйнаром, схватила его за подбородок, заставила поднять голову.

– Ты умеешь читать?

Он плюнул ей в лицо.

Тишина.

Даже ветер будто замер.

Потом кто-то из викингов захохотал.

Фрейдис медленно вытерла щеку, не сводя с него глаз. В них не было ни злости, ни ярости – только холодный, почти любопытный интерес.

– Привяжи его к драккару, – сказала она наконец. – Пусть поплавает, если такой храбрый.

Его волокли к воде. Он видел, как монахов загоняют в лодки, как последние книги уносят с дымящихся развалин.

Брат Эдгар стоял в стороне, старый и беспомощный. Их взгляды встретились.

– Выживи, – прошептал старик.

Потом веревка натянулась, и Эйнара бросили за борт.

Холодная вода сомкнулась над головой.

Тьма.

И только один образ перед глазами – ее лицо, освещенное пламенем.

Льдиные глаза.

И улыбка, похожая на лезвие топора.

Глава 2. Добыча Дракона

Холод.

Первое, что ощутил Эйнар, когда сознание вернулось к нему – всепроникающий, костный холод. Его тело дрожало, зубы стучали, а легкие горели от соленой воды, которую он наглотался, прежде чем его втащили обратно на драккар.

Он лежал на мокрых досках палубы, связанный по рукам и ногам, прикованный железным обручем к борту. Веревки впивались в запястья, но боль казалась далекой, словно чужой.

Над ним склонилась тень.

– Очнулся, – произнес хриплый голос.

Эйнар поднял голову. Перед ним стоял седой викинг с лицом, изборожденным шрамами. В одной руке он держал деревянную миску, из которой валил пар.

– Пей, – бросил он ее на палубу рядом с пленником.

Мутная похлебка с кусками жирной рыбы. Запах ударил в нос, и желудок Эйнара болезненно сжался. Он ненавидел этих людей. Ненавидел их всем сердцем. Но голод был сильнее.

Он наклонился, пытаясь дотянуться губами до края миски.

Седой викинг фыркнул, но не стал помогать.

– Фрейдис сказала, чтобы ты не умер. Пока.

Эйнар вздрогнул при этом имени. Образ женщины-воительницы, стоящей среди пламени, врезался в память, как раскаленный клинок.

– Почему? – прошипел он.

– Ты ей интересен, – пожал плечами старый воин. – А когда Льдинная Секира что-то замечает – лучше не спрашивать.

Он ушел, оставив Эйнара одного.

Драккар плыл уже третий день.

Эйнар почти не спал. Каждый раз, когда он закрывал глаза, перед ним вставали горящие стены монастыря, крики монахов, лица убитых. Он знал, что должен был умереть там. Но почему-то выжил.

Его кормили раз в день – той же вонючей похлебкой или черствым хлебом. Поили соленой водой, от которой жажда становилась только сильнее. Но хуже всего было не это.

Хуже всего были взгляды.

Викинги смотрели на него, как на диковинного зверя. Кто-то смеялся, кто-то плевал в его сторону. Один, молодой и крепкий, с рыжей бородой, даже подошел и пнул его ногой, проверив, жив ли.

Эйнар не реагировал. Он научился этому в монастыре – брат Эдгар говорил, что молчание сильнее любых слов.

Но внутри кипела ярость.

На четвертый день разразился шторм.

Волны бились о борт драккара, вздымая его, словно щепку. Дождь хлестал по лицу, ветер выл, как раненый зверь. Викинги кричали, перекрывая бурю, натягивали паруса, вычерпывали воду.

Эйнар мокрый, дрожащий, прикованный, чувствовал, как судно кренится под ударами стихии.

И вдруг – резкий толчок.

Одна из волн накрыла палубу, смывая за борт двух гребцов. Драккар заскрипел, будто вот-вот разломится.

– К берегу! – раздался крик.

Эйнар поднял голову. Среди хаоса он увидел ее.

Фрейдис стояла у руля, мокрая, с волосами, прилипшими к лицу, но совершенно спокойная. Она что-то кричала своим воинам, и те, несмотря на панику, подчинялись.

Его поразило это – как она командовала ими. Не как женщина среди мужчин. Как лидер.

Волна ударила снова.

Цепь на его шее дернула, и он понял – если драккар пойдет ко дну, он утонет, как пес.

Но Фрейдис, кажется, не собиралась позволять буре победить.

Она повернула судно, лавируя между волнами, и через час они вырвались из шторма.

Когда небо прояснилось, а море успокоилось, викинги собрались на палубе.

Двое пропали. Остальные были измотаны, но довольны – шторм означал, что боги приняли их жертву.

Фрейдис подошла к Эйнару.

Впервые за эти дни она смотрела на него не как на вещь, а как на человека.

– Ты не боишься смерти, – сказала она.

Это было не вопросом. Констатацией.

Эйнар молчал.

– Почему защищал эти книги?

– Потому что они не ваши.

Она усмехнулась.

– Теперь наши.

– Вы не умеете их читать.

Ее глаза сверкнули. Он понял, что задел ее.

– А ты умеешь.

Молчание.

– Да, – наконец признал он.

Фрейдис наклонилась, так близко, что он почувствовал запах моря и металла, исходивший от нее.

– Тогда будешь полезен.

Она повернулась, чтобы уйти, но он не выдержал.

– Зачем? – вырвалось у него. – Зачем вы это сделали?

Фрейдис остановилась.

– Потому что можем.

И ушла, оставив его одного с ненавистью, которая теперь горела в нем ярче любого монастырского пожара.

Глава 3. Земля Туманов и Костей

Соленый ветер внезапно сменился запахом гниющих водорослей и дымом очагов. Эйнар поднял тяжелую от усталости голову – перед ними расстилался фьорд, обрамленный серыми скалами. У кромки воды теснились десятки длинных домов с покатыми крышами, покрытыми дерном. Над самым берегом возвышался огромный зал с резными столбами у входа – явно дом местного вождя.

"Держите курс к причалу ярла!" – раздался командный голос Фрейдис. Ее фигура на носу драккара казалась вырезанной из бледного норвежского камня – неподвижная и незыблемая, несмотря на качку.

Драккар с глухим стуком причалил к деревянному пирсу. Эйнар почувствовал, как его цепи дернули. Рыжий викинг с обожженным лицом грубо поднял его:

Пошевеливайся, червяк!

Ступая по зыбким доскам, Эйнар впервые за неделю ступил на твердую землю. Ноги подкашивались от долгого плена и качки. Вокруг уже собралась толпа – женщины в простых шерстяных платьях, дети с любопытством разглядывающие пленников, старики с трубками. Все они казались Эйнару дикарями – грубые лица, грязные ногти, звериные шкуры вместо добротной одежды.

"Где ярл?" – спросила Фрейдис у подбежавшего подростка.

"В зале совета с твоим братом", – затараторил мальчишка, не отрывая глаз от пленных монахов.

Фрейдис кивнула и сделала знак своим людям. Эйнара толкнули вперед, заставляя идти по главной улице поселка. Земля под ногами была утоптана тысячами ног и перемешана с навозом – от исходившего зловония кружилась голова.

Они остановились перед большим домом. Два воина с секирами пропустили Фрейдис внутрь, но преградили путь пленникам.

Ждать здесь, – бросила она через плечо.

Эйнар упал на колени, не в силах больше стоять. Вокруг него собралась любопытная толпа. Какая-то старуха с беззубым ртом потрогала его волосы, бормоча что-то на своем языке. Дети бросали в него камешками. Один попал в висок – теплая кровь потекла по щеке.

Из дверей дома внезапно раздался громкий спор. Фрейдис вышла наружу в сопровождении высокого мужчины с рыжей бородой – очевидно, ее брата. За ними следовал пожилой викинг в дорогих одеждах с золотой гривной на шее – должно быть, местный правитель.

"Я сказал нет!" – гремел голос ярла. – "Мы не торгуемся с данами!"

"Но они предлагают…" – начала Фрейдис.

"Меня не интересует, что они предлагают!" – старик ударил посохом о землю. – "Ты привела пленников? Хорошо. Пусть работают. А этого…" – он указал на Эйнара, – "…отдай Торвальду. Пусть учится у кузнеца, раз такой крепкий."

Фрейдис сжала губы, но не возразила. Когда ярл ушел, ее брат хлопнул ее по плечу:

Не перечь отцу. Он все равно не изменит решения.

Я знаю, – проворчала она. – Но это глупо. Мы могли бы получить…

Ее взгляд упал на Эйнара. На мгновение их глаза встретились. В ее взгляде мелькнуло что-то странное – почти сожаление. Но тут же исчезло.

Отведите его в хижину Торвальда, – приказала она. – Остальных – в яму для рабов до утра.

Эйнара грубо подняли и поволокли через весь поселок. Они прошли мимо загона для скота, кузницы, от которой шел невыносимый жар, и остановились у небольшой хижины у самого края поселения.

Старый викинг с обожженными руками и кожей, похожей на дубленую кожу, вышел на порог.

"Новый ученик?" – хрипло спросил он.

"Дар от ярла", – усмехнулся конвоир, толкая Эйнара вперед.

Торвальд осмотрел его, как покупатель осматривает лошадь. Вдруг резко схватил за подбородок, заставив открыть рот.

"Зубы целы. Ладно, сойдет."

Конвоир ушел. Эйнар остался стоять перед незнакомцем, чувствуя, как дрожь пробегает по телу. Кузнец покачал головой:

Вижу, тебе не по себе. Не бойся, мальчишка. Здесь ты будешь ковать железо, а не цепи. По крайней мере, пока не провинишься.

Он указал на угол хижины, где лежала грубая подстилка из соломы:

Спи. Завтра начнем. И запомни – попробуешь сбежать, вернешься в яму к остальным. Понял?

Эйнар кивнул. Когда кузнец отвернулся, он упал на подстилку, не в силах больше держаться. Через хижину без окон едва пробивался свет от очага. Где-то за стенами слышались пьяные крики, лай собак, странная музыка, похожая на вой.

Он закрыл глаза. В голове стоял гул. Это был не конец – он знал. Это было только начало. Но чего? Рабства? Унижений? Или… чего-то другого?

Эйнар не знал. Но впервые за эти дни он почувствовал не только страх, но и странное, непонятное любопытство.

Глава 4. Укус Мороза и Слова

Три недели в кузнице превратили Эйнара в существо, покрытое сажей и ожогами. Руки, привыкшие перелистывать тонкие страницы монастырских книг, теперь сжимали молот и клещи. Ладони покрылись волдырями, а затем – грубыми мозолями.

Торвальд оказался не самым жестоким хозяином, но и не самым терпеливым. Он учил Эйнара языку викингов через удары по рукам, когда тот ошибался, и через редкие похвалы, когда получалось.

– Ты не совсем безнадежен, – бурчал старый кузнец, наблюдая, как Эйнар выковывает простой гвоздь. – Но если будешь так медлить, тебя сожрут волки, когда я выгоню тебя ночью.

Эйнар молчал. Он уже научился понимать большую часть того, что говорили вокруг, но отвечал редко. Слова давались тяжело – не только из-за языка, но и из-за кома ненависти, застрявшего в горле.

Четвертый день подряд он видел ее.

Фрейдис проходила мимо кузницы каждое утро, направляясь к дому ярла, и каждый раз бросала на него быстрый, оценивающий взгляд. Сегодня она остановилась.

– Он работает? – спросила она Торвальда, не утруждая себя обращением к Эйнару напрямую.

– Лучше, чем некоторые свободные, – проворчал кузнец, не отрываясь от меча, который правил на наковальне.

Фрейдис склонила голову, изучая Эйнара. Он стоял, сжимая молот, чувствуя, как капли пота стекают по спине.

– Ты научился говорить? – спросила она.

Эйнар медленно поднял глаза.

– Да.

– Тогда отвечай, когда к тебе обращаются, раб.

Он почувствовал, как горячая волна гнева поднимается в груди.

– Я не раб.

Тишина.

Даже Торвальд замер.

Фрейдис медленно выпрямилась. В ее глазах вспыхнул холодный огонь.

– Что ты сказал?

– Я сказал, что я не раб, – повторил Эйнар, четко выговаривая каждое слово. – Я пленник. Разница есть.

Она шагнула к нему так быстро, что он не успел среагировать. Удар – и он летит назад, падая на груду углей. Боль пронзила спину, но он стиснул зубы, не издав ни звука.

Фрейдис стояла над ним, дыша ровно, как будто не она только что ударила человека.

– В моей земле, – сказала она тихо, – ты то, что я назову. И сегодня ты – раб. Завтра можешь быть трупом. Выбирай.

Эйнар поднялся, чувствуя, как обгоревшая кожа на спине трескается. Он посмотрел ей прямо в глаза.

– Тогда убей меня сейчас.

Она замерла.

Торвальд закашлял.

– Фрейдис, он дурак, но кузнецу ученики нужны…

Фрейдис подняла руку, заставив кузнеца замолчать.

– Ты хочешь смерти? – спросила она.

– Я хочу свободы.

Она рассмеялась – коротко, без веселья.

– Свобода здесь только одна, – сказала она и указала на север, где за холмами лежали бескрайние пустоши. – Иди. Но знай – без еды, без оружия, без тепла ты проживешь ровно до заката. Потом волки найдут тебя.

Эйнар молчал.

Фрейдис повернулась к Торвальду.

– Если он еще раз назовет себя не рабом – приведи его ко мне. Я покажу ему, какая разница между пленником и трупом.

Она ушла, оставив за собой тяжелое молчание.

Торвальд вздохнул и бросил Эйнару тряпку.

– Вытри спину. И заткнись в следующий раз.

Эйнар взял тряпку, но не вытерся. Боль была ничто по сравнению с жаром унижения.

Он посмотрел на север, туда, где лежала свобода.

И впервые задумался – действительно ли он готов умереть за нее.

Вечером, когда кузня закрылась, а Торвальд ушел в таверну, Эйнар остался один. Он сидел у потухшего горна, разглядывая свои руки – черные от сажи, покрытые ожогами и мозолями.

Дверь скрипнула.

Он поднял голову, ожидая увидеть Торвальда или, может быть, стражника.

Но на пороге стояла Фрейдис.

Она была одна. Без доспехов, без оружия – только простой шерстяной плащ и кожаный футляр в руках.

– Ты умеешь читать, – сказала она.

Это было не вопрос.

Эйнар не ответил.

Фрейдис шагнула внутрь, закрыла за собой дверь и бросила футляр ему под ноги.

– Прочти.

Он медленно поднял его. Внутри лежал пергамент, испещренный странными символами – не латынью, не рунами, чем-то другим.

– Я… не знаю этого, – признал он.

Фрейдис склонила голову.

– Но ты попытался.

Она села на наковальню, смотря на него так, словно видела впервые.

– Почему ты защищал эти книги?

Эйнар сжал пергамент.

– Потому что они – память. Знания. То, что остается, когда люди умирают.

– Ты веришь, что это важно?

– Да.

Фрейдис кивнула, как будто его ответ что-то подтвердил.

– Тогда вот тебе выбор, пленник. Ты будешь работать в кузне. Ты будешь молчать. Ты будешь делать то, что скажут. А ночами… ты будешь читать мне это.

Она указала на пергамент.

– Зачем?

– Потому что я хочу знать, что здесь написано. А ты – единственный, кто может это прочесть.

Эйнар посмотрел на пергамент, потом на нее.

– А если я откажусь?

Фрейдис улыбнулась – впервые за все время.

– Тогда ты вернешься в яму к остальным рабам. И будешь гнить там, пока не передумаешь.

Он понял, что у него нет выбора.

Но впервые за эти недели он почувствовал не только гнев.

Он почувствовал интерес.

– Ладно, – сказал он. – Я сделаю это.

Фрейдис кивнула и встала.

– Завтра после заката. Будь готов.

Она ушла, оставив его с пергаментом в руках и сотней вопросов в голове.

Эйнар развернул свиток, всматриваясь в странные символы.

Они были ему незнакомы.

Но что-то в них заставило его сердце биться чаще.

Как будто он стоял на пороге чего-то важного.

И опасного.

Глава 5. Раненый зверь и дева льда

Три дня Эйнар не появлялся в кузнице. Торвальд ворчал, что без помощника работа встала, но Фрейдис знала настоящую причину его отсутствия. Её собственный удар оказался сильнее, чем она предполагала – угли прожгли кожу на спине пленника до мяса.