Знахарка из многоэтажки

Колдунья

Часть 1. Детство (490 430 знк, 12.26 ал)

= 1=

Касьяниха умирала тяжко. Неделю мучилась, изнемогла вся. Силы то покидали немощное тело, то словно что-то держало его незримой привязью и не давало закончить свой земной путь. Три деревенские женщины перешептывались в небольшой комнатке ожидая конца старухи, как уж издавна повелось в их сибирском селе. Хоть и колдунья, а нельзя человеку одному помирать. Не по-людски это. Да и у каждой была своя причина помочь знахарке дожить последние дни и умереть по-человечески. Многим помогла Касьяниха, хотя многим и навредила. Опять же – кто знает и докажет, где Касьяниха набормотала, руками поводила, а где сама судьба человеку подлянку устроила.

– Тяжело отходит-то, ишь как мается сердешная, и сил уже нет, и не упокоится никак, – женщины негромко говорили между собой, одновременно наводя порядок в небольшой комнатке. Люди же придут провожать в последний путь. Принято так. Уж схоронить – точно всем селом придут.

– Так, знамо дело – колдунья, она ж одинокая, сила при ней еще. Ни дочки, ни внучки. Не уходят они просто так. Нельзя им уйти, пока силу свою не передадут, а кому она нужна, ворожба эта бесовская? Вот и мается. Знает, что детей сюда не приведем, а порченым девкам дар передать невозможно, только чистая душа принять ее может. А этих девиц сейчас днем с огнем не найдешь. Вроде на виду все, но кто ж их теперь знает… Да и не придет никто за силой этой, кто ж добровольно ведьмой стать захочет-то, – полноватая, но легкая на подъем женщина, наконец навела порядок на столе, застелив все тщательно выстиранной скатертью когда-то нежно-голубого, а сейчас блекло-серого цвета.

Если не знать, что это дом колдуньи, то сразу и не сказать – ни тебе свечей, ни черепов. Да, кое-где под притолокой висели и досушивались пучки трав, но ведь и аптек в поселке никогда не было, все деревенские себе летом травы на год вперед заготавливают и знают, что от горячки, а что от живота. Комнатка казалась простой, как у всех, а вот в чулан женщины заходить не посмели. Даже здесь чувствовали немного неуютно, а уж рыскать по дому – никому б в голову не пришло. Да и чего по нему ходить, ясно дело что ведьма помрет – дом сожгут. В деревнях всегда так делали. Испокон веков повелось – просить помощи у знахарок и их же ненавидеть. Непонятное всегда страшно.

– Ну, Петровна, ты уж и скажешь, что Касьяниха ведьма… Знахарка – это точно, но ведьма вряд ли, – молодая статная женщина как раз перемыла посуду и разложила все по полкам, примериваясь как сподручнее вынести ведро с грязной водой.

– А то ж! Полдеревни к ней перебегало по разным поводам. Кому жениха приворожить, кому мужа от водки отвадить, а кто и грех на душу взял дите из себя вытравив. Глухомань наша виновата. Пока еще до райцентра доберешься, а не все богом данное ко времени бывает. Полина, а вот что ж ты с дочкой ни разу сюда не пришла? Кормить-поить ходишь, жалко старуху, а с дочкой ни разу. Учителька, а все равно правду знаешь. Знахарка… Ведьма наша Касьяниха! И пока она свою силу через подарок кому-то не отдаст так и будет маяться вечно. И мы вместе с ней маемся – сил уже нет смотреть на это, – Петровна поджала губы и бросила взгляд на кровать с умирающей.

Старуха как раз завыла и от этого звука повеяло таким холодом, словно была не середина лета, а первые утренние морозы пробрались в комнату. Коротко всхрипнув и вздрогнув знахарка затихла. На смуглом морщинистом лице, напоминающем печеное яблоко, зелеными угольями горели совершенно ясные глаза. Казалось, что только это и живо в почти умершем теле. Черно-седые волосы разметались, точно на подушку кто-то просыпал соль с перцем. Бескровные губы зашевелились и начали что-то бормотать, словно призывая смерть или спасение.

– Оссспади, бабоньки, не могу больше, давайте на воздух хоть выйдем, боязно мне, еще кот этот с печки глазищами так зыркает, словно заговорит вот-вот, – еще одна помощница, Татьяна, перекрестилась и попятилась из комнаты, хотя образов и икон в хатке не было.

Три женщины вышли из домика, сели на лавку у пристенка, думая, как быть дальше и как вот вообще все это – хоронить колдунью, которая и умереть-то не может. Следом появился бабкин кот, лоснясь чернющей шерстью. Что он ел – непонятно, ни молока, ни другой еды из чужих рук так ни разу и не взял, но над этим голову и не ломали. Смешно даже думать о том, что деревенский кот сам себя не прокормит, тем более летом.

Кот распушил хвост, а потом глянув огромными янтарными глазами прижал уши и дрызанул со двора. Сроду никому не давался погладить, да особо и не хотелось. Может и кот не кот, а так – невесть что. Ведьмино отродье. Кто их колдуний знает.

***

Никто уже не помнил, когда Касьяниха появилась в деревне, казалось, что она жила здесь всегда хотя ее дом стоял на самой окраине. Последним он оказался потому, что, во-первых, дальше зеленел большой луг и за ним лес, а во-вторых, ну кому могло взбрести в голову селиться рядом с колдуньей. Себе дороже, мало ль чо между соседями бывает, а тут сглазит и все, поминай как звали. Вот и разрасталось село домами в другую сторону. Да и строиться туда было удобнее – трасса ближе и в райцентр туда же.

Касьяниха действительно занималась гаданиями, предсказаниями и заговорами. Помогало это или нет точно знал лишь тот, кто приходил к ней поздно ночью, да не по центральной улице, а околицами и огородами, благо, что заборов тут городить было не принято. Приходили тайком, чтобы односельчане не видели и не сплетничали. Но странности все равно были и если поначалу бойкие бабьи языки могли задеть пришлую женщину или обидеть, то после чирья на полщеки или на мягком месте – болячкой неопасной, но обидной, да еще и не поддающейся никакому лечению – обижать и задевать Касьяниху перестали. Стали побаиваться и бегать за помощью или искать защиты от обидчиков, когда человечий суд помочь не мог или не хотел.

Женщины продолжали сидеть на лавке у дома знахарки, разомлев от солнечного жара и лишь иногда перекидываясь словами. Третья, дородная и рукастая Татьяна, больше молчала. Уж она считала, что должна Касьянихе по гроб жизни за сыночка своего единственного и долгожданного. Тем более, что и тогда, когда десяток лет назад бегала к ней и в ноги кидалась – обещала досмотреть старуху и помочь в последние дни. Сама обещалась, потому что не взяла тогда Касьяниха ни денег, ни золота, но сказала странное. Чтоб сына назвала Ванькой и что малец тоже ей услугу окажет. Пуще глаза своего Татьяна берегла мальчонку, уж даже муж говорил, что слишком опекает, что в деревне все дети вольнее, а их как под курицей-наседкой, но Татьяна только отмахивалась. Да и работа почтальоном в небольшом отделении позволяла приглядывать за сыном-младшеклашкой.

Наверное, только Полина была здесь из-за подруг. Когда-то приехав из подмосковного города, в сибирскую глушь, Полина долго чувствовала себя чужой, хоть и получила сразу место учительницы и пару комнат внаем у той же Петровны. Что Татьяна, что Петровна, одна – почтальонка, другая – школьная повариха, помогли свыкнуться с деревенским бытом. А еще – забыть прошлую жизнь и Антона, который тогда, давным-давно, предложил Полине с совсем крошечной Машей вернуться в родительский дом. Квартира была его, и Антон по сути ничего не был должен – расписаться они так и не успели. Потом уже Полина поняла, что это она что-то планировала и надеялась, а муж, вернее не муж, а всего лишь Машин отец, просто все время давал обещания и рождение дочери вообще не входило в его планы. Более того, у него уже была женщина, что объяснило постоянные отлучки и итоговое «я же не виноват, что ты такая славная, но Лидию я тоже очень люблю».

Ладно, дело прошлое. Полина тогда даже не стала разбираться кто эта Лидия, долго ли Антон был с ней и не придумал ли все это испугавшись ответственности за рождение и воспитание ребенка. Что теперь гадать, захотел бы – нашел, родители знали адрес Полины, хотя тоже ни разу не приехали, назад не звали, звонили крайне редко, а потом вообще перестали. Вот только брат с праздниками и поздравлял. И дедушка помогал постоянно, но не долго. Время забрало его слишком быстро.

Скоро уж к десятку лет, как Полина и Маша здесь и первым теплом, которым отогрели их поселковые люди, поделилась Петровна и семья Татьяны. Да и дети у всех троих были более-менее одного возраста и практически выросли вместе.

Полина вернулась в комнату проведать знахарку. Все же как не крепилась Касьяниха, а было видно, что вот-вот помрет. Старуха забылась тревожным сном, тишина разбавлялась лишь негромкими обычными звуками живого дома. Сонная муха жужжала и билась в стекло создавая томительное ощущение назойливостью звука.

Снаружи послышались быстрые шаги и детский крик:

– Теть Тань, мам, там теть Танин Ванька поранился сильно! – скорее всего девочка бежала со всех ног и запыхалась. Задыхаясь и пытаясь отдышаться, она подошла к вышедшей Полине, села на крыльцо и выпалила одним духом: – Тетьтань, ваш Ванька ногу разодрал сильно. Доска гнилая провалилась, гвоздь, крови много, за фельдшером побежали, а его все нет, Ванька белый весь, – девочка заплакала, так как больше не знала, чем помочь. Уткнувшись в подол Полины и продолжая всхлипывать обняла коленки матери.

– Маша, ну все, все, – Полина чуть отстранила дочку, так как дородная Татьяна начала оседать и заваливаться в обморок. Ванька был ее кровиночка и, как все думали, рожденный только с помощью травок знахарки. Недаром Татьяна старалась как-то облегчить уход старухи, знала, что должна ей неоплатно.

Пока Полина начала приводить Татьяну в чувство, обмахивая платком, а Петровна хлопотать рядом успев уже сбегать за кувшином с водой и брызгая на лицо, Маша пропала из виду.

=2=

После яркого солнечного дня в комнате казалось темновато и немного страшно. Зеленые льняные занавески зашторивали подслеповатое оконце, пахло травами и чем-то странным. Маша, как и все дети побаивалась Касьяниху, так как та их никогда не жаловала, но все же несколько раз сталкивалась с ней на лугу. В первый раз – с криком убежала, в другой – любопытство пересилило, и она стала молча наблюдать издалека, как старуха тщательно выбирала только по каким-то ей известным признакам травки и цветы из десятков таких же. Тогда они первый раз заговорили.

Старуха никогда не приглашала Машу к себе и, казалось, сталкивались они случайно. Всегда вдалеке от людей, Маше было уже девять, и она свободно бегала по поселку с другими ребятишками. Все свои. Ну и дальше луга да кромки леса, вглубь одним не разрешали. Вот там, у леса или на лугу и сталкивались. Много о травках и цветах узнала тогда, только с уговором, чтоб мамке не болтала. Ну тут понятное дело – сразу заругает. Про Касьяниху вся деревня знает и детей ей пугают сызмальства. Но кто еще так интересно про богатство травное расскажет-то. Да про добро и зло. Про то, что как понять, что такое добро, если бы зла не было. Чудные это были рассказы, вроде и простые, а ни в одной книжке не прочитаешь.

Маша подошла к кровати – старуха открыла глаза и улыбнулась. Словно волна облегчения прошла по всему ее телу. Улыбнуться старуха смогла лишь глазами, губы еле двигались и слова слышались шелестом.

– Пришла… не думала, что ты придешь, но значит пусть так.

– Может вам попить дать? Может хотите чего? Помочь? – девочке было жаль эту старую женщину, еще недавно полную сил и так внезапно ставшей немощной.

– Мне уже никто не поможет остаться, но ты поможешь уйти, – старуха опять заговорила как-то непонятно, но теперь совсем не страшно. Словно сказку рассказывала.

– Мне ничего не надо, я этот свет видела много дольше, чем кто-то здесь живущий, а вот тебе подарок дам. За сердце твое доброе и душу чистую, – из-под покрывала показалась сморщенная рука, скорее напоминающая куриную лапку, лапка добралась до ладошки словно окаменевшей Маши. Детские пальчики сжали небольшое серебряное колечко с красным камушком. Очень дешевое на вид, но затейливой резьбы и камнем, блеснувшим таким ярким, словно это был настоящий рубин.

– Я свой век прожила как смогла, знаю, что люди обо мне говорят, правду говорят, но чаще врут, а ты сама должна будешь свой путь выбрать. Нет здесь предначертания. Сама решишь, как дальше идти. Ты мала еще, но уже сильная, ты правильно выберешь, не так как я, – губы старухи стали шептать что-то совершенно непонятное и неразборчивое, все быстрее и быстрее. Все тело знахарки напряглось, словно она собралась подняться и внезапно обмякло.

На кровати лежала старая женщина с совершенно седыми волосами и легкой улыбкой на лице. Самая обычная очень старая женщина, которая отошла в другой мир с легким сердцем.

Маша поднялась со скамьи, что рядом с кроватью и вышла из дома. Ей казалось, что разговор занял очень много времени, но на самом деле только-только очнулась Ванькина мамка и прошло не больше нескольких минут.

– Мам, теть Тань, теть Свет, там это… умерла Касьяниха… Касьяновна… Мам, я даже не знаю, как ее правильно зовут…

Женщины мгновенно престали суетиться и словно застыли во все глаза глядя на Машу. Тишина казалась вязкой и осязаемой, а потом появился звук:

– Что она тебе дала?! Что подарила?! – Полина бросилась к дочери, разжимая сжатый детский кулачок.

– Вот и не слушай после этого поверья. Все как есть. Все, как бабки говорили. Сила должна найти новую душу, не помирает ведьма, пока не передаст силу, ой Машка, штош ты наделала-то… Что вообще происходит… Ванька, Машка…, – Петровна всплеснула руками, подхватила Татьяну и скомандовала:

– Татьяна, давай домой скорей – смотреть что с сыном, Полина, надо глянуть что там со старухой.

– Ой, жжется! – Полина бросила на землю кольцо, отобранное у дочери. На руке остался еле заметный розовый ожог.

– Не тебе дадено, не тобой и отобрано будет, Полин, смирись. Может оно еще и это…, не приживется. Машка твоя уж больно мала, обычно девки в молодой поре силу принимали, ну хоть с шестнадцати годов, а твоей малой девять ведь всего. Какая с нее знахарка или колдовка. Забудется все. Просто помогла помереть бабке. Да, скорее всего так и произошло – сподобила ее отойти с миром. Мелкая она у тебя еще – сама забудет, а мы уж болтать не будем.

– Да, мертвая она. Умиротворенная такая. Пошли скорее, вон Танька несется по дороге как наседка к Ваньке своему, давай за ней – там-то скорее горя приключится. А с Машей, обойдется все, – Петровна все же успела сбегать в избу и убедиться в кончине Касьянихи лично. Подхватив одной рукой Машину ладошку, другой Полину припустила быстрым шагом.

Петровна по дороге что-то тараторила словно стараясь отогнать беду от обеих подружек, понимая, что утешение она слабое. Хотя, что уж тут делать – кому что народу написано – так тому и быть.

Три женщины и девочка быстрым шагом шли по околице все скорее приближаясь к дому Татьяны. Издалека уже было видно, что там суетились люди и поэтому последние несколько домов женщины почти пробежали, задыхаясь от полуденного солнца. Дом колдуньи казался совсем заброшенным, но если б на него кто-то обернулся взглянуть, то заметил бы легкий дымок из трубы. Белый и полупрозрачный.

=3=

Ванька лежал на крыльце прикрыв глаза. Синеватая кожа и еле слышное дыхание не вселяли оптимизма, но говорили о том, что мальчишка жив, хотя в обмороке. На лодыжке виднелся плотно намотанный чей-то платок, видимо впопыхах снятый с головы, цвета которого уже и не различить. Бурая кровь пропитала ткань насквозь и расползалась по доскам клейкой лужицей. Проломленная подгнившая доска и торчащий из нее гвоздь объясняли травму.

Рядом бестолково переговаривались женщины. Кто-то призывал всех успокоиться. Кто-то прикасался к мальчику, пытаясь привести его в чувство, кто-то брызгал водой. Татьяна рванула к сыну голося на ходу.

– Фельдшер где? Почему его нет до сих пор, говорили же, что послали за ним? Скорую с района вызвали?

– Фельдшерова дочка вчера внука с роддома привезла, будят Николая час уже, не в себе он. Везут, но будет ли с него толк… Надо что-то делать. Вон, мальчонка, кровью исходит, а скорая, сама знаешь – ток часа через три подоспеет, сказали что поедут, но лучше чтоб сами навстречу как-то везли, – как всегда все были в курсе событий каждого двора, но такое стечение обстоятельств еще больше подкосило женщину. Татьяна села рядом с Ванькой и подвывая стала гладить его по коротко стриженной голове.

Полина в общей сутолоке и не заметила, как Маша опять куда-то делась. Пока искали покрывало накрыть тоненькое тельце Ваньки, которого начало потряхивать, пока успокаивали Татьяну, пытаясь оттащить ее от сына, боясь, как бы она опять не хлопнулась в обморок прямо на него, девочка отошла в сторону. Через некоторое время ее фигурка замелькала рядом с Ванькой.

Маша подошла к другу, с которым только утром еще бегали в догонялки и поежилась от странного холода. Холод шел от всего Ванькиного тела, казалось, что он становится каким-то другим. Словно жизнь выходит. «Как в комнате Касьянихи такое же», – Маша зажмурилась и в голове ее возникла картина из книжки, где про сердце. Стало тяжело дышать и показалось, что ее собственное сердце пропускает удары, словно ему чего-то не хватает.

Кто-то вытирал кровь, все расползавшуюся под ногой Ваньки, было видно, что завязанный платок не справляется и не пережимает сосуды как надо, слишком неудачно разодрал гвоздь вену. Маша села рядом. На нее никто не обращал внимание, все привыкли, что девочка и Ванька часто играли вместе. Ждали фельдшера, надеялись, что все же добудятся, вытрезвят своими деревенскими методами и привезут. Добежать с другого конца деревни он сегодня точно не сможет.

Маша просто почувствовала, что необходимо что-то сделать. Прям срочно и немедленно. Погладила Ванькину ногу. Прикоснувшись к ней рукой, ощутила легкое ответное тепло. Словно отогрела кусочек зимнего стекла. Приложив две ладошки, Маша закрыла глаза и стала думать, какую травку использовала бы Касьяниха в этом случае и так явно услышала внутри себя ее голос. Слова странные. Плавные, напевные, и не песня, и не стихи, иногда понятные, иногда вовсе нет, они успокаивали и убаюкивали. Маша непроизвольно стала повторять их чуть шепотом: «Стань на камень, кровь не канет, нитка рвется, кровь печется…»

Может всеобщая суета, может то, что Маша и Ванька были дружны с детства, а может сельская жизнь, когда дети всегда крутятся рядом, но Машу никто не отгонял. Она продолжала сидеть, положив руки на Ванькину ногу, чуть слышно напевать-приговаривать.

– Ой, смотрите, ветеринара колхозного привезли, может он что сможет сделать, – к мальчишке пробирался худосочный мужчина, который был известен каждой семье, где есть скотина, кличкой Айболит. Хороший и трезвый ветеринар уж всяко лучше фельдшера, которого до сих пор нет. И он вполне мог оказать помощь. Чай не первый раз деревенских лечить.

– Так, что тут у нас, расступитесь, Маш, не лезь под руку, принеси воды чистой и полотенце лучше, платок выкиньте, не отстирать все равно уже. Ну-ну… так, так…

Все замерли, ожидая вердикта хоть от коровьего, но доктора.

– Свезло, Тань, твоему Ваньке-то, края вены такие рваные, а сошлись друг с другом ровнехонько, словно их клеем намазали, если б не знал, что это невозможно – подумал бы что и схватились уже в заживании. Такое я сшить смогу. Глянь, кровь хлестать перестала. Сейчас шовчиков несколько кину и ничего, до райцентра довезем, а там под капельничку и отлежится малец. Хорошо все будет, успели. Это ему сильно свезло, что организм живучий. Не видел бы сам – не поверил бы.

Коровий доктор орудовал иглой ловко накладывая кривоватые швы на лодыжку Ваньки и через минуту начал приводить мальчишку в сознание.

Татьяна хлопотала возле сына то плача, то целуя его одновременно. Прибежавший с мастерской муж неловко топтался рядом не зная, что еще можно сделать в такой ситуации. Мальчика и Татьяну уже усаживали-укладывали на заднее сиденье соседского фургончика, чтобы гнать в центральную больницу.

– Полин, не свезло тебе. А Таньке свезло. Не зря она у Касьянихи сына выпросила, а потом ухаживала за ней до последнего вздоха. Хотя… как сказать, последний вздох ей Машка твоя принесла. Не думала, что такие малявки силу принять могут. С того света ведь Ваньку вытянула, все видели, что рана очень рваная, жилу на гвоздь намотало что ли… Что только врач может не дать кровью изойти. «Как удачно края сошлись и схватились», – передразнила ветеринара женщина. Ох и сложная судьба ждет твою дочку.

Полина молчала и только крепче прижимала к себе Машу, на пальце которой, как влитое сидело серебряное колечко с ярко-красным камушком.

– Полин, знаешь, что думаю… – Петровна помолчала, вздохнула и дальше стала говорить через силу, словно мысли давались ей не сразу и с трудом. – Уезжать вам с Машкой надо отсюда. Народ же еще не знает, что Касьяниха того… Преставилась. И что Маша у нее была тоже выяснится, хоть мы и болтать не будем. Ванька опять же. Сложат два и два, сама знаешь. И вот что потом? Машке девять, а к ней тетки потянуться просить чего-то. А она не Касьяниха, пугануть всех просящих не сможет. Да и силы своей знать не может. Уж больно они с Ванькой Татьяниным дружили, может поэтому и получилось у нее. Переживала она сильно, видно было.

Уезжайте вы от греха подальше, хоть и привыкла я к тебе и Машка мне твоя как родная. Знаешь же. Сама ты пришлая, мужа нет, пол дома у меня и снимаете. Ничего тебя тут не держит. А работу ты где угодно найдешь – и учительство тебя прокормит, и руки у тебя золотые. А Машке твоей житья тут не будет. Точно говорю.

Петровна еще раз вздохнула. Полина не промолвила ни слова, так как соседка только что озвучила вслух все ее догадки. Деревенская жизнь в Луговом закончилась. Испоганить жизнь своей дочери даром или проклятием Полина не даст. Уедут назад в город, город большой, никто ничего и знать не будет. Маша все забудет, подрастет и если не лезть на рожон, то все как-нибудь само и рассосется. Во всяком случае, пока Машка еще школьница. Действительно забудется. Так тому и быть

– Спасибо подруга. Что делать, знать судьба такая у нас с дочерью. Будем собираться, чай за неделю съехать успеем.

=4=

Следующий день был не менее странным. Сначала все обсуждали Ванькину травму и звонками с сочувствиями допекли и так уставшую Татьяну до того, что она отключила мобильный телефон. Ваньке действительно было лучше, но его все равно оставили в райцентре, чтобы проследить за заживлением и предотвратить возможное заражение. Татьяна отпросилась с ним пока не закончат курс антибиотиков. Сидела с сыном целыми днями, стараясь помочь санитаркам то полы протереть, то лежачим чего подать-принести. За это ее оставили, лишняя помощь всегда нужна, и разрешали быть в больнице допоздна. Ночевала в гостинице, а утром снова к сыну.

Селу вполне хватило полдня для сочувствий Татьяниному мужу, а потом смерть Касьянихи заслонила все остальное. Ванька же жив, все уладилось, а тут колдунья мертвая и что делать с ней никто особо и не знал. Батюшка местного прихода только руками замахал при упоминании старухи и молча закрыл двери дома. Но привести в порядок и упокоить мертвую как-то надо, так как, судя по всему, Касьяниха так и продолжала лежать в своей кровати. Обсудив между собой это событие женщины потянулись к дому знахарки, чтобы обрядить старуху и придумать как ее с краю деревенского кладбища приспособить.

Переодев и обмыв Касьяниху женщины оставили ее в доме и вышли на двор. Душный летний день и растерянность при таких странных похоронах привели к бестолковой сутолоке. Отсутствие привычного уклада траурной процедуры и батюшки поставило в тупик всех. В конце концов женщины решили, что можно вернуться в деревню и пусть мужики сами выносят, отвозят да закапывают, чай плотник наскоро домовину соорудит. Они свое дело сделали. Вереница женщин потянулась по своим домам, чтобы всласть посплетничать и обсудить свежую порцию новостей.

Полина была у себя. Маша точно так же сидела целый день с книжкой и даже не хотела выходить на улицу. Непонятно – история с Касьянихой или травма друга так повлияли на девочку, но играть и бегать ей совершенно не хотелось. Полина в окно видела, как женщины шли сначала в сторону дома знахарки, потом назад. Где-то там среди них мелькала Петровна, которая, кстати, даже не стала забегать и звать для участия.

Полина смотрела в окно, размышляя о том, что налаженная и стабильная жизнь закончилась. Она так долго считалась городской фифой, так сложно приживалась в этой сельской глубинке, но смогла стать своей и ответно полюбить деревенских жителей. И даже принять знахарку и свыкнуться с Касьянихой, к которой, может быть единственная из всех, ни разу не пришла с просьбой. Прочему все выпало именно ей, вернее Маше? Почему старуха выбрала ее дочку? Ответов теперь уже не узнать. Отвечать некому. Завтра с утра, пока не жарко, знахарку закопают у кладбищенской стены ближе к лесу. На третий день, как положено и установлено кем-то сотни лет назад.

Полина наблюдала за серыми облаками, которые пеленой поползли по ярко-синему небу. Невольно удивилась почему они такие странные и почему потянуло гарью, но не могла увидеть, как в следующую минуту ярким столбом вспыхнул дом колдуньи. Тут же кругом заголосили-загомонили. Бабы и мужики побежали назад за околицу, но или день был слишком жарким, или дом перестоял и иссох так же, как его мертвая хозяйка, но к тому моменту, как народ добежал – огонь последний раз взвился столбом и опал. Куча головешек, среди которых ничего нельзя было разобрать, выглядели обычным пепелищем. В этот раз Полина была вместе со всеми. Она сама хотела убедиться, что колдуньи больше нет ни живой, ни мертвой.

– Ну вот и упокоилась, – Петровна перекрестилась. Народ также крестился и шептал слова молитв.

– Все как бабки говорили. Колдунья умерла, дом сгорел. А мы тут голову ломали что да как. А оно – во как. Сама и прибралась. Вот поэтому и нет могил колдовок.

Народ, который только что бежал со всех ног, потянулся назад по домам. Вдалеке метнулась тень кота. Может и сам кот, кто на него внимания обращать будет – и так есть о чем поговорить.

– Да, отжила Касьяниха свое. Никто ж даже не помнит откуда и взялась, она самая старая здесь была. И вот как без нее? Вроде и не любили ее, боялись, а бегали. Будем теперь с каждой болячкой то к доктору, то в райцентр добираться, – люди словно сейчас начали осознавать, что село лишилось важной и нужной части. Кусочка чего-то странного, но привычного и удобно приспособленного для выживания в этом непростом краю.

– А куда ж она силу свою дела? Неужто не передала никому? Так никто от нее подарка и не получил? – Шепот, доносящийся до Полины, заползал не только в уши, но и холодком бежал между лопатками. «Полина, ты ж деревенских знаешь, они два и два быстро сложат», – вспомнились слова Петровны.

«Вот и пришла пора собирать вещи». Полина молча шла среди женщин слыша то от одной, то от другой разные предположения о силе ведьмы. Этих сплетен хватит ох как надолго и главное – Маша еще совсем маленькая, чтоб ненароком что-то не сболтнуть и не вызвать излишнего любопытства.

= 5 =

– Ну, что надумала? – Петровна гремела банками, собирая на стол нехитрые угощения к чаю. – Вон, малинового зачерпни, хорошая малина прошлым годом уродилась, крупная и не костлявая. Ешь, в городе такого не будет, – Полина молчала, а Петровна говорила о переезде, как о решенном деле.

– Привыкла я к тебе, ох как привыкла. Машка твоя со всеми дружит, но я понимаю, и ты понимаешь. Машка вот еще не понимает, поэтому и скрыть ничего не сможет. А раз сболтнет, второй раз и не надо уже. Все по деревне разнесут. И все – кончился ваш покой. Ребятенку детство нужно. И чтоб чужие в жизнь не лезли, а полезут. Я даже не помню, когда у нас Касьяниха появилась-то, пришлая она была, мать рассказывала. Много тогда пришлых было, война всех перемешала с родных мест согнала. Но она в годах уже тогда была. С гаданий начала. Травок. Потом все привыкли к ней. А Машка твоя что – сопля еще. Прости, Полин, говорю, как есть.

Полина молча отхлебывала горяченный чай и вздыхала. Голова вязла в каком-то ватном отупении, так как столько событий за пару дней просто не умещалось в сознании. А еще думать что-то с переездом. Куда? Вот куда ехать-то? Никто нигде не ждет.

– Полин, а куда поедешь-то? Ты это, если денег надо или что, я немного, но помогу, не чужая же, – Петровна тронула подругу за локоть.

– А? Нет, спасибо, у меня немного отложено, тут же все свое, с огорода, а в школе платили вовремя. Снять комнату хватит. Да я ж еще и шью хорошо, машинка есть так что не пропадем. Думаю куда ехать. И думаю, что может еще уладиться все, может Машку и не признают за знахарку. Ты права – мала она слишком для всего того, что тут наши женщины иногда удумывают.

В дверь постучали и на пороге появилась Маша.

– Мам, мне там скучно одной, а на улице ребят никого нет и жарко, можно я с вами посижу? Теть Свет, я не помешаю? – Маша села на стул, так как Петровна уже хлопотала, доставая еще одну чашку с блюдцем.

Несколько минут внезапного молчания женщины ловко замаскировали прихлебыванием горячего чая и нахваливанием варенья, а затем сама собой потекла обычная неспешная бабья беседа о том, что у Варьки с соседнего двора корова отелилась и теперь надо думать у кого молоко брать, что куры стали плохо нестись – не то петуха сменить, не то жара так влияет. Что плохо без почты, Татьяна закрыла ее пока с Ванькой в райцентре – ни получить ничего, ни отослать, хорошо хоть еще мобильная связь есть, особенно если на пригорок выйти. Говорили обо всем, только не о Касьянихе, старательно избегая темы, которая наверняка обсуждалась сегодня в каждом доме да не по разу.

Машка крутилась на стуле, вылавливая из стеклянной вазочки ягоды покрупнее и почему-то чувствовала, что она тут очень нужна. Девочка редко вертелась среди взрослых, так как у нее всегда имелась куча своих ребячьих дел. Но сегодня, что-то словно давило внутри и заставляло быть рядом с матерью.

В дверь опять постучали. – Петровна, Полина, день добрый, – на пороге стояла Вика, совсем молодая девчонка лет двадцати. На руках хныкал сынишка Илья.

– Петровна, посоветоваться пришла, у Ильюшки зубки резаться начали, совсем раскапризничался, и температура слегка подскочила, что сделать-то можно? Ты уже своих дорастила, а мне все внове. Вот зубы теперь. Вымучилась уже. Всю прошлую ночь не спали и, чувствую, сегодня то же самое будет.

Ребенок на руках действительно крутился и негромко хныкал. Казалось, что он уже сам устал от плача, но ему действительно было больно от непривычной процедуры прорезывания первых зубов.

– Теть Вика, а можно я Ильюшку подержу немного? – Маша слезла со стула и подошла к молодой маме, погладив ручку малыша.

– Никого седня нет, ни фельдшера, ни Касьянихи, пусть ее душа упокоиться, где б она не была. А к Айболиту идти – уж и не знаю. Все же он коровий доктор. Соседка обычно помогала советами, так нет ее, видать убежала к кому обсуждать сами знаете что.

Маша начала забирать ребенка из рук молодой матери. – Да бери, у меня уже руки оторвутся скоро, сутки ношу-колыхаю его. Как ток спущу – такой ор стоит, что хоть уши затыкай. Ток на диванчик с ним сядь, а то ты сама почти ничего не весишь, малоль чего. А там вам и мягко, и удобно. Я тоже хоть пять минут посижу.

Вика подсела к женщинам и начала внимательно слушать советы Петровны, время от времени уточняя моменты, по которым возникали вопросы, стараясь казаться такой же взрослой и степенной. Никто и не заметил, как в комнате стало тихо. Маша что-то негромко напевала Ильюшке и ребенок уснул, улыбаясь и пуская слюнявые пузыри.

– Ой, тетечки, заболталась я с вами, – Вика наконец опомнилась, понимая, что сидит она уже с довольно долго. – А Ильюшка-то спит… Гляньте, уснул! Сам, видать умаялся кричавши столько времени. И головка холодная, жар спал, наконец-то угомонился. Пойду потихоньку домой, глядишь и поспит подольше.

Вика забрала так и не проснувшегося Ильюшку и тихонько ушла. Петровна многозначительно посмотрела на Полину ничего не сказав.

– Ну, может он и правда устал. Махонький же, а Вика говорила, что почти сутки проплакал, – Полина упрямо мотнула головой.

– Мам, ему так больно было, зубки крупные, ему было очень больно, а сейчас хорошо и следующие зубки выйдут уже спокойнее. Я ему песню пела, и оно все отступало, я чувствовала, – Маша смотрела на женщин и ее глаза светились счастьем.

На махоньком пальчике яркой искоркой блеснуло кольцо.

= 6 =

– Ну все, Маша, пошли домой, у нас с тобой еще дел полно, – Полина засуетилась, засобиралась. Петровна не удерживала, так как причина была ясна и понятна.

Негромко тренькнул телефон, поймав обрывок сотовой связи и сумев сформировать короткое сообщение. Полина достала из кармашка ситцевого платья мобильник, прочитала и засветилась лицом.

– Петровна, ишь как мир-то устроен интересно, еще вчера голову ломала куда податься можно, а сейчас вон оно как – Миша, брат мой сообщение прислал, что надо поговорить насчет квартиры. Двушка же у нас, на двоих от родителей досталась, я рассказывала. Он с женой и ребенком там остался, а я ж вроде тоже мужняя тогда была и у мужа несостоявшегося жила. Кто ж знал, что так сложиться все. И разменивать двушку даже на две коммуналки не получилось бы. А сейчас они денег подкопили и в трешку переезжать будут. Ипотеку взяли, так как второй ребенок намечается. Места мало. А мне предложили вернуться в свои метры и их долю выкупить – они в новое жилье денег вложат.

Петровна засуетилась, заохала и в порыве эмоций даже обняла подругу, так как тоже волновалась и переживала. Ехать-то Полине с Машей действительно было некуда, а тут вроде, как и на родину, к своим. И еще – уж больно повод для всех понятный. На деревне не расползется сплетен и придумок.

– Мам, а мы что переезжаем? Вот я прям чувствовала, что в груди давит, что что-то у нас с тобой такое будет большое. Событие прям. Но, мам, ты не волнуйся, оно все хорошее произойдет, – Маша подошла к матери и прижалась к ней, уткнувшись носом в подол.

Полина погладила слегка русые волосы дочери и почувствовала словно натянутая внутри струна расслабилась. Не исчезла, но отпустило. И почему-то появилось ощущение, что начнется новая жизнь и все будет хорошо.

– Мам, а мы куда поедем и когда? Я с подружками успею попрощаться? Мам, а мы к дяде Мише поедем, да? Я увижу своего дядю? И ты увидишь, а то только фотографиями пересылаетесь и то по большим праздникам.

Машка щебетала всю дорогу, хотя дороги было ровно столько, чтобы спуститься с крыльца, обогнуть дом и подняться к себе через второй вход с противоположного торца дома. Удобно. И рядом, и своя половинка, хоть и внаем.

Полина поймала себя на том, что уже не волнуется, что будет впереди, а думает о житейском: сходить за документами дочери и заодно написать заявление на увольнение из школы, съездить завтра со Степаном в райцентр – он будет забирать Татьяну с Ванькой. Выписывают Ваньку уже, очень быстро все заживает. Карточки из поликлиник получит свою и Машкину, да и назад.

Собрать вещи нехитрые, машинку швейную, хорошо что ручная и места много не занимает. Опять же – попросить Степана до райцентра довезти на вокзал. Тут, если пораньше выехать, пока дорога пустая – часа полтора езды всего. И домой. Туда, где так неудачно все сложилось, где из родных остался только брат и где теперь нужно все начинать сначала. Получится ли?

– Мам, не смотри в одну точку, все у нас будет хорошо, – Маша теребила мать, так как та действительно ушла в себя и задумалась.

– Да, Машуня, все у нас будет замечательно! Хоть это и не Москва, а всего лишь небольшой пригород и далековато от нее, но ничего. Думаю, что тебе понравится, хотя когда-то я сбежала через полстраны чтобы самой принимать решения. Теперь все будет иначе. Теперь мы возвращаемся в нашу новую с тобой жизнью. Маша, у нас два-три дня, успей повидать всех ребят, с кем хочешь попрощаться.

= 7 =

Все получилось так, как Полина и распланировала, словно само провидение помогало. Документы собрались быстро, объяснять причину отъезда даже и не пришлось. Квартира в Подмосковье , это настолько убедительный поводом вернуться, что ее никто не удерживал и не уговаривал. Все понимали, что даже самый маленький город даст Маше больше перспектив, чем большое и хорошее село.

– Полина, ты уж хоть напиши мне или смс-ку отправь, когда приедешь. Я на пригорок сбегаю, там, где связь получше и поговорим подольше, чтоб не прерывало. Не забывай нас, чай не чужая стала, – Петровна шмыгала носом то и дело норовя погладить по голове Машу. Татьяна тоже суетилась и советовала, напоминая курицу-наседку:

– Полин, все взяла? Маша, не отставай, давай в машину залезай, надо пораньше на вокзал – еще билеты перед отходом купить. Там пирожков я положила в пакете – с яблоками и капустой, с яблоками треугольные, – Татьяна тоже не удержалась и вытерла помокревшие глаза рукой.

– Ну что, с Богом, поехали. Давайте уж в машину, сколько можно сырость развозить. – Татьяна перекрестилась, за ней повторили и односельчане. Полину здесь полюбили. И за спокойный характер, и за стальную хребтину внутри него – приехала с кульком, пищащим на руках, и ничего, сама на ноги встала и девчонку вырастила. Вот замуж не вышла, но это уж ее дело. Может мужики местные не по нраву, а может и первого раза на всю жизнь хватило, так тоже бывает. Битые жизнью и не только ей односельчане понимали и это.

Вокзальные проводы и отъезд тоже напоминали стандартный киношный сценарий. Побегать за билетами, которые продают за час до отправления, еще раз пообниматься с Татьяной и ее мужем, который все это время неловко топтался на месте не зная, чем еще помочь. Выслушать кучу советов, дать кучу обещаний, время от времени проверять тут ли Маша, так как еще не хватало потерять ее в вокзальной сутолоке. В общем – все, как всегда, в таких случаях. И, наконец-то, они с Машей внутри вагона, а Татьяна машет на перроне, неловко семеня мелкими шагами всей своей пышной фигурой. Поехали.

Два дня пути пролетели не то, чтобы незаметно, но разнообразно. Маша первый раз ехала на поезде. Она то часами сидела и смотрела в окно, то бегала по плацкартному вагону и, как любой ребенок, словно обезьянка висела на поручнях и лестничках. Вторая полка вызвала полный восторг и так как был ограничитель, который не позволял упасть – Полина разрешила Маше спать там. Это же целое путешествие для младшеклашки, которая не выезжала дальше райцентра.

Единственное, чего опасалась Полина, так это то, что кому-то станет плохо и Маша опять начнет напевать и нашептывать, но и в этом плане обошлось – соседями оказались два молодых парня, которые либо играли в карты, либо бегали курить в тамбур или на перрон если остановки оказывались подлиннее.

Колеса стучали, пирожки, вареные яйца и курица постепенно заканчивались, все меньше и меньше километров оставалось до родного городка, где нужно будет еще как-то добраться до своей квартиры и начать круговерть с оформлением. Хоть бы брат встретил, все ж столько лет дома не была…

Звонок мобильника отозвался неожиданностью, оказалось, что уже въехали в зону устойчивого покрытия сотовой связью. Миша.

– Ну что, Полина, едете? Все нормально, вы здоровы? – голос брата зазвучал озабоченным тоном и Полине стало чуть тревожно.

– Да, все хорошо, утром уже подъедем, вот совсем чуть-чуть осталось. Миша, ты же нас встретишь? Обещал же.

– Ну, собственно, поэтому я и звоню, – голос казался неуверенным и смущенным, брату явно было неловко, – Полин, у меня сын приболел, прям с пионерлагеря домой отправили, а жена сейчас в больничке. Там врач придралась к течению беременности и сказала, что лучше перестраховаться. Она ж у меня пухленькая, а тут отеки. Мне не вырваться, я думал, что мы с Петькой к тебе подскочим, он же большой уже, двенадцать, но температура высокая, у меня врач утром придет. Полин, извини, в кои-то веки встречаемся и то нормально не получается ничего.

– Миш, о чем ты говоришь, ты не волнуйся, я возьму такси и сразу приеду в квартиру. Ты же в новой уже живешь. Только ключи соседям оставь и мне сообщение напиши или позвони – в какой квартире забрать. Ничего. Поправляйся и пусть у Милы тоже все хорошо окажется, привет передавай ей. А мы большие уже, не потеряемся. Мы с Машей взрослые девочки, – Полина положила трубку и подумала, что вот, вроде, Мишка и не виноват, действительно обстоятельства так сложились, но всю жизнь они складывались так, как удобно брату. Как-то так вышло, что родители всегда уделяли больше внимания старшему Мишке и уже по остаточному принципу Полине.

А еще Полина подумала, что всегда чувствовала себя немножко лишней и к «почти мужу» ушла потому, что он позвал, а дома особо и не удерживали. И потом последующее «сама виновата» она уже восприняла как что-то вполне естественное и ожидаемое.

Ладно, все у них с Машкой сладиться. Наконец-то появится свой дом. Своя квартирка. Денег как раз хватало на доплату и даже чуточку оставалось, если нужно будет что-то подремонтировать.

В поезде погас общий свет и зажглись тусклые лампы ночного освещения. Люди зевали и укладывались спать. Машка дремала наверху набегавшись по вагону. Утром откроет новый город и новую жизнь.

= 8 =

– Мам, смотри, троллейбус, а давай на троллейбусе поедем? – Машка вертела головой во все стороны и с детской энергией успевала одновременно рассмотреть все вокруг, получить удовольствие от новых впечатлений и пару раз дернуть мать, обращая ее внимание на что-то, показавшееся достойным дополнительного внимания.

– Маша, какой троллейбус, угомонись немножко! У нас куча вещей, как мы их потащим! Нас в поезд еле загрузили, а здесь носильщик помог все чемоданы и сумки довезти, но теперь только такси во сколько бы нам это ни обошлось. Хочется до самого подъезда доехать. Нашего, Мань, дома. И это не далеко, хоть я и не была тут очень давно, но уж как добраться до родного дома помню. Сейчас у кого-нибудь узнаем, как местное такси вызвать и поедем. Божечки, хоть бы уже скорей, – Полина устало оглянулась. Люди спешили по своим делам, кого-то встречали, кто-то подбегал к машинам с наклейками такси и отъезжал. В животе немного екало от страха, так как уехать из привычного трудно. Но все же – домой возвращаться намного легче, да и Маша уже взрослая, третий класс закончила. Это не младенец на руках и неизвестное село. Полина вспомнила как ее встречали в Луговом, поджав губы и вежливо улыбаясь. А потом, как провожали, обнимая и тихонько осеняя крестом на дорогу.

– Девушки, красавицы, такси надо? Недорого домчу! – пожилой мужчина подмигивал в водительском окошке небольшой машины. «Дорого будет, однозначно дорого, но в данном случае это уже не важно, так как силы заканчиваются и хочется отдыха», – мысли пробежали в пару секунд, Полина махнула головой и попросила помочь с багажом.

Родительский дом остался таким же, как и много лет назад. Многоцветье отделок застекленных балконов, кусты сирени у подъезда, лавочки, клен посреди двора, малышня в песочнице. Все очень родное и словно вернувшееся откуда-то из глубины души.

Ключ действительно дожидался у соседки, хотя эту женщину Полина не знала, все же часть жильцов успела продать квартиры и переехать из старенькой «хрущевки» в новые дома. Квартира встретила незнакомыми запахами нежилого помещения и пылью на оставшихся вещах.

– Маша, мы дома. Наконец-то дома. Хорошо, что брат хоть какой-то мебели оставил, – Полина прошлась по квартире и отметила, что мебели вполне достаточно, чтобы не ночевать на полу и не начинать новую жизнь с беготни по магазинам. Денег после выплаты за метры брата останется не так много и лучше их потратить на небольшой косметический ремонт. Размышления прервал звонок мобильного.

– Полина, вы доехали, не потерялись? Помнишь город? Ключи взяла, как вы? – голос Михаила был не столько взволнованным и заботливым, как уставшим. Полина понимала, что мужчине не так-то просто сейчас с заболевшим подростком, но с другой стороны – она помнила своего старшего брата и то, как он требовал заботы и внимания. Ничего особо не изменилось, Миша выбрал себе жену, которая кудахтала над ним так же, как когда-то мама.

– Да, Миша, все хорошо, мы уже в квартире, и я помню про срочность, мы сегодня же можем подписать документы, я переведу деньги и ты сразу расплатишься за часть ипотеки, не переживай, все будет хорошо. Еще утро, мы немножко отдохнем и освоимся, и я подъеду куда скажешь, – Полина закончила разговор и вздохнула. Столько лет не виделись, а говорить особо и не о чем, хотя, может они отвыкли друг от друга и что-то родственное проснется и наладится. Будет видно.

Следующие несколько часов пролетели незаметно, так как хотелось сбегать в магазин, приготовить что-то хоть самое простое, наконец-то нормально поесть и накормить Машу. А еще – принять душ, отгладить платье, в общем все то, что нужно сделать, вернувшись из длительного путешествия. А потом съездить к Мише и наконец-то получить документы на право владения всей квартирой целиком. А Маша уже взрослая, посидит немного дома.

= 9 =

Дома сидеть неимоверно скучно, хотя поначалу хотелось осмотреть полупустую квартиру и постараться привыкнуть к тому, что теперь это их всамоделешнее жилье. Больше не надо «снимать угол», как говорили в родном селе. Маша еще никак не могла осознать то, что вот это и есть ее родина, что именно в этом городе она родилась, жила целых несколько месяцев и уже потом перебрались так далеко в Сибирь, что на скором поезде и то два дня ехали. И на машине еще. И на такси немножко. Ужас как далеко ехать. И что вся ее жизнь была как бы в гостях, а вот теперь она дома. Так странно… Вот дядя Миша вроде и родной, жена его, брат двоюродный, но она их почти не знает, зато тетя Таня и тетя Света – мамины подружки всегда оказывались рядом. И их мамы были Маше как бабушки. Своих внуков вырастили и она с ними все детство пробегала получая такую же заботу и любовь.

Маше еще раз обошла две небольшие комнатки, зашла в ванную и немного поиграла с водой, попеременно включая то горячую, то холодную. Умылась, порадовалась тому, что руки не мерзнут. Зашла в санузел и смыла в унитаз воду. Такие удобства были только в райцентре, куда Маша пару раз ездила с мамой. Красота! Вода не только прямо в доме, но еще и ведра с помоями выносить не надо. Очень удобно. Мама обещала перед сном налить целую ванну и напустить туда мыльной пены. Как они в тазу в теть Таниной бане делали.

Осмотр закончился, так как осматривать оказалось больше нечего. Полупустой шкаф, полированный стол и диван в гостиной, еще один шкаф поменьше, письменный стол с ящиками и диванчик в спальне. Ни штор, ни ковриков… Как-то неуютно. За окном гомонили дети и лаяла собака. Маша подумала, что ничего же не случиться, если она немножко погуляет у подъезда. Она же не будет отходить далеко и сразу подбежит к маме, когда она вернется с «нудных бумажных дел». Маша накинула легкую кофточку, обула летние туфли и вышла на площадку осторожно затворив дверь. В двери что-то щелкнуло. Маша нерешительно потопталась подумав, что все же не очень хорошо в первый же день не слушаться маму и может все же стоит подождать ее дома, ну – с балкона на двор посмотреть… Дернула дверь и поняла, что она захлопнулась. Ну что ж – теперь точно надо подождать маму во дворе, не здесь же на ступеньках сидеть.

Осторожно выйдя из подъезда, Маша огляделась. На лавочке сидели две пожилые женщины, которые увлеклись беседой настолько, что даже не обратили внимания на новую соседку. Маша хотела поздороваться и даже замедлила шаг, но ее не заметили, и она прошла дальше. А дальше была целая детская площадка! Разноцветные домики из досок, песочница, горка. Не то, чтобы Маша такого не видела, но у них в селе все делалось как-то поменьше что ли. У кого-то песочница во дворе дома, кто-то веревочные качели на лето вешал. А тут все сразу и детей много.

– Привет, ты кто такая? – девочка примерно такого же возраста подошла к Маше и посмотрела на нее с любопытством. – Я Катя, а ты откуда взялась?

Детские знакомства – дело не долгое. Не прошло и получаса, как Маша узнала про Катю, Артема и еще пару детей, которые бегали по площадке. Она рассказывала им о своем селе и как там здорово летом, а ребята наперебой галдели о том, что можно увидеть в городе, если проехать на автобусе до кинотеатра, музея или парка с каруселями. А потом время пронеслось волчком, так как сразу несколько событий слились в нечто общее и немножко пугающее.

На детскую площадку выбежала огромная собака, которая мотала головой, словно с одной стороны пыталась избавиться от чего-то, а с другой – не хотела выпускать это из зубов. Выскочив из кустов густой сирени прямо на детей, собака притормозила от неожиданности и выронила свою ношу, которая оказалась довольно крупным котенком. Котенок пытался выпустить когти и защититься, шипел в морду собаки, но было видно, что он сильно поранен и ему больно.

Дети с криками кинулись в рассыпную, собака зарычала, ощерив пасть и ощетинилась загривком, Маша осталась совсем одна. Она стояла и смотрела собаке в глаза боясь пошевелиться. Глубоко внутри возникли слова и словно голос Касьянихи подсказал, что нужно произнести. Маша негромко прошептала что-то вроде стихотворения. Где-то вдалеке закричали женщины. Все длилось буквально минуту и вдруг пес поджал хвост и умчался заскулив так, словно его огрели палкой. К Маше бежал мужчина и за ним еще одна собака, но уже домашняя. Большая, но не страшная.

– С тобой все хорошо? Не укусила? – Мужчина тормошил Машу пытаясь ее разговорить и вывести из шока. – Каспер, фу! – мужчина быстро отреагировал на то, что собака пыталась обнюхать котенка, которого подняла и прижала к себе Маша. – Ох ты ж как его покусали-то… прям загривок весь в крови и скорее всего ребра поломаны, вон пена со рта розовая идет… Жалко, хороший котик, но не выживет.

– Выживет, – Маша осторожно погладила котенка, цвета которого было даже не понять, настолько сильно пыль въелась в шкурку. – Выживет, я ему помогу. Спасибо вам, что отогнали собаку, я очень испугалась.

– Мамочка! Мам, я тут! – Маша увидела Полину, которая только-только подошла к подъезду и поспешила навстречу, чувствуя, что ей знатно попадет за все приключения, так как две пожилые женщины вскочили с лавочки и наперебой что-то рассказывали. Одна размахивала руками, а другая все кивала в сторону Маши. Мама бледнела и менялась в лице. Хорошо еще что этот дяденька с доброй собакой не стал ябедничать, а куда-то ушел. Надо самой рассказать все, чтобы мама не волновалась, да и котенку нужна помощь. Теперь это будет ее котенок, Маше казалось, что она даже чувствует все, что происходит сейчас с животным. Ему очень плохо и помочь нужно как можно скорее.

= 10 =

– Мамочка, да я только хотела в подъезде посмотреть, что и как, а дверь захлопнулась! Ну я ж не буду тебя под дверью ждать, я хотела на лавочке у дома, а она занята. Мам, да они ничего путем и не видели, бабушки далеко сидели, не нападала на меня собака, она просто большая была, лаяла, поэтому все и испугались. Мам, собака сама всех испугалась и Рыжку бросила. Ну кого-кого… Котика Рыжей звать. Не знаю почему. В голову пришло.

Полина уже успокоилась и даже подумала, что может бабульки у подъезда правда чего сослепу вдалеке не заметили и приврали малость на эмоциях. Маша абсолютно цела, ни царапины, а собаку действительно мог интересовать только кот, причем сугубо в гастрономических целях. И кровь на платье от котика, а дочка даже не очень испугана. Мало кто знает, но в городах почти нет бродячих котов, потому что их съедают бродячие собаки. Да, собаки более приспособлены, они собираются в стаи и охотятся на тех, кто мельче. Этому котенку повезло, псина охотилась одна, и она просто не успела придушить бедолагу, но здорово покусала. Хотя, повезло ли… скорее всего он не переживет эту ночь. Но и выкинуть животину нельзя, так как Маша совершенно серьезно и настойчиво заявила, что это ее кот, он должен остаться и что она за все лето больше ничего не попросит.

– Маша, а почему Рыжка-то? Он же не то серый, не то черный? Волоска рыжего даже нет.

Котенок лежал с закрытыми глазами, которые до сих пор ни разу не открыл и тяжело дышал. Грязная мокрая мордочка покрылась розовой пеной. Кровь смешалась со слюной собаки и уже было непонятно, где что. Маша аккуратно обтирала влажной тряпочкой крошечное тельце и зеленкой промакивала все обнаруженные ранки. Казалось, что она совершенно не слышит мать, но это было обманчивым мнением.

– Я не знаю почему, опять же тебе говорю. Просто он Рыжа, потом будет ясно почему. Пока не знаю. – Голос Маши был настолько уверенным, что Полина даже не стала предлагать называть котенка чем-то более для него подходящим. Да и какая разница как называть умирающего кота.

Полина ушла на кухню разбирать сумки с продуктами, которые успела купить на обратном пути. Порадовалась, что все бумаги оформлены, деньги переданы и они с дочкой теперь единственные владельцы квартиры. Своей квартиры. Что на днях сходит в школу отдаст Машины документы, благо она через несколько домов и дочке не надо будет ездить на автобусе, а можно бегать пешком так же, как она бегала в поселке.

Маша сидела рядом с Рыжкой и напевала какую-то песенку. Словно колыбельную. Бока котенка мерно двигались в такт, мордочка уже подсохла и была чистой. Розовая пена перестала появляться на губах, но глаз котенок так и не открыл.

Полина готовила ужин, пыталась разложить привезенные с собой вещи по шкафам, благодарно подумала, что брат с женой не такие уж и черствые люди, когда нашла в шкафах старенькое, но вполне пригодное постельное белье и чуть выцвевшие шторы, а в кухонном гарнитуре – кастрюльки, сковороду, несколько тарелок и еще кучу другой, очень нужной в хозяйстве ерунды. – Отметила про себя обязательно сказать спасибо Мишке и Миле, все ж понимают, что за каждой мелочевкой в первые дни в магазин не набегаешься. Да, родная кровь – не водица, хоть с она ними и не очень ладила.

– … держала в руке иглу золотую, вдевала нитку шелковую, зашивала рану кровавую: тебе, рана, не болеть, тебе кровь, не бежать… – Маша погладила котенка, поправила старую мамину футболку, которую наскоро нашли для подстилки. Прислушалась к чему-то внутри себя, удовлетворенно кивнула и пошла на кухню.

– Мам, я так кушать захотела и чаю, лучше сладкого, – Маша сидела за столом и выглядела слегка уставшей. Мам, ты купила чего-нибудь вкусненького? Это наш первый ужин дома. И, знаешь, мам – все будет хорошо. И у нас, и у Рыжки.

На пальчике Маши ярко-красным блестел камушек колечка.

Следующий день казался спокойным и тихим. Полина и Маша привычно проснулись ранним утром, тем более что шум в открытую форточку доносился совсем не сельский. Не было знакомого гомона живности во дворе, не кричали петухи, зато шелестели колеса проезжающих машин и где-то вдалеке слышался гудок поезда. Город жил совсем другими звуками и к этому тоже нужно было привыкнуть. Чем быстрее они привыкнут к городской суете, тем скорее это место станет родным и любимым.

Маша свесила ноги со своего диванчика, потянулась, а потом кинулась к котенку, с которым просидела далеко за полночь и радостно крикнула: «Мама, Рыжке стало лучше! Мам, иди посмотри почему наш Рыжка – Рыжка!». Маша смеялась и аккуратно гладила котенка, который еще не мог встать, но лежал уже вполне в кошачьей позе, а не безвольной пушистой тряпочкой. Два огромных оранжево-рыжих глаза были широко открыты, дыхание казалось ровным, а дымчато-серая шерстка чистой и пушистой. Рыжка однозначно решил жить и смешно зевнув сморщился. Все же ему еще очень больно. Маша помчалась на кухню за молоком. На сегодняшний день у нее запланировано очень много ветеринарно-фельдшерских дел.

Полина хотела провести рукой по пушистой шерстке Рыжки, но котенок попытался зашипеть и уткнулся носом в подстилку.

– Рыжка, что ж ты такой недотрога, я тоже о тебе забочусь и в этом доме ты увидишь только добро, – убрав руку женщина вспомнила кота Касьянихи, вздохнула и подумала, что убежать от судьбы невозможно, даже если ты очень быстро переезжаешь с одного места на другое. – Ну что ж Рыжка, значит твоей хозяйкой будет только Маша. Но ты меня тоже не обижай, ладно? – Полине показалось, что котенок прищурил глаза, словно улыбнувшись, но все знают, что котята не умеют улыбаться, тем более, те, которые вчера почти умерли.

– Маша, я сейчас в школу, отнесу твои документы. Потом сходим в торговый центр, и кое-что купим. Надо чуть обновить квартиру, ты мне поможешь. Вместе выберем обои, заодно и прогуляешься, ладно? – последние слова Полина говорила уже из прихожей, прыгая на одной ноге и стараясь второй попасть в летнюю легкую туфлю на плоской подошве.

= 11 =

На самом деле устраивая Машу в школу Полина, сама того не ожидая решила еще одну свою проблему – нашла работу. Жизнь на селе научила ее быть в меру сдержанной, но вместе с тем улыбчивой и открытой. Если ты принимаешь людей вокруг и стараешься помочь им, то в нужную минут люди помогут тебе. Такие правила были в сибирском селе. Полина отдала Машины метрики и табеля директору, немножко рассказала откуда они и почему вернулись домой. Заполнила анкету проставив в графе «отец» прочерк, а о себе написала все данные и то, что сейчас без работы, добавив на словах, что долго работала в начальной школе.

Совпадение или нет, удачно ли Полина зашла в школу или то, что учитель начальных классов только что поставила директора в известность, что отработать она сможет лишь первую четверть в виду своего интересного положения, но Полина получила весьма выгодное предложение поработать помощником библиотекаря и подменным учителем с постепенной заменой ее на период декретного отпуска. Полина была счастлива. «Мамочка, у нас все будет хорошо, я знаю это!», – звучал в голове голос дочери. Но детям всегда кажется, что все будет только хорошо, хотя… Хоть отмахивайся, хоть нет, но Полина уже понимала, что Маша уже все сильнее отличается от детей ее возраста, да и от других людей в принципе. Хорошо ли это или не очень – покажет время.

«А еще расклею объявления, что могу шить женскую одежду и у меня будет подработка. Работа в библиотеке всего на полдня и вечера окажутся свободными, а если надо, то и ночью поработаю, лишние деньги не помешают и нам с Машей теперь точно уже не надо будет ни о чем думать», – Полине казалось, что даже идти стало чуть легче, так как мысли о деньгах все же здорово волновали всю дорогу, пока они ехали.

«Я даже в деревне неплохо зарабатывала шитьем – кому халат, кому платье, кому юбку новую, а там не всегда деньгами платили, иногда куском свиной вырезки или мешком картошки на зиму, а здесь город, здесь уж точно не пропадем», – Полина мысленно прикинула сколько заказов можно взять в месяц, так как совмещать школьную работу и шитье дело привычнее. А еще порадовало то, что учительствовать нужно в начальной школе, которая совсем в отдельном корпусе, Маша же попадает в среднюю, что важно. Городские дети отличаются от поселковых и косые взгляды на новенькую у которой мама учитель соседнего класса – не самое лучшее для дочки. А школьные корпуса недалеко друг от друга. Совсем рядом, но учитель начального – звена это вроде как и не считается. Машу протестировали, определив вместо четвертого сразу в пятый класс по новомодней программе и это здорово.

«Как хорошо, что события пришлись на лето, зимой все значительно труднее». Полина еще раз порадовалась тому, что водоворот событий попал на летние каникулы, когда она и Маша абсолютно свободны. Случись все зимой – беспокойства и неудобств оказалось бы значительно больше. Да и неуютнее что ли… Переезжать летом, это словно открывать для себя новую счастливую и обязательно солнечную жизнь. «Все будет хорошо!», – Полина вытерла мокрые руки, отложила тряпку в сторону и оглядела помещение школьной библиотеки.

Знакомство с коллегами прошло быстро и как-то просто. Школа оказалась огромной, не то, что их сельская, где в каждом классе училось с десяток ребятишек. Учителей тоже значительно больше и, как сказали две молодые учительницы, каждое лето кто-то уходил, а кто-то приходил. Люди уезжают из города, выходят замуж, рожают детей и поэтому каждое лето в их коллективе всегда есть хоть небольшое, но обновление. Полина была рада этому. Оказаться еще раз под пристальным взглядом цепкого изучения совершенно не хотелось. Здесь же всем не то, чтобы все равно, но любопытства в разы меньше. Городская суета делала людей более равнодушными друг к другу, наверное, причина была в этом.

С Машей тоже все казалось в полном порядке. Полина думала, что дочка сильнее соскучится по селу и подружкам, но, как ни странно, она довольно быстро приняла городскую жизнь, словно знала, что это именно то, что лучше всего. Про Касьяниху Маша даже не вспоминала и ничего необычного больше не происходила. «Может и утрясется», – Полине так хотелось верить, в то, что колдуньи и знахарки бывают только в сказках, а все что случилось с ней и дочкой – просто необычное стечение обстоятельств. Ну бывает же и такое.

Маша первые дни просто не отходила от Рыжки и кот довольно быстро пошел на поправку. После того, как шерстка распушилась и заискрилась здоровьем, оказалось, что котенок не такой уж и маленький. Он вполне самостоятельно справлялся с кошачьим кормом, быстро понял для чего нужен лоток с песком и выбрал себе место на кресле в углу комнаты, куда и укладывался долечиваться. Слезать с кресла у него получалось самостоятельно, а вот забраться сил еще не хватало, он стоял у кресла и смотрел своими огромными рыжими глазами, пока Маша не помогала ему. Мяукал Рыжка крайне редко, иногда казалось, что это совершенно безмолвный кот.

Отдавать целое кресло чужаку в планы Полины не входило, но Рыжка пару раз довольно выразительно зашипел, когда она попыталась переложить котенка на подстилку.

– Ладно, считай, что кресло ты себе отвоевал, – Полина вздохнула, огорчаясь настырности кота, но радуясь тому, что в остальном он вел себя очень даже прилично.

– Маша, сегодня полная площадка детей. Рыжка уже и без тебя может обойтись, а лето пролетит и не заметишь, в школу скоро нужно будет, – Полину не то, чтобы беспокоило то, что Маша уже неделю сидела дома, но чем больше она будет с обычными нормальными детьми (это даже звучит ужасно, но в голове почему-то именно так фраза и сложилась), тем скорее она забудет все странности, необычности и вообще, все что случилось три недели назад. Детская память не долговечна. Пусть все скорее закроется другими эмоциями и летними детскими радостями. Больше игр, новых знакомств, да хоть и этот кот. Вроде как самый обычный, так что пусть будет.

Маша и сама чувствовала, что Рыжка уже совсем поправился, что ему не больно двигаться, просто мышцы ослабли за время лечения. Что косточки почти срослись, а все лапки двигаются хорошо, значит сухожилия не порвались. Крикнув маме, что, пожалуй, она прогуляется до детской площадке, пока там Катя и Артем – Маша убежала, негромко хлопнув дверью. Рыжка зевнул, потянулся и свернулся клубочком спать.

= 12 =

На детской площадке играли в вышибалу. Мячик летал от одних детских рук к другим, иногда «вышибая» зазевавшегося игрока. Маша встала в круг, и игра пошла еще веселее, так как чем больше людей, тем труднее догадаться, в кого кинут мячик.

Солнце светило нещадно, самые последние жаркие дни всегда отличались особенно высокой температурой воздуха и почти полным отсутствием ветра. Ребята быстро устали и собрались у подъезда под густыми кустами сирени, чьи довольно крупные и жесткие листья давали тень и хоть какую-то прохладу. А еще здесь стояла лавочка, на которой все и устроились. Скамейки были и на площадке, но они разместились на самом солнцепеке и сидеть там было ну очень жарко.

Раиса Ивановна и теть Валя занимали соседнюю «их» лавку. Каждый день обоих женщин можно было встретить именно на ней. Почему совершенно одинаковых по возрасту бабушек называли так Маша не поняла, но просто запомнила. Раз все зовут – значит надо. Так же, как и не забывать здороваться, когда выходишь из подъезда. Казалось, что две женщины на этой лавке обитают постоянно, но на самом деле они были соседками с первого этажа, что довольно удобно для такого возраста. Подниматься по ступенькам в доме без лифта сложно и поэтому другие жильцы преклонных лет выходили посидеть на лавке реже.

Чем заняться на улице, если даже двигаться не хочется? Конечно же придумывать разные истории. Маша уже рассказала свою страшную сказку и теперь слушала подружку. Катя как раз была на середине ужасника про кровавую руку, которую Артем назвал уж очень выдуманной выдумкой, за что был изгнан с лавочки, но также быстро прощен. Внезапный шум заставил всех замолчать и поднять головы. Теть Валя хлопотала над Раисой Ивановной, пытаясь привести ее в чувство. Женщина полулежала на лавке, дыхание слышалось хриплым и неравномерным. Ее подруга начала вызвать скорую помощь по мобильнику, одновременно поддерживая обмякшее тело.

– Ну найдите хоть какую-то бригаду! Да, я понимаю, что жара и многим сегодня плохо, но сюда очень и очень срочно нужен доктор! Да, шестьдесят семь лет, после инсульта, пожалуйста. Будем ждать.

Теть Валя опять попыталась вывести подругу из обморока. Руки дрожали, на глазах появились слезы.

– Раечка, открой глаза, подожди чуток, они обязательно приедут, сказали, что машина на вызове, а потом сразу к тебе. Дыши, – веки Раисы Ивановны чуть дрогнули.

Маша смотрела во все глаза, так же, как и притихшие Катя с Артемом. В голове настойчиво жужжал мамин голос: «Маша, только, пожалуйста, не влезай ни во что. Ну не нужно тебе всех спасать, я не могу сказать почему, но постарайся быть незаметной». Целую минуту Маша «слушала в голове маму», а потом подошла к женщине и взяла ее за руку. Холод опять полез в самое сердце.

– Тетя Валя, вы не волнуйтесь, вы ж на первом этаже живете, сходите за водичкой и платочком мокрым, а я здесь пока побуду, – Маша посмотрела на подругу Раисы Ивановны, и та поднялась с лавки послушно кивнув головой. Сейчас это было самое разумное что можно сделать. Да, за пять минут ничего уж не произойдет, а воды и правда дать нужно.

Маша села рядом и подумала, что вот люди все разные, а сквозняк холода от всех похожий, хоть Ванька совсем маленький был, а эта бабушка большая и взрослая. И что если начать тихонько напевать, то холод постепенно уходит и сердце человека начнет биться ровнее. Странно даже. А еще Маша подумала, что все стихи и песни, которые ей пела Касьяниха, оказывается помогают людям. Только вот некоторые песни она словно всегда знала, хотя на самом деле они будто бы на ходу придумываются. Вот и сейчас начало придумываться и нашептываться.

Но особо рассуждать об этом было некогда, Раиса Ивановна открыла глаза и попыталась сесть.

– Вы резко так не садитесь, вы в обморок упали, сейчас теть Валя вам водички принесет, – Маша попыталась успокоить соседку. Катька и Артемка сидели на лавке напротив во все глаза наблюдая за происшествием, которое потом можно будет обсудить дома. Не каждый день кто-то в обмороки прям на глазах падает.

– Раечка, давай холодного к голове приложу и воды попей, – тетя Валя уже появилась из подъезда, протягивая стакан с водой. Вдалеке раздался протяжный звук сирены скорой помощи.

– Это к нам, все будет хорошо, – подруга придерживала стакан и одновременно старалась хоть немножко освежить лицо женщины влажным полотенцем. Щеки Раисы Ивановны стали розоветь. Обошлось.

На следующий день во дворе только и было разговоров, о том, что аномальная жара последних дней довела довольно много людей до приступов так, что скорые не справлялись с потоком. Поговаривали о том, что были и серьёзно пострадавшие, что Раисе просто повезло – и скора приехала вовремя, и в больнице место нашлось. И что предынсультное состояние почему-то не развилось во второй инсульт, который она точно бы не пережила. В общем – теть Валя молодец, быстро сориентировалась и спасла подругу. Ходит сейчас к ней в больничку и передает от всех приветы.

У Полины от всех этих разговоров замирало сердце, но с другой стороны – все обошлось и вроде как Маша нигде не упоминалась. Ну малоль детей вокруг крутиться, ток мешаются под руками. Вон, скорая приехала – их разогнали сразу, чтоб суету не создавали. Хорошо все вышло. Бог даст – так и уладиться все. Все равно происшествия бывают редко и приплести туда Машу пока довольно сложно. Вот пусть так и будет.

= 13 =

Обои оказались довольно тяжелыми, поэтому, отпустив такси, Полина попросила Машу взять сумочку и найти ключи от квартиры заранее. Третий этаж – не пятый, но и туда нужно было как-то дотащить эту громоздкую связку рулонов.

– Каспер, здравствуй! – Маша уже стояла возле довольно крупного ротвейлера и гладила его рыжую морду. Собака жмурилась и бодала своей головой Машину руку, требуя, чтобы ее продолжали почесывать.

– Маша! Осторожнее, она же без намордника! И без хозяина, вон, поводок волочится, укусит еще! – Полина положила сверток на лавку и подбежала к дочери. С другой стороны тротуара к собаке спешил молодой мужчина.

– Каспер! Бесстыжая ты морда! Сколько говорил не гоняться за воронами и не вестись на их провокации! – мужчина подхватил поводок и повернулся к Полине и Маше.

– Добрый день, моя собака не кусается, но все равно я первый раз вижу, чтобы она так легко дала себя погладить незнакомому человеку, тем более что с детьми у нее… Ну, скажем, сложные отношения. Они Каспера побаиваются, а он их просто игнорирует. Странный случай. Хотя… Мне кажется я уже встречал эту юную принцессу, причем в тот раз она смогла прогнать дикого пса и отобрать у него котенка. Жаль, что пушистика тогда очень сильно поранили.

В другой ситуации Полина может, и обратила бы внимание на симпатичного, приветливого и спортивного мужчину, но Маша, собака, обои и жара делала свое дело.

– Вы извините, нам домой нужно, – и взяв за руку дочь Полина буквально оттащила ее от собаки, которая казалась крайне разочарованной таким развитием событий.

Обои оттягивали руку Полины и вдруг практически потеряли вес.

– Не хочу быть навязчивым, но это было бы не по-мужски смотреть как вы несете такую тяжесть. Мы же соседи, я Егор, я уже видел вас пару раз у подъезда, разрешите помочь. Я донесу, – Полина лишь устало махнула рукой и благодарно улыбнулась. Два часа хождений по строительному центру, выбор среди огромного количества вариантов, такси, усталость. В конце концов она женщина и имеет право дать возможность помочь себе. Сколько уже можно быть самостоятельной, тем более что в поселке вообще без соседской помощи пришлось бы очень тяжко.

Маша с ключами перепрыгивала через ступеньку, чтобы быстрее открыть квартиру, Егор с пакетом обоев быстрым шагом шел за ней, Полина замыкала процессию держа в руках лишь свою сумочку. Каспер кидался всем под ноги и здорово мешал на узкой лестнице. Наконец ступеньки закончились. Пришли.

Маша открыла дверь, Полина приготовилась благодарить соседа за помощь думая, стоит ли знакомиться, так как она так и не назвала своего имени, Егор поставил рулон у двери, тоже собираясь попрощаться.

Все самые интересные события происходят иногда настолько быстро, что времени для описания, потраченного на это, уходит намного дольше. В общем Маша в квартиру-то зашла, но дверь не закрыла, Каспер увидел, что дверь открыта и это вполне сошло за приглашение. Думал он не долго, вернее вообще не думал, а просто ввалился в квартиру и принялся обследовать полупустые комнаты. Буквально через минуту собака уже выбегала из квартиры, сметая всех на своем пути, так как на спине вцепившись в короткую шерсть сидел Рыжка. Каспер скулил, Рыжка шипел, Полина кричала, Егор пытался схватить конец поводка.

– Тихо! – Тоненький Машин голосок эхом отозвался в подъезде. – Каспер, Рыжка, нельзя ссориться! – Собака уселась у ног хозяина, Рыжка свалившись со спины похромал к Маше. Соседняя дверь на площадке приоткрылась и тут же захлопнулась. Затемнившийся глазок показал, что соседка наблюдает за происшествием и пытается понять, что происходит.

– Давайте пройдем в квартиру, в коридоре становиться довольно шумно. Но только при условии, что Каспер будет сидеть в прихожей! – Ситуация складывалась неоднозначная и Полина подумала, что все же так будет лучше, тем более что Маша уже ускакала вглубь комнаты причитая над Рыжкой, рассказывая ему какой он смелый котик, но что «лапки еще нужно беречь».

– Меня зовут Полина, мою дочь – Маша, а Рыжка – это котик, который не так уж и сильно был ранен, он поправился, сами видите. Он скорее больше напугался тогда, быстро все прошло.

А потом был чай с вареньем, спаситель всех неловких ситуаций, за которым Егор рассказал, как Маша отвоевала у собаки котенка и как все тогда испугались. Каспер послушно сидел в прихожей и даже не думал пройти дальше, так как из комнаты на него смотрели два огненно-рыжих глаза, и их хозяин время от времени предупредительно шипел. Маша иногда выбегала из кухни и разговаривала с котом и собакой, объясняя политику примирения и добрососедского существования.

День подходил к концу, Егор засобирался домой пообещав помочь, чем может, так как он хороший электрик, а в ремонте, пусть и небольшом – это обязательно пригодится. Написав на клочке бумаги свой мобильник Егор добавил, что если что-то нужно будет починить, то Полина может смело позвонить и попросить. Если он сам не сможет подойти к телефону, то трубку снимет Каспер и примет заказ. И что кроме них в квартире никого больше нет. Все смеялись, Каспер, слыша свое имя, вилял махоньким хвостом и улыбался. Вернее было очень похоже на улыбку, ведь собаки эмоциональны. Рыжка выглянул из-за двери комнаты, фыркнул, распушил хвост трубой и поковылял в свое кресло. С трудом запрыгнув он гордо огляделся, словно проверяя – заметил ли кто-то это небольшое достижение.

= 14 =

Делать ремонт ужасно весело, хотя мама все время поправляет, потому что веселое не может быть ужасным и так говорить неправильно. Маша с удовольствием возила валиком по разложенным на полу обоям, звонко кричала маме «готово!», и они вместе аккуратно брали полоску за края и приклеивали к стене. Обои выбрали простые, без сложного рисунка, поэтому получалось неплохо. Рыжка сидел на шкафу и неодобрительно смотрел на все происходящее. После того, как он пару раз наступил в лужицы клея и потом довольно долго приводил себя в порядок, кот перестал мешаться под ногами, что всех устроило.

К вечеру комната стала совсем другой и сияла свежими стенами. Новые запахи, новые шторы. Дом постепенно становился своим домом, что Маше очень нравилось. А еще нравилось то, что мама словно оттаивала, чаще улыбалась и переставала напоминать сжатую пружину, готовую распрямиться в любой момент.

– Мам, а ты в зоопарк меня сводишь? Катька и Артем говорят, что там лебедей можно прямо с рук кормить. И рыб больших с мостика. Мам, а на карусели? – Маша действительно много помогала, так как сельская жизнь приучила ее к обычному домашнему труду, который никто за тебя не сделает. В этот момент она пыталась выключить утюг и никак не могла справиться с застрявшей в розетке штепсельной вилкой.

– Мам, на каруселях мы даже вдвоем можем кататься, там для взрослых тоже есть, Артем говорил. Колесо с кабинками из которых город виден. Своди меня, пожалуйста, как только получится, ладно? – Маша болтала и одновременно сражалась со шнуром. Победа оказалась внезапной и неожиданной – розетка вылетела из гнезда в стене и повисла на проводах. Что-то щелкнуло, мигнули красивые огоньки и искры, в половине квартиры погас свет.

– Ой! – Маша виновато оглянулась на мать.

– Маша, ну аккуратнее надо было, старенькое же все… Ладно, что хоть тебя током не ударило. Вот что теперь будем делать?

– Что-то… Егору звонить, конечно. Он же обещал помочь, а нам сейчас нужна помощь. Мы же все-таки женщины, – Маша вздохнула совсем по-взрослому и это было так комично, что Полина прыснула смехом.

Полине крайне неудобно было звонить соседу, хотя вечер только начинался и время вполне позволяло попросить о помощи. Полина чувствовала, что Егор не против познакомиться поближе, да и ей открытый и рукастый мужчина тоже понравился, но привычка всегда быть «в защитном коконе» и не позволять себе отвлекаться на какие-то личные чувства делала свое дело. Хотя, Маша уже не младенец и не требует такого ежеминутного внимания.

– Мам, ну что ты думаешь, пока думаешь – время идет или до завтра ждать будем, а завтра по газете кого-то искать? – Маша смотрела на все просто и не понимала сомнений матери. Есть хороший человек, он хочет помочь, почему нет-то?

– Ладно, – Полина поискала свой мобильник и через полчаса голос Егора уже доносился из прихожей.

– Дядь Егор, а Каспера чего с собой не взяли? – Маша выбежала из комнаты и с разочарованием оглядывалась. На морде Рыжки, следовавшего за ней по пятам никакого разочарования не было. Кот довольно облизнулся и прошелся у ног Маши любимой походкой "хвост трубой".

– Да Касперу и в прошлый раз хватило приключений, – Егор справился с обувью и подошел к Полине, – Что у вас тут?

– Хорошему электрику вряд ли требуется объяснение, – по-взрослому важно сказала Маша и провела мужчину в комнату. Показала на висящую с проводом розетку, а потом безрезультатно пощелкала выключателем. – Причем что странно – в прихожей и кухне свет есть, – подключилась к разговору Полина.

– В ванной и туалете тоже, – Маша крутилась рядом и старалась вставить свои пять копеек в решение общей проблемы.

– Фазы разные, поэтому одну вырубило, а другая нормальная. Вот если б кто-то так с проводами в общем щите обошелся, то весь подъезд бы без света оставили, – Егор начал раскладывать инструменты из небольшого ящичка.

– И вот что, девушки, – на это месте Полина улыбнулась, а Маша глянула на мать, показывая глазами, что оценила комплимент, – коль с кухней все в порядке и газовая плита работает, то сподобьте, пожалуйста, чаю, пока мастер изволит приводить все в порядок и ненадолго отключит везде свет. – Свои слова Егор заканчивал уже под всеобщий хохот.

– Мам, я чай буду свежий подобить, а ты открой варенье из слив, что тетя Таня нам давала. Оно вкусное.

Свет зажегся минут через двадцать. Полина и Маша действительно не стали лезть под руку, понимая, что помочь не смогут, а вот помешать запросто.

Егор вышел из комнаты, но прошел не в кухню, а сразу в ванную. Вскоре послышался шум воды и его голос:

– Не хотелось бы беспокоить, но не найдется кусочек бинта или чистой тряпочки? Я порезался сильнее, чем думал.

Проточная вода окрашивалась красным и не думала менять цвет. Рана была совершенно не опасна, но эти полтора сантиметра неглубокого разреза пришлись на верхнюю часть фаланги, богатой капиллярами. Полина засуетилась, вспоминая, где аптечка и есть ли там стерильный бинт. Маша же достала из кармашка маминой сумки носовой платок и присела на край ванны.

– Да сейчас все сделаем. Пальчик не боли, будь здоровенький!

Наматывая тонкую ткань слой за слоем Маша приговаривала что-то наивно-детское типа: "среди моря-океана, есть камень Буян, вся хворь уйди и на камень перейди". Егор улыбался маленькому врачу, но жжение в пальце прошло.

– Я нашла стерильные салфетки, помню же, что в шкафчике лежали, – Полина заглянула в "медкабинет", – как же вы так поранились?

– Эта розетка не просто так выскочила, так все равно бы когда-то случилось, ее уже укрепляли в гнезде, но не специальными пластиковыми коробочками, а какими-то растяжками из жести. Консервную банку резали что ли… В общем там внутри как капкан из каких-то конструкций, и я пока это все выковырнул, вот… А помощь мне уже доктор оказал. Большое спасибо. Надеюсь, что до свадьбы заживет! И давайте на «ты», мы ж уже договорились вроде как.

Егор улыбнулся одними глазами, так как постарался сделать лицо максимально серьезным.

– Завтра заживет, тут же легкое совсем, – Маша ответила так же серьезно, приняв шутку мужчины за чистую монету.

Полина неизвестно отчего вздохнула и погладила Машу по голове. Рыжка наблюдал за всем издалека и делал вид, что человечьи проблемы его вообще не касаются, лишь бы не лезли со своими нежностями. Такие штуки позволялись только Маше. Особенно гладить пузико.

Минутная неприятность действительно не испортила никому настроения, так как слишком уж мелким был порез, да и Егор все свел к шуткам и особенностям самодельной конструкции.

– Вообще-то при таких случаях лучше заранее посмотреть, как укреплены остальные элементы проводки, да и что там с самой проводкой. Дом старый и таких неожиданностей может быть несколько. Я завтра зайду с нужными инструментами и оборудованием. Впереди выходные и это будет совершенно не сложно. Вы же никуда не собираетесь?

На следующий день Маша и Полина действительно никуда не собирались, так как два выходных решили посвятить ремонту, а вот уже потом – зоопарк и карусели. Маша хотела развлечение, а еще пора начинать знакомиться с городом. Пусть маленькое путешествие будет наградой за такой нелегкий труд по приведению их квартиры в порядок.

Егор пришел к обеду, как и обещал. Полина и Маша как раз доклеили вторую комнатку и любовались своей работой. Кухня оказалась наполовину покрытой плиткой, а наполовину покрашенной, поэтому там решили поменять старый линолеум и больше ничего, а все остальное отмыть и освежить. Но линолеум еще нужно купить и, главное, как-то привезти. За доставку в магазине брали сумасшедшие деньги, хотя кусок такого размера вполне можно было найти из остатков и за полцены.

Егор похвалил все изменения и посетовал, что справились без него, на что Полина со смехом заметила, что электрику электриково, а хозяйка хозяйковое.

– Зато у меня есть шикарные раритетные Жигули и с доставкой я вам точно помогу. Вместе купим и сразу привезем.

Отказываться от помощи не хотелось, да и Егор как-то быстро становился своим, словно он тоже приехал из Лугового, где все друг другу помогали и не боялись доверять.

= 15 =

– Полина, я уже у подъезда, спускайтесь или Маша спит еще? – звонок мобильного раздался все равно неожиданно, хотя Полина уже оделась и причесалась. Егор сдержал свое слово и это было приятно. А еще приятно то, что чувствовалась заинтересованность симпатичного мужчины, но при этом он не казался навязчивым. В наше время это большая редкость.

– Маша, Егор внизу уже, ты поедешь с нами в строймаркет? Там особо делать нечего, скучное место, но магазин на окраине города, и ты из окошка можешь на многое посмотреть. Нам тут теперь долго жить. – Полина бегала по прихожей, проверяя все ли лежит в сумочке, а Маша допивала чай и гладила Рыжку, который удобно разместился на коленях и довольно жмурился. Его серая шерстка распушилась и блестела в утренних лучах солнца.

Все скучные дела похожи друг на друга однообразием и еще тем, что их обязательно нужно сделать. Полина не искала какого-то необыкновенного рисунка, хотелось найти кусок линолеума, подходящий по размерам и размещенный в секции «уценка», поэтому Егор сразу взял все на себя. Маша же просто вертела головой по сторонам, рассматривая затейливые рисунки на кафельной плитке, а Полина чувствовала себя немного лишней. Наконец все выбрано, завернуто в громоздкий рулон и кое-как размещено в багажнике, заняв еще и часть салона.

– Жаль, что тебе еще двенадцати нет, нельзя впереди сидеть – город бы рассмотрела. Зато будешь ответственная по ценному грузу, – Егор хохотнул, заодно проверив не перекатывается ли «ценный» груз и не придавит ли он девочку в дороге.

Все скучные дела когда-то заканчиваются и вот закончив их можно опять всем вместе выпить чаю, так как этот ритуал всегда разделяет скучное и не скучное. Маша помчалась расставлять чашки на столе, а Полина любовалась новым полом в кухне и прихожей, так как Егор сказал: «Да чего тянуть, тут делов-то на полчаса», – и действительно минут за сорок приладил покупку. Полы слегка пахли чем-то химическим, но радовали новизной и блестящей поверхностью.

Чаепитие переросло в легкий полдник, так как оказалось, что утром никто толком не поел. Полина быстро нарезала колбасу и сыр, Маша сделала бутерброды, Егор жарил какую-то необыкновенную яичницу, которая «вам всем точно понравится». Рыжка сидел на полу перед кухней и внимательно наблюдал за ситуацией. Малоль чего может произойти на его кошачий взгляд, тем более что яичницу он тоже любит, только чтоб остывшая.

– Мам, Катя вышла и Артемка тоже уже на площадке, я гулять, – несколько минут суеты в прихожей и захлопнувшаяся дверь дали понять, что девочка убежала к друзьям. Полина и Егор одновременно попытались начать убирать со стола и столкнулись. Возникло неловкое молчание. А потом Егор заговорил.

– Полина, у тебя правда необыкновенная дочка. Добрая и светлая, вы с ней словно из другого мира приехали, я давно таких не встречал. Знаешь, я уже несколько лет один, устал от вранья, от самого себя устал. Вот, Каспера завел. Нам с ним вдвоем хорошо, никто не был нужен, а появились вы и словно опять появился смысл.

Полина внимательно смотрела на Егора и думала о том, что если сейчас перебьет и переведет тему на что-то житейское, то вполне вероятно он больше никогда не захочет открыться. Они останутся добрыми друзьями и отзывчивыми соседями. Но если сейчас его дослушать, то Егор может быть не только другом. Хочет ли она этого? Оттаяло ли сердце, которое когда-то так обидели? Наверное, нужно дать Егору возможность договорить, а потом… Потом будет так, как будет.

Полина продолжала молча смотреть, но ее глаза словно спрашивали, что же произошло. Егор продолжил:

– Я никогда не был женат, хотя жил с женщиной почти десять лет. Сначала нам казалось, что мы друг друга любим, но я совершенно не хотел детей. Дети не вписывались в мои планы, они мешали карьере, отдыху и вообще надо пожить для себя. Валентина согласилась, хотя и не сразу. Мы купили большую квартиру и дачу, ездили отдыхать за границу. Мы много работали и много отдыхали. А потом ей предложили новую должность с большой, очень большой зарплатой и командировками. На мое предложение пожениться Валя сказала, что не время. Что нужно зарабатывать, пока есть возможность, а дети действительно будут мешать, что вот сейчас это совсем не нужно и я был прав. Командировки стали все чаще, я уже не различал, когда это правда, а когда ей просто хотелось уйти из дома. Я тоже не был ангелом. Нас все устраивало. Она прикрывалась мной. Я говорил девушкам, что женат. А потом у них открылся офис в Европе, и Валентина уехала навсегда. Знаешь, я думал, что только в кино люди могут разойтись друг с другом по смс-ке. Это очень неожиданно и, что удивительно – совсем не больно. Наверное, мы оба уже устали друг от друга и оказались готовы жить раздельно.

Я продал квартиру и дачу, которые покупали вместе, разделил деньги пополам и теперь живу здесь. Как раз хватило на двушку и машину. Что сейчас с Валей я не знаю, мы с ней виделись пару раз, пока оформляли все бумаги, но даже не лично, а по видео. Здесь за нее юрист все сделал.

Егор смотрел в окно и молчал. Было ясно что он сказал все, что хотел и добавить ему больше нечего. Полина обдумывала услышанное, а потом поймала себя на мысли, что у каждого в жизни есть что-то безумно радостное, есть грустное, а еще то, за что очень неловко. Мы люди, мы очень разные, но в чем-то совсем-совсем одинаковые.

– Егор, знаешь, в графе «отец» в Машином свидетельстве о рождении стоит прочерк. Этот человек сказал, что он никогда не хотел детей и не будет участвовать «во всей этой затее». Это он Машу тогда назвал хлопотами и затеей. И что это только моя проблема и как именно я буду ее решать его не касается. Меня не было в этом городе почти десять лет, все это время я пыталась залечить свои раны и заработать столько, чтобы нам с Машей хватало на нормальную жизнь. У нас была очень трудная, но счастливая жизнь и друзья. Если бы не квартира, то может мы в Сибири бы и остались.

А еще, когда Маша подросла и стала спрашивать про папу – я ей все рассказала. Знаешь, что мне дочка ответила? «Мама, так лучше, что его нет рядом. Когда у тети Нади муж уходит в запой – об этом все село знает и Сенька в школу может побитым прийти. И тетя Надя на работу в магазин не выходит, «переучет» висит, хотя все обо всем знают. И участковый ничего сделать не может, так как это всего несколько дней, а потом дядя Василь опять «золотой человек и мастер на все руки». А тебя никто никогда не трогал. А про дядь Борю с окраины села вообще все говорят, что он это… кобель… и его жена плачет часто. А ты у меня счастливая». Полина опять улыбнулась лишь краешком губ. – Я ее за «кобеля» даже ругать тогда не стала. Сельские дети взрослеют быстрее и в свои семь лет знают побольше городских. Но суть она уловила верно. Вот такие дела.

В прихожей щелкнул замок и дверь открылась. – Мам, я попить, там жарко, что ужас. И скакалку возьму. Хотя нет, книжку лучше – в тенек уйдем, вслух почитаем интересное, – Маша ураганом ворвалась на кухню.

– Вы чего скучные такие? Дядь Егор, голова болит что ли?

– Нет, Маша, все хорошо. Да и палец ты знатно вылечила – даже шрамчика не осталось. Там, конечно и порез был невелик, просто глубокий, но вообще ничего не осталось, – Егор погладил Машу по голове, но та ловко вывернулась из-под руки. – Я ж не маленькая уже, чтоб меня по голове гладили, а ранка совсем махонькая была. Вот у нас в селе Ванька ногу порвал – так там кровищи ужас сколько натекло и ничего, уже на речку купаться бегает. Мамка отпускать стала, раньше не разрешала строго настрого.

– Учту, – Егор убрал руку и продолжал с интересом слушать девочку, – а ты с другом своим перезваниваешься до сих пор? Молодец, дружба – это здорово.

– Не, там мобильная связь неустойчивая плохо берет, просто я знаю, что у него все хорошо. Кстать, мам, завтра тебе теть Света звонить будет, волнуется она за нас, мобильный далеко не убирай.

Маша вихрем пробежалась по кухне успев попить воды, взять с полки книгу с закладкой и на бегу дожевывая бутерброд опять умчалась гулять.

– Интересная у тебя Маша, а ты чего нахмурилась? Я лишнего наговорил? Загрузил тебя своими воспоминаниями, наверное, не надо было… – Егор терялся в догадках от чего именно у Полины испортилось настроение и что он сказал или сделал не так. – Полина, я пойду, мне еще Каспера выгулять. Можно я позвоню потом?

– Можно, – Полина продолжала смотреть в окно, где по площадке бегали дети. Маша и самые обычные дети.

=16=

Сентябрь пришел как-то внезапно. Вот июльская жара, от которой не знаешь куда деваться, вот полные тепла и солнца дни августа и вдруг сентябрь. Золотые пряди желтых листьев на березах и время от времени нудные дожди.

Полина с одной стороны переживала за дочку – как она впишется в новую школу и класс, а с другой стороны понимала, что город – это вот такое и есть. Когда ты не знаешь кто учиться с тобой в соседнем классе, не говоря уже о более старших или, наоборот, младших ребятишек. В селе все знали всех и играли гурьбой невзирая на возраст. Так было привычно и удобно – младшие всегда на глазах хоть у кого-нибудь, да и старшие вроде как при деле.

Жаль было только что в Машином классе не оказалось детей со двора – Артемка и Катя учились в «А» классе, а вот свободное местечко оказалось только в «В». Маша сначала попереживала по этому поводу, но Полина видела, что просить перевода дочери в класс с двадцатью четырьмя детьми из класса, где их двадцать три глупо и бессмысленно.

– Мам, да ты не переживай, я же во дворе быстро с ребятами познакомилась, вот и в школе все будет хорошо. Ну, может и не сразу, – в этом месте Полина тревожно вскинула глаза на дочь, – но все будет хорошо.

Все действительно было хорошо. Первое сентябрьское утро нарядилось десятками пышных бантов. По улицам чинно, вышагивали первоклассники, они выделялись букетами и счастливыми лицами родителей. На школьном дворе создалась мешанина из праздничной суеты, торжественной линейки и взволнованно-радостной речи директора школы. Вот мимоходом сказали о новых учениках и учителях. Про спонсоров и тех, кто помогал летом. Девочки-гимнастки станцевали что-то невообразимо красивое размахивая лентами, а хор из детского сада невпопад, но очень добросовестно спел про ожидание школы в следующем году. Наконец-то все закончилось.

С одной стороны Маше было немножко неловко стоять в ряду пятиклассников с мамой, хотя она видела, что некоторые из ребят все время оборачивались и махали кому-то руками, скорее всего кто-то все же пришел с родителями. А с другой стороны одной было бы еще неприятнее ощущать на себе любопытные взгляды ребят. Особенно вон того полноватого мальчика с торчащей во все стороны челкой. Первый день он всегда трудный, мама хоть август уже отработала и успела познакомиться с коллективом, а ей вот только сейчас все начинать. Все же в старой школе все было так привычно и знакомо.

На самом деле не так уж и много ребят рассматривали новенькую, так как не все и поняли, что эта русоволосая девочка теперь будет их одноклассницей, но всегда наступает момент наибольшей неловкости, когда все точки над и расставлены и ты получаешь максимум внимания и любопытства.

– Дети, новый учебный год мы начинаем со знакомства. Это Маша Снегова, она приехала издалека, будет жить в нашем городе и учиться вместе с нами. Расспросить и задать вопросы вы сможете на перемене, а сейчас Маша сядет на свободное место рядом с Вовой, и мы начнем урок мира.

Маша уже прекрасно поняла, где она будет сидеть, так как единственным свободным местом был стул за последней партой, занятый портфелем того самого мальчишки, который так нагло ее разглядывал на линейке. Ну что ж… Хотелось бы, чтоб знакомство с классом, прошло спокойнее, но скорее всего так не получится. Маша это почувствовала и напряглась.

– Вова, сними портфель со стула и дай Маше сесть, – голос учителя на минуту вывел мальчишку из состояния сосредоточенного рассматривания непрошенной соседки, и он даже протянул руку к своей сумке. Тотчас же отдернув ее парень уткнулся глазами в парту и довольно громко пробубнил:

– Да не буду я с девчонкой сидеть. Больно надо, пусть другое место ищет себе, я тут причем.

– Володя! – учитель повысила голос и даже приподняла одну бровь, было заметно, что она довольно строга, но ситуация тоже оказалась не совсем обычной.

Маша стояла уже рядом с партой и не знала что делать. Быть посмешищем в первый же день – это очень обидно, тем более что за спиной уже начали перешептываться. Маша чувствовала, что класс совершенно не хочет нудный ежегодный урок, а хочет развлечения и узнать кто победит. Вовка, который всегда дерзил, строгий учитель или совершенно незнакомая новенькая. Хотя что может сделать новенькая, вон – насупилась и стоит с красным лицом. Хотя пялится на Вовку так, что на нем уже дырка должна была прогореть.

– Вова! – еще громче сказала Виктория Павловна, – прекрати мешать вести мне урок и убери свою сумку!

– Да чего всегда Вова, сидел спокойно один, пока эта не приперлась, не буду я с ней сидеть, пусть хоть в коридоре сидит! – мальчишка резко откинулся на стуле и посмотрел Маше прямо в глаза.

То ли стул слишком сильно ударился о шкафы позади него, то ли стопки карт и таблиц, свернутые рулонами, лежали весьма неустойчиво, но только в один момент вся эта кипа свалилась на пятиклассника, а довольно большой глобус наклонился так, что весь класс охнул, а Виктори Павловна подбежала, пытаясь поймать этот огромный шар с тяжелой подставкой. Как ни странно – глобус покачался и вернулся в исходное положение. Маша так же стояла, не произнеся не слова. Колечко на пальчике вспыхнуло красным.

– Иди с Ларисой сядь, – высокий и худенький мальчик тронул ее за руку и мотнул головой куда-то в середину класса. – Я с Вовкой посижу. Он не плохой, просто всегда задирается, – мальчик снял сумку и сел на освободившийся стул рядом с Вовкой, чье лицо теперь пылало еще сильнее Машиного.

А дальше был урок мира, вернее двадцать минут урока мира. Потом перемена, где оказалось, что Лариса довольно компанейская и можно разговаривать с ней, не поворачиваясь в тот угол класса, где Вовка рассказывал друзьям, что «все девчонки курицы и сидеть с курицей он не собирается». Затем прошло что-то вроде короткого классного часа про расписание уроков, школьные нововведения, про то, чего нельзя (выходить за ограждение школы, где курят старшеклассники и не соблюдать правила). Всех отпустили домой. Самый первый и самый сложный день в школе закончился.

=17 =

– Ну как первый день? – Полина освободилась пораньше, так как заранее навела порядок в библиотеке, а учебники все равно будут выдаваться к середине месяца, когда все припоздавшие дети вернуться из отпусков.

– С ребятами познакомилась? Класс дружный? Все хорошо? – Полина сыпала вопросами накрывая стол для обеда.

– Мам, седня такое было! Я прям разозлилась вся сначала, а потом успокоилась, – Маша схватила бутерброд и жуя продолжила беседу, – Виктория Павловна, это наша классная, строгая такая и то растерялась. В общем она мне сказала сесть с Вовкой, а Вовка он противный, он еще на линейке меня рассматривал. Ну и он не захотел, чтоб вместе. И портфель со стула не убирал, еще и говорил всякое, что не будет с девочками сидеть. А Виктория Павловна все заставляла его портфель свой убрать. А он чтот бубнил. А я стояла, не знала, что делать и так разозлилась, что мне прям в лоб ему захотелось дать. И знаешь что произошло? – Полина отставила кастрюлю с супом и повернулась к дочке. В глазах застыло тревожное ожидание.

– На него со шкафа все карты посыпались! И он сам стоял как курица под этим ворохом карт. А потом еще и глобус чуть не упал, даже учительница подскочила. Только она б не успела. А мне стало так смешно от Вовки под рулонами бумажными, что вся злость сразу прошла.

– Маша, глобус упал? – Полина старалась говорить спокойно, словно это действительно было очень весело. – Неа, он покачался и назад, как и раньше стоял. Повезло Вовкиной тыкве, а то точно шишка на лбу была бы. А мне мальчик свое место уступил, я пока с Ларисой сижу, она хорошая, мы подружились уже.

Маша продолжала болтать о школьном дне, о том, что в классе есть две Алисы, но вот Маша она одна. Что с Ларисой почти подружились, хотя она немножко обиделась сначала, когда попросила кольцо померить, а оно не снималось, а потом вообще ей на палец не налезло, хотя они мерились руками и пальцы у них одинаковые. Лариса расстроилась, что она толстая, но она не толстая, они потом на перемене друг другу талию пояском мерили. Никто не толстый.

Полина обедала, не чувствуя вкуса и даже не говорила, что за столом болтать неприлично. Слишком много нужно было обдумать. После более-менее спокойного периода это уже что-то новенькое. Неужели Маша сможет как Касьяниха… И добро и зло. Даже думать об этом было тяжело, слишком мала дочка, чтобы осознавать, что ей дано и как этим можно распорядиться, не навредив ни себе, ни людям. И что такое добро и зло в принципе? Может ли одно существовать без другого? И можно ли быть светлой колдуньей? Знахаркой? Ведуньей? Как это вообще называется?!

Полина тряхнула головой, отгоняя тревожные мысли. Думалось о том, что может оно все-таки как-нибудь побушует и утихнет. Ну не бывает же такого у людей. Вот и Касьяниха ей, Полине, всегда казалась смой обыкновенной взбалмошной и очень одинокой старухой, которая создала вокруг себя кучу недомолвок, чтобы не приставали. Вот ни разу ведь не захотелось сходить к ней за колдовской помощью, хотя как уж тяжело поначалу с крохотной дочкой да в чужом селе пришлось-то. А оно вон как оказывается… ну почему Маша-то? Малоль на селе девок молодых что ли было…

Полина и сама понимала, что девушек на селе действительно было мало, тем более таких, кто без страха, жадности или тайных желаний переступит порог той избы и примет дар со светлой душой. Но легче ей от этого не стало.

– Маша… – Полина немного помолчала, так как даже не знала, стоит ли задавать этот вопрос или постараться никогда не упоминать имени старухи, – Маш, а когда ты у Касьянихи была одна она тебе что-нибудь говорила или молча колечко отдала?

– Мам, да ты не думай, она правда сама мне отдала, я ж бы сама чужого никогда. Она мало что сказала. Она так обрадовалась, так улыбалась, хотя я видела, что ей тяжело даже дышать. Сказала, что я сама должна что-то там выбрать и не быть как она. Я не поняла ничего. А она руку мою нашла, колечко оставила и так спокойно уснула сразу. А знаешь еще что? Она сразу стала похожа на обычную бабушку, даже непонятно – чего мы ее так все боялись. Самая обычная бабушка, только странная немного.

На душе Полины стало чуть легче. Значит выбор все же есть и его надо будет сделать.

– Рыжка, да никто про тебя не забыл, вот тебе ж утром целую тарелочку всего положили, не делай голодные глаза! – Маша уже смеялась, гладила кота и накладывала ему что-то из пакетика с кошачьей едой. Полина тоже засуетилась с посудой, думая, что все ж дочка очень мала, чтобы сопоставлять факты, о чем-то думать, да и помнить даже не очень приятные события. И что это очень даже хорошо. Пусть растет, пусть станет взрослее, когда осознает, что многие случайности, которые происходят при ней не случайны.

– Мам, а Егор придет в гости? Я Каспера давно не видела. Пусть вместе приходят. Рыжка уже тоже к Касперу привык, они еще не дружат, но уже хотя бы не дерутся.

Егор обещался прийти к вечеру – поздравить Машу с новым учебным годом, а Полину уже с полноценным выходом на работу. И это тоже было приятно и грело изнутри. Может быть даже стайку бабочек, которые робко и неуверенно начинали расправлять крылья.

= 18=

Следующие пару месяцев промелькнули как падающие листочки с покрасневших кленов. Ноябрь вступил в свои права и заметно похолодало. Прозрачный воздух бодрил утренними заморозками, но днем лужи таяли. Вроде бы как уже не осень, но еще и не зима. Маша ходила в школу с удовольствием и подружилась со всеми ребятами, кроме Вовки, естественно. Тот упорно считал всех девчонок курицами и старался вообще отсиживаться на своей задней парте. Машу так и оставили сидеть с Ларисой. Дисциплину девочки не нарушали, мальчиков было немного меньше, в общем все, как всегда, в самой обычной школе и самом обычном пятом классе.

Сегодня пришлось прибежать в школу чуть раньше, потому что их парта «дежурила». Нет, никто не заставлял мыть полы в классе или делать какую-то «взрослую» работу, но нужно протереть доску, намочить тряпку, принести мел, если остались неудобные маленькие кусочки и проветрить класс на большой перемене, выгнав всех ребят в коридор.

Маша шла быстрым шагом, портфель оттягивал одну руку, пакет со сменкой болтался в другой. Скорее всего Лариса уже ждет, она живет почти у школы и всегда приходит в числе первых.

Первые три урока прошло довольно бодро, Маша поднимала руку и с удовольствием отвечала. Обучение давалось легко, память схватывала все накрепко и не подводила. Если внимательно слушать учителя, то потом можно вообще все пересказать слово в слово не готовясь дома. Это еще в поселке так было. На переменах тоже все шло своим чередом – Лариса привела доску в порядок, Маша вытолкала ребятню в коридор и открыла окно. Убрать несколько бумажек в урну, полить цветы – дежурить не сложно, но как говорит Виктория Павловна: «Это дисциплинирует и приучает к порядку».

А потом начались неприятности.

– Ребята, мне надо с вами серьезно поговорить и, к сожалению, мне придется потратить на это часть урока, – Виктория Павловна казалась не на шутку взволнованной и яркие пятна на щеках показывали это очень явно. Сжимая одну руку другой, то поднимаясь со стула, то опять садясь, она совершенно не походила ну ту строгую и уравновешенную учительницу, которой всегда была.

– Ребята, я не буду тянуть с главным. У меня пропал кошелек с вашими деньгами. Сегодня понедельник, мне нужно оплатить в столовой питание класса за неделю. Вы же всегда по пятницам мне деньги сдавали. Я сегодня утром держала этот кошелек в руках, когда собиралась в школу. Положила в сумку, а сейчас его нет. Если это чья-то неудачная шутка, то я пойму. Расстроюсь, но пойму, поднимите пожалуйста руку, кто решил пошутить и верните кошелек.

Класс молчал, а потом начался шелест перешептываний. Словно ветерок шевелил бумажные листочки. Звуков было много, но никто не осмелился говорить громче.

– Ребята, мне бы не хотелось привлекать дирекцию школы и ваших родителей, но дело в том, – учительница уже в упор смотрела на Машу и Ларису, – что я с утра не выходила из кабинета, отвечая на ваши вопросы и покинула его только на большой перемене, на проветривании. Меня не было ровно десять минут, кроме дежурных в классе никого не должно было быть, как так могло получиться?

Лариса поежилась под вопрошающим взглядом и пролепетала «я не знаю». Маша молчала, так как вообще не могла понять, почему их в чем-то обвиняют.

– Девочки, вы должны были видеть, кто остался в классе. Или это вы… пошутили и боитесь признаться?

Маша всей кожей ощущала то, как Виктория Павловна повторяла про себя слово «украли». И это было обидно, унизительно и … и безвыходно, так как действительно в классе никого не было, а вот сумка на стуле была. Черная, из лаковой тисненой кожи с золотистыми замочками. Вроде как и сумочка, но больше похожа на небольшой портфельчик.

Черная. Черная сумочка-портфельчик стояла на учительском стуле и блестела новыми лаковыми боками.

– Виктория Павловна, вы же всегда с коричневой сумкой ходили… – Маша вскинула глаза на учительницу, не понимая еще как цвет сумочки может помочь ситуации.

– Да, Маша, это новая, но утром я все переложила. Телефон, кошелек, перчатки. Я все это держала в руках и перекладывала в сумку. Кошелек был там, а сейчас его нет и я не знаю, что думать.

Маша опять чувствовала полушепот-полушелест в голове «украли, украли», хотелось зажмуриться и спрятаться от всей этой несправедливости. Лариса подозрительно шмыгала носом и часто моргала. Класс замер и, казалось, не дышал.

Картинка в голове оказалась настолько яркой вспышкой, что Маша даже вздрогнула, руки вспотели так сильно, что колечко показалось горячим. Кошелек, маленький темно-бордовый кошелек, похожий на те, что носят бабушки, лежал на коричневой деревянной полке между складками такого же коричневого шарфа. Матерчатая ткань почти незаметна, и лишь металлическая застежка с двумя кругляшками поблескивала из завитушек пряжи.

Маша тряхнула головой, словно отгоняя навязчивую муху, подняла глаза на Виктори. Павловну и уже совершенно спокойно сказала:

– А ведь вы его дома забыли. На полке. Шарф сверху упал коричневый.

Виктория Павловна лишь отмахнулась рукой, словно показывая, что эта версия не выглядит достаточно убедительной.

– Ладно, ребята, решим таким образом – я займу эти деньги и заплачу за питание, но до конца занятий кошелек должен найтись иначе учебный день сегодня будет заканчиваться уже с директором и, возможно, полицией.

– Виктория Павловна, вы же не далеко живете, проверьте пожалуйста полку в прихожей. Или позвоните домой – пусть посмотрят, – Маша умоляюще смотрела на учительницу.

Если бы Маша была просто новенькой, то скорее всего ее попытки исправить ситуацию и отвести подозрения от себя и Ларисы, которая уже тихонько плакала, показалась бы неуместной. Но Маша – дочь новой сотрудницы и так подставлять мать в первые же дни она вряд ли бы стала. Но кто тогда? Лариса? Виктория Павловна смотрела то на девочек, то на остальных ребят. Все отводили глаза и ерзали. Напряжение словно витало в воздухе и всем было неуютно.

– Хорошо, я позвоню домой просто чтобы уже все точно знали, что кошелек был со мной в сумке и дома его нет. А потом будет так, как я сказала – остаемся после уроков и решаем вопрос с администрацией. – Лариса Викторовна набрала телефонный номер и стала ждать окончания гудков.

***

– Мам, представляешь, она извинилась и передо мной с Ларисой, так как мы были дежурной партой, и перед всем классом. Ей было очень неудобно, но она извинилась! Мам, у нас самая классная классная! – Маша скакала по квартире, время от времени пытаясь поймать Рыжку, который распушив хвост очень ловко уворачивался от внеплановых, по его мнению, объятий.

– Мам, она потом еще спрашивала у меня как я поняла, что, когда она все в сумку другую перекладывала – кошелек выпал на полку с шарфами. А я не поняла-а-а, я это видела в голо-о-ове-е-е, – Маша все ж поймала Рыжку и они оба уже вальсировали по комнате.

– Ты так и сказала? И что учительница? – голос Полины оказался таким взволнованно-чужим, что Маша остановилась, а Рыжка, решив, что танцев с него хватит, тут же взобрался на шкаф.

– Мам, я не сказала… Ну как я буду говорить, что у меня голова заболела на секунду, что я увидела картинку с ее, то есть нашим кошельком. Как я все этой ей объясню, если я сама себе не смогла объяснить. Еще начнут все приставать или дразниться… Я сказала, что скорее всего она утром торопилась и положила мимо сумки, что у меня был похожий случай и я о нем вспомнила. Мам, правда же был, помнишь я домой бегала за книжкой? Думала положила и ведь положила, но мимо портфеля. Что-то отвлекло. В общем это объяснение всех устроило. Да и как могло быть иначе – мне же это все равно все померещилось, и я скорее всего вспомнила про свой похожий случай.

– Рыжка, спускайся вниз, танцевать будем!

– Мн-э-э-ээт, раздалось сверху. Маша и Полина рассмеялись почти одновременно. Рыжка жмурился и, казалось, тоже улыбался, хотя все знают, что коты улыбаться не умеют, особенно если им нужно танцевать.

= 19 =

Следующие несколько недель выдались довольно скучными – Маша выходила гулять не так часто, потому что и домашних заданий стало побольше, да и выполнять их оказалось уже немного сложнее, чем в младшей школе. Особенно сочинения. Сочинять Маша любила всегда, но вот выводить свои мысли на бумаге почему какой-то герой в книге хороший, а какой-то плохой – не любила. Не бывает плохих и хороших людей, люди, как реки, которые состоят из тысячи впадающих в них ручьев. Какой-то поток несет чистые воды с высоких гор, а какой-то – желтую болотную жижу. Но все это перемешивается и получается человек со всем хорошим и плохим. Все это понималось Машиной головой, но совершенно не хотелось укладываться в буквы. Тем более, что еще нужно сделать такие выводы, которые требовала учительница по литературе и автор учебника, а не то, что там Маше подумалось, пока она книгу читала.

Поставив точку и взглянув на аккуратные ряды букв, Маша вздохнула, потому что пришлось опять писать не то, что думалось, да еще и на ошибки проверить надо.

За окном последним осенним теплом лучилось солнце, на деревьях почти не осталось листьев, все разноцветное богатство лежало на жухлой траве. Маша подошла к подоконнику, чтобы взглянуть – не вышел ли кто погулять. Время еще позволяло хоть немножко побыть на улице засветло, чтобы мама не волновалась.

На детской площадке пара совсем еще малышей возилась в песочнице, их мамы чинно сидели на лавочке и что-то обсуждали. Друзей не оказалось. Зато дядя Егор уже гулял с Каспером. Вернее, не гулял, а о чем-то разговаривал с несколькими цыганками, детишки которых окружили мужчину. Дядя Егор выглядел как-то странно, да и Каспер, обычно не очень любивший детей, не убежал от них в сторону, а прижал уши и словно поскуливал. Через окно не слышно, но все это казалось очень и очень странным.

– Мам, я ща на улицу сбегаю ненадолго и приду, – Маша буквально сорвалась с места и на ходу натягивая курточку и шапку, хлопнула входной дверью.

– Маша, а кушать? – вопрос Полины повис в воздухе, так как в квартире уже никого не было, – вот же егоза, опять к своим во двор побежала! В окошко ей крикнуть, чтоб поела, что ли? – Полина подошла к окну кухни.

***

К тому моменту, когда Маша подбежала к Егору все казалось еще запутаннее. Каспер сидел, прижав уши и действительно немного поскуливал, одна из цыганок смотрела прямо на него, и собака старалась даже не поднимать головы, почти уткнувшись носом в траву. Вторая что-то требовательно говорила и Егор, словно огромная кукла с немигающими глазами молча доставал бумажник, вытаскивая из него все деньги. Мобильный телефон уже перекочевал в цепкие руки детишек.

Женщина забрала все купюры, что-то сказала и резко повернувшись собралась уходить, толпа ребятишек загомонила. Егор словно окаменел истуканом, глядя в одну точку. Каспер скукожился рядом, прижав уши.

– Стойте! – Маша уже успела подбежать к пестрой компании и наконец поняла, что происходит. – Вы что, дядь Егора грабите? Отдайте деньги немедленно! Это не ваши деньги! – девочка даже дернула за руки оторопевшую цыганку, которая не ожидала такого отпора от малолетки.

– Ой, вэй, иди по своим делам, куда шла, девочка. Мала еще во взрослые дела лезть, вырастешь – погадаю тебе, а сейчас иди, мешаешь, – женщина легко стряхнула тонкую ручку.

– Деньги отдайте, не ваше это, – Маша буквально вцепилась в яркую юбку, не давая цыганке уйти. Дети отбежали в сторону и с интересом наблюдали за неожиданным представлением в скучной работе.

– Да что ж ты такая приставучая, это наши деньги, мы заработали! – вторая цыганка оттолкнула Машу, девочка, оступившись упала.

В какой именно момент голова заполнилась тяжелой черной тучей Маша осознать не успела. Не то, когда ее захлестнула обида, что она ничем не может помочь Егору, продолжавшему словно спать стоя. Не то, потому что мама никогда ее не била и там, где прошло все ее детство тоже никто не обижал. Ее отбросили как ненужную вещь. Маша поднялась, отряхнула прилипшие к куртке листья и взглянула на цыганку, которая все же задержалась глянуть – не переборщила ли с этой девчонкой.

Лишь секунды Маша пристально смотрела той в глаза, губы сами что-то пришептывали, а потом плотно сомкнулись. Маша смотрела в глаза и разговаривала без слов.

– Не смотри, не смотри на меня так! Зара, отдай ей деньги, все отдай! – Цыганка вдруг стала говорить быстро, словно стараясь разорвать этот зрительный контакт. И не могла. Старалась отвернуться – не получалось. Хотела уйти, но что-то не отпускало.

– Зара, забирай детей, надо к дому уходить, быстрее надо, – в какой-то момент показалось что у говорившей перехватило дыхание, словно ее придушили. Глаза женщины расширились и в этот момент Маша взглянула на вторую добытчицу. Женщина, с испугом протянула Маше пачку банкнот и что-то крикнула детям на своем, непонятном. Старший из пяти ребятишек недовольно кинул мобильник на траву. Еще один окрик и те убежали галдящей стайкой.

– Уходите. Обе, – Маша тяжело дышала, словно это она сейчас бежала, сверкая подошвами стоптанных сандалий, – не надо сюда больше приходить. И к школе не надо, – Маша решила на всякий случай расширить ареал безопасности сама не зная почему.

Цыганки, подобрав юбки и запахнувшись теплыми платками, словно враз замерзли быстрым шагом поспешили в сторону убежавших детей. Одна что-то быстро и взволнованно говорила, откашливаясь, словно в горло что-то попало, вторая качала головой, но только один раз обернулась еще раз взглянуть на Машу, постаравшись это сделать украдкой и издалека.

Подойдя к Егору и взяв его за руку, Маша увидела выбегающую из подъезда маму. Почему-то показалось, что она будет ругаться, хотя ничего плохого же не было. Вот деньги вернули, телефон с травы надо поднять. Все ж хорошо, только мамины глаза ничего хорошего не предвещали. Откуда и узнала только… Маша поежилась.

= 20 =

– Что тут происходит? Егор, Маша? Почему цыгане толпились? Егор, они что-то у тебя выманивали? Маша, ты-то чего опять полезла, вот вечно в самой гуще событий! – Полина дергала то одного, то другого, но ей отзывался только Каспер. Резко повеселев, он прыгал вокруг Машиной мамы и пытался лизнуть, словно та спасла его от какой-то одному ему ведомой собачьей проблемы. – Пойдемте домой, нечего тут торчать, вон уже теть Валя из-за шторы выглядывает, завтра весь двор судачить будет и наврут с три короба. Чаю попьем, и вы мне все-все расскажете! – Полина просто взяла Машу за руку и потащила ее за собой. Вернее, собралась потащить, но та и не упиралась, а спокойно пошла за матерью. Егор выглядел слегка оторопевшим, словно только что проснулся и не совсем понимал, что за суета. Каспер все же умудрился облизать каждого и определив, что они идут не домой, а в гости – помчался впереди небольшой компании.

Домашняя обстановка, знакомые лица, горячий чай, сливовое варенье окончательно привели Егора в чувство, и он начал неторопливо рассказывать, как вышел выгулять собаку, как Каспер умчался в кусты за воробьями. Что нужно было убрать за собакой, а потом еще прогуляться до мусорного контейнера и как наткнулся на толпу цыганок уже почти у подъезда. И разговаривать с ними не хотел, обойти пытался, да одна в руку вцепилась и давай приговаривать: «Давай погадаю, венец безбрачия на тебе, не женишься никогда, снимать надо, только тогда у тебя семья будет…»

– Ой, да что она врет-то, никакого венца на дядь Егоре нет и женится он через год! – Маша от возмущения аж подскочила. За столом замолчали.

– А ты откуда знаешь, что я через год женюсь? И может даже знаешь на ком? – Егор постарался сказать это в виде шутке, но вышло как-то неестественно. Можно даже сказать заинтересованно, что здорово смутило его самого. Еще бы – просить совет у подростка, да еще девочки.

– Я знаю, но не знаю почему знаю. Я иногда…, – Маша осеклась и глянула на мать, которая словно сжатой пружиной сидела, выпрямив спину и глядя Маше в глаза, – ну, вы же хороший, добрый, помогаете всем, конечно женитесь! Все такие женятся, – постаралась выкрутиться из ситуации Маша.

Егор улыбнулся, зачерпнул еще ложечку варенья, на секунду замер, пытаясь почувствовать его аромат, а затем совершенно просто и буднично сказал:

– Я знаю, что у Маши есть дар. Я знаю, что таким людям в жизни не просто. И я понимаю, что любая мать будет стараться оградить своего ребенка от чужого любопытства, сплетен и главное – просьб. Давно понял уже, а сегодня еще раз увидел. Я же пока в ступоре стоял не спал и в обмороке не был. Ничего сделать не мог, рукой двинуть не мог, слова сказать, но видел. Маша, а ты когда на цыганку смотрела, мне показалось, что она словно что-то услышала. Что это было?

Полина охнула, непроизвольно прикрыв рукой рот. Сколько древнего и неизведанного еще есть в каждом современном человеке, который ведет себя правильно и цивилизованной в обычной ситуации, но мгновенно вспоминает что-то иррациональное в минуту стресса. Например, что через рот может не только выйти, но и войти что-то нехорошее, а поэтому лучше чаще прикрывать его во всех смыслах.

– Я… дядь Егор, да я ничего не делала, я хотела…, я придушить ее хотела, – Полина охнула еще раз.

– А потом почувствовала, как ей воздуха не хватает. Я сказала, что у нее дома пожар и надо торопиться, – Маша почему-то чувствовала себя виноватой, хотя вроде как спасла своего и маминого друга от ограбления.

– Маша, а у них дома правда пожар? – Полина вскочила из-за стола и даже схватила дочь за руку, заглядывая в глаза, с какой-то странной надеждой на определенный ответ.

– Мам, ну что ты говоришь, я просто…ну как это объяснить… посмотрела в ее голове как выглядит комната и передала ей назад мысль, что на столе лампа осталась включенной и провод загорелся. Она и поверила, – Полину словно отпустило и она, обмякнув, села на стул. В то же время казалось, что напряжение, державшее ее весь вечер немножко ушло и что она получила не страшный ответ на мучивший вопрос.

– Маша, а ты могла бы зажечь этот шнур? – Полина все же решила опуститься до дна омута материнского страха.

– Мамочка, нет же, я тут была, а оно все там. Далеко это все, как же можно, – Маша ответила быстро и не задумываясь. Полина улыбнулась и прижала дочь к себе.

– Да это я глупая, всякую ерунду у тебя спрашиваю. Сама понимаю, что это невозможно, – Полина продолжала гладить дочь по голове.

«Это не невозможно, это очень трудно, но я сегодня поняла, что нужно быть осторожной. Чтобы плохо никому не сделать. Даже, если я очень злая». Маша жмурилась под маминой рукой, как маленький котенок. Быть сильной вообще не хотелось, когда тетка начала задыхаться – Машу тоже холодом обдало. Словно темный туман вокруг заклубился. Неприятные ощущения.