Повелители Мечей

Пролог

– Адепт Юлиан Рид обвиняется в государственной измене, пособничестве особо опасному преступнику и хищении чужого имущества.

В центре огромной залы под ярким светом люмерий1 стоял черноволосый юноша, покорно опустив голову. Его руки спереди были закованы в кандалы, позади него находилось двое стражников в полной экипировке, готовые в любой момент дать отпор сопротивлению. Костюм обвиняемого, некогда не лишённый роскоши аристократа, давно просил смены – ткань от длительного ношения потемнела и пропиталась потом.

– Адепт Рид, вам есть что возразить? – судья, глуховатый на одно ухо, склонился ниже над кафедрой. Его белый парик слегла сполз вбок по гладкой, как фарфоровый чайный сервиз, макушке.

Рид молчал. Лишь желваки на его челюстях напряжённо заходили под кожей. Один из стражников ткнул юношу алебардой промеж лопаток. Рид сдержал вздох. Под одеждой на спине не осталось живого места после трёх дней пыток в связи с преступлениями, в которых он должен был сознаться.

Судья протяжно вздохнул и закатил глаза. На улице стояло невыносимое пекло. Под тяжёлой бархатной мантией по спине и груди стекали ручьи пота, исподнее насквозь пропиталось влагой. Больше всего на свете судье сейчас хотелось опуститься в прохладную купель. Сколько у него этих судебных процессов в день? И вот охота тратить время на какого-то очередного мальчишку-разгильдяя? Двадцать ударов палками – и дело закрыто. А виновен или нет, тут уж пусть Скартос2 решает. Когда этот юнец отправится к нему на Последний Суд, отвечать ему придётся за всё.

Однако Рид не был обычным адептом магии. И судили его вовсе не за какую-то рядовую шалость.

– Вы согласны с обвинением?

В гробовой тишине было слышно, как один из присяжных глубоко зевнул.

– В таком случае вам выносится приговор. Властью, данной мне, утверждаю: адепта Рида заключить под стражу до третьей Зили сего полурадоя и отправить в Редгейт. Если до выхода этого срока печать не будет найдена, казнить адепта…

– Ваша честь! – безмолвный доселе адвокат вскочил с места так внезапно, что судья поперхнулся и зашёлся в неистовом кашле. Когда приступ закончился, адвокат продолжил: – Протестую! Родственники адепта не перенесут такого горя. Это же ведь…

Судья изогнул бровь. Начинается! Только женских рыданий высокопоставленных персон ему ещё не хватало на собственной совести.

– Какие у вас есть альтернативы?

– Ссылка! До тех пор, пока он не вернёт печать.

Юлиан Рид не поверил своим ушам. До этого безучастный он резко повернулся, переполошив стражников и сверкнул светло-серыми глазами адвокату – что ты делаешь!

– Гхм, – судья задумался. По залу заседания прошлось роптание. – Можем ли мы доверять преступнику? Станет ли он сотрудничать?

– Если мы будем за ним следить. – Адвокат принялся загибать свои холёные пальчики. – Строгая отчётность, наши люди в качестве стражников. Мы будем контролировать каждый его шаг!

– Мне нравится эта идея!

– Стойте, – возразил прокурор, – вы не хотите удалиться для совещания?

– Кто из нас тут главный судья? – Ему так не терпелось поскорее завершить процесс, что он быстро стукнул молоточком по поверхности и выкрикнул: – Приговор окончательный и обжалованию не подлежит. Зовите магистров-предметников третьего порядка для открытия двери!

В зал вошли трое крепко сложенных немолодых мужчин в ярких, расшитых золотом плащах. Лица их скрывали широкие капюшоны, а руки тонули в длинных рукавах. Встав полукругом, они сделали несколько пассов, закрывая материальные прорехи. Таким образом им удавалось стирать границы пространства. Рид не сдержал восхищённого и одновременно печального вздоха. Он тоже мог бы такому научиться, ведь ему совсем немного оставалось до получения титула ведалла первой ступени. Все возможности были открыты пред ним. И надо же было так оступиться…

Однако нужно было возвращаться в реальность. Алебарда толкнула его в спину ещё раз. Цепь кандалов на руках тяжело звякнула. Юлиану совершенно не нравилось то, что происходило. Эта авантюра не должна была закончиться судом. И уж тем более – пожизненной слежкой. Да может, эта печать теперь вообще уничтожена! А ему придётся вот так, всю жизнь под пристальным наблюдением…

– Сопроводите заключённого до его нового места обитания, – судья махнул рукой, теряя всякий интерес к происходящему и, откинувшись на высокую спинку бархатного кресла, принялся обмахивать себя потными ладонями.

– А последнее слово? – вставил адвокат, нарушая всеобщее умиротворение.

– Ах да, – судья тяжело вздохнул и, взяв уже и без того влажный платок, промокнул им лоб. Снять бы этот ненавистный парик. И что за дурацкие традиции! – Адепт Юлиан Рид, вам предоставляется последнее слово! И давайте уже на сегодня закончим, – добавил мужчина гораздо тише.

Юлиан медленно развернулся к зрительному залу. На его заседание пришло посмотреть полгорода. Король со своей свитой и старшими детьми. Великий Совет. Не было только самых важных людей. Тёти, приютившей его давно, которая отказывалась верить в происходящее, и любимого кузена, который, конечно, был ещё слишком мал для всего этого. И любви всей его жизни. При мысли о ней в груди Юлиана что-то клокотнуло. Снизу начала подниматься ярость. Он почувствовал, как кулаки сами собой сжимаются всё сильнее. По первому ряду среди людей пробежал шепоток.

Юноша гордо вскинул подбородок и неожиданно улыбнулся. Несмотря на кандалы, ничто не мешало ему показать непристойный жест пальцами. Удовлетворённый вздохами возмущения, он повернулся к господам из судебного аппарата и сквозь зубы процедил:

– Лучше бы я сдох.

Глава I. Раненый на пороге

День не задался с самого начала. Римма едва не проспала, в доме без предупреждения отключили горячую воду, кофе из турки убежал, лифт сломался, и автобус, как назло, ушёл прямо из-под носа. Начальник тоже был явно не в духе. Даже если Римма раньше опаздывала, он снисходительно закрывал на это глаза. Но именно сегодня вызвал девушку в свой кабинет, даже не дав раздеться.

– Астафьева! Какое вы имеете право опаздывать? – Не дав ей вставить слова, Пётр Сергеевич, директор агентства по продаже недвижимости, где Римма работала чуть больше года, сердито продолжил: – Выпишу вам выговор в качестве наказания за дисциплинарное нарушение. Ещё раз такое повторится – уволю!

Римма могла бы возразить, что это не совсем законно, и в Трудовом Кодексе нигде не указано, что начальник может так вот просто уволить за опоздание. Но почему-то именно сегодня обычно бойкая и активная, Римма струсила и понуро поплелась к своему столу. Видимо, Пётр Сергеевич запомнил её, потому что не прошло и часа, как перед девушкой приземлились две увесистые серые папки.

– Разобрать до обеда. Потом поедешь на оценку жилья. Тут всего пять квартир. До завтра нужно всё посмотреть, уже нашлись желающие купить эту рухлядь. Хотя… гхм, там вроде было что-то из новостройки. Неважно, – начальник махнул рукой, – ты вот мне и расскажешь. А лучше напишешь в отчёте. И сделай-ка мне кофе, Риммочка.

Фамильярно похлопав девушку по плечу, Пётр Сергеевич ушёл к себе, а у Риммы аж глаза на лоб полезли. Любопытная Верочка, её коллега «везде-засуну-свой-нос», сразу же выглянула из-за пластиковой серой перегородки.

– А чего это он тебя?

– В свидании ему отказала, вот и бесится, – угрюмо пошутила Римма, открывая первую папку. Медленный компьютер прошлого десятилетия выпуска всё равно завис, а занять руки и мозги чем-то было надо. Оказалось, что листы внутри были свалены в одну большую кучу без единого файла и весело разлетелись при первой же возможности по всему кабинету. Римма тихонько выругалась.

– У-у-у, – протянула Вера вместо того, чтобы помочь. – Слушай, я тут краем уха слышала, что он тебе поручения дал. Ты и вправду поедешь оценивать все эти квартиры?

– Придётся. Оценщика ведь у нас так и не наняли в команду, теперь пыхтим мы, риэлторы.

– У тебя зонт есть? Там после обеда дождь обещают.

«Класс», – только и подумала Римма, тяжело вздохнув. Зонта у неё, конечно же, не было. Кататься по всему городу под дождём – перспектива не самая приятная. Но злить начальника…

– Астафьева, где мой чёртов кофе?! – громогласный голос Петра Сергеевича вынудил девушку подорваться с места и разбросать ещё больше листков.

Наступая на них и путаясь, Римма кинулась к кофемашине, но на полпути развернулась и, схватив пальто с вешалки, пошла к выходу. Сердце гулко стучало в груди, совесть в голове кричала: «Остановись, что же ты делаешь?»

– Я не понял! Астафьева, куда вы собрались?

Римма не отвечала, размеренно застёгивая пуговицы и не без удовольствия наблюдая за тем, как толстая шея этого гада покрывается багровыми пятнами от напряжения.

– Уволена!

– Всего вам доброго, – самым ровным голосом произнесла Римма и вышла вон.

Уже на улице адреналин схлынул. В офис в любом случае придётся съездить ещё раз, решить всю эту бюрократию с увольнением. Возможно, к тому моменту Пётр Сергеевич оттает и вообще добродушно скажет, что пошутил. Или же нет, и тогда придётся искать новую работу. Римма прикусила губу, прислонившись спиной к стеклу остановки. В двадцать два мало кого берут на такую хорошую должность без опыта. Римма всегда считала, что ей повезло, ведь благодаря этой работе она могла сама оплачивать себе жильё, хорошо питаться и одеваться, откладывать на жизнь и даже отсылать пожилой матери некоторую сумму в родной город. Если её уволят с концами, то вряд ли повезёт так второй раз. Тяжело вздохнув, Римма разблокировала смартфон. Начинало накрапывать, а автобус всё не шёл. Что за беда такая сегодня с транспортом? Судя по расписанию, мимо девушки уже должно было проехать два «призрака».

Без зонта, в одном лёгком манто без капюшона Римма добралась до подъезда пешком, промокнув практически насквозь. Иногда девушка жалела, что с переездом в миллионник решила отказаться от привычных и таких любимых её сердцу джинсов и толстовок. Правда, под дождём и они бы не спасли.

По дороге девушка купила в лавке неподалёку азиатской еды на вечер. Конечно, если вдруг её всё-таки уволят, стоило бы экономить, а не устраивать пируху без повода, однако хотелось себя чем-то порадовать. Дома ждала грязная плита с пригоревшим кофе и сломанная стиральная машина, мастера которой Римма никак не могла вызвать уже больше месяца.

Девушка вошла в мрачный подъезд, освещённый тусклым светом ламп. Её встретили унылые зелёные стены, каменная лестница и чей-то старый велосипед. Пахло сыростью и жареным луком. Лифт всё ещё не работал, поэтому Римма стала подниматься на восьмой этаж пешком, удерживая перед собой бумажный пакет со снедью. Несмотря на отвратительный день, настроение у девушки было неплохое. Она даже начала напевать песенку.

И вдруг услышала стон, полный боли и страданий.

– О-ох, – раздалось у неё над головой.

Римма замерла и прижалась к стенке. Нет, алкаши – явление не редкое для любого подъезда, но наткнуться на такого неприятно. Стон повторился. Он звучал очень жалобно. Девушка продолжила подниматься в тишине, надеясь, что обнаружит «пришельца» не на своём пролёте.

Но и здесь ей не повезло. На лестничной клетке прямо около её двери, облокотившись затылком о стену, распластался молодой человек. Он выглядел изрядно помятым и грязным в рваной некогда белой рубашке и тёмных брюках, словно его потрепала парочка питбулей. Небрежный галстук развязался и съехал набок, в одном из ботинок зияла дыра в подошве. Римма брезгливо обошла парня вокруг. Он никак не реагировал. Глаза закрыты, на лице – страдальческое выражение. Каштановые длинные волосы собраны в растрёпанный хвост. Кожа бледная, возле губы – заметный кровоподтёк.

«Подрался, что ли?» – спросила у себя мысленно девушка, доставая ключи. Именно в тот момент, когда она провернула ключ в замке, в полы её манто вцепились грязные пальцы. Девушка громко вскрикнула от неожиданности, заглядывая в огромные, почти безумные глаза незнакомца.

– Пожалуйста, спрячьте меня, добрая леди.

Он говорил с большими паузами, словно каждое слово давалось ему с трудом. И только сейчас Римма заметила, что вторая рука парня лежит у него на животе, прикрывая обширную рану.

– Молодой человек, – испугалась Римма, – давайте я вызову вам «скорую»!

– Нет-нет, – запротестовал незнакомец и даже предпринял попытку подняться. – Просто… спрячьте меня у себя! За мной гонятся, мне нужно в укрытие. Иначе… они добьют меня.

Римма понимала, что совершает откровенную глупость, но она затащила парня внутрь и закрыла дверь на два замка. На всякий случай посмотрев в глазок, она заперла внутреннюю дверь на ещё один засов и только после этого разделась. Молодой человек снова лежал мертвенно бледный, закрыв глаза, и тяжело дышал. На лбу у него проступили капли пота. Римма покачала головой. Скорую она всё-таки вызовет, это никуда не годится.

Взгляд упал на бумажный пакет, одиноко брошенный в коридоре. Римма вздохнула. Еду так оставлять точно было нельзя. Она быстренько прошагала на кухню, а вернувшись, вдруг обнаружила пустое место, где только что лежал её раненый. У Риммы глаза на лоб полезли. Куда мог запропаститься человек в явно критическом состоянии? Ответом послужила какая-то возня прямо за её спиной. В кухне, откуда девушка только что вернулась, гремела посуда, хлопали дверцы шкафчиков. Не размышляя долго о том, как странный парень успел прокрасться за её спиной незамеченным (не по воздуху же он переместился, в самом деле!), Римма влетела на кухню. С самым серьёзным видом незнакомец рылся в её колонке со специями. Хозяйка настолько поразилась, что культурных слов найти не могла. И уже подумала о том, как будет вызывать полицию вместо скорой. Но парень её опередил:

– Вы можете мне помочь, – серьёзно повторил он. – У вас должна быть эта…

Он защёлкал пальцами, вспоминая название, но увы – память того подводила. Парень вздохнул и прислонился лбом к дверце. От Риммы не ускользнуло то, что он всё-таки был очень ослаблен.

– Relicfrecraes dy s’Italierre…

Парень пробормотал что-то совсем уж неразборчивое, однако каким-то чудом Римма вычленила из него знакомые слоги.

– Итальянские травы, что ли?

Она удивилась, но протянула мельницу со специями. Незнакомец замер, какое-то время нерешительно смотрел на стеклянную тару, словно не знал, что с ней делать, затем поднял вопросительный взгляд на Римму. Та вздохнула.

– Говорите, что нужно сделать. Я постараюсь помочь.

Она сама не знала, зачем предложила. Но уже через минуту послушно ссыпала измельчённые тимьян, розмарин в глубокую зелёную пиалу, пока её странный гость лопаткой отдирал от плиты пригоревший утром кофе. Римма не возражала. В конце концов, если этот молодой человек изъявил желание помочь ей отдраить кухню, она будет только за. Удивилась девушка, когда парень с добродушным видом всыпал коричневые пригарки в ту же пиалу и жестом показал ей перемешать.

– Отойдите, милая леди, – попросил он.

Римма на всякий случай спряталась за холодильником, поближе к выходу. А потом произошло что-то странное. Парень сделал пасс руками, как будто описал широкую восьмёрку в воздухе, и всё содержимое пиалы взлетело вверх, мелкими частицами равномерно распределившись вокруг. Медленным движением незнакомец сделал ещё одно движение руками, напоминающее широкий хлопок. И все специи… всосались в его рану. Римма невольно охнула и закрыла себе рот рукой. Парень шагнул к ней, но Римма интуитивно отпрянула. Ей приходилось видеть такое впервые, и она понятия не имела, в чем столкнулась. Мужчина дружелюбно улыбнулся. Его бледному лицу на глазах возвращался здоровый цвет.

– Спасибо вам, милая леди!

Он поклонился так, как иной раз Римма видела в старых фильмах, а затем достал из кармана дверную ручку и вставил её прямо в воздух. Римма впала в ступор, не зная, что и думать. А мужчина тем временем провернул ручку и открыл дверь в пространстве. Прямо посреди собственной кухни девушка увидела прямоугольный проём, в котором не было привычных ей стола и стульев. За зеркальной дверью, отражавшей интерьер комнаты, Римма мельком увидела тёмный каменный коридор, освещаемый факелами, висящими на стенах. Она не успела ничего спросить, как незнакомец шагнул в этот проём и скрылся в темноте, даже не попрощавшись. Из кармана его изрядно потрёпанного пиджака что-то выпало. Римма вовремя спохватилась и успела подставить ногу перед закрывающейся дверью. Изловчившись, она наклонилась и подняла странный продолговато-округлый предмет. Он был прочным, покрыт плотной тёмно-зелёной чешуёй, но Римма готова была поклясться, что понятия не имеет, что это.

Отбрасывая все сомнения и здравый смысл, она открыла дверь пошире и крикнула убегающей вдаль темноте, рассеиваемой пламенем:

– Подождите! Вы тут уронили…

Ответом ей было только гулкое эхо. Римма вздохнула и покачала головой, грустно кивнув накренившемуся пакету с обедом. И всё же она недолго думала, после чего вошла в этот странный коридор. По закону жанра, вырезанная из пространства дверь за ней наглухо закрылась, оставив после себя такую же каменную стену, как и по бокам. Римма снова тяжело вздохнула. Вот не сиделось ей спокойно! Могла бы просто вечером посмотреть сериал, отдохнуть, поесть роллов. Нет, надо было лезть в непонятную дверь, которой никогда не было на кухне. Будучи гуманитарием, Римма ничего не понимала о преломлениях пространства, законах квантовой физики. Впрочем, здесь работал совершенно другой механизм, и рассуждать долго девушка не стала – всё равно ни один даже самый продвинутый учебник не дал бы ей внятного ответа.

Она медленно пошла по коридору, периодически оглядываясь по сторонам. Окружение не менялось где-то сто шагов: никаких ответвлений, тупиков или ещё одних «разломов», как про себя Римма решила называть такие «двери». Незнакомца и след простыл. Хотя он шёл довольно резво и, возможно, просто продвинулся глубоко вперёд по этому туннелю.

Наконец он плавно повернул вбок, и тут Римма увидела неяркий оранжевый свет впереди. А затем услышала голоса и, к своему облегчению, один из голосов принадлежал незнакомцу в потрёпанной одежде. Девушка ускорила шаг и остановилась перед высоким проёмом в большую залу со старинным камином, где горел огонь. Она юркнула в тень так, чтобы по-прежнему оставаться незамеченной. Впрочем, в этом не было необходимости. Присутствующие в этом странном месте были заняты каждый своим делом.

Посередине стоял огромный круглый стол, на одной половине которого были разложены какие-то карты, чертежи и прочие бумаги, а на другой – лежали мечи из разных материалов. Как Римма могла судить, те были настоящими, а не бутафорскими, и это её слегка озадачило. Куда она попала, в музей?

Над столом склонилась невысокая, довольно мускулистая девушка с короткими розовыми волосами. Она была одета в мешковатые штаны ярко-жёлтого цвета с большим количеством карманов и болтающейся у колена цепью и простую белую майку. На поясе у неё имелся широкий ремень, к которому были прикреплены ножны с ещё одним мечом. Девушка выглядела то ли раздосадованной, то ли сердитой. Она нервно теребила самую длинную прядь из неровной чёлки, другой рукой выстукивала ритм по одному из листов бумаги.

Возле камина стояли двое и о чём-то едва слышно переговаривались. Тот самый парень и невероятной красоты высокая девушка в зелёном, струящемся до пола шёлковом платье. Её русые волосы были заплетены в аккуратную косу, а на затылке блестела небольшая диадема. Со стороны, глядя на её аккуратный стан, ровную осанку и наряд, Римма решила, что это по меньшей мере какая-то принцесса. Только вот откуда она здесь? В её кухне, на минуточку!

Римме было очень сложно принять тот факт, что она давно уже покинула пределы не только своей картины, но и своей привычной географии. А высокая девушка тем временем протянула руку и слегка погладила её «пострадавшего» по плечу.

– Бедный! Рафаил, что с тобой сделали эти пропры?

– Это не они. – За мной была погоня, я еле оторвался.

– Печать не достал? – буркнула девушка у стола, не отрываясь от своих бумаг.

– Нет, Дзайна, я обыскал весь Верхний Мир…

– Весь? – Дзайна смахнула со стола большую часть бумаг и, словно ураган понеслась на Рафаила. – Да ты хоть представляешь, насколько он огромен?! Это тебе не наши пять кругов Эриндола! Да Верхний Мир больше, чем весь Адхеймгель целиком.

– Мирдакл мёртв, – красотка в зелёном задумчиво нахмурилась.

– Эсме, твоё упадническое настроение очень некстати, – Дзайна выдохнула, резко успокаиваясь, и вернулась к столу. – На носу важное событие. А у нас ни печати, ни чёрного мечника, ни…, – она покосилась на Рафаила, – здорового заложника. Если король узнает, что ты здесь, нас всех отправят на плаху.

– Король не узнает. Отцу я нужен только для статуса, – Рафаил потупил взгляд. – Если бы я ему вправду был нужен сын, он бы не то, что сразу меня нашёл. Он бы вообще не дал мне сбежать. И ты это знаешь.

Дзайна заправила косую чёлку за ухо небрежным движением и опёрлась на стол, нависая над картой.

– Кто за тобой гнался? Ты знаешь их?

– Это не дворцовая армия, – Рафаил покачал головой. – Судя по облику, они не хотели быть узнанными. Тёмные удобные одежды, полностью скрытые лица… Лица ли? Мне трудно это определить.

– Кромешники, – закончил вывод мужской голос из тёмного угла комнаты.

– Тарта-аф, – выдохнула Дзайна, закатив глаза…

Из того самого тёмного угла вышел жилистый парень в яркой одежде. У него были взлохмаченные вихры рыжих волос, перемежавшихся с выбеленными прядями. На чёрных мешковатых штанах тоже болтались цепи и пояс, на котором имелись ножны. Парень тут же схватился за эфес, торчавший из них, и вытащил сверкающий меч, отразивший пламя камина.

– Ты чего? – округлила глаза Дзайна.

– У Рафа хвост.

С этими словами Тартаф пошёл прямо на Римму, а та даже и не знала, куда деваться. Бежать назад? Там остался тупик. Выйти вперёд к этому недружелюбному Тартафу и его компании? Меч свернувший прямо у её лица не внушал доверия Римме.

– Пропра, – процедил сквозь зубы Тартаф. Опустив меч, он развернулся вполоборота к Рафаилу и ткнул в него пальцем: – Как она сюда попала?

– Она… она спасла мне жизнь.

Рафаил столкнулся с умоляющими глазами Риммы и сглотнул. Тартаф схватил Римму за шиворот и выволок на середину комнаты. Девушка ощущала заинтересованные взгляды всей компании на себе. Дзайна тоже повернулась к Рафаилу, скрестив руки на груди.

– Раф, мы чего-то не знаем?

– Вы не дали мне рассказать!

Рафаил на эмоциях поспешно подбежал ближе и затараторил:

– Я бежал от преследователей, и мне чудом удалось зайти в это строение пропр. Но оно такое высокое, там длинная лестница, а я был ранен и к тому же почти без ботинка, – Рафаил в доказательство задрал и без того рваную штанину, указывая на голую стопу, розовеющую в огромной дырке. Дзайна при этом фыркнула. – Я был слаб и просто отключился. А эта милая добрая леди помогла мне. Она спрятала меня, дала необходимые компоненты для лечения, и я ушёл через дверь.

– Ты ведаллил при пропре, – Эсме закрыла лицо руками, как будто собиралась плакать, да и голос у неё дрожал.

– Ну… разве что чуть-чуть – тихо оправдывался Рафаил.

– Да она сама, наверное, ведалла, – Дзайна сощурила светлые глаза. – Иначе откуда у неё компоненты?

– Отвечай, кто такая, – буркнул на ухо Тартаф, встряхнув Римму. Девушка чувствовала, что ей страшно, но, как назло, среди этих странных людей силы будто покинули её, и она нисколько не сопротивлялась.

– Римма Астафьева, – покорно представилась она. – Я не хотела за вами следить и…

– Все шпионы так говорят, – фыркнул Тартаф, и ещё раз встряхнул Римму. От таких действий у неё перемешивалось всё в голосе.

– Рафаил кое-что уронил…

Римма вытащила из кармана тот самый зелёный предмет и протянула его Рафаилу. Все разом отпрянули, даже Тартаф выпустил девушку из своей хватки. Но никто не произнёс ни слова. Где-то с минуту они просто молча стояли, пока Римма снова не подала голос:

– Я хотела вернуть.

– Это ж яйцо жесткорогого зубокрыла, – присвистнула Дзайна, когда оттаяла. – Просто жесть! Раф, откуда?

– Я искал печать, – снова начал оправдываться Рафаил, – но нашёл только это.

– Да, это не печать, но тоже очень хороший аргумент против короля, – Дзайна довольно ухмыльнулась, а потом словно вдруг снова вспомнила про существование Риммы. – Почему ты не стёр пропре память?

– А разве это не было бы ведалльством перед пропрой?

– Да, но она бы этого не запомнила, балда ты!

– Иногда я завидую ведаллам, – хрипло усмехнулся за спиной у Риммы Тартаф. – Вы могущественны. В вашей власти чужая память, чужая жизнь.

– У повелителей мечей тоже большая власть, – запротестовала Дзайна. – Или ты никак решил нас предать, Тартаф?

– Да, большая власть. Поэтому мы сидим в этой канализации под Адхеймгелом. Под пятым кругом. Как канальные крысы, – он сплюнул на пол. – Ниже падать уже некуда. Если бы я был на месте Рафаила, уже не задумываясь бы стёр память этой пропре!

– Тише, Тартаф, – мягко ответил ему женский голос.

Римма обернулась и заметила, как из неприметной двери справа, которую девушка сначала не увидела, вышла очень высокая женщина с длинными серебристыми волосами, красиво заколотыми украшениями в виде блестящих бабочек. Она носила платье, схожее по фасону и материалу с одеянием Эсме, но в цвет своих волос и расшитое серебром. Величавой поступью она прошла через зал и остановилась у камина, внимательным взглядом изучив всех присутствующих. Все, кроме Риммы опустили головы. Тартаф отвёл взгляд. Римма же продолжила с интересом рассматривать вошедшую в ответ. Она выглядела явно старше всех остальных, но отличалась невероятной природной красотой. Несмотря на то, что та как будто лишила её всех красок, превратив в серебряного человека, эта женщина излучала свет.

– Нам нужно начинать собрание. Где остальные?

– Миза смотрительница Регарда, – обратилась Эсме, выступив вперёд, – мы не ожидали вашего скорого появления.

– Я вижу только трёх мечников, не считая меня. – Она смерила строгим взглядом Рафаила. – Возвращение заложника добровольно – это хороший знак. Ты ранен. – Регарда не удивилась, просто констатировала факт. – Ведалльствовал при пропрах?

– Пришлось. Иначе бы не дотянул, миза смотрительница.

– Допустим. А зачем ты притащил её?

– Я сама дошла. Хотела отдать ему… яйцо, – Римма сама не верила, что сказала это.

Регарда быстрым шагом дошла до стола. Яйцо переложили на подушку, и оно неярко бликовало в свете пламени.

– Значит, это правда. Где Юлиан Рид?

– Я не смог связаться с ним. Никаких следов, увы.

Регарда глубоко вздохнула и замерла.

– Сложно называть себя мятежником, когда ты по факту, просто сопляк, да ещё и в оковах. Ты, – Регарда вдруг повернулась к Римме, указав на неё длинным пальцем, – оставайся здесь. У нас нет времени возвращать тебя в родной мир.

Римма даже если и хотела бы что-то спросить, не стала бы. Пока всё происходящее вокруг напоминало по меньшей мере театральную постановку, а ещё больше походило на подпольную секту людей с очень странным стилем одежды. Ещё раз осмотрев свой офисный костюм, девушка засунула руки в карманы серых твидовых брюк и осталась стоять у стены, лишь наблюдая за происходящим. А наблюдать было за чем.

Через минуту после слов Регарды посреди комнаты открылась дверь, ровно такая же, какую открыл Рафаил в кухне Риммы. И из неё вышло ещё трое парней, так странно и ярко одетых. Первый – в костюме средневекового шута, даже цветастый колпак с бубенцами нацепил. В руках он держал неизвестный Римме струнный инструмент, так похожий на лютню. Второй парень носил академическую мантию тёмно-синего цвета и очки в тяжёлой квадратной оправе. Он выглядел так, словно опаздывал на научную конференцию, а не на это сборище «фриков», как мысленно для себя их окрестила Римма. Замыкал троицу настоящий великан. Он был выше всех собравшихся на полторы головы и широк в плечах вдвое каждого. Единственный из всех он имел гладко выбритую голову и густую тёмную бороду. Этот парень носил только штаны, его оголённая грудь была покрыта шрамами и загадочными татуировками. На правом бедре болтался ещё один меч. Римма в жизни не видела столько оружия, как в этой комнате.

– Драакс, Яркев, Глиерин, – Регарда кивнула каждому молодому человеку по отдельности после того, как дверь «захлопнулась». – Рада, что вы добрались в добром здравии.

Римма внимательно разглядывала каждого присутствующего. Все казались слишком разными и непохожими. Возможно, их объединяет какая-то идея, раз они все здесь очутились. Неожиданно её взгляд переместился на Тартафа, и девушка заметила, что этот заносчивый молодой человек тоже внимательно смотрит на неё с неким недовольством. Он вообще выглядел так, словно очень торопился сбежать: топал ногой, дёргал эфес меча. В отличие от Эсме, которая стояла поодаль, прикрыв глаза. Казалось, этой девушке вообще всё равно, где она и что происходит. Она просто наслаждалась теплом камина, протягивая к нему свои тонкие бледные руки.

– Ого-го, да у нас новенькая! – воскликнул шут, которого Регарда назвала Глиерином. Он двинулся было к Римме, но Драакс и Яркев остановили его, от чего Глиерин заметно сник.

– Это не новенькая, – буркнул Тартаф, – это помеха нашему спокойствию. Из всех присутствующих чистить мысли умеет только Рафаил. А я ему не доверяю!

– Милый сир, – Рафаил галантно поклонился, словно перед ним стоял вельможа, а не неформал с оружием, – кажется, я уже неоднократно доказал свою преданность вашему… нашему, – поправился он, – Ордену Непокорённых. Я вернулся сегодня к вам. И добыл яйцо!

– Я тебе не милый! – вспыхнул Тартаф.

– А ну прекратить, – Регарда заставила парня одним только взглядом остановиться и пресекла на корню все его намерения. – Выясняйте отношения на улице, а не на нашей базе. Рафаил с нами, и это главное. Как сложится жизнь дальше, не знают даже ведаллы-предсказатели.

– Да они вообще ничего не знают!

– Тартаф, перестань, пожалуйста, – Дзайна ткнула его под рёбра. Римма усмехнулась. Кажется, этот малый был не в духе.

– Сегодня тот самый день, когда мы можем снова попытаться кинуть стрелу поиска ко вратам источника.

Смотрительница Регарда встала у стола и величественно возвела руки к потолку, словно там был не отсыревший неровный камень, а божественный храм. Затем неожиданно для Риммы, женщина схватилась за край столешницы и начала вращать её по кругу. В тот же миг внутри мебели запустился какой-то механизм – послышались щелчки рычагов и шестерёнок. И ровно по центру стола стала открываться воронка, из которой выехал пьедестал. На нём также лежало несколько мечей: все разного цвета, длины и размера. Римма почувствовала необычайное волнение, когда вся эта компашка сплотилась вокруг постамента с оружием. Каждый, у кого был меч, снял его и положил в общую кучу. Затем они взялись за руки и, прикрыв глаза, начали говорить на незнакомом девушке языке:

Это звучало настолько величественно, что напомнило Римме чтение молитвы. И пусть она не понимала ни слова, но потом люди неожиданно начали петь. Драакс взял первую, самую низкую ноту, от которой будто затрещали стены. Бессловесную песню подхватила Эсме, взяв самую высокую. Этот ультразвук разрывал барабанные перепонки, но на контрасте с голосом Драакса, звучал настолько гармонично и красиво, что у Риммы по спине побежали мурашки. Остальные начали подхватывать их мелодию – каждый свою ноту. Они затянули простой мотив, выстраивая стройные созвучия и аккорды, пропевая всё на гласных. Римма настолько заслушалась и засмотрелась на это, что не заметила, как Рафаил подошёл и встал у неё за спиной. Зато девушка заметила другое. Все мечи поднялись в воздух, осветив мрачное пространство пещеры. Они сами стали солнцем в этом тусклом, тёмном мире, который никогда не видел света. Каждый меч принадлежал своему хозяину и откликался только на его пение.

Когда они пели, в её душе вдруг что-то встрепенулось. Словно невольная канарейка тоже рвалась наружу, чтобы весело спеть свою песенку. И Римма тихонечко запищала, мурлыча себе под нос легко запоминающийся мотив. Её пение утонуло в общем созвучии, присоединилось так легко и непринуждённо, словно Римма всегда, день ото дня вставала и пела эту совершенно незнакомую ей песню вместе со всеми. Девушка чувствовала, что с каждым звуком её голос крепнет, а в душе будто расправляется бутон давно зачахшей розы. Римма даже не заметила, как все голоса смолкли, кроме неё.

– Что за дела? – услышала она вопрос Дзайны и только после этого разомкнула веки.

Прямо перед её лицом в полуметре от пола завис в воздухе чёрный меч. Римма отшатнулась вбок, ожидая, что последует удар. Однако меч, не имея хозяина, лишь тоже сместился вбок вслед за Риммой.

– Дайте руку, милая леди, – дыхание Рафаила, стоявшего сзади, щекотнуло затылок.

Не дожидаясь её реакции, парень деликатно взял Римму за предплечье и слегка повернул руку ладонью вверх. В тот же миг меч, словно стрела, запущенная в мишень, опустился в ладонь девушки. Она закричала, стоило холодному эфесу соприкоснуться с её кожей. Но меч, словно примагниченный, оставался подле неё, слегка вибрируя и излучая бледное свечение.

Все присутствующие в этой комнате замерли, словно восковые изваяния, ожидая, что случится дальше. Наконец Регарда сделала один-единственный шаг по направлению к Римме.

– Спокойно, – ровным голосом сказала она.

И в этот момент Римма взмахнула рукой, удерживая меч перед собой. Это далось ей так легко, словно он был продолжением кисти. Эфес удивительно легко лежал в руке, а сам вес оружия не ощущался вовсе. Регарда отшатнулась от Риммы, и в этот момент лёгким движением выхватила свой меч из общей кучи. Римма заметила, что он отличался: был более длинным и, очевидно, выкован из другого металла, светлого. Клинки ударились друг о друга. Пара секунд, и Регарда обезоружила Римму. Чёрный меч со звоном отлетел к стене. Его свечение поблёкло, а по коже Риммы пробежали зябкие мурашки.

Регарда убрала свой меч в ножны и, взяв Римму за руку, заботливым голосом спросила:

– Ты не ранена?

– Нет, – Римма покачала головой, не в силах оторвать взгляд от меча.

Она в жизни не держала оружие, а тут – не просто держала, но как будто меч сам хотел, чтобы она им двигала, рассекала… что? Или кого? Римма нашла силы посмотреть на Регарду. В её блёклых, серых глазах она прочла скорее удивление и заинтересованность, нежели ожидаемые раздражение и страх. Чего нельзя было сказать о других. Краем глаза Римма увидела, как Тартаф выхватил свой блестящий меч и быстро приблизился к ней.

– Тебе – каюк, пропра.

Глава II. Орден Непокорённых

Когда Тартаф налетел на неё и вжал с силой в стену, Римма едва сдержалась, чтобы не заорать или не пнуть наглеца в колено или куда повыше. Она совсем не ожидала, что кто-то посмеет причинить ей вред. Даже после не совсем правильного вмешательства в какой-то ритуал.

– Отвечай. Быстро. Кто ты такая? – Тартаф говорил отрывисто, не переставая трясти девушку за плечо.

– Если ты будешь её так трясти, она тебе ничего не скажет, – Дзайна подошла и встала рядом, скрестив руки на груди. Римма заметила, что эта девушка действует на парня весьма своеобразно. По заходившим желвакам на скулах было видно, как Тартафа бесит Дзайна, но в её присутствии он заметно остужал свой пыл.

– Я Римма Астафьева, – повторила Римма ещё раз.

– Это не то! – зашипел на неё парень. – Это я уже слышал. Мне не нужно твоё имя!

– А что ещё ты хочешь услышать? – Римма повысила голос. – Я ничего не знаю!

– Твою мать! – выругался Тартаф и, в последний раз встряхнув девушку, отошёл прочь. – Рафаил, что за крысу ты к нам привёл? Она точно ведалла!

– Нет, – покачал головой Рафаил.

– Нет, – повторила за ним Регарда. – Если бы была ведаллой, давно бы уже вскрылась.

– Но она ведь и не пропра! Вы ведь не станете это отрицать?

– Надо во всём сперва разобраться, – Регарда примирительно подняла руки. – Тартаф, если ты успокоишься, всем станет чуточку легче. Тебе стоит отправиться к себе. Мы обязательно позовём тебя, когда потребуется помощь.

– Ну уж нет! Я останусь здесь, чтобы смотреть в лицо этой лживой девке из Верхнего Мира, пока она будет рассказывать нам тут свою версию легенды о том, почему именно её выбрал чёрный меч.

С этими словами Тартаф убрал оружие в ножны, после чего демонстративно протащил через весь зал деревянный стул, очень громко карябая ножками пол. Поставил его и сел сверху, скрестив руки на груди. Регарда щёлкнула, и позади Тартафа встал Драакс, словно верный сторожевой пёс, готовый при случае схватить буйного малого за плечи.

– Кто-то удосужится мне рассказать, что вообще происходит? – Римма набралась смелости задать правильный вопрос.

– О, позвольте сделать это мне, – Яркев поправил очки на носу, впервые подавая голос после пения в этой комнате. – Видите ли, миза Астафьева, вы прибыли к нам из Верхнего Мира, следовательно, являетесь пропрой, но по каким-то неизведанным доселе природой стечениям обстоятельств…

– Тебя выбрал чёрный меч, – закончила эту вязкую обстоятельность за Яркева Дзайна. Она подошла к Римме вплотную и протянула ей руку. – Добро пожаловать в Орден Непокорённых, сестра. Мы тебя долго ждали.

– Ты совсем рехнулась?! – возмутился Тартаф.

– Я тоже люблю тебя, братец, – Дзайна подмигнула парню, а тот, в свою очередь уже готов был взлететь вместе со стулом на тяге собственной ярости.

– Я не совсем понимаю, – Римма нахмурилась. Возможно, такая сложность возникла потому, что она никогда не слышала ни о каком Ордене, ни тем более о мече. Да даже имена всех этих странных личностей звучали совсем уж фантастически.

– Существует древняя легенда о восьмёрке бравых воинов, которые…

– О, а хотите я принесу книгу, где есть полная версия этого сказания? – вставил Яркев. – Это очень увлекательное чтиво, написанное на заре Цивилизации, примерно в…

Его речь прервали подзатыльником. Дзайна бесцеремонно залепила товарищу по голове, так что тому осталось только охать и потирать больное место.

– Нельзя прерывать речь смотрительницы! Тебя совсем никакому этикету не научили? Вроде такой умный, книжки своим всё время читаешь, а ведёшь себя, как свинья.

Римма заметила, что Тартаф усмехается.

– Правильно, сестра, не всё же тебе меня песочить.

– Я могу говорить? – Регарда изогнула бровь, повысив голос. Ребята все сразу замолчали, и смотрительница продолжила. – Спасибо. Так вот. Грядёт конец цивилизации. Так было предписано много лет назад, высечено на камне, в самом сердце всего Нижнего мира, не только Адхеймгеля. Согласно этому пророчеству, конца света можно избежать, только если восемь воинов объединятся и совершат переворот, открыв источник Истиной Мудрости. Тогда мир наполнит справедливость, и все народы будут жить в мире, любви и согласии. В ином случае всё рухнет, и все люди погибнут.

Римма почувствовала новую волну мурашек по спине от слов Регарды. Не то, что бы её как-то остро волновала проблема конца света, тем более, девушка считала любые пророчества не более, чем мифами какого-то конкретного человека. С другой стороны, когда она была маленькой, в школе их тоже пугали концом света, тем самым, что по календарю Майя должен был наступить в декабре две тысячи двенадцатого года. А ведь где-то в интернете блуждает теория, что конец света наступил-таки, и всё человечество просто перенесли на «другую матрицу», то есть в другую реальность, перезаписали историю. Римма скосила глаза на стоящих позади Регарды мечников. На долю секунды она поверила, что и впрямь находится в альтернативной реальности. Иначе почему она никогда раньше не слышала ни о каком Нижнем мире, Адхеймгеле? Но очень быстро к ней вернулся былой скепсис. И похоже, Тартаф разделял её мнение.

– Это всё сказки!

– Сказки – не сказки, а ты – серебряный мечник, Тартаф. И меч выбрал тебя.

– Все эти ваши драгметаллы – такое позёрство, – парень не удержался от закатывания глаз. – Давайте признаем, что настоящий меч тут только у Драакса.

– Вовсе нет, – улыбнулась Дзайна, неожиданно обнажая свой клинок. Он оказался бронзовым, хотя, возможно, то была игра света пламени на лезвии. – Мой меч является сплавом стали и меди. Твой – сплав стали и серебра.

– Я сто раз уже об этом слышал. Это не играет никакой роли в бою. Зачем добавлять в сплавы мягкие металлы? Взять хотя бы твою дурацкую платину, Регарда. Ну кого ты ей разрежешь? Ты ей себе едва ли сможешь нарезать хлеб, платина быстро изнашивается. В сплаве ли со сталью или же нет.

– Это всё, конечно, очень чудесно, – Римма поспешила встрять в разговор, пока это не вылилось в очередной спор. – Сегодня я узнала об оружии больше, чем за всю жизнь. Но при чём здесь я? Как я связана со всем этим?

– А никак! Ты – ошибка, – Тартаф вскочил со стула и подошёл к девушке вплотную. – Тебя здесь быть не должно. Это всё потому, что кое-кто не умеет за собой закрывать двери, – Тартаф красноречиво посмотрел на Рафаила. Римма заметила, что лицо последнего сильно покраснело.

– Статистически, вероятность того, что чёрным мечником окажется пропра – не равняется нулю, хотя, конечно, весьма и весьма маленькая, – Яркев поправил очки и поморщил нос. Римма заметила, что этот молодой человек делал так всегда после какой-то своей заумной реплики. Своеобразная пауза между предложениями.

– Да ну не может такого быть! Это какая-то дикость, – не унимался Тартаф. – Я скорее поверю в то, что она шпионит на Его Величество, добралась до нас, потому что Рафаил, на самом деле, всё это время был крысой.

– Это нелогично! – Дзайна всплеснула руками. – Сам подумай, стал бы Рафаил привлекать к этому третье лицо, если он и сам мог бы доносить до короля?

– А вот не факт. Он ведь говорил, что не хочет возвращаться домой. Ты ведь говорил?

Из противоположного конца комнаты послышался звук струн. Все резко повернули головы. Сбоку от камина стоял Глиерин, сняв с себя колпак, под которым оказались белокурые длинные волосы, заплетённые в косы. В руке он зажал лютню, словно готовился сыграть тут же второй аккорд.

– А давайте лучше споём. У нас так хорошо получалось, никто не ссорился…

– Всё, я так больше не могу! Делайте сами, что хотите, я к вам больше не вернусь.

Тартаф выскочил через дверь возле сундука, с треском захлопнув её перед уходом. В комнате сразу стало тихо.

– Смею заметить, – нарушил тишину Яркев, – нас теперь снова семь мечников.

– Он вернётся, – ухмыльнулась Дзайна. – Всегда возвращается, ведь ему некуда идти. Орден – его дом, его семья и работа. У него, как и у всех нас нет другой жизни.

– Римма, – смотрительница Регарда снова подошла к девушке и взяла её за руку. Пальцы у женщины были холодными и тонкими, словно у фарфоровой куклы, а не живого человека. – Мы, признаться, крайне удивлены выбором метеоритного меча. Но если чёрный меч сам тебя выбрал, это что-то да значит. Возможно, Тартаф прав, и это ошибка. А возможно, это твоя судьба. И как бы ты ей не противилась, пророчеству будет суждено сбыться в любом случае. Если ты думаешь, что все здесь оказались по своей воле, то нет.

Римма ещё раз оглядела собравшихся. Кажется, Регарда была права. Каждый, наверное, имел свою жизнь до этого Ордена. Но всё же Римма надеялась, что Тартаф окажется правым, и она тут оказалась случайно.

– Мы разберёмся с этим завтра, клянусь своим мечом. Я отведу тебя к Провидице, и тогда всё решится. Ну а сейчас тебе лучше остаться с нами. Рафаил слишком слаб, чтобы открыть дверь в твой мир. Мы предоставим тебе кров и ночлег.

– Здесь есть комнаты?

– А ты что, думала, весь наш Орден – это только эта комната? – воскликнула Дзайна и расхохоталась. – Темнота! Какие же пропры чудные. Идём за мной, – она хлопнула Римму по спине, – конечно, королевских покоев не обещаю, но выспаться точно сумеешь.

Все остальные потянулись за ними. За простой деревянной дверью, куда мгновением ранее улизнул Тартаф находился ещё один коридор, похожий на тот, что довелось пересечь Римме этим вечером. Только этот был короче, шире и немного светлее. И упирался прямиком в крепкую деревянную лестницу с массивными перилами, ведущую куда-то наверх через один пролёт. Римма задрала голову кверху и увидела каменный свод потолка, укреплённый такими же деревянными подпорками, что и лестница. Подпорки одновременно служили и колоннами для пространства второго этажа, отделённого от «второго света» балюстрадами. Своеобразный мезонин в средневековом стиле.

– Регарда не пойдёт с нами? – Римма спросила так, потому как ей показалось – та должна быть главной.

– Не-а, ей на службу надо заступать. Она же смотрительница.

Римма только сейчас задумалась, что это не титул, а какая-то должность.

– А за чем или кем она наблюдает?

– За полутрупами.

– Кем?!

– Инфернами – отродьями из бездны. Дежурит возле ворот по ночам. Она это делает, как и все мы, – подала неожиданно голос Эсме. – Но она была первой в нашем Ордене. Однако, если ты хочешь послушать увлекательнейшую историю нашего общества и нашего города в целом, то это не лучшая сказка на ночь, уж поверь. Особенно сама история Регарды.

– Вы беспокоитесь о том, смогу ли я уснуть на ночь? – усмехнулась Римма. – Как это мило. Но я не сахарная принцесса и меня сложно удивить какими-то кровавыми подробностями. Вы наверняка пускали своё оружие в ход, иначе зачем оно вообще нужно?

Эсме бережно погладила свой эфес, торчащий из ножен на левом бедре. Её меч был коротким, тонким, а его рукоять была инкрустирована разноцветными драгоценными камнями. Выглядел этот меч как раз под стать благородной даме – такой же изящный и лёгкий, как сама Эсме.

– Ты-то может и не сахарная, а вот Регарда явно не обрадуется, что мы тут треплемся об её истории всем вокруг. Это лучше услышать из её уст напрямую. И если она сама захочет.

Римма понимающе кивнула. Она бы и сама не захотела выкладывать всю подноготную первой встречной. С другой стороны, у неё, в отличие от этих странных ребят, не было никаких страшных секретов.

Они поднялись наверх, где располагалось несколько дверей, идущих подряд. Эсме зашла в крайнюю, напоследок пожав руки обеим девушкам, и они пошли дальше. Дзайна провела Римму до конца коридора и остановилась у последней двери. Потом сняла с плеча болотного цвета рюкзак с множеством отделений и карманов и вытащила из его недр связку ключей, которой открыла дверь. Вниманию Риммы предстала скромная спальня, где имелись кровать, небольшая тумба, стул и маленький комод. Никакого декора и вообще излишеств. Гостевая спальня как она есть. Только с одним исключением – тут не было окна. Странно, ведь это был второй этаж здания.

– Сейчас я принесу тебе бельё, – Дзайна суетливо выскочила наружу, но затем вернулась. Глаза у неё горели от радости. Обхватив руками косяк, с тёплой улыбкой на губах сказала: – Знаешь, а я верила, что восьмым мечником окажется девушка. И я очень этому рада! Наконец-то у меня появится подруга. А то одни мальчишки. Нет, они, конечно, тоже хорошие, но иногда хочется трескотни с кем-то… вроде тебя самой. Разделить, так сказать, девчачьи секреты.

– А по тебе не скажешь, что ты имеешь девчачьи секреты.

С виду Дзайна напоминала типичную пацанку. И одеждой, и повадками. Даже манера речи – быстрая, отрывистая, без всяких обрамлений красивостями. Возможно, среда, в которой она росла, сильно повлияла на теперешнее состояние. Римма ведь ничего о ней не знала.

– Они есть у каждой, – Дзайна игриво подмигнула, но не спешила уходить. – Ты с чего решила, что у меня их нет? Из-за прикида? Ну так не завидуй, ха-ха, мы тебе такой же шмот подберём. Вон комод зря пустует.

– Нет уж, спасибо, – Римма рассмеялась, поддерживая будничный диалог. А вот Дзайна смеяться не думала.

– Я серьёзно. В таком прикиде тебе не стоит появляться в Адхеймгеле. Не то, чтобы была какая-то опасность, на аристократку ты не тянешь, нет-нет. Но вот так у нас вообще никто не ходит.

Римма невольно покосилась на свой наряд и тотчас вспомнила, что даже не переоделась с работы. Дзайна была права. В этом странном мире смешения средневековья и киберпанка носили исключительно то, что в её мире могло встретиться разве что на тематическом маскараде.

А Дзайна уже вернулась тем временем со стопкой постельного белья и небрежно швырнула его прямо на кровать, так что наволочка и простыня оказались в разных её частях.

– Сама справишься? – мечница хлопнула Римму по плечу.

– Где ты это взяла? Не помню шкафов по пути.

– А, так это из рюкзака.

– Из рюкзака? Ты с собой таскаешь ворох чистых простыней на всякий случай?

Дзайна пожала плечами.

– Да, как раз ожидала нового воина к нам в команду уже несколько лет. Слушай, я не шарю, как работает эта штука. Но она не прям ведалловская, ты не подумай ничего! Просто я в технике не алё, лучше у Эсме спросить.

– Эсме?

Хрупкая девица, которую только тронь и сломается, скорее походила на принцессу-белоручку из башни, чем на человека, разбирающегося в технике.

– Она у нас штатный механик. Кстати, этому ремеслу училась Верхнемирским учебникам, что пропры написали.

– Кто такие пропры?

– Ещё не догадалась? – Тартаф с хитрой улыбочкой на сухих, тонких губах, показался в проёме. Дзайна закатила глаза.

– Пшёл к себе. И не дави такую лыбу, а то губы треснут, и тебе снова придётся брать мой бальзам.

Улыбка сползла с лица парня. Он сжал кулаки.

– Я не пользуюсь девчачьей химозой!

– Пользуешься! И в этом нет ничего постыдного. Вон, Глиерин…

– Глиерин – паяц недоделанный. У него грим. А я нормальный мужик.

– Ага, только крашеный и ряженый похлеще Глиерина будешь.

Тут же между братом и сестрой завязалась шуточная потасовка, в которой Тартаф пытался догнать Дзайну и дать подзатыльник, а девушка с хохотом носилась по комнате кругами, иногда буквально запрыгивая на стену и перелетая в другой конец. Комната была небольшой, так что Тартаф быстро догнал мечницу, но вместо обещанного «леща» крепко стиснул в объятиях. Римма смущённо отвела глаза.

– Никогда больше так не говори. Особенно при посторонних.

– Она не посторонняя, теперь она тоже член Ордена.

Тартаф замялся, очевидно выбирая между нормальным ответом и очередной колкостью, но всё же остановился на первом варианте.

– Я в это не верю. Спокойной ночи!

– Эй, слышь, а ты чего приходил-то?

– Бальзам искал.

Римма не удержалась от хохота, за что получила в награду яростный взгляд Тартафа.

– Да задолбался я кровь слизывать с губ.

– Так ты их не кусай постоянно, нецелованный мой. Может, тебе ещё и крем дать? А то холода наступают, кожа тоже шелушиться будет.

– Завались.

– Сам завались! Всё, проваливай, найдёшь вещи в моём рюкзаке.

Дзайна захлопнула дверь перед самым носом брата и на всякий случай провернула ключ. В коридоре послышались удаляющиеся шаги.

– Твой рюкзак точно бездонный.

– Ладно, проще признать это, чем пытаться на пальцах объяснить тебе его устройство. – Римма решила сделать себе мысленную пометку, что потом она расспросить об этом Эсме при случае. А Дзайна тут же сменила тему: – Тартаф бывает таким невыносимым иногда. Но ты уж прости. Ему вечно хочется чужого внимания. Особенно от меня, как от старшей сестры.

– Если честно, вначале я подумала, что вы пара.

– Хорошо, что нет. Не завидую я той, кто влюбится в моего брата.

– Это ещё почему?

– Да потому что он придурок! Характер – тот ещё, манер никаких. Чхал на все правила и предписания. Даже смотрительницу Регарду ни во что не ставит, не то, что других женщин.

– А ещё у него сухие губы, – задумчиво добавила Римма, после чего обе девушки прыснули.

Дзайна помогла Римме заправить постель и рассказала, что уборная находится внизу, под лестницей. Только они хотели попрощаться, как по комнате раздался отчётливый звук урчания живота, который таким образом выражал своё недовольство.

– Ой-вэй, а ведь мы уже харчевню-то свернули, – протянула Дзайна. – Ладно, сейчас я тебе что-то притараню из своих запасов, детка.

Уже через несколько минут на прикроватную тумбу Риммы приземлилась тарелка с булочкой в бумажном пакете и банан. Последний был изрядно помотан жизнью: тёмные пятна на его кожуре свидетельствовали о том, что ему осталось быть пригодным в пищу ещё от силы пару дней. Но Римме как раз такие нравились: в них больше всего сахара!

– И вода, – Дзайна поставила на тумбу кувшин, расплескав несколько капель, даже не потрудившись после этого их стереть. – Могла бы принести свой успокаивающий отвар, который нам делает Эсме, но…

– Нет-нет, спасибо, я хочу быть в здравом уме.

– Не в этом дело, – Дзайна цокнула. – Отвары считаются ведальством в нашем мире. Тебе следует об этом знать. Раньше Эсме была кем-то вроде штатного лекаря. Но её лишили лицензии на приготовление снадобий, ведь это доступно только настоящим ведаллам, а она – человек. Поэтому наша воздушная обиделась и решила впредь «лечить» только железки да машинки. Но этот талант у неё не отнять.

– А как же вы тогда лечитесь?

– Идём к профессионалам. В нашем Ордене только один ведалл, который не владеет целительством, очевидно. Этот наследник престола вообще ни на что не годен.

– Ты о Рафаиле? По-моему, он весьма услужливый. По крайней мере, он старается вам угодить. И до сих пор не сбежал!

– В этом его несомненный плюс. Ладно, приятного аппетита и спокойной ночи, раз уж так.

Дзайна хлопнула Римму по плечу, а затем порывисто стиснула в своих медвежьих объятиях, так что у девушки перехватило дыхание. Всё-таки Дзайна оказалась очень сильной девушкой.

Глава III. Утро в новом доме

Несмотря на то, что успокаивающий отвар Римма так и не отведала, а куча разных мыслей крутилась у девушки в голове, после лёгкого вечернего перекуса она заснула сном младенца или просто жутко уставшего человека. Видимо, события прошедшего дня слишком потрясли бедолагу, невольно застрявшую в этом Адхеймгеле, как его окрестили сами жители. Утром Римму никто не разбудил. Она встала сама, вспомнив тут же, где именно находится, и издала тихий стон. Девушка так надеялась, что всё ей приснилось, тем более, всё вокруг вчера казалось слишком фантастическим для реальности, начиная с раненого Рафаила на лестничной клетке. Но нет: она лежит в незнакомой ей комнате, а вчера к ней примагнитился чёрный меч. Кстати, из какого он вообще металла? Римма никогда не видела ничего подобного. Впрочем, она вообще мало что видела дальше двух городов и проклятого офиса, где ей пришлось проработать целый год до попадания сюда.

Римма перекатилась со спину на живот и уткнулась лицом в подушку. Она пахла сеном, древесной стружкой и совсем немного хозяйственным мылом. Вчера вечером девушка чувствовала себя настолько уставшей, что отключилась сразу, не обратив внимания на такие мелочи. Она задумалась, что было бы сейчас лучше: отправиться на работу и слушать возмущения Петра Сергеевича или спуститься вниз к круглому столу у камина и ещё раз пройти странный ритуал инициации с песней и мечами? Сморщившись от воспоминания о гнусном начальнике, Римма решила для себя двигаться по течению и принимать всё происходящее за должное. Даже если вся эта история с мечом – чистая случайность и ошибка, это в скором времени выяснится. А вот приключений в её жизни было слишком мало, чтобы Римма сейчас упустила возможность попробовать для себя что-то новое.

Раз уж решила, что пора менять жизнь к лучшему, то нечего теперь гневить судьбу!

Одеться пришлось во вчерашнюю одежду. Римма скривилась, втискиваясь в офисный пиджак. В нём сразу стало невероятно тесно и душно, но иного выхода не было – ящики комода оказались пусты. Ей повезло: спустившись вниз, девушка обнаружила уборную пустой и привела себя в порядок, как могла. На миг она пожалела, что не может вернуться к себе в квартиру только из-за того, что все её личные вещи остались там. Удобная расчёска, которая бы помогла распутать свалявшиеся кудряшки, приятное махровое полотенце, сменная одежда, фен, которым можно было бы высушить голову. Правда, в этой ванной не было розетки, чтобы тот включить, но помечтать никто не мешает.

В коридоре имелось две двери перед лестницей. Из правой Римма пришла вчера – та вела в комнату с круглым столом. А вторая Римме была незнакома. Девушка решила туда заглянуть и не ошиблась: это оказалась кухня, которую в её, привычном мире, назвали бы «в стиле лофт». Тот же высокий каменный потолок и такой же пол. Каменный кухонный гарнитур с деревянными и металлическими вставками, кожаный диван. Возле кухонного острова, который был подвешен тяжёлыми цепями к потолку, на высоком барном стуле чёрного цвета сидел Глиерин. Сегодня он выглядел более «домашним»: одет во фланелевую полосатую пижамку с розовыми пуговицами и воротничком. Светлые волосы распущены, одна из прядей небрежно заплетена в тонкую косу. Одна пушистая тапочка валялась под стулом, босой ногой Глиерин раскачивал в такт собственным движениям рук вдоль струн своего инструмента. Вокруг были разбросаны скомканные обрывки странного вида желтоватой бумаги. Римма не нашлась, что сказать, поэтому кашлянула, привлекая внимание.

– О, с до-обрым утречком! – Глиерин бодро сыграл три мажорных аккорда, отражая через музыку утренний настрой на свершение дел и лучезарно улыбнулся. Улыбка у этого мальчика и вправду была заразительной.

– Доброе утро. А что это у тебя? Лютня?

– Почти. Это мандолина. Но на лютне я тоже умею играть. В моём шкафу есть целая коллекция самых разных инструментов. Я достаточно долго их собирал и, кстати, некоторые притащил из твоего мира!

– Я не умею играть ни на каком инструменте.

– О, это сущий пустяк! На самом деле, если понять основной алгоритм, дальше будет проще научиться играть на чём угодно.

– А в чём отличие мандолины от лютни?

– Размер и количество струн. Здесь их всего восемь, у лютни – гораздо больше.

– А ты поёшь?

– Да, моя основная работа – это быть бардом. Совсем скоро у меня выступление, я готовлюсь.

– Споёшь для меня? – от Риммы не ускользнуло то, как на лице Глиерина сразу проступил воодушевлённый румянец.

– Непременно! У меня та-акой сладкий голос. Но потом, а то ещё разбудим кого-нибудь. Яркев у нас, например, любитель поваляться до обеда. Если его разбудить вдруг раньше положенного, то он встанет не с той ноги и будет брюзжать целый день, всем вокруг зачитывая нотации.

– Могу себе представить.

– Не слушай его, – Римма чуть не подпрыгнула, услышав голос Эсме. Она совсем не заметила, как девушка буквально подкралась со спины. Сейчас она была одета в изумрудный шёлковый халат, но волосы уже успела заколоть красивыми заколками в виде цветков. – Насчёт Яркева он, конечно, прав, это тот ещё фрукт, но вот поёт наш Глиерин отвратительно.

– Эй, так нечестно. Она ведь об этом ещё не знает! А теперь ты испортишь первое впечатление.

– Поверь, больше, чем ты сам, первое впечатление испортить никто не может.

– На самом деле, – в кухню, зевая и потягиваясь, вошла Дзайна, – Глиерин чаще всего в труппе играет на волшебной флейте. Но в нашем Ордене такие штуки запрещены. Как и во всём Нижнем Эриндоле

– Поэтому я должен научиться сносно играть и петь до концерта.

– А когда он? – поинтересовалась Римма.

– Если переводить на ваши цифры, то через три недели. А перед этим будет ещё выступление на фестивале через пару дней.

Римма задумалась, как же они считают дни, покосившись на единственное, казалось, в этом доме окно. Точнее, это была стеклянная дверь, через которую было видно грязную, тёмную улицу. Всё снаружи выглядело так, будто на дворе глубокая ночь.

– Готовить умеешь? – спросила Эсме, отворачиваясь к плите. По крайней мере, это было похоже на то, что Римма понимала под плитой: несколько вытянутых вверх небольших прямоугольников разного размера, на одном из которых стояла привычная девушке чугунная сковородка.

– Ну, дома я готовлю сама…

– Здесь тебе не дом, – спокойно, но резко ответила Эсме. – Сейчас будешь смотреть, что делаю я, а потом впредь будешь готовить сама.

Глиерин издал грустный «трунь» своей мандолиной.

– По-моему, ты слишком строга к нашей дорогой гостье.

– Дорогой? Её жизнь здесь ничего не стоит. Не знаю, кем она была в Верхнем мире, а здесь она никто.

Если бы Римма и хотела что-то возразить красотке, то всё равно не нашлась бы с ответом. Ведь Эсме была права. Тем временем последняя тряхнула своей роскошной шевелюрой и, стукнув медной ложечкой по одному из столбиков, заставила его извергнуть небольшое зелёное пламя. Сверху на него она поставила сковородку, которая слегка левитировала, опускаясь и поднимаясь на два-три миллиметра в зависимости от интенсивности пламени. Предвосхищая вопросы новенькой, Эсме рассказывала:

– Это работает на газовой энергии. Каждый столбик идёт в недры земли, где расположен источник газа. Точный состав не скажу, но именно его взаимодействие с кислородом даёт такой цвет пламени.

– У нас похожий аналог, – кивнула Римма, – в старых квартирах, где нет электричества, газ идёт по трубам или спрессован в баллоны.

– Газ достаточно плотный, и его поток подкидывает сковороду вверх.

Эсме стукнула по одному из ящиков над своей головой, тот открылся. Круглой формы бутылка наклонилась и вылила пару капель прямо в дно сковороды. Затем благодаря очередному хлопку по дереву, шкафчик со стуком закрылся. Для Риммы это всё выглядело больше, как магия. При том, что она знала наверняка, что Эсме не умеет колдовать. Или ведалльствовать, как говорили в Адхеймгеле

«Да, это тебе не наша IKEA». – решила она.

Затем Эсме «разбила» два яйца: сделав небольшой трубочкой по два маленьких отверстия в каждом, позволила содержимому стечь в сковороду и моментально денатурировать, превращаясь в яичницу. Не поворачивая головы, Эсме выудила из нижнего ящика бледного цвета помидор и кинула его Римме.

– Порежь подручными средствами.

Римма огляделась, и тут Глиерин протянул ей изогнутый кинжал с ручкой, инкрустированной драгоценными камнями. Они переливались в неярком свете тусклой лампы под потолком, как будто давая дополнительное свечение этому пространству.

– Какой красивый, – пробормотала девушка.

– Подарок брата, – Глиерин улыбнулся лишь уголками рта. – Наверное, он единственный, кому было не всё равно. Родные отвернулись от меня, когда…

Эсме резко стукнула по плите, отчего ребята вздрогнули. Позволив яичнице небрежно стечь на тарелку, Эсме поставила ту перед носом новой мечницы.

– Будешь рассказывать свою слезливую историю где-нибудь в другом месте. Уже уши вянут.

– Почему ты ему запрещаешь? – вступилась Римма, отрезая себе кусочек.

– Потому что он всех пытается так разжалобить. Тошно смотреть. Ты пахнешь слабостью, Глиерин.

– Я не создан для сражений, – парень виновато улыбнулся и развёл руки в стороны. – Мне хочется, чтобы все поняли – я попал в Орден случайно, а не потому что к этому всю жизнь стремился.

– Как и все мы! Этим никого не убедишь. Судьба распорядилась иначе, наградив нас мечами, которые сами выбрали нас хозяевами. И хочешь ты того или нет, это твоё бремя, которое ты должен нести с честью. И выполнять все приказы смотрительницы Регарды, если хочешь сохранить голову на плечах и спеть ещё парочку своих отвратительных песен.

– Тебе не нравятся мои песни? – Глиерин выпучил васильковые глаза и оттопырил по-детски пухлую и розовую нижнюю губу. Весь его вид, казалось, кричал о том, что парень вот-вот заплачет.

– Я тебе не мамочка, чтобы подтирать слёзы.

– Моя мама… никогда не подтирала мне слёзы.

– Аргх, – Эсме закатила глаза и всплеснула руками, показывая, что бессмысленный разговор завершён.

– Кстати, очень вкусно, – поспешила похвалить закипающую Эсме Римма. Сейчас мечница напоминала ей один из зелёных столбиков газа, готовых вот-вот подбросить сковородку вверх. – Ты определённо умеешь готовить.

– Это всего лишь яичница, которую ты ела тысячу раз. И, кстати, ты права. Я действительно хорошо готовлю. И не только еду. Правда, король это не оценил.

– Я знаю твою историю, – кивнула Римма. – Ужасно, когда обрезают крылья, мешая заниматься любимым делом в угоду политическому устрою.

– Мутантная крыса… Дзайна! Когда она перестанет так много болтать? Но знаешь, что я тебе скажу, Римма? Его Величество прав. Если ты хочешь пресечь кустарное ведалльство, низы нужно строго ограничивать в их действиях. Если бы не запретили мне, то другие последовали бы примеру. Каждый второй стал бы варить зелья из глины и камней, травил бы жителей Адхеймгела.

– Звучит опасно.

– Таковым и является.

Эсме приготовила всем троим по чашечке кофе. Сорт которого, как оказалось, выращивался здесь. Терпкий, немного отдающий привкусом трюфеля, немного маслянистый, как глина – так могло показаться на первый взгляд. Пока они молчаливо наслаждались напитком, перебрасываясь парой будничных фраз, на кухню прошла смотрительница Регарда. Вид у неё был неважный, как у человека, который провёл бессонную ночь: темнели круги под глазами, помятая вчерашняя одежда нуждалась в стирке, волосы слегка всклокочены.

– Тяжело сохранять свежий вид, когда ты вынуждена поддерживать порядок во всём, – шепнул Глиерин.

– Через десять минут встречаемся в тренировочном зале, – только сказала Регарда и тут же вышла.

– Что за тренировочный зал?

– Ну, ты же не думала, что научишься владеть мечом по мановению волшебной палочки.

– Эх, а было бы так классно!

– Что такое «классно», – спросил Глиерин?

– О, эм-м, ну, мы так выражаем своё одобрение, типа, что нам нравится эта идея.

– Классно, – повторил парень и тут же просиял. Обхватив кружку с кофе двумя маленькими ладошками, он поболтал ногами в воздухе, сидя на высоком стуле. – Мне определённо нравится, как оно звучит.

– Нахватаешься сейчас всяких слов-паразитов, – упрекнула Эсме. – Будешь как Дзайна!

–Эй! – Соскользнув со своего места, девушка принялась собирать грязную посуду.

А Римма задумалась о языковых различиях. Она без проблем понимала ребят, за исключением отдельных слов, равно как и они её. Но раз это два параллельных мира, не должно ли было возникнуть языкового различия?

– А на каком языке вы разговариваете?

Все трое уставились на неё, а потом, синхронно переглянувшись, усмехнулись, причём Глиерин – почти захохотал, а Эсме едва пустила смешок, сразу спрятав веселье за каменным лицом. Дзайна с широкой улыбкой хлопнула Римму по плечу.

– На суприо, конечно. На вашем языке, то есть.

– То есть… у вас тут всё своё: король, курицы, кофе, даже газификация, но говорите вы на нашем языке? – удивилась Римма.

– Всё так. Когда-то у нас был свой язык, который назывался бе’эраго, но он канул в лету, оставшись лишь в древних письменах, – ответил Глиерин. – Иногда я пою на нём песни. И, кстати, ты слышала вчера небольшой отрывок. Это не моя песня, разумеется, но чтобы ты примерно представляла, как звучит уже давно мёртвый язык. Ваш просто оказался удобнее и логичнее.

«А ещё говорят, что русский – один из самых сложных языков в мире, – удивилась Римма. – Ну, видимо, речь шла про наш мир».

– Письменность выглядит как-то так, – Глиерин схватил со стола салфетку, которая казалась настолько жёсткой и тёмной, будто это был кусок коры, и нацарапал на ней несколько квадратов и треугольников, окружённых завитками, отдалённо напоминающими арабскую вязь. – Это я написал «Музыка – лучшее лекарство». Смотри, всего три слова, а мне потребовалось целых три строчки. Каждая строчка означает одно слово. Мы раскладываем слова на слоги, потом на отдельные звуки и прописываем их рисунками, каждый из которых что-то напоминает. Проблема в том, что каждому звук может напомнить что-то своё, в итоге у нас нет официального согласованного алфавита, только перечень примерных символов, который занимает гладкую сторону большого камня, расположенного в центральном музее Эриндола.

– А ещё можно писать снизу вверх, справа налево, наискосок – собственно, как тебе нравится, – расписывала Дзайна. – Ты художник – ты писатель. Как видишь, как чувствуешь – так и пишешь.

– Да, поэтому от такого формата решили отказаться и перешли на вашу удобную кириллицу, где всего тридцать три буквы!

– Звучит очень жутко.

– Нет, звучит это как: «Ли’изира’атэ махане’эти кердабозу’у», – Глиерин намеренно или случайно, благодаря стараниям, растягивал каждый гласный звук.

– Ваш язык сам по себе похож на песню.

– Классно, да? – Глиерин улыбался во все свои белоснежные маленькие зубки.

А вот Эсме его радость не разделяла: она поглядывала на настенные часы, которые вот-вот должны были пробить следующий рубеж.

– Где носит этого Рафаила? Нам нужно на тренировку. Смотрительница Регарда будет в ярости.

– А без него мы не можем туда отправиться?

– Видишь ли, в том-то и дело, что нет. Ведь он открывает нам все двери.

– Эта комната создана в альтернативном пространстве. В этом здании его нет. И чтобы туда попасть, нужно открыть дверь. А сделать это может только ведалл-предметник, который у нас только в одном экземпляре. Ладно, я пойду поищу Рафаила, а вы разберитесь с немытыми чашками. Глиерин, если увижу, что чашка осталась на столе, я заберу у тебя часть зарплаты.

– Ну нет, это слишком жестоко! Так может угрожать только смотрительница Регарда, но не ты.

– А кого она послушает, как не меня? Ко мне больше доверия.

Когда она ушла, Глиерин со вздохом поплёлся к рукомойнику, висящему на противоположной стене. Он напоминал те самые рукомойники в деревнях: тот же корпус-резервуар, шток и клапан, через который выходила вода.

– Она всё хочет выслужиться перед Смотрительницей. Но ей не светит этот почётный пост. Как бы Регарда не уставала на своей должности, она цепляется за этот титул смотрителя всеми силами. Иначе она просто погибнет. В своё время именно работа спасла её от тяжёлой депрессии. Так Регарда чувствует свою значимость. Дзайна тоже хочет показать свою важность, не так ли?

– И вовсе нет! Много болтаешь, паяц. Пойду догоню нашу «Несмеяну». И вы присоединяйтесь.

Эсме же метнулась наверх в спальню Рафаила и без стука влетела внутрь – дверь оказалась не заперта. Домыв посуду, Глиерин, пожав плечами, поплёлся за ней. Римме тоже ничего не оставалось, кроме как последовать их примеру.

Вдвоём они поднялись наверх, в комнату Рафаила, которая располагалась чуть обособленно от остальных, под углом. Римма ожидала, что сейчас Эсме устроит Рафаилу скандальный подъём, однако её опередила Дзайна, которая, встав на табуретку рядом с открытым рюкзаком, приготовилась поливать ведалла из медного чайника.

– Дзайна! Прекрати!

– По-моему, ты была бы сама не прочь надрать этому дармоеду задницу.

– Вот именно! Отдавай чайник.

– Ну уж нет, я была первой. Ты ещё устроишь ему взбучку на тренировочном поле.

– Милые дамы, – пробормотал Рафаил сквозь сон, даже не открывая глаз, – не могли бы вы чуть сбавить тон беседы. Ах, мне снился столь прекрасный сон с вашим участием…

В тот же миг Дзайна опрокинула на ведалла чайник, а Эсме, не выдержав, метнула в того подушкой, стоило лишь Рафаилу подскочить в постели.

– Извращенец!

Рафаил лишь сплюнул воду, попавшую в рот, и добродушно улыбнулся.

– Сожалею, что вам пришлось лицезреть сие представление, милая леди.

– Открой дверь и можешь дальше хоть весь день валяться.

– Этим и займусь, – с готовностью подтвердил парень. – Позволю себе наглость отметить, что вы, люди, как бы сильно не противились нашей, ведалльской природе, а всё же без нас никуда. Вон, даже не можете спокойно заниматься своими прямыми обязанностями и исполнять предписанное пророчество.

Эсме повернулась к Дзайне.

– Напомни мне, почему мы всё ещё его терпим? Пора уже сделать портал в твоём бездонном рюкзаке, иначе это никуда не годится.

Когда Рафаил встал, из-под подушки в ложбинку, оставшуюся в матрасе от его тела, скатилось нечто тёмное и круглое. Римма с удивлением вспомнила о яйце, которое Рафаил привёз с собой Ордену из своей вылазки наверх. Зачем ведалл спит с ним? Если этой вещи так требуется охрана, неужели в целом штабе не найдётся места более надёжного, чем постель беглого принца?

***

Зал представлял собой совершенно круглое помещение, в котором неожиданно имелись вытянутые прямоугольные окна, куда проникал дневной свет. Римма не просто удивилась, но и сильно обрадовалась, думая, что эти жители Адхеймгеля все похожи на кротов. Иначе почему у них так темно вокруг? Уж не под землёй ли они находятся?

Между источниками света располагались выпуклые колонны, выкрашенные красной краской. Потолок представлял собой купол, к которому крепилась старинная люстра с дюжиной потухших восковых свечей. А пол был покрыт разноцветной мозаикой, складывающейся в определённый рисунок. Какая именно это картинка, разглядеть с высоты человеческого роста было проблематично, нужно забираться куда-то повыше.

Полукругом по центру стояло несколько манекенов. Некоторые из них напоминали деревянных чурбанчиков, другие – тряпичных кукол, третьи – словно роботы, были собраны из железа. Какие-то скручены из проволок, кто-то собран из картона, кто-то даже из пластика. Ни один манекен не был похож на другой. Некоторые из них даже имели свои наряды, пусть и изрядно потрёпанные от тренировок.

По залу, словно в танце, двигались Драакс и Тартаф. Оба были безоружны. Каждый из них наступал на другого, а тот уворачивался. Это походило на рукопашный бой лишь отдалённо, ведь на самом деле, всерьёз парни не замахивались и даже не старались задеть друг друга. Высоко вскидывая ноги, изгибаясь, вставая в «мостик» и делая колесо, они двигались друг за другом вокруг кукол, ведомые собственным внутренним ритмом.  Уход влево, блок руки, подставка, поворот. Всё по воздуху, не касаясь друг друга.

– Что они делают?

– Отрабатывают движения «вхолостую». – К Римме подошла величавая смотрительница. – Если ты умеешь правильно двигаться, твоё тело гибкое и податливое. Если умеешь уворачиваться в отсутствии оружия, сможешь и с ним. Эсме, сегодня ты с веером.

Эсме понимающе кивнула и направилась к стойке с оружием.

– Дзайна – метаешь ножи.

И Дзайна отправилась вслед за подругой.

– Глиерин… Что же мне с тобой делать?

– Регарда, мне нужно поберечь руки! – Глиерин демонстративно поднял их перед собой, и широкие рукава розовой рубахи сползли, обнажая тонкие бледные запястья и предплечья. Римма, смотря на него, почему-то подумала о сахарном зефире, хотя она не была голодна, ведь только позавтракала.

– Да, ты прав, – нахмурилась она. – Тогда поработаешь над маскировкой в гримёрной.

– Ура! Это моё любимое занятие!

– Стоп, – остановила его женщина властным жестом, – на этот раз это должна быть настоящая маскировка, а не радужный раскрас, привлекающий внимание. Ты понял?

Глиерин понимающе закивал и убежал вприпрыжку, придерживая мешковатые штаны не по размеру, грозящиеся вот-вот свалиться.

– А я…

– А ты пока слушай. Наш Орден – это не просто кучка любителей мечей. И дело не только в пророчестве. Меч выбрал тебя, да, но управляться ты с ним не умеешь. Но помимо боя на мечах тебе нужно владеть и другими техниками, другими видами оружия. От кортика до, возможно, энергетической винтовки.

– И камнями кидаться тоже нужно уметь! – рассмеялся издалека Тартаф. – Иногда это куда полезнее.

– Но для чего это всё нужно?

– Чтобы защитить себя в случае опасности.

– Какая может быть опасность?

– Ты не в курсе, где ты оказалась, малышка, – Тартаф не выдержал и, дав Драаксу знак остановиться, подошёл к женщинам. Вразвалку, словно его только все и ждали. По-собственнически приобнял ближайший тряпичный манекен в розовом платье с рюшами. – Ты в Адхеймгеле.

– И что?

– Темнота!

– Тар, она ведь неместная.

– И именно поэтому я считаю, что ей здесь не место. Неместной тут не место, йо! Где там Глиерин? Я подкину ему идейку для новой песни.

Римма проигнорировала язвительные слова парня и вопросительно уставилась на Регарду. Та терпеливо вздохнула и пояснила:

– Видишь ли, наш Орден призван защищать жителей города Эриндол. На текущий момент это единственный город нашего королевства Адхеймгель.

– Эриндол – город-государство? Полис.

– Всё верно, – Регарда кивнула. – Но так было не всегда. Когда-то городов было куда больше, но увы, жизнь куда сложнее наших желаний. В подземном мире, близ которого расположено наше королевство, обитает множество диких тварей, мутантов и иной опасной живности. Они и междуусобные войны уничтожили многие города. Вокруг королевского дворца возвели Бастион Мираглена – так звали тогдашнего короля. Это было почти сотню лет назад. – Ровный голос Регарды убаюкивал, казалось, рассказывал сказку, а не историю своей родины. – Бастион, и всё, что оказалось внутри него, всегда находились на вершине скалы. Крыша замка упирается в свод. Говорят, из него, можно даже увидеть свет вашего Верхнего мира, как мы его называем. Не потому что мы находимся под землёй, как тебе может показаться. Под землёй находится лишь часть, один из уровней. Но всё равно мы ближе расположены к Аду. Отсюда название государства Адхеймгель. И прозвище чужеземцев «Нижний» или «Подземный Мир». – Регарда печально улыбнулась и продолжила. – Когда-то я метила во фрейлины принцессы Тарцисии.

– Но что случилось?

– Тарцисию похитили, и в королевстве началась суматоха. Потребовались укрепления по границам города, в самых низах. Им нужны были разведчики, бойцы и смотрители. Пока кровожадные иннуриаки не пожрали простолюдин.

– И вы стали смотрительницей?

– Не сразу, но да. Кто-то же должен… На моих плечах лежит не только ночное патрулирование возведённых вокруг границы стен, но и подготовка новых бойцов, так как я была одной из первых, кто вызвался в добровольческий отряд на службу королю.

– Принцессу нашли?

– Ах, если бы, – Регарда вздохнула и потёрла виски, словно очень устала. Впрочем, после постоянных бессонных ночей всегда будешь уставшим. – Она исчезла во тьме. Скорее всего, если что найдут, то лишь останки и те – через несколько десятков лет, когда кто-то отважится отправиться за Стену с настоящей экспедицией. И вот почему ведаллы ценнее обычных людей, как я или ты, или любой из восьмёрки. Они могут быть полезны и в бою, в хозяйстве. Акватики и солеанцы вырастят любой урожай в самой непригодной для этого почве. Продукторы – возведут любую крепость и залатают любую брешь. Барды – не такие, как наш Глиерин, обладают чарующими голосами, способными принести спокойство и радость любой живой душе. Предметники – могут смастерить что угодно и как угодно это использовать. Способностей много. Есть целители, взывающие, иллюзионисты – школ ведалльства целое множество. А тем, у кого только руки, доступны два пути: быть крестьянином или воином.

– И вы отказываетесь мириться с таким раскладом, – догадалась Римма.

– Именно. Мы хотим свободы. Хотим, чтобы к нам относились как к равным, без презрения.

– Одним словом, своим Орденом вы готовите государственный переворот. Ещё и принца переманили на свою сторону?

– Как смеешь ты… – нахмурилась Регарда, но тут же смягчилась. – В общем-то, да. Только принц сам сбежал. Жажда приключений и пример своего кузена Юлиана заставили его покинуть отчий дом и скрываться у нас. Он надеется однажды прорваться сквозь Стену, победить кромешников и стать вольной птицей. – Помедлив, Регарда добавила совсем тихо: – И я тоже.

– Но ведь он… у него есть эта дверная ручка, он может открыть её, и оказаться по ту сторону.

– Не всё так просто. Во-первых, это запрещено. Ты не можешь войти в запретный канал и пройтись по запретному потоку магии. Я не разбираюсь в этом, но сам Рафаил тебе может довольно подробно описать это. Во-вторых, это может быть просто опасно.

– Из-за… как их? Иннуриаков?

– В том числе. Представь себе: дверь откроется прямо перед хелицерами этого муравья-переростка.

Римма поёжилась. Насекомых она никогда не жаловала. Не боялась, конечно, но старалась по возможности избежать. А уж столкнуться с увеличенной версией «муравья» ей точно не хотелось.

– Стало быть, основная задача Ордена Непокорённых – всё-таки подчиняться королю и защищать Адхеймгель от всяких опасных тварей.

– Орден Непокорённых – это неофициальное название, – улыбнулась Регарда. – В него входят только повелители мечей из пророчества. Именно мы планируем однажды сместить короля после того, как откроем Источник Истинной Мудрости, и организовать свои порядки в Адхеймгеле. Но в целом, ты права. Наш отряд, расположенный в этом штабе, охраняет северо-западный узел.

«Надеюсь, у тебя есть надёжный план», – Римма вздохнула про себя. Она совершенно не хотела быть соучастницей никаких дворцовых переворотов и революций. По правде говоря, ей всё это приключение начинало порядком надоедать. Не то, чтобы она хотела вернуться в офис к Петру Сергеевичу, но от обилия новшеств девушка утомилась. А тут ещё Регарда кинула ей какую-то тупую и искривлённую палку.

– Начнём первый урок. Подойди к манекену и ударь его изо всех сил этой палкой.

– Зачем?

– Делай, что велено.

Римма покачала головой, но тем не менее Регарду послушалась: несильно замахнувшись, она легко стукнула по манекену. От звука вялого хлопка, разнёсшегося эхом по залу, Тартаф и Драакс, продолжившие было тренировку, замерли, с любопытством уставившись на новенькую. На лице Тартафа играла насмешка. Драакс же не выказывал никаких эмоций. Его лицо почти всегда напоминало маску, слепленную по образу скандинавских викингов, и можно было лишь догадываться, какие эмоции мужчина проживает внутри.

– Очень слабо, – подытожила Регарда, да ещё так громко, что даже самой Римме стало немного стыдно, пусть она намеренно и не старалась. – Попробуй ещё раз. Смелее!

Римма ударила палкой ещё раз. Противная кукла из тряпок даже не покачнулась, хотя сейчас девушка приложила достаточно силы. Краем глаза она заметила, как Тартаф двинулся снова к ним. «Ещё этого не хватало», – думала она. На всякий случай Римма решила представлять, что лупит палкой самого Тартафа – так парень уже успел ей надоесть. Хотелось стереть его самодовольную улыбочку с лица. И вот, Римма как-то сама не заметила, но нанесла манекену целую череду ударов и даже не думала останавливаться. Пять, десять, пятнадцать… Она хлестала тренировочный реквизит, словно дети крапиву во дворе, как в далёком детстве. Впрочем, толку от этого практически никакого не было.

– Стоп! Стоп-стоп-стоп, – Регарда хлопнула несколько раз в ладоши. – Достаточно. Да остановись же ты, ша’арам.

Это было специфическое ругательство на древнем бе’эраго, которое весьма трудно воспроизвести в культурном варианте на любом из наших, привычных слуху языков. Но подействовало на Римму безотлагательно. Её будто саму хлестнули по лицу, заставив прекратить издевательства над куклой.

– Тартаф, расскажи-ка нам, в чём ошибка Риммы.

– В том, что она здесь? – парень изогнул бровь, такую же яркую, как его волосы, и отпрыгнул от «лезвия» деревяшки, которой Римма как бы невзначай замахнулась.

– Эй! Так нечестно, я безоружен, а у неё – палка.

– Но не меч, – произнесла Регарда рассудительным тоном. – Тебе нужно учиться полагаться на собственную изворотливость.

– Я и так достаточно изворотлив.

– А ещё невероятно самоуверен и туп, – не выдержала Римма.

– Эй!

– Словесные перепалки оставьте вне этого зала! Как покинете тренировку, так хоть переубивайте друг друга – мне всё равно.

– Не, если мы друг друга переубиваем, тебя лишат работы. Не усмотрела. Плохая смотрительница.

– Кажется, тебе задали вопрос, – стиснув зубы, Регарда невозмутимо перевела диалог в нужное русло, пока он не перешёл в конфликт.

– Ладно, блин. Остыньте, горячие женщины. В чём ошибки? Я могу сказать, в чём. Удар слабый. Стойка? Её просто нет! Тело при этом всё напряжено сильнее, чем у чурбанчика. Она держит одноручный меч – палку – двумя руками, и всё равно не может нормально ранить противника, потому что целится не туда. О, а ещё она стоит на одном месте и вообще не перемещается. Тебя уже пятьдесят раз могли убить.

Повисла тишина, нарушаемая лишь звуками ножей, которые метала в отдалении Дзайна, и шумного дыхания Драакса. Парень отжимался в горизонте и напряжённо пыхтел. Римма повернулась к смотрительнице, ожидая вердикта. Та лишь коротко кивнула.

– А плюсы какие-то будут?

– Плюсы? Плюс только в том, что ты красивая. Будем считать, что ты ещё жива только потому, что этот болван, – Тартаф похлопал манекен по плечу, – на тебя засмотрелся.

Римма почувствовала, как краснеет, и не могла понять – от стыда это или от смущения. Неожиданный комплимент Тартафа не вязался с его воинственным настроением против девушки. Да и в целом, этот комментарий продолжил все ранее сказанные унижения. Правда, судя по удовлетворённому выражению лица Регарды, к Тартафу не было никаких претензий.

– Покажи ей, как надо.

– Я? Ну вот ещё! Мне же ещё изворотливость отрабатывать. – Тартаф тут же развернулся и побрёл в другой конец зала. – Эй, Драакс, продолжим?

Тогда Регарда взяла эту роль на себя. Она показала девушке, как правильно держать «меч» одной рукой, как должна располагаться вторая. Ноги стоят широко, почти на ширине плеч. Правая нога выведена вперед и полусогнута, а левая отведена несколько назад так, что тело направлено в пол-оборота относительно противника. Меч держится чуть ниже головы, а окончание клинка направлено в живот оппонента.

– Твой меч из метеоритного железа – двуручный. Но начинаем мы тренировки с одноручным оружием, причём, меняем руки по очереди, чтобы иметь хорошую координацию и уверенное владение обеими руками. Кстати, ты уже придумала имя мечу?

– Ему надо придумывать имя? – удивилась девушка.

– Хорошему оружию всегда придумывают имя.

– Мне надо ещё подумать.

– Правильно. А сейчас тебе надо сосредоточиться на ударе. Ты бьешь плашмя, наотмашь. Но меч – это остроконечное оружие. И поэтому нужно, особенно если ты новичок, пытаться проткнуть противника именно остриём в незащищённое место. Проще всего это сделать таким образом.

Регарда обхватила кисть Риммы своей ладонью и направила меч в её руке прямиком в живот тряпичному чучелу. Нож вошёл мягко, под лезвием зашелестели расползающиеся нитки. Несмотря на то, что это была деревянная палка, манекен удалось по-настоящему «ранить». Римму внутри едва не скрутило от неожиданного ей самой восторга. Так радуются маленькие дети, когда удаётся разобраться со сложной игрушкой.

– Глиерину придётся опять зашивать, – присвистнул Тартаф, как бы невзначай пробегая мимо.

– Этим займёшься ты, – улыбнулась смотрительница. – За то, что ослушался меня и отказался помогать Римме.

Тартаф замедлил бег, запустил пятерню в рыже-белые вихры. От интенсивного бега и прыжков кожа на шее и щеках покрылась багрянцем, и теперь Тартаф выглядел как обычный потный мальчишка, а не бравый воин, которым мнил себя.

– Ладно, – махнул он рукой, – всяко лучше, чем возиться с этой пришелицей.

– Кажется, у тебя ещё будет много прозвищ, – задумчиво произнесла Регарда, провожая своего воспитанника взглядом.

Глава IV. Старуха Изухара

Тренировка продлилась ещё пару часов. Римма потеряла счёт времени. После нескольких более успешных ударов палкой по манекену все девушки, кроме самой Регарды вместе проводили урок «танцев». От Риммы требовалось повторять движения Эсме и Дзайны, которые по очереди выходили и ритмично делали выпады. Конечно, боевые, призванные сразить невидимого врага. Но Римме было проще думать, что она пришла на тренировку спортивных танцев. Девушке сложно было представить, зачем в большом, шумном городе ей может понадобиться делать восьмёрку кистевым замком над головой. Или делать перекаты с выходом в стойку борца. Такое вряд ли бы сгодилось даже в качестве самообороны при нападении в подворотне. И хотя Римма понимала, что любое искусство, в том и числе и бой, должны изучаться постепенно, она всё же втайне надеялась, что надолго не задержится в этом Ордене.

После тренировки они вернулись тем же путём, что и вошли, через Рафаила, который открыл им дверь своими способностями. Римма не преминула подколоть юношу в том, что он работает бесплатным швейцаром. Тот лишь ответил лаконично:

– Я лишь хочу быть чем-то полезен, милая леди.

«Интересно, – рассуждала девушка, – знает ли он, что выступает против собственного отца? Что именно замышляет Орден? Если знает, то почему так хладнокровно готов предать родную кровь, своего родителя? А если нет, то как смеет Регарда обманывать этого светлого человека?»

Конечно, вслух свои вопросы ей лучше было не задавать. Пока мечников не было, Рафаил приготовил им овощную похлёбку, которая распространяла изумительные запахи по всему дому. Девушка удивилась: аристократ, но умеет кашеварить. В её мире такого точно не встречалось. А как же слуги, кухарки? Римма почувствовала, как её рот моментально наполнился слюной, стоило ей пересечь портал, и тут же поняла, насколько она была голодна. И не она одна. Другие тоже быстро набросились на свои тарелки, вылизывая их дочиста, словно команда не ела больше суток.

– Физическая активность расходует много энергии, признаюсь, даже больше, чем мозговая, – деловито заметил Яркев. – Во время единоборств подобного рода в час сжигается от двухсот пятидесяти калорий, что эквивалентно целому килограмму помидоров!

– Ты когда последний раз помидоры ел? – усмехнулась Дзайна. – Я имею в виду нормальные помидоры, а не эту тухлятину, что до нас доходит. Без превращения овощей в рагу – спасибо Рафаилу – ты бы и в рот не взял помидор.

– О, а вот и наш прогульщик, – усмехнулся Тартаф. – Мы, значит, пашем, как проклятые, а он тут осуществляет мозговую де-еятельность!

Парень стукнул кулаком по столу и ближайшие ложки с тарелками слегка подпрыгнули. Яркев поправил очки: он всегда делал так, чтобы собраться с мыслями.

– Между прочим, кто-то должен заниматься учётом всех расходов и доходов, закупкой провизии, инвентаря и изучением карт. А также, – он поднял указательный палец кверху, – их составлением!

– Пф-ф, кому нужны твои дурацкие карты, если в них нельзя сыграть в покер! За это можно хоть деньги выручить. Пусть даже ты потом впишешь их в свою толстенную книжечку.

– Тетрадь сме-ерти, – зловеще прошептала Дзайна, поддерживая брата, и расхохоталась, – всей нашей валюты.

– Ой, ну полно вам, дурашки, – улыбнулся Глиерин. – Яркев у нас умница.

– Верно подмечено, коллега.

– Колле-ега, – передразнил Тартаф, кривляясь. – Скорее уж «калека». Причём вы оба. Ни один, ни другой не выстоят против меня на поле боя и минуты. Даже новенькая справится лучше вас, доходяг.

«Это что, опять комплимент через унижение других?» – нахмурилась Римма. Ей такое поведение не нравилось, и отчасти стало жаль ребят. Не каждому дано держать меч в руке. С другой стороны, мечи сами их выбрали. Как и её. Приходилось напоминать себе об этом периодически.

После обеда смотрительница Регарда подозвала девушку к себе.

– Сейчас мы выйдем с тобой в город. Возьми этот нож и спрячь внутри ботфорта. Мы отправимся к единственной ведалле, оставшейся в низах. Она должна прояснить твою ситуацию. И если случилась ошибка, мы вернём тебя домой в целости и сохранности.

– Я тут случайно совершенно подслушал, – елейно улыбнулся Тартаф, – а нам с Дзайной можно с вами?

К удивлению Риммы, смотрительница быстро согласилась.

– Яркев сообщил, что надо кое-что докупить. Можете выйти с нами и пройти через рынок. И на ваших плечах будут покупки.

– А что нужно? – спросила бронзовая мечница. – Краски, специи?

– Вот список, – Регарда протянула ей листок и мешочек монет. – Под твою ответственность. Сама будешь распоряжаться финансами.

– Ну и отвратный почерк у нашего зануды! – поспешил заметить Тартаф.

– Ах да, – Регарда остановилась у входной дверь и обернулась к ребятам, – начальник стражи передал мне, что вы двое сегодня заступаете на дежурство у северо-западных ворот.

Брат с сестрой тут же умолкли. На лице Регарды появился лёгкий намёк на улыбку.

– Пожалуй, я всё-таки не хочу выходить на улицу…

– Поддержу Дзайну, нафиг надо. Пойду лучше высплюсь.

– То есть, вы с нами не пойдёте? – Регарда с наигранным удивлением приняла обратно список и деньги. – Какая жалость! Ну, думаю, из нас с Риммой тоже получится хорошая команда.

Сама чёрная мечница, конечно, в этом сомневалась. Однако ей очень понравилось, как Регарда приструнила ребят, так чтобы они сами отказались от своей идеи и при этом не обиделись.

Снаружи всё оказалось мрачным и тусклым, как в подземной шахте. Конечно, вряд ли стоило рассчитывать на нечто иное при жизни в таких условиях. Немногочисленные жители подземных трущоб, которым, казалось, не было конца и края, сновали в темноте, словно кроты, быстро перемещаясь из одного конца кривой улочки до другого. Сами улицы больше напоминали вырытые средь камней извитые ходы, тёмные тоннели меж уродливых сырых домов горожан. Пока Римма и Регарда шли до рынка, им тут и там встречались калеки и прокажённые в лохмотьях, которые просили милостыню. Их недружелюбные, злые и голодные глаза провожали девушек и встречались – куда ни кинь взгляд, от чего вдоль хребта пробегали мурашки. Отовсюду слышались стоны, плач, мольбы и злые шепотки. Наверняка бродяги обсуждали, за сколько можно сбыть выданную Римме одежду и чем вообще можно разживиться. Здесь было неуютно и грязно, хотелось поскорее миновать этот район и выйти на свет, а заодно отмыться от грязи и вони, которые как будто летали в воздухе и оседали на коже.

Римма пыталась вспомнить, видела ли она нечто подобное у себя дома хотя бы в одном городе. Но припомнить не могла. Как будто «родные» бомжи выглядели куда менее маргинально, чем собравшийся вокруг них сброд.

– Они тоже люди, – услышала девушка реплику Регарды. Возможно, она смогла угадать настроение новенькой. – Тебе с ними некомфортно, это понятно. Но такова наша суровая реальность.

Римма шла за Регардой гуськом, но решила нагнать женщину, сократив дистанцию, и спросила тихо:

– Что же у вас за король такой, подданные которого живут в таком плачевном состоянии?

– Это не его подданные, – губы Регарды вытянулись в напряжённую линию. – Его Величество покровительствует только ведаллам.

– Но вы же не ведаллы, а живёте гораздо лучше этих несчастных.

– Хотелось бы сказать, что это мой выбор, а такая жизнь – исключительно их «заслуги». Но здесь, в низах так не работает. Выживает сильнейший, которому к тому же благоволила удача. Остальные обречены на муки, страдания и смерть. Мы не нужны Адхеймгелю. Нам приходится раз за разом доказывать, что мы можем быть чем-то полезны.

Римма не нашла, что сказать. Наверное, подошли бы слова поддержки и сочувствия, но ей пришлось сосредоточиться на том, как какой-то маленький мальчик потянул её за штанину. Пришлось остановиться.

– У меня ничего нет.

– Вы такая богатая тётя, отдайте мне вашу обувь.

– Но мне самой нужны ботинки. Прости. Я могла бы купить тебе что-то поесть, – добавила она тихо.

– Зачем тебе ботинки? Наверняка у тебя есть ещё дома.

– Не… не то, что бы…

К счастью для девушки, Регарда вовремя заметила, что та отстала, и вернулась назад. Встав возле Риммы, она достала небольшой кинжал и эффектно взмахнула им возле лица мальчика. Тот в ужасе отпрянул, едва не врезавшись в случайного прохожего.

– Передай своим, – неожиданно низким, устрашающим голосом произнесла женщина, – что если ты ещё рад подойдёшь к членам отряда гвардии Его Величества, я вырежу всю твою семью. По очереди. Я уже знаю имена. И вам не удастся никуда сбежать, кроме как за Стену. А там, поверь мне, очень страшно.

– Простите, м’леди.

Мальчик быстро убежал, только его голые грязные пятки сверкали.

– Вы так грубо с ним обошлись. Не проще ли было купить ему еды?

– Ему нужна не еда, а хорошая порка, – Регарда спрятала кинжал в ткани платья-плаща. – Если его родители не научились трудиться честным способом или сами – пропитые алкоголики и тунеядцы, это не моя проблема. И не твоя.

– Это очень жестоко! – возразила Римма. – Он ведь ребёнок! Может, он вообще сирота.

– Сироты у нас в приютах. И живут там более чем хорошо, им дают минимальное образование и обеспечивают трудоустройством. Многие гвардейцы Его Величества – выходцы из приютов. А он – не сирота, а обычный попрошайка, родители которого по каким-то причинам не работают.

– Но ведь ситуации жизненные могут быть разными.

– Да, ты права, – помедлив согласилась Регарда. – Но это не наша забота. И если не хочешь нарваться на нож и умереть в глупой дворовой схватке, лучше всего обойтись без добродетели в этом квартале.

– А этот квартал, – помедлив, спросила Римма, пока они шли дальше, приближаясь к рынку, – какой по протяжённости? У меня сложилось впечатление, что он бесконечен.

– Прослойка нищеты слишком велика. Нам приходится рыть туннели вглубь, ближе к Аду, чтобы все горожане оставались в пределах периметра стен, а не снаружи, где умрут жестокой и бесчестной смертью. Даже эти оборванцы королю могут вдруг стать полезными. Если им пообещать хорошее жалованье, они встанут горой за короля в случае атаки вражеской армии. А это, поверь мне, может случиться в любой момент. Мы в конфликтном состоянии с соседней империей. Королю не выгодно уничтожать «пушечное мясо», как бы жестоко это ни звучало. Но ему так же и невыгодно всех их кормить. Вот и приходится всем нищим ютиться в катакомбах пятого уровня, самого последнего. Да, ты права. Пятый уровень самый огромный за счёт своих этажей вниз. Но и он не бесконечен. Вряд ли сегодня ты увидишь свет. Однако он есть. Иначе фермеры-солеанцы не смогли бы выращивать для нас еду на четвёртом уровне.

На рынке они не задержались надолго. Регарда действительно купила немного специй, комментируя для Риммы названия. Но та даже не пыталась что-то запомнить, а всё думала о случившемся ранее. И о том, что ей сказала Регарда. Были ли все члены Ордена, кроме Рафаила сиротами? Они вынуждены вопреки своим желаниям служить родине, поскольку у них нет иного выхода. А в довесок ко всему на них свалилось ещё и пророчество с мечами и Источником. Римма вспомнила нежные музыкальные руки Глиерина, его почти детское тщедушное тельце. Парень выглядел не старше пятнадцати лет. Издевались ли над ним другие гвардейцы, хотел ли он всё бросить и убежать? А Яркев с его ясным умом, любовью к чтению и отсутствием всякой дисциплины. Каково было ему, когда его выбрал меч? Пытался ли он найти этому логическое объяснение, опровергнуть выбор меча?

После покупок они прошли рынок насквозь и оказались в тихом переулке, где не горело ни одного волшебного кристалла, источающего свет. Весь пятый уровень освещался только кристаллами, именуемыми люмериями, и изредка – масляными лампами. Сначала могло показаться, что здесь никто не живёт, однако девушки буквально упёрлись в ветхую лачугу с треугольной крышей. Римма часто видела такие в своём мире в отдалённых полузаброшенных деревнях: покосившиеся стены, наполовину утопшие в почве, сгнившее крыльцо, старые деревянные окна, грозящие вывалиться от любого дуновения ветра. В одном из таких окон неожиданно загорелся свет, подчеркнув застарелые разводы на стёклах. Переступив через разломы в досках у порога, Регарда постучала в дверь. Открылось маленькое окошко.

– Кто пожаловал?

– Смотрительница Регарда.

– По какому вопросу?

– Пророчество.

Ставенка захлопнулась. По ту сторону раздался звон ключей. Им открыла дверь лохматая неряшливо одетая девочка лет восьми навскидку. Поклонившись Регарде, она перевела взгляд на Римму и замерла.

– Иванора? Бабушке сообщи, что мы пришли.

Девчушка очнулась из оцепенения и резко мотнув головой скрылась в недрах избы. Регарда жестом пригласила следовать за ней. В небольших сенях им пришлось снять обувь. На пол из ботфорта вылетел кинжал, о котором Римма уже успела позабыть. Иванора вытаращила свои огромные карие глаза на оружие и как будто стала ещё бледнее, чем была. Взгляд Регарды не сулил ничего хорошего.

– Подбери это и спрячь, – приказала она, отвернувшись.

Римма сконфуженно выполнила просьбу, а затем они все проследовали за Иванорой в жилую комнату, откуда и исходил неяркий оранжевый свет. Половицы жалобно скрипели от каждого их шага. Казалось, эта хижина молчала до того, как сюда пришли две женщины.

Их взору предстало унылое помещение, где тут и там лежали кучи хлама и обломков мебели. Незажжённая мелкая печка посреди комнаты ещё больше создавала впечатление нежилого пространства. Возле неё стояло два массивных старых кресла, перед ними – накренившийся, расцарапанный от частого использования, весь покрытый пятнами, столик. У стены располагались несколько сервантов и шкафов со сломанными дверцами и разбитыми стёклами. В углу, чуть поодаль – кровать с высокой периной. Незаправленная, неубранная – друг на друге громоздились пожелтевшее от времени одеяло и скомканный уродливый плед в красную клетку. Одна из подушек валялась у подножия, возле ночного горшка. В комнате пахло старым деревом, затхлостью и плесенью.

В одном из кресел сидела старуха. Массивная, она, казалось, приросла к своему месту. Стала одного цвета с давно выцветшей и потемневшей кожей, которым было обито кресло. Её колени полностью скрывал ещё один плед серого цвета, поверх которого лежали скрюченные артритом руки с уродливыми, искривлёнными пальцами. Жёлтая кожа её лица напоминала сморщенный пергамент – настолько густо оно было покрыто морщинами. Старуха была слепой, и её глаза закрывали затемнённые очки.

– Регарда, – проскрипели забывшие о голосе связки старухи. – Давно я тебя не видела.

Старуха усмехнулась и с трудом подняла дрожащую руку.

– Вы думаете, молодость вечна, когда на самом деле, большую часть жизни составляет старость, переходящая в дряхлость. Вы не спешите жить, думая, что всё впереди. Но жизнь нагонит вас так быстро, что вы будете молить о смерти.

– Бабушка сегодня не в духе, – прошептала Иванора.

– Я, может, и слепая, но слух у меня отменный. Итак, моя боевая подруга, с чем ты на этот раз ко мне пожаловала? Я не поверю в сладкую ложь, что ты решила навестить меня в этом Богами забытом месте и лишний раз поглядеть на медленно разлагающееся тело.

– Появился восьмой мечник, мать-Изухара.

Насмешка сползла с лица Изухары, и её лицо как будто немного разгладилось. Она натужно кашлянула и дрожащими пальцами вытерла рот.

– Девушка. Вижу девушку, – сказала она. – Подойди ко мне.

Римма вопросительно посмотрела на Регарду, и та одобрительно кивнула.

– Дай мне руку. Как тебя зовут?

– Римма.

Рука старухи Изухары дрогнула, когда Римма коснулась сухих тёплых пальцев, напоминающих ветки деревьев.

– Ты из Верхнего мира, – казалось, Изухару это не удивило. – Пропра. Чистая. Вы, наверное, хотите понять, почему меч выбрал именно тебя, хотя ты никогда не знала о существовании Адхеймгеля.

Римма кивнула, позабыв о том, что Изухара не видит. Старуха засмеялась.

– Девочка, я, может, и не вижу, но я читаю твоё тело через жесты и вибрацию. Если хочешь стать бравым воином, тебе придётся забыть о смущении. Знаешь, что означает твоё имя?

– Жительница Рима, – улыбнулась Римма. Ей не нравилось это имя в детстве, когда она узнала, что то имело мужское происхождение. А из-за короткой стрижки и худощавого телосложения в прошлом её часто принимали за мальчика. Римма всю жизнь стремилась к женственности, чтобы быть яркой и привлекательной, как другие девушки в её окружении. Но до самого окончания школы как будто что-то не складывалось. И дело отнюдь не в имени.

– Это в Верхнем мире. А у нас твоё имя звучало бы как Эри’инма, что означает «цветок войны».

– Какой ужас, – вырвалось у Риммы.

– Твои родители не случайно тебя так назвали.

– Мама знала о Адхеймгеле? – удивилась девушка.

– Ей дозволено было знать то, что рассказал твой отец. Мы не вправе лишить воспоминаний кого бы то ни было, даже пропру.

– А кто мой отец? Он отсюда?

Изухара проигнорировала эти вопросы. Она мягко поглаживала ладонь Риммы.

– Вы знали его?

И вновь старуха не ответила на вопрос девушки. Сквозь тёмные очки Римма не могла видеть мимики глаз слепой женщины. А были ли у неё вообще глаза?

– Тебе тоже дозволено знать только то, что необходимо, – уклончиво ответила Изухара. – Однажды тебе всё станет известно. Но всему своё время.

Римма не выдержала и с силой выдернула ладонь. Лицо женщины перед ней осталось непроницаемой маской.

– Вы ходите вокруг да около, но никто не отвечает на мои вопросы! Регарда привела меня сюда не за этим. К гадалке-шарлатанке я могла бы сходить и дома.

Лицо Изухары исказила болезненная судорога: рот сузился, одна его сторона поползла вниз. Не сразу до девушки дошло, что старуха смеётся.

– О, так у барышни есть вопросы. Я готова на них ответить. Но подумай с умом, у тебя есть три попытки.

Римма посмотрела на Регарду, ища поддержки. Та коротко кивнула, стоя в проходе. Женщина так и не решилась войти в обитель этой трущобной ведьмы.

– Хорошо. Меч не ошибся, выбрав меня?

Изухара вновь протянула свою дрожащую ладонь к Римме. На этот раз девушка, немного колеблясь вложила в неё свою кисть.

– Меч не ошибся.

– Но… как же так? Я ведь из Верхнего мира. – Римма вспомнила недавние слова Изухары и прервала вопрос. Старуха снова искривила свой рот в подобии улыбки инсультника. Девушка немного подумала, прежде чем задать следующий вопрос. – Какова моя роль в пророчестве?

– Как и у всех мечников. Освободить простой народ от гнёта тирании династии. Помочь всем нам обрести истинную мудрость, что заставит сложить оружие и наконец обрести покой. Очень ждём, очень ждём, право, – старуха то ли усмехнулась, то ли попыталась кашлянуть, но извлечь с напором воздух ослабленные лёгкие были не в состоянии.

Римма не знала, что ещё она должна спросить. Изухара продолжала давать очень размытые ответы, и девушка не была уверена в том, что это её формулировка какая-то некорректная.

– Что же мне делать… нет, смогу ли я вернуться домой?

Изухара помолчала немного, затем подалась вперёд.

– Да, ты вернёшься, если сама того пожелаешь. Тебя и сейчас никто не удерживает.

– Но Регарда сказала, что дверь Рафаила…

– Регарда может говорить всё, что угодно. Есть и другие способы вернуться, для этого не обязательно прибегать к ведалльству и порталам.

Римма пожалела о том, что истратила попытки и теперь не могла спросить, как это сделать. По правде говоря, ей нравился этот Адхеймгель всё меньше и меньше с каждой минутой. И дело было не в том, что ей угрожала опасность, а она ровным счётом ничего не понимала. Ей просто хотелось домой. Она соскучилась по своей чистой постели, горячим махровым полотенцам, кофе из турки, подаренной бывшим кавалером, шкафу с одеждой, которая подходила только ей, и которую она сама выбирала.

– Отвечая на твой прошлый вопрос, девочка, ты сама знаешь, что нужно делать. Все ответы внутри тебя. Ты можешь играть по правилам этого мира, можешь этого не делать. Судьба так или иначе приведёт тебя, куда нужно, хочешь ты того или нет.

– Вы советуете мне плыть по течению?

Старуха не ответила, Римма вдруг подумала, что пятый вопрос, конечно, уже большая наглость.

– Спасибо. Желаю вам здоровья, – рассеянно пробормотала девушка, расцепляя скрюченные пальцы старухи.

Она подошла к Регарде, та кивнула, и жестом попросила подождать её. Из ниоткуда выскочила Иванора, также жестом показала следовать за ней в соседнюю комнату. Тут оказалось уютнее, нежели в спальне старухи Изухары. Отчасти, потому что на шатком трёхногом столе, покрытом засаленной некогда белой скатертью, чадила масляная лампа. Это её свет был виден из крошечных окон, именно он показывал, что жилище всё ещё обитаемое.

Комната, в которую её привели, оказалась тесной кухонькой, где в крохотной печи пыхтел небольшой чугунный сотейник, а вокруг высились кухонные шкафы, подпиравшие низкий, чёрный от копоти и старости потолок. Иванора предложила сесть гостье на грубо сколоченный табурет и поставила на стол грязную чашку со сколом, куда налила воды из кувшина. К носику прилипла полуразложившаяся муха. Римма не притронулась к напитку. Иванора глазела на Римму довольно долго, видимо, ожидала чего-то, но девушку это начало раздражать.

– Что?

– Прости… те, я никогда не видела никого из Верхнего мира.

– Ну и что скажешь? Отличаемся мы от вас?

– Нет, м’леди, – Иванора опустила глаза в пол.

– Миледи… скажешь тоже. Дома я простой офисный планктон. Никаких титулов и званий. Да и тут тоже…

Она запнулась и отвернулась к лампе. Задумалась о том, что представляла из себя её жизнь. Куда её привели все предыдущие шаги. Может, спасти Рафаила на пороге дома было лучшим решением в её жизни?

– А что такое офисный планктон, м’леди? – робко спросила девочка, выпутывая Римму из собственных вязких мыслей. Та скользнула по служанке рассеянным взглядом, уже и позабыв, о чём они говорили. От неудобного разъяснения терминов, которые девчонке из Адхеймгеля представить было бы сложно, спасла вернувшаяся Регарда. Она продемонстрировала Римме небольшой мешочек, в котором звякнуло стекло.

– Мы уходим. Я узнала всё, что хотела.

Уже снаружи, когда они покинули этот почти вымерший закуток трущоб, Регарда поинтересовалась:

– Ну что, удалось получить ответы на вопросы?

– Не то, что бы, – призналась Римма.

– Ну, по крайней мере мы выяснили, что ты действительно мечник. Только что ж мне с тобой делать…

– А разве Глиерин и Яркев всегда стремились махать оружием на поле боя? Или Эсме?

– О, об Эсме просто говорит ложное первое впечатление. Она кажется хрупким нежным цветочком, когда на самом деле она настоящая львица. А вот что касается мальчишек, то тут ты права. Глиерин всегда хотел петь и плясать, с самой юности он уже давал представления. Даром барда природа его не наделила, увы, он не ведалл. По идее, судьба его была незавидной в самом начале, зная, что ждёт тех, кто не одарён ведалльством. Всё изменилось в одночасье из-за традегии в цирке-шапито, где он работал. Серьёзный пожар, и Глиерин лишился всего. Возвратиться домой он не мог по личным причинам. Покровителей нет, денег нет, дара нет. Оставалось только побираться в трущобах или же идти на службу. Ему повезло быстро познакомиться со мной. Сама судьба привела Глиерина в мой чертог. Что касается Яркева, то его должны были забрать в армию после неудачной научной работы и перебросить за стену исследовать подземные ходы. Пророчество, можно сказать, спасло его от верной гибели.

«Или отсрочило её», – подумала Римма про себя. Ведь никто не гарантирует, что им не придётся выходить за пределы Эриндола. Судя по напряжённым морщинкам меж серебристыми бровями Регарды, женщина думала о том же.

– Эсме тоже неместная.

– Что, она тоже из Верхнего мира?

– Нет. Есть и другие города, другие государства. Мы называем себя королевством Адхеймгель, но по факту, нам принадлежит лишь город Эриндол. Мы теперь город-государство, полис, до полноценного королевства нам далеко. Но существуют наши соседи, ближайшие – империя Ра’ахсод, населённая дроу, и государство механиков – Техлект. Ра’ахсод вечно враждует с нами, не так давно закончилась война. По факту, два года назад они забрали наш второй город – Мирдакл, который находился под осадой почти полгода до этого. Взяли измором, жители сдались. Стену возвели ближе к цитадели. Пока у нас с Ра’ахсодом перемирие, но уверена, что это временно, и дроу вернутся забрать своё окончательно.

Регарда устало вздохнула, провела рукой по серебристым волосам. Римма ужасно сочувствовала этой женщине. Она выглядела как человек, на которого свалилась огромная ответственность, и который справлялся с ней с переменным успехом.

– Ра’ахсод – огромная Империя, мощнейшая. Империя завоевателей. Их императрица, Её Императорское Величество Фаэрония Депт’тар, не просто властная женщина, она ещё и хороший стратег. Разбить мелких сошек вроде нас ей ничего не стоит даже с армией куда меньше, чем у неё есть сейчас. А уж если добавить к этому технологии Техлекта…

– То есть у них союз?

– Договорённость. Ра’ахсод не трогает Техлект, пока те им поставляют высокотехнологичное оружие.

– А мы сражаемся на мечах, – протянула Римма. – Как «здорово».

– Думаю, теперь ты понимаешь, почему все стоят как на иголках и сходят с ума. У нас недружественные отношения с соседями. У нас недружественные отношения с вами, Верхними. По вашим улицам бродят кромешники, убивающие быстро, тихо, не оставляя ничего, кроме бледной оболочки. У нас разлад внутри страны. Положение короля Арфеона Сальвеоса Либерия, первого своего имени, и который упорно требует называть его императором, очень шаткое. Его племянник – Юлиан оказался изменником и предателем. Его средний сын Рафаил, сбежал из дома и скрывается. Его старшая дочь пропала. Его младший сын Ациус не совсем здоров. И есть только старший сын Кассус-Ветурий, готовый рвать и метать, броситься в атаку и перерубить всех, предварительно связав ведалльскими путами. Если начнётся война – любая – нашей прослойке крышка в первую очередь.

Римма прекрасно это понимала, и тем более поэтому не хотела оставаться больше в Адхеймгеле. Она здесь чужестранка, случайная попаданка через дверь, которая предназначалась не ей. Но отчаяние Регарды прослеживалось в каждом её действии, в каждом рваном движении и каждой мимической морщинке, которые отражали напряжение и усталость этой молодой женщины.

– Я уже потеряла всё, – тихо сказала она. – Моё душевное равновесие никогда не вернётся после случившегося.

– Ты потеряла родителей? – Римме было неловко обращаться к Регарде на «ты», не соблюдая субординацию. Хотя Регарда и выглядела молодо, её взгляд, полный боли и печали, отражал прожитые невзгоды и делал девушку гораздо старше и мудрее.

– И не только их. Я родилась в Мирдакле. Выросла там, – на лице женщины промелькнула тень ностальгической улыбки, – потом меня забрали на обучение во фрейлины, когда мне было тринадцать лет. Я оставила всех и вся, но в Эриндоле обрела новый дом. И любовь. Ласкар. Мы росли вместе. Он был сыном кузнеца, затем его заметила гвардия Его Величества, и Ласкар стал оруженосцем. Мы часто виделись. Он помогал рыцарям и ведаллам собираться на битвы, надевал им красивые доспехи, чистил их оружие. И много мне рассказывал. О мечах, рапирах, кинжалах, различных креплениях. О, как мне нравилось его слушать! Я любила его, а он любил меня. Но как и всякий счастливый союз двух влюблённых сердец, он не может длиться вечно. Я забеременела, уже будучи зрелой. Но, как оказалось, очень невовремя. Война пришла в Мирдакл, едва Ласкара самого посвятили в рыцари. Он прощался со мной не навсегда и умолял не плакать. Я и не плакала. Даже когда его голову, как и многие другие, высадили на пику ра’ахсодцы. И когда его прах прислали в оцинкованном ящике. Я не плакала. Но ребёнок, наша дочь, наш плод любви, она…

Регарда остановилась, прикусив губу. Сделала несколько рваных вдохов. Только она знала, как больно внутри. Только ей было известно, что эта рана никогда не затянется. Ведь прошло уже несколько лет, но кошмары ей снятся каждую ночь, и каждое утро подушка мокнет от слёз. Римма положила женщине руку на спину, чтобы хоть как-то утешить. Обычно Регарда никому не позволяла до себя дотрагиваться. Она ненавидела чужие касания от всех, кроме Ласкара. Но любимый больше никогда уже не обнимет её, не погладит по серебристым волосам. Она не почувствует сладкий вкус его губ, не ощутит тёплое дыхание мужчины на своей коже. Его больше нет. Он мёртв. А после смерти ждёт ничто и забвение. В Эриндоле, как и в других городах Адхеймгеля, не хоронят в земле. Трупы сжигают в практических целях. И тем ужаснее оставить какую-то часть болтаться всем на обозрение на пике возле ворот Мирдакла.

– Мои родители в плену у Фаэронии. Гниют в темнице, голодают и испытывают побои плетьми, изготовленными так, чтобы следы никогда не заживали. Ни прошло и дня, чтобы я не вспоминала о них. Я их единственная дочь, последняя надежда на спасение.

Регарда раз за разом говорила себе, что нужно заботиться о живых. Она потеряла мужа и нерождённую дочь, но у неё всё ещё была живая семья. И она должна была их спасти. Это стало целью её жизни, её мотивацией. Но долгие два года не было никаких подвижек. Армия Эриндола была слишком слаба, чтобы атаковать первыми. Регарда прекрасно понимала вооружённые силы собственного народа и знала, что им никогда не отбить Мирдакл с текущим положением. А сколько за эти два года они поймали предателей и перебежчиков! А сколько ещё не поймали!

Строить карьеру смотрительницы, готовить новых бойцов Регарда начала ещё давно, спустя месяц после исчезновения принцессы Тарциссии. Она и слушать не хотела о возвращении домой в Мирдакл, хотя родители просили вернуться единственную дочь. Вместо этого Регарда выбрала любовь мужчины. Работа в штабе помогала ей быть ближе к Ласкару и видеться с ним так часто, насколько это было возможно. Стать фрейлиной ей не удалось, её обвиняли в недосмотре за принцессой, хотя ей самой на момент пропажи едва исполнилось шестнадцать лет. Но она знала, что невиновна и надеялась на милость короля. И знала, когда всё утихнет, ей будет некуда податься. Ласкар так завлёк её военным искусством, что она чувствовала своим долгом погрузиться во всё это глубже. А платиновый меч появился в её жизни гораздо позже.

– Тебе нужно спасти их, – сказала Римма очевидную вещь. – Теперь я понимаю, почему ты так горишь своим делом. Почему ты хочешь создать лучшую команду. Но мне интересно другое.

– Что же?

– Не подумай обо мне плохо. Я верю, что у тебя есть план. Я знаю это. Я доверяю тебе, – Римма сама не ожидала, что скажет это абсолютно искренне. Регарда и впрямь казалась ей надёжным человеком. – Но что вы будете делать, когда свергнете короля? И его старшего сына, если он займёт престол следующим? Рафаил…

– Да, мы хотели посадить Рафаила, потому что он из наших. Он поддерживает то, что должно случиться согласно пророчеству.

– О’кей, – согласилась Римма, отметая непрошенные картинки в голове о нанизанном на пику короле, которого она даже не видела. – Но что это меняет? Ваша армия всё ещё слаба. Маги будут продолжать всё также ненавидеть простых людей. А технологии всё также будут принадлежать Техлекту. Ни за что не поверю, что эта ужасная, кровожадная Фаэрония, увидев Рафаила на троне, прикажет дроу сложить оружие и снять осаду Мирдакла. Быть может, я ничего не понимаю в военном деле, в отличие от тебя, но…

– Верно. Ты не понимаешь. Ты пропра, – Регарда сказала это беззлобно, констатируя факт. – Чистая и невинная жительница Верхнего мира. Но я скажу тебе вот что.

До рынка оставалась пара шагов, и какой-то мужик с тележкой, гружёной тяжёлыми мешками, едва не оттеснил их к липкой каменной стене. Регарда остановилась, схватив Римму за руку в ожидании, когда торговец скроется из вида.

– Ты абсолютно права. И поэтому тебе надо знать кое-что ещё.

Через несколько прилавков от них столпился народ. Слышны были бурные разговоры, слившиеся в один непрерывный гул, затем послышался один короткий выстрел. И протяжный детский плач.

– Согласно пророчеству, твоё метеоритное железо предназначено для головы Фаэронии.

Глава V. Рынок трущоб

«Мы ждали именно тебя» – это последние слова Регарды, которые Римма не переставала прокручивать у себя в голове. Теперь она отчётливо понимала. Каждый их меч – особенный, отлит из своего уникального для этого мира материала. Кроме стального меча Драакса. Но каждый меч принадлежит одному хозяину, и у каждого меча – своя конечная цель. Их небольшой отряд, Орден Непокорённых, не реализовывал свой план, только потому что они не могли найти чёрного мечника. И вот она, Римма, оказалась здесь. Последний кусочек пазла. Волей случая меч выбрал её, а старуха-провидица их трущоб либо совершенно выжила из ума, либо полчаса назад подтвердила всё сказанное.

Чем больше Римма об этом думала, тем хуже ей становилось. Неужели никак нельзя было повернуть время вспять? Она была бы не против освоить новый навык сражения на мечах, но убивать кого-то живого – совсем другое дело. Неужели пророчество не может ошибаться?

Перед северными воротами рынка они остановились. Путь до штаба был только один – насквозь через торговые ряды, так же как они шли сюда изначально. Однако сейчас он был перекрыт. Толпа оборванцев сгрудилась возле одного из прилавков, и протиснуться не представлялось возможным. Регарда уверенно пошла вперёд, расталкивая простолюдин локтями. Некоторые с визгами отшатывались, некоторые бранились вслед. Римма могла лишь сыпать извинениями направо и налево, поспевая за своей протеже.

На земле лежало распростёртое в позе морской звезды тело бородатого мужчины среднего возраста. Глаза его были закрыты, а рот – наоборот, слегка приоткрыт. Римма сначала испугалась, что это мертвец. Однако, вскоре к своему счастью, обратила внимание, что широкая грудная клетка слегка поднималась и опускалась. Облегчение тут же сменилось тревогой: если он живой и дышит, почему лежит тут, посреди дороги?

И словно в ответ на её немой вопрос от головы мужчины начала медленно расползаться лужица бурой жидкости.

– Что здесь произошло?! – неожиданно громкий голос Регарды прорезал воздух. Ей никто не ответил. – Кто-то видел, как он упал?

– Это ваша забота! – выкрикнула какая-то немолодая женщина из толпы, подняв вверх кулак. – Вы стражники, должны следить за порядком.

Регарда присела на колени возле пострадавшего, расстегнула его стёганый жилет. Приложила руку к груди. Римма невольно отметила про себя то, какая тонкая и светлая кожа у той против грубой, загрубевшей кожи мужчины. Затем Регарда нагнулась, чтобы рассмотреть поближе лужу крови. Несмотря на протесты толпы, которая, судя по всему, встала на сторону женщины и теперь по крайней мере половина людей выкрикивала лозунг "Долой стражников". Римма старалась сохранить невозмутимость и следить только за Регардой, как вдруг её кто-то пихнул в бедро. Она пошатнулась, и увидела того самого мальчишку, которого они встретили по дороге к Изухаре. Ну, или по крайней мере, это был очень похожий мальчишка. И очень наглый. Под шумок он ухватился за мешок, висевший у Регарды на поясе. Обратила смотрительница внимание или нет, но Римма среагировала быстрее, сама от себя такого не ожидав. Выхватив ножик, припрятанный в ботфорте, она замахнулась, точно не зная, что собирается сделать и больше нечаянно полоснула мальчишку лезвием по руке. Тот взвизгнул, не ожидав сопротивления. И оказался мгновенно припечатанным к земле сапогом Регарды.

Подошва давила на грудину чуть ниже шеи. Но пара сантиметров вверх, и можно удушить человека насмерть.

– Кто тебя послал? – потребовала Регарда.

– Н-никто, – мальчик хрипел, но не от боли или нехватки воздуха, а от страха.

Толпа напирала на место происшествия. Те, кто стоял ближе, увидели, что Регарда сделала с ребёнком, и теперь в возмущении пытались ухватить её за волосы, одежду. Римме тоже досталось – её пихали, но, скорее, случайно.

– Врёшь. Мы видим тебя второй раз. Ты знал, что мы окажемся здесь именно сейчас.

– Вовсе нет!

– Не ври мне. И отправишься на плаху чуть позже, а пока поживёшь.

– Где это видано, чтобы стражники атаковали гражданских?!

– Да-а! – орала толпа, подначиваемая смелой горожан кой.

– Послушайте, – сказала Римма, повысив голос. Она встала возле Регарды, слегка загораживая её от напиравшего народа. Ей было неловко, но в конце концов, это не так уж и страшно – просто высказаться. – Человеку плохо! Если какой-то бродяга решил воспользоваться случаем, то это не наша вина.

– Ваша! – возопил мужик слева. – Его Величество довело нас до голода, что мы вынуждены воровать каждый день. Но вам, конечно же, плевать. Вы, лживые суки, лижете правительству вместо того, чтобы надрать им задницы. А нас кормите завтраками!

Если Регарду и задела эта фраза, она не показала виду.

– Ты пойдешь с нами, – Регарда подняла мальчишку словно щенка и поставила на ноги. В тот же миг произошло то, что никто не ожидал.

Пострадавший ожил. Мужчина резко сел и схватил Регарду за плечо. Та вздрогнула, но уже менее, чем через секунду она была на ногах и отразила выпад противника, достав меч из ножен. Испуганные люди слегка расступились, завидев остриё клинка.

А взгляд Риммы оказался прикован к руке оборванца-мальчишки, которую она полоснула кинжалом. Тонкой струйкой стекала кровь, похожая на вишнёвый сок. Одновременно и завораживала, и страшила. Перед глазами девушки заплясали мушки. Регарда придержала заваливающуюся девушку свободной рукой, невольно выпуская оборванца. Тот успел воспользоваться случаем и затерялся в толпе.

– Чего ты так уставилась? Это сталь, и она режет.

Голос смотрительницы и сам напоминал сейчас сталь. Он отрезвил Римму, она быстро заморгала и вдохнула спёртый запах подземелья, перемешанный с кровью.

Тем временем пострадавший более не высказывал ровным счётом никаких страданий. Его взгляд был трезв, выражение лица казалось слишком уверенным и хладнокровным для того, у кого на затылке зияла кровоточащая рана. Вот только, как оказалось, никакой раны и в помине не было. Остриё платинового меча упёрлось мужчине в кадык.

– Гранатовый сок, – холодно произнесла она. – Перевод ценнейшего продукта из королевского сада. Где ты его достал?

– Не твоё сучье дело, – мужик смачно харкнул, целясь Регарде в лицо, однако та успела отвернуться. И всё же её это разозлило. Рука дрогнула, и на шее выступила красная капелька.

– Уж не думала я, что гильдия воров способна на такую низость как вербовка детей.

– Уж не думал я, – писклявым голосом передразнил вор, – что вооруженные силы Эриндола способны на такую низость как нанять хилую бабу, ха-ха-ха…

Смех перешёл в кашель, мужик застонал, когда меч полоснул его лицо.

– У этой хилой бабы есть меч. Поэтому ты пойдёшь со мной. Помогите мне его скрутить, – обратилась Регарда в толпу.

– А-а-а, так у нас правда стоит за тем, у кого есть оружие.

В следующий момент мужик приподнялся, как будто собирался встать, и уже через секунду прямо над самым ухом Риммы пролетело что-то острое и стремительное. Девушка отклонилась и, не удержавшись, завалилась на бок.

– Ещё одна сучка, – вор стоял на ногах, крепкий и высокий, в кулаке были зажаты маленькие металлические колечки, усеянные острыми зубьями. – Что, мужики в стражники не идут?

– Да уж, – Регарда обходила его сбоку, не опуская меча, – они все идут к тебе, Рибрехт. Настоящие мужчины не хотят заботиться о собственном народе.

– Настоящие мужчины заботятся о собственной свободе.

Рибрехт взмахнул рукой, и колечки разлетелись в разные стороны. Толпа ахнула и схлынула в панике. Но несколько раненых упали замертво прямо здесь, в проходе между торговыми лавками.

Регарда атаковала. Выпад справа, Рибрехт уклонился. Выпад прошёлся снизу, Рибрехт запрыгнул на прилавок, опрокидывая лотки с подгнившими помидорами и баклажанами. Достав из-за пояса искривлённый нож, он отразил следующий удар Регарды. Будучи сильнее, он отвёл клинок воительницы, и тот задел люмерий под крышей лавки. Кристалл разлетелся звенящим дождём мельчайших осколков. Римма едва успела зажмуриться, и уже после ещё долго вытаскивала совсем маленькие частички из своих волос.

– Платиновый меч – говно. Неужели ты не знала?

– Не твоего ума дело.

– Как раз-таки моего. Платина слишком мягкая, чтобы выстоять против настоящего оружия. Красивый клинок, но бесполезный.

Бесполезной сейчас ощущала себя Римма. Ей повезло: ни один из метательных снарядов не попал в девушку. Но наблюдая за дуэлью Регарды и бандита, она чувствовала, что должна что-то предпринять, однако не знала, что именно. У неё не было меча, хоть она и не вполне знала, как им пользоваться. Не было и идей, как прекратить потасовку и помочь смотрительнице.

Она вытащила снова нож и в безрассудстве кинулась к ним. Рибрехт, если и заметил этот выпад Риммы, то не обратил никакого внимания. Не посчитал угрозой, поэтому позволил подступить ближе. Римма размахнулась и всадила нож прямиком в ногу, балансирующую на прилавке на уровне её пояса. Рибрехт заорал, переключился на Римму и замахнулся. Шаткое положение не позволило ему попасть в цель: изогнутый клинок полоснул по одежде, разорвав рукав, и оставил небольшую царапину на коже. Сам Рибрехт при этом завалился вперёд, опрокидывая своим весом и многострадальный прилавок, зацепившись за край остриём драного ботинка. Его колени предательски хрустнули, и мужчина взвыл от нового приступа боли. Крыша лавки рухнула сверху, придавив Рибрехта со спины. Регарда успела отскочить в сторону и вытащила из котомки нечто, похожее на наручники. Впрочем, Рибрехт не мог убежать. Обе коленных чашечки оказались выбиты, а из раны, в которой всё ещё торчал нож Риммы, сочилась потоком вишнёвая кровь.

– Ты порезала ему сухожилие. Он уже никогда не сможет бегать. Если вообще поднимется на ноги после травмы.

Регарда застегнула на бандите наручники и ободряюще похлопала Римму по плечу. Девушке неожиданно стало холодно. Особенно, когда она поняла, сколько вокруг неё жертв, которые уже точно никогда не поднимутся на ноги. Этот Рибрехт определённо был подонком, хладнокровно выпустившим оружие против невинных. И всё же…

– Я порезала.

– Да, ты молодец.

– Я никогда раньше… оно такое мягкое.

– Человеческое тело? О да, а это нога. В жирное брюшко этого урода твой нож вообще вошёл бы как в масло. Что-то ты кислая для той, которая только что помогла поймать опаснейшего преступника Эриндола.

Римма вопросительно посмотрела на женщину.

– Это самопровозглашённый барон воровской гильдии Рибрехт фон Граттен. Он терроризирует весь Эриндол. По совместительству владелец игорного бизнеса. Но благодаря своей ушлости, за него всё всегда делают мелкие сошки. Вроде того мальчика. Хотя даже для Рибрехта это низко, – Регарда поморщилась. – Я его вначале не узнала. На нём был морок иллюзиониста. Возможно, именно поэтому его долго никто не мог поймать. Он застал нас врасплох, как и мы его.

– А по-моему, он очень глупо подставился.

Регарда тем временем вытерла лезвие куском ткани. Крови было немного, всего на кончике, но Римме стало дурно, когда ткань окрасилась багряным.

– Привыкай, – она протянула тряпку Римме. – Ещё не раз увидишь кровь. А может, что и похуже. Нож не хочешь вынуть?

Римма интенсивно помотала головой.

– Я не смогу.

– Ладно, для первого раза и впрямь хватит с тебя.

С чавкающим звуком нож был извлечён, Рибрехт издал сдавленный хриплый стон. Поднатужившись, Регарда откинула кусок крыши и наступила ему на спину. Хотя мужчина и не мог никуда убежать, ей, видимо, доставляло удовольствие просто унижать его.

– Жалкий червяк.

– Ты поплатишься. Вы все поплатитесь! У вас ничего не выйдет.

– Вместо того, чтобы враждовать с нами, мог бы союзничать, – Регарда наклонилась к нему ближе. – Когда начнётся восстание, если ты всё ещё будешь жив, то пожалеешь, что сегодня встал на моём пути. Но скорее всего тебя вздёрнут на виселице намного раньше.

Рибрехт расхохотался, насколько ему позволяло собственное согбенное положение сделать это.

– Зажала пару жалких склянок. Это тебя вздёрнут, малышка, когда узнают, с кем именно ты водишься. С нелегальными ведаллами. Ваше подразделение очень быстро закроют. А твоих щенков, скорее всего, запрут в Редгейте, где всем вам самое место.

– Поддерживать Его Величество и нарушать закон. Как много противоречий!

– Выступать против Его Величества и при этом служить мусорному делу – вот где противоречия, – Рибрехт сплюнул на землю, скорее от досады, чем потому что ему хотелось это сделать.

Тем временем к ним подошли городские стражники в полном обмундировании. Их тяжёлые доспехи гремели при каждом шаге и отражали тусклый свет разноцветных люмерий. На Римме, как и на Регарде тоже были доспехи поверх платьев. Но простые, кожаные, напоминавшие скорее плотный корсет на шнуровке и рукава. Вооружённые «рыцари» подняли Рибрехта под локти и выволокли с рынка. Регарда проводила бандита железным взглядом и убрала меч в ножны.

– Думаю, сегодня ты убедилась, что годишься на роль воина.

– Не уверена в этом, если честно.

– А что ты почувствовала, когда всадила нож в ногу этого негодяя?

Римма видела, как на долю секунды в серых, тусклых глазах Регарды блеснул огонёк. Ей и вправду было интересно через Римму вновь почувствовать свой первый раз с оружием в руках.

– Я не думала в этот момент, – призналась девушка, поразмыслив. – Просто пустота. Белый шум. Мне надо было что-то сделать, и я поступила интуитивно.

Смотрительница Регарда удовлетворённо кивнула.

– Так и должно быть. Когда ты протянула вчера руку к метеоритному мечу, ты тоже не думала, а действовала интуитивно. Задумайся об этом. И о том бремени воина, которое теперь возлегло на твои хрупкие плечи.

«Как будто у меня есть выбор», – мысленно вздохнула девушка.

В штаб они возвращались молча. По пути заглянули ещё в ателье или его подобие. Подобрали для Риммы несколько сменных комплектов одежды и отдали порванную блузку на починку.

– Скорее всего, ты её больше не увидишь, – усмехнулась Регарда.

– Но мы ведь даже не заплатили!

– Это неважно. Ты отдала ей вещь. Она может зашить и носить сама. Или даже вообще не зашивать. Подумаешь – рукав! Как царапина?

Регарда провела ладонью по коже подопечной, и Римма вздрогнула. Руки Регарды казались мертвецки холодными. Впрочем, чего ещё можно ожидать от той, кто полжизни провёл в подземных гротах, словно крот?

– Сильно он тебя?

– Нет, всего лишь порез.

– Эсме даст тебе мазь.

– Эсме? Мне сказали, она уже давно не занимается целительством.

– Как будто кто-то кроме неё будет заниматься в нашем отряде, – Регарда закатила глаза и слегка потрясла мешочек у неё на поясе. – Эти снадобья для неё. Как бы Эсме не сопротивлялась и не противилась, её тянет к прошлому ремеслу. Но пусть так, чем если её уличат в ведальстве. Пусть все вокруг думают, что она первоклассный механик.

– Выглядите так, будто вас поваляли иннуриаки.

– И тебе доброго дня, Тартаф, – улыбнулась Регарда. – Как ваши успехи? Готовы к дежурству?

– А когда не готовы?

Судя по кислой мине, с которой была произнесена эта фраза, Тартафа явно не радовала перспектива провести ночь, высматривая всяких недоброжелателей во тьме подземных пещер. Но, судя по всему, выбора у него не было. Несмотря на всю его дерзость, парень исправно выполнял все поручения смотрительницы – в этом можно было не сомневаться.

– Эсме у себя?

– Я видел её во дворе. Когда уже нам можно будет на вылазку в город? – Тартаф заканючил, словно маленький мальчик.

– Вам там делать нечего. Советую тебе ещё немного отдохнуть и собрать всё необходимое. Через пару часов – заступаете с сестрой.

Регарда удалилась, а Римме резко стало некуда себя деть. Всю первую половину дня она ходила гуськом за кем-то, внимательно прислушивалась к каждому слову. И вот теперь она просто не знала, чем можно занять себя в этой земляной дыре.

– Ну, и кто на вас напал? – усмехнулся парень, сверкнув зелёными глазами. – Сторожевой пёс? Хотя нет, наверное, всё куда проще. Ты споткнулась о собственные длинные ноги и растянулась на земле.

– А Регарда тоже упала по-твоему?

– Не исключено. Вы, женщины, крайне неаккуратны.

– А мужчины? – Римма сдерживалась изо всех сил.

– А что мужчины?

– Вы совершенны?

– Мы правим королевствами.

– Прям уж конкретно ты и правишь.

– Ну, не я, конечно, но династия Либериев.

– Настолько успешная династия, что вас нагнула какая-то дроу из Ра’ахсода. Между прочим, женщина.

Римма даже её не знала. И уверена, что не захотела бы знать воинственную, настроенную радикально против всех жителей Адхеймгеля, не желающую вступать в переговоры, тёмную эльфийку. С другой стороны, она питала уважение к той, которая смогла завоевать столько земель. Пусть до сегодняшнего дня Римма понятия не имела о существовании оных.

Тартаф молчал и как-то слишком уж пристально наблюдал за девушкой. И неожиданно вполне серьёзно спросил:

– Ты, наверное, голодна?

– А что, решил мне всё-таки прислуживать и приготовить?

– Счаз. Обойдёшься. Я думал, вы принесёте пожрать нормальных харчей. У нас оставались лепёхи где-то на кухне, там и найдёшь. Но сперва умойся. В таком виде нельзя садиться за стол. От тебя разит землёй и кровью.

– Так ли уж заметно?

– Заметно. Всегда заметно, когда пролилась не твоя кровь, а врага. Хотя от тебя воняет не триумфом, а страхом.

– И как же должен пахнуть триумф?

Тартаф замер, в непонимании уставившись на девушку.

– Что?

– Как пахнет триумф, мне интересно. Ты ведь нюхаешь. Всё вокруг. Я-то думала, что от меня вкусно пахнет.

– Вкусно, – согласился Тартаф, помедлив. Римма отметила лёгкий румянец, коснувшийся его веснушчатых впалых щёк. – Женщиной. Все женщины вкусно пахнут. Но триумф… он пахнет шоколадом и золотом.

– Да ты отменный нюхач, – усмехнулась Римма.

– Не веришь? Ну и не верь, пожалуйста. Я не обязан тебе ничего доказывать.

– Сегодня я обезвредила бандита, – сказала Римма. И уточнила, с удовольствием отмечая, как расширяются от удивления глаза парня: – Рибрехта. Вчера ты считал, что я ошибка в ваших землях.

– Да, ты ошибка. Я всё ещё так считаю. Все эти войны между государствами, подземный мир с его нечистью, оборванцы, ведалльство – не твоя стихия. В твоих же интересах убраться отсюда поскорее. Или я не прав? – усмехнулся парень.

– Прав, – вздохнула Римма. – Я уже скучаю по старой жизни, хотя здесь едва ли продержалась сутки.

Словно вырывая её из недр подземелья, зазвонил телефон. Римма настолько отвыкла от этого звука, что встрепенулась. Тартаф высоко поднял рыжие брови.

– Что это?

– Телефон… Мой телефон, я оставила его вчера в кофте, которая на мне была. Странно, я была уверена, что здесь не ловит связь. О, это звонит мама! Помолчи пока что.

Если бы Римма не отвернулась, то именно в этот момент она смогла бы увидеть, как лоб Тартафа прочертила напряжённая вертикальная морщинка. И как в глазах его появилась закономерная грусть. Тому, кто не знал своей матери, всегда было больно слушать рассказы других, чьи семьи были полными и счастливыми. Но парень не привык раскисать подолгу. Он быстро собрал себя в руки и уже в следующую минуту стал размышлять над новой шалостью.

– Алло, мамочка!

– Доча, где тебя носит? Совсем со своей работой про меня забыла, даже на СМС не отвечаешь!

– Э-э-э, мам, тут такое дело…

– И никакие отговорки не принимаются. Десять, нет, пять секунд, чтобы матери ответить, не нашла!

Римма оторвала телефон от уха, посмотрела на панель: тридцать девять процентов зарядки, одна полоска связи. Никаких сообщений в мессенджерах она, конечно же, получить не могла, так как уже больше суток находилась невесть где, куда не проникали волны интернета. Удивительно, как сюда добили обычные звонки! Но вот как объяснить это маме?

Девушка тщетно пыталась вклиниться в причитания матери, которая песочила дочь на чём свет стоит. Конечно, Тамара Астафьева очень переживала и волновалась за единственного ребёнка, живущего в другом городе, но, пожалуй, Римма никогда о себе столько «лестных» слов не слышала, особенно от родного человека.

– Мама, послушай! Я тут… у меня проблемы со связью. Прости, что не позвонила… я была вынуждена… м-м-м…

– О-о-о, давай заканчивай быстрее, – Римма вздрогнула от голоса Тартафа, который встал настолько близко к ней, насколько это было возможно. – Нам ещё три километра до привала чапать.

Мама моментально стихла. В трубке повисло такое напряжённое молчание, что девушка на всякий случай ещё раз взглянула на экран – вдруг телефон выключился или успел так быстро разрядиться, или связь всё-таки совсем пропала? Затем Римма услышала аккуратный вопрос:

– У тебя там что, мальчик?

– Ну, какой я вам мальчик! – усмехнулся Тартаф, наклоняясь к трубке. Его горячее дыхание щекотнуло щёку девушке. – Весьма даже солидный мужчина в полном расцвете сил.

Римма хотела то ли толкнуть, то ли стукнуть Тартафа, но затем увидела, как тот одними губами сказал ей: «Я тебя спасаю».

– Ой, доченька… доченька, как же это замечательно! Наконец-то, наконец-то у тебя появился мальчик. Я-то уж думала, что не дождусь внуков.

– Ну мам! – не выдержала Римма.

– Это случайно не Пётр Сергеевич?

– Что?! Нет!

– Ах, жаль-жаль, такой импозантный мужчина. Риммочка, ну ты присмотрись к нему, присмотрись, конечно. Твой, наверное, тоже хорош, я в этом не сомневаюсь, но я ведь его совсем не знаю! Когда ты нас познакомишь?

– Никогда, мам, он из этих…

– Из кого?!

– Из походников, – пробасил Тартаф, усмехаясь. – В подземные шахты спускаюсь для экспедиций. И ваша дочь со мной. Вы не беспокойтесь, нас тут целая команда, девять человек, все отлично экипированы. Мы совершаем вылазку в античные Римские катакомбы. Мы за ней приглядываем.

«Ты что, с ума сошёл?! – мысленно спросила Римма. – Она же нас убьёт. Из-под земли достанет и убьёт. Буквально!»

– Римма… доченька, – девушке показалось, что мама плачет. – Что я слышу? Не верю своим ушам, ты отправилась в экспедицию. Видимо, генетика даёт своё. Твой отец… А, впрочем, не столь важно. Я так счастлива, так счастлива! Кстати, твой дедушка Лёня тоже очень любил походы. И с твоей бабушкой Наташей они как раз познакомились во время подъёма на Эльбрус. Так что очень может быть, что ты и твой… э-э-э, ой, а я же даже не знаю его имени! Как вас зовут, молодой человек? Вы ещё здесь?

– Мам, тут очень плохая связь… я не понимаю, что ты говоришь.

Тартаф показал Римме большой палец – мол, всё правильно говоришь.

– Вы не переживайте, мадам, ваша дочь вернётся через пару недель. Клянусь.

Римма увидела, как возле головы Тартафа пробежал красный всполох. Как появился, так и исчез. Девушка оглянулась – может, с освещением что-то? Какой-то магический кристалл создал такой блик.

– Хорошо, хорошо. Надеюсь, ребята хорошие. Паспорт свой не потеряй! Ты мне пиши по возможности или звони, Риммочка, хорошо?

– Ладно, мама, я постараюсь. Но сама знаешь – роуминг!

– Я люблю тебя, девочка моя. И безмерно за тебя счастлива!

– Я тоже тебя люблю, мам.

Римма отключилась и выдохнула. Разговор, хоть и короткий, но очень напряжённый.

– А меня? – улыбнулся Тартаф.

– Что «тебя»?

– Меня любишь?

– Чего?

– Не, ну нет вот чтобы сказать: «Спасибо, дорогой Тартаф, что бы я без тебя делала». Эх, женщины, – он махнул рукой и уселся на диван, – неблагодарные вы всё-таки существа.

Римма тупо уставилась на парня. Несмотря на всё последнее сказанное, он действительно ей помог. Придумал корявую, но всё же легенду. И Римма искренне поблагодарила:

– Спасибо.

– Спасибо на хлеб не намажешь. Хотя от тебя мне ничего не нужно. И вообще, мама – это святое, – серьёзно сказал Тартаф. – Она у тебя такая заботливая, переживает сильно. Как её зовут?

– Тамара Леонидовна.

– Что за странное имя!

– Не более странное, чем у тебя.

– И то верно.

– Что это за Римские катакомбы ещё? Они вообще существуют или это первое, что в голову тебе пришло?

– Всё сразу. У тебя имя дурацкое, напомнило.

– Да что ж тебе имена наши не нравятся?

– Верхние потому что. Ну не суть, катакомбы существуют. Я там был когда-то. Жуткое место, по правде сказать.

– Это как же тебя в Рим занесло?

– Подземный мир связан между собой, если ты не знала. Мы хоть и в параллельной реальности находимся, и на картах ваших нас не найти, а вот если копнуть глубже, то можно попасть в любую точку вашего мира и без всяких паспортов.

У Риммы быстрее забилось сердце, когда она это услышала. Старуха Изухара была права. Вернуться домой можно не только через дверь Рафаила. Но и прорыв подземный тоннель.

– Правда, идти придётся долго. Техлекты придумали быстрые способы перемещения, но мы у них не закупаем этот транспорт.

– А почему?

– Правительство запрещает, – пожал плечами Тартаф.

– Вы же не конфликтуете с Техлектом.

– Откуда тебе знать?

– Мне Регарда рассказывала. Вкратце.

– Регарда. Она сама нихрена не знает. Как и я. Как и все мы. Мы просто исполняем чужие приказы. – Тартаф встал с дивана и подошёл к девушке вплотную. – И сейчас я подписался ещё на один. Поклялся твоей матери, что ты вернёшься живой в Верхний мир.

– Интересно, как ты это сделаешь?

– Помогу тебе сбежать. При удобной возможности. Потому что здесь тебе оставаться нельзя.

Глава VI. Вылазка

Эсме долго притворялась, что и знать не знала ни о какой мази.

– Ты просто боишься, – констатировал Яркев, который сидел вместе с ними на кухне. Вместо еды парня на столе окружали какие-то тетрадки, папки, потрёпанные листы. Он что-то старательно высчитывал и записывал перьевой ручкой с самым серьёзным видом. Но, судя по всему, перепалка девушек вытащила парня из своих мыслей.

– Я? Я ничего не боюсь! – фыркнула девушка. – Трус у нас тут ты.

– Трусость – это свойство характера, неспособность преодолеть страх перед личной опасностью, – Яркев отложил ручку и поднял палец вверх. Он совершал этот жест неосознанно, но Римма пока ещё к такому не привыкла, поэтому её это забавляло. – Что касается меня, насколько могу судить по своему опыту, в данной ситуации не имею никакой личной опасности и, соответственно, страха перед ней. А вот ты – напротив.

– Я не боюсь, что меня посадят в темницу за ведалльство, – спокойно сказала Эсме.

– Ну вот, сама и призналась в своём главном страхе. Я делаю такой вывод. Следовательно, моё суждение верно, – констатировал Яркев.

– Зачем мы вообще тебя в команду приняли?

– Потому что меня выбрал меч из зирданиума3. Я мечник, как и вы.

– Что такое зирданиум? – спросила Римма.

– Зирданиум – прочный, тугоплавкий, твёрдый тяжёлый металл тёмно-синего цвета. При соприкосновении с любым объектом, из него можно высечь светящиеся голубые искры.

– Звучит как что-то очень красивое.

– И является таким.

– Он просто гордится тем, что его меч сделан из самой редкой дряни, возможно, даже радиоактивной.

– Радиоактивность зирданиума не имеет научной доказанности. Никто не брался провести исследования, поэтому его априори считают нейтральным. Когда я занимался научной работой в Академии…

– Вот ты и возьмись! – прервала Эсме, не дав договорить. – Чем ерундой страдать, лучше бы исследовал свой собственный меч.

– Эсме, – неожиданно тёплым голосом обратился Яркев, – твой кридолит ничуть не хуже зирданиума.

– Да, он даже лучше. Он имеет защитную оболочку от ведалльских чар. Я из кридолита собираюсь выковать себе и щит, и доспехи, пока не началась война.

– Тебя не смущает его прозрачность?

– Тебя не должна волновать чья-либо прозрачность!

– Твоя – волнует.

Римма почти почувствовала кожей, как заискрился воздух между двумя мечниками. И невольно представила себе сцену, при которой они оба столкнутся клинками. Прозрачный кридолит и иссекающий искры зирданиум в её фантазии выглядели очень впечатляюще.

«Да ведь Яркеву нравится Эсме! Он не просто смотрит на неё по-другому. Он и говорит с ней немножечко иначе, чем с остальными. Менее высокомерно».

Римма не привыкла наблюдать за поведением людей, особенно её мало волновали чьи-то любовные интересы, и она никогда не лезла в чужие отношения. Но здесь ей отчего-то стало любопытно. Девушка невольно улыбнулась и решила для себя, что из Эсме и Яркева могла бы получиться интересная пара.

– Это звучит оскорбительно, – Эсме первая отвела взгляд. На щеках девушки проступил румянец. – Звучит, как будто ты без конца представляешь меня в прозрачных доспехах. Как унизительно!

– Осмелюсь утверждать, что никогда такого не замечал за собой.

«Врёт как дышит», – усмехнулась Римма. Эсме уже не слушала парня. Вместо этого протянула Римме небольшую баночку с комковатой зелёной пастой.

– Рассчитай вероятность собственных провалов в памяти, раз ты у нас такой умный. И потом поговорим.

– Без проблем, – Яркев снова уткнулся в тетрадь и заскрипел ручкой.

– Он что, серьёзно? – шепнула Римма.

– Конечно. Такой умный, но такой тупой. Настоящий болван туголобый. А ещё глухой, кстати. Повезло, что он нас не услышит. Сидит как в куполе, ничего, кроме циферок и книжек не видит. А когда придут враги, не книгами он будет отбиваться от стрел.

Римма одновременно была согласна с Эсме и нет. Она прекрасно понимала, что книги и тетради в буквальном смысле – плохой щит. Но внутри них находятся знания. И каждый может почерпнуть полезное из прочитанного, а потом применить это на практике. Однако она решила сменить тему, пока Эсме отвлеклась и смазывала царапину на плече девушки.

– Я хотела узнать, что за яйцо, за которым гонялся Рафаил.

– Это яйцо жесткорогого зубокрыла, – моментально среагировал Яркев, вновь оторвавшись от записей. Видимо, насчёт слуха Эсме всё же ошиблась. Яркев слышал ровно то, что хотел. – Жесткорогий зубокрыл – единственное летающее млекопитающее, обитающее в Адхеймгеле и спускающееся до пятого круга. И единственное во всём мире млекопитающее, откладывающее яйца, помимо известного тебе, пропре, утконоса. Жесткорогий зубокрыл считается исконно королевским животным. Единственной инферной, которую удалось приручить.

– «Спасибо», ходячая энциклопедия, что бы мы без тебя делали, – не удержалась от сарказма Эсме.

– Понятнее не стало, – призналась Римма.

– Ещё бы, как оно могло стать понятнее, если это просто выдержка из книг. Чтобы понять, кто такой жесткорогий зубокрыл, нужно столкнуться с ним вживую. Желательно в битве.

– У тебя было такое? – поинтересовалась девушка.

– Угу, к сожалению. Эта тварь напала на мой дом. Я из благородного рода Áнтопусов. Эсмезильда Антопус, – назвала полное имя девушка. – Единственная среди моих сестёр без ведалльских способностей. Единственная выжившая, – тихо добавила она.

Теперь Римме стало понятно, почему Эсме так нравилось заниматься изготовлением всяких снадобий. Она пыталась компенсировать этим отсутствие дара.

– Мне так жаль, Эсме. Это те самые зубокрылы убили твоих родных?

– Нет, проклятые дроу. Но зубокрылы были с ними. И куча других инферн. Я из Мирдакла.

Римма кивнула. Это название она уже слышала и постепенно начинала понимать общую картину мира, в котором оказалась.

– У зубокрылов есть особенность привязанности. Они считают своим родителем того, кого первым увидели. Очень многие яйца попали в тыл врага после одного из налётов. Когда эти зверушки вырастают, то становятся настоящей машиной для убийств. Они преданы, умны, легко поддаются дрессировке. Дроу ничего не стоило науськать их на нас и испытать своё новое оружие на Мирдакле. Я чудом спаслась. Один из зубокрылов устроил пожар. Он разбил во дворе нашего дома шар с огневой энергией, которую собирали мои сёстры несколько лет. Всё взорвалось. Меня завалило камнями и обломками здания, поэтому дроу меня не нашли. Когда всё улеглось, я вылезла и отправилась пешком в Эриндол. Мне было шестнадцать. С тех пор я решила, что обязательно вступлю в доблестную армию, и поклялась уничтожить как можно больше дроу. Я уже убила восемьдесят девять проклятых эльфов за несколько лет. Лазутчиков, разведчиков, простых перебежчиков, заложников, пленных и прочих. Я помню каждое лицо и каждое последнее слово. Ни разу не пожалела.

Хладнокровие и жестокость Эсме не знали конца. Каждое её слово, выплюнутое через зубы в адрес ненавистных дроу, сквозило ядом и отвращением. Римма не могла винить её. Напротив, восхищалась её стойкостью и силой духа. Сложно было сказать, как поступила бы она сама, оказавшись на месте Эсме. Столкнуться лицом к лицу с врагом, которого ты ненавидишь, который уничтожил твой дом и семью – настоящая трагедия, оставляющая шрамы глубже телесных. Римма могла лишь радоваться, что с ней такого не случалось.

– Я очень рада, что именно меня выбрал меч из кридолита. В отличие от вас, слабаков, которые даже не представляют, насколько важно защитить родину, я считаю честью быть одной из восьми мечников. И презираю слабость других.

– Признаться, я не знал этой истории, – Яркев смотрел на Эсме поверх очков. – Прими мои соболезнования.

– Это тебе нужно соболезновать. Когда твоя голова окажется на пике. Я поклялась отомстить за сестёр и родителей. Поклялась, что казню каждого, кто встанет на моём пути. Но слабых ждёт та же участь, что весь мой род Антопусов.

– Если тебя это успокоит, то мой род тоже весьма знатный. И я тоже терял родственников в этой войне.

– Я слышала о твоём прадеде. Кажется, его звали Велинс Риздоур. Только он был профессиональным воином, ассасином. И как у него получился такой правнук-слабак? У тебя и фамилия другая, потому что ты недостоин быть потомком своего прадеда. – Эсме покачала головой. – Хорошо, что его прах никогда не увидит, как ты позоришь свою семью.

– Моя семья – интеллигентна и образована. Чем махать мечами, можно всегда решить любой вопрос дипломатическим путём. Велинс Риздоур был единственным в нашем роде, кого тянуло к битвам. Возможно, будь его характер сложен иначе, прожил бы дольше. И увидел правнуков воочию.

– Да? Тогда пойди и переговори с Фаэронией. Посмотрим, сколько стрел будет торчать из твоей рыхлой тушки, попробуй ты приблизиться к ней хотя бы на метр. Не со всеми можно вести переговоры, Яркев. Очнись! Дроу ненормальные. Жестокие, воинственные и неприятельные по отношению к чужакам. Им плевать на тебя и твоё происхождение, твоё желание мира во всём мире. Думаешь, наш король – идиот? Даже если нынешний, Арфеон – простите меня за эти слова – не самый умный ведалл, ты думаешь, что предыдущие не пытались как-то остановить эту кровопролитную войну мирным путём? Мы для них просто чужестранцы, которых надо уничтожить. Потому что для них это цель жизни.

– А по-моему, сейчас я вижу, что это ты жестокая и воинственная.

Эсме замерла на пару минут. По напряжению в спине и шее можно было видеть, как она изо всех сил сдерживается, чтобы не ударить Яркева. Наконец самым спокойным и равнодушным голосом Эсме произнесла:

– Я сдам тебя как предателя при первой же возможности.

И вышла из кухни. Римма покачала головой.

– Она может.

– Нет. Нам известен главный её страх. Она не боится умереть на войне. Она боится сесть в тюрьму. И она никогда не сдаст никого властям, потому что сама боится оказаться в том же положении.

– Точно. Но на твоём месте я бы не стала разбрасываться такими громкими заявлениями вокруг.

– Думаешь сама меня сдать? – усмехнулся Яркев. – Видимо, никто не боится, что я и в самом деле представляю какую-либо угрозу для окружающих, раз я мало упражняюсь с мечом.

– Нет. Я никого не хочу сдать. Я хочу выжить. И сбежать отсюда.

Яркев снова посмотрел на Римму долгим, изучающим взглядом.

– Тебя Тартаф подбил?

– Что? Нет.

– Он всех подбивает на это. Будь осторожна.

Больше Яркев ничего не произнёс, забравшись обратно в свой стеклянный купол вычислений. А Римма решила, что не получила полный ответ на вопрос о зубокрыле, и решила, что на этот раз ей поможет ответить кое-кто другой.

Рафаил решил сегодня лечь спать пораньше. И в целом, он старался максимально соблюдать постельный режим, пока рана окончательно не затянется. Когда Римма постучалась к нему и позвала, он переодевался и пробубнил нечто невразумительное, а девушка не расслышала. Ручка двери легко повернулась, дверь скрипнула, и девушка совершенно непреднамеренно увидела не успевшего полностью одеться парня: один из рукавов рубахи болтался вокруг шеи, и задранный свободный край оголял крепкий торс с выступающим рельефом. Поперёк живота располагалась круговая повязка из эластичного бинта, скрывающая травму. Римма застыла на пороге с открытым ртом, не в силах ни сказать что-либо, ни даже отвернуться. Рафаил также растерялся. Наконец, Римма оттаяла и моментально отвела взгляд, затараторив:

– Прости, я не знала… не думала, мне ужасно стыдно.

– Милая леди, вам не за что извиняться. Это мне в пору стыдиться своего неглиже. Предстать пред благородной дамой в таком виде – какой конфуз! Мне не отмыться от этого позора!

– Ой, да брось, я видела тебя и в гораздо худшем виде буквально вчера.

– Это и пугает меня, милая леди.

Серьёзный тон Рафаила заставил Римму прикусить язык. Пожалуй, она его действительно смутила, и ей следовало просто промолчать и мило извиниться, а не напоминать о вчерашнем происшествии. Да и в целом, пялиться на мужчину знатного рода… да и вообще любого мужчину – верх неприличия для кого угодно. И тем не менее Римма не стала переводить тему, а вежливо поинтересовалась:

– Как ты?

– Вам не следует ни о чём беспокоиться, милая леди, я в полном здравии.

– А повязка? Тебе и вправду помогли кофейный жмых и специи?

– Не так сильно, как хотелось бы, увы, – Рафаил вздохнул. – Но вас, милая леди, это совершенно не должно заботить, поверьте.

– Тебя перевязала Эсме?

– Да, она наш штатный лекарь.

– Похоже, ей нравится этим заниматься.

– Но лицензию получают только истинные ведаллы. Если бы я мог поделиться с ней даром…

– Тебя бы убили, – у Риммы вырвалось это против воли, и она пожалела о сказанном, но Рафаила это ничуть не смутило. Он уже давно оделся, подвязался и даже заправил кровать.

– Вполне возможно. Учитывая тот факт, с кем я связался, меня ждёт по крайней мере то же самое, что моего родственника Юлиана.

– А что с ним случилось? Эту историю мне не рассказывали.

Лицо Рафаила сделалось прискорбно-печальным, хоть он и старался улыбаться.

– Моего кузена осудили за измену государству. Мне не разрешили присутствовать на суде под куполом, ведь я был совсем ребёнком в тот год. Однако знаю, что ведаллы высшего круга сослали его в Верхний мир, поставив пристава в надзор. Однако Юлиану удалось сбежать, и его никто не мог найти. Несколько вспышек подозрительной активности всплывали то тут, то там по всему земному шару в разных городах и странах. Проверять каждую мы бы не смогли, однако в последний раз активность была зафиксирована на прошлой неделе буквально в том районе, где живёшь… жила ты. Меня послали отследить и поговорить с братом. Хоть братская близость и утеряна с годами, особенно учитывая разницу в возрасте, но мы всё ещё родственники. И мне нужно было дать ему понять, что я на его стороне, и что Орден Непокорённых ждёт его. Однако Юлиана я не нашёл.

– Зато нашёл яйцо.

– Верно. И неизвестно, как оно попало в Верхний мир. Возможно, там действительно побывал Юлиан, и это его рук дело. Возможно, это была приманка.

– За тобой гнались. Кто?

– Сначала я думал, что это наши местные… агенты, – Рафаил, очевидно, подбирал наиболее понятное слово для Риммы. – Мы называем их рейгтако’орузы. Неказистое название должности, милой леди запоминать такое ни к чему.

«Даже не буду пытаться. Что за сложный у них всё-таки язык!»

– В народе их зовут «орами». Ну, орут они и вправду много.

Рафаил рассмеялся. Смех у него был чистый и приятный, немного выше по тембру, чем разговорный голос. Римма подхватила шутку, понадеявшись, что ей не придётся никогда сталкиваться с этими «стражами порядка».

– Я думала, что у вас есть только гвардейцы и смотрители.

– Гвардейцы патрулируют улицы первого уровня нашего города.

«Так-так, тут ещё есть и уровни. Об этом я забыла».

– Те, которые находятся внутри бастиона Мираглена возле цитатели. Смотрители и их отряды патрулируют границы всего Эриндола. Ну а оры бегают по всем остальным уровням и за пределы Нижнего мира, если такое требуется. Правда, в подземелья за ворота они не спускаются. Туда в целом выпускают только разведчиков и не все из них возвращаются. Но в Верхнем мире меня преследовали вовсе не они. То были кромешники.

– А кто это? Не в первый раз слышу, однако…

– Хорошо, если тебе, милая леди, доведётся только слышать о них, а не встретиться с ними воочию. Никто точно не знает, откуда они взялись. Все считали кромешников не более чем легендой Адхеймгеля. Бесплотные, бесформенные молчаливые существа… нет, даже твари. Они не могут причинить тебе физический вред и сами не чувствуют боли. Но могут завладеть рассудком, вселиться в твои мысли, даже скорее вытеснить их.

– Такое случилось с тобой возле моего дома?

– Именно, милая леди. Это сложно описать, но ощущение ни с чем не сравнимо. Ты просто будто покидаешь своё тело, твоё сознание «выталкивает» резко и мощно куда-то на задворки разума. И всё, что ты можешь, лишь беспомощно наблюдать за тем, как твои ноги ведут тебя вовсе не туда, куда надо, а твои руки делают совсем не то, что нужно. Ты не управляешь собой, своими мыслями. Все остатки твоего рассудка парализует дичайший страх. И если бы ты мог управлять своим телом, то единственное желание, которое возникнет – орать во всю глотку и опрометью бежать куда глаза глядят. Ты перестаёшь соображать, твои мысли путаются. Иррациональный страх заставляет тебя всецело довериться кромешнику, который тебя захватил. Если кромешник слаб – а такое встречается, то в периоды некоторого отступления его от тела, ты можешь снова управлять собой, но, как я уже и сказал, единственное желание – кричать и бегать. Хаотичные, компульсивные действия.

По коже Риммы пробежали мурашки. Она поёжилась, и от внимательного взгляда Рафаила это не скрылось. Он встал, подошёл к комоду и вытащил одну из своих рубашек. Протянул аккуратно сложенную вещь девушке со смущённой улыбкой на губах. Римма запротестовала.

– О, нет-нет, мне не холодно! Это от страха.

– Тебе нечего бояться, – мягко успокоил её принц. – На пятом уровне кромешников давно не встречалось. С нищими им неинтересно.

– А с кем интересно?

– С кем-то, кто поумнее. Да, недуг умных и озабоченных жизнью, я бы сказал. У кого есть цели, увлечения. Есть смысл в жизни. Кто не просто прозябает в трущобах, желая украсть всё, что плохо лежит. Повторюсь, они крайне редко спускаются на пятый уровень. Тебе нечего бояться, милая леди.

– А как избавиться от этого паразита-кромешника?

– Есть способы. Первый – убить человека. Тогда кромешнику просто нечего будет захватывать, ведь сознание угасло. Однако есть ещё опасность, что кромешник перейдёт на убийцу. Можно провести ведалльский ритуал. Однако нужен опытный ведалл с хорошей защитой. Можно ещё попытаться спровоцировать кромешника выйти, обмануть, сымитировать внезапную кончину, однако нужно быть либо очень изощрённым хитрецом, либо же искусным иллюзионистом. Есть вариант попробовать вернуть контроль. Но это доступно только глубоко волевым личностям. Я попробовал самый последний.

– И у тебя получилось?

– Как видишь, милая леди, я перед тобой из плоти и крови. Не скажу, что это было просто. Кромешников за мной гналось трое. Повезло одному из слабых. Я смог по крайней мере контролировать свои эмоции, остатки разума и не поддаться на кошмары, что насылал на меня кромешник. После чего я попытался сымитировать суицид, понадеявшись на глупость твари.

– То есть… ты сам себя ранил?

– Я всадил металлический штырь себе в живот в период ослабления. Не ожидал, признаюсь, что будет так больно!

– Какой ужас…

– На самом деле, подозреваю, что и сам кромешник добивался этого. Он хотел, чтобы я причинил себе вред. Возможно, он не хотел моей смерти, но покалечить – запросто. Потому что когда я начал падать, и именно тогда я распрощался с ботинком, он покинул моё тело. Это было уже когда мы проникли в твой дом. Без кода, я бы не вошёл. Кромешник откуда-то знал его. Они вообще твари интересные. Совершенно неизученные. Но с таким вопросом обращаться нужно не ко мне, милая леди.

– То есть кромешник был в доме, когда я вошла? – Римма была неприятно удивлена своей догадке. А что случилось бы, если бы он наткнулся на неё? Кромешник мог бы посчитать её достаточно умной и целеустремлённой, чтобы завладеть разумом?

– Нет. Я отключился от боли и потрясений. Очнулся, когда ты поднималась по ступеням. И кромешника я уже не чувствовал своим даром.

– Вы можете их чувствовать?

– Да, в этом заключается ещё одно преимущество ведаллов.

«Помимо того, что они имеют все привилегии в Адхеймгеле, в отличие от простых людей».

– Я знаю, что ты подумала, милая леди, – неожиданно произнёс Раф. – Ты подумала, как, должно быть, хорошо быть ведаллом. У нас есть неведомая сила, которой нет у людей. И в то же время, вы тоже можете стать теми, кем нам быть недоступно.

– И кем же? – Римма скептично изогнула бровь.

Рафаил снова улыбнулся. Улыбка у него была мягкой и искренней. Когда он улыбался, в комнате всегда становилось чуточку светлее.

– Люди гораздо лучше понимают в делах военных. Мы ослеплены своим даром и не понимаем, каково это – вести за собой целое войско. Без хорошего командира все ведаллы будут лишь просто разрозненной кучкой.

– Так я тоже ничего не смыслю в военном деле! – запротестовала Римма. – Мне хоть и пытаются это навязать, конечно, за неимением альтернативы. Но я ведь не воин и не разведчик.

– Как и я. Не воин и не разведчик. Я просто принц. В бегах. Наверняка отец до сих пор хочет вернуть меня и, если не казнить, на что я всё-таки очень надеюсь, то посадить под домашний арест.

– Почему ты вообще сбежал? – Римма порадовалась, что можно зацепиться за другую тему, чем вновь вспоминать о незавидной участи её присутствия в Адхеймгеле.

– У нас с ним очень разные взгляды, – уклончиво ответил Рафаил. – Мой старший брат Кассус-Ветурий станет во главе престола после смерти отца, но он такой же… как бы помягче выразиться? Жестокий и непреклонный. Жаждущий отмщения и крови.

– Если послушать Эсме и Регарду, то с вашей противницей-дроу Фаэронией по-другому и не договоришься.

– Я уверен, что договориться можно с любым человеком. Всё может решить дипломатия.

– Но ведь смотрительница Регарда и король преследуют одну общую цель – вернуть захваченный Мирдакл.

– Да, но они хотят сделать это разными путями.

Римма не понимала. Пока она видела только то, что все вокруг, за исключением отдельно взятых лиц, очень воинственно настроены и жаждут махать мечами до собственной кончины. Она не хотела в это ввязываться, но раз уж оказалась в этой чёртовом Нижнем мире, хотелось хотя бы выбрать правильную сторону.

«Если от моего меча в пророчестве требуется только снести голову с плеч этой тёмной эльфийки, то вовсе нет разницы, за кого именно я выступаю. Я действую в интересах и Регарды вместе с её Орденом, которая жаждет мести, и короля Арфеона, которого я даже не знаю. Зато я знаю его среднего сына. И он вообще не хочет ни с кем сражаться. Как же я его понимаю!»

– Ты пойдёшь на концерт Глиерина? – вырвал её из размышлений Рафаил, сменив тему.

– А, уже? Да, можно было бы сходить, наверное, если можно. Нужен билет?

– Нет, мы все автоматически приглашены, милая леди. Глиерину очень важно, чтобы его окружали его близкие.

– Там будет его родня?

– Увы, они не любят ни его творчество, ни его образ жизни.

Перед концертом произошло ещё несколько событий. Во-первых, когда Римма встретила следующую ночь в новой постели, она долго не могла уснуть. И её мысли, как ни странно, крутились не возле событий на рынке, не впечатлений от первого ранения и сражений с настоящим бандитом. Её мысли вновь и вновь возвращались к губам Рафаила, которые манили её своей мягкостью и нежной улыбкой. Римма пыталась отбросить дурацкие, неудобные мысли подальше и погрузиться в сон, но раз за разом её разум проделывал с ней неприятную штуку. Не добавляло спокойствия и том, что Рафаил жил буквально за стенкой. Она не могла поверить, что познакомилась с настоящим принцем! Пусть он был в бегах, пусть жил под землей, как крот. Но это же знатный человек во плоти и крови. Ей всегда казалось, что королевский отпрыск не может быть таким простым.

А во-вторых, как только с ночного дежурства вернулись Тартаф и Дзайна, на уши подняли весь штаб. Регарда лично ходила по комнатам, распахивала настежь двери и орала:

– Подъём! Тренировка!

А после тренировки, которая прошла ничуть не успешнее вчерашней, Римму ждало совершенно неожиданное.

– Сейчас ты отправишься на первое задание, – сообщила Регарда.

– Как? Одна?

– Нет, конечно. С Дзайной и Тартафом. Они что-то видели в катакомбах ночью, сообщили Яркеву, он набросал примерные координаты.

Регарда на секунду взмахнула картой перед её носом и моментально спрятала, так что Римма даже ухватиться взглядом за что-то не смогла. Впрочем, вряд ли бы ей это сильно прояснило ситуацию.

– Вы отправитесь туда сейчас и вернётесь до обеда. Думаю, задание не будет сложным. Тебе пора привыкать к своим новым обязанностям, и такие вылазки для нас – не редкость.

– А что ещё входит в обязанности? Ночное патрулирование, вылазки в катакомбы… кстати, а как они появились?

– И ещё иногда мы обезвреживаем бандитов, разбираемся с грабежами, уличными драками и поножовщиной. Правда, всего этого на пятом уровне так много, что мы уже закрываем глаза на большую часть дел. Но кроме нас этим вряд ли кто-то будет заниматься. «Оры» могут только орать, чем реально оказывать помощь.

На вопрос Риммы Регарда ответить не успела. В коридоре появился хмурый Тартаф и молча всучил девушке шлем. Он не спал всю ночь, был жутко вымотан, поэтому, конечно, ходил злой и уставший – не до смеха и пустых разговоров.

Её первая вылазка за Стену. От одной мысли вдоль позвоночника бежали мурашки. Это было столь же волнительно, как школьный выпускной, только ещё сопровождалось страхом. После всего, что ей успели рассказать об этом проклятом мире, соваться за пределы относительно безопасного пространства отнюдь не хотелось. На карте, которую дала им Регарда, Яркев отметил подозрительную активность, со слов ребят. Их основной работой по-прежнему оставалась защита города от нашествия всяких адских тварей. И Римме было по-настоящему страшно столкнуться хотя бы с одним из них.

Накануне Римма выпросила у Яркева бестиарий (как раз пока не могла уснуть), в котором от руки на давно пожелтевших листках были нарисованы различные монстры-мутанты с подписями. В книге говорилось, что все монстры являлись порождениями некоей Бездны и ползли из разломов, которые возникают случайно под землёй. Особо опасными являются разломы близ городов и крупных селений. Монстры голодны и нападают на всех, кто случайно подвернётся им «на ужин». А сила у них может быть абсолютно разная.

– Какого фига её поставили с нами, а? – возмущался Тартаф. – Она же будет обузой. Мало того, что я должен переживать за себя, так ещё и за неё. Потому что она балласт!

– Как мило, что ты беспокоишься о моей сохранности, – не удержалась Римма. – Но вообще-то, я могу за себя постоять.

– Ты вчера впервые меч в руки взяла, ага, можешь постоять.

– Я ранила Рибрехта.

– А ты нет, – добавила Дзайна, которая шла впереди и, обернувшись, показала брату язык.

– Зато я убивал монстров. А она может таким похвастаться?

– Расскажите подробнее, что вы вчера видели в темноте? Если там вообще что-то можно увидеть.

– Можно, и ещё как. Не только увидеть, но и услышать. И если это происходит, нужно срочно отправляться на вылазку, пока твари не подобрались к городу слишком быстро.

– Но почему мы идём втроём? Разве этого достаточно.

– Как правило – да, – пожала плечами Дзайна. – Одна-две «зверушки». Мы их припугиваем, чтобы близко не подходили. А очень многих подрезает ещё Техлект, который от нас южнее.

– У них техника.

– Да, весьма печально, что Его Величество не додумался с ними сотрудничать и получать полезные компоненты для оружия, к примеру.

– С другой стороны, а что мы можем им предложить? Гнилые огурцы?

– Ну, это до нас овощи доходят гнилыми. Верхи едят их свежими, только с грядок. Хотя, казалось бы, четвёртый уровень к нам ближе. Да и спускают корзины на верёвках, даже ходить никуда не надо.

У Риммы болело сердце от такой несправедливости. Однако она понимала, что и её мир жесток и суров. Здесь неравенство являлось основой бытия, и все в открытую жили именно так. Тогда как в Верхнем мире разницу пытались сгладить, но больше иллюзорно. В маленьком мирке «на ладошке» всё было видно лучше, чем в размазанном по всей планете Земле Верхнем мире.

– Тихо! Обе заткнитесь! – громко прошептал Тартаф, хотя последние минут пять их похода молчали все.

Но теперь ещё они остановились. Парень прислушался, затем принюхался. И вдруг прыгнул назад, одновременно разворачиваясь на сто восемьдесят и отталкивая Римму к Дзайне. Девушка едва не упала и хотела возмутиться, но затем развернулась к Тартафу и обомлела.

Перед ними лежало склизкое округлое существо со странными отростками спереди. Оно лоснилось от слизи, которое покрывало всё его длинное тело. У него не было глаз или ушей. Только рот, причмокивающий между этих отростков.

– Ты как-то спрашивала, откуда взялись туннели под землёй? – шепнул Тартаф. – Их роют они. Джалиэры.

– Ты уверен, что это он? – спросила Дзайна. – Он какой-то дохлый. Нормальный джалиэр уже бы выпустил в тебя газ или попытался атаковать. Да и короткий он какой-то… Ох, матерь…

Дзайна сообразила, почему джалиэр был укорочен, чуть позже, чем следовало. Из темноты на неё вылетело другое существо. Розовая абсолютно голая складчатая кожа, четыре когтистых лапы, глазки-бусинки на вытянутой морде и острые, длиннющие резцы жёлтого цвета. Существо в длину было больше человека среднего роста и издавало оглушительный свист.

– Глабер, етить тебя за ногу, – выругалась Дзайна, обнажая меч. – Это его мы слышали ночью.

– И это он сожрал червя. Советую вытащить меч, малышка, он тебе пригодится.

Глабер визжал и прыгал, как бешеный кролик в клетке. По правде говоря, он и был похож на какого-то грызуна переростка. Римма была уверена, что его глазки были подслеповаты.

«Может, это адхеймгельский крот?»

Она спряталась за спины товарищей, приготовившись, если что, попытаться им помочь. Меч Римма обхватила двумя руками. После тренировки он казался её тяжелее. А ведь мышцы ещё не успели отдохнуть после вчерашнего.

Дзайна делала резкие точные выпады, стараясь застать животное врасплох, но наносила мало урона по глаберу – он всегда был на шаг впереди. Зато Тартаф, казалось, хаотично машет мечом направо и налево – только серебро бликует в свете фонаря, что они взяли с собой. И всё же дважды он задел глаберу лапки, отчего вызвал большее верещание.

– Как же он орёт, – не выдержала Римма. – Уши глохнут.

– Это он ещё…. Ха! Не перешёл на ультразвук.

– Но лучше до такого глабера не доводить, ух!

Глабер скакал по стенам и потолку, как выяснилось позже, а не только прыгал перед мечниками. Он хоть и был размером с приличную собаку, а всё же попасть по нему было трудно. Удар, ещё один удар – Тартаф полоснул по спине, оставив глубокую царапину. Глабер замедлился, и в этот момент колющий выпад сделала Дзайна. Она прорешетила ему одну из складок, однако глабер прыгнул назад, затем вверх, и вот он уже скакал по потолку, приближаясь к Римме.

– Ой, мамочки!

Девушка подняла меч, замахнулась им, и её чуть не занесло вбок. Тартаф громко усмехнулся. Римма зацепила концом меча живот глабера, по мечу вниз побежала кровь, и девушка взвизгнула от неожиданности.

– А говоришь, ранила Рибрехта. Я не поверю! Стала бы ты визжать, как резанная, если бы уже видела кровь.

Глабер заверещал пуще прежнего, прыгнул вниз, а затем прямиком на Римму. Та настолько растерялась, что даже не стала сопротивляться и не попыталась даже защититься. Острая боль пронзила бедро.

– Твою мать!

Тартаф отшвырнул от неё глабера и неожиданно очень проворно пригвоздил его шею к земле своим мечом. Глабер хрипел и дёргал своими четырьмя лапками, а Римма стиснула до крови губу, чтобы не заорать от боли.

– Чёрт, у неё кровь.

– Дерьмо. Если её учуют иннуриаки…

– Надо возвращаться.

– А-а-х, – не выдержала Римма.

– Терпи, – попросила её Дзайна. – И постарайся быть потише.

– Очень больно.

– А то, конечно! У него такие зубы, знаешь, меня тоже кусали, – неожиданно завёл историю Тартаф, – до сих пор шрам есть. Хочешь покажу? Я тогда думал, из меня все кишки выйдут.

Тартаф отпустил меч, вонзённый в глабера и, к удивлению Риммы, начал раздеваться. Скинул свою чёрную куртку для защиты от ветра и влаги, взялся двумя руками за край футболки.

– Это слишком. Лучше бы помог её нести.

– А чё, она сама не дойдёт?

– Дурень, её в бедро укусили. Кстати, ты добил глабера?

Тварь ещё была жива и каким-то образом смогла вылезти из-под меча. С окровавленной шеей, переломом нескольких позвонков, пронзённой гортанью и пищеводом глабер не мог долго жить. Однако он, хрипя и покачиваясь медленно шёл к своей цели.

– Твою мать, какие же они живучие, как я задолбался.

Тартаф прервал свою неудачную попытку стриптиза, подобрал меч с пола и… совсем не посмотрел, куда наступает.

Оглушительный взрыв раздался по катакомбам. Римма почувствовала, как сверху на неё посыпалась земля. Один из комков ударил её больно по голове. Она ничего не слышала, не видела – лампа утонула где-то под обвалом. Ей было трудно дышать и очень страшно умереть вот так, в каком-то затхлом подземелье от взрыва.

Ругань Тартафа была музыкой для ушей, когда её откопали.

– Мне кажется, – деловито заметила Дзайна. – В прошлой жизни ты был собакой. Отлично копаешь. Пусть ты и идиотина. Надо же было наступить на джалиэра.

– Я не знал, что они могут взорваться даже после того, как от него осталась только башка!

– В башке весь смысл. – Дзайна поковыряла мизинцем в ухе и вздохнула. – Кажется, теперь я ничего не слышу слева.

– Мы легко отделались, взрыв был небольшой. Больше земли насыпал.

– Туннель старый и неустойчивый. Нужны подпорки.

– Или закопать его к чертям собачьим. О, ты жива, чудно-превосходно. Топать можешь?

– Это то, чего я хочу больше всего на свете, – призналась Римма.

Тартаф её, конечно не понёс. Ещё минут тридцать он расчищал им путь от земли, а потом, послужив для Риммы костылём, ругаясь на чём свет стоит, довёл её до ворот. Римма не помнила себя от страха всё это время. После всех приключений больше всего ей хотелось помыться, лечь в кровать и больше вообще никогда не выходить на улицу.

И всё же она была признательна ребятам, что не бросили её раненой умирать в этих чёртовых катакомбах. А ещё она поняла, что вся её жизнь до этого не то, что была скучной, а вообще никакой. Несмотря на усталость, страх и желание заплакать, она ощущала вместе с тем какое-то новое для неё чувство. Воодушевление.

«Наверное, поэтому некоторые люди любят так щекотать нервишки, прыгая в пропасти, охотясь на крокодилов, сплавляясь по бурной реке. Им хочется адреналина. Им хочется острых ощущений, которые и делают жизнь насыщеннее, как вкус еды – специи».

Глава VII. Концерт Глиерина

Весь вечер она отдыхала. Эсме обработала ей рану той же мазью, затем Римма пообедала вместе со всем отрядом и отправилась спать. Рафаил порывался расспросить её о приключениях. Но Римма настолько устала, что даже не обмолвилась с ним и парой фраз и не заметила, как принц был зол на Тартафа за то, что тот позволил такому случиться с девушкой.

На следующее утро Регарда разрешила Римме пропустить тренировку. Вместо этого она поручила ей навести порядок в здании и приготовить обед. С этим у Риммы было куда лучше, чем со сражениями, но после всего случившегося она ощущала это неправильным и даже противозаконным.

«Я же мечник. Так почему у меня в руках поварёшка, а не моё славное оружие?»

Девушка поймала себя на мысли, что говорит какими-то присказками, словно она в старинном фильме или книжной саге. Это показалось ей забавным. Да и вообще, настроение у неё улучшилось, нога уже не беспокоила, пусть Римма и немного прихрамывала. Она начала напевать какую-то глупую песенку за готовкой и не заметила, как к ней почти что подкрался Рафаил.

– Кхм-кхм.

Римма вздрогнула и едва не стукнула принца по лбу суповым половником.

– Уже оттачиваешь рефлексы, – улыбнулся Рафаил добродушно. – Быстро учишься, милая леди.

– Извини.

– Это я впору должен извиняться. Втащил тебя невесть во что, – он вздохнул и прикрыл глаза. А должен был дверь. Позавчера.

– Знаешь, я задумывалась об этом в ночь накануне, когда не могла уснуть. Я тоже винила тебя, честно, но мы с Регардой были у Изухары, и мне кажется, что в любом случае я бы всё равно сюда попала. Если это моя судьба.

– Ты веришь в судьбу, Римма?

До попадания в Нижний мир Римма в судьбу не верила ни в коем случае. Но здесь всё так завертелось, ещё это пророчество, текст которого она, к слову, так и не узнала.

– Если ты хочешь узнать о пророчестве, – как будто читая её мысли, сказал Рафаил, – то можешь обратиться позже к Яркеву. У него где-то была копия оригинального свитка. Он не откажет. Но я здесь по другому вопросу. – Прискорбно сложив брови домиком, он спросил: – Как ты?

– Уже лучше, спасибо, – получилось как-то слишком холодно, Римма испугалась, что обидит юношу и поспешила добавить: – Спасибо, что беспокоишься, хотя не следовало бы.

– Почему нет? Мне небезразлична… чно твоё благополучие здесь. И к тому же, я каждый раз восхищаюсь девушками, которые, несмотря на страх и все опасности, всё равно идут напролом, спускаются в эти катакомбы.

– У меня не было выбора. Я выполняла приказ.

– С кем вы столкнулись?

Римма рассказала всё и про джалиэра, и про глабера, и про завал. Рафаил опустился на барный стул и очень внимательно слушал, не перебивая, пока девушка во всех красках описывала вчерашнее приключение. Она настолько увлеклась, что даже позабыла про похлёбку по бабушкиному рецепту на бульоне из костей, и очнулась только тогда, когда ароматный суп перелился через край.

– Ой-ой-ой! – воскликнула девочка. – Зараза!

– Не переживай, милая леди.

Рафаил не был акватиком, чтобы повелевать водой. Но он мог как предметник переносить любой предмет своим даром и взаимодействовать с водой через них. Пока Римма отключала непривычную для неё конфорку, Рафаил всё, что мог, зачерпнул разными ложками, оставив их висеть в воздухе, а остальное – вытер тряпкой, даже не прикасаясь к ним.

– Круто. Это настоящая магия.

– Ведалльство, – поправил Рафаил с улыбкой.

– Почему вы это так называете?

– Не знаю, так исторически срослось, – признался принц, пожав плечами. – Вот дроу тоже говорят «магия», как и вы. Им привычнее такое слово, нам – другое. М-м-м, как же это вкусно! – похвалил стряпню девушки Рафаил, подманив рукой одну из ложек и попробовав. – Потрясающая еда. Моя похлёбка не получается такой наваристой.

Римму страшно брала гордость. Её похвалил сам принц. Воодушевление только возрастало. Она ощущала собственную значимость как никогда сильно.

– Я вообще никогда не видела, чтобы принцы готовили.

– А много ли ты видела принцев, милая леди? – задал правильный вопрос Рафаил.

Римма рассмеялась, и последние оковы упали с её плеч. Ей было очень легко и весело. Она призналась себе, что находил Рафаила весьма привлекательным, и ей хотелось взаимности. Вот бы так стоять и болтать ни о чём ещё немного. Да ведь у них ещё будет целый обед.

– Так я зачем пришёл-то. У Глиерина концерт сегодня. Пошли сходим.

– Сегодня? Давай. Надо поддержать нашего друга.

И провести ещё немного времени вместе. А что, вдруг потянет на настоящее свидание?

Это проходило на четвёртом уровне. Теперь Римма немного поняла, как тут всё устроено. Весь город Эриндол представлял собой нечто вроде большого холма или горы, условно разделённой на пять плоскогорий-уровней. Самый нижний, пятый уровень, это тот, на котором находились их штаб, как и многие другие, тюрьма Редгейт, кладбище бедняков, а также трущобы с нищетой и всяким сбродом. Он находился полностью под землёй, в так называемых катакомбах, о которых Римме уже успела рассказать смотрительница. Продолжались катакомбы и за стену, где жили всякие твари-инферны. Далее следовал четвёртый уровень простых работяг и бедных ремесленников. Здесь же располагались основные фермы с теплицами, освещаемыми люмериями в ночное время суток, и небесным светилом – в дневное. На третьем уровне жили более зажиточные горожане, ведущие собственное хозяйство, имеющие бизнес и строившие дома получше. На втором уровне, близ стен бастиона Мираглена жили гвардейцы и прочие служащие во благо Империи, а так же всякие известные культурные деятели и учёные. Ну и на первом уровне, который снизу разглядеть практически не представлялось возможным, жила во дворце королевская семья династии Либериев и прочая приближённая знать. Если Империя Ра’ахсод росла вниз и вширь, захватывая новые территории и роя туннели под землю вниз, то Эриндол старался расти вниз и вверх. Причём, вниз всё равно получалось гораздо лучше. Перейти из одного уровня на другой практически не представлялось возможным. Где ты родился, там ты скорее всего оставался на всю жизнь. Но можно было легко скатиться на пятый уровень, если по каким-то причинам ты лишился всех привилегий, титулов, наследства и родни. Или сбежал из тюрьмы. Или стал дезертиром. Или пленником из другого государства, что, конечно же, случалось крайне редко. Или тебе повезло оказаться в одном из штабов охранников по периметру. Конечно, официально все стражники принадлежали ко второму уровню. Им всем, в том числе и отряду Регарды, платили очень хорошее жалованье, у них были свои казённые дома, куда они возвращались в отпуск, и они обладали определёнными привилегиями, а кто-то из них и титулами. Но по факту, располагались штабы в трущобах, и жили стражники тоже там. Забыв про родной кров, старых друзей и узы братства, полностью посвящали себя службе. В армию уходили многие. Не только потому что это было обязательно, но и потому что большинству эту сулило честь, почёт и лучшую жизнь, чем просто прозябать на четвёртом уровне, перебиваясь с хлеба на кашу из прошлогоднего проса.

Сама флора Эриндола казалась очень скудной. Вокруг пятиуровневого города располагались пустоши с высушенной, непригодной для выращивания почвой, покрытой глубокими трещинами. Редкая жухлая трава всех оттенков жёлтого, казалось, не имела конца и края. Когда они поднялись на четвёртый уровень, Римме открылся свет тусклого светила, затуманенного плотными серыми облаками, словно дымкой и сухая прерия на много километров вокруг. Справа, однако, за наружным периметром виднелись далёкие очертания горного массива, но более ничего вокруг примечательного не было. Казалось, вся жизнь мира, куда попала Римма, была сосредоточена лишь в этом полисе Эриндоле.

– Отсюда не увидишь, – тихо рассказывал ей Рафаил, – верхние уровни загораживают. – Однако с западной части нашего города можно увидеть Мирдакл.

– Он тоже как большая гора с подземными туннелями?

– Нет, – широко улыбнулся Рафаил. – Это был культурный город, красивый. Полностью на поверхности. Он сверкал и поражал своим великолепием. Там располагалось множество институтов, библиотек, музеев. Мирдакл больше Эриндола, ведь он когда-то и был настоящей столицей. А Эриндол всегда представлял собой резиденцию короля с прилегающими сельскими землями. Даже казармы раньше располагались в Мирдакле.

– Ты говоришь в прошедшем времени…

– Я не думаю, что после захвата дроу что-то осталось.

– Эсме рассказывала мне про взрывы и завалы.

После этой фразы оба замолчали, и каждый погрузился в свои мысли. Пройдя вдоль теплиц, освещённых магическими кристаллами, они вышли на квадратную площадь, от которой в четыре стороны расходились вымощенные плоским тёмным камнем дорожки. Контраст был таким, будто сельская местность резко сменилась городской, причём город строился «под старину». Дома здесь сохранились определённо в лучшем состоянии, чем внизу, на пятом уровне. Они были выше, в два-три этажа, камень был светлее, окна больше и стекло чище. А ещё на некоторых стенах виднелись весёлые рисунки или цветные флажки.

«Спускаешься в Нижний мир, а оказывается, что и здесь есть свой «нижний» мир», – задумалась Римма, разглядывая площадь. Посреди располагался деревянный помост, собранный наспех, как ей объяснили, под фестиваль молодых исполнителей, на котором как раз и собирался выступать Глиерин. Этот концерт устраивался в честь дня рождения принцессы Тарциссии, которая пропала несколько лет назад. Разумеется, она не могла послушать музыку, иначе, наверняка, была бы крайне тронута такой внимательностью граждан. Впрочем, никто из королевской семьи в целом никогда не посещал такие мероприятия. Римма задумалась о том, сколько сил, времени и ресурсов потратили на этот фестиваль принцессы жители четвёртого уровня, да и другие горожане. Флажки были белыми и нежно-лиловыми. Рафаил сказал, что это цвета Тарциссии. Она родилась в день фиалок, которые распустились в тот день в королевском саду.

– Ты скучаешь по сестре? – спросила у него Римма, когда они пробрались поближе к сцене. На Рафаила никто не обращал внимания. Глиерин научил его небольшому искусству грима, и принц нарисовал себе несколько мимических морщин, прилепил усы. Большой капюшон также скрывал лицо принца достаточно, чтобы никто не обратил внимания.

– Милая леди, вам не стоит беспокоиться.

– Рафаил, – Римма тронула его за руку. – Я знаю, что несмотря на нынешнюю ситуацию, ты привык скрывать свои истинные мысли и чувства, но…

– Милая леди, – он прервал её речь, – простите, что перебиваю вас, но знаете, здесь лучше такое не обсуждать.

Он стрельнул глазами вправо и влево, Римма заметила гвардейцев-«оров», стоящих у стен, словно недвижимые металлические статуи. Понимающе кивнула и решила, что спросит об этом позже, но неожиданно Рафаил сам заговорил:

– Я не был с ней настолько хорошо и близко знаком. В конце концов, она ровесница Регарды, даже чуть старше. Когда она расцвела, я едва ли мог внятно изъяснять свои мысли, – принц пожал плечами. – Но нам не следует больше обсуждать это прилюдно, прошу вас.

– Я понимаю.

Толпа всё прибывала. Здесь были лавки только вблизи сцены, но народу собралось так много, что большая часть людей просто стояла сзади или в проходах. Римма подумала, что им повезло сидеть ещё и так близко. Не зря они вышли чуть загодя. А ещё она не увидела больше ни одного знакомого лица.

– Из Отряда никого не будет?

– Дзайна и Тартаф на тренировке. У смотрительницы свои дела.

– А Драакс, Яркев, Эсме?

– Драакс не любит шумные мероприятия. Он любит тишину, покой. Бóльшую часть времени наш стальной мечник проводит один. Он часто спускается к подземному водопаду и медитирует там, думает только о чём-то ему одному понятному. Никогда не жалуется ни на что, просто молча выполняет свою работу. Впрочем, возможно, он тоже сегодня тренируется.

Римма невольно представила высушенную почву вокруг Эриндола за периметром и удивилась. Если подземные воды есть, то почему же почва выглядит так, словно она давно умерла? И ведь даже на влияние светила не спишешь, ведь оно тусклое, в дымке. Всегда ли так?

– А что это за водопад?

– О, это местная достопримечательность трущоб. Сейчас туда достаточно трудно пробраться, так как Стену по периметру передвинули и сделали выше, но Драакс знает обходной путь. Мы не спрашивали у него, это место уединения.

На сцену вышел ведущий с торжественной речью. Он скорбел о похищении принцессы, восхвалял её красоту и воздавал ей почести, как и всему королевскому роду. Римма подумала о Юлиане и не поверила, что к нему тоже относятся эти восхваления, ведь он считается предателем и изменником. История казалась ей мутной и хотелось узнать подробности, но спросить пока было не у кого. Разве что у того же Рафаила, но она и так постоянно приставала к нему с расспросами. А принц не нанимался ей в гиды по Адхеймгелю.

А потом она подумала том, что никто не говорит о Тарциссии в прошедшем времени и вздрогнула. Девушка пропала сколько – пятнадцать? – лет назад или около того, и вряд ли она ещё жива, но о ней говорят так, будто она просто уехала в путешествие.

«Кстати, не исключено, что так оно и есть. Надоело сидеть в этом тухлом оазисе. Решила поискать более цветущие земли».

На сцену вышел квартет духовых инструментов: тромбон, туба, флейта и свирель. Их музыка звучала торжественно и смело. Только после окончания номера Римма узнала, что это был гимн королевства, который ещё предполагает заветные слова. Каждый воин бравой гвардии должен знать их наизусть. И Римме тоже предстояло их выучить:

«Ну и бред, – Римма решила, что выкинет максимально странный текст куплета из головы как можно скорее. – Кто им рифму придумывал? Какой пьяный бард?»

– Странно, что вы поёте не на своём родном языке, а на суприо. Хотя мне Глиерин рассказывал, почему вы переняли нашу письменность.

– Это современный гимн, – улыбнулся Рафаил. – Старого у нас как такового не было. Наш народ просто пел молитву подземному жуку.

– Подземному жуку?!

– Это одно из наших божеств, милая леди. Его зовут Урру Кагорбар. Конечно, верить в него или нет – личное дело каждого. Столько времени прошло, ни один из людей, магов или эльфов, живущих в современном мире, не застал в живых Урру Кагорбара. Так что сейчас о нём говорят лишь фанатики и сказочники. Хотя кое-где остались и алтари для приношений. Полузаброшенные.

«А ещё о нём поют баллады», – так Римма подумала, когда услышала следующий номер. На сцену вышел Глиерин. Заметив его, девушка сильно обрадовалась. Парень весь светился, от него исходили позитив и желание порадовать зрителей. Хотя было заметно, что Глиерин и страшно волновался – едва не споткнулся о табурет, когда сел, долго поправлял свой колпак с бубенцами. Затем он взял первый аккорд на мандолине, и Римма прикрыла глаза. Музыка лилась из-под пальцев барда плавной рекой, услаждая слух публики. Он отлично владел различными техниками, в которых Римма, конечно, не разбиралась, но даже она, не имея слуха или образования, могла расценить его игру как виртуозную.

«Этими руками нужно не головы иннуриакам и глаберам рубить, а играть шедевры».

Однако вступление как будто показалось девушке бесконечным, превратившись в сольный импровиз с вариациями на основную тему. Неужели он так и не начнёт петь?

Наконец рука Глиерина замерла в воздухе, оставляя послевкусие последнего взятого звука, после чего он взял новый аккорд и вошёл в определённый ритм, чередуя удары кистью по открытым струнам с мелодией. А когда парень открыл рот, вся магия резко улетучилась. Римма не могла поверить, что этот срывающийся, блеющий тенорок принадлежит Глиерину. По факту, он даже не пел, а просто мелодично рассказывал историю, не попадая ни в одну ноту. Природа напрочь лишила Глиерина вокального дара, невзирая на музыкальный слух. Да ещё и сам текст песни! С каждым словом Рафаил хмурился всё больше.