Параллель

Глава 1. Тишина знает имена.

Дмитрий вошёл в кабинет и на секунду задержался у порога. В нос ударил слабый запах новой мебели, бумаги и едва уловимый аромат кофе, доносящийся из коридора. Он провёл ладонью по косяку двери, будто убеждаясь в реальности происходящего.

– Ну, вот и всё… – выдохнул он, делая шаг вперёд.

Кабинет был пока пустоват. Строгость и лаконичность обстановки подчёркивали его новизну: рабочий стол из светлого дерева, чёрный офисный стул, несколько простых стульев для посетителей. Вдоль стены – шкаф для документов с ещё пустыми полками. В углу – вешалка, одинокая и ненужная в этот тёплый день. Компьютер стоял на столе, экран потух, но клавиатура уже намекала на предстоящие долгие часы работы.

Дима прошёл к окну, посмотрел на улицу. Город жил своей жизнью: машины сновали по дорогам, люди спешили по делам. Он больше не был сержантом, теперь он следователь. Ступенька вверх, ещё один шаг к тому, к чему он стремился.

– Чёрт возьми, я это сделал, – он провёл рукой по лицу и усмехнулся.

Снял китель, повесил на спинку кресла, сел. Столешница холодная, безличная. Ещё. Но скоро здесь появится его любимая кружка, фотографии – возможно, родителей и снимок с выпуска. Может, купить небольшой настольный календарь.

– Надо как-то обживаться, – пробормотал он, постучав пальцами по столу.

В этот момент в дверях появился коллега – Денис Романович, опытный следователь, высокий, с седыми висками и лёгкой сутулостью.

– О, Дима обживается? – усмехнулся он, заглянув внутрь.

– Привыкаю, – Дмитрий улыбнулся, встал, протянул руку.

– Молодец. Добро пожаловать в настоящий дурдом, – Романович пожал ему руку с лёгкой усмешкой. – Но ты держись, тут свои правила. Вопросы будут – не стесняйся, спрашивай.

– Спасибо, Денис Романович.

Коллега кивнул и скрылся за дверью. Дима снова сел, нажал кнопку на компьютере. Экран вспыхнул, приветствуя его, как будто сам кабинет принимал нового хозяина.

Дмитрий ещё раз оглядел кабинет, пытаясь привыкнуть к мысли, что теперь это его рабочее место. Он провёл рукой по столу, постучал пальцами по деревянной поверхности. В голове роились мысли: как сложится его первая неделя, какие дела ему поручат, как быстро он освоится.

Трррр…

Резкий звонок телефона вырвал его из раздумий. Дима вздрогнул, машинально посмотрел на аппарат. Чёрная трубка, аккуратная, с мерцающим зелёным индикатором вызова.

– Ну, вот и началось, – пробормотал он, протягивая руку.

Он поднял трубку и поднёс к уху:

– Следователь Дмитрий Павлов, слушаю.

– Павлов, зайдите ко мне, – голос был спокойный, но твёрдый.

Дима сразу узнал его. Константин Петрович, старший следователь. Опытный, строгий, но справедливый. В отделе его уважали, а новички побаивались.

– Так точно, Константин Петрович, сейчас буду, – ответил Дмитрий, чувствуя, как внутри поднимается волнение.

– Жду, – короткий гудок дал понять, что разговор окончен.

Дима медленно опустил трубку на рычаг, глубоко вдохнул и выдохнул. Это был его первый вызов в новом статусе. Впервые не как сержанта, не как помощника, а как следователя.

– Ну, погнали, – пробормотал он себе под нос.

Он быстро проверил, ровно ли сидит китель, поправил рукава. Шаги по коридору отдавались в тишине отдела. Люди за столами, кипа бумаг, запах кофе и чернил. Всё было привычным, но теперь казалось другим – словно он смотрел на это с новой точки зрения.

Подойдя к двери с табличкой

«Старший следователь Константин Петрович Мельников», Дмитрий постучал.

– Войдите, – донёсся голос изнутри.

Он взялся за ручку, сделал короткий вдох и шагнул внутрь.

Дмитрий вошёл в кабинет Константина Петровича и почти сразу почувствовал, как на него давит атмосфера этого места. Здесь пахло бумагами, кофе и чем-то неуловимо металлическим – возможно, сталью сейфа или оружием, которое иногда оставляли на столе.

Кабинет был строг и функционален, без лишней эстетики – пространство, созданное для работы, а не для комфорта. Стены окрашены в нейтральные тона, что делало их почти невидимыми, не отвлекая внимание. По периметру возвышались книжные шкафы, набитые юридической литературой, уголовными делами и справочниками. Некоторые папки были потрёпаны от частого использования, а корешки книг местами выцвели – знак того, что ими действительно пользовались, а не выставляли для вида.

В центре кабинета стоял массивный письменный стол из тёмного дерева – словно остров среди волн бумаг и файлов. На нём разложены документы, компьютер, россыпь канцелярских принадлежностей. В углу стола – телефон и рамки с фотографиями семьи.

Дмитрий машинально скользнул по ним взглядом. На одном снимке – женщина средних лет с доброй улыбкой. Возможно, жена? На другом – двое детей, мальчик и девочка, на летней прогулке.

– Павлов, присаживайтесь, – голос Константина Петровича вывел его из задумчивости.

– Так точно, – Дмитрий быстро сел на один из стульев.

Старший следователь откинулся в кожаном кресле и несколько секунд внимательно изучал его. Взгляд у него был цепкий, чуть прищуренный, будто он не просто смотрел, а анализировал.

– Ну что, освоился? – наконец спросил он, сдвинув перед собой несколько папок.

– Пока только обживаюсь, – признался Дмитрий. – Но работать готов.

– Это хорошо, – кивнул Константин Петрович. – Потому что работы будет много.

Он взял со стола одну из папок, раскрыл, мельком пробежался глазами по документам.

– Ты ведь хотел быть следователем не просто для галочки, верно?

– Так точно, – уверенно ответил Дмитрий.

– Посмотрим, – протянул Константин Петрович. – Первое дело получишь прямо сейчас.

Дмитрий выпрямился. Волнение и азарт охватили его. Вот оно – настоящий шаг в профессию.

– Значит так… – старший следователь перевернул документ и начал говорить.

Дверь кабинета снова скрипнула, и внутрь вошёл мужчина лет сорока. Высокий, широкоплечий, с густыми русыми волосами, в которых уже пробивалась седина. Его шаги были уверенными, а взгляд – цепким, словно он сканировал обстановку.

– Павлов, – коротко кивнул он, переводя глаза с Димы на начальника.

– Отлично, Зорин, ты тоже здесь, – старший следователь жестом указал на стул рядом со своим столом. – Садись.

Денис Романович молча, опустился на стул, закинув ногу на ногу. Дмитрий украдкой посмотрел на него. Он уже слышал о нём – опытный следователь, знающий своё дело, с репутацией жёсткого, но справедливого профессионала. Работать с таким человеком было честью, но и испытанием.

– Зачем вызывали? – спокойно спросил Денис, скрестив руки на груди.

– Из Мурманска пришёл труп, – ответил Константин Петрович, перебирая документы на столе. – Погибший наш местный. Вам нужно поехать в морг, выяснить все детали. Потом привезёте мне отчёты.

А Дима слушал, вбирая каждое слово, понимая, что это важно в их расследовании.

Он почувствовал, как внутри кольнуло лёгкое напряжение. Его первое настоящее дело. Настоящий труп, а не теоретические задания в академии или отчёты по административным правонарушениям.

– Будет сделано, Константин Петрович, – уверенно ответил Денис.

– Отлично. Дима, ты поедешь с Денисом Романовичем, у него большой опыт, он поможет разобраться, – добавил старший следователь, взглянув на Диму поверх очков.

Дмитрий кивнул.

– Понял.

Он бросил быстрый взгляд на Дениса. Тот, молча посмотрел на него, чуть прищурившись, будто оценивая.

– Ну что, напарник, – усмехнулся Денис, поднимаясь со стула, – готов смотреть на мёртвых?

– Готов, – ответил младший следователь, стараясь, чтобы голос звучал твёрдо.

– Вот и отлично. Тогда пошли, юнец, – кивнул Денис, направляясь к выходу.

Дима выдохнул и последовал за ним. Впереди была его первая настоящая работа.

Он шёл по коридору рядом с Денисом Романовичем, но мысленно он был где-то в другом месте – в прошлом, в тех днях, когда он ещё был сержантом. Дмитрий скучал по этой работе. По настоящим делам, по расследованиям, по тому чувству азарта, когда ты шаг за шагом раскручиваешь клубок улик, приближаясь к истине.

Академия дала ему знания, но она не могла заменить этого адреналина, этой реальной работы. В стенах учебных аудиторий всё было слишком… стерильным. Теории, тесты, отчёты – да, это было важно, но ему не хватало главного. Настоящих преступлений, настоящих улиц, настоящих людей.

Он вспомнил Илью Борисовича – своего первого наставника. Опытного следователя, с которым они бок о бок разбирали дела, когда Дмитрий ещё носил погоны сержанта. Тот многому его научил: замечать детали, правильно задавать вопросы, видеть ложь.

– Смотри в глаза, Дим, – говорил Илья Борисович, закуривая у входа в отдел. – Люди врут ртом, но не глазами.

Он помнил их дежурства, бессонные ночи, когда они гонялись за подозреваемыми, распутывали схемы. Помнил, как вместе сидели в прокуренном кабинете над кипой бумаг, обсуждая очередное сложное дело.

А потом Илья Борисович уехал.

Озенград. Далеко, надолго. Они обменялись парой сообщений, но жизнь закрутила обоих, и контакт постепенно сошёл на нет.

– Эй, не уснул? – голос Дениса Романовича вывел его из воспоминаний.

Дмитрий очнулся, моргнул. Они уже спускались по лестнице, направляясь к выходу.

– Нет, просто задумался, – пробормотал он.

– О чём?

Младший следователь усмехнулся.

– О прошлом. О том, как я работал сержантом.

Денис хмыкнул.

– А, ну это нормально. Каждый, кто становится следователем, сначала вспоминает, кем он был раньше. Но поверь мне, дружок, – он бросил на него быстрый взгляд, – ты теперь на другом уровне.

Дима кивнул.

Да, он теперь на другом уровне. Но прошлое всё равно оставалось с ним.

Как только они вышли из здания, Дмитрия окатил свежий воздух, пахнущий приближающейся осенью. Небо было затянуто серыми облаками, по тротуару лениво двигались прохожие, некоторые бросали мимолётные взгляды на двух мужчин в строгих куртках.

Денис Романович первым потянулся за сигаретой, щёлкнул зажигалкой и глубоко затянулся.

– Ну, Павлов как ощущения? – спросил он, выпуская дым в сторону дороги.

Дмитрий оглянулся на здание следственного комитета. Оно выглядело величественно, но в то же время давило своей серьёзностью. Теперь это его место работы. Здесь он будет расследовать дела, раскрывать преступления, нести ответственность.

– Честно? – он усмехнулся. – Пока не чувствую разницы.

Денис хмыкнул.

– А ты почувствуешь. В первый раз, когда увидишь тело. В первый раз, когда сообщишь семье погибшего. В первый раз, когда поймаешь настоящего ублюдка и закроешь его.

Дмитрий задумался. Он ведь уже видел тела – пусть не в работе, но на практике. И он знал, что впереди ещё много такого.

– Думаю, я справлюсь, – сказал он твёрдо.

– Посмотрим, – Денис бросил окурок на землю и раздавил носком ботинка. – Ладно, пойдём к машине. Время не ждёт.

Они направились к служебной «Шкоде», припаркованной у обочины. Денис щёлкнул брелоком, и машина отозвалась коротким сигналом.

– За руль садись, – бросил он Дмитрию.

Тот удивлённо поднял брови.

– Серьёзно?

– Ну да. Проверим, как ты управляешь не только своими мыслями, но и машиной.

Дмитрий ухмыльнулся, открыл дверь и сел за руль. Запах дешёвого освежителя для воздуха и старой обивки напомнил ему патрульные машины, в которых он разъезжал в бытность сержантом.

Денис плюхнулся на пассажирское сиденье, достал телефон, пробежался по экрану.

– Адрес морга у тебя в навигаторе?

– Да, есть, – Дмитрий включил двигатель.

– Тогда поехали, напарник, – усмехнулся Денис.

Машина тронулась с места, унося их в сторону первой настоящей работы Дмитрия как следователя.

Он уверенно вёл машину, следя за дорогой и сверяясь с навигатором. Город за окнами тянулся серыми зданиями, редкие пешеходы кутались в куртки от пронизывающего ветра. Машины двигались неспешно, то и дело останавливаясь на светофорах.

Денис Романович лениво смотрел в окно, постукивая пальцами по подлокотнику.

– Слушай, а ты быстро освоился за рулём, – заметил он, не отрывая взгляда от улицы.

Дмитрий усмехнулся.

– Ну, не первый день езжу. В патруле насмотрелся на всякое. То гонки за нарушителями, то медленные объезды дворов.

– Аварии были?

Дима кивнул.

– Конечно. Один раз такси в нас влетело, когда мы гнали за угонщиком. Патрульную тачку в хлам, но мы его всё равно догнали.

Денис хмыкнул.

– А водить после этого нестрашно?

– Нет. Просто ещё внимательнее стал.

Денис кивнул, посмотрел на экран телефона.

– Скоро будем. Морг на следующем повороте.

Дмитрий перевёл взгляд на дорогу. Навигатор действительно показывал, что цель уже близко.

Они свернули на узкую улочку, зажатую между старыми кирпичными зданиями. Здание морга было одноэтажным, с облупившейся краской на стенах и тусклыми окнами. Перед входом стояла пара машин, а рядом курили двое мужчин в медицинских халатах.

– Приехали, – сказал Дима, глуша двигатель.

Дмитрий заглушил двигатель и ненадолго задержался в машине, глядя на здание морга. Оно выглядело так же, как он помнил – серое, угрюмое, будто впитавшее в себя весь мрак и боль людей, которые сюда попадали. Он уже бывал здесь раньше, когда был сержантом. Привозил документы, опрашивал персонал, даже заходил в секционные залы, но всегда чувствовал нечто странное в этом месте. Здесь словно повисала невидимая тень смерти, незримо присутствующая в каждом уголке.

Денис Романович открыл дверцу и вышел первым. Он бросил взгляд на здание, затем перевёл его на Дмитрия.

– Ты чего задумался? – спросил он, прищурившись.

– Да так, – Дмитрий потёр переносицу. – Просто вспоминаю, когда был тут в последний раз.

– И как впечатления?

Дмитрий усмехнулся, но в его улыбке не было веселья.

– Без изменений. Здесь всегда одно и тоже.

Денис кивнул, затянулся очередной сигаретой, хотя до этого обещал, что это была последняя.

– Это да. Морг – одно из тех мест, где время не идёт. Тут только два состояния: до и после вскрытия.

Он посмотрел на массивную металлическую дверь, на потёртую табличку с надписью «Патологоанатомическое отделение».

– Ладно, пора. – Он выдохнул дым и стряхнул пепел. – Пошли знакомиться с нашим клиентом.

Денис вздохнул, расправил плечи.

– Ну что, новоиспечённый следователь, готов к первой встрече с реальным делом?

Дмитрий посмотрел на него и кивнул.

– Готов.

– Тогда пошли, – Денис хлопнул дверью и направился к зданию.

Дима вдохнул поглубже, вышел из машины и двинулся следом, хлопнул дверью и, вдохнув холодный воздух, направился к входу. Он не испытывал страха. Лишь привычное, тяжёлое предчувствие – здесь ему вновь придётся смотреть в лицо смерти.

Внутри него бурлило странное сочетание волнения и решимости. Это была его первая настоящая работа как следователя. И он собирался сделать всё правильно.

Дима остановился, не торопясь идти к дверям. Он, молча смотрел на здание морга, будто тот приветствовал его всё той же, неизменной угрюмостью. Серый фасад, обшарпанные стены, табличка, едва читаемая с расстояния, – ничего не изменилось за прошедшие годы. Разве что краска чуть больше облупилась, да мрак вокруг стал как будто гуще.

– Что, ностальгия накрыла? – усмехнулся Денис Романович, стоя чуть впереди и бросив взгляд через плечо.

Дмитрий не сразу ответил. Он медленно кивнул, будто подтверждая что-то самому себе.

– Последний раз я здесь был с Ильёй Борисовичем. Года три назад… – проговорил он тихо, словно вспоминая, не желая тревожить тишину. – Тогда парень погиб в аварии. Мы привезли родственников на опознание. Мать… – он запнулся. – Мать так кричала, когда его увидела. Мне тогда было двадцать два, я даже не знал, как реагировать. Стоял, как вкопанный.

Денис притих, сигарету убрал в карман, даже взгляд стал серьёзнее.

– Такое не забывается. – Он подошёл ближе, чуть коснулся Димы по плечу. – Но это и делает нас теми, кто мы есть. Мы не отворачиваемся. Мы идём туда, куда другим страшно.

Дмитрий глубоко вздохнул. В горле першило – не от холода, от воспоминаний. Он провёл ладонью по лицу, словно стирая с себя всё, что вдруг навалилось.

– Теперь сам веду дело. – Он посмотрел на здание уже другими глазами. – Илья Борисович бы одобрил. Он всегда говорил: «Не бойся смотреть правде в лицо. Даже если она мёртвая».

– Мудро, – кивнул Денис. – Ну, вперёд, напарник. Время работать.

Дмитрий кивнул и шагнул к дверям морга. Внутри уже ждала работа – холодная, мрачная, но необходимая.

Они толкнули тяжёлую металлическую дверь, и внутри сразу пахнуло тем самым – едва уловимым, но непередаваемым запахом морга: смесь формалина, хлорки и чего-то… живого, вернее, бывшего живым. Даже антисептики, щедро распылённые по углам, не могли до конца скрыть это ощущение – как будто сама смерть оставляла след, который невозможно отмыть.

Дмитрий моргнул, позволяя глазам привыкнуть к резкому, холодному свету. Он сразу вспомнил этот ослепляющий эффект: лампы здесь били прямо в лицо, не оставляя теней, словно выжигая всё лишнее. Коридоры были узкие, без украшений, без цвета – только серые стены, белая плитка и металлические двери с табличками. «Анатомическая лаборатория», «Операционная», «Камера хранения». Всё бездушно, предельно ясно. Тут нет места эмоциям. И всё же – внутри что-то невольно сжималось.

– Всё так же мерзко, – буркнул Денис Романович, поморщившись и втянув голову в плечи. – Будто в холодильник зашёл. Только без еды. И с мёртвыми.

– Зато чисто, – усмехнулся Дмитрий, шагнув вперёд. Он чувствовал, как воздух словно стал плотнее. Каждый шаг отдавался эхом, а подошвы скрипели по плитке, слишком громко в этой стерильной тишине.

Мимо них прошёл лаборант в белом халате, с планшетом в руках. Он мельком глянул на них, кивнул и скрылся за одной из дверей. Без слов. Здесь редко говорили много.

– Странное место. – Дима провёл ладонью по стене. – Вроде всё логично, порядок, чистота… А всё равно чувствуешь, будто на границе чего-то. Между этим миром и тем.

– Потому что это и есть граница, – отозвался Денис, глядя на дверь с табличкой «Секционный зал». – За этой дверью – ответы. Хочешь ты их или нет.

Дмитрий кивнул.

– Пошли. Послушаем, что мёртвый нам расскажет.

Они подошли к массивной двери. На ней висел список – расписание вскрытий, отметки о прибывших телах. Металлическая ручка холодила ладонь. Дима вдохнул поглубже и толкнул дверь.

Секционный зал встретил их безмолвием. В центре – тот самый стол из стали, с отверстиями и рифлёными краями, блестящий от недавней обработки. Над ним – огромная лампа, выжигавшая светом всё вокруг. Вдоль стены – холодильные камеры с номерами, как банковские ячейки, только вместо денег – тела. В углу тележка с инструментами: пинцеты, пилы, скальпели. Всё лежит на своих местах. Как будто кто-то играл в доктора… только в самой мрачной версии.

Дмитрий окинул взглядом зал, и в груди неприятно кольнуло.

– Всё вспомнил. Как будто и не уходил отсюда.

– Значит, тебя ждали, – усмехнулся Денис. – Пойдём, узнаем, кто нас дождался на этот раз.

На столе, под белыми простынями, лежали тела – ровные, неподвижные, будто фигурки, выточенные из мрамора. Сами простыни были натянуты так тщательно, что под ними угадывались очертания плеч, грудной клетки, согнутых в коленях ног. Тишина в помещении становилась особенно глухой, как будто сама смерть затаилась где-то рядом, наблюдая.

Послышался скрип открывающейся двери. Из боковой комнаты вышел мужчина в белом халате – патологоанатом Павел Андреевич. Его появление не было резким, он двигался плавно, уверенно, словно привык ходить среди мёртвых, не нарушая их покой.

Седые волосы были аккуратно зачёсаны назад, а под тонкими очками блестели внимательные, чуть уставшие глаза. На лице – аккуратные усы, придававшие ему вид профессора из старых времён. Всё в нём говорило о многолетней практике и умении отделять личное от профессионального.

– Здравствуйте, – негромко произнёс он, подходя ближе. Голос его был мягким, но в нём звучала усталость. – Денис Романович… Дмитрий. Рад вас видеть. Хотелось бы, конечно, при других обстоятельствах.

– Взаимно, Павел Андреевич, – кивнул Денис, чуть сжав руку патологоанатома. – Но работа есть работа.

– Да, – кивнул Павел, окинув взглядом тела. – Увы, некоторые возвращаются ко мне чаще, чем хотелось бы. Дмитрий, давно тебя не видел. Повзрослел. Взгляд у тебя стал другой. Следовательский, – заметил он с лёгкой улыбкой.

Дмитрий слегка удивился этой фразе, но в глазах Павла не было ни иронии, ни лести – только наблюдательность.

– Спасибо, Павел Андреевич. Вы правы, давно не был здесь. Но многое не забывается, – ответил он, чувствуя, как сердце слегка сжалось от воспоминаний.

– Это хорошо, – отозвался врач, подходя к одному из столов. – Память здесь важнее, чем кажется. Давайте, я покажу, с чем вы имеете дело.

Он аккуратно взял край простыни, не спеша, будто совершая ритуал, и начал её откидывать. Воздух в помещении как будто стал плотнее. Дмитрий и Денис переглянулись, инстинктивно приготовившись. Настал момент истины.

Глава 2. Холод памяти.

На столе, покрытом стерильной простынёй, лежал пожилой мужчина. Тело неподвижное, кожа восковая, с лёгким синеватым оттенком. Лицо, несмотря на следы смерти, всё ещё хранило черты человека, жившего когда-то своей жизнью – возможно, не простой, судя по рукам, узловатым и с мозолями.

Дмитрий подошёл ближе, глядя на лицо умершего. Что-то шевельнулось в памяти, будто знакомая мелодия, которую слышал в детстве, но не может вспомнить слова.

"Я видел его. Где-то. Когда-то. Может, в форме? Или на гражданке? Может, в участке, может, на митинге. Лицо родное… и чужое одновременно."

– Он был задушен, – тихо проговорил Павел Андреевич, аккуратно отодвигая простыню ниже. – Видите? Вот след от верёвки – или чего-то похожего. И вот…

На плече, ближе к ключице, кожа была вспорота. Глубоко и намеренно. На бледном фоне выделялся вырезанный ножом крест – чёткий, грубый, как будто сделанный в спешке, но с решимостью.

Денис отшатнулся на шаг.

– Это что, метка? – хрипло спросил он.

Павел Андреевич кивнул, поправляя очки.

– Возможно. Таких случаев я ещё не видел. Ни символов, ни особых знаков. Но это… не просто увечье. Это послание.

Денис Романович молчал, стоя чуть позади, но глаза его были прищурены, и рот сжат в тонкую линию. Он что-то обдумывал, точно взвешивал каждую деталь.

– Тело прибыло вчера из Мурманска, – продолжил патологоанатом, открывая папку с бумагами. – Его нашли там, в городском парке. Следов борьбы немного, но ясно – он был не в состоянии сопротивляться. Возможно, нападение сзади. Документы при нём были, проверили – оказался наш местный. Жил здесь, у нас. Ну, дальше вы знаете процедуру – по цепочке отправили сюда.

Дмитрий и Денис Романович всё ещё смотрел на лицо мужчины.

«Я… я его видел, – подумал он. – Когда жил в Мурманске»

Он чувствовал, как внутри поднимается беспокойство – не от ужаса, а от ощущения что-то важное ускользает. Память, как занавеска, дрожала на сквозняке, но не отодвигалась.

– Ладно, – сказал, наконец, Денис, нарушив молчание. – Нам нужно пробить его через базу. Адрес, связи, прошлое. И выяснить, зачем он был в Мурманске.

– Угу, – отозвался Дмитрий, отрывая взгляд от трупа. – И кто оставил ему крест.

Он сделал шаг назад. В зале всё так же пахло антисептиком, металлом и смертью. Но в воздухе теперь повисло ещё ощущение тайны – будто сам мёртвый просил: «Найдите».

Они, молча, смотрели на крест, вырезанный на плече мёртвого мужчины. Тишина в секционном зале стала особенно гулкой, как будто стены сами прислушивались. Белый свет резал глаза, а холод подступал не столько от кондиционирования, сколько изнутри.

И вдруг – как вспышка. Как короткий фильм, запущенный из глубин памяти.

Солнечный день. Лето. Густая крона деревьев пропускает сквозь себя золотистый свет, расплёскивая его на землю, как жидкий мёд. Парк тогда казался целым миром – просторным, зелёным, полным шорохов, голосов и беззаботного смеха.

Пятеро. Пятеро подростков, стоящих в кругу во дворе. Кто-то в футболке с оборванным рукавом, другой – в кепке, натянутой на глаза, третий всё ещё с куском мороженого в руке. Их лица – молодые, разогретые солнцем, порывами ветра, внутренним электричеством.

– Всё по-честному? – сказал один. Голос дрожал, но не от страха. От важности момента.

– По-честному, – подтвердил второй, и остальные кивнули, не отрывая взгляда друг от друга.

Их объединяло что-то большее, чем дружба. Больше, чем лето. Больше, чем беззаботность. Это был молчаливый договор – таинственный и, возможно, глупый, но наивно священный. Они верили в силу ритуала. В то, что их пятеро, и это значит вечно.

Кто-то рассмеялся, нервно. Кто-то оглянулся – казалось, что за кустами кто-то прячется. Лишь птичьи крики. Детский мяч прокатился мимо по дорожке.

И всё снова погрузилось в молчание.

Пыль, поднятая ветром, щекотала нос. Чуть в стороне играл пес, громко лаял на ворон. А они стояли – ровным кругом, глядя друг на друга. И в этом взгляде было всё: решимость, волнение, исподволь растущее предчувствие чего-то необратимого.

– Ну что, ищем клад? – с прищуром спросил худощавый парень, хищно улыбаясь. Его прозвали Лисом не просто так – в глазах его всегда было что-то лукавое, настороженное, как будто он знал чуть больше остальных. Он держал палку, как будто это была сабля, и чуть покачивался с пятки на носок, будто готов сорваться с места в любую секунду.

– Конечно, – уверенно отозвался Фил, подтягивая очки на носу. Линзы были такие огромные, что отражали небо, деревья и лица друзей, делая его глаза похожими на совиные – именно поэтому и звали его Филлин. Он был самым рассудительным в компании, вечно что-то читал и даже карту нарисовал на старом клочке бумаги.

– Я… я тоже, – промямлил пухлый мальчик, топчась на месте и сжимая в руках рюкзак с бутербродами. Его звали Медведем. Или Мишей – хотя это было не его настоящее имя. Для друзей он был надёжный, немного медлительный, но сильный и добрый.

– Ну тогда… побежали! – крикнула Белка, и её рыжие волосы вспыхнули в лучах солнца, будто пламя. Она носилась быстрее всех, прыгала по корням, лазила по деревьям, и когда смеялась – казалось, будто весь лес смеётся вместе с ней. Рыжий хвост её колыхался за спиной, словно настоящий.

– Подожди нас! – Лис сорвался с места, палка-кладоискатель в руке превратилась в копьё, готовое указать путь.

– Тень, не отставай! – бросил он, обернувшись.

Позади, у самой опушки, стоял пятый – мальчик, чьё имя никто из них не называл вслух. Они просто называли его Тенью. Он всегда держался немного в стороне, говорил мало, а смотрел – много. Он словно слышал больше, чем остальные. И знал. Гораздо больше.

Тень, молча, кивнул и двинулся за ними.

В тот момент всё казалось простым – жара, щебет птиц, тропинка, уходящая в чащу, и тайна, которую они вот-вот раскроют. Где-то под землёй их якобы ждал «клад». Может, старая банка с фантиками, может, записка от других детей. А может… что-то большее.

Но пока никто из них не знал, что именно этот день останется с ними навсегда. Как тень за спиной.

Они побежали – сперва шумно, сбивчиво, толкая друг друга локтями, с криками и смехом, которые эхом разносились по парку. Гравий поскрипывал под ногами, листья взлетали от порывов ветра и мелькали мимо, как крошечные паруса. Солнце пробивалось сквозь листву, оставляя на земле пятна света, будто кто-то разбросал золотые монеты – и вот они, охотники за кладом, ринулись собирать их.

Лис бежал первым, легко, будто у него были крылья. Он оглянулся через плечо, его волосы взъерошены, глаза горят азартом.

– Кто последний – тот полено! – выкрикнул он и резко свернул с тропинки в сторону старой беседки, окутанной зеленью и таинственностью.

Фил пытался не отставать, но его очки всё время сползали с носа. Он прижимал к груди сложенную карту, выведенную карандашом на листке в клеточку.

– Осторожно! Там корень! – крикнул он Белке, но она уже перепрыгнула через него, как будто знала путь наизусть.

– Быстрее! – завизжала она, мчась вперёд, её голос звенел от восторга. – Клад ждёт! Я чувствую!

Медведь плёлся сзади, пыхтя, но не сдавался. Его рюкзак подпрыгивал на спине, бутерброды внутри тихо хлопали друг о друга.

– Вы… вы чего как угорелые… – бормотал он, но в глазах его светился тот же огонёк.

А Тень? Он бежал последним, но совсем не потому, что был слабее. Он просто смотрел. Замечал, как ветка качнулась от пробегающего Лиса, как на тропинке осталась примятая трава от лёгких шагов Белки, как на спине Медведя поблёскивает капля пота. Всё впитывал как губка. Но не говорил ни слова.

Они добежали до беседки, старой, заросшей, будто забытой самим временем. Здесь пахло мхом, прелой древесиной и чем-то… древним. Лис остановился первым, обернулся к остальным, раскинул руки.

– Вот! Здесь! Под полом! Я видел, как старик что-то прятал! – прошептал он с заговорщическим блеском в глазах.

– Какой старик? – запыхавшись, выдавил из себя Фил.

– Не важно, – ответил Лис. – Главное – мы здесь. Впереди – тайна.

Они столпились в круг. Пятеро. Лица раскраснелись от бега, волосы растрепаны, сердца стучат в унисон. Мир будто сжался до этой точки в парке, до этой секунды – когда всё ещё можно было повернуть назад. Но никто не хотел. Потому что в детстве ты веришь: если нашёл приключение – иди до конца.

– Так… – Филлин приостановился и, тяжело дыша после бега, вытащил из рюкзака сложенный вчетверо лист бумаги.

– Карта! – с оттенком гордости в голосе сказал он, аккуратно расправляя её.

Лист был потрёпан временем, по краям немного надорван, но цвета всё ещё были яркими: зелёные холмы, синие ручейки, коричневые тропинки и, конечно же, красный крест – в самом центре.

– Ух, ты… – выдохнула Белка, присев на корточки. – Прямо как в пиратских книгах. Только у нас не остров, а парк.

– Ну, это пока, – вставил Лис с хитрой улыбкой. – Всё дело в воображении. Для настоящего искателя клада – весь мир как карта сокровищ.

– Вот это путь, – Фил провёл пальцем по витиеватой линии, словно рисуя ею в воздухе. – От беседки к сухому дереву, потом вдоль ручья, через мостик, и вот здесь… – он ткнул пальцем в крест. – Здесь и есть клад.

– Надеюсь, это не чей-то зарытый мусор, – пробормотал Медведь, почесывая затылок.

– Ты что, – Фил даже оскорбился. – Я лично проверял – это место идеально! Оно спрятано, туда не каждый дойдёт. Всё по правилам!

– Лис, ты что думаешь? – спросила Белка, не отрывая взгляда от карты.

Лис молчал с секунду, глядя куда-то вдаль, словно уже представлял, как откапывает старую, проржавевшую шкатулку, а внутри – монеты, записки, может быть, что-то древнее и запретное.

– Думаю, мы уже теряем время, – сказал он и встал. – Пора идти.

– Ну, всё понятно, – отозвался Фил, аккуратно свернув карту и спрятав её обратно. – Пошли искать.

Они снова построились цепочкой, как когда-то играли в «поезд», только теперь были серьёзнее, старше, и миссия у них была настоящая – не игрушечная. Пятеро, и каждый верил, что сегодня найдёт нечто большее, чем просто клад.

Тень последним скользнул взглядом по кресту на карте. В его глазах мелькнула странная мысль – словно он уже знал, что они найдут. Или, может быть, знал, что лучше бы не находили.

Их шаги затихли в листве, и только карта, бережно прижатая к груди Филлина, напоминала, что началась новая глава детского приключения. Или чего-то большего.

– Вот документы, – голос Павла Андреевича внезапно прорезал тишину, будто нож, возвращая всех в реальность. Он протянул увесистую папку, края которой были немного замяты, а уголки листов – заломлены. Бумаги пахли типографской краской, медицинским архивом и чем-то трудноуловимо тревожным.

– Ах, да, – опомнился Денис Романович, сделав шаг вперёд. Он быстро оглядел содержимое папки поверх очков, слегка нахмурился и потянулся за ручкой. Его пальцы автоматически начали листать бумаги, хотя внимание было рассеянным. Видимо, мысли были ещё у стола с телом.

Дмитрий взял документы чуть медленнее, словно проверяя вес и важность каждой страницы.

– Спасибо, – тихо, но твёрдо произнёс он, кивнув патологоанатому. Его голос звучал сдержанно, но в нём чувствовалась внутренняя напряжённость, почти как вибрация. Он на мгновение задержал взгляд на патологоанатоме, словно пытаясь прочесть что-то в его лице – может быть, сомнение, скрытую тревогу или то, чего тот не вписал в официальный отчёт.

Павел Андреевич, казалось, понял этот взгляд. Его глаза под густыми бровями задержались на Диме чуть дольше обычного, и он едва заметно кивнул, как будто говорил:

"Да, есть о чём подумать."

В помещении вновь воцарилась тишина, нарушаемая только шелестом переворачиваемых страниц и далёким гулом вентиляции, от которого даже воздух казался тяжёлым.

Они поблагодарили Павла Андреевича, обменявшись последними кивками и взглядом, в котором чувствовалось уважение и молчаливая усталость. Мужчина в белом халате провёл их до двери, остановился у порога и, чуть понизив голос, сказал:

– Если что-то понадобится – вы знаете, где меня найти. Берегите себя, ребята.

– Спасибо, Павел Андреевич, – откликнулся Денис Романович, сдержанно пожал ему руку. – Вы как всегда… чётко и по делу.

– Будьте здоровы, – добавил Дмитрий, глядя на него серьёзно, с оттенком старой признательности.

Они вышли в коридор, дверь за спиной медленно закрылась, щёлкнув замком, как будто отрезая их от тяжёлой стерильной тишины внутри. Воздух снаружи показался живым – пусть и серым, влажным, с запахом мокрого бетона и осенней листвы.

– Проклятое место… – пробормотал Денис, не столько вслух, сколько для себя. Он глубоко вдохнул, будто пытаясь очистить лёгкие от формалина и воспоминаний.

– Да уж, не по таким местам я скучал, – отозвался Дима, разминая плечи, словно сбрасывая с себя груз увиденного. – Но работа есть работа.

Они шли, молча к машине, каждый в своих мыслях. В ушах ещё звенела тишина секционного зала, в глазах стояло лицо старика с крестом на плече, а где-то внутри нарастал тот знакомый холодок, который предупреждал: это дело будет не из простых.

Они вышли к машине, будто стараясь не смотреть назад – ни на здание морга, ни на мысли, что клубились в голове. Серое небо нависало низко, воздух был влажным, и ветер слегка трепал края пальто. Денис Романович первым открыл водительскую дверь, сел, положил папку с документами на приборную панель. Дмитрий, немного помедлив, занял место рядом, тяжело закрыв за собой дверь.

Машина завелась с первого раза, мотор загудел глухо и ровно, как будто чувствовал настроение своих пассажиров. В салоне воцарилась тишина, нарушаемая лишь мерным стуком дворников и еле слышным шуршанием шин по асфальту.

– Мрачное утро, – произнёс Денис, глядя вперёд, будто в густой серый туман. – Прямо по учебнику… морг, дождь, незакрытые дела.

Дмитрий слегка кивнул, не глядя на него. Руки на коленях, сжатые кулаки. Пальцы нервно подрагивали. Он молчал, но внутри будто что-то давило – словно в груди поселился комок, и чем дальше они ехали, тем он становился плотнее.

– Ты как? – спросил Денис, бросив на него короткий взгляд.

– Нормально, – ответил тот, слишком быстро. Почти автоматически. Он смотрел в боковое окно, будто надеясь, что улицы, машины и лица прохожих смогут вытеснить образ лежащего на столе тела. Это лицо… оно не давало покоя. Знакомое. Словно из старой фотографии, из лета, которого давно нет. Но всё ускользало – имя, контекст, причина.

– Странный крест, – продолжил Денис, переключив внимание на дорогу. – Знаешь, у меня такое чувство… как будто это не первое. Или не последнее.

– Тоже так подумал, – тихо выдохнул Дмитрий, и впервые за всё время его голос прозвучал неуверенно.

На перекрёстке загорелся красный свет. Они замерли на мгновение, как будто мир остановился вместе с машиной. В голове вспыхнул фрагмент – солнечный день, запах сосновых иголок, пятеро подростков… смех. Но всё как будто в тумане, как в старом сновидении, который не удаётся досмотреть до конца.

– Интересно, что означает этот крест? – пробормотал кто-то из них, не отрывая взгляда от дороги.

– Не знаю, – ответил второй, глядя в лобовое стекло, где отражался серый мир, такой же мутный, как мысли в голове.

Светофор сменился, и машина тронулась вперёд. Они ехали в участок, но каждый вёл собственное расследование – внутри себя. И ни один пока не знал, к чему приведёт этот путь.

Они молча сели в машину. Хлопнули двери – глухо, тяжело, как и положено после морга. Салон машины показался неожиданно уютным: мягкие сиденья, запах кофе и дорожной пыли, остатки чужого тепла.

Денис Романович запустил двигатель. Машина мягко загудела, словно зная, что разговоры пока будут лишними. Щёлкнули ремни безопасности, и автомобиль медленно выехал с парковки, под колёсами тихо захрустел гравий.

– Надо будет сразу к Петровичу, – произнёс Денис, глядя на дорогу. – Пусть видит, что мы не тянули резину.

– Ага, – коротко отозвался Дима, разглядывая свои руки. Казалось, запах антисептика въелся в кожу, и от него уже не избавиться. Он машинально потер ладонь о ладонь, будто пытаясь стереть нечто невидимое.

Ветер с улицы лёгким потоком входил через чуть приоткрытое окно. За окном проплывали серые деревья, мокрый асфальт и редкие прохожие. Внутри машины было тихо, только работал обогрев и ритмично щёлкали поворотники.

– Думаешь, это просто убийство? – нарушил тишину Денис. Его голос звучал ровно, почти без эмоций, но с ноткой внутреннего напряжения.

– Я думаю, что нет.

Машина тихо затормозила у здания участка. Старое кирпичное строение возвышалось на фоне пасмурного неба, с облупившимися стенами, металлическими дверями и надписью «ОП №3» чуть покосившейся на фасаде. На крыльце кто-то курил – сержант в потёртой форме, узнав их, кивнул и бросил окурок в урну, не говоря ни слова.

– Приехали, – выдохнул Денис Романович, заглушая двигатель.

– Да уж, – отозвался Дима, на секунду задерживая руку на дверной ручке.

Они вышли из машины, двери хлопнули с глухим эхом. Воздух был прохладным, пахло сыростью и мокрым асфальтом. Над участком кружили вороны, каркая лениво, будто насмешливо.

– Хочешь кофе? – спросил Денис, взглянув на напарника.

– Лучше потом, – покачал головой Дима. Он чувствовал странную тяжесть в груди, как будто не воздух в лёгких, а густой дым воспоминаний, всё никак не желающий рассеяться.

Внутри здание встречало той самой знакомой обстановкой, которую все привыкли воспринимать как должное: тусклый свет ламп, скрип половиц, запах бумаги, пота и старого линолеума.

– Долго были? – буркнул дежурный, не поднимая глаз от журнала.

– Хочешь, иди сам посмотри, – отозвался Денис.

– Нет уж, спасибо, – дежурный усмехнулся, подчеркивая иронию, но по глазам было видно – он рад, что сидит здесь, а не ездит по трупам.

Они прошли по коридору, мимо знакомых дверей, где кто-то дописывал рапорт, кто-то ругался по телефону, кто-то ел бутерброд над раскрытым делом. Всё было по-прежнему – и от этого становилось только тревожнее.

– Сначала к Петровичу? – спросил Денис, остановившись перед лестницей.

– Угу. Надо показать документы, пусть прочитает первым, – Дима передал ему тонкую папку. – Может, у него уже есть зацепки.

Их шаги затихли за поворотом. Только вороны за окном продолжали каркать, будто знали что-то, чего не знал никто другой.

Кабинет Константина Петровича встретил их тяжелым, насыщенным воздухом – смесью кофе, старых документов и легкой, еле уловимой горечи – то ли от табака, то ли от времени. Комната была обжитой до последнего сантиметра: по периметру – книжные шкафы, забитые кодексами, уголовными делами и пожелтевшими справочниками. На подоконнике – чашка с давно высохшим кактусом. В углу – массивный сейф с потёртыми ручками. У стены стоял стол, на котором – строгий порядок: папки под номерами, ручка параллельно блокноту, черный телефон и ноутбук, экран которого светился электронными таблицами.

Константин Петрович сидел за этим самым столом, слегка ссутулившись, с очками, сползшими на кончик носа. Его взгляд был пристальным, но не злым – больше уставшим. Он поднял глаза, когда дверь приоткрылась.

– А вот и вы, – сказал он, не вставая, но махнув рукой, предлагая войти. – Как съездили?

– Интересно, – отозвался Денис Романович, закрывая за собой дверь. – По-своему.

Дмитрий лишь кивнул, подойдя ближе и аккуратно положив папку на стол. Внутри – документы из морга, описание тела, заключение Павла Андреевича.

Петрович взял её, пролистал бегло. На лбу у него проступила глубокая складка.

– Пожилой мужчина, удушение, крест на плече… Из Мурманска? – уточнил он, не отрывая взгляда от бумаги.

– Да. Но оказался нашим местным.

– Откуда знаем?

– По отпечаткам. Прогнали по базе. Выбило.

Наступила короткая тишина. Часы на стене громко тикали, отчего казалось, будто комната стала теснее.

– Хорошо, – сказал, наконец Петрович, возвращая папку на стол. – Давайте так. Сначала всё официально – протокол, проверка, связи. Но не забудьте держать ухо востро. Если это "оно" опять – лишнего шума нам сейчас точно не нужно.

Денис хмыкнул:

– Когда у нас вообще было «лишнего не нужно»?

– Верно, – Петрович чуть усмехнулся и снял очки. – Ладно, работайте. И если появится хоть что-то – сразу ко мне.

Они кивнули и вышли, оставив за собой кабинет, где снова воцарилось покойное напряжение – будто стены слушали, думали, анализировали.

Константин Петрович поднялся из-за стола, словно приняв окончательное решение, и подошёл к окну. За стеклом клубился серый день, город тонул в предзимнем свете, мокром и унылом. Он задумчиво постучал пальцем по подоконнику, прежде чем повернуться к Дмитрию и Денису.

– Вы оба из Мурманска, – начал он, глядя поверх очков. В его голосе не было сомнений, только твёрдая уверенность. – Город знаете как свои пять пальцев. А значит, именно вы должны туда отправиться.

Денис скрестил руки на груди, бросив быстрый взгляд на Дмитрия.

– Мы, конечно, не против, – ответил он после паузы. – Но ты ведь понимаешь… это может быть глубже, чем просто труп с клеймом на плече.

– Тем более, – спокойно сказал Петрович, подойдя обратно к столу. – Мне нужно, чтобы вы лично на месте всё разнюхали. С местными поговорили, документы подняли. И главное – поняли, кто этот человек, и почему он оказался в парке в таком виде.

Дмитрий отстранился от стены, к которой до этого прислонился. Он не ответил сразу. Глубоко вдохнул, чувствуя, как в груди снова поднимается тревожное волнение. Город, который он давно покинул. Улицы, где многое осталось. Воспоминания, от которых он так долго убегал.

– Когда выезд? – спросил он сдержанно, почти механически.

– Завтра утром, – Петрович сел в кресло и достал из ящика пару билетов. – Билеты на поезд, документы я уже оформил. Свяжитесь с коллегами в мурманском отделении – они в курсе, что вы приедете.

Денис взял билеты, бегло глянув на даты.

– Всё официально, как всегда… – буркнул он, но в голосе звучала лёгкая ирония.

– Если всё пойдёт тихо – вернётесь через три дня, – добавил Петрович, подняв глаза. – Но если раскопаете что-то… – он замолчал, будто досказал фразу внутри себя. – В общем, будьте осторожны.

Они, молча, кивнули. Не потому что не хотели спорить – а потому что внутри у обоих уже что-то включилось: старое, почти забытое чувство – как перед началом чего-то, что ты не можешь изменить.

В голове шумело, как от гулкого эха: Мурманск. Дом, которого он избегал. Люди, о которых не вспоминал. И теперь – снова туда. Почему именно этот труп? Почему именно этот знак?

Дмитрий вышел из здания участка, и холодный воздух обрушился на него, будто пытаясь пробраться под воротник пальто. Он вздохнул, посмотрел на серое небо и на секунду задержался на ступенях.

Глава 3. Туда, где всё началось.

Он сел за руль, включил обогрев, и машина зажужжала, словно тоже просыпаясь после долгого молчания. На панели мигали огоньки, радио заговорило шепотом. Он не стал его выключать – этот бессмысленный фон отвлекал.

По пути домой он ловил себя на том, как автоматически сворачивает в нужные повороты. Руки помнили дорогу, даже если разум пытался от неё отстраниться. Светофоры, перекрёстки, вывески магазинов – всё привычно и в то же время отстранённо. Как будто он едет не домой, а в чужой город, где всё странно знакомо.

Подъехав к подъезду, он заглушил двигатель, но не сразу вышел. Просто сидел, глядя на своё отражение в тёмном экране.

– Ты готов? – тихо спросил он себя, почти не открывая рта.

Ответа не было. Только дыхание, запотевшее стекло и внутренний холод, неподвластный климат-контролю.

Квартира встретила его тишиной и запахом, который бывает только в местах, где давно никто не говорит. Он прошёл внутрь, щёлкнул выключателем – лампа на кухне мигнула, но зажглась.

Сумку он достал из шкафа. Клал вещи молча: тёплые носки, смена белья, бритва, тёмные джинсы, перчатки. Всё казалось механическим, как будто он собирает не себя, а кого-то другого.

Иногда останавливался, глядя в стену или в пол, будто вспоминая, забыл ли что-то. Или, может быть, проверяя – а точно ли это реальность, а не старый сон, который снова вернулся?

Когда застегнул молнию сумки, услышал, как в квартире щёлкнуло – будто кто-то тихо закрыл за собой дверь. Только это была не дверь. Это прошлое снова отворилось, впуская его внутрь.

– Ладно, Мурманск, – сказал он, – посмотрим, что ты ещё скрываешь.

Он проснулся на рассвете – не от будильника, а от едва уловимого света, пробивавшегося сквозь занавески. Комната наполнилась бледным голубым сиянием, будто утро только-только решило постучать в окно, не желая нарушать тишину. Дмитрий медленно открыл глаза, пару секунд вслушиваясь в тишину – даже город словно ещё спал.

Он пролежал несколько мгновений, глядя в потолок. Сон улетучился так же тихо, как и пришёл. Где-то глубоко внутри ощущалась тревога, но не паническая – больше как напряжённое предвкушение. Он знал: сегодня он снова окажется там. В городе, откуда родом. В городе, от которого он когда-то уехал, думая, что навсегда.

– Мурманск… – тихо пробормотал он, будто пробуя вкус этого слова на языке. Оно отдавало солью, ветром и чем-то недосказанным.

Он сел на кровати, провёл рукой по лицу. Щетина кололась – побриться бы. В животе ворочалась пустота, но есть не хотелось. Он посмотрел на часы – 5:41.

– Ещё рано, – сказал себе вслух, но уже знал, что не уснёт.

Он встал, подошёл к окну и приоткрыл занавеску. Улицы были пусты. Только редкие машины проезжали, оставляя за собой следы фар. Воздух казался неподвижным. Всё замерло в предрассветной паузе, как перед глубоким вдохом.

Он оглянулся на собранную накануне сумку у двери.

– Пора, – тихо сказал он сам себе. – Всё равно это рано или поздно должно было случиться.

В его взгляде не было страха – только решимость. И какая-то усталость. Как у человека, которому снова предстоит пройти старой дорогой, вглядываясь в собственные следы.

Он подошёл к кухонному столу и на автомате включил чайник. Щелчок кнопки показался особенно громким в утренней тишине. Пока вода нагревалась, Дмитрий достал из хлебницы остаток вчерашнего багета, нарезал его тонкими ломтями и положил на сковороду – подрумянить, чтобы хрустели.

– Надо бы пополнить запасы, – пробормотал он себе под нос, вынимая масло из холодильника. – Хотя… вернусь ли я в ближайшее время?

Эта мысль будто холодком прошлась по позвоночнику. Он замер, на секунду задумавшись. Потом тряхнул головой, отгоняя наваждение.

Тосты зашипели, наполняя кухню домашним ароматом. Он приготовил себе простую яичницу, налил чаю. Чёрный, крепкий, без сахара – как всегда. Сел за стол, уставившись в чашку, будто в ней прятались ответы на все вопросы.

Жёлтый свет лампы, фарфоровая кружка с выщербленным краем, слабый скрип стула под ним – всё было до боли знакомо и обыденно. И всё казалось… последним. Последним утром перед чем-то.

– Странное чувство, – подумал он. – Как будто я уже прощаюсь. С этим столом. С этой кухней. С этим чаем.

Он откусил хрустящий кусочек тоста, запил глотком. Жевал медленно, не торопясь. За окном небо начало светлеть, вырисовывая очертания крыш и деревьев.

Тишина была плотной, как ватное одеяло, и он вдруг поймал себя на том, что ему не хватает звука. Разговора. Хоть какого-то голоса. Но в доме был только он.

– Ну что, старик, в путь? – сказал он себе вслух, отставляя чашку и поднимаясь из-за стола.

Еда насытила желудок, но не развеяла ощущение нарастающего чего-то… большого.

Он медленно встал из-за стола, провёл рукой по щеке – щетина уже кололась, но бриться не хотелось.

– Терпит, – пробормотал он и зевнул, глядя на часы. Было чуть позже шести утра.

Кухня погрузилась в полутень, когда он выключил свет. На секунду остановился в коридоре, прислушиваясь – как будто ожидал, что кто-то его окликнет, что послышатся шаги… Но дом, как всегда, молчал.

В спальне он распахнул дверцу шкафа. На плечиках висела куртка, внизу стояли чёрные ботинки, аккуратно вычищенные, как после строевого смотра. Он на автомате потянулся к джинсам и свитеру, но рука вдруг замерла.

– А там ведь может быть холодно, – пробормотал он и перебрал одежду. Достал плотные тёмные брюки, тёплый свитер, надел майку под него. Всё делал, молча, сосредоточенно, как будто собирался на важную встречу с чем-то… неведомым.

Одетый, он подошёл к зеркалу. Посмотрел на своё отражение с секундной отстранённостью, как будто пытался узнать себя заново. Взгляд внимательный, чуть уставший.

– Похоже, снова в бой, – тихо сказал он отражению, подмигнул самому себе и отвернулся.

Обулся, застегнул куртку, накинул шарф. Захватил сумку, уже стоявшую у порога, и ещё раз оглядел комнату.

– Ничего не забыл? – спросил вслух. Дом, как и прежде, молчал.

Он кивнул сам себе, выключил свет и тихо прикрыл за собой дверь.

Одевшись, он поправил ворот свитера, накинул куртку, и, будто по привычке, ещё раз провёл рукой по карманам – кошелёк, телефон, паспорт, всё было на месте.

– Ладно, – выдохнул он и достал смартфон.

Экран светился тускло – раннее утро всё ещё прятало город за тонкой пеленой сна. Он открыл приложение такси, пальцы на секунду замерли над кнопкой «Заказать». Внутри скользнуло смутное беспокойство, лёгкое, почти неуловимое.

– Мурманск, – пробормотал он, глядя в окно. – Давненько…

Смахнул пальцем, и почти сразу пришло уведомление:

«Водитель Алексей. Прибудет через 5 минут. Kia Rio, серый.»

Он кивнул, будто сам себе, и убрал телефон в карман. Остановился у входной двери, взглянул на комнату ещё раз – на полумрак, на кресло у окна, на оставленную кружку на столе. В голове пронеслась мысль, что, может быть, это последнее утро здесь. Или, по крайней мере, утро, после которого всё изменится.

– Такси в пути, Дим, – сказал он себе, чтобы придать хода действию, и потянулся к ручке двери.

Щелчок замка прозвучал громче, чем ожидалось.

Он шагнул на лестничную площадку, чувствуя, как холодный воздух пробирается под ворот куртки. Где-то внизу уже послышался глухой звук мотора.

– В путь, – коротко бросил он и стал спускаться, будто не хотел дать себе времени передумать.

Он подошёл к двери, стоял секунду-другую, будто прощаясь с тишиной квартиры. Просторная, но тихая – в ней, как всегда, пахло книгами, чаем и каким-то неуловимым одиночеством. В прихожей, прислонённая к стене, его ждала дорожная сумка – тёмно-синяя, с чуть поцарапанной ручкой. Он наклонился, взял её, почувствовал знакомую тяжесть – как будто не вещи внутри, а тени воспоминаний.

– Ну что, поехали, – тихо сказал он себе, будто напарнику, с которым собирался в дорогу.

Сумка слегка качнулась на плече, когда он расправил ремень. Подошёл к зеркалу. В отражении – уставший взгляд, легкая щетина, сдержанное напряжение в уголках губ. Взгляд задержался на нём самому. Он не пытался выглядеть увереннее – просто смотрел, как будто искал что-то.

– Надеюсь, мы вернёмся, – прошептал, не зная точно, к кому обращается.

Щёлкнул замок. Дверь отворилась с мягким скрипом. Он вышел, притворил её за собой, проверил, дёрнул – закрыта. Постоял с сумкой в руках на площадке, прислушиваясь к звукам подъезда. Всё было по-прежнему: легкий запах пыли, гул отопления, редкие звуки за стеной.

Он начал спускаться по лестнице. Каждый шаг эхом отдавался в бетонных стенах. Где-то снизу уже дожидалась машина, а впереди – город, который знал его лучше, чем он сам себя.

Дима медленно спускался по лестнице, шаг за шагом, чувствуя, как каждый шаг отдаляется от чего-то привычного. Лестничные пролёты были серыми и уставшими – с облупившейся краской на перилах, потёртым кафелем у стен. Свет пробивался сквозь пыльные оконца, ложился тусклыми пятнами на бетон. Его шаги отдавались гулким эхом, будто кто-то невидимый повторял их позади.

Он остановился на последней ступени, задержал дыхание и посмотрел в сторону двери. Её стекло чуть дрожало от уличного ветра. За ним – раннее утро: влажное, свежее, с ноткой весеннего холода, словно город ещё окончательно не проснулся.

Сквозь стекло он увидел такси – тёмно-синий седан с подмигивающим "такси" на крыше. Водитель, скучающий и замотанный, лениво курил, высунув локоть из окна. Завидев Диму, быстро затушил сигарету и подался вперёд.

– Доброе утро, – буркнул он, открывая багажник.

– Доброе, – коротко ответил Дима, передавая сумку и ощущая, как по спине прошёл лёгкий озноб – не от холода, скорее от предчувствия.

Он сел в салон, закрыв за собой дверь с мягким щелчком. Машина была тёплая, пахла мятными конфетами и немного – дешёвым освежителем воздуха.

– Куда едем? – спросил водитель, заводя мотор.

– В аэропорт, – тихо сказал Дима, глядя в окно.

Машина тронулась. Город за стеклом был ещё в полусне: редкие прохожие, закрытые витрины, только кое-где кофейни начинали раскрываться, словно цветы под светом фонарей.

"Поехали…" – пронеслось у него в голове. Словно внутренняя команда. Он молчал, наблюдая, как знакомые улицы отступают назад, как утро растягивает тени и расставляет всё по местам. Начиналось что-то новое. Или – возвращалось старое.

Такси мягко катилось по пустынным утренним улицам, шурша шинами по влажному асфальту. За окном проплывали полусонные дома, редкие прохожие, остановки с тускло мерцающими лампами. Город только-только начинал просыпаться, зевая вывесками и сонным светом витрин.

Дима сидел на заднем сиденье, молча, устало опершись локтем о подлокотник. Его взгляд был направлен в окно, но мысли блуждали где-то далеко. Он видел отражение своего лица на стекле – бледного, с усталыми глазами, с едва заметными морщинами у губ.

"Сколько лет прошло?.. И снова туда…" – подумал он, машинально проводя пальцем по ткани куртки.

Шофёр пару раз поглядывал на него в зеркало заднего вида, будто хотел что-то спросить, но так и не решался нарушить тишину.

Машина проезжала мимо старого парка, где когда-то в детстве Дима катался на велосипеде. Мелькнули знакомые очертания скамейки, старая аллея. Сердце сжалось от воспоминаний, но он тут же отвёл взгляд, не давая себе погрузиться в них.

Ветер шевелил кроны деревьев, унося с собой клочья тумана. Где-то вдалеке гудела электричка, спешащая к вокзалу.

Дима вздохнул, положил ладонь на колено и сжал пальцы в кулак.

"Нужно собраться. Всё будет нормально. Главное – спокойно разобраться," – напоминал он себе, глядя, как город медленно уходит прочь за спиной.

– Скоро будем, – вдруг произнёс водитель, нарушая молчание.

– Спасибо, – кивнул Дима, даже не поворачивая головы.

Машина прибавила скорость, и утро за окном заиграло чуть ярче, будто торопя его туда, где ждала неизвестность.

Такси мягко свернуло с широкой дороги, проехало через автоматические шлагбаумы, которые лениво поднялись, и заехало на территорию аэропорта. Перед глазами Димы открылась картина: огромное здание терминала, стеклянные стены которого отражали серое утреннее небо, самолёты, медленно ползущие по полосам, и бесконечный поток людей, спешащих с чемоданами.

Машина затормозила у стоянки. Двигатель вздохнул, обороты упали, и наступила почти неловкая тишина. Таксист, мужчина средних лет в потёртой куртке, обернулся через плечо:

– Приехали. Удачи вам, – сказал он негромко, с лёгкой, но искренней теплотой в голосе.

Дима чуть кивнул, как будто очнувшись от задумчивости.

– Спасибо, – ответил он коротко, вытаскивая кошелёк из внутреннего кармана.

Расплатившись, он взял сумку, открывая дверь. Холодный утренний воздух тут же хлынул в салон, пробежав по коже мурашками. На секунду он замер, сидя на краю сиденья с сумкой в руках, будто набираясь сил.

"Всё начинается отсюда," – подумал он, сжав ремень сумки в пальцах.

Выбравшись наружу, он захлопнул за собой дверь. Такси, едва услышав характерный щелчок, неторопливо тронулось с места, оставив его одного среди шумных и торопливых людей.

Дима вдохнул полной грудью прохладный воздух и окинул взглядом территорию перед собой. Гул самолётов, переговоры по громкой связи, скрип чемоданных колёс – всё сливалось в единый, монотонный фон.

Он поправил ремень сумки на плече, втянул голову в воротник куртки от утренней прохлады и направился к входу в терминал, чувствуя, как с каждым шагом напряжение внутри становилось всё плотнее и острее.

"Теперь дороги назад нет," – промелькнуло в его голове.

Аэропорт снаружи представлял собой воплощение современности и чистой, строгой эстетики. Здание, словно сотканное из стекла и стали, тянулось ввысь, отражая в своих прозрачных витражах тусклое утреннее небо. Стальные балки пересекались под разными углами, придавая строению ощущение лёгкости, будто оно парило над землёй. На крыше поблёскивали солнечные панели, а чуть выше, на краю фасада, громко и уверенно сияло название аэропорта, выполненное в лаконичном шрифте.

Перед входом раскинулась огромная парковка, где в хаотичном, но живом порядке толпились автомобили и такси. Здесь жизнь не замирала ни на минуту: машины плавно подъезжали к тротуарам, люди с чемоданами спешили к дверям, кто-то прощался у обочины, обнимаясь на прощание, кто-то нервно проверял паспорт и билеты. Под навесами стояли зонты для защиты от дождя, а вдоль дорожек в ряд тянулись фонари с мягким белым светом.

Дима стоял на краю тротуара, вдыхая холодный воздух, пропитанный запахом асфальта и бензина. Его взгляд скользил по окружающим: женщина с маленьким ребёнком, старик с тростью, молодые люди с рюкзаками за спиной. Все они были заняты своими заботами, торопились, разговаривали, смеялись или молчали в предвкушении дороги.

– Ну что, – тихо сказал он сам себе, перекинув сумку на другое плечо, – пора.

Сквозь прозрачные двери виднелись просторные светлые залы терминала, где движение казалось ещё более стремительным и размеренным. Внутри, как сквозь гигантский аквариум, можно было различить стойки регистрации, движущиеся эскалаторы, блеск полированных полов.

Дима медленно двинулся вперёд. Каждый шаг давался ему легко, но внутри что-то тянуло назад – лёгкая, почти невесомая тревога перед дорогой.

"Ничего, всё будет нормально," – подумал он, стараясь сосредоточиться на ближайшей цели: пройти внутрь, зарегистрироваться, не дать себе ни на секунду усомниться.

Толпа вокруг словно приняла его в свои ряды – он растворился среди спешащих людей, среди их улыбок, их переживаний, их планов.

Новый этап начинался здесь, среди стекла и стали, под серым небом и гулом взлетающих самолётов.

Дима пересёк стеклянные двери и оказался в просторном зале ожидания, наполненном гулом голосов, стуком чемоданов и редкими объявлениями из динамиков. Воздух пах свежевыжатым кофе и дорогой кожей дорожных сумок. Огромные панорамные окна пропускали бледный утренний свет, отчего зал казался ещё просторнее, почти бескрайним.

Он окинул взглядом многочисленные ряды кресел и вскоре заметил знакомую фигуру. Денис Романович сидел в углу зала, уютно устроившись в кресле. Он склонился над большим кроссвордом, держа в руках шариковую ручку, которую задумчиво покусывал кончиком губ. Его лицо было спокойно и сосредоточенно, брови слегка нахмурены – видно было, что он полностью погружён в разгадывание задачки.

Дима невольно улыбнулся.

"Всегда спокойный, будто время для него течёт иначе," – подумал он.

Он подошёл ближе, скрипя подошвами по гладкому полу.

– Доброе утро, – негромко произнёс Дима, не желая слишком резко отвлекать напарника.

Денис Романович поднял глаза, в которых мелькнуло лёгкое удивление, быстро сменившееся привычной доброжелательной теплотой.

– О, Дима! – он отложил ручку и сложил кроссворд пополам, пряча его в боковой карман сумки. – Ну что, собрался в путь?

– Собрался, – кивнул Дима, опуская сумку на пол и устраиваясь рядом. – Ты чего так рано?

– А что ещё делать? – усмехнулся Денис. – Я привык приходить заранее. Лучше я тут в кресле кроссворд поковыряю, чем потом по терминалу бегать, как ужаленный.

Дима кивнул, понимая его. Сам он тоже не любил спешку, хотя внутреннее напряжение перед поездкой не отпускало.

Они обменялись короткими взглядами – молчаливое согласие двух людей, привыкших доверять делу больше слов. За окном взревел взлетающий самолёт, его гул на мгновение заглушил все другие звуки.

Дима посмотрел на часы. Времени до регистрации ещё оставалось достаточно.

– Может, кофе возьмём? – предложил он, ощущая, как тёплая рутина помогает сбить внутреннее волнение.

– Неплохая мысль, – согласился Денис Романович, поднимаясь с кресла и хлопая Диму по плечу. – Пошли, разведаем, где тут нормальный кофе наливают.

Они двинулись к автоматам с кофе, растворяясь в шумной, живой толпе пассажиров, каждый из которых начинал сегодня свою собственную дорогу.

Мужчины шли по широкому коридору зала ожидания, среди спешащих пассажиров и перекатывающихся чемоданов, словно пробираясь сквозь неспешный поток жизни. Звуки – шелест одежды, гудки динамиков, обрывки разговоров на разных языках – сливались в нечто фоновое, почти убаюкивающее.

– Надеюсь, автомат не нальёт нам бурду, – пробормотал Денис Романович, окидывая взглядом ряды стоек с закусками и торговых автоматов.

– Если что, обманем его и нажмём капучино дважды, – усмехнулся Дима. – Смешаем, может, будет похоже на что-то приличное.

Они подошли к кофейному автомату, встроенному в стену между двумя стойками с туристическими буклетами. Аппарат мерцал экраном приветствия, словно сам предлагал: «Давайте, нажмите – согрею вас хоть чем-то».

– Так… – Денис Романович наклонился к экрану, прокручивая меню. – Эспрессо, американо, латте, какао… Капучино ещё не вымер.

– Мне капучино, – сказал Дима, доставая купюру и выпрямляясь. – Всё же хочу начать утро мягко.