Подземное Солнце
Глава 1: Шепот в Трубах
Холод ржавого корпуса впивался в спину Сане сквозь тонкую куртку. Он прилип к мертвому насосу, огромному, как доисторический зверь, застывшему посыпать транспортного тоннеля. Воздух гудел. Не гул вентиляции где-то далеко – этот звук шел из самого камня, из старых труб над головой. Вибрация проникала в кости, настойчивая, как зубная боль. Она нашептывала.
Иди… Иди сюда…
Саня стиснул зубы, пытаясь выдавить из головы навязчивые картинки. Вот он, маленький, на качелях под настоящим солнцем – запах травы, смех… И тут же – вспышка, крики, искаженные лица, рушащиеся стены, вонь гари и… тишина. Вечная тишина Подземелья. Тошнота подкатила к горлу. Он глотнул тепловатой воды из фляги – на вкус металл и пыль. Пыль была везде. Она въелась в легкие, в поры, в мозг. Пыль и этот проклятый гул.
Он посмотрел на прибор на запястье – самодельную коробочку с трясущейся стрелкой и треснувшим стеклом. Стрелка замерла в красной зоне. "Пси-шторм. Близко". Бежать? Куда? Его сектор, бывшие склады, был отрезан. Люди из Кузни, что ковали оружие в дальних цехах, заварили переходы после последнего набега мутантов. Фермеры с Гидропоники палили по любому, кто приближался к их драгоценным светильникам над чахлыми ростками. Он был как крыса в ловушке.
Шепот усиливался. Теперь это был не один голос, а множество – плач, смех, крики, сливавшиеся в один пронзительный вой, который сверлил мозг. Мир начал плыть. Саня судорожно запустил руку в карман куртки, нащупал гладкий, чуть теплый осколок – "Камушек". Обломок чего-то древнего, найденный в разбитой комнате с мертвыми экранами. Иногда он показывал обрывки прошлого. Сейчас – только рябь и мерзкое ощущение, что кто-то смотрит изнутри камня.
– Эй, картограф! Совсем крыша поехала? – Шепот прозвучал прямо у уха.
Саня вздрогнул. Из-за груды обвалившегося бетона выскользнула Люся. Худая, в заляпанном комбинезоне, с огромным рюкзаком за плечами. Лицо землистое, глаза огромные, темные – в них застыл страх и какое-то дикое упорство. В руках – арбалет, собранный из хлама и пружин.
– Люсь? – выдохнул Саня, сердце бешено колотилось. – Думал, тебя Служители поймали у главного шахтного ствола.
– Старец Игнатий вещал про "Благодатный Свет Реактора", – она брезгливо сморщилась. – Удрала, пока они в экстазе. Чувствуешь? Сегодня… сильнее. Гораздо сильнее.
Саня кивнул, прижимаясь к насосу. Гул стал осязаемым, давил на барабанные перепонки. По противоположной стене поползли тени. Не их с Люсей – длинные, бесформенные, пляшущие в такт вою в голове. Они струились из темноты тоннеля.
– Они здесь, – голос Люси сорвался. – Так близко… не должны они сюда заходить… Что-то не так. Что-то их… ведет.
Саня выхватил свое ружье – короткоствол, переделанный из охотничьего ствола. Патронов – три штуки. Против крыс или озверевших людей – хватит. Против них… Бред. Пули их не брали. Они убивали иначе. Вскрывали твою голову и вытряхивали все наружу.
– Твой Бункер, Люсь, – он посмотрел на нее, в глазах – усталость и последняя искра надежды. – Ты уверена? Там есть… то, что может это остановить? Хоть что-то?
Она встретила его взгляд. Ни тени прежней наивной веры в легенды Архива. Только голая решимость и глубокая, знающая тревога.
– Там есть правда, Саня. Почему они пришли. Почему… все это началось. – Она кивнула в сторону пляшущих теней. – Данные… записи отца… они указывают туда. Глубже всех шахт. Туда, где когда-то зажгли "Подземное Солнце". Если мы не дойдем…
Она не договорила. Тени на стене вдруг дернулись и сжались в плотные клубки. Гул оборвался. Резко. Как обрубленный. Наступила тишина. Глухая, давящая, страшнее любого воя. Даже вечное поскрипывание металла вдалеке стихло.
– Вот черт… – прошипел Саня, чувствуя, как по спине бегут ледяные мурашки. – Тишина… Это хуже. Они…
Из темноты тоннеля, по центру заржавевших рельс, поплыла… фигура. Не совсем фигура. Сгусток густой, почти жидкой тени, едва напоминающий человека. Без лица, без черт. Просто вертикальная тьма, скользящая бесшумно. За ней – вторая. Третья.
Они. Те, кто сводит с ума.
Люся резко вскинула арбалет. Саня прицелился короткостволом, зная – это пустое. Пули проходили насквозь, не оставляя следа. Они убивали изнутри. Раскрывали твой страх и кормились им.
Передняя тень остановилась. Казалось, она смотрела на них. Без глаз. Просто ощущение пристального внимания. И тогда в голове Сани, кристально ясно, прозвучал голос. Не шепот толпы. Один голос. Детский. Заплаканный. Одинокий.
"Почему вы убегаете? Мы просто… поиграть хотели…"
Люся вскрикнула, схватившись за виски. Саня почувствовал, как по верхней губе что-то теплое и соленое стекает на язык. Кровь. Из носа.
– Беги! – хрипло выдохнул он, толкая Люсю в сторону узкой щели в стене – заваленного обломками технического прохода. – Туда! Беги!
Тень дернулась, не шагнула, а сместилась вперед, как кадр в старом фильме перескочил. Тишина взорвалась пронзительным, неземным визгом, от которого сжимались зубы и темнело в глазах. Стены поплыли. Единственной реальностью стал тот детский голос, зовущий, заманивающий в черноту тоннеля…
Саня выстрелил наугад. Грохот, вспышка, гулкое эхо – тени на миг отпрянули, сжались. Он увидел, как Люся исчезла в темной пасти техпрохода. Жива. Последняя мысль, прежде чем волна боли и безумия накрыла его: "Играть? Во что?.."
Он рванулся к щели, споткнулся. Нога наступила на что-то твердое и круглое, валявшееся в пыли у подножия насоса. Не камень, не металлолом. Что-то другое. Не думая, уже падая в объятия накатывающего кошмара, он схватил предмет и вполз в узкий проход, в холод и мрак, где, может быть, было спасение. В кулаке что-то холодное и твердое пульсировало слабым, чужим теплом.
Глава 2: Эхо в Камне
Холодный камень пола впивался в щеку. Саня лежал ничком, весь мир был сведен к одному: тупой, разрывающей голову боли и тошноте, сжимавшей горло. Он сглотнул ком горечи. В ушах звенела мертвая тишина после того леденящего визга, но где-то глубоко в костях все еще гудело. Отзвук.
– Саня?.. – Голос Люси прозвучал близко, но словно сквозь вату. Он почувствовал ее руку на плече. – Дыши. Глубоко.
Он попытался. Воздух в узком каменном мешке техпрохода был спертым, пахнул сыростью, плесенью и… озоном? Как после удара молнии. Он приоткрыл глаза. Темнота была почти полной, лишь слабый, мертвенный свет лился откуда-то сверху – возможно, через трещину в перекрытии, с уровня выше. Он различал очертания Люси, склонившейся над ним, ее широкие, испуганные глаза.
– Жив? – хрипло спросил он.
– Пока. – Она помогла ему сесть, прислониться к холодной, шершавой стене. – Они… не пошли за нами. Как будто щель их остановила. Или… – Она кивнула на его правую руку, все еще сжатую в кулак. – Ты что-то схватил. Что это?
Саня разжал пальцы. Ладонь была влажной, в царапинах. На ней лежал предмет. Небольшой, чуть меньше куриного яйца. Неправильной формы, обтекаемый, словно морская галька, но неестественно гладкий. Материал был странным – не металл, не камень, не пластик. Что-то среднее. Цвет – глубокий, матово-черный, поглощавший скудный свет. Но самое странное – он был теплым. Не горячим, а словно живым теплом, едва ощутимой пульсацией, идущей изнутри. Как сердце спящего зверька.
– Не знаю, – честно признался Саня, поворачивая предмет в руках. – Лежал у насоса. Наступил… схватил. – Он вспомнил детский голос в голове, ледяной ужас. – Это… как «Камушек», но… другой. Сильнее.
Его старый артефакт – плоский обломок – лежал в кармане, холодный и молчаливый. Этот же… он чувствовался. Не только в руке. Какая-то вибрация шла от него прямо в мозг, слабая, но навязчивая.
Люся придвинулась, осторожно коснулась поверхности пальцем. – Теплый… Отец говорил… о ядрах для нейросетей. Осколках старого мира. Они… могут хранить данные. Или… излучать. – В ее голосе прозвучала тревога. – Может, это и привлекло Теней? Они ведь реагируют на сильные сигналы…
– Или это может помочь? – Саня посмотрел на странный камень. – Твой «Камушек» иногда показывал картинки. Может, этот… сильнее? Может, он знает, как до Солнца добраться? Или как их заткнуть?
Он сжал артефакт в ладони, концентрируясь. Покажи. Покажи что-нибудь. Ничего. Только пульсация и легкое давление в висках.
– Попробуй… расслабиться, – неуверенно предложила Люся. – Не зажимай. Дай ему… войти в контакт. Как с приемником.
Саня усмехнулся сквозь боль. «Расслабиться». После пси-атаки Теней. Он закрыл глаза, стараясь не думать о сверлящей боли, о страхе, о детском голосе. Дышал. Впускал темноту. Сосредоточился на тепле в ладони, на этой странной, живой вибрации.
Сначала – только рябь за веками. Потом… цвет. Яркий, болезненный после вечной серости Подземелья. Зеленый. Трава? Нет. Провода. Пучки толстых, изумрудно-зеленых кабелей, уходящих в стену. Гул работающего оборудования – ровный, мощный, не то что нынешний скрежет умирающих машин. Запах… озон и что-то химическое, резкое.
Картинка плыла, как под водой. Саня увидел руки. Не свои. Чистые, в белом лабораторном халате. Они набирали код на клавиатуре перед массивным экраном. На экране – сложные схемы, мерцающие кривые, и… лицо. Мужское. Усталое, с глубокими морщинами у глаз, но с каким-то фанатичным блеском в них. Знакомое? Саня видел его лишь на потрепанной фотографии, которую Люся берегла как реликвию.
Ее отец.
Руки в халате снова задвигались. Переставляли пробирки. В одной – мутная жидкость. В другой… что-то темное, почти черное, вязкое, пульсирующее слабым светом изнутри. Как этот камень. Руки соединили пробирки через шланг. На экране кривые взлетели вверх. Гул оборудования стал выше, напряженнее. Голос за кадром – низкий, усталый голос отца Люси: *«…нейронные связи стабилизируются. Поле синхронизации в пределах нормы. Испытуемый Кагорта-7 демонстрирует когерентность…»*
Внезапно – резкий звук сирены. Красное мигание. На экране – хаос из линий. Кривые рванули вверх, зашкаливая. Черная субстанция в пробирке взбухла, закипела. Голос отца стал резким, испуганным: «Прекращаем! Откачай смесь! Быс—»
Крик. Нечеловеческий, полный боли и ужаса. Не отца. Откуда-то из динамиков. Детский крик. Тот самый, что звучал в голове Сани.
– А-а-ах! – Саня дернулся, как от удара током. Артефакт выпал из его руки, ударился о камень пола с глухим стуком. Видение исчезло. Он снова сидел в темной щели, обливаясь холодным потом. Сердце колотилось, как молот. Перед глазами все еще стояло искаженное болью лицо на экране и этот детский вопль.
– Что? Что ты увидел? – Люся схватила его за руку, ее пальцы ледяные. – Саня!
Он с трудом перевел дух. Голова раскалывалась сильнее прежнего. – Твой… твой отец. Лаборатория. Он… что-то делал. С какой-то… черной жижей. Как этот камень. И… – Он посмотрел ей в глаза, не зная, как сказать. – Был крик. Детский крик. Как… как у Теней в голове.
Лицо Люси стало белым как мел. Она отпустила его руку, отпрянула. – Нет… Ты не понимаешь. Он… он искал способ общаться! Создать мост! Не причинить боль! – Голос ее дрожал, в нем звучали отчаяние и защита. – Испытуемые… добровольцы… из тех, кого Поверхность покалечила… Он хотел помочь!
– Помочь? – Саня хрипло засмеялся, поднимая теплый артефакт с пола. Он снова пульсировал в его руке, как сердце больного зверя. – Помочь кому, Люсь? Им? Тем теням? Они ведь и есть эти… «добровольцы»? Кагорта-7? – Он вспомнил голос: "Поиграть…" И крик. Один и тот же голос. – Что он с ними сделал? Что это такое? – Он потряс артефактом.
Люся не ответила. Она сидела, обхватив колени, уткнувшись лицом в колени. Плечи ее мелко дрожали. Саня видел не ученого-идеалиста, а отчаявшегося человека, который выпустил на волю то, чего не понимал. И это что-то теперь сводило с ума выживших в Подземелье.
Артефакт в его руке вдруг вспыхнул. Не светом, а резким, горячим импульсом, пронзившим ладонь до локтя. Саня вскрикнул от неожиданности и боли. На миг в его голове пронеслась не картинка, а… направление. Четкое, как стрелка компаса. Глубоко вниз. Туда, где должно гореть «Подземное Солнце». И вместе с этим – чувство голода. Чужого, холодного, направленного на него. На артефакт.
– Люсь… – прошептал он, вжимаясь в стену. – Мы… не одни. Он… – Он посмотрел на пульсирующий черный камень. – Он как маяк. Для них. Они знают, где мы.
Из темноты техпрохода, откуда они приползли, донесся звук. Не вой, не шепот. Шорох. Как будто что-то большое и влажное медленно, очень медленно ползет по камню. Навстречу теплу.
Глава 3: Лабиринт Тихого Ужаса
Щель вывела их не в туннель, не в штрек. Она вывалила их в… коридор.
Саня первым выкатился из тесного каменного горла техпрохода, ударившись локтем о гладкий, холодный пол. Боль пронзила руку, но он замер, затаив дыхание. Люся вылезла следом, тяжело дыша.
Тишина.
Не та гнетущая тишина перед появлением Теней. Другая. Глубокая, мертвая, как в гробу. Воздух был другим – суше, холоднее, с едва уловимым химическим запахом, напоминающим больницу. Пахло пылью и чем-то… стерильным, давно забытым.
Саня поднял голову. Они были в длинном, прямом коридоре. Стены и потолок – гладкий, серый бетон, местами облупившийся, но без следов грубых сварок или копоти, как в их секторе. По стенам шли аккуратные желоба для кабелей, ныне пустые и забитые пылью. Через равные промежутки в потолке были вмонтированы светильники. Мертвые. Лишь один, в дальнем конце коридора, слабо мигал тусклым, желтоватым светом, отбрасывая прыгающие тени. На стенах – следы былой системы: таблички с номерами, затертые надписи. Саня различил: «Сектор С-300. Доступ 3-Б».
– Где… это? – прошептала Люся, вставая и озираясь. Ее арбалет был наготове, но в этой тишине он казался игрушкой. – Я таких коридоров не знаю. Это не Архив, не Кузня… и не Гидропоника.
– Глубже, – хрипло сказал Саня, сжимая в кулаке теплый артефакт. Тот самый, пульсирующий слабым ответом на его страх. – Он вел сюда. Вниз. – Он ощущал направление как легкий магнитный толчок в груди – дальше по коридору, влево.
Но что-то было не так. Коридор был пуст. Чист. Слишком чист для Подземелья. Ни следов борьбы, ни трупов, ни мусора. Только пыль. Густая, нетронутая годами пыль на полу. И их следы, оставленные только что, казались кощунством.
– Тишина… – Люся вздрогнула. – Слишком тихо. Даже крыс не слышно.
– Может, они не заходят сюда? – предположил Саня, но сам не верил. Он помнил шорох в техпроходе, тот влажный, ползучий звук. Они ушли от него, но чувство преследования не отпускало. Артефакт в руке был как маяк. Теплый, живой маяк в мертвом месте.
Они двинулись вдоль коридора, шаги гулко отдавались в гробовой тишине. Саня вел, держа короткоствол наизготовку. Мигающий свет впереди бросал их искаженные тени на стены. С каждым шагом напряжение росло. Что-то висело в воздухе. Не шепот Теней, а… ожидание. Как будто стены смотрели.
Артефакт в руке Сани вдруг дернулся. Тепло сменилось коротким, резким жжением. В ушах – не голос, а ощущение: «Стой.»
Саня замер как вкопанный. Люся чуть не налетела на него.
– Что? – она прошептала.
– Не знаю… – Саня посмотрел на камень. Он снова пульсировал ровно, но в висках стоял звон. – Чувствую… ловушку? Или…
Он посмотрел на пол под ногами. Пыль. Их следы. И… чуть впереди, под мигающим светом, пыль была слегка взъерошена. Небольшой участок, будто кто-то недавно прошел и старательно замел следы, но не до конца.
– Там… – он кивнул.
Они осторожно обошли подозрительное место, прижавшись к стене. Прошли мигающий светильник. Коридор поворачивал налево. Туда, куда тянул артефакт.
За поворотом открылся такой же длинный, мертвый коридор. Но посередине него, метрах в двадцати, стояла… фигура.
Человек?
Саня пригнулся, втянув Люсю за собой в тень стены. Сердце колотилось. Фигура стояла неподвижно, спиной к ним. Высокая, худая, в какой-то длинной, темной, мешковатой одежде, напоминающей балахон. Голова была опущена. Руки висели вдоль тела. Никакого оружия видно не было. Но от нее веяло чем-то… нездоровым. Не агрессией. Апатией? Пустотой?
– Кто это? – еле слышно выдохнула Люся.
Саня пожал плечами. Никто из знакомых кланов так не одевался. Сектант? Но Служители носили робы с символами Реактора. Это было другое.
Фигура вдруг пошевелилась. Медленно, как манекен на заржавевшем шарнире, она начала поворачиваться. Не всем телом. Сначала голова. Потом плечи. Неестественно плавно, без рывков.
Саня замер, прицеливаясь. Люся натянула тетиву арбалета.
Лицо, обращенное к ним, было бледным, осунувшимся. Глаза… Глаза были открыты, но взгляд был пустым, устремленным куда-то в никуда, сквозь стены. Рот полуоткрыт. По щеке, из уголка глаза, струилась тонкая дорожка засохшей темной жидкости. Не кровь. Что-то похожее на масло или густую смолу.
Фигура закончила поворот. Теперь она смотрела прямо на их укрытие. Но в ее пустых глазах не было ни узнавания, ни угрозы. Просто… направленность. Как у Тени, но более физическая.
– Что с ней? – прошептала Люся. – Она… живая?
Фигура сделала шаг. Потом еще один. Неуверенно, будто заново учась ходить. Она шла прямо на них. Руки все так же висели плетьми.
– Стой! – крикнул Саня, выходя из тени. Короткоствол был направлен на грудь незнакомца. – Кто ты? Откуда?
Фигура не остановилась. Не изменила выражения лица. Не замедлила шаг. Пустые глаза смотрели сквозь него. Шаг. Еще шаг. Расстояние сокращалось. От нее несло запахом пыли, старой ткани и… сладковатой химической горечью.
Артефакт в руке Сани снова дернулся. На этот раз не жжением, а волной холода. И в голову ворвался не голос, а какофония шепотов, слившихся в один гулкий, безличный фон: «…не шуми… не мешай… слушай… слушай… слышишь?…»
– Тени… – с ужасом поняла Люся. – Она… слышит их? Они в ней?
Фигура была уже в десяти шагах. Ее рука медленно поднялась. Не для удара. Она протягивала руку, как слепой, пытаясь нащупать невидимое препятствие. Пальцы дрожали.
– Отойди! – рявкнул Саня, отступая. Его палец дрогнул на спуске. Стрелять? В кого? В пустую оболочку?
Внезапно, в пустом взгляде фигуры мелькнуло что-то. Крайне краткое. Искра? Паника? Боль? Ее губы шевельнулись, выдавливая хриплый, беззвучный шепот:
– …у…бей…
И тут же искра погасла. Пустота вернулась. Рука потянулась к Сане, пальцы судорожно сжались, как клешни. Шаги ускорились. Из полуоткрытого рта вырвалось булькающее, нечеловеческое шипение.
– Люсь! – крикнул Саня, отпрыгивая в сторону. Арбалет Люси щелкнул. Болт с глухим стуком вонзился фигуре в плечо. Та даже не вздрогнула. Не остановилась. Она повернулась к Люсе, ее движения стали резче, целеустремленнее.
Саня выстрелил. Грохот гулко прокатился по коридору. Пуля ударила в грудь. Фигура качнулась, сделала шаг назад. Темная, маслянистая жидкость сочилась из раны. Но она не упала. Она снова двинулась вперед, шипя, сжимая пальцы. Ее глаза были по-прежнему пусты.
– Голова! – закричала Люся, перезаряжая арбалет. – В голову!
Саня прицелился. Его рука дрожала. Это же человек! Или то, что от него осталось… Артефакт в его левой руке горел ледяным огнем, шепот в голове нарастал, сливаясь с шипением существа: «Слушай… Слушай… Присоединяйся…»
Он спустил курок.
Выстрел. Фигура дернулась, как марионетка, и рухнула на пол. Темная лужа медленно растекалась вокруг головы. Шипение стихло. Шепот в голове Сани тоже затих, оставив после себя ледяную пустоту и звон в ушах.
Они стояли, тяжело дыша, глядя на тело. В мерцающем свете оно казалось еще более жалким и чужим.
– Что… что это было? – наконец прошептала Люся, опуская арбалет. Ее лицо было бескровным.
– Слушатель, – хрипло сказал Саня, глядя на теплый артефакт в своей руке. – Так назовем. Тот, кто слушает их шепот… и кому он сломал мозг. – Он вспомнил последний хрип: «убей». – Они не ушли. Они здесь. И они… внутри людей. Или то, что от них осталось.
Артефакт снова слабо пульсировал, указывая вглубь коридора. Глубже в сектор С-300. Туда, где должно быть Солнце. И где, наверняка, ждало больше Слушателей. Или что-то похуже.
– Идем, – сказал Саня, с трудом отрывая взгляд от тела. – Пока этот камень светит… мы как мухи на огонь. Надо быстрее. – Он чувствовал, как холод от артефакта медленно просачивается в его руку, в предплечье. Как чужеродная инфекция.
Глава 4: Отцовское Наследие
Тяжелая гермодверь с выбитым стеклом смотрового окошка скрипнула, поддавшись после десятого удара сапогом Сани по сломанному замку. За ней был не просто коридор. Это был шлюз. Маленький, квадратный. Стены – толстый металл, покрытый отслаивающейся белой краской. Напротив – еще одна дверь, массивная, с мерцающей красной лампочкой «ДОСТУП ЗАПРЕЩЕН» над шлюзом управления. Воздух здесь был еще суше, пахнул озоном и… формалином? Люся сжала арбалет так, что костяшки пальцев побелели.
Артефакт в руке Сани горел. Не теплом – ледяным жжением, которое теперь ползло вверх по руке, к локтю. Каждый пульс камня отдавался тупой болью в виске. Но он безошибочно тянул вперед, к той второй двери. Гул в голове, тот самый фон шепотов, усилился, сливаясь с тихим гудением аварийного питания где-то за стенами.
– Здесь… – прошептала Люся, глядя на знакомый логотип на потускневшей табличке у входа: «Сектор С-300. Лаборатория Нейросинтеза. Рук. проекта: Доктор А. Волков». Ее отец. – Его святая святых. Сюда даже меня не пускали.
Саня подошел к шлюзу управления. Экран был мертв, кнопки – покрыты пылью. Он ткнул в несколько. Ничего. Артефакт в его руке дернулся резко, как от удара током. Саня вскрикнул, чуть не выронив его. Боль пронзила руку до плеча. В ту же секунду красная лампочка над дверью погасла, сменившись тусклым зеленым светом. Раздался шипящий звук сброса давления, и тяжелые засовы внутри двери с грохотом отодвинулись.
– Он… он открыл? – Люся смотрела на камень в руке Сани с ужасом и омерзением. – Он взаимодействует с системой?
– Похоже, что да, – прохрипел Саня, массируя онемевшее предплечье. Камень снова пульсировал ровно, но холод в руке стал глубже. – Как ключ… или как вирус. Идем. Пока дверь открыта.
Они протолкнулись через массивную створку. Воздух, хлынувший навстречу, был ледяным и нес в себе мощный запах химикатов, смешанный со сладковатым душком разложения. Люся закашлялась.
Лаборатория.
Огромное помещение, погруженное в полумрак. Лишь аварийные фонарики под потолком бросали слабые конусы света, выхватывая из тьмы причудливые очертания. Ряды пустых стеллажей. Застекленные боксы с непонятным оборудованием внутри – мертвые мониторы, спутанные провода, какие-то цилиндры и трубки. Посередине – несколько массивных рабочих станций с мощными микроскопами и манипуляторами, покрытые слоем пыли. На стенах – треснувшие экраны, карты нейронных сетей, схемы с пометками. И везде – следы спешки, паники. Опрокинутые стулья. Рассыпанные бумаги. Разбитая колба с засохшим темным пятном на полу.
Но главное – по периметру стояли десятки… капсул. Высокие, прозрачные, похожие на вертикальные гробы. Большинство были пусты. В некоторых темнели расплывчатые силуэты – что-то, завернутое в темную, пропитанную маслянистой жидкостью ткань. Люся подошла к ближайшей пустой капсуле. На панели управления – табличка: «Кагорта-7. Статус: СИНХРОНИЗАЦИЯ». Рядом – детская игрушка, плюшевый медвежонок с вылезшим одним глазом, валявшийся на полу.
– Добровольцы… – ее голос сорвался. Она смотрела на медвежонка, потом на темные пятна внутри других капсул. Лицо ее было каменным, но по щеке скатилась слеза. – Дети…
Саня подошел к одной из центральных станций. На большом мониторе, покрытом пылью, слабо мерцал логотип системы. Он тряхнул мышку – древнюю, с шариком. Экран ожил, выдавая ряды значков. Большинство файлов были заблокированы красным крестом. Но один, в углу, мигал: «ЭКСПЕРИМЕНТ КАГОРТА-7. ЗАПИСЬ ФИНАЛЬНОЙ СИНХРОНИЗАЦИИ. ДОСТУП: РУК. ВОЛКОВ».
– Люсь… – позвал он тихо.
Она подошла, не глядя на капсулы. Саня щелкнул по файлу. Экран погас на секунду, потом замигал статикой. Появилось изображение – дрожащее, с помехами, снятое камерой наблюдения. Тот самый зал. Капсулы. В центре, у главной консоли, стоял человек в белом халате – отец Люси. Он выглядел изможденным, но глаза горели лихорадочным возбуждением. Рядом с ним на кресле, опутанный проводами и датчиками, сидел мальчик. Лет десяти. Бледный, с огромными испуганными глазами. На нем была простая серая роба. В руках он сжимал… того самого плюшевого медвежонка.
Голос отца (запись шипела, но слова были различимы): *«…предельные параметры. Нейроинтерфейс стабилен. Поле когерентности… на границе. Кагорта-7, ты готов? Это важно. Для всех нас».*
Мальчик кивнул, прижимая медвежонка к груди. Глаза его были полны слез, но он старался не плакать. «Я… я готов, доктор Волков».
«Вводлю стимулятор. Начинаю синхронизацию с ядром "Вершина"». Руки отца задвигались по клавиатуре. На экранах за его спиной поползли бешеные графики. Мальчик вздрогнул. Его глаза расширились. «Не бойся… Это нормально…» – бормотал Волков, но сам не отрывал взгляда от экранов.
Картинка дернулась. Графики взлетели в красную зону. Сигнальные лампы на капсулах по периметру замигали алым. Мальчик вскрикнул – тихо, испуганно. Потом его крик стал громче, переходя в визг нечеловеческой боли. Он забился в кресле. Медвежонок упал на пол.
«Прекращаю! Сбой!» – закричал Волков, яростно стуча по клавиатуре. Но экраны пылали красным. Камеры в капсулах показали: фигуры внутри зашевелились, задергались в конвульсиях. Темная, маслянистая жидкость стала сочиться из-под шлемов на их головах.
«ЯДРО "ВЕРШИНА" АКТИВИРОВАНО. СИНХРОНИЗАЦИЯ ПОЛНАЯ», – прозвучал безэмоциональный электронный голос системы. «ПРОТОКОЛ "ПОДЗЕМНОЕ СОЛНЦЕ" ЗАПУЩЕН».
На записи Волков замер, глядя на бьющегося в агонии мальчика, на пылающие экраны. В его глазах был не страх. Было… потрясение. И ужасающее осознание. Он что-то понял. Что-то страшное.
«Нет… Ошиблись… Все не так…» – прошептал он, отступая от консоли.
И тут запись оборвалась. Экран погас.
Люся стояла, не двигаясь. Слезы текли по ее лицу молча. Она смотрела на черный экран, потом на пустую капсулу с табличкой «Кагорта-7», на медвежонка у своих ног.
– «Подземное Солнце»… – прошептала она. – Это не спасение. Это… это оно. Ядро. То, с чем он их синхронизировал. Источник… шепота. Источник Теней. – Она подняла на Сани глаза, полные отчаяния и обреченности. – Он не хотел… Он думал, что создаст связь… что это даст свет, знание… а создал это.
Артефакт в руке Сани вдруг взорвался ледяной болью. Он вскрикнул, согнувшись пополам. Камень пылал холодным синим светом, освещая его искаженное гримасой лицо. В голове загрохотало, как ливень по жести:
«…нарушение… чужой… изоляция… ликвидация…»
Из темных углов лаборатории, из-за станций и стеллажей, поднялись фигуры. Много фигур. Слушатели. Их пустые глаза были обращены на Сани. На его руку, где горел артефакт. Они двигались медленно, но целенаправленно. Из их полуоткрытых ртов вырывалось шипение, сливавшееся в один угрожающий гул. Аварийные фонари вдруг замигали красным, завыла сирена – древняя система безопасности, активированная артефактом, определившая их как угрозу.
– Люсь! – закричал Саня, сжимая руку, по которой уже ползло онемение. – Бежим! Куда?! – Он оглянулся в панике. Слушатели закрывали выход. Их было слишком много. Артефакт, их ключ, их маяк, стал их смертным приговором.
Люся резко подняла голову. Ее глаза, еще полные слез, метнулись к задней стене лаборатории. Туда, где за тяжелой металлической дверью с надписью «РЕАКТОРНЫЙ ЗАЛ. ДОСТУП КАТЕГОРИИ А» горел одинокий зеленый индикатор. Индикатор, зажженный артефактом Сани.
– Туда! – крикнула она, хватая Сани за здоровую руку. – К Солнцу! Это единственный путь! Может… может там мы сможем его выключить!
Она рванула его за собой, прочь от наступающих Слушателей, сквозь хаос мигающих огней и воя сирены, к последней двери, за которой таился источник всех кошмаров Подземелья. К «Подземному Солнцу». К ядру «Вершина». Саня бежал, чувствуя, как холод камня пожирает его руку, и понимая, что они бегут не к спасению, а в самое пекло. Но назад пути не было.
Глава 5: Угасание Солнца
Дверь в Реакторный зал отъехала с тихим шипением, впустив волну пара и ослепительного света. Люся зажмурилась, отшатнувшись. Саня вскрикнул – не от света, а от нестерпимой боли. Артефакт в его руке пылал теперь не холодом, а настоящим огнем, прожигающим плоть и кость до самого плеча. Синяя жилка мертвенного света пульсировала под кожей, поднимаясь выше локтя. Он чувствовал, как оно – Ядро – зовет камень. Тянет его, как магнит железо.
Они шагнули внутрь.
Реакторный зал был огромной, круглой полостью, вырубленной в скале. Куполообразный потолок терялся в полумраке. Но источник света был в центре. Не реактор в привычном смысле. Не клубящийся шар плазмы.
Подземное Солнце.
Это была… структура. Гигантский, кристаллический нарост, пронизанный изнутри тысячами светящихся жил, как нервные волокна. Он напоминал одновременно фантастический геод и спутанный клубок светящихся корней, уходящих в пол и упирающихся в потолок. Свет от него был не теплым, солнечным, а мертвенно-белым, слепящим, пульсирующим в такт гулу, который заполнял зал. Гулу, который был физическим – вибрация шла по полу, по стенам, вгоняя в зубы. И этот гул был знаком. Это был шепот, усиленный до грохота. Миллионы голосов, слившихся в один безумный, страдальческий рев: «…боль… свет… связь… потеряны… почему…»
Вокруг основания Структуры, как жертвенный алтарь, стояли ряды пустых капсул. Те самые, из лаборатории. А на полу, в лужах темной, маслянистой жидкости, лежали тела. Ученые, техники в истлевших халатах. Слушатели, не успевшие подняться. Или те, кто пришел сюда умирать.
– Отец… – прошептала Люся, увидев фигуру у самого основания Структуры. Человек в белом халате, обугленном и пропитанном темной слизью. Он сидел, прислонившись к светящимся корням, его голова была запрокинута, рот открыт в беззвучном крике. Пустой взгляд был устремлен вверх, в слепящее сияние Ядра. В руке он сжимал обгоревший планшет.
Саня рухнул на колени, корчась от боли. Артефакт светился теперь как маленькая звезда, выжигая его изнутри. Синяя сетка под кожей дошла до плеча. Он чувствовал, как холодная чужая воля тянется по нервам к его мозгу. «…интерфейс… синхронизация… подчинение…»
– Саня! – Люся бросилась к нему, но он отшатнулся.
– Не… не подходи! – он выдохнул с хрипом. – Оно… берет… Через камень… Оно хочет… нового хозяина… или раба… – Он поднял пылающую руку, указывая на Структуру. – Выключи… Надо выключить!
– Как?! – закричала Люся над грохотом шепота-рева. Она оглянулась на отца, на его планшет. – Записи… может там…
За спиной гулко ударила дверь. В проеме, залитые слепящим светом, замерли фигуры. Слушатели. Десятки. Они стояли, как статуи, их пустые лица были обращены к Ядру. Но не наступали. Как будто ждали. Или боялись.
Люся рванулась к телу отца. Вырвала из окоченевших пальцев планшет. Экран был разбит, но боковая кнопка загорелась тусклым светом. Она тыкала в нее, молясь, чтобы хоть что-то работало. Экран моргнул, выдал треснувшее меню. Последний открытый файл: «ЭКСТРЕННОЕ ОТКЛЮЧЕНИЕ ЯДРА „ВЕРШИНА“. ПРОТОКОЛ „ЗАТМЕНИЕ“».
Она открыла его. Текст плыл, но она различала ключевое:
«…только прямой нейроимпульс от авторизованного оператора (Волков А.Г.)… через интерфейсный модуль (Ключ „Рассвет“)… вызывает каскадный коллапс поля… ВНИМАНИЕ: Процесс необратим. Высвобождение остаточной пси-энергии может быть катастрофическим…»
Ключ «Рассвет». Артефакт в руке Сани. А прямой нейроимпульс… От оператора. От Волкова. Который мертв.
– Нет… – прошептала Люся, чувствуя, как надежда утекает сквозь пальцы. – Он мертв… Нет оператора…
– Есть… – хриплый голос Сани заставил ее обернуться. Он стоял, шатаясь. Его лицо было серым, искаженным болью и усилием воли. Синяя сетка светилась теперь и на шее. Но в глазах горел последний огонек его сознания. – Я… я уже подключен… Через этот… этот ключ! – Он поднял пылающую руку. – Оно… лезет в голову… Я могу… дать импульс! Дай мне… планшет!
– Саня, нет! – Люся отпрянула. – Там написано… высвобождение энергии… это убьет тебя! Или сожжет мозг!
– Я и так… сгораю! – он закричал, и в его голосе смешались боль, отчаяние и ярость. – Или я… или оно! И все… все эти голоса! – Он кивнул на ревущую Структуру. – Ты слышишь?! Это же дети, Люсь! Дети кричат! Им покоя нет! Дай мне шанс… заткнуть эту… эту адскую сирену!
Он протянул здоровую руку. Дрожащую, но решительную. Люся посмотрела на пылающий артефакт, на синюю паутину, ползущую по его телу, на его глаза, умоляющие о конце. Посмотрела на мертвого отца, создавшего этот кошмар. На Слушателей в дверях, застывших в немом ожидании. На ревущее, слепящее Ядро – ложное Солнце, принесшее только тьму и безумие.
Слезы снова хлынули по ее лицу. Но руки были тверды. Она сунула планшет в его протянутую руку.
Саня схватил его, судорожно нащупал кнопку подтверждения на треснувшем экране. Он поднял пылающую руку с артефактом к свету Ядра. Закрыл глаза. Сосредоточился. Не на шепоте, который уже почти затопил его разум. На своей боли. На своей ярости. На образе детской площадки под настоящим солнцем. И на крике – своем собственном, внутреннем, крике «НЕТ!».
– Гасни! – прохрипел он из последних сил и мысленно ударил.
Артефакт взорвался ослепительной синей вспышкой. Саня вскрикнул – звук, полный нечеловеческой агонии. Синяя сетка на его теле вспыхнула ярче самого Ядра, на миг очертив его скелет. Потом свет погас.
Артефакт рассыпался в его руке черным, дымящимся пеплом.
Ядро «Вершина» – Подземное Солнце – содрогнулось. Пульсирующий белый свет замер, потом стал неровным. Замигал. Жилы внутри кристаллической структуры начали темнеть, одна за другой, как перегорающие лампочки. Гул-рев превратился в стон, потом в вой, потом в тонкий, затихающий писк. Свет погас.
Не сразу. Он угасал волнами. От яркой вспышки – к тусклому свечению, как умирающие угли. Потом – к редким, слабым вспышкам в глубине Структуры. И наконец – в кромешную тьму.
Тишина.
Глубокая, абсолютная, оглушительная тишина, сменившая грохот. Ее нарушал только тяжелый, хриплый звук – Люсино дыхание. И глухой стук – тело Сани, безжизненно рухнувшее на холодный камень пола.
Люся стояла, оглушенная тишиной и тьмой. Аварийные фонари зала не зажглись. Только слабый зеленый огонек на планшете в руке у Сани освещал крошечный пятачок.
Она подошла к нему, шатаясь. Упала на колени. Его лицо было спокойным. Страшная синева под кожей исчезла, оставив только бледность смерти. Рука, державшая артефакт… была обуглена до кости.
Она не плакала. Шок был слишком глубоким.
В дверях зала что-то зашевелилось. Слушатели. Они не упали. Они… замерли. Одни просто стояли. Другие медленно опустились на колени или сели на пол. Их пустые взгляды, обращенные раньше к Ядру, теперь блуждали в темноте без цели. Один, ближайший к Люсе, повернул голову. Его пустые глаза встретились с ее взглядом. И на миг… на миг в них мелькнуло что-то. Не осознание. Не боль. Облегчение? Или просто окончательное угасание? Потом взгляд снова потух, став стеклянным и мертвым.
Тишина давила. Темнота была абсолютной, кроме этого крошечного зеленого огонька умирающего планшета. Источник кошмара был мертв. Тени умолкли. Слушатели стали просто пустыми куклами.
Но цена…
Люся посмотрела на мертвого Сани. На его обугленную руку. На пепел артефакта. На тело отца у подножия мертвого Солнца. На всю эту гигантскую, черную гробницу, набитую тенями прошлого и пустыми оболочками.
Она потушила планшет. Зеленый огонек погас.
Теперь была только тьма.
Глубокая. Вечная. Без шепота. Без гула. Без ложного света.
Люся достала из рюкзака фонарик. Старый, на динамо-машине. Она сжала ручку. Раздалось тихое жужжание. Луч света, узкий и дрожащий, прорезал черноту, упершись в мертвую, темную Структуру в центре зала.
Он не мог осветить и сотой части этого огромного склепа. Но это был ее свет. Единственный свет, который у нее теперь остался.
Она встала. Ноги дрожали. Она посмотрела в сторону двери, где сидели и стояли безмолвные фигуры Слушателей. Потом – на бесконечную тьму коридоров С-300 за ней. И наверх, к ржавым туннелям, где люди все еще боролись за жизнь, не зная, что их главный кошмар только что погас. Или… не зная, что на его место пришла новая, гнетущая пустота.
Люся сделала шаг. Потом еще один. Ее фонарик выхватывал из тьмы обломки, пятна темной жидкости, безжизненные лица. Она шла к выходу. Одна. Неся с собой только фонарик, тяжесть утраты и страшную правду о Солнце, которое было не светом, а воплем умирающих детей в кристаллической могиле.
Тьма сомкнулась за ней. В мертвом сердце Подземелья остались лишь тишина, пепел и угасшее Солнце.
Часть 2
Пролог: Пепел Солнца
Тишина после гибели Солнца длилась недолго. Ее сменил гул. Не пси-вой Теней. Гул голодных желудков, гул страха в темных туннелях, гул ненависти, накапливавшейся годами под ложным светом. И гул обвалов – где-то рухнула подпорка, оставшаяся без энергии дренажных насосов. Где-то забилась и умерла вентиляция, наполнив штрек ядовитыми испарениями. Мир не просто погрузился во тьму. Он начал гнить изнутри.
Глава 1: Дети Тьмы
Холод металлической койки въедался сквозь тонкое одеяло. Люся лежала, уставившись в черноту потолка лазарета Архива. Слабый, трепещущий свет коптилки – фитиль, смоченный в техническом спирте – отбрасывал прыгающие тени на стены, заставленные полками с книгами и разбитыми серверами. Воздух был густым, спертым, пахнувшим пылью, лекарственной горечью и… страхом.
Солнце гасло. Не сразу. Его свет, такой привычный, хоть и искусственный, тускнел неделями. Люди сначала не верили, потом надеялись, потом впали в отчаяние. А когда последний проблеск исчез в глубине шахты С-300, наступила Истинная Тьма. И с ней – конец всему, что держалось на энергии Солнца.
Дверь лазарета скрипнула. Вошел Хроникер – старый хранитель Архива, его лицо в глубоких морщинах казалось еще более изможденным в скупом свете. Он нес жестяную кружку.
– Воды, – сказал он хрипло, поставив кружку рядом. – Последнее из резерва. Насосы в Секторе Три встали. Ядовитые воды из нижних штреков поднимаются. Скоро пить будет нечего.
Люся молча приподнялась. Вода была мутной, с металлическим привкусом. Она знала, что это значит – фильтрационные станции тоже питались от Солнца. Без него вода становилась ядом.
– Как они? – спросила она, кивнув на занавешенные уголки, где лежали другие пациенты – жертвы первых стычек за ресурсы.
– Живут, – безрадостно ответил Хроникер. – Если это можно назвать жизнью. Кузня отбила у Гидропоники туннель Шесть. Агафья плачет, но ее люди голодают сильнее. А Служители… – он тяжело вздохнул. – Сестра Марфа объявила тебя Антихристом, Людмила. Говорит, ты погубила Солнце, чтобы погрузить нас во тьму греха. Ее фанатики режут провода, жгут запасы… Им нечего терять. Они хотят конца.
Люся сжала кружку. Правда о Солнце – о крике детей, о безумии отца – казалась неподъемной в этой кромешной тьме. Кому она нужна, когда люди режут друг друга за глоток грязной воды?
– Нужно найти другой источник, – прошептала она, больше себе, чем ему. – Отец… упоминал "Полярник-5". Военный бункер. Геотермальная станция. Независимая…
– Легенды, – отмахнулся Хроникер, но в его глазах мелькнул проблеск старого интереса. – Схемы старых коммуникаций утеряны. Идти в неизвестность, в эту тьму… без света, с голодными бандами на хвосте? Самоубийство.
Внезапно, Люся почувствовала холод. Не от сырости. Изнутри. Точечный ледяной укол в груди. Она вздрогнула.
"Не легенда…"
Голос. Шепот. Еле слышный, как шорох пепла. Но его. Санин. Только без плоти, без тепла. Голос из вечной мерзлоты памяти.
– Саня? – вырвалось у нее, и она тут же пожалела. Хроникер насторожился, оглядев темный угол.
Холод усилился. В воздухе перед ней, в полуметре от коптилки, замерцало. Как статическое пятно на мертвом экране. Потом сгустилось в расплывчатый контур. Плечи, голова. Без лица, без деталей. Сгусток теней и мертвенно-синего тумана. Призрак в форме Сани. Он стоял, вернее, висел в воздухе, не касаясь пола. И от него веяло пустотой и ледяной болью.
*"…Полярник-5… координаты… в Архиве… сектор Бета… ящик 73… карта…"* Шепот был обрывочным, словно сигнал с помехами. "…опасно… Марфа знает… идет…"
– Что… что это?! – Хроникер отшатнулся, крестясь дрожащей рукой. Его очки съехали на нос. – Галлюцинация? Радиация?
– Остаток, – прошептала Люся, чувствуя, как холод призрака проникает в ее кости, а в висках заводится тупая боль. Цена связи. – Саня… Он знает…
Призрак вдруг резко дернулся, как от удара. Его контур распался, стал прозрачным. "…Сюда!.." – успел донестись шепот, полный тревоги, прежде чем образ растаял, как дым. Холод в груди Люси ослаб, оставив ломоту и тошноту.
В ту же секунду снаружи, из главного зала Архива, донесся грохот. Крики. Звон разбитого стекла. Голос, ревущий как безумный бык:
– Волкову! Выдайте Отступницу! Она Солнце убила! Она Тьму принесла! За нее ответите!
– Батя… – прошептал Хроникер, бледнея. – Его люди. Как они прошли охрану?
Дверь лазарета распахнулась с треском. На пороге стоял здоровяк в засаленной кожанке, с перекошенным от злобы лицом. В одной руке – старый, но грозного вида автомат, ствол которого был обмотан тряпкой с коптящим факелом. В другой – увесистая кувалда. За ним маячили еще двое, с ножами и самодельными пистолетами. Люди Кузни. Их глаза блестели лихорадочно в свете факела.