Банка варенья
Глава 1
Жара, июнь. Сердце бешено колотилось, в ушах шумело, и про себя Карина повторяла: «Всё в порядке. Всё в порядке. Всё в порядке». Проговаривая это, она с дрожащими руками оплачивала платье. Ей лишь с третьего раза удалось правильно ввести пин-код. Продавщица осталась в недоумении, ведь буквально десять минут назад Карина очень вежливо с ней общалась и была в прекрасном настроении. В секунду изменилось настроение Карины после того, как она попыталась кому-то дозвониться.
Карина выбежала из торгового центра, с выпученными глазами и прерывистым дыханием, озираясь вокруг. Много людей, духота, пыль и много препятствий на пути к маме. Их надо всё преодолеть. И очень быстро.
«Да что это я так тороплюсь? Действительно, ничего не произошло. Только мама на звонок не ответила. Но я договаривалась, что из магазина ей позвоню. Почему не ответила?! Я ей фото платья отправила, она не посмотрела». Сумбурный внутренний конфликтный диалог только мешал ускорить шаг, сбивая скорость и дыхание. Перебегая дорогу на красный свет и увиливая от недовольных сигналящих водителей, она вновь звонит маме. Но в ответ вновь гудки, а потом автоответчик.
«Мама заснула! Мама зашла в ванну, в туалет, зашла соседка! Телефон потеряла, телефон выпал из окна! Телефон разбился! Точно, он разбился, мама всегда роняет телефон на плитку в кухне. Хорошо, что бежать мне до дома недолго! Чёрт!».
Ещё одну улицу перебежать и на месте. «А вот и наш дом! Может, мама вышла?». Впереди знакомая голубая пятиэтажка.
Карина остолбенела. Она встала как вкопанная и похолодела. Около подъезда стояла машина скорой помощи, водитель которого устало курил в салоне. Вокруг машины ходили соседи и просто мимо проходящие незнакомые люди, о чём-то расспрашивая водителя. В ответ водитель устало выпускал дым и качал головой.
Подъехала полицейская машина. Люди и к ним подбежали. Полицейские, в отличие от водителя скорой помощи, не были настроены на диалог и просто отмахнулись от вопрошающих и зашли в подъезд. Словно в потревоженном улье, в подъезде всё жужжало, и царила суета.
А Карина стоит и будто смотрит на всё со стороны. И себя она видит со стороны. Русые волосы облепили все лицо, то ли от жары, то ли от холодного пота, в который её бросало. Серо-карие глаза без остановки моргали, пытаясь найти хоть что то, что ещё может дать шанс, утешить, успокоить. А губы сжались, чтоб не закричать.
«Теперь понятно, почему мама трубку не брала! Что-то у соседей случилось, она телефон оставила и вышла из квартиры помочь. Ну конечно! А я, дура, разволновалась!»
Соседи в этом доме общительны, дружны и никогда не оставляли друг друга в беде. Старая пятиэтажка, здесь все знали друг друга.
Крепче прижав к себе пакет с платьем, Карина несмело двинулась вперёд. Но стоило ей подойти к подъезду, как шёпот прекратился. «Улей» замер. Карина растерянно оглянулась по сторонам, в поисках мамы, но наткнулась лишь на «убегающие» взгляды соседей. Мало того, что они замолчали, так они ещё отступили от неё, создавая импровизированный живой коридор в подъезд для Карины.
– А мама где, тётя Зина? – Карина встала у начала этого «коридора», не решаясь через него пройти.
Но тётя Зина, низкая пухлая женщина, потупила взгляд и ничего не ответила. Карина хотела задать тот же вопрос соседу Артёму, но тот стоял как окаменелый, не смея поднять на неё взгляда.
– А мама…? – Карина сглотнула, не в силах задать вопрос дальше.
Да и ответа она не хотела услышать. Иногда не озвученное, хоть и очевидное, и витающее в воздухе, даёт хоть какой-то шанс, надежду. Словно несказанное не способно материализоваться.
Конечности у неё стали ватные, руки опустились, еле удерживая белый пакет с летним платьем, которое она только что купила маме. А сердце застучало так, что в барабанных перепонках отдавалось эхом.
– МАМА!!! – крик разорвал воздух, заставив всех присутствующих зажмуриться и отвернуться от ужаса, который он нёс.
«Быстрей! Ещё быстрей! Я успею, я спасу! Всё будет хорошо. Она должна ещё примерить платье».
Карина верила, что именно новое платье должно спасти от неминуемой катастрофы. В самые сложные моменты включаются самые примитивные рефлексы, которые то ли спасают нас, то ли «обезболивают» последствия.
Подъезд, первый пролёт пройден, ещё немного, второй этаж, пролёт, третий этаж. Сердце застучало так, что кроме стука собственного сердца Карина уже больше ничего не слышала. Коричневая дверь с медной ручкой, но стучать ей не пришлось. Дверь была открыта нараспашку.
– Мама, – это уже был шёпот.
Шёпот принятия. Шёпот безысходности.
Из квартиры выходили две девушки в голубой одежде. Бригада скорой помощи. Они о чём-то шептались и рассмеялись, но увидев у лестниц девушку с бледным лицом, растерянно оглянулись, умолкли и опустили головы.
«Почему не смеётесь? Что вас смутило?! Смейтесь же, продолжайте!».
И в секунду вся злость Карины направлена была на двух девушек, которые вышли из квартиры и своими невинными жестами лишили её последней надежды. «Если бы они продолжили смеяться, всё было бы хорошо! Почему перестали? А что плохого случилось? Почему им плохо? Им ли плохо?».
Секунда прошла. Карина внезапно сорвалась с места и забежала в квартиру, оттолкнув полицейского, который шёл ей навстречу.
– Мама-а-а-а-а! – снова душераздирающий крик.
Но звучал он беспомощней, чем прежде.
Мама здесь, в своей комнате, лежит, на полу. Чёрные волосы растрёпанным ободком обрамляли круглое бледное лицо, а пухлые губы, некогда бывшие естественно красного цвета, были бледны, почти незаметны на лице.
Сердце Карины упало туда же, на пол. Вслед за сердцем она рухнула сама к маме, обняла её уже холодное тело и громко завыла. Воем, переходящим в крик и обратно. От таких криков люди теряются, убегают куда дальше. Это крик – представление неминуемого и невозвратного. После этого крика человека не утешишь, ему не поможешь. Всё худшее случилось.
Карина зарыдала всем телом, вздрагивая и крепко вцепившись в тело матери. Нет, она не хотела в это верить. Это всего лишь страшный сон. Сейчас она проснётся, и мама вытрет ей слёзы после кошмарного сна. Не может быть такое, чтобы единственный родной человек её покинул.
Кто-то тянул её за плечи, кто-то пытался обнять. Карина ничего не помнила и не понимала. Весь мир у неё сошёлся на маме и остановился вместе с её сердцем.
Милая маленькая мама. Милые мамины глаза, которые больше на неё не взглянут. Милые мамины руки, которые больше её не погладят. Такой боли Карина никогда не испытывала.
Будто сердце сжалось и перестало толкать кровь. Сосуды опустели, и организм потихоньку скукоживается и прямо сейчас схлопнется.
Она не помнила, как оказалась на кухне. Не помнила, как пришёл её двоюродный брат Максим. В голове было пусто, а тело трясло то ли от холода, то ли жажды.
И только сильные руки Максима поддерживали её от неминуемого падения со стула.
– Всё хорошо будет, – тихо приговаривал он, поглаживая её по голове.
«Больше уже ничего не будет», – прозвучало в голове у Карины.
Глава 2
В день похорон Карина похоронила саму себя. Она смотрела чёрно-белый немой фильм, не различая никаких цветов, и люди все были для неё немы. Карина ни слова не разобрала, из того, что ей говорили.
Карина кивала, благодарила, обнимала, но смотрела на это всё со стороны. Порой она говорила, отвечала. Но оставалась нема даже к собственному голосу. Она не слышала и не понимала, что говорила.
Похороны прошли. Тётя Фаина и Максим сделали все, чтоб достойно проводить и похоронить её маму Карины, Надину.
Карина ничего не смогла сделать. Она проводила маму в последний путь и до вечера просидела у могилы, поглаживая сырую землю. Она шептала маме, что скоро к ней придёт. И что никогда не оставит её одну в холодной земле. Она не плакала. Она лишь испуганно озиралась, смотря вокруг.
«Как можно маму здесь оставить? Ей будет здесь страшно!».
Двоюродный брат три часа стоял позади, не мешая Карине простится с мамой. Но как только начало смеркаться, ему пришлось насильно Карину вести домой.
Тётя Фаина и Максим пытались её уговорить остаться ночевать у них в квартире.
– Тебе нужно время прийти в себя, – не переставал уговаривать её Максим.
– Нужно немного отдохнуть, – вторила ему его мама.
– Я отсюда не уйду, – холодно и безапелляционно отвечала Карина.
Тогда тёте Фаине и Максиму пришлось самим переезжать к ней, чтобы не оставлять одну Карину в таком состоянии. Хотела ли Карина поддержки от родственников в такой форме? Конечно, нет. Она была в состоянии, когда возненавидела всё живое на свете. Но нужно было ли ей это одиночество сейчас? Максим считал, что это было бы опасной затеей.
Тётя Фаина, родная сестра мамы Карины. Низкая, с добродушным круглым лицом и серыми большими глазами. Она была очень похожа на её маму.
И была всегда Карине близка. Порой она могла доверить больше тёте Фаине, чем маме. Но именно сейчас, тётя Фаина чувствовала себя «очень далёкой» от своей племянницы. И внешняя схожесть с покойной ещё больше доставляло горечи Карине. Тётя Фаина была для неё сейчас болезненным напоминанием о большой потере.
Тётя Фаина приготовила рагу с курицей. Она поставила перед Кариной тарелку с ароматным содержимым.
– Милая, может, хоть немного поешь?
Карина покачала головой.
– Ну ты совсем бледная. Я понимаю тебя…
– Не понимаешь, – сухо ответила Карина, сидя за кухонным столом и безжизненным взглядом уставившись в окно.
Обычно на этом стуле сидела её мама и смотрела в окно. Она могла так сидеть два-три часа.
Карина сейчас сидела рядом с мамой в уютной кухне, с голубыми обоями в мелкий зелёный цветочек. На плите свистел чайник, а за окном дворовые ребята весело гоняли мячик. В её голове ничто не изменилось.
Через секунду она уже держалась за руку мамы, и они вместе преодолевали сыпучий мелкий песок и шли навстречу шумному морю.
– Мы сейчас послушаем, что нам море скажет, – весело подмигивала Надина своей десятилетней дочке.
– Оно скажет, что мне нужно срочно купить мороженое, – весело отвечала Карина.
– О, слышу! Море мне кричит, что тебе нужно срочно купить мороженое. Но нужно сперва подойти к берегу!
Карина ещё крепче хваталась за руку мамы и тянула её вперёд, к морю. А мама, задирая подол длинного халата, старалась успеть за шаловливой девочкой.
– Доченька…, – назойливый голос вытягивал её из тягуче – сладких воспоминаний.
Рука мамы вытягивалась с холодной ладони, мамы уже рядом не было.
– Я не ваша дочка, – сухо ответила Карина.
Тётя Фаина замолчала, едва сдерживая слёзы. Она не понимала, почему племянница так на неё обозлилась.
– Кариночка, я потеряла свою единственную родную сестру, ты свою маму. Я в тебе вижу её продолжение, и мне казалось, мы могли бы друг друга поддержать, – тётя Фаина заламывала руки с опущенной головой, скрывая бегущие струёй слёзы.
Ей было сложно подобрать слова. Она не знала, как можно утешить в такой ситуации. Эта добродушная женщина могла обнять, приласкать и пожалеть. Но какие слова могли утешить, когда теряешь мать? Тётя Фаина считала, что таких слов нет. Но сейчас она с трудом выносила ту тишину, которая царила в квартире часами.
Но Карину уже ничто не трогало. Ни тётя, ни её слёзы.
– Ты хочешь погоревать в одиночестве? – вопросительно посмотрела Фаина на Карину. – Но так будет намного сложней, Карина. Никто не виноват в случившимся: ни ты, ни я. Зачем ты выбрала путь истязания? Твоя мама не такого бы желала для тебя.
– А смерти своей мамы желала?! – выпалила злобно Карина, по-змеиному вытянув шею вперёд.
Карина зализала свои густые, длинные волосы в гладкий хвост. И её серо-карие глаза сейчас были прозрачны. И действительно, сильно напоминала змею. Тётя Фаина отпрянула от неё. Она испугалась злобного выражения лица и нервного дыхания своей племянницы. Она выдыхала, словно, пары яда.
– Я совсем не об этом, дочь… кхе… Карина. Ты пытаешься ответить на вопросы, ответов на которых не существует.
– Откуда тебе знать, что я пытаюсь сделать?! – Карина опустила голову, пытаясь удержать слёзы.
Да, она была зла. Зла на тётю Фаину, на брата Максима, на соседей, да и в целом на весь мир! Её мамы больше нет, а все продолжают жить как ни в чём не бывало.
– Кариночка, – тётя Фаина выдохнула и тоже опустила голову, – нам нужно найти силы, чтоб пережить это.
– Что пережить?! Как можно пережить, когда часть меня уже умерло. ЕЁ НЕТ! Тётя Фаина, ты понимаешь?! ЕЁ БОЛЬШЕ НИГДЕ НЕТ!
Карина разрыдалась, скрыв лицо в ладонях, она продолжала кричать. Кричать в ладонь, одновременно никому и всему свету. Она пыталась выкрикнуть ту боль, которую её съедала. Но от озвучивания боли ей становилось ещё больней. Каждое признание смерти мамы заставляло её пережить эту потерю ещё раз.
– Ни здесь, ни в другой комнате, ни в другом городе! Она больше не погладит меня, она не позвонит, не откроет мне дверь! Она больше не сварит никогда варенья! Я больше никогда не выпью чая с её вишнёвым вареньем…
Она резко подняла своё распухшее лицо и уставилась на свою тётю. Тётя ответила ей испуганным взглядом. Она не понимала, что сейчас в голове у её племянницы.
– Чай! – лишь воскликнула Карина и побежала на балкон.
Тётя Фаина проводила недоумённым взглядом свою племянницу и через мгновение, подскочила, наполнила чайник водой, включила его. И принялась заваривать чай. Карина пришла с трёхлитровой запылённой банкой. Она бережно обняла банку и широко улыбнулась.
– Тётя Фаина, вы будете чай? – прошептала она и поцеловала банку.
Тётя Фаина довольно закивала, вытирая слёзы.
Глава 3
Максим пришёл к сестре к 8 часам вечера. И был удивлён, застав улыбающуюся Карину и смущённую маму свою за столом на кухне, распивающими чай. Он стоял в дверях и смотрел полчаса, как, распивая чашку за чашкой, Карина весело рассказывала про то, как ей удалось устроиться в крупную рекламную компанию в Москве.
– Они сперва вообще в меня не верили. И на собеседовании я услышала обычное и до боли противное: «Спасибо. Мы вам позвоним». А я то знаю, что это фраза означает: «Вы нам не понравились и больше ноги вашей здесь не будет». Ну так вот. Я попросила дать мне пробное задание. Благо руководитель департамента, куда меня должны были взять, Степан Аркадьевич, тоже был на собеседовании. И я так просила, не уходила, пока не дадут. Ему было легче мне дать и отвязаться. И что вы думаете?!
Карина хлопнула рукой по коленке и рассмеялась. Она выглядела как молоденькая актриса, которая сильно переигрывает на своём первом спектакле: каждое движение было фальшиво.
Карина нырнула ложкой в вареньицу и полную плодов засунула в рот. И так повторила трижды, затем только отхлебнула чая и продолжила.
– Именно моё рекламное предложение в итоге выбрал заказчик! Вот так вот! Теперь они меня ждут!
Тётя Фаина испуганно улыбалась. Её рука с чашкой чая застыла в воздухе. Она бросила взгляд на сына и вновь озабоченно посмотрела на Карину.
– Кариночка, может хватить варенья на сегодня? Ты уже опустошила полбанки.
Карина внимательно посмотрела на тётю Фаину, а потом, болезненно улыбнувшись, замотала головой и продолжила с бешеной скоростью уплетать варенье. Слёзы потекли по её щекам, она, шмыгая носом и периодически утирая их, пила чай, заедая вареньем, не обращая внимания на ошарашенные взгляды тёти Фаины и Максима.
Тётя Фаина медленно поставила свою чашку на стол, открыла рот, хотела что-то сказать, но ничего не смогла вымолвить. Спрятав лицо в ладонях, она громко разрыдалась и убежала в гостиную, закрыв за собой дверь.
– Карина, – Максим подошёл к Карине и сел на место, где только что сидела его мама.
Карина не отозвалась. Она даже в его сторону не посмотрела. Она облизывала ложку и запивала чаем.
– Карина, что с тобой? – он посмотрел в её светло-карие глаза и его затянуло в болото.
Карина посмотрела на Максима безжизненным взглядом. Тонкие маленькие губы её были сперва вытянуты в улыбку, а потом сжались в содрогании. А высоко поднятый тугой хвост, сейчас беспомощно свисал на плечо. В глазах Карины было много страха и боли.
– Ничего, – пытаясь сдержать новый поток слёз, ответила Карина, – Просто пять дней назад у меня умерла мама, а так ничего. Совершенно ничего уже. Пустая, бессмысленная жизнь…
– Не говори так, Карина. Ты молода, тебе всего 22 года, ты красива и умна…
– Молода?! К чему мне сейчас эта информация?! Тебе легко говорить, у тебя рядом мама! – Карина раскраснелась от злости и, выпучив глаза, уставилась на Максима.
– Карина, я всё понимаю…
– Ты НИЧЕГО не понимаешь! Нет её больше! Мне больше не для кого жить!
– Это ужасные слова, – Максим сморщился от услышанного и отвёл взгляд от неё.
Карина подскочила со стула, кинула ложку в угол, чашку в другой угол и побежала в спальню. Звук вдребезги разбитой чашки эхом ударил по ушам Максима. Но никто, ни Максим, ни Карина, не поторопились убрать осколки. Так, они и остались лежать.
Максим молча проводил взглядом убегающую фигуру Карины. Её и прежде худое тело, сейчас стало в 2 раза меньше. И широкие серые шорты, из которых торчали узкие колени, это лишь подчёркивали.
Он не в силах был идти за ней. «Что я ей сейчас скажу? Мне нечем её успокоить сейчас».
Глубоко вздохнув и покачав головой, он направился в гостиную.
– Мама, думаю, тебе уже пора домой. Да и мне тоже, – не успев открыть дверь, громко заявил Максим.
Фаина сидела сгорбленная на диване и не шевелилась.
– Мама?
Тётя Фаина посмотрела с горечью на сына и снова перевела взгляд на картину, которая висела напротив дивана, на стене.
– Максим, как мы её так оставим? – неуверенно спросила Фаина.
Комната, всегда собиравшая гостей и трещавшая от громкого смеха, сейчас выглядела одичавшей. Большой обеденный стол с десятью стульями вокруг и большой фруктовой вазой посередине, выглядели сейчас как надругательство над горем и потерей. Или как жалкое напоминание о том, что и в этом доме было когда-то счастье.
– Я не знаю, – Максим пожал плечами. – я хочу ей помочь, но это вызывает в ней лишь дополнительные страдания. Хочу помочь, мама. Ой как хочу. Но как?
Он подошёл к дивану и сел рядом с мамой.
– Поддержать, обнять, успокоить… – слёзы текли по щекам Фаины.
– Мне кажется, мы её больше раздражаем, чем успокаиваем.
– Сынок, я не уйду. У неё больше никого нет, кроме нас с тобой, – Фаина упрямо замотала головой.
– Дай недельку побыть одной. Я обещаю, каждый день буду к ней заезжать. Я не уйду. Но хоть утро в одиночестве может пойдёт ей на пользу?
Фаина недоверчиво посмотрела на сына. Она не понимала, как человеку с таким горем может вообще быть комфортно в одиночестве.
Фаина покачала головой.
– Уж не знаю. Она очень изменилась, её я понимаю. Она потеряла мать. И ты сильно изменился, но тебя не понимаю. Почему ты стал таким нетерпеливым?
– Потому что я потерял родную тётю, – выпалил Максим.
Он не знал, как объяснить маме, что он чувствует. Как объяснить маме, почему он так поступает.
– Да, – сказала бессмысленно Фаина, бросила пустой взгляд на комнату, задержав его на картине, и спрятала лицо в ладонях.
– Мама, неужели ты не видишь, что живые «мы» её сильно раздражаем? – Максим обнял её за плечи, прижав к себе. – И она этого не скрывает. Как ты и сказала, её понять можно. Но я не хочу, чтоб на тебя это всё выплёскивалось. Ты-то это не заслужила. И тебе не менее тяжело.
– Тише, она слышит, – заныла Фаина сквозь ладонь.
– Ничего, всё будет хорошо, мама. Всё будет хорошо.
Он её прижал и медленно начал покачиваться, будто пытался убаюкать ребёнка.
Тётя Фаина с неохотой и тяжёлой душой покинула квартиру своей уже покойной сестры. Её провожал Максим. Он вызвал ей такси и пообещал остаться в эту ночь с Кариной.
–
Мне стыдно сейчас, – стоя у такси и не решаясь сесть в него, сказала Фаина.
–
Мама, это самое лучшее, что ты можешь сейчас сделать.
–
Нет, сынок, Надина мне такое не простит.
–
Мама, не переживай. Ты сделала, всё возможное. Я буду рядом с ней всегда.
–
Но ты уйдёшь на работу.
–
Мама, доверься мне, – он потянул к себе маленькую сутулую женщину и крепко обнял.
Фаина всегда доверяла своему сыну. Но сейчас ей было страшно за племянницу. Ей казалось, что она оставляет Карину в горящей квартире, даже не попытавшись вызвать пожарных.
– Ох, тяжело, – прошептала она и села наконец в машину.
Когда такси тронулось, Максим тяжело вздохнул. Он запустил руки в свою шевелюру, задрав голову наверх, и тихо свистнул. Свист перерос в вой. И он разрыдался, присев на корточки, и спрятал голову руками между коленками.
Этот высокий мужчина, с ростом 1 метр 93 сантиметра, с широкими плечами и атлетическим телосложением, сейчас превратился в улитку, который пытался спрятаться от ужаса, окружавшего его. И сейчас он вынужден был признаться, что он соврал маме. Что он ничего не знал. Не знал, как помочь сестре и как самому пережить эту горечь утраты. И чувствовал, что и сестру может потерять. Но как? Как быть в этой ситуации?
Карина была его единственной двоюродной сестрой. Они были очень близки, как родные брат и сестра. Они вместе учились в школе, вместе поступили в факультет маркетинга, вместе после уехали в Москву с грандиозными планами. Они хотели открыть свою небольшую компанию. И Максим активно к этому готовился и практически всё подготовил для запуска. Со второго курса он был на подработке в разных компаниях. И сейчас уже работал руководителем маркетингового отдела в небольшой, но очень успешной компании.
А Карина, чтобы набраться немного опыта (и денег), решила в первое время устроиться по найму в Москве. «Думаю в первое время у нас не так много будет денег. Я лучше наберусь опыта, тебе всё равно буду бесполезна. А через годок – два приду к тебе, и больше ты от меня не избавишься», – смеялась Карина. И всё у них получалось: всё по плану, без осечки.
Они вернулись в родной город на лето. Чтоб и мамам своим помочь по хозяйству, и самим набраться сил перед серьёзным рабочим годом.
Смерть тёти Надины для Максима стало большим горем и утратой. Ей было всего 48 лет. Она ни на что не жаловалась, ничем не болела. И что вот так, в начале лета, он потеряет свою единственную тётю – он бы никогда не поверил.
К сожалению, и отцов у них не было к тому моменту.
Отец Карины рано ушёл из жизни, когда ей не было и трёх лет. Его сбила машина. А отец Максима, когда сыну было 16 лет, уехал в командировку в Санкт- Петербург и пропал. Ходили слухи, что там появилась у него новая семья. Кто-то говорил, что видели его, и что он бомжует, потому что в один день потерял память. В общем, много слухов доходило до них про отца. Но сам отец до дома так и не дошёл. Его мать получила свидетельство о смерти. И с тех пор Максим считал своего отца погибшим.
И вот сейчас Максим наблюдал, как погибает его сестра – его любимая и незаменимая. И он не может ей помочь. Он не понимал, что с ней происходит. Карина всегда была сильной, выносливой, ко всему относилась с терпением и пониманием. И она всегда была доброй, чистой и открытой. Да, смерть мамы, это одно из самых страшных потерь. Но сейчас перед ним совершенно другой человек: озлобленный на весь мир и готовый броситься на любого с проклятиями и обвинениями только лишь за то, что ей хотят помочь.
Как ему быть? Чем помочь? Он был растерян. Но знал, что не должен её оставлять.
Он поднялся на третий этаж и уже в коридоре услышал звук закипающего чайника.
Он прошёл на кухню и увидел, как Карина с увлечением заваривает чай, добавляя всевозможные травы. Так делала её мама. На столе стояли две чашки из нового сервиса и три вареньицы с тремя разными вареньями: инжир, черешня и айва.
–
Я видела из окна, тётя Фаина уехала, – между прочим сказала Карина.
–
Да, мама уехала. Я подумал, что для тебя так будет лучше.
Карина замерла, рука, заливавшая кипяток в чайник, застыла в воздухе. Она тяжело задышала, но всё ещё ничего не говорила.
–
Карина, всё в порядке?
Чайник с кипятком с силой был поставлен на подставку. Она нырнула в объятия брата и зарыдала.
–
Прости, Максим. Прости меня. Я не знаю, что со мной! Мне самой от себя страшно! Я потеряла маму и теряю себя! Я желаю смерти всем: и даже твоей маме! И ты это понимаешь, я знаю, – она подняла глаза и посмотрела на него. – Ты меня знаешь, ты читаешь мои мысли, и ты видишь, что я превращаюсь в монстра. Что мне делать?!
Максим не знал, что ей делать? Он даже не знал, что бы он делал, окажись он на её месте. Вот что бы он превратился? Может, в такого же монстра? А может, в кого-то похуже? Насколько точно можно предугадать свои действия в будущем в каждой конкретной ситуации? Процентов на 0.
Каждый раз, когда Максиму хочется сказать фразу: «Я никогда так не поступлю», он вспоминает рассказ О. Генри «Теория и практика». И подобно главным героям этого произведения, его предположения относительно его действий были диаметрально противоположными его действиям. Нет, не всегда. Но в ситуациях, когда он сокрушался и клялся, что так не поступают (сокрушения были в отношении третьего лица), бог ему всегда «даровал» ситуацию, где он мог попрактиковать свои клятвенные слова.
Он просто обнял свою сестру покрепче. Он был рад, что она прежняя вернулась. Хоть на мгновение.
–
Всё будет хорошо, – прошептал он ей.
–
Ничего больше не будет, Максим, понимаешь?! – она вновь посмотрела в его каштановые глаза с мольбой.
О чём она молила? Максим чувствовал, будто глазами она о чём-то просит, а выговорить не может. И это «о чём-то» очень важное, что нельзя упускать. Но Максим не понимал, от чего сейчас он должен спасти свою сестру.
–
Кариночка, сестрёнка, всё будет хорошо.
–
Я хотела работать, чтоб купить ей новый дом. Чтоб возить её на отдых. Чтоб хоть как-то выразить благодарность за её любовь и труд, за то что она меня вырастила. Все мои планы были связаны с мамой и для мамы. А теперь я даже не представляю, зачем мне…– и она вновь разрыдалась, уткнувшись ему в грудь.
–
Чтобы продолжить ту жизнь, которую она тебе дала, Карина. Вот зачем тебе жить, – Максим ответил на её безмолвный вопрос, – Она растила тебя в одиночестве. И ты была для неё последняя возможность оставить свой след на этой планете.
–
След, – зашептала Карина, выглядывая из-под его подмышки, – я действительно чувствую себя «следом», не больше.
–
Карина, не говори так.
–
Хочешь чай? – Карина резко отпрянула от брата и взялась за чайник.
Максим грустно посмотрел ей вслед. Прежняя Карина снова пропала. Наружу вышел «озлобленный монстр».
–
Да, – вяло согласился Максим и сел за стол.
Он чувствовал, что сейчас ему надо играть определённую роль. Это как с ребёнком сыграть в ресторан. Где ты должен есть воздух и пить из пустой чашки, причмокивая и хваля «изысканно приготовленное блюдо».
–
Поешь айвовое варенье, оно такое ароматное! – Карина села рядом и потянула носом, натянуто улыбаясь.
Максим посмотрел на неё исподлобья, пытаясь хоть сейчас разгадать, зачем ей это всё. Но он не увидел ответа в её пустых глазах. Да, именно пустых. Смотришь в них – и проваливаешься бесконечно, не нащупывая дна. Мурашки пробежали по спине Максима, он быстро отвёл от неё глаза и уткнулся в свою чашку.
Янтарный цвет чая и изысканный аромат перенесли его в детство. Он сидел на этой кухне, но ремонта в этой кухне ещё не было. Была старенькая кухня, голубого выцветшего цвета и побелённые стены. В окно кричали мальчики снизу, играющие в футбол.
А на столе стоял чай. Тётя Надина суетилась около плиты, доваривая варенье.
–
Ну вот, дети, варенье готово. Но оно горячее. Но зато оно такое тягучее.
Тётя Надина заговорщически подмигнула.
–
Карамелька! – крикнули вместе Максим и Карина и подставили свои блюдца.
Тётя Надина раскатисто рассмеялась и деревянной ложкой вывалила каждому в блюдце. Варенье упало на блюдце комком. И только потом начало медленно «разваливаться» и расползаться по блюдцу.
Такое варенье у тёти Надины получалось, когда она варила его чуть дольше, чем надо. И дети всегда просили сделать именно его.
Он посмотрел на Карину вновь, она ответила ему своим пустым взглядом и улыбнулась натянутой улыбкой. И теперь Максим понял, что Карины здесь уже нет. Она там, варит варенья и ест мамины пирожки. А мама её за это нежно обнимает. Глотая ложку за ложкой, не пережёвывая, она как топливом себя заправляет, лишь бы иметь возможность двигаться вперёд, хоть черепашьим шагом.
–
Вкусное айвовое, – причмокнув и улыбнувшись, сказал Максим.
–
Самое вкусное, – подтвердила Карина, закивала всем телом и загребла полную ложку.
–
Как в детстве, – сказал Максим и пожалел.
–
Ком к горлу сразу подошёл, вслед за выговоренным последним словом. Он присутулился, схватил чашку и не смел поднять глаза, боясь реакции Карины.
–
Да, – хрипло подтвердила Карина.
Слёзы покатились по щекам Максима, но он их не вытирал. Стекая к подбородку, они капали в чашку чая. Он бросил быстрый взгляд на Карину. Она сидела прямо, вытирала одной рукой слезы, а другой пила чай.
–
Вкус детства, – сквозь слёзы, истерично рассмеявшись, добавила Карина.
Максим поднял глаза, потом вновь посмотрел на свою чашку и глотнул уже солоноватый чай. Взяв ложку варенья, он снова глотнул чай. И рассмеялся истеричным смехом, вместе с Кариной. Смех перешёл в рыдания, Карина вскочила со стула, бросилась к Максиму, присев на колени, она обняла его за талию и уткнулась в живот.
–
Я не могу пережить это! Не могу, Максим. Помоги мне-е-е-е-е.
Максим теперь понимал Карину. Но как ей помочь, он до сих пор не знал.
Глава 4
На следующий день, едва открыв глаза, Максим услышал звук закипающего чайника. Да, это снова готовился чай. И Максим был уверен, что на столе стоят вареньицы, не менее трёх, с лучшим тётиным сервисом.
Выйдя из гостиной, не умывшись, он сразу поплёл на кухню.
–
Чай будешь? – улыбнувшись натянутой улыбкой, спросила Карина.
–
Только умоюсь, – бодро отозвался Максим.
–
Следующий час Максим наблюдал за собой будто со стороны. Он чувствовал, словно его взяли за руку, повели в песочницу и попросили сыграть довольного гостя, несмотря на то, что шёл дождь, гремел гром и сверкала молния. Но его попросили: «Пожалуйста, сыграй! Не то эта молния ударит в меня. Пока ты со мной играешь, молния в меня не может попасть». И он играет, пытаясь обдумать, как сделать так, чтоб «молния в неё не попала», но и чтобы играть в песочнице ему не надо было.
–
Мне надо будет пойти на работу.
–
На работу? Я думала, ты уже уволился. Ты же собирался в Москве устроиться… То есть, ты же устроился в Москве.
–
Карина говорила неестественным голосом. Голос скрипел от надрыва.
–
Меня попросили закончить проект. Помнишь? Мы именно поэтому с тобой вернулись. Я хотел закончить проект, а ты хотела отдохнуть после учёбы и…
–
И побыть с мамой, – всё тем же неестественно спокойным голосом ответила Карина.
–
Максим громко выдохнул и устало покачал головой.
–
Да, и побыть с мамой. Я надеюсь, тебе удастся хоть немного набраться сил к сентябрю.
–
Зачем? – удивилась Карина.
–
Ну мы же с тобой собирались уехать. Я уже подготовил документы, проекты, обговорил…
–
Я никуда не поеду, – голос стал твёрже, но прозвучал глухо.
–
Как так, Карина?! Чего тебе здесь делать? – Максим не ожидал, что отъезд Карины теперь под вопросом.
–
Я буду здесь!
–
Чего тебе здесь делать?!
–
Я буду здесь! – упрямо повторила Карина и отпила чай, не забыв до этого зачерпнуть ложкой варенье.
–
Карина, вот этого я не ожидал, – Максим вскочил со стула и подошёл к окну.
Он нервно погладил подбородок, подправил густые волосы и вновь взялся за подбородок.
–
Карина, ты окончила университет блестяще. В нашем маленьком городе больше нечего терять. Тебе удалось пройти собеседование в крупной компании. В чём дело?!
–
Мне это больше не надо.
–
Как не надо?! Тебе именно это и надо!
Максим начал ходить по кухне из угла в угол, размахивая руками, и остановился прямо перед Кариной.
–
Мне лучше знать, Максим.
–
Кариночка, сестрёнка, ты сама просила тебе помочь. Пожалуйста, позволь это сделать. Я хочу тебе помочь. И самое лучшее, что я могу сделать, это увезти тебя отсюда. И твоя мама бы не хотела, чтобы ты так распорядилась своей жизнью!
–
Моя мама умирать тоже не хотела.
–
Это не отменяет того, что твоя мама хотела бы, чтобы ты жизнь свою прожила в лучшем сценарии. А не похоронила себя заживо в 22 года!
–
Я хотела уехать в Москву, чтоб зарабатывать и путешествовать вместе с мамой. Она прожила ужасно сложную жизнь. Она даже ни разу в Москве не была! Она работала на двух работах…– Карина срывалась в плач и отодвинула от себя чашку.
–
И всё это она делала, чтоб дать тебе жизнь и вырастить. А ты чего делаешь с этой жизнью, которую твоя мама с таким трудом тебе дала?! Просто убиваешь себя!
–
Ты несправедлив, Максим, – Карина спрятала лицо в ладонях.
–
Я понимаю, как тебе тяжело.
–
Ты не понимаешь, Максим. И я желаю тебе и дальше, как можно дольше, этого не понимать, – сквозь слёзы ответила Карина.
–
Тебе здесь нечего делать, – беспомощно повторил Максим.
–
Есть, – сквозь слёзы ответила Карина.
–
Чем же? – нервно ухмыльнулся Максим, сев вновь на стул с опущенными на колени руками, – есть варенье?!
–
Карина закивала головой, не отбирая ладоней от лица.
–
А что ты будешь делать, когда варенье закончится?
–
Карина внезапно перестала плакать. Она оглянулась, беспомощно захлопала глазами и уставилась на вареньицу.
–
Не закончится, – прошептала она.
И больше не сдвинулась с места. Она смотрела на варенье, как на иголку, на конце которой хранится её смерть. Или жизнь?
Максим беспомощно переводил взгляд то на варенье, то на Карину, махнул рукой и вышел из кухни.
В коридоре прозвучал хлопок. Это захлопнулась дверь за Максимом. Карина лишь моргнула от внезапно прозвучавшего звука, но так и осталась сидеть. И просидела она так до шести вечера. Осознав, что скоро приедет Максим с работы, она выскочила из дома.
Глава 5
Карина закрыла глаза. Уходящее солнце ей ослепляло даже сквозь закрытые веки. Как в детстве. А в руках ощущала тёплую, влажную ладонь мамы.
–
Слышишь? – прозвучал грудной голос мамы.
–
Нет, мама. А что надо услышать? – Карина напряглась, озираясь вокруг.
Мама посмотрела на дочь и рассмеялась. А восьмилетняя Карина растерялась и вопросительно посмотрела на маму. И даже успела немного обидеться на неё.
–
Оно шепчет, – решила более не дразнить дочь Надина.
–
Кто? – захлопала недоумённо глазами Карина.
–
Море.
Карина сперва посмотрела на море, а потом медленно посмотрела на мать. Ожидая, что мама сейчас рассмеётся и скажет: «Шутка!».
Но Надина стояла совершенно серьёзная. Она смотрела вдаль и вслушивалась.
–
О чём оно шепчет, мама?
–
Обо всём на свете, доченька.
–
А сейчас о чём оно шепчет?
–
Оно мне говорит, что всё будет хорошо.
–
Зачем оно тебе это шепчет, мамочка?
–
Оно меня утешает, – грустно сказала Надина.
–
А ты расстроена? – удивилась в очередной раз Карина.
–
Да, доченька. Я немного устала и расстроена. Но море мне шепчет, что у меня самая прекрасная дочь на планете и что всё у нас будет хорошо.
Надина крепко обняла дочь.
–
А вообще, море говорит о всяком. Но всегда о том, что тебя беспокоит, – шмыгая носом, продолжила Надина.
–
И у него можно всё что угодно спрашивать? – обрадовалась Карина.
–
Да.
Карина открыла глаза, вдохнула солоноватый воздух и медленно закрыла глаза вновь.
Море нежно шептало ей утешения. Она пыталась им внять, но всё равно слёзы накатывали на щёки.
–
Всё будет хорошо, – сказала ей набежавшая волна.
–
Ничего больше не будет, – отвечала ей Карина.
–
Почему ты так решила? – недоумевала следующая волна.
–
Представь, что тебя оторвут от океана. Как ты продолжишь жить?
–
Я стану озером и продолжу жить, – отвечало ей следующая волна.
–
Но ты уже не море.
–
А чем плохо озеро? – недоумевали последующие волны.
–
Хорошо. Но тебе станет резко грустно без матушки океана. Ты почувствуешь себя одичалым и брошенным, – настаивала на своём Карина.
–
С чего бы это? У меня буду реки, которые впадают в меня и насыщают меня новой водой! – возмутилось море и ударило по её ногам высокими волнами.
–
А если и они «оторвутся»? – не переставала Карина нагнетать.
–
Такого не бывает, – упрямо заявило море.
–
Ну вот если так случится? – злобно настаивала Карина.
–
Когда так случится, я тебя позову и расскажу про свои переживания. Но я не хочу погибать сейчас от того, что в будущем может случиться, а может, и нет, – дерзко заявило море и больно шлёпнуло её внезапной волной по щиколотке.
–
Ха! Ты разозлилось!
–
Ха, нет! – ответило море, – посмотри на ту семью, – защебетало по секрету ей море.
–
И что?
Карина посмотрела налево. В пяти метрах от неё отдыхала семья: муж с женой и их годовалый мальчик. Мальчик в синих плавках вставал на пухленькие ножки, делал 2 шага и падал. И так несколько раз. Каждый раз, падая, он недовольно морщился и похныкивал, но всё равно вставал вновь и предпринимал следующую попытку. Каждый раз, падая, мальчик слышал сопереживающие воскликни от родителей. И каждый раз, вставая, он слышал звонкие аплодисменты от родителей, подбадривающе слова и сам звонко смеялся.
–
И что? – ещё раз упрямо спросила Карина.
–
Ему всего лишь 1 годик, но он не сдаётся, – шепнуло укоризненно море, недовольное тем, что Карина сама не смогла сама об этом догадаться.
–
Он ещё ничего не потерял, – огрызнулась Карина.
–
Но он не сдаётся.
–
И что? – закатила глаза Карина.
–
А ты хочешь сдаться после первого падения.
–
Я больно упала. У меня перелом. Сердца, – она посмотрела на синее море, ожидая сочувствия.
–
Но ты жива. Пока ты жива, у тебя всегда есть шанс.
–
Шанс на жизнь? Не нужна мне паршивая и одинокая жизнь без мамы.
–
Шанс на счастливую жизнь, – защебетало море. – Или на паршивую… Это уже тебе выбирать.
–
Я бы выбрала счастливую жизнь с мамой.
–
Только со смертью спорить бесполезно.
–
Тогда у меня нет выбора.
Море в ответ промолчало. Промолчало? А вообще, был ли разговор? Умеет ли говорить море? Или под видом моря Карина говорила со своим внутренним голосом? Но с мамой оно говорило. Или мама тоже говорила со своим внутренним голосом? Но ведь маму оно утешало.
«А меня утешает?», – задалась вопросом Карина. Но не смогла она ответить на этот вопрос. «А зачем я сюда тогда иду? Поговорить сама с собой?», – и посмотрела вновь вдаль, на ровную синюю полосу, которое отделяло море от неба. «Может, мне нужна такая же полоса, чтоб отделить мою жизнь с мамой от жизни без мамы?», – Карина пыталась всячески найти для себя выход. «А правильно ли делить жизнь на «до» и «после»? Это же часть меня. А как люди делают?», – ей прямо сейчас захотелось поговорить с человеком, который тоже потерял мать. И спросить: «Ну как? Как ты живёшь? Как ты живёшь с болью, разъедающей всё внутри? Как живёшь с внутренней пустотой, которую ничем не заполнить?». И вспомнила, что таким человеком была её мама. И её мама никогда не рассказывала про свою боль, когда её родители погибли. Она только рассказывала про то, как её любили её родители, какие вкусные пироги пекла её мама и какую красивую деревянную лошадку выпилил её отец. Только тёплые и добрые воспоминания. «Почему я так не умею? Или это приходит со временем?».
Карина внимательно смотрела на ноги, которые покрывались водой и песком, когда накатывали волны. Волна была прохладной. И отрезвляющей.
– Потому что ты так не хочешь, – шепнула набегающая волна и быстро потянулась обратно.
Глава 6
Заканчивался июнь. Жара стояла невыносимая – 32 градуса в тени.
Максим потихоньку привыкал к новой жизни. Каждый вечер после работы он приезжал к Карине, где практически поселился. Домой он заезжал иногда, на обеденный перерыв, когда появлялось свободное время.
Мама его, Фаина, была благодарна, что сын взял всю тяжёлую ношу на себя. Приехав домой в тот день, когда сын её отправил из квартиры её покойной сёстры, Фаина сразу поняла – это было лучшее решение. Фаине было самой тяжело – она потеряла единственную сестру. Больше из родных никого у неё не оставалось, кроме сына и племянницы. Родители погибли у Фаины, когда ей было 20 лет, а Надине 23. Они с сестрой были очень близки. И сейчас она ощущала, будто часть ее умерло и закопано в сырой земле. И в таком состоянии она не могла оказать никакой поддержки и помощи своей племяннице.