Отель и все святые грешники

Отель и все святые грешники

Самая негостеприимная книга о гостеприимстве

Попробую угадать: думая об отелях, об индустрии, вы представляете себе что-то вроде «Отеля „Гранд Будапешт“», верно? Форма на все пуговицы, вышколенная эстетика, лаконичные улыбки, тележки для чемоданов, изысканные рестораны, доброжелательность, симметрия, комфорт и похрустывающая чопорность? Добро пожаловать в реальность! Отели бывают разные, и описанных выше в этой книге не будет. С 2016 по 2022 год я работала в девяти отелях и хостелах Санкт-Петербурга уровня звездности от нуля до четырех (а видела еще больше) – и буду раскрывать на страницах совсем иные бездны. Немного в направлении Буковски1, если держаться за ориентир.

Да, – предупрежу сразу – в тексте неминуемы вкрапления моей личной жизни, особенно в конце. Потому что это моя история; и потому что, когда проводишь сутки или несколько суток подряд в одном месте, делая так на протяжении энного времени, ты переносишь свою личную жизнь туда. Постараюсь соблюсти баланс – но не обещаю. Просто буду держать в голове, что собрались мы тут ради отелей.

До отелей я проработала в единственном в своей жизни офисе полторы недели, и это была турфирма. Уже на второй день человека из моего отдела отправили на повышение квалификации, и я осталась абсолютно одна – девятнадцатилетняя перепуганная девчушка, только из колледжа, не знающая, что, где, как, и не имеющая никакой поддержки. В Москве задержали самолет, в Колумбии застряли туристы – мои коллеги сидели на телефонах, у всех все горело. Я смотрела в окно – прохожие сновали по улице, вдыхали и выдыхали городской воздух. Хотелось быть снаружи, с ними. Я чуть не плакала при виде каждого туриста – этот летит в путешествие, и этот летит в путешествие. Я заперта в офисе, а они все куда-то летят. У них что-то происходят. Они едут – я нет. Они увидят новые миры – я нет. Воистину, турфирма – ужаснейшее место для любителя путешествовать.

Турфирма произвела такое глубокое впечатление, что после я за километр обходила любые офисы и избегала пятидневки. Работала промоутером, ведущей игр в мафию, три дня была официанткой, сидела на холодных обзвонах, а еще – под лозунгом «Спускать свою жизнь, так хотя бы красиво!» – устроилась продавцом элитной одежды. Я серьезно раздумывала, не податься ли в официантки на международные круизы – когда меня пригласили на собеседование в первый отель.

К гостиницам я присматривалась на тот момент уже два года. Тянуло. Хотелось стоять за стойкой и разговаривать с людьми. Но отели меня все не брали. Игнорировали резюме, не приглашали на собеседования. Оглядываясь назад – понятия не имею почему: что в отелях, что в хостелах полно студентов. Это одна из возможных форм совмещения заработка с учебой.

А тут пришло приглашение. Март 2016-го, я только подала на увольнение из магазина элитной одежды и отрабатывала последние две недели. Некая гостиница на Садовой, назовем ее гостиница 1. На собеседование я опоздала. За четыре минуты добежала от Сенной площади до Мучного переулка – это, скажу вам, не шутка, – идеально вовремя ворвалась в холл отеля, подбежала к девушкам-администраторам и сообщила, что мне назначено. Последовала пауза, девушки делали звонки, я утирала со лба мыло. Наконец мне сообщили, что нужно преодолеть еще перекресток и зайти в здание с другой стороны – в хостел. Там встреча и будет.

Здание одно, а места – совершенно разные. Щеголеватый ресепшен, на который я забежала, был с головы до пят отделан панелями под дерево. По бокам – красные кожаные диваны, на входе – французская дверь под козырьком, а у самого помещения закруглялся потолок, как в арке. Хостел был другим. Вообще само здание уникально: оно занимает расстояние от перекрестка до перекрестка и имеет с четырех сторон четыре адреса. Я пробежала мимо лавочек и магазинов – по другой стороне улицы тянулась Апрашка2 – завернула у одного из прекраснейших зданий Питера с панорамными витринами – и уткнулась в ступеньки и невзрачный козырек. Дверь заперта, со звонком. Длинный гудок, за дверью лестница. Поднялась на второй этаж. Подошла к гораздо более скромному ресепшену. Такие описания любили в старинных романах: бедненько, но опрятно.

Совсем небольшая комнатка, и отделкой никого подкосить не пытались. Зеленоватые стены, диван, автомат с напитками и автомат со снэками, окно с видом на угол Садовой. Ресепшен и проход в затемненный коридор к номерам.

Меня встретила менеджер по персоналу – улыбчивая блондинка с кудряшками. Мы пообщались, затем она поднялась и повела меня через узкий коридор вглубь здания. Коридор заканчивался холлом. Еще дверь – без обозначений – и мы вышли на черную лестницу в окружении черных стен в самом нутре постройки. Непонятно, что вверху и что внизу, куда такая лестница вообще выходить может. Задерживаться тут не стали, обошли площадку вдоль стенки; новая дверь, – и вот мы в прекраснейших коридорах первого отеля, куда я ломилась. В номерах проводилась уборка. Комнаты стояли нараспашку, и я мельком увидела внутреннее убранство. Бежевые и зеленые узорчатые стены, деревянные тумбочки русого оттенка, светлые диваны. С претензией на изысканность, но немного искусственно. Себе бы такие комнаты я не выбрала.

Мы миновали коридор, спустились по узкой, теперь уже гостевой лестнице, прошли мимо бара и вышли на ресепшен.

Меня представили старшему администратору.

Если бы я выбирала ей имя, то назвала бы Обаяшей – за огромные, круглые, прямо как в аниме, глаза и теплую улыбку. Честно говоря, уже не помню, как звали мою первую начальницу. В этой книге имена будут изменены. Так что пусть Обаяша окажется Ритой.

Рита усадила меня на красный диван и начала вторую часть собеседования.

– Где вы учились?

– Колледж туризма и гостиничного сервиса, – откликнулась я, – А потом…

– Не может быть! – тут же воскликнула Рита, – Я тоже! На гостиничном отделении?

– Не совсем… на факультете туризма.

Но я уже видела, как зажглись Ритины глаза при упоминании родного колледжа (который и я всем сердцем обожаю). На самом деле, факультет роли не играл: мы, учащиеся на туроператоров, проходили практику, сопровождая экскурсионные группы или разнося документы по турфирмам. Учащиеся гостиничного отделения во время практики работали горничными в общежитии. И то, и другое имело весьма отдаленное отношение к специальности после выпуска. Я могла быть кем угодно. Иметь любые навыки, или не иметь их. Сработало узнавание: свои.

Я получила работу.

Гостиница 1

Я буду продолжать настаивать, что в России в отели можно попасть без образования, научившись всему на месте. Возможно, элитные отели с этим не согласятся (у нас любят разглядывать корочки и престижные названия), но факт: если у вас есть предрасположенность к отельной работе, она достаточно несложная (но сложнее, чем вы думаете), чтобы научиться ей на месте. Другое дело, что к отелям вполне себе могут быть противопоказания. Об этом мы еще поговорим.

Итак, я не умела ничего и сходу попала в крупный – самый крупный в своей карьере – отель. Пятьдесят один номер, расположен на Садовой, ориентирован на зарубежных туристов. Три звезды – а позднее они выросли в сеть, открыв роскошный пятизвездочный со спа-зоной.

Я оказалась сразу за стойкой. Первые недели я не работала полные смены, а приходила на шесть часов обучаться и потихоньку вливаться в процесс. Чаще всего на ресепшене находились один-два администратора плюс старший администратор. А вот график… Если увидите такой график – бегите.

Двенадцать часов – с девяти до девяти. Так двое суток подряд, днем. Потом двое суток отдыха. И вперед, в ночные смены – двое суток, с девяти до девяти. Передышка. И так по кругу.

Твой организм не живет, а существует.

Мозг невозможно переключить по щелчку пальцев, так что выходные не спасают. Когда тебе надо отсыпаться перед ночной сменой – ты не можешь заснуть. На ночной смене клюешь носом – а в отеле с таким графиком спать не положено. Ты сидишь за стойкой, под слепящим светом, а мимо все ходят и ходят люди. Ты пытаешься устроиться хоть как-то на стуле с жесткой спинкой. Болит спина, болят плечи, шея, голова. К девяти утра пытка заканчивается, ты добираешься до дома, и все свои выходные спишь, чтобы затем начать день сурка заново.

Я работала по шесть часов, и получала половину зарплаты, чего отчаянно не хватало (половина зарплаты в 2016-м составляла двенадцать с половиной тысяч). Поэтому на первое время я совмещала отель с раздачей листовок на улице.

Основное, чему учат, – отельная компьютерная программа. В разных отелях они разные, и когда переходишь на новое место, больше всего времени уходит на перенастройку на программу – это как другой язык. Есть более замысловатые, есть попроще, есть ориентированные на большее количество номеров или меньшее. Для небольших и средних отелей используется шахматка: сверху календарные дни, слева в столбик – номера. На пересечении наглядно обозначается, кто из гостей где проживает, и чаще всего, кликнув по гостю в шахматке, ты попадаешь в карточку бронирования, со всей информацией и оплатой. В больших отелях из-за количества номеров подобное нецелесообразно – в их программах используют списки гостей. Список заезжающих за день. Список выезжающих за день.

В загруженных по работе отелях – мой считался таким – существует отдел бронирования. Он сидит в другом месте (у нас сидели вообще в другом здании по другому адресу), принимает звонки, сам выставляет брони и отмены. Если звонок по бронированию принимает ресепшен, нужно писать информацию на почту отделу бронирования – госпожа такая-то хочет забронировать на столько-то дней такой-то номер, количество человек, телефон. Отдел бронирования работал пятидневку, в выходные их часть работы ложилась на ресеп.

А чем же занимается ресепшен?

Первым делом на смене мы проверяли журнал передачи дел. Некоторые спорные ситуации в отелях длятся днями. Каждое событие, каждая просьба фиксируется и передается от смены к смене. К гостю Новодольскому принесут конверт, передать. Самойлова хочет заказать билеты в театр, попросила список балетных постановок на двадцать пятое число и агентств с самыми выгодными ценами (ведь госпожа Самойлова не может сама открыть интернет, который у нас с ней одинаковый). День рождения у дочки французов, поздравить от отеля. В номере 317 сломалось крепление в душе. В номере 224 плохо показывает телевизор и жалуются на вайфай.

Этот момент мне сразу в отелях понравился: возможность передачи дел. Хотя с гостями ты проводишь считанные минуты, но между вами завязываются отношения. Какая-то химия, которая работает или нет. Говорят, человеку нужно семь секунд, чтобы составить о ком-то впечатление. И ты, и гости сразу понимаете, совпадете ли вы в общении. С одним администратором одни гости общаются лучше, с другим хуже. Когда гость, с которым у тебя сложилось, видит за стойкой тебя – он подойдет к тебе, а не к коллеге. Так что отельеры смело перебрасывают дела друг на друга. У тебя не получается с гостем, ситуация накаляется, – ты передаешь дело коллеге, который на свежую голову, с другим подходом и обаянием с этим гостем разберется. Так же и твой коллега может передать тебе, и у тебя что-то получится лучше, чем у предшественника.

Это любопытно, что положительная или отрицательная химия складываются всегда и сразу же. В отелях всегда есть место человеческому фактору, – и знать это поважнее, чем разбираться в компьютерной программе.

Еще администраторы встречают гостей и провожают гостей, забирают вещи в камеру хранения. Дают распоряжения по уборке горничным. Принимают оплаты. Сканируют и заполняют в программе паспорта, визы, регистрационные карты. Ставят на миграционный учет иностранцев и на регистрационный – соотечественников. Оказывают визовую поддержку. Рекомендуют лучшие экскурсии-рестораны-достопримечательности-магазины, а если не могут на личном опыте рекомендовать – находят для вас в интернете. Заказывают такси. Объясняют таксистам, где какие в городе улицы. Объясняют туристам, где какие в городе улицы. Разбираются с поломками кранов-душевых-кроватей-телевизора-окон-отопления-интернета. Объясняют, где в номере фен. И где тапочки. Выдают ключи от сейфа (а параллельно раздаются звонки и падают сообщения). Высылают подтверждения бронирования гостям на почту. Отвечают на вопросы. Посылают «знаменитостей и блогеров» местного пошива, которые просятся пожить бесплатно, обещая взамен пару благостных строчек в соцсетях. Разбираются с пьяными, агрессивными, неадекватными, заблудившимися, обворованными, заболевшими и уставшими.

Где-то между этим успевают поесть.

В гостинице 1 я приходила на смену в девять и проваливалась в черную дыру. Поднимала голову – а на часах шесть вечера. Перед носом лежала бумажка, куда я записывала дела, когда отвлекали со стороны – чтобы не забыть, чем занималась. До четырех дел одновременно. Гости подходят, дерг-дерг-дерг-дерг.

Подскажите.

А можно..?

А где…

А у меня…

Дерг-дерг. Дерг-дерг.

Звонки. Сообщения. Звонки.

Довольно быстро меня перевели на полноценные смены – дневные и ночные. Сначала со мной находились другие администраторы. Потом я оставалась одна с Ритой. А иногда просто одна.

Мне нравилось, что это немножко как на сцене. И что ты видишь холл и гостей не так, как гости видят тебя. Сцены я боюсь, но также она меня бесконечно притягивает. В отелях в голове все крутилось «Это ведь и правда как на сцене, но почему-то я не боюсь». Почему-то оно было вполне спокойно, когда я подходила и просачивалась за стойку. Контакты с людьми. Общение. Мне это нравилось.

Рита взялась за мою отшлифовку. Человек, безмерно любящий свое дело. Она до бесконечности рассуждала, что такое хороший тон в отелях, каким должен быть администратор, а каким – сервис. У меня была проблема: чрезмерная дружелюбность и общение с туристами на короткой ноге. Я много улыбалась.

– Вот, посмотри на Лену, – приводила пример Рита. Лену лучше всего характеризовало слово «высокомерная», – Она сдержанна. Это показатель профессионала. Таким и должен быть администратор! Она чуть отстранена, с гостями не болтает, всегда корректна и ни при какой ситуации не поддается эмоциям.

Лена цедила окружающим такие улыбки, которые я сооружала, когда хотела показать людям, что я их ненавижу, но просто не могу сказать это прямо в лицо. Подобных профессиональных высот я достигала, лишь когда меня очень сильно выбешивали.

Я пришла в отельную сферу в апреле – первого апреля, если быть точной. И полтора месяца обучения каждую смену лажала. Это было ужасно.

Нет, с программой я разобралась достаточно быстро. Один простой алгоритм, который не меняется. Самым сложным оказалось сталкиваться с проблемными ситуациями с гостями, а самым паршивым – то, что они не повторялись. Каждый день – что-то новое. Думаешь: «Ну все, я все видела, я больше не повторю предыдущих ошибок» – а оно прилетает. А ты хлопаешь ртом. А старшая начальница по отелю и хостелу, Света, шипит и злобно сверкает глазами.

Света обитала на территории второй гостиницы, дверь в ее кабинет находилась сразу за стойкой ресепшена. Если она оказывалась рядом с администраторами, хороших новостей это никогда не несло. Обычно она была в гневе. И только проработав в нескольких отелях кряду, я поняла, по каким же пустякам Света срывалась.

– Как ты умудрилась в программе выселить не тот номер?! – орала она.

Легко и просто: соседние строчки мелким шрифтом. Большой поток гостей. Куча дел. Ошиблась, проглядев на два миллиметра. В нормальных программах выселение легко отменяется обратно, здесь же поставили, что сделать это может только руководство.

Пустяки. Человеческий фактор.

На меня орали так, что хотелось разрыдаться. Я ходила, со стыда боясь поднять голову. Повторяла себе: «Я не могу ошибаться вечно. Когда-нибудь прекращу. Когда-нибудь научусь всему». И так каждую, каждую смену.

– Мне потребовался месяц, чтобы перестать ошибаться, – утешала меня Карина, еще один администратор. Прямые каштановые волосы в хвостике, светлые глаза. У Карины был жених из Южной Кореи, с которым она болтала по телефону на английском.

Карине потребовался месяц для освоения в отелях, мне – полтора. И все же на меня кричала Света, а Карину недолюбливала Рита. Между ними постоянно происходили мелкие ссоры.

Жизнь в отеле кипела круглосуточно. Дневная смена администраторов принимала гостей, сканировала документы и заносила в программу. На ночную смену ложилась обязанность заносить тех же гостей в «Элпост». Это программа миграционного и регистрационного учета. Скажу проще: это информация в органы, что вы заехали в отель на определенное (указанное вами в бронировании) время. Поэтому в отели официально не пускают без паспорта или с его копией. Любые ваши передвижения фиксируются.

В крупных отелях существуют отдельные должности: паспортист – делает копии паспортов и заносит данные; администратор – улыбается вам на ресепшене. В гостинице 1, несмотря на размеры и ориентированность на иностранцев, обе должности сливались в одного портье. Как-то я была одна на ночной смене. Собиралась мирно занести данные в «Элпост» за день. Когда нагрянула группа из двадцати двух венгров, заехавших в одиннадцать вечера. И вот так я выполняла в одиночку работу и дневной, и ночной смен. Двадцать два человека! По три документа на каждого, отсканировать и пробить в двух программах сразу. Ту ночь я не отдыхала. Начала работать в одиннадцать вечера и закончила к восьми утра.

Из первого отеля помню несколько ярких событий. Одна девушка пришла на ресепшен и сказала, что ее обокрали. Украли фотоаппарат. Горничная вынесла. Горничная от этого обвинения схватилась за сердце.

Видите ли, у нас были камеры на ресепшене и в баре, но на этажах они ограничивались только лестничными пролетами. Все, что мы могли сказать – горничная заходила на этаж во время уборки. Нет, на тележке фотоаппарата не видно. Горничная во время процедуры билась в истерике, божась всеми святыми и родственниками, что она никогда бы подобным образом не поступила.

– Это серьезное происшествие, – с убийственным видом сообщила гостье Рита. Поверх слова «происшествие» выглядывало слово «обвинение». Гостья прилюдно орала на нас уже с полчаса и требовала денежную компенсацию за потерю, – Если дело настолько серьезно, нужно вызывать полицию. Они допросят вас, горничную, осмотрят номер и камеры. Нам сделать это?

Но гостья покричала еще – она кричала, затем возвращалась в номер, потом подходила к ресепшену и опять кричала, – покричала, а от полиции отказалась. Особенно когда ей объяснили, что деньги ну вот ни при каком раскладе раздавать не будут.

Возможно, она просто нашла фотоаппарат.

Самым тяжелым испытанием стало отключение горячей воды. О, это было событие. Еще только в середине апреля я наблюдала за изумленными тайцами, снимавшими на телефон снегопад за окном (обычное явление в Питере), а уже в мае на город свалилась жара. А к летнему сезону отключили воду.

Горячую воду отключили на три недели во всем районе. Это правда, которой поголовно все гости отказывались верить. У отеля был свой бойлер – вот только хватало его минут на сорок с утра.

Очереди недовольных и требующих компенсации морального ущерба тянулись к ресепшену через весь холл. Рядом со страдающими топтались гости на заселение – большинство уже подкованные информацией о местном бедствии из отзывов предыдущих постояльцев (все-таки это длилось три недели). Одна парочка хлопнула об стол перед моим носом паспортами:

– Ваша регистрационная карта, – улыбаясь, протянула я им бумаги.

– Мы ее подписывать не будем, – объявил мужчина, – Здесь снизу вы распишитесь, что выплатите нам деньги, если в отеле не будет воды. Или мы не будем заселяться, и вы по-те-ря-е-те кли-ен-та.

О, как же все любят эту фразу! «Вы потеряете клиента». «Вы потеряете деньги». Позвольте вам кое-что прояснить. Кхм-кхм. Мы говорим о Питере. Отеле в центре города, который забит битком так, что мы уже составили список соседних отелей, чтобы направлять всех желающих с улицы или тех, кто спрашивает об отелях по телефону. Хотя, собственно, отели из этого списка тоже забиты. Спрос в Питере гораздо превышает предложение. Начиная с мая в центре города свободных номеров почти нет. И если вы развернетесь и уйдете – отели горевать не будут. Они в течение десяти минут заполнятся кем-то еще. Даже если воды совсем не будет.

Да, и в любом случае, отношения – это отношения. Они двусторонни. Сервис и доброжелательность – это одно. Но не только гости ставят условия – отели их тоже ставят. Не только гости выбирают, с кем они поведутся – отели тоже выбирают. У администратора есть безграничная власть и право не заселять или выселить любого человека, в том числе без возврата денежных средств, если этот человек кажется ему подозрительным, опасным или каким-либо еще. А говорила ли я вам, что только в очень редких, исключительных случаях зарплата администратора зависит от количества проживающих? Нет – но мы еще по этому пройдемся. Резюмируя: вы никогда не напугаете портье фразой «Вы потеряете клиента». Агрессия и напор не дадут вам желаемого результата.

В той ситуации я поговорила с Ритой, Рита вызвала Свету, потому что мужчина, все еще не заселяясь, со своей спутницей громогласно на весь холл требовали «главного». Света с ними поговорила – кончилось тем, что они заселились в наш отель. Да, без воды. И без какой-либо денежной компенсации. И тут не могло быть другого исхода – у них и выбора-то не было. Ну покричали, потрепали себе и администраторам нервы, молодцы.

При этом, администраторам не чужда эмпатия. У меня сердце обливалось кровью за гостей. И это, конечно, не дело и абсолютный кошмар – жить без горячей воды во время своего путешествия. Но что я могу сделать? Руководство, разумеется, в курсе. Дополнительные бойлеры мы сегодня не подключим – может, к следующему летнему сезону. Как админ, я могу поискать список бань по городу – но вы же туда не пойдете, так ведь? Вы встанете пораньше и будете ловить горячую воду в те сорок минут, пока она не закончилась. Как и все остальные гости остальных пятидесяти номеров. Тут мы с вами, так сказать, в одной лодке, с маленькой разницей, что я перед работой приму душ дома.

Все усугублялось тем, что на разных этажах вода подавалась по-разному. Если не изменяет память, она шла сверху вниз, и на верхнем, четвертом, горячая заканчивалась раньше других этажей. Не такая большая разница, если бы не…

– У нас два номера, – громко пропыхтел мужчина, – На четвертом этаже и на втором. Так вот, на втором горячая вода есть, а на четвертом – нет!

– Тут дело в плановом отключении на районе…

– Все вы врете! Поломалось что-то у вас в отеле, а нас за дураков держите. На одном этаже есть, на другом – нет! Мы хотим возврата!

Требования о возврате, выезды (гости выискивали другие отели, перебирались в другой район), жалобы, угрозы, – и так все три недели, в довесок ко всему остальному, что и так происходит в отеле. Два часа дня. Перед моим ресепшеном нарисовался постоялец. Разгар заселения и жалоб, вокруг него – маленькая толпа.

– Вы на заселение?

– Мы с женой сегодня выселились. Нам нужно пройти в наш номер.

– Вы что-то оставили?

– Просто пропустите нас в номер.

– Боюсь, я не могу этого сделать, – вежливо держусь я, – Вы выселились, там уже прошла уборка.

– Нам нужно на пятнадцать минут.

– Если вам нужен туалет…

– Нет, – взрывается мужчина, – Моей жене нехорошо, ей нужно сделать специальные упражнения в лежачем положении.

Я растерянно озираюсь.

– Но я могу пропустить вас, только если вы оплатите проживание. Вы уже выселились.

– Нам нужно на пятнадцать минут! Мы зайдем и выйдем!

– Вы воспользуетесь убранным чистым номером после выселения. Это возможно, только если вы оплатите проживание за сутки.

Мужчина нетерпеливо достает кошелек.

– Сколько?

– Четыре тысячи пятьсот рублей.

Он снова взрывается.

– Сколько?! Мы пробудем там пятнадцать минут!

– Извините, но это наш прайс. Вот прайс-лист, вы можете с ним ознакомиться.

– Девушка, вы понимаете, моей жене плохо!

– Я ничего не могу поделать, вы хотите воспользоваться номером, это стоит денег. Вы сказали, что упражнения лежачие, значит, после потребуется вызывать горничную и перестилать кровать…

– Жена сделает их на полу. Мы хотим пройти в номер.

– Извините, за четыре тысячи пятьсот рублей.

– Тогда сделайте нам скидку!

– Извините, я не уполномочена принимать такие решения.

Мужчина грохает кулаком по столешнице и произносит магическое:

– Зовите сюда главного!

Опять звать Свету. А она меня ненавидит. Ну, что поделаешь.

Зато Света вправе раздавать скидки. Ради такого случая она снижает стоимость номера для напористого с четырех тысяч пятисот до четырехсот пятидесяти. Мужчина уходит с победным видом как неандерталец, заваливший мамонта.

Света сорвалась, когда я накосячила с оплатой. Большое заселение финнов, мы с Ритой работали в паре. Дело в том, что отели еще платят Элпосту за каждого поставленного на учет гостя. Разумеется, отелям это не нравится. Поэтому а) некоторые нарушают закон и не подают данные о проживающих; б) некоторые тихо оплачивают, ничего не сообщая гостям; в) некоторые просят с гостей эту сумму, ставя перед фактом при заселении – гости в восторге, разумеется; и г) некоторые берут с гостей еще чуть больше, разницу укладывая в доход отеля. Вы никогда не предскажете, какой вариант попадется вам, и спорить о цене в данном случае у вас не получится.

В гостинице 1 мы сообщали гостям при заселении о «city taxes» – «городских налогах». В 2024-м в Питере действительно ввели налог с туристов, но в 2016-м мы маскировали этой формулировкой оплату за постановку гостей на учет (что иногда мелькало в отзывах – туристы писали, что при заезде мы «сдираем» дополнительные деньги, о которых нигде не указано заранее). Итак, к нам заселялась компания финнов – несколько семей – на них было забронировано три номера.

Рита давала мне документы – я их сканировала. Она объясняла финнам разные мелочи – я собирала регистрационные карты. Мы перешли к оплате. Рита называла суммы, а мне нужно было пробивать.

И вот тут произошла заминка: Рита назвала полную стоимость, а я недопоняла – думала, что это без «налога» и плюсанула на триста рублей сверху. Ошибку мы заметили тут же и сами же, так как каждый номер платил за себя. Обычное недопонимание, обычный возврат – но в гостинице 1, как я говорила, для каждой мельчайшей операции требовалось вызывать руководство. Когда дело зашло об оплате, терпение Светы кончилось.

– Я не могу ставить тебя в этот отель, – сообщила она мне, – Ты косячишь с оплатой! А здесь иностранцы. Поток большой, приближается летний сезон. Мне не нужны ошибки. Мы переводим тебя в хостел.

Хостелом называлась гостиница 2 с другой стороны здания.

Я была раздавлена.

Честно говоря, я только-только во всем разобралась. И только-только перестала косячить. Но не сообщать же об этом сразу после косяка с кассой и иностранцами! Я уже оставалась одна в гостинице 1, и на дневные смены, и на ночные смены, и со всем справлялась, и все со мной было хорошо. Два человека просто друг друга не поняли, такого бы даже не произошло, работай я одна. Это все поправимо. Это не вселенская катастрофа. Деньги день в день до закрытия кассовой смены возвращаются моментально.

Меня понизили, и это было позорно.

Я перебралась на ресепшен гостиницы 2.

И внезапно обнаружила, что все не так плохо.

Гостиница 2

Гостиница 2 была хостелом – общие туалеты и душевые на этаже. Восемнадцать номеров – один из них не использовался и представлял собой склад, загроможденный старой поломанной мебелью. В других комнатах по нескольку кроватей, от одной до пяти, и чаще всего здесь останавливались бюджетные путешественники – студенты – или школьные экскурсионные группы, приехавшие с преподавателями в Питер.

В гостинице 1 было четыре этажа. В хостеле – два ряда дверей вдоль одного коридора.

В гостинице 1 гости бесконечно жаловались на отсутствие лифта (подъем и спуск по узкой лестнице; у нас был носильщик из Узбекистана по имени Федя, он таскал чемоданы), на нехватку столов во время завтрака (столов около десяти, номеров в пять раз больше, и все спускались одновременно). Я помню одну милую историю с завтраком, но все остальное – это был мрак.

Милая история следующая: однажды подошла гостья. Она озиралась на шведский стол вокруг, и вдруг спросила, а можно ли ей купить и принести свой арбуз? На улице жара, а арбуза среди завтрака не было. Я ответила, что, конечно же, можно. Гостья дошла до продуктового на углу, притащила огромный арбуз – и неожиданно попросила, чтобы его порезали и поставили для всех. И пусть ресепшен тоже угощается!

Это был самый очаровательный и светлый момент из первого отеля.

Кафе – оно же бар – оно же ресторан для посетителей – находилось впритык к ресепшену, разделенное с нами аркой, даже без двери. Спустя восемь лет я все еще помню, как у них постоянно крутился дебютный альбом Эми Макдональд3. Общий туалет, комната для багажа и лестница, которую так невзлюбили гости, находились за кафе – это была большая двусторонняя проходная, и по утрам там творился ад. В принципе, днем тоже, потому что кафе работало на ланчи для всех желающих с улицы.

В хостеле завтраки отсутствовали как вид. И кухни не было. Нашим постояльцам предлагалась скидка в соседней столовой, плюс у дверей стояли два автомата – со снэками и напитками. Я просаживала все деньги на горячий шоколад.

В хостеле царила тишина.

Просто волшебство какое-то.

Я пришла на ресепшен подавленной – самооценка разрушена, ссылка в какой-то кружок изгоев, ну вы посмотрите на это. И вдруг, всего одна смена – и я поняла.

Зарплата здесь была на две тысячи меньше, не двадцать пять, а двадцать три. Но я сидела в тишине и спокойствии за компьютером, и наблюдала, как мои бывшие коллеги проносятся мимо в мыле – на работу, с работы. Волосы всклокочены, глаза вылезают из орбит, стресс прописан крупным шрифтом поперек лба, – а у меня на столе стаканчик с напитком, и креслице удобное, а не номинальный табурет с жесткой спинкой, с которого нужно вскакивать, когда кто-либо подходит. Свет приглушен, и не слепит тебя сверху. Я смотрела фильмы и сериалы. Смотрела в наушниках – а некоторые мои новые коллеги без.

В хостеле ничего не происходило. Никто практически ни о чем тебя не спрашивал. Никто тебя не дергал. Не нужно было делать четыре дела одновременно. Здесь были редкостью заезды по нескольку десятков человек. Хочешь – читай книгу. Хочешь – смотри фильмы. Хочешь – ешь за столом. Качественно другой вид работы за разницу в две тысячи в месяц.

Единственный недостаток – кабинет Светы прямо за моей спиной. Она, конечно, находилась тут не с девяти до девяти, но ее появления в обозримом пространстве словно вгоняли под ногти иголки – живая иллюстрация бомбы замедленного действия. Впрочем, пока я здесь работала, у Светы появился мужчина, что явно пошло на пользу – она смягчилась, стала добрее и перестала рвать плоть на окружающих. Все администраторы дружно выдохнули.

Между тем, Рита уволила Карину. Прошло пару дней – и на нас свалилась абсолютно невероятная новость: Риту саму увольняли за мошенничество. Она оказывала визовую поддержку гостям (высылала документ, подтверждающий будущее проживание в отеле; его запрашивают при оформлении визы), а вот стоимость услуг завышала и присваивала. Когда Рита выставила Карину, та донесла на нее в дирекцию. Проверили камеры – а затем случилось то, что случилось. Карина утащила Риту за собой.

У меня в голове не укладывалось, вспоминая про искреннюю любовь Риты к гостям, отелю, бизнесу, про то, как она рассуждала о сервисе или как советовала книгу Якова Томского «Отель, портье и три ноги под кроватью»4. Но отели – лучшее место, чтобы убедиться, как много различного может уживаться в людях.

А я в хостеле подсела на корейские дорамы, и на несколько лет это перевернуло мою жизнь. Появилось время смотреть сериалы; сериалы привели к мысли попытаться уехать в Корею и попробовать себя там в качестве актрисы. Много лет назад я не поступила в театральный институт, но маленькая, глупая часть меня все еще цеплялась за возможность стать актрисой. Зависимо, отчаянно цеплялась, пока я работала в офисах, ресторанах, магазинах и отелях.

Сообщаю об этом – потому что важно. И повлияет на все, что произойдет потом.

С Кариной я уже не общалась, когда мой мозг заразила идея спланировать путешествие в Корею. Прямо в отелях я начала претворять свой план в жизнь.

Сначала, пользуясь безлюдьем, я взялась учить корейский язык. За четыре дня с помощью интернета освоила корейский алфавит – хангыль. Затем начала читать вслух и повторять аудиозаписи, косясь, нет ли где горничных по коридору, которые решат, что девочка окончательно спятила и разговаривает сама с собой на какой-то тарабарщине. Но я понимала, что всего этого недостаточно. Нужен преподаватель, и нужна еще одна работа, если я хочу скопить достаточно денег на поездку.

Между тем, ни для кого не было секретом, что хостел закроют в последний день сентября. Одни говорили, что на его территорию расширят гостиницу 1, финансово более выгодную. Другие – что место сдадут под офисы.

Мы работали последние летние деньки. Сбоку от ресепшена было окно с подоконником, на который я присаживалась (подоконник не был настолько широким, но я умещалась). Окно выходило на угол Апраксина двора и шикарное здание в стиле модерн с двумя этажами свадебных платьев. При мне, к сожалению, магазин платьев переехал, на его месте открылась букмекерская контора. Но все равно это был вид. Это был угол. Спешащие люди, не догадывающиеся, что я в семь утра наблюдаю за ними с чашкой горячего шоколада, пока хостел погружен в тишину.

Но и некоторые события в гостинице 2 повлияли на меня как на человека и отельера. С чего начать – с воровства или попытки изнасилования? А давайте с воровства.

Молодой парень забронировал кровать в пятиместном номере на двое суток. Сказал, что ему нужно снять деньги, и оплатит он завтра. А на следующее утро ушел со всеми вещами (у него был-то один рюкзак), – а мы не остановили, думая, что он проживет дольше.

Я не остановила. Я его заселяла. Мой график был два через два, и оба дня я была на смене.

Я обнаружила, что он пропал, не заплатив 1800 за двое суток. Или хотя бы 900 за одни. Спасибо горничной, пришедшей со словами «Какая текучка? Там нет ничьих вещей».

Ну, вы понимаете? А теперь представьте, сообщать об этом Свете.

Вот и я представила.

Но сделала еще попытку позвонить по оставленному им номеру.

– Это такой-то такой-то? – в трубке замялись. Достаточно, чтобы я поняла: это он.

– Нет, его друг.

– Вы сегодня ушли из гостиницы 2 без оплаты. Во сколько вы вернетесь и оплатите?

В трубке раздались гудки.

Меня обуяла настоящая ярость. Я схватила телефон с другим номером и набрала снова.

– Я подам на вас заявление в полицию! Да на вас живого места не останется! Я найду вас и своими руками…

Меня снова сбросили. Я разрыдалась.

Разумеется, ни к какой Свете я не пошла. Пользуясь тем, что бронь напрямую, сократила проживание на день и внесла свою кровную тысячу. Как бы я хотела выставить скидку, сбросить цену до четырехсот пятидесяти, – но это вызвало бы много ненужных вопросов. Я прорыдала, запершись в Светином кабинете и свернувшись калачиком на полу – самой Светы не было. Больше половины моей ставки за день, а она и так грошовая. Но это были самые цветочки, из того, что отель может припасти для вас, если вы в нем работаете.

По части оплаты – когда при заезде спрашиваешь деньги, гости часто толкают: «Вы думаете, мы не оплатим и сбежим?» – и гогочут, довольные шуткой.

Именно так отельеры и думают.

Ну а с чего бы верить? Мы вас знаем? А прецеденты воровства бывают, и на этих страницах вы их еще встретите, полный спектр. Возможно, где-то и существуют отели, где расплачиваются при выезде, дополняя это всевозможными мини-барами, но в моей практике подобного не было. Администратор, просящий у вас оплату при заезде (как и все документы на всех гостей), – это обычное явление. А если вы оплатите и вдруг захотите съехать – вам вернут сумму, если только у вас не невозвратный тариф. Так это работает в отелях.

Но перейдем к более интересной истории. В один вечер в хостеле остановился байкер. Вот прямо «Ангел ада», шкаф под два метра ростом, гора мышц, как бы клишировано ни звучало. Мы разговорились. Он периодически выныривал на улицу за порцией алкоголя из бара напротив. Настроение у него было хорошее, я бы сказала дружелюбное. Я не ощущала угрозы.

Милое перебрасывание фразами; я как-то случайно упомянула, что за пять лет до этого заняла первое место в Питере по армрестлингу. Байкер загорелся со мной посоревноваться.

– А почему бы и да, – решила я.

Стойка ресепшена была в форме отзеркаленной буквы «Г». Мы встали друг напротив друга у бокового короткого отростка, где начинался проход в мою рабочую зону. Выставили руки. Переплели пальцы. Я старалась держать опорный локоть под максимально острым углом, это позволяет удерживать противника сильнее тебя. Знала – сейчас будет больно, из этого мотоцикла литые запчасти прям в стороны выпирают. Но мне самой было интересно, насколько меня хватит.

– Три, – считал байкер, – два, один.

Мы резко навалились каждый в свою сторону. Пожалуй, я упиралась секунды полторы, может и две. Не очень долго. Предсказуемо. А затем он с ударом повалил мою кисть о поверхность.

– Ничего себе! – восхитился байкер, – А ты сильнее, чем я думал. Продержалась!

– Ага, – слабо квакнула я, потирая онемевшую руку.

Но он продолжал восторгаться. Я улыбалась и кивала. Рука чертовски болела, просто кошмар. Расшаркавшись друг с другом и раскланявшись, мы разошлись – он ушел пополнять запасы алкоголя в крови, я вернулась к работе, охая над конечностью. Дело шло к вечеру, ночная смена.

В гостинице 2 не предусматривали спать на рабочем месте. Нам некуда было отойти. Хотя предприимчивые администраторы находили выход. Одна коллега отправлялась спать в раздевалку – там была кушетка около полутора метров в длину. Мама в декрете, она договорилась работать только по ночам, приходила и заваливалась спать. И получала свои двадцать три тысячи. Другая коллега шла спать в номера, а иногда приводила туда своего парня. Я об этом узнала от возмущенной горничной, после того, как они оставили за собой презервативы.

Я была юной, зеленой и совсем еще зашуганной, так что от ресепа отлучаться боялась. Но и не спать не могла. Я вытаскивала из подсобки подушку, отодвигала по столу клавиатуру, клала на ее место подушку, садилась на кресло и наклоняла вперед голову. Всегда готовая вскочить и сделать вид, что сижу на рабочем месте. Ночью это приходилось делать частенько: в одном здании с нами было общежитие. Студенты не должны проходить через отель, но так им было короче. Так что они трезвонили ночью, я вслепую открывала – вдруг гость? – а они безнаказанно прошмыгивали в сторону черной лестницы до того, как можно было хоть что-то предпринять.

Вообще руководством подразумевалось, что, когда звонят ночью, мы будем через переговорку узнавать, кто это, что нужно, и прочее, и прочее – но подобные радужные иллюзии сильно расходятся с реальностью, когда ты подскакиваешь в полусне и пытаешься заглушить источник шума – звонок переговорки. Вы часто по утрам ведете задушевные беседы с будильником? Вы его глушите. Вот и администраторы такие же люди, из той же плоти и крови, с такими же инстинктивными реакциями.

Итак, белые ночи. Питер. Тебя дергают – гости, студенты, случайные прохожие, решившие разузнать цены. Ты сонная, плохо соображающая. Звонок. Я потянулась открыть. И тут ко мне на ресепшен ввалился «Ангел ада».

А вот теперь он набрался под завязку.

Он почти не был способен связно говорить. Середина ночи; похоже, последовательно несколько часов напивался в баре по соседству. Байкер ввалился и пошел ко мне. Я вскочила с кресла.

Он обогнул стойку и зажал меня с обратной стороны от короткого отростка буквы «Г». Отсекая любую возможность куда-либо выбраться. Последнее, что я помню, до того, как пелена застелила глаза – его рука, тянущаяся ко мне за шею, под волосы.

А потом у меня вся жизнь пронеслась перед глазами.

И – неожиданно – особенно ярко – один момент. Несколько лет до этого, я – промоутер, продающая чай в магазине. Безлюдная глухомань. Моя напарница – замужняя девушка лет тридцати.

– Все мужчины хотят, чтобы ими управляли, – вещала она мне, – Они такие сильные, но им втайне хочется побыть маленькими котеночками, и чтобы за них все решали. Смотри!

Мимо нас проходили два неопознанных субъекта. Нечто без возраста, профессии, и явившееся за водкой.

– А ну быстро! – остановила их напарница приказным тоном, – Взяли с полки чай. У нас акция.

Мужчинки присели.

– Что? – робко проблеял один.

– Акция, говорю. Подошли сюда, взяли чай. Затем пошли на кассу. Пробиваете – приходите с чеком и получаете подарок.

«Получаете подарок», сказанное с наездом надзирательским тоном, звучало, надо признать, иронично.

– Да-да, хорошо, – к моему изумлению закивали мужчинки. Вид у них был, словно мешком по голове жахнули. И они взяли чай, две коробочки, купили, принесли нам, и получили кружку.

– Я же говорила, – победно улыбнулась напарница.

Все это пронеслось в голове за секунду.

Байкер еще тянулся рукой куда-то к моей шее, когда я на него заорала.

– А ну убрал руки!

Тот замер.

– Убрал руки, сказала! – обрушилась на него я, – Развернулся, отошел от моего ресепшена, и чтобы я тебя больше не видела! Пошел в свою комнату, закрылся, лег спать. Или, – я импровизировала, – выставлю из хостела без возврата стоимости проживания!!

Байкер скукожился.

– Ты злая, – пискнул он и вывалился из хостела на лестницу. Через окно я видела, как он пересекает дорогу обратно в бар.

Меня трясло, шатало, било по всему телу. Зуб на зуб не попадал. Я позвонила Феде, который, к счастью, жил при отеле, и попросила остаться со мной, пока гость не окажется в комнате. Потому что попасть в нее он мог только через ресеп.

Три часа ночи, шум улицы и проносящихся мимо машин. Красновато-оранжевые отблески фонарей на стенах сквозь жалюзи. Я трясусь в кресле, Федя кое-как устроился на неудобном жестком стуле, который мы извлекли со склада поломанной мебели. Байкера не было долго. Наконец, раздался звонок. Я вся сжалась. Но он просто прошел мимо нас заплетающимися ногами дальше по коридору. Его номер был в самом-самом конце.

Помялся вдалеке с дверью. Вроде открыл, зашел внутрь. Все стихло.

– Кажется, все, – пересохшими губами прошептала я.

– Я пойду, – проскрипел Федя, поднимаясь со стула, – Звони, если что.

Меня все еще знобило и подташнивало.

Разбудили меня в 6:30 утра.

– Мы хотим возврат за проживание, – заявила девушка.

– Что? – спросонья не поняла я, – Что?

За ее спиной стоял парень.

– Возврат за проживание. К нам ночью вломился пьяный байкер. Он стучался в дверь, мой супруг ему открыл, и тот влез в номер, стал ходить всюду и трогать вещи. Мы его насилу выставили.

– Почему вы ничего не сказали сразу? – недоверчиво уточнила я, – Не позвали… меня, например?

– Мы хотим возврат, – не терпящим возражений тоном припечатала особа.

Черт его знает, врала она или не врала. Их номер был соседний. Ну вот никак я со своего места не могла видеть, в ту дверь ломился байкер или на тридцать сантиметров левее. Я не видела, чтобы он выходил обратно в коридор. А вот парочка могла его видеть. Могла его слышать. Стены хлипкие. Могли слышать то, как кричала я. Могли решить, а почему бы, раз есть такая возможность, не пожить в Питере бесплатно?

Самое странное – почему они никого не позвали, когда ночью к ним вломился пьяный и учинил разгром. Если можно назвать пример того, как гости НЕ ведут себя в отелях – то это будет одним из возможных вариантов.

– У меня смена до девяти, – без сил простонала я, – Руководство будет в десять. Они ответят на все ваши запросы.

Пусть сами разбираются.

Света была в ужасе.

– Почему ты ничего не сделала? – это было первым, что я услышала из трубки телефона, которую взяла в свой выходной, – Почему ты не вызвала охрану? У тебя была тревожная кнопка под столом!

Ах да, кнопка. Видите ли, во-первых, я про нее забыла. Я начисто про нее забыла, потому что никогда не пользовалась ею до, и потому что вы не можете предсказать, как поведете себя в форс-мажорной ситуации. И, во-вторых, если бы я про нее и вспомнила, огромная за-сто-килограммовая туша зажала меня совсем в другом конце ресепшена.

– Мы не можем выставить его из хостела! – почти рыдала в трубку Света, – Если бы ты позвала охрану, у нас было бы наглядное доказательство для полиции, и весомое основание, чтобы его выставить. А теперь нужно ждать следующей ночи и пока он снова что-нибудь устроит, и только тогда мы сможем что-то предпринять, и все из-за тебя! Почему, почему ты не нажала эту кнопку? Ее специально для вас устанавливали!

– Света, а что с возвратом той паре? – спросила я, после долгих, бесконечных оправданий и извинений, как и почему я себя вела, когда меня домогались.

– Нам пришлось вернуть им деньги, – сухо отчеканила руководительница, словно в этом тоже была моя вина. Будь моя воля, я бы им не возвращала. Уверена, они выдумали эту историю.

И почему отель должен нести ответственность за поведение постояльцев? Сведите эту парочку с байкером, пусть они напрямую у него потребуют свои деньги за моральный ущерб, глядя ему в глаза – он же вломился. Думаю, картина несколько поменяется.

Глядя на это несколько лет спустя, я все же несколько Свету не понимаю (опуская то, что я не понимаю ее вообще): необязательно ловить гостя на чем-то с поличным, чтобы выставить его из отеля. Как я уже упоминала, отельер может сделать это просто по своему усмотрению – а тут еще свидетельство Феди, и гости, требующие возврата. Прямой ущерб отелю. Прощай, байкер, и не появляйся здесь больше, ты в черном списке. Все проще. Но наши ждали новой ночи, а в новую ночь байкер снова напился, и вот тогда вызвали охрану, а за ней – полицию. И выселяли его ненамного раньше срока самого отъезда, потому что заезжал он всего на два дня.

Я все боялась, что меня уволят. После этого случая я была почти уверена, что получу новость об увольнении. Ее не последовало. Возможно, меня продержали, чтобы не нанимать нового сотрудника на месяц с небольшим до закрытия. Но осталось чувство, что, если бы можно было меня поджечь, или воплотить еще что-нибудь карательное, Света обязательно бы воспользовалась этим шансом.

Может, я ошибаюсь. Мои ощущения.

Еще помню даму, которая пришла на ресепшен в четыре утра с вопросом, почему в Питере все в это время закрыто, – она откуда-то с востока, и по ее часовому поясу уже двенадцать, она голодная.

Ну и последние, кто у нас гостил перед закрытием хостела, это были китайцы. Это одна из самых потрясающих историй, поэтому ее я расскажу подробнее.

В последний месяц мы закрыли продажи на разных сайтах и принимали только отдельных гостей, бронировавших по телефону, почте или с улицы. В конце августа по электронке пришел запрос на группу из девяти китайских пенсионеров – можно? Можно. Цены какие? Цены хорошие. Прекрасно. Договорились. А, еще одна деталь. Они будут на велосипедах. У вас найдется место для девяти велосипедов?

– Нет, – ответила Света, – У нас такого места не найдется. Пусть паркуют внизу на улице.

Китайцы были не согласны оставлять внизу велосипеды, на узком неприспособленном тротуаре напротив Апраксина двора. И нельзя сказать, чтобы такая позиция не имела под собой логического обоснования. Возникла заминка. Ни одна сторона не хотела уступать. Внезапно мне пришла идея.

– Мы же можем держать велосипеды в комнате со старой мебелью! – предложила я, – Это сразу у ресепшена. Закрытое на ключ помещение, просторное, а мебель мы чуть разгребем и раздвинем в стороны.

Единственное – это значило, что китайцам придется каждый день на себе спускать велосипеды со второго этажа на первый, а вечером самим поднимать их обратно. Но гостей такой вариант устроил.

И вот, в мою смену, в двадцатых числах сентября, к нам заехали девять китайских пенсионеров. Самому младшему было пятьдесят девять, самому старшему – за восемьдесят. Восемь мужчин и одна женщина. Это уже было впечатляюще. Но просматривая их миграционные карты, я заметила, что в Россию – в Москву – они прибыли первого сентября, три недели назад, и это значило, что…

– Они что, – воскликнула я, – проделали весь путь от Москвы до Санкт-Петербурга на велосипедах?

А по всему выходило, что так. Они всюду перемещались на них. В Петергоф? Велосипеды. Пушкин? Да не вопрос. Каждый день китайцы сами спускали и поднимали велосипеды (велосипед для дамы премило спускали мужчины). Это был настоящий мастер-класс по здоровой пенсии и пороху в пороховницах. Хотя и китайцы умудрились начудить. В один из дней они заперлись все вместе в номере. По этажу начали расползаться премерзкие запахи. Вонь. Настоящая вонь. Я отправилась разбираться.

Дверь отворила китаянка. Но чуть-чуть, на цепочку. Покивала, мол, да-да, вас слушаю, что беспокоит?

Кое-как сквозь расщелину я разглядела горелку, установленную на нашем полу. Поверх – кастрюлю. Они варили что-то прямо в номере, и это что-то воняло.

– Вы можете не готовить в комнате? – уточнила по-английски я. Китаянка подняла брови. Английский она не знала.

– Запах? – поморщила я нос, – Запах по всему этажу. За-пах.

Китаянка с улыбкой покивала и захлопнула дверь прямо перед моим лицом. Я постучалась снова. Безрезультатно.

Тут уже делать что-либо даже не имело смысла. Напрыгивать на китайцев, скандалить, выставлять на улицу сразу девятерых человек? Маловероятная перспектива. Объяснить что-то, когда они в порыве дружно английский «забывают», а заодно теряют слух, зрение и память – это как с ветряными мельницами бороться. Утешала мысль, что уже последние дни работы хостела. Кроме китайцев на этаже был занят всего один номер, мама с дочкой, и они где-то гуляли. Травиться вонью предстояло лишь мне.

И китайцы, и семья выезжали одновременно в один день, тридцатого сентября. И это был последний день работы хостела. Гости об этом даже и не знали. Удивительное совпадение. И это была тоже моя смена (и мои именины, если уж на то пошло). В двенадцать дня я проводила последних гостей, помахала, осенила улыбками, – затем закрыла дверь, ностальгически вздохнула, выдохнула и вернулась за ресепшен. В пять вечера началась работа.

Отключить все компьютеры, телефоны, кассы, отсоединить провода, протереть от пыли, убрать. Выбросить весь мусор. Разобрать ресепшен буквально на запчасти. За это мне никто не приплачивал. Это делал бы любой, оказавшийся на смене. Колесо фортуны развернулось так, что это делала я.

Я включила дебютный альбом Бёрнса5 и работала. Периодически мимо проходила Света, она округляла глаза на музыку (да, легкие ретро-вайбы, знаю), но не комментировала. К семи вечера от ресепшена остался только стол, идеально блестящий после антибактериальных салфеток. Меня поблагодарили за работу. Я вышла из гостиницы 2, чтобы больше в нее не возвращаться.

Это увольнение оплатили в двойном окладе. Родители настаивали, чтобы я шла разбираться, почему не в тройном, но сама отельная сеть существование не прекращала, лишь ее филиал. В гостиницу 1 уже не брали – там был полный набор администраторов.

Снова без работы. Отели не особо верили в историю с закрытием, тем более накладывающуюся на перипетии перемещения с одного объекта на другой. Три недели я провела в безработице, панике и стрессе. Уже немного распробовала вкус hospitality, но не знала, куда двигаться дальше. Может, пойти в крупные сети, попытаться построить карьеру? Но в планах была Корея и понимание того, что спустя время я все брошу и исчезну, уехав в другую страну – возможно, навсегда.

Я все же сделала попытку, в два гиганта. Один – всемирно известная сеть с филиалом в далеком и тихом месте – за площадью Тургенева. Как в XIX веке район Коломны считался у черта на куличиках, так и сейчас не то, чтобы что-то сильно изменилось: до ближайшего метро далеко, что пешком, что на наземном транспорте. Но выглядело как неплохая площадка, чтобы начинать. Любопытство взяло свое.

Собеседование проходило в холле у ресепшена. Светлом, просторном пространстве, залитом солнечным светом – и совершенно пустом. Девушки за стойками выглядели отличницами. Я, как могла, пыталась держать спину ровно на малиновом плюшевом кресле, пока менеджер по персоналу хмурила брови на мое резюме.

– Вы же понимаете, что у вас мало опыта? И вы никогда не работали в четырехзвездочных отелях?

– Я готова учиться, – твердила я, – Я очень старательная.

Менеджер склонила голову. Накидала примеры проблемных ситуаций – я ответила. Осведомилась про компьютерную программу – я ее не знала, но готова была грызть зубами компьютер, если оно поможет в изучении. Я видела, что меня хотят завалить.

– Вы в резюме указали, что знаете языки, – поджала губы менеджер.

– Английский.

– Тогда дальше перейдем на английский. Вам же придется общаться с гостями.

Я пожала плечами – английский так английский. Он у меня на хорошем уровне, хоть отдельные слова и забываются, если какое-то время не разговариваю.

Мой лайфхак в собеседованиях на английском – рассказывать про свои путешествия вместо рассказа об увлечениях. Начинаешь перечислять города и страны – это несложно, – а минуту спустя просят остановиться: экзамен по языку окончен.

– А отельные термины на английском вы знаете? – внезапно перебивает меня менеджер.

– Ну… – замялась я, – Да, наверное.

– Как будет по-английски «шведский стол»?

Ха. Понятия не имею.

– Swedish… table? – робко предлагаю вариант.

Менеджер расхохоталась ведьминским смехом. Я, подражая, вслед за нею.

– Это можно подучить, – добавляю я, – Если есть какие-то слова, которые нужно знать, я их выучу.

– Да, да, – покивала менеджер, поднимаясь с дивана, – Мы вам перезвоним.

Вам тоже теперь интересно, как будет «шведский стол» по-английски? Изуверское «Smörgåsbord», и это слово каждый раз вылетает из моей головы сразу после прочтения. Впрочем, можно и проще – «buffet». «Буфет» смотрится неплохо.

Через несколько дней из отеля позвонили – и объявили, что готовы дать мне работу.

– …Вот только на ресепшен мы вас поставить не можем.

– Не можете? – переспросила я.

– Не можем. Вам ведь еще столькому нужно научиться.

– И что вы предлагаете?

– Вы можете сканировать паспорта.

– Просто сканировать паспорта?

– Да, у вас будет отдельная комната с принтером. А через год, если будете хорошо работать, переведем на ресепшен. Но, знаете, я думаю, вам не нужна эта работа.

– Вот как?

– Да, зарплата маленькая, двадцать тысяч, и целый день сидеть в запертой комнате с документами. Подумайте, надо ли оно вам. Взвесьте все хорошенько.

– Значит, маленькая комната с паспортами, отдельно от стойки, двадцать тысяч, а через год – должность администратора?

– Если будете хорошо работать. Подумайте. Уверена, вы можете найти место получше, вы такая способная девушка.

Я мерила комнату шагами под впечатлением от этого восхитительного диалога. Прямо язык чесался сказать: «Знаете? А я согласна!». Вот просто в пику, из вредности.

Но – Корея. Я помнила про Корею.

А еще двадцать тысяч. В мировой знаменитой сети. Позор какой. Им самим не стыдно?

– Да, вы правы, – медленно произнесла я, – Найду место получше. До свидания. Ах – и спасибо за такой шанс!

Второй гигант принадлежал к итальянской сети, и в 2016-м в России имел два отеля: в Петербурге и Новосибирске. Вот тут оформление – сюрреализм и китч – выкрутили на десять Дали из пяти. Просто скажу, что в рекламной кампании использовались мотивы из Льюиса Кэролла, а стойка ресепшена оформлялась как рама от картины. В холле этого отеля под Новый год всегда стояли самые восхитительные елки.

Собеседование проходило в баре. Я сидела на рыжем табурете и смотрела на колонну в виде человеческой головы, зажатую между потолком и барной стойкой.

– Расскажите про самую напряженную ситуацию за ваш опыт работы администратором, и как вы ее разрешили, – спросила девушка напротив.

– О, несколько недель назад на меня напал пьяный байкер и попытался изнасиловать, – с готовностью откликнулась я, – Я на него накричала, он испугался и ушел.

Воздух между нами замер. Девушка застыла, не шевелясь; ее губы, брови, взгляд – все словно подернулось ледяной корочкой. Запоздало в мою голову пришло, что в отелях такого ранга раскрывать рот на гостя разрешается, только чтобы подсказать, как тебя скрутить получше. Чтобы гостю было удобнее.

Из итальянской сети перезванивать не стали.

По иронии судьбы, мой следующий отель – номер 3 – окна в окна находился напротив царства сюрреализма. И я имела все шансы туда не попасть.

Гостиница 3

Звонок раздался, когда я вынимала письма из почтового ящика. Уже три недели без работы. На том конце провода – мужской голос, немолодой. Как-то не привыкла я связывать отели с мужчинами, оно настораживало. Но я была без работы и согласилась подъехать.

Это оказался угловой особняк недалеко от Исаакиевского собора. Дверь вела в помещение в заделанной арке – с арочным полукруглым потолком. Всюду сквозило темное дерево и белые стены. Изящные панели, изогнутые углы. По бокам прохода – антикварные кресла и застекленные этажерки с сувенирами. Тяжелая люстра. Картины. Атланты, поддерживающие потолок при повороте на лестницу.

Романтический старинный Петербург. Чуть напоказ напыщенно-богатый.

За ресепшеном, изгибающимся плавной волной, сидел паренек в темной майке, со смуглой кожей, черными волосами и бровями.

– Добрый день! Я на собеседование.

– Валид Нахсараевич на третьем этаже в столовой.

Валид Нахсараевич. Если я собиралась здесь задерживаться, такое имя лучше было записать. Я поднялась по широкой лестнице. На каждом этаже стояли статуи или висели картины – настоящий музей. Третий этаж начинался двумя дверями. Налево – конференц-зал. Направо – столовая.

Тут сделаю паузу, чтобы акцентировать торжественность момента. Увидев на фотографиях эту столовую, гости принимали решение ехать именно в этот отель. Когда я увидела столовую, то только из-за нее твердо решила здесь работать.

Окна с матовыми стеклами располагались высоко вверху, под потолком. Сверху донизу стены были отделаны темным деревом, причудливо обструганным, ошкуренным, ограненным во всевозможных формах деревьев, виноградных лоз, скалящихся медведей. Шкафы с резьбой, зеленые библиотечные торшеры, полумрак. И – картины. Сказки. Похожие сказки на братьев Гримм, только не все сюжеты угадывались. Но над одним из столов точно висела иллюстрация к «Гансу и Гретель» – ведьма перед двумя детьми затачивала удивительно широкий и острый нож.

Я поняла, что влюбилась.

Мужчину за круглым столом в отдалении я даже не сразу заметила.

Перед ним стоял чайник. Он пил чай из чайной пары.

Я подошла, не переставая вертеть головой по сторонам, не в силах оправиться.

Валид Нахсараевич оказался невысоким иракцем, смуглым, седым, с усами щеточкой и смеющимися восточными глазами. В его речи скользил мягкий акцент, который я уловила еще по телефону. Собеседование шло своим ходом. Наконец мы перешли к условиям работы. Тут в разговоре промелькнуло:

– Работа у нас сутки через двое…

– Стойте-стойте, как? – перебила я, – В условиях же было указано, что два через два?

На вакансии с другим графиком я и не пробовалась. Мне казалось, что при суточной работе с тебя будут требовать все эти сутки не спать. Представьте, я описывала двенадцатичасовую смену, и как она изматывает, а тут помножьте на два, да еще и под пыткой держать глаза открытыми! Все отели, близко это напоминающие, я обходила стороной.

– Мы все хотим перейти на два через два, но пока не получается, – объяснил Валид Нахсараевич, – Но мы обязательно перейдем. Попозже. Пока так.

– Боюсь, тогда эта вакансия мне не подойдет, – расстроенно сказала я, – Я не представляю, как можно сутки не спать.

– Почему не спать? – удивился директор, – В подсобке кровать, после двенадцати спите.

– Правда?

– Конечно. Только гостям двери открывайте, если они ночью приходят, а так спите на здоровье.

– Ну… это… тогда другое дело.

– Ормон вам все покажет, – добавил Валид Нахсараевич, имея ввиду парнишку с черными волосами, – Приступим завтра же. Мне очень нужны сотрудники, а Ормон, между нами, совсем не способен сидеть на ресепшене.

Так, сама того не ожидая, я попала в круговерть суточных отельных смен – и все потому, что отель неправильно указал условия работы.

Первое, что я узнала от Ормона, так это как он оказался на ресепшене. А так, что трех предыдущих администраторов Валид Нахсараевич уволил одновременно полным составом – в ответ на их общие протестные заявления на увольнение. О чем протест, и в чем суть дела, от меня держали в тайне. Иногда Ормон умел быть молчуном.

Кроме отеля на пятнадцать номеров у Валида Нахсараевича были раскинуты по Питеру кальянные, и дела шли не очень хорошо: они то и дело закрывались. В отель директор заезжал редко, пару раз на неделе, и проводил время в кабинете на третьем этаже, с не менее роскошными интерьерами XIX века, чем в столовой. Отделка там была светлой, в угловом эркере стояла статуя в чаше, некогда бывшей фонтаном. Что удивительно – фотографии этих интерьеров были на сайтах бронирования, среди прочих фото отеля, и гости, как ни пытались, не могли определить, где же это. В ту комнату не водили.

В отеле была приходящая повар, Рано, плюс одна горничная, плюс техник Даниил и два таджика, Ормон и Рахим. Ормон и Рахим из отеля не выходили. Вообще. Жили они в бывшей каморке, там же, на третьем этаже, а на улице оказывались либо чтобы выполнить поручения директора в одной из кальянных, либо в свой единственный выходной на неделе (их выходные, разумеется, друг с другом не совпадали). В выходной они выбирались на свежий воздух из четырех стен, и обычно доходили до Сенного рынка, локации мигрантов – перекидывались новостями и закупали для себя продукты. Рахим почти не говорил по-русски и осваивал язык прямо у меня на глазах, а Ормон, помоложе и шустрее, знал таджикский, узбекский, русский, и даже немного английского с турецким. За коммуникацию отвечал именно он.

Ребята по утрам проверяли за горничной уборку, а в остальное время служили вместо охранников. Могли заменить техника, если ночью что-то ломалось, могли поднять в комнату багаж. Обычно же они сидели, развалившись, на диванчиках по двум сторонам от ресепшена и не делали… ничего. Смотрели телевизор – все время футбол – а Рахим переписывался или созванивался со своей женой. В какой-то момент кто-то из них поднимался на кухню, готовить еду на двоих. Они не ели мясо животных, убитых электрическим током – только зарубленных топором – потому готовили себе сами из своих продуктов с Сенного рынка.

Номеров в отеле было пятнадцать, и все с отделкой чуть современнее, чем исторические апартаменты наверху. Маленькие, но достаточно изящные. Главных проблемы было три. Первая: на фото номера казались больше (а записанное на сайте количество квадратов никто не читал). Вторая: потолки были историческими – а, значит, никакие стенки, отгораживающие туалет и ванную, в них упираться не могли. Пришлось создавать эдакую коробочку, потолок под потолком, и на этом пространстве копилась пыль. Одна гостья – аллергик – однажды устроила настоящий выговор: «Как часто вы протираете все, что там, под потолком, копится?» – и стояла, глядя на меня, в ожидании ответа. А я сдерживалась из последних сил, чтобы не ответить: «Вы спрашиваете, как часто горничные достают приставные лестницы, забираются на высоту четырех метров, протискиваются в эти щели, и пытаются выгрести что-то на верхотуре, там, куда физически не дотянуться? Ммм… ответ «Никогда» вас устроит? Потому что это никогда».

Да.

И третьей проблемой было (и сталкивалась я с ней чаще всего), что под одинаковыми категориями номеров были записаны номера совершенно разные. Это касалось Улучшенного номера. У нас их было два: один роскошный, с широкой красной стеной и большим свободным пространством, другой – не настолько красный, и с пространством поменьше. Но он тоже был Улучшенным: там стояли столик и два кресла. Гости залипали на сайте на яркий красный номер, бронировали, приезжали – и вдруг их селили не в то. Тогда они приходили на ресепшен, вне себя от гнева.

– Мы бронировали красный номер!

– У нас в категории таких два, – принималась объяснять я, – Красный сейчас занят. Мы вас поселили в другой Улучшенный.

– Но мы хотели красный!

– Вы можете забронировать категорию, но номер из нее предоставляется в зависимости от занятости. Красный сейчас занят.

Разумеется, фотографии присутствовали обоих номеров, всегда и везде, но на второй почти не смотрели. Иногда гости были посмекалистее, и писали заранее, мол, мы хотим красный. Но ресепшен все равно может поселить только по ситуации. Кто-то приехал на двое суток раньше и тоже по этот номер. Естественно, тут действует порядок очередности. Чистое везение.

Первый сезон сериала «Белый лотос» строился вокруг ситуации, когда богатые туристы забронировали один номер, а их поселили в другой, хуже категорией. У меня волосы дыбом стояли при виде менеджера отеля, пытавшегося убедить гостей, что они забронировали совсем не то, что забронировали (что легко проверяется). Абсолютно неправдоподобно в отеле любого класса. Решается проблема так: если отель не может предоставить номер, который бронировали, дается номер категорией выше, в своем отеле или другом отеле сети. Если сети нет – то администраторы уже ведут переговоры с отелями в округе, которые подходят под условия: расстояние до четырех-пяти километров, отель такой же звездности или выше, класс номера такой же или выше. Затраты на разницу в стоимости покрываются за счет руководства.

Иногда, если расписать гостю все этапы переселения, он сам откажется в это ввязываться.

 Кстати, в крупных отелях по всему миру подобные ситуации происходят чаще. Руководство изначально исходит из того, что часть бронирований отменится, и сознательно допускает овербукинг. И если подходит время заселения, а претендентов на номер несколько, их уведомляют о переселении в другой отель, выделяют хороший номер и задабривают каким-нибудь шампанским и фруктовой тарелкой.

Возвращаясь к гостинице 3, у нас разные номера были в одной категории. Технически – не вина администратора. Все условия на сайте. И много, много периодически возникающих недовольных гостей.

Надо отдать должное Валиду Нахсараевичу: за свои деньги он сделал из здания конфетку. На рабочем компьютере хранилась папка с фотографиями «до» – и выглядело оно прискорбно. Темно-зеленая грязная парадная с тусклым освещением оголенной лампочки – ныне парадная лестница со статуями, – обветшалая штукатурка, череда захламленных коридоров и ободранных комнат. Только третий этаж подвергся меньшему разрушению. В здании ранее находились посольства, а позднее – офисы. А потом туда пришел Валид Нахсараевич и собрал из этого монструозного хлама отель.

***

– Ты боишься привидений? – спросил меня Ормон.

– Привидений? – переспросила я.

– Привидений, – мы сидели в подвале за ресепшеном. Никакому гостю нельзя было спонтанно зайти за ресепшен, и я моментально отнесла это к плюсам. Ресепшен шел от стены до стены. Чтобы попасть к нему, нужно было юркнуть в небольшую дверку у лестницы, пройти по коридору – две полки сбоку для хранения багажа, – завернуть в подвальное помещение с деревянным настилом, и по ступенькам подняться к рабочему месту. В подвале стояла раскладушка для администратора, стол, пара стульев – и холодильник с лимонадами, днем и ночью бьющий через стекло ярким светом тебе по глазам. За углом были свой туалет, раковина и даже душевая.

– У нас одна администратор до жути боялась привидений, – поведал Ормон, – Ночью вызвала меня по рации и утверждала, что призрак схватил ее за ногу. Я пришел, но никого не обнаружил. А она почти сразу уволилась.

– А вы с Рахимом? – поинтересовалась я, – Когда-нибудь сталкивались с привидениями?

Но Ормон серьезно ответил:

– Мы чувствуем чье-то присутствие на третьем этаже. Как будто кто-то наблюдает за нами.

 Гости никогда на призраков не жаловались. А вот мне ночами было не по себе.

И дело не в том, что я впечатлительная от чужих рассказов.

Как я упоминала, холл и ресепшен находились в бывшей застроенной арке. Когда-то в ней был вход, который вел к лестнице – нынешней главной лестнице – а оттуда люди поднимались, куда они шли. То есть все номера были чуть выше моего ресепшена. На уровне со мной не было коридоров, других комнат, мой подвал упирался в глухую стену, и я была абсолютно одна. И тем страшнее было, когда ночью дверь ко мне начинала скрипеть и слегка отворяться.

– Да это сквозняк, – отмахивались мои родители, когда я об этом рассказывала.

Не было там сквозняков.

Однажды ночью я лежала на раскладушке и уже засыпала, когда в комнате зашуршал пакет. Не слегка поколыхался, а шуршал и шуршал, будто кто-то перебирает в нем вещи. Я никогда не встречала в отеле мышей, не слышала топота лапок или писка – да и санинспекция бы подобного не допустила. Ночью, в темноте, в комнате со мною, зашуршал мой пакет – и шуршал какое-то время, пока я лежала спиной к нему, крепко зажмурив веки.

Перевернуться и посмотреть в ту сторону мне не хватило смелости.

Я всегда исходила из того, что если потустороннее существует, то у меня нет ни малейшего шанса на самооборону. И если я жива, и мои коллеги живы, и это состояние стабильно изо дня в день (из ночи в ночь), то значит: а) нам не желают зла; б) нам не способны причинить зло; или в) оба пункта вместе. В принципе, любой вариант меня устраивал. Скрипы и шорохи происходили не каждую ночь, а изредка, я пугалась до полусмерти и повторяла про себя пункты а, б, в как мантру. Иногда, если душа совсем уходила в пятки, не выдерживала и проговаривала вслух:

– Пожалуйста, не пугайте меня. Мне страшно. Я пытаюсь спать. Я с миром. Прошу, не пугайте, – это помогало.

Иногда мне становилось не по себе от мысли, а вдруг у меня какой-нибудь вид слуховых галлюцинаций. Ведь пока я одна, никто не может подтвердить или опровергнуть. Мне может казаться, что я слышу что-то, а вокруг в это время самая обычная тишина.

 Но коллективные галлюцинации у нескольких служащих отеля? Вот уж действительно редкий случай.

К ночевкам в отеле я приспособилась быстро: гораздо удобнее сменного графика между днями и ночами. К тому же, когда ты работаешь с девяти утра до девяти вечера и возвращаешься домой в десять – ты все равно выпадаешь из этого дня. Не проще ли выпасть из него полностью, да еще нормально поспать, а после иметь два полноценных выходных?

Единственное, что нарушало мою прекрасную отельную идиллию – это гости. Которые приезжали в Питер не за тем, чтобы спать ночами.

Я подскакивала от их звонков. Входная дверь на ночь запиралась, и нужно было звонить с улицы. Администратор у себя в подсобке подпрыгивает на пару метров от неожиданности, затем по ступенькам несется наверх – к ресепшену, к самой дальней стенке, где кнопка открытия двери. Улыбается гостям, желает спокойной ночи, ждет, когда они уйдут, выходит в холл (ступеньки – подвал – коридор – скрипящая дверь сбоку) и проверяет дверь на улицу, потому что иногда она не закрывалась. А вокруг все заставлено дорогущим антиквариатом.

Идет спать обратно (скрипучая дверь – коридор – подвал). Подскакивает снова, со следующими гостями, проделывает все манипуляции выше.

Не все администраторы делали это быстро. Среди нас была шестидесятитрехлетняя Ида. Она выглядела максимум на пятьдесят. Лет тридцать работала в отелях. Очень степенная, очень важная, несущая себя с достоинством – и неторопливая. Она не спеша вставала, спокойно шла наверх, не обращая внимания на завывающие трели гостей, медленно открывала. Так же не спеша она выполняла и всю остальную работу, чем иногда выводила из себя постояльцев.

Я так не умела. Мое тело на звонок сначала подпрыгивало и выносило меня наружу, затем я приходила в себя и разбиралась, а что происходит. По неопытности я еще и раздевалась ко сну. До белья. Поэтому с каждым звонком вскакивала и бросалась одеваться – как в армии, «пока горит спичка». Однажды спросонья выбежала на ресеп без юбки – в свитере и колготках. Открыла дверь и плюхнулась на кресло, до предела вжавшись в столешницу. Со стороны было не видно моего пикантного образа, на камеры я мысленно плюнула. Я сидела, наклеив дежурную улыбку, кивала приближающимся гостям и просто молилась, чтобы они не подняли меня с сиденья какой-нибудь просьбой.

«А подайте нам те документы».

Или: «Можете сделать копию моего паспорта?»

«Дайте нам ключ с того дальнего крючка, пожалуйста».

Они могли попросить меня о чем угодно ночью. Никого никогда это не останавливало.

Гости подошли, улыбнулись… и свернули на лестницу.

Я выдохнула. Подождала, пока где-то там, этажом выше, хлопнет дверь. Встала, добежала до подвала, надела юбку и пошла проверять, что все заперто.

***

В августе мы с родителями получили ключи от новой квартиры. Для меня. Мы шли к этому долго, два года, сроки то и дело переносили. Родители (преимущественно мама) настаивали ездить смотреть, как возводится здание. Мы толпой стояли, уперев взгляды в голый серый бетон не оформившихся еще стен. Родители ждали от меня восторгов, потоков слез и бурных излияний. А я была чертовски благодарна, но не выражала этого так, как, по их мнению, подобало.

Однажды мама разрыдалась в машине по пути домой:

– Я знаю, что ты превратишь эту квартиру в помойку! У тебя вечно бардак! Засоришь ее и убирать не будешь! – и она начала прямо в машине отчитывать за бардак в еще не существующей квартире.

С получением ключей ситуация усугубилась. Родители ожидали, что я немедленно туда сорвусь, только пятки засверкают, а я настаивала на том, чтобы купить и установить мебель. Особенно кухню.

– Мы с папой как только получили квартиру – сразу переехали, – упрекала мама, – Спали на голом полу. И были счастливы. Мы квартирой дорожили, а ты нет. Надо же… не думала, что ты такая, – добавила она с ноткой разочарования, – Тебе, оказывается, нужен комфорт.

Я молча сносила обвинения за обвинениями, изредка срываясь на ссоры, когда терпения не хватало. Ездила по выходным с мамой из одного мебельного салона в другой. Хотя я всегда выбирала вещи сходу, мама настаивала на том, что их нужно сравнивать. Так что мы ездили. И ездили. Всю мебель я подобрала сама. Дизайн кухни был сделан по моему проекту. Я заранее копила деньги и смогла купить холодильник, микроволновку и кухонную вытяжку – с остальным мне помогли. Каждый выходной я была как штык на своей новой территории и наблюдала, как рабочие устанавливают стиралку, завинчивают шкафы, заносят диван, кровать, собирают стулья.

На протяжении еще трех месяцев слушала, какая я неблагодарная.

А я не понимала, если я жила уже двадцать четыре года с родителями, почему нельзя пожить еще немного, пока мне все соорудят? Если нет острой необходимости срываться, почему бы спокойно все не довести до ума?

Главное – меня беспокоила кухня. Как есть, пока ее не установят? Максимум – разогревать что-то в микроволновке посреди замотанных пленкой деталей на полу. И что же за еда это будет?

Кухню устанавливали последней.

В ноябрьский выходной я следила за установкой кухни, на следующий день работала в отеле. Смена, ночь. Утром проснулась на раскладушке с мыслью: «Оно готово. Ждать больше нечего. Сегодня я перееду».

Мы договорились с подругой, у которой была машина. Так-то я была уверена в своих силах и без посторонней помощи: от квартиры родителей до моей – сорок минут пешком. В моем воображении я бы сделала все в два подхода: в первый – тащила чемодан на колесиках со всеми своими вещами, во второй – синтезатор. Но подруга с машиной – это, конечно, лучше.

Я позвонила на работу маме.

– Буду сегодня переезжать, – сообщила я ей.

– Да, конечно! – фыркнула мне в ухо трубка, – Уже три месяца переезжаешь!

– Ну… – замялась я, – Сегодня перееду.

– Посмотрим, как ты переедешь.

Я недоуменно пожала плечами.

Собрала чемодан – неожиданно вещей оказалось больше, чем предполагала. Я совсем забыла про сноуборд, а еще книги, да и кое-какие крупы из дальних углов забрала. Они пылились в семье не один год, а я понимала, что в ближайшие месяцы с едой будет туго.

Подруга терпеливо сидела на кровати, смотрела, как я ношусь из угла в угол, время от времени молитвенно складывая руки и приговаривая в ее сторону «Сейчас-сейчас! Почти готово!». Папа, который работал из дома, перемещался по квартире, варил себе кофе и на ходу вставлял фразы в разговор.

До машины мы донесли все в четыре ходки, как взрослые эмансипированные девушки. Папа помог с самыми тяжелыми вещами. Вещи были распиханы, затолкнуты, и только что из окон не выпирали. Я и подруга влезли на первые сиденья. Папа помахал на прощанье с тротуара.

Везли мы все сами, разгружали сами, на этаж поднимали сами, поочередно перетаскивая, придерживая лифт и разбираясь с ключами.

Мы успели только свалить все в одну большую кучу посреди комнаты – там, где, по моей задумке, позднее появится книжный шкаф. И тут в тишине вечерней квартиры раздался звук телефона.

– Ты переехала! – прорыдала в трубку мама.

Я покосилась на подругу.

– Да… переехала. Я же говорила.

– Но я не думала, что ты переедешь! – новой волной захлебнулась трубка, – Я думала, что ты это сделаешь в выходные, мы все вместе поедем, накроем стол, отметим новоселье, всей семьей!

Я очумело смотрела на груду вещей, сбитая нагромождением всех этих грандиозных планов. А как насчет «поговорить»? Поставить меня о них в известность?

– Ну… я переехала, – только и смогла сказать я.

Так я начала жить в новой квартире.

***

С октября я работала в гостинице 3, с ноября – жила в новой квартире. Денег почти не было, я заняла у родителей пятнадцать тысяч. Мне предстояло купить стиральные порошки, кастрюли, разделочные доски, полотенца, постельное белье, столовые приборы – и все эти мелочи вылезали в немалую сумму. Ноябрь и декабрь я закупала и возвращала, закупала и возвращала. Ситуация выровнялась перед Новым годом. Все было на своих местах – и я задумалась о поисках второго отеля.

Вот уже месяц я по скайпу учила корейский с преподавательницей – и не отступалась от мыслей о Сеуле. В гостинице 3 среди ребят-таджиков у меня появилось корейское прозвище – София Ши Нын. Ши – уважительная приставка к имени. Нын – окончание именительного падежа. Когда к тебе уважительно обращаются – говорят София Ши. Когда о тебе рассказывают кому-то – правильно говорить София Ши Нын. Но я только изучала первые уроки, и объяснила Ормону с Рахимом все с ошибками – и вот теперь они подчеркнуто обращались ко мне «София Ши Нын», чтобы продемонстрировать расположение. Это было очень мило.

Я, в свою очередь, выучила, как будет по-таджикски «Спокойной ночи» – «Хоби хош». Так мы прощались в районе десяти-одиннадцати, когда ребята поднимались к себе на третий этаж, оставляя меня наедине с призраками. «Хоби хош, София Ши Нын» – «Хоби хош».

С работой справлялась быстро – пятнадцать номеров просто несерьезно после пятидесяти одного. Большую часть дел до заездов можно было уложить в полчаса – и то потому, что с нас требовали заполнять регистрационные карты на каждого гостя от руки. Фамилия, имя, отчество, дата заезда, дата отъезда. Гостю оставалось поставить подпись.

Впрочем, Ида умудрялась торжественно и важно заниматься этим прямо до двух часов дня.

– Как у тебя получается быстрее? – искренне удивлялась она, – Надо же достать папку, взять файл с бронированием, сверить, что все написано правильно, нарезать и заполнить карты регистрации… Как раз все утро и займет.

Мое утро теперь занимала домашка по корейскому. Я учила топики, коряво исписывала тетради хангылем. Весь стол занимали экран с клавиатурой, так что листы я укладывала на те самые папки с файлами гостей, а папки, скрючившись в три погибели, пристраивала к себе на колени.

Около часу дня, чтобы успеть до заездов, меня звали на обед, и я поднималась на кухню. Ормон или Рахим оставались на ресепшене, чтобы предупредить по рации, если кто придет. Я немного передыхала на небольшой, выложенной белой плиткой кухне, где Рано наливала суп или накладывала второе. За столом могли поместиться два-три человека. Обычно это были я, Рано и горничная.

Вторую половину дня я регистрировала заезды или болтала о жизни с Рахимом и Ормоном. На полную кричал телевизор: он висел над входом, прямо передо мной. Шел футбол, и серьезно заниматься хоть чем-то при таком шуме было невозможно. Терпеть не могу телевизоры, но ребятам было скучно, и экран стал практически единственным наполнением их жизни. Рядом с лестницей стояла неплохая библиотека, и я не теряла надежды подговорить их открыть книгу. Даже обещала помочь читать, но мне решительно заявили, что в Таджикистане читать не принято. Единственная книга, которую за все время я видела у них в руках – рукописный Коран с арабской вязью. Он появился во время одного из визитов знакомых, трепетно раскрывался, вдумчиво читался, а затем передавался дальше с соответствующим пиететом.

В десять вечера я назначала по скайпу урок корейского.

В это время уходили ребята. Большинство гостей уже заехали, а я уже вбила их данные в программу и поставила в Элпост. Свет приглушен, вокруг комфортное одиночество. В ушах наушники. Некоторые гости выходили на прогулку, некоторые возвращались. Тогда я просто делала паузу и ждала, когда они пройдут. Некоторым нужно было что-то выяснить или помочь с чем-то в комнате – тогда я извинялась перед преподавательницей и перезванивала после разрешения ситуации. Хуже всего было, если в период с десяти до одиннадцати на меня сваливался заезд. Но обычно я вполне успешно совмещала несовместимое.

Параллельно искала вторую работу.

Теперь я знала свой график – сутки через двое с девяти утра, и мне нужен был отель с такой же частотой смен, только начинавшихся с восьми утра или с десяти. И чтобы в пределах досягаемости. Я собиралась впрячься в двое суток через сутки.

***

Я отправила резюме и в тот же день получила приглашение на собеседование.

«Вот как теперь у меня получается!» – подумала я, – «Уже признанный опыт, уже успех».

Тот же день, в пять вечера – собеседование. 9-я Советская, четырехэтажное узкое здание. Ровно посередине лифт и лестница, а по бокам – по номеру. На первом этаже вместо одного из номеров – комната с ресепшеном и местом для персонала. Итого семь номеров.

Меня собеседовали напротив ресепшена. В чуть устаревшей комнате, зелено-желтой, с широкой кроватью и столом вдоль всей стены. На столе размещалось все необходимое, включая мини-холодильник и микроволновку. Пол покрывал ковролин.

Место подходило. Персонал нравился. Неброско, вдалеке от центра, мало номеров, тихая гавань. Зарплата небольшая – двадцатка, – но в совокупности с тридцатью из гостиницы 3 выходило уже пятьдесят. И нашла этот отель в первые же сутки, что было удивительным чудом.

Я сказала «да», заверила, что буду. А потом… раздался новый звонок – и меня пригласили в еще один отель. Этот отель только открывался. И он предлагал тридцатку.

И был абсолютно роскошен.

Пятнадцать номеров.

С чувством стыда и горечи я отказала отелю на 9-й Советской – и первые дни после Нового года начала с новыми силами, на новом месте. Невский проспект за площадью Восстания. Гостиница 4.

Гостиница 4

Никогда не работайте в только что открывшихся отелях.

Не надо. Это кошмар.

Особенно, если ваши работодатели никогда отелями не занимались и пришли в этот бизнес из сферы магазинов одежды. А заодно привели оттуда руководящий персонал и своих личных знакомых.

Нет, гостиница 4 была абсолютно шикарная, и спустя восемь лет после открытия ее рейтинг по отзывам в интернете продолжает оставаться почти десяткой – цифры, вызывающие восхищение. Отель, выдержанный с безупречным вкусом, в безупречном хюгге6, с безупречным декором. И если вы любите красивую картинку (а кто же ее не любит?) – то вам, безусловно, сюда.

Вот только администраторам выедали мозг – даже не ложкой, а тонкой длинной вилочкой с заостренными зубчиками.

В свеженькой гостинице посреди рабочего дня настраивали интернет, домофонную связь, вешали гардины, обшитые и привезенные лично женой директора. Все ломалось, все надо было проверять, все надо было настраивать. Сам ресепшен превратился в штаб боевых действий, где с утра до вечера всем руководящим составом проводились мозговые штурмы. Письменно отвечать гостям следовало по шаблону и правилам, причем задействованным из магазинов. Каждого гостя нужно было облизывать. Хотя облизывать – недостаточно емкое слово.

Мы должны были быть бе-зуп-реч-ны-ми. А гости обязаны были влюбиться в отель на-мерт-во. Гости и влюблялись. За счет двух простых вещей: бесплатного безлимитного кофе и бесплатного безлимитного мороженого. И то, и другое доступно круглосуточно.

В принципе, дальше можно было и не стараться. Но, разумеется, мы старались.

Каждому гостю при заселении проводилась экскурсия по всему отелю. То есть администратор выходил из-за ресепшена, оставлял место на руководство, и шел с гостем лично по одним коридорам, и по другим коридорам. Некоторые жалобно просились сразу в номер, но нет – они обязаны были пройти через все круги отеля и обязаны были влюбиться. Пусть только попробуют капитулировать. Мы показывали им кулеры на этажах и огнетушители, вели в роскошную столовую с бесплатным безлимитным кофе и мороженым, и только затем – в их номер. Когда гости с милыми улыбками пытались закрыть перед нами дверь, мы неумолимо проникали внутрь и показывали им план пожарной безопасности на двери и как регулируется температура пола и температура батарей, и как правильно включается кондиционер над входом. Иногда к нашей экскурсии присоединялся директор, и проверял, все ли пункты из его списка мы рассказываем и показываем.

Когда гости выезжали, им выдавалась обязательная к заполнению и сдаче двусторонняя анкета на А4. После этого они получали в подарок рафаэлку – бесплатную. Для большей влюбленности.

И, знаете, гости были влюблены. Оценки все были высочайшими. Думаю, у них рука дрожала поставить что-то заниженное.

Иногда про себя я просто орала на этих не знающих, куда от нас деться людей: «Ну же, будьте собой! Прогоните меня! Скажите, что вам нужен отдых! Напишите в отзыве, что эта экскурсия занудная, ненужная, изматывающая, и без нее было бы лучше! И ведь тогда появится шанс, что это изменится. Не будьте тряпками, черт вас побери! Не ставьте десятки только потому, что вас излишне облизали!»

Но этого ни разу не произошло. Может, гостям все же нравилось?

К открытию директор лично проверил цены всех конкурентов в округе – а затем выставил цены ниже. В два раза ниже, чем их планировалась сделать позднее. И гости повалили. Настроение у многих оставалось радостно-послепраздничным.

Директор обязал своих друзей забронировать места, и сам оплатил им покупку – только так, купив номер, можно было оставить отзыв на Букинге. Так что отзывы изначально были высочайшими и безупречными, как и сама гостиница.

Гостиница располагалась в историческом здании – доходном доме, принадлежавшем в XIX веке купцу. Отель назвали по его же фамилии, но многие гости считали, что это фамилия директора. В до-отельной жизни внутри были квартиры, которые расселили и отреставрировали. Мы занимали одну парадную. Другие тоже уже были расселены – при мне велись ремонтные работы, чтобы затем отель расширить. Одну квартиру – прямо рядом с ресепшеном – выкупить не удалось, старушка-хозяйка наотрез отказалась. Но она там никогда не проживала. Так что вход в квартиру просто задрапировали занавеской и приставили к входной двери комод. Тайная квартира внутри отеля.

Другое помещение, которое реставрировать не стали – подсобка для персонала на две комнаты. Вокруг буйно царствовала роскошь – кованные перила, изысканные светильники, кирпич, исторические балки XIX века на потолке. Стоило зайти в дальнюю по коридору комнату возле туалета – и атмосфера мгновенно переносила на тюремную каторгу в Сибирь. Обшарпанные и ободранные стены синего цвета, кое-какой стол, кое-какие крючки по стенам, свалка мусора и коробок, а рядом – пылесосы и швабры. Опять-таки – голая одиночная лампочка под потолком. Все какое-то замызганное – прикасаться и даже смотреть на это было противно.

Невыкупленная квартира, трущобная подсобка и гостевой туалет – вот и все, что было по коридору от ресепшена. Естественно, никто в тот дальний угол не забирался. Однажды вечером я услышала шаги крайне любопытного гостя. Он пошел вроде как в туалет, но перед ним остановился и, несмотря на табличку «Не входить!», приоткрыл дверь в служебное помещение. Я не спеша вышла в коридор. Гость застыл на пороге. Затем развернулся ко мне, его лицо отражало глубочайший шок от увиденного. Я чуть было не ляпнула: «Сказку про Синюю бороду для кого писали?» – но этого не потребовалось. В абсолютной тишине, глаза в пол, он протиснулся мимо меня и вернулся в свой по-барски роскошный номер.

Наверное, у вас уже сложилась картинка об обустройстве этого отеля. Первого этажа не было – лишь комнатка для багажа под замком, и сразу лестница вверх. Когда гости сдавали багаж, администратор брал ключи, и с ними спускался туда-обратно. Гости очень болезненно реагируют, если в отеле нет лифта – даже один этаж протащить чемодан для них – трагедия (что уж говорить о двух, трех или – о, ужас! – четырех этажах). Но в этом отеле не было носильщика. Поэтому, когда постояльцы с измученным видом взирали на лестницу на целый этаж и кивали в сторону: «Пусть кто-нибудь понесет мой багаж», – а сами при этом доставали нюхательные соли и хватались за голову, я – метр с кепкой, вес сорок шесть килограмм – говорила: «Хорошо, я это сделаю». Гости, обычно выше и крупнее, смотрели на меня, осмысляя происходящее, потом брали чемодан и несли его сами. Иногда мне и правда приходилось таскать вещи, когда меньшая комплекция впечатления не оказывала. Или когда речь шла о бабушках.

На втором этаже налево шел коридор с номерами, направо – ресепшен и наши многострадальные подсобки. Не так давно коридоры были квартирами, ресепшен находился в одной из них, так что вся половина закрывалась на ночь. Гости имели свои ключи, могли беспрепятственно входить и, минуя администратора, подниматься к себе в номер, – но они все равно, все равно звонили.

Третий этаж состоял из номеров в обе стороны и нашей искренней гордости – роскошной столовой. Я очень любила эту комнату. Светлая, отделанная в стиле прованс, с белыми балками на потолке. В советских квартирах балки заделали, их обнаружили уже при ремонте и, подкрасив, оставили, – простой, изящный интерьерный штрих из XIX века.

Первое, что стояло при входе в столовую – автомат с кофе. Он готовил даже горячий шоколад, и все абсолютно бесплатно, но администраторам запрещалось делать себе больше одной чашки в сутки. Сразу за автоматом возвышалась печка – куб с меня высотой, от которого отходила тонкая труба в потолок. Печь была полностью украшена изразцами, белыми, красными и зелеными, она работала, и все надеялись, что мы будем ее по вечерам разжигать, чтобы огонь уютно потрескивал в столовой. Но первая же попытка обернулась сработавшей пожарной сигнализацией, а приехавшие пожарники довольно категорично эти мечты развеяли.

Посреди комнаты располагался шведский стол и холодильник для мороженого – сливочное, его завозили из Краснодарского края, директор заключил индивидуальный контракт с поставщиком. По бокам белые столики и милые безделушки вроде свечей и декоративных птичьих клеток. Так как была зима, комнату украшала пушистая ель под тяжестью игрушек. На другом конце столовой стеклянная дверь вела на балкон.

Единственный балкон в здании, он тянулся вдоль комнаты. Как я видела на фотографиях позднее, летом его украшали цветами и выносили пару столиков. Зимой гости курили, вдыхая морозный воздух, и я тоже любила выходить, немного освежать голову и любоваться на наш безлюдный проулок, вливающийся в полнотелый, заполненный огнями машин Невский.

Столовая на ночь не закрывалась. Кофе и мороженое – круглосуточно, бесплатно и безлимитно. Это могло бы стать нашим слоганом. Проблема в том, что к обязанностям портье добавлялось большую часть ночи выходить из своей администраторской, подниматься, и убирать за гостями всю посуду, весь мусор. Гости могли незаметно пройти со своим ключом мимо ресепшена в обход отельера. Как вы думаете, что они делали посреди ночи в центре Питера? Правильно – звали компании друзей посидеть в прекрасном месте, где их никто не потревожит, да еще с халявной жратвой.

Простите мой французский. Так оно и было.

Весь день я носилась с поручениями руководства, которое открывало первый в своей жизни отель. В ряде вещей они просто не разбирались. Поставили на ресепшен вместо кресла высокий барный табурет без спинки. Предполагалось, что сутки ты будешь на нем сидеть, но на практике самое большее через сорок минут мы сползали на диваны по соседству, что предназначались для гостей. Заменить табурет было невозможно, так как высокий-высокий ресепшен строили под него.

Спать официально полагалось после двух часов ночи, и, как минимум, до часу директор следил за нами через камеры. Он мог позвонить, если мы ложились раньше. Но есть пределы, за которыми организм не выдерживает. Я уходила в прострацию где-то с одиннадцати, валилась с ног, но держалась в районе двенадцати, а к часу переставала себя мучить и шла сооружать спальное место.

И вот, ты хочешь спать, ты собираешь вещи, ты умываешься и надеешься перевернуть себя на горизонтальную поверхность – как угодно уже перевернуть. Ты все сделала и поднимаешься в столовую, чтобы убрать последнюю посуду. И застаешь там своих гостей с посторонними людьми, которых там быть не должно, они все в разгаре удачной посиделки, обычно с горой своего алкоголя, и расходиться не собираются.

Ты застываешь и, вне себя от злости и изумления, смотришь на этот балаган.

А они счастливые, довольные, и вполне дружелюбно настроены:

– Девушка, ну мы еще часик тут посидим, вы идите, идите! Друзья просто в гости зашли.

– Но это не кафе! – обретаю голос я, – У нас запрещены посторонние после одиннадцати!

– Девушка, ну что вы, ну всего немножко… Хотите – к нам присоединяйтесь?

Вдыхаю. Выдыхаю. Мой неначавшийся сон летит ко всем чертям.

– Пятнадцать минут, – выговариваю я, – Через пятнадцать минут ваших друзей здесь быть не должно. Я приду и проверю.

Я порчу людям вечеринку. Я зараза.

Затем сижу на своем полутемном ресепшене, час ночи, на столе горит одинокая лампа. Но я не ложусь, я жду пятнадцать минут, затем поднимаюсь снова. Обычно гости начинают собираться только когда повторно слышат мои приближающиеся шаги.

Добавлю, что хозяева отеля тоже бы очень удивились, узнав, что обожаемые постояльцы приводят кого-то постороннего и ведут себя не по-написанному. Очень часто у тех владельцев, которые пришли в бизнес не с низов, в голове красивая картинка не только о поведении администраторов, но и о поведении гостей, как чинно и красиво оно все должно быть. А оно так не бывает.

Спальное место в гостинице 4 я буду воспевать. Аналогов подобному не встречала ни до, ни после. Помните диванчик для гостей, на который я сползала из-за невозможности сидеть на табурете? Рассказ пойдет о нем. Изюминка заключалась в размерах: это не полноценный диван, а что-то на полпути между диваном и креслом. Когда я впервые положила подушку, увидела, что она занимает ровно половину пространства. Спать можно было двумя способами: либо в позе эмбриона, причем очень сильно скрючившись и поджимая колени к самой груди (и это при моем-то коротком росте!), или перекинув ноги через остренькие подлокотники. Ноги закидывались вверх, под коленками пережимало, а ступни свисали в пространство, нарушая циркуляцию крови. Поза на ваш выбор, ни в чем себе не отказывайте, но спать можно четыре часа, с двух до шести. В шесть приходили повара и начинали готовить завтрак (причем для мелкой помощи на кухню могли позвать и администратора). Вставлю ремарку, что в пять утра приезжала прачка. У прачки своих ключей не было, поэтому требовалось открыть дверь, затем провести человека наверх в подсобку, отдать мешки со вчерашним грязным бельем и принять свежепривезенные.

Вычитаем из четырех часов сна пятнадцать минут на прачку и пятнадцать на разгон гостей по номерам. И это в идеале, если никто не станет ломиться к тебе через закрытые двери ресепшена с глупыми вопросами вроде «А вы можете сделать копии всех страниц моей трудовой книжки?». Потому что строчку выше я сейчас не из головы выдумала, как-то ко мне ломились именно с этим вопросом, и на мое предложение: «А давайте утром?» – ответили: «А давайте сейчас».

Просто представьте себе состояние администратора.

Первый месяц было кресло-диван. Затем руководство сжалилось и купило нам раскладушку. Она еле-еле влезала в пространство между ресепшеном, креслом-диваном и двумя декоративными столиками с двумя декоративными пишущими машинками. Естественно, каждую ночь перед сном администратор вручную вытаскивал раскладушку из подсобки, катил по коридору, раскладывал и заправлял бельем. Точно также как и утром, собственноручно разбирал конструкцию. В подсобке спать было нельзя – не дай Бог еще гости отправятся на поиски и обнаружат комнату Синей бороды. И вообще – админ должен быть на ресепе. Так что середина ночи, перевезли, собрали, разобрали. Вырубились. Как проклятые.

Возможно, этот отель тоже был немного, как сказали бы англичане, haunted7. Однако тут уже совпали и мои впечатления, и отзывы от гостей. Я, лежа в освещенной тусклым светом комнате, слышала шаги. Их можно было бы принять за шаги в номере надо мною, мое крыло этажом выше пустовало. Шаги чувствовались как шаги по потолку. В этой комнате. Я повторяла про себя свою мантру, перечисляла а, б, в. А через несколько месяцев, когда уже не работала, но по привычке проверяла отзывы на отель на Букинге, увидела совершенно невероятный текст. Одна девушка уверяла, что они с мужем встретили в номере черную полупрозрачную тень в форме человека. И эта тень двигалась в их направлении. На отзыв ответил директор лично. Всегда такой требовательный к образцам ответов и показной вежливости, он просто орал на нее капслоком с обилием ругательств, советами лечиться и восклицательными знаками. Думаю, он ни секунды не сомневался, что этот отзыв – происки конкурентов.

Я бы не была так уверена в старинных домах Питера.

И вот так бодро начался 2017-й год. В восемь утра стартовала смена в гостинице 4, и смена напоминала поле боя. Однако я пыталась и в это дело впихнуть уроки корейского. Созвоны не назначала, но письменные упражнения делать пыталась. Почти безуспешно. Одни дела подгоняли другие, кормили нас – кстати – тем, что оставалось от гостей с завтрака. Остатками того, что не доели другие. Если что-то вообще было. Специально обед никто для нас не стряпал. Никаких лакомств и краснодарского мороженого. Спала я неполные четыре-пять часов на почти-диване. И после суток в прекрасном, всеми любимом отеле с рейтингом около десяточки, добиралась в гостиницу номер 3, тихую, спокойную, с обедами-ужинами и ребятами-таджиками.

Я научилась мастерски спать, сидя вертикально в кресле. Высший пилотаж – вовремя проснуться, до того, как к тебе подойдет гость. Иногда я уже махала рукой на все, в середине дня шла в подвал, ставила таймер на пятнадцать минут и вырубалась в темноте на раскладушке.

Третий день в этом цикле проводила дома. Добиралась к десяти утра, а дальше выжимала изо дня все, что не могла сделать в другие: обустраивала квартиру, готовила, встречалась с друзьями, занималась вокалом. И спала. Но не высыпалась.

Я начала составлять планы. Финансовые, календарные. Сколько нужно денег на Корею. Когда собираюсь поехать в Корею. Подсчет стоимости авиабилетов, хостелов, наметка маршрута и интересных мест для посещения. Сколько мне еще так работать и сколько ежемесячно откладывать.

Мне нужно было рассчитать силы. Рассчитать терпение. Потому что этот путь не казался ни легким, ни быстрым.

***

Я ненавидела ночные подъемы. Иногда забывала, что происходило в разы, когда меня дергали. Помню, что поднимали, но не помню, кто и по какому поводу, и о чем мы говорили. Мозг работал на автомате – и не дорабатывал.

Однажды в пять утра курьер со сломанным носом принес почту. Я отстраненно наблюдала за его копошением, в голове картинка, как ударом выправляю ему нос в обратную сторону, особенно когда выяснилось, что курьер ошибся зданием.

Были ночные звонки. Много звонков. Звонки и открытие дверей. И закрытие дверей снова за гостями. Я вела подсчет, сколько раз за ночь меня поднимали. В среднем пять-шесть. Иногда девять. Однажды я потеряла счет на пятнадцати. Считаю цифру в районе пятнадцати своим неофициальным рекордом.

В ту ночь дверной звонок гостиницы 3 заставил меня взвиться около часа, и с очередным сердечным приступом натягивать на себя одежду «пока горит спичка». Это случилось в одну из первых недель моего нового режима, я еще привыкала и чувствовала себя совершенно выпотрошенной.

В темный холл вошел тучный мужчина с плешивой головой и седыми усами. Он посмотрел по сторонам, на антикварные шкафы, обитые тканями диванчики, люстру с россыпью черных подвесок и на атлантов в арочном проеме.

– У вас бассейн есть? – ляпнул незнакомец.

– Нет, – терпеливо отвечала я.

– Это отель, да?

– Отель.

– Свободные номера есть?

– Есть.

– А фитнес-зал? А сауна? – он скользил взглядом по рекламным листовкам, разложенным на ресепшене. Я подумала, что, возможно, гость ищет отель, где бы его, так сказать, «особо обслужили».

– У нас просто отель. Без сауны и бассейна, – мои глаза заплыли, по телу разливалась слабость. Стоять было почти невозможно, и я мечтала, чтобы он поскорее ушел. И тут мужчина воодушевленно полез в карман.

– Тогда вы можете направлять гостей в сауну ко мне! – он веером разложил передо мной ворох рекламных проспектов, – Сауна за углом, на соседней улице, и…

– Уберите это отсюда, – мой голос исказился до хрипа. Я разозлилась так, что дыхание перехватило, – Мы не будем направлять гостей в сауну.

– А почему вы решения принимаете? Вы что, директор?

– Сейчас час ночи! – взорвалась я, – Немедленно уходите, или я вызываю охрану. Чтоб ноги вашей здесь не было!

Мужчина дернулся, будто его ударили.

– Как вы смеете со мной так обращаться…

– Час ночи!!

– Я буду жаловаться вашему директору! Вас уволят из этого места! – развернулся он уже на выходе.

– Ну да, конечно, – пробурчала я.

Дверь хлопнула.

Меня все еще трясло, от злости, от неверия в такую наглость, от угроз. И хотя разумная часть понимала, что никто меня увольнять не будет – он даже не гость, – я задергалась. Это было неприятно.

Но я и представить не могла, что случится утром.

Утром я обнаружила новые отзывы об отеле.

По всему интернету. Яндекс, Гугл, Трипадвайзор, ВК – кое-где он даже специально зарегистрировался. В системах бронирования отзывов не было – для этого надо действительно прожить, или хотя бы заплатить за проживание, – но по всем возможным бесплатным ресурсам расцвел шедевр следующего содержания:

«Отвратительное место. Нет горячей воды. Пятна на простынях, и клопы с имперских времен. А на ресепшен из своей пещеры выползает чудовище с красными глазами по имени София…»

Дальше он напирал и несколько раз подчеркивал, что я спала «на своем посту», явно полагая, что спать в отелях под запретом. Меня охватило нечто между ужасом и истеричным смехом. Так вот как выглядят чудовища! Как замученные администраторы! С красными глазами! Я! Я, оказывается, это чудовище! Дисней, ты слышал? У меня деловое предложение!

Но больше всего пробирала дрожь от мысли, откуда он узнал мое имя.

Я абсолютно точно его не называла. Я не носила бейдж, и на ресепшене нигде не было таблички. Не состояла в группе отеля в соцсетях, чтобы меня можно было опознать по фотографиям. Как? Как этот банщик это сделал?

Разгадка осенила только через несколько дней. Я же говорила, что по ночам случаются провалы в памяти. Мозг не справлялся. И вот, пару дней спустя, я вспомнила. Телефонный звонок.

Телефонный звонок чуть позднее той ночью. Опять вскочила, натянула одежду, бросилась на ресепшен.

– Доброй ночи, гостиница 3, администратор София… – вот, что на автомате сказала я. Трубку бросили.

Обычный звонок. Таких десятки. Я настолько не придала ему значения, что не сразу поняла.

– Мы не можем убрать этот отзыв, – сообщила служба поддержки, – По нашим правилам, клиенты должны заранее предупреждать, что о них могут оставить ложную информацию. Тогда мы ее не опубликуем.

– Да как мы могли это предвидеть? – воскликнула я, – Он даже не жил у нас! Он с улицы пытался впарить свою продукцию!

Я нашла в интернете этого горе-предпринимателя. Он действительно владел сауной, и на своей страничке любовно размещал стихи ужасного качества про замерзших туристов, которым нужно прогреть ноги в его бане. Он был щедр на отзывы. Последний звучал так: «Меняю свою оценку с 1 до 5, после того как руководство ресторана обещало мне скидку на посещение. Ранее я пытался зайти в туалет, но меня не пустили…». Меня передернуло.

К счастью, среди руководства и сотрудников это вызвало лишь смех. Валид Нахсараевич прислал знакомого айтишника разгребать ситуацию. Ида поделилась мудростью опытного сотрудника:

– Я никогда не конфликтую с такими лицом к лицу, а то будет… вот это. Просто говори: «Вы можете отправить ваше письмо на электронную почту», – она заговорщицки подняла брови, – И пусть сидят себе, ждут ответа.

Через несколько дней два отзыва получилось аннулировать, а на третьем сайте появилась надпись: «Меняю свою оценку с 1 до 5, после того как руководство отеля сделало выговор сотруднице Софии». Меня трясло. Хотелось взять и под отзывом написать от лица гостиницы: «Серьезно, ты считаешь, что мне кто-либо делал выговор? Да мы все ржали как кони над твоими перлами!».

Но, разумеется, я не стала усугублять ситуацию. Пускай идет в баню.

***

Двадцать четвертого декабря пришло бронирование через Букинг. Полулюкс, самое обычное бронирование. Стандартный тариф, оплата при заезде. Заезд первого января, выезд девятого. Следом за бронированием прилетело сообщение в чате от гостя: «Вы можете списать сумму проживания сразу?».

Да без проблем.

Я тоже как-то люблю оплачивать все долги и кредиты при первой возможности, чтобы случайно не растратить деньги. Так что просьба нисколько подозрительной не показалась.

В гостинице 3 не носились с проверкой карт так, как это делали в гостиницах 1 и 2.

Я никогда вообще больше не видела, чтобы с ними так носились, хотя это правильный алгоритм. Каждый раз, когда нужно было списывать деньги дистанционно, в гостинице 1 связывались с гостем и требовали прислать скан паспорта и скан карты с двух сторон. Имя на карте должно было совпадать с именем в паспорте, подпись на карте – с подписью в документе. Гости выходили из себя при каждой такой просьбе. В гостинице отвечали, что, если они желают, то могут прикрыть CVC-код пальцем или бумагой.

Потому что гостинице он совсем не нужен, чтобы списать любую сумму с вашей карты. Хе-хе.

Но ни одна из последующих гостиниц, где я работала, не собиралась так заморачиваться. Даже когда я, с годами закаленная опытом, настаивала, что это делать необходимо.

В то двадцать четвертое декабря, ничего не подозревая, я списала деньги с карты. Оплата прошла успешно. Я прикрепила чек к бронированию, убрала бумаги в файлик и в папку.

Первого января заехали гости.

Это была не моя смена, я их не видела. Они предоставили оригиналы паспортов, девушка из Москвы, парень – из Питера. Они закрылись в номере и не выходили оттуда. Не пускали к себе уборку. Не выходили погулять. Иногда очень громко стонали. Но это было не так смешно и весело, как в «Укрощении строптивого». Мы с коллегами кожей чувствовали, что дело нечисто, но что не так и что делать, решить не могли. Особенно напрягал отказ от уборки.

Шел второй день. Третий. Четвертый. Пятый. Шестой.

На восьмой день, не говоря ни слова, они за руку прошли мимо ресепшена и вышли из отеля.

– Бросайте все дела и бегом в номер! Немедленно! – дала я указание горничной.

Через две минуты мне доложили: номер разгромлен.

Он был прокурен. У стены ряд бутылок. Красное вино разлито по постельному белью и старинному ковру. Украдены халаты, наволочки и – прости, господи, – чайные ложки.

Валид Нахсараевич был в ярости. Гости не отвечали на телефон. В отель они не вернулись, да и совершенно ясно, возвращаться не собирались. Старый-добрый прием: выйти на сутки раньше, как на прогулку. Мы отдали копии их паспортов в полицию. Больше всего меня удивило, что при заселении были предоставлены оригиналы. Возможно, эту парочку был шанс поймать.

Спустя еще девять дней, и это была опять моя смена, на электронную почту пришло письмо из незнакомого банка. В двух словах: карта, с которой я снимала оплату, оказалась ворованной.

Отелю вменялось обвинение в хищении денег.

Мы должны вернуть украденную сумму законному владельцу.

Сумму, равную девяти дням проживания в полулюксе в новогодние праздники.

Вот тут Валид Нахсараевич орал, будто я могла это предвидеть.

К нам пришел человек из Сбербанка и долго объяснял, что для того и существует функция «заморозки» средств на карте. Деньги замораживаются. Когда гости пребывают в отель, карта изымается и в их присутствии проверяется – то ли имя, стоит ли подпись. Если подписи нет, можно попросить ее при тебе поставить. А при отказе – людей развернуть и не заселять.

Как красиво. Ни один отель не будет так делать.

Даже Валид Нахсараевич не стал. Даже после кражи.

***

Начав работать в двух отелях, я стала перетаскивать с работы на работу кучу пакетов с вещами, пока родители не посмотрели и резонно не спросили, что за позорище. А затем отвели в магазин и приобрели саквояж в стиле Мэри Поппинс. Черный, стильный, этот чемодан спасает меня до сих пор, выдерживая удивительные нагрузки, а его кожаная ручка за все эти года почти и не потрескалась. На протяжении шести лет я каждый день сгружала туда сменную обувь, иногда сменную одежду, еду, тетради и распечатки по корейскому, шампуни (потому что утром мылась) и полный набор корейского пятиступенчатого ухода за кожей. Косметику я открыла после увольнения из второй гостиницы, когда нам выплатили удвоенную зарплату и я, наконец-то, позволила себе хорошие уходовые средства.

А затем заметила, что действительно есть разница.

А еще чуть-чуть спустя поняла, как отели изматывают, и что мне нужно трудиться вдвое больше, чтобы выглядеть как нормальные люди.

Поэтому я всюду таскала с собой косметику. Вес чемодана доходил до пяти-семи килограмм. Иногда я вспоминала улитку, которая перетаскивает свой домик. А когда все доставало, то думала, что с таким саквояжем я могу выйти из отеля, психануть, и поехать не на новую смену, а прямиком в аэропорт, взять билет на первый попавшийся рейс и улететь отсюда. И со мной все будет хорошо. А в чемодане будут все необходимые вещи. Я этого так и не сделала, но сама возможность согревала.

Однажды, пять лет спустя, я стояла в магазине, когда девушка-консультант всплеснула руками, вскрикнула: «Ваш чемодан!» и чуть не расплакалась. На мое непонимающее лицо рассказала историю, что фирму по производству этих чемоданов открыл муж ее подруги, очень талантливый молодой человек, который в один день совершенно внезапно умер. А его вдова производство закрыла. Так что, можно сказать, у меня оказался редкий, уникальный экземпляр с немножко трагичной историей.

***

Я перебегала между отелями, стараясь справиться с нагрузками и недосыпом. Подниматься по утрам с каждым разом было все сложнее. В итоге, на первую смену я мчалась на такси по пустынному Питеру, опаздывая на двадцать-тридцать минут, и приезжая не к восьми, а к восьми тридцати, чем вызывала гнев своей коллеги. Темные январские утра очень тихи, и восемь часов кажутся пятью ночи.

Первая половина дня была самой загруженной. Будущие заезды добирались и оставляли вещи в камере хранения, а выезды в это же время освобождали номера и тоже оставляли вещи в камере хранения. А еще заполняли анкету А4 с двух сторон и получали рафаэлки. Все топтались на ресепшене, руководство тут же, не продохнуть. Я перебегала между первым и вторым этажом с ключами. Параллельно брони, звонки и подключение чего-нибудь еще нового, пока не работающего.

Моя начальница знала, что я в двух отелях. Но ее это устраивало, пока гостиница 4 стояла первой в моем графике после выходного. Что выходной вообще не спасал, знать руководству было необязательно. Начальница видела и как я в любую свободную, незанятую работой минуту достаю распечатки, покрытые корейским хангылем, и пытаюсь заучить тексты или торопливо царапаю в тетрадке упражнения. И как валюсь с «барного» стула на диван. Но я работала, и работала хорошо, так что к моим тараканам относились с долей снисхождения. Легкое напряжение витало в воздухе, но у него не было почвы для укоренения.

И все-таки, с таким режимом работы, нагрузками, в отеле росло протестное настроение – у моих коллег против отельных правил. Слишком много беготни. Слишком мало сна. Слишком большие заскоки у начальства, которое никогда с отелями прежде не связывалось.

Какие-то фразы сквозили. Я уловила, что что-то, но будет сейчас меняться. На всякий обновила резюме на сайте вакансий и стала одним глазом поглядывать, есть ли еще варианты. Спустя неделю начальница вызвала меня к себе:

– Соня, – несколько тяжело начала она, опираясь на стойку ресепшена, как учительница на школьный стол, – Девочки просят сменить график на сутки через трое. Говорят, что больше не могут так работать, они измотались.

Довольно иронично было говорить об изматывании человеку, который на тех же условиях после смены бежал в другой отель, – мы обе это понимали.

– Может, ты рассмотришь вариант перейти с нами на такое расписание?

Но также мы обе знали, что не рассмотрю.

Я просто обновила резюме еще раз. Быстро пооткрывала во вкладочках все предложения на рынке с нужным графиком – не так много – и несколько раз нажала кнопку «откликнуться».

– Ну что, как у вас дела? – подошел к нам директор, – Поговорили? Решили что-нибудь?

– К сожалению… – вежливо улыбнулась я.

– Ну, найдешь что-нибудь.

– Мне уже предложили собеседование на послезавтра, – кивнула я.