Академия незабытого

Раздел I. Когда тебя нет – ты здесь

Глава 1. Туда не ведёт ни одна дорога

Лив не проснулась. Она сместилась.

Это не было сном, хотя глаза ее были закрыты. Не было и бодрствованием: тело лежало на чём-то мягком, как будто между двумя временами. Ни звука. Ни собственного дыхания. Только ощущение, что она плывёт, но не в воде, а в чужом воспоминании.

Первое, что она почувствовала, – отсутствие. Она была не здесь. И не там. Не в себе, но и не вне. Как будто ее вырезали из мира ножницами, а потом забыли приклеить обратно.

Когда она открыла глаза, ничего не изменилось.

Перед ней – темнота. Не та, что приходит ночью, а другая: серая, не имеющая источника. Она тянулась, как вата, а внутри нее – звуки. Но не голоса, нет. Что-то шуршало. Словно кто-то листал страницы, на которых ничего не было написано.

Она сидела в вагоне поезда.

Снаружи не было окон. Внутри – ни ламп, ни пассажиров. Только она и кресла, покрытые тканью с узором, который двигался, когда не смотришь на него. Каждое кресло – словно чья-то забытая мысль.

Лив огляделась. Сумки не было. Обувь – чужая. На коленях – билет. Она подняла его. Бумага была мягкой, почти тёплой. В строке "имя пассажира" – чётко зачеркнутое слово. Её имя. Написанное почерком, который она не узнала.

Она попыталась вспомнить, как попала сюда.

Вместо ответа – пустота. Не страх, не тревога, не паника. А тишина. Как будто внутри неё что-то отключили.

Поезд тронулся.

Это было не движение. Это было соскальзывание. Словно весь состав не ехал, а отрывался от времени. Ни стука колес, ни вибрации. Только ощущение, что ты становишься всё легче, всё прозрачнее, всё дальше от себя.

Свет появился без причины. Как будто пространство перед ней решило: пора. И выдало проём.

На стеклянной двери появился силуэт – не человеческий, а вырезанный из дыма. Он не двигался, но менялся. Не приближался, но становился ближе. А потом растворился.

Дверь открылась.

Лив встала. Ноги слушались, хотя она не чувствовала ступней. Каждый шаг отдавался эхом в теле. Поезд остановился. Или нет? Она не слышала тормозов. Не было платформы. Была только ступень вниз – и ничто.

Она вышла.

Под ногами – трава, хотя минуту назад там были плиты. В воздухе – пыль, будто кто-то стёр чью-то жизнь. Дальше – ворота. Высокие, тяжёлые, металлические, но не ржавые. Они стояли без охраны, без звонка, без таблички. Только гравировка:

ACADEMIA MEMORIA

Лив не знала латыни. Но знала, что это не просто ворота. Это вход, откуда никто не выходит прежним. Если вообще выходит.

На внутренней стороне билета была надпись:

"Ты уже здесь. Осталось только вспомнить, зачем."

Лив сжала бумагу и шагнула внутрь.

За воротами пахло чернилами. Но не свежими. Теми, которые уже впитались в страницы. Те, что когда-то были мыслью.

Она оказалась в дворе. Ни души. Только здания, уходящие ввысь, как будто не имеющие крыши. И тени. Тени без источника.

Тогда она впервые почувствовала это.

Школа знала, что она пришла.

И теперь она тоже знала: назад дороги нет. Потому что дороги – не было. Это место не найти. Оно приходит к тебе, когда ты исчезаешь из всего остального.

А значит, теперь – всё только начинается.

Глава 2. Школа без звонков

Тишина встретила ее, как старый знакомый. Без вопросов. Без радости. Без осуждения. Просто была рядом – и не отпускала.

Лив стояла во дворе, будто забытая вещь. Перед ней – ступени. Не вверх и не вниз, а внутрь. Ступени вглубь здания, как корни под землю. Она пошла.

Школа не начиналась с коридора. Она начиналась с отсутствия.

Первая комната, в которую она вошла, была пуста. Белая. Даже воздух был белым. Он не пах ничем, и потому пах чем-то давно ушедшим. На стене – ни доски, ни окна. Только надпись, будто процарапанная гвоздём: «не задавай вопросов, пока не исчезнешь».

Она сделала шаг. Комната вытянулась. Ещё шаг – и потолок стал выше. Третий – и стены разошлись. Школа двигалась под ее шагами. Или она сама – сжималась в ней, как мысль, не решившаяся родиться.

На полу появилась дверь. Тонкая, деревянная, как створка шкафа. Она открылась сама. За ней – лестница, ведущая в горизонт.

Там она впервые увидела его.

Мальчик сидел на полу, спиной к стене. Он держал в руках книгу, но не читал. Он смотрел на буквы, как будто они были кем-то живым. На полу рядом – чернила. Прямо из воздуха. Они не капали, а падали, как тени. Тёмные, густые.

– Ты… – начала Лив, но он не поднял головы.

Молчание. Не обида. Не страх. Просто – молчание, в котором не нужно слов.

Она села напротив. Стена за ее спиной была тёплой. Словно дышала. Мальчик перевернул страницу. Буквы шевельнулись, будто узнали, что их смотрят. Она посмотрела на его глаза – они были цвета мела. Не потому что белые, а потому что письменные. Глазами, в которых жили фразы.

– Ты здесь давно?

Он кивнул.

– А как тебя зовут?

Он поднял руку, дотронулся до горла. Покачал головой. Потом – закрыл глаза. Его губы не двигались, но в воздухе Лив услышала:

Тарн.

Не звук. Не голос. Но – знание.

Она вздрогнула.

– Ты умеешь говорить… во сне?

Кивок.

– А я? – прошептала она. – Я умею?

Он посмотрел на неё. Очень долго. А потом протянул ей один лист. Пустой. На нём не было ничего, кроме едва заметного изгиба, будто кто-то когда-то написал, но потом стер.

– Это… для меня?

Он снова кивнул.

Тишина снова обняла их. За стеной что-то шевельнулось. Не звук. Не шаг. А перелистывание реальности. Как будто школа сама листала себя, подстраиваясь под них.

Далеко-далеко раздался звон. Он был не школьным. Он был внутренним. Будто что-то внутри тебя напомнило: ты всё ещё здесь.

Лив поднялась. Тарн остался сидеть. Он не проводил её взглядом. Но она знала: он будет там, где ей снова станет нечем дышать.

Потому что в этой школе каждый встречает не людей.

А части себя, которые когда-то были забыты.

Она пошла дальше. За спиной стена затянулась, как вода. И исчезла. Больше дороги назад не было.

Но разве она была хоть когда-то?

Глава 3. Тетрадь, которой не было

Тетрадь лежала на скамье, как будто ждала именно ее.

Лив заметила её не сразу. Сначала прошла мимо, потом остановилась, словно что-то невидимое окликнуло её по имени. Только не тем, что когда-то было записано в документах, а тем, что звучит внутри – без букв.

Она вернулась. Скамья стояла у окна, но сквозь стекло не было видно ничего, кроме серого света, похожего на тишину. Тетрадь – тёмно-серая, с потертыми краями, без надписей и обложки. Даже не тетрадь – скорее, предмет, который притворяется тетрадью, чтобы его взяли в руки.

Когда Лив дотронулась до неё, пальцы чуть замерзли. Поверхность была прохладной, почти влажной. Как будто она хранилась под землёй.

Она открыла первую страницу – и ничего не увидела.

Бумага была чистая. Совсем. Не белая, а пустая. Пустота – разная. Бывает белая, как молоко. Бывает серая, как забытая дорога. А это была – та, в которую ещё никто не входил.

Она перевернула лист. Второй. Третий. Всё так же – ничего. Но на пятой странице бумага остановила её. Она не открылась. Она сопротивлялась. Ее пальцы заскользили, как по стеклу. Страница дышала. Или делала вид.

И тут в воздухе появилось слово. Оно не было написано. Оно просто было.

«Вспомни».

Вспомнить? Что?

Лив села рядом со скамьей. В коридоре, куда никто не входит, и где стены шепчут на языке, которого никто не учил. Она посмотрела на страницу – та всё ещё не открывалась.

– Я не помню… – сказала она тихо.

И в тот же миг комната изменилась.

Она больше не была коридором. Теперь это был переход. Между моментами. Между ней и тем, кого она когда-то оставила. В воздухе появились образы – неясные, мерцающие, как сны на утренней грани. Детские рисунки, обрывки фраз, чужие глаза. Стена в ее старой комнате. Кусочек обоев, на котором она когда-то рисовала. Крестик. Или звезда?

Она попыталась ухватиться за образ, и в тот момент – страница поддалась. Щелкнула. Как замок.

На ней появилось первое слово.

«Ключ».

Лив смотрела на него долго. Оно светилось изнутри. Не светом, а знанием.

Она перевернула следующую страницу. И снова – пусто.

Но теперь она знала: чтобы открыть следующую, надо вспомнить снова. Не просто вспоминать – признать. То, что вытеснено. То, что спрятано. То, что не хочется носить.

Она обняла тетрадь. Прижала её к себе, как сердце. И пошла.

Школа открывалась под ее шагами.

Каждое помещение было – комнатой памяти. Но не её. А той, что жила до неё. В стенах. В полах. В воздухе. Академия не учила. Она вспоминала вместе с тобой.

В одном зале – на потолке были строки. Они ползли, как облака. Но слова нельзя было прочесть. Их можно было почувствовать.

В другой – вместо парт стояли зеркала. Не отражающие тебя. Отражающие – твое забвение. То, что ты не донес до конца.

Тетрадь начинала заполняться. Не почерком. Не чернилами. А – следами. Каждый раз, когда Лив признавала что-то утерянное, в ней появлялась метка.

Нерассказанная сказка.

Письмо, которое не было отправлено.

День, в котором ты не попрощался.

Лив вдруг поняла: это не тетрадь для записей. Это тетрадь-приёмник. Она собирает то, что осталось невыраженным. То, что висит между мирами. Между словами.

И чем больше она держала её при себе, тем больше понимала: это не её тетрадь. Но именно она должна её нести.

В одном из залов Лив увидела других учеников. Они шли по кругу, каждый со своей тетрадью. Кто-то нёс её на спине, как рану. Кто-то – прятал в рукаве. Кто-то – шептал в неё, как в живое ухо.

Одна девочка стояла в углу и плакала. Её тетрадь была запечатана. Лив подошла, хотела утешить, но девочка прошептала:

– Я не могу вспомнить, кого я потеряла. А страница не открывается.

Лив ничего не ответила. Она просто передала ей свою тетрадь. Девочка дотронулась до неё – и у той зашевелились страницы. Появилось слово: «сострадание».

В этот момент Лив поняла еще кое-что: эта тетрадь открывается не только от собственной памяти, но и от сопричастности.

Ты можешь открыть чужую – если не боишься впустить боль другого в себя.

Тетрадь – это не дневник. Это ключ к другим.

И вот тогда, впервые, она почувствовала, что не одна в этой школе.

Что она здесь – не чтобы выжить. А чтобы вспомнить всех, кого стерли.

И если она пройдет до конца – возможно, кто-то другой получит шанс не исчезнуть.

Она обняла тетрадь крепче. И пошла в сторону башни. Той самой, что манила ещё с первого дня. Башни, откуда, как ей казалось, кто-то смотрел на неё сквозь страницы.

Это был ещё не урок. И ещё не выбор.

Но это уже была память, которой не хватало, чтобы стать собой.

Глава 4. Класс, где никто не говорит первым

Дверь открылась без звука. Лив стояла перед ней, не зная, стоит ли входить. Над дверью – ничего. Ни таблички, ни цифры. Только трещина в стене, похожая на стрелу, указывающую внутрь.

Она сделала шаг. Дверь исчезла за спиной. Словно никогда её и не было.

Класс был наполнен светом, но без окон. Источник не был виден. Просто – свет, исходящий отовсюду и ниоткуда одновременно. Как воспоминание, которое не закрепилось, но всё равно греет.

Учеников было пятеро. Каждый сидел за своей партой. Не смотрел. Не двигался. Не говорил. Они были, как статуи с дыханием. Только глаза – живые. Глубокие. Словно они смотрели внутрь Лив, а не на неё.

Парта для неё была свободна. Она села.

На столе – не тетрадь. Камень. Гладкий. Серый. Когда она дотронулась до него, в воздухе между ней и соседом возник образ. Не изображение. А мысль. Слово. Пульсация:

«помнишь ли ты момент, когда впервые понял, что тебя больше не зовут?»

Лив отдернула руку. Камень остался холодным. Но её ладонь пульсировала. Мысль была не её. Или ее. Только не из настоящего. А из другого слоя – как сон, который приснился не тебе, но ты в нём проснулся.

Один из учеников посмотрел на неё. Он не двигал губами. Но Лив почувствовала в груди:

«ты – последняя пришедшая. значит, начнём»

Стена перед классом начала меняться. Сначала – будто ткань. Потом – как поверхность воды. И из неё выступила фигура. Не человек. Не тень. Что-то между. Облако форм, собранное в силуэт. Учитель.

Он не представился. Не заговорил. Только приблизился к центру. Остановился. И из его фигуры начал выходить текст. Не звук. Не изображение. А строки, появляющиеся в воздухе.

Урок: Память как место.

Слова висели в воздухе. Как будто их писал кто-то снаружи, но рукой того, кто внутри.

Задание: войди в воспоминание не своё. Найди там себя. Вернись с тем, что забыл в своём.

Все ученики положили руки на камни. Лив – тоже. Мир начал расплываться.

В следующее мгновение она стояла в чужом дворе.

Маленький мальчик кричал. Его никто не слышал. Он держал в руках скомканный лист бумаги. На нём – рисунок. Очень похожий на ее собственный. Она подошла. Присела. Но он не видел её.

Это было воспоминание кого-то другого. Она могла быть здесь, но не могла вмешаться.

Она смотрела на его лицо. Он был очень одинок. И очень живой. В его глазах было то, что когда-то, может быть, было и в ее. Но теперь – только у него.

– Ты рисовал это? – спросила она вслух, зная, что он не услышит.

Мальчик кивнул. Но не ей. Себе. Лист сдуло ветром. Он побежал за ним – и исчез.

А Лив осталась. В этом дворе. Без времени. Без выхода. Пока в воздухе не появилось новое слово:

«отголосок»

Она произнесла его вслух. Мир дрогнул. И растворился.

Класс снова собрался. Все на местах. Учитель не исчез – стал прозрачнее. Камни – теперь светились изнутри. Лив посмотрела на свой – в нём было слово:

«ты нашла себя в другом»

И ещё одно:

«значит, ты здесь»

Ни звонка. Ни сигнала. Но все встали. Урок закончился.

Когда Лив вышла из класса, она оглянулась. Двери снова не было. Но в ладони осталась вибрация. Как будто кто-то благодарил её – без слов. Или она – сама себя, но в чьей-то форме.

И тогда она впервые поняла: в этой школе ты не учишься. Ты – вспоминаешь, как быть собой, заново. Через других. Через молчание. Через камень, в котором живёт мысль, если ты ее примешь.

И еще она знала: завтра будет новый урок. Но он начнётся только тогда, когда она будет готова молчать первой.

Раздел II. Комната, в которой ты был, но не жил